Голос крови

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Записки Долианы, герцогини Эрде-младшей – I «Бегство сквозь огонь»

Бельверус, Немедия.

10 день Третьей весенней луны.

На протяжении двух седмиц, с двадцать шестого дня Второй весенней луны по десятый день Третьей весенней луны, я постепенно сходила с ума. Миг начала безумия пришел под Демсвартом, когда меня выволокли из-под тяжелой конской туши и утвердили на ногах, подпирая с обеих сторон. Надо мной возвышался донельзя разъяренный и жаждущий крови ксальтоун, но поначалу я не обратила на него внимания.

Вокруг тянулась Демсвартская равнина – тающий снег, грязь, пятна крови, ошметки разодранных в клочья плоти и железа. Курящийся сизоватым дымком Провал, уходящий в земные недра. Наполовину обрушившийся и съехавший в реку замок. Тысячи погибших по моей вине людей, сторонников Рокода и легионеров Тараска. Пропавший Талисман.

Постепенно до меня дошло, отчего беснуется ксальтоун. Ставший почти осязаемым Каримэнон проскользнул у него сквозь пальцы. Кто-то взял его. Вытащил из моей руки, сочтя валявшуюся на краю пропасти Дану Эрде покойницей. Забрал и унес.

Ксальтоун безжалостно вывернул наизнанку жалкие останки моего разума, пытаясь отыскать в них след похитителя. Маг надеялся, что я заметила хоть какую-нибудь мелочь, тень, особенность, прежде чем Камень сменил владельца. Бесполезно. Как выяснилось, я не помнила ровным счетом ничего.

Убедившись в моей никчемности, Менхотеп потерял ко мне интерес и целеустремленно занялся розысками сокровища на поле битвы. Я досталась Тараску: редкостный, хотя и сильно потрепанный трофей. Его высочество немедля обуялся милосердием, распорядившись устроить добычу со всеми возможными удобствами и приставив умелого лекаря. Конечно, ведь я требовалась ему живой и относительно невредимой!

А я хотела умереть. Герцогиня Эрде-младшая подвела всех, кого могла: друзей, сторонников, единомышленников и сородичей. Любой, кто пытался следовать за мной, очень быстро погибал. Почему моя судьба должна быть иной? Раз они умерли, я тоже последую за ними.

Остатки армии Тараска Эльсдорфа снова и снова обшаривали низину возле стен бывшего Демсварта. Каждое утро я надеялась, что наступающий день наконец станет для меня последним.

Я оставалась в этом мире. Потерявшая интерес ко всему сущему, похожая на выходца из могилы, с тихо угасающим под бременем вины рассудком, однако живая. Где-то поблизости постоянно находился лекарь и караулившие меня стражники, однажды мне показалось, будто мой фургон навестила Чабела Зингарская, но, скорее всего, это мне приснилось. Я дремала, пребывая на грани между сном и явью, и очнулась, как ни странно, благодаря Тараску.

Его светлость заглянул справиться, вынесу ли я путешествие до Бельверуса. Заодно Тараск хотел убедиться, что я не исчезла. В глубине души он наверняка опасался, что я прибегну к какому-нибудь волшебству и испарюсь. Совершенно напрасные подозрения. Моя магия, если таковая вообще имелась, а не была целиком и полностью заимствована у Камня, иссякла, словно пересохший колодец в пустыне. Тараск довольно долго смотрел на меня, изумленно хмыкая (должно быть, мой вид не отличался большой привлекательностью), потом негромко окликнул по имени. Наверное, я пошевелилась в ответ, и он решил задержаться и поболтать. Или просто желал насладиться плодами дорого доставшейся победы.

Так или иначе, Тараск присел на скамью и поведал мне много прелюбопытных вещей, говоря сочувствующе-бодрым тоном, каким принято обращаться к тяжелобольным. Я услышала имена людей из нашей с Ольтеном свиты, которых ему удалось захватить в плен. Из двадцати тысяч человек, явившихся к стенам Демсварта, выжила едва ли четверть. Мятежники, принявшие на себя первый удар призрачной орды, полегли почти целиком. Совет Семи королей и Ее величество Чабела изрядно струхнули, почти согласившись признать Тараска королем, а Рокод Полуночи – бунтом кучки зарвавшихся юнцов. Конан Аквилонский и король Бритунии исчезли вкупе с частью своих гвардейцев и несколькими подданными Пограничья. Прошел слух, будто их видели спускающимися в долину незадолго до Прихода Теней.

Должно быть, у меня сохранилась капля здравого смысла. Или наоборот, слова подсказывало хихикающее безумие. С трудом открыв рот, я прокаркала, что вина за случившееся целиком и полностью лежит на мне. Я цеплялась за эту мысль изо всех сил. Моя судьба не имеет значения, пусть только оставят жизнь остальным пленным. Пусть сошлют в самое далекое захолустье, пусть лишат права принадлежать к благородному сословию, пусть отберут все, только пусть не будет смертей…

Я столько раз повторяла эти слова, что сама начала в них верить. На самом деле для Тараска и тех, кто участвовал в поспешном суде над мной, болтовня полусумасшедшей девчонки не имела никакого значения. Они торопились отделаться от нас. Отделаться так, чтобы впредь никому не пришло в голову осмелиться выступить против могущества королевской власти и Его величества Тараска Эльсдорфа. Обычно новый правитель страны перед коронацией объявляет о помиловании содержащихся в тюрьмах преступников, однако нас эта традиция не касалась. Нам предстояло получить все, отмеренное неумолимой карающей рукой закона.

Тараск и его судьи, надо отдать им должное, не нарушили ни единого уложения. Разве что со мной решили поступить строже обычного, чего я вполне заслуживала.

Время скользило мимо. Я не боялась, просто терпеливо и устало ждала. Тосковала по Камню. Наверное, так должна себя чувствовать женщина, у которой умер маленький ребенок. Впрочем, у меня нет детей, да и не будет. Род Эрде пресекся, не начавшись толком. В живых осталась только Ринга Эрде, и та безумна.

Сегодня меня разбудил вливающийся в окно многоголосый шум толпы. Ожидание закончилось.

