Горькая кровь

Глава 18

Клэр

Им понадобилось некоторое время, чтобы оттащить тяжелое, неподвижное тело Майкла по неровной дороге к катафалку. Мирнин высунул голову из пассажирского окна машины, чтобы услужливо предположить, что Майкл мог быть отправлен в ту же самую яму, из которой он только что вылез. Шейн грубо попросил Мирнина укусить его. Мирнин отказался.

И Клэр села за руль, оставив Шейна с Майклом по его собственной просьбе. Её это немного беспокоило; Шейн был обижен, и ему было трудно пережить, что Майкл сделал им, но, по крайней мере, пока что у них было перемирие. Смертельная опасность превзошла эмоциональную боль. Временно.

Мирнин сказал:

— Кажется, Майкл под заклинанием Наоми, так же как Оливер и Пенифитер. Я понятия не имею, скольких она подчинила, но слишком плохо, что она не испробовала это на мне, — он улыбнулся, а выражение его лица было мрачным и темным, и не только из-за черных полос, которые обрамляли его лицо. — Великие вампиры пытались, в том числе её злой отец. Я думаю, моя кровь сделала Бишопа больным на нескольких месяцев.

— Куда мы пойдем? — спросила она. Он вздохнул.

— Я полагаю, у нас действительно нет другого выбора, — сказал он. — Отступить в Стеклянный Дом, значит просто дать им место атаки, и мы не сможем защитить это место, не от согласованной атаки. Поэтому мы будем вынуждены принять бой.

— Так куда?

Он устало пожал плечами.

— К самой Амелии. В конечном счете она является целью Наоми. Её соблазнение Оливером — по крайней мере отчасти — было попыткой Наоми ослабить её, нажить ей проблем. Её надо предупредить о том, что грядет, иначе она будет застигнута врасплох теми, кому доверяет.

— Как, черт возьми, мы собираемся попасть на Площадь Основателя? — спросила Клэр. — У тебя есть какой-то секретный проход или что-то в этом роде?

— Боюсь, они все закрыты, — сказал Мирнин. — О, я порчу прекрасную обивку твоей подруги. Извини за беспорядок. Представь себе, если бы они оставили меня там на месяц. Так было однажды. Меня бросили в клетку размером не больше конуры на полгода. Всё, что они делали, иногда бросали курицу или свинью… отвратительно. Я, кажется, потерял мои тапочки.

— Я куплю тебе новые.

— Я полагаю, что мы оказываемся перед необходимостью полагаться на Майкла, — сказал Мирнин, внезапно переключившись на первоначальный вопрос. — У мальчика есть автоматический вход к Амелии, так как он ее потомок. Трудность в том, что он вряд ли в состоянии добровольно помочь нам, и между прочим, Бесстыдница, почему ты стреляла в него?

— Это Шейн, и если ты назовешь меня так еще раз, то получишь следующий дротик.

— Ты не ответила на вопрос.

— Потому что он собирался за Клэр. Снова, — Шейн не смотрел на неё, даже не взглянул через зеркало заднего вида; Клэр знала это, потому что ожидала увидеть какие-нибудь признаки, что гнев начал проходить.

— Снова? — спросил Мирнин, подняв брови. — Ну надо же! С вами, молодежь, всё меняется так быстро. Клэр, вы с Майклом теперь враги?

— Не совсем так, — сказала она. Шейн оборвал ее.

— В прошлый раз он просто взасос поцеловал её, — сказал Шейн. — На этот раз всё выглядело более экстремально. Так что у меня не было шанса ошибиться.

Это высказывание направило на неё острый, заинтересованный взгляд Мирнина.

— Ну. Нам нужна полная история.

— Нет, — сказала она. — Хорошо, с Майклом что-то не так. И я видела Наоми с Оливером. Они работают вместе.

— Это очень, очень неприятно, — сказал Мирнин. Он нахмурился и потянул за выбившуюся нить на его рубашке, угрожая распустить весь кусок. — Наоми была убита при нападении драугов, или так просто сказали. У меня были сомнения. Это казалось слишком удобным, учитывая, что Наоми начала работать против Амелии. Я думаю, она уже тогда хотела занять её место, но Амелия не из тех, кто не отвечает на вызов.

— Ты имеешь ввиду, Амелия убила Наоми?

— Возможно. Или это мог быть Оливер, чтобы защитить её. Но, если так, то он, должно быть, изменил мнение с тех пор, либо Наоми контролирует его. Сам я никогда не доверял Пуританину. Человек низкого характера и высоких амбиций. Наоми использует его для осуществления своей мечты, не более того.

— Тогда мы должны сказать Амелии, что он предаёт ее, — Клэр сделала глубокий вздох. — Ты должен сказать ей. Она не поверит мне или Шейну, а Майкл не в состоянии сказать ей что-либо, даже если бы захотел.

— Я не могу, — сказал он. — Взгляни на меня. Я не в том состоянии, чтобы…

— Ты официальный вестник плохих новостей, — сказал Шейн и направил винтовку на Мирнина. — Конец дискуссии.

— Да, — сказал Мирнин мгновенно. — Конечно. Это вообще не проблема.

Было довольно много оживленных споров по поводу того, как попасть на охраняемую территорию вокруг Площади Основателя. В итоге, они посадили Майкла на пассажирское сиденье рядом с Мирнином, который удерживал его вертикально, по-дружески обернув руку вокруг плеч; когда Клэр опустила стекло, вампир из охраны Площади Основателя бросил взгляд внутрь, увидел Майкла и Мирнина и кивнул без всяких вопросов.

— Восхитительно, — сказал Мирнин, выжимая воду из волос. — Можно подумать, что кто-то обратил внимание на мой общий внешний вид.

— Забавно, я думал, ты заметил, что это не так уж отличается от твоего повседневного вида, — сказал Шейн. Он не опустил винтовку; он сидел, откинувшись на спину, нацеливая винтовку главным образом на Мирнина.

— Правда? Понятно, надо будет поработать над этим. Скажи, ты действительно так зол на Клэр, что готов выстрелить из этого оружия в закрытом автомобиле, с реальным шансом попасть в неё?

— Я не зол, — сказал Шейн. — Я осторожен, — это, подумала Клэр, на самом деле не было ответом на вопрос.

Но это заткнуло Мирнина на некоторое время, по крайней мере пока они не припарковали катафалк на подземной стоянке Площади Основателя. Шейн вынужден был оставить пистолет, но он взял рюкзак Клэр и наполнил его набором самого удобного оружия.

— Мы не собираемся снова сражаться, — сказала Мирнин. — Имей это ввиду, упаковывая всё это безумие.

— Заткнись, — Шейн повесил рюкзак на плечо и впервые посмотрел непосредственно на Клэр. — Он на твоей ответственности. Придерживай его от каких-нибудь слишком сумасшедших поступков.

— Попытаюсь, — сказала она. Это был первый настоящий разговор — деловой и краткий — за многие часы, и это заставило её чувствовать себя чуть менее ужасно… пока в лифте он не повернулся спиной к ней, предпочитая смотреть на мигающие цифры, пока они не достигли нужного этажа. Мирнин впереди, что было хорошо, потому что на первом пересечении они столкнулись лицом к лицу с охраной Амелии в черной униформе.

— Нам сказали, что Вы уехали, — сказал один из них Мирнину.

— Вы были плохо проинформированы, — сказал Мирнин повышенным тоном, а капли грязной воды стекали по его ногам, оставляя пятна на ковре. — Я здесь, чтобы увидеть Основателя.

— Вот так? — охранник оглядел его сверху до низу, подняв брови.

— Хотите, чтобы я принял душ и переоделся прежде, чем предупредить её о потенциальной катастрофе? Потому что, конечно же, мне не хочется, чтобы эту новость доставили ей не в первозданном виде.

Охранник согласился, но потом повернулся, осмотрев Клэр и Шейна.

— А они?

— Со мной, — сказал он. — Моя свита. Ну ты знаешь.

— Рюкзак, — сказал второй охранник Шейну и махнул рукой. Он заколебался. — Сейчас же.

— О, отдай его. Я говорил, что мы не можем использовать это, так или иначе, — сказал Мирнин. — Сделай это. Быстрее. Ради Бога, у нас осталось мало времени.

Теперь охранники не обращали на него внимания, сконцентрировавшись на Шейне и потенциально смертельном содержимом его сумки, и как только они отвернулись от него, Мирнин потянулся, схватил каждого охранника за голову и сильно ударил друг о друга. Клэр вздрогнула, услышав хруст костей. Оба мужчины упали на ковёр, подергиваясь.

— Пошлите, — сказал Мирнин. — Они не останутся в отключке надолго. Но не волнуйтесь, их мозг не достаточно сложный, чтобы его повредить.

