Герои Олимпа. Наследники богов. Перси Джексон и боги олимпийцы. Книги 1-18

ГЛАВА 1. ДЖЕЙСОН

Ох, старость — не радость. Больные суставы, трясущиеся коленки и гремящие, словно ящик с камнями, легкие. Вот попробуйте вскарабкаться на холм с такими-то физическими данными!

Пальцы Джейсона походили на корявые костяшки. Слава Богам, лица своего он не видел. Тыльную сторону его ладони покрывала сеть выпирающих голубых вен. Да и несло от него как от старика: нафталиновыми шариками и куриным бульоном. Как такое вообще возможно? Всего секунду назад он был обычным шестнадцатилетним парнем, а затем БУМС! Поздравляем, вам семьдесят пять и от вас смердит!

— Почти добрались, — улыбнулась ему Пайпер. — У тебя отлично получается.

Легко ей говорить. Пайпер и Аннабет замаскировались под миленьких греческих служанок. Им не составляло труда пробираться через скалистый путь, пусть они и разоделись в белые безрукавные платья и ажурные босоножки.

Ее красно-коричневые волосы были собраны в плетеную спираль, руки украшали серебряные браслеты. Сейчас Пайпер походила на древнюю статую своей матери, Афродиты[136], что немного устрашало. Встречаться с красавицами — дело само по себе нервотрёпное, а встречаться с девушкой, чья мама является богиней любви… ну, сын Юпитера всегда побаивался, что однажды сделает что-либо не романтичное, и тогда насупившаяся Афродита обратит его в дикого борова.

Джейсон посмотрел вверх. Верхушка горы по-прежнему находилась в сотнях ярдах от них.

— Худшая идея из худших, — пробурчал он и прилег у кедрового дерева, вытирая пот со лба. — Магия Хейзел действует слишком хорошо. Я буду бесполезен в любой схватке.

— Не будет никаких схваток, — пообещала Аннабет. Казалось, что ее белые одежды доставляли ей неудобства: она все продолжала сутулить плечи, таким образом пытаясь удержать платье на себе. Ее заколотые волосы выглядели беспорядочно, особенно на затылке, где они напоминали болтающиеся паучьи ножки. Зная об ее отношении к паукам, Джейсон решил не упоминать этого.

— Мы проникаем во дворец, — продолжила она. — Достаем нужную нам информацию и как можно скорее делаем оттуда ноги.

Пайпер опустила амфору — высокий, керамический винный кувшин, в котором она прятала свой меч.

— Можем отдохнуть минутку. Переведи дыхание, Джейсон.

Со шнура на ее талии свисал рог изобилия — магический предмет, обозначающий богатство. Где-то в складках ее платья затаился кинжал — Катоптрис. Пайпер не выглядела опасной, но при потребности могла управляться сразу двумя клинками из небесной бронзы (что-то вроде стрельбы по-македонски[137], только вместо пистолетов у нее были ножи), ну или закидать своих врагов спелыми плодами манго.

Аннабет также сбросила свою амфору с плеча. При себе у нее было два кинжала, но даже без них она выглядела смертельно опасной. Ее неистовые серые глаза сканировали окружающую среду на случай какой бы то ни было опасности. Если бы кто-то сейчас попросил у нее попить, она, вероятнее всего, зарядила бы ему между ног.

Джейсон пытался выровнять дыхание. Под ними сиял Афалесский залив, вода в нем была голубой-голубой, будто в нее добавили пищевой краситель. Арго II стоял на якоре в нескольких сотнях ярдов от берега. Его белые паруса были размером с почтовую марку, а весла походили на зубочистки. Интересно, чем сейчас занимается экипаж корабля? Не исключено, что ребята столпились у подзорной трубы Лео, со смехом наблюдая за жалкими попытками старикашки Джейсона взобраться на холм.

— Тупая Итака[138], — пробормотал Джейсон.

Остров был достаточно красивым: в сторону его центра разрастался хребет лесистых холмов, известково-белые горные склоны внедрялись в море. Небольшие морские заливы формировали скалистые пляжи и бухты, где у береговой линии расположились домики с красной крышей и церквушки, покрытые белой штукатуркой. Холмы были усеяны маками, крокусами и дикими вишнями. В воздухе стоял запах цветущего мирта. И все бы ничего, если бы не температура, достигающая около ста пяти градусов по Фаренгейту[139]. Из-за пара создавалось такое впечатление, будто они попали в римскую баню.

Джейсону не составило бы труда взять под контроль ветра и долететь до вершины, но нетушки — для того, чтобы уловка удалась, ему пришлось карабкаться вверх в образе пахнущего куриным бульоном старика с больными коленями.

Он думал о своей последней вылазке на скалу в Хорватии. Было это недели две назад, когда они с Хейзел лицом к лицу встретились с разбойником по имени Скирон[140]. Тогда Джейсон, по крайней мере, был в хорошей физической форме. То, что стояло у них на пути сейчас, было в сто раз хуже того пройдохи.

— Ты уверена, что это нужный нам холм? — спросил он. — Здесь… как-то тихо.

Дочь Афродиты изучила горный хребет. В ее волосы было вплетено голубое перо гарпии — сувенир со схватки прошлой ночью. С сегодняшним нарядом ее новое украшение не очень-то и сочеталось, однако кого это волновало? Она заполучила его во время своего дежурства, в одиночку одолев целое стадо куроподобных леди-демонов. Пайпер недооценивала свои заслуги, но Джейсон мог сказать, что в душе она была довольна собой. Перо напоминало ей о том, что с момента их прибытия в Лагерь Полукровок она стала совершенно другой.

— Руины находятся прямо над нами, — заверила Пайпер. — Я видела их в Катоптрисе. И ты слышал, что сказала Хейзел. Наибольшее…

— Наибольшее скопление злых духов, которое я когда-либо ощущала, — процитировал Джейсон. — Да уж, звучит заманчиво.

После похождений в подземном храме, меньше всего ему хотелось иметь дело с еще более злыми духами. Однако поиск был на грани срыва. Команде Арго II нужно было принять весьма сложное решение. В случае ошибки их ждал провал, а за ним и конец света.

Кинжал Пайпер, магическое чутье Хейзел и инстинкты Аннабет — все они утверждали, что ответ лежал здесь, в Итаке, на древней родине Одиссея, где в ожидании приказов Геи толпилась целая орда злых духов.

Суть уловки состояла в том, чтобы пробраться промеж них, узнать, что там происходит, и придумать дальнейший план действий. А затем, выбраться… предпочтительно живыми.

Аннабет поправила свой золотой пояс.

— Надеюсь, наша маскировка не подведет. При жизни женихи были жутко придирчивыми. Если они поймут, что мы полубоги…

— Магия Хейзел сработает, — отрезала Пайпер.

Хотел бы Джейсон в это верить.

Женихи— сотня самых алчных и самых жестоких головорезов в мире. После того какОдиссей[141], греческий правитель Итаки, пропал по завершении Троянской Войны, эта шайка второсортных принцев вторглась в его дворец и отказалась покидать его до тех пор, пока один из них не женится на Пенелопе[142], тем самым провозгласив себя новым правителем государства. Одиссей, вернувшись домой под прикрытием, всех их перерезал — такое себе радужное приветствие по возвращению на родину. Однако, если верить видениям Пайпер, женихи снова были на ногах, слонявшись у того места, где ранее были убиты.

Трудно было поверить, что они пребывают всего в шаге от посещения настоящего дворца Одиссея — одного из самых известных греческих героев. С другой стороны, весь этот поиск был сплошной чередой шокирующих событий. Та же Аннабет только недавно возвратилась из вечно существующей хаотичной пропасти, Тартара. Беря все это во внимание, Джейсон подумал, что ему, возможно, не стоит жаловаться на свое временно-дряхлое тело.

— Ну, — он оперся на трость, — если я выгляжу настолько же старым, насколько себя таковым ощущаю, то с моей маскировкой все в полном порядке. Идемте.

Ребята продолжили свой путь наверх. Джейсон ужасно вспотел. Его голени болели. Несмотря на жару, его знобило. Он никак не мог перестать думать о своих недавних снах. После пребывания в Доме Аида[143], они казались куда более реалистичными.

Иногда Джейсон оказывался в подземном храме Эпира[144], где над ним склонялся гигант Клитий[145], говоря хором бестелесных тел: «Вам понадобились все ваши силы, чтобы сразить меня. Что же вы будете делать, когда Богиня Земли откроет свои глаза?».

Иной раз он появлялся на вершине горы в Лагере Полукровок, где из земли возвышалась Гея — вихрящаяся фигура из грязи, листьев и камней.

«Бедное дитя, — говорила она, и ее голос резонировал по всей земле, заставляя почву у ног Джейсона ходить ходуном. — Твой отец первый среди богов, в то время как ты всегда второй — для своих римских товарищей, для своих греческих друзей, даже для своей семьи. Как ты собираешься проявить себя?».

И все же его худший сон начинался с внутреннего дворика Дома Волка[146], в долине Сонома. Пред ним стояла Юнона[147], излучающая сияние расплавленного серебра.

«Твоя жизнь принадлежит мне, — гремел ее голос. — Подарок от Зевса».

Сын Юпитера знал, что ему не стоило смотреть, однако он не смог сомкнуть глаз, когда Юнона засияла словно звезда, приняв свою божественную форму. Каждую клеточку в его теле охватило пламенем.

Затем сцена изменялась. Джейсон все еще находился в Доме Волка, но теперь ему было не больше двух лет. Перед ним на колени опустилась женщина, чей лимонный запах казался ему очень знакомым. Черты ее лица были расплывчаты, но он помнил ее голос: звонкий и хрупкий, словно тончайший слой льда над быстротечным ручьем.

«Я вернусь за тобой, милый, — говорила она. — До скорой встречи».

От этого кошмара Джейсон просыпался в холодном поту и со слезами на глазах. В голове крутилось предупреждение Нико ди Анжело: Дом Аида[148] пробудит ваши самые худшие воспоминания, заставит вас видеть и слышать вещи из прошлого. Призраки минувшего потеряют покой.

Джейсон надеялся, что именно тот призрак будет держаться от него подальше, однако с каждым разом кошмар приобретал все более пугающие краски. Теперь же он направлялся прямо к тому месту, где сновалась целая армия этих духов.

«Это не значит, что она тоже будет там», — успокаивал себя Джейсон. Его руки не переставали дрожать. Каждый его новый шаг, казалось, давался ему сложнее, нежели предыдущий.

— Мы почти на месте, — сказала Аннабет. — Давайте...

Склон холма загрохотал. Где-то за горным хребтом раздался одобрительный рев толпы, напоминающий зрителей Колизея. Этот звук заставил кожу Джейсона покалывать. Не так давно он и сам сражался за свою жизнь в подобном месте, где на него таращилась взбудораженная орава привидений. Ему не особо-то хотелось пережить подобный опыт вновь.

— Что это было? — поинтересовался он.

— Понятия не имею, — ответила Пайпер. — Но звучит так, будто там творится настоящее веселье. Пойдем-ка заведем парочку мертвых друзей.

ГЛАВА 2. ДЖЕЙСОН

Естественно, все пошло наперекосяк. Это уже традиция.

За оливковыми деревьями, располагавшимися на вершине подъема, Джейсон разглядел нечто похожее на братскую вечеринку для обезумевших зомби.

Сами руины не были настолько впечатляющими: несколько каменных стен, центральный внутренний двор, обросший сорняком, и высеченная в скале лестница, ведущая в никуда. Несколько листов фанеры прикрывали собою какую-то яму, а металлический каркас поддерживал треснувшую арку.

Однако над руинами простирался совершенно другой слой реальности: призрачный мираж дворца, каким он, должно быть, выглядел в период своего расцвета. Побеленные штукатуркой стены с балконами возвышались над землей в три этажа. Опирающиеся на колонны галереи были обращены к центральному атриуму, на котором располагались бронзовые жаровни и огромный фонтан. Банкетные столы были забиты смеющимися, толкающимися и просто поглощающими пищу гулями[149].

Призраков, слонявшихся вокруг и флиртующих с дамами из обслуживающего персонала, разбивающих посуду и просто доставляющих неприятности, там оказалось вдвое больше, чем до этого предполагал Джейсон.

Многие из них были похожи на ларов из Лагеря Юпитера: прозрачные фиолетовые призраки в туниках и сандалиях. У некоторых гулей уже разлагались тела — что было ясно из-за их серой плоти, спутанных комков волос и отвратительных ранений. Другие же походили на обычных смертных: кто-то носил тогу, кто-то модный деловой костюм, а кто-то армейскую униформу. Джейсону даже удалось разглядеть паренька в фиолетовой футболке Лагеря Юпитера и римской легионерской броне.

По центру атриума маршировал серокожий мертвец в рваной греческой тунике и с мраморным бюстом над головой, держа его в руках словно трофей. Другие призраки ликовали и, подбадривая, хлопали его по спине. Когда гуль подошел поближе, Джейсон заметил застрявшую у него в горле стрелу, оперение которой торчало из его кадыка. Что еще интереснее: бюст в его руках... был бюстом Зевса?

Трудно было сказать наверняка, ведь большинство изваяний греческих богов выглядели почти одинаково. Однако лицо сердитого бородача сильно напоминало Джейсону гигантскую скульптуру хиппи Зевса из первого домика в Лагере Полукровок.

— А вот и наша следующая жертва! — прокричал мертвяк, его голос гудел из-за стрелы в горле. — Давайте накормим Мать-Землю!

Гости вечеринки закричали и застучали своими кубками по столам. Гуль пробрался к центральному фонтану. Толпа расступилась, и Джейсон понял, что фонтан был заполнен не водой: из пьедестала высотой в три фута ввысь извергался поток песка, изгибающийся в форму зонта перед тем, как упасть в фонтанную нишу.

Гуль плюхнул туда мраморный бюст. Как только на голову Зевса обрушился песочный дождь, мрамор распался, будто прошел через древесную дробилку. Песок засверкал золотом, цветом ихора, божественной крови. Затем вся гора сотряслась с глухим грохотом, будто отрыгнув после сего деликатеса.

Мёртвые тусовщики взревели с одобрением.

— Есть еще статуи? — прокричал гуль толпе. — Нет? Тогда, думаю, нам придется подождать прибытия парочки сочных полубогов!

Его товарищи снова громко рассмеялись и бурно зааплодировали, в то время как гуль уселся за ближайший праздничный стол.

Джейсон сжал трость.

— Этот парень только что раздробил моего отца. Да что он о себе возомнил?

— Полагаю, его зовут Антиной[150], — сказала Аннабет. — Один из лидеров женихов. Если мне не изменяет память, это Одиссей запустил ему в горло стрелу.

Пайпер поморщилась.

— Наивно было полагать, что это будет ему помехой. А что насчет остальных? Почему их так много?

— Не знаю, — ответила Аннабет. — Наверное, новобранцы для войска Геи. Некоторые, должно быть, успели возродиться перед тем, как мы запечатали Врата Смерти. Некоторые всего лишь духи.

— А некоторые гули, — констатировал Джейсон. — Те, с зияющими ранами и серой кожей, как у Антиноя... Я сражался с такими раньше.

Пайпер дотронулась до голубого пера гарпии, вплетенного в ее волосы.

— Их возможно убить?

Джейсон припомнил поиск в Сан-Бернардино[151] годами ранее.

— Возможно, но это трудно. Они сильные, быстрые и умные. А еще они едят человеческую плоть.

— Замечательно, — пробормотала Аннабет. — Я не вижу другого выхода, кроме как следовать плану. Разделиться, проникнуть внутрь, узнать, почему они здесь. Если что-то пойдет не так...

— Мы используем запасной план, — сказала Пайпер.

Джейсон ненавидел этот запасной план.

Прежде чем они покинули корабль, Лео вручил каждому по сигнальной ракете размером с праздничную свечку. Предположительно, когда они подбросят одну из них в воздух, она выстрелит ввысь полосой белого света, предупреждая команду Арго II о том, что ребята попали в беду. При этом у Джейсона и девочек будет всего несколько секунд на то, чтобы отыскать укрытие. Затем катапульты корабля обстреляют эту точку снарядами из Небесной бронзы и обдадут призрачный дворец Греческим огнем.

Не самый безопасный план, но, по крайней мере, Джейсона утешало то, что его друзья могли нанести авиаудар по этому шумному сборищу мертвецов, если ситуация выйдет из-под контроля. Конечно, при условии того, что он, Пайпер и Аннабет смогут уйти; и что свечи Лео не взорвутся по случайности, — его изобретения иногда так делали — ведь при таком раскладе станет гораздо жарче, и тогда вероятность огненного Апокалипсиса составит девяносто процентов.

— Будьте осторожны, — сказал он Пайпер и Аннабет.

Пайпер решила обойти горный хребет слева. Аннабет пошла направо. Джейсон, тем временем, поднялся на ноги (не без помощи своей трости) и заковылял в сторону руин.

Он мысленно вернулся к последнему разу, когда бросался в толпу злых духов в Доме Аида. Если бы не Фрэнк Чжан и Нико ди Анджело...

Боги... Нико.

За последние несколько дней, каждый раз, когда Джейсон приносил в жертву Юпитеру[152] часть своей еды, он молился, чтобы его отец помог Нико. Этот парень многое пережил, и все же это не помешало ему вызваться на самую тяжелую работу: доставить статую Афины Парфенос в Лагерь Полукровок. Если ему не удастся, римские и греческие полубоги разорвут друг друга на части. Затем, независимо от того, что произойдет в Греции, Арго II и половине команды будет некуда возвращаться, ибо они лишатся дома.

Джейсон миновал призрачные дворцовые ворота. Благо, он вовремя осознал, что часть мозаичного пола под его ногами — всего лишь иллюзия, скрывающая котлован глубиной в десять футов, поэтому без проблем обошел его и направился во внутренний двор.

Двойной уровень реальности напомнил ему крепость Титанов на горе Отрис: дезориентирующий лабиринт, состоящий из черных мраморных стен, которые случайным образом растворялись в тени, а затем затвердевали снова. По крайней мере, тогда на стороне Джейсона сражалась сотня легионеров. Теперь все, что у него было, — это старое тело, трость, и двое друзей в обтягивающих платьях.

В сорока футах от себя он заметил Пайпер, которая, пробираясь сквозь толпу, улыбалась и наполняла бокалы призрачным гулякам. Если она и боялась, то не показывала этого. Да и призраки ей особого внимания пока не уделяли. Должно быть, магия Хейзел работала по плану.

Справа показалась Аннабет, собирающая пустые тарелки и кубки. Ей, в отличии от Пайпер, было не до улыбок.

Джейсон вспомнил разговор, произошедший между ним и Перси перед тем, как он покинул корабль.

Перси был вынужден остаться на борту, чтобы наблюдать за угрозами со стороны моря. Однако ему совсем не нравилась мысль о том, что Аннабет пойдет на вылазку без него, так как это будет первый раз, когда они действуют не сообща с момента их возвращения из Тартара.

Он оттащил Джейсона в сторону.

— Эй, дружище... Аннабет меня прибьет, если я скажу, что ей потребуется защитник.

Джейсон рассмеялся:

— Да, это она может.

— Но все равно приглядывай за ней, хорошо?

Джейсон сжал его плечо.

— Я прослежу, чтобы она вернулась целой и невредимой.

Теперь Джейсон раздумывал над тем, получится ли у него сдержать это обещание.

Он достиг начала толпы.

Раздался хрипловатый возглас:

— Айрос[153]!

Антиной, мертвец со стрелой в горле, обратил на него свой испытующий взор.

— Ты ли это, старый попрошайка?

Магия Хейзел сработала на славу. Джейсон почувствовал, как холодный воздух у его лица поплыл рябью, и Туман незаметно изменил его внешность, показывая женихам то, что они ожидали увидеть.

— Это я! — воскликнул Джейсон. — Айрос!

Более десятка призраков обернулось в его сторону. Некоторые из них нахмурились и сжали рукояти своих светящихся фиолетовых мечей. Что-то поздновато Джейсон задумался о том, а не приходился ли Айрос им врагом. Теперь-то и выхода другого не было, кроме как продолжить играть свою роль.

Он, прихрамывая, двинулся вперед. На его лице появилась гримаса капризного старика.

— Неужто я припоздал на вечеринку. Надеюсь, вы оставили мне немного еды?

Один из призраков с отвращением усмехнулся.

— Неблагодарный старый попрошайка. Мне убить его, Антиной?

Мышцы шеи Джейсона напряглись.

Антиной рассматривал его в течении трех секунд, а затем лениво усмехнулся.

— Сегодня я в хорошем настроении. Проходи, Айрос, составь мне компанию за столом.

Джейсону выбирать не приходилось. Он сел напротив Антиноя, и вокруг них столпилось вдвое больше призраков, будто бы в ожидании увидеть по-особому жестокое состязание по армрестлингу.

Вблизи глаза Антиноя казались полностью желтыми. Его тонкие, словно бумага, губы были растянуты в улыбке, позволяющей лицезреть его волчьи зубы. Ранее Джейсону показалось, что у гуля выпадают волосы. Теперь он осознал, что гуль отнюдь не лысел. Просто из его головы непрекращающимся потоком сочилась грязь, заполняя собою старые глубокие ножевые ранения на его серой коже. Еще больше грязи струилось из раны от стрелы в его горле.

«Вот она, сила Геи, — подумал Джейсон. — Земля не дает этому парню окончательно рассыпаться».

Антиной подвинул в сторону Джейсона золотой кубок и тарелку с едой.

— Не ожидал я встретить тебя здесь, Айрос. Но, полагаю, даже попрошайка имеет право на возмездие. Угощайся.

Тотчас же его бокал наполнился красной желеобразной жидкостью. На тарелке появился дымящийся кусок какого-то мяса.

Желудок Джейсона взбунтовался. Даже если еда мертвецов его не погубит, вегетарианка Пайпер наверняка оставит его без поцелуев на целый месяц.

Внезапно он припомнил слова Нота, Южного Ветра: «Бесцельно дующий ветер никому не приносит пользы».

Вся карьера Джейсона в Лагере Юпитера строилась на тщательном выборе. Он был связующим звеном между полубогами, выслушивал аргументы каждой стороны, находил компромиссы. Даже когда он нарушал римские традиции, он думал прежде, чем действовал. И он никогда не поступал опрометчиво.

Нот же предупредил, что такая нерешительность его погубит. Джейсон должен был прекратить размышлять и начать действовать по принципу «делай то, что хочешь».

И будь он старым неблагодарным попрошайкой, именно так он бы и поступил.

Джейсон оторвал кусок мяса и сунул его в рот. Затем он с жадностью отпил немного красной жидкости, которая, к счастью, по вкусу походила на разбавленное вино, а не на кровь или яд. Ему пришлось бороться с приступом тошноты — что было лучше, чем внезапно отбросить копыта или лопнуть.

— Вкусно! — сказал он, вытирая рот. — А теперь расскажи-ка мне про... как ты там сказал? Возмездие? Где я могу записаться в ваши ряды?

Призраки засмеялись. Один из них хлопнул Джейсона по плечу, и ощущение сего жеста заставило парня начать нервничать.

В Лагере Юпитера у ларов не было никакой физической формы. Эти же, напротив, были словно из плоти и крови — а это означало, что у Джейсона прибавилось врагов, которые могли побить, заколоть или обезглавить его.

Антиной наклонился вперед.

— Скажи-ка мне, Айрос, что ты можешь предложить? Нам не нужен посыльный, как в старые добрые времена. Уверен, что ты не боец. Помнится мне, как Одиссей раздробил тебе челюсть, а после бросил умирать в свинарнике.

Шестеренки в голове Джейсона заработали с утроенной скоростью. Айрос... старик, который служил женихам в обмен на остатки пищи. Он был кем-то вроде их бездомной зверушки. Когда Одиссей, переодетый в нищего, вернулся домой, Айрос подумал, что этот новый парень претендует на его роль. Эти двое начали спорить...

— Ты заставил Айроса... — заколебался Джейсон. — Ты заставил меня вступить в бой с Одиссеем. Поставил на это деньги. Даже когда Одиссей снял свою рубашку, и ты увидел каким накаченным он был... ты все еще хотел, чтобы я сразился с ним. Тебе было все равно, жив я или мертв!

Антиной обнажил острые зубы.

— Конечно, мне было все равно! Да и сейчас плевать я на тебя хотел! Но ты здесь, а значит, у Геи должны быть причины, по которым она позволила тебе вновь вернуться в мир живых. Скажи, почему ты достоин доли нашей добычи?

— Какой добычи?

Антиной развел руками.

— Весь мир, друг мой. Когда мы впервые встретились здесь, это было только ради земель Одиссея, его денег и его жены.

— Особенно его жены! — лысый призрак в рваной одежде пихнул Джейсона локтем в бок. — Эта Пенелопа была горячей штучкой!

Джейсон мельком взглянул на Пайпер, подающую напитки за соседним столиком. Она незаметно сунула палец в рот, показывая, насколько ее от этого уже тошнит, а затем вернулась к заигрыванию с мертвыми парнями.

Антиной усмехнулся.

— Евримах[154], ты... трусливый нытик. Тебе с Пенелопой ничего не светило. Уж не позабыл ли ты часом, как слезно умолял Одиссея пощадить твою никчемную жизнь, взвалив всю вину на меня?!

— Как будто это мне помогло, — Евримах приподнял свою рваную рубаху, обнажив дыру в своей призрачной груди. — Одиссей пустил мне стрелу в сердце только из-за того, что я хотел жениться на его жене!

— В любом случае... — Антиной обратился к Джейсону. — Мы собрались, чтобы сорвать куда более изрядный куш. После того, как Гея уничтожит богов, мы поделим остатки этого мира между собой!

— Мне, чур, Лондон! — прокричал мертвяк за соседним столом.

— А мне Монреаль! — крикнул другой.

— Дулут[155]! — подхватил третий, чем моментально прервал беседу. Другие призраки уставились на него сбитыми с толку взглядами.

Мясо и вино в желудке Джейсона резко потяжелели, словно налились свинцом.

— А что насчет остальных... гостей? Я насчитал как минимум две сотни. Половину из них я вижу впервые.

Желтые глаза Антиноя заблестели.

— Их присутствие угодно Гее. У всех них есть претензии к богам и к их любимчикам-героям. Например, вон тот негодяй, Гиппий, бывший тиран Афин... был свергнут и примкнул к персам, чтобы напасть на своих же людей. Вообще никакой нравственности. Он готов на все ради власти.

— Спасибо! — окликнул Гиппий.

— Этот разбойник с ножкой индейки во рту, — продолжил Антиной. — Гасдрубал Карфагенский[156]. У него непонятки с Римом.

— Угу, — подтвердил карфагенянин.

— И Майкл Варус...

Джейсон подавился.

— Кто?

По ту сторону песочного фонтана сидел темноволосый парень в фиолетовой футболке и легионерской броне. Он обернулся к говорящим. Так как его фигура была размытой, дымчатой и нечеткой, Джейсон догадался, что он был каким-то духом, однако легионерская татуировка на предплечье говорила сама за себя: SPQR[157], двуликий бог Янус[158] и шесть линий для обозначения количества лет службы. На его нагруднике красовался преторский значок и эмблема Пятой Когорты.

Джейсон никогда ранее не видел Майкла Варуса. Печально известный претор[159] умер в восьмидесятых. Тем не менее, по коже Джейсона поползли мурашки, когда он встретился с ним взглядом. Эти запавшие глаза, казалось, смотрели прямо сквозь его маскировку.

Антиной пренебрежительно махнул рукой.

— Римский полубог. Потерял орла своего легиона на… Аляске? Неважно. Гея разрешила ему слоняться вокруг. Он, видите ли, настаивает на том, что знает, как победить Лагерь Юпитера. А ты, Айрос... ты так и не ответил на мой вопрос. Почему мы должны быть рады тебе?

Мертвые глаза Варуса заставляли Джейсона нервничать. Он чувствовал, что Туман вокруг него истончается, реагируя на его неуверенность. Внезапно за спиной Антиноя появилась Аннабет.

— Еще вина, милорд? Ой!

Она вылила содержимое серебряного кувшина Антиною за шиворот.

— А-р-р! — Гуль выгнулся в спине. —Глупая девчонка! Кто выпустил тебя из Тартара?

— Титан, милорд. — Аннабет опустила голову в извиняющемся жесте. — Принести вам влажные салфетки? У вас со стрелы капает вино.

— Пошла прочь!

Аннабет поймала взгляд Джейсона, молча подбадривая его, а затем исчезла в толпе.

Гуль стал вытираться, давая Джейсону время собраться с мыслями.

Он был Айросом... бывшим посланником женихов. Зачем ему быть здесь? Почему им следует принять его?

Джейсон схватил близлежащий острый нож и вонзил его в стол, отчего рядом сидящие призраки подпрыгнули.

— Почему вы должны быть рады мне? — зарычал Джейсон. — Потому что я по-прежнему могу выполнять различные поручения, несчастные глупцы! Я только что прибыл из Дома Аида... поглядеть, чем вы тут занимаетесь!

Последняя часть была правдой, и именно это остановило Антиноя. Гуль свирепо посмотрел на него. Со стрелы в его горле все еще капало вино.

— Думаешь, я поверю, что Гея послала тебя, нищеброда, присматривать за нами?

Джейсон рассмеялся.

— Я был практически последним, кто покинул Эпир до того, как Врата Смерти были запечатаны! Я видел камеры, где Клитий стоял на страже под куполообразными потолочными плитами с надгробьями. Я гулял по Некромантеону[160], полному костей и сокровищ!

Это также было правдой. Стоящие вокруг стола призраки оживились и стали перешёптываться.

— Так, Антиной... — Джейсон ткнул в него пальцем. — Быть может, это ты должен объяснить мне, почему достоин поддержки Геи? Все, что я вижу, это толпу ленивых, медлительных мертвяков, которые веселятся и ничем не помогают успешному продвижению войны. Что я должен сказать Матери-Земле?

Краем глаза Джейсон заметил, как Пайпер посылает ему одобряющую улыбку. Затем она снова обратила свое внимание на светящегося греческого паренька, который пытался посадить ее к себе на коленки.

Антиной обхватил рукой нож для нарезки стейка, тот самый, который Джейсон вонзил в стол. Он с легкостью выдернул его и изучил лезвие.

— Если ты пришел от Геи, то должен знать, что мы здесь по приказу. Порфирион[161] распорядился об этом, — Антиной провел лезвием по своей руке. Вместо крови из пореза посыпалась сухая грязь. — Ты ведь знаешь Порфириона?

Джейсон старательно подавил приступ тошноты. Он отлично помнил Порфириона после их сражения у Дома Волка.

— Король гигантов: зеленая кожа, высотой футов сорок, белые глаза, в волосы вплетено оружие. Конечно, я его знаю. Он производит гораздо большее впечатление, чем вы.

Джейсон решил не упоминать о том, что в последний раз, когда он видел короля гигантов, он зарядил ему молнией по башке.

На этот раз Антиной потерял дар речи, в то время как его лысый призрачный друг, Евримах, обвил рукою плечи Джейсона.

— Минутку, дружище! — от Евримаха пахло кислым вином и горящими электрическими проводами. Из-за его призрачных касаний у Джейсона покалывало в груди. — Я уверен, что мы не хотели ставить под сомнения твои верительные грамоты. Это, ну, если ты говорил с Порфирионом в Афинах, то знаешь, зачем мы здесь. Уверяю тебя, мы делаем в точности так, как он приказал.

Джейсон попытался скрыть свое удивление. Порфирион в Афинах. Гея пообещала остановить богов, уничтожив их старейшие корни. Хирон, наставник Джейсона в Лагере Полукровок, предположил, что гиганты попытаются возродить богиню земли на настоящей Горе Олимп. Но теперь...

— Акрополь[162], — сказал Джейсон. — Там, в самом центре Афин, расположены древние храмы богов. Вот, где проснется Гея.

— Конечно! — засмеялся Евримах. Рана в его груди издала отрывистый звук, похожий на вздох морской свинки. — И чтобы попасть туда, этим назойливым полубогам придется путешествовать по морю, так? Они знают, что летать над землей сейчас слишком опасно.

— А это значит, что им придется миновать этот остров, — сказал Джейсон.

Евримах с нетерпением кивнул. Он убрал руку с плеч Джейсона и обмакнул палец в его бокал.

— В тот момент им придется сделать решающий выбор, не так ли?

На столешнице он начертил береговую линию красным вином, неестественно сияющим на фоне древесины. Грецию он изобразил в форме кособоких песочных часов — крупная болтающаяся клякса, она же северная материковая часть, а под ней еще одна клякса, примерно такого же размера — кусок земли, известный как Пелопоннес[163]. Их разделяла узкая полоса моря, Коринфский пролив[164].

Джейсон не нуждался в наглядных примерах. Он и остальные члены экипажа весь день провели за изучением карт.

— Прямой маршрут, — сказал Евримах. — Будет лежать восточнее отсюда, через Коринфский пролив. Но если они попытаются пойти по этому пути...

— Достаточно, — отрезал Антиной. — У тебя развязавшийся язык, Евримах.

Призрак выглядел оскорбленным.

— Я не собирался рассказывать ему всего! Только об армии циклопов[165], рассредоточенной на обоих берегах. И о бушующих штормовых духах в воздухе. И о тех злобных морских чудовищах Кето[166], что кишат в водных пучинах. И, конечно, то, что если судно дойдет до Дельф...

— Идиот!

Антиной бросился через стол и схватил призрака за запястье. Комки грязи, сочившиеся из руки гуля, капали прямо на призрачную руку Евримаха.

— Не надо! - взвизгнул Евримах. — Пожалуйста! Я... всего лишь хотел...

Призрак завопил, когда грязь обволокла его тело, словно кокон, после чего он покрылся трещинами и рассыпался, не оставив после себя ничего, кроме кучки пыли. Евримах исчез.

Антиной сел и отряхнул руки. Остальные женихи, сидящие за столом, наблюдали за ним в настороженном молчании.

— Прости, Айрос, — холодно улыбнулся гуль. — Все, что тебе нужно знать — маршруты в Афины хорошо охраняются, как мы и обещали. Полубогам придется либо рискнуть пройти через проливы, что невозможно, либо обогнуть весь Пелопоннес, что также небезопасно. В любом случае, они не проживут достаточно долго, чтобы сделать этот выбор. Как только они достигнут Итаки, мы об этом узнаем. Мы остановим их здесь, и Гея увидит, насколько мы полезны. Можешь доставить это послание в Афины.

Сердце Джейсона гулко бухнуло в груди. Он никогда раньше не видел ничего вроде того земляного кокона, который вызвал Антиной, чтобы уничтожить Евримаха. Ему не хотелось выяснять, работает ли эта способность на полубогах.

К тому же утверждение Антиноя, что он мог засечь Арго II, прозвучало уверенно. До сих пор магия Хейзел скрывала корабль, однако никто не знал, как долго это продлится.

Джейсон получил необходимые разведданные. Их целью были Афины. Безопаснейший маршрут, или, по крайней мере, не невозможный маршрут, лежал через южное побережье. Сегодня двадцатое июля, у них оставалось всего двенадцать дней на то, чтобы предотвратить пробуждение Геи, которое назначено на первое августа, в день древнего Праздника Надежды.

Теперь он, Пайпер и Аннабет должны были покинуть сие пиршество как можно скорее.

Но его беспокоило кое-что еще — нехорошее предчувствие, что худшие новости еще впереди.

Евримах упомянул Дельфы. Джейсон втайне надеялся посетить древнюю обитель Оракула[167] Аполлона[168], и, быть может, получить некоторое представление о своем личном будущем, однако если это место кишело монстрами...

Он отодвинул свою тарелку с остывшей едой.

— Похоже, все под контролем. Ради твоего же блага, я надеюсь, что это так. Эти полубоги изворотливы. Они запечатали Врата Смерти. Не хотелось бы, чтобы они проскочили мимо тебя, и, возможно, получили помощь в Дельфах.

Антиной ухмыльнулся.

— Это невозможно. Аполлон больше не властен над Дельфами.

— Я... понимаю. А если полубоги поплывут длинным путем, огибая Пелопоннес?

— Ты слишком беспокоишься. Тот маршрут никогда не был безопасным для полубогов, и он, как ты уже заметил, чересчур длинный. Кроме того, сейчас в Олимпии свирепствует Победа, и, пока все будет продолжаться в том же духе, полубогам ни за что не победить в этой войне.

Джейсон не понимал, что это значит, но кивнул.

— Отлично. Я сообщу обо всем королю Порфириону. Спасибо вам за, э-э, еду.

Внезапно его окликнул Майкл Варус, сидящий сразу за фонтаном.

— Погоди.

Джейсон прикусил язык. Он старался игнорировать мертвого претора, однако Варус подошел поближе. Он был окружен туманной белой аурой, а его глубоко посаженные глаза напоминали две воронки. На поясе у него висел гладиус из имперского золота.

— Ты должен остаться, — сказал Варус.

Антиной метнул на призрака раздраженный взгляд.

— В чем проблема, легионер? Если Айрос хочет уйти — пусть идет. От него ужасно воняет!

Другие призраки нервно засмеялись. Пайпер, находящаяся по ту сторону внутреннего двора, бросила на Джейсона взволнованный взгляд. Немного дальше, Аннабет мимоходом выхватила нож из ближайшего блюда с мясом.

Варус положил ладонь на рукоять своего меча. Несмотря на жару, его нагрудник был покрыт льдом.

— Я дважды потерял свою когорту на Аляске: один раз при жизни, другой — когда уже умер, и все благодаря греку по имени Перси Джексон. Тем не менее, я явился сюда, чтобы ответить на призыв Геи. Знаешь почему?

Джейсон сглотнул.

— Упрямство?

— Это место томления, — сообщил Варус. — То, что притянуло нас всех и удерживает здесь, это не только силы Геи, но и наши самые страстные желания. Жадность Евримаха. Жестокость Антиноя.

— Ты мне льстишь, — пробормотал мертвяк.

— Ненависть Гасдрубала, — продолжил Варус. — Озлобленность Гиппия. Мои амбиции. И ты, Айрос. Что привело тебя сюда? Чего может желать нищий? Быть может, дом? — по затылку Джейсона прошлось неприятное покалывание; то же самое он ощущал тогда, когда вот-вот должен был разразиться неимоверный электрический шторм.

— Я должен идти, — сказал он. — У меня еще остались невыполненные поручения.

Майкл Варус выхватил меч.

— Мой отец — Янус, двуликий бог. Я привык видеть сквозь маски и обманы. Знаешь ли ты, Айрос, почему мы так уверены в том, что полубоги не смогут миновать наш остров незамеченными?

Джейсон мысленно пробежался по своему словарному запасу латинских ругательств. Он попытался вычислить, насколько быстро сумеет достать свой фальшфейер и выстрелить. Джейсон надеялся выиграть достаточно времени для того, чтобы девушки успели укрыться прежде, чем на него набросится толпа ходячих мертвецов.

Джейсон повернулся к Антиною.

— Слушай, ты тут главный или как? Может, приструнишь своего римлянина?

Гуль глубоко вздохнул. Стрела, пронзившая его горло, задребезжала.

— Ах, но ведь это может оказаться весьма интересно. Продолжай, Варус.

Мертвый претор поднял меч.

— Желания выдают нас. Они показывают, кто мы на самом деле. За тобой кое-кто пришел, Джейсон Грейс.

Толпа за Варусом начала расступаться. Вперед медленно выплыло мерцающее привидение женщины, и у Джейсона словно все кости разом обратились в пыль.

— Мой дорогой, — произнес призрак его матери. — С возвращением.

ГЛАВА 3. ДЖЕЙСОН

Так или иначе, она была ему знакома. Он узнал ее цветочное платье с запáхом зелено-красной расцветки, похожее на юбку-подкладку под рождественскую елку. Распознал цветастые пластмассовые браслеты на ее запястьях, которые впивались ему в спину, когда она обнимала его на прощание в Доме Волка. Вспомнил эти окрашенные в блонд начесанные кудри, и ее приторный лимонный запах.

Глаза у нее были такими же голубыми, как и у Джейсона, однако взгляд ее был затуманен, словно она только что вышла из бункера по окончании ядерной войны и теперь жадно выискивала знакомые детали в столь изменившемся мире.

— Мой дорогой, — сказало привидение, протягивая к нему свои руки.

У Джейсона помутнело в глазах. Внезапно все остальные призраки и гули перестали иметь для него хоть какое-нибудь значение.

Его камуфляж из Тумана рассеялся. Он выпрямился. Суставы перестали болеть. Его трость вновь обратилась в гладиус из имперского золота.

Жжение не прекращалось. Он чувствовал себя так, словно последние моменты его жизни — месяца, проведенные в Лагере Полукровок, года в римском лагере, его тренировки с богиней-волчицей Лупой — куда-то пропали. И он снова стал тем уязвимым маленьким мальчиком. Даже шрам на его губе, полученный в детстве в результате тщетной попытки съесть степлер, жгло так, будто это была свежая рана.

— Мама? — выдавил он.

— Да, мой родной, — ее силуэт замерцал. — Подойди, обними меня.

— Ты... ты ненастоящая.

— Естественно, она настоящая, — будто издалека прозвучал голос Майкла Варуса. — Думаешь, Гея позволила бы духу столь важной персоны томиться в Подземном мире? Она же Берил Грейс, твоя мать и звезда телевидения, возлюбленная самого царя Олимпа, отвергнутая им дважды, и в греческом, и в римском обличьях. Она заслуживает справедливости не меньше нашего.

Сердце Джейсона пропустило удар. Женихи столпились вокруг него, наблюдая за происходящим.

«Я для них всего лишь забава», — осознал он. Должно быть, это событие казалось призракам куда более занимательным, чем двое бродяг, дерущихся насмерть.

Сквозь сумбур в его голове прорезался голос Пайпер:

— Джейсон, посмотри на меня.

Она стояла неподалеку, держа в руках керамическую амфору. Ее улыбка исчезла, а ее пристальный взгляд был ожесточенным и требующим повиновения — его невозможно было игнорировать, ровно как и голубое перо гарпии у нее в волосах.

— Это не твоя мать. Ее голос воздействует на тебя каким-то магическим образом, словно дар убеждения, но даже более опасный. Разве ты не чувствуешь этого?

— Она права, — согласилась Аннабет, взбираясь на ближайший стол, с которого она скинула большое плоское блюдо, чем озадачила приличное количество женихов. — Джейсон, это всего лишь пережиток твоей матери, что-то вроде ары или...

— Всего лишь пережиток! — взревел призрак. — Верно, погляди, что со мною стало! А ведь во всем виноват Юпитер. Он отрекся от нас. И не собирался помогать мне! Я не хотела покидать тебя в Сономе, мой дорогой, но Юнона и Юпитер не оставили мне выбора. Они бы не разрешили нам быть вместе. Так почему же ты сражаешься за них? Вступи в ряды женихов. Возглавь их армию. И мы снова станем семьей.

Казалось, на Джейсона были направлены сотни выжидающих взглядов.

«Что-то в моей жизни никогда не меняется», — с горечью подумал Джейсон. К нему всегда присматривались, ожидая, что он возьмет лидерство на себя. С момента его прибытия в Лагерь Юпитера, римские полубоги относились к нему как к наследному принцу. Несмотря на его стремление обмануть судьбу — вступление в худшую когорту, попытки изменить традиции лагеря, принятие самых скромных миссий и дружба с самыми непопулярными детьми — его все равно сделали претором. Его будущее, как сына Юпитера, было предрешено.

Он вспомнил слова, однажды сказанные ему Геркулесом на Гибралтарском проливе: «Быть сыном Зевса нелегко. Слишком много давления. В конце концов, ты можешь сломаться».

И вот теперь Джейсон и впрямь чувствовал себя напряженным, словно натянутая тетива стрелы.

—Ты оставила меня, — сказал он матери. — Не Юпитер или Юнона. А именно ты.

Берил Грейс шагнула вперед. Морщинками вокруг глаз и плотно сжатыми губами она напоминала Джейсону его сестру, Талию.

— Мой дорогой, я же сказала, что вернусь. Это были мои последние слова тебе. Разве ты не помнишь?

Джейсон вздрогнул. В последний раз мать обнимала его у руин Волчьего Дома. Она улыбалась, однако в ее глазах стояли слезы.

— Все в порядке, — пообещала она тогда. Но даже будучи маленьким ребенком, Джейсон понимал, что это не так. — Жди здесь, дорогой. Мы скоро увидимся. Я вернусь за тобой.

Но она не вернулась. Вместо этого Джейсон бродил по руинам в одиночестве, плача, зовя маму и Талию до тех пор, пока его не нашла стая волков.

Несдержанное обещание матери стало основой его личности. Вся его жизнь была построена на раздражении к её словам, подобно песчинке в центре жемчужины.

Люди лгут. Обещания не выполняются.

Именно поэтому, как бы это ни злило Джейсона, он следовал правилам. Сдерживал обещания. Он никогда не хотел оставить кого-то так же, как когда-то бросили и обманули его.

Теперь его мать вернулась, разрушив единственное, в чем Джейсон был уверен на ее счет — что она покинула его навсегда. Антиной, сидящий за столом, поднял кубок.

— Чрезвычайно рад познакомиться с тобой, сын Юпитера. Прислушайся к словам своей матери. У тебя много претензий к богам. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Полагаю, эти две служанки — твои друзья? Мы пощадим их. Хочешь, чтобы твоя мать осталась в этом мире? Мы сделаем для тебя все! Хочешь стать королем...

— Нет, — у Джейсона закружилась голова. — Мне не место рядом с вами.

Майкл Варус одарил его холодным взглядом.

— Ты уверен, мой товарищ-претор? Даже если вы победите гигантов и Гею, вернешься ли ты домой, как это сделал Одиссей? Да и где теперь твой дом? С греками? Римлянами? Никто тебя не примет. А если ты все-таки вернешься, кто может гарантировать, что ты не обнаружишь там руины вроде этих?

Джейсон осмотрел внутренний дворик дворца. Не считая иллюзорных балкончиков и колоннад, тут ничего-то и не было, кроме кучи щебня на вершине пустынного холма. Только фонтан казался настоящим — он извергал песок, как напоминание о безграничной власти Геи.

—Ты был офицером легиона, — сказал он Варусу. — Лидером Рима.

— Как и ты, — ответил тот. — Преданность не вечна.

— Думаешь, мое место рядом с этой толпой? — спросил Джейсон. — С кучкой мертвых лузеров, ждущих подачки от Геи и ноющих, что мир им что-то там должен?

Все тамошние призраки и гули поднялись на ноги, обнажая оружие.

— Бойтесь! — закричала Пайпер толпе. — Каждое существо в этом дворце — ваш враг. Любой нанесет вам удар в спину при первой же возможности!

За последние несколько недель чарующие речи Пайпер стали действительно могущественными. Она говорила правду, и толпа ей верила. Призраки и гули поглядывали друг на друга, сжимая в руках эфесы мечей.

Мать Джейсона сделала еще один шаг ему навстречу.

— Милый мой, будь разумным. Брось свой поиск. Арго II никогда не достигнет Афин. А если и достигнет, то остается еще один нерешенный вопрос, связанный с Афиной Парфенос.

Джейсон вздрогнул.

— О чем это ты?

— Не притворяйся, что не понимаешь, дорогой. Гея знает о твоих друзьях — Рейне, Нико, сыне Аида, и сатире Хедже. Мать-Земля послала за ними своего самого опасного отпрыска — охотника, не знающего покоя. Они погибнут, но ты можешь остаться в живых.

Призраки и гули приблизились — четыре сотни глаз выжидающе смотрели на Джейсона, словно он собирался запеть национальный гимн.

Охотник, не знающий покоя.

Джейсон понятия не имел, о ком шла речь, но ему нужно было предупредить о нем Рейну и Нико. А значит — выбраться отсюда живым.

Он перевел взгляд на Пайпер и Аннабет: обе стояли наготове, ожидая от него сигнала.

Джейсон заставил себя взглянуть матери в глаза. Она совсем не отличалась от той женщины, которая бросила его в лесах Сономы четырнадцать лет тому назад. Однако и Джейсон больше не был ребенком. Он стал отличным воином, полубогом, несметное количество раз встречавшимся лицом к лицу со смертью.

И то, что сейчас предстало пред ним не было его матерью, по крайней мере, такой, какой она должна была быть: заботливой, любящей, самоотверженной.

Пережиток, как назвала ее Аннабет.

Ранее Майкл Варус сказал ему, что духов поддерживают их самые заветные желания. Призрак Берил Грейс просто светился от отчаянья. Ее глаза искали понимания в глазах Джейсона.

Она протянула к нему руки, безнадежно желая заполучить его.

— Чего ты хочешь? — спросил Джейсон. — Что привело тебя сюда?

— Я хочу жизни! — вскрикнула она. — Молодости! Красоты! Твой отец мог сделать меня бессмертной. Он мог забрать меня на Олимп, но вместо этого оставил. Ты можешь все исправить, Джейсон. Ты — мой великий воин!

Ее лимонный аромат стал едким, от нее запахло горечью.

Джейсон вспомнил свой давний разговор с Талией. Их мать становилась все более неуравновешенной, пока отчаяние не свело ее с ума. Она погибла в автокатастрофе, потому что вела машину в состоянии алкогольного опьянения.

В его желудке заурчало разбавленное вино. Джейсон решил, что выживи он сегодня — впредь больше ни капли алкоголя в рот не возьмет.

— Ты — мания, — осознал Джейсон, вспоминая данное слово с уроков в Лагере Юпитера. — Дух безумия. Вот, во что ты превратилась.

— Я — все, что осталось, — согласилась Берил Грейс. Ее силуэт замигал различными цветами. — Обними меня, сын мой. Я — все, что осталось у тебя.

В его разуме прозвучали слова Южного Ветра: «Родителей не выбирают. Однако свое наследие выбрать можно».

Джейсон почувствовал, что он вновь стал собой, собравшись слой за слоем. Его пульс выровнялся. Холод покинул его кости. Его кожа нагрелась под лучами послеполуденного солнца.

— Нет, — выпалил он, глянув на Пайпер и Аннабет. — Моя верность не изменилась. Просто моя семья разрослась. Я — дитя Греции и Рима, — он в последний раз посмотрел на свою мать. — И я тебе не сын.

Джейсон воспроизвел древний жест, отгоняющий зло, — отведение трех пальцев от сердца — и призрак Берил Грейс исчез с мягким шипением, похожим на вздох облегчения.

Антиной откинул свой кубок в сторону и изучил Джейсона взглядом ленивого презрения.

— Что ж, тогда, — сказал он. — Полагаю, мы просто вас прикончим.

Враги взяли Джейсона в кольцо.

ГЛАВА 4. ДЖЕЙСОН

Бой проходил замечательно, пока Джейсон не получил удар в спину.

Он описал гладиусом широкую дугу, превращая ближайшего жениха в пар, затем вскочил на стол и перепрыгнул через Антиноя. Еще в полете он силой воли заставил клинок удлиниться до размеров копья — раньше он никогда не использовал подобной уловки, но каким-то образом знал, что это сработает.

Джейсон приземлился на ноги, держа в руках шестифутовый пилум. Стоило Антиною повернуться к нему лицом, как он сразу же пронзил грудь гуля наконечником из имперского золота.

Антиной опустил взгляд вниз, не в силах поверить в произошедшее.

— Ты...

— Приятного времяпровождения на Полях Наказаний, — с этими словами Джейсон рванул пилум на себя, заставляя Антиноя рассыпаться в кучу земли. Затем он продолжил бой: то рассекая призраков, то сбивая с ног гулей.

По ту сторону двора, словно демон во плоти, сражалась Аннабет. Ее меч из кости змия[169] косил всякого жениха, который был достаточно глуп, чтобы заступить ей дорогу.

Возле песочного фонтана Джейсон заметил Пайпер, обнажившую свой меч — зубчатый бронзовый клинок, доставшийся ей от бореада Зета. Она колола и парировала удары правой рукой, время от времени кидаясь помидорами из рога изобилия в левой, и кричала женихам:

— Спасайте свои души! Я слишком опасна!

Похоже, это было именно то, что ее противники хотели услышать, потому как они разбегались в разные стороны, а затем, пробежав несколько ярдов вниз по склону, застывали в недоумении, и снова возвращались в бой.

Греческий тиран Гиппий поднял кинжал и бросился на Пайпер, однако она не сплоховала и выстрелила ему в грудь вкуснейшим тушеным мясом. Он свалился в фонтан и закричал, рассыпаясь в прах.

Навстречу лицу Джейсона засвистела стрела. Он сдул ее порывом ветра, прорвался сквозь ряды гулей-мечников и заметил столпившуюся у фонтана дюжину женихов, собиравшихся атаковать Аннабет. Джейсон поднял копье к небу. Заряд молнии рикошетом отлетел от его острия и расщепил призраков на ионы, оставив на месте песочного фонтана дымящийся кратер.

За последние несколько месяцев Джейсон участвовал во множестве битв, но и он уже подзабыл, каково это — наслаждаться схваткой.

Разумеется, он боялся, но с его плеч будто бы сняли огромную ношу. Впервые после пробуждения в Аризоне со стертыми воспоминаниями, Джейсон почувствовал себя полноценным. Он знал, кем был. Он выбрал свою семью, и она не имела ничего общего с Берил Грейс или Юпитером. Его семья включала в себя всех полубогов, сражавшихся вместе с ним, римских и греческих, новых и старых. И он никому не позволит разлучить его с ними.

Джейсон призвал ветра и сдул трех гулей со склона холма, словно тряпичных кукол. Заколов четвертого, он повелел копью снова уменьшиться до размеров меча и бросился на другую группу духов.

Вскоре врагов у него не осталось. Уцелевшие призраки начали исчезать сами по себе. Аннабет одолела карфагенянина Гасдрубала, а Джейсон, тем временем, совершил ошибку, убрав меч в ножны.

В нижней части его спины вспыхнула боль, настолько острая и холодная, что он было подумал, будто сама богиня снега, Хиона, прикоснулась к нему.

Майкл Варус прорычал ему в ухо:

— Рожденный римлянином, римлянином и умрет.

Острие золотого меча пронзило Джейсона насквозь, порвав его рубашку спереди, прямо под грудной клеткой.

Он упал на колени. До него донесся приглушенный вскрик Пайпер. Его словно окунули в соленую воду: тело стало легким, голова закачалась.

Пайпер рванулась к нему. Он, плохо переваривая происходящее, наблюдал, как ее меч мелькнул над его головой и с металлическим звоном прорезался сквозь доспехи Майкла Варуса.

Порыв холодного ветра отбросил волосы Джейсона назад. Вокруг него осела пыль, а пустой шлем легионера покатился по камням. Злостный полубог исчез, оставив после себя неизгладимое впечатление.

— Джейсон! — Пайпер схватила его за плечи, не давая ему завалиться набок. Он ахнул, когда она вытащила меч из его спины. Затем она опустила его на землю, подперев его голову булыжником.

К нему подбежала Аннабет. На шее у нее виднелся жуткий порез.

— Боги, — она уставилась на сквозную рану Джейсона. — О, боги.

— Спасибо, — простонал Джейсон. — Я уж было подумал, что все плохо.

Его руки и ноги охватил озноб, когда тело окончательно вошло в кризисное состояние, посылая всю кровь к груди. Боль была тупой, что озадачивало, но его рубашка все равно была насквозь вымочена в крови. Рана дымилась. Джейсон был более чем уверен, что порезы, нанесенные мечом, не должны были дымиться.

— С тобой все будет в порядке, — словно приказывая, протараторила Пайпер. Тон ее голоса выровнял его дыхание. — Аннабет, амброзия!

Аннабет замешкалась.

— Хорошо-хорошо, поняла, — она в спешке вытащила кусочек божественной пищи из своей сумки с запасами.

— Нужно остановить кровотечение, — Пайпер воспользовалась кинжалом, чтобы отрезать кусок ткани от своего платья и порвать его на бинты.

Джейсон задумался, откуда она столько знала об оказании первой помощи. Пока Пайпер перевязывала его раны, Аннабет проталкивала крошечные кусочки амброзии ему в рот.

Ее пальцы дрожали. После всего того, что она пережила, Джейсону сей факт показался странным. Почему тогда Пайпер была настолько спокойна? Потом до него дошло — Аннабет могла позволить себе бояться за него. А вот с Пайпер все обстояло по-другому: она бы не смогла смириться с мыслью, что Джейсона не стало.

Аннабет скормила ему еще один кусочек.

— Джейсон, мне… мне жаль. Насчет твоей мамы. Но то, как ты с этим справился… это было так храбро.

Джейсон пытался не закрывать глаза. Ведь всякий раз, теряя над собой контроль, он видел дух своей матери, растворяющийся в воздухе.

— Это была не она, — сказал он. — В конце концов, ее настоящую я спасти уже не мог. У меня не было другого выбора.

Аннабет прерывисто вздохнула:

— Возможно, другого правильного выбора и не было, но... Мой друг Лука. У его матери... была такая же проблема. И он не смог с ней справиться.

Ее голос надорвался. Джейсон мало что знал о прошлом Аннабет, но Пайпер обеспокоенно глянула в ее сторону.

— Я перебинтовала тебя, как только смогла, — сказала она. — Но кровь все равно проступает. И дым. Откуда он вообще, я не понимаю...

— Имперское золото, — шатким голосом пояснила Аннабет. — Оно смертельно для полубогов. Это всего лишь вопрос времени, когда…

— С ним все будет в порядке, — настаивала Пайпер. — Нужно доставить его на корабль.

— Мне не так уж и плохо, — сказал Джейсон. И это была правда. Амброзия прояснила его разум. Тепло возвращалось в его конечности. — Возможно, я смогу полететь…

Джейсон сел, и тут же перед его глазами заплясали зеленые круги.

— Или нет.

Пайпер поймала его за плечи, когда он покосился набок.

— Эй, Спарки. Нам нужно связаться с Арго II и позвать на помощь.

— Давно ты не называла меня Спарки.

Пайпер поцеловала его в лоб.

— Оставайся рядом со мной, и я буду оскорблять тебя сколько угодно.

Аннабет осмотрела руины. Магическая завеса померкла, оставляя после себя лишь сломанные стены и выгребные ямы.

— Мы могли бы воспользоваться сигнальными ракетами, но…

— Нет, — отрезал Джейсон. — Лео обдаст вершину холма Греческим огнем. Быть может, с вашей помощью, я смогу идти...

— Ну уж нет, — возразила Пайпер. — Это займет слишком много времени, — она пошарилась в своей сумочке и вытянула оттуда маленькое зеркальце. — Аннабет, ты знаешь азбуку Морзе?

— Само собой.

— Вот и Лео тоже знает, — Пайпер передала зеркальце ей. — Он наблюдает за обстановкой с корабля. Иди на хребет, там ты сможешь…

— Посигналить ему! — лицо Аннабет покраснело. — Прозвучало не очень. Но да, идея хороша.

С этими словами она направилась к краю руин.

Пайпер вытащила флягу с нектаром и дала Джейсону сделать глоток.

— Держись. Ты не умрешь от какого-то дурацкого прокола.

Джейсон выдавил слабую улыбку.

— По крайней мере, в этот раз обошлось без травм головы. Я оставался в сознании весь бой.

— Ты одолел около двух сотен врагов, — сказала Пайпер. — Это было великолепно.

— Не без вашей помощи.

— Быть может, но... эй, оставайся со мной.

Голова Джейсона начала опускаться.

— Небольшое головокружение, — пробормотал он.

— Еще нектара, — распорядилась Пайпер. — Вот. Нормально на вкус?

— Да-да, все хорошо.

На самом деле нектар по вкусу напоминал жидкие опилки, но Джейсон оставил это наблюдение при себе.

С того самого момента, как он покинул пост претора, амброзия и нектар больше не походили по вкусу на его любимую пищу из Лагеря Юпитера. Похоже, память о его старом доме больше не могла придать ему сил.

«Рожденный римлянином, римлянином и умрет», — прозвучали в его голове слова Майкла Варуса.

Джейсон посмотрел на дым, взвивающийся от бинтов на его груди. У него были гораздо более серьезные причины для беспокойства, нежели потеря крови. Аннабет была права насчет имперского золота. Оно было смертельно как для монстров, так и для полубогов. Рана от лезвия Варуса будет до последней капли высасывать его жизненную силу.

Знавал он одного полубога, оказавшегося в подобной ситуации. И, уж поверьте, его смерть нельзя было назвать легкой или быстрой.

«Я не могу умереть, — сказал Джейсон сам себе. — Я нужен своим друзьям».

Слова Антиноя звенели у него в ушах: и о гигантах в Афинах, и о неосуществимом путешествии, и о таинственном охотнике, посланном Геей наперехват Афине Парфенос.

— Рейна, Нико и тренер Хедж, — перечислил он. — Они в опасности. Мы должны предупредить их.

— Мы позаботимся о них, как только вернемся на корабль, — пообещала Пайпер. — Сейчас тебе нужно расслабиться, — тон ее был легким и уверенным, однако в глазах стояли слезы. — Кроме того, эти трое сильны. С ними все будет в порядке.

Джейсон надеялся, что она была права. Рейна и так многим рисковала, чтобы помочь им. Тренер Хедж иногда раздражал, но он был верным защитником для всей семерки полубогов. И Нико... больше всего Джейсон переживал за него.

Пайпер провела большим пальцем по шраму на его губе.

— Когда война закончится... у Нико все наладится. Ты сделал все, что мог... стал ему другом.

Джейсон не знал, что и сказать. Он ничего не рассказывал Пайпер о его разговорах с Нико.

Он собирался во что бы то ни стало хранить его секрет.

Тем не менее... Пайпер, кажется, почувствовала неладное. Быть может, как дочь Афродиты, она могла определить, когда кто-то переживал душевную боль. Однако она не давила на Джейсона разговорами об этом — за что он был ей благодарен.

Новая волна боли заставила его поморщиться.

— Сконцентрируйся на моем голосе, — Пайпер поцеловала его в лоб. — Подумай о чем-нибудь хорошем. О праздничном торте в парке Рима...

— Мы тогда хорошо провели время.

— Прошлая зима, — предложила она ему другое воспоминание. — Драка сморсами у лагерного костра.

— Победа была за мной.

— Да у тебя потом несколько дней из волос маршмэллоу торчали!

— Ничего подобного.

Он начал вспоминать о лучших временах.

Как же ему хотелось в них вернуться: говорить с Пайпер, держать ее за руку, не волноваться о гигантах, Гее или сумасшествии его матери.

Джейсон знал, что им следовало вернуться на корабль, ведь сейчас он пребывал не в лучшей форме. Да и нужную им информацию они получили. Однако, лежа на холодных камнях, он чувствовал некую незавершенность. История женихов и Пенелопы, его мысли о семье, его недавние сны — все это кружилось у него в голове. Это место хранило в себе какой-то важный секрет, который они упустили.

Аннабет, прихрамывая, возвращалась с края скалы.

— Ты ранена? — спросил ее Джейсон.

Аннабет взглянула на свою лодыжку.

— Все хорошо. Просто старая рана, полученная в римских пещерах. Иногда, когда я нервничаю... Неважно. Я подала Лео сигнал. Фрэнк перевоплотится, прилетит сюда и заберет нас на корабль. Нам нужны носилки, чтобы перенести тебя.

Джейсон с ужасом представил себя лежащим в гамаке и раскачивающимся в когтях гигантского орла Фрэнка. Однако потом он пришел к выводу, что лучше уж так, чем помирать.

Аннабет приступила к работе. Первым делом, она собрала всевозможные тряпки и лоскуты, оставшиеся от женихов: кожаный пояс, порванную тунику, ремни от сандалий, красное одеяло и парочку сломанных палок из-под копий. Ее руки уверенно летали от одного материала к другому: рвали, шили, завязывали, плели.

— Как ты это делаешь? — изумленно спросил Джейсон.

— Научилась этому во время поиска под Римом, — ответила Аннабет, не отрывая глаз от работы. — Мне никогда ранее не приходилось ткать, однако иногда это весьма полезно. Например, когда удираешь от полчища пауков...

Она завязала последнюю кожаную веревку и вуаля — получились достаточно большие для Джейсона носилки с палками от копий в качестве ручек и ремнями безопасности посередине.

Пайпер впечатлено присвистнула.

— Когда мне в следующий раз нужно будет подшить платье, жди меня в гости.

— Заткнись, МакЛин, — сказала Аннабет; ее глаза поблескивали от удовольствия. — Давай его закрепим...

— Подожди, — попросил Джейсон.

Его сердце тяжело забилось о грудную клетку. Наблюдая за тем, как Аннабет плетет импровизированные носилки, Джейсон вспомнил историю Пенелопы — как она в течении двадцати лет ждала возвращения своего мужа, Одиссея.

— Кровать, — произнес Джейсон. — В этом дворце была особенная кровать.

Пайпер выглядела обеспокоенной.

— Джейсон, ты потерял много крови.

— Это не бред, — настаивал он. — Брачное ложе было священным. Если где и можно побеседовать с Юноной, то... — он глубоко вздохнул и позвал: — Юнона!

Тишина.

Может, Пайпер была права. Он не мог мыслить трезво.

В шестидесяти футах от них треснул каменный пол. Оттуда, прорываясь сквозь землю, начали расти ветви, образовавшие огромное оливковое дерево. Под сенью серо-зеленых листьев стояла темноволосая женщина в белом платье и с леопардовой шкурой на плечах. Верхушка её посоха была увенчана белым цветком лотоса. Выражение ее лица было спокойным и царственным.

— Мои герои, — произнесла богиня.

— Гера, — заключила Пайпер.

— Юнона, — поправил ее Джейсон.

— Неважно, — проворчала Аннабет. — Что вы здесь делаете, Ваше Бычье Величество?

Темные глаза Юноны опасно сверкнули:

— Аннабет Чейз. Как всегда очаровательна.

— Ну, да, — ответила Аннабет. — Я только что вернулась из Тартара[170], так что мои манеры немного испортились, особенно по отношению к одной богине, которая стерла память моего парня, заставила его исчезнуть на несколько месяцев, а затем...