Повозка смертников ждала в крохотном внутреннем дворе замка, опущенный задник придвинут вплотную к дверям. Обычная двуколка с высокими бортиками, на каких возят ящики с овощами или дрова, ради торжественного случая обитая дешевым черным сукном. Меня подсадили наверх, следом вскарабкались двое стражников и втащили что-то увесистое, отрывисто позвякивающее. Я стояла, чувствуя под ногами занозистые, грубо оструганные доски, и щурилась. Сегодня выдался на редкость ясный и теплый денек, настоящее лето. Ну да, ведь наступила Третья весенняя луна. И, кстати, благополучно миновал мой день рождения, приходящийся на начало этого месяца.

Шаткая повозка раскачивалась под тяжестью забравшихся в нее людей влево-вправо. Приглядевшись, я увидела, что на последнюю прогулку меня повезут два мула – как положено, светлой и темной масти. Гвардеец, державший мулов под уздцы, как-то странно глянул на меня и быстро отвернулся. Пребывание в заключении отнюдь не сделало без того страшненькую Дану Эрде первой красавицей Немедии.

Возня за спиной окончилась, меня довольно вежливо попросили протянуть руки назад. Я подчинилась, заодно посмотрев через плечо. Понятно. Толстый столб со зловещего вида цепями и наручниками.

Стражники завершили свое дело и спрыгнули на землю. Хлопнул поднимаемый борт повозки, скрипнули деревянные задвижки. Мулы деловито зацокали копытцами по булыжникам, проплыла справа глухая стена без окон, сложенная из блоков коричнево-серого гранита, затем мы въехали под низкую арку, освещенную парой факелов, и остановились. Впереди я разглядела закрытые ворота и яркую золотистую щель, разделяющую створки, а слева – маленькую дверцу, куда поспешно юркнул один из моих сопровождающих. За воротами приглушенно гудела толпа. Внезапно до меня долетел короткий, яростный вскрик, утонувший в общем усилившемся гомоне. Жизнь кого-то из моих сторонников завершилась, подобно задутой ветром свече.

– Кто это был? – я решила, что ничем не рискую, обращаясь к стерегущим меня гвардейцам.

– Не знаю, – сразу же откликнулся тот, что держал мулов. Подумал и уточнил: – Не знаю, госпожа.

– Сегодня всех, кто верховодил над мятежниками, того… В общем, конец им настал, барышня, – словоохотливо пояснил его напарник, постарше годами, и понизив голос, быстро проговорил: – Эй, может передать кому чего нужно? Ты скажи, мы сделаем.

Я старательно поразмыслила, вспоминая, отыщется ли в этом мире человек или люди, желающие выслушать мою последнюю волю, и отрицательно помотала головой:

– Спасибо. У меня больше нет ни родни, ни друзей.

Конечно, невезучесть Долианы Эрде погубила всех. Даже тех, кто мог бы уцелеть. Невовремя припомнилось, что на моей совести лежит еще и гибель рабирийского дядюшки, Рейе да Кадена. А ведь он ехал сюда, чтобы спасти непутевую дочь своей младшей сестры… Сколько их, ожидающих на Серых Равнинах, готовых встретить меня справедливым упреком: «Почему? Почему ты допустила, чтобы мы умерли?»

– Ты бы помолилась, – неожиданно посоветовал старший гвардеец. – Легче станет. Ты вообще какой веры будешь? Митрианской?

– Нет, иштарийской, – ответила я, честно прибавив: – А также я имею честь быть невезучей последовательницей Роты-Всадника.

Стражники покосились на меня, как на блаженную дурочку. Нечасто, должно быть, им доводилось сопровождать к месту казни малолетнюю злодейку короны, пытающуюся острить.

Неприметная дверца выплюнула целый отряд в зеленовато-красной форме дворцовой гвардии, в надраенных до ослепительного блеска доспехах и вооруженных длинными копьями. Они окружили повозку плотным кольцом, и мои недавние собеседники затерялись среди них. Стало тесно, шумно и хлопотливо. Кто-то громко распоряжался, и я почувствовала себя в роли бестолково мечущегося жертвенного теленка, которого никто не спрашивает, хочется ему оказаться на алтаре или он предпочел бы прогуляться на ближайшую лужайку.

Ворота грузно распахнулись. Ворвавшийся поток солнечных лучей затопил арочный проем, заиграл искрами на кирасах гвардейского отряда и упряжи мулов, а я снова заморгала от слишком яркого света. Скрежетнуло и подпрыгнуло наехавшее на камень колесо: мы продолжили путь, миновав ворота и выбравшись на большое открытое пространство. Сбоку к нам пристроились всадники, замкнувшие по углам квадрат пеших гвардейцев.

Процессия двигалась не слишком быстро, так что я получила отличную возможность оглядеться по сторонам. Мне не доводилось присутствовать на казнях, поэтому я вдруг болезненно заинтересовалась каждой мельчайшей подробностью.

Повозка катилась между двумя рядами гвардейцев, описывая большую дугу и постепенно забирая вправо. Слева нависала одна из башен Бельверусского замка короны. Громоздкая, тяжеловесная, в венце массивных зубцов, украшенная важно развевавшимися на ветру стягами с гербом королевства. Длинная тень башни падала на выстроенные неподалеку от ее подножия полукругом трибуны в пять ярусов. Верхний, украшенный множеством разноцветных полотнищ, черно-бело-алых знамен, длинных вымпелов и ярких лент, наверняка предназначался для особ, полагающих себя не простыми смертными.

Мгновение спустя я убедилась в собственной правоте, всмотревшись в лица людей, занимающих почетные места на мрачном представлении с моим участием. Совсем недавно они составляли костяк Совета Семи королей, а сегодня…

Посередине, чуть повыше прочих, располагалось вычурное кресло, больше похожее на маленький трон и принадлежащее Тараску Эльсдорфу. Новый король Немедии не выглядел довольным, скорее, он походил на человека, стремящегося поскорее выполнить тягостную, но необходимую обязанность. Темно-красный силуэт в глубине, за спинкой кресла – надо полагать, ксальтоун собственной персоной. Не отказал себе в удовольствии полюбоваться на кончину изрядно попортившей ему кровь соперницы.

