Горькая кровь

Глава 4

Клэр

Верная своему слову, Моника пришла в тренажёрный зал, готовая к работе, что было шоком; Клэр едва узнала её. Без макияжа. Темные волосы были собраны на макушке в толстый "конский" хвост. Хорошо, сложная резинка всё ещё была брендовой, а на кроссовках было имя какой-то баскетбольной звезды, но это определённо была не прежняя Моника.

И она была поразительно хороша в ударах кулаками. Даже Шейн был впечатлен приблизительно после двух минут наблюдения за её ударами о тяжёлую грушу со шквалом хороших толчков локтями, руками и ногами.

— Она неплоха, — признал Шейн в то время, как Моника продолжала избивать цель. — Хорошая форма. Чёрт, правда.

— Да, она получила её, избивая других детей, не так ли?

Шейн посмотрел на неё слегка смущенно.

— Я за мир и любовь, детка, но я просто говорю про технику. — Он вернулся к изучению Моники, спокойно оценивая, скрестив руки на груди. — Она работает над этим.

Несомненно. Когда Моника закончила с грушей после необходимых пяти минут, тяжело дыша и вспотев, она послала Шейну торжествующий взгляд, когда выпила немного воды.

— Видишь? — сказала она. — Неплохо, да?

— Не будь дерзкой, — сказал он. — Эй, Алия? Есть минутка? — он указал на высокую, стройную девушку, которая находилась в тени в углу. Она повернулась, её тёмные глаза наткнулись на Монику и расширились. — Монике нужен спаринг-партнёр.

— Подожди, — сказала Моника и повернулась к нему. — Я думала, ты…

— Я сэнсэй, и ты борешься с тем, с кем я говорю, — сказал Шейн с большим удовольствием.

— Но она…

— Проблемы, Моника? — его улыбка была зверской, Моника сжала губы в тонкую линию и покачала головой. Она подошла к бархатным канатам спаринг-области? в то время как Алия заняла своё место.

— Позволь угадать, — сказала Клэр. — Моника издевалась над Алией.

— Ты не можешь бросить камень в Морганвилле, не задев кого-то, кто соответствует этому определению, — сказал Шейн. — Но никто не издевался над Алией, я не знаю, уже примерно пять лет… Ладно, давайте начнём чистую борьбу, девушки.

Это было не так.

У Алии заняло не больше десяти секунд, чтобы уложить Монику. Это был сильно фальшивый балет, страйк, падение — с почти хирургической точностью. Два точных и быстрых удара — в лицо и живот — подножка, и Моника уже была на спине, ошеломленно смотря в потолок, пока Алия скользнула назад, не заботясь о ней. Алия опустила защиту и посмотрела на Шейна, который пожал плечами.

— Спасибо, — сказал он. — Скажи, что я должен был знать.

Он поднялся на ринг, когда Алия вышла, и присел на корточки рядом с Моникой, которая не прилагала никаких усилий, чтобы встать.

— Что-то повреждено? — спросил он. Она покачала головой. — Тогда вставай.

— Поможешь? — она протянула руку, но Шейн отступил. Моника застонала. — Ты сукин…

— Давай, нытик. Вставай.

Она неуклюже поднялась на ноги и прислонилась к канатам.

— Та сука побила меня, — она потрогала губу. — Если я опухну…

— Ты заслужила это, — сказал Шейн. — Потому что твоя оборона была дерьмовой. Ты будешь жаловаться или учиться?

Клэр прислонилась к столбу и, в основном, смотрела; Шейн был хорошим учителем, терпеливым, но не добрым, и он показал Монике со зверской и весёлой эффективностью, что издевательства не равны боевым действиям. Это был сравнительно короткий урок — около часа — но под конец Моника была полностью растрёпана и беспорядочно шатающаяся. Тогда в итоге Шейн сказал:

— Ладно, хватит на сегодня, — она плюхнулась обратно на пол, как будто бы никогда больше не сможет встать без посторонней помощи.

— Ты, — сказала она в перерывах между вздохами, — полная задница, Коллинз. Ты наслаждался этим.

— Абсолютно, — сказал он и улыбнулся, но улыбка быстро исчезла. — Не дуйся, Моника: ты не плоха, у тебя есть сила, но ты никогда не подвергалась нападению. Борьба с вампами это не так, как отнять деньги на обед у Джимми в четвертом классе. Ты должна быть быстрой, бесстрашной и точной, и ты должна понимать, что отступать нельзя, потому что даже если они хотя бы почувствуют твой запах, ты готова.

— Я могу сделать это, — сказала она. Но сказала, сидя на полу. — Я не сдамся.

— Хорошо, — сказал он. — Потому что ударить тебя — это в значительной степени мечта каждого ребёнка в Морганвилле. О, и ты заплатишь мне.

— Я что? — она подняла голову от брезента и уставилась на него, и Клэр задыхалась от смеха из-за выражения лица Моники.

— Заплатишь, — сказал он. — За тренировку. Ты думала, что я сделаю это бесплатно? По-дружески?

— Ладно, — сказала она и снова опустила голову. — Сколько?

— Двадцатка в час.

— Ты смеешься надо мной. Ты получаешь около семи в час в свой лучший день!

— Это когда я занимаюсь честным трудом вроде чистки канализаций. Работа с тобой означает взимание премии.

Она устало подняла руку и прервала его, но сказала:

— Хорошо, ладно. Двадцать в час.

— Двадцать пять теперь, так как ты нагрубила.

Моника послала ему злобный взгляд, обернулась и, хромая, направилась в душ. Шейн смотрел ей вслед с совершенно довольной улыбкой.

— Золото, — сказал он. — Чистое золото.

Клэр поцеловала его.

— Не злорадствуй слишком сильно, — сказала она. — Она станет лучше.

— Я знаю. Но я могу наслаждаться, пока она не стала.

Клэр вошла после Моники в раздевалку.

Она увидела другую девушку, снимающую с неё тренировочную одежду и исследующую в зеркале во весь рост обесцвеченные места, на которых образуются синяки. Клэр сразу же почувствовала прилив неловкости и не знала, куда деться; у Моники было почти идеальное тело, сложенное, вощёное и загорелое. Клэр возвратилась в прошлое в неуклюжие годы при поступлении в среднюю школу, где души с симпатичными девушками было упражнением в беспощадных насмешках.

Но она даже не была на радаре Моники, если только у той была вторая пара глаз.