— Но…

— Клэр, у нас нет времени, — он схватил ее за руку и потащил вперед, мимо закрытых дверей, нарисованных портретов, мигающих огней…

И в открытую дверь.

Ассистентка Амелии в тревоге встала на ноги и обнажила свои зубы, а Мирнин в свою очередь показал свои.

— Сообщи обо мне, — сказал он, а затем покачал головой. — Не бери в голову, я сделаю это сам.

Он опустил плечи и побежал к внутренней двери. Замок открылся, и дверь распахнулась…

Оливер держал Амелию в своих руках. Не в качестве заложницы, как изначально подумала Клэр, а в положении, которое может быть только чем-то, гхм, интимным. Это был чёртов поцелуй, и на них было меньше одежды, чем могло бы быть формально.

Поцелуй прервался, Мирнин скользя остановился у двери, с Шейном и Клэр прямо позади него, и сказал:

— Что ж, неудобно вышло. Прошу прощения, но я уверен, у Клэр есть что сказать.

Затем он подтолкнул её вперед, в то время как Оливер разомкнул объятия и стал застегивать свою рубашку. Амелия посмотрела на Клэр, потом на Мирнина, потом на Шейна, словно решая, кого из них убить первым.

Мирнин ничего не собирался делать, подумала Клэр. Он стоял за спиной, наблюдая. Она не была уверена, за кем он наблюдал, но он сознательно поставил её там, заставив извиваться, как червяк на крючке.

— Ну? — голос Амелии зазвучал так, будто треснул слой льда. — Что может быть настолько важным, что вы вторгаетесь в мою личную жизнь как какие-то убийцы? — она схватила Шейна за шиворот и подтащила его к себе, вырвав рюкзак из его рук, разорвав застежку и вывалив содержимое наружу. — Ты пришел, чтобы использовать это? Ты снова в сговоре со своим отцом? Предупреждаю, на этот раз клетка не останется неиспользованной. Ты сгоришь за это, маленький глупец.

— Шейн просто пытался защитить нас! Оливер предал тебя, — выпалила Клэр. — Он работает с…

На большее у нее не было времени. Оливер был прямо перед ней, сжимая её горло рукой, он легко поднял её с ковра, пока ноги не повисли и не заболтались без толку. Она вцепилась в руку, но он не собирался позволить ей дышать. Паника ослепляла её, душила, и всё, что она знала в течение нескольких секунд, это то, что умрет прежде, чем снова всё исправит с Шейном.

Мирнин нагнулся, схватил биту с серебряным наконечником и ударил Оливера прямо между лопаток, достаточно сильно, чтобы вывести его из равновесия. Клэр упала на ковер и закричала, сделав вдох…

— Довольно! — сказала Амелия. Её щеки были бледными, а глаза сверкали красным. — Мне достаточно ваших глупых разговоров и предательств. Вы пришли сюда неприглашенными; вы угрожаете моему супругу. Я разберусь со всеми вами. Я нянчилась с вами слишком долго. Начну с тебя, Коллинз.

Она схватила Шейна за рубашку, когда он попытался убраться с её пути, и другой рукой замахнулась, выдвинув острые когти. Она сделает это за секунду. Убьет его.

— Нет! — крикнула Клэр до боли в горле. — Он работает с Наоми; Оливер собирается убить вас!

Основатель застыла, и на секунду её глаза полностью снова стали серыми, пока она смотрела в лицо Клэр, читая то, что, как надеялась Клэр, было правдой, которую она знала.

А потом Амелия отпустила Шейна и начала поворачиваться к Оливеру.

Оливер выхватил биту из рук Мирнина и замахнулся ею на голову Основателя со смертельно-размытой скоростью, даже для вампира удар был бы смертельным, если бы он произошел… но Амелия увернулась, как вода, утекающая в сторону, перехватила руку Оливера в движении и выкручивала её, пока бита не выпала из его захвата. Она разбила окно с оглушительным грохотом, осколки вылетели в ночь. Бейсбольная бита отлетела на траву парка почти ста футами ниже.

Амелия толкнула Оливера лицом к стене, скрутив руки за спиной, и сказала:

— Скажи мне почему. Почему? — у нее не было сомнений; Клэр видела это. Попытка Оливера убить её была достаточно ясной. Он закричал, она прижала его сильнее, хотя по выражению её лица было видно, что ей больно причинять ему боль. — Оливер, почему ты предал меня?

Он засмеялся. То был ужасный, пустой звук.

— Я не предавал, — сказал он. — Я никогда не был предан тебе, глупая женщина. Я всю жизнь свергал правителей. Ты последний, самый достойный.

Амелия повернула голову в сторону Клэр и Мирнина:

— Он не может работать с Наоми, — сказала она. — Она мертва.

— К сожалению, убеждаю, что нет, — сказал Мирнин. — Я видел её собственными глазами. Я вполне уверен, что у Клэр есть свои факты.

— И где, во имя Господа, ты тогда был?

— На дне ямы, — сказал он. — Из-за которой моя одежда в таком состоянии. Хотя Шейн уверяет меня, что это не так страшно.

Шейн не издал ни звука, он не двигался; вероятно, он решил, и очень правильно, что настало время сделать себя меньшей мишенью. По тому, как он поджал губы, было видно, что он не хотел, чтобы Мирнин вообще о нем упоминал.

Но Амелию, казалось, это не волновало. Она наклонилась, взяла кол с серебряным покрытием и прижала его к коже на шее Оливера чуть выше позвоночника, достаточно, чтобы изменился оттенок кожи и она загорелась.

— Таков путь предателей, — сказала она. — В старые времена твоя голова оказалась бы украшением на острие. Полагаю, мне придется согласиться на меньшее… удовольствие, — слезы, которые были в её глазах, теперь скатились по бледным щекам. — Я доверяла тебе, изменник. Я полагаю, мне нужно было знать лучше. Мне никогда не везло в любви.

— Я никогда не любил тебя, — сказал он. — Убей меня. Это ничего не меняет.

— Это меняет всё, — прошипела она. — Ты не умрешь, пока. Пока не поможешь найти мою блудную сестру. Тогда я позволю тебе умереть. Но пока нет. Не сейчас.

— Зачем ждать? — сказал низкий, приятный голос из дверного проёма, и они все обернулись — даже Оливер — чтобы увидеть стоящую Наоми с Майклом позади. А Ханна Мосес несла арбалет с тяжелой деревянной стрелой наготове. А за ней еще больше подобных людей и вампиров. — Спасибо, Клэр. Иногда пешки используются в качестве жертвы, чтобы выманить королеву из укрытия.

На царственный кивок Наоми Ханна подняла арбалет и выстрелила стрелой прямо в Амелию.

Промахнуться было невозможно, и она не промахнулась, но… что-то произошло, Клэр не могла понять размытое движение, пока оно не остановилось, и Оливер стоял на месте Амелии, покачиваясь. Деревянная стрела была в его сердце.

Он упал на колени, а затем свалился полностью.

Амелия стала пятном, двигающимся к разбитому окну. Ханна зарядила вторую стрелу, Наоми выхватила арбалет, прицелилась и выстрелила, в то время как Амелия скрылась в ночном воздухе.

Она попала ей прямо в грудь. Клэр ахнула и посмотрела, как она неуклюже рухнула на траву внизу.

— Удовлетворительно, — сказала Наоми. — Хотя не имею ни малейшего представления, почему Оливер решил встать на пути. Забери их всех в клетку. Сейчас же.

На этот раз даже Шейн не пытался бороться.

— Отлично, — сказал Шейн. Клэр чувствовала, что он ходил бы туда сюда, если бы был в комнате, но стальная клетка на Площади Основателя была достаточно велика, только чтобы удерживать её, Мирнина, обмякшее тело Оливера и Амелию, которой почти не осталось места. — Просто отлично. Я всё равно умру в этой клетке после всего, что произошло. Прекрасно.

— Ну, — сказал Мирнин и пихнул обмякшее тело Оливера, чтобы вытянуть свои грязные, длинные ноги. — По крайней мере мы умрём в королевской компании. Это уже что-то, — он протянул руку, чтобы вытащить стрелу из груди Амелии, но пока он это делал, тонкое серебряное лезвие ткнуло через прутья и порезало ему руку. Он вскрикнул и отстранился.

Ханна стояла снаружи, наблюдая за ними со спокойной концентрацией.

— Даже не пытайся, — сказала она. — Нет смысла. На месте стрелы появится кол.