По левую руку от Тараска восседала красивая, величественная женщина в ослепительно-голубом с золотом платье. Чабела Зингарская, которую я считала глупой гусыней и которая делала все, дабы удержать некую сумасбродку Дану Эрде от роковых промахов. На лице королевы Побережья сохранялась маска холодной любезности, но завидев меня, она вздрогнула и невольно прижала руку к губам. Кто-то из свитских, стоявший позади нее, резко наклонился вперед, не то за приказанием, не то шепча правительнице на ухо последние новости. Чабела слушала, но ее взгляд не отрывался от моей тряской колымаги – взгляд беспомощный и сочувствующий. Лучше бы она смотрела в другую сторону…

Компания справа от Тараска высказала свое мнение сразу и определенно. Белокурая дама в шелках жемчужного оттенка, седой старик в зеленом и коричневом, и двое молодых людей – оба высокие и светловолосые. Офирская графиня Клелия Кассиана, король Эрхард из Пограничья, Эртель, его племянник-наследник, и верный приятель Эртеля, капитан гвардии Пограничного королевства, Веллан. Где он успел руку сломать? Не при Демсварте ли? До меня долетел смутный отголосок слуха, будто кто-то из Совета Семи королей нарушил обещание держаться в стороне, заметив уготовленную мне ловушку и вмешавшись в битву на стороне мятежников. Упоминались имена Конана Аквилонского и Альбиорикса, правителя Бритунии… Кстати, ни того, ни другого я на трибунах не заметила. Аквилонцы отсутствовали напрочь – ни короля, ни великолепного пуантенского герцога, ни его свиты, никого. Неужели я должна прибавить к длинному списку своих невольных жертв еще и их? А может, они решили таким образом выказать свое отношение к Тараску и его поступкам?

Принц Пограничья и его друг явно намеревались затеять скандал, и поводом для него служила моя скромная особа. Кажется, они решили убедить Тараска даровать мне жизнь, но вот беда – просить о чем-либо и разливаться в куртуазных словесах варварская парочка считала ниже своего достоинства. Неудивительно, что их очень скоро попросили освободить ложу от своего присутствия. Эрхард попытался вмешаться и отступился, не желая или опасаясь спорить с Тараском. Я его не осудила: он должен помнить о своем маленьком королевстве, во многом зависящем от могущественной Немедии.

Молодые люди сбежали по боковой лестнице к первому ярусу и остановились там. Судя по их жестам, они всерьез обсуждали возможность наброситься на стражу и попытаться добраться до меня.

«Даже не думайте, – мысленно попросила я, когда дребезжащая двуколка поравнялась с левым краем трибун. – Сюда согнали гвардейцев не меньше, чем полегло легионеров на Демсвартской равнине».

Трибуну, отведенную представителям благородного сословия, повозка миновала в полном молчании, нарушаемом ритмичным топотом и лязгом доспехов стражников, фырканьем мулов и позвякиванием моих цепей. Многие из тех, что сидели на скамьях, недолюбливали моих родителей, вполне обоснованно считая Мораддина и Рингу Эрде своими врагами. Однако вид торчащей на черном возке смертников ободранной тощей девчонки изрядно поколебал их верноподданнические чувства. Думаю, я мало напоминала закоснелую злоумышленницу.

Одолев с двести шагов расстояния вдоль дворянской трибуны, мулы, повинуясь ведущему их гвардейцу, развернулись головами к стенам Бельверусского замка и остановились. Справа тянулось плотное воинское оцепление в пять или шесть рядов, а за ним мерно колыхалась толпа из обитателей славного города Бельверуса. Человеческое столпотворение заливало немалых размеров площадь перед замком, люди торчали на крышах и в окнах окрестных домов, их непрестанно звучащие голоса сливались в подобие морского рокота. Они толкались, шумели, пробирались вперед, выкрикивали проклятия и нечто, принятое мной за одобрительные возгласы, хохотали, голосили и улюлюкали. Я едва не оглохла.

Настало время набраться храбрости и взглянуть на ожидающий меня конец пути. С того мига, когда повозка оказалась за воротами замка, я избегала поворачивать голову влево. Теперь иного выбора просто не оставалось.

Выглядело место казни просто и буднично.

Квадратная площадка, примыкающая к стене замка короны, со стороной в полсотни шагов, засыпанная сероватым песком и окруженная двойной цепочкой гвардейцев. Почти под самым бастионом угловато возвышаются три виселицы, середину площадки занимает добротно сколоченный помост с тяжеловесной дубовой колодой, и совсем близко, шагах в двадцати поднимался высокий столб, старательно обложенный вязанками хвороста и поленьями. Макушку столба украшала перекладина, с которой свисало потрепанное и заляпанное грязью знамя.

Стяг Рокода – немедийские цвета и белая крылатая звезда.

Мне бы испугаться. Вместо этого я безучастно подумала, кому мог принадлежать замысел отправить Эрде-младшую в странствие, из которого не возвращаются, под штандартом, порожденным ее самонадеянностью. Должно быть, ксальтоуну. Отомстил напоследок за утраченный Талисман.

Никаких других чувств ожидавший меня костер не вызвал. Просто груда сухого дерева. Мой взгляд с неодолимой силой притягивала средняя из виселиц. Под массивной перекладиной раскачивались два тела, и с нелепо вывернутой набок головы того, что находилось справа, свисали длинные ярко-рыжие кудри.

Ретта! Золотая Куница из маленького баронства Дюшрек, затерянного в лесах подле границ с Бритунией! Ретта, бывшая моим оруженосцем, любившая бешеную скачку и презиравшая любые опасности! Они удавили Ретту! Не ее ли последний крик я слышала из-за дворцовых ворот?

Рядом с виселицей стояла большая неуклюжая телега, запряженная парой флегматичных тяжеловозов. Над содержимым повозки вился издалека заметный черный гудящий рой. Я тупо подумала, что в скором времени Ретту вынут из петли и бросят туда, к остальным. Моих сторонников лишили прав на достойную смерть и надлежащее погребение – тела вывезут за город и закопают в наскоро вырытой яме. Место перепашут и засеют, чтобы никто не нашел.