— Да ладно тебе. Наша песня хороша — начинай сначала?

— Разве ты не должна страдать от божественного раздвоения личности? — поинтересовалась Аннабет. — В смысле, больше обычного?

— Эй, так, — вмешался Джейсон. У него было множество причин ненавидеть Юнону, но на данный момент у них были проблемы поважнее. — Мы... — Джейсон попытался сесть и тут же пожалел об этом. Его внутренности словно намотали на гигантскую вилку для спагетти.

Пайпер удержала его от падения.

— Перво-наперво, — начала она. — Джейсон ранен. Вылечи его!

Богиня подняла брови. Ее форма неуверенно замерцала.

— Некоторые вещи не могут исцелить даже боги, — сказала она. — Эта рана касается твоей души в той же мере, что и тела. Ты должен бороться, Джейсон Грейс... ты должен выжить.

— Да, спасибо, — прохрипел он. — Стараюсь.

— В смысле рана касается его души? — потребовала ответа Пайпер. — Почему ты просто не можешь...

— К сожалению, герои, наше время на исходе, — отрезала Юнона. — Я рада, что вы меня призвали. Мои будни наполнены болью и растерянностью, так как моя греческая и римская формы враждуют друг с другом. Хуже того, я должна прятаться от гнева Юпитера, который ищет меня, полагая, что это я спровоцировала войну с Геей.

— Надо же, — сказала Аннабет. — И с чего это ему вообще в голову пришло?

Юнона кинула на нее рассерженный взгляд.

— К счастью, это место для меня священно. Уничтожив тех призраков, вы очистили его и внесли для меня мгновение ясности, помогли собраться в этот образ. Я могу поговорить с вами, если только кратко.

— Почему священно? — глаза Пайпер округлились. — О! Брачное ложе!

— Брачное ложе? — переспросила Аннабет. — Я не вижу ничего такого...

— Ложе Пенелопы и Одиссея, — пояснила Пайпер. — Одна из его спинок была живым оливковым деревом, поэтому никто не мог передвинуть его.

— Действительно, — Юнона провела рукой по стволу оливкового дерева. — Неоскверненное брачное ложе. Какой красивый символ! Пенелопа, как самая верная жена, стояла на своём до последнего и не позволила амбициозным женихам добиться ее руки. Она верила, что ее муж вернется. Одиссей и Пенелопа — вот воплощение идеального брака!

Даже будучи в полубессознательном состоянии, Джейсон вспомнил рассказы о том, как Одиссей заигрывал с другими женщинами во время своих путешествий, однако он решил не поднимать эту тему.

— Быть может, ты посоветуешь нам хоть что-нибудь? — спросил он. — Что нам делать?

— Обогните Пелопоннес, — подсказала богиня. — Есть подозрения, что это единственный путь. Отыщите богиню победы в Олимпии. Она вышла из-под контроля. Если вы не поможете ей, раскол между греками и римлянами никогда не исчезнет.

— Ты имеешь в виду Нику[171]? — спросила Аннабет. — Как она может выйти из-под контроля?

Над их головами прогремел гром.

— Объяснения могут занять слишком много времени, — сказала Юнона. — Я должна вернуться прежде, чем Юпитер найдет меня. После того, как я уйду, я не смогу помочь вам снова.

Джейсон подавил в себе возражение: «Снова? Да ты ни разу нам не помогала».

— Что еще нам следует знать? — вместо этого спросил он.

— Как вы уже слышали, гиганты собрались в Афинах. Немногие боги смогут помочь вам на вашем пути, ведь я не единственный Олимпиец, который оказался в немилости у Юпитера. Близнецы тоже попали под его гнев.

— Артемида[172] и Аполлон? — спросила Пайпер. — Почему?

Изображение Юноны стало меркнуть.

— Возможно, если вы достигнете Делоса[173], они окажут вам помощь. Близнецы отчаянно пытаются загладить свою вину. Поторопитесь. Если вы преуспеете, мы встретимся с вами в Афинах. А если нет...

Либо богиня исчезла, либо у Джейсона потемнело в глазах. По его телу прошлась волна боли. Он откинул голову назад и заметил гигантского орла, парящего над ними. Затем голубое небо почернело, и Джейсон потерял сознание.

ГЛАВА 5. РЕЙНА

Падение в сердце вулкана точно не входило в предсмертный список дел Рейны.

Первое впечатление от Южной Италии она получила на высоте в пять тысяч футов. Чуть западнее, вдоль полукруглой береговой линии Неаполитанского залива, в преддверии рассвета ярко сверкали огни спящего города. В тысяче футах под ней, на вершине горы, располагалась огромная вулканическая впадина, источающая в воздух облака белого пара.

Дезориентация Рейны постепенно сходила на нет. Путешествие по теням[174] вылилось ей в тошноту и жажду. Она чувствовала себя так, словно ее окунули в холодные воды фригидария[175], а затем сразу же поместили в сауну в римской бане.

Тогда она поняла, что зависла в воздухе. Гравитация взяла своё, и Рейна начала падать.

— Нико! — закричала она.

— Пановы свирели! — ругнулся Глисон Хедж.

— А-а-а-а-а! — забарахтался Нико, почти выскользнув из хватки Рейны. Она крепко ухватилась за воротник рубашки тренера Хеджа, как только он тоже начал соскальзывать. Если они разъединят руки — они трупы.

Они направлялись в сердце вулкана, а их громадный багаж — огромная Афина Парфенос, привязанная к ремням на спине Нико — падала вслед за ними. С высоты птичьего полета статуя походила на парашют, только вот функцию выполняла другую: парашюты обычно замедляют предметы в воздухе, эта же барышня собиралась раздавить своих спутников в лепешку.

— Под нами Везувий! — пыталась перекричать ветер Рейна. — Нико, телепортируй нас отсюда!

Взгляд Нико был одичалым и расфокусированным. Темные волосы хлестали его по лицу, словно крылья подстреленного в полете ворона.

— Я... Я не могу! У меня не осталось сил!

Тренер Хедж заблеял.

— Хочешь открою тебе маленький секрет? Козлы не умеют летать! Так что забери нас отсюда, или мы рискуем превратиться в фирменный омлет от Афины Парфенос!

Рейна пыталась соображать быстро. Чего-чего, а смерти она не боялась. Однако смириться с тем, что, в случае уничтожения Афины Парфенос, их миссия будет провалена, она не могла.

— Нико! Путешествие по теням! — подсказала Рейна. — Я поделюсь с тобой моей силой.

Он одарил ее беспомощным взглядом.

— Как...

— Просто сделай это!

Она сжала его руку. Факел и меч, символ Белонны на её предплечье, болезненно накалился, словно только что впервые был выжжен на её коже.

Нико ахнул. Его лицо снова обрело нормальный оттенок. Они скользнули в тень за считанные секунды до начала извержения вулкана.

Воздух заледенел. Свист ветра сменился какофонией голосов, шепчущих на тысяче разных языках. У Рейны было такое чувство, будто она проглотила пирагуа[176] — толченый лёд, политый холодным сиропом — её любимое лакомство из детства, которое она провела в Старом Сан-Хуане.

Ей стало интересно, почему это воспоминание всплыло на поверхность именно сейчас, когда она находилась на волоске от смерти. Затем её взор прояснился. Ноги ощутили под собою твердую поверхность.

На востоке светало. На мгновение Рейне показалось, что она вернулась в Новый Рим. Дорические колонны образовывали атриум размером с бейсбольную площадку. Перед ней, посреди украшенного мозаикой фонтана, стояла бронзовая статуя фавна.

В соседнем саду цвели лагерстрёмии и кусты роз. Пальмы и сосны тянулись к небу. Мощенные булыжником тропинки — прямые, ровные дорожки прекрасной римской конструкции, граничащие с низкими каменными домиками с подъездами, украшенными колоннадами, — вели со двора в нескольких направлениях.

Рейна обернулась. Позади неё стояла Афина Парфенос, целая и невредимая; она занимала собою чуть ли не весь двор, будто нелепое гигантское украшение для сада. Маленький бронзовый фонтанный фавн застыл перед статуей с поднятыми руками. Похоже, он страшился новоприбывшей.

На горизонте маячил Везувий — теперь виднелись лишь его темные, горбатые очертания.

На его вершине клубились густые столбы пара.

— Мы в Помпеях, — догадалась Рейна.

— Ох, дело дрянь, — проговорил Нико и тут же рухнул от изнеможения.

— Эй-эй! — подхватил его тренер Хедж. Сатир усадил Нико у ног Афины и ослабил ремни, соединявшие его со статуей.

Рейна тоже нетвердо стояла на ногах. С одной стороны, она ожидала подобных последствий: такое случалось каждый раз, когда она делилась с кем-то своей силой. Чего Рейна уж точно не ожидала, так это того, сколько боли и мучений Нико ей придется пропустить через себя. Она тяжело опустилась на землю, стараясь не потерять сознание.

Боги Рима. Если это была только часть его боли… как он справляется с ней в полном объеме?

Она пыталась выровнять дыхание, в то время как тренер Хедж рылся в своих запасах на случай привала.

Камни вокруг ботинок Нико потрескались. От него повсюду разлеталась темная материя, словно его тело пыталось избавиться от всех тех теней, через которые он прошел.

Однако это были еще цветочки, по сравнению с вчерашним днем: увядшая на лугу трава, вылезающие из-под земли скелеты... Рейне не хотелось вновь стать свидетелем подобного зрелища.

— Выпей, — она протянула ему флягу, в которой плескалась смесь измельченного рога единорога и священной воды из Малого Тибра[177]. Они уже выяснили, что данный настой действовал на Нико лучше, чем нектар, помогая ему снять усталость и очистить его от тьмы, при этом уменьшая опасность неконтролируемых выплесков энергии.

Нико послушно отпил. Выглядел он все еще неважно: впавшие веки, голубоватый оттенок кожи.

С его пояса свисал скипетр Диоклетиана[178], который светился неприятным фиолетовым цветом, словно радиоактивный синяк.

Он одарил Рейну изучающим взглядом.

— Как ты создала этот... этот прилив энергии?

Рейна показала ему свою татуировку, которая по-прежнему жгла ее кожу, словно горячий воск — символ Беллоны, SPQR, четыре линии, обозначающие года ее службы.

— Я не люблю об этом говорить, — сказала она. — Это сила моей матери. Я могу делиться энергией с другими.

Тренер Хедж отвлекся от своего рюкзака и посмотрел на нее.

— Серьезно? Почему тогда со мной не поделилась, римская девчонка? Я хочу супер-мышцы!

Рейна нахмурилась.

— Все не так просто, тренер. Я могу делать это только в жизненно необходимых ситуациях, да и в больших группах это более эффективно. Когда я командую отрядом, я могу делиться с ними любыми своими качествами — силой, храбростью, выносливостью, умноженными на размеры моих сил.

Нико выгнул бровь.

— Полезно для римского претора.

Рейна не ответила. Она предпочитала не говорить о своей силе именно по этой причине. Она не хотела, чтобы присягнувшие ей полубоги думали, что она их каким бы то ни было образом контролировала, или что стала лидером только потому, что обладала какой-то особенной магической силой. Она могла поделиться с другими только присущими ей качествами. И она не могла помочь человеку, недостойному быть героем.

Тренер Хедж заворчал.

— Как жалко. Обзавестись супер-мышцами было бы неплохо, — он снова начал рыться в своем рюкзаке, где, судя по всему, содержались бездонные запасы кухонной утвари, предметов первой необходимости и разного спортивного оборудования.

Нико сделал еще один глоток. Его веки слипались от истощения. Но даже несмотря на жуткую усталость, он изо всех сил старался не заснуть.

— Ты пошатывалась, когда мы приземлились, — заметил он. — Когда ты используешь свои силы... ты чувствуешь что-то вроде, э-э, ответной реакции?

— Это не чтение мыслей, — пояснила Рейна. — Даже не эмпатическая связь. Просто... временная волна истощения. Главные эмоции. Твоя боль накрывает меня с головой. Я беру на себя часть твоей ноши.

Выражение лица Нико стало более настороженным.

Он завертел серебренное кольцо-череп на пальце, как это делала со своим серебряным кольцом Рейна, когда она размышляла о чем-то. Общая привычка с сыном Аида заставила ее почувствовать себя не в своей тарелке.

В их мимолетном контакте она переняла от Нико больше боли, чем от целого легиона во время сражения с гигантом Полиботом. Да что уж там, он истощил ее намного больше, чем Сципион на их пути через Атлантику.

Рейна попыталась прогнать это воспоминание. Ее храбрый крылатый друг умирал от яда... его голова лежала на ее коленях, доверчиво глядя ей в глаза, в то время как она занесла кинжал, дабы прекратить его мучения… Боги, нет. Либо она покончит с этими мыслями, либо это сломает ее.

Однако боль, что передалась ей от Нико, была намного острее.

— Тебе нужен отдых, — сказала она ему. — После двух путешествий по теням, пусть и с небольшой помощью... Тебе повезло, что ты все ещё жив. Нам нужно, чтобы до наступления темноты ты был в состоянии совершить ещё один прыжок.

Рейне было неудобно просить Нико о невозможном. Увы, ей нередко приходилось давать полубогам задания свыше их сил.

Нико сжал зубы и кивнул.

— Похоже, мы застряли здесь, — он осмотрел развалины. — Но, пожалуй, Помпеи[179] — это последнее место, на которое я хотел бы приземлиться. Здесь полно лемуров.

— Лемуров? — тренер Хедж, казалось, делает ловушку из бумажного змея, теннисной ракетки и охотничьего ножа. — Ты имеешь в виду тех милых пушистых зверушек?

— Нет, — в голосе Нико чувствовалось раздражение, словно этот вопрос ему задают в тысячный раз. — Лемуры. Недружелюбные призраки. Они есть во всех римских городах, но в Помпеях...

— Весь город был уничтожен, — вспомнила Рейна. — В 79 году нашей эры в результате извержения Везувия весь город превратился в пепел.

Нико кивнул.

— Подобная трагедия оставляет за собою множество злых духов.

Тренер Хедж покосился на вулкан вдалеке.

— Он курится. Это плохой знак?

— Я... Не уверен, — Нико ковырял дырку в своих черных джинсах. — Божества гор, оры, чуют детей Аида за милю. Быть может, потому нас и сбило с курса — дух Везувия намеревался нас убить. Однако на текущем расстоянии он вряд ли нас достанет.

— Да и на подготовку к полномасштабному извержению у него уйдет слишком много времени. Непосредственная угроза окружает нас повсюду.

Рейна почувствовала покалывание в затылке.

Она привыкла к Ларам, добрым духам в Лагере Юпитера, но даже от них ей было как-то не по себе.

Они не имели ни малейшего понятия о личном пространстве — иногда проходили прямо сквозь нее, после чего у нее долго кружилась голова. А Помпеи вообще казались ей одним огромным призраком, проглотившим ее целиком.

Она не могла признаться своим друзьям в том, что жутко боялась привидений, или почему она их боялась — это была причина, по которой они с сестрой давным-давно покинули Сан-Хуан. Сей секрет Рейна намеревалась унести с собой в могилу.

— Ты сможешь их контролировать? — спросила она.

Нико поднял ладони вверх.

— Я донес до них послание: «Держитесь от нас подальше». Но когда я усну, толку от этого будет мало.

Тренер Хедж похлопал по своему новому изобретению, состоящему из ракетки и ножа.

— Не волнуйся, парень. Я установлю сигнализацию и ловушки по периметру. Тем более, мы с моей бейсбольной битой будем присматривать за тобой все это время.

Казалось, Нико это вряд ли успокоило, но его веки были уже полузакрыты.

— Идет. Но... полегче там. Нам не нужна очередная Албания.

— Истину глаголишь, — согласилась Рейна.

Их первое путешествие по теням два дня назад стало полным фиаско, пожалуй, самым унизительным эпизодом в долгой карьере Рейны. Возможно однажды, при условии, что они выживут, они вспомнят об этом и посмеются, но не сейчас.

Все трое договорились никогда не обсуждать произошедшее. Случившееся в Албании, в Албании и останется.

Тренер Хедж выглядел обиженным.

— Ладно, неважно. Просто отдохни, парень.

— Хорошо, — сдался Нико. — Если только чуть-чуть... — с этими словами он стащил с себя теплую парку и свернул ее в подушку, а потом завалился сверху и начал посапывать.

Рейна восхищалась тем, как мирно он выглядел во время сна. Черты беспокойства пропали. Его лицо стало непривычно ангельским... совсем как его фамилия, ди Анджело. Она почти поверила, что он был обычным четырнадцатилетним мальчиком, а не сыном Аида, который был вырван из времени с 1940-х и был вынужден переживать гораздо больше трагедий и опасностей, чем большинство полубогов в своей жизни.

Когда Нико впервые появился в Лагере Юпитера, Рейна ему не доверяла. Ей казалось, что за историей о посланнике Плутона кроется нечто большее. Конечно, сейчас она знала правду. Он был греческим полубогом — первым на памяти из ныне живущих, а, возможно, и вовсе самым первым, кто посещал оба лагеря, но не рассказал ни одной из групп о существовании другой.

Странно, но от этого Рейна начинала доверять ему даже больше.

Да, он не был римлянином. Он никогда не охотился с Лупой и не проходил жестокие тренировки легиона. И все же, Нико поднялся в ее глазах по-своему: он хранил тайны лагерей из лучших побуждений, потому что боялся войны. Также он в одиночку добровольно направился в Тартар, дабы отыскать Врата Смерти. Там его поймали и удерживали в плену. Он привел экипаж Арго II в Дом Аида... а теперь принял на себя еще одну тяжелую ношу — доставить Афину Парфенос обратно в Лагерь Полукровок, рискуя собственной жизнью.

Медленный темп их путешествия сводил ее с ума. Они могли перепрыгивать лишь на несколько сотен миль каждую ночь, отдыхая днем, чтобы дать Нико возможность восстановиться, но даже это требовало от него намного больше энергии, чем Рейна могла себе предположить.

Он нес в себе столько печали и одиночества, столько сердечной боли, и все равно на первом месте у него стояла миссия. Он проявлял упорство и стойкость. Рейна это уважала. Она понимала его стремление.

Рейна никогда не была особо чувствительным человеком, но испытывала страннейшее желание накрыть плечи Нико своей мантией и укутать его. Она мысленно пожурила себя. Нико был ее товарищем, а не маленьким братом. Он точно не был бы в восторге от такого жеста.

— Эй, — тренер Хедж прервал ее мысли. — Тебе тоже надо поспать. Я подежурю первым и сварганю что-нибудь поесть. Не думаю, что призраки сейчас опасны; восходит солнце.

Рейна и не заметила, как уже посветлело. По восточному горизонту плыли розовые и бирюзовые облака.

Маленький бронзовый фавн отбрасывал тень на пустой фонтан.

— Я читала об этом месте, — внезапно осознала Рейна. — Это одна из наиболее хорошо сохранившихся вилл в Помпеях. Дом Фавна.

Тренер Хедж глянул на статую с отвращением.

— Ага, ну а сегодня это Дом Сатира.

Рейне удалось улыбнуться. Она начинала ценить различия между сатирами и фавнами. Если бы она когда-нибудь уснула с фавном на дежурстве, то наутро проснулась бы без своих вещей, с усами на лице и не обнаружила бы пройдоху на месте. Тренер Хедж был другим, пусть и питал нездоровую слабость к боевым искусствам и бейсбольным битам.

— Ладно, — согласилась она. — Вы будете дежурить первым. Я оставлю с вами на карауле Аурума и Аргентума.

Хедж посмотрел на нее так, словно хотел возразить, но было уже поздно. Рейна резко свистнула. Металлические борзые материализовались из руин, мчась к ней с разных сторон. Даже после стольких лет, Рейна не знала, откуда они появлялись и куда уходили, когда она их отпускала. Ей было безумно приятно увидеть их вновь.

Хедж прочистил горло.

— Ты уверена, что это не далматинцы? Они похожи на далматинцев.

— Это борзые, тренер, — Рейна понятия не имела, почему Хедж боялся далматинцев, но сейчас она была слишком уставшей, чтобы спросить. — Аурум, Аргентум, охраняйте нас, пока я сплю. Повинуйтесь Глисону Хеджу.

Собаки окружили внутренний двор, сохраняя дистанцию с Афиной Парфенос, которая, видимо, излучала враждебность ко всему, что было связано с Римом.

Сама Рейна только начинала привыкать к ней, и она была абсолютно уверена, что статуя не оценила переселение в само сердце древнеримского города.

Рейна легла и натянула на себя пурпурный плащ. Её пальцы сжали мешочек на поясе, где она хранила серебряную монету, полученную в Эпире от Аннабет.

«Это знак того, что всё меняется, — сказала ей та. — Метка Афины теперь твоя. Возможно, она принесёт тебе удачу».

Рейна не знала, что именно принесет ей эта удача: счастье или горе.

Бросив последний взгляд на бронзового фавна, прикрывающегося от восхода солнца и Афины Парфенос, она закрыла глаза и погрузилась в сон.

ГЛАВА 6. РЕЙНА

Обычно Рейна могла контролировать свои кошмары.

Она натренировала свой разум так, чтобы все сны протекали в ее любимом месте — в саду Бахуса[180], расположенном на высочайшем холме в Новом Риме. Там царили покой и безопасность. Когда в ее сны вторгались нехорошие видения — что часто бывает у полукровок — она могла притуплять их, представляя, что они — всего лишь отражения на воде в фонтане. Таким образом, она спала весьма умиротворенно, и проснуться наутро в холодном поту ей не грозило.

Этой ночью все было по-другому.

Началось все не так уж и плохо. На дворе стоял тихий, теплый полдень, Рейна пребывала в саду, в беседке, увитой зарослями цветущей жимолости. В центральном фонтане располагалась миниатюрная статуя Бахуса, держащая в руках бочонок, из которого в фонтанную нишу струилась вода.

Перед ее взором распростерлись золотые купола и красные черепичные крыши Нового Рима. Чуть западнее возвышались укрепления Лагеря Юпитера, за которыми протекал Малый Тибр, мягко огибающий долину и очерчивающий Беркли Хилс, туманную и золотистую в летнем солнечном свете.

В руках у Рейны была чашка с горячим шоколадом — ее любимый напиток.

Она удовлетворенно вздохнула. Это место стоило того, чтобы его защищать — для себя, для своих друзей, для всех полубогов. Четыре года, проведенные ею в Лагере Юпитера, были непростыми, но, тем не менее, лучшими в ее жизни.

Внезапно горизонт потемнел. Сначала Рейне показалось, что это буря. Затем она поняла, что по холмам, словно приливная волна, надвигается грязь, выворачивая почву наизнанку и не оставляя после себя ничего.

Рейна с ужасом наблюдала за тем, как земляной поток достиг границ долины. Даже Терминус[181], поддерживающий магический барьер вокруг лагеря, был бессилен перед надвигающейся катастрофой. Защитное поле обдало фиолетовым свечением, которое взметнулось ввысь и в разные стороны, словно осколки стекла. Злосчастный поток ворвался внутрь, кромсая деревья, разрушая дома, стирая Маленький Тибр с лица земли.

«Это всего лишь видение, — подумала Рейна. — Я в состоянии контролировать его».

Она попыталась видоизменить сон, представив, что уничтожение лагеря — это всего лишь отражение на воде, безобидная анимация. Однако кошмар не поддался, а напротив, заиграл даже более яркими и ужасающими красками.

Земля поглотила Марсово поле[182], уничтожая все следы крепостей и траншей, оставшихся после военных игр. Городской акведук рухнул, словно детские кубики. Лагерь Юпитера пал: сторожевые башни рухнули, стены и казармы разрушились. Крики полубогов стихли, а земля все продолжала продвигаться вперед.

Всхлип встал комком в ее горле. Сверкающие храмы и памятники на Темпл Хилл рассыпались в пыль. Колизей[183] и Ипподром[184] были сметены за считанные секунды. Волна суглинка достигла границ Померия и ворвалась в город. Семьи бежали через форум. Дети рыдали от ужаса.

Дом Сената взорвался. Коттеджи и сады исчезали словно урожай, скашиваемый фермером. Волна вспенивалась и поднималась вверх по направлению к саду Бахуса — последнего кусочка мира Рейны.

«Ты оставила их беспомощными, Рейна Рамирес-Ареллано, — раздался из темноты женский голос. — Твой лагерь будет разрушен. Твоя миссия обречена на провал. Мой охотник придет за тобой».

Рейна оттолкнулась от перил. Она подбежала к фонтану Бахуса и, схватившись за обод, отчаянно вперилась глазами в воду.

БАБАХ!

Фонтанная ниша раскололась надвое, пораженная стрелой размером с грабли. Рейна в шоке уставилась на оперение, в качестве которого послужило воронье перо, и древко, покрытое красными, черными и желтыми кольцами, словно коралловая змея. Затем ее взгляд опустился ниже, на наконечник из Стигийской стали, глубоко вошедший в ее живот.

Она посмотрела вверх; в глазах помутнело от боли. У входа в сад кто-то стоял — темный силуэт мужчины со сверкающими, словно фары, глазами, ослепляющими Рейну. Она расслышала скрежет стали о кожу, когда он доставал еще одну стрелу из своего колчана.

Затем ее сон изменился.

Сад и охотник исчезли так же, как и стрела в животе Рейны.

Она оказалась в заброшенном винограднике. Перед ней протянулись акры мертвых виноградных лоз, висящих на деревянных решетках, будто корявые миниатюрные скелеты. В дальнем конце поля стоял обшитый кедром дом с открытой верандой. За ним виднелся обрыв, ведущий в море.

Рейна узнала это место — винный завод Голдсмит на северном берегу Лонг-Айленда. Здесь укрепились ее разведывательные группы, основав передовую базу для наступления на Лагерь Полукровок.

Она приказала основной части легиона оставаться на Манхеттене и дожидаться ее дальнейших распоряжений. Очевидно, Октавиан ослушался ее.

Двенадцатый Легион разбил лагерь на дальнем севере. Действовали они, как всегда, профессионально: вырыли глубокие траншеи, соорудили по периметру стены из земляного грунта, усеянные шипами, поставили сторожевые башни, экипированные баллистами. Внутри лагеря ровными рядами располагались красные и белые палатки. Знамена всех пяти когорт развевались на ветру.

Рейна должна была воспрянуть духом при виде своего легиона. Это была небольшая армия из двухсот полубогов, но все они были прекрасно обучены и дисциплинированы. Если бы Юлий Цезарь восстал из мертвых, он бы без труда признал отряды Рейны достойными солдатами Рима.

Однако они не должны были находиться так близко к Лагерю Полукровок. Неподчинение Октавиана выводило Рейну из себя, ее руки непроизвольно сжались в кулаки. Он намеренно провоцировал греков на битву.

Сон привел ее на веранду дома, где Октавиан восседал на позолоченном кресле, подозрительно напоминающем трон. Наряду с фиолетовой тогой сенатора, значком центуриона и кинжалом авгура, он принял и другой знак отличия — его голову покрывала белая мантия, что отмечало его как Великого Понтифика[185], божественного первосвященника.

Рейне хотелось придушить его. Ни один живущий ранее полубог не принимал на себя титул Великого Понтифика.

Таким образом, Октавиан поднял себя едва ли не до уровня императора.

Справа от него на низком столике были разбросаны отчеты и карты. Слева находился мраморный алтарь, осыпанный фруктами и золотыми подношениями для богов. Рейна же восприняла это как алтарь Октавиана самому себе.

Рядом с ним, вытянувшись в струнку, стоял знаменосец по имени Джейкоб, взмокший в своей накидке из львиной шкуры. В руках он держал флагшток с золотым орлом — символом Двенадцатого Легиона.

Октавиан находился в самом центре аудитории. У основания лестницы стоял преклоненный на коленях парень в джинсах и мятой толстовке. Товарищ-центурион Октавиана из первой когорты, Майк Кахале, возвышался над ним со скрещенными на груди руками, явно выглядя чем-то недовольным.

— Итак, — Октавиан осмотрел часть пергамента. — Насколько я вижу, ты — наследник, потомок Оркуса[186].

Юноша в толстовке поднял голову, и у Рейны перехватило дыхание. Брайс Лоуренс. Она узнала копну его каштановых волос, сломанный нос, жестокие зеленые глаза и самодовольную, кривую улыбку.

— Да, мой господин, — ответил он.

— О, я не господин, — поморщился Октавиан. — Просто центурион, авгур и скромный пастырь, который делает все возможное, дабы услужить богам. Я так понимаю, что ты был изгнан из легиона за... проблемы с дисциплиной.

Рейна попыталась закричать, но не смогла издать и звука. Октавиан прекрасно знал, почему Брайс был изгнан из легиона. Будучи похожим на своего божественного предка, Оркуса (бога наказаний в Подземном мире), Брайс понятия не имел, что такое раскаяние. Маленький психопат прекрасно выдержал все испытания с Лупой, но как только прибыл в Лагерь Юпитера, оказался не поддающимся дисциплине: однажды, ради забавы, он попытался поджечь кошку; ранил лошадь и направил испуганное животное мчаться через форум; его даже подозревали в саботаже с осадным оружием и в убийстве собственного центуриона во время военных игр.

Если бы Рейна смогла это доказать, то наказанием Брайса стала бы смерть. Но поскольку улика была косвенной, а его семья была одной из самых богатых и влиятельных в Новом Риме, то он отделался более мягким приговором — изгнанием.

— Да, Понтифик, — медленно произнес Брайс. — Но, если позволите, мои обвинения доказаны не были. Я — верный римлянин.

Казалось, Майк Кахале изо всех сил пытался сдержать рвотные позывы.

Октавиан улыбнулся.

— Я верю во вторые шансы. Ты ответил на мой призыв рекрутов. И у тебя есть надлежащие верительные грамоты и рекомендательные письма. Обязуешься ли ты следовать моим приказам и служить легиону?

— Безусловно, — ответил Брайс.

— Тогда ты восстановлен в качестве новичка, — сказал Октавиан. — Пока не проявишь себя в сражении.

С этими словами авгур махнул рукой в сторону Майка, который, в свою очередь, залез в мешочек и выудил оттуда табличку новичка на кожаной веревке. Он повесил ее Брайсу на шею.

— Направляйся в пятую когорту, — приказал Октавиан. — Им не помешает новая кровь, свежая перспектива... А если у центуриона Дакоты возникнут с этим проблемы, скажи ему переговорить со мной.

Брайс улыбнулся так, словно ему только что вручили острый нож.

— С удовольствием.

— И еще, Брайс, — лицо Октавиана казалось призрачным под белой мантией: его взгляд был слишком пронзительным, скулы слишком острыми, а губы чересчур тонкими и бесцветными. — Сколько бы денег, власти и престижа ни было у семьи Лоуренсов, помни, что у моей семьи всего этого намного больше. Я лично тебя спонсирую, как и всех остальных рекрутов. Следуй моим указаниям, и ты быстро продвинешься по службе. Скоро у меня появится для тебя небольшая работенка — шанс проявить себя. Но, перейди ты мне дорогу, и я не буду так снисходителен, как Рейна. Понял?

Улыбка Брайса поблекла. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он кивнул.

— Отлично, — сказал Октавиан. — И еще, подстригись. Ты выглядишь как один из этих греческих отбросов. Свободен.

Как только Брюс ушел, Майк Кахале неодобрительно покачал головой.

— Теперь у нас две дюжины.

— Это хорошие новости, друг мой, — заверил его Октавиан. — Нам нужна дополнительная рабочая сила.

— Убийцы. Воры. Предатели...

— Верные полубоги, — отрезал Октавиан. — Обязанные своим положением мне.

Майк нахмурился. Рейна никогда не понимала, за что людей обзывали качками, но его руки точно были толщиной с базуку. Широкие плечи, лицо цвета поджаренного миндаля, черные волосы и гордые темные глаза — всем этим он походил на древнего Гавайского короля. У нее не укладывалось в голове, как полузащитник средней школы, родом из Хило, мог быть сыном Венеры. В чем она точно была уверена — в случае необходимости этот парень мог голыми руками раздавить камень. Она сама это видела.

Он всегда нравился Рейне. Но, к сожалению, Майк был слишком верен своему покровителю. А его покровителем был не кто иной, как Октавиан.

Самоназначенный понтифик встал и потянулся.

— Не волнуйся, мой старый друг. Лагерь Полукровок окружен нашими осадными командами. Наши орлы держат абсолютное превосходство в воздухе. Греки никуда не денутся, пока мы не будем готовы нанести удар. К тому же, через одиннадцать дней соберутся все необходимые нам силы. Также я готовлю небольшие сюрпризы. Первого августа, на праздник богини надежды, греческий лагерь несомненно падет.

— Но Рейна сказала...

— Мы это уже проходили, — сказал Октавиан и, сняв с пояса железный кинжал, воткнул его в карту Лагеря Полукровок. — Рейна утратила свою позицию. Она нарушила закон, отправившись на Древние земли.

— Но Мать-Земля...

— ... спровоцировала войну между греческими и римскими полукровками, да? Боги недееспособны? И как же мы решим эту проблему, Майк...? Мы сотрем границу между лагерями. Искореним греков. Вернем богам их подлинные римские воплощения. После того, как боги восстановятся и обретут свою истинную мощь, Гея не посмеет восстать. Она снова погрузится в сон. А мы, полубоги, будем сильны и едины, как в старые добрые времена. Кроме того, первое августа — это наиболее благоприятный день. Сам месяц назван в честь моего великого предка, Августа[187]. Тебе известно, как он объединил римлян?

— Он захватил власть и стал императором, — громко ответил Майк.

Октавиан отмахнулся от его ответа.

— Ерунда. Август сохранил Рим, став его первым гражданином. Он хотел мира и процветания, а не власти! Поверь мне, Майк, я намерен последовать его примеру. Я спасу Новый Рим... и после я не забуду тех, кто мне в этом помог.

Майк медленно покачнулся.

— Ты говоришь уверенно. Твой дар пророчества уже...

Октавиан предупредительно поднял руку. Он глянул на знаменосца Джейкоба, который все еще стоял при исполнении позади него.

— Джейкоб, ты свободен. Почему бы тебе не отполировать своего орла?

Плечи Джейкоба облегченно опустились.

— Да, Авгур. То есть Центурион! То есть Понтифик! То есть...

— Иди уже.

— Слушаюсь.

Как только Джейкоб, прихрамывая, покинул помещение, лицо Октавиана помрачнело.

— Майк, я же просил тебя не говорить о моей, хм, проблеме. Но отвечая на поставленный вопрос: нет, похоже, помехи все еще есть, и я не могу использовать свой дар Аполлона, как раньше, — он бросил раздраженный взгляд на кучку изуродованных чучел в углу. — Я не могу видеть будущее. Возможно, это лже-Оракул из Лагеря Полукровок что-то там колдует. Но, как я уже сообщил тебе ранее по большому секрету, Аполлон совершенно ясно говорил со мной в прошлом году в Лагере Юпитера! Он лично благословил мои планы и заверил, что меня запомнят как спасителя римлян.

Октавиан раскинул руки в стороны, обнажая свою татуировку в виде лиры, символа его божественного предка. Семь прямых отметок указывали на года его службы — дольше, чем у кого-либо из офицеров, включая и саму Рейну.

— Не бойся, Майк. Мы сокрушим греков. Остановим Гею и её прислужников. Затем вернем отнятую греками гарпию — ту, что вызубрила Книги Сивиллы[188], — и заставим её поделиться с нами знаниями предков. Как только это произойдет, я уверен, Аполлон вернет мне дар предвидения. Лагерь Юпитера станет могущественным как никогда. Мы будем властвовать над будущим.

Майк продолжал хмуриться, но все же поднял кулак, салютуя:

— Ты же у нас босс.

— Да, верно, — согласился Октавиан и выдернул свой кинжал из карты. — А теперь иди и проверь ту парочку гномов, которых вы поймали. Я хочу, чтобы их как следует запугали, прежде чем я вновь допрошу их и отправлю в Тартар.

Сон рассеялся.

— Эй, просыпайся.

Рейна разомкнула трепещущие веки. Склонившийся над ней Глисон Хедж встряхивал ее за плечо.

— У нас проблема.

Его мрачный тон заставил ее очнуться.

— Что такое? — она кое-как села. — Призраки? Монстры?

Хедж нахмурился.

— Хуже. Туристы.

ГЛАВА 7. РЕЙНА

Прибыло целое полчище.

Туристы, группами по двадцать-тридцать человек, копошились среди руин и слонялись по виллам и мощеным дорогам, таращась на красочные мозаики и фрески.

Рейну тревожила их возможная реакция на сорокафутовую статую Афины[189] посреди внутреннего двора, но Туман, должно быть, заработал в полную силу, искривляя видение смертных.

Каждая приближавшаяся к ним группа останавливалась на краю дворика и разочарованно смотрела на статую. Один гид-британец объявил: «Ах, подмостки. Похоже, данный район находится на реставрации. Жаль. Пройдемте дальше».

И они уходили.

По крайней мере, статуя не орала «УМРИТЕ, НЕВЕРУЮЩИЕ!», превращая при этом смертных в пыль. Однажды Рейне довелось разбираться с одной такой статуей богини Дианы. Не самый легкий выдался денек.

Она вспомнила то, что рассказала ей об Афине Парфенос Аннабет: ее магическая аура одновременно привлекала и держала монстров на расстоянии. И правда, время от времени Рейна уголком глаза замечала светящихся белых духов в римских одеждах, порхающих среди руин и в ужасе хмурившихся на статую.

— Эти лемуры повсюду, — пробормотал Хедж. — Пока что они держатся на расстоянии... но, когда начнет смеркаться, нам стоит выдвигаться в путь. По ночам призраки особо неспокойны.

Рейна не нуждалась в напоминаниях об этом.

Она наблюдала за пожилой парочкой в одинаковых футболках и бермудских шортах, ковыляющих через ближайший сад. Они не подходили ближе — чему Рейна была несомненно рада. Тренер Хедж разбросал вокруг их временного лагеря всевозможную колючую проволоку, петли и гигантские мышеловки, которые не остановили бы любого уважающего себя монстра, зато вполне могли навредить прохожим.

Несмотря на теплую погоду, Рейна дрожала, все еще будучи под впечатлением от своих снов. Она не могла решить, что ужасало ее больше — грозящее им уничтожение Нового Рима или то, как Октавиан отравлял легион изнутри.

Твоя миссия обречена на провал.

Лагерь Юпитера, Двенадцатый легион — все они нуждались в Рейне. А она находилась на другой стороне света, наблюдая, как сатир печет черничные вафли на палочке на открытом огне.

Ей хотелось поскорее рассказать о своих кошмарах. Однако она не была уверена, что ей хватит смелости описать их дважды, поэтому решила дожидаться пробуждения Нико.

Сын Аида продолжал посапывать. Не так давно Рейна обнаружила, что его было крайне сложно разбудить. Тренер мог хоть чечетку отбивать у его головы, а тот бы и ухом не повел.

—Держи, — Хедж протянул ей тарелку с поджаренными вафлями и нарезанными фруктами. Выглядело это все очень аппетитно.

— Где вы это достали? — удивленно спросила она.

— Эй, я же сатир. Мы подходим к процессу пакования с умом, — ответил тренер и откусил кусок вафли. — А еще мы знаем, как выжить в дикой природе!

Пока Рейна наслаждалась пищей, Хедж достал блокнот и начать что-то писать. Закончив, он сложил бумажку в самолетик и подкинул ее в воздух. Бриз унес ее прочь.

— Письмо вашей жене? — догадалась Рейна.

Под козырьком бейсбольной кепки глаза Хеджа покраснели.

— Мелли — облачная нимфа. Духи воздуха обычно посылают друг другу сообщения через самолетики. Надеюсь, ее кузины пронесут письмо через океан, пока оно не достигнет своего получателя. Через Ириду[190] было бы, конечно, быстрее, но... мне бы хотелось, чтобы у нашего ребенка остались обо мне хоть какие-нибудь записи, если я, понимаешь...

— Вы вернетесь домой, — пообещала Рейна. — И увидите своего ребенка.

Хедж стиснул челюсти и промолчал.

Рейне неплохо удавалось разговорить людей. Она считала, что о своих товарищах по оружию нужно знать все. Только вот убедить сатира рассказать о своей жене, которая вот-вот готова была родить в Лагере Полукровок, было очень сложно. Ей трудно было представить тренера Хеджа в качестве отца, однако она знала каково это — расти без родителей, поэтому пережить подобное его ребенку позволить не могла.

— Ну, да... — сатир откусил еще кусок вафли вместе с палкой, на которой ее приготовил. — Мне просто хотелось бы двигаться быстрее, — он ткнул в сторону Нико подбородком. — Не знаю, переживет ли этот парень очередной прыжок. И вообще... сколько еще прыжков нам потребуется, чтобы добраться домой?

Рейна разделяла его беспокойство. Гиганты собирались пробудить Гею через одиннадцать дней. В тот же день Октавиан планировал атаковать Лагерь Полукровок. Не похоже на простое совпадение. Быть может, Гея нашептывала ему на ухо, подсознательно влияя на его решения. Или еще хуже: Октавиан активно сотрудничал с богиней земли. Однако она не могла поверить, что даже такой змей, как Октавиан, мог нарочно предать свой легион. Тем не менее, после увиденного во сне, она уже ни в чем не была уверена.

Группа китайских туристов миновала двор. Рейна заканчивала трапезу. Она проснулась менее часа назад, но уже не могла сидеть на месте.

— Спасибо за завтрак, тренер, — она встала на ноги и потянулась. — Прошу меня извинить, но там, где есть туристы, найдутся и туалеты. Мне нужно воспользоваться комнаткой для маленьких преторов.

— Валяй, — тренер стукнул по свистку, висевшему у него на шее. — Если что-нибудь случится, я свистну.

Рейна оставила на карауле Аурума и Аргентума, а сама побрела сквозь толпы смертных, пока не наткнулась на туристический центр с туалетами, где постаралась привести себя в порядок. Она нашла ироничным то, что, находясь в настоящем римском городе, не имела возможности насладиться хорошей, горячей римской баней. Вместе этого ей пришлось довольствоваться бумажными полотенцами, сломанным мыльным дозатором и заикавшимся сушителем для рук. А сами туалеты... чем меньше подробностей, тем лучше.

По возвращении назад она прошла мимо небольшого музея со стеклянными стендами. Внутри находились гипсовые фигуры, замершие в предсмертных муках: юная девушка сжалась в позе младенца; какая-то женщина, скрючившись в агонии, лежала с открытым в крике ртом и вскинутыми вверх руками; мужчина, опустив голову, стоял на коленях, будто смирившись с неизбежным.

Рейна уставилась на выставку со смесью ужаса и отвращения. Она читала об этих фигурах, но никогда ранее не видела их в живую. После извержения Везувия, вулканический пепел похоронил под собою весь город наряду с умирающими помпейцами, а затем затвердел до окаменелого состояния. Их тела разложились, оставляя после себя только воздушные карманы в форме людей. Позже археологи залили их гипсом и сделали вот эти статуи — жуткие копии древних римлян.

То, что предсмертные муки людей были вот так вот запечатлены и выставлены напоказ, казалось Рейне ужасным и неправильным, но она никак не могла отвести взгляда от сего зрелища.

Всю свою жизнь она мечтала побывать в Италии. Она-то полагала, что этого никогда не произойдет. Древние земли находились под запретом для современных полубогов — эти места были попросту слишком опасны. Тем не менее, она хотела последовать по стопам Энея, сына Афродиты, первого обосновавшегося здесь после Троянской войны полубога. Ей хотелось увидеть настоящую реку Тибр, где волчица Лупа[191] спасла Ромула и Рема, братьев-основателей Рима.

Но Помпеи? Рейна никогда не горела желанием оказаться здесь. Место самого знаменитого римского катаклизма... целый город, поглощенный землей... После кошмаров все это уж слишком сильно напоминало ей о настоящей ситуации.

А пока что из всех древних земель она посетила лишь одно желанное место: дворец Диоклетиана в Сплите. Да и тот визит едва ли прошел так, как она себе его представляла. Когда-то Рейна мечтала отправиться туда с Джейсоном и вместе поглядеть на дом их любимого императора. Она воссоздавала в своем разуме романтические прогулки по старому городу, пикники у парапетов на закате...

Вместо этого Рейна прибыла в Хорватию не с ним, а с дюжиной злых ветровых духов на хвосте, с которыми ей пришлось сразиться во дворце. На выходе ее атаковали грифоны, смертельно ранив ее пегаса. А самое близкое, что было у нее от Джейсона, — это его записка, найденная ею в подвале под бюстом Диоклетиана.

От этого места у нее остались лишь болезненные воспоминания.

«Не думай о плохом», — укорила она себя. Эней тоже страдал. Как и Ромул, Диоклетиан и все остальные. Римляне не жалуются на трудности.

Уставившись на скульптуры погибших людей, Рейна задалась вопросом, о чем думали они, когда свернулись калачиком в ожидании своего смертного часа. Уж точно не об этом: «Ну, мы же римляне! Римляне не жалуются!».

По руинам хлестнул порыв ветра, издав опустошенный вой. На оконных стеклах заиграл солнечный свет, на мгновение ослепляя ее.

Рейна резко посмотрела вверх. Солнце расположилось прямо у нее над головой. Как уже мог быть полдень? Она ушла из Дома Фавна сразу же после завтрака. А здесь пребывала буквально несколько минут... ведь так?

Она оторвалась от выставки и поспешила прочь, стараясь отделаться от чувства, что мертвые помпейцы перешептываются у нее за спиной.

Остаток дня прошел подозрительно спокойно.

Рейна стояла на страже, пока тренер Хедж спал. Однако особо остерегаться было нечего. Туристы приходили и уходили. Всякие гарпии и духи ветров пролетали мимо. Борзые Рейны предупреждающе рычали, но монстры и не думали с ними связываться.

Призраки, явно испугавшись Афины Парфенос, скрылись за пределами дворика.

Рейну это не удивляло. Чем дольше статуя находилась в Помпеях, тем больше злобы она излучала, покалывая ее кожу и расшатывая ей нервы.

Наконец, прямо после заката, проснулся Нико. Он проглотил авокадо и сырный сандвич. Это было первое проявление нормального аппетита с его стороны с тех пор, как они покинули Дом Аида.

Рейне жутко не хотелось портить ему ужин, но времени у них было немного. Дневной свет тускнел, и призраки стали приближаться... их становилось все больше.

Она рассказала ему о своих снах: о земле, поглотившей Лагерь Юпитера, об Октавиане, который готовился атаковать Лагерь Полукровок, и об охотнике со сверкающими глазами, который ранил Рейну в живот.

Нико уставился на пустую тарелку.

— Этот охотник... не гигант ли он часом?

Тренер Хедж заворчал.

— Я бы предпочел этого не выяснять. По-моему, лучше продолжать двигаться.

Рот Нико дернулся.

— Вы предлагаете нам избежать схватки?

— Слушай, чайник, я не против хорошего мочилова, но у нас и так достаточно монстров на хвосте и без какого-то там охотника-гиганта, посланного по наши души. И... мне не нравится звук летящих стрел.

— Впервые, — произнесла Рейна, — я согласна с Хеджем.

Нико расправил куртку и просунул палец в дырку от стрелы в ее рукаве.

— Я мог бы попросить совета, — неохотно начал он. — Талия Грейс...

— Сестра Джейсона, — добавила Рейна.

Она никогда не встречалась с Талией. Честно говоря, она только недавно узнала, что у Джейсона есть сестра. Судя по его словам, она была греческим полубогом, дочерью Зевса, и по совместительству предводительницей охотниц Дианы... а нет, Артемиды. От одной только мысли об этом у Рейны начинала кружиться голова.

Нико кивнул.

— Охотницы Артемиды... ну, они ведь охотницы. Если кто и знает что-то об этом гиганте-охотнике, то это Талия. Я могу попробовать послать ей сообщение через Ириду.

— Похоже, ты и сам не в восторге от этой идеи, — заметила Рейна. — Вы двое... не ладите?

— У нас все нормально.

В нескольких футах от них тихонько зарычал Аурум — значит, Нико солгал. Рейна решила оставить свои наблюдения при себе.

— А мне следует попытаться выйти на связь с моей сестрой, Хиллой, — сказала она. — Лагерь Юпитера сейчас практически беззащитен. Если Гея его атакует, быть может, амазонки смогут помочь.

Тренер Хедж нахмурился.

— Без обид, но, э-э... что армия амазонок сможет противопоставить куче грязи?

Рейна приглушила накатившее на нее чувство ужаса. Она подозревала, что Хедж был прав. Исходя из того, что она видела в своих снах, единственный способ выжить — это предотвратить пробуждение Геи. А в этом вопросе ей нужно было довериться экипажу Арго II.

Дневной свет практически померк. Вокруг дворика начали собираться призраки — сотни светящихся римлян, держащих призрачные дубинки или камни.

— Давайте продолжим нашу беседу уже после прыжка, — решила Рейна. — Нам пора уходить.

— И то верно, — согласился Нико, поднимаясь на ноги. — Если нам повезет, мы достигнем Испании. Просто дайте мне...

Толпа призраков испарилась, будто кто-то одновременно задул кучу свечек на праздничном торте. Рука Рейны потянулась к клинку.

— Куда они делись?

Нико пробежался взглядом по руинам. Выражение его лица ее нисколько не обнадежило.

— Я... я не уверен, но не думаю, что это хороший знак. Держитесь настороже. Я пока разберусь с веревками. Это займет лишь несколько секунд.

Глисон Хедж вскочил на копыта.

— Несколько секунд, которых у тебя нет.

Желудок Рейны сжался в крошечный шарик.

Хедж говорил женским голосом — тем самым, что она слышала в своем кошмаре. Рейна обнажила кинжал.

Тренер повернулся к ней с ничего не выражающим лицом. Глаза его были чернее черного.

— Возрадуйся, Рейна Рамирес-Ареллано. Ты умрешь римлянкой и присоединишься к призракам Помпеев.

Земля загрохотала. В небо взвились струйки пепла, застывающие в грубо сложенные человеческие фигуры — прямо как те статуи из музея. Они уставились на Рейну своими каменными глазами-воронками.

— Земля поглотит вас, — сказал Хедж голосом Геи. — Так же, как она поглотила их.

ГЛАВА 8. РЕЙНА

— Их слишком много, — сказала Рейна и с горечью задумалась, сколько же раз за всю свою карьеру ей доводилось произносить данную фразу.

Нужно было просто сделать бейджик с этими словами. Ради экономии времени. Возможно, после смерти, на ее могильной плите так и напишут: «Их было слишком много».

Борзые встали по обе стороны от неё, рыча на земляных призраков, которые наступали со всех сторон. Их было не менее двадцати.

Тренер Хедж продолжал говорить женским голосом.

— Мертвых всегда больше, чем живых... Эти духи выжидали веками, не в состоянии излить свой гнев. Теперь я даровала им земляные тела.

Один земляной призрак шагнул вперед. Он двигался медленно, но его поступь была настолько тяжелой, что по древним плиткам бежали трещины.

— Нико? — позвала Рейна.

— Я не могу их контролировать, — отозвался тот, отчаянно распутывая веревки. — Наверное, дело в земляных оболочках. Мне нужно несколько секунд, чтобы настроиться на прыжок. Не то я снова телепортирую нас в очередной вулкан.

Рейна приглушенно выругалась. Она никак не могла отбиться от такого количества воинов в одиночку, пока Нико занимался подготовкой к побегу, а тренер Хедж был не в состоянии себя контролировать.

— Воспользуйся скипетром, — подсказала она. — Достань мне на помощь зомби.

— Не поможет, — нараспев сказал тренер Хедж. — Уйди с дороги, претор. Позволь призракам Помпеев уничтожить эту греческую статую. Настоящий римлянин не встанет у них на пути.

Земляные призраки двинулись вперед. При помощи дырок вместо ртов они издавали жуткие свистящие звуки, как будто кто-то нарочно дул в пустую бутылку из-под содовой. Один из них наступил на кинжально-ракетковую ловушку тренера, раскрошив ее на части.

Нико снял скипетр Диоклетиана с пояса.

— Рейна, призови я римских мертвецов... кто поручится, что они не встанут на сторону этой кучки «земляков»?

— Я поручусь. Я ведь претор. Достань мне легионеров, об остальном я позабочусь сама.

— Вы погибнете, — сказал тренер. — Вы никогда не...

Рейна ударила его по голове эфесом своего ножа. Сатир рухнул.

— Извините, тренер, — пробормотала она. — Ваша болтовня слегка утомляет. Нико, зомби вперед! Прыжок в тень потом.

Нико поднял скипетр вверх, и земля задрожала.

Естественно, земляные призраки решили перейти к атаке именно в этот момент. Аурум прыгнул на ближайшего мертвеца и своими металлическими клыками оторвал ему голову. Каменный череп упал на землю и разбился.

Аргентум же потерпел поражение. Он кинулся на призрака, однако тот с размаху дал ему рукой морде. Пес отлетел прочь. Когда он, шатаясь, поднялся на лапы, голова его была неестественно вывернута в сторону и... кажется, у него не хватало одного рубинового глаза.

Гнев обуял Рейну подобно горячей волне. Она уже потеряла пегаса и не собиралась терять еще и борзых. Она проткнула грудь очередного мертвеца мечом и выудила свой гладиус. Драться двумя клинками было не совсем в римском стиле, но, проведя немало времени с пиратами, Рейна переняла у них некоторые приемчики.

Земляные оболочки легко рассыпались, однако ударная сила у них была, как у кувалды. Рейна понятия не имела, что это за чертовщина такая, но она точно знала, что не могла позволить им ударить себя даже раз. Она ведь не Аргентум; если ее голову скосит на бок, она вряд ли это переживет.

— Нико! — Рейна пригнулась, и два земляных призрака, столкнувшись, размозжили друг другу головы. — Сейчас самое время!

В центре дворика раскололась земля. Десятки солдатов-скелетов выкарабкались на поверхность. Их щиты были похожи на гигантские, изъеденные коррозией пенни. Клинки были ржавее металла... Ну и пусть! Рейна никогда в своей жизни так не радовалась подкреплению.

— Легион! — закричала она. — . Ad aciem[192]!

Зомби откликнулись, проталкиваясь между земляными призраками, чтобы сформировать боевую шеренгу. Некоторые пали, сокрушенные каменными кулаками. Другие сумели сомкнуть ряды и поднять щиты.

Нико выругался.

Рейна рискнула оглянуться. Скипетр Диоклетиана дымился у него в руках.

— Он сопротивляется! — закричал он. — Я не думаю, что ему нравится призывать римлян для сражения с другими римлянами!

Рейна знала, что древние римляне большую часть своего существования посвятили как раз войнам друг с другом, но решила не поднимать эту тему.

— Позаботься о Тренере Хедже и приготовься к путешествию по теням! Я тебя прикрою...!

Нико вскрикнул. Скипетр Диоклетиана разлетелся на кусочки. Сын Аида не выглядел раненным — скорее шокированным.

— Я-я не знаю, что произошло. У тебя в лучшем случае несколько минут до того, как зомби исчезнут.

— Легион! — прокричала Рейна. — Orbem formate[193]! Gladium signe[194]!

Зомби окружили Афину Парфенос, их мечи были готовы к бою. Аргентум оттащил бессознательного тренера Хеджа к Нико, который поспешно пристегивался. Аурум его охранял, бросаясь на любое земляное привидение, посмевшее подойти слишком близко.

Рейна сражалась плечом к плечу с мертвыми легионерами, посылая свою силу в их ряды. Она знала, что этого недостаточно. Сразить земляных призраков было легко, тем не менее, ее зомби не могли превзойти их количеством. И с каждым столкновением их кулаков она теряла одного из своих бойцов.

Между тем, Афина Парфенос возвышалась над битвой — царственная, надменная и равнодушная.

«Немного помощи не помешало бы», — подумала Рейна. Быть может, луч смерти? Или старые-добрые кулаки?

Однако статуя только и делала, что излучала ненависть, которая, казалось, была направлена как на атакующих призраков, так и на Рейну.

«Хочешь дотащить меня до Лонг-Айленда? — словно спрашивала она. — Удачи с этим, римское ничтожество».

Судьба Рейны — умереть, защищая пассивно-агрессивную статую богини.

Она продолжила сражаться, силой воли контролируя восставшее из мертвых войско. В ответ они забрасывали ее отчаянием и негодованием.

«Тебе не за что сражаться, — шептались в ее сознании легионеры. — Империя пала».

— За Рим! — хрипло выкрикнула Рейна. Она разрубила гладиусом одного земляного мертвеца и ударила кинжалом в грудь другого. — Двенадцатый Легион Фульмината!

Зомби вокруг нее попадали. Некоторых поразили в битве. Другие растворились сами, когда остаточная сила скипетра Диоклетиана перестала действовать.

Ее команду окружили земляные призраки: море бесформенных лиц с пустыми глазами.

— Рейна, сейчас! — заорал Нико. — Уходим!

Она обернулась. Нико наконец-таки прицепил себя к Афине Парфенос. На руках — словно барышню в беде — он держал бессознательного тренера Хеджа. Аурум и Аргентум исчезли, вероятно, поврежденные слишком сильно, чтобы продолжить бой.

Рейна оступилась.

Каменный мертвец с силой ударил её в грудную клетку, и ее бок взорвался от боли. В голове все поплыло.

Она попыталась вдохнуть, однако это причинило ей еще больше боли.

— Рейна! — снова послышался голос Нико.

Афина Парфенос замерцала, готовая исчезнуть.

Земляное привидение замахнулось у Рейны над головой, но она сумела увернуться, хотя от боли в ребрах чудом не теряла сознания.

«Сдавайся, — сказали голоса в ее голове. — Наследие Рима мертво и похоронено, как и сами Помпеи».

— Нет, — пробормотала она сама себе. — Только через мой труп.

Нико, соскальзывая в тень, протянул ей руку. Рейна из последних сил прыгнула ему навстречу.

ГЛАВА 9. ЛЕО

Лео не хотелось выходить из стены.

У него оставалось ещё три скобы для крепления, да и никто, кроме него, не влез бы в это узкое пространство — ещё одно преимущество быть тощим.

Находясь в небольшом промежутке между отделами сантехники и электропровода, Лео мог побыть наедине со своими мыслями. Каждый раз, когда он расстраивался (что происходило примерно каждые пять секунд), он начинал стучать молотком, а другие члены экипажа при этом были уверены, что Лео работает, не покладая рук.

Правда, в этом убежище были и недостатки: оно скрывало только верхнюю часть его тела. Задница и ноги Лео все еще были у всех на виду, что усложняло ему задачу спрятаться.

— Лео! — прозвучал позади голос Пайпер. — Ты нам нужен!

Уплотнительное кольцо из небесной бронзы выпало из его плоскогубцев и упало вглубь пространства между стенами.

Лео вздохнул.

— Говори со штанами, Пайпер! Потому что мои руки заняты!

— Я не буду разговаривать со штанами. Встречаемся в кают-компании. Мы почти в Олимпии.

— Ага, ладно. Дай мне секунду.

— В любом случае, что ты там делаешь? Ты ковыряешься в корпусе уже несколько дней!

Лео схватил свой фонарик и посветил им сквозь пластины и поршни из небесной бронзы, которые он все это время медленно, но верно устанавливал.

— Регламентные работы.

Тишина. Пайпер слишком хорошо знала, когда он лгал.

— Лео...

— Эй, раз ты тут, сделай мне одолжение. У меня чешется прямо под...

— Хорошо, ухожу я!

Лео понадобилось всего несколько минут на то, чтобы закрепить скобу. Дело еще не сделано, но прогресс имеется.

Как только Лео построил Арго II, он начал работу над одним секретным проектом, о котором никому не сообщил. Он едва ли был честен сам с собой.

«Ничто не вечно, — как-то раз сказал ему отец. — Даже самые лучшие механизмы».

Может это и было правдой, но Гефест также сказал, что все может быть использовано повторно. Лео намеревался проверить эту теорию.

Дело пахло жареным. Если он не справится, это его сломает. И не только в эмоциональном плане.

От этой мысли в нем проснулась клаустрофобия.

Лео вылез из тесного пространства и вернулся в свою каюту.

Честно говоря, каютой это было назвать сложно. Матрац был завален проводами, гвоздями и деталями нескольких разобранных бронзовых механизмов. Большую часть его комнаты занимали три массивных шкафа для инструментов на колесиках — Чико, Харпо и Граучо[195]. Стены были обвешены различными электроинструментами. А на рабочем столе взгромоздились копии технических чертежей Сфер и забытые тексты Архимеда, которые Лео вынес из подземной мастерской в Риме. Он даже спал здесь нечасто.

Не столько из прихоти, сколько из мер предосторожности. Да и тесновато здесь было.

Лео предпочитал почивать в машинном отделении, где постоянный гул двигателей помогал ему уснуть. Кроме того, после посещения Огигии, ему нравилось спать под открытым небом. Одеяло на полу — всё, что ему было нужно.

Его каюта была всего лишь складом... и местом работы над самыми сложными проектами.

Лео вытащил ключи из своего пояса с инструментами. Времени у него было немного, однако он отворил средний ящик Гаучо и уставился на лежащие там драгоценности: бронзовая астролябия, подобранная им в Болонье, и кусок кристалла из Огигии, размером с кулак. Лео пока не придумал, как совместить эти две вещи, и это сводило его с ума.

Он надеялся найти разгадку в Итаке. Это ведь дом Одиссея как никак, создателя астролябии. Но, судя по словам Джейсона, никаких разгадок там и близко не было... там вообще ничего не было, кроме сборища озлобленных гулей и призраков.

В любом случае, Одиссей так и не смог привести астролябию в действие. У него не было кристалла, который бы послужил приводным радиомаяком. А вот у Лео он был. И он мог преуспеть там, где самый умный полукровка всех времен и народов потерпел фиаско.

Просто Лео невезучий. На Огигии его ждала супергорячая бессмертная девушка, а он сидел здесь, не в силах понять, как связать этот дурацкий кусок камня с трехтысячелетним навигационным устройством. Некоторые проблемы нельзя решить даже скотчем.

Лео задвинул ящик и вновь запер его на ключ.

Его взгляд упал на доску заметок над рабочим столом. Там рядышком висели два рисунка.

Первый Лео нарисовал цветными карандашами в возрасте семи лет — это была схема летающего корабля из его снов. Второй — набросок углём, который для него недавно нарисовала Хейзел.

Хейзел Левеск... просто нечто. Едва ли он успел воссоединиться с друзьями на Мальте, как она уже знала, что за буря творилась у него на душе. При первой же возможности после всей той заварушки в Доме Аида, она явилась к нему прямо в комнату и сказала: «Выкладывай».

Хейзел была хорошим слушателем. Лео рассказал ей все. Позже, тем же вечером, она вернулась к нему со своим альбомом для эскизов и угольными карандашами.

— Опиши ее, — настояла дочь Плутона. — Каждую деталь.

Было жутковато помогать Хейзел рисовать Калипсо[196] — это было похоже на описание преступника полицейскому: «Да, офицер, это та девушка, которая украла моё сердце!». Звучит как идиотская песня в стиле кантри.

Но описать Калипсо было несложно. Стоило Лео закрыть глаза — и ее образ вставал перед ним.

Теперь её подобие смотрело на него с доски заметок: её миндалевидные глаза, полные губы, платье без рукавов и длинные прямые волосы, переброшенные через одно плечо. Он почти мог почувствовать исходивший от нее аромат корицы. Калипсо хмурилась, а уголок её рта был опущен вниз, словно она говорила: «Какой же ты все-таки высокомерный идиот».

Черт, ему нравилась эта девушка!

Лео повесил ее портрет рядом с рисунком Арго II в качестве напоминания о том, что мечты сбываются. Будучи ребенком, он мечтал о летучем корабле. В конце концов, он его построил. Теперь Лео собирался проложить дорогу назад к Калипсо.

Гул двигателей корабля стал более низким. Через громкоговоритель раздался скрежет Фестуса.

— Да, спасибо, дружище, — сказал Лео. — Уже иду.

Корабль снижался, а значит, проектам Лео придется подождать.

— Наберись терпения, Солнышко, — сказал он изображению Калипсо. — Я вернусь за тобой, как и обещал.

Лео даже мог представить себе ее ответ: «Больно ты мне нужен, Лео Вальдес. Я не влюблена в тебя. И я не верю твоим глупым обещаниям!».

Эта мысль заставила его улыбнуться. Он закинул ключи обратно в пояс и направился в кают-компанию.

Его друзья уже завтракали.

Раньше Лео забеспокоился бы, увидев их всех в трюме: «Неужели за штурвалом никого?». Однако с тех пор, как Пайпер с помощью своего дара убеждения разбудила Фестуса — Лео все еще не понимал как — дракон стал сам регулировать управление корабля. Фестус мог заниматься навигацией, проверять радар, готовить черничный смузи[197] и одновременно извергать раскаленные струи огня во врагов, даже не прицеливаясь.

К тому же, у них был Чудо-Стол-Буфорд в качестве помощника.

После того, как тренер Хедж отправился в экспедицию по теням, Лео решил, что его трехногий друг вполне сможет справиться с ролью их взрослого сопровождающего. Он покрыл столешницу Буфорда магической прокруткой с голографическим изображением тренера Хеджа. Таким образом, мини-сатир топал по столешнице, выдавая при этом случайные фразы, вроде «ПРЕКРАТИТЕ ЭТО!», «ВЫ ТРУПЫ!» и самое популярное «ОДЕНЬТЕСЬ!».

Сегодня за штурвалом был Буфорд. Если пламя Фестуса не страшило монстров, то голограмма в виде тренера Хеджа справлялась с этим на ура.

Лео стоял в проеме, рассматривая общую картину происходящего за обеденным столом. Не часто ему доводилось видеть всех своих друзей вместе.

Перси уничтожал огромную кучу синих блинов (да что у него за пунктик такой с синей едой?), а Аннабет журила его за то, что он вылил на них слишком много сиропа.

— Ты ведь их утопишь! — пожаловалась она.

