Господарь

Глава 3.

В семь утра Алексей поднял сотоварищей. На свежем горном воздухе выспались просто отлично. Утро выдалось ласковым, солнце спокойно плыло по голубому небу. Эскорт из облаков – отсутствовал. Умывание в холодной ключевой воде взбодрило и приподняло настроение. А с ним проснулся зверский аппетит. Краем глаза Валентин заметил какое-то движение возле рюкзаков. Резко обернувшись, увидел наглючую бурую белку, деловито перебирающую их вещи.

«Народ! Смотрите, ну и беспардонное создание! Видит же, смотрим на неё, а ей хоть бы хны, плевать!»

Зверёк не обратил ни малейшего внимания, на столь пристальный интерес к своей персоне, и продолжал копошиться в вещах, с видом таможенника, шмонающего багаж туриста на границе. Ей явно не хватало фуражки, для полноты образа. А кабы, попросила сто баксов – сразу можно к званию представлять. Не найдя ничего достойного внимания, на секунду замерла, а затем, презрительно фыркнув, с молниеносной быстротой скрылась в листве ближайшего дерева. Все дружно засмеялись.

По-быстрячку сварганили бутерброды и сварили крепкий, крепкий кофе. Жизнь явно удалась. Рты не закрывались. Рост чуть не подавился. Забыл, понимаешь, старую детскую присказку, когда я ем, я глух и нем.

«Не спеши! Не отнимут. Привык с псом жить, еду прятать, чтоб Непоседа не упёр, думаешь, и мы отберём».

«Кхе-кхе-кхе… Нашли с чего прикол тянуть. Нет бы, кто помог, по спине постучал, а им бы только с человека живого посмеяться». Друзья наперегонки полезли стукнуть по спине.

«Э, э… будя, будя, позвоночник проломите, изверги! Чё делаете? О, народ, и рады, и рады пакость сделать!» «Ни что так не радует, как горе друга»,– подвёл итог Валька. Наконец Рост смог дожевать спокойно.

«Витёк, ты чего бледный такой? Не выспался, а?»,– обратил внимание, на не принимавшего участие в общем веселье, Алексей.

«Та нет, вроде нормально всё… Выспался, вроде… Только голова почему-то тяжёлая. Снилась всякая чепуха. Пройдёт». «Он без детского шума заскучал», – полушутливо предположил Валя.

«Заскучал?! Я впервые, за лет пять, смог выспаться спокойно. Уже и забыл, как это, целую ночь спать можно. Не надо пеленать, на горшок сажать…»

«А ты хотел. Настрогал футбольную команду и спокойствия хочешь? Так не бывает. Сколько их у тебя, уже штук пять?»

«А я что? Это супруга … Она детей любит…»,– забавно краснея, объяснял он особенности своей семейной жизни. «Не твои, что ли. Жена всем командует?»

Алексей нахмурился, в глазах блеснул металл. Валентин не совсем красиво себя вёл. Витька в компании слыл самым безобидным и мягким. Ребята старались его не давать в обиду другим, а тут свой изгаляться начал. Тем паче, не впервой за ним такое замечается. «Тебе, чего, завидно? Своих наделай, а потом глупости болтай». «И пошутить нельзя. Какие, оказывается, неженки кругом». Валя откровенно пасовал перед товарищем, чувствовал духовную силу.

«Ладно вам гавкаться, горячие эстонские парни. Лучше решаем, чего делать будем. Кто со мной, к развалинам? Валька, идём!» – попытался разрядить обстановку Ростислав. «Идём. Я и сам хотел тебе предложить».

Оставив Лёху с Витей сворачивать лагерь, они поспешили к храму. При ярком солнечном свете угрюмое строение смотрелось ирреалистично. Первым делом, Рост переписал ещё несколько цитат с саркофага. Валентин, тем временем, фотографировал картины. К счастью, Лёха взял в поездку свой старый плёночный фотик. Такой если и разобьётся – не жалко. «Ты скоро? « « Пару слов осталось перерисовать. А у тебя как дела?» «Все, тридцать шесть кадров, забил. Классные снимки получаться».

«И у меня уже готово. Идём быстренько назад, не будем заставлять себя ждать».