Я полагала, что моя казнь оставлена напоследок, дабы послужить достойным финалом зрелища расправы над мятежниками и бунтовщиками, и не ошиблась. Однако я доселе украшала своей невзрачной персоной черную двуколку, переминаясь с ноги на ногу под пристальным надзором трех или четырех десятков гвардейцев. Зато на помосте с колодой развернулась бурная деятельность.

Пронзительно завыли трубы, извещая о появлении вскарабкавшегося на деревянную постройку королевского герольда в традиционном, издалека заметном наряде с черными драконьими головами и золотыми коронами. Вестник развернул пергамент с болтающимися на шнурках печатями, толпа слегка притихла, и началось чтение. К сожалению, я расслышала мало, хотя находилась невдалеке. Я смотрела на мертвую Ретту и ее соседа по несчастью. Краем уха я уловила собственное имя и оставившее меня равнодушной известие о том, что представители семьи Эрде отныне объявлены врагами трона, а их владения – земельные и денежные – подвергаются баниции в пользу государства (среди зрителей пробежал азартный шепоток, кто-то наверняка начал подчитывать, на сколько обогатился Его величество Тараск).

После оглашения приговора меня под усиливавшийся гомон отвязали от столба и вытащили из двуколки. Жалкая картина: отборная дворцовая гвардия сопровождает маленькую девчонку в серых отрепьях. Могли бы расщедриться и вырядить казнимую преступницу поярче. Хотя какая разница?

Путь лежал мимо эшафота, и я заметила, что мелкий серый песок под этим зловещим сооружением стал буровато-влажным. Сколько крови, должно быть, пролилось на него с утра… На глаза попались выстроенные рядком подле всхода на эшафот здоровенные плетеные корзины, совершенно тут неуместные. Я сделала крохотный шаг в сторону и заглянула внутрь, наткнувшись на пустой и бессмысленный взгляд стекленеющих зрачков.

Головы. Там лежали головы. Навалом, как капустные кочаны на ярмарке. Хуже всего, что я, пусть и с трудом, узнала знакомые лица.

Наш герольд, первый советник Ольтена, бывший капитан королевской гвардии в Бельверусе, безупречный и верный красавчик Крейн – Эдмар Крейн, владетель графства на Соленых озерах… Старый Хальдор из Иштада, козлиная бороденка в крови… Фарли, младший сын барона Леттерна, мой ровесник… Они все собрались здесь. Все остались со мной. До конца, как обещали.

У подножия костра произошла маленькая заминка: решали, кто поведет меня наверх, старший палач, распоряжавшийся на сегодняшней мрачной церемонии, или гвардейцы. Заплечных дел мастер отстоял свое законное право, и меня грубовато подтолкнули к узенькому проходу между топорщащихся вязанок. Оказывается, поленья сложены лесенкой, так что по ним вполне можно подняться. Пару раз я споткнулась, а, добравшись до самого верха, огляделась вокруг. Нет, я очень хорошо сознавала, что жизни мне остается не более четверти колокола, просто это не имело особенного значения. Моя душа и разум умерли на равнине под Демсвартом, и то, что зовется Долианой Эрде – пустая оболочка. Возможно, она способна испытывать боль и будет кричать, но внутри она давно мертва.

По толпе пробегали волны, образовывая причудливые завихрения. Цепь из стражников слегка качнулась, гвардейцы оттесняли горожан назад и угрожающе покрикивали на чрезмерно любопытных, стремящихся пролезть в первые ряды.

На трибуне для высокородных зрителей возникло движение. Мелькнул короткий, ослепительно-яркий блеск, какой вспыхивает на драгоценном камне. Надо полагать, Его величество Тараск не внял убеждениям коронованных соседей и подал знак начинать увеселение. Может, я должна сказать последнее слово? Никто не услышит, даже если заорать во весь голос. Да и что говорить? Мол, сожалею? Это будет неправдой. Я поступила, как мне казалось верным и нужным. Лучше промолчу.

Гвардейцы, стоявшие внизу, зажгли пучок пакли и помахивали им в воздухе, дабы разгорелся посильнее. Над площадью пролетел отчетливо слышимый общий вздох, в котором слились воедино страх, предвкушение грядущего жесткого зрелища, отвращение и любопытство. Стало на удивление тихо, я даже услышала, как трещит занимающийся огнем хворост. Кто-то громко ойкнул, кто-то выругался. Захныкал ребенок, вскрикнула женщина. Просочившиеся сквозь валежник клубы едкого дыма поднялись выше, заставив меня сначала расчихаться, а потом закашляться. На душе стало очень противно: торчу, привязанная к столбу, и целый город глазеет, нетерпеливо ожидая самого интересного – когда же я начну превращаться в факел?

– Так отправилась к Нергалу Дана Эрде, предводительница разгромленного мятежа, бездарная волшебница и несостоявшаяся владелица Алого Камня, – пробормотала я сквозь очередной приступ кашля. Знамя над головой слабо хлопнуло. – До чего же… Ай!

Длинный язык пламени высунулся совсем рядом с моей ногой. Вот теперь я начинала трусить. Дернулась, забыв о веревках. Взвизгнула, заставив сотни головы повернуться в мою сторону. Красные пятна в глазах – словно отблески на гранях Талисмана. Раскачивающееся небо. Воздух, мне нужно дышать! Жарко!..

Дальнейшего я, разумеется, не видела, и вызнавала подробности стороной, ибо подлинные виновники происшествия на Замковой площади уклонялись от любых ответов.

В возбужденной сверх меры гурьбе обывателей, еле удерживаемой гвардейцами, возникла паника. Поводом стали несколько кувшинов, метко запущенных с крыш окрестных домов и разбившихся. В сосудах находилась знаменитая «туранская смесь» – состряпанная из толченого угля, серы и овечьего сала гадость, которая, если ее поджечь, порождает облачко крайне вонючего и густого дыма. Дюжина таких кувшинов разлетелась по разным углам площади, и неудивительно, что люди, оказавшиеся поблизости, немедля отшатнулись, сбивая с ног своих соседей.