— Эй, я же сын Посейдона, — ответил Перси. — Я не могу утонуть. Как и мои блинчики.

Слева от них Фрэнк и Хейзел пытались разровнять карту Греции при помощи своих тарелок с хлопьями. Они изучали её, практически соприкасаясь головами. Время от времени Фрэнк накрывал руку Хейзел своей, так легко и естественно, словно они были давным-давно женаты, а Хейзел даже не смущалась, что было значимым прогрессом для девочки из 40-х годов. Совсем недавно она едва ли не теряла сознание, слыша от кого-нибудь ругательство вроде: «Черт побери!».

Во главе стола сидел Джейсон с закатанной до грудной клетки футболкой, пока медсестра Пайпер его перевязывала.

— Не шевелись, — попросила она. — Знаю, это больно.

— Просто холодно, — сказал он.

Лео расслышал в голосе Джейсона нотки боли. Этот дурацкий гладиус нехило его прошил. Входная рана на его спине была уродливого фиолетового оттенка и дымилась. Вряд ли это было хорошим знаком.

Пайпер пыталась сохранять позитивный настрой, но лично Лео она призналась, насколько сильно переживала. Амброзия, нектар и медицина смертных не могли излечить его полностью. Глубокий порез от небесной бронзы или имперского золота мог в буквальном смысле растворить сущность полубога изнутри. Джейсон мог поправиться. Он утверждал, что ему стало лучше. Однако Пайпер не была в этом настолько уверена.

Жаль, Джейсон не был металлическим автоматоном. Тогда бы Лео имел хоть малейшее представление о том, как помочь своему лучшему другу. Но дело касалось человека... А тут он чувствовал себя совершенно беспомощным. Уж слишком легко люди ломаются.

Лео любил своих друзей. Он бы сделал ради них что угодно. Однако наблюдая за ними — три пары, каждая сосредоточена друг на друге — он невольно вспоминал о предупреждении Немезиды, богини мести: «Ты никогда не найдешь себе места среди них. Ты всегда будешь седьмым колесом».

И почему-то он начинал подозревать, что богиня была права. Даже если Лео выживет, даже если его секретный план сработает, его судьба все равно была связана с кое-кем другим: с девушкой, обитающей на острове, который никто и никогда не мог отыскать дважды. Тем не менее, сейчас лучшее, что он мог сделать, — это следовать своему старому правилу: «Не останавливайся. Не бездействуй. Не думай о плохих вещах. Улыбка и шутка — твои лучшие помощники, даже если у тебя нет настроения шутить. Особенно, если у тебя нет настроения шутить».

— Что нового, ребята? — Лео вошел в столовую. — О, да это же брауни!

Он схватил последний — из специальной морской соли по рецепту ихтиокентавра Афроса[198] со дна Атлантики.

Система внутренней связи затрещала. Голограмма тренера Хеджа закричала через громкоговоритель: «ОДЕНЬТЕСЬ!».

Ребята подскочили. Хейзел отпрыгнула от Фрэнка на пять футов. Перси пролил сироп в апельсиновый сок. Джейсон неуклюже поправил футболку, а Фрэнк превратился в бульдога.

Пайпер вперилась взглядом в Лео.

— Я думала, ты собирался избавиться от этой дурацкой голограммы.

— Эй, Буфорд всего лишь желает вам доброго утра. Он любит эту голограмму! К тому же, все мы скучаем по тренеру... хм, а ведь из Фрэнка получился довольно милый бульдог.

Фрэнк обратно превратился в крепкого, ворчливого китайца-канадца.

— Просто присядь, Лео. Нам есть, о чем поговорить.

Лео втиснулся между Хейзел и Джейсоном. Он решил, что вероятность получения пинка от них за неудачную шутку была ниже, чем от других ребят. Он откусил свой брауни и схватил пачку итальянского фаст-фуда «Fonzies»[199], чтобы закончить свой сбалансированный завтрак. Лео, в каком-то смысле, подсел на эту фигню с тех пор, как купил ее в Болонье... они были сырными и хрустящими — пальчики оближешь.

— Итак... — Джейсон поморщился, наклонившись вперед. — Мы останемся в воздухе и пришвартуемся так близко к Олимпии, как только сможем. Она находится глубже в континенте, чем хотелось бы — примерно на пять миль — но особого выбора у нас нет. Согласно словам Юноны, мы должны найти богиню победы и, э-э, усмирить ее.

За столом воцарилась неловкая тишина.

С новыми занавесками на голографических стенах кают-компания стала темнее и мрачнее, но тут уж ничего не поделаешь. С тех пор, как гномы-близнецы Керкопы[200] вызвали короткое замыкание в механизме стен, живое включение из Лагеря Полукровок зачастую нарушалось, заменяясь жуткими кадрами карликов крупным планом: красные усы, ноздри и... кошмар стоматолога. Это довольно-таки отвлекало, когда ты пытался поесть или серьезно побеседовать о судьбе мира.

Перси попивал свой апельсиновый сок со вкусом сиропа. Казалось, его это не волновало.

— Я не против иногда подраться с богинями, но Ника разве не из добрых? В смысле, лично мне победа нравится. Ее никогда не бывает много.

Аннабет барабанила пальцами по столу.

— Действительно странно. Я понимаю, почему Ника сейчас в Олимпии — это родина Олимпийских игр и так далее. Соревнующиеся приносили ей жертвы. Сколько поклонялись ей греки и римляне? Больше тысячи лет, да?

— Практически до падения Римской империи, — подтвердил Фрэнк. — Римляне называли ее Викторией, но, в принципе, это одно и то же. Все ее любили. А кому не нравится выигрывать? В любом случае, зачем нам ее усмирять?

Джейсон нахмурился. Из-под его рубашки вылетела вихрящаяся струйка дыма.

— Все, что я знаю... Антиной сказал: «Победа буйствует в Олимпии». Юнона предупредила нас, что мы никак не залатаем разрыв между греками и римлянами, пока не победим победу.

— Как победить победу? — поинтересовалась Пайпер. — Похоже, это одна из тех невозможных загадок.

— Как заставить камни летать, — продолжил Лео. — Как выжить на одних только «Fonzies».

Он сунул в рот полную пригоршню этих вкусняшек.

Хейзел сморщила нос.

— Эта штука когда-нибудь прикончит тебя.

— Да ты шутишь? Тут столько консервантов, что я буду жить вечно. Но, кстати, насчет популярности и величия этой богини победы — разве вы, ребята, не помните, какие у нее дети в греческом лагере?

Все, кроме Хейзел и Фрэнка, кивнули — они никогда не бывали в Лагере Полукровок.

— В точку, — отозвался Перси. — Эти детки из семнадцатого домика — серьезные конкуренты. Когда дело доходит до захвата флага, они ведут себя даже хуже детей Ареса[201]. Э-э, без обид, Фрэнк.

Фрэнк пожал плечами.

— Думаешь, у Ники есть темная сторона?

— У ее детей — однозначно, — сказала Аннабет. — Они никогда не откажутся от вызова. Им нужно быть первыми во всем и везде. Если у них и мамаша такая помешанная...

— Ну ничего себе, — Пайпер положила руки на стол. — Ребята, у всех богов сейчас нелады со своими греческими и римскими воплощениями, так ведь? И если это происходит и с Никой, а она — богиня победы...

— Тогда у нее серьезные проблемы, — согласилась Аннабет. — Думаю, она хочет, чтобы то или иное воплощение победило, и она смогла бы объявить триумфатора. Ника буквально сражается сама с собой.

Хейзел отодвинула свою тарелку с хлопьями на другую сторону карты.

— А нам не нужно, чтобы победило ее греческое или римское воплощение. Нам нужно собрать их в единое целое.

— Может, в этом-то и вся проблема, — сказал Джейсон. — Если богиня победы самолично разрывается между своими греческой и римской формами, то именно она и способствует тому, что мы не можем помирить оба лагеря.

— Как? — спросил Лео. — Разжигая пламенную войну в Твиттере?

Перси ткнул свои блины вилкой.

— Возможно, она, как Арес... Этот парень может спровоцировать схватку в набитой людьми комнате просто своим присутствием. Если Ника излучает ауру соперничества или что-то в этом роде, она способна значительно усугубить все это греко-римское противостояние.

Фрэнк кивнул на Перси.

— Помнишь того старого морского бога из Атланты — Форкия[202]? Он сказал, что план Геи всегда был сложным и многоярусным. Это может быть частью стратегии гигантов — держать оба лагеря порознь; держать богов порознь. Нам нужно отправить группу из четырех человек: двоих греков, двоих римлян. Подобное равновесие может помочь сбалансировать ее.

Слушая Чжана, Лео не мог избавиться от задних мыслей. Он не мог поверить в то, насколько этот парень изменился за последние несколько недель.

Фрэнк не просто стал выше и крепче. Он обрел в себе уверенность, решительность. Возможно потому, что магический кусочек дерева, отражавший его линию жизни, теперь безопасно хранился в огнеупорном мешочке; или потому, что он командовал легионом зомби и был повышен до претора. Как бы там ни было, теперь Лео было трудно разглядеть в нем того неуклюжего парня, который вылез из китайских наручников, превратившись в игуану.

— По-моему, Фрэнк прав, — сказала Аннабет. — Компания из четырех. Нужно с осторожностью выбрать участников. Мы ведь не хотим, э-э, еще больше расшатать психику богини.

— Я пойду, — сказала Пайпер. — Я могу попробовать применить дар убеждения.

В чертах лица Аннабет сильнее проступило волнение.

— Не в этот раз, Пайпер. Нику волнует соперничество. Афродиту... ну, тоже, в какой-то мере. По-моему, Ника может увидеть в тебе угрозу.

Раньше Лео пошутил бы по этому поводу. Пайпер — угроза? Она была ему как сестра, но если бы ему понадобилась помощь, чтобы избить банду головорезов или одолеть богиню победы, Пайпер была бы последним человеком, к кому он обратился. Тем не менее, в последнее время... ну, не то чтобы она изменилась так же сильно, как Фрэнк, однако и прежней она уже не была. Пайпер ранила богиню снега, Хиону; разгромила бореад; уничтожила стаю диких гарпий в одиночку. А ее дар убеждения? Он был настолько мощным, что Лео начинал нервничать. Если бы она приказала ему съесть все овощи, лежащие у него на тарелке, он, несомненно, так бы и поступил.

Слова Аннабет, казалось, не расстроили ее. Пайпер просто кивнула и окинула взглядом остальных.

— Тогда кто пойдет?

— Джейсон и Перси не должны идти вместе, — заявила Аннабет. — Юпитер и Посейдон — плохая комбинация. Ника легко заставит вас сражаться.

Перси мимолетно ей улыбнулся.

— Да уж, нам точно не нужно повторение того инцидента в Канзасе. А то я могу убить моего бро Джейсона.

— Или я могу убить моего бро Перси, — дружелюбно добавил Джейсон.

— О чем и речь, — сказала Аннабет. — Меня не стоит посылать с Фрэнком. Марс и Афина — так же ужасно.

— Ладно, — произнес Лео. — Итак, Перси и я как греки. Фрэнк и Хейзел как римляне. Это окончательный вариант нашей неконкурентной команды?

Аннабет и Фрэнк обменялись военно-божественными взглядами.

— Это вполне может сработать, — заметил Фрэнк. — Идеальной комбинации нет, но Посейдон, Гефест, Плутон и Марс... Не думаю, что у них есть непримиримые противоречия.

Хейзел провела пальцем по карте Греции.

— Если бы мы только пошли через Коринфский залив. Я надеялась, что мы попадем в Дельфы и, быть может, получим там пару советов. К тому же, путь в обход Пелопоннеса такой длинный...

— Ага, — Лео поник, увидев, сколько у них оставалось непройденного побережья. — Сегодня уже двадцать второе июля. Считая этот день, у нас осталось десять до того...

— Знаю, — сказал Джейсон. — Но Юнона ясно выразилась. Короткий путь равносилен самоубийству.

— По поводу Дельф... — Пайпер наклонилась над картой. Синее перо гарпии качнулось в волосах, словно маятник. — Что там происходит? Если Аполлон больше не властен над Оракулом...

— Нужно что-то делать с этим слизняком Октавианом, — проворчал Перси. — Быть может, он настолько плох в предсказаниях, что притупил силу Аполлона.

Джейсону удалось выдавить из себя улыбку, несмотря на боль.

— Надеюсь, мы сможем найти Аполлона и Артемиду. Тогда ты спросишь у него лично. Юнона сказала, что близнецы могут нам помочь.

— Слишком много вопросов, слишком мало ответов, — пробормотал Фрэнк. — Нам предстоит долгий путь до Афин.

— Но для начала, — напомнила Аннабет. — Вы, ребята, должны найти Нику и... усмирить ее... без разницы, что хотела сказать Юнона этими словами. Я все еще не могу понять, как можно победить богиню, которая контролирует победу. Это кажется невозможным.

Лео ухмыльнулся. Он ничего не мог с собой поделать. Да, у них оставалось всего лишь десять дней на то, чтобы не дать гигантам пробудить Гею. Да, он мог не дожить до ужина. Но ему дико нравилось, когда кто-то сообщал ему о невозможности чего-либо, будто протягивал ему лимонный торт с безе и говорил не швырять его. Лео просто не мог устоять перед вызовом.

— Мы еще посмотрим, кто кого! — он поднялся на ноги. — Только дайте мне добраться до моей коллекции гранат, и я встречу вас, ребята, на палубе!

ГЛАВА 10. ЛЕО

— Хорошо ты это сообразил, — сказал Перси. — С проветриванием.

Лео и Перси только что закончили осматривать музей. Теперь они сидели на мосту, соединявшем берега реки Кладеос, болтали ногами над водой и ждали, когда Фрэнк и Хейзел разведают обстановку в руинах.

Слева от них в полуденной жаре мерцали долины Олимпии. Парковка справа была забита туристическими автобусами. Хорошо, что Арго II пришвартовался в сотне футах над землей, потому что себе место для парковки они бы ни за что не отыскали.

Лео бросил в реку камень. Хотел бы он, чтобы Хейзел и Фрэнк поскорее вернулись. Ему было неловко тусоваться с Перси.

Начнем с того, что он не был уверен, о чем вообще поболтать с парнем, который недавно вернулся из Тартара. «Видел последнюю серию ‘Доктора Кто’? Ах, точно. Ты ведь таскался по Яме Вечных Мучений!».

Перси и так был достаточно пугающим: призывал ураганы, сражался с пиратами, убивал гигантов в Колизее... а теперь, после всего произошедшего в Тартаре, он, казалось, достиг совершенно нового уровня мастерства в надирании вражеских задниц.

Лео до сих пор не мог поверить, что они с Перси из одного лагеря. Да и одновременно они его никогда не посещали. На ожерелье сына Посейдона было четыре бусины за четыре проведенных там лета. У Лео их было целых... ноль.

Единственным связующим звеном между ними была Калипсо. И Лео боролся с желанием врезать Перси каждый раз, когда он об этом думал.

Он понимал, что им стоило поговорить, дабы избежать недопонимания в будущем, но время всегда казалось неподходящим. И с каждым днем начать этот разговор казалось все сложнее и сложнее.

— Что? — спросил Перси.

Лео вздрогнул.

— Что, что?

— Почему ты на меня волком смотришь?

— Я? — Лео хотел было пошутить или хотя бы улыбнуться, но не смог. — Прости.

Перси кинул взгляд на реку.

— Полагаю, нам нужно поговорить, — он открыл ладонь, и камень, который минутой назад бросил Лео, выпрыгнул из воды прямо ему в руку.

«Ох, — подумал сын Гефеста. — Повыпендриваться решил?».

Он подумывал метнуть столп огня в ближайший туристический автобус и взорвать бензобак, но затем пришел к выводу, что это чересчур драматично.

— Возможно, нам следует поговорить. Но не...

— Ребята! — позвал Фрэнк с дальнего конца стоянки, махая рукой и подзывая их подойти. Рядом с ним верхом на Арионе сидела Хейзел. Жеребец появился нежданно-негаданно как раз после их приземления.

«Спасен Чжаном», — подумал Лео.

Они с Перси побежали навстречу своим друзьям.

— Это место просто огромное, — сообщил Фрэнк. — Руины простираются от реки к основанию этой горы примерно на полкилометра.

— И как далеко это по нормальным измерениям? — поинтересовался Перси.

Фрэнк закатил глаза.

— Это стандартное измерение в Канаде и во всем мире. Только вы, американцы...

— Около пяти-шести футбольных полей, — перебила его Хейзел, скармливая Ариону большой кусок золота.

Перси развел руками.

— Это все, что и требовалось сказать.

— Так или иначе, — продолжил Фрэнк. — Я не увидел ничего подозрительного.

— Как и я, — подхватила Хейзел. — Арион провез меня по всему периметру. Много туристов, но ни одной сумасшедшей богини.

Высокий жеребец заржал и мотнул головой; мышцы его шеи задрожали под шкурой цвета ириски.

— Блин, умеет же твой конь ругаться, — Перси покачал головой. — Ему не очень нравится Олимпия[203].

В кои-то веки Лео согласился с конем. Ему так же не хотелось прогуливаться по руинам под палящим солнцем, проталкиваясь через толпы потных туристов в поисках богини победы с раздвоением личности. Кроме того, Фрэнк уже облетел всю долину в обличье орла, и его острые глаза ничего не заметили. Быть может, они искали не в том месте.

С другой стороны, в поясе для инструментов Лео хранилось множество опасных игрушек. Он не хотел возвращаться домой, пока, по крайне мере, не взорвет хоть что-нибудь.

— Значит, будем слоняться вокруг, — решил Лео. — И ждать, когда неприятности нас найдут сами. Это обычно срабатывает.

Какое-то время они попросту побродили по округе, избегая групп туристов и ныряя из одной тени в другую.

Уже в который раз Лео поражался тому, насколько Греция была похожа на его родной штат Техас — низкие холмы, захудалые деревья, гул цикад и гнетущая летняя жара. Если бы не древние колонны, разрушенные храмы для коров и колючая проволока, Лео чувствовал бы себя как дома.

Фрэнк нашел брошюру для туристов (серьезно, этот парень и состав суповой добавки прочитал бы, дай ему волю) и по пути рассказывал им, что здесь и как.

— Это Пропилеи[204], — он махнул рукой в сторону каменной тропы, по краям которой стояли разрушающиеся колонны. — Один из главных входов в Олимпийскую долину.

— Руины! — заявил Лео.

— А вон там, — Фрэнк указал на квадратное сооружение, похожее на патио для мексиканского ресторана. — Храм Геры, одно из самых древних местных сооружений.

— Больше руин! — отозвался Лео.

— А вон та круглая штука, напоминающая сцену — это Филиппион, назван в честь Филиппа Македонского[205].

— Еще больше руин! Первоклассные руины!

Хейзел, которая все еще ехала верхом на Арионе, пнула Лео по руке.

— Тебя хоть что-нибудь может впечатлить?

Он поднял на нее свой взгляд. У Хейзел были кудрявые золотисто-каштановые волосы и золотые глаза, которые идеально подходили ее шлему и мечу. Лео мог бы сказать, что она походила на кусочек имперского золота, но Хейзел вряд ли бы сочла это за комплимент. Как бы там ни было, а дочь Плутона была первоклассным творением людей.

Он вспомнил их совместную авантюру в Доме Аида: Хейзел провела его через жуткий лабиринт иллюзий; заставила колдунью Пасифаю исчезнуть в несуществующей дыре в полу; сражалась с гигантом Клитием, пока Лео задыхался в облаке его тьмы; перерезала цепи, удерживающие Врата Смерти. В то время как Лео сделал... ну, в общей сложности ничего.

Он больше не испытывал к Хейзел чувства влечения. Теперь его сердце было далеко отсюда, на острове Огигия. Тем не менее, Лео был впечатлен ею, даже когда она не сидела верхом на пугающей, бессмертной сверхзвуковой лошади, которая ругалась, как сапожник.

Ничего из этого он вслух не произнес, однако Хейзел, должно быть, сама догадалась о ходе его мыслей. Она отвела от него взволнованной взгляд.

Счастливый в своем неведении, Фрэнк продолжил сей занимательный тур.

— А там... ох, — он глянул на Перси. — Э-э, та полукруглая впадина с нишами в холме... это Нимфеум, построенный еще в римские времена.

Лицо Перси приобрело оттенок лимонада.

— Как вам идея: давайте туда не пойдем.

Лео слыхал об его едва ли не фатальном приключении в Нимфеуме в Риме с Джейсоном и Пайпер.

— Лично я от нее в восторге.

Они продолжили идти.

Время от времени руки Лео тянулись к его поясу с инструментами. Однажды он был нагло похищен двумя проворными карликами, поэтому теперь сын Гефеста опасался, как бы подобное не произошло вновь. Хотя, вряд ли другие монстры были так же хороши в воровстве, как Керкопы. Ему стало интересно, чем сейчас занимались в Нью-Йорке эти маленькие обезьяньи рожи. Было бы хорошо, если бы они продолжали терроризировать римлян... например, сдирать молнии с их одежды, тем самым оставляя легионеров без штанов.

— Это Пелопион[206], — пояснил Фрэнк, указывая на очередную замечательную кучу камней.

— Да ладно тебе, Чжанг, — сказал Лео. — Пелопион... это даже не слово. Что это? Священное место для прелых пионов?

Фрэнк выглядел обиженным.

— Это захоронение Пелопса[207]. Вся эта часть Греции, Пелопоннес, была названа в его честь.

Лео подавил желание зарядить Фрэнку по лицу гранатой.

— Видимо, я должен знать, кем был Пелопс?

— Он был принцем, который выиграл свою жену в гонке на колесницах. Предположительно, именно в честь этого события он и создал Олимпийские игры.

Хейзел фыркнула.

— Как романтично: «‘Хорошая у вас жена, Принц Пелопс’. ‘Спасибо! Выиграл ее в гонке на колесницах’».

Лео не понимал, как вся эта тягомотина могла помочь им найти богиню победы и, тем более, усмирить ее. На тот момент единственным, что он хотел усмирить, был его желудок, требующий ледяного напитка и немного начос[208].

Тем не менее, чем дальше они продвигались в руины, тем беспокойнее он себя чувствовал. В его разуме вспыхнуло одно из самых ранних воспоминаний: няня Тиа Каллида, она же Гера, поощряет четырехлетнего Лео ткнуть палкой ядовитую змею. Сумасшедшая баба сказала, что это закалит его как героя. Быть может, она была права. В последнее время Лео то и делал, что постоянно «раздражал змею», пока наконец не натыкался на неприятности.

Он наблюдал за толпами туристов, гадая, были ли они обычными смертными или же замаскированными монстрами, как те эйдолоны, преследовавшие их в Риме. Пару раз ему казалось, что он видит знакомые лица: Рафаэля, его кузена-хулигана; мистера Боркина, его скверного учителя из третьего класса; Терезу, его приемную мать, постоянно унижавшую его, — всех тех людей, которые относились к Лео, как к ничтожеству.

Вероятно, это был всего лишь плод его воображения, правда, хорошенько расшатавший ему нервы. Лео вспомнил, как однажды Немезида[209] явилась к нему в образе тети Розы, которую он недолюбливал больше всего и которой яро хотел отомстить. Была ли богиня мести сейчас здесь, наблюдала ли за его действиями? Лео все еще сомневался, что его долг перед ней был уплачен. Что-то ему подсказывало, что она жаждала его страданий. Быть может, сегодня ее желание исполнится.

Они остановились у широких ступеней, которые вели к другому разрушенному зданию — храму Зевса, судя по словам Фрэнка.

— Раньше тут стояла огромная статуя Зевса из золота и слоновой кости, — сказал Чжанг. — Одно из семи чудес древнего мира. Сделана она была тем же парнем, который соорудил Афину Парфенос.

— Пожалуйста, не говори мне, что ее надо найти, — сказал Перси. — Хватит с меня гигантских магических статуй.

— Согласна, — Хейзел похлопала Ариона по боку; жеребец казался напуганным.

Лео тоже захотелось заржать и затопать копытами. Жара стояла невыносимая. Он был голоден и одновременно обеспокоен. Ему казалось, что они с друзьями сейчас играют в ту опасную игру со змеей, и что она вот-вот нанесет удар. Он желал как можно скорее покончить со всем этим и вернуться на корабль, пока еще не слишком поздно.

К несчастью, как только Фрэнк упомянул статую и храм Зевса, мозг Лео сложил два и два. Проигнорировав глас здравого смысла, он поделился своими опасениями с Перси.

— Эй, Перси, — начал он. — Помнишь ту статую Ники в музее? Она же была немного подбитой?

— Ну да, а что?

— Разве она не стояла тут, в храме Зевса? Скажи мне, что я неправ. Люблю быть неправым.

Рука Перси нырнула в карман. Он вытащил свою ручку, Анаклузмос.

— Ты прав. Если Ника где-то поблизости... велики шансы, что она именно здесь.

Фрэнк осмотрелся.

— Я ничего не вижу.

— А что, если мы начнем рекламировать обувь «Адидас»[210]? — задумался Перси. — Это достаточно взбесит Нику, чтобы она показалась?

Лео нервно улыбнулся. И все же, было у них с Перси кое-что общее, — дурацкое чувство юмора.

— Да уж, готов поспорить, это точно пойдет в разрез с ее спонсорством: «ЭТО НЕ ОФИЦИАЛЬНАЯ ОБУВЬ ОЛИМПИЙСКИХ ИГР! ТЕПЕРЬ ВЫ УМРЕТЕ!».

Хейзел закатила глаза.

— Вы оба невыносимы.

Громогласный голос сотряс руины позади Лео.

— ТЕПЕРЬ ВЫ УМРЕТЕ!

Лео чуть не выпрыгнул из своего пояса. Он обернулся... и мысленно дал себе по башке. Вот приспичило же ему упомянуть Адидас, этакую богиню стремной обуви.

В золотой колеснице, с копьем, нацеленным ему в сердце, возвышалась сама богиня Ника.

ГЛАВА 11. ЛЕО

Золотые крылья — это уже слишком.

Лео мог понять, зачем Нике понадобилась колесница и две белые лошади. Его не волновало ее сияющее платье без рукавов (от которого Калипсо, кстати, была бы в восторге) и заплетенные на затылке темные косы, украшенные позолоченным лавровым венком.

Ее глаза были широко открыты, выражение лица немного сумасшедшее, будто она только что выпила двадцать порций эспрессо[211] и проехалась на американских горках, но это также не беспокоило Лео. Он мог смириться даже с золотым наконечником копья, приставленным к его груди.

Однако ее крылья, покрытые золотом до кончиков перьев... Лео мог бы полюбоваться этой тонкой работой, если бы не одно но: уж слишком все это было броско. Будь крылья богини солнечными батареями, она бы с легкостью смогла обеспечить энергией весь Майами.

— Леди, — обратился Лео к богине. — Не могли бы вы, пожалуйста, свернуть свои лопасти? А то я словно в солярии.

— Что? — спросила Ника, дернув головой, словно испуганный цыпленок. — Ох... мое сияющее оперение. Ладно. Полагаю, вы не сможете умереть во славе, будучи ослепленными и обожженными.

Богиня свернула свои крылья. Температура упала до нормальной — сорок девять градусов по Цельсию после полудня.

Лео взглянул на своих друзей. Фрэнк стоял неподвижно, смеряя ее взглядом. Его рюкзак пока не превратился в лук с колчаном стрел, что было довольно-таки благоразумно. Он не выглядел раздраженным, вероятно, потому, что избежал превращения в гигантскую золотую рыбку.

У Хейзел были проблемы с Арионом. Жеребец ржал и брыкался, избегая зрительного контакта с белыми лошадьми, тянувшими колесницу Ники.

Что касается Перси, он держал свою волшебную ручку так, словно пытался решить: нанести удар или оставить на колеснице Ники свой автограф.

Никто не решался заговорить первым. Лео даже пожалел, что с ними не было Пайпер и Аннабет. Они всегда были хороши в переговорах.

Поэтому он пришел к выводу, что пора бы кому-то толкануть речь, а то с таким успехом они все умрут во славе.

— Итак! — Лео тыкнул в богиню пальцем. — Меня не проинформировали, и я почти уверен, что этой информации нет в брошюре Фрэнка. Ты не могла бы пояснить, что здесь происходит?

Взгляд широко раскрытых глаз Ники действовал ему на нервы. У него нос, что ли, горел? Такое иногда случалось в стрессовых ситуациях.

— Мы должны одержать победу! — воскликнула богиня. — Соревнования должны решить все! Вы пришли сюда, чтобы определить победителя, не так ли?

Фрэнк прочистил горло.

— Ты Ника или Виктория?

— А-р-р! — богиня схватилась за голову. Её лошади взлетели вверх, призывая Ариона последовать за ними.

Она задрожала и разделилась на две различные сущности, что напомнило Лео — как бы смешно это ни звучало — то, как он, будучи ребенком, лежал на полу в своей комнате и играл с гибкой дверной пружиной и плинтусом. Он сдавливал ее, а затем отпускал в полет. Вжик! Пружина дергалась туда-обратно настолько быстро, что казалось их стало две.

Это то, что представляла собою Ника: божественная дверная пружина, разделенная на две части.

Слева была её первая версия: блестящее платье без рукавов, темные волосы, украшенные лавровым венком, и сложенные за спиной золотые крылья. Справа находилась другая, одетая в римский нагрудник и поножи. Ее короткие каштановые волосы выбивались из-под оправы высокого шлема. Крылья были белыми, платье фиолетовым, а на древке ее копья взгромоздилась римская эмблема, размером с тарелку: золотые буквы SPQR в лавровом венке.

— Я Ника! — прокричал образ слева.

— Я Виктория! — прокричала та, что справа.

Впервые в жизни Лео понял, что означала та старая поговорка, которую любил упоминать его дедушка: «говорить на разных языках». Эта богиня буквально говорила о разных вещах в одно и то же время. Ее сущность продолжала дрожать и раскалываться, от чего у Лео кружилась голова. Он едва не поддался соблазну достать свои инструменты и отрегулировать холостой ход в ее карбюраторе, ибо такой уровень вибрации мог привести к деструкции ее двигателя.

— Я — приносящая победу! — закричала Ника. — Некогда я стояла здесь, на углу храма Зевса, почитаемая всеми! Я наблюдала за игрой в Олимпии. Подношения от каждого полиса складывались у моих ног!

— Игры ничего не значат! — в свою очередь кричала Виктория. — Я — богиня, дарующая успех в бою! Римские полководцы поклонялись мне! Август самолично воздвиг мне ​​жертвенник в Доме Сената!

— А-а-а! — два голоса закричали в агонии. — Мы должны принять решение! Мы должны одержать победу!

Арион начал брыкаться с такой силой, что Хейзел пришлось поспешно соскользнуть с его спины. В противном случае, он бы ее сбросил. Она и глазом моргнуть не успела, как конь уже исчез, оставив после себя лишь дымящийся след, простиравшийся над руинами.

— Ника, — сказала дочь Плутона, медленно двигаясь вперед. — Ты запуталась, как и все боги. Греки и римляне на грани войны. Это заставляет обе твои сущности конфликтовать.

— Я знаю! — богиня настолько быстро затрясла копьем, что у Лео задвоилось в глазах. — Я терпеть не могу неразрешенный конфликт! Кто сильнее? Кто победитель?

— Леди, победителя нет, — осведомил ее Лео. — В случае войны проиграют все.

— Нет победителя? — Ника выглядела настолько шокированной, что Лео был практически уверен — его нос горел. — Победитель есть всегда! Один победитель. Все остальные — проигравшие. Иначе победа бессмысленна. Или, быть может, вы предлагаете мне раздавать сертификаты? Маленькие пластиковые трофеи каждому атлету или солдату за участие? Нам стоит выстроиться в линию, обменяться рукопожатиями и сказать друг другу «Хорошая игра»? Ха! Победа должна быть настоящей, заслуженной. А значит — редкостной и труднодоступной, когда поражение является единственной другой возможностью.

Лошади богини покусывали друг друга, как бы проникаясь духом сей дружной обстановки.

— Эм, ладно, — начал Лео. — Я понимаю, что ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Но настоящая война идет против Геи.

— Он прав, — сказала Хейзел. — Ника, ты управляла колесницей Зевса в прошлой войне с гигантами, не так ли?

— Естественно!

— Тогда ты знаешь, что наш истинный враг — это Гея. Нам нужна твоя помощь, чтобы одержать над ней победу. Это война не между греками и римлянами.

Виктория зарычала:

— Греки должны погибнуть!

— Победа или смерть! — проскандировала Ника. — Господствовать должен лишь один!

Фрэнк хмыкнул.

— Я достаточно наслушался этого бреда от моего отца, кричащего у меня в голове.

Виктория посмотрела на него сверху вниз.

— Ребенок Марса, не так ли? Претор Рима? Ни один истинный римлянин не пожалеет греков. Терпеть не могу быть раздвоенной и сбитой с толку. Я не могу мыслить ясно! Убейте их! Победите!

— Ну уж нет, — сказал Фрэнк, хотя Лео все равно заметил, как дернулся его правый глаз.

Не ему судить, он также испытывал трудности. Исходящие от Ники волны напряжения раскаляли его нервы. Лео чувствовал себя так, словно взял низкий старт, выжидая, пока кто-нибудь крикнет: «Марш!». Он испытывал сумасшедшее желание схватить Фрэнка за шею — что было бы весьма глупо, ведь его руки даже не обхватят ее полностью.

— Понимаете, мисс Победа... — Перси попытался улыбнуться. — Мы не хотим прерывать сию милую беседу между вашими воплощениями... Быть может, мы вернемся чуть-чуть позже, эм, с лучшим оружием и успокоительным?

Богиня размахивала своим копьём.

— Нет, вы определите мою сущность раз и навсегда! Сегодня все решится победой! Вас четверо? Превосходно! У нас будут команды. Вероятно, девушки против парней!

— Э-э... нет, — произнесла Хейзел.

— Одетые против раздетых!

— Определенно, нет, — сказала Хейзел.

— Греки против римлян! — воскликнула Ника. — Да, конечно! Два на два. Последний выживший полубог побеждает. Остальные умрут во славе.

По телу Лео пробежался состязательный дух. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы не достать молоток и не разбить им головы Фрэнка и Хейзел.

Все-таки Аннабет была права — им не следовало посылать тех, чьи родители являлись настоящими соперниками. Будь Джейсон здесь, они с Перси уже катались бы по земле, выбивая друг из друга мозги.

Он заставил свои кулаки разжаться.

— Слушай, дамочка, мы не собираемся участвовать в «Голодных играх». Этому не бывать.

— Но ведь вы выиграете сказочную награду! — Ника полезла в подручную корзинку и выудила оттуда лавровый венок. — Эта корона может стать твоей! Ты сможешь надеть ее себе на голову! Подумай о славе!

— Лео прав, — сказал Фрэнк, хотя его глаза были устремлены на венок. По скромному мнению Лео, выражение его лица было слишком жадным. — Мы не станем сражаться друг против друга. Мы боремся с гигантами. И ты должна нам помочь.

— Ладно! — богиня взяла лавровый венок в одну руку, а копье — в другую. Она поднесла их к небу. Перси и Лео переглянулись.

— Э-э, значит ли это, что ты поможешь нам? — спросил Перси. — С гигантами?

— Это будет лишь частью приза, — кивнула Ника. — Кто бы ни победил, я стану вашим союзником. Мы будем сражаться против гигантов вместе, и я пошлю вам победу. Но победить может лишь один. Остальные должны быть побеждены, убиты... уничтожены. Так кто же это будет, полубоги? Добьетесь ли вы успеха в своем поиске или будете держаться за сентиментальные идеи того, что победит дружба?

Перси открыл колпачок Анаклузмоса, и его ручка превратилась в клинок из небесной бронзы. Лео забеспокоился, что он может использовать меч против них. Аура Ники была слишком сильной, чтобы ей противостоять.

Вместо этого Перси указал мечом на Нику.

— А если мы сразимся с тобой?

— Ха! — глаза Ники заблестели. — Не хотите сражаться друг с другом добровольно? Тогда я вас заставлю!

С этими словами богиня расправила свои золотые крылья. Четыре металлических пера опустились вниз, по два с каждой стороны колесницы.

Перья закрутились, словно гимнасты, становясь больше, отращивая руки и ноги, пока они наконец не коснулись земли в форме четырёх полноразмерных металлических копий богини, каждая из которых была вооружена золотым копьем и лавровым венком из небесной бронзы, который больше походил на опутанный колючей проволокой летающий диск.

— На стадион! — закричала богиня. — У вас есть пять минут на подготовку. А затем, да прольется кровь!

Лео собирался поинтересоваться: что случится, если они откажутся идти на стадион.

Однако ответ на свой вопрос он получил еще до того, как успел открыть рот.

— Бегите! — рявкнула Ника. — На стадион! Или мои Никаи убьют вас на месте.

Металлические женщины раскрыли рты и выдали звук, похожий на нечто среднее между ревом футбольных фанатов и противным дребезжанием усилителя. Они потрясли своими копьями и бросились на полубогов.

Да... в этот момент Лео выглядел совсем не круто. Им овладела паника, и он сорвался с места. Единственным утешением для него стало то, что его друзья поступили так же, а ведь они были не из пугливых.

Четверо металлических женщин неслись за ними вслед, выстроившись широким полукругом, как это делают пастушьи овчарки, и погнали их на северо-восток. Все туристы куда-то исчезли. Быть может, они нашли убежище в уютном музее с кондиционером, или это Ника каким-то образом заставила их уйти.

Полубоги бежали, спотыкаясь о камни, перепрыгивая через рухнувшие стены, оббегая колонны и информационные табло. Позади них гремела колесница Ники, и ржали её кони.

Каждый раз, когда Лео собирался замедлить шаг, металлические леди снова начинали орать, наполняя его страхом. Как там Ника их назвала? Никаи? Никетки?

Он ненавидел, когда его терроризировали. Это было унизительно.

— Сюда! — Фрэнк помчался к своего рода траншее между двумя глиняными стенами, обогнутыми каменной аркой. Это напомнило Лео о туннелях, по которым пробегают футбольные команды перед игрой. — Это вход в Олимпийский стадион. Называется Крипта.

— Нехорошее название! — завопил Лео.

— Почему мы идем туда? — ахнул Перси. — Если это то, чего она хочет...

Никетки вновь завопили, и рациональное мышление Лео как волной смыло. Он побежал к туннелю. Едва они успели достигнуть арки, как Хейзел крикнула:

— Погодите!

Все резко остановились. Перси согнулся пополам, задыхаясь. Лео заметил, что в последние дни сын Посейдона выдыхался гораздо быстрее — возможно, из-за той противной кислоты, которой он был вынужден дышать в Тартаре.

Фрэнк оглянулся назад.

— Я не вижу их. Они исчезли.

— Отступили? — с надеждой спросил Перси.

Лео оглядел руины.

— Неа. Они всего лишь загнали нас куда хотели. Так или иначе, что это были за твари? В смысле, Никетки.

— Никетки? — Фрэнк почесал затылок. — Думаю, их зовут Никаи, во множественном числе, как Победы.

— Верно, — Хейзел выглядела задумавшейся, проводя рукой по каменной арке. — В некоторых легендах, у Ники была армия маленьких победителей, которые исполняли ее приказания по всему миру.

— Как эльфы Санта Клауса, — сказал Перси. — Только злые. И металлические. И очень шумные.

Хейзел прижала свои пальцы к арке, словно проверяла её пульс. За узким туннелем располагались глиняные стены, открывающие вид на огромное поле с подымающимися вверх наклонами по обеим сторонам, вероятно, сидениями для зрителей.

Лео предположил, что это один из открытых стадионов тех самых старых добрых времен — он был достаточно большим для дискометания, копьехватания, ядротолкания нагишом или еще чего-нибудь из того, что когда-то делали эти чокнутые греки, лишь бы выиграть пучок листьев.

— Здесь обитают призраки, — пробормотала Хейзел. — Эти камни хранят в себе столько боли.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть план, — ответил Лео. — Желательно такой, который не включает в себя запечатление моей боли на этих камнях.

Глаза Хейзел предвещали бурю и не выражали никаких эмоций. Такими они были и в Доме Аида, словно она смотрела на другой уровень реальности.

— Это был вход для игроков. Ника сказала, что у нас есть пять минут на подготовку. Она ожидает, что мы пройдем под этой аркой и начнем игры. Более того, мы не сможем покинуть это поле до тех пор, пока трое из нас не будут мертвы.

Перси оперся на свой меч.

— Почему-то я уверен, что состязания на смерть не являются Олимпийским видом спорта.

— Ну, сегодня у нас особенный день, — предупредила Хейзел. — Я могла бы дать нам преимущество. Когда мы пройдем через арку, я возведу на поле несколько препятствий... укрытий, которые помогут нам выиграть немного времени.

Фрэнк нахмурился.

— Ты имеешь в виду, как на Марсовом Поле? Траншеи, туннели и всякое такое? Ты можешь сделать это с помощью Тумана?

— Думаю, да, — ответила Хейзел. — Скорее всего, Ника захочет увидеть полосу препятствий. Можно обратить ее ожидание против нее. Я могу воспользоваться любым тайным входом, даже этой аркой, чтобы попасть в Лабиринт. Также я могу поднять часть Лабиринта на поверхность.

— Воу, воу, погоди-ка, — Перси показал знак, обозначающий тайм-аут. — Лабиринт — это плохо. Мы это уже обсуждали.

— Хейзел, он прав, — согласился Лео. Он все еще не забыл их путешествие по иллюзорному лабиринту в Доме Аида. Смерть поджидала их на каждом углу. — В смысле, ты хороша в магии и все такое, но нам еще нужно позаботиться о четырех кричащих Никетках...

— Вам придется довериться мне, — отрезала Хейзел. — У нас в запасе всего пара минут. Когда мы пройдем через арку, я сумею манипулировать игровым полем в нашу пользу.

Перси выдохнул через нос.

— Уже дважды я был вынужден бороться на стадионах: один раз в Риме, а до этого еще в Лабиринте. Я ненавижу играть в игры ради развлечения публики.

— Мы все ненавидим, — сказала Хейзел. — Но нам нужно застать богиню врасплох... сражаться до тех пор, пока не обезвредим этих Никеток... Уф, что за отвратительное название! И лишь тогда мы сможем усмирить Нику, как и говорила Юнона.

— В этом есть смысл, — согласился Фрэнк. — Ты ведь ощутил, насколько Ника могущественна, когда она пыталась натравить нас друг на друга. Если она проделает то же самое с греками и римлянами, мы уже никак не сможем предотвратить войну. Нужно одержать над ней верх.

— И как мы это сделаем? — спросил Перси. — Ударим ее по голове и запихнем в мешок?

Механические колесики в голове Лео мгновенно заработали.

— Вообще-то, — сказал он. — Ты не так уж и далек от истины. Дядюшка Лео припас игрушек для всех хороших полубогов.

ГЛАВА 12. ЛЕО

Двух минут было недостаточно.

Лео раздал ребятам по гаджету, предварительно объяснив, какую функцию выполняет каждая кнопка. Он надеялся, что ничего не перепутал, ибо в таком случае все могло пойти наперекосяк.

Пока он разжевывал Перси и Фрэнку как применять механизмы Архимеда, Хейзел сверлила взглядом каменную арку, бормоча себе под нос какую-то тарабарщину.

С большим травяным полем ничего особенного не происходило, однако Лео был уверен, что Хейзел еще припрятала парочку туманных трюков в рукаве.

Он как раз объяснял Фрэнку, как не лишиться головы, пользуясь сферой Архимеда, когда звук трубы эхом прокатился по стадиону. На поле появилась колесница Ники; ее помощницы, Никетки, выстроились перед ней в линию с поднятыми вверх копьями и лавровыми венками.

— Начинайте! — скомандовала богиня.

Перси и Лео рванули через арку. Внезапно поле замерцало и превратилось в лабиринт из кирпичных стен и окопов. Парни нырнули за ближайшую ограду и побежали влево. Минутой ранее, около арки, Фрэнк прокричал:

—Э-э, сдохни, греческая мразь! — его косо пущенная стрела пролетела над головой Лео.

— Больше зрелищ! — воскликнула Ника. — Убей их!

Лео взглянул на Перси.

— Готов?

Перси достал бронзовую гранату:

— Надеюсь, ты правильно их пометил, — и с криком «Умрите, римляне!» перебросил ее через стену.

БАБАХ! Воздух наполнился запахом масляного попкорна.

—О, нет! — завопила Хейзел. — Попкорн — наша роковая слабость!

Фрэнк пустил еще одну косую стрелу, пролетевшую прямо над ребятами. Перси и Лео устремились влево, прячась за стенами лабиринта, которые, казалось, перестраивались и перемещались самостоятельно. Даже несмотря на открытое небо над головой, сыном Гефеста потихоньку начала овладевать клаустрофобия. Ему стало труднее дышать.

Где-то за его спиной раздался голос Ники:

— Больше усилий! Попкорн — это не смертельно!

По грохоту ее колесницы, Лео предположил, что богиня кружит по периметру поля — Победа делает победный круг.

Над головами Перси и Лео разорвалась еще одна граната. Они вовремя нырнули в окоп, так что зеленый звездопад Греческого огня всего лишь немного опалил шевелюру второго. К счастью, Фрэнк прицелился довольно высоко, так что взрыв выглядел впечатляюще.

— Уже лучше, — отозвалась Ника. — Однако, где же твоя сноровка? Неужели ты не хочешь получить лавровый венок?

— Вот бы река была поближе, — пробурчал Перси. — Я бы ее утопил.

— Терпение, водяной.

— Не называй меня так.

Лео указал на другой конец поля. Стены сместились, открывая их взору одну из Никеток, стоящую к ним спиной на расстоянии тридцати ярдов. Видимо, Хейзел хорошо справлялась со своей задачей: перестраивала лабиринт, таким образом разделяя их соперниц.

— Я отвлекаю, — решил Лео. — Ты нападаешь. Готов?

Перси кивнул.

— Вперёд!

Сын Посейдона рванул налево, в то время как Лео выудил из своего пояса молоток и прокричал:

— Эй, бронзовая задница!

С этими словами он метнул инструмент в ее сторону. Никетка обернулась, однако молоток просто отскочил от ее железной груди, не причинив ей никакого вреда. По крайней мере, она выглядела раздраженной. Железная леди зашагала ему навстречу, поднимая вверх свой колючий лавровый венок.

— Ой-ой! — Лео увернулся от металлического обода, пролетевшего над его головой. Венок врезался в стену позади него, пробивая в ней дыру, а затем, описав дугу, стал возвращаться по воздуху, словно бумеранг. Как только Никетка подняла руку, намереваясь поймать его, Перси вылез из окопа и рубанул ее Анаклузмосом по пояснице, разрезая железную леди пополам. Металлический венок пролетел возле него и врезался в мраморную колонну.

— Нарушение! — воскликнула богиня победы. Стены сместились, и Лео увидел Нику, направляющуюся к ним на своей колеснице. — Нельзя атаковать Никай, если жизнь дорога!

Прямо на пути богини появился окоп, отчего ее кони резко взбрыкнули. Лео и Перси побежали в укрытие.

Краем глаза Лео заметил Фрэнка в обличье гризли, прыгнувшего с вершины стены и приземлившегося прямо на одну из Никеток, расплющив ее в лепешку. Две бронзовые задницы дисквалифицированы, осталось еще две.

— Нет! — в ярости закричала Ника. — Нет, нет, нет! Вы поплатитесь за это жизнью! Никаи, в атаку!

Лео и Перси рванули за стену. Они прилегли там на секунду-другую, пытаясь перевести дыхание.

У Лео возникли проблемы с ориентацией на местности, однако он решил, что всё это часть плана Хейзел. Она контролировала территорию: создавала новые окопы, изменяла наклон земли, возводила новые стены и колонны. Если им повезет, это усложнит Никеткам задачу найти их. На перемещение величиной даже в двадцать футов могло уйти несколько минут.

Тем не менее, Лео не нравилось быть дезориентированным. Это напоминало ему о его беспомощности в Доме Аида... о Клитие, который накрыл его густой темнотой, возобладал над его голосом и потихоньку вытягивал из его тела огонь... о Хионе, которая порывом ветра вышвырнула Лео с палубы Арго II, запустив его в свободный полет через половину Средиземноморья.

Быть тощим и слабым уже плохо само по себе, а быть не в состоянии контролировать свои чувства, голос и тело... ничем не лучше апатии.

— Эй, — сказал Перси, — Если мы не выберемся отсюда...

— Заткнись, чувак. Еще как выберемся.

— В любом случае, я хочу, чтобы ты знал. Я сожалею насчет Калипсо. Я подвел ее.

Лео ошарашенно уставился в его сторону.

— Ты знаешь обо мне и...

— Арго II — маленький корабль, — скривился Перси. — Ходили слухи. Я просто... гм, в Тартаре мне напомнили, что я не сдержал свое обещание, данное Калипсо. Я попросил богов освободить ее, а затем... просто предположил, что они так и сделают. После я схлопотал себе амнезию и попал в Лагерь Юпитера, и почти не вспоминал о ней. Я не хочу оправдываться. Я совершил ошибку, слепо положившись на богов. Как бы там ни было, я рад, что ты нашел ее. В общем, я хотел сказать, что, если мы отсюда выберемся, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе вернуться к ней. Я не подведу тебя. Мир?

Лео потерял дар речи. Вот они здесь, прячутся за стеной в самой гуще военных событий, среди гранат, медведей гризли и бронзозадых Никеток, доставляющих им неприятности, и тут Перси нежданно-негаданно решает взвалить на него этот разговор.

— Ты что, с дуба рухнул? — проворчал Лео.

Перси моргнул.

— Так... значит, не мир?

— Конечно, нет! Ты так же невыносим, как и Джейсон! Я тут пытаюсь негодовать по поводу того, какие вы все идеальные супергерои и т.д., и т.п. И вдруг ты... ни с того ни с сего начинаешь вести себя, как хороший парень. Как теперь, по-твоему, я должен тебя ненавидеть, если ты извиняешься и обещаешь помочь?

Перси слегка улыбнулся уголками губ.

— Прости.

При взрыве очередной гранаты задрожала земля. В небо взмыли спирали из взбитых сливок.

— Это сигнал Хейзел, — сообщил Лео. — Еще с одной Никеткой покончено.

Перси выглянул за угол стены.

До этого момента Лео и не осознавал, насколько сильно сердился на Перси. Он и так всегда побаивался этого парня, а то, что в свое время Калипсо любила его, усугубило это чувство раз в десять.

Однако сейчас узелок гнева в его животе начал потихоньку распутываться. Лео просто не мог его ненавидеть. Перси, казалось, искренне раскаивался и хотел помочь.

Кроме того, Лео окончательно убедился в том, что Перси к Калипсо ничего не чувствует. Все, что ему теперь оставалось, — это добраться до Огигии. И он непременно это сделает, если переживет следующие десять дней.

— Осталась одна Никетка, — подсчитал Перси. — Интересно, а что если...

Где-то неподалеку Хейзел вскрикнула от боли. Лео тут же вскочил на ноги.

— Эй, подожди! — позвал его Перси, однако Лео уже бросился через лабиринт с бешено колотящимся сердцем.

Стены по обе стороны от него упали. Лео понял, что оказался на открытом участке поля. В дальнем конце стадиона стоял Фрэнк, обстреливающий колесницу Ники горящими стрелами, в то время как богиня проклинала всех и вся, пытаясь найти путь через меняющуюся сеть окопов.

Хейзел находилась немного ближе, примерно в шестидесяти футах от него. Последняя Никетка, видимо, застала ее врасплох. Дочь Плутона хромала прочь от нападающей, ее джинсы были порваны, левая нога кровоточила. Хейзел все еще парировала удары копья металлической леди своим огромным кавалерийским мечом, однако, она заметно выдохлась. Туман вокруг нее мерцал, словно умирающий стробоскоп, а это значило лишь одно — она теряла контроль над лабиринтом.

— Я помогу ей, — сказал Перси. — А ты придерживайся плана. Захвати колесницу Ники.

— Но по плану сначала нужно уничтожить всех четырех Никеток!

— Ну так измени его и следуй новому!

— Что за бессмыслица... в любом случае, помоги Хейзел! Быстро!

Перси поспешил ей на подмогу. Лео же устремился к Нике, крича во все горло:

— Эй! Я хочу награду за участие!

— Г-р-р! — богиня натянула поводья и развернула колесницу в его направлении. — Я тебя уничтожу!

— Чудненько! — заорал Лео в ответ. — Проигрыш намного лучше победы!

— ЧТО? — Ника швырнула в него копье, но промахнулась из-за тряски колесницы. Ее оружие упало в траву. К сожалению, в ее руке тут же образовалось новое.

Она припустила своих лошадей галопом. Окопы исчезли, вернув полю его прежний нетронутый вид — идеальное место для того, чтобы переехать маленького полубога-латиноамериканца.

— Эй! — крикнул Фрэнк с другого конца стадиона. — Я тоже хочу награду за участие! Побеждают все!

Он метким выстрелом попал в заднюю часть колесницы Ники, и та воспламенилась. Богиня это проигнорировала, обратив все свое внимание на Лео.

— Перси...? — голос Лео прозвучал, как писк хомяка. Из своего пояса с инструментами он выудил сферу Архимеда, намереваясь установить концентрические круги и привести устройство в состояние готовности.

Перси все еще сражался с последней металлической леди. Лео больше не мог ждать.

Он подбросил сферу в сторону колесницы. Та ударилась о землю и пропала из виду. Теперь решающий ход был за Перси. Если Ника и почувствовала угрозу, то не обратила на это внимания. Она по-прежнему продолжала надвигаться на Лео.

Колесница находилась в двадцати футах от гранаты. Теперь в пятнадцати.

— Перси! — заорал Лео. — Операция Водяной Шарик!

К сожалению, Перси был слегка занят, отбиваясь от пинков соперницы. Никетка хорошенько ударила его тупой стороной копья, заставив Перси попятиться. Затем с такой силой метнула венок, что выбила из его рук меч. Сын Посейдона споткнулся. Металлическая леди готовилась нанести последний сокрушительный удар.

Лео застонал. Он знал, что расстояние было слишком большим. Если он сейчас не отпрыгнет в сторону, то рискует оказаться под колесами божественной колесницы. Однако это было неважно, когда его друзей собирались насадить на шампур. Сын Гефеста протянул руки и выпустил столб раскаленного пламени прямо в эту злосчастную Никетку.

Сей поступок буквально расплавил ей лицо. Она пошатнулась, но копье не опустила. Прежде, чем Никетка успела восстановить равновесие, Хейзел ударила ее спатой в грудь. Металлическая леди рухнула на траву.

Перси обернулся к Нике. В тот самый момент, когда ее громадные лошади собирались превратить Лео в жертву автокатастрофы, колесница прокатилась над его спрятанной гранатой, которая взорвалась ввысь высоким гейзером воды, переворачивая и повозку, и богиню, и ее лошадей.

Когда-то в Хьюстоне Лео с мамой жили в квартире, располагавшейся прямо у автострады. Он слышал, как машины разбивались там, как минимум, раз в неделю. Но та какофония звуков была ничем по сравнению с этой: комкание Небесной бронзы, раскалывание дерева, визжащие жеребцы и богиня, вопящая двумя различными голосами, в обоих случаях весьма удивленными.

Перси подхватил падающую Хейзел. Фрэнк устремился к ним.

Лео остался сам по себе, когда богиня выкарабкалась из-под обломков и предстала перед ним. Ее ранее заплетенные волосы теперь походили на расплющенную коровью лепешку. Лавровый венок повис у нее на лодыжке. Лошади кое-как поднялись на ноги и в панике ускакали прочь, таща за собою мокрую, наполовину сгоревшую колесницу.

— ТЫ! — Ника вперилась в Лео взглядом, ее глаза по яркости превосходили ее металлические крылья. — Да как ты посмел!

Храбрости Лео немного недоставало, но улыбку он все же выдавил.

— И не говори, я потрясный! Теперь я заслужил шляпку из листьев?

— УМРИ! — крикнула богиня и занесла свое копье.

— Попридержи коней! — Лео начал шариться в своем поясе. — Ты еще моего лучшего фокуса не видела. У меня есть оружие, с помощью которого можно победить в любом соревновании!

Ника заколебалась.

— Что за оружие? Ты о чем?

— Моя последняя модель бах-о-матона! — сын Гефеста выудил вторую сферу Архимеда, на модификацию которой он потратил последние тридцать секунд перед выходом на стадион. — Сколько там у тебя лавровых венков? Я выиграю их все.

Он поиграл с циферблатом, надеясь, что его расчеты были верны.

Лео преуспел в создании сфер, но на них все еще нельзя было полностью положиться. Ну, можно было, процентов на двадцать.

Было бы круто, если бы Калипсо помогла ему сплести провода из Небесной бронзы. Она была первоклассной ткачихой. Или Аннабет: она была вне конкуренции. Тем не менее, Лео сделал все, что мог, чтобы модернизировать сферу и снабдить ее двумя абсолютно разными функциями.

— Смотри! — Лео нажал на кнопку, и сфера открылась. Одна ее часть удлинилась и превратилась в пистолетную рукоять. Другая — развернулась в виде маленькой параболической радиолокационной антенны с зеркалом, изготовленным из Небесной бронзы.

Ника нахмурилась.

— И что же это такое?

— Луч смерти Архимеда! — сказал Лео. — Я, наконец, его доделал. А теперь гони мне все награды.

— Подобные вещи не работают! — закричала Ника. — По телевизору это подтвердили! К тому же, я бессмертная богиня. Ты не можешь меня уничтожить!

— Смотри внимательно, — сказал Лео. — Смотришь?

Ника могла превратить его в мокрое место или хотя бы насадить на копье, как кусочек сыра на шпажку, тем не менее, ее любопытство взяло верх, и она уставилась прямо на устройство. Лео, тем временем, щелкнул выключателем. Он знал, когда ему стоило отвернуться, однако пылающий пучок света все равно вызвал мелькающие мушки у него перед глазами.

Богиня пошатнулась. Она выронила копье и закрыла глаза руками.

— Я ослепла! Ослепла!

Лео нажал на другую кнопку. Приспособление вернулось в свою прежнюю форму — сферу — и издало жужжащий звук. Он тихо посчитал до трех, а затем подбросил сферу к ногам богини.

Вжик! Оттуда выстрелили металлические нити, окутывающие Нику в бронзовую сеть. Богиня завопила и завалилась набок, когда сеть вокруг нее начала сжиматься, заставляя оба ее воплощения — греческое и римское — подрагивать и размываться.

— Обман! — голоса ее жужжали, словно будильники под подушкой. — Твой луч смерти даже не убил меня!

— А мне оно и не надо было, — ответил Лео. — Я и без этого тебя усмирил.

— Я попросту изменю обличье! — вскрикнула она. — Я порву твою дурацкую сеть на части! Я уничтожу тебя!

— Тут такое дело... у тебя ничего не получится, — Лео надеялся, что он был прав. — Эта сеть сделана из высококачественной Небесной бронзы. А еще я сын Гефеста. Он вроде как эксперт по ловле богинь в сети.

— Нет! Не-е-т!

Лео оставил ее наедине, брыкающуюся и ругающуюся, а сам пошел проверить своих друзей. Перси выглядел нормально, правда, весь был в синяках да порезах. Фрэнк поддерживал Хейзел, кормя ее амброзией. Порез на ее ноге больше не кровоточил, однако джинсам была теперь одна дорога — в урну.

— Я в порядке, — сказала она. — Немного истощена магией.

— Ты была великолепна, Левеск, — улыбнулся Лео и попытался наилучшим образом сымитировать ее слова, — Попкорн! Наша роковая слабость!

Она чуть заметно улыбнулась. Все четверо направились обратно к Нике, которая все еще извивалась и хлопала крыльями, словно золотая курица.

— Что мы будем с ней делать? — спросил Перси.

— Заберем ее на борт Арго II, — сказал Лео. — Бросим в одно из лошадиных стойл.

Хейзел выпучила глаза:

— Ты собираешься держать богиню победы в конюшне?

— А почему бы и нет? Как только мы разберемся с греками и римлянами, боги придут в себя. Тогда мы и освободим ее, и она сможет, э-э, даровать нам победу.

— Даровать вам победу? — завопила богиня. — Никогда! Вы заплатите за это оскорбление! Ваша кровь должна быть пролита! Одному из вас, одному из вас четверых суждено умереть, сражаясь Геей!

У Лео внутри все сжалось:

— С чего ты взяла?

— Я могу предвидеть победы! — кричала Ника. — Вы не добьетесь успеха без жертв! Отпустите меня и сражайтесь друг с другом! Лучше вам погибнуть здесь, чем встретиться лицом к лицу с тем, что грядет!

Кончик спаты Хейзел уперся Нике в подбородок:

— Объяснись, — ее голос звучал как никогда жестче. — Кто из нас умрет? Как это предотвратить?

— А, дитя Плутона! Твоя магия помогла тебе смухлевать в этом состязании, но судьбу не проведешь! Один из вас непременно умрет.

— Нет! — настаивала Хейзел. — Есть другой выход. Всегда есть.

— Это тебе Геката в голову вбила? — засмеялась Ника. — Или ты надеешься найти сыворотку жизни? У вас ничего не получится. Уж слишком много препятствий стоит на вашем пути: яд Пилоса[212], сердцебиение закованного в Спарте бога, проклятие Делоса! Нет, вам не удастся обмануть смерть.

Фрэнк опустился на колени. Он взялся за сеть под подбородком Ники и поднял ее лицо к своему:

— О чем ты говоришь? Как нам найти эту сыворотку?

— Я не стану вам помогать, — проворчала богиня. — Я прокляну вас своей силой, будь я связана или нет!

С этими словами она начала что-то бормотать на древнегреческом.

Нахмурившись, Фрэнк поднял глаза:

— Она действительно может колдовать через эту сеть?

— Хотел бы я знать, — ответил Лео.

Фрэнк отпустил богиню. Он сбросил один ботинок, затем снял носок и засунул его ей в рот.

— Чувак, — сказал Перси. — Это отвратительно.

— Мпх, — жаловалась Ника. — Мпх-х!

— Лео, — мрачно позвал Фрэнк. — Есть клейкая лента?

— Никогда не выхожу из дома без нее, — Лео достал из пояса моток, и в мгновение ока Фрэнк обернул его вокруг головы Ники, закрепив кляп во рту.

— Ну, это не лавровый венок, — сказал тот. — Но это новый атрибут победы: кляп из клейкой ленты.

— Чжан, — улыбнулся Лео. — У тебя есть стиль.

Ника извивалась и ворчала до тех пор, пока Перси легонько не пнул ее носком своего ботинка.

— Эй, заткнись. Или ты ведешь себя хорошо, или мы возвращаем сюда Ариона и разрешаем ему грызть твои крылья. Он любит золото.

Богиня напоследок пронзительно вскрикнула, а затем утихомирилась.

— Так... — произнесла Хейзел, слегка нервничая. — У нас есть одна связанная богиня. Что теперь?

Фрэнк скрестил руки на груди.

— Мы отправляемся на поиски сыворотки жизни... чем бы оно там ни было. Лично я хотел бы избежать смерти.

Лео усмехнулся:

— Яд Пилоса? Сердцебиение закованного в Спарте бога? Проклятие Делоса? О, да. Это будет весело!

ГЛАВА 13. НИКО

Последним, что услышал Нико, было ворчливое замечание тренера Хеджа:

— Дело дрянь.

Сын Аида задумался, что же он снова сделал не так. Быть может, переместил их в логово циклопов... или подкинул на высоту в тысячу футов над другим вулканом. В любом случае, он ничего не мог с этим поделать. Взор Нико затуманился. Остальные чувства также притупились. Его колени подогнулись, и он потерял сознание.

Нико постарался выжать максимум из своего состояния.

Сны и смерть были его старыми добрыми друзьями, посему он с легкостью ориентировался в их темных глубинах. Он отпустил свои мысли на поиски Талии Грейс.

Сын Аида пронесся мимо привычных обрывков болезненных воспоминаний: улыбающаяся ему мама, на лице которой дрожит солнечный свет, отраженный водами Гранд-канала в Венеции; смеющаяся Бьянка, волочащая Нико по Аллее в Вашингтоне, тень от ее широкополой зеленой шляпы падает ей на глаза и на россыпь веснушек на носу; Перси Джексон на заснеженном утёсе возле Уэстовер Холла, защищающий ди Анжелов от мантикоры; маленький Нико, шепчущий «мне страшно» и сжимающий в руке фигурку из Мифов и Магии. Увидел он и своего старого призрачного наставника, Миноса, ведущего его через Лабиринт. Улыбка царя была холодной и жестокой: «Не беспокойся, сын Аида. Ты еще получишь свое отмщение».

Ему было не под силу остановить сей поток воспоминаний. Они окружили его, словно призраки с Полей Асфоделей — жалкий сброд, лишенный цели и умоляющий обратить на себя внимание. Вспомни меня. Помоги мне. Утешь меня.

Однако он не мог позволить себе даже взглянуть в их сторону. Своими желаниями и сожалениями они вызывали у него лишь чувство подавленности. Лучшее, что Нико мог сделать, — это идти напролом и стараться не замечать их.

«Я сын Аида, — проговаривал он в уме. — Я иду, куда хочу. Тьма принадлежит мне по праву рождения».

Блуждая в поисках снов Талии Грейс, дочери Зевса, Нико пронесся через серовато-черную местность. Почва под его ногами растаяла, и он провалился в знакомую «тихую заводь» — домик Гипноса в Лагере Полукровок.

Погребенные под кучами стеганых пуховых одеял, похрапывающие полубоги удобно устроились в своих койках. С ветви над камином прямо в миску капала молочно-белая вода из реки Леты. Веселый огонёк потрескивал в очаге. В кожаном кресле перед ним свесил голову староста пятнадцатого домика — блондин с непокорной шевелюрой, животом, вздымающимся словно котелок, и упитанным лицом.

— Кловис, — рыкнул Нико. — Богов ради, прекрати так крепко спать!

