Железный Человек. Латная перчатка

НИКОГДА НЕ СМЕЙТЕСЬ НАД ТЕРРОРИСТАМИ

Вселенная работает по универсальным законам. И среди них есть такой:

И такой:

И наиболее применимый в данном случае:

Первый закон, учитывая недавние события, можно было с некоторой натяжкой применить к Тони Старку и костюму Железного Человека.

Одно знаменательное исключение из второго правила в настоящий момент перемещалось по Нью-Йорку при помощи паутины, и о нем сейчас не стоило думать.

Но, к несчастью для Сирши Тори, третий закон соблюдался беспрекословно.

И вот как это было.

Сирша уже три часа лежала в шлеме, ожидая, пока он подаст какие-нибудь признаки жизни, а железяка до сих пор не издала даже приветственного уведомления. Так что, несмотря на общее напряжение ситуации, девушка, перепуганная, иссушенная жаждой и измотанная, почувствовала, что засыпает. В результате, когда шлем накопил достаточно энергии для перезагрузки, Сиршу разбудило внезапное появление светящегося меню на лобовой пластине. От восторга она издала звук, средний между триумфальным смехом и радостным визгом. Этот звук очень знаком жителям Австралии, где природа столь необычна и разнообразна, что люди постоянно удивляются и приходят в восторг. Для обозначения этого звука у них существует даже специальный термин — который, впрочем, Сирше был неизвестен.

И вот, Сирша издала этот австралийский звук, но — вот невезение — это случилось ровно в ту пару секунд, когда в наушниках Вихрь Жук наступила тишина, и она была способна слышать происходящее в окружающем мире. И, что еще более неудачно, застежка шлема — как полагала Сирша, звуконепроницаемого — была подогнана под более толстую шею Тони Старка, так что несколько децибел ее восторженного визга просочились за пределы шкафчика и достигли слуха украинской наемницы. А для полного счастья Сирша еще и задела своим тяжелым ботинком стенку шкафа.

Вихрь сдернула наушники и резко крутнулась на стуле.

— Что это было? — спросила она саму себя. — Я слышала какой-то странный звук.

Сперва Вихрь подумала, что это крысы. Хотя судно Мандарина содержалось в безупречном порядке, она не могла не отметить, что ирландские крысы были настырными и довольно наглыми. Они частенько были готовы постоять за себя, когда она к ним приближалась, и нахально шевелили усами, словно бы говоря: «Ну да, я крыса. Вот я тут сижу. И что ты будешь делать?».

Обычно наемница распугивала крыс, топая тяжелыми ботинками, но тут другое дело: если крыса в шкафу, то топотом ее не напугать, а Мандарин вряд ли будет доволен, если его люди начнут стрелять по безобидным шкафчикам с экипировкой. Именно поэтому Вихрь начала говорить: она надеялась, что, услышав ее голос, крыса сбежит куда-нибудь, и ей не придется с ней разбираться. Ей не слишком-то нравились крысы.

— Я уже иду, мистер Грызун. И если бы я была на твоем месте, я бы как можно скорее убежала прочь, прежде чем дверца откроется.

Внутри шкафчика в шлеме Железного Человека включились датчики звука и движения, даже сквозь фанеру реагируя на внезапное приближение человека. Сирша обнаружила, что может видеть и слышать с гораздо большей четкостью, чем раньше. И она видела, как украинская лихачка приближается к ее укрытию, называя ее при этом «мистер Грызун».

Сирша Тори обладала феноменальным интеллектом, но она сомневалась, что даже Альберт Эйнштейн смог бы придумать план за те несколько секунд, которые у нее оставались. А шлем накопил слишком мало энергии и вряд ли был способен на что-то большее, кроме как послать сигнал и включить основные датчики.

«Ну всё, мне конец, — подумала Сирша. — Дедушка, помоги».

Но, обычно весьма разговорчивый, образ ее деда на этот раз молчал, и Сирша поняла, что все только в ее руках.

— Убегай, мистер Крыс! — произнесла Жук. — Ты же не хочешь, чтобы я свернула тебе твою меховую шею? Я это сделаю и не побоюсь инфекции, потому что в туалете есть антибактериальный гель.