— Волнуешься? — Мирнин облизал порез на руке и сплюнул капельки серебра, которые загорелись на полу. — Тебе стоило бы, Ханна. Если думаешь, что поддержка Наоми подарит твоим людям свободу, то ты дура. Она хуже, чем Оливер когда-либо был, потому что, думаю, она искренне верит, что делает всё к лучшему — ну, лучше для нее, по крайней мере, — он склонил голову, посмотрел на неё, а потом вдруг сделал выпад вперед, обернув руки вокруг неё. Она не дрогнула, хотя крепче сжала нож в руке, который держала. — Она дочь Бишопа. Его духовный ребенок, как и по крови, со всеми его подарками. Она считает, что люди являются ее собственностью, а мир — её кладовкой. Не будь дурой. Ты не можешь верить, что Клэр и Шейн должны находиться здесь с нами, даже если ты так отчаянно ненавидишь вампиров. Что сделал любой из них, чтобы заслужить это?

Она не ответила. Мирнин ждал, затем кивнул, как если бы он ждал от неё именно это.

— Понимаю, — сказал он, голос его стал неожиданно нежным. — Я отлично знаю, как себя чувствует тот, кто находится под таким контролем, моя дорогая. Все будет хорошо.

— Как? — спросила Ханна. Ее голос звучал равнодушно, но Клэр услышала в нем что-то новое: боль.

Он пожал плечами.

— Идей нет, — сказал он. — Но я совершенно уверен, что это распространяется даже сейчас.

На последних словах он сделал особый акцент, которые помогли Клэр понять, что сделав выпад вперед и полностью завладев вниманием Ханны, он оставил Амелию частично закрытой. Шейн был ближе всего к павшим вампирам. Клэр отчаянно махнула рукой в сторону деревянной стрелы в ее сердце, и Шейн не колебался. Он вытащил ее — но не полностью. Как раз достаточно, подумала Клэр, чтобы извлечь ее из сердца.

Амелия не двигалась. На данный момент она, вероятно, не могла.

Тем не менее, если он все сделал правильно, то она сможет, когда будет готова.

Площадь Основателя была заполнена как торговый центр на Рождество. Большие жаровни, окружающие центр Площади, были освещены, придавая ночи варварскую роскошь; вампиры собирались, некоторые с сонными и сбитыми с толку взглядами, некоторые взволнованные, некоторые обеспокоенные. Также были и люди — группа столпилась по близости. Клэр узнала некоторых из них, в том числе нового мэра, Флору Рэмос, и — невероятно — бабушку Дэй. Одна из них громко жаловалась. Это была Моника Моррелл. Она, конечно, не была вытащена из постели, как остальные; она была одета как на праздник… Ну, это не могло быть правдой. Клэр не была уверена, что она не спала в платьях.

Мирнин откинулся на прутья и скрестил руки на груди, глядя на Шейна.

— Молодец, — сказал он вполголоса. — Умный мальчик, вытащил ее не полностью. Забираю назад по крайней мере одну плохую вещь, которую когда-либо говорил о тебе.

— Что происходит? — спросила Клэр.

— Наоми готовится объявить своё превосходство, — сказал он. — Её коронуют, а затем она прольёт кровь.

— Нашу, — сказал Шейн.

— О нет, нисколько. Это очень старый обычай, даже Бишоп уважал его. Она убьет самых влиятельных жителей Морганвилля… Семьи Основателя, важных бизнес-лидеров, политиков… Полагаю, Моника представляет свою семью; к сожалению, воспоминания о них.

— Речь идет о чем-то большем, чем церемония, — сказал Шейн. — Большинство из тех парней находятся в совете Капитана Откровенного. Я видел их. И бабушка Дэй связана с Ханной.

— Правда? — Мирнин поднял брови. — Интересно. Она соблюдает старые традиции и обеспечивает себе долгое выживание. Мастерски. Достойна своего отца в его лучшие времена.

— Может, ты не будешь так сильно восхищаться нашим злейшим врагом, а сосредоточишься на том, как нам выбраться отсюда? — спросила Клэр. — Потому что я уверена, что мы все умрём.

— О, да. Но ты и я — просто сопутствующий ущерб; костёр для Амелии. И я вижу, они сделали улучшения. Видишь решетки под нами? Природный газ. Это очень экономично, не то что в старые времена со всякими дровами…

— Мирнин!

Он внезапно стал очень спокойным и разумным.

— Следы от укусов, — сказал он. — У Майкла есть один на шее. Как и у Ханны Мосес. Сделанные, по сути, не Оливером. Очень характерное расположение укуса. Такие отметины сделаны тонким ртом, таким, как скажем — он указал пальцем, и Клэр проследила линию до Наоми, которая стояла, облаченная в серебро и белое, на расстоянии в несколько футов. — Видишь, у неё есть дар. Не каждый вампир может сотворить подобное. Амелия может, хотя никогда не делает этого, и Наоми может — они обе унаследовали эту черту от своего вампирского отца, Бишопа. Поэтому, независимо от того, что было сделано, ты можешь справедливо предположить, что она та, кто дёргает за ниточки, не предоставляя никакого выбора тем, кто что-то делает.

— О, — сказал совсем другим тоном Шейн. — О, дерьмо. Майкл… я оставил его наедине с Наоми и Ханной. Ханна — Капитан Откровенный. Я думал, Наоми просто работает с ней, пытаясь достать Амелию. Но это гораздо большее. Она всё контролирует. И Майкла тоже.

Из-за чего, осознала Клэр со сладкой волной облегчения, Майкл пошёл против них и был так жесток с Евой, и с ней самой, и с Шейном. У него не было никакого выбора. Спасибо. Она хотела расцеловать Шейна просто из благодарности за то, что он подтвердил её подозрения, но Шейн не выглядел особенно успокоившимся по этому поводу; он выглядел возмущенным. Может, он просто осознал, что провел весь день, отчаянно ненавидя друга, который был, в конце концов, не виновен.

— Оливера она тоже контролировала, хотя это, вероятно, было не так уж и трудно, — сказал Мирнин. — Влияние Оливера на Амелию было пагубным даже без Наоми, склоняющей к её использованию. Тем не менее, как только она использовала Оливера, чтобы развратить Амелию, настроить город против неё, устроить хаос и раздор… она решила использовать тебя, Клэр, чтобы разоблачить его, что давало ей возможность действовать непосредственно тогда, когда Амелия будет отвлечена. Вот это да, если бы я не ненавидел её так сильно, то я бы восхищался ею.

— Так как мы собираемся остановить её? — спросила Клэр.

— Мы не можем. Может быть, я не упомянул, что мы заперты в клетке и вот-вот будем сожжены заживо?

— Значит у этой клетки есть замок?

— И очень хороший, — сказал Мирнин. — Тут, с другой стороны прутьев. Однако, я уверен, что ни один из вас не является сертифицированным слесарем.

— Ну, мы можем попробовать.

— Это серебро, — сказал Мирнин. — Я не смогу его сломать.

— Если замок из чистого серебра, а не только покрыт им, то он мягкий, — сказал Шейн. — Может быть, мы можем использовать одну из стрел в качестве рычага.

— И пожертвуем своим элементом неожиданности, — указал Мирнин. — Кажется, ты всегда скрываешь что-то о своей опасной натуре… У тебя есть с собой что-нибудь, что может помочь?

— Они всё забрали, — сказал Шейн, — в том числе всё из карманов и мой пояс. Прям как в тюрьме.

— Не как в тюрьме, — сказала Клэр задумчиво. — Они оставили тебе обувь.

— И? Я уверен, что пара пинков ни к чему нас не приведет… — голос Шейна затих при взгляде на её лицо. — Что?

— Шнурки, — сказала она и наклонилась, чтобы развязать свои ботинки и вытащить шнурки. — Дай их мне.

— Не думаю, что мы должны рассматривать вариант повеситься, Клэр, — сказал Мирнин, выглядя немного взволнованным. — И это не убьет меня, ты же знаешь.

Клэр схватила шнурки Шейна, когда он протянул их, связала их за концы и начала переплетать их с шнурками от своей обуви, делая грубую витую веревку, которую обернула вокруг центральных прутьев за спиной.

— Прикрой меня, — сказала она Мирнину. Он смотрел на неё несколько долгих секунд, затем кивнул и переместился к передней части клетки, оттолкнув безвольное тело Оливера с пути, и начал что-то громко петь по-французски. Это звучало грубо.

Клэр начала скручивать веревку так быстро, как могла, быстро дойдя до точки её натяжения.

— Мне нужно использовать что-то как точку опоры, — сказала она Шейну. — То, что не сломается.

— Здесь есть только одна такая вещь — стрела, — сказал он. — Как только мы достанем ее, предполагаю, Ханна получит приказ не ждать официального начала барбекю.