«Могут и подождать немного. Что этот Лёха из себя строит? Тоже мне командир выискался». «Ладно, ша. Хватит уже цапаться».

Оставшиеся, уложили рюкзаки в лодки и спокойно ждали их возвращения. Собравшись вместе, провели коротенькое совещание. По прикидкам, оставалось преодолеть, около, ста пятидесяти километров. И это не по ровному шоссе, а по непредсказуемым горным рекам. Решили делать не более одной остановки в день, на ночлег. Обсудили, решили, поехали. Прям, как Юлий, наш Иванович, Цезарь.

Надувные «линкоры» бодренько плыли по течению. Друзья управляли ими, как заправские моряки. С каждым километром становилось теплее, вместе с рекой они спускались вниз, на равнину. Теребля больше не преподносила сюрпризов. Попадались и валуны, и перекаты, но они и рядом не стояли, с вчерашним. Разница между ними, была сродни разнице, между хорошими американскими горками в Диснейленде и колесом обозрения в центральном парке провинциального городка. С подобными трудностями наши путешественники уже научились справляться, не напрягаясь. Несмотря на мужественное утреннее решение, в районе обеда, припарковались для принятия пищи. Резонно посчитали, что война, она конечно, войной, но, вот, обед, понимаешь, он завсегда по расписанию. На этот раз, место для стоянки отыскалось сразу. Правда, обошлись без костра, на быструю руку. Утром, Витя предусмотрительно приготовил полный термос горячего чая. В компании с неизменными сэндвичами, он и составил скромный обед наших, не менее скромных, покорителей речных далей. Откушав, что Бог послал, и, оправив, не очень разнообразные, но крайне необходимые, естественные надобности, путешественники продолжили поход. Удивительные пейзажи радовали взор. Лес наполнялся всеми оттенками зелёного, от нежно-салатового, до тёмного, почти чёрного цвета. Ароматы трав и цветов пьянили. После городского смога, от чистого воздуха слегка кружилась голова. Но это не болезненная слабость, это, скорее, трепет перед, наполняющей тебя всего, энергией и силой. Эта мощь не просто наполняет тебя, она переполнят, бьёт через край. От такого, ощущаешь небывалый подъём. Кажется, всё по плечу, всё нипочём и река по колено.

Около восьми вечера, горы остались позади, выплыли на равнину. Вместе с Карпатами, позади остались и леса. Равнинная часть края, вся давно распахана и покрыта полями и лугами. Как и планировалось ранее, остановились на ночёвку. На этот раз выбирали не полянку, а критическим стало наличие небольшой рощицы. Без дров костра не разжечь. Пока Витя возился с ужином, Рост решил немного порыбачить. Уж больно заводь рядом интересная. Пару раз копнув, набрал десяток аппетитных червей-выползков. Закинул удочку и молча воткнул в поплавок. Минут пятнадцать прошли спокойно, поплавок качался в такт волн. Вдруг, он на секунду замер, а затем стремительно ушёл в сторону и под воду. От неожиданности, Рост, чуть не проморгал поклёвку. Схватил удилище и поднял его вертикально, точнее попытался так сделать. Кончик выгнулся дугой. Лёска запела от напруги. «Господи! Только не сорвись!»

Рыба, явно, тянула килограммов на пятнадцать-двадцать. Сильное животное отчаянно боролась за свою жизнь. То подплывала к берегу, то резко уходила на быстрину. Несколько раз, Ростиславу казалось, ушла, ан нет, хитрила, пыталась обмануть рыбака. Рука гудели от напряжения, пот заливал глаза. Не раз и не два, видать, выходила она победителем из подобных схваток. И сейчас победа была близка, но вмешалась судьба. Сам заядлый рыбак, Валентин решил проверить, как дела у друга. «Что? Клюнула?» «Ага! Быстро лезь в воду! Я без подсака не вытащу!»

Не раздевшись, сиганул в реку. Хорошо воды по пояс, а то, не ровен час, и утонуть можно.

Знаю такие случаи. Лето, жара, прыг, а с горными речками шутки плохи, вода и в июле холоднющая. Судорога вмиг скрутит. А там и музыка дома играет, и стол накрыт, только ты, не дай Бог конечно, в тапках белых не сидишь за ним.

