Желтые цветы для Желтого Императора

5. Между мангустом и коброй

Изморозь рановато оплела землю белым зыбким кружевом. Но это успокаивало.

Трава хрустнула под ногой Окиды, изо рта вырвалось облачко пара, призрак ночного кошмара обжег – и растаял непойманным. Зато от взгляда не укрылось другое: костер потух, и бросили его явно давно. Ни Харады, ни тряпки, в которую он кутался, не было, как не было и странного полицейского, Кацуо Акиро. Зато на дальнем берегу рыбного пруда, посреди узенького луга, возле рощи, маячило то, чего накануне Окида не заметила.

Три довольно больших плоских камня.

Плеская себе в лицо водой – еще не промерзшей, но уже ледяной, – Окида все всматривалась в серые силуэты. И на них ранний холод успел нарисовать переливающийся узор. Первым порывом было подойти, разглядеть ближе, но разум его отмел. Могильных камней Окида видела достаточно. Несколько самых дорогих раньше навещала часто – пока не кончились деньги и не начались убийства сослуживцев; пока отец с матерью не указали робко на дверь родного дома. «Ваши братья и сестры в это не замешаны. Пусть так и будет, это ненадолго ведь, все уляжется, тогда и вернетесь». Все уляжется. Окида с Харадой ушли, и если братом двигало искреннее желание обезопасить семью, то Окидой – скорее разочарование. Желтая Тварь не нравился отцу и матери. И никто из братьев и сестер на сторону патриотов не перешел. Просто Сэки всю жизнь думали: «Наверху сидят не дураки, все, что они решают, к лучшему». Интересно… что они подумали, когда узнали о грядущей обязанности заботиться о вишнях? За гибель саженца полагались штрафы и плети.

Окида встряхнула головой. И все-таки что за могилы? Их точно не было вчера. В закатном свете они отбросили бы приметные, длинные тени.

Но пропажа брата была важнее. А куда делся кан? Только бы им не взбрело в головы подраться. Окида не встречалась с этим человеком в бою лично, но в целом асиноби с мибу сталкивались: те словно имели нюх на разведчиков, а их белые и черные инубаку[36], быстрые и поджарые, были просто чудовищами. Ликвидировать хотя бы одного летучего волка в отряде считалось за подвиг. Сама Окида получала задания попроще: подобраться к часовому или связному, убить, подать знак – верный своим или ложный врагу. Звеном в подготовке крупных атак ее не назначали. Тайи Окубару знал: там выше риск погибнуть. Знал и…

Тайи Окубару. Сото.

Окида закрыла глаза и почти почувствовала под своими заледеневшими пальцами его гладкие короткие волосы и теплую кровь с виска. Увидела его облегченную улыбку, просветлевшие глаза, ощутила ответное касание… и удар о землю, оглушительный, но недостаточно. Может, не все случилось бы так ужасно, если бы в тот самый день она не ослушалась приказа, не…

«Ты должна делать все, чтобы выжить, потому что императора нужно будет защищать».

Он видел в ней будущее. А в итоге оба они стали прошлым.

Окида выдохнула и, кинув последний взгляд на три камня, пошла в противоположную сторону – вглубь деревни. Не тратя времени на обход, она прошмыгнула между курятником, где ночевала, и соседним домом, притиснутым так, что о закопченные стены пачкалась одежда. Скользя по этому узкому лазу, Окида зажмурилась и вдохнула прогорклый, кисловатый запах, где смешались пепел, стылость и подгнивающее дерево. Это окончательно вернуло ее к реальности и даже заставило криво ухмыльнуться внезапной догадке – о том, чем ее удивит деревенская площадь. Какое благородство. Какое благочестие. Какая глупость.

На старом дубе остались только грязно-красные, грязно-рыжие и грязно-желтые ленты – следы давнего праздника, наверное, Первых Дней Сбора. Трупов – ни старика-врача в серебристой рэйкоги[37], ни мужчины и женщины в бирюзовых канкоги – и даже обрывков веревок не было. Какое-то время Окида просто стояла, подняв голову: смотрела, как дрожит на ветру последняя дубовая листва и вьются концы лент. Не верилось, но, похоже, Харада правда потратил на это часть времени для сна: снял и похоронил последних защитников деревни, казненных, когда все остальные жители уже горели в запертых домах.