Господи, всё, что ей было нужно, это стрела… Клэр в бешенстве опустила глаза, пытаясь найти что-то, что она могла использовать, и её взгляд упал на ободок Амелии, который убирал её длинные, распущенные волосы с лица. Он был хорошим, широким, не из пластика, но покрыт тканью.

Может быть.

Клэр подвинулась, оставив веревку в руке Шейна, и стащила ободок с головы вампирши. Она подумала, что глаза Амелии замерцали, совсем немного, но Основатель не двигалась. Она выглядела… мертвой.

Клэр сжала ободок. Он был из металлического стержня, который гнулся из стороны в сторону, но не наоборот. И самое главное, он не сломается.

Она бросилась назад, сунула его в веревку и начала им скручивать шнурки туже и туже вокруг прутьев. К пятому обороту она почувствовала напряжение, а к десятому увидела, что прутья стали сгибаться в середине, уступая медленной, но непоколебимой силе.

Я люблю тебя, физика.

— Эй, — сказал Шейн, пока она сделала еще один поворот самодельного устройства. — Вероятно, всё обдумав, я должен сказать тебе, что я осёл. И мне… жаль.

— Наверное, это было трудно, — сказала Клэр. Сделать еще один поворот было тяжело, края ободка глубоко впились в её руку. Она сжала зубы и повернула снова.

— Позволь мне, — сказал он и взялся за ободок. Для него следующие несколько оборотов оказались лёгкими, и прутья медленно согнулись, прочно оставаясь вокруг веревки. — Чёрт, это действительно работает. Не удивительно, что они не позволяют иметь шнурки в тюрьме.

— Не поэтому.

— Я сделал тебе больно, — сказал он тем же тоном, не глядя на неё. — Я поклялся, что никогда не сделаю этого снова, но сделал. Я попался на простой трюк Наоми, который настроил нас друг против друга. Я должен был доверять тебе, доверять ему, но не сделал этого. Прости меня. И ты имеешь полное право не… — он еще раз повернул ободок, пока говорил, но потом с шипящим вздохом прервался, и Клэр увидела вспышку красного у него на руке. Кровь быстро впиталась в белую ткань ободка Амелии, но после секундной паузы он вновь повернул его, — не доверять мне или простить меня. Но я надеюсь, что ты сделаешь это.

— Дай посмотрю.

— Это просто порез, и если я отпущу, мы умрём, — сказал он. — Всё в порядке, — он продолжал сворачивать ткань в всё более жесткий узел, и теперь Клэр слышала скрип прутьев. Они сильно прогнулись в середине, и щель быстро расширялась. Но не только это, подумала она, спаянные швы в верхней части одного из прутьев были ослаблены. Это может сработать, подумала она. Это сработает.

Затем, с резким щелчком, ободок разломился в руках Шейна, когда он попытался повернуть его снова.

— Чёрт, — прошептал он и посмотрел на неё. — Этого достаточно?

— Покажи мне свою руку.

Он протянул её, на ладони был глубокий порез, от вида которого ей стало больно. Клэр схватила подол своей рубашки и прижала к порезу, затем взялась за сломанный кусок ободка. Обломок металла был острым, и ткань была достаточно изношенной, чтобы спокойно порвать её, а затем забинтовать его руку. Привязав ткань на место, она посмотрела ему в лицо.

— Ты простишь меня? — спросил он её. Его взгляд был тёплым и пристальным, и был небольшой осторожный намек на улыбку.

— Нет, — сказала она. Ей было больно причинять ему такую боль…. но так же это было правильно. — Я хочу, правда, но ты не доверял мне, Шейн. Ты не поверил, когда это было нужно мне. И это причинило мне боль, Шейн. На самом деле. Чтобы простить тебя за это, мне понадобится немного времени и много работы над собой.

Воздух вышел из него, будто бы она его ударила, а глаза расширились. Он предполагал, что она просто простит его, поняла она; она поступала так много раз до этого, без всяких мыслей и колебаний, что заставило его думать, будто это происходит автоматически.

Но это не так. Не в этот раз. Подобно желанию вернуться к нормальной жизни, она хотела, чтобы он понял, что причинил ей боль.

Судя по выражению его лица, он это понял.

В следующую секунду он опустил глаза и сделал глубокий вдох.

— Я знаю, — сказал он. — Я это заслужил. Если мы уйдем отсюда, обещаю, я сделаю это ради тебя.

— Сними веревку с прутьев, — сказала она и наклонилась вперед, чтобы склонить его подбородок и поцеловать, совсем легко. Она хотела упасть в его объятия, но время было неподходящим, и это не то, что она хотела сообщить ему. — И будь готов ко всему.

— Всегда.

Он одарил её дерзкой улыбкой, которая была почти уместной. Почти. Но в его глазах были страх и неуверенность, и она задалась вопросом, думал ли он, так же как и она, что они могут умереть здесь, прямо сейчас, не будучи полностью друг с другом.

Но она не могла ничего сделать с этим. Ей нужно было, чтобы он понял, что сделал ей и самому себе.

Это было самой трудной вещью в мире, но она отвернулась от него. Мирнин всё ещё громко пел нескончаемый хор какой-то не очень приятной песни; никто не обращал внимания, но это раздражало достаточно, чтобы, вероятно, не обращать внимания на неё и Шейна. Когда она похлопала его по плечу, он кашлянул и прервался, чтобы сказать:

— Вы закончили со своими нежностями? Потому что меня может стошнить.

— Это было бы отлично, — сказала Клэр. — До сих пор это был просто отличный день, — она протянула руку, схватила его за острый подбородок и повернула, чтобы показать согнутые прутья в задней части клетки. Его брови резко поползли вверх. — Может быть, тебе нужно минутку отдохнуть.

— Возможно, надо, — согласился он. — Твоя рубашка порвана. И, кстати, у тебя прекрасные духи.

— Это кровь, — сказала она. — Спасибо. Это очень успокаивает.

Мирнин подполз к задней части клетки, приблизившись к Шейну, пока делал это. Они оба обменялись взглядами, которые заставили волосы на затылке Клэр зашевелиться; они были похожи на двух тигров, оценивающих друг друга, затем Мирнин наклонился мимо её парня, чтобы проверить прутья. Он мягко произнёс "Хмм" и кивнул, потом — к удивлению Клэр — потянулся к Шейну и совершенно неожиданно поцеловал его в щеку.

— Эй! — сказал Шейн и попытался вывернуться, а потом замолчал, потому что Мирнин что-то зашептал ему. Взгляд Шейна метнулся к Клэр, затем быстро переместился, а когда Мирнин закончил, Шейн кивнул. Когда Мирнин отпустил, Шейн попятился назад.

Клэр одними губами произнесла "Что за чёрт?", но Шейн только покачал головой и отвернулся. Независимо от того, что Мирнин только что сказал ему, это было… тревожно.

Мирнин не сделал паузу для вопросов. Он подполз туда, где по-прежнему неподвижно лежала Амелия, притянул её себе на колени, встав на них.

— Моя бедная, прекрасная леди, — сказал он и мягко отвёл упавшие золотистые волосы назад с лица цвета слоновой кости. — Ты бы предпочла умереть в огне или славе? Смерть есть смерть, конечно же. Но я чувствую, что сейчас ты должна выбрать.

Амелия не двигалась. Вполне возможно, что что-то пошло не так, может, в её сердце остался осколок, замораживающий её на месте, или случилось что-то еще. Деревянная стрела не убьет её, но парализует. А они нуждались в ней, подумала Клэр. Слишком много вампиров. Даже если трюк с ослаблением прутьев сработает, даже если они смогут сломать их…

— Что-то происходит, — сказал Шейн. — Внимание!

Наконец-то Наоми пришла в движение, успокаивая лепет собранных в сквере вампиров. Она выглядела как королева в серебристом и чёрном, голос был тёплым, сладким и убедительным, ей не нужно было кусать людей, чтобы внушить им что-то, подумала Клэр. Она была достаточно убедительна и без этого. Она приложила усилие только к тому, чтобы контролировать основных игроков, и только до тех пор, пока нуждалась в них. Она была холодной, но умной.

И сейчас она говорила:

— Друзья мои, я выступаю перед вами с горечью и болью, чтобы сообщить, что Амелия, наш Основатель, потеряла право управлять.

Никто не сомневался в том, что происходит, подумала Клэр, но некоторые вампиры в толпе начали высказывать свои возражения. Их было немного, но достаточно, чтобы Наоми стало ясно, что она не была общим выбором.

Она подняла руку резким, сердитым жестом.