Глаза блондина приоткрылись. Он обернулся и уставился прямо на сына Аида, хотя Нико знал, что это было всего лишь частью сновидения Кловиса. Настоящий староста по-прежнему храпел в своем кресле в лагере.

— О, привет... — Кловис зевнул настолько широко, что смог бы проглотить миниатюрного божка. — Извини, я что, снова сбил тебя с курса?

Нико стиснул зубы. Не было смысла огорчаться. Домик Гипноса был чем-то вроде Центрального вокзала для снов. Сложно было попасть куда-то, не проходя через него хотя бы изредка.

— Пока я здесь, — сказал Нико, — нужно передать сообщение. Скажи Хирону, что я с друзьями в пути. Мы несем Афину Парфенос.

Кловис протер глаза.

— Так это правда? И как вы ее несете? Фургон, что ли, арендовали?

Нико объяснил ему все настолько кратко, насколько это было возможно. Сообщения через сны имели склонность приходить туманными, особенно, если ты имеешь дело с Кловисом. Чем проще, тем лучше.

— Нас преследует охотник, — пояснил Нико. — Один из гигантов Геи, полагаю. Можешь передать это сообщение Талии Грейс? Ты лучше меня находишь людей через сны. Мне нужен ее совет.

— Я попробую, — Кловис нащупал кружку горячего шоколада на поверхности стола. — О, прежде чем ты уйдешь, у тебя есть еще секунда?

— Кловис, это же сон, — напомнил ему Нико. — Время здесь текучее.

Стоило ему произнести это, как его сразу же накрыли мысли о происходящем в реальном мире. Его физическое тело, должно быть, было истощено до смерти или окружено монстрами. Пока что Нико не мог заставить себя проснуться — не после того количества энергии, которое он истратил на путешествие по теням.

Кловис кивнул.

— Верно... Я подумал, тебе следует увидеть, что произошло сегодня на военном совете. Половину я проспал, но все же...

— Покажи мне, — отрезал Нико.

Сцена изменилась. Нико обнаружил себя в комнате совета в Большом доме, где старосты и предводители лагеря собрались за столом для пинг-понга.

С одной стороны сидел кентавр Хирон, лошадиная часть его тела была втиснута в инвалидную коляску, так что выглядел он обычным человеком. В его курчавых каштановых волосах и бороде было больше седых прядей, чем несколько месяцев тому назад. Лицо прорезали глубокие морщины.

— ...то, что мы не можем контролировать, — говорил он. — Теперь давайте обсудим нашу защиту. Где расположены основные позиции? — Кларисса из домика Ареса наклонилась вперед. Она единственная явилась на совет в полном вооружении, что было неудивительно.

Дочь Ареса, наверное, спала в своем боевом снаряжении. Разговаривая, она жестикулировала кинжалом, поэтому другие старосты шарахались от нее в сторону.

— Наша линия защиты довольно сильна, — ответила она. — Жители лагеря готовы сражаться как никогда. Мы контролируем пляж. У наших трирем в проливе Лонг-Айленда соперников нет, но эти дурацкие гигантские орлы доминируют в воздушном пространстве. На суше варвары окружили нас со всех трех сторон.

— Они римляне, — сказала Рейчел Дэр, калякая маркером на своем джинсовом колене. — А не варвары.

Кларисса указала кинжалом на Рейчел.

— А что насчет их союзников, а? Ты видела то племя двухголовых, которое пристало к ним вчера? Или собакоголовых существ с красными светящимися глазами и большими секирами? По мне, так они варвары! Было бы неплохо, если бы ты хоть что-нибудь из этого предвидела... твой дар Оракула пропал в самый неподходящий момент!

Лицо Рейчел стало почти таким же красным, как ее волосы.

— Едва ли в этом есть моя вина. С дарами Аполлона что-то не так. Знала бы я, как это исправить...

— Она права, — Уилл Солас, староста из домика Аполлона, мягко положил ладонь на запястье Клариссы. Немногие могли сделать это, не получив клинком в живот, однако Уилл умел подавлять людскую злобу. Он заставил ее опустить кинжал. — Это повлияло на всех жителей нашего домика. Дело не только в Рейчел.

Лохматые светлые волосы Уилла и его светло-голубые глаза напоминали Нико Джейсона Грейса, но на этом их сходство заканчивалось.

Джейсон был воином. Это было видно по проницательности его взгляда, сосредоточенной в его теле энергии, постоянному напряжению. Уилл Солас больше походил на стройного кота, растянувшегося под солнечными лучами. Движения его были расслабленными и не несли в себе угрозы, взгляд мягкий и немного потерянный. В его выцветшей футболке, рваных шортах и шлепанцах, он выглядел настолько миролюбиво, насколько вообще это было возможно для полубога, но Нико знал, что в сражении он был храбр. Во время Битвы за Манхэттен он наблюдал за ним в действии — Уилл, без сомнений, был лучшим боевым врачом. Он рисковал своей жизнью ради спасения своих раненых товарищей.

— Мы не знаем, что происходит в Дельфах, — продолжил Уилл. — Мой отец не отвечает ни на какие молитвы и совсем не появляется во снах... В смысле, все боги не особо разговорчивы в последнее время, но на Аполлона это не похоже. Здесь что-то не так.

Джейк Мейсон пробормотал из-за стола:

— Наверное, дело в этом римском засранце Октавиане или как его там. Будь я Аполлоном и будь у меня такой потомок, я бы подался в бега от стыда.

— Согласен, — сказал Уилл. — Эх, будь я хорошим лучником... Я был бы совсем не прочь сбить моего римского родственничка с его высокого коня. Да и вообще, хотелось бы мне использовать хоть какой-то дар своего отца, чтобы остановить эту войну, — он с неприязнью посмотрел на собственные ладони. — К сожалению, я всего лишь целитель.

— Твои таланты важны, — сказал Хирон. — Боюсь, скоро они нам понадобятся. А насчет будущего... что там с гарпией Эллой? Она не давала никакого совета из книг Сивиллы?

Рейчел покачала головой.

— Бедняжка смертельно напугана. Гарпии ненавидят быть в плену. С тех пор как римляне окружили нас... ну, она чувствует себя в ловушке. Элла знает, что Октавиан хочет заполучить ее. Только этим доводом мы с Тайсоном и не позволяем ей улететь.

— Что было бы самоубийством, — Батч Уокер, сын Ириды, скрестил на груди свои могучие руки. — Полеты опасны... со всеми этими римскими орлами в воздухе. Я уже потерял двух пегасов.

— По крайней мере, Тайсон привел на помощь нескольких друзей-циклопов, — сказала Рейчел. — Хоть какие-то хорошие новости.

За столиком с закусками послышался смех Коннора Стоула. В одной руке он держал горсть крекеров «Ritz», а в другой — баночку с сырным кремом «Easy Cheese».

— Дюжина высоченных циклопов? Это просто невероятно хорошие новости. Плюс Лу Эллен и дети Гекаты установили магические барьеры, а домик Гермеса напичкал холмы ловушками, силками и другими приятными сюрпризами для римлян!

Джейк Мейсон нахмурился.

— Большинство из которых вы украли из Девятого Бункера и домика Гефеста.

Кларисса согласно заворчала.

— Они даже украли мины, расположенные вокруг домика Ареса. Как вообще можно украсть работающие мины?

— Мы конфисковали их для общего блага в военных операциях, — Коннор прыснул себе в рот немного «Easy Cheese». — К тому же, у вас там, ребята, итак куча игрушек. Не жадничайте!

Хирон повернулся влево, где молча сидел сатир Гроувер Ундервуд, нервно вертя в руках свирели.

— Гроувер? Какие новости от духов природы?

Гроувер тяжело вздохнул.

— Даже в мирные дни организовать нимф и дриад сложно. А теперь, когда Гея просыпается, они почти так же растеряны, как и боги. Кэти и Миранда из домика Деметры пытаются им помочь, но, если Мать-Земля проснется... — он нервно посмотрел на сидящих за столом. — Ну, я уже не смогу пообещать, что в лесу будет безопасно. Или на холмах. Или на полях земляники. Или...

— Здорово, — Джейк Мейсон пихнул локтем Кловиса, который начинал дремать. — И что нам делать?

— Атаковать, — Кларисса ударила рукой по столу для пинг-понга, от чего все присутствующие поморщились. — Войска римлян растут с каждым днем. Мы знаем, что они планируют напасть первого августа. Почему тогда мы должны следовать их расписанию? Лично мне кажется, что они ждут более крупного подкрепления. Их уже и так больше нас. Нужно атаковать сейчас, пока они не стали еще сильнее; перенести сражение на их территорию!

Малкольм, действующий староста домика Афины, кашлянул в кулак.

— Кларисса, я тебя понимаю. Однако позволь поинтересоваться, ты изучала римскую инженерию? Их временное становище защищено куда лучше Лагеря Полукровок. Если мы атакуем римлян на их базе, нам попросту устроят бойню.

— И мы будем просто ждать? — потребовала ответа Кларисса. — Позволим им приготовиться по полной программе, а Гее окончательно пробудиться? Под моей защитой находится беременная жена тренера Хеджа. Я и пальцем не позволю ее тронуть. Я обязана Хеджу жизнью. К тому же, я работаю с жителями лагеря дольше тебя, Малкольм. Они пали духом. Все напуганы. Если мы пробудем в осаде еще девять дней...

— Нам стоит следовать плану Аннабет, — Коннор Стоул выглядел серьезным как никогда, несмотря на сырный крем вокруг его рта. — Надо продержаться, пока она не доставит сюда ту магическую статую Афины.

Кларисса закатила глаза.

— Ты имеешь в виду, если римский претор доставит статую. Ударение на если. Я не понимаю, чем думала Аннабет, предательски сотрудничая с врагом. Даже если римлянин принесет нам статую — что нереально — ты полагаешь, мы сможем заключить мир? Прибудет статуя, и римляне вдруг сложат все оружие и начнут танцевать, разбрасываясь цветами?

Рейчел отложила маркер в сторону.

— Аннабет знает, что делает. Нужно заключить мирный договор. Пока мы не объединим греков и римлян, боги не излечатся. А пока боги не излечатся, гигантов нам не убить. Ну и если мы не убьем гигантов...

— Гея проснется, — подвел итог Коннор. — Игра окончена. Слушай, Кларисса, Аннабет прислала мне сообщение из Тартара. Из чертова Тартара. Любой, кто сможет это сделать... Эй, я прислушаюсь к нему.

Кларисса открыла было рот, чтобы возразить, но тут заговорила голосом тренера Хеджа:

— Нико, просыпайся. У нас проблемы.

ГЛАВА 14. НИКО

Нико вскочил так быстро, что ударился головой прямо о нос сатира.

— Ауч! Блин, малыш, у тебя тяжелая башка!

— И-извините, тренер, — Нико моргнул, пытаясь собраться с мыслями. — Что происходит?

Сын Аида не увидел непосредственной угрозы. Они разбили лагерь на солнечной лужайке в центре городской площади. Повсюду цвели клумбы оранжевых бархатцев. Неподалеку, свернувшись в клубочек, спала Рейна; две ее металлические собаки улеглись подле ее ног. В двух шагах от него маленькие дети играли в салочки вокруг белого мраморного фонтана. Полдюжины прохожих потягивали кофе в тени зонтиков в придорожном кафе по соседству. Возле площади припарковалось несколько автофургонов доставки, однако движения не было. По тротуару прогуливались семьи, видимо, местные жители, наслаждающиеся теплым полуднем.

Сама площадь была вымощена булыжниками. Ее окружали белые здания, украшенные лепниной, и лимонные деревья. В центре стоял хорошо сохранившийся римский храм, чей квадратный фундамент растянулся примерно на пятьдесят футов в ширину и десять футов в высоту. Неповрежденный фасад из коринфских колон возвышался ввысь еще на двадцать пять футов. И на вершине колоннады...

Во рту у Нико пересохло.

— О, Стикс тебя побери.

Афина Парфенос собственной персоной возлежала боком вдоль вершин колон, словно певица из ночного клуба, растянувшаяся на рояле. В длину статуя уместилась почти идеально, однако с Никой в вытянутой руке она была немного широковата. Похоже, Афина Парфенос могла свалиться в любую секунду.

— Что она там делает? — спросил Нико.

— Ты мне скажи, — тренер потер ушибленный нос. — Это то место, где мы приземлились. Чуть не разбились насмерть, но, к счастью, у меня ловкие копытца. Ты был без сознания, висел на веревках, будто запутавшийся парашютист, пока нам не удалось снять тебя.

Нико попытался было представить себе эту картину, но потом передумал.

— Мы в Испании?

— В Португалии, — сказал Хедж. — Ты промахнулся. Рейна говорит на испанском, а не на португальском. В общем, пока ты спал, мы разузнали, что находимся в Эворе[213]. Хорошие новости: это маленький тихий городок, в котором нас никто не потревожит. И... вроде никто пока не заметил гигантскую статую Афины на вершине храма. Это Храм Дианы, если хочешь знать. Кстати, местным жителям нравятся мои уличные представления! Я заработал около шестнадцати евро.

Он поднял свою бейсбольную кепку, в которой зазвенели монеты. Нико стало не по себе.

— Уличные представления?

— Немного пения, — пояснил тренер. — Немного боевых искусств. Немного танцев.

— Вау.

— Ага. У португальцев есть вкус. Полагаю, это неплохое место для того, чтобы затаиться на пару дней.

Нико уставился на него.

— На пару дней?

— Эй, парень, у нас особого выбора-то не было. Может, ты и не заметил, но ты смертельно устал от всех этих путешествий по теням. Мы пытались разбудить тебя этой ночью — безрезультатно.

— Значит, я проспал уже...

— Примерно тридцать шесть часов. Ты нуждался в этом.

Хорошо, что Нико сидел. А то точно грохнулся бы от шока. Он мог поклясться, что проспал всего лишь несколько минут, но стоило сонливости спасть, как он почувствовал себя более отдохнувшим, чем за многие последние недели. Быть может, с тех самых пор, как он отправился на поиски Врат Смерти.

В желудке у него заурчало. Тренер Хедж поднял брови.

— Ты, наверное, голоден, — сказал сатир. — Или твой желудок говорит по-ежиному. Нехило причем так высказывается.

— Поесть было бы неплохо, — согласился Нико. — Но, для начала, в чем заключаются плохие новости... в смысле, кроме того, что статуя разлеглась на колоннах? Вы сказали, что у нас проблемы.

— О, точно, — тренер указал на арку в углу площади. В тенях светилась человекоподобная фигура, окруженная серым пламенем. Очертания духа были нечеткими, но, похоже, он подзывал Нико к себе.

— Горящий Человек показался несколько минут назад, — уведомил его тренер Хедж. — Ближе он не подходит. Когда я попытался приблизиться, он исчез. Не уверен, представляет ли сей призрак собою угрозу, но... кажется, он хочет пообщаться с тобой.

Нико предполагал, что это была ловушка. Обычно так оно и случалось.

Однако тренер Хедж пообещал, что присмотрит за Рейной, и, опираясь на возможность того, что дух мог донести до него что-то важное, Нико решил, что стоит все-таки рискнуть.

Он обнажил свой клинок из стигийской стали и приблизился к арке.

Обычно он не боялся призраков — если только Гея не заключала их в каменные оболочки и не превращала в машины для убийств. Это для него было в новинку.

Минос помог ему осознать, что большинство призраков имеют столько силы, сколько ты позволяешь им иметь. Они залезают к тебе в разум, используя страх, злость или тоску, чтобы повлиять на тебя. Нико научился защищаться от этого. Иногда он даже мог бить противника его же оружием и подчинять их волю себе.

Приблизившись к огненно-серому духу, он удостоверился, что это был самый обычный вид призрака — потерянная душа, погибшая в боли, которая вряд ли могла доставить много проблем.

И все же, Нико был осторожен. Он слишком хорошо помнил свое путешествие в Хорватию. Отправился он туда самодовольным и уверенным, а в итоге у него словно землю из-под ног выбили, в буквальном и переносном смыслах. Сначала Джейсон Грейс схватил его и перенес через стену. Затем бог Фавоний растворил его до состояния ветра. А еще эта заносчивая скотина, Купидон[214]...

Нико сжал меч в ладони. Поделиться секретом было еще не самым худшим. Он, скорее всего, и так все бы рассказал — в свое время и самостоятельно. Но когда его заставили говорить о Перси... когда над ним издевались, доставали и применяли силу только ради развлечения Купидона...

Из-под его ног вылетели щупальца тьмы, убивая все сорняки между булыжниками. Нико попытался обуздать свою злость.

Дойдя до призрака, он увидел, что тот был одет как монах: сандалии, шерстяная мантия и деревянный крест на шее. Вокруг него вихрилось серое пламя: сжигало его рукава, покрывало волдырями лицо, превращало его брови в пепел. Похоже, он застрял во мгновении сожжения, как черно-белое видео на бесконечной перемотке.

— Тебя сожгли заживо, — почувствовал Нико. — Наверное, в Средние Века?

Лицо призрака скривилось в молчаливом крике агонии, однако его взгляд казался скучающим, даже слегка раздраженным, словно крик был каким-то автоматическим рефлексом, не поддающимся контролю.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Нико.

Призрак жестом сказал ему следовать за ним. Он повернулся и прошел через открытые ворота. Нико глянул на тренера Хеджа. Сатир, в свою очередь, просто отмахнулся, словно говоря: «Иди, занимайся там своими подземными делами».

Сын Аида поплелся за привидением по улицам Эворы.

Они бродили зигзагами по узким выложенным булыжниками дорожкам, мимо двориков и гибискусов, белых покрытых штукатуркой зданий с отделкой ирисового цвета и коваными балконами. Призрака никто не замечал, а вот на Нико местные поглядывали косо. Молодая девушка с фокстерьером перешла на другую сторону улицы, едва завидев его. Ее собака зарычала, шерсть у нее на спине встала дыбом, словно спинной плавник.

Призрак привел Нико на другую площадь, с одной стороны которой стояла большая церковь с побеленными стенами и известняковыми арками. Привидение прошло сквозь портик и исчезло внутри.

Нико колебался. Он ничего не имел против церквей, но от этой прямо-таки несло смертью. Внутри были либо гробницы, либо нечто еще менее приятное...

Он прошел внутрь. Его взгляд привлекла капелла сбоку, подсвеченная изнутри жутковатым золотистым светом. На двери находилось резное приветствие на португальском. Нико не знал языка, но с детства хорошо помнил итальянский, так что общий смысл уловил: «Мы — кости, лежащие здесь, ждем ваших костей».

— Миленько, — пробормотал он.

Сын Аида вошел в капеллу. У дальней стены стоял алтарь, возле которого на коленях молился огненный призрак, однако Нико больше заинтересовала сама комната. Стены были возведены из костей и черепов — тысяч и тысяч, скрепленных вместе цементом. Колонны костей поддерживали сводчатый потолок, украшенный изображениями смерти. На одной из стен, словно пальто на крючке, висели высушенные скелеты-останки двух людей — взрослого и маленького ребенка.

— Красивая комната, не так ли?

Нико обернулся. Год назад он бы из шкуры выпрыгнул, появись его отец рядом так внезапно. Теперь же, он был в состоянии контролировать свое сердцебиение, как и желание зарядить Аиду коленом в пах и убежать.

Как и призрак, Аид был одет в наряд францисканского монаха, от чего Нико стало не по себе. Его темная мантия была перевязана на поясе простой белой веревкой. Капюшон его был приподнят, показывая темные волосы, прижатые к голове, и глаза, сверкавшие, словно замерзшая смола. Выражение лица бога было спокойным и уверенным, словно он только что вернулся с прекрасной вечерней прогулки по Полям Наказаний, где наслаждался криками проклятых.

— Собираешь идеи для ремонта? — спросил Нико. — Быть может, стоит отделать столовую черепами средневековых монахов.

Аид изогнул бровь.

— До сих пор иногда не могу понять, шутишь ты или нет.

— Почему ты здесь, отец? Как ты тут оказался?

Аид провел пальцами по ближайшей колонне, оставляя белые следы на старых костях.

— Тебя сложно найти, сын мой. Я искал тебя несколько дней. Когда скипетр Диоклетиана взорвался... что же, это действительно привлекло мое внимание.

Нико почувствовал, как покраснел от стыда. А затем разозлился на себя за это чувство.

— Скипетр сломался не по моей вине. Нас вот-вот одолели бы...

— Ох, скипетр мне не важен. Такая старая реликвия... удивительно, что ты вообще сумел воспользоваться ею дважды. Взрыв просто дал мне некую наводку. Он позволил мне обнаружить твое местоположение. Я надеялся поговорить с тобой в Помпеях, но они такие... ну, римские. Лишь в этой капелле моя аура стала достаточно сильной, чтобы я мог явиться тебе в своем же образе — то есть, в образе Аида, бога мертвых, без примесей другой манифестации.

Аид вдохнул спертый, сырой воздух.

— Это место меня сильно привлекает. Для строительства Капеллы Костей использовались останки пяти тысяч монахов. Она служит напоминанием того, что жизнь коротка, а смерть вечна. Тут я могу сосредоточиться. И все же, у нас есть всего лишь несколько минут.

«Прямо история наших отношений, — подумал Нико. — Всегда есть только несколько минут».

— Итак, выкладывай. Чего ты хочешь?

Аид свел руки в рукавах мантии.

— А ты можешь предположить, что я явился сюда с целью помочь тебе, а не попросту потому, что мне чего-то там хочется?

Нико едва не рассмеялся, однако в его груди было слишком пусто для этого.

— Я могу предположить, что ты явился сюда по нескольким причинам.

Бог нахмурился.

— Справедливо. Тебе нужна информация об охотнике Геи. Его имя — Орион[215].

Нико заколебался. Он не привык получать прямой ответ, без игр, загадок или миссий.

— Орион. Как у созвездия. Разве он не был... другом Артемиды?

— Это так, — подтвердил Аид. — Гигант, рожденный для борьбы с близнецами, Аполлоном и Артемидой... но, как и Артемида, Орион отверг свою судьбу. Он стремился жить по собственным принципам. Сначала он попробовал обжиться со смертными и стал охотником короля Хиоса[216]. Но, хм, столкнулся с некоторыми неприятностями касательно его дочери, поэтому по приказу короля Ориона его ослепили и изгнали.

Нико вспомнил слова Рейны.

— Моей подруге снился охотник с горящими глазами. Если Орион слеп...

— Он был слеп, — поправил его Аид. — Вскоре после изгнания Орион встретил Гефеста, который сжалился над гигантом и смастерил ему глаза еще лучше прежних. Орион подружился с Артемидой. Он был первым мужчиной, которому позволили присоединиться к ее охоте. Но... что-то между ними пошло не так. Точных данных у меня нет. Ориона убили. Теперь он вернулся как преданный сын Геи, готовый выполнять все ее указания. Его ведут горечь и злоба. Ты можешь это понять.

«Да что ты знаешь о том, что я чувствую?!» — хотелось закричать Нико.

Вместо этого он спросил:

— Как нам его остановить?

— Это невозможно, — ответил Аид. — Ваша единственная надежда — бежать и завершить поиск прежде, чем он вас настигнет. У Аполлона или Артемиды был бы шанс победить его стрелами против стрел, но близнецы не в состоянии вам помочь. Орион уже сейчас идет по вашему следу. Его охотничья стая почти наступает вам на пятки. Не видать вам хорошего отдыха до самого Лагеря Полукровок.

Грудную клетку Нико словно обвязали и стиснули веревками. Он оставил тренера Хеджа караулить, пока Рейна спала.

— Мне нужно вернуться к моим спутникам.

— Разумеется, — сказал Аид. — Но это не все. Твоя сестра... — Аид замолк. Как всегда, вопрос Бьянки висел между ними, словно заряженный пистолет — смертоносный, в пределах досягаемости, который невозможно было проигнорировать. — Я имею в виду другую твою сестру, Хейзел... она узнала, что один из семерки умрет... и может попытаться это предотвратить. Таким образом, она рискует потерять из виду свои приоритеты.

Нико не доверял своему голосу.

На удивление, первым делом он подумал не о Перси. Больше всего он беспокоился о Хейзел, потом о Джейсоне, а потом уже о Перси и об остальном экипаже Арго II. Они спасли его в Риме, приняли на своем корабле. Нико никогда не позволял себе такую роскошь, как наличие друзей, однако команда Арго II была к этому ближе, чем кто-либо еще. Сама мысль об их смерти опустошала, будто его снова заточили в вазу, в темноте и в одиночестве, подкармливая только кислыми семенами граната.

Наконец, он спросил:

— С Хейзел все в порядке?

— На данный момент — да.

— А что насчет остальных? Кто погибнет?

Аид покачал головой.

— Даже если бы я знал, то не сказал бы. Я говорю тебе это, потому что ты мой сын. Ты знаешь, что некоторые смерти нельзя предотвратить. А некоторые смерти не следует предотвращать. Когда придет время, тебе придется действовать.

Нико понятия не имел, что это значит. Да и узнавать ему не хотелось.

— Сын мой, — голос Аида был практически ласковым. — Что бы ни случилось, ты заработал мое уважение. Ты принес честь нашему дому, когда мы вместе восстали против Кроноса[217] на Манхэттене. Ты рискнул моим гневом, чтобы помочь Джексону — провел его к реке Стикс, освободив из моей тюрьмы; умолял меня поднять армии Эреба, чтобы помочь ему. Никогда прежде меня так не изводил мой собственный сын. Перси то, Перси это. Как же мне хотелось обратить тебя в пепел.

Нико поверхностно вздохнул. Стены комнаты затряслись, из трещин между костями полетела пыль.

— Это было не только ради него. Я поступил так, потому что весь мир был в опасности.

Аид позволил себе едва заметно улыбнуться, но в его глазах не было жестокости.

— Могу предположить, что ты действовал по нескольким причинам. К чему я веду: мы с тобой помогли Олимпу, потому что ты убедил меня отпустить мои обиды. Я бы советовал тебе поступить так же. Мои дети редко бывают счастливы. Я... мне хотелось бы, чтобы ты стал исключением.

Нико уставился на своего отца. Он даже и не знал, что думать по поводу этого утверждения. Он мог принять множество нереальных вещей — орды привидений, магические лабиринты, путешествия по теням, капеллы из костей. Но нежные слова от повелителя Подземного мира? Нет. Это была бессмыслица.

Огненный призрак, ранее стоявший на коленях около алтаря, поднялся на ноги. Он приблизился, сгорая и молча крича, а взглядом словно пытался донести до них что-то срочное.

— Ах, — сказал Аид. — Это брат Палоан. Один из сотен людей, сожженных на площади возле старого римского храма. У Инквизиции был тут штаб, к твоему сведению. В общем, он советует тебе уходить. У вас осталось мало времени до прибытия волков.

— Волков? Ты имеешь в виду стаю Ориона?

Аид взмахнул рукой. Призрак брата Палоана исчез.

— Сын, то, что ты пытаешься провернуть — путешествие по теням на другую сторону света со статуей Афины в багаже — вполне может тебя уничтожить.

— Подбодрил, нечего сказать.

Аид на мгновение положил свои ладони на плечи Нико.

Сын Аида не любил, когда его касались, но почему-то этот мимолетный контакт с отцом его обнадежил так же, как и Капелла Костей. Как и у смерти, аура его отца была холодной и зачастую бессердечной, но она была настоящей — несущей жестокую правду, невольно надежной. Нико чувствовал себя в какой-то мере свободным от осознания того, что, в конце концов, что бы ни случилось, он окажется у подножия трона своего отца.

— Я увижусь с тобой снова, — пообещал Аид. — Приготовлю тебе комнату в дворце на случай, если ты не выживешь. Возможно, твои покои будут смотреться интереснее с черепами монахов.

— А теперь я не могу понять, шутишь ты или нет.

Глаза Аида сверкнули, его силуэт начал блекнуть.

— Тогда, вероятно, мы с тобою чем-то похожи.

С этими словами бог исчез.

Внезапно капелла начала давить на него — тысячи пустых глазниц уставились на Нико. «Мы — кости, лежащие здесь, ждем ваших костей».

Сын Аида поторопился выйти из церкви, надеясь, что не забыл дорогу обратно к друзьям.

ГЛАВА 15. НИКО

— Волки? — спросила Рейна.

Они обедали в ближайшем кафе.

Несмотря на предупреждение Аида поскорее вернуться обратно, Нико не заметил особых изменений в их временном лагере. Рейна только что проснулась. Афина Парфенос все еще лежала боком на вершине храма. Тренер Хедж развлекал нескольких местных жителей чечеткой и демонстрацией боевых искусств, время от времени напевая что-то невнятное в свой мегафон.

Зря он вообще взял эту штуковину с собой. Во-первых, с ней его речь становилась громкой и отталкивающей. Во-вторых, по непонятной Нико причине, мегафон время от времени выдавал случайные реплики Дарт Вейдера из «Звездных Воин» или кричал: «КОРОВА ГОВОРИТ МУ-У!».

Все трое устроились на лужайке, чтобы немного перекусить. Рейна выглядела отдохнувшей. Они с тренером Хеджем слушали Нико, описывающего свои сны и встречу с Аидом в Капелле Костей. Он опустил несколько личных деталей из разговора с отцом, хотя подозревал, что Рейна и так знала, каково это — бороться с собственными чувствами.

Когда Нико упомянул Ориона и волков, которые якобы их преследовали, Рейна нахмурилась.

— Большинство волков дружелюбны по отношению к римлянам, — сказала она. — Я никогда не слышала легенд об Орионе, охотящемся со стаей.

Нико доел свой сандвич. Он взглянул на тарелку с пирожными и с удивлением обнаружил, что все ещё голоден.

— Быть может, это просто метафора такая: «Осталось мало времени до прибытия волков». Аид мог подразумевать и не волков. В любом случае, мы должны убраться отсюда до того, как стемнеет окончательно.

Тренер Хедж засунул в рюкзак журнал «Ружья & Боеприпасы».

— Только вот в чем проблема: Афина Парфенос все еще находится на тридцатифутовой высоте. Вам, ребятки, будет очень весело поднимать на вершину этого храма не только себя, но и ваше снаряжение.

Нико откусил кусочек от печенья. Официантка в кафе назвала их фартурами[218]. Выглядели они как спиральные пончики, а на вкус были просто восхитительными — в меру рассыпчатыми, сладкими и маслянистыми — но, когда Нико впервые услышал слово «фартура», то тут же подумал о Перси. Он бы точно выдал пару шуточек по поводу сего названия.

«В Америке донаты, — сказал бы сын Посейдона. — В Португалии пердуны[219]».

Чем взрослее становился Нико, тем более юным казался ему Перси, хоть тот и был старше него на три года.

Сын Аида считал его чувство юмора в равной мере милым и раздражающим... Нет, просто раздражающим.

Тем не менее, временами Перси был абсолютно серьезен, например, когда смотрел на него из пропасти в Риме:

— Другая сторона, Нико! Приведи их туда. Обещай мне!

И он пообещал. Похоже, сколько бы Нико не обижался на Перси, он все равно был готов сделать ради него что угодно. Сын Аида ненавидел себя за это.

— Итак, — голос Рейны отвлек его от мыслей. — Лагерь Полукровок будет ждать до первого августа, или они нападут раньше?

— Будем надеяться, что они будут ждать, — ответил Нико, — Мы не... Я не смогу доставить статую быстрее.

«Отец считает, что даже нынешняя скорость может меня убить», — добавил он про себя.

Вот бы Хейзел была рядом. Однажды они переправили по теням целую команду Арго II. Ему казалось, что вместе они могли все. Путешествие в Лагерь Полукровок завершилось бы в два раза быстрее.

Кроме того, слова Аида о смерти одного из членов экипажа заставили его кожу покрыться мурашками. Он не мог потерять Хейзел. Только не еще одну сестру. Не снова.

Тренер Хедж отвлекся от пересчета мелочи в своей бейсбольной кепке.

— Мелли точно в порядке?

— Да, тренер. Кларисса хорошо заботится о ней.

— Ну, это радует. Не нравится мне то, как Гея влияет на нимф и дриад. Если духи природы перейдут на сторону зла... Мягко говоря, хорошего в этом мало.

Духи природы, переходящие на сторону зла? Нико ни разу не слышал ни о чем подобном. Хотя, когда-то Гея тоже была не особо активна с незапамятных времён.

Рейна надкусила печенье. Ее кольчуга переливалась на полуденном солнце.

— И всё же, мне не дают покоя эти волки... Быть может, мы что-то не так поняли? Да и от богини Лупы в последнее время ничего не слышно. А если это помощь от нее? Волки, которые должны будут защищать нас от Ориона и его стаи, — надежда в её голосе была настолько хрупкой, что Нико не посмел её разрушить.

— Возможно, — сказал он. — Но разве Лупа сейчас не занята враждой между лагерями? Я думал, она посылает волков на помощь вашему легиону.

Рейна покачала головой:

— Волки — не фронтовые бойцы. К тому же, я сомневаюсь, что она станет помогать Октавиану. Ее стая может патрулировать Лагерь Юпитера, защищать его во время отсутствия Легиона, а так, я просто не знаю...

Рейна скрестила ноги, и железные носки её военных ботинок блеснули на солнце. Нико отметил, что состязаться с римскими легионерами в каких-либо конкурсах, где участвуют ноги, — затея не из лучших.

— Есть кое-что еще, — сказала она. — У меня не получилось связаться с Хиллой. Странно, что волки и амазонки затихли. Если что-то случилось на западном побережье... боюсь, вся надежда на спасение лагерей лежит на нас. Мы должны вернуть статую поскорее. А это значит, что самая большая ноша досталась тебе, сын Аида.

Нико постарался подавить раздражение. Он не злился на Рейну. В каком-то смысле она ему даже нравилась. Но как же часто ему вверяли невозможное. И, по обыкновению, как только он справлялся, о нем сразу же забывали.

Он вспомнил те прекрасные мгновения в Лагере Полукровок после войны с Кроносом.

— Хорошая работа, Нико! Спасибо, что призвал на помощь те армии из Подземного Мира!

Все улыбались и приглашали его сесть за свой стол.

Через неделю, их гостеприимность стала тоньше паутины. Обитатели лагеря начали вздрагивать, как только Нико подходил к ним. Стоило ему выйти из тени костра, и его тут же одаривали неловкими взглядами: «Ты все еще здесь? Почему?».

Да и в том, что Перси и Аннабет начали встречаться сразу после войны с Кроносом, было мало чего хорошего...

Нико оставил свою фартуру недоеденной. Внезапно, она потеряла весь свой прелестный вкус.

Он вспомнил то, о чем ему в Эпире поведала Аннабет. Как раз перед его уходом, она отвела Нико в сторону и попросила уделить ей пару минут: «Эй, есть разговор».

Паника овладела им. Она знает.

— Я просто хочу поблагодарить тебя, — продолжила дочь Афины. — Боб... титан Боб... помог нам только потому, что ты был добр к нему... и попросил его сохранить нам жизни. Это единственная причина, почему мы все еще живы.

Так легко она произнесла это мы, словно они с Перси были взаимосвязаны, неделимы.

Однажды Нико прочитал одну из работ Платона, в которой утверждалось, что в древние времена все люди представляли собою комбинацию мужского и женского. У каждого человека было две головы, четыре руки и четыре ноги. Предположительно, эти комбо-люди были настолько сильны, что Зевс разделил их пополам — на мужчин и женщин. С тех пор, люди чувствуют себя неполноценными. Они проводят всю свою жизнь в поисках своей второй половинки.

«А как же я?» — думал он. Эта история явно не входила в список его любимых.

При всем своем желании, Нико не мог ненавидеть Аннабет. Она даже умудрилась поблагодарить его за оказанную помощь.

Дочь Афины была искренней. Она никогда не смотрела на его искоса, не избегала... Почему она не могла быть ужасным человеком? Все стало бы намного проще.

Еще в Хорватии, бог ветра Фавоний предупредил его: «Если позволишь злости взять верх... твоя судьба будет куда печальнее моей».

Ну, а разве с ним бывало иначе? Даже если он переживет этот поиск, ему придется оставить оба лагеря навсегда. Только так Нико мог обрести мир. Хотелось бы ему найти другой выход — выбор, который не ранил, как воды Флегетона[220], — но он его не видел.

Рейна вперилась в сына Аида изучающим взглядом, вероятно, пытаясь прочесть его мысли. Она посмотрела на его руки, и Нико понял, что нервно крутил свое серебряное кольцо в виде черепа — последний подарок от Бьянки.

— Нико, как мы можем тебе помочь? — наконец спросила она. Еще один непривычный для него вопрос.

— Не знаю, — ответил он. — Вы уже и так мне помогли: я отлично выспался. Это важно. Быть может, ты снова сможешь поделиться со мной энергией. Следующий прыжок будет самым длинным. Мне нужно накопить достаточно силы, дабы перенести нас через Атлантику.

— Ты справишься, — пообещала Рейна. — В Штатах монстров должно быть поменьше. Возможно, я сумею добиться помощи от служивых легионеров восточного побережья. Они обязаны помогать любому римскому полубогу, обратившемуся к ним.

Хедж хмыкнул.

— Если только Октавиан не склонил их на свою сторону. В таком случае, тебя могут арестовать за измену.

— Тренер, — отчитала его Рейна. — Вы жуткий пессимист.

— Эй, я просто высказал свое мнение. Лично мне хотелось бы задержаться в Эворе подольше. Хорошая еда, хорошие деньги и пока ни следа этих образных волков...

Собаки Рейны вскочили на ноги.

Где-то вдалеке послышался вой. Не успел Нико встать, как отовсюду появились волки — огромные черные монстры, прыгающие с крыш, окружающие их временный лагерь.

Крупнейший из них вышел вперед. Альфа встал на задние лапы и начал меняться. Его передние лапы превратились в руки. Морда уменьшилась до остроконечного носа. Серая шерсть превратилась в плащ из животных шкур. Он стал высоким, жилистым человеком с осунувшимся лицом и горящими красными глазами. Его засаленные черные волосы украшала корона из костяных пальцев.

— Ах, маленький сатир... — усмехнулся мужчина, обнажив заостренные клыки. — Твое желание исполнено! Ты останешься в Эворе навсегда, потому что, к несчастью для тебя, мои образные волки — настоящие.

ГЛАВА 16. НИКО

— Ты не Орион, — выпалил Нико.

Глупо, но это первое, что пришло ему в голову.

Мужчина перед ним явно не был похож на гиганта-охотника. Во-первых, ему недоставало роста. Драконьих ног также не наблюдалось. Во-вторых, при себе у него не было ни лука, ни колчана. Да и глаза его не имели ничего общего со сверкающими фарами... или как там их описывала Рейна.

Мужчина в сером рассмеялся:

— Конечно, нет. Орион нанял меня в качестве подручника. Я...

— Ликаон[221], — перебила его Рейна. — Первородный оборотень.

Мужчина издевательски поклонился.

— Рейна Рамирес-Ареллано, римский претор. Очередной щенок Лупы. Я польщен, что ты узнала меня. Не сомневаюсь, я причина твоих кошмаров.

— Разве что причина моего несварения, и то маловероятно, — Рейна выудила из пояса складной ножик и со щелчком разложила его. Волки, рыча, попятились. — Никогда не путешествую без серебряного оружия.

Ликаон оскалился.

— Ты собираешься остановить с десяток волков и их вожака карманным ножом? Я слышал о твоей храбрости, filia Romana[222]. Но теперь понимаю, что это всего лишь безрассудство.

Гончие Рейны присели, приготовившись к прыжку. Тренер схватил свою бейсбольную биту, хотя в этот раз он не стремился ею размахивать.

Нико потянулся к рукояти своего меча.

— Не поможет, — буркнул тренер Хедж. — Этим парням ничего не страшно, кроме серебра или огня. Я помню нашу встречу на Пайкс Пик. Слов нет, как они меня бесят.

— И я тебя помню, Глисон Хедж, — глаза оборотня налились красным. — Моя стая будет рада козлятине на ужин.

Хедж фыркнул.

— Попробуй достать меня, шелудивый парень. Охотницы Артемиды уже в пути, как и в прошлый раз! Это храм Дианы, идиот. Ты на их родной земле.

Волки зарычали и снова попятились назад, немного расширяя круг. Некоторые из них нервно глянули в сторону крыши.

Ликаон бросил на тренера озлобленный взгляд.

— Хорошая попытка, но боюсь, с названием этого храма произошла путаница. Я бывал тут во времена римской империи. На самом деле, он посвящен императору Августу. Типичное полубожественное тщеславие. Тем не менее, с нашей последней встречи я стал более осторожным. Я был бы в курсе, будь охотницы где-то поблизости.

Нико пытался составить план побега. Их было меньше, и они были окружены. Единственным эффективным оружием был карманный нож. Скипетр Диоклетиана сломался. Афина Парфенос находилась в тридцати футах над ними на вершине храма. Даже если бы они сумели добраться до нее, то все равно не смогли бы юркнуть в тень; солнце сядет еще нескоро.

Едва ли в нем осталась хоть какая-нибудь храбрость, но он шагнул вперед.

— Итак, вы нас поймали. Тогда чего стоим, кого ждем?

Ликаон рассматривал его, как новый вид мяса на витрине мясника.

— Нико ди Анджело... сын Аида. Наслышан. Жаль, я пока не могу тебя убить... я пообещал Ориону, что задержу тебя до его прибытия. Не беспокойся. Он будет здесь с минуты на минуту. А когда ты ему больше будешь не нужен, я пролью твою кровь и помечу это место, как свою извечную территорию!

Нико стиснул зубы.

— Кровь полубога. Кровь Олимпа.

— Естественно! — воскликнул Ликаон. — Пролитую на землю, а особенно на священную землю, кровь полубога можно применить по-разному. С надлежащими заклинаниями, она может пробудить монстров или даже богов; может привести к возникновению новой жизни или сделать землю бесплодной на многие поколения. Увы, твоя кровь не в состоянии пробудить Гею. Эта честь зарезервирована для твоих друзей на борту Арго II. Но не бойся, твоя смерть будет не менее болезненной.

Трава под ногами Нико начала завядать. Бархатцы засохли.

«Бесплодная земля, — подумал он. — Священная земля».

Нико вспомнил о тысячах скелетах, похороненных в Капелле Костей. Аид что-то упоминал о площади, на которой Инквизиция сожгла заживо сотни людей.

Этот город был древним. Сколько мертвецов лежало в земле под его ногами?

— Тренер, — позвал он. — Вы умеете лазить?

Хедж усмехнулся.

— Я наполовину козел. Разумеется, я умею лазить!

— Поднимайтесь к статуе и закрепите такелаж. Сделайте веревочную лестницу и скиньте ее нам.

— Э-э, но ведь стая волков...

— Рейна, — сказал Нико. — Ты с гончими прикрываешь наше отступление.

Претор мрачно кивнула.

— Поняла.

Ликаон завыл от смеха.

— Отступление куда, сын Аида? Возможности сбежать нет. Вам нас не убить!

— Может, и не убить, — ответил Нико. — Зато я могу вас замедлить.

С этими словами он раскинул руки, и земля раскололась.

Нико и не ожидал, что фокус сработает настолько хорошо. Ранее ему уже приходилось доставать из земли некоторые остатки. Он играл с крысиными скелетами и раскопал какой-то человеческий череп. Тем не менее, вытащить на поверхность огромные горы костей: сотни бедренных, малоберцовых и реберных, формирующих острые, колючие клетки из человеческих останков — было для него в новинку.

Большинство волков были безнадежно пойманы. Некоторые корчились и скрежетали зубами, пытаясь освободиться. Сам Ликаон оказался обездвижен в коконе из ребер, но это не мешало ему ругаться на чем свет стоит.

— Ты — никчемный ребенок! — зарычал он. — Я сдеру плоть с твоих конечностей!

— Тренер, ваш ход! — сказал Нико.

Хедж помчался к храму. Один прыжок — и он уже на вершине подиума. Сатир вскарабкался на левый столб.

Двоим волкам все же удалось высвободиться. Рейна метнула нож и пронзила шею одного из них. Ее гончие бросились на второго. Клыки и когти Аурума беспомощно соскользнули со шкуры зверя, однако Аргентум его добил.

Голова гончей все еще была согнута набок после схватки в Помпеях. Его левый рубиновый глаз отсутствовал, но пес все равно умудрился вонзить клыки в загривок волка. Тот растворился в луже тени.

«Спасибо богам за серебряных собак», — подумал Нико.

Рейна обнажила меч. Она загребла полную ладонь серебряных монеток из бейсбольной кепки тренера Хеджа, взяла клейкую ленту из его рюкзака с припасами и начала приклеивать монеты к клинку. Девушка была на диво изобретательна.

— Иди! — сказала она Нико. — Я тебя прикрою!

Волки сопротивлялись, от чего костяные клетки трескались и ломались. Ликаон освободил правую руку и начал пробивать себе путь из его реберной тюрьмы.

— Я сдеру с тебя кожу живьем! — пообещал он. — И украшу ею свой плащ!

Нико остановился на мгновение, чтобы поднять с земли серебряный карманный ножик Рейны.

Он был никудышным горным козлом, поэтому отыскал себе лестницу в задней части храма и помчался наверх. Сын Аида достиг основания колонн и прищурился, глядя вверх на тренера Хеджа, едва примостившегося у ног Афины Парфенос. Сатир распутывал веревки и плел лестницу.

— Поторопитесь! — крикнул Нико.

— Ох, да ладно? — крикнул ему в ответ сатир. — А я-то думал, что у нас еще куча времени!

Сарказм сейчас явно был не в тему. Все больше волков освобождались от костяных кандалов. Рейна отбивалась от них своим модифицированным мечом с клейкой лентой и монетками, но вряд ли пригоршня денег могла задержать стаю надолго. Аурум зарычал и щелкнул зубами от раздражения, будучи неспособным ранить врага. Аргентум сражался изо всех сил. Он вонзил когти в горло очередного волка, однако был серьезно поврежден. Скоро их окончательно задавят количеством.

Ликаон освободил обе руки и начал вытаскивать ноги из захватов. Уже через несколько секунд он будет полностью на свободе.

Трюки у Нико кончились. Призыв стены костей его выжал. Всей оставшейся у него энергии едва ли хватит на путешествие по теням — это еще при условии, что он хотя бы найдет тень, в которую можно будет прыгнуть.

Тень.

Сын Аида посмотрел на серебряный карманный ножик в своей ладони. Ему в голову пришла мысль, пожалуй, самая глупая и самая безумная идея с тех самых пор, как он подумал: «Эй, а почему бы не заставить Перси искупаться в реке Стикс?! Он будет в восторге!».

— Рейна, беги сюда! — закричал он.

Претор ударила очередного волка по голове и рванула к нему. В полушаге она резко махнула своим мечом, который превратился в копье, а затем использовала его в качестве шеста, чтобы подпрыгнуть вверх. Девушка приземлилась рядом с Нико.

— Каков план? — спросила она, даже не запыхавшись.

— Выпендрежница, — пробормотал он.

Сверху упала веревка, завязанная узлами.

— Залезайте, глупые недокозлы! — заорал Хедж.

— Лезь, — сказал ей Нико. — Поднявшись, крепко держись за веревку.

— Нико...

— Давай!

Ее копье уменьшилось обратно в меч. Рейна сунула его в ножны и принялась карабкаться вверх, несмотря на тяжелые доспехи и припасы.

Аурум и Аргентум исчезли из виду. Либо они отступили, либо их уничтожили.

Ликаон вырвался из костяной клетки с торжествующим воплем:

— Ты будешь страдать, сын Аида!

«Придумай что-нибудь новенькое», — подумал Нико.

Он сжал в ладони карманный нож.

— Иди сюда, шавка! Или ты должен быть хорошим мальчиком, пока не придет хозяин?

Ликаон взметнулся в воздух, выпустив когти и обнажив клыки. Сын Аида обернул свободную руку веревкой и сосредоточился; вниз по его шее сбежала струйка пота.

Стоило вожаку стаи броситься на него, как Нико тут же ударил его серебряным ножом в грудь. Все волки вокруг храма взвыли как один.

Ликаон, в свою очередь, вонзил когти ему в руки. Его клыки промелькнули в полудюйме от его лица. Нико, проигнорировав собственную боль, загнал нож еще глубже ему меж ребер, по самую рукоятку.

— Сделай мне услугу, пес, — огрызнулся он. — Катись обратно в тени.

Глаза Ликаона закатились в череп, и он растворился в бассейне чернилообразной тьмы.

После этого произошла череда необъяснимых событий. Взбешенная стая волков ринулась вперед, в то время как с ближайшей крыши донесся грохочущий голос:

— ОСТАНОВИТЕ ИХ!

Нико сразу же опознал звук натягивания тетивы на большом луке.

Затем он растаял в тенях Ликаона, затягивая за собою друзей и Афину Парфенос. Ускользая в холодный эфир, сын Аида понятия не имел, где они окажутся на этот раз.

ГЛАВА 17. ПАЙПЕР

Дочь Афродиты поверить не могла, насколько трудно было найти смертельный яд.

Все утро они с Фрэнком прочесывали порт Пилоса. Он разрешил пойти с ним только Пайпер, решив, что ее дар убеждения может оказаться полезным, если они вдруг наткнутся на его метаморфозных родственничков.

На деле, ее меч пригодился больше. Они уже убили лестригона[223] в булочной, сразились с гигантским страшилищем на городской площади и победили стаю стимфалийских птиц с помощью меткой стрельбы Пайпер из рога изобилия.

Она была рада заняться делом. Это отвлекало ее от размышлений о разговоре с матерью прошлой ночью — о том мрачном проблеске будущего, о котором Афродита попросила ее никому не рассказывать...

Между тем, самым большим испытанием для Пайпер в Пилосе стала реклама нового фильма ее папы, расклеенная по всему городу. Постеры были на греческом, однако нетрудно было догадаться, что на них написано: Тристан МакЛин в роли Джейка Стила в фильме «Помеченный кровью».

Ну и ну, что за кошмарное название. Вот бы ее отец никогда не принимал участия в съемках этой франшизы. Тем не менее, это была одна из его самых популярных ролей. И вот он на постере в разорванной рубашке, демонстрирует всем свой идеальный пресс (ужас, пап!), в руках у него по автомату Калашникова, а на точеном лице — лихая ухмылка.

Пайпер пересекла уже полмира, однако отец, казалось, преследовал ее повсюду — даже в самых маленьких и укромных уголках света можно было увидеть его лицо.

Она ощутила грусть, растерянность, тоску по дому и раздражение, и все это одновременно. Жизнь продолжалась как здесь, так и в Голливуде. Пока ее отец притворялся спасителем мира, Пайпер с друзьями в действительности пытались его спасти. Еще восемь дней, и не будет никаких фильмов, театров или людей... Все зависит от того, справится ли она с задачей, которую на нее возложила Афродита.

Где-то в час по полудню, Пайпер наконец-таки удалось воспользоваться своим даром убеждения. Она поговорила с древнегреческим призраком в прачечной (по шкале странности разговора от одного до десяти, определенно одиннадцать) и раздобыла информацию о том, что им следует идти в древнюю крепость, где якобы зависали метаморфозные потомки Периклимена.

Протащившись через весь остров под раскаленным солнцем, они все-таки нашли пещеру, расположенную на пляже на полпути к утесу. Фрэнк настоял на том, чтобы Пайпер ждала его внизу, пока он проверяет местность.

Ее это не обрадовало, однако она послушно осталась стоять на пляже, щурясь на вход в пещеру и надеясь, что не привела Фрэнка в смертельную ловушку.

Белый песчаный пляж позади нее обнимал подножья холмов. Любители позагорать растянулись на покрывалах.

Детишки плескались в волнах. Синее море призывно блестело.

Пайпер до колик хотелось зайти в воду. Она обещала научить серфингу Хейзел и Аннабет, если они когда-нибудь приедут в Малибу... если Малибу еще будет существовать после первого августа.

Дочь Афродиты взглянула на вершину обрыва, где руины старого замка цеплялись за хребет. Быть может, это было частью укрытия тех меняющих форму существ. Однако вдоль утеса не было ни души. Вход в пещеру располагался около семидесяти футов вниз по скале — черная дыра в желтом известняковом камне, похожая на гигантское отверстие точилки для карандашей.

Пещера Нестора[224], как именовал ее дух прачечной. Вполне возможно, что древний пилоский царь скрывал там свои сокровища в скудные времена. Дух также утверждал, что именно в этой пещере Гермес спрятал украденное стадо Аполлона.

Коровы.

Пайпер вздрогнула. Когда она была маленькой, они с отцом проезжали мимо мясоперерабатывающего завода в Чино[225]. Одного запаха было достаточно, чтобы сделать ее вегетарианкой. С тех пор, только от одной мысли о коровах ей становилось плохо. Ее знакомство с Герой, царицей коров, катоблепасы в Венеции и изображения жутких коровьих смертей в Доме Аида только усложнили ситуацию.

Стоило Пайпер подумать, что отсутствие Фрэнка затянулось, как он тут же появился у входа в пещеру. Рядом с ним стоял высокий седовласый мужчина в белом льняном костюме и с бледно-желтым галстуком. Пожилой человек передал Фрэнку какой-то маленький блестящий предмет — нечто похожее на камень или кусок стекла. Затем они обменялись несколькими фразами. Сын Марса мрачно кивнул. Тогда мужчина превратился в чайку и улетел прочь.

Фрэнк пробрался вниз по тропинке, пока не достиг Пайпер.

— Я нашел их, — сообщил он.

— Я заметила. Ты в порядке?

Он проследил взглядом за чайкой, летевшей к горизонту.

Торчащие, словно стрела, коротко стриженые волосы Фрэнка делали его напряженный взгляд еще более пристальным. Римские значки — корона, символы центуриона и претора — блестели на воротнике его рубашки. Татуировка SPQR со скрещенными копьями Марса на его предплечье мрачно выделялась при солнечном свете.

Сейчас на нем были новые черные джинсы, мягкие кожаные ботинки и облегающая темно-зеленая рубашка без воротника, из-за которой сын Марса чувствовал себя немного неуютно. Он привык скрывать свою грузную фигуру под мешковатой одеждой, однако Пайпер убедила его в том, что это не должно его больше волновать. После скачка в росте в Венеции он стал более подтянутым.

«Ты не изменился, Фрэнк, — сказала она ему однажды. — Ты просто повзрослел».

Хорошо, что Фрэнк Чжан оставался добрым и тихим. Иначе он был бы жутким типом.

— Фрэнк? — мягко спросила она.

— Да, извини, — он сосредоточился на ней. — Мои, эм... скажем так, кузены... жили здесь поколениями, они все потомки аргонавта Периклимена. Я рассказал им о том, как семья Чжан уехала из Греции в Рим, оттуда в Китай, а затем в Канаду. Поведал о призраке легионера в Доме Аида, призывающего меня отправиться в Пилос. И их... их, похоже, это не удивило. Они сказали, что это уже случалось прежде... когда давно потерянные родственники возвращались домой.

Пайпер расслышала тоску в его голосе.

— Ты ждал чего-то другого.

Фрэнк пожал плечами.

— Радушного приветствия, что ли. Быть может, с воздушными шариками. Не знаю. Бабушка говорила, что я должен замкнуть круг, принести честь семье и все такое. Но эти мои родственники... они держались так холодно и равнодушно, словно им плевать на меня. Не думаю, что им по душе то, что я сын Марса. Или то, что я китаец. А, может, и то, и другое.

Дочь Афродиты посмотрела в небо. Чайка уже давно скрылась из виду. Вероятно, к лучшему. А то у Пайпер был соблазн запустить в нее куском ветчины.

— Если это правда, то они идиоты. Они не знают, насколько ты крут.

Фрэнк переминался с ноги на ногу.

— Стоило им сообщить, что я здесь проходом, как дружелюбности в них прибавилось. Они даже вручили мне прощальный подарок.

Он раскрыл свою ладонь. В ней блестел металлический флакон размером с пипетку. Пайпер подавила желание отойти назад.

— Это яд?

Фрэнк кивнул.

— Они называют это пилосской мятой. Похоже, растение выросло из крови нимфы, которая давным-давно умерла на горе неподалеку отсюда. Я не вдавался в подробности.

Флакон был таким малюсеньким... Пайпер встревожилась, что содержимого в нем будет недостаточно. Собственно говоря, она не была поклонницей смертельного яда. Более того, она понятия не имела, поможет ли им эта мята создать так называемое снадобье, о котором говорила Ника. Однако если сие лекарство действительно могло одурачить смерть, Пайпер, стремглав, сделала бы каждому по дозе.

Фрэнк вертел флакончик в своей ладони.

— Хотел бы я, чтобы Вителлий Ретикулус был здесь.

Пайпер не была уверена, что расслышала его правильно.

— Редискулус кто?

На губах Фрэнка промелькнула улыбка.

— Гай Вителлий Ретикулус[226], хотя мы иногда звали его Редискулусом. Один из ларов Пятой Когорты. Казалось бы, обычный дурень... но он был сыном самого Асклепия, бога врачевания. Если кто и знал что-либо об этом снадобье... это был он.

— Бог врачевания... неплохо, — задумалась Пайпер. — От него точно было бы больше пользы, чем от связанной и орущей богини победы на борту.

— Эй, да тебе повезло! Моя каюта находится ближе всех к конюшням. Я всю ночь слышу её вопли: «ПЕРВОЕ МЕСТО ИЛИ СМЕРТЬ! ПЯТЬ С МИНУСОМ — НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНАЯ ОЦЕНКА!». Лео нужно смастерить затычку получше моего старого носка.

Пайпер вздрогнула. Она все еще сомневалась, что взять богиню в плен было хорошей идеей. Чем раньше они избавятся от Ники, тем лучше.

— Так твои кузены... они не дали тебе никакого совета? Хотя бы об этом закованном боге... Он находится в Спарте?

Выражение лица Фрэнка помрачнело.

— Точно. Боюсь, у них были некие мысли на этот счет. Давай вернемся на корабль, и я расскажу вам обо всем.

Пайпер совсем не чувствовала своих ног. Она даже подумывала над тем, что ей следует убедить Фрэнка превратиться в гигантского орла и понести ее. Однако спросить она не успела — позади них послышались шаги.

— Здравствуйте, милые туристы! — к ним подошел старый рыбак в белой фуражке капитана, его рот был полон золотых зубов. — Не хотите ли вы прокатиться на лодке? Очень дешево!

С этими словами он указал в сторону берега, где их поджидала лодка с подвесным мотором.

Пайпер ответила ему улыбкой. Ей нравилось общаться с местными жителями.

— Было бы неплохо, — сказала она, используя свой чарующий голос. — Не могли бы вы отвести нас в одно особое место?

Капитан лодки высадил их около Арго II, пришвартовавшись в четверть мили к морю. Пайпер сунула помятый евро ему в руку.

Она никогда ранее не использовала свой дар убеждения на смертных в полную силу, поэтому старалась быть настолько честной и осторожной, насколько это было возможно. Дни, когда она угоняла BMW из автосалонов, были сочтены.

— Спасибо вам, — сказала она. — Если кто-нибудь поинтересуется, вы катали нас вокруг острова и показывали достопримечательности. А затем высадили на пристани в Пилосе. Вы никогда не видели никакого военного корабля.

— Никаких военных кораблей, — согласился капитан. — Спасибо вам, прекрасные американские туристы!

Они поднялись на борт Арго II и Фрэнк неловко ей улыбнулся.

— Ну... было очень приятно убивать гигантских монстров плечом к плечу с тобой.

Пайпер рассмеялась.

— С тобой тоже, мистер Чжан.

Дочь Афродиты заключила Фрэнка в объятия, от чего ему явно стало неловко. Как бы там ни было, Пайпер не могла не любить его. Не только потому, что он хорошо относился к Хейзел, но и потому, что надел значок бывшего преторства Джейсона на себя. Она была безмерно благодарна ему за то, что он принял эту службу. Фрэнк снял огромную ответственность с плеч Джейсона, тем самым позволив ему со спокойной душой отправляться в Лагерь Полукровок... если, конечно, они переживут оставшиеся восемь дней.

Экипаж поспешно собрался на заседание в носовой части корабля, в основном из-за того, что Перси приметил гигантского красного морского змея, плавающего поблизости.

— Эта штуковина действительно красная, — пробормотал Перси. — Интересно, она со вкусом вишни?

— Почему бы тебе не сплавать и не узнать? — спросила Аннабет.

— А как насчет — нет.

— В любом случае, — начал Фрэнк. — Судя по тому, что сообщили мне кузены в Пилосе, связанный бог, которого мы ищем в Спарте — это мой отец... эм, то есть Арес, не Марс. Видимо, спартанцы[227] держали его статую закованной в цепях у себя в городе, таким образом надеясь, что дух войны их никогда не покинет.

— Ну и ну, — протянул Лео. — Вот же выродки эти спартанцы. Хотя, мы вообще богиню связали... так что не нам судить.

Джейсон прислонился к передней баллисте.

— Тогда решено, едем в Спарту. Но как сердцебиение прикованного бога поможет нам найти лекарство для умирающего?

По напряженности его лица было видно, что он все еще мучится от боли. Пайпер вспомнила слова Афродиты: «Это не просто мечевое ранение, моя дорогая. Это горькая правда, с которой он столкнулся в Итаке. Если бедолага не будет сильным, эта истина проест его насквозь».

— Пайпер? — позвала Хейзел.

Она вздрогнула.

— Прости, что?

— Я спрашивала тебя о видениях, — повторила Хейзел. — Ты говорила, что видела что-то в своем кинжале?

—Ах... точно, — Пайпер неохотно обнажила Катоптрис. С тех пор как она заколола им Хиону, богиню снега, видения в лезвии стали более холодными и резкими, словно картинки, выгравированные на льду. Она видела орлов, кружащих над Лагерем Полукровок, колебания земли, уничтожающие Нью-Йорк. Она так же видела сцены из своего прошлого: её отец, побитый и связанный на вершине горы Дьябло; Перси и Джейсон, сражающиеся с гигантами в римском Коллизее; речной бог Ахелой, умоляющий вернуть рог изобилия, который она срезала с его головы.

— Я, э-э... — она попыталась разобраться в своих мыслях. — Сейчас я ничего не вижу. Но есть одно видение, которое повторяется довольно часто: мы с Аннабет осматриваем какие-то руины...

— Руины! — Лео потер руки. — А это о многом говорит. Сколько руин в Греции?

— Заткнись, Лео, — отругала его Аннабет. — Пайпер, как ты думаешь, видение показывало Спарту?

— Возможно, — ответила Пайпер. — В любом случае... неожиданно мы оказываемся в темном месте, похожем на пещеру. Смотрим на бронзовую статую воина. Я прикасаюсь к лицу статуи, и вокруг нас начинают плясать языки пламени. Это все.

— Пламя, — нахмурился Фрэнк. — Не нравится мне это видение.

— Мне тоже, — отозвался Перси, одним глазом следя за красным морским змеем, который все еще скользил по волнам на расстоянии ста ярдов от них. — Если в видении есть пламя, мы определенно должны отправить Лео.

— Я тебя тоже люблю, дружище.

— Ты знаешь, что я имею в виду. У тебя иммунитет. Ну или дай мне водную гранату, черт побери. Тогда пойду я. Мне не привыкать собачиться с Аресом.

Аннабет уставилась на отдаляющуюся береговую линию Пилоса.

— Если Пайпер увидела нас около статуи, то должны идти мы. Все будет в порядке. Всегда есть способ выжить.

— Не всегда, — предупредила Хейзел.

Так как она была единственной в их команде, кто на самом деле умер, а затем вернулся к жизни, ее замечание сразу же подавило оптимистичный настрой.

Фрэнк указал на флакончик пилосской мяты:

— А что насчёт этой штуки? Мне кажется, что в Доме Аида мы и так наглотались достаточно яда.

— Нужно хранить его в надежном месте, — посоветовала Аннабет. — На данный момент это все, что мы можем предпринять. Как только ситуация с закованным богом прояснится, отправимся на остров Делос.

— Проклятие Делоса, — вспомнила Хейзел. — Звучит весело.

— Надеюсь, Апполон тоже там будет, — сказала Аннабет. — Делос был его родным островом. Он же бог медицины как никак. Нам нужен его совет.

Пайпер припомнила слова матери: «Ты должна уничтожить пропасть между греками и римлянами, дитя мое. И буря, и огонь бесполезны без тебя».

Афродита предупредила ее о грядущем и сказала, что Пайпер должна сделать все, чтобы остановить Гею. А вот хватит ли ей на это храбрости... она не знала.

Морской змей, предположительно, с вишневым вкусом, изрыгнул пар возле левого борта.

— Мда, он определённо оценивает нас, — решил Перси. — Быть может, нам стоит подняться в воздух на время.

— Воздух так воздух! — сказал Лео. — Фестус, окажи честь!

Бронзовый дракон протрещал что-то в ответ. Двигатель корабля загудел. Весла поднялись, превращаясь в лопасти со звуком, напоминающим открытие девяноста зонтиков сразу. Арго II взмыл в небо.

— Мы должны достичь Спарты к утру, — объявил сын Гефеста. — И не забудьте явиться на ужин, так как сегодня Шеф Лео готовит свои знаменитые жгучие тофу-тако[228]!

ГЛАВА 18. ПАЙПЕР

Пайпер не хотела, чтобы на неё орал трехногий стол. Когда Джейсон пришел к ней в каюту этим вечером, она нарочно оставила дверь открытой, потому что Чудо-Стол Буфорд воспринимал свои обязанности воспитателя слишком серьёзно. Если у него было хоть малейшее подозрение насчет того, что парень с девушкой находятся в одной каюте без присмотра, он начинал бегать по коридору, а голограмма Хеджа над ним топала и кричала: «Прекратить! Отжаться двадцать раз! А ну-ка оденься!».

Джейсон присел на край ее кровати.

— Я собирался идти на дежурство. Просто хотел сначала заглянуть к тебе.

Пайпер слегка толкнула его ногой.

— Парень, проткнутый мечом, хочет проведать меня? Как ты себя чувствуешь?