Подвести добычу к товарищу удалось лишь со второй попытки. Валька вцепился ей в жабры со всей своей пролетарской ненавистью. Совместными усилиями выволокли рыбину на берег. Ею оказался сом, более чем метровой длины. Измученный, он неподвижно лежал и широко открывал рот. Рядом уставшие, но радостные, сидели парни. «Вовремя подоспел. Сам, ни в жизнь, не вытащил бы. Ну и громадина».

«Матёрый сомище. Жалко кадров свободных в фотоаппарате не осталось совсем. Классные фотографии могли выйти. А так не поверят, скажут, сговорились». «Да, жалко».

Отдышавшись, понесли улов в лагерь. Алексей и не понял сначала, чего там приволокли хлопцы. Удивлённый вскрик Виктора, заставил его обратить внимание на, принесённое, «бревно». «Вот это да-а-а! Ну, ты даёшь, брат! « «Как ты его поймал?!»

«Повезло. Хорошо Валька подошёл, как раз в тему. Самому такое не вытащить никогда». «Я, сейчас, из этого такую уху сварганю, пальчики оближешь!» «По-моему, тут и на жаркое хватит. Килограммов, пятнадцать мяса!» «Замётано – мы ловили, вы – варите».

Готовить, конечно, помогали все. Разве усидишь, когда живот к спине прилипает.

Ужин удался на славу. Народ не наелся, нет. Народ объелся, причём самым свинским образом. Прошу не путать термин «свински наесться», с термином «по-свински есть». Звучание сходно, значение различно, принципиально, надо сказать, различно. Откушав, завалились спать. На полный желудок засыпается обалденно. Рост уже дремал, когда внезапно вспомнил, что оставил на берегу реки часы. Прихватив фонарик, отправился за ними. Они приветливо блеснули в свете лампочки, явно соскучившись по хозяину. Рука ещё закрывала молнию спальника, а он уже провалился в глубокий сон. Поздней ночью пришлось встать, приспичило. Ярко светила луна, освещая своим холодным светом стоянку. Укладываясь досыпать, Росту показалось, он слышит стон. Замер, прислушался. Где-то через минуту, стон повторился. Звук доносился со стороны Виктора. Он посмотрел в том направлении и заметил, над стонущим другом, облако тумана, как и в прошлую ночь.

«Точно простудится. Видать, от реки задувает. Вечно на сквозняке спать уложиться». Он хотел встать и разбудить друга, но увидел, тумана нет, сдуло. «Ладно, пусть спит».

Рост захрапел сам. Он спал и, во сне, видел берег южного моря. На песчаный пляж тихо набегают волны. Яркое, огромное солнце приветливо греет землю. Поднявшись с топчана, не спеша, заходит по колено в воду. Та нагретая, до температуры парного молока, не так освежает, как хотелось бы. Он идёт дальше и начинает плыть, рассекая воду мощными гребками. Отплыв подальше от берега, переворачивается на спину и лежит, мерно покачиваясь на волнах. Затем одевает маску. Ныряет. Морская глубина встречает пловца буйством красок. Красные, розовые, бордовые кораллы, словно подводный лес, в котором, где стайками, а где по одиночке плавают разноцветные рыбки. Ростислав не знает их имён-названий, да это и не важно. Для того, чтоб восторгаться красотой, совсем не обязательно знать её по имени, достаточно видеть и чувствовать. Он протягивает руку и гладит чешуйчатые спинки и животики. Спокойствие и гармония царят на дне морском. Внезапно, живность исчезает. Затылком Рост чувствует чей-то тяжёлый взгляд. Сердце начинает биться в бешеном ритме. В страхе, он оборачивается. Прямо перед ним застыла огромная чёрная акула. Ужас сковывает, не позволяет шевелиться, не позволяет даже попытаться спастись. Оцепеневший, обездвиженный покорно ожидает своей участи. Монстр, заметив его реакцию, усмехается, насколько может усмехнуться акула, и с торжеством смотрит в глаза человеку. Он пытается закричать, но вода попадает в рот, в горло, в лёгкие, Рост захлёбывается и …просыпается. Открыв глаза, видит, перед собой, испуганные лица Лёхи и Вальки. По инерции, они продолжают трясти его за плечи. «Вам, что, делать нечего? На кой чёрт разбудили?» «Ты так орал, что переполошил всех!» Слегка запинаясь, пояснил Вальке.