— Эй, — сказала Моника, не фокусируя взгляд на ней. — Как думаешь, от этого останется след? — она указала на красное место на рёбрах, как раз под левой грудью.

— Возможно.

— Чёрт возьми. Я собиралась пойти в бассейн. Теперь я должна носить закрытый купальник, — это прозвучало так, будто она говорила про паранджу. — Итак, дошколенок, ты следовала сюда за мной, чтобы признаться в своей гейской любви или что?

— Что? Нет. Тебе — никогда.

— О, да? Ты влюблена в какую-то другую девушку?

Клэр улыбнулась.

— Ну, я отдала своё сердце Алие, когда она уложила тебя на пол…

— Укуси меня, Дэнверс. Мне нужно в душ. — Моника схватила свои мыло, шампунь, бритву и полотенце и направилась к открытой кафельной области. Клэр следовала на расстоянии и села на скамью в диапазоне, куда не долетали брызги. — Серьёзно, ты преследуешь меня? Потому что ты делаешь это неправильно.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Это не взаимно.

Моника повернулась к брызгам и зашла под горячую воду. Клэр ждала, пока она вспенит волосы, промоет, нанесет кондиционер и поставит свою ногу на выступ, чтобы провести по ней бритвой еще раз прежде, чем она попробует снова.

— У меня есть для тебя предложение.

— Опять с девчачьей любовью.

— Я хочу выдвинуть тебя в мэры.

Моника дернулась, вскрикнула, и кровь потекла по её ноге. Она зашипела, смывая её, и сказала:

— Не смешно.

— И не должно быть, — сказала Клэр. — Я совершенно серьёзно. Людям нравятся известные имена, и нет никакого более знакомого имени для мэра, чем Моррелл. Твой дед был мэром, твой отец, твой брат…

— Слушай, даже если бы я хотела относиться к политической власти, это так не работает. Вы должны нравиться людям, чтобы они проголосовали. Я не настолько глупа, чтобы думать, что они сделают это, — но она слушала, пока намыливала ногу и брила её. Клэр знала это, потому что не было ничего, что Моника жаждала бы больше, чем власть и популярность — и все те вещи с табличкой на двери мэрии.

— Я думаю, что смогу сделать так, чтобы это сработало, — сказала Клэр. — Мы могли бы сделать листовки с просьбой проголосовать за тебя. У тебя ведь есть люди, которые должны тебя одобрить, верно? И вампам это понравится. Они думают, что тебя легко контролировать.

— Эй!

— Я сказала, что они так думают. Но ты бы не занималась здесь с Шейном, если бы всё было так просто, не так ли? — Клэр подняла голову. — Пятно пропустила.

— Ты только добралась до дела?

— Морганвиллю нужен новый Капитан Откровенный, — сказала она. — И Морганвиллю нужен новый мэр, которого одобрили бы вампиры. Ты могла бы быть обоими.

— Что, как двойной агент? — Моника засмеялась, но это был сухой, горький звук. — Ты идиотка.

— Шейн уже учит тебя бороться, — указала Клэр. — Ты знаешь, как соревноваться с людьми, которые тебе не нравятся. Почему бы не сделать это ради города для разнообразия? Капитан Откровенный всегда был задирой, но задирой на стороне людей.

Монике нечего было сказать на это. Она просто нахмурилась, смывая остатки мыла с её правой ноги, с левой, а затем смыла кондиционер с волос. Когда она выключила воду, Клэр бросила полотенце. Моника вытерлась, завернулась в него и в конце концов пожала плечами.

— Это никогда не сработает, — сказала она.

— Может, нет, — сказала Клэр. — Но ты мне должна. И ты собираешься баллотироваться на должность.

Моника изучила себя в зеркале, потом улыбнулась, когда встретилась глазами с Клэр.

— Что ж, — сказала она. — Я могла бы стать удивительным мэром. Я очень фотогенична.

— Да, — согласилась Клэр, стоя лицом к лицу. — Потому что это действительно имеет значение.

Шейн воспринял это не очень хорошо.

— Моника, — продолжал он говорить всю дорогу домой. — Подожди, давай вернёмся назад. Мы собираемся провести кампанию за Монику. В мэры.

— Да, — сказала Клэр. — Извини, но почему это так трудно понять?

— Ты упала в душе и ударилась головой, или еще что-то? Моника Моррелл. Я уверен, мы по-прежнему ненавидим её. Позволь проверить свои записи… да, я все еще ненавижу её.

— Ну, — сказала Клэр. — Ты берешь деньги, чтобы научить её борьбе, так что в какой-то степени ты не ненавидишь её больше. И я не уверена насчет себя. Она просто как бы надоедливая и жалкая теперь, не имея своей позиции и команды.

— И ты хочешь развернуться и вернуть ей всё обратно, давай посмотрим — позиция со званием и зарплатой и власть, чтобы превратить жизнь каждого в этом городе в ад? Для неё это не несчастный случай.

— Шейн, я серьезно. Нам нужен кто-то в Совете Старейшин, кого вампиры не смогут контролировать, и кого-то, именно человека, за которого проголосуют люди. Она Моррелл. Она бы получила сочувствие из-за брата.

Он потёр лицо обеими руками, в то время как она открыла входную дверь Стеклянного Дома.

— Плохая идея, — сказал он. — Из стольких, стольких путей. Скажи мне, что на самом деле не помогаешь ей.

— Ну, я дала что-то в роде обещания, что сделаю листовки.

Она ожидала, что он отвергнет и это, но на его лице медленно появилась злая улыбка, и он сказал:

— О, пожалуйста. Позволь мне.

— Шейн…

— Поверь мне.

Она не могла.

И действительно, спустя два часа она услышала возмущенный крик Евы, доносившийся снизу. Она помчалась в гостиную и увидела, что Шейн считал… плакатом. Это была яркая неоновая синяя вещь, на которой было написано печатными буквами ЗАЧЕМ ГОЛОСОВАТЬ ЗА МЕНЬШЕЕ ИЗ ДВУХ ЗОЛ? ГОЛОСУЙ ЗА МОРРЕЛЛ! И там было изображение святой Моники, которую она никогда, никогда не увидела бы в ней. Честно говоря, она не могла бы выглядеть более ангельски, если бы Шейн приделал в фотошопе ореол.

Также в углу была одна из тех ярко-желтых звезд, которая гласила ОДОБРЕНО КАПИТАНОМ ОТКРОВЕННЫМ! ЧЕЛОВЕК УТВЕРЖДЁН! плюс копия записи в избирательном бюллетене с именем Моники, смело написанная маркером.