Он выдавил кривую улыбку. Его лицо было настолько загоревшим с их приключений на побережье Африки, что его шрам походил на рисунок мелом. Его голубые глаза стали еще более поразительными. Отросшие волосы были цвета кукурузных рылец, а на виске все еще виднелось углубление, где его оцарапала пуля бандита Скирона. Если такая незначительная царапина от небесной бронзы так долго не заживает, то Пайпер вообще не понимала, как он сможет оправиться от ранения имперским золотом в живот.

— Бывало и хуже, — заверил ее Джейсон. — Однажды драконица[229] в Орегоне[230] отрезала мне руки.

Пайпер моргнула. Затем она легонько ударила его по руке.

— Ты блефуешь.

— Мне почти удалось тебя провести.

Они держались за руки в уютной тишине. На миг Пайпер даже поверила, что они были обычными подростками, которые наслаждались компанией друг друга и пытались построить нормальные отношения в качестве пары. Тем не менее, пускай они с Джейсоном и провели несколько тихих месяцев в Лагере Полукровок, а приближающаяся война с Геей уже тогда давала о себе знать. Пайпер задумалась, каково это — жить мирно, не боясь погибнуть каждые десять минут.

— Я так и не поблагодарил тебя, — выражение лица Джейсона стало серьезным. — Тогда, на Итаке, когда я увидел свою маму... пережиток, ее манию[231]... Когда я был ранен, ты не дала мне уйти, Пайпс. Часть меня..., — он запнулся. — Часть меня хотела закрыть глаза и перестать бороться.

Сердце Пайпер пропустило удар. Она почувствовала свой пульс в пальцах.

— Джейсон... ты боец. Ты никогда не сдаешься. Когда появился дух твоей мамы... ты был единственным, кто не растерял все свое мужество. Не я.

— Наверное, — сухо выдал он. — Я не хотел взваливать на тебя такую тяжесть, Пайпс. Просто... У меня гены моей матери. Вся человеческая часть меня от неё. Что если я сделаю неверный выбор? Или совершу неисправимую ошибку при сражении с Геей? Я не хочу закончить, как она — стать манией и без конца сожалеть о содеянном.

Пайпер обхватила его руками. Она почувствовала себя так, будто снова оказалась на палубе Арго II, а в руках у нее покоилась ледяная граната Борея[232], которая вот-вот собиралась взорваться.

— Все будет хорошо, — сказала она. — Не знаю, что случится с каждым из нас, но ты никогда не последуешь по стопам своей матери.

— Как ты можешь быть уверена?

Дочь Афродиты изучала татуировку на его предплечье — SPQR, орел Юпитера, двенадцать линий, отвечающих за количество лет, проведенных в легионе.

— Отец любил рассказывать мне одну историю о принимаемых решениях... — она покачала головой. — Хотя... не бери в голову. Я похожа на дедушку Тома.

— Расскажи мне, — попросил Джейсон. — Что за история?

— Ну... шли как-то по лесу два охотника чероки[233]. Оба находились под табу.

— Табу — это запрет на совершение какого-либо действия.

— Ну да, — Пайпер начинала расслабляться. Быть может, именно поэтому ее отец и дед всегда любили рассказывать истории. Ведь даже самую ужасную тему для разговора можно было упростить, завуалировав ее под старинную притчу о парочке охотников чероки. Берешь проблему и превращаешь ее в развлечение. Возможно, это и подвигло ее отца податься в актеры.

— Так вот, одному из них, — продолжила Пайпер. — Не полагалось питаться олениной, другому — беличьим мясом.

— Почему?

— Да я понятия не имею. Некоторые черокские табу были вечными, как, допустим, убийство орлов, — она прикоснулась к символу на руке Джейсона. — Почти каждому это принесло бы неудачу. Но бывало и так, что чероки принимали временные табу — возможно для того, чтобы очистить свой дух, ну или потому, что узнали из духовного мира, что то или иное табу было крайне важно соблюдать. Они следовали своим инстинктам.

— Ладно, — неуверенно произнес Джейсон. — Вернемся к этим двум охотникам.

— Весь день они охотились в лесах, но поймать им удалось только белок. Затем они устроились на ночлег, и тот, что мог есть беличье мясо, готовил его на огне.

— Вкуснятина.

— Еще одна причина, почему я вегетарианка. Во всяком случае, второй охотник, которому нельзя было есть беличье мясо, умирал с голоду. Он, схватившись за живот, просто сидел рядом, пока его друг ел. В конце концов, первый охотник почувствовал себя виноватым: «А ну-ка, — сказал он, — съешь немного». Однако тот отказался: «Это табу. У меня будут серьезные проблемы: могу превратиться в змею или в кого похуже». Первый охотник засмеялся: «Откуда такие безумные мысли? Ничего с тобой не случится. А с завтрашнего дня просто снова перестанешь есть беличье мясо». Второй охотник знал, что не стоило этого делать, но все же поел.

Джейсон водил пальцем по ее рукам, что совсем не помогало ей сосредоточиться.

— И что случилось дальше?

— Он проснулся среди ночи, крича от боли. Первый охотник подбежал к нему узнать, что случилось; он отбросил покрывало и увидел, что ноги его друга срослись в кожистый хвост. Змеиная кожа покрыла все его тело на его глазах. Бедолага рыдал, извинялся перед духами и вопил от страха, но было уже поздно. Первый охотник оставался рядом и пытался его успокоить, пока несчастный парень полностью не превратился в змею и не уполз прочь. Конец.

— Нравятся мне эти истории чероки, — сказал Джейсон. — Они такие позитивные.

— Что верно, то верно.

— Значит, парень превратился в змею. Мораль сей басни такова: Фрэнк ел белок?

Пайпер с облегчением рассмеялась.

— Нет, глупенький. Главное — доверять своим инстинктам. Бельчатина была пригодна для одного человека, но запрещена для другого. Второй охотник знал о духе змеи внутри него, ожидающем своего шанса. Он знал, что не должен был кормить злого духа беличьим мясом, но все равно сделал это.

— Значит... Я не должен есть белок.

Пайпер успокоилась, увидев блеск в его глазах. Она думала о словах Хейзел, доверенных ей несколько ночей назад: «Я думаю, Джейсон — основа всей схемы Геры. Он был ее первым ходом, он же станет и последним».

— Смысл в том, — сказала Пайпер, тыкая пальцем в его грудь, — что ты, Джейсон Грейс, прекрасно знаком со своими собственными злыми духами и изо всех сил стараешься им не потакать. В тебе пробуждаются верные инстинкты, и ты знаешь, как им следовать. Несмотря на некоторые твои раздражающие качества, ты искренний человек, который всегда старается сделать правильный выбор. Так что больше ни слова о том, что ты хотел сдаться.

Джейсон нахмурился.

— Подожди-ка. У меня есть раздражающие качества?

Она закатила глаза.

— Иди сюда.

Пайпер хотела было поцеловать его, однако в дверь постучали. В проем заглянул Лео.

— Вечеринка? А я приглашен?

Джейсон прокашлялся.

— И тебе привет, Лео. Что-то случилось?

— Да ничего важного, — он указал наверх. — Несносные вентусы, как всегда, пытаются уничтожить корабль. Ты готов к дежурству?

— Ага, — Джейсон наклонился и поцеловал Пайпер. — Спасибо, и не переживай. Я в порядке.

— Этого, — сказала она, — я и добивалась.

Когда парни ушли, Пайпер легла на свою пуховую подушку в форме пегаса и принялась наблюдать за созвездиями на потолке, которые проецировались из лампы. Она не думала, что сможет уснуть, однако целый день сражений с монстрами в летнюю жару сделал своё дело. Наконец, она закрыла глаза и погрузилась в кошмар.

Акрополь.

Пайпер никогда здесь не бывала, но узнала это место по картинкам — древний оплот, взгроможденный на холм, почти такой же впечатляющий, как Гибралтар. Отвесные утесы, которые возвышались над раскинувшимися внизу современными ночными Афинами, были увенчаны короной известняковых стен. На вершине, в серебристом лунном свете, блестела коллекция разрушенных храмов и современных подъёмных кранов.

Во сне Пайпер летела над Парфеноном[234] — древним храмом Афины, с левой стороны заключенным в металлические строительные леса.

Смертные, похоже, избегали Акрополь. Возможно, из-за финансовых проблем в Греции. А может, это силы Геи организовали некий предлог, чтобы держать туристов и рабочих подальше отсюда.

Взгляд Пайпер был прикован к центру храма. Там собралось так много гигантов, что это было похоже на вечеринку для огромных красных деревьев. Пайпер узнала нескольких: ужасных близнецов из Рима — Ота и Эфиальта[235] — одетых в парные строительные костюмы; Полибота[236], выглядевшего точь-в-точь как его описывал Перси, с ядом, капающим с его дред и грудным доспехом, напоминавшим сборище голодных ртов; хуже всего ей стало при виде Энкелада[237], гиганта, который похитил ее отца. На его доспехах были выгравированы пламенные узоры, а в его волосы были вплетены кости. Его копье размером с флагшток горело фиолетовым огнем.

Пайпер слышала, что каждый гигант был рожден на противовес определенному богу, однако собравшихся в Парфеноне гигантов явно было больше двенадцати. Она насчитала как минимум двадцать и, как будто они сами по себе были недостаточно устрашающими, вокруг ног гигантов собралась целая орда монстров поменьше: циклопы, огры[238], шестирукие землерожденные[239] и змееногие драконицы.

В центре толпы стоял пустой, импровизированный трон из витых строительных лесов и каменных блоков, по-видимому выдернутых наугад из руин.

Дочь Афродиты наблюдала, как какой-то гигант бросился вверх по лестнице в дальнем конце Акрополя. Он носил огромный велюровый спортивный костюм с золотыми цепями на шее, а его волосы были зализаны назад, что делало его похожим на тридцатифутового бандюгана, правда, с драконьими ногами и темно-оранжевой кожей. Гигант-мафиози забежал в Парфенон и, споткнувшись на пороге, расплющил нескольких землерожденных под своими ногами. Запыхавшись, он остановился у подножия трона.

— Где Порфирион? — требовательно спросил он. — У меня есть новости.

Старый враг Пайпер, Энкелад, сделал шаг вперед.

— Как всегда опаздываешь, Ипполит[240]. Надеюсь, твои новости стоят ожидания. Король Порфирион будет…

Почва под ними разверзлась. Еще больший гигант выпрыгнул из-под земли, словно кит из воды.

— Король Порфирион здесь! — сообщил король.

Он нисколько не изменился с их последней встречи в Волчьем доме в Сономе. Будучи ростом в сорок футов, он возвышался над всеми своими собратьями. А, вообще-то, Пайпер осознала, что он был одного размера с Афиной Парфенос, прежде правящей этим храмом; от этой мысли ей поплохело. В его косах цвета морских водорослей блестело оружие побежденных полубогов. Его лицо было жестоким и бледно-зеленым, глаза — белыми, как Туман. Его тело излучало своеобразное гравитационное поле, которое заставляло остальных монстров тянуться к нему. Почва и камни неслись по земле, притягиваемые к его огромным змеиным ногам.

Мафиози Ипполит опустился на колени.

— Мой король, у меня есть весть от врагов!

Порфирион занял свой трон.

— Говори.

— Корабль полубогов огибает Пелопоннес. Они уже уничтожили призраков в Итаке и пленили богиню Нику в Олимпии!

Толпа монстров беспокойно заерзала. Циклопы грызли ногти. Две драконицы обменивались монетами, словно делали ставки на Конец Света в офисном тотализаторе.

Порфирион лишь рассмеялся.

— Ипполит, хотел бы ты убить своего врага Гермеса и стать посланником гигантов?

— Да, мой король!

— Тогда ты должен приносить более свежие новости. Все это я уже и так знаю. И ничего из этого не имеет значения! Полукровки взяли тот маршрут, который мы от них и ожидали. В противном случае, они были бы дураками.

— Но, сэр, они прибудут в Спарту утром. Если они справятся с макхаи[241]...

— Идиот! — от рева Порфириона задрожали руины. — В Спарте их поджидает наш брат Мимас[242]. Не о чем беспокоиться. Полубогам не дано изменить свою судьбу. Так или иначе, их кровь прольется на этих камнях, и Мать Земля проснется!

Толпа одобряюще заревела, размахивая оружием. Ипполит поклонился и отступил в сторону; еще один гигант подошел к трону.

Пайпер с удивлением осознала, что это была женщина. Не то чтобы это было легко понять. У гигантши были такие же драконоподобные ноги и плетеные волосы. Она была так же высока и дородна, как гиганты мужского пола, однако ее нагрудник определенно был сделан для женщины. Ее голос был высоким и пронзительным.

— Отец! — крикнула она. — Спрошу еще раз: почему здесь? Почему не на самих склонах горы Олимп? Конечно...

— Перибея[243], — прорычал король. — Этот вопрос давно решен. Настоящая гора Олимп — это всего лишь пустынный холм. Он не подходит нам по статусу. Здесь, в самом центре греческого мира, корни богов въелись в землю действительно глубоко. Есть храмы и подревнее, но в сознании смертных Парфенон — это самый могущественный символ олимпийцев. Когда тут прольется кровь последних героев, Акрополь сравняют с землей. Этот холм будет разрушен, а весь город — поглощен Матерью-Землей. Мы станем властелинами мироздания!

Толпа закричала и завыла, но гигантшу это не убедило.

— Ты искушаешь судьбу, — сказала она. — У полукровок, помимо врагов, здесь есть и друзья. Это не мудро…

— МУДРО? — Порфирион встал со своего трона. Все гиганты отпрянули. — Энкелад, мой советник, объясни-ка моей дочери, что такое мудрость.

Огненный гигант вышел вперед. Его глаза сияли словно алмазы. Пайпер ненавидела его рожу. Она слишком часто видела его во сне, когда ее отец находился в плену.

— Ты не должна переживать, принцесса, — заверил ее Энкелад. — Мы захватили Дельфы. Аполлон с позором был изгнан с Олимпа. Будущее для богов закрыто. Они слепо действуют на ощупь. Что касается искушения судьбы... — он указал куда-то влево, и меньший гигант шагнул вперед. У него были седые крысиные волосы, морщинистое лицо и молочные глаза с катарактой. Вместо доспехов он был облачен в рваную мешковатую тунику. Его огромные драконьи ноги были белы, как лед.

Он не выглядел особо впечатляющим, но Пайпер заметила, что другие монстры держались от него на расстоянии. Даже Порфирион.

— Это Тоон[244], — продолжил Энкелад. — Подобно тому, как многие из нас родились с предназначением убить противоположных нам богов, Тоон родился, чтобы убить трех мойр[245]. Он задушит этих старушек голыми руками, искромсает их пряжу и разрушит их ткацкий станок; он уничтожит саму судьбу!

Король Порфирион встал и триумфально вскинул руки.

— Никаких больше пророчеств, мои друзья! Никакого чтения будущего! Пора Геи станет нашей эрой, и мы сотворим свою собственную судьбу!

Толпа одобрительно заревела, да еще и так громко, что Пайпер показалось, будто ее разрывает на куски. Затем она поняла, что кто-то тряс ее наяву.

— Эй, — сказала Аннабет. — Мы прибыли в Спарту[246]. Пора собираться.

Пайпер нетвердо села, её сердце до сих пор бешено колотилось.

— Ага... — она схватила Аннабет за руку. — Но сначала... Я должна тебе кое-что рассказать.

ГЛАВА 19. ПАЙПЕР

Когда она подробно изложила свой сон Перси, туалеты на корабле взорвались.

— Ни в коем случае вы не пойдете туда одни, — заявил сын Посейдона.

Лео побежал вниз по коридору, размахивая гаечным ключом.

— Чувак, обязательно было ломать сантехнику?

Перси проигнорировал его. Вода бежала по трапу. Корпус грохотал от взрывов труб; раковины затопило. Пайпер понимала, что Перси не хотел наносить столько ущерба кораблю, однако от одного его сердитого взгляда ей хотелось покинуть Арго II как можно скорее.

— С нами все будет в порядке, — заверила его Аннабет. — Пайпер предвидела, как мы направлялись туда. Так что этого не миновать.

Перси уставился на Пайпер так, будто это все была ее вина.

— А этот чувак, Мимас? Я так понимаю, он гигант?

— Возможно, — ответила она. — Порфирион назвал его нашим братом.

— А еще та бронзовая статуя, окруженная огнем, — продолжал Перси. — И эти... штуковины, которые ты упомянула. Маки?

— Макхаи, — произнесла Пайпер. — Думаю, с греческого это «битва», но я не уверена, стоит ли тут понимать его буквально.

— О том и речь! — настаивал Перси. — Мы понятия не имеем, что вас там ждет. Я иду с вами.

— Нет, — Аннабет положила руку ему на плечо. — Если гигантам так нужна наша кровь, последнее, что нам необходимо, это отправлять туда парня и девушку вместе. Ты забыл, что для великого жертвоприношения им нужны оба?

— Тогда я пойду с Джейсоном, — сказал Перси. — И вдвоем мы...

— Рыбьи мозги, ты намекаешь на то, что два парня справятся с этим делом лучше двух девчонок?

— Нет, я имею в виду... нет. Но...

Аннабет поцеловала его.

— Вы и глазом моргнуть не успеете, как мы вернемся.

Пайпер последовала за ней наверх; вся нижняя палуба была на грани затопления водой из туалетов.

Часом позже Пайпер и Аннабет стояли на холме и осматривали руины Древней Спарты. Они уже разведали обстановку в городе, который, как ни странно, напоминал Пайпер Альбукерке[247] — кучка низких, квадратных, выбеленных зданий, раскинувшихся на равнине у подножия пурпурных гор. Аннабет настояла на посещении археологического музея, затем на осмотре гигантской металлической статуи спартанца на городской площади и на прогулке по «Национальному музею оливок и оливкового масла» (да, такой и впрямь существует). Дочь Афродиты узнала об оливковом масле больше, чем ей было нужно, однако ни один гигант так и не напал на них. Да и никакой статуи закованного в цепи бога они не обнаружили.

Аннабет, казалось, не горела желанием проверять руины на окраине города, но, в конце концов, у них просто не осталось выбора: все остальные места они уже давным-давно осмотрели.

По правде говоря, эти руины были ничем не примечательны. Согласно сведениям Аннабет, холм, на котором они стояли, раньше являлся акрополем Спарты — наивысшей точкой и главной крепостью города — но он совсем не был похож на тот огромный афинский Акрополь, который Пайпер видела в своих снах.

Выветренный склон был покрыт жухлой травой, камнями и чахлыми оливковыми деревьями. Внизу руины уходили вдаль где-то на четверть мили: известняковые блоки, несколько сломанных стен и какие-то крытые плиткой дыры в земле, похожие на колодцы.

Пайпер вспомнила о «Царе Спарты», самом знаменитом фильме своего отца, и что спартанцев постоянно изображали как непобедимых суперменов. Тот факт, что от их наследия осталось лишь поле щебня и небольшой современный город с музеем оливкового масла, ее немного опечалил.

Она отерла пот со лба.

— Будь здесь тридцатифутовый гигант, мы бы его увидели.

Аннабет вглядывалась в отдаленный силуэт Арго II, парящий над спальными районами Спарты. Она теребила красный коралловый кулон на своем ожерелье, тот, что подарил ей Перси, когда они только начали встречаться.

— Ты думаешь о Перси, — догадалась дочь Афродиты. Аннабет кивнула.

Вернувшись из Тартара, Аннабет поведала Пайпер о многих ужасных вещах, которые им с Перси довелось там пережить. Первое место в рейтинге занимал сын Посейдона, контролирующий волны яда и умерщвляющий богиню Ахлис.

— Кажется, он идет на поправку — сказала Пайпер. — Стал чаще улыбаться. И заботится о тебе еще больше, чем прежде.

Аннабет присела, внезапно побледнев.

— Не знаю, почему это вдруг обрушивается на меня так внезапно... Не могу полностью выкинуть одно воспоминание из головы... то, как выглядел Перси, стоящий у пропасти Хаоса.

Быть может, Пайпер просто передалась тревога Аннабет, но она тоже почувствовала себя взволнованной.

Она вспомнила то, что сказал ей Джейсон прошлой ночью: «Часть меня хотела закрыть глаза и перестать бороться».

Пайпер попыталась сделать все возможное, чтобы переубедить его, однако тревога ее не покидала. Подобно тому охотнику чероки, который превратился в змею, у каждого полубога был свой злобный дух внутри. Роковой недостаток. Некоторые переломные моменты позволяли им вырываться наружу. И лучше эту грань не переходить.

Тем не менее, если это распространялось на Джейсона, то как это могло не распространиться на Перси? Этот парень буквально прошел через ад. Даже того не желая, туалеты вокруг него взрывались. А как бы он выглядел, если бы действительно хотел кого-то запугать?

— Дай ему время, — она присела рядом с Аннабет. — Этот парень с ума по тебе сходит. Вы через столько прошли вместе.

— Я знаю... — в серых глазах Аннабет отражалась зелень оливковых деревьев. — Просто... Боб предупреждал, что впереди нас ждет еще больше потерь. Хотелось бы верить, что у нас когда-нибудь будет нормальная жизнь... Я позволила себе надеяться на это прошлым летом после войны с титанами. А потом Перси пропал на месяцы... И мы провалились в эту яму... — слеза скатилась по ее щеке. — Пайпер, если бы ты только видела лицо Тартара — вихрящаяся темнота, поглощающая монстров и уничтожающая их... Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной. Я стараюсь не думать об этом...

Пайпер взяла ее за руки. Они жутко дрожали. Она вспомнила свой первый день в Лагере Полукровок, когда дочь Афины, потрясенная исчезновением Перси, проводила ей экскурсию. Несмотря на весь свой испуг и растерянность, Пайпер была рада утешить Аннабет: от этого она чувствовала себя нужной, будто и правда могла найти себе место среди этих чертовски сильных полубогов.

Аннабет Чейз была самым смелым человеком из тех, что знала Пайпер. Тем не менее, даже ей хоть раз требовалось плечо, на котором она могла поплакать... и дочь Афродиты была рада предложить ей свое.

— Эй, — мягко сказала она. — Не пытайся заглушить свои чувства. Все равно не сможешь. Просто позволь им пройти через тебя и выплеснуться наружу. Ты так напугана.

— Боги, да, я напугана.

— И ты злишься.

— На Перси за то, что пугает меня, — согласилась она. — На маму за то, что она отправила меня в этот чудовищный поиск в Рим. На... да почти на всех. На Гею. Гигантов. На богов, потому что они выродки.

— На меня? — спросила Пайпер.

Аннабет издала смешок.

— Да, потому что ты так раздражающе спокойна.

— Лжешь.

— И потому что ты — хороший друг.

— Ха!

— И за то, что ты так хорошо разбираешься в парнях, и отношениях, и...

— Прости. Мы вообще знакомы?

Аннабет легонько ударила ее по руке.

— Я идиотка, сижу здесь и рассуждаю о своих чувствах... а у нас еще поиск не окончен.

— Сердцебиение закованного бога может подождать.

Пайпер попыталась улыбнуться, однако наружу вынырнули ее собственные страхи — за Джейсона и за ребят на Арго II, если она не справится с задачей, которую на нее возложила Афродита: «В конце концов, твоей силы хватит лишь на одно слово. Это должно быть правильное слово, или ты потеряешь все».

— Что бы ни случилось, — сказала она Аннабет. — Я твой друг. Просто... помни об этом, хорошо?

«Особенно, если меня не будет рядом, чтобы напомнить тебе», — подумала Пайпер.

Аннабет хотела было что-то сказать, но внезапно раздался звук из руин. Одно из каменных отверстий, которые Пайпер приняла за колодцы, в мгновение ока изрыгнуло ввысь трехэтажный столб пламени, которое сразу же потухло.

— Какого чёрта там происходит? — спросила Пайпер.

Аннабет вздохнула.

— Не знаю, однако думаю, что нам стоит пойти и проверить.

Там, друг за другом, словно отверстия для пальцев на записывающем устройстве, располагались три ямы. Каждая была идеально круглой, диаметром в два фута, с плиточным ободом из известняка вокруг; и каждая вела прямо во тьму. Время от времени, похоже, в случайном порядке, одна из ям извергала в небо столп огня. И всякий раз цвет и интенсивность пламени были разными.

— Почему они раньше не извергались... — Аннабет обходила отверстия по широкой дуге. Она все еще выглядела дрожащей и бледной, однако ее голова, очевидно, теперь была занята новой проблемой. — Кажется, здесь нет никакой системы. Временные рамки, цвет, высота пламени... я не понимаю.

— Это мы их как-то активировали? — задумалась Пайпер. — Быть может, дело в той вспышке страха, которую ты почувствовала на холме... то есть, мы почувствовали.

Аннабет, похоже, ее не слышала.

— Должен быть какой-то механизм... потайная кнопка, бесконтактные датчики приближения.

Из средней ямы взвилось пламя. Аннабет молча сосчитала. В следующий раз гейзер взорвался слева. Она нахмурилась.

— Что-то здесь не так. Циклы не согласованы. Они должны подчиняться какой-то логике.

В ушах у Пайпер зазвенело. Что-то насчет этих ям...

Каждый раз, когда одна из них заходилась пламенем, она ощущала жуткий внутренний трепет — страх, панику, но в то же время сильную потребность приблизиться к огню.

— Они не рациональные, — догадалась она. — Они эмоциональные.

— Как огненные дыры могут быть эмоциональными?

Пайпер вскинула руку над ямой справа. Пламя появилось немедленно. Она едва успела убрать пальцы, а ногти у нее задымились.

— Пайпер! — Аннабет подбежала к ней. — О чем ты только думала?

— Ни о чем. Я прислушивалась к ощущениям. То, что нам нужно — находится внизу. Мне придется прыгнуть.

— С ума сошла? Даже если ты не застрянешь в трубе, ты понятия не имеешь, насколько она глубокая.

— Твоя правда.

— Ты сгоришь заживо!

— Возможно, — Пайпер отцепила свой меч и бросила его в яму справа. — Я дам тебе знать, если там безопасно. Жди моего сигнала.

— Не смей, — предупредила ее Аннабет. Пайпер прыгнула.

В мгновение она была невесома в темноте, стены горячей ямы обжигали ее руки. Затем пространство вокруг нее открылось. Пайпер инстинктивно сжалась и перекатилась, уменьшая последствия удара о каменный пол.

Языки пламени, взметнувшиеся у ее лица, опалили ей брови, однако Пайпер подхватила свой меч и взмахнула им даже раньше, чем перестала катиться. Аккуратно отсеченная голова дракона покатилась по полу.

Дочь Афродиты встала, пытаясь сориентироваться. Она взглянула на упавшую голову и ощутила вину, словно убитый ею дракон являлся Фестусом — что, конечно же, было не так.

Прямо под отверстиями в потолке в ряд стояли три бронзовые статуи. Пайпер обезглавила среднюю. Два неповрежденных дракона были по три фута высотой; их морды были направлены вверх, из открытых пастей шел пар. Очевидно, они и являлись источником пламени, только вот на автоматонов эти статуи совсем не походили. Они не двигались и не пытались напасть на нее. Пайпер спокойно обезглавила двух оставшихся драконов.

Затем она немного подождала. Больше пламенем никто не плевался.

— Пайпер? — голос Аннабет эхом донесся откуда-то сверху, словно она звала ее с другого конца дымохода.

— Я здесь! — крикнула она.

— Слава богам! Ты в порядке?

— Ага. Погоди секунду.

Глаза Пайпер привыкли к темноте, и она осмотрела помещение. Свет исходил лишь от ее светящегося кинжала и от отверстий сверху. Потолок возвышался где-то на футов тридцать. По всем законам физики, при падении Пайпер должна была сломать себе обе ноги — однако жаловаться она не собиралась.

Само помещение было круглым, размером примерно с вертолетную площадку. Стены были сделаны из шероховатых тесаных каменных блоков с точеными на них греческими надписями — их было не сосчитать, и все они походили на граффити.

В дальнем конце зала на каменном возвышении стояла статуя воина размером с человека — бога Ареса, догадалась Пайпер; его тело охватывали тяжелые бронзовые цепи, прикрепленные к полу.

По обе стороны от статуи маячили два темных дверных прохода, достигающих десяти футов в высоту. Над каждой аркой были вырезаны ужасные каменные лица. Они напоминали Пайпер горгон, правда, вместо змей на голове у них была львиная грива.

Внезапно дочь Афродиты почувствовала себя очень одинокой.

— Аннабет! — позвала она. — Падать далековато, но спуститься можно. Быть может, э-э, у тебя есть веревка, чтобы мы потом смогли по ней подняться наверх?

— Само собой!

Через несколько минут из центральной ямы упала веревка. Аннабет слезла вниз.

— Пайпер МакЛин, — пробормотала она. — Это был несомненно наиглупейший рискованный поступок, который я когда-либо видела, а ведь я встречаюсь с глупым рисковым парнем.

— Я польщена, — Пайпер легонько пнула ближайшую отрубленную голову. — Полагаю, это драконы Ареса. Это ведь одно из его священных животных, так?

— А вот и закованный бог собственной персоной. Как думаешь, куда ведут эти проходы...

Пайпер подняла руку.

— Ты слышишь это?

Звук напоминал стук барабанов... с металлическим отголоском.

— Оно доносится из статуи, — сообразила Пайпер. — Сердцебиение закованного бога.

Аннабет обнажила свой меч из кости змия. В тусклом свете ее лицо было призрачно бледным, а глаза будто потеряли цвет.

— М-мне это не нравится, Пайпер. Нам нужно уходить.

Здравомыслящая часть Пайпер с ней соглашалась. Ее кожа покрылась мурашками, ноги так и норовили сорваться с места и унестись прочь. Но что-то в этой комнате казалось ей удивительно знакомым...

— Этот храм усиливает наши эмоции, — сказала она. — Мы словно находимся в присутствии моей мамы, вот только от этого места несет страхом, а не любовью. Посему тебе и стало не по себе на холме. А тут, внизу, оно в тысячи раз сильнее.

Аннабет осмотрела стены.

— Ладно... надо придумать, как вытащить отсюда статую. Можно подтянуть ее на веревках, но...

— Погоди-ка, — Пайпер глянула на рычащие каменные лица над проемами. — Этот храм излучает страх. У Ареса есть два сына-бога, так ведь?

— Ф-фобос и Деймос[248], — вздрогнула Аннабет. — Страх и Ужас. Перси как-то встречался с ними на Стейтен Айленде.

Пайпер решила не спрашивать, что боги-близнецы страха и ужаса делали на Стейтен Айленде.

— Думаю, это их лица над дверьми. Это место является не только святыней Ареса. Это Храм Страха.

По помещению раздался глубокий смех.

Справа от Пайпер появился гигант. Нет, он не вошел через одну из дверей. Он просто возник из темноты, как будто до этого скрывался в тени стен.

Его рост был мал для гиганта — футов двадцать пять, так что у него было достаточно места для того, чтобы размахивать той массивной кувалдой, которую он держал в своих руках. Его доспехи, кожа и драконьи ноги были цвета древесного угля. В его оливково-черные волосы были вплетены медная проволока и монтажные схемы.

— Очень хорошо, дитя Афродиты, — улыбнулся гигант. — Разумеется, это Храм Страха. И я здесь, чтобы обратить вас в нашу веру.

ГЛАВА 20. ПАЙПЕР

Пайпер знала, каково это — чувствовать страх, но сейчас все было по-другому.

Волны испуга захлестнули ее с головой. Ее суставы превратились в желе. Сердце отказывалось биться.

В сознании вспыхнули худшие картинки: ее отец, избитый и связанный на горе Дьябло[249]; Перси и Джейсон, сражающиеся насмерть в Канзасе[250]; то, как они втроем тонули в нимфеуме в Риме; и день, когда она в одиночку противостояла Хионе и бореадам. Однако самым ужасным воспоминанием оказался ее разговор с матерью о предстоящих событиях.

Парализованная Пайпер наблюдала, как гигант занес кувалду, намереваясь превратить их в лепёшку. В последний момент она отпрянула в сторону, утащив за собой Аннабет.

Молот гиганта проломил пол; отскочивший каменный осколок ударил Пайпер по спине.

Мимас ухмыльнулся.

— Эй, так нечестно! — и замахнулся снова.

— Аннабет, вставай!

Пайпер помогла подруге подняться на ноги и оттащила ее в дальний конец комнаты. Аннабет выглядела отстраненной и двигалась заторможено, а взгляд ее казался совсем вялым и безучастным.

И дочь Афродиты понимала почему. Храм усиливал их личные страхи. Пайпер видела ужасные вещи, но это было ничто в сравнении с тем, что пережила Аннабет. Если в ней пробудились воспоминания из Тартара, разбавленные и усугубленные всеми ее другими плохими воспоминаниями, ее разум мог не выдержать. Она могла буквально сойти с ума.

— Я здесь, — пообещала Пайпер, наполняя свой голос уверенностью. — Мы обязательно выберемся отсюда.

Гигант рассмеялся.

— Ребенок Афродиты ведет ребенка Афины! Теперь я видел все. Как же ты победишь меня, девочка? Макияжем и советами по моде?

Несколько месяцев назад этот комментарий сильно бы ее задел, однако теперь она была совсем другим человеком и могла пропустить подобное мимо ушей.

Гигант стал надвигаться на них. К счастью, он был весьма медлителен и тащил тяжелый молот.

— Аннабет, доверься мне, — сказала Пайпер.

— П-план, — заикалась она. — Я пойду налево. Ты — направо. Если мы...

— Аннабет, никаких планов.

— Ч-что?

— Никаких планов. Просто следуй за мной!

Гигант взмахнул своим молотом, но они с легкостью избежали удара. Пайпер прыгнула вперед и полоснула его мечом по задней стороне колена. Когда Мимас взревел от ярости, она втащила Аннабет в ближайший туннель. Неожиданно они оказались в полной темноте.

— Глупцы! — проревел гигант где-то позади. — Не туда бежите!

— Продолжай двигаться, — Пайпер крепко держала Аннабет за руку. — Все нормально. Идем.

Она ничего не видела. Даже её меч перестал светиться. Тем не менее, она продолжала упёрто двигаться вперед, доверившись своим ощущениям. Судя по отзвуку их шагов, они находились в какой-то огромной пещере, хотя сказать наверняка было сложно. Вообще, она просто побежала туда, откуда сильнее веяло страхом.

— Пайпер, это как Особняк Ночи, — сказала Аннабет. — Нам стоит закрыть глаза.

— Нет! — возразила Пайпер. — Держи их открытыми. Смысла прятаться уже нет.

Голос гиганта прозвучал где-то перед ними.

— Потеряны навсегда. Поглощены тьмой.

Аннабет замерла на месте, заставив Пайпер остановиться.

— И почему мы просто побежали сюда? — потребовала она ответа. — Теперь мы потерялись. И сделали то, чего он от нас хотел! Надо было потянуть время, разговорить врага, придумать план. Это всегда срабатывает!

— Аннабет, я никогда не пренебрегаю твоими советами, — Пайпер старалась говорить успокаивающим голосом. — Но в этот раз мне приходится. Логикой это место не победишь. Придумать способ справиться с эмоциями ты не сможешь.

Смех гиганта, словно взрывающаяся бомба, эхом прокатился по пещере.

— Отчаяние, Аннабет Чейз! Я Мимас, рождённый, чтобы свергнуть Гефеста. Я разрушаю планы, вывожу из строя хорошо смазанные приборы. Ничто не работает как надо в моём присутствии. Карты читаются неправильно. Устройства ломаются. Данные пропадают. Самые прекрасные умы превращаются в кашу!

— Я-я сталкивалась и с худшим! — прокричала Аннабет.

— О, понятно! — голос гиганта прозвучал намного ближе. — И ты не боишься?

— Никогда!

— Естественно, мы боимся, — поправила ее Пайпер. — Мы в ужасе!

Воздух заколебался. Пайпер оттолкнула Аннабет в сторону как раз вовремя.

БАБАХ!

Внезапно они снова оказались в круглой комнате; ранее тусклый свет теперь почти ослеплял. Гигант стоял рядом, пытаясь выдернуть застрявший ​​в полу молот. Пайпер бросилась на него и воткнула ему лезвие в бедро.

— А-А-А! — Мимас отпустил молот и согнулся в три погибели.

Пайпер и Аннабет спрятались за скованной статуей Ареса, чье металлическое сердцебиение все еще пульсировало со звуком: тук, тук, тук.

Гигант Мимас повернулся к ним. Рана на его ноге уже затягивалась.

— Вам меня не победить, — прорычал он. — В последней войне одолеть меня смогли лишь два бога. Я был рожден противостоять Гефесту, и я бы его и прикончил, не вмешайся еще и Арес! Надо было вам оставаться парализованными от страха. Смерть пришла бы быстрее.

Несколько дней назад, после столкновения с Хионой на борту Арго II, Пайпер начала говорить, не думая, следуя своему сердцу независимо от того, что подсказывал ей мозг. Теперь она сделала то же самое: встала перед статуей и встретилась с гигантом лицом к лицу, хотя рациональная часть ее кричала: «БЕГИ, ИДИОТКА!».

— Этот храм... — начала она. — Спартанцы сковали Ареса не для того, чтобы его дух остался в городе.

— Ты так думаешь? — глаза гиганта заблестели в предвкушении. Он обхватил свою кувалду и поднял ее с пола.

— Это храм моих братьев, Деймоса и Фобоса, — голос Пайпер дрожал, но она и не пыталась это скрыть. — Спартанцы приходили сюда, чтобы подготовиться к битве, встретиться со своими страхами. Арес был скован для того, чтобы напомнить им о последствиях войны. Его силы — духи сражения, макхаи, — не должны быть освобождены, если только ты не осознаешь целиком и полностью, насколько они ужасны... если только ты не испытываешь страх.

Мимас рассмеялся:

— Дитя богини любви читает мне лекцию о войне. Да что ты знаешь о макхаи?

— Достаточно, — Пайпер кинулась на гиганта, чем вывела того из боевой стойки. При виде зубчатого лезвия глаза Мимаса расширились от ужаса, и он отступил назад, больно ударившись головой об стену. Кинжал прошел мимо, проехавшись по камням. С потолка посыпался песок.

— Пайпер, тут небезопасно! — предупредила Аннабет. — Если мы сейчас же не уйдём...

— Даже не думай о побеге! — Пайпер подбежала к веревке, свисавшей с потолка. Она подпрыгнула настолько высоко, насколько смогла, и отрезала ее.

— Пайпер, ты совсем спятила?

«Вполне возможно», — подумала дочь Афродиты. Однако она знала, что это был их единственный шанс выжить. Нужно было идти против логики, потакать эмоциям, не давать гиганту оправиться.

— Это было больно! — Мимас потер голову. — Надеюсь, вы понимаете, что не можете убить меня без помощи бога, а Ареса тут нет! И при следующей встрече с этим буйным идиотом я раздавлю его как комара. Мне вообще не пришлось бы с ним сражаться, выполни тот трусливый глупец, Дамасен[251], свою работу...

Аннабет испустила гортанный вскрик.

— Не смей оскорблять Дамасена!

Она кинулась на Мимаса, который едва смог парировать ее костяной меч рукояткой своего молота.

Он попытался схватить Аннабет, но тут в битву вступила Пайпер и резанула его своим клинком по левой стороне лица.

— А-А-А! — Мимас пошатнулся.

Отрубленные дреды полетели вниз вместе с какой-то штуковиной — огромное мясистое нечто, которое теперь лежало в луже золотого ихора.

— Мое ухо! — взвыл Мимас. Не теряя времени, Пайпер схватила Аннабет за руку, и вдвоем они спрятались во втором проходе.

— Я разнесу эту пещеру! — громыхал гигант. — Мать-Земля меня спасет, а вас раздавит!

Пол сотрясся. Вокруг эхом пронесся звук ломающегося камня.

— Пайпер, остановись на секунду, — взмолилась Аннабет. — Как... как ты со всем этим справляешься? Страх, боль...

— Не пытайся его контролировать. В этом-то и фокус этого храма. Ты должна принять страх, адаптироваться к нему, оседлать его, словно волны море.

— Откуда ты это знаешь?

— Не знаю. Просто чувствую.

Где-то рядом с ними разрушилась стена с таким звуком, будто по ней дала залп артиллерия.

— Не нравится мне все это, — сказала Аннабет. — Мы тут погибнем!

Пайпер схватила Аннабет и притянула ее к себе так, чтобы их лбы соприкоснулись. Кончиками пальцев она чувствовала ее бешеный пульс.

— Страх нельзя обосновать логически. Как и ненависть. Это как любовь. Практически одинаковые эмоции. Именно поэтому Арес и Афродита так нравятся друг другу. Их сыновья-близнецы — Страх и Ужас — стали порождениями как войны, так и любви.

— Но я не... бессмыслица какая-то.

— Верно, — согласилась Пайпер. — Перестань об этом думать. Просто почувствуй.

— Ненавижу это делать.

— Знаю. Чувства не запланируешь. Как с Перси и вашим будущим — нельзя контролировать все непредвиденные обстоятельства. Ты должна с ними смириться. Позволь этому напугать тебя. Верь, что все так или иначе будет хорошо.

Аннабет покачала головой.

— Не знаю... смогу ли я.

— Тогда пока сконцентрируйся на мести за Дамасена... и за Боба, — на мгновение воцарилась тишина.

— Нет проблем.

— Здорово, потому что мне очень нужна твоя помощь. Мы побежим туда вместе.

— А потом?

— Понятия не имею.

— Боги, ненавижу твои планы.

Пайпер рассмеялась, что удивило даже ее саму. Страх и любовь на самом деле были связаны. В этот момент она цеплялась за любовь, которую питала к своей подруге.

— Идем!

Они бежали, куда глаза глядят, и вскоре снова оказались в храме, прямо позади Мимаса. Обе ударили его по ногам и повалили гиганта на колени.

Тот взвыл. С потолка посыпались новые куски камня.

— Жалкие смертные! — Мимас старался подняться на ноги. — Никаким вашим планам меня не одолеть!

— Вот и хорошо, — сказала Пайпер. — Потому что у меня плана нет.

Она побежала к статуе Ареса.

— Аннабет, развлеки там нашего друга!

— Ох, я о нем позабочусь!

— Г-Р-Р!

Пайпер вперилась взглядом в жестокое бронзовое лицо бога войны. Статуя издавала низкий металлический пульс.

«Духи сражения, — подумала она. — Они внутри, ждут, когда их освободят».

Но она не могла их отпустить — по крайней мере, пока не проявит себя.

Очередной толчок заставил комнату покачнуться, и еще больше трещин поползло по стенам. Пайпер прошлась взглядом по каменной резьбе над дверным проемом: сверху на нее глядели два хмурых лица Страха и Ужаса.

— Мои братья, — сказала она. — Сыновья Афродиты... я приношу вам эту жертву.

С этими словами она положила к ногам Ареса свой рог изобилия. Магический предмет стал настолько восприимчив к ее эмоциям, что запросто мог усилить ее гнев, любовь, горе или щедрость. Пайпер надеялась, что божествам страха такое придется по душе. Ну или они будут рады разнообразить свой рацион свежими овощами и фруктами.

— Я в ужасе, — призналась она. — Я жутко не хочу этого делать. Но я понимаю, что это необходимо.

Дочь Афродиты занесла клинок и обезглавила бронзовую статую.

— Нет! — заорал Мимас.

Из шеи бога с ревом вырвались языки пламени. Они закружились вокруг Пайпер, наполняя комнату ураганом эмоций: ненавистью, кровожадностью и страхом, но также и любовью — потому что никто не мог отправиться в бой, не переживая хоть за что-то: товарищей, семью, дом.

Пайпер вскинула руки в сторону; макхаи окружили ее своим вихрем.

«Мы ответим на твой зов, — прошептали они у нее в разуме. — Лишь однажды, когда тебе потребуются потери, разрушение и бойня. Мы довершим твою сыворотку».

Пламя испарилось, как и рог изобилия, а скованная статуя бога Ареса рассыпалась в пыль.

— Глупая девчонка! — Мимас бросился в ее сторону, в то время как Аннабет последовала за ним по пятам. — Макхаи тебя покинули!

— Или же они покинули тебя, — ответила Пайпер.

Мимас занес для удара свой молот; зря он позабыл об Аннабет, которая тут же ударила его в бедро, и гигант, потеряв равновесие, стал заваливаться вперед. Пайпер, тем временем, спокойно приблизилась и нанесла решающий удар ему в живот.

Мимас рухнул головой в ближайший проход. Он перевернулся как раз вовремя — лицо Ужаса над ним откололось от стены и рухнуло вниз для крепкого поцелуя весом в одну тонну.

Крик гиганта резко утих. Его тело застыло. Затем он рассыпался на двадцати пяти футовую кучу пепла.

Аннабет уставилась на Пайпер.

— Что только что произошло?

— Самой хотелось бы знать.

— Пайпер, ты была потрясающей, но те огненные духи, которых ты выпустила...

— Макхаи.

— Как они помогут нам отыскать сыворотку?

— Не знаю. Они сказали, что ответят на зов, когда придет время. Быть может, Артемида с Аполлоном смогут объяснить...

Часть стены отвалилась словно льдина от ледника.

Аннабет запнулась и едва не поскользнулась на отрезанном ухе гиганта.

— Надо выбираться отсюда.

— Уже работаю над этим, — ответила Пайпер.

— И, э-э, думаю, это ухо — твой военный трофей.

— Гадость какая.

— А из него вышел бы чудесный щит.

— Заткнись, Чейз, — Пайпер посмотрела на второй проход, над которым все еще висело лицо Страха. — Спасибо вам, братья, за то, что помогли убить гиганта. Теперь мне нужна еще одна услуга — побег. И поверьте, я испугана до мозга костей. Я предлагаю вам это, э-э, потрясающее ухо в качестве жертвоприношения.

Каменное лицо не ответило, зато отвалилась еще одна часть стены. Потолок зашелся узорами трещин.

Пайпер схватила Аннабет за руку.

— Пойдем по тому проходу. Если повезет, окажемся на поверхности.

— А если нет?

Пайпер взглянула Страху в лицо.

— Давай выясним.

Комната вокруг них рухнула, и они погрузились в темноту.

ГЛАВА 21. РЕЙНА

По крайней мере, они не оказались на очередном круизном лайнере.

Прыжок из Португалии приземлил их посреди Атлантики, прямо на открытую палубу лайнера «Королева Азорских Островов», которая, к тому же, была оснащена бассейном. Весь день Рейна то и делала, что отгоняла маленьких детей от Афины Парфенос — они-то приняли статую за водную горку.

К сожалению, следующий прыжок перенес Рейну домой.

Их небольшая команда зависла в десяти футах над землей, паря над знакомым Рейне ресторанным двориком. Затем они с Нико упали на огромную птичью клетку, которая тут же развалилась, свалив их в скопище горшечных папоротников; три находящихся там попугая не на шутку встревожились. Тренер Хедж, в свою очередь, плюхнулся в навес над баром. Афина Парфенос с ужасным грохотом приземлилась на ноги, расплющив внутренний дворик. Темно-зеленый зонтик отскочил вверх, накрыв собою статую Ники в руке Афины. Теперь богиня мудрости выглядела так, словно попивала тропический напиток.

— Гах! — закричал тренер Хедж. Навес порвался, и он упал за барную стойку под рокот бутылок и стаканов. Сатир быстро оправился, схватил бутылку содовой и налил себе попить. В волосах у него запутались десятки маленьких пластиковых мечей.

— Мне здесь нравится! — он забросил кусок ананаса себе в рот. — Но в следующий раз, малыш, будь добр приземлить нас на землю, а не на десять футов над ней.

Нико вылез из папоротников и завалился на ближайший стул, попутно отмахиваясь от синего попугая, который так и норовил сесть ему на голову. После сражения с Ликаоном, его разорванная авиаторская куртка очутилась в мусорном баке. Черная футболка с черепами также была не в лучшей форме. Рейна наложила швы ему на бицепс, что придало Нико слегка жутковатое сходство с Франкенштейном, однако его порезы все еще были красными и опухшими. Царапины от когтей оборотня, в отличии от укусов, не передают ликантропию, но по своему опыту Рейна знала, что заживают они весьма медленно и очень болезненно.

— Я должен поспать, — Нико казался не от мира сего. — Мы в безопасности?

Рейна осмотрела дворик. Место казалось безлюдным, хотя она не понимала почему. В это время суток оно должно быть переполненным. Вечернее небо светилось темным терракотовым оттенком — таким же цветом, что и стены здания. Окружившие атриум балконы на втором этаже пустовали, если не считать свисающих с белых металлических перил азалий в горшках. Стеклянные двери ресторана демонстрировали, что внутри помещения было темно. Единственные звуки исходили от одиноко булькающего фонтана и недовольного, изредка вскрикивающего, попугая.

— Это Баррачина[252], — вспомнила Рейна.

— Где баранина? — Хедж открыл банку с коктейльными вишенками и опустошил ее за раз.

— Это знаменитый ресторан, — ответила Рейна. — Находится в самом сердце Старого Сан-Хуана. Кажется, где-то в шестидесятых здесь изобрели саму «пину коладу».

Нико съехал со своего стула, свернулся калачиком на полу и засопел.

Тренер Хедж рыгнул.

— Ну, видимо, мы остаемся здесь надолго. Если они не изобрели никаких новых напитков с шестидесятых годов, то они в пролете. Займусь-ка я работой!

Пока Хедж рылся за стойкой бара, Рейна свистнула Ауруму и Аргентуму. После сражения с оборотнями гончие выглядели немного потрепанными, но Рейна все равно поставила их на стражу.

Она проверила вход в атриум со стороны улицы. Декоративные железные ворота были заперты. Табличка на испанском и английском языках гласила, что ресторан закрыт для частной вечеринки. Это было странно, так как место пустовало. В нижней части таблички виднелись инициалы ХДП. По какой-то причине, Рейна встревожилась.

Она выглянула за ворота. Улица Каллье Форталеса была необычайно тиха. На синем мощенном булыжником тротуаре не было никакого движения, как, собственно, и самих пешеходов. Пастельные витрины магазинов были закрыты и темны. Сегодня воскресенье? Или что-то вроде выходных? Беспокойство Рейны нарастало.

Позади неё тренер Хедж счастливо присвистнул, когда создал ряд из блендеров. На плечах Афины Парфенос щебетали попугаи. Рейна задалась вопросом, будут ли греки оскорблены, если их священная статуя прибудет покрытая экскрементами тропических птиц.

Из всех мест, куда их могло занести... надо ж было оказаться именно в Сан-Хуане!

Возможно, это было простое совпадение, но как бы не так... Пуэрто-Рико располагался южнее их маршрута из Европы в Нью-Йорк.

Кроме того, Рейна делилась силой с Нико в течение нескольких дней. Вероятно, она неосознанно повлияла на него. Он буквально тонул в тягостных размышлениях, страхе и мраке. И самым болезненным воспоминанием Рейны являлся Сан-Хуан. Самый большой страх? Вернуться сюда.

Гончим передалась её тревога. Они носились по двору, рыча на любую тень. Бедный Аргентум бегал по кругу, стараясь развернуть свою голову так, чтобы как можно лучше осмотреть местность своим единственным рубиновым глазом.

Рейна попыталась сосредоточится на хороших воспоминаниях. Она скучала по звукам, издаваемым маленькими лягушками коки, квакающими по соседству, словно хор выскакивающих из бутылок пробок; по запаху океана, цветущих магнолий и цитрусовых деревьев; по свежеиспеченному хлебу из местной пекарни. Даже по комфортной и хорошо знакомой влажности — воздух тут был душистый, словно из кондиционера.

Часть её хотела открыть ворота и исследовать город: посетить площадь де Армас, где старики играли в домино, а продавец кофейного киоска делал настолько крепкий эспрессо, что аж уши лопались; прогуляться по своей старой улице Каллье Сан Хосе, где она раньше жила; посчитать и дать имя всем бездомным кошкам, придумав историю каждой из них, как она однажды делала это вместе со своей сестрой; ворваться в кухню ресторана Баррачина и приготовить настоящий мофонго[253] с жареными бананами, беконом и чесноком — вкус, который всегда будет напоминать ей о тех воскресных деньках, когда они с Хиллой могли ненадолго сбежать из дома и, если им повезет, поесть здесь, на кухне, где персонал знал их и жалел.

С другой стороны, Рейна хотела немедленно уехать; разбудить Нико, независимо от того, насколько уставшим он был, и вынудить его к путешествию по теням — куда угодно, лишь бы не находиться в Сан-Хуане.

Будучи так близко к своему старому дому, Рейна чувствовала себя напряженной, словно ручка катапульты перед запуском.

Она взглянула на Нико. Несмотря на теплую ночь, он дрожал на кафельном полу. Она достала одеяло из своей сумки и накрыла его.

Рейна больше не чувствовала себя неловко от желания защитить его. Хорошо это или плохо, но теперь у них была связь. Каждый раз, когда они путешествовали по теням, его усталость и мучение проходили через неё, благодаря чему она стала понимать его немного лучше.

Нико был убийственно одинок. Он потерял свою старшую сестру Бьянку и оттолкнул всех полукровок, пытавшихся сблизиться с ним. После испытаний в Лагере Полукровок, Лабиринте и Тартаре ему стало страшно довериться кому бы то ни было.

Рейна сомневалась, что сможет изменить его чувства, но она хотела поддержать его. Все герои заслуживали этого. В этом и был смысл Двенадцатого легиона: ты присоединялся к войскам для борьбы за высшую цель и больше не был одинок; заводил друзей и получал признание; даже заканчивая службу, ты все равно оставался частью общества. Ни один полубог не должен был страдать от одиночества так, как страдал Нико.

Сегодня двадцать пятое июля. Остается семь дней до первого августа. В теории, у них было достаточно времени, чтобы добраться до Лонг-Айленда. Когда они завершат свою миссию, если они её завершат, Рейна убедится, чтобы сыну Аида отдали должное за его храбрость.

Она сняла свой рюкзак и попыталась поместить его под голову Нико в качестве импровизированной подушки, однако ее пальцы прошли сквозь него, словно он был тенью. Рейна отдернула руку.

Похолодев от ужаса, она попыталась снова. В этот раз она смогла приподнять его шею и подложить рюкзак ему под голову. Его кожа была прохладной, но в остальном казалось, что он в порядке.

Неужели у неё галлюцинации?

Нико истратил столько энергии, путешествуя по теням... возможно, он начал исчезать навсегда. Если он продолжит доводить себя до предела последующие семь дней...

Звук блендера прервал её мысли.

— Хочешь коктейль? — спросил тренер. — Из ананаса, манго, апельсина и банана, усыпанными горой кокосовой стружки. Я назвал его «Геркулесом»!

— Я... не надо, спасибо, — она посмотрела на балконы атриума. Ей по-прежнему казалось неправильным то, что ресторан пустовал. Частная вечеринка. ХДП. — Тренер, думаю, нужно разведать второй этаж. Мне не нравится...

Небольшое движение привлекло её внимание. Темная фигура мелькнула на балконе справа. Чуть повыше, на краю крыши появилось ещё несколько силуэтов на фоне оранжевых облаков.

Рейна обнажила свой меч, но было слишком поздно.

Вспышка серебра, слабый свист, и ей в шею уткнулась игла. Ее зрение затуманилось, конечности превратились в спагетти. Она рухнула рядом с Нико.

В глазах начало темнеть. Сквозь пелену Рейна видела, как ее гончие бросились к ней, но вдруг захлебнулись в своем лае и рухнули на пол.

— Эй! — крикнул тренер из бара.

Свист повторился. Тренер рухнул с застрявшим в шее серебряным дротиком.

Рейна попыталась позвать Нико, разбудить его, но голос ее подвел. Тело совершенно не слушалось; та же проблема была и у ее металлических собак.

Тёмные фигуры выстроились на крыше. Некоторые тихо и грациозно спрыгнули во двор. Один из них наклонился к Рейне. Она смогла разобрать только туманное пятно серого цвета.

Приглушенный голос произнес:

— Взять ее.

С этими словами на ее голову надели мешок. По сознанию Рейны пронеслась блеклая мысль, так ли она умрет — даже не сражаясь.

Но все это уже не имело для нее никакого значения. Несколько пар грубых рук подняли ее вверх, словно громоздкую мебель, и она потеряла сознание.

ГЛАВА 22. РЕЙНА

Ответ пришел к ней еще до того, как она успела окончательно очнуться.

Инициалы на табличке гласили: ХДП.

— Не смешно, — пробормотала Рейна. — Ни капли не смешно.

Лупа еще давным-давно научила ее спать чутко, просыпаться при тревоге и быть готовой к атаке. Сейчас, когда ее органы чувств восстановились, она получила преимущество в своей ситуации.

На голове у Рейны взгромоздился тканевый мешок, который, кажется, не был затянут на шее. Она была привязана к жесткому стулу —деревянному, судя по всему. Верёвка плотно прилегала к ребрам. Её руки были связаны за спиной, однако ноги были свободны в лодыжках.

Либо ее похитители были небрежны, либо не ожидали, что она очнется так быстро.

Рейна пошевелила пальцами на руках и ногах. Какой бы транквилизатор они ни использовали, время его действия давно закончилось.

Где-то впереди нее по коридору пронеслось эхо шагов. Звук стал ближе. Рейна начала вяло двигать мышцами. Она прижала подбородок к груди.

Замок щелкнул. Дверь, заскрипев, открылась. Судя по акустике, Рейна находилась в маленькой комнатке с кирпичными или бетонными стенами: это мог быть подвал или клетка. В комнату вошел один человек.

Рейна рассчитала расстояние. Не больше пяти футов.

Она подскочила вверх, вращая ножки стула так, чтобы ударить по телу захватчика. От удара стул сломался. Ее враг упал со страдальческим мычанием.

До нее донеслись крики из коридора. Больше шагов.

Рейна стряхнула мешок с головы. Она сгруппировалась и протянула связанные руки под ногами, чтобы они оказались перед ней. Её захватчик — девушка в сером камуфляже — в оцепенении лежала на полу с ножом за поясом.

Рейна схватила нож и прижала свою похитительницу к земле, приставив лезвие к ее горлу.

Три девушки столпились в дверях. Две обнажили свои клинки. Третья вложила стрелу в лук. На мгновение все застыли.

Под ее лезвием пульсировала сонная артерия заложницы. Девушка не пыталась вырваться — что было разумно.

Рейна перебирала все возможные варианты того, каким бы образом она могла справиться с тремя девушками в дверном проёме. Все они были одеты в серый камуфляж, футболки, выцветшие черные джинсы, черные кроссовки и страховочные ремни, как будто собирались отправиться в лагерь или в поход... или на охоту.

— Вы охотницы Артемиды, — осознала Рейна.

— Успокойся, — сказала девушка с луком. Её рыжие волосы были выбриты по бокам. Выглядела она как профессиональный борец. — Ты все не так поняла.

Девушка на полу выдохнула, но Рейна знала — это все лишь уловка, чтобы ослабить захват противника, поэтому она сильнее прижала нож к её горлу.

— Это вы находитесь в заблуждении, — ответила Рейна. — Если думаете, что можете просто так напасть на меня и взять в плен. Где мои друзья?

— Невредимые... там, где ты их оставила, — заверила рыжая девушка. — Эй, нас тут трое против тебя одной, и твои руки связаны.

— Ты права, — прорычала дочь Беллоны. — Приведите сюда ещё шестерых охотниц, чтобы борьба была честной. Я хочу увидеть вашего лидера, Талию Грейс.

Рыжая девушка моргнула. Её товарищи беспокойно сжали свои ножи.

На полу заложница Рейны начала трястись. Рейна подумала, что у той начался припадок. Потом она поняла, что девушка смеялась.

— Что смешного? — спросила Рейна.

Девушка ответила глухим сиплым голосом.

— Джейсон рассказывал, что ты хороший воин. Но не говорил, что настолько.

Рейна внимательнее присмотрелась к заложнице. На вид ей было лет шестнадцать, волосы её торчали в разные стороны, а глаза были удивительного голубого оттенка. На лбу девушки блестел серебряный обруч.

— Ты — Талия?

— Я бы с радостью все тебе объяснила, — сказала Талия. — Если бы ты убрала нож с моей шеи.

Охотницы повели ее через лабиринт коридоров. Стены из бетонных блоков были окрашены в зеленый маскировочный цвет и были лишены окон. Стояла кромешная тьма, если не считать тусклый свет от ламп дневного света, расположенных через каждые двадцать футов. Коридоры постоянно вились, изгибались и сворачивали обратно; рыжая охотница, Фиби, решила идти впереди. Видимо, она знала дорогу.

Талия Грейс прихрамывала, держась за ребра, куда ее стулом ударила Рейна. Охотнице, должно быть, было больно, но ее глаза сверкали от удовольствия.

— Ещё раз прости, что похитили тебя, — Талия, казалось, совсем об этом не сожалела. — Это секретное логово. У амазонок есть определенные правила...

— Амазонки. Ты на них работаешь?

— С ними, — поправила дочь Зевса. — Мы пошли на компромисс. Иногда амазонки отправляют новобранцев к нам. Иногда мы, если девушки не хотят оставаться девами навсегда, отправляем их к амазонкам. У них нет таких обетов, как у нас.

Одна из охотниц фыркнула с отвращением.

— Держать рабов-мужчин в ошейниках и оранжевых комбинезонах. Вот уж спасибо, я предпочту этому стаю собак.

— Их самцы не рабы, Селин, — упрекнула ее Талия. — Они просто им подчиняются, — она взглянула на Рейну. — У амазонок и охотниц плохое взаимопонимание, но с тех пор, как Гея начала просыпаться, мы стали тесно сотрудничать. Поскольку лагеря Юпитера и Полукровок готовы вцепиться друг другу в глотки, ну... кто-то же должен разбираться со всеми монстрами. Наши силы разбросаны по всему континенту.

Рейна массировала следы на запястьях, оставленные от веревок.

—Разве ты не говорила Джейсону, что ничего не знаешь о лагере Юпитера?

— Тогда это было правдой. Но те времена прошли, благодаря интригам Геры, — выражение лица Талии стало предельно серьезным. — Как там мой брат?

— Когда мы простились с ним в Эпире, он был в порядке, — Рейна поведала ей то, что знала сама.

Она сочла глаза Талии недовольными: цвета голубого электрического тока, с настойчивым и бдительным взглядом, прямо как у Джейсона. В остальном они вообще не были похожи. Волосы Талии были темными и торчали во все стороны. Ее джинсы были изодраны и держались на одном честном слове да паре булавок. Она носила металлические цепочки вокруг шеи и запястий, и на её серой камуфляжной рубашке висел значок, гласивший: «ПАНКИ НЕ МЕРТВЫ. ЭТО ВЫ ПОКОЙНИКИ».

Рейна всегда думала о Джейсоне Грейсе, как об обычном американском подростке. Талия же больше походила на девушку, которая, угрожая ножом, грабила подобных ему парней в тёмном переулке.

— Надеюсь, с ним всё в порядке, — размышляла Талия. — Несколько ночей назад мне снилась наша мать. Это... было неприятно. Потом, во сне, я получила сообщение от Нико об Орионе, охотящемся на вас. Это было даже менее приятно.

— Вот почему ты здесь. Ты получила сообщение Нико.

— Ага, мы в Пуэрто-Рико не на отпуск рвались. Тут одна из самых безопасных крепостей амазонок. Мы решили ввязаться в авантюру и перехватить вас.

— Перехватить нас... как? И зачем?

Идущая впереди Фиби остановилась. Коридор закончился тупиком с металлическими дверями. Фиби постучала по ним ножом — сложная серия ударов, похожих на азбуку Морзе.

Талия потерла ушибленные ребра.

— Мне придется оставить тебя здесь. Охотницы патрулируют старый город, караулят Ориона. Мне нужно вернуться к линии фронта, — она протянула руку, прося что-то. — Мой нож, пожалуйста?

Рейна вернула его обратно.

— Что насчет моего собственного оружия?

— Его вернут, когда ты будешь уходить. Знаю, выглядит глупо — похищение, завязывание глаз и все такое — но амазонки серьезно относятся к своей безопасности. В прошлом месяце у них случилось происшествие в их главном центре в Сиэтле. Возможно, ты слышала об этом: девочка по имени Хейзел Левеск украла коня.

Охотница по имени Селин усмехнулась.

— Мы с Наоми видели запись с камер наблюдения. Это было легендарно.

— Эпично, — согласилась третья охотница.

— Так или иначе, — сказала Талия. — Мы следим за Нико и сатиром. Мужчинам не дозволено находиться поблизости этого места, но мы оставили им записку, так что они не будут волноваться.

Талия развернула кусочек бумажки из ее пояса. Она передала ее Рейне. Это была ксерокопия записки: «Я должна вам одного римского претора. Она вернется в целости и сохранности. Сидите тихо. Иначе вы будете убиты. С любовью, охотницы Артемиды».

Рейна вернула записку назад.

— Да уж. Это их ни капли не потревожит.

Фиби ухмыльнулась.

— Все нормально. Я накрыла Афину Парфенос новой камуфляжной сетью, которую сама спроектировала. Это не даст монстрам, даже Ориону, найти ее. Если мое предположение верно, то Орион не столько выслеживает статую, сколько охотится за тобой.

Рейна почувствовала себя так, будто ее ударили промеж глаз.

— Как ты узнала об этом?

— Фиби — мой лучший следопыт, — ответила Талия. — И моя лучшая целительница. И... ну, обычно она не ошибается.

— Обычно? — запротестовала Фиби.

Талия примирительно подняла руки.

— Касаемо того, почему мы тебя схватили… это пусть объясняют амазонки. Фиби, Селин, Наоми — проводите Рейну внутрь. А я должна осмотреть наши укрепления.

— Ты рассчитываешь на сражение, — заметила Рейна. — Но при этом сама сказала, что это место секретное и хорошо охраняется.

Талия убрала свой нож в ножны.

— Ты не знаешь Ориона. Жаль, у нас мало времени, претор. Я бы хотела побольше разузнать о твоем лагере и о том, как ты там очутилась. Ты так напоминаешь мне твою сестру, и еще...

