Голубая луна

Глава 29

Уходя, я зацепилась взглядом за стопку книг на столе. По размеру и форме тома напоминали учебники, и мне стало интересно, ведь, как по мне, Тина совершенно не походила на зубрилу.

Математика, биология, введение в историю и культуру коренных жителей Америки. Еще до того, как открыть тетрадь и глянуть на список предметов, я уже знала — Тина посещала лекции Кадотта. Вот так совпадение!

До конца смены я была в разъездах, разбираясь с тем же, с чем и всегда. Превышение скорости, нарушение правил дорожного движения, кровавая драка в баре — неотъемлемые компоненты ночного дежурства. Я разобралась бы с такими мелочами даже во сне, и отсутствие чего-то более серьезного можно считать везением, так как думала я совсем о другом.

В голове проносились воспоминания — то что-то важное, то незначительное, — а вслед за ними возникали вопросы. Добравшись до дома, я чувствовала себя совершенно разбитой. Неужели я закрутила роман с оборотнем? Хорошо хоть мы предохранялись, а то мне совершенно не хотелось стать мамой щенков. Или волчат?

Поднимаясь по лестнице к квартире, я начала хихикать, а потом просто не могла остановиться. Проходя мимо мистера Мерфи, домовладельца, я кивнула ему в знак приветствия, все еще давясь от смеха.

— Что тебя так рассмешило? — спросил он, тоже улыбаясь.

— Щенки, — умудрилась ответить я, судорожно стараясь перевести дыхание.

Мистер Мерфи тут же перестал улыбаться:

— Ты же знаешь, что в этом доме запрещено держать собак.

Я не смогла сдержаться и просто разразилась смехом. Махнув на прощание, ретировалась в свою квартиру. Это все выглядело совершенно глупо.

Переступив порог, я перестала смеяться. При всей моей нелюбви ко всяким поверьям, приходилось признать: в Миниве творилось что-то странное. Только дурак проигнорировал бы факты, а мне нравилось считать себя хотя бы чуточку умнее дураков. Поэтому я села и составила список всего, что, как я знала, было правдой.

Волк укусил Карен Ларсон. Она потеряла рассудок и вырвала кусок горла у директора школы. И, хотя ей вышибли мозги, тело Карен исчезло вместе с телом директора. Улики, собранные на месте аварии с ее машиной, тоже пропали из комнаты вещдоков полицейского участка Минивы. Кто-то вломился в кабинет Кадотта и перевернул все вверх дном, при этом ничего не взяв. Мэла Джерарда тоже укусили. Ему вкололи сыворотку от бешенства, а он умер по еще не установленной причине, при этом его труп претерпел странные изменения. Тина Уилсон пропала без вести, но ключ от ее квартиры был найден в лесу рядом с костром, в котором мы сожгли волка. В пещере я видела, как тень человека на стене стала волчьей.

Откинувшись назад и покусывая губу, я изучала факты, которые казались достаточно бессмысленными. Но когда я соединила факты и домыслы, перед глазами предстала более ясная картина.

Ясно, что Клайд стрелял в Карен не серебряными пулями — именно поэтому она и директор смогли встать и выйти из морга. А, возможно, выстрел лишь задержал ее превращение, как предсказывал Манденауэр, и она сбежала оттуда на своих четырех.

Исчезновение улик из полицейского участка указывало на то, что замешан кто-то из своих. Но кто?

Погром в кабинете Кадотта наводил на мысль, что искали тотем. Но почему именно там? Опять-таки попахивало работой кого-то из своих, или же за мной следили. Тоже вариант, кстати.

Если верить заявлению Манденауэра, что вакцина против бешенства убила Мэла, то теория охотника о ликантропии имела под собой основание. Если бы у Мэла было бешенство, вакцина бы вылечила его, а не убила.

И если уж моя вера в слова Манденауэра зашла так далеко, то почему бы не поверить ему до конца, признав существование нацистской армии оборотней? Правда, большего от меня не требуйте.