— Наши законы ясны: правит сильнейший. Моя сестра была сильной; в истории было много тех, кто восставал против неё и проигрывал. Её сила перенесла нас сюда, в этот город, в место, где мы, наконец, можем вновь обрести свою законную славу. Но не ошибайтесь: она колебалась. Она развратила себя, идя на компромисс с людьми, своими законами и моралью, забыв, что свойственно вампиру.

Теперь криков протеста было больше, громче. Возможно, это было не то, что ожидала Наоми, подумала Клэр, в её плечах было видно растущее напряжение, а рука, которую она всё ещё держала поднятой, казалось, дрожала, совсем немного.

— По этому поводу не будет никаких дебатов! Моя сестра стала слабой и глупой, и она была побеждена предательством. Не моим, а любовника, которому она доверяла. Она больше не подходит для правления. Не бойтесь, я сожгу предателя вместе с ней, и мы начнем возрождение.

На этот раз никто не кричал. Была жуткая тишина. Клэр не могла сказать, победила ли Наоми, или что-то еще, что не сулило ничего хорошего для потенциальной королевы. Вампиров было не так легко прочитать, особенно в больших группах.

Люди успокоились совсем, даже Моника. Хрупкая бабушка Дэй стояла очень высоко, едва опираясь на свою трость. Но кто-то новый стоял рядом с ними, почти невидимый за высокой, длинноногой фигурой Моники… другой человек, не вампир.

Дженна? Что, чёрт возьми, охотник за призраками делает здесь? Пытается получить сюжет? Она в своём уме?

Нет. Она держала за руку кого-то еще; небольшая, худенькая фигура, в которой Клэр узнала Флору Рэмос, сместилась в сторону.

Дженна держала за руку Миранду.

Миранда не должна быть осязаемой. Но она была очень даже осязаемой, хотя цеплялась за руку Дженны, как за спасательный круг в бушующем океане. Может быть, психические способности Дженны подпитывали Миранду и позволяли сохранить её ночную форму за пределами территории Стеклянного Дома, но судя по напряженным, испуганным выражениям их лиц, это было не легко.

Какого черта они делают?

Наоми не видела их, а даже если бы и видела, они её не заботили. Она была занята, пытаясь очаровать свои новые объекты.

— Завтра начнётся наша новая эра, и я введу вас в неё, — продолжила она. — У вас отнимали права так долго, мои друзья — подвергали унижению, жалобам и ограничению со стороны тех, кто по закону является нашей собственностью. И с этим покончено. В знак этого я даю вам первую кровь Морганвилля. Ваше право взять их, как правителей не только этого места, но и всего мира, — она протянула белую руку, чтобы указать на стоящих в стороне — двадцать человек, включая Монику.

Вампиры посмотрели в ту сторону. Никто не двигался, а затем Джейсон вышел из толпы и сказал:

— О, чёрт, время, когда кто-то сделал правильный поступок.

Он схватил Монику и вытащил из огороженной зоны.

Она вскрикнула и ударила его, достаточно сильно, чтобы он немного отклонился назад, Клэр кинулась вперёд и вырвала деревянную стрелу из груди Оливера на полной скорости. Она сильно бросила ее через прутья клетки и закричала:

— Моника, лови!

Моника наклонилась назад, пока Джейсон пытался подтащить её к себе, и увидела стрелу, летящую к ней по воздуху. В движении, которое было отвратительно изящным — и, возможно, она не смогла бы его повторить, если бы действительно подумывала об этом — Моника схватила её и сунула не в сердце Джейсона, а ему между зубами.

— Выкуси! — крикнула она и пнула его. На её туфлях, подумала Клэр, были серебряные носы и шпильки. Она сняла их и держала наготове. — Кто-нибудь хочет еще?

Джейсон выплюнул стрелу, выглядя яростным и смущенным, а когда попытался схватить её, она всадила туфлю ему в руку. Та загорелась.

— Мы должны двигаться, прямо сейчас, — сказал Мирнин. — Она хорошо отвлекает внимание, но это не продлится долго.

— Это и не нужно, — сказала Амелия. Она вытащила последний дюйм дерева из груди и улыбнулась ему. — Думаю, я выбираю славу, мой дорогой Мирнин.

— Превосходно, — сказал он. — Клэр, ослабь прутья и…

Шейн поднял окровавленную руку.

— А Шейн поможет, — неохотно исправился Мирнин. — Но я считаю, что нам нужно идти сейчас. Наоми теряет уважение своих соратников. Для неё это не хорошо. Она сожжет нас от отчаяния.

Амелия кивнула и переместилась на корточки. Она изучала планку в задней части клетки, сжала руку в кулак и с хирургической точностью ударила в место, где сварка на ней была слабой.

Она треснула.

Ее рука получила сильный ожог, но она проигнорировала его, схватив остатки металла и согнув его с шокирующей силой. Планка снова треснула.

— Ханна! — Шейн прокричал за их спинами. — Ханна, нет!

Клэр обернулась и увидела, что Ханна, вероятно еще следовавшая инструкциям Наоми, собиралась нажать на копку и поджарить их. Под ними образовалось голубое пламя.

— На выход! — Прокричала Клэр. — Убираемся отсюда сейчас же!

Амелии не удалось сломать планку со второго раза, поэтому Мирнин присоединился к ней, ударяя по планке босыми ногами. Спустя три секунды планка полностью отвалилась.

Это не было похоже на полное освобождение, но этого было достаточно.

Амелия выбралась первой, Мирнин за ней. Следующим был Шейн, который, выбравшись, подал руку Клэр.

Но Оливер не двигался.

— Оставь его! — Закричал Шейн. Ханна дрожала над кнопкой, как будто она отчаянно пытается бороться за их жизни, но и из-за поражения. — Клэр, давай же!

Но она не могла пойти, потому что Оливер открыл глаза и начал двигаться.

Клэр вырвалась из рук Шейна и бросилась к вампиру.

Оливер открыл свои глаза, когда она стала тащить его, а он в то же время вцепился в клетку и сдерживал себя.

— Нет, — произнес он. — Я должен… должен заплатить за то, что сделал.

— Но не таким же образом! — ответила Клэр. — Пошли!

Но он не отпускал клетку. Этот придурок не отпускал клетку…

Она заметила, что Наоми обернулась — та увидела, что ее заключенные убегают, и она резко посмотрела на Ханну…

Которая проиграла внутреннюю борьбу, нажала на кнопку и включила газовые горелки.

— Пошли! — вскрикнула Клэр, когда вспыхнуло пламя. Она подкатилась к отверстию между прутьями клетки и почувствовала, как Шейн дернул её в свои объятия. Его рубашка горела. Он прихлопнул пламя.

Амелия проскочила мимо них, схватила горящее тело Оливера и дёрнула изо всех сил. Прутья, за которые он держался, треснули пополам, и он свободно выскользнул.

Все еще горящий.

В течение целой секунды Амелия смотрела на него с ужасом, отражающимся на её лице, а затем бросилась на него, пытаясь потушить огонь своим телом и руками. Он был обожженным и тлеющим, но живым.

Сожженные руки Оливера двигались, лаская её плечи, и он прошептал:

— Прости меня.

— Да, — прошептала она. — Да. Тише.

— Останови меня, прежде чем я снова причиню тебе боль.

— Остановлю, — она села, он обернул руки вокруг её шеи, и она ввела деревянную стрелу, которую вытащила из своей груди, в его сердце. Оливер обмяк.

Но Майкл и Ханна завернули за угол, вооруженные и готовые убивать, и в выражениях их лиц теперь не было ничего, кроме воли Наоми.

Они были куклами — смертельными марионетками.

Амелия, казалось, не знала об этом, или ее это не волновало. Мирнин схватил Ханну, избегая ножа с серебряным покрытием, которым она мастерски замахнулась на него, и попытался вывести ее из равновесия.

— Не трогай ее! — закричала Клэр. — Это не ее вина!

Майкл все еще приближался. Шейн отпустил ее, встал и поровнялся с ним.

— Этого не случится, брат, — сказал он. Майкл обнажил на него клыки, а Шейн поднял кол в руке. — Не в этой жизни. Сегодня меня уже целовал вамп. Не собираюсь всё время…

Но болтовня не замедлила Майкла, и прежде, чем Клэр успела перевести дух, Майкл бросился вперед, схватил руку Шейна и безжалостно выкрутил ее назад, пока кол не загремел о гранитную плитку. Он откотился к клетке и загорелся от ада, бушевавшего внутри.

В тот момент Клэр увидела Миранду и Дженну, шагающих в поле зрения позади него, и Дженна отпустила Миранду… воздух наполнился мрачным электричеством с порывами шепота.

Даже Майкл остановился. Было что-то ужасающее в этом звуке, что-то неправильное.