Это одновременно было и самым смешным, что Клэр когда-либо видела, и самым ужасным.

Ева никак не могла придумать, что сказать. Она просто смотрела… сначала на плакат, затем на Шейна, затем снова на плакат, как если бы не могла представить мир, в котором это произошло. Наконец, она сказала:

— Я очень, очень надеюсь, что это шутка. Если это не так, Моника тебя убьет. И потом завернёт тебя в этот плакат и похоронит.

— Что с ним не так? — спросил Шейн и посмотрел вниз на бумагу. — Я знаю, синий не был моим первым выбором, но я полагал, что ярко-розовый будет излишним.

— Ладно, мне нужно резюме. Почему именно ты делаешь плакат для избрания Моники на пост мэра? Я что-то пропустила, проснулась в параллельном мире или…?

— Это план Клэр, — сказал он. — Я просто графический дизайнер. Она руководитель кампании.

Ева рухнула на диван и закрыла лицо руками.

— Ты безумна. Вы сошли с ума. Слишком много стресса. Я знала, что один из вас когда-нибудь сломается.

— Моника идеальна, — сказала Клэр. — Ева, правда, это так. Подумай об этом. И, эй, если хочешь, ты можешь быть Капитаном Откровенным.

— Я, — повторила Ева, коротко и сухо усмехнувшись. — Да, конечно. Конечно.

— Эй, — сказал Шейн. Он отложил плакат в угол и — неожиданно, по крайней мере для Клэр — опустился перед Евой на одно колено. Он взял её за руки и опустил вниз, чтобы увидеть лицо. — Посмотри на меня. Ты оригинальный мятежник, Ева. Чёрт, ты стала мятежником еще до меня. До Майкла. До Клэр. Большинство из этих Капитанов Откровенных были просто наполовину подражателями, потому что в сердцах они были обычными парнями, недовольными при наличии всего, что они хотели и когда они этого хотели. Это не бунт, это просто эгоизм. Но ты не такая. Если бы ты хотела быть Капитаном Откровенным, ты была бы настоящим.

Именно это он и имел ввиду. Не насмешка, не приставание, не дружественный стеб; он искренне так считал, а Ева сделала глубокий, прерывистый вздох в то время, как посмотрела назад. Она покачала головой.

— Я не могу, Шейн.

— Да, — сказал он. — Ты могла бы стать. Но только если действительно хочешь, — сказал он без драматизма, даже без особого акцента, просто констатировал факт. — Ладно. Пицца остывает.

— Майкл убьет вас обоих, — сказала Ева и последовала за ним, когда он встал и подошел к столу, где Клэр вспомнила, что делает, и поставила тарелки. — Убьет тебя совсем, совсем намертво.

Но она ошиблась, потому что когда Майкл появился пятнадцать минут спустя, выходя из кухни тем тайным тихим вампирским способом, которым он иногда пользовался, когда забывал о манерах своей кампании — он долго смотрел на плакат, склонил голову и сказал:

— Неправильное фото.

Шейн бросил на Еву взгляд злого триумфа.

— Ну, я бы использовал её фото из ежегодника, но там она выглядела как бракованная Spice Girls. Что-то еще?

— Нет никакого Капитана Откровенного.

— Это твоё возражение? — сказала Ева, положив недоеденную пиццу обратно в тарелку. — Из всего на плакате, в том числе — о, я не знаю, Моники? — тебе кажется проблемой именно это?

— Он правильно написал её имя. Мне на самом деле понравился девиз "меньшее из двух зол", это действительно захватывает дух, — Майкл принёс свою пиццу и одну из непрозрачных спортивных бутылок. Пицца и кровь, сочетание, которое мог любить только вампир; пытаясь не сильно об этом задумываться, Клэр добавила измельчённый перец на свой кусок. — И если быть честным, сначала я действительно был против этого изображения. Это делает её взгляд слишком милым.

— Я думаю, это было преднамеренно, — сказала Клэр. — Все знают…

— Есть новый Капитан Откровенный, — сказал Шейн.

— Да? — Майкл сделал гигантский укус корки, сыра и мяса, затем пробормотал: — Кто?

Шейн молча указал на Еву, которая ударила его по руке. Как и Клэр. Майкл поперхнулся, закашлялся, схватил его спортивную бутылку и запил.

Ева сказала:

— Не совсем. Когда-нибудь.

— Нет, — сказал Майкл и снова закашлялся, так сильно, что Клэр задалась вопросом, может ли вампир умереть от удушья. Скорее всего нет. В конце концов им не нужно дышать; просто надо перестать говорить, пока они не прочистят горло. — Чёрт, нет. Не ты.

И это, подумала Клэр, было его первой ошибкой, потому что Ева, вместо того чтобы испытать облегчение, что он поддерживает её возражение, посмотрела на него, внезапно нахмурившись.

— Нет? Por quй, Miguelito?

— Потому что, ну… — Майкл запнулся, произнося эти слова. — Я имею ввиду, Капитан Откровенный…

— Что, всегда был парнем? Это ты собирался сказать?

— Нет, нет…. просто ты… эм… — Майкл обернулся и посмотрел на Шейна. — Помоги мне.

Шейн поднял обе руки в безмолвной капитуляции.

— Разбирайся сам.

— Слушай, быть Капитаном Откровенным — значит быть мишенью, а я не хочу, чтобы ты…

Ева снова прервала его, вызывающе дернув подбородком.

— Не хочешь, чтобы я была главной? Впереди? Рисковала? Ты видел листы с надгробиями, которые люди продолжают оставлять нам?

— Да, — сказал он. — И я боюсь, потому что люблю тебя. И это будет опасно. Ты знаешь это даже без моего напоминания.

— Она знает, — сказала Клэр. — Но ты не должен говорить ей, что она не может.

Майкл стал по-настоящему обеспокоенным. Ева протянула руку и взяла его за руку.

— Расслабься, — сказала она и удержала его взгляд. — Я знаю, что могу это сделать. Но я не буду. Я знаю, что это поставит тебя в плохое положение. Представь, что не говорила это.

— Не имеет значения, что случится со мной, — сказал он и нежно смахнул волосы с её лица пальцами. — Ты знаешь это.

— Хорошо, из-за вас я потеряю свою пиццу, — сказал Шейн и запустил в него салфеткой, началась бумажная война, они летели со всех сторон, пока Клэр не взмахнула последней выжившей в знак капитуляции.

Итак, всё было в порядке. Пока что.