Итак, кто же оборотень, а кто — нет? Нельзя сказать наверняка, пока не стрельнешь серебром. А такого желания у меня пока что не возникало.

Солнечный свет залил комнату. Мне следовало бы лечь в постель, но я совсем не чувствовала усталости. Скинув форму, я переоделась в купальник. Потом побросала в рюкзак полотенце, бутылку с водой, пистолет, тотем, который не собиралась выпускать из виду, и то, что заменяло мне дамскую сумочку — небольшую пустую косметичку, в которой как раз хватало места для самого необходимого: ключей и прав. Собравшись, я поехала к своему пруду.

Я нуждалась в физической нагрузке. В выпуске пара. В покое моего особого места, чтобы все обдумать. Теоретически я была в безопасности — на улице же середина дня.

Я полчаса мерила пруд гребками и размышляла. Кому можно доверять? Манденауэр сказал «никому», но он же мог быть сумасшедшим, и ему я точно не доверяла. Не больше, чем Кадотту.

Закрыв глаза, я вспомнила большого пушистого черного волка, с которым столкнулась в первую ночь совместной охоты с Манденауэром. Движениями животное походило на Кадотта. А может, наоборот.

Я плавала до тех пор, пока голова не перестала кружиться, пока я не стала думать лишь о следующем движении, гребке, толчке. Сначала солнце грело мне спину, потом лицо. На душу снизошел покой — как раз за этим я сюда и пришла.

Больше не в силах двигаться, я выбралась на берег и уселась там, водя пальцами ног по воде. Меня окружали звуки природы: жужжание пчел, щебет птиц. На дальнем конце пруда в воду прыгнула лягушка, а прямо в центре мелькнул рыбий хвост. Порывшись в сумке, я вытащила бутылку воды, и, откинув голову, попила.

И в этот момент все в лесу замолчало.

Я проглотила то, что было во рту, но язык по-прежнему оставался сух. Опустила голову и взглядом прошлась по кромке леса как раз тогда, когда из-за деревьев вышел он.

Он был так же обнажен, как и в первую нашу встречу. Пока он шел через разделявший нас луг, птицы снова зачирикали. Над его головой, очень низко, пролетел ворон и взмыл к верхушкам деревьев, но мужчина этого даже не заметил — его взгляд был сфокусирован на мне.

Я снова вспомнила о волке, глядя на его походку: от бедра, длинные шаги.

При этом неожиданном воспоминании я нахмурилась. Бедро. В ночь нашей встречи у него там был жуткий синяк. И опять я почувствовала, как в голове щелкнуло: кусочек пазла встал на место. Я забыла о том синяке, потому что он прямого отношения ни к чему не имел. До тех пор, пока не рассматривалась возможность превращения волка в человека. А что, если большой внедорожник задел бампером волка? Останется ли синяк и на человеке?

Не спуская глаз с Кадотта, я скользнула рукой к пистолету. Профессор остановился в нескольких метрах от меня.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Разве ты не хотела меня видеть?

— Вижу даже больше, чем хотелось. Где твоя одежда?

Он глянул вниз, моргнув при этом так, словно удивился своей наготе не меньше моего.

— Я занимался спортом.

— Ты тренируешься голышом?

— А ты нет?

— Как видишь, — махнула я свободной рукой, указывая на свой совершенно благопристойный цельный купальник.

Кадотт пожал плечами:

— Я отрабатывал приемы тай-чи.

Рельеф его поджарых мышц под кожей, отблески солнца на животе, плечах и волосах заставляли меня забыть о том, что, наверное, следует его пристрелить.

— Так вот чем ты занимался в ночь нашего знакомства?

— Ну да!

Как удобно! Вот только я не куплюсь.

— Ты занимался в четыре утра?

— Я не мог уснуть.

«Потому что гнался за чем-то по лесу и попал под машину».