Бельверусские горожане – народ в целом спокойный и мирный, но, напуганные звоном бьющихся глиняных горшков, истошными криками и распространяющимся зловонием, они растерялись. Часть толпы шарахнулась в сторону открытого пространства площадки для казней, смяла оцепление и бросилась наутек.

Увлекаемый бегущими, мимо опешивших на краткие мгновения стражников проскочил всадник на долговязой гнедой лошади. Толком его никто не разглядел, потом очевидцы сходились во мнениях, что неизвестный носил темно-зеленый выцветший плащ, а лицо прятал под капюшоном или маской.

Оказавшись за преградой, всадник уверенно повернул кобылу в сторону костра, попутно смахнув пару или тройку замешкавшихся гвардейцев. Оружием ему служил устрашающего вида двуручный меч с широкой гардой в виде серебряного лунного полумесяца. Клинок зевакам запомнился больше его владельца, что неудивительно – поравнявшись с костром, всадник направил гнедую прямо на разгорающиеся поленья, поднялся на стременах и с оттяжкой рубанул по столбу.

К тому времени я почти задохнулась дымом и бессильно болталась на веревках. Меня не привело в себя даже лихое падение. Столб качнулся и завалился назад, перекинувшись как раз над не успевшими как следует вспыхнуть связками хвороста. Второй удар с легкостью рассек державшую меня привязь, и я мешком свалилась вниз. Всадник рывком наклонился, сгреб за шиворот слабо трепыхавшиеся останки Даны Эрде и небрежно бросил добычу поперек седла. Острая лука, впившаяся в живот, едва не вышибла из меня последние жалкие крохи воздуха.

Гвардейцы наконец сообразили, что некто имеет дерзость утаскивать у них из-под носа приговоренную к смерти мятежницу.

Наперерез всаднику на гнедой бросился по меньшей мере десяток королевских блюстителей. Должно быть, они здорово пожалели о своей поспешности. Длинный меч, тихо посвистывая, описал дугу, с равным успехом перерубая древки копий, оружейную сталь и железо доспехов, не говоря о хрупкой человеческой плоти.

Бежавшее на подмогу сотоварищам подкрепление замешкалось. Воспользовавшись сумятицей, всадник в зеленом плаще преодолел расстояние до охваченных паникой и негодованием трибун, издевательски отсалютовав клинком вскочившему со своего трона Тараску. Каким-то образом всадник расслышал в общем гаме щелчок спускаемой арбалетной тетивы, и резко пригнулся к лошадиной шее. Болт пролетел мимо, поразив кого-то из гвардейцев.

Неизвестный дернул повод, разворачивая кобылу налево и намереваясь проскочить через довольно тесный проход между дворцовой башней и угловой стенкой трибун. Конечно, стражники выстроились и там, однако сюда докатились только отголоски всеобщей суматохи.

Вылетевшему из-за угла нарушителю спокойствия и законности не оказали достойного приема, если не считать безнадежной попытки трех конных гвардейцев преградить путь несущейся размашистым галопом гнедой кобыле. Первого вышибло из седла, двое других остались недоуменно пялиться на ровно срезанные возле самых рукоятей клинки.

Стычка, пусть она длилась считанные удары сердца, вынудила лошадь замедлить ход. К тому же всадник заметил, что его трофей вот-вот соскользнет вниз и поспешно водворил падавшую Дану Эрде обратно.

Несколько потерянных мгновений сыграли на руку торопливо бежавшему по верхнему ярусу гомонящих трибун высокому человеку в черных с золотом одеяниях придворного волшебника. Поравнявшись с краем постройки, маг запустил в похитителя зародившейся у него в руке пригоршней зеленовато сияющих коротких стрелок. Всадник отбил большую их часть лезвием клинка, но две или три ударились в круп жалобно заржавшей лошади.

Всадник пронзительно свистнул. Под трибуной бездельно околачивались двое молодых людей, носивших гербы Пограничного королевства и с откровенным любопытством созерцавших разворачивающееся перед ними действо. Услышав свист, они оглянулись, заметив торопливо спускающегося по лестнице волшебника, переглянулись с неизвестным в зеленом плаще и сломя голову устремились наверх, с явным намерением перехватить мага. Молодые люди немного не успели – тот увидел их первым, досадливо скривился и лихо прыгнул через перила, вновь швырнув в всадника зелеными мерцающими стрелами. На этот раз почти все достигли цели, поразив ноги гнедой кобылы.

– Этого мы не учли, – пробормотал всадник, усмиряя заплясавшее животное и озираясь. С площади бежали стражники и конные гвардейцы, со стороны трибун приближался волшебник короля Тараска, вновь торопливо готовивший какое-то заклятие, а проморгавшие его появление оборотни слишком поздно спохватились. Оставался один выход, тот, к которому злоумышленник намеревался прибегнуть в самом крайнем случае.

Арраса Кийяра, родом аквилонца, последние семнадцать лет сравнительно преданно служившего Трону Дракона и рассчитывавшему неплохо устроиться при новом короле, Тараске Эльсдорфе, погубила его самоуверенность. Он счел неизвестного в тускло-зеленом плаще хитрой, но все же уязвимой добычей. Поскольку ксальтоун и Ораст промедлили, Аррас решил сам задержать похитителя мятежницы Эрде. Девчонка умрет сегодня, и никто этому не помешает! Сначала лишить беглецов лошади, потом…

Додумать маг не успел. Что-то стремительное, холодно блестящее перечеркнуло воздух рядом с ним, прорвавшись сквозь сеть охранного колдовства, и подведя черту под жизнью честолюбивого и надменного волшебника. Аррас даже не успел понять, что стало причиной его смерти, ибо был твердо уверен – меч никогда не сможет двигаться стремительнее заклинания.