«Она боится крыс!» — сообразила Сирша, хотя не то чтобы это было великим озарением. В конце концов, мало кто их любит. Сама Сирша к крысам была равнодушна, но терпеть не могла скумбрию с ее страшной синей чешуей и прозрачной пленкой поверх глаз.

Сознательно Сирша не придумывала никакого плана, но вдруг увидела, как пальцы ее левой руки потянулись и начали скрести внутреннюю сторону дверцы.

«Пальцы! — подумала она. — Что вы делаете?!»

Однако, возможно, Сирша преждевременно принялась бранить свои пальцы, поскольку Жук внезапно остановилась.

— Я тебя слышу, мистер Грызун. Я уже иду!

Но она никуда не шла. На самом деле наемница топталась на месте, чтобы крыса подумала, что она приближается, — вполне вероятно, она не стала бы этого делать, если бы знала, что за ней наблюдает человек.

«Просто безумие какое-то», — подумала девочка, сидевшая в шкафу, и продолжила скрестись.

Вихрь мрачно посмотрела на шкафчик, прямо-таки представляя себе нахальную крысу, издевательски танцующую джигу. Подначивает ее. Не проявляет никакого уважения.

— Я не боюсь тебя, крыса!

«Ну всё, больше никакого “мистера Грызуна”, — подумала Сирша. — Время церемоний прошло».

— Меня зовут Вихрь Жук, и я сражалась с голодными медведями, так что я не боюсь какой-то крысы!

Она вытащила свой «Зиг Зауэр» из кобуры на плече.

На секунду Сирша так испугалась, что забыла скрестись, но потом, спохватившись, заскреблась сразу двумя руками, изображая пару крыс.

Но Жук была твердо намерена довести дело до конца, и свободной рукой, которая дрожала только совсем чуть-чуть, распахнула дверцу шкафчика. Сирша еле успела отдернуть руки и спрятать их из виду — иначе ни к чему хорошему это бы не привело.

— Ага! — воскликнула Вихрь Жук и с облегчением вздохнула.

«Да уж, видимо, я не такая страшная, как парочка крыс», — подумала Сирша, но затем, к ее удивлению, Жук сказала:

— Да тут же никого нет. Это дурацкий шлем катается туда-сюда.

«Никого? — удивилась Сирша. — Я не крыса, конечно, но все-таки я не “никого”!»

Только через несколько секунд она поняла, в чем дело.

«Она видит только спасжилеты и пустой шлем. Она думает, что он просто выкатился из мешка».

Для человека, который пролежал несколько часов в шкафу, рискуя быть найденным и убитым, этого было достаточно, чтобы истерически рассмеяться.

«А почему бы нет? Шлем звуконепроницаемый, а она слышала только звук ботинка».

Так что, когда Жук собралась закрыть дверцу, Сирша все-таки засмеялась и вдобавок произнесла: «Тут никого нет. Это дурацкий шлем катается туда-сюда. Сама ты дурацкий шлем!»

Все это было крайне глупо, но Сиршу можно понять.

Жук замерла на месте:

— Я узнаю этот голос.

— Какой голос? — машинально спросила Сирша.

— Вот этот.

Скрытая шлемом, Сирша побледнела:

— Ты меня слышишь?

— Да, но вообще-то предполагается, что ты мертва.

— А я и мертва, — сказала Сирша, с трудом осознавая, что именно она говорит. — Это говорит твоя совесть. Три духа явятся к тебе.

Этот бред вывел Вихрь Жук из состояния ступора, в который ее вогнала земмифобия^[20], и она вытащила отбивающуюся и верещащую Сиршу из ее укрытия.

— Молчи, дитя, — сказала Жук, — мне надо убить тебя тихо. Например, скинуть за борт. Так что успокойся, и всем нам будет легче.

Это показалось Сирше еще более нелепым, чем ее собственный бред про трех духов.

— Легче, разве что, для тебя, — сказала она и задействовала фирменный прием — удар в живот, которому когда-то научил ее дедушка.