Одним из преимуществ пиццы было то, что после неё было легко убираться — бумажные тарелки, бумажные коробки, а большинство стаканов моются в посудомойке. Миранда осталась в своей комнате смотреть фильмы; она всё ещё была очарована количеством, которое у них находилось, и было ужасающе, сколько из классики, такой как Звездные Войны, она не видела прежде. Клэр оставила Майкла убираться, так как была его очередь, и собиралась присоединиться к Шейну на диване (он и Ева спорили о том, в какую игру играть, потому что она искренне устала стрелять в зомби в отличие от него), но соблазн исследования был слишком силён.

Это делало её странной. Она знала об этом.

Через час или около того она услышала слабый стук и на мгновение подумала, что в дверь спальни (и что возможно, чудесным образом это может быть Шейн, который выбрал её, а не зомби), но нет, звук был от окна, рядом с которым росло большое дерево позади дома. Там была кромешная темнота с россыпью звезд, похожих на алмазы в темно-синем бархатном небе; здесь, в пустынном плоскогорье, всё было так ясно, что она могла увидеть даже слабые, облачные водовороты галактик. Небо казалось таким близким, что к нему можно прикоснуться.

Итак, это был Мирнин, балансирующий на ветви дерева, которая была слишком тонкой для его веса. Если бы она не знала, то подумала бы, что он витает в воздухе, но даже вампиры не могли добиться такого. Нет, он просто был невероятно изящным и игнорировал законы физики, которые неизбежно протестовали.

— Открой, — сказал Мирнин. — Поспеши, девочка. Открой окно. Эта ветка не будет… — он остановился, услышав резкий треск, когда ветка прогнулась под его ногами, — держать меня вечно! — закончил он свое предложение в спешке, в то время как она дернула вверх оконную раму.

Он рванулся вперед в проём, а ветка сломалась и упала через листья вниз на землю. Клэр отошла с его пути. Вампиры были ловкими. Он не нуждался в помощи, и прямо сейчас она не чувствовала, каким образом можно помочь ему, так или иначе.

Мирнин упал на пол, перевернулся и с грациозностью вернулся в исходное положение. Он принял позу.

— Я полагаю, ты задаешься вопросом, что привело меня сюда тайно.

— На самом деле нет. Но я вижу, ты нашел свою обувь, спасибо Боже, — сказала Клэр. Взглянув вниз на ослепительно-белые кожаные лакированные туфли на ногах, он пожал плечами.

— Я думаю, они принадлежали пастору. Всё, что я смог найти, — сказал он. — Не знаю, кто унёс всю обувь. Может быть, у Боба появилось пристрастие к обуви, что было бы очень интересно. Хотя и тревожно.

— Боб паук.

— Да.

— Это… маловероятно. Пожалуйста, скажи, что ты помыл их.

— Обувь?

— Твои ноги. Ты знаешь, какие болезни можно подцепить в переулках?

Он секунду смотрел на неё в полной тишине, а потом сказал:

— Я видел плакат кампании снаружи на крыльце. Я не знаю, стоит поблагодарить тебя за инициативу или заткнуть твои уши. Моника Моррелл? Правда?

— Я знаю, это кажется странным.

— Странным? Это кажется безумным, и поверь мне, когда я говорю тебе что-то, это стоит воспринимать всерьез, дорогуша. Я ожидал, что ты выдвинешь настоящего кандидата.

— Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто действительно мог бы выполнять эту работу? Если Ханна Мосес не справилась с ней, ни у кого больше нет шанса, — сказала Клэр. — Моника получит голоса просто потому, что, ну, её брат умер на службе. И её отец. И она Моррелл. Люди в основном голосуют за то, что знакомо, даже если это неправильно.

Мирнин смотрел на неё, и он выглядел просто… несчастным. Пораженным на самом деле.

— К сожалению, я не могу опровергнуть твою логику. Поэтому закончим, — сказал он. — Великий эксперимент сделан, все надежды потеряны. Тогда я полагаю, что должен подготовиться, чтобы уйти.

— Что?

— Клэр, очнись: если это безумие беспрепятственно продолжится, есть только один способ покончить с этим, и он состоит из крови, огня и ярости. Амелия и Оливер создали то, что психологи назвали бы folie а deux (двойной психоз), и их милость приведет к жестокости, а жестокость к резне, и что того хуже, бойня приведет к разоблачению вампиров в современном веке. Я видел это прежде и не окажусь снова в неизбежных последствиях. Лучше бежать сейчас, пока ученые не бросили вызов, вооруженные вилами и факелами. То есть если двое из них не обзаведутся горькой и черной размолвкой раньше и не разрушат город своей яростью.

— Мирнин!

— Я имею ввиду, — сказал он, — существует причина, по которой я пытался сохранить Амелию и Оливера вдали друг от друга. Противоположности не только притягиваются. Со своими химическими навыками ты должна знать, что частенько они яростно взрываются. Уходи, пока это еще возможно, Клэр, и забирай своих друзей. Через несколько недель это будет уже не подходящее для вас место, чтобы звонить домой, — он казался почти грустным сейчас. — Я любил этот дом. Очень сильно. Мне жаль, что придется оставить его, и я боюсь, что никогда не найду место, которое будет толерантным к моим… странностям.

Он действительно имел это ввиду, и это потрясло её. Он всегда был немного рыцарем при опасности, даже при его собственной; он не был тем, кто запросто убегал. На самом деле именно он убедил вампиров остаться и сражаться с драугами, чтобы защитить Морганвилль.

Как он мог хотеть бежать сейчас от столь незначительного?

— Ну, — сказала она. — Ты можешь идти, если хочешь, но я не могу.

— Не хочешь, — поправил он чопорно. — Ты можешь уйти в любое время, которое тебе понравится. Амелия так сказала, и, насколько я знаю, она не отменяла этого.

— Она сказала, я могу уехать одна. Таким образом она настаивает на том, что Майкл, Ева и Шейн останутся здесь. Я не оставлю их, особенно если ты думаешь. что им будет угрожать опасность. Каким другом — какой девушкой — была бы я, если бы сделала это?

— С чувством самосохранения, — сказал он и одарил её кривоватой, любящей улыбкой. — И это было бы так не похоже на тебя. Ты всегда заботишься о всех бездомных и отверженных из нас, включая меня. Ты действительно очень странная девушка; так мало смысла в том, что хорошо для тебя. Возможно, это то, что я нахожу очаровательным в тебе. У вампиров, знаешь ли, есть железное чувство самосохранения; мы типичные нарциссы, я полагаю, в том, что не видим ничего плохого в смерти других ради своего спасения. Но ты — ты наша странная зеркальная противоположность.