Клэр моргнула, потому что теперь она могла видеть тени в свете огня — тени, которые двигались сами по себе. Человеческие очертания, они бросились вперед мимо Миранды. Некоторые навалились на Ханну, и хотя Клэр почти не видела их, они, должно быть, добились эффекта, потому что Ханна пошатнулась и перестала пытаться избить Мирнина. Он отпустил ее и отступил, а она ударила вихрь теней вокруг нее, двигаясь всё более и более безумно и неустойчиво.

И бессильно.

А потом она рухнула на колени и упала.

То же самое случилось с Майклом, буря яростных призраков окружила его, а пока Шейн пятился, Клэр увидела, что одна из теней вырвалась из гневной своры и подошла к ее парню.

Маленькая фигурка приняла реальную стеклообразную форму, когда подошла к нему.

— Лисс, — прошептал Шейн. — Спасибо.

Она протянула руку; лишь на мгновение Шейн взял ее. Клэр увидела силу, промелькнувшую между ними, вспышку, которая взорвалась как звезда в призрачном теле Алиссы и дала ей, лишь на несколько секунд, реальность.

— Я люблю тебя, — сказала Алисса, все еще держась. — Я просто должна была сказать, что это не твоя вина.

Затем она отпустила его и растворилась в свете звезд.

Ушла.

Шейн пошатнулся, и Клэр поймала его. Его сердце билось быстро, и он был холодным, несмотря на адскую температуру вблизи газовых горелок.

Теперь и Майкл был на земле, призрачный рой гудел еще несколько секунд, прежде чем Миранда… позвала их обратно? Вот на что это было похоже, подумала Клэр. Призраки собрались как плащ вокруг нее, плотный и шепчущий, Миранда вздрогнула и обернулась, очень бледная, почти прозрачная.

Дженна схватила ее за руку, и та снова стабилизировалась.

— Заберите их, — сказала Амелия, указав на Ханну и Майкла. Мгновение она смотрела на Дженну и Миранду, будто пытаясь решить, что с ними делать, затем немного склонила голову. Это был знак признательности, если не одобрения.

— Что мы будем делать? — спросил Шейн, пока наклонился, чтобы подхватить Майкла подмышки. Майкл застонал, но сам по себе не двигался.

— Теперь, — сказала Амелия с адским выражением глаз, — мы узнаем, кто играет в эту игру лучше.

Она была растрёпана, подумала Клэр — платье порвано, испачкано сажей и кровью от обгорелого тела Оливера, волосы спутались вокруг лица. Но она никогда не выглядела более дикой или больше похожей на королеву, чем когда она обошла клетку и столкнулась с Наоми.

Вся толпа замерла в количестве ста или более вампиров, решая, что делать; люди паниковали в их жертвенном загоне; Джейсон и Моника застыли в модной боевой стойке. Никто не двигался.

Даже Наоми, которая выглядела совершенно холодной и прекрасной. Но ее улыбка выглядела решительной и — лишь на мгновение — лживой.

— Логично, — сказала она тогда, — что ты умрёшь от руки своего приемника. Попробуй сделать это с достоинством, Амелия.

— Я всегда любила тебя, — сказала Амелия. — Жаль, что ты никогда не была достойна этого, — ее глаза вспыхнули ярким белым серебром, она кивнула в сторону Клэр, которая стояла ближе всего. — Принесите их.

Клэр догадалась, что она имела ввиду Майкла и Ханну, поэтому махнула рукой. Мирнин принес Ханну, а Шейн притащил Майкла.

Наоми рассмеялась.

— Это твоя армия, дорогая сестра? Как трогательно.

— Это? — Амелия протянула руку к Майклу Глассу. — Теперь я верну своего птенца обратно.

Независимо от того, чем Наоми удерживала его, это сломалось с почти слышимым вихрем; Майкл схватился за голову и в течение секунды выглядел так, будто может рухнуть, но он выпрямился, вытер кровь из носа и прошел мимо Наоми, встав теперь рядом с Амелией. И рядом с Шейном тоже. Также его глаза сверкнули на Клэр, и она прочла в них ужас и горе. О, Майкл.

— И ты тоже, Ханна, — Амелия переместила свой указательный палец на Ханну Мосес. — Я освобождаю тебя. Присоединяйся к своим людям.

Мирнин отпустил её, и Ханна моргнула, пошатнувшись, и вскинула голову, глядя на Наоми. Слепая ярость в её глазах ужасала… но потом она отступила от вампиров и пошла туда, где Моника держала в страхе Джейсона своими туфлями с серебряным покрытием.

Ханна сказала:

— Надень их обратно. Это сработает лучше. — И она вручила Монике серебряный нож.

— А что насчет тебя? — спросила Моника, пока Джейсон сделал большой шаг назад.

Ханна пожала плечами.

— Если он захочет придти ко мне, то узнает, что мне больше ничего не нужно. Не от ему подобных.

Джейсон полностью отступил к первому ряду вампиров позади него.

Они толкнули его вперед, на нейтральную зону.

— Теперь, — сказала Амелия Наоми, перекрывая шипение горящих факелов и рёв пожара в пустой клетке. — Скажи мне еще раз, как ты собираешься править в моем городе, сестра. Расскажи, как добьешься послушания всех собравшихся здесь. Покажи мне.

Наоми не хватит мужества, подумала Клэр. Она повернулась к собравшимся вампирам Морганвилля, подняла руки и сказала:

— Вы знаете, что предлагает Амелия. Я дам вам свободу. Я дам вам славу. Я верну обратно мир, который вы заслуживаете. Всё, что вам нужно — это сделать один шаг вперед, только один, и вы будете свободны!

Амелия ничего не сказала. Ничего.

Никто не двинулся, даже Джейсон, который, догадалась Клэр, стал понимать, насколько сильно он облажался в своём новообретенном бессмертии.

Лицо Наоми от пылкого стало пустым, когда реальность потери ударила её. Окончательно.

— Ты упустила значимый намек, который тебе дали прежде, — сказала Амелия. — Многие из них были рядом, когда ты попала к драугам. Никто не стремился спасти тебя тогда. И никто не последует за тобой сейчас, — ее глаза сверкали серебром, ужасно красивый цвет, и она абсолютно не повышала голос. — Преклонись передо мной, сестра.

— Нет, — сказала Наоми. Теперь её трясло, будто она вот-вот рухнет, но она мрачно цеплялась за то, ради чего зашла так далеко. — Нет. Я рождена, чтобы править.

— Преклонись, — прошептала Амелия. — Я не прощу тебя, но могу сжалиться. И я сделаю это. Но ты должна преклониться.

— Никогда!

Но она поступила так. Это произошло медленно, будто она была раздавлена огромной, неимоверной тяжестью, и, на самом деле, Клэр почувствовала жалость к ней, когда та наконец рухнула на колени, склонила голову и заплакала.

Амелия приподняла подбородок Наоми, мягко поцеловала ее в лоб и сказала:

— Мы разделяем самого темного из отцов, ты и я. И я не виню тебя. Это горько, это наша кровь У тебя будет время, чтобы подумать об этом. Так много времени в темноте и одиночестве. Сотня лет, пока ты не раскаешься.

Наоми ничего не сказала. Клэр не была уверена, сможет ли она вообще что-нибудь сказать. Она закрыла лицо руками, а Амелия отвернулась от нее, чтобы посмотреть на вампиров.

— Наоми не ошиблась, — сказала она. — Я была слаба. Также я позволила вам быть слабыми, занимаясь своими страстями, как я предавалась своим, как если бы в будущем не было бы никаких последствий. Но путь моей сестры — устаревший, он уничтожит нас… Вы знаете, что лихорадочная охота приносит нам, вызывает разрушения. Морганвилль был построен для того, чтобы мы жили без подобного риска, вместе с человеческим миром, вторгающимся к нам на каждом шагу, и мы не можем быть слабыми. Мы не можем быть снисходительными.

Она сделала долгий, медленный вздох.

— Завтра вы будете сильнее, чем когда-либо могли бы быть. Не будет никакой охоты. Не будет убийств. Вы будете делить покаяние моей сестры так долго, как это будет радовать меня. Так же как и я разделю его, — она повернулась к Ханне и людям, стоящим там. — Вы можете идти. И можете передать обещание остальным в Морганвилле: мы не будем убивать. И если мы это сделаем, то наказанием будет смерть, так же, как это было для вас за убийство одного из наших. Только на равных мы можем сохранить мир. Это не в нашей природе, но это единственный способ выжить.

Ханна кивнула. Как и мэр Рэмос. Моника наконец-то надела обратно свои высокие каблуки, перекинула волосы через голые плечи и сказала:

— Вы разрушили великую вечеринку, — и она ушла, ничего больше не сказав. Клэр почти рассмеялась. Почти… а потом Амелия повернулась к ней и сказала:

— Объясни мне об этих призраках.