— Как ты узнал, что я здесь?

— Я звонил. — Он отвернулся, как будто смущенный этим. — По всем твоим номерам. Когда ты не ответила, я подумал, что ты, должно быть, здесь. Поэтому и пришел сюда.

Я бросила взгляд на деревья, оценивая расстояние и направление.

— Ты пять километров шел голышом?

— Ради тебя я бы и сто прошел.

Я фыркнула. Кадотт вел себя странно — непривычно нервно и застенчиво. Что с ним происходит? Были ли мои предположения верны? И если да, что мне с этим делать?

Уилл не дал мне возможности подумать. Вдруг он двинулся ко мне, а я направила свой пистолет ему в грудь.

Кадотт замер на месте, подняв глаза от пистолета на меня:

— Джесси?

— Кадотт, ты оборотень?

Его глаза округлились. Или он очень правдоподобно изобразил изумление, или на самом деле удивился.

— Только вчера ты назвала меня сумасшедшим из-за одного предположения о существовании сверхъестественного, а сегодня уже обвиняешь в причастности к подобным существам. Тяжелый день на работе, дорогая?

Теперь он больше походил на себя.

Я улыбнулась:

— Ты даже представить не можешь.

— Не хочешь рассказать?

— Не хочешь ответить на вопрос?

— Какого черта я стал бы тебе рассказывать об оборотнях, если и сам один из них?

— Это не ответ, а другой вопрос.

Кадотт и Манденауэр были похожи больше, чем я думала.

— Я не оборотень, — вздохнул Уилл.

— Как будто ты не соврал бы мне, если бы был им.

— Точно подмечено. — Он ткнул пальцем в пистолет. — А теперь что?

— Я могу выстрелить в тебя и посмотреть, умрешь ты или нет.

— Я выбираю «дверь под номером два».

Мне хотелось рассмеяться. Хотелось опустить пистолет и заниматься любовью под солнцем. Хотелось верить, что единственный мужчина, заставивший меня кричать, извиваться и хотеть его снова, и снова, и снова не был оборотнем. И я ему поверила.

Наверное, он увидел по моему лицу, что я сдалась, потому что опять начал приближаться. Я опустила пистолет, а он, запрокинув голову, завыл как волк и бросился на меня.

Я была настолько шокирована, что просто сидела без движения в ожидании смерти. Уилл нырнул в пруд, как пушечное ядро, окатив меня водой с ног до головы. Я ждала, пока его голова появится на поверхности. Вместо этого что-то обвилось вокруг моей лодыжки и потянуло меня в пруд. Мой визг перешел в бульканье, когда в рот попала вода.

Он мог утопить меня, мог сделать что угодно, и я бы не смогла его остановить — пистолет остался на берегу. Я была в его власти и совершенно не возражала.

Не успели мы вынырнуть, как его рот накрыл мой — жаркий контраст по сравнению с прохладой воды. Языком Уилл щекотал мои губы.

Мы вынырнули прямо навстречу солнцу. Оторвавшись от Уилла, я глубоко задышала. Он воспользовался этим, чтобы провести губами вниз по шее и слизнуть капельки воды с моего декольте.

Недалеко от центра пруда он доставал ногами до дна, а я нет. Но, придерживая меня за талию, он помогал мне держать голову над водой.

— Что это за вой? — требовательно спросила я.

— Волчьего клана, — пожал плечами Уилл. — Я иногда так развлекаюсь.

— Ага, развлекаешься.

Наши представления о веселье кардинально различались.

— Ты когда-нибудь плавала голышом? — спросил он.

— Нет.

— Хочешь попробовать?

И, не дав мне возможности ответить, он просто спустил бретельки купальника с моих плеч и сильно дернул.

Купальник застрял у меня на бедрах.

— Не так просто, как кажется, а?

Кадотт пожал плечами и снова хорошенько потянул. И вдруг мой купальник исчез. Полностью.