— По твоим словам, я не знаю, как расценить это, и насколько бы всё не было странно и прискорбно, ты не мог бы, пожалуйста, прекратить посещения моей спальни посреди ночи?

— О, правда? — он смутно осмотрелся вокруг. — Я полагаю, да. Прости. Хорошо. Если ты не покинешь это место, вооружись на столько, сколько будешь оставаться тут, — сказал он. — Никуда не ходи одна. И придумай альтернативный план бегства, когда это будет необходимо.

— Мирнин, ты меня пугаешь, — сказала Клэр и протянула руку — Пожалуйста, скажи мне, что происходит!

Он взял её руку и поднёс к губам в старомодном жесте, от чего её кожу стало покалывать, особенно когда она почувствовала прикосновение холодных губ к её коже. Его глаза были очень темными в тусклом свете её учебной лампы, и она не думала, что он когда-либо выглядел более…человечным. Сумасшедшим, может быть, но очень человечным.

— Я надеюсь, что напугал тебя, — сказал он. — Когда всё кажется спокойным, есть время, чтобы больше всего бояться; когда есть, что терять. Это не враги, которые могут причинить тебе боль. Это всегда те, кому ты доверяешь. И ты доверяла Амелии слишком долго.

Он не отпускал её руку, и она почувствовала, что начинает краснеть и ощущать неловкость из-за этого.

— Тебе я тоже доверяла, — сказала она. И он дал ей грустную, слегка маниакальную улыбку.

— Да, и это тоже было ошибкой, — сказал он. — Как ты уже знаешь, с самого первого момента, как ты встретила меня, я был ненадежным.

— Я думаю, так и есть, — сказала Клэр тихо. — Действительно думаю. Мирнин, пожалуйста. Пожалуйста, не уезжай. Ты… ты имеешь значение. Для меня.

В это мгновение было только мерцающее тепло и что-то еще, и на секунду она подумала, но… Но потом Мирнин отодвинул лицо и отпустил ее руку. Там, где его пальцы касались её, кожа казалась ледяной.

— Нет, — сказал он. — Ужасно несправедливо говорить такие вещи, когда ты знаешь, что мы, вероятно, разговариваем в последний раз, и мы оба знаем, что ты не имеешь ввиду то, что говоришь. Это чистой воды эгоизм, из-за которого ты хочешь держать меня здесь, — его тон был более твердым, чем она привыкла слышать, а лицо оставалось мертвенно-бледным.

Она почувствовала неожиданный всплеск гнева.

— Не ты ли обвинял меня в том, что я недостаточно эгоистична?

— Не играй в словесные игры со мной. Я был мастером в этом деле еще до того, как появилась твоя страна.

— Ты не можешь просто уйти! Где ты…

— Блейк, — сказал он, прервав её. — Для начала. Мы с Морли не ладим, но он и пугающая женщина-библиотекарь создали небольшую пристройку вблизи города, где вампирам рады. Там я буду, пока не соберу ресурсы, чтобы обосноваться в другом, более благоприятном месте. Ты добилась бы большего успеха, если бы думала о себе. Без меня, способного помочь защитить тебя, ты, вероятно, в конечном итоге умрешь, Клэр. Я сожалею об этом. Ты была наименее бесполезным учеником из всех, которые у меня были.

— Это всё? Это всё, что ты собирался сказать? Я наименее бесполезная?

Это вырвалось из него разъяренным, низким голосом:

— Да, конечно, это все, что я собирался сказать, потому что нет никакого смысла в этом, нет вообще никакого смысла рассказывать тебе, что я одинок, и это длится так долго, что я могу обсуждать книги и теории, науку и метафоры, алхимию и философию лишь от отчаянного одиночества, Клэр. Даже для тех, кто убивал, чтобы выжить, есть места, где жизнь — где существование — просто кажется… никчемной, без какой-нибудь глубокой связи. Ты понимаешь?

Она действительно испугалась, но сделала глоток воздуха и сказала:

— Ты говорил, что заботишься обо мне.

Мирнин замер, уставившись на нее. Он на самом деле удивился, подумала она; когда у него был такой свет в глазах, становилось возможным посмотреть сквозь его сумасшедшее поведение и хаос одежды и просто признать его… красивым. Тоска в его лице захватывала дух.

Но он сказал, понизив голос:

— Не так, как ты это поняла. То, что меня восхищает в тебе, это… интеллектуальное. Духовное.

Она по-настоящему рассмеялась.

— Ты любишь меня за мой ум.

Он вздохнул.

— Да. В этом смысле.

— Тогда останься.

— И смотреть, как ты разрываешься между Амелией, Оливером и этим городом? Будучи беспомощной, чтобы остановить это? — он покачал головой. — Я лучше уйду.

— Нет, — сказала она и схватила его за рукав. Старая ткань его куртки была странной текстуры — ткань, которая пережила сто или более лет с момента производства. Он мог увернуться от нее, конечно, но не сделал этого. Он просто ждал. — Ты не можешь уйти! Ты боролся с драугами, чтобы спасти город.

— Я не буду драться с Амелией, и чем дольше Оливер властвует над ней, тем опаснее она становится для всех нас. Так что же ты предлагаешь мне делать? Они придут за мной рано или поздно, я всегда был бельмом на глазу Оливера, и он захочет устранить меня в скором времени. Если мне повезет, со мной он сделает это раньше, чем с тобой и твоими друзьями, избавив меня тем самым от бремени ответственности за это.

— Амелия не позволит ему причинить тебе боль.

— Неужели? — лицо Мирнина стало жестким, и казалось, что он вспомнил что-то очень неприятное. — У Оливера есть талант к убеждению. Он умеет это так же, как дышать при жизни. Этот мужчина совершал зверства со своими легендарными легионами при том, что они были простыми смертными, действующими от его имени. Вампиры могут быть гораздо более жестокими. Лишь позволив достаточному количеству из нас потерять свои инстинкты, будет своего рода лихорадка. Безумие, которое охватит нас, и мы не будем заботиться об обещаниях хорошего поведения или даже о собственном выживании. Я видел, как это случалось с целыми городами вампиров. Они просто… ломались, — он щелкнул пальцами перед ее лицом резким, сухим движением, со звуком, напоминающим ломающиеся кости. — Я не хочу увидеть это снова. И конечно же, я не хочу быть частью этого.