Гнедая лошадь сумела преодолеть еще с полутысячу шагов вдоль крепостной стены и добраться до переулка в начале древнего Знаменного Проезда, после чего покачнулась и завалилась набок. Потерявший скакуна всадник бросил взгляд через плечо, убедившись, что по его душу послана добрая половина королевской стражи, подхватил на руки казавшуюся мертвой девушку в сильно обгоревшем платье, и поспешно скрылся под аркой ближайшего дома.

Он петлял по запутанным внутренним дворам, проулкам и задворкам Бельверуса, держась полуночного направления, и добился своего – погоня потеряла его след.

Спустя полколокола человек, воспрепятствовавший преждевременной гибели Даны Эрде, вошел во двор уважаемого в городе торгового заведения «Игдир, Мошшель и Компаньоны», принадлежавшего заморийским купцам. Здесь его ждали, и именно здесь я начала приходить в себя, осознавая, что визит на Серые Равнины откладывается на неопределенное время. Меня разбирал кашель, у меня болели ноги, но я, несомненно, пребывала в мире живых.

– Пей, – мне сунули в руки кувшинчик с узким горлышком. – Сумеешь сама или помочь?

В кувшине оказалось разведенное вино, смешанное с кислым лекарственным настоем. Голова слегка прояснилась, я отважилась покоситься вправо-влево. Поглядела – и растерянно захлопала глазами.

Двор с маленьким садом и прудом я узнала почти сразу. Мне довелось побывать тут больше луны назад, в компании принца Ольтена и Маэля Монброна. И беседку с низким туранским диванчиком, на который меня положили, я тоже помнила. Признала даже человека в черном балахоне, озабоченно хлопотавшего над моими бедными ногами, которые лизнуло пламя.

– Тотлант, – попыталась выговорить я. Вместо слов наружу вырвалось сипение и жалобный писк. Я старательно откашлялась и сделала новую попытку: – Тотлант, ты как сюда попал?

– Тихо, – стигиец расслышал в моем хрипении нечто разумное и разборчивое. – Все хорошо. Тебе скоро захочется спать, так и должно быть. Ни о чем не волнуйся… Как ноги, очень жжет?

– Терпимо, – я сделала открытие: если говорить шепотом, получается вполне приемлемо и внятно. – Но почему…

– Потом, – отмахнулся маг. – С ожогами тоже придется повременить. Не бойся, твои ноги останутся при тебе. Ты везучая.

– Я неудачница, – отчетливо выговорила я. – Кто меня увез? Зачем?

– Порой мы все совершаем глупости, – с непонятной ласково-язвительной интонацией ответил Тотлант и встал. Накрыл мои ноги чистой льняной тряпкой, потом тщательно укутал меня в одеяло из овчины. – У тебя много друзей, Дана Эрде, гораздо больше, чем ты думаешь. Поэтому ты просто обязана выжить, дабы мы не прозябали в разочаровании и могли снова вытаскивать тебя из бед. Поняла? – и, обернувшись к кому-то невидимому, маг велел: – Несите ее в фургон.

Кушетку ухватили с двух сторон за выгнутые ножки и потащили в обход двора, слегка покачивая. Тотлант шел сбоку, продолжая говорить:

– Вас ищут повсюду, но ворота города еще не закрыты. Выберетесь из Бельверуса и поедете в безопасное место. Никто вас не найдет. Отлежишься и сообразишь, как быть дальше.

– «Вас» – это кого? – начавшим заплетаться языком спросила я. Перед глазами кружились расплывающиеся цветные пятна. Зелье оказалось слишком крепким и я не дождалась ответа.

Окрестности хутора Боцен, Немедия.

12 день Третьей весенней луны.

Разбудил меня плеск воды. Вернее, я просыпалась и раньше, всякий раз обнаруживая рядом кого-то, приносившего мне воды, кормившего и ухаживавшего за гибнувшей в огне своих видений Даной Эрде. Мне снилась Замковая площадь, я сама на костре, только во снах пламя успевало разгореться, охватывая меня и превращая в дергавшийся обугленный силуэт. Я видела Каримэнон – он покрывался множеством углубляющихся трещин, разламывался на части и становился пылью. Мой пепел и его прах смешивались вместе, чтобы лечь серой легкой горсткой в чью-то ладонь, а с нее перетечь сухой струйкой в землю.

И, словно доказывая необоримость жизни, из земли проклевывался росток. Когда он вытянулся и раскрылся, оказавшись небольшой алой розой, я вдруг пришла в себя – без пребывания в полусне, просто открыла глаза, увидела над собой темный от старости потолок и услышала бульканье текущей воды.

У меня почти не осталось сил, я представления не имела, где нахожусь и хотела есть, но я верила, что не сошла с ума и намерена жить дальше. Жить с твердым знанием о том, какие проступки и ради чего совершила.

Журчание воды доносилось из распахнутого окна с покосившимися рамами. Близкий ручей или речка? Сама я лежала в углу пустой маленькой комнаты на подстилке из толстых ковров и шкур. Откуда-то тянуло кисловатым запахом овечьей шерсти. Вернее, этим своеобразным ароматом пропахла вся комната.

Я пошевелилась, выбираясь из-под кучи наваленных сверху пледов. Выяснила, что на меня нацепили потрепанную, но чистую рубашку, которая мне изрядно велика. Осмотрела ноги – ожоги почти зажили. Подобрала один из пледов, завернулась в него и побрела к двери, заново знакомиться с миром.

За дверью тянулся темный коридор, выведший меня на подгнившее от старости крыльцо. Мое новое жилище напоминало захолустный деревенский дом не первой молодости, выстроенный на берегу широкого, быстрого ручейка. За ручьем тянулся подернутый зеленоватой дымкой первой листвы буковый лесок, и такие же старые буки окружали хижину.

Осторожно спустившись с крыльца, я, прихрамывая, заковыляла к ручью. Едва не поскользнулась на гладких камнях, дотянулась до воды, плеснула в лицо и вволю напилась. Речка бежала куда-то, я сидела, бездумно глазея на струящиеся водоросли, и не сразу поняла, что меня окликают. Плед давно свалился, наполовину утонув в воде.

– Дана! Дана, ты что там делаешь?

