Герой!

***

Жизнь — это издевательство. Изумительно комфортабельный торч уносит новоиспеченного лейтенанта Вауна от жесткой, мерзкой жизни в бараках Доггоца в ночное небо, единственного пассажира в гражданской одежде, которому запрещено разговаривать с экипажем. С рассветом лейтенант прибывает в головокружительную роскошь Вэлхэла, и ему отводят комнаты, которых постеснялась бы самая распутная императрица Джолианской Династии. Ему сообщили, что это не главное здание, просто отдаленные гостевые апартаменты, редко используемые, но ему здесь понравится. Обходительные симы ответят на все его вопросы, сделают все что угодно, принесут любое затребованное им блюдо или деликатес. Роботы будут немедленно выполнять его распоряжения. Ему только надо попросить… но лейтенант настолько измотан, что просто стягивает с себя одежду и падает на шелковые простыни, засыпая еще прежде, чем закрываются глаза.

Через несколько часов он просыпается в дикой лихорадке и с головной болью — такой убийственной, что трудно даже глаза открыть. Он выбирается из постели, чтобы пойти в туалет, и без сил валится на пол.

Новоиспеченному лейтенанту Вауну нравится считать себя несгибаемым. Ему приятна мысль о том, что колдуны-генетики авалонского Братства смастерили для него тело, превосходящее тело любого рэндома на Ульте. Ребенком он никогда не страдал от летних болезней, зачумлявших дельтийские деревни. Он обладал иммунитетом к Бладракторской Рыси и всем прочим инфекциям, пронесшимся через Доггоц за последние пять лет. Он всегда лучше других справлялся с физическим напряжением, которому столь бессердечно подвергались новобранцы, как то: муштра, лишение сна, а еще — голод, перегрев, переохлаждение, лихорадка и невообразимое сочетание всяких прочих прелестей. Он вышел из Доггоца живым и в здравом уме через пять лет, и это само по себе чудо, которому он обязан своей несгибаемостью.

Впервые в жизни он может испытать роскошь и комфорт.

А он хочет только одного — умереть.

Яростно вцепившись в резные перила из слоновой кости, лейтенант Ваун осторожно прокладывает свой путь вниз по лестнице, достаточно широкой для марширующего шеренгой взвода. Он по щиколотку тонет в ковре и куда взглянет всюду видит блеск: хрусталь и мрамор, золоченый орнамент и картины в золоченых рамах. Он чувствует себя ничтожным и грязным в столь роскошной обстановке. Он в конце концов всего лишь крестьянин, и здесь ему не поможет ничто из того, чему он научился в Доггоце.

Три дня он мучился лихорадкой и два дня провалялся без сил, а сегодня намерен выйти и исследовать Вэлхэл, и пусть он сдохнет из-за этого.

Дом кажется пустым, если не считать самого Вауна. Однако когда на ватных ногах он добирается наконец до безопасного холла, он видит парня, развалившегося на пухлом диване и наблюдающего с издевательской ухмылкой за его мучениями. На парне только малюсенькие красные плавочки, он водит большими пальцами ног по ковру. Его кудрявые волосы ровно подстрижены на середине лба.

Это коммодор Тэм, но уж больно он вальяжен для столь неугомонного человека и совершенно неуместен на фоне всей этой роскоши.

Ваун в шортах и майке — это все, что он нашел у себя в комнате, но он выпрямляется и…

— Бога ради, иди сюда и садись, — говорит Тэм, смеясь. — Если попытаешься встать по стойке «смирно», то упадешь! Здесь мы этой ерундовиной заниматься не будем. — Он смотрит, как Ваун ковыляет по широкому ковру в его сторону. — Перед Рокером можешь раболепствовать, но не перед нами, жалкими смертными.

Ничтожный лейтенант даже коммодора вряд ли может счесть простым смертным.

Потея и задыхаясь от напряжения, Ваун рушится на стул рядом с ним. Его слабость унизительна; у него такое ощущение, что он пробежал расстояние отсюда до Доггоца.

Тэм одобрительно оглядывает его.

— Врач сказал, что завтра ты, возможно, сможешь встать, а послезавтра сделать несколько шагов.

— Я постараюсь… сэр.