— Ты знаешь Хиллу? — спросила Рейна. — Она в безопасности?

Талия наклонила голову.

— Сейчас никто из нас не в безопасности, претор, так что я действительно должна идти. Удачной охоты! — с этими словами Талия исчезла в конце коридора.

Металлические двери со скрипом отворились. Три охотницы провели Рейну внутрь.

После туннелей, вызывавших у нее клаустрофобию, от размеров склада у Рейны перехватило дыхание: да под таким широким потолком даже выводок орла-переростка мог запросто совершать воздушные маневры. Вдаль простирались трехэтажные ряды полок. По узким проходам проносились автоматизированные грузоподъемники, напичканные различными коробками. Внутри находилось полдюжины молодых женщин в черных брючных костюмах, сравнивающих заметки на своих планшетах. Перед ними стояли деревянные ящики, гласившие: ВЗРЫВНЫЕ СТРЕЛЫ И ГРЕЧЕСКИЙ ОГОНЬ (16 УНЦИЙ, УПАКОВКИ НА МОЛНИИ) и ФИЛЕ ГРИФОНА (БОГАТО ОРГАНИКОЙ).

Непосредственно перед Рейной, за столом для переговоров, заваленным отчетами и холодным оружием, сидела знакомая фигура.

— Сестренка, — Хилла поднялась. — Вот мы и дома. И все так же находимся под угрозой смерти. Мы должны прекратить встречаться по таким обстоятельствам.

.

ГЛАВА 23. РЕЙНА

Чувства Рейны были не просто смешанными. Они были заброшены в блендер вместе с гравием и льдом.

При виде свой сестры ей хотелось и обнять ее, и разрыдаться, и даже развернуться и уйти. Разумеется, Рейна любила Хиллу. Будь у нее хоть тысяча жизней, она бы всех их отдала за свою сестру. Но их совместное прошлое было более чем сложным.

Хилла обошла стол. Она отлично выглядела в своих кожаных брюках и топе. Её талию обхватывала блестящая связка причудливо переплетенных звеньев — пояс королевы Амазонок. Хилле было двадцать два, но её с легкостью могли принять за сестру-близнеца Рейны: те же длинные темные волосы, карие глаза. Даже кольца у них были одинаковыми: серебряные, с изображением факела и копья, символа их матери Беллоны. Самым бросающимся в глаза отличием между ними был длинный белесый шрам у Хиллы на лбу. За последние четыре года он потускнел. Любой незнакомец принял бы его за обычную морщину. Тем не менее, Рейна все еще помнила тот день, когда ее сестра его получила — она сражалась на дуэли на пиратском корабле.

— Ну, — поторопила Хилла. — И теплого словечка для сестренки не найдется?

— Спасибо за похищение, — произнесла Рейна. — За дротик с транквилизатором, мешок на голове и привязывание к стулу.

Хилла закатила глаза.

— Правила есть правила. Как претор, ты должна это понимать. Этот распределительный центр — один из наших ключевых пунктов. Доступ сюда строго контролируется. Я не в праве делать исключения, особенно для своей семьи.

— По-моему, тебе это просто нравится.

— Не без этого.

Рейне стало интересно, действительно ли её сестра настолько крута и собрана, как кажется. Быстро же она приспособилась к своей новой личности — что было восхитительно и пугающе одновременно.

Всего-то шесть лет назад Хилла была обычной старшей сестрой, которая изо всех сил старалась защитить Рейну от гнева их отца. Её основными навыками были бег и поиск укрытия.

Затем, на острове Цирцеи[254], Хилла трудилась не покладая рук, лишь бы её заметили. Она носила броскую одежду и красилась. Улыбалась и смеялась, всегда оставалась бойкой, как будто игра в счастье на самом деле могла сделать её счастливой. Она стала одной из лучших помощниц Цирцеи.

После того как их убежище — остров — захлестнуло пламенем, дочери Беллоны попали в плен на пиратский корабль. Хилла снова изменилась. Она сражалась на дуэлях за их свободу, превзошла пиратов в их собственном деле, заслужила уважение команды, и Черная Борода наконец-таки высадил их на берег, чтобы она чего доброго не захватила его корабль.

Теперь Хилла заново открыла себя в качестве королевы амазонок.

Разумеется, Рейна понимала, почему ее сестра уподобилась хамелеону: пока она продолжает меняться, ей не грозит окаменение, постигшее их отца...

— Те инициалы на табличке в «Баррачине», — сказала Рейна. — ХДП — Хилла Дважды Победительница, твой новый никнейм… Шутки шутишь?

— Все лишь проверяю твою внимательность.

— Откуда ты знала, что мы приземлимся на том дворе?

Хилла пожала плечами.

— Путешествие по теням — это магия. Среди моих подданных есть и несколько дочерей Гекаты. Для них сбить вас с курса было плевым делом, особенно учитывая нашу с тобой связь.

Рейна старалась держать себя в руках. Ее сестра прекрасно знала, каково ей будет вновь очутиться в Пуэрто-Рико.

— У вас неприятности, — поняла Рейна. — Королева амазонок и лучшая охотница Артемиды мгновенно срываются нам наперехват в Пуэрто-Рико… что-то мне подсказывает… это вовсе не потому, что ты соскучилась по мне.

— А она умная, — усмехнулась рыжеволосая охотница.

— Естественно, — согласилась Хилла. — Я научила её всему тому, что она знает.

Остальные девушки собрались вокруг них, словно почуяв надвигающуюся драку. Амазонки, подобно пиратам, любили жестокие развлечения.

— Орион, — догадалась Рейна. — Вот, что привело вас сюда. Его имя привлекло ваше внимание.

— Я не могла позволить ему убить тебя, — сказала Хилла.

— Тут нечто большее.

— Твоя миссия сопровождать Афину Парфенос...

— ... очень важна. Но есть нечто более важное... касающееся непосредственно амазонок и охотниц. Так какую игру вы ведете?

Хилла пробежалась пальцами по своему золотому поясу.

— Орион — это проблема. В отличие от других гигантов, он топтал землю веками. Он… особенно заинтересован в убийстве амазонок, охотниц или любых других женщин, посмевших быть сильными.

— Зачем ему это?

Поток страха, казалось, пронзил всех рядом стоящих девушек. Хилла взглянула на Фиби.

— Хочешь объяснить? Ты ведь была там.

Улыбку с лица охотницы как рукой сняло.

— Когда-то Орион входил в ряды охотниц. Он был лучшим другом Артемиды. Ему не было равных — исключением была только сама богиня и, возможно, ее брат, Аполлон.

Рейна вздрогнула. Она бы не дала Фиби больше четырнадцати. Мысль о том, что девушка знала Ориона пару тысяч лет назад...

— Что-то пошло не так? — спросила она.

Уши Фиби покраснели.

— Орион перегнул палку. Он влюбился в Артемиду.

Хилла вдохнула.

— Мужчины такие мужчины. Они всегда обещают женщинам дружбу и отношения на равных. Однако, в конце концов, хотят лишь обладать ими.

Фиби начала грызть ноготь на большом пальце. Две охотницы позади нее, Наоми и Селин, нервно вздрогнули.

— Артемида, конечно же, отказала ему, — продолжила Фиби. — Орион озлобился. Он все больше бродил по дикой местности в одиночестве. В конце концов... понятия не имею, что произошло, но в тот день Артемида вернулась в наш лагерь и объявила, что Орион мёртв. Объяснить подробнее она отказалась.

Хилла нахмурилась, отчего ее белый шрам стало видно отчетливее.

— В любом случае, вернувшись из Тартара, Орион стал злейшим врагом Артемиды... Нет ненависти более сильной, чем ненависть к бывшему возлюбленному.

Рейна кивнула в знак понимания. Она вспомнила свой разговор с Афродитой, состоявшийся два года назад в Чарльстоне...

— Если от него столько проблем, — сказала Рейна. — Почему же Артемида просто-напросто не убьет его снова?

Фиби поморщилась.

— Легче сказать, чем сделать. Орион очень подлый. Всякий раз, когда Артемида рядом с нами, он держится на расстоянии. Стоит нам выйти куда-нибудь одним, например, как сейчас... он поражает нас без предупреждения и снова исчезает. Наш последний лейтенант, Зоя Ночная Тень[255], пыталась разыскать его и убить на протяжении множества веков.

— Амазонки тоже пытались, — добавила Хилла. — Орион не делает различий между нами и охотницами. Мне кажется, мы все напоминаем ему Артемиду. Он организовывает диверсии на наши склады, разрушает распределительные центры, убивает наших воинов...

— Другими словами, — сухо сказала Рейна. — Он мешает вашим планам на мировое господство.

Хилла пожала плечами.

— Вот именно.

— Так вот почему вы бросились нам на перехват, — догадалась Рейна. — Ты знала, что Орион идет по нашему следу. Вы устроили засаду, в которой я была приманкой.

Все присутствующие в помещении девушки старались не встречаться с Рейной взглядом.

— Ой, да ладно вам, — упрекнула их Рейна. — Спрячьте свою совесть куда подальше. Это был хороший план. Как будем действовать дальше?

Хилла одарила своих товарищей кривоватой улыбкой.

— Я же говорила вам, что моя сестра еще тот орешек. Фиби, будь добра, объясни детали.

Охотница поместила свой лук на плечи.

— Как я уже говорила… по моим наблюдениям, Орион охотится именно за тобой, а не за Афиной Парфенос. Сдается мне, что у него особо хороший нюх на полубогов женского пола. Я бы назвала нас его естественной добычей.

— Очаровательно, — ответила Рейна. — Мои друзья, Нико и Глисон Хедж — они в порядке?

— В голове не укладывается, зачем ты путешествуешь с мужчинами, — проворчала Фиби. — Мне кажется, без тебя им было бы безопаснее. Я сделала все возможное, чтобы замаскировать статую. Если повезет, Орион последует за вами прямо до нашей линии обороны.

— И что потом? — спросила Рейна.

Хилла одарила ее холодной улыбкой — так же она улыбалась и пиратам Черной Бороды, чтобы заставить их нервничать.

— Талия и большинство ее охотниц пошли в разведку по периметру Старого Сан-Хуана. Нам станет известно, когда Орион приблизится. Мы установили ловушки на каждом шагу. Мои самые лучшие бойцы в состоянии боевой готовности. Мы устроим ему засаду. И тогда, так или иначе, отправим его обратно в Тартар.

— А вы сможете его убить? — спросила Рейна. — Мне казалось, что гиганты могут быть уничтожены только при союзе бога и полубога.

— Вот мы и выясним, — ответила Хилла. — Смерть Ориона облегчит вам задачу. И мы отправим вас в путь с нашими благословениями.

— Благословения? Что насчет более существенной помощи? — спросила Рейна. — Корабли амазонок расположены по всему миру. Почему бы не обеспечить Афине Парфенос безопасную транспортировку? И доставить нас в Лагерь Полукровок до первого августа...

— Прости, — сказала Хилла. — Но статуя излучает гнев. Мы, амазонки, являемся почетными дочерями Ареса. Афина Парфенос не потерпит нашего вмешательства. К тому же, ты знаешь прихоти Судеб: для того, чтобы поиск увенчался успехом, вы должны доставить статую самостоятельно.

Рейна, должно быть, выглядела удрученной.

Фиби совсем по-кошачьему подтолкнула её плечом.

— Эй, не унывай. Мы поможем тебе всем, чем только сможем. Амазонский отдел технического обслуживания отремонтировал твоих гончих. И еще у нас есть несколько клёвых подарков на прощание!

Селин передала Фиби кожаную сумку, в которую охотница тотчас запустила руки.

— Посмотрим, что у нас тут... Целебные зелья, дартс-транквилизаторы, кстати, такие же мы использовали на тебе и твоих друзьях. Хм, что еще? Ах, да! — Фиби торжественно вытащила сложенную в прямоугольник серебристую ткань.

— Платок? — спросила Рейна.

— Лучше. Отойди-ка немного назад… — Фиби бросила ткань на пол. Мгновенно она расширилась до размеров палаточного шатра десять-на-десять. — С кондиционером, — проинформировала Фиби. — Спать могут четверо. Так же здесь есть буфетная стойка и спальные мешки. Пользуйся с умом: если положишь туда нечто очень тяжелое, оно разрушится вместе с палаткой. И не пытайся засунуть туда ту гигантскую статую.

Селин хихикнула.

— Если твои попутчики мужского пола начнут вести себя раздражающе, ты всегда можешь оставить их внутри.

Наоми нахмурилась.

— Это не сработает... или…?

— Во всяком случае, — отрезала Фиби. — Эти палатки великолепны. Даже у меня есть одна. Они сворачиваются по команде «актеон».

При этих словах палатка вновь сложилась в маленький прямоугольник. Фиби подняла его, сунула в сумку и протянула ее Рейне.

— Я-я даже не знаю, что и сказать, — пробормотала Рейна. — Спасибо.

— Оу... — Фиби пожала плечами. — Это самое малое, что я могу сделать для...

На расстоянии пятидесяти метров распахнулась боковая дверь. В сторону Хиллы бежала амазонка. Новоприбывшая носила черный брючный костюм, ее длинные каштановые волосы были собраны в хвост.

Рейна узнала ее. Она участвовала в битве в Лагере Юпитера.

— Кинзи, верно?

Девушка рассеянно кивнула:

— Претор.

Затем она прошептала что-то на ухо Хиллы. Выражение лица ее сестры посуровело.

— Понимаю, — она взглянула на Рейну. — Кое-что произошло. Мы потеряли контакт с внешней защитой. Боюсь, Орион...

Прямо позади Рейны послышался грохот; металлические двери взорвались.

ГЛАВА 24. РЕЙНА

Рейна потянулась за мечом — и только потом поняла, что у нее его не было.

— Выбирайся отсюда! — Фиби приготовила свой лук.

Селин и Наоми устремились к дымящемуся входу, но черные стрелы тут же повалили их на землю.

Фиби в ярости закричала. Она открыла ответный огонь, в то время как амазонки бросились вперед со щитами и мечами.

— Рейна! — Хилла потянула ее за руку. — Мы должны уходить!

— Мы не можем просто...

— Мои люди выиграют для тебя немного времени! — кричала Хилла. — Ваш поиск обязан добиться успеха!

Рейна ненавидела себя за это, но все же бросилась вслед за Хиллой.

Они достигли боковой двери, и Рейна оглянулась. Десятки волков — серые, как те, в Португалии, — вбегали на склад. Амазонки спешили перехватить их. Задымленный проход загромождали тела павших: Селин, Наоми, Фиби. Рыжеволосая охотница, прожившая тысячи лет, теперь неподвижно растянулась на полу, с широко раскрытыми от шока глазами и с черно-красной стрелой в животе. Амазонка Кинзи рванула вперед; сверкнули длинные клинки. Она перепрыгнула через тела и скрылась в дыме.

Хилла вытащила Рейну в коридор. Они бежали ногу в ногу.

— Они все умрут! — закричала Рейна. — Должно же быть что-то…

— Не глупи, сестра! — глаза Хиллы блестели от слез. — Орион перехитрил нас. Он превратил засаду в бойню. Всё, что мы можем сделать, — это задержать его, дать тебе время уйти. Статуя должна быть доставлена грекам, вы обязаны победить Гею!

Она повела Рейну вверх по лестнице. Они перемещались по лабиринту коридоров, затем свернули за угол в раздевалку и оказались лицом к лицу с большим серым волком, однако прежде, чем он успел зарычать, Хилла ударила его промеж глаз. Волк пал.

— Сюда, — Хилла подбежала к ближайшему ряду шкафчиков. — Твое оружие здесь. Поторопись.

Рейна схватила свой нож, меч и рюкзак. Затем она последовала за сестрой до круглой металлической лестничной клетки.

Путь наверх заканчивался тупиком. Хилла повернулась и строго посмотрела на нее.

— У меня нет времени объяснять тебе все это, понимаешь? Оставайся сильной. Будь рядом.

Рейна задалась вопросом, что может быть хуже той сцены, свидетелями которой они только что стали. Хилла открыла люк, и они, поднявшись, оказались... в их бывшем доме.

Главная комната совсем не изменилась. На высоком потолке сияли затемненные мансардные окна. Выбеленные стены были лишены декораций. Мебель была дубовой, стальной и из белой кожи — безлико и мужественно. По обе стороны комнаты выступали террасы, из-за которых Рейна чувствовала себя не в своей тарелке: ей казалось, будто за ней постоянно кто-то наблюдал (хотя зачастую так оно и было).

Их отец делал всё возможное, чтобы превратить вековую фазенду в современный дом: добавил мансардные окна, покрасил стены в белый, чтобы сделать комнату светлее и просторнее. Тем не менее, преуспел он лишь в том, что заставил это место быть похожим на ухоженный труп в новом костюме.

Потайная дверца, через которую они вошли, открылась в массивном камине. Рейна никогда толком не понимала, зачем им камин в Пуэрто-Рико, однако они с Хиллой часто притворялись, будто он был их тайным убежищем, местом, где они могли спрятаться от гнева отца. Они воображали себе, как один шаг внутрь мог принести им долгожданную свободу — свободу идти туда, куда пожелаешь.

Теперь Хилла воплотила это в жизнь. Она присоединила свое подземное убежище к родному дому.

— Хилла...

— Нет времени.

— Но...

— Теперь это мой дом. Я оформила всё на своё имя.

— Что?

— Я устала убегать от прошлого, Рейна, и решила всё исправить.

Рейна уставилась на неё в оцепенении. Можно вернуть утерянный телефон или сумку в аэропорту, да что там — даже содержимое мусорника. Но этот дом и то, что здесь произошло? Это было не восстановить.

— Сестра, — окликнула ее Хилла. — Мы напрасно тратим время. Ты идёшь или нет?

Рейна смерила взглядом балконы, ожидая увидеть мерцающие фигуры на тамошних перилах.

— Ты видела их?

— Только некоторых.

— Папу?

— Разумеется, нет, — огрызнулась Хилла. — Ты же знаешь, он пропал навсегда.

— Ничего подобного я не знаю. Как ты могла сюда вернуться? Зачем?

— Чтобы найти ответы! — Хилла перешла на крик. — Разве тебе не интересно узнать, как это с ним произошло?

— Нет! Призраки — тебе не помощники, Хилла. Ты лучше всех должна это понимать...

— Я ухожу, — сказала Хилла. — Твои друзья находятся в нескольких кварталах отсюда. Ты идешь со мной? Или я должна сказать им, что ты погибла, забывшись в прошлом?

— Кто бы говорил! Не я владею этим местом!

Хилла развернулась на своих каблуках и вышла через парадную дверь.

Рейна в который раз огляделась. Ей было десять, когда она покинула этот дом. Она почти что слышала сердитый рев отца, разносящийся эхом по главной комнате… и хор плачущих призраков на балконах.

Она побежала к выходу, ворвалась в теплоту полуденного солнца и обнаружила, что улица не изменилась — осыпающиеся пастельные дома, синие булыжники, десятки кошек, спящих под авто или в тени банановых деревьев.

Еще чуть-чуть, и в Рейне могла проснуться ностальгия... если бы не Орион, стоявший лицом к лицу с ее сестрой.

— Что ж, вот это и случилось, — улыбнулся гигант. — Дочери Беллоны собственной персоной. Превосходно!

Рейна была несколько оскорблена. Она воображала себе Ориона огромным уродливым демоном — даже уродливее Полибота, гиганта, атаковавшего Лагерь Юпитера.

Вместо этого, Орион вполне мог сойти за человека — высокого, мускулистого, красивого мужчину. Его кожа была цвета пшеничного тоста. Волосы были коротко подстрижены и стояли торчком, словно шипы. Черные штаны, короткий жакет, охотничий нож, лук и колчан со стрелами делали его похожим на брата Робин Гуда, правда, выглядел он чуть лучше.

Весь его этакий распрекрасный образ рушили его глаза. Сначала Рейна показалось, что он носит очки ночного видения. Затем она осознала, что ошиблась. Это была работа Гефеста — бронзовые механические глаза, вставленные в глазницы гиганта. Фокусировочные кольца повернулись и замерли на Рейне. Прицеливающие лазеры изменили цвет с красного на зелёный. У Рейны появилось неприятное ощущение, что он видел гораздо больше, чем просто её силуэт — её тепловую сигнатуру, пульс, уровень страха.

Его черный составной лук были не менее странным, чем его глаза: через ряд шкивов, похожих на миниатюрные колесики паровоза, бежали многочисленные струны. Рукоять, изготовленная из полированной бронзы, была усыпана множеством кнопок и циферблатов.

Орион не делал угрожающих движений, а просто стоял там и улыбался — да настолько ослепительно, что трудно было вспомнить, что он был врагом — тем, кто по дороге сюда убил по меньшей мере полдюжины охотниц и амазонок.

Хилла выудила свой нож.

— Рейна, уходи. Я беру монстра на себя.

Орион усмехнулся.

— Хилла Дважды Победительница, а ты храбра. Как и твои лейтенанты. Ах, да, они все мертвы.

Хилла шагнула вперёд.

Рейна схватила её за руку.

— Орион! — крикнула она. — На твоих руках уже достаточно крови амазонок. Возможно, пришло время тебе потягаться с римлянкой.

Глаза гиганта щёлкнули и широко раскрылись. По нагруднику Рейны поползли красные лазерные точки.

— Ах, мой юный претор. Признаюсь, мне любопытно. Однако, прежде чем я убью тебя, быть может, ты сможешь ответить мне на один вопрос: зачем дитя Рима отправилось в такую даль помогать грекам? Ты потеряла своё звание, покинула легион, стала изгнанником — и ради кого? Джейсон Грейс пренебрег тобой. Перси Джексон тебя отверг. Разве тебя, как бы это сказать, недостаточно бросали?

У Рейны загудело в ушах. Она вспомнила двухлетнее предупреждение Афродиты в Чарльстоне: «Любовь не настигнет тебя там, где ты хочешь или надеешься ее найти. Ни один полубог не излечит твое сердце».

Она взглянула гиганту в глаза.

— Я не завишу от чувств, которые ко мне испытывают или не испытывают юноши.

— Храбрые слова, — улыбка гиганта приводила в бешенство. — Но ты ничем не отличаешься от амазонок, охотниц, или от той же Артемиды. Ты говорила о силе и независимости. Сталкиваясь с настоящей угрозой, твоя уверенность обращается в прах. Сейчас ты чувствуешь угрозу от моего преимущества и от того, как оно тебя притягивает. Таким образом, ты сбежишь, сдашься или умрешь.

Хилла сбросила руку Рейны.

— Я убью тебя, гигант. Разрублю тебя на кусочки настолько мелкие...

— Хилла, — прервала ее Рейна. Будь что будет, а смотреть, как умирает ее сестра, она не собиралась. Рейна продолжала отвлекать гиганта на себя.

— Орион, вот сейчас ты расхваливаешь свою силу. Хотя сам не смог сдержать обет охотника. Ты умер отверженным, а теперь воскрес и бегаешь на побегушках у своей мамочки. И ты еще смеешь зарекаться о своем преимуществе?

Орион сжал челюсти. Его улыбка стала тоньше и холоднее.

— Хорошая попытка, — признал он. — Ты пытаешься отвлечь меня. Думаешь, что наш разговор даст тебе время дождаться подкрепления. Увы, претор, подкрепления не будет. Я сжег подземное убежище твоей сестры ее же запасами греческого огня. Никто не выжил.

Хилла взревела и атаковала его. Орион ударил ее древком своего лука, и она отлетела в сторону.

Гигант вытащил стрелу из колчана.

— Стой! — прокричала Рейна.

Сердце колотилось у нее в грудной клетке. Она должна была найти слабое место гиганта.

Ресторан «Баррачина» находился всего в нескольких кварталах отсюда. Доберись они до него, Нико смог бы перенести их по теням. К тому же, не все охотницы погибли. Некоторые из них патрулировали по всему периметру старого города. Кто-то должен был выжить.

— Орион, ты спрашивал, чего ради я взялась за этот поиск, — Рейна старалась говорить ровным голосом. — Ты еще хочешь узнать ответ? Тебя, наверное, бесит то, что женщины упорно отказывают такому статному и красивому мужчине, как ты.

Гигант зарядил лук.

— Ты путаешь меня с Нарциссом. Не стоит мне льстить.

— Даже и не собиралась, — ответила Рейна. Хилла подняла на неё убийственный взгляд, но Рейна проигнорировала её чувства, стараясь продемонстрировать самый трудный вид силы — сдержанность.

— Тем не менее, это, должно быть, приводит тебя в бешенство. Сначала тебя бросила смертная принцесса...

— Меропа[256], — усмехнулся Орион. — Красивая девочка, но глупая. Будь у нее хоть немного здравого смысла, она поняла бы, что я с ней заигрывал.

— Дай-ка угадаю, — сказала Рейна. — Вместо этого она закричала и позвала стражу.

— Тогда я был безоружным. Лук и нож были лишними, когда дело касалось ухаживаний за принцессой. Охранники легко меня взяли. Ее отец, король, ослепил меня и сослал.

Чуть выше головы Рейны, с черепичной крыши соскользнула галька. Быть может, это был всего лишь плод её воображения, однако внезапно ее посетило одно интересное воспоминание: с таким же звуком Хилла ползла на четвереньках по крыше, крадясь из своей запертой комнаты, чтобы проведать Рейну.

Ей пришлось пустить в ход всю свою силу воли, чтобы не взглянуть наверх.

— Но ты получил новые глаза, — сказала она гиганту. — Гефест тебя пожалел.

— Да... — взгляд Ориона расфокусировался: лазерный прицел исчез с груди Рейны. — Я очутился на Делосе, где повстречал Артемиду. Знаешь, насколько это странно — встретить своего заклятого врага и увлечься им? — он рассмеялся. — Претор, о чем это я? Разумеется, тебе это знакомо. Возможно, твои чувства к грекам схожи с моими к Артемиде — восхищение, окутанное чувством вины и переросшее в любовь. Однако избыток любви отравляет, особенно, когда она безответна. Если ты до сих пор этого не поняла, Рейна Рамирес-Ареллано, то вскоре поймешь.

Хилла похромала вперед, все еще сжимая кинжалы в руках.

— Сестра, почему ты позволяешь этому монстру открывать рот? Давай прикончим его.

— А сможешь ли? — спросил Орион. — Многие пытались. Даже брат Артемиды, Аполлон, не смог убить меня в древние времена. Ему пришлось воспользоваться хитростью, чтобы избавиться от меня.

— Ему не нравилось, что ты ошивался рядом с его сестрой? — Рейна вновь прислушалась к звукам с крыши, но ничего не услышала.

— Он ревновал, — пальцы гиганта свернулись вокруг тетивы. Он натянул ее, вызвав вращение колес и шкивов лука. —Боялся, что я, возможно, очарую Артемиду в упущение ее клятв девичества. И кто знает? Если бы не его вмешательство, Артемида, быть может, была бы моей. И она была бы очень счастлива.

— В роли твоей служанки? — прорычала Хилла. — Маленькой смиренной домохозяйки?

— Сейчас это едва ли имеет значение, — ответил Орион. — В любом случае, Аполлон посеял во мне безумие — жажду убивать всех земных тварей. Я изничтожил тысячи, пока моя мать, Гея, не положила конец моему буйству: она призвала гигантского скорпиона, который ужалил меня в спину; его яд сразил меня. За это я в долгу перед ней.

— Ты обязан ей, — протянула Рейна. — За то, что она убила тебя?

Механические зрачки Ориона сузились в крохотные пылающие точки.

— Мать открыла мне истину. Я боролся против своей природы, и это принесло мне лишь страдания. Гиганты не созданы для того, чтобы любить смертных или богов. Гея помогла мне принять мою сущность. В конце концов, все мы должны вернуться домой, претор. Мы должны принять свое прошлое, каким бы горьким и мрачным оно ни было, — он кивнул подбородком в сторону виллы, стоящей позади нее. — Как это сделала ты. Тебя ведь тоже беспокоят призраки прошлого?

Рейна обнажила свой меч.

«Ты ничему не научишься от призраков», — говорила она своей сестре. Возможно, от гигантов учиться тоже было нечему.

— Это не мой дом, — сказала она. — И мы с тобой не похожи.

— Я видел истину, — слова гиганта звучали по-настоящему жалостливо. — Ты ухватилась за фантазию, будто сможешь заставить своих врагов полюбить тебя. Это не так, Рейна. Для тебя в Лагере Полукровок нет любви.

Слова Афродиты раздались у нее в голове: «Ни один полубог не излечит твое сердце».

Рейна изучала красивое, жестокое лицо гиганта, его пылающие механические глаза. В этот страшный момент она поняла, каким образом даже богиня, даже такая вечная дева, как Артемида, могла бы влюбиться в его сладкие слова.

— Будь моя воля, ты была бы уже мертва, — сказал гигант. — Ты ведь это понимаешь, не так ли? Позволь мне пощадить тебя. Мне нужно лишь небольшое проявление верности. Скажи мне, где находится статуя.

Рейна едва не уронила меч. Где находится статуя...

Орион не обнаружил Афину Парфенос. Маскировка охотниц сработала. Все это время гигант отслеживал Рейну, и это значило, что даже в случае ее смерти, Нико и тренер Хедж были в безопасности. Поиск не был обречен.

Ей казалось, что с нее спала сотня фунтов брони. Она рассмеялась. Звук эхом отразился от булыжной мостовой.

— Фиби тебя перехитрила, — сказала она. — Выследив меня, ты потерял статую. А мои друзья теперь могут свободно продолжать свою миссию.

Орион вздернул губу.

— Ох, я найду их, претор. Как только разберусь с вами.

— Тогда, полагаю, — сказала Рейна. — Нам придется разобраться с тобой первыми.

— Вот это моя сестренка, — гордо сказала Хилла.

Они атаковали вместе.

Первый же выстрел гиганта пронзил бы Рейну, если бы не молниеносность Хиллы. Она сбила стрелу с траектории и бросилась на Ориона. Рейна уколола его в грудь. Гигант отвел обе атаки своим луком.

Он оттолкнул Хиллу назад, на капот старого Шевроле. Из-под него тут же разбежались врассыпную полдюжины котов. Внезапно гигант развернулся с кинжалом в руке, и Рейна едва успела увернуться от лезвия.

Она нанесла удар снова, разорвав его кожаный жакет, но сумела задеть только его грудь.

—Ты хорошо борешься, претор, — признал он. — Но недостаточно хорошо для того, чтобы выжить.

Рейна силой воли превратила клинок в пилум.

— Моя смерть не имеет значения.

Если ее друзья смогут мирно продолжить поиск, то она с готовностью погибнет в бою. Но сначала она намеревалась причинить гиганту как можно больше боли, чтобы он навсегда запомнил ее имя.

— Что насчет смерти твоей сестры? — спросил Орион. — Это тоже не имело бы значения?

Рейна моргнуть не успела, как он послал стрелу в сторону Хиллы. Из груди Рейны вырвался крик, но Хилла каким-то образом смогла перехватить ее.

Хилла соскользнула с капота автомобиля и сломала стрелу одной рукой.

— Я королева амазонок, идиот. И ношу королевский пояс, который дает мне силу. Я буду мстить за амазонок, павших от твоей руки.

Хилла схватилась за передний бампер Шевроле и подкинула автомобиль в сторону Ориона — причем с такой легкостью, будто она обрызгала его водой из бассейна.

Шевроле прижало Ориона к стене рядом стоящего дома. Штукатурка треснула. Банановое дерево свалилось. Большинство кошек сбежало.

Рейна рванула к обломкам; гигант взревел и отбросил машину в сторону.

— Вы умрете! — пообещал он. Тут же в его луке оказались две стрелы, тетива была натянута до предела.

Внезапно крыши загремели от шума.

— УМРИ! — на Ориона свалился не кто иной, как Глисон Хедж, чмокнув его бейсбольной битой по голове; гигант с трудом отбивался.

В это время Нико ди Анджело оказался спереди. Он полоснул своим стигийским мечом по тетиве лука гиганта, расколов тем самым тамошние шкивы и шестерёнки. Тетива рикошетом ударила Ориона в нос с силой в несколько сотен фунтов, словно гидравлический кнут.

— А-А-А! — Орион попятился назад, опуская ​​лук.

На крыше появились охотницы Артемиды, обстреливавшие Ориона серебряными стрелами до тех пор, пока он не стал похож на светящегося ежа. Он слепо пошатнулся, зажав нос рукой; его лицо обтекало золотым ихором.

Кто-то схватил Рейну за руку.

— Пошли! — это была Талия Грейс.

— Иди с ней! — приказала Хилла.

Сердце Рейны словно разбивалось на осколки.

— Сестра...

— Ты должна уходить! СЕЙЧАС ЖЕ! — та самая фраза, прозвучавшая шесть лет назад, когда они бежали из дома своего отца. — Я задержу Ориона.

Хилла схватила гиганта за ногу. Она вывела его из равновесия и отбросила на несколько кварталов дальше по улице Сан-Хосе, к ужасу нескольких десятков кошек. Охотницы побежали за ним по крышам, заходясь стрелами, которые взрывались греческим огнем, заставляя гиганта пылать.

— Твоя сестра права, — сказала Талия. — Ты должна идти.

Рядом с ней появились Нико и тренер Хедж, оба выглядели весьма довольными собой. Они, по-видимому, зашли в сувенирный магазинчик «Баррачины», где заменили свои грязные рваные футболки на яркие тропические.

— Нико, — сказала Рейна. — Ты выглядишь...

— Ни слова о рубашке, — предупредил он. — Ни единого слова.

— Зачем вы вернулись за мной? — спросила она. — Вы бы могли спокойно уйти. Все это время гигант отслеживал меня. Если бы вы ушли...

— Не за что, пирожочек, — проворчал тренер. — Мы бы не ушли без тебя. А теперь давайте убираться отсю...

Он посмотрел через плечо Рейны, и его голос дрогнул. Рейна обернулась.

Балконы на втором этаже ее особняка были переполнены горящими фигурами: человек с раздвоенной бородой и в ржавой броне конкистадора; другой бородатый мужчина из восемнадцатого века в пиратской одежде, усыпанной огнестрельными отверстиями; дама в кровавой ночной рубашке; капитан ВМС США в белом костюме; и еще с десяток людей, которых Рейна знала с детства — и все они глядели на нее с упреком, их голоса шептали ей на ум: «Предатель. Убийца».

— Нет...

Рейна вновь почувствовала себя десятилетней. Она хотела свернуться калачиком в углу своей комнаты и закрыть уши руками, чтобы остановить этот шёпот.

Нико взял ее за руку.

— Рейна, кто они? Что они…?

— Я не могу, — умоляла она. — Пожалуйста.

На протяжении многих лет она выстраивала плотину внутри себя, которая сдерживала ее страхи. Теперь она сломалась. Силы покинули ее.

— Всё хорошо.

Нико вперился взглядом в балконы. Призраки исчезли, но Рейна знала, что они не ушли. Они никогда не уйдут.

— Мы вытащим тебя отсюда, — пообещал Нико. — Нужно уходить.

Талия взяла Рейну за другую руку. Четвёрка побежала к ресторану, где находилась Афина Парфенос.

Позади послышался взрыв греческого огня и вопль Ориона.

А голоса в ее голове продолжали шептать: «Убийца. Предатель. Тебе никогда не искупить своего преступления».

ГЛАВА 25. ДЖЕЙСОН

Джейсон поднялся со своего смертного одра — только чтобы утонуть с остальными членами экипажа.

Из-за неистовой тряски корабля, ему пришлось буквально карабкаться по лестнице, чтобы покинуть лазарет. Корпус трещал. Двигатель ревел, словно умирающий буйвол. Заглушая порывы ветра, из конюшен кричала богиня Ника: «ТЫ СПОСОБЕН НА БОЛЬШЕЕ, ШТОРМ! ВЫЛОЖИСЬ НА ВСЕ СТО ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ!»

Джейсон долез до средней палубы. Ноги у него дрожали, голова кружилась. Корабль накренился влево, отшвырнув сына Юпитера в противоположную стену.

Из другой каюты, держась за живот, вытащилась Хейзел.

— Ненавижу океан!

Когда она увидела Джейсона, ее глаза распахнулись от удивления.

— Ты должен быть в постели!

— Я иду наверх! — настоял он. — Я могу помочь!

Казалось, Хейзел хотела ему возразить. Но тут корабль занесло на правый борт, и она бросилась к ванной, прикрывая рот рукой.

Джейсон пробился к лестнице. В постели он пролежал дня полтора, с тех самых пор, как девочки вернулись из Спарты, а сам он неожиданно отключился. Мышцы протестовали любому труду. Живот ужасно мутило, словно Майкл Варус стоял позади, непрерывно колол его мечом и вопил: «Умри римлянином! Умри римлянином!».

Джейсон постарался приглушить боль силой воли. Он устал от чужой заботы, от перешептываний членов экипажа о том, как сильно они за него переживали. Устал он и от снов, в которых превращался в шашлык. Хватит, достаточно выхаживать эту рану. Она либо его убьет, либо нет. Джейсон не собирался сидеть сложа руки и ждать, когда рана примет решение. Ему нужно было помочь своим друзьям.

Каким-то образом он добрался до верхней палубы.

Увидев состояние дел, ему вдруг стало практически так же дурно, как и Хейзел. Волна высотой с небоскреб обрушилась на переднюю палубу, смывая арбалеты и половину перильного ограждения в море. Паруса порвало в клочья. Повсюду мелькали молнии, ударяя по воде, словно прожекторы. Горизонтальный дождь шлепал Джейсона по лицу. Тучи были настолько темными, что он действительно не мог определить, день стоял или ночь.

Экипаж делал все возможное, чтобы спасти корабль… однако у ребят, кажется, не очень хорошо получалось.

Лео привязал себя к консоли с помощью веревки для прыжков с тарзанкой. Может, сама идея и казалась неплохой, но при каждом подходе волны его смывало, а потом ударом возвращало назад к консоли, словно мяч для пэдлбола.

Пайпер с Аннабет пытались спасти такелаж. После приключений в Спарте они стали отличной командой — могли совместно работать, понимать друг друга без слов, что было весьма полезно, ведь из-за шторма они практически ничего не слышали.

Фрэнк — по крайней мере, Джейсон предполагал, что это был Фрэнк — превратился в гориллу. Он свисал вниз головой с перил правого борта, полагаясь на свою огромную силу и подвижные ноги, а руками распутывал сломанные весла.

Судя по всему, экипаж хотел оторвать корабль от поверхности воды и двигаться по воздуху. Но даже при таком раскладе Джейсон сомневался, что в небе им будет безопаснее.

Даже Фестус пытался помочь: он опалял дождь пламенем, вот только, похоже, шторм это нисколько не беспокоило.

Перси преуспел намного лучше. Он стоял у центральной мачты с распростертыми в стороны руками, словно канатоходец. Каждый раз, когда корабль наклонялся, он двигался в противоположном направлении, и корпус выравнивался. Он призывал из океана гигантские кулаки воды, чтобы сбивать большие волны прежде, чем они достигали палубы — смотрелось это забавно, словно океан своим же руками бил себя по лицу.

Джейсон понял, что при таком жутком шторме корабль уже давно бы опрокинулся или разбился на кусочки, если бы не Перси.

Сын Юпитера с трудом пробрался к мачте. Лео что-то ему крикнул — возможно: «Иди вниз!», — но Джейсон лишь отмахнулся. Он добрался до Перси и схватил его за плечо.

Перси кивнул, словно спрашивая: «Как поживаешь?». Джейсону было по душе, что сын Посейдона не выглядел удивленным и не требовал от него вернуться в лазарет.

Перси мог оставаться сухим, если сосредотачивался, но сейчас у него явно были проблемы посерьезнее. Его темные волосы прилипли к лицу. Одежда у него была насквозь мокрая и рваная.

Он что-то прокричал Джейсону в ухо, но тот разобрал только пару слов: «ШТУКА… ВНИЗУ… ОСТАНОВИ ЕЕ!».

Перси указал за борт.

— Что-то вызывает этот шторм? — спросил Джейсон.

Перси ухмыльнулся и хлопнул себя по ушам. Очевидно, он вообще ничего не расслышал. Рукой он воспроизвел жест, похожий на ныряние под воду. Затем хлопнул Джейсона по груди.

— Ты хочешь, чтобы я пошел? — Джейсону словно оказали честь. Все остальные относились к нему, как к хрустальной вазе, а Перси, похоже, догадался, что раз Джейсон на палубе, то он готов действовать.

— Я б с радостью! — крикнул Джейсон. — Но я не могу дышать под водой!

Перси пожал плечами: «Извини, я тебя не слышу».

Потом он подбежал к правому борту, оттолкнул от корабля еще одну гигантскую волну и прыгнул в океан.

Джейсон оглянулся на Пайпер и Аннабет. Они обе прижались к такелажу, в шоке уставившись на него. Выражение лица Пайпер говорило: «Вы совсем с ума сошли?».

Он показал ей знак «окей», частично заверяя ее, что с ним все будет в порядке (в чем он вовсе не был уверен), частично соглашаясь, что он действительно был сумасшедшим (что он знал уже наверняка).

Джейсон пробрался к перилам и посмотрел на грозу.

Свирепствовал ветер, вихрились тучи. Джейсон ощутил над собой целую армию вентусов, слишком злобную, чтобы принять физическую форму, но изголодавшуюся по разрушениям.

Он поднял руку и призвал ветряное лассо. Джейсон уже давно зарубил себе на носу, что наилучший способ справиться с шайкой хулиганов — это поймать самого проблематичного, крупного подлеца и заставить его повиноваться. Тогда и остальные утихомирятся. Он замахнулся ветряной веревкой, выискивая самого сильного и самого омерзительного вентуса из всей грозы.

Он заарканил жуткий клочок штормового облака и притянул его к себе.

— Сегодня ты служишь мне.

Протестующе взвыв, вентус охватил собою Джейсона, окружив его воздушной оболочкой. Казалось, гроза над кораблем чуть-чуть поутихла, словно остальные вентусы подумали: «Вот зараза, а этот парень тут не шутки шутит».

Джейсон взлетел с палубы, окруженный собственным миниатюрным торнадо. Вращаясь, словно штопор, он погрузился в воду.

Джейсон полагал, что под водой будет спокойнее.

Ничего подобного.

Разумеется, причиной этому мог быть его способ передвижения: поездка на циклоне ко дну океана явно одарила его неожиданной турбулентностью. Его трясло и поворачивало безо всяких на то причин, в ушах звенело, а желудок словно прижало к ребрам.

Наконец, он доплыл до стоящего на утесе Перси; за ним располагалась еще более глубокая бездна.

— Ку-ку, — сказал Перси.

Непонятно как, но на этот раз Джейсон расслышал его идеально.

— Что происходит?

В этом коконе из вентуса его голос прозвучал так, будто он говорил через пылесос.

Перси указал на впадину.

— Подожди здесь.

Спустя три секунды, во тьме пронёсся луч зеленого света, который так же молниеносно исчез.

— Что-то там, на глубине, — начал Перси, — вызывает этот шторм, — он повернулся и оценил торнадо Джейсона. — Хороший костюмчик. Продержишься, если мы опустимся глубже?

— Понятия не имею, — сказал Джейсон.

— Ладно, — ответил Перси. — В общем, просто не потеряй сознание.

— Заткнись, Джексон.

Перси усмехнулся.

— Давай посмотрим, что там затеяли внизу.

Они заплыли настолько глубоко, что Джейсон не видел ничего, кроме плывущего рядом Перси; от их золотого и бронзового клинков исходил тусклый свет.

Время от времени к поверхности устремлялся зеленый луч. Перси плыл прямо к нему. Вентус Джейсона потрескивал и ревел, пытаясь освободиться. Запах озона мешал ему мыслить прямо, но он поддерживал воздушную оболочку нетронутой.

Наконец, тьма под ними рассеялась. Перед глазами Джейсона дрейфовали светящиеся мягким светом клочки белой материи, похожие на косяки медуз. Приблизившись к морскому дну, он понял, что это были поля светящихся водорослей, окружавших руины дворца. По пустым дворикам с полами, выложенными моллюсками, вихрился ил. Покрытые различными ракообразными животными колонны исчезали во мраке. Посреди строений возвышалась цитадель, превосходившая по размеру центральный вокзал Нью-Йорка; стены ее были инкрустированы жемчужинами, а куполообразная золотая крыша раскололась как яйцо.

— Атлантида? — спросил Джейсон.

— Это миф, — ответил Перси.

— Э-э… а разве мы не имеем дело с мифами?

— Нет, я имею в виду, что это выдуманный миф. А не настоящий.

— Так вот почему Аннабет — мозговой центр операций, верно?

— Заткнись, Грейс.

Они отыскали трещину в крыше и заплыли внутрь, погрузившись в тени.

— Это место кажется мне знакомым, — голос Перси стал более отрывистым. — Словно я уже здесь бывал…

Зеленый огонек вспыхнул прямо перед ними, ослепляя Джейсона.

Сын Юпитера рухнул на гладкий мраморный пол, словно мешок камней. Когда его взор прояснился, он увидел, что они были не одни.

Перед ними стояла женщина ростом в двадцать футов в порхающем зеленом платье и в поясе из моллюсков, называемых морскими ушками. Кожа ее светилась так же, как те поля с водорослями. Ее покачивающиеся в воде волосы блестели, словно щупальца медузы.

Лицо у нее было красивое, но неземное — глаза слишком яркие, черты лица слишком тонкие, а улыбка слишком холодная, будто она изучала человеческие улыбки, но так и не смогла ими овладеть.

Ее ладонь лежала на диске — отполированный зеленый металл примерно шести футов в диаметре, располагавшийся на бронзовой треноге. Это напомнило Джейсону стальной барабан, который он однажды видел в действии под руководством уличного музыканта на портовой набережной Эмбаркадеро в Сан-Франциско.

Женщина повернула металлический диск, как руль. Вперед вырвался клочок зеленого света, заставив воду забурлить, а стены старого дворца — зашататься. От потолка отломилось несколько кусков камня, медленно падающего вниз.

— Это ты создаешь шторм, — сказал Джейсон.

— Разумеется, кто же еще, — голос женщины был мелодичным, но с таким странным резонансом, словно он простирался за пределы человеческого слуха. Между глаз Джейсона нарастало давление. Его синусы были готовы взорваться.

— Так и быть, я начну, — сказал Перси. — Кто ты, и что тебе нужно?

Женщина обратила свой взгляд к нему.

— Так ведь я же твоя сестра, Персей Джексон. И я хотела встретиться с тобой прежде, чем ты умрешь.

ГЛАВА 26. ДЖЕЙСОН

Джейсон видел два выхода: вступить в бой или поболтать.

Обычно, сталкиваясь с жуткой двадцатифутовой леди со змеями вместо волос, он предпочитал вступить в бой.

Однако она назвала Перси братом, а это сбивало с толку.

— Перси, ты знаешь эту... особу?

Перси покачал головой.

— Она не похожа на мою маму… значит, мы родственники по линии отца. Вы дочь Посейдона, мисс... э-э?

Бледная леди провела ногтями по металлическому диску, создавая звук, похожий на визг замученного кита.

— Никто меня не знает, — вздохнула она. — И с чего я взяла, что мой родной брат узнает меня?! Я — Кимополея[257]!

Перси с Джейсоном переглянулись.

— Тогда... — сказал Перси. — Мы будем называть тебя Ким. Ты, наверное, м-м, нереида[258]? Младшее божество?

— Младшее?

— Под младшим, — быстро поправил его Джейсон. — Он имеет в виду то, что ты еще очень молодая! Видно ведь, какая ты юная и красивая.

Перси бросил ему благодарный взгляд: «Отлично выкрутился».

Богиня сосредоточилась на Джейсоне. Она ткнула пальцем в его сторону и очертила его фигуру. Джейсон почувствовал, что воздух вокруг него пошёл рябью, как будто его щекотали.

— Джейсон Грейс, — произнесла богиня. — Сын Юпитера.

— Да. Я друг Перси.

Глаза Ким сузились.

— Значит, теперь так заведено... заводить странных друзей и нежданных врагов. Римляне никогда меня не признавали. Для них я была безымянным страхом — знаком величайшего гнева Нептуна[259]. Они никогда не поклонялись Кимополее, богине сильных морских штормов!

Она закрутила свой диск. Ещё одна вспышка зелёного света выстрелила вверх, вспенивая воду и заставляя руины ходить ходуном.

— Ну, да, — подтвердил Перси. — У римлян проблемы с флотом. У них всего-то одна шлюпка была… которую я затопил. Кстати, о сильных штормах... а ты неплохо справляешься там, наверху.

— Спасибо, — сказала Ким.

— Дело в том, что наш корабль попал в него и теперь рушится у нас на глазах. Я уверен, ты этого не хотела...

— О, я очень хотела.

— А, вот оно как, — скривился Перси. — Ну... это отстойно. Не думаю, что ты прекратишь сие безобразие, если мы вежливо попросим?

— Нет, — согласилась богиня. — Корабль вот-вот затонет. Я весьма поражена, что он продержался так долго. Видимо, его строил настоящий профессионал.

Руки Джейсона покрылись искрами, сформировавшимися в мини торнадо. Он думал о Пайпер и об остальных членах экипажа, которые отчаянно пытались удержать корабль в целости и сохранности. Придя сюда, они с Перси оставили их беззащитными. Нужно было что-то предпринять.

Кроме того, у Джейсона заканчивался воздух. Он не знал, можно ли полностью «израсходовать» вентуса, постепенно вдыхая его, однако, если дело дойдет до сражения, ему лучше напасть на Ким прежде, чем кислород закончится.

Проблема заключалась в том, что драться с богиней на её территории было не так уж просто. Да и в случае их победы не было никаких гарантий, что шторм прекратится.

— Итак... Ким, — начал он. — Что мы можем для тебя сделать, чтобы ты изменила своё решение и позволила нашему кораблю плыть дальше?

Ким одарила его жуткой внеземной улыбкой.

— Сын Юпитера, ты знаешь, где находишься?

Джейсону хотелось ответить: «Под водой».

— Ты имеешь ввиду эти руины. Древний дворец?

— В самом деле, — сказала Ким. — Подлинный дворец моего отца, Посейдона.

Перси щелкнул пальцами — что прозвучало, как приглушенный взрыв.

— Вот почему я узнал его. Новый дом отца в Атлантике похож на этот.

— Правда? — спросила Ким. — Родители никогда не приглашали меня в гости. Мне дозволено лишь бродить по руинам их старых владений. Они находят моё присутствие... разрушительным.

Она крутанула свой диск ещё раз. Вся задняя стенка здания рухнула, подняв облако ила и морских водорослей. К счастью, вентус подрабатывал вентилятором, сдувая обломки подальше от лица Джейсона.

— Разрушительна? — произнёс Джейсон. — Ты?

— Я… нежеланный гость во дворе отца, — сказала Ким. — Он ограничивает мои силы. Тот шторм наверху? Давно я так не развлекалась, но это лишь малая часть того, на что я способна.

— Действительно, вот уж мелочи, — буркнул Перси. — Так или иначе, к вопросу Джейсона о том, чтобы передумать...

— Мой отец выдал меня замуж, — продолжала Ким. — Без моего согласия… Он отдал меня Сторукому[260] Бриарею в качестве трофея — своеобразная награда за то, что тот поддержал богов в войне с Кроносом эоны назад.

Лицо Перси посветлело.

— Эй, я знаю Бриарея. Он мой друг! Я освободил его из Алькатраса.

— Да, я в курсе, — глаза Ким блеснули холодом. — Я ненавижу своего мужа. И я была весьма огорчена его возвращением.

— Ох. Так... а Бриарей[261] где-то поблизости? — спросил Перси с надеждой.

Смех Ким был похож на щебетание дельфинов.

— Он ушёл на гору Олимп в Нью-Йорке, формировать оборону для богов. Но это не имеет значения. Мне кажется, дорогой брат, Посейдон никогда не относился ко мне справедливо. Мне нравится бывать здесь, в его старом дворце, потому что мне нравится видеть его в руинах. Однажды, его новый дворец будет выглядеть как этот, и моря будут бушевать бесконтрольно.

Перси посмотрел на Джейсона.

— Это та часть, где она сообщает нам, что работает на Гею.

— Да, — согласился Джейсон. — И что Мать-Земля обещала ей лучшую жизнь, как только боги будут уничтожены, бла-бла-бла, — он повернулся к Ким. — Ты ведь понимаешь, что Гея не сдержит своего обещания? Она просто всех вас использует: тебя, гигантов...

— Я тронута твоей заботой, — ответила богиня. — Олимпийские боги, с другой стороны, никогда не использовали меня, м?

Перси развел руками.

— По крайней мере, олимпийцы стараются быть чуточку лучше. После последней войны с титанами они стали обращать больше внимания на других богов. Многие из них получили домики в Лагере Полукровок: Геката[262], Геба[263], Гипнос[264]... и, э-э, вероятно, кто-то ещё, чье имя не начинается на «Г». Мы делаем им подношения при каждом приеме пищи, крутые постеры, особое признание в конце каждого лета...

— И что я получила из всего этого? — спросила Ким.

— Ну... ничего. Мы не знали о твоём существовании. Но...

— Тогда оставь свои слова при себе, братец, — волосы Ким, похожие на щупальца медузы, поплыли в его сторону, словно желая парализовать новую добычу. — Я наслышана о великом Перси Джексоне. Гиганты одержимы мыслью поймать тебя. Но, должна признаться... не понимаю, из-за чего такая суматоха.

— Спасибо, сестренка. На случай, если ты собираешься что-то предпринять, должен предупредить, меня уже пытались убить и раньше. Я не так давно встречался лицом к лицу со многими богинями — Никой, Ахлис, даже Никтой[265] собственной персоной. Ты, по сравнению с ними, меня не пугаешь. А ещё ты смеешься как дельфин.

Тонкие ноздри Ким раздулись. Джейсон приготовил свой меч.

— О, я не собираюсь убивать тебя, — сказала Ким. — От меня требовалось попросту привлечь твое внимание. У нас тут целая компания — и собрал ее тот, кто очень хочет тебя убить.

На краю крыши появился темный силуэт — даже выше Кимополеи.

— Сын Нептуна, — прогремел глубокий голос.

Гигант сплыл вниз. Облака тёмной вязкой жидкости — возможно, яда — вытекали из его синей кожи. Его зеленый нагрудник напоминал кучу открытых голодных ртов.

Джейсон никогда не встречался лицом к лицу конкретно с этим гигантом, однако был наслышан о нем.

— Полибот, — сказал он. — Анти-Посейдон.

Гигант встряхнул дредами. Десяток змей завились в воде — каждая лимонно-зеленого цвета с рельефной короной вокруг головы. Василиски.

— Именно, сын Рима, — сказал гигант. — Но, если ты извинишь меня, у меня дело непосредственно к Персею Джексону. Я разыскивал его по всему Тартару. Теперь здесь, среди руин его отца, я уничтожу этого парня раз и навсегда.

ГЛАВА 27. ДЖЕЙСОН

Джейсон ненавидел василисков.

Маленькие засранцы любили прятаться под храмами в Новом Риме. Раньше, когда он был центурионом, его когорта всегда выполняла рутинную работу по уборке их гнезд.

Сам по себе василиск не выглядел большим — всего лишь желтоглазый змей длиной с руку и с белым воротничком вокруг шеи — однако двигался он очень быстро и мог убить все, что находилось поблизости. Больше двух Джейсон на себя никогда не брал. А теперь, вокруг ног гиганта плавала целая дюжина этих тварей. Одно хорошо: под водой василиски не могли выдыхать пламя, но даже это не делало их менее смертоносными.

Два змея резко бросились на Перси. Он разрубил их пополам. Другие десять кружились вокруг него, вне досягаемости клинка. Они извивались взад-вперед, гипнотизируя и стараясь найти брешь в обороне. Всё, что требовалось — один укус, одно прикосновение.

— Эй! — крикнул Джейсон. — Может, и со мной поделитесь своей любвеобильностью?

Змеи проигнорировали его.

Самодовольно усмехающийся гигант стоял молча; он явно радовался за своих домашних питомцев, совершающих убийство.

— Кимополея, — Джейсон постарался произнести её имя правильно. — Ты должна остановить это.

Она посмотрела на него своими светящимися жёлтыми глазами.

— С чего бы это? Мать-Земля пообещала мне неограниченную силу. Ты можешь предложить мне что-то лучше?

Что-то лучше...

Джейсон почувствовал, как появилась возможность — шанс на переговоры. Но что он мог предложить богине шторма взамен?

Василиски атаковали Перси. Он отгонял их потоками воды, но змеи продолжали кружить вокруг.

— Эй, василиски! — закричал Джейсон.

Ноль реакции. Он, конечно, мог броситься в атаку, помочь другу… но даже вдвоем с Перси им не одолеть десятерых василисков за раз. Необходимо было другое решение.

Джейсон взглянул вверх. Шторм бушевал; они находились на глубине нескольких сотен футов. Призвать молнию на дне моря ему вряд ли удастся. Да и вода слишком хорошо проводит электричество. Он рисковал поджарить Перси.

Тем не менее, не придумав ничего получше, он вытянул свой меч вверх. Тот немедленно раскалился докрасна.

Сквозь глубины прорезалось расплывчатое облако желтого света, напоминавшее пролитый в воду жидкий неон. Свет ударил по мечу Джейсона и разбился на десять отдельных лучей, уничтожающих василисков.

Их глаза почернели. «Воротнички» рассыпались. Все десятеро мёртвых змей повисли в воде брюхом к верху.

— В следующий раз, — сказал Джейсон. — Будьте добрысмотреть на собеседника, когда с вами разговаривают.

Улыбка застыла на лице Полибота.

— Ты так сильно хочешь умереть, римлянин?

Перси поднял свой меч и бросился на гиганта. Полибот провел в воде рукой, чертя дугу черного маслянистого яда. Перси понесся в нее быстрее, чем Джейсон успел крикнуть: «Чувак, о чем ты только думаешь?».

Сын Посейдона выронил Анаклузмос. Он схватился за горло, задыхаясь. Гигант набросил на него тяжелую сеть, и Перси, безнадежно запутавшись, рухнул вниз; вокруг него сгустился яд.

— Отпусти его! — голос Джейсона наполнился паникой.

Гигант ухмыльнулся.

— Не беспокойся, сын Юпитера. Твой друг будет умирать медленно. После всех тех проблем, что он мне доставил, я не могу убить его быстро.

Ядовитые облака гиганта заполонили собою руины, словно густой дым от сигары. Джейсон попятился — медленно, правда, — но его вентус проявил себя достаточно полезным фильтром: как только яд настиг Джейсона, его миниатюрный торнадо закрутился быстрее, отталкивая от себя эту гадость. Кимополея сморщила нос и отмахнулась от тьмы, но было непохоже, что она хоть как-то на нее повлияла.

Перси корчился в сети, его лицо позеленело. Джейсон поспешил ему на помощь, однако гигант перекрыл ему дорогу своим огромным трезубцем.

— О, я не могу позволить тебе разрушить моё веселье, — упрекнул его Полибот. — Яд, в конечном итоге, убьет его, но сначала настанет паралич и несколько часов мучительной боли. Я хочу, чтобы он оставался в полном сознании! Так он сможет увидеть, как я уничтожу тебя, Джейсон Грейс!

Полибот двигался медленно, давая Джейсону время разглядеть трёхэтажную башню из брони и мышц, надвигающуюся на него.

Он увернулся от трезубца и, используя вентуса, рванул вперед, ткнув гиганта в его рептилиеподобную ногу. Полибот взревел и споткнулся, из его раны потек золотой ихор.

— Ким! — закричал Джейсон. — Это действительно то, чего ты хочешь?

Богиня шторма выглядела скучающей, лениво раскручивая свой металлический диск.

— Неограниченная сила? Почему бы и нет?

— Но в чем заключается веселье? — поинтересовался Джейсон. — Ну разрушишь ты наш корабль. Разрушишь всю береговую линию планеты. Но когда Гея избавится от человечества, кто тогда будет тебя бояться? Ты так и останешься неизвестной.

Полибот повернулся к нему.

— Ты слишком надоедлив, сын Юпитера. Я раздавлю тебя!

Джейсон попытался призвать еще молний. Ничего не произошло. Если ему повезет встретить своего отца, нужно будет попросить у него увеличить ежедневную норму зарядов.

Джейсону снова удалось избежать зубцов трезубца, но гигант повернул оружие другим концом и ударил его в грудь.

Джейсон пошатнулся, задыхаясь от боли. Полибот занес трезубец для рокового удара. Но не успело оружие приблизиться к нему, как вентус Джейсона сработал по собственной воле: вихрь накренился вбок, и Джейсона откинуло на футов тридцать через весь двор.

«Спасибо, приятель, — подумал Джейсон. — С меня освежитель воздуха».

Интересно, понравилась ли вентусу эта идея?

— Вообще-то, Джейсон Грейс, — сказала Ким, изучая свои ногти. — Раз уж ты затронул эту тему, мне действительно нравится вселять страх в сердца смертных. Меня никогда достаточно не боялись.

— Я могу помочь с этим! — Джейсон уклонился от ещё одного сильного удара трезубцем. Он превратил гладиус в копьё и ткнул Полибота в глаз.

— Ауч! — гигант пошатнулся.

Перси все еще корчился в сети, его движения становились вялыми. Джейсону нужно было поспешить. Нужно было отнести Перси в лазарет, однако, если шторм над ними не прекратится, то никакого лазарета уже и в помине не будет.

Он подлетел к Ким.

— Ты знаешь, что боги зависят от смертных. Чем больше мы чтим вас, тем сильнее вы становитесь.

— Откуда мне это знать? Меня никогда не уважали!

Она игнорировала Полибота, тревожно кружащего вокруг нее в попытках достать Джейсона из этого вихря. Сын Юпитера приложил все усилия, чтобы удержать богиню между ними.

— Я могу изменить это, — обещал он. — Я лично построю тебе святилище на Темпл Хилле в новом Риме. Твой самый первый римский храм! Я возведу еще один в Лагере Полукровок, прямо на берегу Лонг-Айлендского пролива. Представь себе, как тебя будут почитать…

— И бояться.

— …и бояться; как греки, так и римляне. Ты станешь знаменитой!

— МОЛЧАТЬ! — Полибот взмахнул трезубцем, словно бейсбольной битой.

Джейсон пригнулся. Ким — нет. Гигант ударил её в грудную клетку настолько сильно, что пряди ее змеиных волос высвободились и поплыли сквозь отравленную воду.

Глаза Полибота расширились.

— Прости, Кимополея. Не надо было стоять у меня на пути!

— НА ПУТИ? — выпрямилась богиня. — Это я у тебя на пути?

— Ты слышала его, — сказал Джейсон. — Ты всего лишь инструмент в руках гигантов. Они отвернутся от тебя, как только уничтожат смертных. Тогда не будет никаких полубогов, никаких святынь, никакого страха, никакого уважения.

— ЛОЖЬ! — Полибот попытался ударить его, но Джейсон укрылся за платьем богини. — Кимополея, когда Гея придет к власти, ты сможешь бесконтрольно насылать бури и ураганы!

— Там будут смертные, которых можно запугивать? — спросила Ким.

— Ну... нет.

— Корабли, которые можно разрушить? Полубоги, которых можно поразить?

— Э-э...

— Помоги мне, — попросил Джейсон. — Вместе, богиня и полубог смогут убить гиганта.

— Нет! — Полибот внезапно занервничал. — Нет, это ужасная идея. Гея будет очень недовольна!

— Если она проснется, — заметил Джейсон. — Могущественная Кимополея поможет нам удостовериться, что этого никогда не произойдет. Тогда все полубоги будут почитать тебя до посинения!

— Будут ли они бояться? — спросила Ким.

— В штаны наложат, как один! Плюс твое имя в летней программе. Изготовленный на заказ баннер. Домик в Лагере Полукровок. Две святыни. Я подкину идею игрушечной фигурки Кимополеи.

— Нет! — Завопил Полибот. — Так не торгуются!

Кимополея повернулась к гиганту.

— Боюсь, что эта сделка лучше той, что предложила мне Гея.

— Это неприемлемо! — проревел гигант. — Ты не можешь доверять этим мерзким римлянам!

— Если я не выполню свою часть сделки, — заявил Джейсон. — Ким всегда может убить меня. С Геей у неё нет никаких гарантий.

— А вот с этим, — подтвердила Ким. — Уже трудно поспорить.

Пока Полибот все еще пытался что-то вякнуть в ответ, Джейсон рванул вперед и нанес ему копьем удар в живот. Ким подняла свой бронзовый диск с подставки.

— Попрощайся с белым светом, Полибот.

Она кинула диск в шею гиганта. Как оказалось, обод был острым.

Попрощаться Полибот затруднился, так как головы у него больше не было.

ГЛАВА 28. ДЖЕЙСОН

— Яд — мерзкая вещь, — Кимополея взмахнула рукой, и мрачные ядовитые облака рассеялись. — А второсортный яд может и вовсе убить человека, знаешь ли.

Джейсон и к первосортному яду особой любви не питал, но решил не упоминать об этом. Он высвободил Перси из сети и прислонил его к стене храма, обволакивая воздушной сферой вентуса. Кислород был почти «на нуле», и все же Джейсон надеялся, что это хоть как-то поможет изгнать яд из легких его друга.

Похоже, это сработало. Перси скрючился и стал отплевываться.

— Фу. Спасибо.

Джейсон облегченно выдохнул.

— Ты заставил меня поволноваться, бро.

Перси моргнул, скашивая глаза.

— Я все еще немного не в себе. Но ты... пообещал сделать фигурку Ким?

Богиня нависла над ним.

— Разумеется. И я рассчитываю, что он сдержит свое обещание.

— Сдержу, — заверил ее Джейсон. — Когда мы выиграем эту войну, я удостоверюсь, что все боги получат признание, — он положил руку на плечо Перси. — Мой друг начал этот процесс прошлым летом. Не без его вмешательства, Олимпийцы пообещали оказывать вам, ребята, больше внимания.

Ким фыркнула.

— Все мы знаем, чего стоят обещания Олимпийцев.