«Я никогда не встречал человека, который бы получил пару таких ударов в брюхо и не изменился в лице», — говорил Сирше Фрэнсис Тори. Но он, очевидно, никогда не встречался с Вихрь Жук, которая не просто выдержала эти удары. Казалось, они вообще никак не отразились на ее самочувствии.

— За борт, и никаких возражений, — сказала Жук, словно пытаясь уговорить упрямого ребенка принять лекарство. — У меня еще много дел.

Сирша попыталась выкрутиться, но наемнице удавалось справиться и с гораздо более крупными людьми — например, не далее чем в прошлый вторник у нее случилась стычка с русским чемпионом по гиревому спорту, которому не понравилось, что Вихрь хочет присвоить его внедорожник. Так что тощая пятнадцатилетняя ирландская девчонка вряд ли могла представлять для нее угрозу. Жук перевернула Сиршу вверх ногами и заломила ей руки за спину, а ноги, как ни удивительно, заблокировала подбородком.

Но, к несчастью, террористка не удостоила вниманием второе по смертоносности оружие Сирши — ее рот, находившийся в прямой связи с ее главным оружием — мозгом.

Девушка поняла, что Жук так взбудоражена, потому что предполагалось, что она, Сирша, давно мертва. Жук поклялась своему обожаемому шефу, что покончила с ней. И если выяснится, что Сирша жива — что, вне всякого сомнения, так, — у кого-то будут проблемы.

Так что Сирша завопила:

— Я жива! Сирша Тори жива!

Жук сразу же осознала свою ошибку и заткнула Сирше рот тем, что попалось под руку — своим собственным кулаком. Который, однако, почему-то не оказал никакого эффекта на шлем Железного Человека.

В этом положении их и застал Мандарин, собственной персоной явившийся на мостик.

Зрелище, открывшееся перед ним, было столь нелепым, что он не смог удержаться от смеха.

— Это любопытно, — произнес он, смахивая воображаемую слезинку. — Две живых девушки — а должна быть только одна. Я бы был очень рад, мисс Жук, если бы вы милостиво объяснили мне без экивоков и обиняков, что все-таки здесь происходит.

— Да, шеф, — сказала Вихрь, явно нервничая. — Были некоторые обстоятельства…

Больше она ничего не успела сказать, поскольку Мандарин с невероятной скоростью промчался по мостику, приперев Сиршу и Вихрь Жук к перегородке. Но это было еще не самое страшное. Самым страшным были смертоносные кольца Мандарина, болезненно упиравшиеся в левую щеку Жук.

— Выбирайте, — сказал он.

— Умоляю, шеф… — простонала наемница, пытаясь отвернуться, но ей некуда было деваться, поскольку она прижималась лицом к фотографии веселого рыбака, попивающего пиво. Эта фотография всегда казалась до крайности неуместной на судне, созданном исключительно для военных целей.

— Мисс Жук, вы солгали мне — и, что еще хуже, подвели меня. Выбирайте кольцо, и пусть судьба решает, жить вам или умереть.

Жук завращала глазами, пытаясь разглядеть кольца, впивавшиеся в ее щеку. Это было невозможно, и, кроме того, она не могла вырваться из железной хватки Мандарина. Китаец был мастером многих боевых искусств. Однажды она видела, как он обезвредил целое спецподразделение, не пролив ни капли своего жасминового чая. Ну, положим, чашка была с крышкой, но это все равно впечатляло. В тот день Жук видела в действии все десять колец и знала, что многие из них смертельны.

Одно из них содержало лезвие из льда.

Другое было ментальным интенсификатором, дающим контроль над чужим разумом.

Струя огня.

Переключатель электромагнитной энергии, испускающий луч белого света.

Электрошокер.

Остальные она сейчас не могла вспомнить.

— Какой палец, Вихрь? — снова спросил Мандарин. — Или мне выбрать самому?

— Указательный! — выкрикнула Жук, и в ее голосе, обычно столь спокойном, звучал животный страх.

— Но я хочу, чтобы вы знали, — тихо сказал Мандарин, — что бы сейчас ни произошло, я не держу на вас зла.

Вихрь Жук сделала глубокий вдох — возможно, она полагала, что последний — и задержала дыхание.