Тэм снова смеется, но не злобно.

— Ты когда-нибудь болел до этого по-настоящему?

— Нет, сэр.

— Я так и думал.

Ваун смотрит на него изучающе.

— Постыдно для меня, сэр. Сразу после получения звания, я хочу сказать. А я так нужен сейчас, чтобы помочь в борьбе с Братством. — Да, — Тэм едва заметно кивает и подтверждает взглядом сказанное Вауном. Тэм — честный малый. Он подчиняется приказам, но у него есть совесть, и он не одобряет происходящее. Теперь у тебя все будет хорошо, я уверен.

Ваун решает поверить и успокаивается. Ему интересно, что они будут делать дальше.

— Твое недомогание не вызвало, впрочем, никаких проблем, — говорит Тэм. Мы собираемся произвести выкачку мозгов здесь, в Вэлхэле — в Хайпорте слишком много острых глаз и длинных языков.

Но чтобы установить оборудование, необходимо время, и возникли кое-какие сложности.

— Какие сложности, сэр?

— О… политика. Кроме того. Рокер очищал поместье от чужих. В Вэлхэле постоянно торчат десятки гостей — адмиралы исполняют большую часть своих политических обязанностей дома, выпивая и закусывая. Но чтобы от них избавиться, нужно время. То есть просто так схватить и вышвырнуть за задницу президента или премьер-министра невозможно. Поэтому нам пришлось тебя припрятать. Теперь все смылись. — Тэм ободряюще улыбается. — Но в ближайшие несколько дней ничего не случится. У тебя есть время поправиться. Так что наслаждайся жизнью — только не переусердствуй, договорились? Ты слаб, как мыльный пузырь, а если упадешь и сломаешь руку, то никак не поможешь делу.

— Да, сэр.

Ваун прикидывает на глаз расстояние между собой и дверью и гадает, сумеет ли пересечь его без передышки на середине пути.

— Я тебя покину. Собираюсь поохотиться на летучих жаломышей. Когда к тебе вернутся силы, я могу тебя поучить. Потрясающее занятие! — Тэм дружески сжимает плечо Вауна и вскакивает на ноги. — Помни — не усердствовать!

Он шагает по Большому Залу и исчезает в дверях. Ваун сжимает зубы, принимает вертикальное положение и, пошатываясь, отправляется вслед за ним.

Он сделал уже восемь шагов, когда из боковой двери появляется девушка.

Очевидно, она подслушивала.

Ваун останавливается и смотрит, как она приближается. Она с него ростом, с чудесной фигурой, а ее короткий наряд состоит из серебряной сетки и цветочных лепестков. В Доггоце ни одна девчонка не выглядела так потрясающе. Они, конечно, все там исхудали от перегрузок, оскорблений и тревог, у них обветренные лица и коротко остриженные волосы. У этой волосы густые, сверкающие, темно-рыжего оттенка Кожа загорелая, но на носу проступают веснушки. В ее улыбке изумление.

— Я — Мэви, а кто ты, я знаю. Позволь я помогу тебе.

Ваун открывает рот, чтобы отказаться, но она обхватывает его рукой, и он прислоняется к ней. Это, должно быть, унизительно, но он обнаруживает, что физический контакт неожиданно приятен. Ничего похожего на прикосновение такой кожи он доселе не чувствовал.

— Я слышала, ты похож на Приора, — говорит она, — но не верила… Нет, вот сюда.

— Я хочу… — ему хочется выйти на улицу. Она ведет его к другой двери, а у него нет сил сопротивляться.

— Знаю, — мягко говорит она. — Но зайдем на минутку сюда.

Он оказывается в крошечном туалете с унитазом и туалетным столиком.

— Сядь, — говорит Мэви, закрывая дверь. Пораженный и благодарный, он усаживается на сиденье унитаза. Он снова потеет, как будто долго бегал.

Она облокачивается на стойку для полотенец, складывает руки и улыбается ему.

— В Вэлхэле очень мало мест, за которыми не ведется наблюдения, и так получилось, что это — одно из них.

Ваун подозрительно изрекает:

— О!

Только что Тэм намекал, что тут были люди, которым не следовало бы встречаться с копией Приора, но они теперь ушли. Однако Тэм не давал Вауну разрешения свободно трепаться со всеми, кого он повстречает.