— Поэтому я и закончу эту работу, — Джейсон не знал откуда брались слова, но они казались ему абсолютно правильными. — Я удостоверюсь в том, чтобы ни один из богов не был забыт. Возможно, они получат храмы, домики или хотя бы святилища…

— Или коллекционные карточки, — предложила Ким.

— Конечно, — улыбнулся Джейсон. — Я буду навещать оба лагеря, пока это не будет сделано.

Перси присвистнул.

— Ты говоришь о дюжинах богов.

— Сотнях, — поправила его Ким.

— Ну, что ж, — произнес Джейсон. — Это может занять некоторое время. Но ты будешь первой в списке, Кимополея... богиня бури, обезглавившая гиганта и спасшая наш поиск.

Ким погладила свои напоминавшие щупальца медуз волосы.

— Звучит прекрасно, — она оглядела Перси. — Хотя, мне все равно хотелось бы увидеть твою смерть.

— Мне это часто говорят, — ответил сын Посейдона. — Насчет нашего корабля...

— Он все еще цел, — сказала богиня. — Не в лучшей форме, но до Делоса доплывет.

— Спасибо, — сказал Джейсон.

— Ага, — согласился Перси. — И серьезно, твой муж Бриарей — хороший парень. Тебе следует дать ему шанс.

Богиня подняла свой бронзовый диск.

— Не испытывай удачу, братец. У Бриарея пятьдесят лиц, и все они уродливы. У него сто рук, и из него все равно один только мастер-ломастер.

— Ладненько, — отступил Перси. — Не буду. Поберегу свою удачу.

Ким перевернула свой диск и развязала ремни на нижней стороне; теперь он стал похожим на щит, который она повесила себе на плечи на манер Капитана Америки.

— Я буду наблюдать за твоими успехами. Полибот сказал правду: твоя кровь пробудит Мать-Землю. Гиганты в этом уверены.

— Именно моя кровь? — поинтересовался Перси.

Улыбка Ким стала еще более жуткой.

— Я не Оракул, но знаю, что сказал тебе Финей в Портленде. Ты столкнешься с жертвой, которую не сможешь принести, и она будет стоить тебе целого мира. Тебе все еще предстоит столкнуться со своим роковым недостатком, брат. Оглянись вокруг. Все труды богов и смертных в конце концов обращаются в руины. Не легче ли сбежать в глубины вместе со своей подружкой?

Перси оперся рукой о плечо Джейсона, поднимаясь на ноги.

— Юнона сказала мне то же самое, когда я обнаружил Лагерь Юпитера. Поэтому я дам тебе тот же ответ: я не убегаю, когда мои друзья нуждаются во мне.

Ким подняла ладони.

— В этом и заключается твой недостаток. Ты не умеешь отступать. Я же уплыву на глубину и буду наблюдать за тем, как развивается битва. Кстати, тебе стоит знать, что силы океана тоже находятся в состоянии войны. Ваша подруга, Хейзел Левеск, произвела хорошее впечатление на водяных и их наставников, Афроса и Байтоса[266].

— Те пони-рыбы, — пробормотал Перси. — Они не захотели встретиться со мной.

— Они сражаются за вас, — заметила Ким. — Стараются удерживать союзников Геи подальше от Лонг-Айленда. Однако неизвестно, выживут ли они... Что касается тебя, Джейсон Грейс, тебе будет так же тяжело, как и твоему другу. Ты будешь обманут… и столкнешься с невыносимым горем.

Джейсон старался не заискриться. Он сомневался, что сердце Перси сможет вынести электрошок.

— Ким, ты сказала, что не являешься оракулом? Они должны дать тебе шанс. А то оптимизм из тебя так и прет.

Богиня рассмеялась по-дельфиньи.

— Ты весьма интересен, сын Юпитера. Надеюсь, ты выживешь и сможешь победить Гею.

— Спасибо, — сказал он. — У тебя случайно не найдется какой-нибудь подсказки о том, как победить непобедимую богиню?

Кимополея склонила голову.

— О, ты же знаешь ответ. Ты ребенок неба со штормами в крови. Однажды, один из первейших богов уже был побежден. И тебе известно, о ком я говорю.

Внутренности Джейсона завертелись быстрее вентуса.

— Уран[267], первый бог неба. Но это значит...

— Да, — выражение неземного лица Ким отдаленно напоминало сочувствие. — Давайте надеяться, что до этого не дойдет. Если же Гея проснется... что ж, ваша задача будет непроста. Однако в случае вашей победы, вспомни свое обещание, Понтифик.

У Джейсона ушло мгновение на то, чтобы переварить ее слова.

— Я не священник.

— Разве? — белые глаза Ким заблестели. — Кстати, твой слуга-вентус говорит, что желает освободиться. Раз уж он тебе помог, то надеется, что ты отпустишь его. Также он обещает, что не побеспокоит тебя в третий раз.

— В третий?

Ким замолчала, словно прислушиваясь.

— Он говорит, что присоединился к буре для того, чтобы отомстить тебе. Однако, знай он, насколько сильным ты стал с произошедшего в Большом каньоне, то никогда бы не приблизился к вашему кораблю.

— Большой каньон... — Джейсон вспомнил тот день на смотровой площадке, когда один из его придурков-одноклассников оказался духом ветра. — Дилан? Ты шутишь, что ли? Я дышу Диланом?

— Да, — подтвердила Ким. — Похоже, это его имя.

Джейсон вздрогнул.

— Не волнуйся. Я отпущу его сразу же, как вынырну отсюда.

— Прощайте, — сказала богиня. — И пусть Судьбы улыбнутся вам... если они выживут.

Им нужно было выбираться на поверхность. У Джейсона кончался воздух (воздух-Дилан — вот ведь гадость), да и все на Арго II волновались за них. Однако Перси еще не до конца оправился от яда, поэтому они присели на краю разрушенного купола, чтобы дать ему возможность перевести дыхание... или перевести воды, короче, что бы там ни переводил сын Посейдона, сидя на дне океана.

— Спасибо, чувак, — сказал Перси. — Ты спас мне жизнь.

— Для чего еще нужны друзья...

— Но, э-э, сын Юпитера, спасший сына Посейдона на дне океана... может, оставим детали между нами? А то от меня с этим никогда не отстанут.

Джейсон усмехнулся.

— Заметано. Как ты себя чувствуешь?

— Мне уже лучше. Должен признаться… задыхаясь в той сети, я сразу вспомнил об Ахлис, богине несчастий из Тартара. Однажды я чуть не уничтожил ее ядом, — он вздрогнул. — Ощущения были хорошие, но это никуда не годилось. Если бы Аннабет меня не остановила...

— Но остановила ведь, — сказал Джейсон. — И это еще одно доказательство того, что все мы нуждаемся в друзьях.

— Да... но, знаешь… я все думал: это мне окупилась Ахлис. Судьбы хотели, чтобы я умер тем же способом, каким ранее пытался убить богиню. И... честно говоря, какая-то часть меня думала, что это мне по заслугам. Поэтому я и не пытался контролировать яд… не пытался отогнать его от себя. Наверное, звучит безумно.

Джейсон вспомнил Итаку; тогда его поглотило отчаяние от встречи с духом его матери.

— Вовсе нет. Думаю, я тебя понимаю.

Перси изучал его лицо. Больше Джейсон ничего не сказал, и сын Посейдона решил сменить тему.

— Что там говорила Ким по поводу победы над Геей? Ты упомянул Урана...

Джейсон наблюдал за илом, вихрящимся между колоннами старого дворца.

— Бог неба... титаны победили его, заманив на землю. Они вырвали его с родной территории, напали из засады, схватили и нашинковали.

Перси выглядел так, словно его опять затошнило.

— И мы сделаем это с Геей?

Джейсон вспомнил одну из строк пророчества: «В огне и буре мир гибнет снова». У него была идея насчет того, что это могло означать... и, если он прав, Перси не сможет помочь. Более того, он может ненароком все усложнить.

«Я не убегаю, когда мои друзья нуждаются во мне», — сказал Перси.

«В этом и заключается твой недостаток», — предупредила Ким. — Ты не умеешь отступать».

Сегодня было двадцать седьмое июля. Через пять дней Джейсон узнает, оказался ли он прав.

— Давай-ка сначала доберемся до Делоса, — сказал он. — Быть может, Аполлон и Артемида дадут нам какой-нибудь совет.

Перси кивнул, хотя, казалось, не был удовлетворен таким ответом.

— Почему Кимополея назвала тебя Понтиаком?

Смех Джейсона в буквальном смысле разрядил обстановку.

— Понтифик, а не Понтиак. Это означает «священник».

— Ох, — нахмурился Перси. — Тем не менее, звучит как своего рода автомобиль: «Новый Понтифик XLS». Тебе придется носить на шее огромный воротник и благословлять людей?

— Не-а. Раньше у римлян был Понтифик Максимус, он курировал все надлежащие жертвы и тому подобное, лишь бы убедиться, что все боги получают должное. То, что я предложил сделать... полагаю, это схоже с работой Понтифика.

— Так ты это и впрямь всерьез? — спросил Перси. — Действительно собираешься построить святыни для всех второстепенных богов?

— Верно. Я никогда об этом раньше не задумывался, но мне нравится идея путешествий между лагерями… если, ну, знаешь, мы переживем следующую неделю, и оба лагеря продолжат свое существование. То, что ты сделал в прошлом году на Олимпе — отверг бессмертие и вместо этого попросил богов играть по правилам — это было благородно, дружище.

Перси заворчал:

— Поверь, бывали дни, когда я сожалел об этом выборе: «О, ты хочешь отклонить наше предложение? Ладно, без проблем! БАМ! Потеряй память! И катись в Тартар!».

— Ты поступил так, как следует поступать всем героям. Я восхищаюсь тобой. И наименьшее, что я могу сделать, если мы выживем, — это продолжить твою работу, убедиться, что все боги получили признание. Кто знает? Быть может, если боги найдут общий язык, мы сможем предотвратить подобные войны.

— Было бы неплохо, — согласился Перси. — Знаешь, ты выглядишь по-другому… в хорошем смысле. Твоя рана все еще болит?

— Моя рана... — Джейсон был настолько занят гигантом и богиней, что и вовсе позабыл о своем мечевом ранении, хотя всего час назад едва ли не помирал от него на больничной койке.

Сын Юпитера задрал свою рубашку и снял бинты. Дыма не было. Как и кровотечения. И шрамов. И боли.

— Оно... прошло, — сказал он ошеломленно. — Я чувствую себя абсолютно нормально. Какого черта?

— Ты победил, чувак! — засмеялся Перси. — Ты нашел свое ​​собственное лекарство.

Джейсон поразмыслил над его словами. В них был смысл. Возможно, то, что он игнорировал боль с целью помочь своим друзьям, и помогло ему.

Или же его исцелило решение почитать богов в обоих лагерях. Быть может, вот оно… его будущее. Неважно, римлянин он или грек. Как уже было сказано однажды: его семья разрослась. И теперь он ясно видел свое место в ней. Джейсон сдержит обещание, данное богине шторма. И поэтому меч Майкла Варуса больше ничего для него не значил.

Умри римлянином.

Никогда. Даже если смерть найдет его, он умрет как сын Юпитера, дитя богов — кровь Олимпа. Однако просто так приносить себя в жертву он не собирался — по крайней мере, не без борьбы.

— Идем, — Джейсон хлопнул своего друга по спине. — Проверим наш корабль.

ГЛАВА 29. НИКО

Поставьте Нико перед выбором — умереть или оказаться в супермаркете Зиппи в Буфорде, и решить ему будет крайне сложно. Если подумать, на земле мертвых он хорошо ориентируется. Да и еда там посвежее.

— Я все равно не понимаю, — бормотал тренер Хедж, пока они брели по центральному проходу. — Они назвали целый город в честь стола Лео?

— Думаю, город появился первым, тренер, — ответил Нико.

— Надо же, — Хедж взял коробку пончиков с сахарной пудрой. — Быть может, ты прав. Этим на вид как минимум лет сто. Скучаю по тем португальским фартурам.

При мыслях о Португалии у сына Аида начинала болеть рука. Следы от когтей оборотня на его бицепсах были все еще красными и опухшими. Один из сотрудников магазина даже поинтересовался: не натолкнулся ли Нико случайно на рысь.

Они купили аптечку первой помощи, пачку бумаги (чтобы тренер Хедж мог писать больше писем-самолетиков своей жене), фастфуд с содовой (потому что шведский стол в новой магической палатке Рейны снабжал их только здоровой пищей и свежей водой) и различные туристические принадлежности для бесполезных, но впечатляюще сложных ловушек для монстров от тренера Хеджа.

Нико надеялся найти новую одежду. Они покинули Сан-Хуан два дня назад, и ему уже порядком поднадоело ходить в тропической рубашке с надписью ISLA DE ENCANTORICO; к тому же, у тренера Хеджа была такая же. К сожалению, выбор в супермаркете был невелик: футболки с флагами конфедератов да банальностями вроде СОХРАНЯЙ СПОКОЙСТВИЕ И СЛЕДУЙ ЗА БЫДЛОМ, поэтому он решил и дальше носить попугаев с пальмами.

В лагерь они возвращались вдоль двухпутной дороги; солнце припекало. Похоже, данный уголок Южной Каролины состоял преимущественно из заросших растительностью полей, перемежеванных телефонными столбами, и деревьев, покрытых лианами кудзу. Сам город был собранием портативных металлических сараев — шести или семи; наверное, его население было таким же маленьким.

Вообще-то Нико не особо любил солнце, но в кои-то веки был рад теплу: так он чувствовал себя более материальным, крепче привязанным к миру смертных. С каждым прыжком по теням все только усложнялось. Даже в ясные дни его рука спокойно проходила насквозь твердые предметы. Его пояс и меч падали к лодыжкам безо всякой на то причины. Однажды, не глядя по сторонам, Нико прошел прямо через дерево.

Сын Аида вспомнил слова Джейсона Грейса, брошенные ему во дворце Нота: «Быть может, настало время выйти из тени».

«Если бы я только мог», — подумал Нико. Впервые за всю свою жизнь он боялся темноты, потому что мог раствориться в ней навсегда.

Дорогу к лагерю они отыскали без проблем: Афина Парфенос служила высочайшим ориентиром. А в новой камуфляжной сети она блестела серебристым светом, словно очень яркое привидение ростом в сорок футов.

Статуя, видимо, хотела, чтобы команда посетила место образовательной значимости, потому как приземлилась рядом с историческим памятником с пометкой «Буфордская резня» на посыпанном гравием участке земли, находившемся на пересечении направлений Никуда и Ничего.

Палатка Рейны разместилась в роще деревьев примерно в тридцати ярдах от дороги. Рядом стояла прямоугольная пирамида — сотни камней, нагроможденных в форме большой могилы, с гранитным обелиском в качестве надгробия. По кругу были раскиданы увядшие венки и сломанные пластмассовые букеты, от которых атмосфера становилась еще более удручающей.

Аурум и Аргентум играли в догонялки в лесах с одним из тренерских мячей для гандбола. С тех пор, как металлических гончих отремонтировали амазонки, они вели себя резво и жизнерадостно — в отличие от их хозяйки.

Рейна сидела по-турецки у входа в палатку, вперившись взглядом в мемориальный обелиск. После произошедшего в Сан-Хуане она была не особо разговорчива. Монстры притихли — что настораживало. Да и от охотниц и амазонок больше ничего не было слышно. Что случилось с Хиллой, Талией и гигантом Орионом?

Нико не особо жаловал охотниц Артемиды. За ними по пятам следовали не только их охотничьи собаки и птицы, а и разного рода неприятности. Его сестра Бьянка умерла вскоре после присоединения к ним. Затем их лидером стала Талия Грейс, которая начала нанимать в команду еще больше молодых девушек, что Нико было не по душе — как будто смерть Бьянки можно было так легко забыть… как будто ее можно было заменить.

Когда сын Аида проснулся в «Баррачине» и узнал о похищении Рейны, он в ярости разнес весь внутренний дворик ресторана. Охотницы не могли просто так взять и отнять у него еще одного близкого человека.

К счастью, Рейна вернулась, только вот стала жутко задумчивой. Каждый раз, когда Нико хотел поговорить с ней по поводу того инцидента на улице святого Хосе — в частности, о призраках на балконе, которые прожигали дочь Беллоны ненавистным взглядом и шептали ей всякого рода обвинения — Рейна тут же пресекала все его попытки.

Нико располагал кое-какой информацией о призраках. Впускать их в свой разум было опасно. Он хотел оказать Рейне помощь, но, так как его собственной стратегией было разбираться с проблемами самостоятельно и отвергать любого, кто пытался помочь, он как бы не мог критиковать ее за то, что она поступала так же.

Как только они подошли поближе, Рейна обратила к ним свой взгляд.

— Я все поняла.

— Узнала, что это за место такое? — спросил Хедж. — Хорошо, потому что оно сводит меня с ума.

— Битва при Уоксхоу, — сказала она.

— А, понятно… — глубокомысленно кивнул Хедж. — Жуткое было мочилово.

Нико просканировал местность на наличие неупокоенных душ, однако ничего не обнаружил. Необычно для поля боя.

— Ты уверена?

— 1780 год, — пояснила Рейна. — Американская революция. Греческие полубоги в большинстве своем были колониальными лидерами, римские — британскими генералами.

— Потому что Англия в те времена была похожа на Рим, — догадался Нико. — Разрастающаяся империя.

Рейна подобрала сломанный букет.

— Думаю, поэтому мы здесь и приземлились. Это моя вина.

— Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Хедж. — Ты не виновата, что мы очутились в буфордском магазинчике Зиппи. Это просто случайность.

Рейна повертела в руках поблекшие пластиковые цветы.

— Во время революции британская кавалерия окружила четыре сотни американцев. Колониальные труппы были готовы сдаться, и даже опустили оружие, однако британцы жаждали крови. Это была жуткая бойня… выжили лишь немногие.

Нико это вовсе не шокировало. После путешествий по подземному миру и множества услышанных им историй о зле и смерти, военная резня едва ли казалось достойной удивления.

— И причем тут ты?

— Британским командиром был Банастр[268] Тарлтон.

Хедж фыркнул.

— Слыхал я о таком. Чокнутый парень. Его прозвали Мясником Бенни.

— Да… — Рейна с трепетом вздохнула. — Он был сыном Беллоны.

— Вот оно как, — Нико уставился на огромную могилу. Его все еще беспокоил тот факт, что он не почувствовал ни одного духа. Здесь положили стольких солдат… должно же это место излучать хоть какую-то ауру смерти.

Он присел рядом с Рейной и в который раз решил рискнуть ее разговорить.

— Значит, ты думаешь, что нас притянуло сюда потому, что у тебя есть некая связь с этими призраками. Что-то вроде этого случилось и в Сан-Хуане, да?

Нико сосчитал до десяти. Рейна молчала, вертя в руках пластиковый букет.

— Я не хочу говорить о Сан-Хуане.

— А стоит, — собственное тело показалось ему чужим. Зачем он призывал Рейну поделиться с ним своим прошлым? Во-первых, раньше он так не поступал, во-вторых, это было не его дело. Тем не менее, Нико продолжил: — Знаешь, многие приведения потеряли свои голоса. Миллионы из них бесцельно бродят по полям Асфоделей, пытаясь вспомнить кто они такие. И почему так происходит? Потому что при жизни они так и не дали себе шанса. Они никогда не выговаривались, и их никто не слышал. Твой голос — это твоя личность. Если ты им не пользуешься, — сказал он, пожав плечами, — ты уже на полпути на Асфодели.

Рейна нахмурилась.

— Так вот как ты людям настроение поднимаешь?

Тренер Хедж прочистил горло.

— Что-то это начинает давить мне на психику. Пойду напишу еще писем.

С этими словами он взял свой блокнот и направился в лес. Последнее время тренер много писал — очевидно, не только Мелли. Деталями Хедж не делился, однако намекал, что пытался раздобыть помощь. Насколько Нико было известно, писал он Джеки Чану.

Сын Аида открыл свой пакет с покупками и вытащил оттуда упаковку овсяного печенья с кремом; он протянул ее Рейне.

Она поморщилась.

— Они выглядят так, словно их срок годности истек во времена динозавров.

— Кто знает. Аппетит у меня сейчас что надо. Любая еда кажется вкусной… кроме, пожалуй, семян граната. Вот этих с меня точно хватит.

Рейна все же взяла одну печеньку и надкусила ее.

— Те призраки в Сан-Хуане… все они являются моими предками.

Нико молчал. Бриз заставил камуфляжную сетку на Афине Парфенос затрепетать.

— У семьи Рамирес-Ареллано древние корни, — продолжила Рейна. — Я много чего не знаю. Мои предки жили в Испании, когда она была римской провинцией. Мой пра-пра-пра-какой-то-дедушка был конкистадором. Он переехал в Пуэрто-Рико вместе с Понсе де Леоном.

— Тот призрак на балконе в доспехах конкистадора, — вспомнил Нико.

— Да, это он.

— Так… вся твоя семья происходит от Беллоны? Я думал, вы с Хиллой являетесь ее дочерьми, а не наследницами.

До него поздно дошло, что Хиллу упоминать не стоило. На лице Рейны промелькнуло отчаяние, пускай ей и удалось его тотчас же скрыть.

— Мы и есть ее дочери, — ответила Рейна. — Первые настоящие дети Беллоны в семье Рамирес-Ареллано. Ей всегда нравился наш род. Миллионы лет назад она предсказала, что мы будем играть ключевые роли во многих сражениях.

— Чем ты сейчас и занимаешься, — сказал Нико.

Рейна отряхнула крошки с подбородка.

— Наверное... Кто-то из моих предков был героем, кто-то — злодеем. Видел призрака с пулевым ранением в груди?

Нико кивнул.

— Пирата?

— Самого знаменитого за всю историю Пуэрто-Рико. Он был известен под именем Кофреси, но фамилия у него была Рамирес де Ареллано. Наш дом, наша семейная вилла, была построена на деньги, полученные с зарытого им сокровища.

На какое-то мгновение Нико вновь ощутил себя маленьким ребенком. Ему так и хотелось выпалить: «Это так круто!». Еще до того, как он начал играть в Мифомагию, ему очень нравились пираты. Быть может, отчасти из-за этого он был так сражен Перси Джексоном, сыном морского бога.

— А остальные призраки? — спросил Нико.

Рейна откусила еще печенья.

— Парень в форме американского флота… это мой пра-пра-дядя из Второй мировой, первый латиноамериканский командир субмарины. Ну, в общем, суть ты уловил. Семья Рамирес-Ареллано не скупилась на воинов. Беллона[269] была нашей богиней-покровительницей на протяжении многих поколений.

—И все же, в вашей семье у нее никогда не было детей-полубогов — до вас с Хиллой.

— Беллона… влюбилась в моего отца, Джулиана. Он служил в Ираке. И… — голос Рейны надорвался. Пластмассовый букет полетел в сторону. — Я не могу. Не могу говорить о нем.

Над ними проплыло облако, погрузившее леса в тень.

Нико не хотел давить на Рейну. Какое у него было на это право?

Он отложил печенье в сторону… и внезапно заметил, что кончики его пальцев превращаются в дым. Затем солнечный свет вернулся и его ладони снова приняли прежний вид. У Нико зашалили нервы. Он чувствовал себя так, словно его только что оттянули от края очень высокого балкона.

«Твой голос — это твоя личность, — сказал он Рейне. — Если ты им не пользуешься, ты уже на полпути на Асфодели».

Нико терпеть не мог, когда его собственный совет применялся к нему самому.

— Однажды Аид преподнёс мне подарок, — сказал Нико. — Это был зомби.

Рейна не поверила своим ушам.

— Чего?

— Его зовут Жюль-Альберт. Он француз.

— …французский зомби?

— Отец из Аида не самый лучший, однако и у него время от времени случаются эти приступы «хочу узнать своего сына получше». Наверное, он посчитал, что сможет меня этим задобрить. Отец сказал, что Жюль-Альберт может быть моим шофером.

Уголок рта Рейны дернулся.

— Французский шофер-зомби.

Нико осознал, насколько же нелепо это звучало. Он никому не рассказывал о Жюль-Альберте — даже Хейзел. Но тут он разговорился.

— Аид думает, что я должен… ну, знаешь, быть более современным. Завести друзей. Освоиться в двадцать первом веке. Он заметил, что смертные родители чуть ли не каждый день возят своих детей по разным местам. Сам он этого делать не может, поэтому и решил подарить мне зомби.

— Чтобы он возил тебя по магазинам, — сказала Рейна. — Или по закусочным.

— Полагаю, так оно и есть, — Нико начал успокаиваться. — Потому что ничто не поможет тебе завести друзей быстрее, чем гниющий труп с французским акцентом.

Рейна рассмеялась.

— Извини… Не стоило мне смеяться.

— Ничего страшного. К чему я веду… я тоже не люблю говорить об отце. Но иногда, — сказал он, глядя ей в глаза, — другого выхода нет.

Рейна стала серьезнее.

— Я плохо знакома с хорошей стороной своего отца. Хилла как-то сказала, что до моего рождения, когда она была еще совсем маленькой, он был добрее. Отец был хорошим солдатом: бесстрашным, дисциплинированным, сохранял спокойствие во время атаки. Он был очень красивым, умел очаровывать людей. Беллона благословила его, как и многих моих предков, но папе этого было недостаточно. Он хотел ее себе в жены.

В лесу тренер Хедж бормотал себе что-то под нос, уткнувшись носом в бумагу. Три самолетика уже взмыли к небу, унесенные ветром, направляющиеся боги знают куда.

— Мой отец полностью посвятил себя Беллоне, — продолжала Рейна. — Одно дело — уважать могущество войны, а вот влюбиться в нее — уже совсем другое. Не знаю, как у него это получилось, но он сумел завоевать ее сердце. Моя сестра родилась как раз перед его последней военной операцией в Ираке. Его с честью сняли с должности и он вернулся домой героем. Сумей… сумей он приспособиться к гражданской жизни… возможно, все было бы в порядке.

— Но он не смог, — догадался Нико.

Рейна покачала головой.

— Вернувшись, он в последний раз встретился с Беллоной… это, э-э, и стало причиной моего рождения. Богиня позволила ему заглянуть в будущее. Она объяснила, почему так ценила нашу семью; сказала, что наследие Рима никогда не падет, покуда кто-либо из нашего рода сражается за родину до конца. Этими словами… думаю, Беллона хотела приободрить его, но мой отец просто помешался на них.

— От войны сложно оправиться, — сказал Нико, вспоминая Пиетро, своего соседа из детства, проведенного в Италии. Пиетро вернулся с африканской кампании Муссолини целым и невредимым, однако, после обстрела граждан Эфиопии горчичным газом, он уже никогда не был прежним.

Несмотря на жару, Рейна потуже закуталась в свою мантию.

— Частично из-за посттравматического стресса. Его никогда не покидали мысли о войне. И еще была непрекращающаяся боль — придорожная бомба оставила шрапнель у него в плече и груди. Но дело было не только в этом. За те годы, пока я росла, он… он изменился.

Нико не ответил. Никто и никогда, кроме Хейзел, не говорил с ним по душам. Он словно наблюдал за стаей птиц, приземлившихся на поле. Любой громкий звук мог их спугнуть.

— Он стал параноиком, — продолжала Рейна. — Думал, что слова Беллоны были предупреждением того, что наш род будет уничтожен, а наследие Рима — утеряно. Он повсюду видел врагов; собирал оружие, превратил дом в крепость. Ночью отец запирал меня с Хиллой в наших комнатах. Если мы умудрялись сбежать, он орал на нас, бросался мебелью и… в общем, мы боялись его до ужаса. Иногда он считал нас врагами. Он был убежден, что мы шпионили за ним и плели против него заговор. Потом начали появляться призраки. Наверное, они всегда были там, но почувствовав смятение моего отца, начали материализовываться. Они постоянно нашептывали ему, набивали подозрениями. И вот однажды, не скажу точно, когда, я осознала, что он мне больше не отец… он стал одним из призраков.

Грудь Нико охватил прилив холода.

— Мания, — выговорил он. — Встречал я таких. Человек увядает, а затем и вовсе прекращает свое телесное существование. Остаются лишь его худшие человеческие качества. Его безумие…

Выражение лица Рейны говорило о том, что его объяснения ей мало чем помогают.

— Чем бы он ни был, — сказала Рейна, — жить с ним стало невозможно. Мы с Хиллой частенько сбегали из дому, но, в конце концов… возвращались и были вынуждены сталкиваться с его гневом. Что делать… мы не знали. Кроме него у нас никого не было. Когда мы вернулись в последний раз, он… он был настолько зол, что буквально светился. Он больше не мог физически прикасаться к вещам, но мог передвигать их… как полтергейст, наверное. Он вырвал из пола плитку и покромсал диван. В конце концов, он отбросил стул… и тот ударил Хиллу. Она упала, всего лишь потеряв сознание… однако я почему-то подумала, что она умерла. Хилла столько раз защищала меня от него, что я… я просто сорвалась… схватила ближайшее оружие, которое нашла — семейную реликвию, саблю пирата Конфреси. Тогда я не знала, что она была сделана из имперского золота… я побежала к духу своего отца и…

— Уничтожила его, — закончил Нико.

Глаза Рейны блестели от слез.

— Я убила собственного отца.

— Нет же, Рейна, нет. Это был не твой отец. Это был призрак. Даже хуже: мания. Ты защищала свою сестру.

Она покрутила серебряное кольцо на своем пальце.

— Ты не понимаешь. Патрицид — худшее преступление, которое только может совершить римлянин. Это непростительно.

— Ты не убивала отца. На тот момент он был уже мертв, — настаивал Нико. — Ты просто изгнала призрака.

— Это неважно! — всхлипнула Рейна. — Если об этом услышат в Лагере Юпитера…

— Тебя казнят, — сказал новый голос.

На краю леса показался римский легионер в амуниции; в руках он держал пилум. Копна каштановых волос ниспадала ему на глаза. Ему явно ломали нос, как минимум однажды, от чего его улыбка выглядела куда более зловещей.

— Спасибо за признание, бывший претор. Ты намного облегчила мою работу.

ГЛАВА 30. НИКО

Тренер Хедж, размахивающий самолетиком и кричащий «у меня отличные новости!», появился на поляне в самый что ни на есть подходящий момент. Завидев римлянина, он замер.

— О... ладно, проехали.

Сатир тотчас же смял самолетик и проглотил его.

Нико с Рейной вскочили на ноги. Аурум и Аргентум подбежали к своей хозяйке и зарычали на незваного гостя.

Сын Аида недоумевал, как этому парню удалось подобраться незамеченным настолько близко.

— Брайс Лоуренс, — узнала его Рейна. — Новый боевой пес Октавиана.

Римлянин склонил голову. Его глаза были зелеными — не цвета морской волны, как у Перси, — а словно тина на пруду.

— У авгура много псов, — ответил Брайс. — А мне просто повезло выйти на вас. За твоим греческим дружком, — он кивнул на Нико, — было легко следить. От него смердит Подземным миром.

Сын Аида обнажил свой меч.

— Много знаешь о Подземном мире? Хочешь, устрою тебе экскурсию?

Брайс рассмеялся. Для справки: зубы у него желтые.

— Думаешь запугать меня? Я потомок Орка, бога нарушенных клятв и вечных наказаний. Я самолично слышал вопли грешников. Это музыка для моих ушей. И скоро я добавлю еще одну проклятую душу к этому хору.

С этими словами он усмехнулся и посмотрел на Рейну.

— Отцеубийство, да? Октавиан будет в восторге от этой новости. Ты под арестом за многочисленные нарушения римских законов.

— Твое пребывание здесь — нарушение римского закона, — возразила Рейна. — Римляне не выполняют задания в одиночку. Во главе миссии должен быть центурион или вышестоящий по рангу. Ты новичок, да и присвоение тебе этого ранга было ошибкой. У тебя нет полномочий арестовывать меня.

Брайс пожал плечами.

— В военное время правила особо податливы. Но не волнуйся ты так. Как только я приведу тебя на суд, я буду вознагражден и стану полноправным членом легиона. Также я подумываю о повышении в центурионы. После грядущей битвы, несомненно, появится множество вакансий. Некоторые офицеры не выживут, особенно те, которые не умеют правильно расставлять приоритеты.

Тренер Хедж поднял свою биту.

— С основами римского этикета я не знаком, но можно мне сейчас врезать этому парню?

— О, фавн, — проговорил Брайс. — Интересно. Я слышал, что греки действительно доверяют своим полукозлятам.

Хедж заблеял:

— Я сатир. И можешь не сомневаться, я с удовольствием огрею тебя этой битой по башке, мелкий сопляк.

Тренер хотел было надавать ему по ушам, однако стоило его ноге коснуться пирамиды из камней, как они тут же загрохотали, словно земля под ними вскипела. Из места захоронения начали вылезать воины-скелеты — спарты, одетые в разодранные бордовые британские мундиры.

Хедж попятился назад, и тотчас был схвачен под руки первыми двумя. Скелеты приподняли сатира над землей.

Тренер выронил биту и пнул спартов копытами.

— Живо отпустите меня, вы, тупицы костеголовые!

Нико застыл, наблюдая за мертвыми британскими солдатами, вылезающими из могилы; их численность заметно увеличивалась — пять, десять, двадцать... Он и меч поднять не успел, как Рейна и ее металлические гончие оказались окружены.

И как он мог не почувствовать такое количество мертвых у себя под носом?

— Забыл упомянуть, — начал Брайс. — По правде говоря, я выполняю это задание не в одиночку. Как видите, у меня есть подкрепление. Эти ребята в бордовых мундирчиках обещали колонистам пощаду, а на деле подарили им жестокую смерть. Лично я в восторге от хорошей резни, но, поскольку британцы нарушили свои клятвы — их души были прокляты, и теперь они обязаны служить Оркусу. А это значит, что они так же находятся и под моим контролем, — он указал пальцем на Рейну. — Взять девчонку!

Спарты пошли в атаку. Ауруму и Аргентуму удалось положить нескольких, однако остальные скелеты быстро повалили гончих на землю и зажали им морды своими костлявыми конечностями. Затем солдаты схватили Рейну за руки. Нужно отдать им должное: для ходячих трупов они передвигались довольно-таки быстро.

Наконец, Нико пришел в себя. Он ударил скелетов мечом, однако тот прошел сквозь них. Тогда он задействовал свои способности и силой воли приказал спартам распасться, однако те не обратили на него никакого внимания, как будто Нико был пустым местом.

— Что такое, сын Аида? — голос Брайса был наполнен лживым сочувствием. — Теряешь хватку?

Нико попытался растолкать скелетов, чтобы освободить себе дорогу. Тем не менее, их было слишком много. Брайс, Рейна и тренер Хедж оказались словно за каменной стеной.

— Нико, выбирайся отсюда! — крикнула Рейна. — Забирай Афину Парфенос и уходи!

— Да, валяй! — согласился Брайс. — Ты, конечно же, осознаешь, что следующий прыжок в тень станет для тебя последним. Твои силы на исходе. Но ты не стесняйся, забирай статую с собой.

Нико опустил взгляд. В руках у него покоился меч из стигийской стали, только вот ладони его были темными и прозрачными, словно дымчатое стекло. Он растворялся под прямым солнечным светом.

— Прекрати! — сказал Нико.

— Ох, я не при делах, — протянул Брайс, — но мне любопытно, чем всё закончится. Если ты все же попытаешься перенести статую, то исчезнешь с ней навсегда и непонятно где. В противном случае... что ж, мне приказали привести Рейну живой, дабы судить её за измену. А вот приказа насчет тебя с фавном у меня нет.

— Я сатир! — крикнул тренер и пнул одного скелета в его костлявую промежность. В итоге сам Хедж ушибся сильнее, чем британский солдат. — Ай! Тупые дохлые британцы!

Брайс опустил копье и легонько ткнул им тренера в живот.

— Интересно, какой у тебя болевой порог. Я экспериментировал со всеми видами животных, даже собственного центуриона прикончил… а вот с фавнами я никогда не работал. Ох прости, ты же у нас сатир. Так вы перерождаетесь? Мне любопытно, сколько боли ты вытерпишь, прежде чем превратишься в клумбу маргариток.

Нико, подобно своему клинку, налился холодом и темнотой; его распирало от злости. Его самого не раз превращали в растения, и это ему не нравилось. Он на дух не переносил людей вроде Брайса Лоуренса, которые причиняли боль исключительно ради веселья.

— Оставь его в покое, — предупредил Нико.

Брайс изогнул бровь.

— Или что? Да на здоровье, выдай что-нибудь подземельное, Нико. А я с радостью погляжу на твои потуги. Правда, мне кажется, что любой крупный фокус с твоей стороны заставит тебя померкнуть навечно. Жду не дождусь.

Рейна пыталась высвободиться.

— Брайс, оставь их в покое. Хочешь забрать меня в качестве пленника — так оно и будет. Я пойду по собственной воле и предстану пред дурацким судом Октавиана.

— Отличное предложение, — наконечник копья Брайса оказался в нескольких дюймах от ее лица. — Ты и понятия не имеешь, что задумал Октавиан, так ведь? Авгур занимается сбором союзников, тратит деньги легиона...

Рейна сжала кулаки.

— У Октавиана нет никакого пра...

— У него есть право власти, — отрезал Брайс. — Свое ты потеряла, когда сбежала в древние земли. Первого августа ваши греческие друзья из Лагеря Полукровок убедятся, что с Октавианом шутки плохи. Я видел конструкции его машин... и был весьма впечатлен.

Кости Нико словно превращались в гелий — подобное ощущение в нем вызвал Фавоний, когда превращал его в ветер.

Тогда сын Аида встретился взглядом с Рейной. Её сила прошла через него — волна храбрости и стойкости заставила его вновь почувствовать себя реальным, привязанным к миру смертных. Даже будучи окруженной мертвецами, Рейна Рамирес-Ареллано отличалась храбростью. И этой чертой характера она могла поделиться.

— Нико, — сказала дочь Беллоны, — делай то, что должен. Я тебя прикрою.

Брайс усмехнулся, явно наслаждаясь происходящим.

— Ты его прикроешь? Ох, весело же будет, когда я притащу тебя на трибунал и вынужу сознаться в убийстве собственного отца. Надеюсь, тебя казнят древним способом — зашьют в мешок вместе с бешеной собакой и бросят в реку. Я всегда мечтал увидеть нечто подобное. Дождаться не могу, когда твой маленький секрет раскроется.

Когда твой маленький секрет раскроется.

Брайс резко стеганул Рейну по лицу кончиком пилума, оставив на ее коже кровавую полосу.

И в этот момент ярость Нико вырвалась на свободу.

ГЛАВА 31. НИКО

Нико узнал о произошедшем немного позже. В его воспоминаниях отпечатался лишь крик.

Как потом поведала Рейна, температура воздуха вокруг него резко снизилась. Земля почернела. В этом ужасном вопле он обрушил потоки ярости и боли на всех, кто находился поблизости. Так, Рейна и тренер Хедж прочувствовали всю тяжесть его путешествия по Тартару; его пленение гигантами; дни, потраченные впустую в бронзовой вазе; мучительное пребывание на Арго II и его тягостную встречу с Купидоном в руинах Салоны.

Они четко и ясно услышали его невысказанный вызов Брайсу Лоуренсу: «Хотел секретов? Наслаждайся».

Спарты рассыпались в пепел. Пирамиды из камней покрылись инеем. Брайс Лоуренс споткнулся, схватившись за голову; из его носа хлынула кровь.

Нико подошёл к нему вплотную и сорвал табличку легионера-новичка с его шеи.

— Ты этого не достоин, — прорычал сын Аида.

Под ногами Лоуренса раскололась земля, и он очутился погребенным по талию.

— Остановись!

Брайс цеплялся за землю и пластиковые букеты, однако это не мешало его телу погружаться все глубже и глубже.

— Ты принял присягу легиону, — в холодном воздухе от дыхания Нико шел пар. — И посмел нарушить ее. Ты причинил немало боли… и убил собственного центуриона.

— Я-я не убивал его! Я...

— Ты должен был умереть за свои преступления, — продолжал Нико. — Таково было твое наказание. Но вместо этого тебя изгнали, сказали держаться от лагеря Юпитера подальше. Твой отец, Оркус, может, и не жалует клятвопреступников… а вот мой, Аид, в действительности терпеть не может тех, кто избегает положенного им наказания.

— Умоляю, не надо!

Для Нико это был всего лишь пустой звук. Подземный мир беспощаден. Справедливость — единственный тамошний судья.

— Ты уже мертв, — произнес сын Аида. — Призрак без голоса и памяти... ты больше никому не поведаешь чужие секреты.

— Нет! — тело Брайса потемнело и стало невесомым, словно дымка. Он проскользнул в землю по грудь. — Нет, я Брайс Лоуренс! Я жив!

— Кто ты? — переспросил Нико.

Изо рта Брайса вырвался невнятный шепот. Очертания его лица смазались. Теперь он мог быть кем угодно — просто еще один безымянный дух среди миллиона ему подобных.

— Прочь, — сказал Нико.

Дух рассеялся. Трещина в земле закрылась.

Нико обернулся — удостовериться, что его друзья в безопасности. Те в ужасе уставились на него. По лицу Рейны текла кровь. Аурум и Аргентум наворачивали круги, словно в их механических мозгах произошло короткое замыкание.

Сын Аида рухнул на землю.

В беспорядочных обрывках его снов не было никакого смысла, отчего он практически вздохнул с облегчением.

В небе кружила стая воронов, которые потом превратились в лошадей, галопом рассекающих прибой.

Нико видел свою сестру Бьянку в столовой Лагеря Полукровок с охотницами Артемиды. Она улыбалась и смеялась в компании своих новых друзей. Затем Бьянка превратилась в Хейзел, поцеловала Нико в щеку и сказала: «Я хочу, чтобы ты стал исключением».

Видел он и гарпию Эллу с ее взлохмаченными красными волосами, такого же цвета перьями и глазами оттенка темного кофе. Она сидела на диване в гостиной Большого Дома. Рядом с ней восседало волшебное чучело головы леопарда — Сеймур. Элла качалась взад-вперед и кормила животное кукурузными палочками «Читос».

— «Читос» — плохо для гарпий, — пробормотала она. Затем скорчила рожицу и проскандировала одну из строчек пророчества по памяти: — Закат солнца, последняя строфа, — с этими словами Элла скормила Сеймуру еще несколько кукурузных палочек. — Сыр — хорошо для голов леопардов.

Сеймур рыкнул, соглашаясь с ней.

Элла превратилась в темноволосую облачную нимфу на последних неделях беременности. Она корчилась от боли, лежа на двухъярусной кровати в Лагере Полукровок. Кларисса Ла Ру сидела рядом, промакивая голову нимфы прохладной тканью.

— Мелли, с тобой все будет хорошо, — сказала дочь Ареса; голос ее был обеспокоенным.

— Нет, ничего подобного! — вопила Мелли. — Гея просыпается!

Сцена сменилась. Нико стоял рядом с Аидом у Беркли Хиллс в тот день, когда отец впервые привел его в Лагерь Юпитера.

— Иди к ним, — сказал бог. — Представься сыном Плутона. Важно, чтобы ты установил эту связь.

— Почему? — спросил Нико.

Вопрос остался без ответа. Аид растворился. Нико очутился в Тартаре. Перед ним стояла Ахлис, богиня страданий. Ее щеки были покрыты кровавыми следами от царапин, нанесенных ногтями. Из глаз богини струились слёзы, капающие на щит Геркулеса на ее коленях.

— Дитя Аида, что я еще могу для тебя сделать? Ты идеален! Столько горести и боли!

Нико почувствовал нехватку воздуха и резко ахнул.

Его глаза распахнулись.

Он лежал на спине, глядя на солнечный свет, пробивающийся сквозь ветви деревьев.

— Слава богам, — над ним склонилась Рейна, положив свою прохладную ладонь ему на лоб. От кровоточащего пореза на ее лице не было и следа.

Сидящий рядом тренер Хедж нахмурился. К несчастью, Нико открывался потрясающий вид прямо в глубины его ноздрей.

— Отлично, — сказал тренер. — Еще совсем чуть-чуть.

Сатир взял большую прямоугольную повязку, покрытую липкой коричневой дрянью, и прилепил ее Нико на нос.

— Что это? Фу.

Гадость пахла почвой, кедровыми чипсами, виноградным соком и какими-то удобрениями. Увы, у Нико даже не было сил ее отцепить.

Его органы чувств оклемались. Он осознал, что лежит на спальном мешке рядом с палаткой. На нем были только его шорты-боксеры и тысяча мерзких, вымоченных в чем-то коричневых марлей, покрывавших все его тело. Его руки, ноги и грудь зудели от засохшей грязи.

— Вы… Вы пытаетесь посадить меня, словно растение? — пробормотал Нико.

— Это спортивная медицина с толикой природной магии, — ответил тренер. — Можно сказать, мое хобби.

Нико попытался сосредоточить взгляд на Рейне.

— И ты это одобрила?

Дочь Беллоны выглядела так, словно была готова упасть в обморок от истощения, но все же выдавила слабую улыбку.

— Тренер Хедж вытащил тебя из лап смерти. Дробленый рог единорога, амброзия, нектар... Мы не могли этим воспользоваться. Твое тело так быстро исчезало.

— Исчезало?

— Не волнуйся об этом, малыш, — Хедж поднес соломинку ко рту Нико. — Выпей немного изотоника.

— Я-я не хочу...

— Ты выпьешь изотоника, — настоял тренер.

Что Нико и сделал. Он удивился, насколько сильно его мучила жажда.

— Что со мной произошло? — спросил сын Аида. — И с Брайсом... и с теми скелетами?

Рейна и тренер Хедж обменялись взволнованными взглядами.

— У нас есть как хорошие новости, так и плохие, — сказала она. — Но для начала поешь. Тебе нужно набраться сил прежде, чем ты услышишь плохие вести.

ГЛАВА 32. НИКО

— Три дня?

Нико ушам своим не верил. Ему повторили ответ несколько раз, а он все никак не мог уяснить, что расслышал правильно.

— Мы не могли переместить тебя, — сообщила ему Рейна. — В смысле... буквально… тебя невозможно было передвинуть. Ты практически испарился. Если бы не тренер Хедж...

— Ерунда, — заверил его сатир. — Мне однажды пришлось накладывать шину на ногу защитнику прямо во время отборочного матча. И заметь, в распоряжении у меня было всего лишь три ветки да клейкая лента.

Несмотря на видимую беспечность, у сатира были мешки под глазами. Щеки у него впали. Да и выглядел он почти так же плохо, как себя чувствовал Нико.

Сын Аида поверить не мог, что пробыл без сознания так долго. Он вспомнил свои странные сны: бормотания гарпии Эллы; мимолетное видение с облачной нимфой Мелли, не на шутку взволновавшее тренера... Ему почему-то казалось, что все они длились не больше нескольких секунд, однако по словам Рейны, сейчас был полдень тридцать первого июля. Он пролежал в теневой коме три дня.

— Римляне собираются атаковать Лагерь Полукровок послезавтра, — Нико отпил еще немного изотоника, приятного и прохладного, но безвкусного. Казалось, его вкусовые рецепторы навсегда потерялись в тени. — Пора в путь. Мне нужно подготовиться.

— Нет, — Рейна сжала его предплечье; бинты под ее рукой смялись. — Еще один скачок в тень — и ты труп.

Нико сжал зубы.

— Труп так труп. Мы должны доставить статую в Лагерь Полукровок.

— Эй, парень, — позвал тренер. — Я ценю твою самоотверженность, но… если ты забросишь нас в вечную тьму вместе с Афиной Парфенос, тебе никто за это спасибо не скажет. В этом Брайс Лоуренс был прав.

При упоминании о Брайсе металлические гончие Рейны насторожились и зарычали.

Рейна, тем временем, вперилась взглядом в пирамиду из камней. Глаза ее были полны мучений, словно из могилы вот-вот должна была появиться новая орава призраков.

Нико вдохнул. В нос ударил аромат мази Хеджа.

— Рейна, я-я не подумал. То, что я сделал с Брайсом...

— Ты уничтожил его, — отрезала Рейна. — Превратил его в призрака. И да, это напомнило мне о случившемся с моим отцом.

— Я не хотел тебя напугать, — с горечью сказал Нико. — Я не хотел... отравить еще одну дружбу. Мне очень жаль.

Рейна изучала его лицо.

— Нико, должна признаться… сначала я и не знала, что думать или чувствовать. То, что ты сделал… на это трудно было смотреть, трудно понять.

Тренер Хедж жевал веточку.

— Тут я согласен с девчонкой, парень. Вмазать придурку битой по голове — это одно, но превратить его в призрака? Это уже делишки потемнее.

Нико ожидал, что разозлится — накричит на них за то, что они его осуждают. Это у него было в порядке вещей.

Однако злость не приходила. Он все еще ненавидел Брайса Лоуренса, Гею и гигантов; хотел отыскать этого авгура Октавиана и задушить его своим цепным поясом. Но никаких подобных чувств ни Рейна, ни тренер Хедж у него не вызывали.

— Зачем вы спасли меня? — спросил Нико. — Если знали, что теперь я бесполезен. Нужно было найти другой способ перемещать статую. Вместо этого вы три дня потратили на то, чтобы поднять меня на ноги. Смысл?

Тренер Хедж фыркнул.

— Ты часть команды, идиот. И мы не собираемся тебя бросать.

— Дело не только в этом, — Рейна накрыла ладонь Нико своей. — Пока ты спал, я много размышляла. То, что я поведала тебе о своем отце... я больше никому бы не рассказала. Полагаю, я знала, что ты надежный человек. К тому же, ты снял с меня часть моей ноши. Я доверяю тебе, Нико.

Сын Аида явно был озадачен.

— Как ты можешь мне доверять? Вы оба познали мой гнев, увидели мои наихудшие чувства...

— Эй, парень, — куда мягче произнес тренер Хедж. — Все мы иногда злимся. Даже такие милейшие существа, как я.

Рейна ухмыльнулась и сжала его ладонь.

— Тренер прав. Не ты один время от времени даешь тьме выплеснуться наружу. Я рассказала тебе о своем отце, и ты поддержал меня… поделился своим болезненным опытом. Что мы за друзья такие, если не можем отплатить тебе тем же?

Сын Аида словно язык проглотил. Рейна и тренер Хедж видели его глубочайшие секреты, знали, кем он был… чем он был. Но их, похоже, это не заботило. Напротив, сам Нико заботил их куда больше.

Его не осуждали, за него переживали. Бессмыслица какая-то.

— Но Брайс… я... — Нико не смог продолжить.

— Ты сделал то, что должен был. Теперь я это понимаю, — сказала Рейна. — Просто пообещай мне больше не превращать людей в призраков, если этого можно избежать.

— Точно, — согласился тренер. — Хотя бы позволь сперва мне заняться ими. Кроме того, это еще не все плохие новости.

Рейна кивнула.

— Каких-либо признаков присутствия здесь других римлян нет, так что, похоже, Брайс никому не сообщил о своем местоположении. Также нет никаких следов Ориона. Надеюсь, охотницы с ним расправились.

— Что насчет Хиллы? — спросил Нико. — Талии?

Рейна поджала губы.

— Я не знаю, но верю, что они все еще живы.

— Ты не рассказала ему самые лучшие новости, — подсказал Хедж.

Рейна нахмурилась.

— Потому что в них сложно поверить. Тренер считает, что нашел другой способ транспортировать статую. Уже все уши мне прожужжал. Тем не менее, до сих пор мы не видели никаких признаков...

— Эй, всему свое время! — сатир с улыбкой обратился к Нико: — Помнишь, прямо перед появлением того гада Лоуренса, я получил письмо-самолетик? Мне пришло сообщение от старой знакомой Мелли из дворца Эола[270]. Кстати, ее зовут Нагетс, и она гарпия… так вот, она знает парня, который знает другого парня, который знает коня, который знает козла, который знает другого коня...

— Тренер, — упрекнула его Рейна, — Нико сейчас пожалеет, что вообще вышел из комы.

— Ну, ладно, ладно, — фыркнул сатир. — Короче говоря, я умничка. Отправил духам ветра известие о том, что мы нуждаемся в их помощи. Помнишь сожранное мною письмо? Это доказательство того, что конница уже в пути. Меня предупредили, что на организацию всего уйдет некоторое время, но он должен быть здесь уже с минуты на минуту.

— Что еще за он? — спросил Нико. — Какая конница?

Рейна вскочила на ноги. Она в благоговении уставилась на север.

— Эта конница...

Нико проследил за её взглядом. К ним приближалась стая птиц, причем весьма крупных.

Затем Нико понял, что это были не птицы, а крылатые лошади — минимум полдюжины лошадей без всадников, сформировавших букву V.

В центре летел крупный жеребец; шкура у него была золотой, а оперение — разноцветным, как у орла. Размах его крыльев был куда шире, чем у остальных.

— Пегасы, — произнес Нико. — Вы позвали пегасов нести статую.

Тренер радостно рассмеялся.

— Это необычные пегасы, малыш. Тебе оказана чертовски большая честь.

— Тот жеребец впереди... — Рейна покачала головой, не веря своим глазам. — Это сам Пегас[271], бессмертный повелитель лошадей.

ГЛАВА 33. ЛЕО

Ну, как всегда.

Стоило Лео закончить свои модификации, как тут же объявилась богиня гигантского шторма, и люверсы начисто смыло с корабля.

После их стычки с Кимопо-как-её-там, Арго II — слишком повреждённый для полета и слишком медленный для того, чтобы оторваться от монстров — с горем пополам поплыл по Эгейскому морю. Команде приходилось противостоять голодным морским змеям едва ли не каждый час. Также их посудиной излишне интересовались стаи любопытных рыб. Апогеем всего этого стало то, что однажды корабль просто-напросто застрял на мели, а Перси и Джейсону пришлось сойти и подтолкнуть его сзади.

Двигатель издавал хриплые звуки, от чего Лео был готов удариться в слезы. После трёх долгих дней работы, за которые он смог привести Арго II в более-менее рабочее состояние, они пришвартовались у острова Миконос[272]. А это вполне могло означать, что очень скоро корабль снова будет разрушен в пух и прах.

Перси и Аннабет сошли на берег разведать окрестности, в то время как Лео остался на квартердеке настраивать панель управления. Он настолько увлекся этим занятием, что даже не заметил возвращения разведотряда, пока Перси не сказал:

— Эй, дружище. Держи мороженку.

Пессимизма у Лео тут же поубавилось. Впервые за многие дни вся команда собралась на палубе, поглощала мороженое и не беспокоилась о штормах или монстрах... ну почти вся — у Фрэнка была непереносимость лактозы. Ему досталось яблоко.

Погода стояла жаркая и ветреная. Море было неспокойным, однако больших проблем это не доставляло: Лео достаточно хорошо закрепил стабилизаторы, и теперь Хейзел укачивало не так сильно.

По правому борту виднелся город Миконос — скопление белых отштукатуренных зданий с голубыми крышами, такого же цвета окнами и дверьми.

— Мы видели пеликанов, гуляющих по городу, — сообщил Перси. — Идущих мимо магазинов, останавливающихся у кафе.

Хейзел нахмурилась.

— Замаскированные монстры?

— Нет, — засмеялась Аннабет, — обычные старые-добрые пеликаны. Они вроде бы являются символами этого города. А еще здесь есть район «Маленькая Италия», оттого и мороженое такое вкусное.

— Европа такая Европа, — Лео покачал головой. — Сначала едем в Рим посмотреть на Испанскую лестницу, после — в Грецию за итальянским мороженым.

На мороженое было грех жаловаться. Сын Гефеста доел свой двойной «шоколадный восторг» и попытался представить, что он со своими друзьями просто отдыхает на каникулах. Никаких войн, все живы… рядом сидит Калипсо. Тут он погрустнел. Сегодня было тридцатое июля. Менее сорока восьми часов до начала Г-Дня, когда Гея, Сумасшедшая Принцесса Грязевых Ванн, проснется во всем своем прославленном грязном лице.

Но вот что странно: с приближением этой роковой даты его друзья просто-таки поражали откуда-то взявшимся оптимизмом. Хотя нет, слово не совсем подходящее… Они поражали своим командным духом, сплоченностью перед финальной битвой, будто знали, что последующие два дня станут для них судьбоносными. И то верно, нет смысла хандрить, когда находишься под угрозой неизбежной смерти. А с концом света на носу и мороженное стало вкуснее…

Однако… остальные члены экипажа не присутствовали при трехдневном разговоре Лео с богиней победы в конюшне.

Пайпер опустила свою чашку с мороженым.

— Значит, остров Делос — родной дом Артемиды и Аполлона — находится по ту сторону гавани. Есть добровольцы?

— Я, — сразу сказал Лео. Все уставились на него. — Что? — удивился он. — Я дипломатичен и всё такое. Фрэнк и Хейзел вызвались меня сопровождать.

— Когда это? — Фрэнк отложил свое недоеденное яблоко. — То есть... да, точно... мы вызвались.

Золотые глаза Хейзел вспыхнули в солнечном свете.

— Лео, тебе что-то снилось?

— Да, — выпалил он. —То есть... нет. Не совсем. Но вы должны мне доверять, ребята. Мне необходимо переговорить с близнецами. Есть у меня одна идея, которую нам нужно обсудить.

Аннабет нахмурилась. Казалось, она хотела возразить, но тут заговорил Джейсон:

— Если у Лео появилась идея, — сказал он, — мы должны ему доверять.

Лео почувствовал себя виноватым — идея-то у него была из ряда вон выходящая — но все же выдавил улыбку:

— Спасибо, чувак.

Перси пожал плечами.

— Хорошо. Но небольшой совет на будущее: при встрече с Аполлоном не упоминайте хокку.

Хейзел нахмурилась.

— Почему? Разве он не бог поэзии?

— Просто поверь мне на слово.

— Заметано, — Лео встал. — И, ребят, если на Делосе есть сувенирный магазинчик, я обязательно принесу вам несколько игрушечных фигурок Аполлона и Артемиды!

Аполлон оказался не в настроении для хокку. Да и игрушечные фигурки он не продавал.

Фрэнк решил добираться до Делоса в виде гигантского орла, а Лео предпочел спину Ариона и компанию Хейзел. Не в обиду Фрэнку, но после того фиаско в Форт Самтере, сын Гефеста стал сознательно отказываться от поездок на гигантских орлах. Никогда ему с ними не везло.

Остров, похоже, был безлюдным. Возможно потому, что море было слишком неспокойным для туристических лодок. Незащищенные от ветра холмы пестрили бесплодием — за исключением скал, травы, диких цветов и, конечно же, цепочки обрушившихся храмов. Груда щебня, вероятно, была очень впечатляющей, но после Олимпии Лео был сыт по горло древними руинами. Он хотел обратно в США, где самыми старыми зданиями были государственные школы и Макдоналдс.

Они шли вниз по аллее вдоль выстроившихся безликих белых каменных львов.

— Здесь жутко, — произнесла Хейзел.

— Ты чувствуешь каких-нибудь призраков? — спросил Фрэнк.

Она отрицательно покачала головой.

— Оттого и жутко. В древние времена Делос был священной землей. Ни одному смертному не было дано здесь родиться или умереть. Иными словами, на этом острове вообще нет никаких призраков.

— Круто, — сказал Лео. — Значит, здесь некому нас прикончить?

— Рано радуешься, я этого не говорила, — Хейзел остановилась на вершине невысокого холма. — Вот. Гляди вниз.

Склоны холма, лежащие под ними, расположились в виде амфитеатра. Между рядами каменных скамей проросли низкорослые растения, поэтому казалось, будто здесь проходил концерт, а зрителями были не кто иные как колючие кусты. В самом низу, по центру сцены, на каменной плите сидел Аполлон, сгорбившийся над гавайской гитарой и наигрывающий какую-то скорбную мелодию.

Во всяком случае, Лео предположил, что это был Аполлон. Парень выглядел лет на семнадцать… кучерявые блондинистые волосы, идеальный загар. Одет он был в изодранные джинсы, черную футболку и белый льняной пиджак с фальшивыми бриллиантами на отворотах. Похоже, он косил под Элвиса, «Рамоунз» и «Бич Бойз» одновременно.

Сын Гефеста в жизни бы не подумал, что гавайская гитара может издавать такие грустные звуки (жалкие — само собой, но никак не печальные). Тем не менее, Аполлон бренчал на ней так душераздирающе тоскливо, что даже у него защемило в груди.

В первом ряду сидела молодая девушка лет тринадцати, в черных легинсах и серебряной тунике; ее темные волосы были собраны в хвост. Она строгала длинную палку — видимо, делала лук.

— Вы уверены, что это Артемида и Аполлон? — спросил Фрэнк. — Они не похожи на близнецов.

— Ну, сам подумай, — сказала Хейзел. — Боги могут выглядеть на свой вкус и цвет. К тому же, будь у тебя близнец…

— Я бы выбрал какую угодно внешность, только чтобы не быть похожим на него, — согласился Фрэнк. — Итак, каков наш план?

— Не стреляйте! — завопил Лео. Хороший способ привлечь внимание, когда обращаешься к двум мечущим стрелы богам. Он поднял руки вверх и направился вниз к сцене.

Богов появление троих полукровок совсем не удивило. Аполлон вздохнул и вновь взялся за свою гавайскую гитару.

Артемида, сидящая в первом ряду, пробормотала:

— Наконец. Мы вас уже заждались.

Это выбило воздух из поршней Лео. Ведь он уже приготовился представиться, объяснить, что они пришли с миром, возможно, отпустить пару шуток и предложить мятные конфеты.

— Значит, вы нас ждали, — заключил он. — И, как я погляжу, вы неимоверно рады нашей встрече.

Аполлон наигрывал похоронную версию песни «Camptown Races».

— Мы, обеспокоенные и измученные, ожидали вашего-не-вашего появления. Мы просто не знали, кто именно придет. Во всяком случае, не могли бы вы уйти и оставить нас в наших страданиях?

— Прекрати, брат, — упрекнула его Артемида. — Они нуждаются в нашей помощи, даже если их шансы закончить этот поиск успешно равны нулю.

— Да вы двое просто полны оптимизма, — произнес Лео. — Так или иначе, почему вы здесь скрываетесь? Разве вы не должны... мм, даже не знаю, сражаться с гигантами или что-то в этом роде?

Бледные глаза Артемиды заставили Лео почувствовать себя тушей оленя, которую вот-вот собирались распотрошить.

— Делос — наша родина, — сказала богиня. — Здесь мы за пределами греко-римского раскола. Поверь мне, Лео Вальдес, будь у меня возможность, я бы находилась среди своих охотниц… сражалась бы с нашим старым врагом Орионом. К сожалению, шагнув за пределы острова, я стану недееспособной из-за непереносимой боли. Все, что я могу, — это беспомощно наблюдать, как Орион убивает моих последовательниц. Многие из них погибли за ваших друзей и эту проклятую статую Афины.

Хейзел сдавленно вскрикнула.

— Речь идет о Нико? Он в порядке?

— В порядке ли он? — Аполлон всхлипнул над своей гитарой. — Никто из нас не в порядке, девочка! Гея восстает!

Артемида свирепо уставилась на Аполлона.

— Хейзел Левеск, твой брат все еще жив. Он такой же храбрый воин, как и ты. Хотела бы я сказать то же самое и про своего брата.

— Не наговаривай на меня! — взвыл Аполлон. — Я был сбит с толку Геей и этим чудовищным римским ребенком!

Фрэнк откашлялся.

— Эм, повелитель Аполлон, вы имеете в виду Октавиана?

— Не произноси это имя! — Аполлон сыграл еще один минорный аккорд. — О, Фрэнк Чжан, лучше бы ты был моим ребенком! Знаешь ли, я слышал твои молитвы… все те недели, когда ты просил моего признания. Но увы! Марсу всегда достается всё самое лучшее. Я же получил это... существо, которое является моим потомком. Он морочил мне голову комплиментами… вешал лапшу на уши о великих храмах, которые собирался воздвигнуть в мою честь.

Артемида фыркнула.

— Как же тебя легко польстить, брат.

— Потому что у меня множество удивительных качеств, достойных похвалы! Октавиан заявил, что хочет снова сделать римлян сильными. И я согласился! Дал ему свое благословение.

— Насколько я помню, — произнесла Артемида, — он также пообещал сделать тебя главнейшим богом легиона… даже выше Зевса.

— Ну, и кто я такой, чтобы оспорить подобное предложение? Разве у Зевса идеальный загар? Умеет ли он играть на гавайской гитаре? Я в этом сомневаюсь! Но я никогда бы не подумал, что Октавиан может развязать войну! Гея, должно быть, затуманила мои мысли… нашептала мне на ухо.

Лео вспомнил поехавшего с катушек бога Эола, который начал убивать направо и налево, наслушавшись ее речей.

— Ну так исправь это, — сказал он. — Скажи Октавиану уйти в отставку. Или, на худой конец, метни в него стрелу. Тоже сойдет.

— Я не могу! — завопил Аполлон. — Смотри сюда!

Гитара Аполлона тут же превратилась в лук. Он направил его в небо и выстрелил. Золотая стрела пролетела около двухсот футов, прежде чем распалась в дым.

— Чтобы стрелять из лука, я должен покинуть Делос! — закричал Аполлон. — А покинув остров, я стану недееспособным… или меня поразит Зевс. Отец меня никогда не жаловал. Он не доверял мне на протяжении нескольких тысячелетий!

— Ну, — вспомнила Артемида, — если судить справедливо, то есть за что: однажды ты тайно сговорился с Герой его свергнуть.

— Это было недоразумением!

— И ты убил несколько его циклопов.

— У меня для этого было серьезное основание! Во всяком случае, теперь Зевс обвиняет меня во всем — козни Октавиана, падение Дельф...

— Стоп-стоп, — Хейзел показала знак тайм-аута. — Падение Дельф?

Лук Аполлона обратно превратился в гавайскую гитару. Он взял драматический аккорд.