— Заставь ее выслушать тебя. Ты один из ее старейших друзей!

— Друзья не имеют большого значения, когда их пересекают любовники, — сказал он. — Ты достаточно взрослая, чтобы знать это. И это то, почему я не могу… — он покачал головой. — Почему я не могу остаться.

Внезапно она почувствовала, что ее душат слезы. Он шагнул вперед и взял обе ее руки в свои холодные. На мгновение она подумала, что он собирается поцеловать ее, и в этот момент запаниковала из-за того, что не была уверена, что нужно остановить его, что она хотела остановить его… Но потом он просто прислонился свои лбом к ее и стоял так.

— Тише, — сказал он, и в его голосе было так много сладости. — Я не хочу, чтобы ты плакала. Я не стою того, чтобы плакать.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал.

Он отстранился, оставаясь близко, очень близко, слишком близко. В глубине его глаз было слабое малиновое мерцание, как гроза вдали.

— Береги себя, — сказал он. — Обещай мне.

— Обещаю, — сказала она. — Мирнин…

Он поцеловал ее. Это произошло так быстро, что она даже не успела пошевельнуться, чтобы предотвратить это, даже если бы хотела; поцелуй был быстрым, светлым и прохладным, а потом…

Потом он ушел.

Клэр высунулась в окно и увидела карабкающуюся вниз по дереву размытую фигуру. Он перепрыгнул последние десять футов, приземлился ровно на подошвы своих белых туфель и молча посмотрел на нее; потом поднял бледную, с длинными пальцами руку.

Она подняла свою в ответ. Из-за слез она видела его размытым, прежде чем они вырвались из ее глаз и горячо покатились по щекам.

Когда она моргнула, двор уже был пуст за исключением сломанной ветки, на которой он стоял, когда она впервые увидела его.

Клэр сделала несколько больших, глубоких глотков ночного воздуха, а затем захлопнула окно и села на кровать. Она чувствовала… Она не знала, что чувствует. Просто неправильно. Она хотела поговорить, но не могла с Шейном, не об этом; он бы не понял, не это.

Ева. Может, она могла бы поговорить с Евой… Но она могла слышать крики внизу, и голос Евы радостно объявлял ее победу над Шейном в игре. Наверху мир казался отстраненным от этого.

Клэр растянулась на постели, зажмурив глаза почти до боли, как неправильно все было, как виновата она была из-за этого разговора. Но ей было необходимо, чтобы он был с ней; и она это знала.

Она вздрогнула и приняла вертикальное положение, когда услышала стук в дверь, обе руки инстинктивно прижались к груди.

— Кто там?

— В каком смысле кто там? — Шейн изучал ее, приоткрыв дверь. Ох. Конечно это был стук Шейна; она знала его очень хорошо. — В чем дело? Ты в порядке? Ты выглядишь напуганной.

Она ощутила настолько сильный прилив чувств, что ее щеки заполыхали, а живот скрутило, и на секунду она даже не знала, что это было, пока ее мозг не заработал.

Это был стыд.

— Нет, — сказала она, и ее голос звучал неуверенно. — Нет. Мне просто… приснился сон. Плохой, — лгунья.

Она улыбнулась ему, из-за чего стыд ощутился острее, а потом он опустился на кровать рядом с ней.

— Тогда ты не должна была приходить сюда и спать. Давай, соня. Тебе еще слишком рано ложиться.

Он поцеловал ее, и он был таким теплым, сладким и крепким, и прежде всего живым… и она жадно набросилась на него, почти отчаянно. Поцелуй продолжался и продолжался, медленный и влажный, как нечто, происходившее во сне, и она прижалась ближе в его объятиях, и все бури в ней превратились в мир, мир настолько сильный, что она могла чувствовать его свечение в крови. Она выдохнула в его губы, в его рот, а он улыбнулся, его волосы мягко щекотали ее лицо, лаская, как приведение.

— Ты делаешь меня счастливой, — прошептала она. Она буквально имела это ввиду, он вывел ее из странного, темного места на солнечный свет, и облегчение был настолько велико, что она почувствовала слезы на глазах. — Такой счастливой.

Шейн отстранился и посмотрел на нее с полностью сосредоточенным выражением. Его улыбка была ослепительной.

— Я собирался сказать тебе то же самое, — сказал он и провел пальцами по ее лицу. — Мошенница.

На одно ужасное мгновение она подумала, что он знал о Мирнине, стоял здесь, в ее комнате, но потом, испытав ледяную волну облегчения, она поняла, что он говорил о ее сбивающем приеме. Она одарила его неуверенной улыбкой.

— Надо быть быстрым.

— Ох, — сказал он и поцеловал ее совсем легко, переместив свои губы на ее шею, — Я действительно не думаю, что смогу.

Она засмеялась, потому что радость превратилась просто в точку света в ней, яркую и жгучую, она перевернула его, расположилась сверху и поцеловала его снова, и снова, и снова, пока всё не стало ярким взрывом повсюду в мире.

А когда все исчезло, когда снова наступила темнота и тишина, она вслушивалась в сильные, быстрые удары его сердца, положив голову на его грудь, и думала "Прости". Она даже не была уверена, за что извиняется, или даже кому было направлено извинение. Мирнину? Ей самой? Шейну? Может быть, им всем.

Но не будет еще одного раза.

Никогда вновь.

Шейн уснул рядом с ней без задних ног, но Клэр ощущала себя полной энергии и беспокойства всякий раз, когда пыталась закрыть глаза. Она тихо вышла в коридор, закрыв дверь, и опустилась около стены, снова и снова вращая телефон в руках. Вовремя, подумала она. Было уже поздно, но ее родители привыкли к этому, они всегда говорили, что она редко звонит.

Клэр набрала номер прежде, чем успела одуматься. Её мама ответила после второго гудка встревоженным голосом:

— Клэр? Ты в порядке, дорогая?

— Я в порядке, — сказала Клэр. Она почувствовала глубокую волну вины, потому что как можно о ней сказать, если ее мать сразу же думает, что дочь в тяжелом положении каждый раз, когда она потрудится позвонить. — Прости, я долго вас не навещала. Как там папа? Он в порядке?

— Твой папа в порядке, — твердо сказала ее мама. — За исключением того, что он беспокоится о тебе, также как и я. Он надеялся, что ты сможешь вернуться домой и погостить у нас в ближайшее время. Есть возможность? Если хочешь, бери с собой своего парня, я полагаю, это нормально, — не казалось, что она была в восторге от этого. Не из-за того, что они с папой не одобряли Шейна, просто они были… осторожными. Очень осторожными.