Девчонка, похоже, прочитала его мысли, ибо улыбка ее становится шире.

— Я не собираюсь вытягивать из тебя информацию, лейтенант. Я только хочу кое о чем тебе рассказать.

— Да, мэм.

— Мэви. Назовешь меня еще как-нибудь, получишь между ног.

— Тогда Мэви. Конечно, Мэви. Готов на все ради вас.

Она смеется, и в ее лице появляется лукавство.

— На все? Ты не в том состоянии, чтобы обещать такое!

— Скорее всего да.

Ваун припоминает, что медработница говорила ему тогда в Доггоце о ежедневной добавке «закрепителя» в бустер. Ему вдруг кажется, что, пожалуй, ему бы и хотелось попробовать. Девчонки в Доггоце никогда его не интересовали, даже когда они бегали голышом в душе, а другие мальчишки их домогались и, очевидно, их хотели. Тело есть тело… но эта девушка с тяжелой грудью и лепестками цветов — исключение. Ему довольно-таки приятно прикасаться к ее коже.

Она загадочно улыбается.

— Я — официальная хозяйка Вэлхэла. Знаешь, что это означает?

У Вауна об этом было самое общее представление, и он отвечает:

— Нет, мэ… то есть Мэви.

— Это означает, что я развлекаю гостей, слежу за тем, чтобы бытовая техника обеспечивала их всем желаемым, и сплю с Рокером.

Ваун придает лицу непроницаемое выражение.

— Понятно.

— А время от времени с гостями — если он меня просит или мне самой нравится.

Он, конечно, слышал в Доггоце об этом. У аристократов не те стандарты жизни, что у крестьян.

— Зачем вы мне об этом рассказываете? Она обнажает зубы. Очень милые зубы.

— Потому что мне не нравится то, что происходит. Красные отблески в ее волосах изумительны.

— Да?

Вауну, конечно, тоже не нравится, но он чувствует, что попался в ловушку.

Он в опасной ситуации: ведет интимную беседу с личной девушкой адмирала. Туалет — не романтика, но весьма подозрительное уединенное место для встреч.

— Твоя болезнь, например. Знаешь, в чем ее причина?

— Перенапряжение, я считаю. Я был в очень напряженном…

— Дерьмо все это, парень! Приор гораздо умнее.

— Перед отъездом из Доггоца мне сделали несколько уколов, — осторожно проговорил Ваун. — Полагаю, что у меня была реакция на один из них.

— Ты был напичкан ослабленной вакциной определенного вируса. Они пытались изобрести что-нибудь, что могло бы инфицировать только Братьев, но никого из нас. Ты знаком с человеком по имени Тонг?

Ваун качает головой.

— Они нашли микроб, который оказался способен его убить. Это было непросто.

Ваун пожимает плечами, а потом напоминает себе, что идет война.

— Наверняка вакцина действует медленнее, а? А ты выжил, и теперь они считают, что у тебя иммунитет. Проблема еще в том, что это стопроцентная смерть для обычного человека. Думаю, что теперь они забудут о биологической войне — у вас, парни, крепкая конструкция.

— Откуда ты это знаешь?

— Я шпионила. — Мэви поворачивается к зеркалу над туалетным столиком и принимается рассматривать свое лицо. Но и так она может наблюдать за Вауном. Приор довольно часто приезжал сюда.

— Да?

— Он хорош.

— В постели?

— Обычно в кустах, но именно это я и имела в виду. Они подсластили тебе бустер. И я полагаю, достаточно развратной дозой.

Это все объясняет.

Должно быть, его лицо выдало его, потому что Мэви смеется и непристойно покачиваетcя.

— Посмотрим — когда к тебе вернутся силы. Послушай, лейтенант. Мне это не по душе. Выкачка мозгов — варварство, и Приор мне нравился. Да, я знаю, что идет война, но мне это не нравится. Я только хочу, чтобы ты знал, что из-за всего этого ты попал в жуткую переделку.

— Я? — Ваун чувствовал себя самой ничтожной пешкой в Галактике.

