Главред: назад в СССР 3

Глава 19

Едва я отошел от газетного стенда на пару десятков шагов, как в толпе все же возник конфликт. Люди расступились, явив моему взгляду клубок из двух сцепившихся парней. С одного слетела фернанделька, это был тот самый работяга, возмущавшийся колонкой Аэлиты Ивановны, второй подслеповато искал в снегу упавшие очки, не обращая внимания на удары.

Я в несколько прыжков подскочил поближе, схватил ближайшего из драчунов, из толпы выбежали несколько мужчин, стали мне помогать. Оказалось, что в драке участвовали трое — одного я в пылу не заметил, а он пытался ухватить за ноги парня в фернандельке, зажимая при этом разбитый нос левой рукой. Раздался милицейский свисток, буквально из ниоткуда появились патрульные.

— Спокойно, граждане! — голос одного из милиционеров гремел, будто из мегафона. Вот есть у некоторых людей такие луженые глотки. — Расступитесь!

Я помог подняться парню, который наконец-то нашел в снегу свои очки и теперь пытался оттереть линзы. Крепкий мужчина с красными, явно обмороженными в прошлом руками без перчаток сдерживал второго драчуна в фернандельке. Тот не сопротивлялся, и крепыш ослабил хватку.

— Спасибо, — поблагодарил меня интеллигентного вида пострадавший и водрузил на нос перекошенные очки.

— Так, что здесь произошло? — строго спросил второй милиционер с выбивающимися из-под шапки рыжими вихрами. Усы у него при этом были почти белыми. — Кто драку начал?

— Он! — работяга в фернандельке указал на очкарика. — Мы с ним поспорили по поводу статьи! Я говорю, не надо заводы закрывать, а он говорит…

— Так, без лирики! — прервал его рыжий сержант. — То есть конфликт произошел на почве обсуждения прессы?

— Ну да, — обрадовался работяга. — Я ему, — он ткнул пальцем в интеллигента, — начинаю объяснять, что можно без отрыва от производства, а он… Раз! И в бочину мне, гад!

— Я? — искренне изумился очкарик. — Позвольте! Я музыкант, я не привык драться! Что значит «в бочину»? Это вы меня толкнули и уронили!

— Кто что видел? — спросил громкий патрульный.

— Да никто ничего не видел! — ответил кто-то из толпы. — Все статьи обсуждали, а потом эти кулаками давай махать!..

— Никто ничего сообразить-то не успел, — подтвердил мужик с обмороженными руками. — Потом только начали их разнимать.

— Погодите, а где третий? — спросил я, поняв, что меня все это время смущало.

— Какой третий? — повернулся ко мне рыжий патрульный.

— Участников драки трое было? — обратился сразу ко всем громкий. — Или больше?

— Двое же! — сказала женщина в бесформенной шубе. — А, нет! И вправду же кто-то помогать сразу бросился! Приятный такой мальчик! Вот же он!

— Это не я! — возмутился тот, на кого она указала.

— Это не он, — подтвердил я. — Тот немного постарше был. И еще ему нос расквасили…

Я внимательно осмотрел место свалки. Или травма оказалась несерьезной, или… Не факт, что она вообще была, мне легко могло показаться при слабом вечернем освещении. А тот парень на самом деле просто закрывал лицо.

— Понятно, — вздохнул рыжий патрульный. — Третьего не дано.

Милиционеры принялись за свою монотонную работу по опросу свидетелей, со мной тоже поговорили, вот только сообщить мне им было особо нечего. А в голове у меня тем временем начали роиться нехорошие мысли.

Возможно, я сейчас преувеличиваю, и третий участник просто трусливо сбежал. И зачем, кстати, только полез? За кого он был? Кому помогал?

Что-то мне это очень сильно напоминает. Из прошлой жизни. Лучше скажу Поликарпову, пусть его ребята напрягутся. Провокаторов нам еще в толпе не хватало.

Как и ожидалось, разворот с колумнистами выстрелил как из пушки. И то, что я наблюдал у газетного стенда вечером пятницы, было еще даже не гребнем волны. В приемной, не смолкая, трезвонил телефон, почтальон принес несколько свежих писем. Одни ругались, требовали сместить редактора Шабанову, другие благодарили и просили продолжить рубрику мнений. Даже в ущерб остальным материалам. Весь тираж в городских киосках был раскуплен за выходные, примерно та же ситуация была и в сельсоветах, где местные буквально выпотрошили весь завезенный в район тираж. И ни одна газета, если судить по рассказам тех же почтальонов, которые отчитывались о распространении, не валялась в мусорке или просто на дороге. А потом…

Уже в понедельник в редакцию косяками потянулись городские сумасшедшие, которые во все времена осаждают нашего брата журналиста. Что в моей прошлой жизни, что здесь — разница небольшая. Шли они и во вторник, пока мы сдавали номер «Андроповских известий». Отбиваться в основном приходилось бедной Валечке, которая еще беспрестанно отвечала на звонки, но она была опытным секретарем и справлялась со своими обязанностями более чем хорошо. Даже под столь мощной нагрузкой. В итоге до меня доходили лишь рукописные и машинописные тексты андроповских графоманов, которые я бегло просматривал и отправлял в отдел писем, где они оседали на веки вечные. Но кое-что оставалось — среди кучи хлама попадались вполне адекватные материалы. Эти я откладывал в отдельную папку, желая потом связаться с некоторыми авторами. Увы, таких было немного. Гораздо интереснее было собирать голоса, отданные за кого-то из колумнистов, только их было еще мало, несмотря на постоянно переполненную коробку на вахте у Михалыча.

