Жизнь после смерти. Том 3 Восставший из пепла

Глава 10

Ноша моя была не сильно тяжелой, но тащить все это через лес было неудобно, того гляди врежусь во что-то и вся конструкция развалится на куски. Бегунок тем временем наполнял пустые магазины и то и дело с опаской оглядывался назад. Я зацепленным за разгрузку фонарем освещал себе путь, обходя стороной поваленные деревья и растущие кусты. Весь снег был истоптан петляющими волчьими следами, а также он был покрыт алыми каплями крови. Вот нам еще одной встречи с волками только и не хватает.

От места бойни мы отбежали метров на пятьсот, как оттуда донеслись взрывы, а затем и свирепый вой охотника.

— Как бы он не погнался за нами. — выразил свои опасения Бегунок.

— Надеюсь, мои подарочки его задержат. — ответил я, тяжело дыша.

На часах было пять утра, и я уже час как без передышки пробираюсь через лесную чащу. Охотник за нами так и не погнался, что не могло не радовать, но останавливаться я даже и не собирался, до рассвета уж точно. Очень напрягал тот факт, что двигались мы ровно в ту же сторону, что и волки, так что еще одной встречи с лесными санитарами нам, скорее всего, не избежать.

Бегунок держал в руках автомат и внимательно оглядывался по сторонам в поисках погони или нападения, его сильно трясло, и он морщился от боли, которая так и не отпускала его, но нужно отдать должное, он терпит и не ноет.

На часах было восемь, тьма постепенно начала отступать, а свет лениво заполнять лесное пространство. Было очень облачно, от этого светало медленнее, чем обычно. Волчьи следы стали попадаться все реже. Я же, словно лошадь, тащил свою ношу, пот стекал по моему лицу, собираясь на подбородке, после чего большими каплями падал на снег, ноги мои уже начали подрагивать от такой нагрузки. Пробежал я километров двадцать, не меньше, и даже невозмутимый Бегунок был в шоке от моих возможностей. Последние километров десять мы уже преодолевали, двигаясь по накатанной за лето и осень дороге, как сказал напарник, по ней-то он сюда и добирался со своими коллегами.

— Все, привал! — сказал я, остановившись и бросив оглобли в пушистый снег, пытаясь отдышаться.

— Макс, ну ты силен вообще! Я сидеть уже не могу, задницу всю отбил, а ты, словно молодой жеребец, без устали такое расстояние преодолел! — начал хвалить меня напарник.

— Что поделать, не бросать же тебя, дурака, на съедение. — отмахнулся я от парня, растирая себе лицо снегом.

— Это точно, любой бы на твоем месте бросил, а ты нет, рисковал, сильно рисковал, но не бросил. — склонив голову, ответил парень.

— Я же тебе говорил, русские своих не бросают!

— А кто такие эти твои русские? — не понимая, спросил он.

— Вот ты спросил, конечно же, русские — это народ, который раньше жил в этих землях, да и ты, по сути, русский, но только скурвившийся. — ухмыльнувшись, ответил я.

— Это как?

— А это так, поменяй нас местами, представь, что это я со сломанной ногой оказался. И вот сравни, что сделал я и что бы сделал ты. Я поступил, как подобает нормальному человеку, а то, как поступил бы ты, так делать, в общем, не стоит, плохо это.

Бегунок замолчал, осмысливая мои слова, а я, отдышавшись, начал собирать ветки для костра, надо бы поесть и попить горячего, а то я что-то вымотался, организм требует энергии. Настроение у меня было хорошее, ну еще бы, отбились от волков, убежали от охотника, а еще этот сон, не знаю, но мне словно легче стало, но все же, вспоминая об этом, чувство вины начинает терзать меня по-прежнему. Размышляя о своем, я ходил по лесу, как вдруг услышал писк. Прислушавшись, я осмотрелся по сторонам и, поняв, откуда он доносится, я осторожно отправился на него, достав пистолет из кобуры.

Метрах в двадцати я увидел лежащего около дерева черного волка, истекающего кровью. Надо отдать должное, волки сейчас стали просто монстрами какими-то, здоровые, мощные, в холке под полтора метра, не то, что в мое время.

Видно было, что животное страдает и вот-вот испустит дух. Увидев меня, он начал скалиться, но был не в силах подняться.

— Что, брат, не повезло тебе сегодня? — обратился я к волку и начал осторожно к нему подходить, кто знает, может ему все же хватит сил на последний рывок.

Но волк, услышав меня, убрал оскал и положил голову обратно на снег.