Мэви оборачивается, чтобы посмотреть на него. Он не может не рыскать глазами по ее восхитительному телу. Он не может не представлять себе, что будет, когда опадут лепестки. И она это понимает. — — Да, ты. Они попытались поставить тебя на место Приора, верно? Он собирался вылететь навстречу Q-кораблю, а вместо него полетишь ты, верно?

— Не знаю.

Но он предполагал, что план именно таков.

— А Приор должен знать некий пароль, верно? Вот зачем нужна выкачка мозгов — они не поверят, что он по собственной воле скажет им настоящий пароль. Мне сказали, что обычные лекарства вроде не действуют, и если они будут его пытать, он сможет солгать. А тебе можно доверять.

Пухлые губы складываются в коварную улыбку.

— Я предан…

— О, не прикидывайся дурачком, мальчик! Даже Рокер не предан, как бы ни старался притвориться. С чего им тебе доверять? Назови хоть одну нормальную причину.

— Приор изнасиловал мою мать.

— А Рокер заживо похоронил тебя в Доггоце. Теперь ты знаешь, что это такое.

Рокер послал ее узнать, кому предан Ваун. Может быть, узнав это, она и Вауну тоже расскажет, потому что он и сам не знает. После пяти лет Доггоца он знает лишь одно — если перед ним одновременно окажутся и Приор, и Рокер, а в магазине только один патрон, в живых останется Приор.

Девчонка немного наклоняется вперед, будто бы для того, чтобы поделиться секретом, и ее груди шевелятся в серебристых сетях.

— Кроме того, им придется тебя подкупить. Конечно же! Почему он не понял этого? Мэви подходит к нему и приподнимает рукой его подбородок. Она так близко, что он чувствует ее тепло, ее аромат. Глаза темные и глубокие, в волосах горят огоньки.

— Они спросят тебя, чего ты хочешь в качестве награды, лейтенант.

— Спросят?

Мэви мрачно улыбается.

— Не надо продавать себя слишком дешево. Я поняла это очень давно.

— Что бы вы порекомендовали в качестве разумной платы?

— Требуй все на свете. Они тебе все что угодно пообещают — только непременно попроси.

С неожиданным трепетом возбуждения Ваун понимает, что у него есть одно желание, которого не было раньше никогда.

— Они сдержат свои обещания?

— Может быть, если удастся таким образом все уладить, им придется. — Какое-то мгновение она мрачно изучает Вауна. — Есть много способов поймать на крючок обычных людей, но ты совсем другой. Вот поэтому-то они и подсластили твой бустер. Понял?

— Да, кажется.

— Скоро они начнут подпихивать под тебя девиц. Девушек, которым они доверяют. Они хотят получить все возможные доступы к тебе. Понимаешь?

Он кивает.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Затем, что я хочу, чтобы у тебя была возможность бороться во время переговоров. Затем, что я серьезно отношусь к Приору. Затем, что я презираю Рокера.

Это было из области невозможного. Она видит, что он ей не верит, и ее голос становится настойчивее.

— Это все, что я чувствовала, когда спала с ним. О, он может притвориться, когда надо, но у него тяга к молоденьким мальчикам.

Даже после пяти лет в Доггоце это оставалось вне разумения Вауна, но идея совокупления тогда отвращала его сама по себе.

— А почему он не пользуется «закрепителем»?

— О, он им пользуется. И тогда еще больше бегает за молоденькими мальчиками.

Ваун задумывается об этом со всем прежним отвращением.

— Это поэтому коммодор Тэм расхаживает здесь почти голый?

Мэви загадочно пожимает плечами.

— У него это не в обычае, но, возможно, ему велели поглядеть, к чему тебя тянет.

— Нет. К этому — нет.

А вот нечто другое теперь кажется намного более интересным.

— Хорошо. Теперь слушай, мальчишка-лейтенант, если когда-нибудь то, что я рассказала тебе о Рокере, просочится, тогда ему никогда не стать адмиралиссимусом, а это его цель. Если он узнает, что я рассказала тебе, он нас обоих скормит хищным зверям. Я могу верить, что ты меня не предашь?

Ваун кивает. Он поднимает себя, как рычагом, в вертикальное положение и держится на ногах намного лучше, чем ожидал. Она вплывает в его объятия, и их губы встречаются.