Появившийся на берегу человек укоризненно покачал головой, подошел ко мне, бесцеремонно сгреб в охапку и потащил в обход дома. Оказалось, что с другой стороны устроен навес, под ним спрятан выложенный камнями круглый очаг, а над очагом висит закопченный котелок, исходящий таким запахом, что мой желудок громко и требовательно заурчал. Неподалеку паслись ширококостный жеребец пепельной масти и рыжая кобылка офирской породы. Увидев нас, лошади вскинули головы и настороженно задвигали ушами.

– Она сбежала, – объяснил животным человек, усаживая меня на поваленном бревне. Отвернулся, деловито загремел оловянными мисками и вручил мне дымящуюся тарелку. – Ешь, только не торопись. Вопросы и ответы – после еды.

Я послушно заработала деревянной ложкой, украдкой разглядывая присевшего напротив незнакомца. Он точно также вопросительно косился на меня. Надо полагать, это и есть мой спаситель. Смутное воспоминание утверждало, будто я уже встречалась с этим человеком, но когда, где, при каких обстоятельствах? Может, он – из уцелевших мятежников? Или бывший конфидент моего отца? Или?.. Должна ли я его опасаться? Впрочем, если ему требовалась моя смерть, то зачем спасать меня и выхаживать? А может, он рассчитывает отыскать с моей помощью Талисман?

Так ничего и не решив, я вернулась к еде и изучающим взглядам.

Этому типу, должно быть, около тридцати лет. Высокого роста (мне нужно задрать голову, чтобы докричаться и обратить на себя внимание), хорошего сложения, но выглядит не ходячим скопищем мускулов, а переплетением постоянно настороженных жил – как лучная тетива. Худощавое скуластое лицо, из тех, что зовутся «грубовато-красивыми». По происхождению, должно быть, аквилонец с сильнейшей примесью крови варваров Полуночи. Иначе откуда такая роскошная грива черных до блестящей синевы волос, заслоняющих всю правую часть лица? Ему что, нравится смотреть на мир одним глазом – любопытствующим зрачком галечно-серого цвета?

В целом же неизвестный производил вполне благоприятное впечатление. Трудно не испытывать признательность к человеку, вытащившему тебя в самом буквальном смысле из огня. Отец всегда повторял: «Не забывай благодарить тех, кто помогал тебе – вдруг пригодится?».

Опустошив тарелку, я поставила ее на торчавший из земли плоский камень, откашлялась и церемонно произнесла:

– Спасибо. Полагаю, я обязана вашей неизвестной милости не только сегодняшним обедом, но и жизнью. Также полагаю, что ты знаешь мое имя, происхождение, историю и печальные события, предшествовавшие нынешним мирным посиделкам у костра. На всякий случай уточняю: я – Долиана Эрде, дочь покойного герцога Мораддина Эрде и Ринги Эрде, ныне лишенная титула, состояния и фамильных владений, предводительница разгромленного дворянского мятежа против Тараска Эльсдорфа. Думаю, что люди короля ищут меня по всем дорогам, так что я – не самая лучшая компания. Теперь я хотела бы узнать… – я подумала и старательно перечислила: – Как называется место, где мы находимся? Давно ли мы здесь? Кто ты такой и почему решил принять участие в моей судьбе? Ты служишь кому-нибудь из моих знакомых? Что происходило в Немедии после битвы у Демсварта? У тебя есть какие-нибудь планы относительно моей дальнейшей участи? Какое отношение к моему освобождению имеет Тотлант, маг из Пограничья? И… – я запнулась, но все же решила добавить: – Стало что-нибудь известно о потерявшемся Талисмане, Алом Камне?

– Отвечаю по порядку, – мой собеседник еле слышно хмыкнул и махнул рукой в сторону старого дома: – Это – красильня, принадлежащая почтенному семейству Флах…

Красильня. Теперь понятно, почему комнаты пропахли овечьей шерстью. Весной мастерская пустует – овец будут стричь осенью.

– В полулиге вверх по течению стоит хутор Боцен, довольно уединенное и малолюдное поселение в стороне от больших дорог. Хутор расположен к полудню от Бельверуса, до столицы – около десяти лиг, – обстоятельно и не спеша рассказывал незнакомец. Я снова подумала, что уже слышала похожий голос: низкий, с заметным металлическим отзвуком и легко узнаваемым рокочущим акцентом Полуденного Побережья. – Сегодня двенадцатый день Третьей весенней луны, с твоего шумного исчезновения из Бельверуса прошло почти два дня и ночи. Я ждал, когда ты начнешь поправляться. Кстати, мы отчасти знакомы.

Он быстрым жестом отвел в сторону падающие на лицо смоляные пряди.

Я несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот. Попыталась встать, шлепнулась обратно. В горле неприятно пересохло, и я пожалела, что под рукой нет никакого оружия. Хотя сейчас предпочтительна защита не сталью, а магией.

Среди моих знакомых только один мог похвалиться физиономией, смахивающей на ночной кошмар – половина живая, половина мертвая, обожженная прикосновением жадных языков огня. Только в день нашей первой и последней встречи этот человек был на добрых пятнадцать-двадцать лет старше!

– Эллар, – выговорила я и совершенно бессвязно залепетала: – Как?.. Откуда?..

Рабирийский маг с откровенной издевкой любовался моими мучениями. Когда я выдохлась и умолкла, он с ядовитой вежливостью осведомился:

– Можно продолжать?

Я уныло кивнула.

– Мне показалось, что тебе проще беседовать с человеком, не слишком отличающимся по возрасту, – чуточку виновато объяснил Эллар, дотронувшись кончиками пальцев до левой, нормальной половины лица. – Это иллюзия, личина. Если тебе привычнее…

– Нет, – быстро сказала я. – Так… Так гораздо лучше.

– Ладно, – он, кажется, слегка обрадовался. – Теперь что касается твоего освобождения. Замысел принадлежал Ее величеству Чабеле Зингарской, исполнение – людям, заинтересованным в том, чтобы ты осталась в живых. Мы придумали кое-что, способное отвлечь стражу и народ на площади. Это «кое-что» надлежало обеспечить Тотланту и его молодым приятелям из Пограничья, и они безукоризненно справились. Ваш с Ольтеном мятеж подавлен. Королем Немедии, как ты наверняка догадалась, стал Тараск, и, разумеется, он крайне недоволен твоей пропажей. Твоя дальнейшая судьба целиком и полностью зависит от твоего решения, но я могу предложить на выбор целых три возможности.

