Жребий Судьбы

Глава 8. Загадочная русская душа

Сутки надо как-то выжить. Сегодня с утра среда — значит, будет физика. На физике можно отоспаться.

Лён быстро покидал учебники в сумку и с полной пустотой в голове побежал в школу. Никакие уроки на ум не шли.

Войдя в школу он слегка растерялся. Уже как-то позабылось, что здесь происходит. А происходил тут чёрный маг Базиль и его неудачные опыты с астралом.

По пустому вестибюлю бегали шмурты и ругались матом. Они с большой охотой изводили двух техничек. Тётя Даша грубо выражалась и швыряла в маленьких злодеев разночинной обувью, потерянной ещё с прошлого года своими владельцами. Рачительная тётя Даша собирала её в пакеты и заботливо выставляла на окне.

Тётя Паша вооружилась щёткой, но успеха не имела. Шмурты были так же проворны, как и нахальны. Зато вид их более чем уморителен. Вся команда в составе шести штук оделась очень интересно. Где-то они сумели достать маленькие одёжки.

Самым фарсовым был Холера. Он нарядился в джинсики и майку с аппликацией. Теперь у него на животе красовался Майкл Джексон. Грызянко тоже обрядился в джинсики, правда, более кокетливого фасона, сплошь расшитые цветочками. И на нём была надета маленькая розовая кофточка с рукавами-фонариками.

Гаганя был одет всех краше: пышное платьице в цветочек и кружевные трусы.

Загнусик был в одной майке, Воньдрыч в одних трусах, а Дза-дза-брю в маленькой кепке и галстуке.

— Я пойду жалиться дилектору! — кричала тоненьким истеричным голоском тётя Паша.

— Валяй, тётка, жалься! — с грубым хохотом отвечал Холера.

— Это всё он! — памятуя прошлогодние события, показала тётя Паша на Косицына. Она была уверена, что дуб в спортивном зале появился именно из-за него. И ведь нисколько не ошиблась! Все безобразия, которые происходили тут, имели причиной, прямой или косвенной, именно Косицына. Но теперь не прошлый год, и он точно знал, что во всех этих астральных шуточках виноват кое-кто другой.

— Забирай своих бандитов! — налетела на Косицына тётя Паша.

— Сейчас в жабу превращу. — пообещал волшебник и пошагал на второй этаж.

Пусть у Базиля голова болит — он тут с астралом якшается накоротке.

Лён специально пришёл пораньше, чтобы быстро полистать в коридоре у окна учебник и хоть что-то вспомнить. За этим занятием его и застал говорящий таракан.

— Косицын! — требовательно обратился он к Лёньке. — Моим солдатам нужен голос! Мы будем петь на марше!

— Не наглей, Малюта! — предупредил тот. — Я очень глупо пошутил, что дал тебе голос, но всё могу исправить.

Первым уроком шла эта кретинская чёрная магия. Лён рассчитывал, что вместо того, чтобы рисовать на картонке всякие дурацкие знаки и произносить ничего не значащие слова, можно порешать примеры.

Учитель магии был очень озабочен. Он размышлял, не стоит ли пересадить Косицына на первую парту, чтобы последить за ним. Он обещал директрисе Веронике Марковне, что будет особое внимание обращать на этого необщительного рослого парня. Бедная женщина оказалась подвержена предрассудкам и уверяла на полном серьёзе, что этот обыкновенный восьмиклассник обладает способностями к магии. Якобы, именно он в прошлом году напустил в эту злосчастную школу и говорящего кота, и ведьму, и гномов, и даже каким-то образом причастен к околдовыванию столовой и спортивного зала.

Сам Базилевский был уверен, что школа оказалась жертвой массового гипноза, но на требование директрисы ответил согласием — он обещал, что приглядит за этим Косицыным.

— Бельфегор! — позвал Кирилл Никонович.

— Да-да, конечно! — отозвался тот, вылезая из стены.

— Простите, что-то я засуетился! — известил, стряхивая с рукава перья.

— Кушали в астрале? — сощурился Базиль.

— Да нет, поцапался с одним нахалом. Итак, что за вопрос? — осведомился дух.

Узнав, в чём дело, он расхохотался.