«А, да фигня всякая приснилась. А Витя где? Ему не помешал! Только вам! Шутники!»

Все обернулись. Виктор спокойно спал, только лицо, при свете луны, казалось немного беловатым. «Всё, пошутили и будет. Спите». Повернувшись на другой бок, Рост снова заснул…

…Он помнил всё…

…Рейд по турецким тылам прошёл отлично. Вражеские полки разбиты, взят большой обоз. Десятки телег полны оружия, продовольствия и фуража. Удалось захватить даже казну Сулейман-паши. События сей ночи радовали Михаила. Наконец, он смог отбросить турок от своих рубежей. И, как всегда, помог Атил, со своими «волками». Мала дружина у болярина, да, по всему видать, великие в ней вои. Он быстро привык к этому странному болярину, несколько лет назад, осевшему в Валахии. Молчаливый, он незаметно стал незаменимым советником в военных и государственных вопросах, оттеснив на второй план старых соратников. Его острый ум и, какое-то, прямо, волчье чутьё не раз помогало господарю. За пять лет их знакомства, Атил совсем не изменился внешне. Ни войны, ни тяжёлые походы, не смогли стереть лёгкую, ироничную полуулыбку с его бледного, воскового лица. Лишь губы налились кровью и приобрели ярко-пунцовый цвет. В контрасте с лицом, они притягивали бы взгляд, но этого не происходило. Мешали глаза. Они доминировали во внешности. Пронзительные, проникающие в самую душу глаза. Всегда холодные, завораживающие. И умные, будто, их обладателю открыты все тайны мироздания. Михаил не любил встречать взглядом с Атилой, старался избежать этого. А тот, всеми силами, старался, только, усугубить неловкость сей ситуации.

Странно действовал на князя болярин. Михаил, часто, пытался понять его, но всё тщетно. Атил всегда любил оставаться в тени, как в прямом, так и в переносном смысле. Его появление, зачастую, заставляло содрогаться от неожиданности старого, закалённого в боях воина. Он вообще умел передвигаться полностью бесшумно и удивительно быстро, незаметно проходить сквозь двери. По старым лестницам дворца подниматься так легко, что деревянные ступени, своим скрипом будившие половину замка, оставались, молчаливы, аки рыбы. Сам, с советам к князю, не лез, говорил, токмо, когда обратятся непосредственно к нему. Но, ежели, уж говорил, то всегда в точку, всегда по теме, умно и хитро.

И, теперича, рать совершила сей предерзостный рейд к границе, хотя, поначалу, идея казалась совершенно глупой и безрассудной. Атил смог убедить Михаила, что Сулейма-паша, безнаказанно опустошавший восточное приграничье, не ждёт внезапного удара от противника, явно слабейшего и не подготовленного.

«Тем более», – говорил Атил: – «Сама природа встанет за нас. Под прикрытием тумана мы подойдём к лагерю турок и уничтожим их. Токмо, князь, налёт сделаю я, со своими «волками», а ты, со всей остальной ратью, возьми лагерь в кольцо. Так надёжней будет». «Добро. Не дадим никому уйти живьём». «А живых и не будет».

Живых и не было, сдержал слово болярин. Под утро туман рассеялся и Михаил приказал сжимать кольцо. Армия, не спеша, настороженно двинулась вперёд. Дойдя до лагеря, господарь не поверил увиденному. Атиле с дружиной удалось уничтожить, порядка, семи тысяч турок. Всех! Такая удача казалась непостижимой, даже, для таких умелых бойцов, как «волки». За последние годы, полк Атилы вырос, почитай, вдвое, но, между двустами и семью тысячами, разница огромна.