— Я смогу сделать это, — сказала Клэр. — Итак, ты все еще посещаешь тот книжный клуб?

— О да; я только что прочитала лучший детективный роман "Девушка с татуировкой дракона". Может ты слышала о нем…?

— Да, мам. Я слышала о нем. И еще есть фильмы.

— Я не думаю, что в Морганвилле есть какие-нибудь театры.

— Есть несколько, — сказала Клэр. — Но я смотрела его, взяв напрокат. И тебе тоже нужно.

— О, я должна сделать это через интернет прямо сейчас, это кажется таким сложным.

— Это не так. Я могу показать тебе…

— Ты знаешь меня и технологии, милая. Как учёба?

— В порядке, — сказала Клэр. Она знала, что должна сказать что-то еще, что-то важное, но никак не могла придумать ничего особенного. Мой вампирский босс, который возможно хотел бы быть моим парнем, просто заглянул, чтобы сказать мне, что убегает, так как в Морганвилле слишком опасно. Было чересчур свалить на ничего не подозревающих родителей что-то такого уровня. — Спасибо за прекрасный подарок на день рождения, — он действительно был прекрасным — Клэр ожидала супер-модное платье или подарочные карты, или что-то еще в этом духе, но она получила книгу в переплете, сделанном вручную, ее младенческие фотографии, с местом, чтобы добавить новые. Туда уже попали некоторые ее собственные фотографии, ее друзей и ее с Шейном. Вдруг ей вспомнилось, что она никогда не фотографировала Мирнина… а теперь, возможно, никогда не сможет.

— Это облегчение. Ты знаешь, я думала, что ты усиленно работаешь на занятиях. Как ты думаешь, ты смогла бы приехать в эти выходные? — родители Клэр жили всего лишь через несколько городов от нее, в доме, который они не смогли бы себе позволить, если бы Основатель Морганвилля не купила его для них в порыве вознаграждения за вклад их дочери в выживание Морганвилля. Ее родители сразу поняли о вампирах, но не более того. Эти воспоминания исчезли после неких преднамеренных действий вампиров, или Амелии в частности. И это было хорошо. Клэр предпочитала этот путь — ей нравилось, что они думают, будто она в безопасном месте с людьми, которые любят ее. Это было наполовину правдой, во всяком случае вторая половина.

— Может, я смогу попробовать, — сказала она. Если Мирнин был прав, у нее не будет особого выбора в отъезде из города сейчас. — Мам, я знаю, вы были разочарованы, что я не поехала в МТИ, когда меня позвали, но…

— Я доверяю тебе, милая. Я просто боялась, что ты приняла это решение потому что… ну, из-за Шейна. Если ты действительно сделала это, потому что была не готова, всё нормально. Я хочу, чтобы всё было именно так, как удобно тебе самой. И твой отец согласен, — на фоне было неясное бормотание, которое, возможно, было согласием ее отца, но скорее всего, всё было как раз наоборот. Клэр улыбнулась.

— Шейн не в ответе за то, что я делаю, — сказала она. — Но не буду лгать. Я также не хотела оставлять его тут одного. Так что, возможно, это немного повлияло.

— Я… милая, я знаю, что ты не захочешь услышать это еще раз, но ты уверена, что не торопишь события с ним?

Это было знакомо, и Клэр почувствовала накаляющийся приступ раздражения. Никогда не думала об этом, мам. Вау, какая проницательность! Она не могла сказать это… Она редко направляла свой сарказм на родителей, но это не останавливало ее от таких мыслей. Пожилые люди часто думали, что через всё прошли, всё пережили… но это неправда. К примеру, мало кто из них хоть когда-нибудь жил в Морганвилле. Или был учеником вампира с плохо контролируемой импульсивностью.

— Нет, — сказала Клэр. Она знала, что односложные ответы срабатывали лучше; они заставляли звучать ее взрослее и определеннее. Сверхобъяснения только открывало дверь для большего количества лекций. — Я знаю, что ты беспокоишься, мам, но Шейн действительно хороший парень.

— Я знаю, ты бы не осталась там, если бы это было не так, ты очень умная девочка. Но это действительно беспокоит меня, Клэр. И твоего отца. Тебе только восемнадцать. Ты слишком молода, чтобы думать о совместной жизни с кем-то. Ты едва ли даже встречалась с кем-нибудь еще.

Клэр была практически сыта по горло перечнем "ты слишком молода". Она слышала это с того времени, когда стала понимать значение слов. Формат может измениться, но песня остается той же: слишком молода, чтобы делать что-то, что она хотела сама. И она не удержалась, и сказала:

— Если бы ты не сказала, что я слишком молода, чтобы уехать в МТИ в шестнадцать, я бы никогда не приехала в Морганвилль.

Это было правдой, но слишком жестокой, и ее мать замолчала, это говорило о том, что Клэр победила. Это не игра, напомнила она себе, но, так или иначе, не могла ослабить всплеск удовлетворения.

Когда ее мама возобновила разговор, речь шла о ее новом увлечении, состоящем в реконструкции дома. Клэр слушала вполуха, переворачивая в это время учебник, лежащий на коленях. У нее все еще были двадцать страниц, которые нужно усвоить, и звонок домой имел нужный эффект: это заставило ее забыть о Мирнине и о сказанных им словах, и сфокусироваться на учебе.

Дверь в ее комнату неожиданно приоткрылась, и Шейн стоял там, растрепанный и зевающий. Он кивнул ей. Она указала на телефон и показала губами "мама". Он кивнул, перешагнул через нее и направился в собственную комнату. Зная его, он был бы в стране сновидений уже через пять минут.

Клэр схватила свои вещи и вернулась в комнату. Мама все еще не останавливалась, даже чтобы перевести дыхание, и за исключением нескольких уклончивых "мм…ах" Клэр была просто зрителем разговора.

Спустя секунду после того, как она расположилась на кровати, в дверь снова постучали — не Шейн на этот раз, потому что этот стук был гораздо более осторожным. Клэр прикрыла телефон и сказала:

— Входите!

Это была Миранда, которая вошла внутрь и с интересом огляделась. Клэр сказала одними губами " я с мамой". Миранда кивнула и пошла смотреть большой книжный шкаф в углу комнаты. Она начала вытаскивать книги.

— Мам, мне нужно идти, — сказала Клэр. — Моя подруга Миранда тут. Я говорила о ней. Она новенькая в доме.