— Мой друг! Вы учитель и ваши требования не обсуждаются. С какой бы стати этому Косицыну с вами спорить?! Кто он такой?! И справедливость в данном случае абсолютно ни при чём! И никаких, запомните, никаких объяснений! Вам так надо, и точка! И сколько раз надо будет пересадить, столько и пересадите. Смотрите на коллег, учитесь! Кстати, что у нас сегодня по плану? Превращение воды в вино? Чудесно! Все ваши ученики будут в восторге! Вы умеете выбирать темы! Впускайте скорее ваших якобинцев, а то они уже ломают двери!

Требование к Косицыну пересесть на переднюю парту было высказано максимально твёрдым тоном. Тот позлился, но пересел.

— И уберите посторонние тетради, Косицын! — строго приказал Базиль, всей душой желая освоить учительскую непререкаемость. — Математику надо делать на математике.

— А шмуртов надо делать на чёрной магии! — непочтительно отозвался ученик.

Весь класс расхохотался и принялся наперегонки рассказывать, как астральные крысы доводят уборщицу и гардеробщицу. Базиль перетрухнул. Он надеялся, что маленькие негодяи сгинули где-нибудь за стенами школы. Однако терять лицо перед учениками было как-то не вовремя. Ему предстояла большая миссия: поднять авторитет магических наук перед глазами общественности.

— Сегодня будем превращать воду в вино. — строгим голосом сказал учитель. И весь класс опять пришёл в восторг.

«Ну ладно, — подумал Косицын, — вы тут пока превращайте воду в вино, а камень в хлеб. А я тем временем займусь примерами.»

Лёнька прибег к своему любимому трюку: поставил над столом завесу незаметности. Теперь Базиль не сможет увидать, чем он тут занят.

Базиль сегодня ночью у себя дома сто раз пробовал формулу превращения воды в вино, но ничего так и не добился. Теперь была одна надежда, что Бельфегор поможет.

На глазах у всего класса он поставил на край кафедры бокал с водой.

— А вдруг там не вода? — засомневался Макс Гринштейн. — Знаем мы такие фокусы. Соединяют две прозрачных жидкости, и получается не то что вино, а даже кровь!

Пришлось вылить воду и налить новую из крана.

— Видите, у меня нет никакой второй жидкости. — показал руки чёрный маг. — Я вообще не буду подходить к бокалу. Итак. Произносим все вместе: метаморфоза!

— Метаморфоза! — дружно вскрикнул класс в то время, пока Базиль делал пассы. Только Косицын посмотрел недобрым взглядом на всё это баловство.

Вода дрогнула, быстро покраснела и приобрела глубокий бордовый цвет.

— Ну вот, примерно так. — с огромным облегчением сообщил учитель.

— Нет, так не пойдёт! — упрямо заявил Чугун, видя, как Базиль направился к раковине с бокалом. — А вдруг це не вино?! Может, це марганцовка?

Ему дали попробовать, и он после сосредоточенной дегустации объявил на весь класс:

— Братаны, це — вино!

Кирилл Никонович опять хотел его вылить.

— А шо це за вино? — поинтересовался Валька Парамонов.

— От не бачив! — сокрушился Костик.

Не слушая возражений учителя, Чугун отобрал у него бокал с вином и принялся смаковать. После многих испытаний было объявлено, что вино является кагором.

— А портвейн можно сделать, а горилку, а джин-тоник? — забросали учителя вопросами.

— А мы сами можем делать так? Нет? А почему? А зачем тогда учиться, если мы не сможем?

— Значит, методика нестабильна, — заключил во всеуслышание Макс Гринштейн, — если опыт нельзя повторить при тех же условиях, то он недостоверен!

Кончилось всё дело тем, что до конца урока наливали из крана воду и по очереди производили пассы и выкрикивали заклинания. Вино всякий раз получалось разного вкуса и цвета. Ученики настаивали на проведении обширной серии опытов, поскольку выявилась занятная закономерность: у девочек получалось белое сухое вино, а у мальчиков непременно креплёное. Наконец, Чугуну удалось сотворить горилку и он, изрядно всего наисследовавшись, сел на место и затянул песню:

— Распрягайте, хлопцi, конi, да лягайте спочивать, а я пiду в сад зелёный, в сад криниченьку копать!