Это был очень долгий разговор

Клэр, Мирнин, Шейн и Майкл ушли с Площади Основателя и вернулись в офис Амелии, где рабочие уже выметали осколки стекла и забивали окно, готовясь к утру. Взглянув на незаконченную работу, Амелия переместила их в приемную, где ее помощница очистила свой стол, чтобы Основатель могла сесть. Несколько охранников Амелии принесли Оливера и расположили его на полу. Он молчал, плотно закрыв глаза. Ожоги заживали, но по всему лицу все еще были красные пятна, а его одежда больше походила на фрагменты ткани.

— Сейчас я дам несколько указаний. Биззи, убедись, чтобы они вышли сегодня вечером, — сказала Амелия. Она выглядела уставшей и очень бледной, но кроме поручений в её голосе ничего не было. — Мирнин, я хочу, чтобы ты вернулся к работе. У нас много работы по восстановлению Морганвилля. Мы не можем сделать это без тебя, и твои шансы на выживание снаружи… незначительны, в лучшем случае.

Мирнин поколебался, потом сказал:

— Я подумаю над этим.

— Я приказываю.

— Хорошо, — сказал он и улыбнулся. — Можно, конечно, попробовать, моя дорогая леди, но…

Амелия покачала головой и бросила взгляд на свою помощницу.

— Просто укажи, что он согласился, — сказала она. — Майкл, хотя то, что ты сделал, было не по твоей воле, ты поднял оружие против твоей правящей королевы и твоего предка. Как ты намерен отплатить мне? Тщательно обдумай свой ответ. Только один погасит долг.

Он покачал головой.

— Вы всегда получаете то, что хотите. — Майкл звучал исчерпывающе, а выглядел… ну, сломленным. На самом деле, он не смотрел в глаза Клэр или Шейну. — Ева не простит меня. Никто из вас.

— Верно, — сказала Амелия. — Тем не менее, нет предательства более горького, чем предательство ребенка. Но я готова позволить тебе остаться безнаказанным при одном условии.

— Каком?

Она посмотрела на него очень холодным взглядом.

— Я предупреждала тебя, — сказала она. — Снова и снова. Я отклонила ваше разрешение на брак не от злости, а чтобы защитить тебя и Еву. Она сильно пострадала, Майкл, и в некотором смысле от твоих рук; это то, о чем я предупреждала тебя. Люди хрупки, а мы не можем устоять от желания использовать слабости. Ты уже ощутил это. Так что для вашего же блага я позволю тебе остаться безнаказанным, если ты оставишь свою жену. Отпусти ее, Майкл. Сделай доброе дело.

Он выглядел ошеломленным — а потом гнев внутри него стал медленно разгораться, что отразилось в его глазах:

— Ты не можешь, — сказал он. — Ты не можешь приказать мне сделать это.

— Я и не приказываю тебе. Я предлагаю тебе возможность избежать тяжелого и публичного наказания.

— Она не достаточно пострадала? Сломить нас было тем, что хотела Наоми!

— По причинам, которые не имеют ничего общего с моими, — сказала Амелия. — Я разделяю мнение Ханны Мосес и многих других. Я верю, что людям и вампирам лучше сохранять дистанцию для безопасности обеих сторон. Ты зашел слишком далеко. Я не сержусь на девушку, Майкл, я боюсь за нее. Ты понимаешь, какой опасности подвергаешь ее каждый день?

Должно быть он подумал о виде Евы в больнице, подумала Клэр, и на секунду она была уверена, что он согласится просто… уйти. И это было ужасно.

Но вместо этого Майкл встретился взглядом с Основателем и сказал:

— Я люблю ее, — только это, просто и уверенно. — Так что давайте мне наказание, которое должны, вперед. Я не причиню ей боль снова.

Напротив него Шейн кивнул и постучал себя кулаком в грудь. Уважение. Майкл послал ему небольшую, усталую улыбку.

— Очень хорошо, — сказала Амелия. Она не выглядела довольной. — Биззи, обрати внимание, что Майкл Гласс принял наказание, назначенное его предком.

Ручка Биззи сухо царапнула по бумаге.

— И какое оно?

— Я еще не решила, — сказала Амелия. — Но оно будет публичным.

А затем настала её очередь, когда Амелия сосредоточила прохладный взгляд на ней.

— Клэр, — сказала она. — Всегда посередине. Что мне с тобой делать? — Клэр стояла молча. Она действительно не знала, о чем думает Амелия или что чувствует, но у неё внутри было много гнева, много печали, и это всегда было легкой мишенью для слабости, как она указала Майклу. Когда она не двинулась и не моргнула, Амелия повернулась к Мирнину. — Ну?

— Мне нужна её помощь, — сказал он. — Фрэнк оффлайн, — значит мёртв, подозревала Клэр. — Без неё я годами буду разбираться, чтобы вернуть всё в оперативный режим. О, и мне нужен мозг. Какой-нибудь относительно неповрежденный. Не Наоми; не хотелось бы, чтобы она была в системе Морганвилля, не так ли?

— Я думала, ты планируешь использовать мозг Клэр, — небрежно сказала Амелия и бросила взгляд на неё, чтобы увидеть, вздрогнет ли она. Она не сделала этого. — Очень хорошо. Будет тебе мозг. Клэр, ты…

— Нет, — сказала Клэр. Только это. Очень простое слово, но оно означало прыжок с очень высокой скалы. — Однажды вы сказали, что я могу покинуть Морганвилль. Вы имели ввиду это?

— Клэр? — Шейн моргнул и сделал шаг к ней. — Что ты делаешь?

Она проигнорировала его, глядя на Амелию, которая так же пристально смотрела на неё.

— Верно?

— Да, — сказала Амелия. — Если хочешь. Я могу организовать для тебя поступление в университет, в который ты хотела — МТИ, да? — и продвинуть исследования с кем-то, кто дружелюбно расположен к Морганвиллю, но уже не его житель. Это то, что ты требуешь от меня в качестве оплаты за спасение моей жизни?

— Нет, — сказала Клэр. — Это то, что вы должны мне за спасение всех ваших жизней кучу раз. То, что я требую сейчас — это позволить Шейну тоже уехать. Если он захочет.

— Клэр, это неразумно, — сказал Мирнин. — Ты не должна…

— Я хочу, — сказал Шейн, перебив его. — Я определенно хочу.

Клэр кивнула. Они с Амелией еще не разорвали зрительный контакт. Продолжать это делать было действительно трудно; в Амелии была некая власть, которая волновала людей, даже когда она в действительности не пыталась сделать это, и из-за этого Клэр начинало слегка трясти и появились слабые намеки на головную боль.

— Я хочу, чтобы вы отпустили меня в МТИ. А для Шейна — иметь возможность поехать туда, куда он захочет. А для вас — держать своё слово в Морганвилле. Никаких убийств. Даже чтобы достать Мирнину мозг.

— Не нужно, — сказал Мирнин серьёзно. — В морге есть несколько, кто…

Амелия подняла руку и мгновенно прервала его.

— Согласна, — сказала она. — Запиши это, Биззи. — Биззи записала, не поднимая головы пока быстро писала, оставляя царапины на бумаге. — Теперь. Что касается Оливера, — сказала она. Её голос приобрёл более мягкие нотки, почти с какой-то осторожностью. — Что касается Оливера, я буду выглядеть слабой, если прощу его так же, как Наоми. Он был моим самым явным противником, и самым явным, кто вонзил мне нож в спину. Так что он должен уйти. Он будет изгнан из Морганвилля до тех пор, пока я не решу, что он может вернуться.

Оливер открыл глаза и повернул голову. Взгляд Амелии упал на него, и на мгновение между ними промелькнуло что-то болезненное, что заставило Клэр отвести взгляд. Это было своего рода отчаяние, злая тоска, которую она знала слишком хорошо.

А потом Оливер сказал:

— Да, мой повелитель, — и закрыл глаза. — Как вам будет угодно. Я принимаю ваше наказание.

— Все свободны, — сказала Амелия. — Оливер, собирай свои вещи. Ты уйдешь завтра.

Она вернулась в свой кабинет.

И… вот так. Из-за этого Клэр почувствовала себя странно опустошенной там, где должно быть хоть какое-то чувство… триумфа. Чего-то. Но больше она не была ни в чем уверена. Она просто знала, что должна была взять свою жизнь под контроль сейчас, иначе это никогда не произойдет.

Майкл остановился рядом с Клэр и сказал:

— Ну, это то, где я говорю, как мне жаль. Очень, очень жаль. Поверь мне, я… я не могу объяснить.