Мандарин приложил большой палец к сканеру на внутренней стороне кольца, и из него вырвались две крошечных искорки, впившиеся в щеку Жук. Она почувствовала их и могла предположить, что будет дальше.

— О… — сказала она и, возможно, собиралась продолжить свою речь изощренными ругательствами, однако импульс в пять тысяч вольт заставил ее забыть о любых словах. Все мышцы ее тела напряглись столь сильно, что она сломала себе челюсть и два зуба, после чего упала без чувств на пол. Мандарин был защищен от разряда своего собственного кольца и быстро отступил назад, чтобы не получить его от Жук. А вот Сирше повезло меньше — она пролетела через весь мостик, словно отброшенная прочь великанской рукой.

Левек вошел на мостик ровно в тот момент, когда производилась экзекуция.

— Mon dieu, — сказал он, — электрический г’азг’яд! Очень неприятно. И след оставляет.

Мандарин потряс рукой, чтобы остудить кольцо — оно всегда чересчур перегревалось.

— Фрэдди, мне сдается, что ты намеренно меня провоцируешь. Будь умницей и посмотри, не проглотила ли мисс Жук язык, а я пока скормлю рыбам нашу безбилетную пассажирку.

Левек был расстроен, что не ему поручили сбросить за борт лишний груз, однако он нутром чуял, что лучше не спорить.

— Oui, шеф. Immediatement.

Он решил выражаться на своем родном языке, чтобы не разозлить Мандарина еще больше случайной ошибкой.

Террорист пересек мостик и схватил Сиршу за ногу, чтобы вытащить ее на палубу, но вдруг услышал исходящий от ее головы голос, который, при этом, ей не принадлежал. Шлем принимал радиопередачу.

— Держись, девочка, — произнес голос, доносившийся сквозь негерметично застегнутый шейный клапан теперь уже полностью заряженного шлема. — Я иду за тобой. Прячься и оставайся в безопасном месте.

Уже перестав злиться из-за настойчивости Тони Старка в желании продолжать дышать, а также вмешиваться в его операции, Мандарин тем не менее был даже доволен, что у него будет еще одна попытка. Он ненавидел, когда его добыча ускользала (вдобавок ему было не до конца понятно, как именно это случилось), поскольку имел обыкновение уничтожать душевный стержень своих врагов перед тем, как уничтожить их физическую оболочку. Для Тони Старка он заготовил совершенно особое уничижительное послание, и его радовала мысль о том, что он все еще имеет шансы его произнести. Это настолько подняло его настроение, что он был даже рад, что Жук пережила наказание кольцами.

Мандарин присел на корточки рядом с Сиршей и стал ждать продолжения, которое не замедлило последовать:

— Используй интеллект, девочка. Заляг на дно и придержи свой длинный язык.

Мандарин снова улыбнулся: девчонка скоро заляжет на дно так, как Старку и не снилось.

— Ты прав, Старк, — сказал Мандарин вслух, хоть Тони его и не слышал, — язык у нее действительно длинный, но на некоторое время мы с ним разберемся. А возможно, даже навсегда.

Мандарин вдруг сообразил, что сейчас тот самый момент, в котором в американских фильмах злодей всегда разражается зловещим маниакальным смехом. Поскольку эта идея его позабавила, он позволил себе ею воспользоваться:

— Ха-ха-хааааа! — вскричал он, потрясая кулаком для большего эффекта.

Но страшнее всего в этом моменте был не сам смех, а то, что, когда Мандарину надоело, он резко оборвал хохот, словно нажав на выключатель.

— Приходи, Тони Старк, — сказал он, обращаясь к шлему. — Приходи и услышь, что я скажу тебе, прежде чем оборвать твою жизнь. Возможно, одних моих слов будет достаточно, чтобы остановить твое сердце.

Сирша пришла в себя ровно в момент кинематографически-злодейского смеха. И, если бы это и впрямь было кино, она бы его немедленно выключила. Но все это происходило не в фильме, а в жизни. В некоторых случаях реальность гораздо страннее, чем кино; и это был как раз тот самый случай.