По предварительным подсчетам, которые мы провели с Зоей, Бульбашом и Бродовым в небольших перерывах в день сдачи, выигрывали Голянтов, Шабанова и Котиков. Хуже всего результат — опять же пока — был у старушки Кандибобер, а вот Жеребкин и Сеславинский буквально дышали своим оппонентам в затылок. По-хорошему, сегодняшнее собрание, на которое был запланирован второй раунд, должно стать не менее жарким. Особенно когда участники дискуссионного клуба узнают, как их оценили. А к пятнице уже нужно подготовить очередные колонки. И не факт, судя по всему, что кто-то вылетит, судя по бешеной популярности. Придется тогда что-то срочно придумывать… Например, чередовать авторские составы, когда число колумнистов расширится. Но это потом.

Пока я созванивался с основной группой, а иногда и встречался, обсуждая с каждым в отдельности приближающийся второй раунд, потоки писем и звонков росли, будто на дрожжах. И это после одного только выпуска! Короткого описания клуба «Вече», еле втиснутого версткой на разворот, хватило с лихвой. Увы, народный интерес имел и обратную сторону. Тех самых городских сумасшедших. Едва я про них забыл, погрузившись в результаты голосования, добродушный старичок с заплетенной в косичку бородой заболтал Катю Голушко и под ручку с молодой журналисткой проник ко мне в кабинет.

— Мое почтение, Евгений Семенович, — поприветствовал он меня, неловко сбивая снег с нижней половины лица. — Я по поводу вашей публикации…

— Это в отдел писем, — я попытался вежливо избавиться от посетителя.

— Дело в том, что речь идет о сотрудничестве, — важно сообщил он, и Катя, стоящая рядом, уже начала что-то понимать. — Я предлагаю нам с вашей газетой объединить усилия. Прочитав интервью с Максимом Афониным, где он говорит, что каждому требуется душевное спокойствие, я понял!

Старичок воздел палец к потолку, а я сделал себе мысленную пометку, что с коллегой Аглаи, психотерапевтом, нужно продолжить переговоры о профильной рубрике. Пока он почему-то стеснялся, но после того, как я расскажу ему о странных гостях, уверен, товарищ Афонин возьмется за это тяжкое бремя. Тяжкое, но необходимое — давать людям советы, как справляться со стрессами.

— Дело в том, что я известен в Андроповске как Трофим-Душевед, — пояснил между тем старичок. — И мы с вами можем объединить усилия, исцелив здоровье целого города!

— Постойте… — я насмотрелся всякого, но такой поворот все равно оказался неожиданным. — Вы о чем сейчас?

— Ну, как же! — нетерпеливо воскликнул посетитель, окончательно вогнав Катю в краску от осознания того, что она наделала. — Я Трофим-Душевед, а всем необходимо душевное спокойствие.

— Вы врач? — уточнил я.

— Я? Да нет же! Я пишу стихи…

— Тогда как вы предлагаете лечить город?

Бедная Катя в этот момент улыбнулась, а я незаметно для Душеведа подмигнул ей.

— Ну, как же! — старичок тяжело вздохнул и затоптался на месте, сетуя про себя на мою несообразительность. — Вы пишете, что всем требуется душевное спокойствие. Это же правильная мысль!

— И дальше что? — я уже начал терять терпение.

— А я Трофим-Душевед! — радостно воскликнул утомительный гость. — Нам надо объединиться!

— Оставьте у секретаря свой номер, — предложил я. — У вас есть телефон?

— Мне нельзя звонить, — нахмурился старичок. — Вы будете меня отвлекать, я пишу стихи, мне некогда…

Так хотелось в этот момент сказать «вы свободны» и указать на дверь… Добавив при этом что-то вроде «вы меня отвлекаете, мне некогда, я пишу статьи». Но я придумал кое-что получше.

— Уважаемый Трофим-Душевед, — обратился я к старичку, игнорируя непонимающие взгляды Кати. — Дело в том, что вакансии душевных успокоителей в газете полностью закрыты. Но если вы четко сформулируете свою идею и, более того, соберете пятьдесят подписей ваших сторонников, мы уже сможем поговорить более предметно. Справитесь?

Старичок задумался, недоверчиво глядя на меня, потом загадочно улыбнулся и вышел из кабинета. Вернее, почти вышел… Уже в дверях Трофим-Душевед обернулся и произнес уже без дуринки, судя по всему, больше оказавшейся напускной:

— Спасибо за доверие, Евгений Семенович. Я соберу подписи!

С этими словами он все-таки покинул мой кабинет. Следом за ним я с улыбкой отправил бросившуюся извиняться Катю. А потом зазвонил телефон…

— Кто говорит?

— Слон… То есть, простите, Слонов Архип Геннадьевич. Я хочу обратиться в газету с заявлением, что меня преследуют.

— Говорите, — я оживился, уже представляя, что скоро подкину скучающей Соне Кантор настоящее детективное дело.

— Меня преследуют за мои коммунистические взгляды! Я готов сделать доклад для вашего клуба!

— Так-так… — до меня начало доходить.

— Меня преследует КГБ за мои коммунистические взгляды, — торопливо стал объяснять очередной чудик, но я прервал его.

— Подождите, но в нашей стране у коммунистической партии руководящая роль! Как вас могут преследовать за государственную идеологию?

— Вот то-то и оно! — заговорщически зашептал Слонов, и я без лишних слов положил трубку.

Кажется, я не учел этот побочный эффект гласности, и нечаянно раньше времени открыл ящик Пандоры.