— Тебе и не нужно, — сказала она. — Я была под контролем Бишопа; я знаю, каково это.

Майкл вздохнул и покачал головой.

— Чёрт возьми. Это не… Я знаю, у вас с Шейном есть какие-то проблемы, и это из-за меня, не из-за тебя. Позволь мне исправить положение, если я смогу.

Она не была уверена, что это возможно, но улыбнулась ему:

— Спасибо, — сказала она. Это было лучшим, что она смогла придумать. — Но это моя жизнь, Майкл.

— Я знаю, — сказал он. — Я… Я просто не знаю, что бы мы делали без тебя.

— Ты с Евой? Вы были бы в порядке. Ты любишь её; каждый сейчас может это увидеть. Я думаю, ты даже отказался бы от неё, если бы она попросила, а не они. Думаю, это настоящая любовь, — в порыве она потянулась и поцеловала его в щеку. Он вздрогнул. Она тоже, немного. — Я вернусь. Но мне нужна… нужна своя собственная жизнь на некоторое время. Не здесь. Далеко. Понимаешь?

Он понимал; она видела это по его улыбке.

— Это то, что мы с Евой пытались объяснить вам, ребята, — сказал он. — Иногда тебе просто… нужно это. Удостовериться, кто ты есть, — его улыбка исчезла. — Ты не просила Шейна поехать с тобой.

— Не просила, — согласилась она и пошла прочь.

Шейн ждал в катафалке. Он по-прежнему не смотрел прямо на неё или на Майкла, так как второй уже подошел. Он прислонился к стороне, скрестил руки и сказал:

— Я спереди.

— Конечно, — сказал Майкл. — Я поведу. Шейн…

Шейн вытянул ладонь, чтобы остановить его.

— Не сейчас, — сказал он. — Я не готов к извинениям. Уладь всё с Евой, потом поговоришь со мной.

Майкл кивнул. Очевидно, это не то, что он хотел услышать, но на самом деле это было лучшим, на что он мог надеяться. Мы выиграли, подумала она. Почему от этого не стало легче?

— Извини, — сказал Шейн. Он вдруг покраснел и ему стало неловко, пока они направлялись к задней части катафалка. — Я… слушай, тебе бы сесть спереди…

— Ты сказал раньше, — сказала она. — Всё нормально.

Он смотрел ей вслед, явно пытаясь придумать, что сказать, но потерпел неудачу. Если на то пошло, она тоже не была уверенной.

Дорога до дома прошла в странном молчании.

Миранда со светящимся лицом встретила их у двери. Дженна стояла у нее за спиной, выглядя почти так же гордо.

— Вы в порядке, — сказала она. — Я знала, что вам понадобится наша помощь.

— На самом деле, — сказала Дженна, — это была я. У меня было видение о вас, запертых в клетке, и я не знала, что делать.

— Я знала, — сказала Миранда. — Как только я перестала бояться других и действительно поговорила с ними, стало легче. Я по-прежнему должна быть осторожна среди них, но пока я держусь за Дженну, они не смогут питаться мной как прежде. Она может помочь мне выйти из дома. Это здорово.

Дженна, казалось, так не думала, но, по крайней мере, на данный момент она кивнула.

— Как Ева? — спросил Майкл. Улыбка Миранды испарилась.

— Она проснулась, — сказала она. — Ждёт на диване. Мы рассказали ей, что случилось.

— Спасибо. Вы спасли нам жизнь, — Клэр обняла Миранду, пока шла за ней в гостиную. Ева сидела на диване, большинство ее синяков уже выглядели лучше; на полу лежали пакеты со льдом, которые, вероятно, помогли ей в этом.

Она посмотрела на Майкла с хрупкой надеждой в глазах.

Он был в нескольких шагах, будто бы не решаясь сдвинуться. Шейн остановился позади него и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Клэр знала эту позу; это был вид телохранителя. На данный момент он охранял Еву. От Майкла.

Но Майкл не пытался приблизиться.

— Я причинил тебе боль, — сказал он. — Я никогда не хотел этого, но так вышло. Я хочу сказать, что не имел ввиду этого, и это был не я, это правда, но в то же время это был я, и я знаю, что ты не сможешь забыть это. Я… — он развел руками. — Я ненавижу себя, Ева. Это все, что я могу сказать. Я ненавижу себя. И если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Я сделаю все. Все, что угодно.

В её глазах сверкали слезы.

— Миранда рассказала мне, — сказала она. — О Наоми. О том, что она укусила тебя. У тебя не было выбора, когда ты делал это. Но это чувствовалось по-настоящему. Ты знаешь?

— Знаю, — сказал он. — Для меня это тоже ощущалось реальным. И это чертовски напугало меня.

— Никогда больше так не делай.

Он улыбнулся.

— Не сделаю, — сказал он. — Я люблю вас, миссис Гласс.

Она раскрыла свои объятия, и он обнял ее, так осторожно, будто она была хрупким кристаллом.

Шейн откашлялся.

— Гм, ты должна знать, что Амелия пыталась заставить его отказаться от тебя, — сказал он. — Потому что Майкл, вероятно, не собирался говорить тебе об этом. И он отказался это делать. Так что теперь он на плохом счету у нее, снова.

— О, милый, — сказала Ева и отодвинулась, чтобы посмотреть на лицо Майкла. — Насколько все плохо?

Он пожал плечами.

— Это не важно.

И улыбка Евы была полной восторга, она положила голову ему на плечо. Клэр встретилась с Евой взглядом и получила небольшую улыбку в ответ. Это была мелочь, но это было только начало.

— Я тоже люблю тебя, Ева, — сказала Клэр. — Мне очень жаль.

— Замолчи, — сказала Ева. — Кто не хотел бы поцеловать его? Прощено и забыто.

Это было большим милосердием, чем Клэр думала когда-либо заработать. Майкл что-то шепнул Еве, что-то явно не предназначенное для чужих ушей, и она почувствовала, что вторгается во что-то более ценное и личное, чем должна.

Шейн, должно быть, почувствовал то же самое; он оттолкнулся от стены и пошел вверх по лестнице в свою комнату. Клэр колебалась, а затем так же ушла.

— Эй, — это был голос Майкла, мягкий и немного грубый, и она посмотрела на него, когда он немного отстранился от Евы. — Та вещь, над которой ты работала с Мирнином. В ней что-то есть. Я чувствовал это. Я подумал, что ты должна знать.

Она была… удивлена, и настроение немного поднялось.

— Спасибо, — сказала она. Машина лежала на обеденном столе, как большая часть двигателя, и она вернулась, нашла ее и снова задалась вопросом, что она сможет сделать, если действительно, по-настоящему заставит ее работать.

Что-то замечательное, может быть.

Или что-то ужасное.

Она взяла ее наверх, а в коридоре заколебалась. Все двери были закрыты, в том числе и у Шейна. Она глубоко вздохнула, успокоилась и пошла в том направлении.

Она чувствовала себя так, будто собирается на собственные похороны.

Дверь Шейна была заперта. Она постучала, но в ответ получила тишину. Он не хочет говорить об этом, подумала она, хоть она и хотела держать его сейчас на расстоянии, чтобы дать ему понять, как ей было больно, когда он не доверял ей… это все равно причинило боль.

Так что она пошла в свою комнату, чувствуя себя потерянной и одинокой. Она оставила свет выключенным. Истощение, холод, отчаяние, вдруг… это было слишком. Она просто хотела залезть в кровать и плакать, пока не умрёт. Завтра ей придется подумать о том, чтобы оставить Морганвилль позади, уехать в новый город, новый университет, новый мир… и как-то сделать это без Майкла, Евы и даже Мирнина.

И, возможно, даже без Шейна.

Но она просто не могла столкнуться с этим сейчас.

Она бросила устройство на комод, даже не потрудилась снять свою одежду, просто сняла покрывало, сбросила туфли и заползла под одеяло… и мгновенно почувствовала рядом тепло тела, придвинувшегося ближе.

Ох.

Руки Шейна обернулись вокруг нее. Движение было медленным и осторожным, и сделано в полной тишине. Он притянул ее ближе, и ближе, пока она не прижалась спиной к его груди. Его губы медленно приблизились мягким, обжигающим поцелуем на нежной коже ее шеи.

— Я знаю, ты не просила меня, — сказал он. — Я знаю, ты не хочешь, чтобы я поехал. Но я собираюсь в Бостон, и я буду там, когда понадоблюсь тебе. Тебе не нужно ничего говорить. Я знаю, что должен заслужить, чтобы вернуть твое доверие назад. Все в порядке.

У нее перехватило дыхание, она вздохнула и почувствовала, как ее сердце разбивается снова и снова, совершенно новым и красивым способом.