Со своими телохранителями, Михаил медленно ехал по захваченному турецкому биваку. Палатки янычар стояли, практически, не тронутыми. Царил полный порядок и мертвецкая тишина. Лишь, в прохладном ночном воздухе далеко разносился стук копыт княжей охраны, да слышалось позвякивание меча о стремя. Удивляло отсутствие поверженных вражеских тел. Не видать было и воев Атила. В полном молчании воины, недоумённо и настороженно, осматривались по сторонам. Война, большая али махонькая, в самом своём определении подразумевает кровь и трупы, радостные крики победителей и предсмертные мольбы побеждённых. На войне, как на войне – «a la guerre comme a la guerre». А царившая здесь тишина вселяла ужас. Не проронив ни слова, всадники подъехали к центру лагеря, где находились шатры турецких военачальников. Едва оказавшись на плацу, Михаил застыл в оцепенении. Представшая, пред ним, картина поразила и напугала. Горел огромный костёр. Слышалось потрескивание брёвен, составляющих его. Тела мертвых турок горели в том огне, и в пламени потрескивало не мокрое дерево, а жир человеческий. Смрад стоял невыносимый. На фоне этого адского зарева шёл Атил. Его было не узнать. Так идёт не вассал к своему сюзерену, так ходят повелители империй. Он шёл твёрдой походкой человека, уверенного в своём превосходстве. Плечи расправлены, голова горделиво откинута немного назад. Лицо, впервые, утратило привычную бледность, на щеках розовел румянец. Длинные чёрные волосы развевались, подобно крыльям гигантского нетопыря. Таким Атил предстал пред князем впервые. Михаилу, вдруг, стало холодно, в одночасье начала бить дрожь, не взирая на жар погребального кострища. Паника и страх овладели, некогда, гордым Валашским господарем.

«Боже! Как изменился сей человек?! Как я мог относиться к нему, как к слуге?!»

Подобные мысли мгновенно заполнили его разум. Тем временем, Атила подошёл вплотную. Боевой конь Михаила, прошедший множество битв, видевший смерть и умевший убивать, в ужасе захрапел и отшатнулся назад. Только, железная длань хозяина, с трудом, смогла удержать его от панического бегства. Глаза животного бешено вращались, на губах выступила пена. Обильный пот покрыл могучий круп.

«Я исполнил твое повеление, господарь. Противник изничтожен полностью. Не один не ушёл от наших мечей. А сие – Сулейман-паша, точнее то, что я оставил для тебя. Узри супостата своего».

С этими словами, болярин поднял руку, в которой держал за волосы голову турецкого полководца. Трофей выглядел устрашающе. Вылезшие из орбит, широко открытые, безумные глаза. На месте шеи – рваная рана со свисающими лоскутами мышц и сухожилий. Торчащий, удивительно ярко-белый кусок позвоночника выделялся, на фоне кровавых кусков мяса. Создавалось впечатление, что голову некто, с невероятной силой, просто оторвал от тела. Во всяком случаи, оружие оставляет совершенно другие следы. «Это тебе», – произнёс Атил и швырнул трофей под ноги господаря.

Тяжёлый першерон[12], снова попытался рвануть в сторону, но, повинуясь сильной руке князя, устоял на месте, лишь косился глазом в сторону кровавого дара.

«Спасибо, болярин. Не сомневался в тебе. Где твои люди? Не уж-то все погибли, и ты сжёг их вместе с янычарами? Я не видел ни живых, ни мёртвых».

«Они уже ускакали домой, отдыхать. А погибших», – усмехнулся, – « погибших нет. Мои «волки» – лучшие в мире бойцы. Там, дальше, перед шатром Сулеймана, сложены все трофеи. Дарю их все тебе».

Он стоял неподвижно, надменно вздёрнув подбородок и скрестив руки на груди. На алых, пухлых губах играла привычная полуусмешка. «Добычу я разделю по обычаю. Но сначала скажи, чего желаешь для себя?»

«У меня есть всё… Разве что… пожалуй, пожалуй мне покои в твоём дворце. Дабы мог служить верой и правдой, не токмо, когда лихо у ворот, а и в спокойное, мирное время».

«И всё? Ты хочешь, лишь это?.. Добро, я жалую тебе покои. И награждаю званием личного советника! Впредь одесную находиться будешь!» «Благодарю тебя, князь. Ты не забудешь сей ночи никогда!»