— Таков закон, причем твой же закон, либо ты, либо тебя, выживает сильнейший. — добавил я, подойдя к волку, и вытащил из разгрузки кинжал, — Я помогу тебе окончить страдания.

Я присел перед головой волка, как тот что-то прорычал, и из-за дерева, озираясь по сторонам, прижав уши и поджав хвост, к нам выбежал черный волчонок, он был еще совсем крохой, размером с домашнюю кошку, не больше. Щенок, попискивая, подбежал к своей, как оказалось, маме и лизнул ее в нос.

Волчица смотрела мне в глаза, не со злостью, а словно с просьбой, с мольбой о помощи.

— Хорошо, я присмотрю за твоим дитем. — осторожно положив ей руку на голову, прошептал я.

Как я догадался, да все просто, что ей еще может от меня понадобиться? Она смотрела то на меня, то на волчонка и жалобно поскуливала. После лизнула мою руку, а затем своего волчонка и, закрыв глаза, испустила дух. " Аааауууу", — тут же затянул волчонок, усевшись на свою пятую точку, задрав голову к верху.

— Ну что, браток, крепись, такова жизнь. — погладив пушистого зверька, сказал я, после чего взял его на руки и пошел к нашему костру, который кое-как разжег мой напарник.

Волчонок заметно нервничал и не совсем понимал, что происходит, он пытался рычать на меня, но получалось так себе. А еще он укусил меня за палец своими острыми, словно маленькие иголочки, зубами, за что тут же получил щелбан в свой черный влажный носик. Усевшись на руке, он посмотрел на меня, негодуя от щелбана, и недовольно фыркнул в знак протеста.

— А ты чего думал? Меня кусать нельзя! Подрастешь, будешь еще и по своей шерстяной заднице получать. — улыбаясь сказал я волчонку, и он, посмотрев на меня своими голубыми, словно небо, глазами, лизнул мне руку.

Вообще на ощупь он был мягоньким и пушистым, это все благодаря его щенячьему пуху, нормальной шерстью он еще не покрылся, но это вопрос времени. По окрасу шерсти он пошел в свою мать, черный, словно ночь, ни единого белого или серого пятнышка, когда вырастет, будет выглядеть шикарно и грозно, вот только оставлю ли я его себе? Хотя чего спрашивать, я уже и так это решил. Собак я люблю, чего только мой верный и умнейший Макс стоил, с полуслова меня понимал, не собака, а мечта, одним словом. Волк, разумеется, не пес, характеры у них больно разные, но я думаю, смогу воспитать этого обормота, по крайней мере, попробую.

— Это еще что? Это же волчонок! — попятившись назад, испуганными глазами оглядываясь по сторонам, нервным голосом пропищал Бегунок.

— Ну, а что такое? — не поняв спросил я у Бегунка, и мы с щенком уставились на него.

— Ты дурак? Сейчас мать его прибежит и устроит нам тут!

— А, ты про это, нет, мать его умерла, она мне его и отдала. — успокоил я своего напарника.

— И зачем он тебе? Продать хочешь? — спросил он у меня.

— Чего? Продать⁈ Вот ты как всегда, везде выгоду ищешь, все-то тебе украсть да продать! Нет, выращу, другом моим будет, и напарник из него хороший выйдет.

— Ага! Как же! Напарник, загрызет тебя, пока ты спать будешь, вот и весь напарник! Думаешь, ты первый такой, кто волка приручить решил? Много я слышал о таких вот мечтателях, да вот ни разу ни у кого не вышло, больно они злопамятные и своенравные!

— Ну так вот ты сейчас его критикуешь, а он все запоминает, вырастет и причиндалы тебе твои откусит, а я его за это только похвалю. — рассмеявшись ответил я Бегунку, располагаясь у костра.

— Злой ты человек, Макс. — с обидой сказал Бегунок.

— Ага, кто бы говорил.

Посидев у костра, мы перекусили, также я накормил волчонка, который с удовольствием умял целую банку тушенки, вылизав ее до блеска, а затем улегся мне на колени и, свернувшись клубочком, сладко засопел. Осмотрев ногу Бегунка, я пришел к выводу, что вторая нога все же не сломана, отек спадал, причем очень быстро. На вторую ногу Бегунок, разумеется, еще не скоро сможет наступать, я стянул ее посильнее бинтами, чтобы фиксация была пожестче, гипса то нет.