Окида развернулась и быстро нашла глазами ближайший более-менее целый дом. У него сгорела и провалилась только половина. За крыльцом густился сонный мрак, но в нем тускло мерцал рыжий глаз маленького очага. Окида видела его сквозь полуприкрытую дверь, а подойдя еще чуть-чуть, увидела и другое.

Эти двое, Харада и Кацуо Акиро, мирно дрыхли, прислонившись к стене рядом. Что с руками у кан, Окида не видела, а вот пальцы брата, хорошо так перемазанные в земле, различить могла. Ого! Вчера Харада прибить этого типа был готов, а тип всячески давал понять, что ждет большего ума от крабов. Но нет. Устроились – словно пара полинявших бродячих псов.

Окида пристальнее вгляделась в кан. Бледный, некрасивый, с высоким хвостом и странными чертами: будто неумелый резчик долго мучил деревяшку, пытаясь повторить чеканный лик бога-судьи, Арфемиса, а потом махнул рукой и оставил как есть. Может, так падали тени, но вид казался измотанным. У Харады тоже не очень, еще и патлы занавесили всю физиономию и – Окида ясно отследила это – только что на них шлепнулся большой паук-крестовик. Вспомнилось другое: Кацуо Акиро… а ведь когда они только зашли в деревню, Кацуо Акиро даже называл имена повешенных. С искренней печалью. И не подумаешь, что на самом деле скользкий, ядовитый гад. Правда, Окида вслушиваться не стала. Живым она помогать была готова, а вот мертвецов ей хватало своих, на всех не напасешься жалости и сил.

Окида хмыкнула и занесла ногу над ступенькой. Парочку стоило разбудить, хотя бы чтоб посмотреть на круглые глаза Харады: даже клубком не свернулся, зато привалился плечом к вчерашнему врагу! Настолько устал? Ну не мог же чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Но в тот же миг она отвлеклась – поймала едва уловимое движение за спиной. С дуба сорвался лист, кажется, с подветренной стороны. И ветка скрипнула, будто…

Окида порывисто развернулась. От сердца немного отлегло, впрочем, только на миг.

– О, – отступая от дома и ускоряя шаг, бросила она. – Опять ты. Не думала, что меня стоит так бояться. Да и я ведь все равно достану.

Ичи Ру, прислонившись к древнему стволу, сидел на нижней ветке дуба. И хотя ростом он Окиде не уступал, больше всего в эту минуту – лохматый, мятый, но чем-то довольный – он напоминал воробья. Раздражал один его вид – особенно полный ожидания взгляд. Чего он хочет? Приветствий? Улыбочек? Благодарности за помощь в береговой деревне? Вот нахал… пусть скажет спасибо, что она не прибила его, заметив вчера на хвосте их с Харадой и Мэзеки маленькой компании, и даже не раскрыла. А почему? Этого она не знала и сама. Ну так-то знала: потому что из засады видела, как он расправился с несколькими идущими по следу канбаку. И все же это не значило ничего. В день знакомства Ичи Ру признался, что зарабатывает на жизнь в том числе ловлей преступников. Конечно, зачем ему делить награду с полицией?

Это его «Я убью и вас» на прощание… после такого вообще не поймешь, как общаться.

– Знаешь, твоя слежка начинает утомлять, – произнесла Окида, подойдя поближе и задрав голову. Становиться точно под веткой она опасалась: было бы сложнее отбиться, реши этот ненормальный ее атаковать. – Не представляю, чего тебе надо, но это точно стоит прекратить. Лучше тебе с нами не болтаться, для твоего же блага…

Ру продолжал смотреть сверху, по-птичьи склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Пушистые волосы он перекинул через плечо вперед и раз за разом пропускал между длинных, по-девичьи тонких пальцев с неухоженными обломанными ногтями – будто изображал одну из тех морских тварей, что в надежде заманить рыбаков и матросов обращались в обнаженных красавиц и усаживались примерно в такие позы на камни. Окида закатила глаза. Вот же…