– Каких? – растерялась я. Услышанное изрядно потрясло меня. Чабела пыталась меня спасти? И, кроме Чабелы, в этом заговоре участвовали Тотлант и оборотни из Пограничья, не считая самого Эллара… Зачем? Почему эти совершенно незнакомые люди приняли участие в нескладной судьбе наследницы покойного Мораддина Эрде?

– Ты можешь отправиться в Аквилонию. Ее правитель с радостью предоставит тебе, как дочери стародавнего друга, укрытие и защиту, которой уже пользуется твой приятель, Ольтен Эльсдорф.

– Ольтен жив?! – сдавленно пискнула я.

– Вкупе с частью сообщников по Рокоду, – подтвердил Эллар. – Конан пытался спасти и тебя, но его отряду не удалось пробиться сквозь устроенный по милости одной вздорной юной особы магический кавардак на поле битвы.

Меня внезапно заинтересовала горевшая в очаге коряга.

– Второй путь – в Лан-Гэллом…

– Куда?! – мой голос во второй раз уподобился вою кошки с прищемленным дверью хвостом. Лан-Гэлломом, как я разузнала, звалось поселение темных альбов подле давно разрушенной и ушедшей под воду крепости Черного Роты-Всадника.

– В Рабиры, – спокойно ответил маг. – Твои сородичи в память о прошлом дали это имя своему городу в холмах над Хоротом. Думаю, отец твоей матери будет доволен, узнав, что внучка возвращается на родину предков. Зато на скорое возвращение сына он может не рассчитывать – Рейе неплохо чувствует себя в обществе великолепной Чабелы.

– Рейе? – обескуражено переспросила я. – Его же убили! Я сама видела!

Эллар не счел нужным отвечать на мои истерические причитания. Сказав что-либо, он не намеревался вдаваться в долгие разъяснения и доказывать истинность своих слов. Значит, Рейенир Морадо да Кадена в самом деле уцелел, чему я могла только порадоваться.

– И, наконец, мы могли бы отправиться в Демсварт.

– Зачем? – удивилась я.

– Искать Каримэнон, разумеется. Ты хоть поняла, что натворила?

– Я плохо помню битву, – призналась я. – Мне сказали, что ксальтоун перевернул всю равнину и не нашел Талисмана. Кто-то украл его, пока я валялась в обмороке.

– Ты закляла Камень ценой собственной крови и навсегда привязала к себе, – строго и внушительно проговорил Рабириец. – Отныне ты и Каримэнон – часть единого целого. Никто, кроме тебя, не сумеет им воспользоваться, а если попытается, последствия могут быть самыми ужасными. Каримэнон же тоскует по тебе, и его тоска способна обернуться не лучшими временами для людей. Или ты опять мне не веришь?

– Верю, – грустно сказала я чистейшую правду. Я знала, что Эллар меня не обманывает, однако не хотела, боялась возвращаться в Демсварт! – Верю, но хотела бы знать – откуда тебе столько известно?

– Я был на равнине, – дернул плечом маг. – Можешь гордиться, тебе удалось изрядно пошатнуть Равновесие мира. Весы посейчас раскачиваются, и их нужно остановить.

В моей голове громыхали спятившие колокола, мешавшие думать. Я стиснула ладонями виски, это не помогло. Я должна попытаться исправить совершенные ошибки, но представления не имею, с чего начать! Все так перепуталось…

Эллар покосился на меня из-за черных прядей, но особого сочувствия в серо-стальном зрачке не замечалось. Скорее, его взгляд выражал открытое порицание моих необдуманных действий.

Когда он заговорил, голос его прозвучал невозмутимо и чуточку укоризненно:

– У тебя есть прирожденный талант и способности, ты можешь стать хорошей волшебницей, но тебе нужно учиться. Иначе ты превратишься в опаснейшее создание, на которое откроют охоту твои же бывшие друзья и сторонники. Вдобавок ты обладаешь Камнем, делающим тебя почти непобедимой. Ты бы с легкостью одолела ксальтоуна, будь твоих познания о законах магии слегка обширнее.

– В наставники, надо полагать, ты предлагаешь себя? – заинтересованно уточнила я.

– Если ты согласна. Бесполезно обучать кого-то против его воли, в этом я уже убедился, – он быстро, почти незаметно для глаза улыбнулся.

– Нам придется заключить какой-нибудь договор? – моя судьба готовилась к очередному неожиданному повороту, и я не видела причин сопротивляться ее решению. – Как мастеру и новому подмастерью?

– Пока нет, – Эллар встал, поднял меня на ноги и подтолкнул в сторону дома. – Иди поспи. У тебя еще есть время хорошенько подумать. Может быть, ты решишь отложить начало обучения на какой-нибудь срок, скажем, на год или два. Я подожду, только помни, что Каримэнон обладает не слишком большим запасом терпения. Его нужно найти, и найти как можно скорее.

– Ты мне расскажешь, откуда он взялся? – попросила я. – И поедешь со мной в Демсварт, даже если я не захочу становиться магичкой?

– Поеду, – коротко кивнул маг. – В Демсварт и дальше, куда поведет след.

– Но почему? – я искренне недоумевала, пытаясь найти разумное объяснение поступкам Эллара. Неужели ему настолько важно заполучить меня в ученицы? Быть того не может, чтобы в огромном мире не сыскалось более достойной личности, чем Дана Эрде, шестнадцати лет от роду, неудачливая мятежница, по следам которой денно и нощно рыщут лучшие ищейки королевства?

– Почему? – Рабириец отвернулся, пристально разглядывая весенний лес за ручьем, и нехотя, словно преодолевая себя, пробормотал: – Наверное, потому что люблю тебя.

В кои веки я совершила разумный поступок: прикусила язык и промолчала.