Закончив со всеми делами, решил, что пора было двигаться дальше, пока еще каких-то приключений не нашли на свою голову. Волчонка я вручил Бегунку, и тот тут же был укушен за нос за то, что начал ерепениться, мол, я его в руки не возьму, и вообще мне кошки больше по душе. Но вариантов я ему не оставил, и тот, прикрыв щенка бушлатом, брезгливо прижал к себе.

Погода опять подсыпала нам неприятностей в виде обильного снегопада, из-за чего я постоянно наступал то в лужи, то в грязь, а разок не заметил пенек, и мои самодельные сани-носилки опрокинулись, и Бегунок вместе с волчонком укатились в сторону.

С наступлением темноты мы остановились на ночлег, все как обычно, разожгли костер и принялись греть воду и еду. Пока я шел, все думал о том, как бы назвать своего нового приятеля, на ум сразу же пришел старый добрый мультик про Маугли, и я решил назвать волчонка в честь мудрого вожака Акелла, сокращенно Ак, почти как автомат. Волчонку имя понравилось, и он даже через раз начал на него окликаться.

И так день за днем мы продвигались вперед, дорога в основном была по лесу, иногда мы выходили на большие заброшенные и поросшие молодыми деревьями поля. Погода совсем не радовала нас, с каждым днем становилось все холоднее, и снега становилось все больше и больше. Мои переживания за здоровье Бегунка были напрасными, ему было хоть бы что, ни единого признака простуды. Акелла с радостью бегал вокруг нас во время дороги, а также мы в один из дней подстрелили косулю, которую потом с удовольствием уплетали. В дороге мы провели уже шесть дней, Бегунок сказал, что завтра мы должны выйти к большой дороге, и уже оттуда до деревни нам останется один день ходу. По ночам на нас больше никто не нападал, разве что я заметил наблюдающую за нами с высокой сосны молодую рысь, но та вряд ли рискнет, мы для нее крупноваты, но я на всякий случай оставил на дороге кусок зажаренной косули на большой кости, пусть полакомится.

Наконец-то выйдя на дорогу, я тут же наткнулся на следы, попутно нам в сторону деревни совсем недавно тут проехала повозка, запряженная одной лошадью.

— Надо догнать. — обратился я к Бегунку, закуривая сигарету и поглядывая на следы.

— С чего ты взял, что они недавно прошли? — поставил он под сомнение мои выводы.

— Как с чего, снег только-только закончился, а следы, смотри, не припорошило даже, а еще вон куча лошадиная, от которой пар идет, так что рядом они. — развеял я его сомнения.

— А может ну его нафиг, вдруг опасные какие? Народ нынче злой в дороге. — усомнился Бегунок.

— Слышь ты, тюлень! Вот кто сейчас злой, так это я, сколько дней я уже тебя на себе тащу? Так что если будут быковать, то сильно пожалеют, держись, попробуем догнать. — злобно сказал ему я и, сделав глубокую затяжку, выкинул сигарету в сторону и, взяв свои оглобли, бегом побежал по следам.

К счастью, долго бежать не пришлось, за поворотом мы нагнали повозку, мужики решили по нужде сходить и устроили себе привал, как раз костер разжигали. На дороге стояла черная лошадка, запряженная в телегу, на которой стояла деревянная клетка. На обочине три мужика в овечьих тулупах сидели у костра и грели воду в котелке. Вот только, увидев эту картину, Бегунок сильно так побледнел, и его затрясло.

— Макс! Макс, стой, молю тебя! Не приближайся к ним! — зашептал он.

— Что такое? — удивился я, остановившись.

— Это плохие люди, очень плохие люди! Они служат барону, помнишь, я рассказывал, как обманул одного простофилю, он выпустил меня, и я сбежал от людей, которые меня пленили.

— Ну.

— Вот это они! Если они меня увидят, то тебе несдобровать! Как бы они не за мной туда ехали.

— Ладно тебе, не боись, буду я трех обормотов еще бояться. — отмахнулся я от напарника.

— Ну тогда сразу убей их, пока мы не подошли, с автомата!

— Нет, если будут бычить, то рога я им обломаю, а если нет, то пусть идут с миром, тебя я им не отдам, слово даю.

— Дурак, какой же ты дурак! Они очень сильные и опытные, они таких, как ты, пачками ломают.

— Эх, Герасим, Герасим, бестолковый ты человек. Я говорю, не бойся, значит, не бойся, у тебя выбора все равно нет.

Приблизились к путникам, они обратили на меня внимание, но особо интереса не проявили, а все так же продолжали сидеть, покуривая трубки.