Сказав сие, Атила вдруг захохотал. Его смех напоминал громкое карканье ворона, резкое, чуть с хрипотцой. Смеялся только рот, лицо оставалось неподвижным. Открытый кровавый рот и холодные, как сталь в морозный день, глаза, в обрамлении иссиня-чёрных длинных густых волос.

«А, теперича, позволь мне ехать, догонять своих воев. Скоро жди в гости». «Прощай, болярин. Всегда тебе рады». «Непременно приеду». Атила повернулся и пошёл прочь, словно растворяясь в ночи.

Спустя некоторое время, князь осознал, сидит он на своём боевом коне в центре вражеского бивака и, как завороженный, смотрит в одну точку. Будто, заснул с открытыми глазами прямо в седле. Такого отродясь с ним не бывало. Ужасный костёр медленно догорал. Стряхнув оцепенение, спешился и подошёл к добыче.

Ошеломлённая, полным и жестоким разгромом авангардных сил, Блистательная Порта, в скором времени, прислала посольство, с коим заключили «вечный» мир. Сия победа заставила гордых османов относиться с уважением и опаской к валахам.

Спустя некоторое время, ко дворцу прибыл со свитой болярин. Как и раньше, он оставался, практически незаметен, редко появляясь на официальных приёмах и пирах. Атил предпочитал уединение. А ежели выходил в свет, где изничтожителя турок окружали всевозможными знаками внимания, вёл себя сдержанно и принимал сии знаки несколько, снисходительно, что ли. С этакой ленцой, весьма отстранённо. Казалось, он давно привык к подобному отношению и воспринимает как данное. Вельможи, перед новым фаворитом, всячески заискивали, наперебой предлагая свою дружбу и помощь. Атил, внешне не показывая свою заинтересованность, внимал им и с некоторыми завел что-то навроде дружбы. Может и не дружбы, но аристократы зачастили к пришлому. Визиты наносились по вечерам, днём Атил не принимал никого. Михаил наблюдал за ними. Его забавляла, сия ситуация. Одобряя действия своего советника, немного восхищался, с какой лёгкостью, тот заводит близкие отношения с представителями местной знати.

Однако, и лёгкому беспокойству находилось место в голове у князя. После нескольких встреч и конфиденциальных бесед, боляре менялись, они, точно копируя Атила, становились замкнутыми, нелюдимыми отшельниками. Влиял пришлый на них странно. Но, так как вельможи, окромя, нежданной аскезы, ещё и прекратили плести интриги да затевать измены, господарь оставался доволен влиянием на них советника и скоро прекратил обращать внимание на их странное поведение. От добра добра не ищут, резонно рассудил он.

Токмо, представители святой церкви сетовали, дескать, Атил храм не посещает, не исповедуется, не жертвует монастырям во славу веры Христовой. Мол, хоть он и герой борьбы с мусульманами, но странный, священников сторониться, не проявляет ни малейшего уважения к их сану. Господарь молча выслушивал их жалобы да причитания. Что ж скажешь на такое? Дело конечно личное, может пришлый – латинянин. Вдаваться в такие подробности не хотел, решив, что иногда лучше не знать ответ, чем копаться в человеке. Чужая душа потёмки, так люди говорят. Да и сам, никак не смог забыть их встречу в турецком лагере. Чего греха таить, жути Атил на него тогда нагнал, будь здоров. Иногда, Михаил жалел о своём обещании, данном на поле брани. Советником, болярин, стал, несомненно, великолепным. Изощрённый ум Атилы всегда находил оптимальные решения по самым разнообразным вопросам. Но оставалось одно «но». Михаил чувствовал, как, с каждым днём, попадает во всё большую зависимость от болярина. Князь нередко со страхом понимал, он сам ищет встреч, прямо физически стремится к ним. С нетерпением и некой болезненной радостью мечтает услышать его тихий, проникновенный, властный голос. А иногда, всё чаще, он, гордый правитель Валахии, чувствовал себя беспомощным желторотым юнцом, без советов этого человека. Атил одним только взглядом, заставлял безропотно подчиняться своей воле, полностью подавляя княжескую.

Семья правителя приняла героя с восторгом, достойным блестящего полководца и отважного воителя. Они знали о сложной политической ситуации, в которой находилась страна.