— Эй, отдай его обратно!

— Извини, я его потерял.

Я моргнула:

— Ты имеешь в виду...

— Ага. На дне пруда. Невелика потеря.

— Это был мой любимый купальник!

— Только без обид, но его зад был отвратительный.

— Это потому, что мой зад такой. А купальник его очень даже симпатично прикрывал.

Руки Кадотта скользнули с моих бедер на предмет обсуждения.

— Твой зад не отвратительный. И в тебе нет ничего отвратительного. Я куплю тебе новый купальник, который будет хорошо на тебе смотреться. — Уилл улыбнулся.

— Рада, что ты способен сам себя развеселить.

— Я тоже рад.

Кадотт приподнялся и вошел в меня одним легким толчком. Я взвизгнула от неожиданности и обхватила его за плечи.

— Подожди, подожди.

Но он просто покачивался туда-сюда, не двигаясь во мне. Медленное, глубокое давление в той части, где еще недавно меня так редко касались. Надо было что-то делать, но все мысли улетучились.

— Вот так-то, — пробормотал он, уткнувшись мне в грудь.

Кадотт принялся нежно целовать меня, легонько касаться языком и почти неощутимо, мягко покусывать сосок.

— Вот так.

— Щенки, — пробормотала я и со всей силы оттолкнула Кадотта.

Я не заблуждалась на его счет — Уилл мог удержать меня, потому что был сильнее. Но Кадотт разжал объятия.

— Щенки? Это какое-то новое ругательство?

— Э-э… Типа того. Я пытаюсь вернуться с небес на землю.

Он опять дотянулся до меня, но я увернулась.

— Что случилось, Джесси? Ну не можешь ты и в самом деле думать, что я оборотень. Ты же не веришь в их существование, помнишь?

Уилл был прав. Я не верила во все эти россказни. Всему происшедшему, тому, что я сама видела, имелось другое объяснение. И я найду его, если продолжу поиски. Ведь мир черно-белый. По крайней мере, должен быть таким. Если это не так, не представляю, как тогда жить.

Пока я раздумывала, Кадотт снова подобрался поближе. Черт, какой он быстрый — и на земле, и в воде. Он обхватил меня за талию и притянул к себе.

— Давай поговорим.

Уилл потерся носом о мою шею и слегка прихватил кожу губами. Возбужденным пенисом он прижимался ко мне, и мои ноги раздвинулись, обхватывая его бедра. Вот черт, я опять это делаю.

— Предохранение, — смогла я выдавить. — У меня с собой ничего нет, и бьюсь о заклад, у тебя тоже.

Он ругнулся, и сказал вовсе не «щенки». Вздохнув, он прикоснулся своим лбом к моему.

— Извини. Я никогда не был безответственным. Ни разу в жизни. Но ты сводишь меня с ума, Джесси. Когда я вижу тебя, то думаю лишь о том, как бы поскорее оказаться в тебе.

И, словно в подтверждение его слов, пенис слегка дернулся и запульсировал, прикасаясь ко мне. Я тяжело вздохнула. Уилл сцепил руки на моих бедрах, и я напряглась, готовая применить силу, если он снова попробует что-либо предпринять без презерватива. Он никогда не занимался сексом без кондома, я тоже, и это снимало одну головную боль. Оставим щенков в покое. К счастью, Кадотт всего лишь приподнял меня из воды и помог выбраться на берег.

Легкий ветерок пробежался по моей влажной обнаженной коже, заставив поежиться. Я пошарила в поисках полотенца, но руки Уилла обвились вокруг моей талии.

— Не спеши.

Его пальцы надавили чуть сильнее. Он не причинял мне боли, но я выпустила полотенце.

Я сидела на берегу, а он стоял в воде. Рот Уилла находился на уровне моих бедер, что направило мои мысли в интересное русло.

— Ложись на спину, — пробормотал он.

Ха, у великих умов мысли сходятся.