Кожевин с Парамоновым обнялись и душевно запевали:

— Ка-ак по речке, как да по широкой си-изый селезень плывёт!

Макс Гринштейн сотворил какую-то мутную жижу и уверял всех, что это не что иное, как сикера. Отменная гадость.

— А пиво можно сотворить? — приставали к учителю.

— А воблу?

— А солёные орешки?

В дальнем углу нестройно голосило трио:

— На свадьбу грузчики надели со страшным скрыпом башмаки!

— Напилася я пьяна-ааа! Не дойду я до дома-ааа!

— Базиль Никонович, а что такое божоле?

Вокруг кафедры творилась гламурная осада.

— Ну что такое?! — слабо отпихивался от девчонок Базилевский. — Какой ещё такой шартрез?! Да я и слов таких не знаю!

— Там кукушка кукуёт, моё сердце волнуёт!

— На прощанье подымай бокалы золотого терпкого вина!

Наконец, Базиль, уже совершенно одуревший от этого восьмого «Б», объявил, что всем ставит пятёрки и предлагает разойтись миром.

— Как это всем пятёрки?! — очнулся от урока Парамонов. — Мы тут старались, работали, а Косицын ничего не делал! Ему за что пятёрку? Примазался к нашим результатам! Пусть тоже превращает!

— Косицын! Превращай! — хором закричали в классе.

— Превращение! — громко крикнул Лёнька, не отрываясь от тетрадки, и сделал неясный пасс куда-то в сторону доски.

Ничего не произошло. В бокале как была вода, так и осталась.

— Косицыну два. — заторможенно сказал Базилевский. — За незнание основ транс…цен…денталь…но. Го.

Вторым уроком была физика, любимый предмет всего класса. Учиться физике было необыкновенно легко. Предмет располагал к расслабленности. И ходить далеко не надо, кабинет физики соседствовал с кабинетом чёрной магии. Так сказать, тематически антагонировал. Потому что ненаучных чудес физика не признавала.

Вадим Иваныч Карпов воистину был притчей во языцех. Ему было сорок семь лет, но выглядел он старше пятидесяти, а всё потому, что имел пристрастие к алкоголю. Мужчина в российской школе — зверь редкий, и оттого ему в этой самой школе многое прощают. Особенно сейчас, когда учитель резко помельчал в окружающей среде.

То, что российский мужик любит тяпнуть по поводу и без оного, никого в России не удивляло — такая уж страна. Чем-то надо заполнять пустующее духовное пространство. Россиян вообще трудно удивить пьющим мужиком, но интеллигент в ней пьёт совсем особо. Он вроде бы выполняет некий священный ритуал, как бы упрекает саму судьбу в том, что она не оценила должным образом его таланты. И вот собирались втихую, вечерком в таинственную, традиционную тройку обойдённые судьбой таланты и по укоренившейся привычке уважали друг друга.

Здесь не питиё происходило, главным образом, а приятельские отношения. Пить в компании — это совсем не то, что пить в одиночку. Питьё в одиночку есть признак дурного воспитания и отсутствия вкуса. Это совсем неинтеллигентно. Это английский лорд может напиваться в одиночку, а русскому человеку главное — общение, а не стакан. Вадим Иваныч клялся в этом, но в течение дня успевал неоднократно приложиться к заветному графинчику у себя в лаборантской. С утра он чувствовал себя английским аристократом, а к вечеру становился закоренелым россиянином. И всё это замечательно уживалось в его загадочной русской душе.

Руководство школы прекрасно знало о маленькой тайне физика, но ничего поделать с его противоречивым внутренним миром не могло. Никто не удивлялся, когда посреди урока Вадим Иваныч наведывался в лаборантскую. Выходя, он всякий раз тщательно вытирал рот и продолжал машинально вытираться дальше, собирая в ладонь свои большие морщинистые губы. После чего усаживался на край стола и начинал рассказывать анекдоты, рыбацкие байки, вспоминать службу в армии и прочие очень занимательные вещи.