Валахия, благодаря своему географическому положению, являлась естественным заслоном между христианскими странами и мусульманским миром. Несмотря на серьёзную угрозу со стороны молодого и агрессивного исламского государства, Европа никак не могла консолидировать свои усилия для борьбы. Католические королевства Запада находились в состоянии перманентной войны друг с другом. Священно Римская империя, превратилась, в чисто номинальное объединение, в котором Австрийская монархия стремилась к гегемонии. Венгерская корона пыталась, при любом удобном случае, урвать у соседей лакомый кусок. И у всех этих государств просматривалось особое отношение к странам, в которых государственной религией была Православная ветвь христианства. Ещё сильны оставались воспоминания о, провозглашённых папами, крестовых походах, против приверженцев греческого течения религии. Насильственная католизация и поголовное уничтожение, исповедовавших его людей, не стёрлись из памяти. Время от времени, резня повторялась. По правде говоря, мусульмане во сто крат лучше относились к восточным христианам, чем католики. Возжелав новых земель, хищное западное дворянство устремило свои взоры на восточных соседей. Там, где военной силы не хватало, в дело вступало римское духовенство. А оно умело вести дела вельми хитро, исподволь добиваться своих целей. В битве при Грюнвальде, объединённое православное воинство победило, изничтожило зловещий Тевтонский орден, да не смогло спасти ситуации. С помощью подкупов некоторых продажных православных иерархов, католики заключили ряд церковных уний. Там где не помогло оружие, своё чёрное дело сотворили предатели веры родной, да всё те же, неизменные тридцать серебряников. Таким образом, власть Папы продвигалась на восток и гордые победители тевтонов, даже не заметили, как, несколько лет, спустя победы, государственной религией Великого Княжества Литовского, стал католицизм.

Православная Валахия имела огромное стратегическое и геополитическое значение, как страна, на основном пути на Восток и в Китай. Изнывая, от постоянной, то затухающей, то вспыхивающей с новой силой, войны с Оттоманской империей, она тщетно искала помощи у соседей, коими были Венгрия и Речь Посполита. Поляки не имели ни времени, ни сил для поддержки. Они сами отчаянно нуждались в войсках, терпя изнурительные татарские набеги. Крымчаки, иногда, доходили до самого Кракова, всё сжигая на своём пути, убивая и угоняя в рабство население. Некоторые польские волости совсем обезлюдели. Сёла запустели, поля не обрабатывались. Да и внутренние дела, оставляли желать лучшего, повсюду разброд да шатание. Каждый магнат считал себя, пупом земли и не хотел подчиняться королевской власти.

Венгерское королевство обещало много, да вот с помощью всё не складывалось, не доходили до неё руки у мадьяр. Одни слова, слова, слова. Стоило дойти до дела, тут же находились крайне веские причины, из-за которых не получалось исполнять союзнические обязательства. Зато, в Будапеште благосклонно принимали боляр, клявшихся в верности мадьярам и Папе. И, ежели б, токмо принимали! Ан нет, венгры не просто, пассивно привечали предателей, они, через своих доверенных людишек, сами искусно сеяли смуту среди валашских вельмож. Потому, крамола, в княжестве Валашском, не переводилась достаточно давно. Ведь, завсегда найдутся недовольные господарем, со всеми мил не будешь. А злато да тщеславие довершат дело, и, глядишь, ещё один изменник объявился. А ежели папским легатам, ещё и веру отцову обещался запродать, то жди титула баронского, али графского.

Всё это понимали родные Михаила, а потому прекрасно осознавали, как ко времени пришёл со своими воями, и как нужен Родине он, и слава его. Ибо одного оружия да умения не всегда хватит, надо чтобы воины, ещё верили в дело своё и командирам своим. Одно имя, окружённого ореолом славы, победителя турок, Атила, уже удваивало силы войска. Потому и не обращал особого внимания на странности болярина господарь. В тайне от всех, он вынашивал планы брака дочери и своего советника.

«Сын мал. Когда ещё в силу войдёт. А стране правитель сильный нужен. Не то разнесут, разорвут её верные боляре, с дорогими соседями в придачу»,– не раз думал он. Благими намерениями вымощена дорога в ад…