— О, хорошо. Люблю тебя, тыковка. Твой отец говорит, что тоже тебя любит. Не могу дождаться, чтобы ты увидела образцы ковров. Я уверена, ты сможешь помочь нам решить. Может быть, в эти выходные?

— Спасибо, мам. Я тоже вас люблю. Да, может быть, в эти выходные.

Она повесила трубку и запихнула сотовый обратно в карман, в то же время Миранда подошла с несколькими книгами.

— Ты не возражаешь, если я одолжу это? — спросила она. — Я больше не сплю.

— В любое время, — сказала Клэр. — Тебе понравились Звездные войны?

— Да, — сказала она. Миранда присела на кровать рядом с ней. Она была маленькой девочкой и казалась еще более хрупкой чем Клэр, которая по крайней мере заработала хоть какие-то мышцы за прошедшие пару лет, если еще и не стала выше. Казалось, что у Миранды была сила кусающегося насекомого. Конечно, это было заблуждение, Миранда не была по-настоящему жива как Клэр, и она могла опираться на значительную силу Стеклянного Дома, когда приходилось, так что она, вероятно, может разбивать кирпичи руками при необходимости.

Однако было трудно не чувствовать себя защитником. Ребенок уязвим только с виду.

— Это все? Да? Люди, как правило, говорят больше.

— Это было хорошо? — попыталась Миранда, а затем пожала плечами. — Думаю я не в настроении, чтобы смотреть фильмы. Знаешь, раньше я думала, что если не смогу видеть будущее — это будет ужасно, но на самом деле я чувствую себя довольно хорошо, не зная, что грядет. Это делает просмотр фильмов более приятным и то, когда ты не можешь угадать финал, — она затихла на секунду и заправила волосы за ухо. — Но это было бы веселее, если бы я делала это с вами, ребята.

Она медленно начинала выглядывать из своей скорлупы, но целенаправленно; она не полностью присоединилась к банде Стеклянного Дома, но по крайней мере стала принятым ребенком, который пытался вписаться в семью. Клэр помнила, как чувствовала себя, когда сама пришла в дом, где Шейн, Майкл и Ева уже были неразлучными старыми друзьями. Она знала, каково это — быть посторонней.

Клэр порывисто обняла ее.

— Мы сделаем это, — сказала она. — Ночное кино. Завтра. У меня есть куча вещей, которые, думаю, тебе понравятся.

— Майкл и Ева собираются переехать, — сказала Миранда.

Клэр чуть не упала с кровати, когда обернулась, чтобы взглянуть на лицо Мир. А девушка смотрела вниз, и не было похоже, что это плохая шутка, она выглядела серьезной и грустной.

— Что?

— Я знаю, я не должна подслушивать, и я пытаюсь, правда, но это трудно, когда ты невидима в дневное время, — сказала Миранда. — Я имею ввиду, ты со скуки дрейфуешь вокруг, и поговорить не с кем. Ты не можешь смотреть телевизор, даже если кто-то еще включает его, а потом ты должна смотреть то, что они хотят…

— Мир, сконцентрируйся. Почему бы тебе не сказать, почему они съезжают?

— Потому что они говорят об этом, — сказала она. — Ева считает, что трудно чувствовать себя замужней, когда они живут такой же жизнью. Когда они здесь, с тобой и Шейном. Я знаю, она переехала в спальню Майкла, но она не чувствует, что что-то изменилось. Мол, они женаты не по-настоящему.

Клэр честно никогда не думала об этом. Только у нее в голове казалось, что брак ничего не меняет — то есть никаких различий в том, как Майкл и Ева чувствовали себя рядом с ней и Шейном. Они уже были, ах, вместе, в конце концов. Почему это важно?

— Может, им просто нужно какое-то время?

— Им нужно пространство, — сказала Миранда. — По крайней мере, так сказал Майкл. Пространство и уединение, чтобы никто не мог слышать их все время.

Ну, Клэр могла понять ту часть про уединение. Она всегда тоже чувствовала себя странно. Даже такой большой, как Стеклянный Дом, иногда казался слишком переполненным пятью людьми в нем.

— Они не должны переезжать, — сказала Клэр. — Это дом Майкла!

— Ну, я не могу переехать, верно? — сказала Миранда и пнула ее ногой. На ней были надеты милые кроссовки с восхитительно-странными коричневыми мордами кроликов на них. — Однако я не хочу, чтобы они уехали. Клэр… что случится со мной, если вы все уедете? Я просто… останусь здесь? Навсегда? Одна?

— Этого не случится, — сказала Клэр и вздохнула. Она схватила подушку и плюхнулась обратно, крепко прижав ее к груди. — Боже, это не может случиться сейчас. Неужели все и так недостаточно сложно!

Миранда тоже улеглась, глядя в потолок.

— Я чувствую себя нехорошо сегодня. Дом чувствует… чувствует себя странно. Тревожно, может быть. — Стеклянный Дом был своего рода рудиментарной силой жизни — иногда Клэр не понимала как, но чувствовала что-то вокруг нее. И Миранда была права. Дом был на грани. — Я думаю, он беспокоится о нас. О том, что случится со всеми нами.

Клэр вспомнила беспокойство Мирнина, решительное выражение, его настойчивость относительно того, чтобы она уехала, и почувствовала озноб.

— Мы будем в порядке, — сказала Клэр и крепче обняла подушку. — Мы все будем в порядке.

Это было так, как если бы вселенная услышала ее и ответила, потому что она вдруг услышала звук бьющегося стекла внизу. Миранда стояла выпрямившись и закрыв глаза, а когда открыла их, сказала:

— Переднее окно. Что-то разбило его.

Клэр помчалась вниз с Шейном, выскочившим в изумлении из своей комнаты. Уже там они обнаружили Майкла и Еву.

Окно в гостиной было разбито, и кирпич лежал на ковре в осколках битого стекла. Вокруг него была обернута еще одна записка. Никто не говорил, пока Майкл разворачивал ее, читал, а потом передал Еве, которая передала Шейну, который передал Клэр.

— Вау, — сказала она. — Я не думала, что они могут быть извращенцами.

— Это становится хуже, — сказала Ева. — Они не собираются позволить этому продолжаться, не так ли?

Майкл крепко обнял ее и прижал к себе.

— Я не собираюсь позволить случиться чему-нибудь, — сказал он. — Доверься мне.

Она вздохнула с облегчением и кивнула.

Шейн, как всегда практичный, сказал:

— Я принесу фанеру и молоток.