С годами симптомы становились всё тяжелее, но, к удивлению учеников и их родителей, учитель никуда не девался из школы. Каждое первое сентября он тащился на линейку в своём неопрятном старом пиджаке. Его встречали, когда он бродил под школьными тополями, закаканный птичками. Это зрелище давно никого не потешало. К Карпову привыкли. Пол-урока он как-то проводил, а вторую половину потешал учеников. Поэтому его звали Карп Полумудрый.

Карп Полумудрый никуда не исчезал из школы по той причине, что был приятелем прежнего директора, тоже большого любителя выпить. Эка удивили! Пьяный учитель в школе! Не извращенец же он, в конце концов!

Сентябрь был тёплым и растомил учеников, ещё не забывших сладость лета. Пары алкоголя выветривались потихоньку из голов, и класс блаженно переживал похмелье. Кто похрапывал, кто просто грезил.

Солнце так нежно светило в окно, что Чугунков почти лёг на подоконник. Положил голову на локоть и мечтательно смотрел в окно. Рядом распластался на парте Бубенцовский. Их томили воспоминания о лете. А Карп так монотонно бормотал. Никто уже не слушал его прикольные истории. Не мешает спать — и ладно. Кто-то рисовал, кто-то играл в морской бой. Кто красил ногти, кто листал каталоги косметики.

— Вы почитайте пока параграф, — нетвёрдо предложил Карп Полумудрый. — А мне надо кое-что проверить.

И излишне бодрым шагом удалился в лаборантскую. Открыл кран, чтобы шум воды помешал ученикам слышать, как нетвёрдая рука стучит горлышком бутылки о стакан.

Вот она, родная. Чистая, как слеза ребёнка. На мгновение учителя кольнула совесть. Всё-таки пить в школе нехорошо.

«А кто увидит?» — спросил внутренний голос.

«Ну, так вопрос вообще не стоит. — заартачилась совесть. — Это всё принципиально!»

«Тоже мне, принципиально! — усмехнулся внутренний голос. — Не пойман — не вор!»

«А вдруг кто унюхает!» — не сдавалась совесть.

«А мы корочкой зажуём!» — отозвался находчивый внутренний голос.

«Корочкой неэффективно!» — упрямилась совесть.

— Да сам знаю, надо бы лимона пожевать. — согласился с обоими голосами Карп Полумудрый. Но на то он и был Полумудрый, что все его решения были половинчатыми: на лимон вечно не хватало денег.

— Ну ладно, поехали! — заглушил он вялые возражения совести и опрокинул стаканчик. Некоторое время Карп ничего не понимал, потом понюхал горлышко бутылки. Потом повозил пальцем в стакане и лизнул его. Потом налил ещё и снова выпил. Это уже было против правил, поскольку на урок полагалась одна стакашка. Но и второй опыт не увенчался успехом — в бутылке была дистилированная вода.

«Украли.» — сразу заявил внутренний голос.

«Кто украл?» — спросила недоверчивая совесть.

— Ученики украли! — несчастным голосом сказал стремительно трезвеющий Вадим Иваныч.

«А как они могли украсть, когда лаборантская на замке?» — почему-то упорно продолжала защищать учеников обнаглевшая совесть.

В просветлевшем мозгу Карпова рисовалась страшная картина. Между первым и вторым уроком в лаборантскую проникает диверсант.

— Он и подменил бутылку! — уверенно сказал Карп Полумудрый.

«А прежнюю куда девал?» — засомневалась совесть.

«А выкинул в окно!» — поддержал любимого учителя всегда солидарный с ним внутренний голос.

— Зачем? — спросил Вадим Иваныч.

Этот вопрос не требовал ответа. Враги давно подкапывались под него. То сожгут родную хату, то ещё чего-нибудь натворят. Недаром сегодня он видел маленького чёрта в розовых трусах.

Класс не успел толком ничего понять, как Карп Полумудрый, не говоря ни слова, проволокся мимо парт и выскочил за дверь. Впрочем, всем было не до того. От всех распробованных вин в башке гудело. Кто-то спал, кто-то открыл окно и торчал на подоконнике, высунув голову наружу. Чудно светило солнышко. Внизу бродил среди кустарников учитель физики и что-то искал в траве.