— Здорово, мужики, пустите у костра погреться? — дружелюбно улыбнувшись, обратился я к троице.

— Здоровей видали и тех не боялись! — хором ответила троица, после чего все рассмеялись.

— Погрейся, конечно, нам не жалко, как величать-то тебя? — добавил один из них.

— Я Макс, это Акелла. — указал я на волчонка, что бежал рядом, — А этого Герасимом зовут. — указал я на Бегунка, на котором лица в данный момент не было.

— Ля, Степан, ты погляди, кого к нам ветром занесло. — ухмыльнувшись, сказал один из мужчин, показывая пальцем на Бегунка.

— Вот те раз! На ловца и зверь бежит. Мил человек, ты где этого гаденыша выцепил? — спросил у меня Степан, довольно улыбаясь.

— Где взял, там уже нету. — присаживаясь к костру, ответил я.

— Ну а все же, потешь стариков, расскажи, где ты этого гада изловил и куда ты его тащишь? — все же настоял Степан.

— Где, где. В лесу, ох и помотал он мне нервы, верткий, словно червяк, вот ему ногу пришлось подломить, чтобы не убег. В деревню веду, к барону местному, за него награда обещана. — улыбнувшись и подмигнув Бегунку, сказал я.

— Верткий, это ты верно подметил, вот только наш это человек, и за ним-то мы как раз и путь свой держим. Будь другом, отдай-ка его нам, по-хорошему просим.

— Ага, отдай, это я что тогда получается, просто так две недели по лесам задницу морозил? — возразил я.

— Ну будь ты человеком, нам барон месяц сроку дал, не найдете, говорит, головы всем троим с плеч. — настаивал Степан.

— А мне-то что, ваши головы, думаете, меня барон по головушке погладит, если я с пустыми руками вернусь? — ответил я.

— Вот что, паря! Ты послушай меня, старого мудрого воина, ты молодой, у тебя еще вся жизнь впереди, а мы уже устали, как бобики, повсюду шастать и ловить этого подлеца. Так что просто отдай нам этого человечка, и разойдемся краями, а не то мы тебя тут удавим, как щенка, и в лесах припрячем. А коли кто хватится тебя, то мы ни сном ни духом, не было тут нас, и все тут. — вступил в разговор третий, начавший угрожать мне хриплым голосом.

— Вот тут-то и оно! Старые вы и дряхлые, здоровьичка-то, я боюсь, у вас не хватит удавить меня.

— Старый конь борозды не испортит. — похрустев костяшками пальцев, грозным голосом сказал Степан, глядя на пламя костра.

— Но и глубокой не вспашет. — дополнил я его пословицу.

— Эх ты, паря, зря ты так. — сказал Степан и, выхватив из рукава кинжал, попытался ударить им меня в грудь.

Реакция моя была на высоте, и я, перехватив руку, тут же ее вывернул и, выбив нож, отскочил в сторону. Вся троица также подскочила на ноги и похваталась за свое оружие. Но куда там, винтовки да ружья, пока зарядишь, пока предохранитель снимешь, пока прицелишься, в общем, без шансов. Шуметь я не хотел, поэтому достал свой кинжал и первому же вонзил его в глазницу, от чего мужчина умер мгновенно и упал прямо на костер. У того, что угрожал мне, затвор на «мосинке» прихватило льдом, и он никак не мог дослать патрон в патронник.

— Эх ты, старый воин, за оружием следить нужно! — сказал я и нанес ему удар кинжалом прямо в сердце.

— Стой, паскуда, стрелять буду! — Прокричал третий, направив на меня двуствольное ружье.

— Усади парня в клетку и вали отсюда, а то порешу! — истерически кричал он, поглядывая на убитых товарищей.

— Медведь! — крикнул я, показывая пальцем за спину мужику, и тот инстинктивно обернулся.

Получил секунду времени, мне этого хватило для того, чтобы сократить расстояние и выбить ружье из его рук, после чего просто свернул ему шею.

— Ну вот, а ты боялся. — обратился я к бледному Бегунку.

— Охренеть можно! Макс, как ты это сделал? Они же тебя даже ударить ни разу не смогли, не то, что ранить! Я впервые такое вижу! — восхищенным голосом сказал Бегунок.

— А ты что думал? Это далеко не опытные воины, просто здоровые мужики, не более того. Все, хорош базарить, сейчас клетку скинем, этих в лес оттащу, и поедем до деревни с ветерком, а то я что-то умаялся.