— Вероника Марковна, — оскорблённым голосом обратилась к директрисе учительница труда. — Кто-то проник в мой кабинет и раздел всех кукол.

Вероника поначалу и не поняла, о чём речь идёт. Какие куклы?

Оказалось, что дело обстоит серьёзно. В кабинете труда стоят на пианино куклы. На этих кукол девочки придумывают моды и шьют одежду. Потом этих же кукол показывают на районной выставке поделок каждый год. Так вот, конкурс не за горами, а модели кто-то все украл!

— Понятно. — проронила директриса. — Идите пока, я разберусь.

Учитель технологии ушла, а Вероника отправилась на поиски Косицына. Было у неё такое подозрение, что этот мерзавец всё и своровал! Надо как-то находить с ним общий язык, а то конкурс погорит.

— Эй, магистр, или как там тебя! — Малюта запрыгал по столу. — Ты в самом деле колдовать умеешь, или просто так трепал?

— Что такое? — изумился маг, разглядывая наглое насекомое.

— Короче, так. — тот деловито расселся на журнале. — Моим воякам нужен голос. А то все думают, что мы просто так шляемся по школе. А мы не шляемся, мы маршируем! А у меня все ротные командиры безголосые! Непорядок!

— Я сожалею. — извинился маг. — Но я не могу тебе помочь.

— Ты сожалеешь? — зловеще спросил Малюта. — Нет, ты ещё не знаешь, что такое сожалеть!

И удалился с гнусными ругательствами.

Поздно вечером в маленькой канцелярии завхоз с обозлённым видом толковал физруку, до чего же нынче оборзели производители палёной водки. Уж ладно денатурат суют в бутылку, это всем понятно: заработать надо! Но чтоб простую воду наливать?! Нет, правительство такой страны давно пора на свалку! Довели народ до ручки!

Физрук уныло кивал, во всём соглашаясь с товарищем, но многое его смущало. Судите сами, на первом уроке была в мерзавчике водочка, была! А потом сама собой куда-то подевалась!

— Может спирт испарился, а вода осталась? — допытывался завхоз.

— Да нет, ну что ты! — уверенно отрицал подобную химическую реакцию физрук.

— Может, ученики побаловались?

— Вторые классы? — с несчастным видом отзывался Евгений. Хотя, кто знает!

Колбаса порезана, хлеб приготовлен. Должен скоро придти третий, а водки нет.

Карпов появился на пороге, как привидение, чем очень напугал своих единомышленников. Глаза его мерцали.

— Идите-ка, что покажу! — таинственно позвал он за собой убитых горем мужиков.

И рысью побежал наверх.

Диким взглядом он обвёл всю лаборантскую со всеми её пыльными спектроскопами в шкафах и монбланами непроверенных тетрадей. Потом с видом фокусника взялся за кран и открыл воду. Полилась тёмная струя.

— Ну что за страна! — несчастным тоном сказал завхоз. — В трубах уже ржавчина одна течёт!

— Смотри сюда! — страшным голосом сказал Карп Полумудрый и налил полный стакан.

— Портвейн. — моментально учуял физрук. Проба подтвердила ужасную догадку.

— Теперь смотрите! — голосом Давида Коперфилда воззвал Вадим Иваныч.

Пред взорами потрясённых чудом мужиков он закрыл и открыл кран снова. Теперь цвет изменился.

— Мадера. — с отрешённым видом обронил физрук. У завхоза такого опыта не было: для него всё, что с градусами — уже выпивка.

Ещё раз закрыли и открыли. Потек кагор. Потом кахетинское. Потом молдавский херес.

Всю ночь они открывали и закрывали кран, уже не находя ни названий, ни определений для бесконечной череды вин. Кран ни разу не повторился. И к утру все трое поняли, как страшно они безграмотны по части благородных напитков. И оттого души их преисполнились скорби. Всю ночь эта скорбь через форточку изливалась в грешный мир.

— И сотворил он вино в тех кувшинах! И сказали Марии: что ты подаёшь сначала плохое вино, потом хорошее? Надо бы наоборот! — проповедовал со слезами завхоз.

— Верую! — истово отозвался физрук Евгений.

Карп Полумудрый ничего не говорил, за него разглагольствовал внутренний голос: «Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке!»