— Когда началось раздвоение между греками и римлянами, а я боролся со своими воплощениями, Гея воспользовалась моим замешательством! Она возродила моего старого врага — великого змея Пифона[273], чтобы приструнить Дельфийского оракула. Это ужасное существо поселилось в древних пещерах и заблокировало магию пророчества. А я застрял на этом острове и даже не могу ему противостоять!

— Да, вот уж неприятность, — сказал Лео, хотя про себя подумал, что отсутствие пророчеств — это не так уж и плохо. Его список дел был и так забит под завязку.

— В самом деле неприятность! — вздохнул Аполлон. — Зевс и без того был зол на меня, когда я назначил эту девушку, Рейчел Дэр, своим оракулом. Похоже, он думает, что это я ускорил войну с Геей, потому что сразу после моего благословления, Рейчел выдала Пророчество Семи. Но, на самом деле, все работает не так! Отец просто ищет на кого бы свалить вину. И, естественно, под руку ему попался самый красивый, талантливый и безнадежно удивительный бог.

Артемида сделала вид, что ее тошнит.

— Ох, сестра, прекрати! — сказал Аполлон. — У тебя тоже неприятности!

— Только потому, что я оставалась на связи со своими охотницами вопреки воле Зевса, — возразила Артемида. — Но я всегда могу добиться его прощения. Отец никогда не злится на меня подолгу. А вот о тебе я действительно беспокоюсь.

— Я тоже беспокоюсь о себе! — согласился Аполлон. — Мы должны хоть что-нибудь предпринять. Октавиана мы прикончить не можем… тогда, возможно, нам стоит убить этих полубогов.

— Эй, притормози-ка, музыкант ты наш, — Лео боролся с желанием спрятаться за Фрэнком и закричать: «Только не я! Выбери этого большого канадского парня!» — Ты на нашей стороне, помнишь? Зачем тебе убивать нас?

— О, это поможет мне почувствовать себя лучше! — сказал Аполлон. — Я обязательно должен что-нибудь предпринять!

— Или, — выпалил Лео, — ты можешь помочь нам. Смотри, у нас даже план есть...

Сын Гефеста поведал богам о том, как Гера велела им направляться в Делос, и что Ника раскрыла им состав сыворотки жизни.

— Сыворотка жизни? — Аполлон вскочил на ноги и со всего размаху ударил своей гитарой по камням. — Это и есть твой план?

Лео поднял руки.

— Эй, обычно я всеми руками «за» за разбивание гавайских гитар, но...

— Я ничем не могу помочь! — воскликнул Аполлон. — Если я открою вам секрет этой сыворотки, Зевс никогда не простит меня!

— Ты и так по уши в неприятностях, — заметил Лео. — Куда уж хуже?

Аполлон посмотрел на него с нескрываемой свирепостью.

— Если бы ты знал, на что способен мой отец, смертный, то не спрашивал бы. Будет проще просто взять и прикончить всю вашу шайку. Возможно, Зевсу это придется по душе…

— Брат… — прервала его Артемида.

Близнецы вперились в друг друга взглядами, словно между ними происходил немой спор. Видимо, победила Артемида. Аполлон вздохнул и пнул свою и так уже сломанную гитару через всю сцену.

Богиня выпрямилась.

— Что ж, Хейзел Левеск, Фрэнк Чжан, вы идете со мной. Вам следует кое-что узнать о Двенадцатом Легионе. Что касается тебя, Лео Вальдес... — Артемида подняла на него свои холодные серебряные глаза. — Тебя выслушает Аполлон. Быть может, вы сможете заключить сделку. Мой брат такое любит.

Хейзел и Фрэнк взглянули на Лео; в их глазах читалось: «Пожалуйста, постарайся не умереть». Затем они последовали за Артемидой по ступеням амфитеатра к гребню холма.

— Ну, Лео Вальдес? — Аполлон скрестил руки на груди. Его глаза светились золотым. — Что ж, давай попробуем заключить сделку. Что ты можешь предложить такого, чтобы убедить меня помочь вам, а не убить?

ГЛАВА 34. ЛЕО

— Сделка, — пальцы Лео дернулись. — Почему бы и нет.

Его руки заработали раньше мозга. Из своего пояса с инструментами он начал вытаскивать различные материалы: медную проволоку, несколько болтов, латунную воронку. Лео частенько откладывал туда запчасти от механизмов, ибо не знал, что и когда могло ему пригодиться. И чем дольше он использовал пояс, тем легче им было управлять. Стоило только захотеть — и нужный предмет уже под рукой.

— В общем, дело вот в чем, — сказал Лео, вертя в руках проволоку. — Зевс ведь уже и так на тебя злится, верно? Если ты поможешь нам победить Гею, сможешь оправдать себя перед ним.

Аполлон поморщился.

— Полагаю, это возможно. Но было бы легче попросту вас убить.

— И что за баллада из этого получится? — руки Лео работали как заряженные, управляясь с рычагами, прикрепляя металлическую воронку к старому валу-шестерне. — Ты бог музыки, верно? Стал бы ты слушать песню под названием «Аполлон поражает слабого полубога-малорослика»? Я бы не стал. Но вот «Аполлон побеждает Мать-Землю и спасает чертову Вселенную» — вот это звучит как топ-сингл в списке Billboard!

Аполлон смотрел вверх, будто бы представляя свое имя на рекламных щитах.

— Чего конкретно ты хочешь? И какая мне от этого выгода?

— Первое, что я хочу: совет. — Лео пропустил несколько проводов через отверстие воронки. — Я хочу знать, сработает ли мой план.

Лео объяснил ему суть. Сын Гефеста вынашивал эту идею с тех самых пор, как Джейсон вернулся с морского дна, а сам он начал общаться с богиней победы.

«Однажды, один из первейших богов уже был побежден, — сказала Кимополея Джейсону. — И тебе известно, о ком я говорю».

Разговоры с Никой помогли ему выработать точный план, но ему по-прежнему требовалось мнение со стороны, желательно от еще одного бога. Ведь задумка была действительно опасной, и воплоти он ее в жизнь — назад дороги не будет.

Часть его надеялась, что Аполлон просто посмеется и посоветует ему забыть об этом.

Вместо этого бог задумчиво кивнул.

— Так и быть, я дам тебе безвозмездный совет. Быть может, ты сможешь одолеть Гею… так же как одолели Урана несколько эонов тому назад. Тем не менее, любой смертный, находящийся поблизости, будет совершенно... — голос Аполлона стих. — Что это ты соорудил такое?

Лео посмотрел на конструкцию в своих руках: внутри воронки пересекались слои медных проводов, похожих на несколько наборов гитарных струн; ряды ударников контролировались рычагами на внешней стороне сей конусообразной фигуры, которая, в свою очередь, была прикреплена к квадратной металлической основе с кучей изогнутых рукояток.

— Ох, это?

Эта штука походила на музыкальную шкатулку вперемешку со старомодным фонографом, но что же это было такое?

Его козырь в рукаве.

Артемида посоветовала ему заключить с Аполлоном сделку.

Лео вспомнил одну историю про Гермеса, которой хвастались жители одиннадцатого домика: он сумел избежать наказания за кражу священного скота Аполлона. Когда бог попался на горячем, он соорудил музыкальный инструмент — первую лиру — и подарил ее Аполлону, который тут же его простил.

Недавно Пайпер упомянула, что видела ту самую пещеру, где Гермес когда-то спрятал Аполлоновых коров. Должно быть, это и всколыхнуло подсознание Лео. Даже того не желая, он построил музыкальный инструмент, что отчасти удивило и его самого — он ведь ничего не смыслил в музыке.

— Э-э, в общем, — сказал Лео, — это попросту самый потрясающий музыкальный инструмент в мире!

— И как он работает? — спросил бог.

«Хороший вопрос», — подумал Лео.

Он повернул рукоятки, надеясь, что инструмент не взорвется ему в лицо. Раздалось несколько чётких тонов — металлические, но всё же тёплые. Лео поиграл с рычагами и шестернями. Он узнал песню — это была та самая мелодия, которую для него на Огигии напевала Калипсо… о ностальгии и тоске по дому.

Но с помощью этого латунного конусообразного инструмента звук получался еще более печальным… походил на дребезжание машины со сломанным сердцем — наверное, умей Фестус петь, он пел бы именно так.

Лео позабыл об Аполлоне. Он доиграл мелодию до конца. В глазах у него защипало. Он практически мог ощутить вкус свежевыпеченного хлеба с кухни Калипсо… и тот единственный поцелуй, который она ему подарила.

Аполлон восхищенно уставился на инструмент.

— Хочу эту штуковину себе. Как она называется? Что ты за нее хочешь?

Внезапно в Лео проснулось желание спрятать инструмент куда подальше и оставить его себе. Но он тут же подавил возросшую меланхолию. Ему необходимо было выполнить задание. Калипсо... Калипсо нуждалась в том, чтобы он преуспел.

— Это же Вальдесинатор! — Лео выпятил грудь. — Он работает, э-э, посредством перевода твоих чувств на язык музыки, что осуществляется при управлении этими механизмами. Хотя, на самом-то деле он предназначен для меня, сына Гефеста. Не уверен, сможешь ли ты...

— Я — бог музыки! — воскликнул Аполлон. — Я, несомненно, освою Вальдесинатор! Я должен! Это мой долг!

— Так, давай договоримся, музыкант, — сказал Лео. — Инструмент за сыворотку жизни.

— Ох... — Аполлон прикусил свою божественную губу. — Ну, вообще-то у меня ее нет.

— Я-то думал, что ты у нас бог медицины как никак.

— Да, но ведь не только медицины! Поэзии, музыки, Дельфийского оракула... — он всхлипнул и прикрыл рот кулаком. — Извини. Я в порядке, я в порядке. Как я уже говорил, у меня много сфер влияния. Еще у меня есть кликуха «бог солнца», которую я унаследовал от Гелиоса. Дело в том, что в медицинском деле я больше похожу на обычного терапевта. А для сыворотки жизни вам надо увидеться со специалистом — единственным человеком, когда-либо успешно вылечившим смерть: моим сыном Асклепием[274], богом целителей.

Лео окончательно пал духом. Не было у них времени на поиски еще одного бога, который, скорее всего, потребует себе памятную футболку… или еще один Вальдесинатор.

— Какая жалость, Аполлон. А я так надеялся, что мы сможем договориться, — Лео повернул рычажки на Вальдесинаторе, добиваясь еще более грустного звучания.

— Прекрати! — взвыл Аполлон. — Это слишком прекрасно! Я дам тебе координаты Асклепия. Он тут совсем рядом!

— А откуда мне знать, что он нам поможет? Осталось всего лишь два дня до пробуждения Геи.

— Он поможет! — пообещал Аполлон. — Мой сын весьма отзывчив. Просто попросите его от моего имени. Вы найдете его в старом храме в Эпидаурусе.

— И в чем подвох?

— Ах... ну, ни в чем. Вот только его, разумеется, охраняют.

— Кто конкретно?

— Я не знаю! — Аполлон беспомощно развел руками. — Мне известно лишь то, что Зевс держит Асклепия под охраной, чтобы тот не бегал по миру и не воскрешал людей где попало. Когда Асклепий впервые воскресил мертвеца... ну, это наделало той еще шумихи. Долгая история. Но я уверен, что ты сможешь убедить его помочь вам.

— Да уж, какая-то странная сделка, — сказал Лео. — А что там с последним ингредиентом — проклятием Делоса. Что это вообще такое?

Аполлон с жадностью оглядел Вальдесинатор. Лео беспокоился, что бог попросту отнимет его, и как тогда он сможет ему противостоять? Опалить бога солнца огнем вряд ли получится.

— Последний ингредиент могу дать тебе я, — сказал Аполлон. — Тогда у вас будет все, чтобы Асклепий смог сварить снадобье.

Лео сыграл другой куплет.

— Даже не знаю. Обменять этот прекрасный Вальдесинатор на какое-то там проклятие Делоса...

— На самом деле это никакое не проклятие! Гляди... — Аполлон помчался к ближайшей луговой клумбе и сорвал желтый цветок из трещины между камнями. — Вот оно… проклятие Делоса.

Лео уставился на цветок.

— Проклятая маргаритка?

Аполлон раздраженно вздохнул.

— Это просто псевдоним такой. Когда наша с Артемидой мать, Лето, забеременела нами, Гера была вне себя от ярости от очередной измены Зевса. Она обошла каждый континент на земле и заставила духов природы поклясться не оказывать нашей матери помощь, таким образом… она нигде не могла родить.

— Это так похоже на Геру.

— Поверь мне, я знаю. Так вот, Гера взяла обещание со всех земель, уходящих корнями вглубь Земли, но не с Делоса, потому что Делос был плавающим островом. Здешние духи природы приютили Лето. Она родила меня и сестру, и остров был так счастлив стать нашим священным местом, что весь покрылся маленькими желтыми цветами. Эти цветы стали благословением, потому что мы с Артемидой потрясающие… Но также они символизируют и проклятие… потому что сразу после нашего рождения Делос отрастил корни, прикрепился ко дну и больше не мог дрейфовать по морю. Вот почему желтые маргаритки зовутся проклятием Делоса.

— Значит, я мог просто сорвать маргаритку и уйти восвояси.

— Нет-нет! Не для той сыворотки, что нужна вам. Цветок должен быть сорван мной или моей сестрой. Так, что скажешь, полубог? Координаты Асклепия и последний магический ингредиент в обмен на этот новый музыкальный инструмент — идет?

Лео жутко не хотелось отдавать шикарный Вальдесинатор в обмен на какой-то сорняк, но выбора у него не было.

— А ты неплохо торгуешься, музыкант.

Они обменялись предметами.

— Превосходно! — Аполлон повернул рычажки Вадесинатора, и тот издал звук, напоминающий двигатель машины холодным утром. — Хм... возможно, мне не помешает немного практики, но я освоюсь! А теперь, иди поищи своих друзей. Чем быстрее вы уйдете, тем лучше!

Хейзел с Фрэнком ждали его у делосских доков. Артемиды нигде не было видно.

Когда Лео повернулся попрощаться с Аполлоном, бог тоже уже исчез.

— Надо же, — пробормотал Лео, — а ему действительно жуть как хочется поиграть на Вальдесинаторе.

— На чем? — спросила Хейзел.

Лео поведал им о своем новом хобби — об изобретении гениальных музыкальных воронок.

Фрэнк почесал затылок.

— И в обмен на это ты получил маргаритку?

— Это последний ингредиент для сыворотки жизни, Чжан. Это супер-маргаритка! А что насчет вас, ребята? Узнали что-нибудь от Артемиды?

— К несчастью, да, — Хейзел посмотрела на горизонт в сторону моря, где на якоре болтался Арго II. — Артемида хорошо разбирается в метательном оружии. Она сказала, что Октавиан заказал кое-какие... сюрпризы для Лагеря Полукровок. Он потратил большую часть денег легиона на покупку построенных циклопами онагров[275].

— Ох, нет, только не онагры! — воскликнул Лео. — Кстати, что это такое?

Фрэнк нахмурился.

— Ты конструируешь механизмы. Как ты можешь не знать об онагре? Это же самая большая, самая крутая катапульта, которой когда-либо пользовалась римская армия.

— Ладно, — сказал Лео. — Но онагр — дурацкое название. Лучше бы придумали что-то вроде «Вальдесапульта».

Хейзел закатила глаза.

— Лео, мы серьезно. Если Артемида права, шестеро из этих механизмов будут колесить по Лонг-Айленду завтра ночью. Вот, что задумал Октавиан. На рассвете первого августа у него будет достаточно огневой мощи для того, чтобы разрушить Лагерь Полукровок без единой потери со стороны римлян. Он думает, что это сделает его героем.

Фрэнк пробормотал латинское ругательство.

— К тому же, он вызвал столько чудовищных «союзников», что легион оказался полностью окружен дикими кентаврами, кинокефалами[276] и кто их знает кем еще. Как только легион разрушит Лагерь Полукровок, монстры нападут на Октавиана и уничтожат римлян.

— А потом проснется Гея, — сказал Лео. — И неприятностей нам не миновать.

С каждой новой информацией паззлы в его голове соединялись в единую картинку.

— Ладно... это лишь придало важности моему плану. Когда мы заполучим сыворотку жизни, мне понадобится ваша помощь.

Фрэнк нервно глянул на проклятую желтую маргаритку.

— Что еще за помощь?

Лео поведал им свой план. Сказанное им повергло ребят в шок, правда сумасшедшим его никто не назвал. На щеке Хейзел поблескивала слеза.

— Это правильное решение, — сказал Лео. — Ника подтвердила. Аполлон подтвердил. Остальные с этим никогда не смирятся, но вы, ребята... вы римляне. Поэтому я и хотел, чтобы вы отправились со мной на Делос. Вы понимаете всю эту концепцию жертвы — исполняете долг, прыгаете на мечи.

Фрэнк шмыгнул носом.

— Думаю, ты имел в виду «падаем на мечи».

— Да какая разница, — сказал Лео. — Вы понимаете, что я прав.

— Лео... — Фрэнк не смог договорить.

Лео хотелось заскулить, словно Вальдесинатор, но он сохранял спокойствие.

— Эй, здоровяк, я на тебя рассчитываю. Помнишь, ты поведал мне о той беседе с Марсом? Твой отец сказал, что тебе придется взять лидерство в свои руки, верно? Ты должен будешь принять решение, которое больше принять никто не в силах.

— Или война пойдет наперекосяк, — вспомнил Фрэнк. — И все же...

— И Хейзел, — прервал его Лео. — Сумасшедшая туманная волшебница Хейзел, ты должна будешь прикрыть меня. Только тебе это под силу. Мой прапрадедушка Сэмми видел, какая ты особенная. Думаю, в детстве он благословил меня, потому что так или иначе знал — ты вернешься и поможешь мне. Вся наша жизнь, амиго, вела к этому.

— Ох, Лео... — тут Хейзел действительно расплакалась. Она заключила его в объятия, что было мило, пока Фрэнк тоже не заплакал и не обнял их обоих.

Вот тут стало немного неловко.

— Хорошо, значит... — Лео осторожно выпутался из объятий. — Мы договорились?

— Ненавижу этот план, — сказал Фрэнк.

— Всей душой ненавижу, — согласилась Хейзел.

— А теперь подумайте, каково мне, — ответил Лео. — Но вы знаете, что это наш единственный шанс, — никто не спорил. Хотя, подсознательно Лео хотелось услышать хоть какие-нибудь возражения. — Давайте вернемся на корабль, — предложил он. — Нам нужно отыскать бога врачевания.

ГЛАВА 35. ЛЕО

Потайной вход Лео обнаружил почти сразу же.

— О, какая красотища, — пробормотал он, маневрируя кораблем над руинами Эпидавра[277].

Признаться, Арго II был не в лучшем состоянии для полёта, но Лео, проработав всю ночь, всё же смог поднять его в воздух. Да и то, что завтра миру может настать конец, неплохо мотивировало.

Он зарядил весельные заслонки. Залил воду из Стикса в самофланж. Подлечил носовую фигуру, Фестуса, его любимым варевом — моторным маслом тридцатой вязкости и острым соусом Табаско. Даже Буфорд внес свою лепту в попытках вдохновить двигатель: чудо-стол то и дело грохотал по нижним палубам, в то время как его голографический мини-Хедж вопил: «ТРИДЦАТЬ ОТЖИМАНИЙ!».

Наконец, корабль завис над старинным храмовым комплексом бога врачевания Асклепия, где команда надеялась найти сыворотку жизни, и, быть может, немного амброзии, нектара и чипсов «Fonzies», потому что запасы Лео были уже на исходе.

Рядом с ним на квартердеке стоял сын Посейдона, перегнувшийся через перила:

— Похоже, тут много щебня, — заметил он.

Несмотря на зеленоватый оттенок лица, Перси, казалось, был в порядке. Он хотя бы не бегал в уборную прочистить свой желудок каждые две минуты. Из-за него и морской болезни Хейзел стало практически невозможно найти незанятую ванную комнату на борту.

Аннабет указала на сооружение в форме диска в пятидесяти ярдах по левому борту.

— Там.

Лео улыбнулся.

— Точно. Смотрите-ка, архитектор знает своё дело.

Остальные члены экипажа собрались вокруг.

— На что мы смотрим? — спросил Фрэнк.

— Ах, сеньор Чжан, — ответил Лео. — Как ты там обычно говоришь? Лео — единственный истинный гений среди полубогов?

— Я уверен, что никогда не говорил ничего подобного.

— Ну, оказывается, есть и другие истинные гении! Потому что именно один из них, должно быть, сделал то произведение искусства внизу.

— Это каменный круг, — сообщил Фрэнк. — Вероятно… фундамент старого храма.

Пайпер покачала головой.

— Нет, это нечто большее. Посмотрите на все те гребни и впадины, вырезанные на краю диска.

— Похоже на зубцы шестеренки, — предположил Джейсон.

— И эти концентрические кольца, — Хейзел указала на центр структуры, где изогнутые камни образовали своего рода яблоко мишени. — Все это напоминает мне ожерелье Пасифаи: символ лабиринта.

— Хм, — нахмурился Лео. — Я так не думаю. Но это определенно что-то механическое. Фрэнк, Хейзел... где мы раньше видели такие концентрические круги?

— В лаборатории под Римом, — произнес Фрэнк.

— Замо́к Архимеда на двери, — напомнила Хейзел. — Там были кольца внутри колец.

Перси фыркнул.

— Неужели вы хотите сказать, что это огромный каменный замо́к? Да в нем около пятидесяти футов в диаметре.

— Догадки Лео имеют смысл, — сказала Аннабет. — В древние времена храм Асклепия считался чем-то наподобие греческой поликлиники. Все приходили туда за лучшим исцелением. На поверхности располагался крупный город, однако самое интересное происходило под землей. Именно там первосвященники проходили интенсивную терапию на основе супер-волшебных смесей, доступ к которым находился за секретным проходом.

Перси почесал за ухом.

— Так, если эта большая круглая штука — замо́к, где нам взять от него ключ?

— Я уже все предусмотрел, Аквамен, — сказал Лео.

— Ладно, не называй меня Акваменом. Это даже хуже водяного.

Лео повернулся к Джейсону и Пайпер.

— Ребята, помните я говорил о гигантской руке-хапуге Архимеда, которую построил?

Джейсон поднял бровь.

— Я думал, ты шутишь.

— О, друг мой, я никогда не шучу по поводу гигантских рук-хапуг! — Лео потер руки в предвкушении. — Пора охотиться за призами!

Рука-хапуга была детским лепетом по сравнению с другими корабельными модификациями Лео. Первоначально Архимед разработал ее для того, чтобы выдергивать вражеские корабли из воды. Теперь Лео нашел для нее новое применение.

Он открыл отверстие в корпусе и вытянул руку-хапугу, ориентируясь на консольный монитор и летящего рядом Джейсона, выкрикивающего направления.

— Налево, — крикнул Джейсон. — На пару дюймов — да! Теперь вниз. Еще немного. Так хорошо.

Используя трекпады и поворотную платформу, Лео раскрыл клешню. Зубцы вцепились в канавки вокруг круглого каменного сооружения. Он проверил воздушные стабилизаторы и видеоканал монитора.

— Ладно, приятель, — Лео похлопал по сфере Архимеда, встроенной в штурвал. — Я на тебя рассчитываю.

Он активировал сферу.

Рука-хапуга начала вращаться, словно штопор. Она прокрутила внешнее каменное кольцо, которое загрохотало и затряслось, но, к счастью, не разбилось. Затем клешня раскрылась, зафиксировалась вокруг второго каменного кольца и стала вращать его в противоположном направлении.

Пайпер, стоявшая рядом с Лео у монитора, поцеловала его в щеку.

— Работает! Лео, ты просто потрясающий.

Лео усмехнулся. Он хотел было прокомментировать свою потрясающность, но тут вспомнил о плане, разработанном с Фрэнком и Хейзел, — и тот факт, что, возможно, послезавтра Пайпер он уже не увидит. Шутка так и застыла у него на губах.

— Да, ну... спасибо, королева красоты.

Последнее каменное кольцо под ними повернулось и осело с громким пневматическим шипением. Вся пятидесятифутовая опора сложилась в винтовую лестницу.

Хейзел выдохнула.

— Лео, я уже отсюда чувствую, что там, внизу лестницы, затаилось что-то нехорошее. Что-то... большое и опасное. Ты уверен, что не нуждаешься в моем сопровождении?

— Спасибо, Хейзел, с нами все будет в порядке, — он похлопал Пайпер по спине. — Мы с Пайпер и Джейсоном — профи, когда дело касается чего-либо большого и опасного.

Фрэнк протянул ему пузырек пилосской мяты.

— Не разбей его.

Лео кивнул; выражение его лица стало серьёзным.

— Не разбить сосуд со смертельным ядом. Спасибо за подсказку, чувак. Сам-то я тупой как пробка.

— Заткнись, Вальдес, — Фрэнк заключил его в крепкие объятия. — И будь осторожен.

— Ребра, — пискнул Лео.

— Извини.

Аннабет с Перси пожелали им удачи. Потом Перси затошнило, и он удалился в туалет. Джейсон призвал ветра и мигом доставил своих друзей на поверхность.

Спиральная лестница уходила вниз примерно на шестьдесят футов, а после вела в пещеру, размером с бункер №9 — который, кстати говоря, был просто огроменным. Белая отполированная плитка на стенах и полу настолько хорошо отражала свет от меча Джейсона, что сыну Гефеста даже не пришлось зажигать огонек. Почти всё помещение занимали ряды длинных каменных скамей, что напомнило Лео одну из этих мегацерквей, которые так любили рекламировать в Хьюстоне. В дальнем конце комнаты, где должен был находиться алтарь, стояла десятифутовая статуя из чисто-белого алебастра — молодая женщина в белом одеянии, с безмятежной улыбкой на лице; вокруг ее предплечья обвился золотистый змей, склонившийся над приподнятой чашей в ее руке.

— Вот он, большой и опасный, — догадался Джейсон.

Пайпер осмотрела комнату.

— Должно быть, раньше здесь располагались спальни, — эхо от ее голоса было чуть-чуть громче, чем Лео того хотелось. — Пациенты оставались тут на ночь. Бог Асклепий должен был даровать им сон, подсказывая, какие лекарства просить.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Лео. — Тебе Аннабет рассказала?

Пайпер выглядела оскорбленной.

— Я много чего знаю. Вон та статуя — это Гигиея[278], дочь Асклепия. Богиня здоровья. От нее и пошло слово «гигиена».

Джейсон с опаской изучил статую.

— А что насчет змеи и чаши?

— Э-э, я не уверена, — призналась Пайпер. — Но раньше это место — Асклепион[279] — помимо больницы было еще и Медакадемией. Здесь обучались самые лучшие священники-знахари. Они поклонялись как и Асклепию, так и Гигиее.

Лео хотелось сказать: «Спасибо за экскурсию! А теперь пошли отсюда».

Тишина, блестящая белая плитка, жуткая улыбка на лице Гигиеи — все это навевало на него ужас. Однако Пайпер с Джейсоном направились вниз по центральному проходу прямиком к статуе, так что Лео не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ними.

По скамьям были разбросаны старые журналы: «Детские новости — осень, 20 г. до н.э.»; «Еженедельная программа Гефест-ТВ — Последние бэби-бумы Афродиты»; «Журнал Асклепия — Десять простых советов о том, как извлечь больше выгоды из ваших паразитов!».

— Это приемная, — пробормотал Лео. — Я ненавижу приемные.

Пол был усеян грудами пыли и разбросанными повсюду костями, что явно не являлось признаком быстрого обслуживания пациентов.

— Поглядите-ка, — произнес Джейсон. — Эти таблички тут и висели, когда мы зашли? А что насчет той двери?

На верхнем было написано:

ВРАЧ: В ЗАКЛЮЧЕНИИ.

На табло внизу значилось:

СЕЙЧАС ОБСЛУЖИВАЕТСЯ НОМЕР: 0000000

Джейсон прищурился.

— Не могу прочесть с такого расстояния. Врач...

— В заключении, — подсказал Лео. — Аполлон предупредил меня, что Асклепий находится под стражей. Зевс, кажется, не хотел, чтобы тот делился со всеми своими врачебными секретами.

— Двадцать баксов и пачка «Froot Loops» на то, что статуя и есть стражник, — сказала Пайпер.

— Я отказываюсь спорить, — Лео глянул на ближайшую кучу пыли в приемной. — Ну, наверное, надо взять номерок.

У гигантской статуи были другие мысли на этот счет.

Когда они оказались на расстоянии пяти футов, она повернула голову и посмотрела на них. Выражение ее лица оставалось каменным. Рот у нее не двигался. Но голос доносился откуда-то сверху, эхом отдаваясь по комнате:

— Вам назначен прием?

Пайпер тут же вступила в игру.

— Здравствуй, Гигиея! Нас послал Аполлон. Мы хотим встретиться с Асклепием.

Алебастровая статуя сошла со своего пьедестала. Быть может, она была механической, однако никаких движущихся устройств внутри нее Лео не расслышал. Чтобы знать наверняка, ему нужно было дотронуться до нее, а он вовсе не горел желанием этого делать.

— Понятно, — несмотря на улыбчивость статуи, тон ее голоса оставлял желать лучшего. — Могу ли я сделать копии ваших страховых полисов?

— Ах, ну... — Пайпер затихла. — Мы оставили их дома, но...

— Нет страховых полисов? — статуя покачала головой. Раздраженный вздох эхом пронесся по всему помещению. — Полагаю, к визиту вы тоже не подготовились. Вы вымыли руки?

— Э-э... да? — сказала Пайпер.

Лео посмотрел на свои руки, которые, как обычно, были испачканы грязью и маслом. Он быстро спрятал их за спину.

— На вас чистое нижнее белье? — спросила статуя.

— Эм, дамочка, — вмешался Лео, — это уже личное.

— В кабинете врача на вас должно быть только чистое белье, — пожурила их Гигиея. — Боюсь, вы проживаете в загрязнённом эпидемиологическом окружении. Вас нужно продезинфицировать, прежде чем мы сможем продолжить.

Золотистая змея развернулась и спрыгнула с ее руки. Она подняла голову и зашипела, блеснув похожими на сабли клыками.

— Мм, а вы знаете, — начал Джейсон, — дезинфекция большими змеями не входит в нашу программу лечения. Черт побери.

— О, это не имеет значения, — заверила его Гигиея. — Дезинфекция является общественной услугой. Это бесплатно!

Змея атаковала.

Хорошо, что Лео тренировался уклоняться от атак механических монстров, потому что змея была очень быстрой. Сын Гефеста отпрыгнул в сторону, и она буквально пролетела у него над головой. Он сделал кувырок и вскочил на ноги; его руки воспламенились. Стоило змее атаковать, как он тут же зарядил пламенем ей в глаза, тем самым заставив ее уклониться влево и врезаться в скамью.

Пайпер и Джейсон решили заняться Гигиеей. Они полоснули статую по коленям, повалив ее вниз словно алебастровую рождественскую елку. Ее голова ударилась о скамью, а кислота из ее чаши расплескалась по всему полу.

Затем ребята двинулись в сторону статуи, намереваясь ее прикончить, но они и ударить не успели, как ноги Гигиеи приросли обратно, словно их притянуло магнитом. Богиня выпрямилась, на ее лице застыла улыбка.

— Неприемлемо, — сказала она. — Вы не можете встретиться с доктором, пока не проверитесь должным образом.

Гигиея опрокинула чашу в сторону Пайпер, которая сразу же отскочила; кислота выплеснулась на ближайшие скамьи, растворяя камень, превращая их в свистящие облака пара.

Змея, тем временем, пришла в себя. Ее ранее расплавленные металлические глаза каким-то образом вернулись в прежнюю форму. Ее лицо снова выровнялось, будто вмятины устойчивого к деформации капота автомобиля.

Она прыгнула на Лео, который увернулся и попытался схватить ее за шею. Правда, с таким же успехом он мог попытаться словить наждачную бумагу, которая двигалась со скоростью шестьдесят миль в час. Змея пронеслась мимо, сильно оцарапав его ладони своей грубой металлической кожей.

Тем не менее, сей секундный контакт дал Лео хотя бы какие-то наводки. Змея точно была машиной. Он почувствовал ее внутренние механизмы и, если статуя Гигиеи работала по аналогичной схеме, у Лео был шанс...

В другом конце комнаты, Джейсон взмыл в воздух и отрубил богине голову.

К сожалению, она приклеилась обратно на свое место.

— Неприемлемо, — спокойно сказала Гигиея. — Обезглавливание — это нездоровый образ жизни.

— Джейсон, иди сюда! — закричал Лео. — Пайпер, выиграй нам немного времени!

Пайпер глянула на него, словно говоря: «Проще сказать, чем сделать».

— Гигиея! — завопила она. — У меня есть полис!

Это привлекло внимание статуи. Даже золотая змея повернулась к ней, как будто полис был не документом, а вкусным грызуном.

— Страховой полис? — с надеждой спросила статуя. — Какой страховой компанией вы пользуетесь?

— Э-э... Синяя Молния, — сказала Пайпер. — У меня где-то была карточка, подождите минутку.

И она с удивительным актерским мастерством изобразила то, как шарится у себя по карманам. Змея подползла к ней, наблюдая.

Джейсон, запыхавшись, подбежал к Лео.

— Каков план?

— Мы не можем уничтожить эти штуковины, — сказал Лео. — Они самовосстанавливаются… и устойчивы буквально к любому виду урона.

— Здорово, — сказал Джейсон. — И что тогда?

— Помнишь игровую систему Хирона? — спросил Лео.

Глаза Джейсона стали похожи на два больших блюдца.

— Лео... это тебе не «Марио».

— А вот принцип тот же.

— Идиотский уровень?

Лео усмехнулся.

— Отвлеки их. Я перепрограммирую змею, а потом займусь и Большой Бертой.

— Гигиеей.

— Без разницы. Готов?

— Нисколько.

Лео и Джейсон побежали к змее.

Гигиея забрасывала Пайпер вопросами по здоровью:

— Является ли Синяя Молния организацией здравоохранения? Каков ваш нестраховой минимум? Кто предоставляет вам первую медицинскую помощь?

Пока Пайпер импровизировала с ответом, Лео запрыгнул змее на спину. В этот раз он знал, что делать. Змея, похоже, даже не замечала его. Лео взломал панель вблизи ее головы. Он старался удержать равновесие, игнорировать боль и липкую кровь на руках, пока переделывал проводку.

Джейсон стоял рядом, готовый атаковать, но, как оказалось, змея больше была заинтересована проблемами Пайпер со страховкой от Синей Молнии, чем ими.

— Потом медсестра сказала, что мне надо позвонить в сервисный центр, — рассказывала Пайпер, — а лекарства не были предусмотрены! И...

Только Лео успел соединить два последних провода, как змея бросилась в атаку. Он спрыгнул на пол, и золотистую змею начало неконтролируемо трясти.

Гигиея развернулась к ним.

— Что вы наделали? Моей змее необходима медицинская помощь!

— А у нее есть страховка? — спросила Пайпер.

— ЧТО? — Статуя повернулась к ней, и Лео не нашел лучшего момента, чтобы запрыгнуть ей на спину. Джейсон вызвал порыв ветра, который подсадил его прямо на плечи Гигиеи. Лео открыл ее затылок, и статуя начала шататься вокруг, брызгаясь кислотой.

— Слезайте! — завопила она. — Это негигиенично!

— Эй! — закричал Джейсон, летая вокруг нее кругами. — У меня вопрос по поводу налоговых вычетов!

— Что? — заорала статуя.

— Гигиея! — крикнула Пайпер. — Мне нужен счет за оказание медпомощи!

— Нет, пожалуйста!

Лео нашел чип-регулятор Гигиеи. Он нажал на пару кнопок и вытащил несколько проводов. Чтобы побороть волнение, сын Гефеста представлял статую одной большой, опасной игровой системой «Nintendo».

Он заново соединил провода, от чего богиня начала вращаться, орать и размахивать руками. Лео отпрыгнул в сторону, едва избежав кислотной ванны.

Ребята попятились назад, пока Гигиея со своей змеей проходили насильственный религиозный обряд.

— Что ты учудил? — потребовала объяснений Пайпер.

— Идиотский уровень, — ответил Лео.

— Прости, что?

— В лагере, — пояснил Джейсон, — в комнате отдыха есть старинная игровая система. Мы с Лео иногда играли в нее. Там надо сражаться с, э-э, управляемыми компьютером противниками…

— ...и там есть три уровня сложности, — продолжил Лео. — Легкий, средний и сложный.

— Спасибо, я знаю, что такое видеоигры, — сказала Пайпер. — Так что ты сделал?

— Ну... вскоре эти настройки мне надоели, — пожал плечами Лео. — И я изобрел четвертый уровень сложности: идиотский уровень. Он делает врагов настолько тупыми, что это просто умора. Они всегда делают все самое глупое.

Пайпер уставилась на статую и змею; обе корчились и потихоньку дымились.

— Ты уверен, что настроил их на идиотский уровень сложности?

— Скоро узнаем.

— А если ты настроил их на невероятный уровень сложности?

— Это мы тоже скоро узнаем.

Змея перестала дрожать. Она свернулась кольцами и удивленно оглянулась.

Гигиея застыла. Из ее правого уха вылетел клочок дыма. Она посмотрела на Лео.

— Вы должны умереть! Здравствуйте! Вы должны умереть!

Она подняла чашу и вылила кислоту себе на лицо. Потом статуя повернулась и врезалась лбом в ближайшую стену. Змея стала на дыбы и забилась головой о пол.

— Ладно, — сказал Джейсон. — Похоже, это все-таки идиотский уровень.

— Здравствуйте! Умрите! — Гигиея отошла от двери и снова со всей силы врезалась в нее лицом.

— Пойдем, — Лео подбежал к металлической двери рядом с помостом. Он схватился за ручку. Дверь была заперта, но он почувствовал механизмы внутри — провода, бегущие вверх, подключенные к...

Сын Гефеста уставился на два мигающих табло над дверью.

— Джейсон, — попросил он, — подбрось меня.

Порыв ветра поднял его вверх. Лео заработал своими плоскогубцами, перепрограммировав указатели.

На верхнем табло вспыхнуло:

ВРАЧ: В БОЛЬНИЧКЕ.

Надпись на нижнем табло также изменилась:

СЕЙЧАС ОБСЛУЖИВАЕТСЯ: ВСЕ ДЕФФЧОНКИ БЕЗ УМА ОТ ЛЕО!

Металлическая дверь резко распахнулась, и Лео опустился на ноги.

— Видите, мы ждали не так уж и долго! — ухмыльнулся он своим друзьям. — Вперед, на прием к Асклепию!

ГЛАВА 36. ЛЕО

В конце коридора располагалась дверь из орехового дерева с бронзовой табличкой на ней:

Асклепий.

MD, DMD, DME, DC, DVS, FAAN, OMG, EMT, TTYL, FRCP, ME, IOU, OD, OT, PHARMD, BAMF, RN, PHD, INC., SMH…

Возможно, там было и больше акронимов, но мозг Лео взорвался уже к тому моменту.

Пайпер постучалась.

— Доктор Асклепий?

Дверь распахнулась. У человека, стоявшего за ней, была добрая улыбка, морщинки вокруг глаз, короткие волосы цвета соли с перцем и хорошо постриженная борода. Поверх делового костюма он носил лабораторный халат, на шее у него висел стетоскоп — типичный костюм врача, за исключением одной детали: у Асклепия имелся отполированный черный посох с живым зеленым питоном, свернувшимся вокруг него.

Очередная змея Лео не порадовала. Питон одарил его взглядом бледно-желтых глаз, и у него возникло нехорошее ощущение, что ни о каком идиотском уровне сложности и речи быть не могло.

— Здравствуйте! — поприветствовал их Асклепий.

— Доктор, — улыбка Пайпер была такой теплой, что могла растопить бореада.

— Мы были бы благодарны вам за помощь. Нам нужна сыворотка жизни.

Дар убеждения Пайпер — штука мощная. Даже Лео почувствовал исходящие от нее волны; противостоять ей было невозможно. Он сделал бы все возможное, чтобы добыть ей сыворотку жизни: поступил бы в Медакадемию, получил бы двенадцать докторских и купил бы себе огромного зеленого питона на палочке.

Асклепий положил руку на сердце.

— О, дорогая, я буду рад помочь!

Улыбка Пайпер дрогнула.

— Серьезно? То есть, разумеется, вы будете рады.

— Заходите! Заходите! — Асклепий пригласил их в свой офис.

С виду мужичок был добродушным, но, как известно, в тихом омуте черти водятся, так что Лео ожидал найти у него в кабинете кучу орудий для пыток, однако ничем подобным там и не пахло: большой кленовый стол; полки, набитые медицинской литературой; и несколько пластиковых моделей органов, с которыми так любил играть Лео, будучи ребенком. Он вспомнил, как однажды нарвался на неприятности, соединив рассеченную пополам почку с какими-то костяными ногами и превратив их в почкомонстра, тем самым напугав медсестру.

А ведь жизнь тогда была намного проще.

Асклепий занял большой мягкий стул и положил свой посох со змеей на стол.

— Прошу, присаживайтесь!

Пайпер с Джейсоном уселись на места для пациентов. Лео пришлось стоять, однако он не возражал. Играть в гляделки со змеей ему не особо хотелось.

— Итак, — Асклепий отклонился назад. — Словами не передать, как же приятно в кои-то веки поговорить с настоящими пациентами. За последние тысячи лет канцелярщина просто вышла из-под контроля. Спешка, спешка, спешка. Заполнение карточек. Разборки со всей этой бумажной волокитой. Не говоря уже о гигантской алебастровой стражнице, убивающей всех в прихожей. Все это делает медицину безмерно скучной.

— Верно, — согласился Лео. — Гигиея — та еще пессимистка.

Асклепий ухмыльнулся.

— Моя настоящая дочь Гигиея совсем не такая, я вас уверяю. Она довольно-таки добрая. Так или иначе, ты здорово перепрограммировал статую. У тебя руки хирурга.

Джейсон вздрогнул.

— Лео со скальпелем? Не поощряйте его.

Бог врачевания усмехнулся.

— Итак, а теперь, что же вас беспокоит, — он оглядел Джейсона. — Хм... рана от меча из имперского золота, но она хорошо затянулась. Рака нет, сердечных проблем тоже. Будь осторожен с родинкой на левой ноге… хотя я уверен, что она доброкачественная.

Джейсон побледнел.

— Как вы...

— Ах, да! — сказал Асклепий. — Ты близорукий? Это легко исправить.

Он открыл ящичек, достал планшет с рецептурными бланками и чехол от очков; затем начеркал что-то на бумажке, и передал ее Джейсону вместе с очками.

— Рецепт оставь на будущее; эти линзы должны тебе подойти. Примерь.

— Подождите-ка, — встрял Лео. — У Джейсона близорукость?

Джейсон открыл чехол.

— У меня... мне действительно трудно видеть предметы на расстоянии в последнее время, — признал он. — Я думал, это просто из-за усталости, — он примерил очки, которые имели тонкую оправу из имперского золота. — Ух ты. Вот это да. Так намного лучше.

Пайпер улыбнулась.

— Ты выглядишь очень изысканно.

— Даже не знаю, дружище, — сказал Лео. — На твоем месте я бы взял контактные линзы, оранжевые, с кошачьими зрачками. Вот это было бы круто.

— Пожалуй, я пас, — решил Джейсон. — Спасибо, э-э, доктор Асклепий, но мы пришли не за этим.

— Разве? — Асклепий свел вместе кончики пальцев обеих рук. — Что ж, давайте посмотрим... — он оглядел Пайпер. — Ты, похоже, в порядке, моя дорогая. Сломала руку в шесть лет. Упала с лошади?

У Пайпер отвисла челюсть.

— Откуда вы знаете?

— Вегетарианская диета, — продолжил он. — Она не опасна, просто убедись, что получаешь достаточно железа и протеина. Хм... небольшая слабость в левом плече. Полагаю, тебя ударило чем-то тяжелым где-то с месяц назад?

— Мешком с песком в Риме, — подтвердила Пайпер. — Это потрясающе.

— Прикладывай лед и горячий компресс, если оно тебя беспокоит, — посоветовал Асклепий. — А ты... — он посмотрел на Лео. — О боже, — доктор помрачнел. Его дружелюбный прищур исчез. — Ох, понятно...

Выражение лица врача говорило: «Мне очень, очень жаль».

Сердце Лео словно наполнилось цементом. Если он лелеял хоть какие-то надежды пережить грядущее, то они с плеском затонули.

— Что такое? — новые очки Джейсона сверкнули. — Что не так с Лео?

— Эй, док, — Лео метнул в него взгляд «забудем об этом». Он надеялся, что в Древней Греции знали о таком понятии, как врачебная тайна. — Мы пришли за сывороткой жизни. Вы можете нам помочь? У меня тут немного пилосской мяты и замечательная желтая маргаритка, — он разложил ингредиенты на столе, осторожно избегая пасти змеи.

— Притормози-ка, — сказала Пайпер. — Так с Лео все в порядке или нет?

Асклепий прочистил горло.

— Я... неважно. Забудьте, что я вообще что-либо говорил. А теперь, по поводу сыворотки…

Пайпер нахмурилась.

— Но…

— Серьезно, ребята, — сказал Лео, — я в порядке, за исключением того, что завтра Гея уничтожит весь мир. Давайте сосредоточимся.

Кажется, такой ответ их не удовлетворил, но Асклепий развил тему.

— Значит, эта маргаритка была сорвана Аполлоном?

— Точняк, — подтвердил Лео. — Он шлет вам поцелуйчики и обнимашки.

Асклепий поднял цветок и принюхался к нему.

— Я надеюсь, отец спокойно переживет эту войну. Зевс иногда бывает… весьма неблагоразумным. Итак, единственный недостающий элемент — сердцебиение скованного бога.

— Оно у меня, — сказала Пайпер. — По крайней мере… я могу призвать макхаи.

— Превосходно. Подожди минутку, дорогая, — Асклепий посмотрел на своего питона. — Спайк, ты готов?

Лео подавил смешок.

— Вашу змею зовут Спайк?

Спайк одарил его злобным взглядом. Он зашипел, раскрывая вокруг шеи корону шипов, как у василиска.

Смешок Лео забрался обратно к нему в горло, чтобы там и затихнуть навеки.

— Виноват, — сказал он. — Разумеется, тебя зовут Спайк.

— Он немного сварливый, — сказал Асклепий. — Люди всегда путают мой посох с посохом Гермеса, на котором, очевидно, находятся две змеи. Спустя века они прозвали посох Гермеса символом медицины, хотя им, разумеется, должен был стать мой. Спайк обижен, что все внимание достается Джорджу и Марте. Так или иначе…

Асклепий положил маргаритку и яд перед Спайком.

— Пилосская мята — несомненная смерть. Добыть Проклятие Делоса — значит поймать в ловушку то, что поймать нельзя. И наконец, последний ингредиент: сердцебиение скованного бога — хаос, насилие и страх смерти, — он повернулся к Пайпер. — Ты можешь освободить макхаи, моя дорогая.

Пайпер закрыла глаза.

В комнате завихрился ветер. Завыли злобные голоса. Лео почувствовал странное желание долбануть Спайка молотком. Ему захотелось придушить добренького доктора голыми руками.

Тут Спайк распахнул пасть и проглотил макхаи. Его шея раздулась, пока духи битвы продвигались по его глотке. На десерт он закусил маргариткой и пузырьком пилосской мяты.

— Разве яд не причинит ему вреда? — спросил Джейсон.

— Нет-нет, — ответил Асклепий. — Подождите, сейчас сами увидите.

Моментом позже Спайк отрыгнул новый сосуд — закупоренную пробкой стеклянную колбочку размером с человеческий палец. Внутри светилась темно-красная жидкость.

— Сыворотка жизни, — Асклепий подобрал склянку и посмотрел на нее на свету. Выражение его лица стало серьезным, а затем озадаченным. — Погодите-ка… почему я согласился на это?

Пайпер положила руку на стол ладонью вверх.

— Потому что мы нуждаемся в ней… чтобы спасти мир. Это очень важно. И вы единственный, кто может нам помочь.

Заговоры Пайпер были настолько сильными, что даже Спайк расслабился. Он свернулся кольцами вокруг посоха и задремал. Выражение лица Асклепия смягчилось, словно он не запреты нарушал, а в баньке парился.

— Разумеется, — сказал бог. — Я уже и забыл. Но вы должны быть осторожны. Аид терпеть не может, когда я воскрешаю людей из мертвых. В последний раз, когда я даровал кому-то это зелье, владыка подземного мира пожаловался Зевсу, и меня убило молнией. БУМ!

Лео поморщился.

— А вы неплохо сохранились для мертвеца.

— Ох, я оправился. Это была часть компромисса. Видите ли, когда Зевс убил меня, мой отец очень расстроился. Он не мог выместить свою злобу непосредственно на Зевсе; царь богов слишком могущественен. Поэтому вместо этого Аполлон отомстил изобретателям молний… убил нескольких Старших циклопов, за что и был наказан… довольно жестоко, кстати. Наконец, чтобы помириться, владыка неба согласился сделать меня богом медицины при том условии, что я не буду никого возвращать к жизни, — глаза Асклепия наполнились неуверенностью. — Тем не менее, вот я… даю вам сыворотку.

— Потому что вы понимаете, насколько это важно, — сказала Пайпер. — И не против сделать исключение.

— Да… — Асклепий с неохотой передал склянку Пайпер. — В любом случае, зелье должно быть принято как можно скорее после смерти. Оно может быть введено посредством укола или влито в рот. Содержимого хватит лишь на одного. Вы меня поняли? — он посмотрел прямо на Лео.

— Мы все поняли, — пообещала Пайпер. — Вы уверены, что не хотите отправиться с нами, Асклепий? Ваша стражница не в рабочем состоянии. Вы бы очень помогли нам на борту Арго II.

Асклепий мечтательно улыбнулся.

— Арго… а ведь знаете, я плавал на первом Арго, когда был полубогом. Ах, было бы приятно вновь стать беззаботным искателем приключений!

— Беззаботным… — пробормотал Джейсон. — Ну да… как же.

— Но, увы, я не могу. Зевс и так будет зол на меня за то, что я вам помог. К тому же, стражница скоро себя перепрограммирует. Вам следует уходить, — Асклепий встал. — С моими наилучшими пожеланиями, полубоги. И если снова увидите моего отца, прошу… передайте ему мои соболезнования.

Лео понятия не имел, о чем шла речь, но и спросить не успел: они покинули кабинет.

Когда ребята проходили через приемную, статуя Гигиеи сидела на скамье, поливала лицо кислотой и пела «Twinkle, Twinkle, Little Star», пока ее золотистая змея разлагалась у нее под ногами. Этой умиротворенной картине почти удалось поднять Лео настроение.

Вернувшись на Арго II, они собрались в кают-компании и ввели в курс дела остаток экипажа.

— Не нравится мне все это, — сказал Джейсон. — То, как Асклепий смотрел на Лео…

— Ах, он просто почувствовал мою тоску, — Лео попытался выдавить улыбку. — Ну, ты знаешь… я просто умираю как хочу увидеть Калипсо.

— Это так мило, — сказала Пайпер. — Но, сдается мне, дело не в этом.

Перси нахмурился, глядя на светящийся красный сосуд, стоявший по центру стола.

— Любой из нас может умереть, верно? Нужно хранить зелье под рукой.

— Предполагая, что умрет только один из нас, — отметил Джейсон. — Тут доза на одного.

Хейзел и Фрэнк уставились на Лео. Тот посмотрел на них, словно говоря: «Прекратите». Остальным не требовалось видеть полную картину происходящего. «В огне и буре мир гибнет снова» — Джейсон или Лео. Ника предупредила их в Олимпии, что один из четырех полубогов умрет: Перси, Хейзел, Фрэнк или Лео. Только одно имя упоминалось несколько раз: Лео. И если план Лео выигрышный, то и речи не может быть о том, чтобы кто-либо из них находился рядом, когда он приведет его в действие.

Его друзья никогда не согласятся с этим решением. Они будут спорить. Они попытаются спасти его. Они будут настаивать на поиске другого пути.

Но в этот раз Лео был уверен, что другого пути не было. Как им всегда говорила Аннабет, нет смысла бороться с пророчеством. Это лишь порождало новые неприятности. Ему необходимо было удостовериться, что эта война закончится раз и навсегда.

— Надо быть начеку, — предложила Пайпер. — Мы должны назначить медика, у которого и будет лекарство — кого-то, кто сможет быстро среагировать и излечить умершего.

— Хорошая идея, королева красоты, — солгал Лео. — Я выбираю тебя.

Пайпер моргнула.

— Но… Аннабет мудрее. Хейзел может быстрее перемещаться на Арионе. Фрэнк умеет превращаться в животных…

— Но в тебе есть сострадание, — Аннабет сжала руку подруги. — Лео прав. Когда время придет, ты будешь готова.

— Да, — согласился Джейсон. — Мне кажется, что ты — наилучший выбор, Пайпс. Ты будешь с нами до самого конца, что бы ни произошло… огонь или буря.

Лео взял склянку.

— Все согласны?

Никто не возражал.

Сын Гефеста встретился взглядом с Хейзел: «Грядущего не миновать».

Он достал обрывок замшевой ткани из пояса и тщательно обернул им сыворотку жизни. Потом Лео предоставил упакованный сосуд Пайпер.

— Хорошо, значит, — сказал он, — мы прибудем в Афины уже завтра утром, банда. Готовьтесь к сражению с гигантами.

— Да уж… — пробормотал Фрэнк. — Сладких снов мне.

По окончании ужина Пайпер с Джейсоном пытались устроить Лео засаду. Они хотели поговорить с ним о случившемся у Асклепия, но сын Гефеста старательно их избегал.

— Мне нужно заняться двигателем, — сказал он, что было правдой.

Оказавшись в машинном отделении с одним только столом Буфордом в качестве компании, Лео глубоко вздохнул. Он сунул руку в пояс и выудил оттуда настоящую склянку с сывороткой жизни, а не ту, что была создана с помощью Тумана и передана Пайпер.

Буфорд подул на него паром.

— Эй, чувак, у меня не было выбора, — сказал Лео.

Буфорд активировал свою голограмму Хеджа: «ОДЕНЬСЯ!».

— Слушай, так и должно быть. Иначе мы все умрем.

Буфорд заунывно пискнул и, обидевшись, со звоном ускакал в угол. Лео уставился на двигатель. Он так долго его собирал. Пожертвовал месяцы пота, боли и одиночества.

Теперь Арго II приближался к своему пункту назначения. Вся жизнь Лео — его детство с тетушкой Каллидой; смерть его матери в мастерской; годы, проведенные в приемных семьях; месяцы в Лагере Полукровок с Джейсоном и Пайпер — все это достигнет своей кульминации завтра в одной финальной битве.

Он включил панель управления. Из колонки проскрипел голос Фестуса.

— Да, братец, — подтвердил Лео. — Время пришло.

До него вновь донесся треск.

— Знаю, — сказал Лео. — Вместе до конца?

Фестус утвердительно скрипнул.

Лео осмотрел древнюю бронзовую астролябию, которая теперь была дополнена кристаллом с Огигии. Ему оставалось лишь надеяться, что она сработает.

— Я вернусь к тебе, Калипсо, — пробормотал он. — Я поклялся на реке Стикс.

Лео щелкнул выключателем и вывел на экран панель навигации, затем поставил таймер на двадцать четыре часа.

Наконец, он открыл вентиляционное отверстие двигателя и сунул в него сосуд с настоящей сывороткой жизни. Тот исчез внутри с решительным грохотом.

— Теперь уже слишком поздно поворачивать назад, — сказал Лео.

Он свернулся калачиком на полу и закрыл глаза, решительно настроенный насладиться знакомым гудением двигателя в последний раз.

ГЛАВА 37. РЕЙНА

— Назад!

Рейна не горела желанием приказывать повелителю крылатых лошадей, но и оказаться подстреленной в воздухе она не хотела.

Приблизившись к Лагерю Полукровок в предрассветные часы первого дня августа, Рейна заметила шесть римских катапульт. Даже в темноте имперское золото, из которого они были сделаны, приятно поблескивало. Массивные метательные приспособления были до упора отогнуты назад, словно накрененные штормом корабельные мачты. Экипаж артиллерии сновал туда-сюда, завязывая стропы и проверяя прочность веревок.

— Что это такое? — спросил Нико.

Он летел верхом на черном пегасе Пирате, примерно в двадцати футах слева от Рейны.

— Осадные орудия, — ответила она. — Если мы приблизимся, они могут сбить нас с неба.

— На такой-то высоте?

Справа от нее закричал тренер Хедж со спины своего жеребца Гвидо:

— Парень, это ж онагр! Они бьют повыше Брюса Ли!

— Господин Пегас, — сказала Рейна, положив руку на шею жеребца, — Нам нужно приземлиться в безопасном месте.

Пегас, кажется, понял. Он повернул налево. Другие последовали за ним — Пират, Гвидо и ещё шестеро лошадей, тащивших за собою подвязанную на тросах Афину Парфенос.

Обогнув западную границу лагеря, Рейна попыталась оценить обстановку: римский легион сгруппировался у подножья восточных холмов, готовый атаковать на рассвете; за ним свободным полукругом выстроились онагры с интервалом в три сотни ярдов. Судя по габаритам оружия, у Октавиана было достаточно огневой мощи, чтобы уничтожить все живое в долине.

Но это было только частью угрозы. Фланги легиона окружали сотни вспомогательных войск[280]. Было сложно рассмотреть что-либо в темноте, но Рейна заметила, как минимум, одно племя диких кентавров и армию кинокефалов, мужчин с собачьими головами, с которыми легион заключил шаткое перемирие несколько веков тому назад. Римляне были в безнадежном меньшинстве, взятые в кольцо сотнями ненадежных союзников.

— Там, — Нико указал в сторону лонг-айлендского пролива, где огни большой яхты гостеприимно светились в четверть мили от берега. — Мы можем приземлиться на палубу того корабля. Этот пролив принадлежит грекам.

Рейна сомневалась, что греки будут рады принять у себя римлян, но Пегас, похоже, был другого мнения. Он устремился в сторону темных вод лонг-айлендского пролива.

Белое прогулочное судно достигало в длину сотню футов. На носу корабля виднелось название «MI AMOR», выведенное красными буквами. На передней части палубы располагалась вертолетная площадка: достаточно большая, чтобы поместить на нее Афину Парфенос.

Судовой команды в поле зрения не было. Быть может, они спали, предварительно встав на якорь… или же Рейна ошибалась, и все это было ловушкой.

— Лучшего варианта нет, — сказал Нико. — Лошади устали. Нам надо приземляться.

Она неохотно кивнула.

— Лады.

Пегас сел на передней палубе вместе с Гвидо и Пиратом. Шестеро других лошадей осторожно опустили Афину Парфенос на вертолетную площадку. С этой упряжью и тросами они походили на карусельный табун.

Дочь Беллоны спешилась и, как и два дня назад в день их первой встречи, встала перед Пегасом на колени.

— Благодарю тебя, о Великий.

Пегас распростер крылья и наклонил голову. Даже после совместного преодоления половины пути к Восточному побережью, Рейна все еще не могла поверить, что ей была оказана честь прокатиться верхом на бессмертном коне.

Он всегда представлялся ей чисто белым, с голубиными крыльями… однако на деле шерсть Пегаса была густо коричневой, вокруг морды усыпанной красными и золотыми пятнами — которые, как утверждал тренер Хедж, были метками, появившимися из крови и ихора его обезглавленной матери, Медузы. Его крылья раскраской походили на орлиные — смесь золотого, белого, коричневого и ржавого цветов — что придавало ему еще более красивый и царственный вид. Он был цвета всех коней, представлял собою все свое потомство.

Пегас заржал. Хедж взялся переводить.

— Владыка говорит, что должен покинуть нас до начала обстрела. Его жизненная сила связывает всех пегасов, поэтому, когда он ранен, все они чувствуют его боль. Вот почему его нечасто можно увидеть. Он бессмертен, а его потомки — нет. Пегас не хочет, чтобы они страдали из-за него. Он попросил других лошадей остаться с нами и помочь нам завершить миссию.

— Я понимаю, — сказала Рейна. — Спасибо.

Пегас заржал.

Глаза Хеджа раскрылись от удивления. Он подавил всхлип, выудил платочек из рюкзака и промокнул глаза.

— Тренер? — Нико обеспокоенно нахмурился. — Что случилось?

— Владыка... сказал, что прилетел к нам не потому, что получил мое сообщение, — Хедж повернулся к Рейне. — Он сделал это ради тебя. Пегас испытывает все чувства крылатых лошадей. Он следил за твоей дружбой со Сципионом. Он говорит, что никогда еще не был так тронут состраданием полубога к пегасу. Он нарек тебя Другом Лошадей. Это большая честь.

В глазах у Рейны защипало. Она поклонилась.

— Благодарю, владыка.

Пегас постучал копытами по палубе. Крылатые кони заржали в знак прощания. Тогда он прыгнул за палубу и исчез в ночной тьме.

Хедж с восхищением уставился на облака.

— Пегас не показывался на протяжении нескольких сотен лет, — он похлопал Рейну по спине. — Хорошая работа, римлянка.

Рейне было не по себе. Она не думала, что достойна награды за то, что заставила Сципиона переживать такие муки. Дочь Беллоны силой воли подавила чувство вины.

— Нико, мы должны осмотреть корабль, — сказала она. — Если на борту кто-нибудь есть...

— Готово, — Нико погладил Пирата по морде. — Двое смертных спят в главной каюте. Больше никого. Я, конечно, не сын Гипноса, но смог послать им несколько приятных снов на ночь. По идее, они должны дремать вплоть до восхода.

Рейна изо всех сил старалась не пялиться на него. В последнее время он стал несколько сильнее. Природная магия Хеджа вырвала его из лап смерти. Она и раньше видела, как Нико умудрялся совершать довольно-таки впечатляющие деяния, но игры со снами... он всегда был на такое способен?

Тренер Хедж в нетерпении потер ладони.

— Итак, когда мы отправимся на берег? Меня жена ждет!

Рейна осмотрела горизонт. Недалеко от берега патрулировала греческая трирема, которая, кажется, их не замечала. Никаких сигналов. Никакой шумихи со стороны пляжа.

Серебряная луна осветила кильватерную струю в полумиле отсюда, оставленную черным катером без ходовых огней. Рейна надеялась, что это было судно смертных. Когда катер приблизился, рука девушки сжала рукоять меча. На носовой части лодки взгромоздился лавровый венок с инициалами SPQR.

— Легион отправил приветствующий комитет.

Нико проследил за ее взглядом.

— Я думал, у римлян нет морского флота.

— Раньше не было, — сказала она. — Вероятно, у Октавиана было больше дел, чем я себе представляла.

— Значит, мы атакуем! — сказал Хедж. — Потому что никто не помешает мне, когда я почти у цели!

Рейна насчитала на катере троих. Двое позади были в шлемах, однако она узнала клиновидное лицо и коренастые плечи водителя: Майкл Кахале.

— Нам стоит рискнуть, — решила Рейна. — Майкл — правая рука Октавиана, но он хороший легионер. Возможно, я смогу его образумить.

Ветер играл с темными волосами Нико.

— А если нет...

Черная лодка замедлилась и остановилась.

Майкл воскликнул:

— Рейна! У меня приказ арестовать вас и конфисковать статую. На борту я и двое других центурионов. Я бы предпочел сделать это без кровопролития.

Рейна постаралась утихомирить трясущиеся коленки.

— Поднимайся на борт, Майкл!

Она повернулась к Нико и тренеру Хеджу.

— А если нет… будьте наготове. Майкл Кахале хороший боец.

Майкл не был одет к бою. Он носил фиолетовую футболку Лагеря Юпитера, джинсы и кеды. Оружие, кажется, также отсутствовало. Но это никак не ободряло Рейну. У него были крупные ручища, а лицо не пестрило дружелюбием. Татуировка голубя на его предплечье больше походила на хищную птицу.

Осмотревшись, его глаза недобро заблестели: Афина Парфенос, запряженная группой пегасов, Нико с мечом из стигийской стали и тренер Хедж, вооруженный бейсбольной битой.

Помощниками Майкла были Лейла из Четвёртой когорты и Дакота из Пятой. Странный выбор.... Лейла, дочь Цереры[281], не славилась агрессивностью, а, наоборот, была вполне рассудительной. И Дакота... Рейна поверить не могла, что сын Бахуса, самый добродушный офицер, перешел на сторону Октавиана.

— Рейна Рамирес-Ареллано, — сказал Майкл. — Бывший претор...

— Действующий претор, — поправила его Рейна. — Если только против этого не проголосует весь сенат. Голосование проводилось?

Майкл тяжело вздохнул. Похоже, происходящее ему было не по душе.

— У меня приказ арестовать тебя и доставить на суд.

— Чей приказ?

— Ты знаешь ч...

— По каким обвинениям?

— Послушай, Рейна... — Майкл потер лоб, словно пытаясь унять головную боль. — Мне это нравится не больше, чем тебе. Но у меня приказ.

— Незаконный приказ.

— Слишком поздно для аргументов. Октавиан принял чрезвычайные полномочия. За ним весь легион.

— Неужели? — она многозначительно посмотрела на Дакоту и Лейлу.

Лейла старалась не встречаться с ней взглядом. Дакота подмигнул, будто хотел передать ей какое-то сообщение, но сказать наверняка было сложно. Возможно, у него был тик от переизбытка «Кул-Эйда».

— Идет война, — сказал Майкл. — Мы должны сплотиться. Дакота и Лейла не в восторге от этого. Октавиан дал им последний шанс проявить себя. Если они помогут мне взять тебя живой, хотя… можно и мертвой при необходимости, то сохранят свой ранг и докажут свою преданность.

— Преданность Октавиану, — заметила Рейна. — А не легиону.

Майкл развел руками; его ладони были чуть меньше бейсбольных перчаток.

— Ты не можешь обвинять офицеров в повиновении. Октавиан разработал отличный план победы. На рассвете наши онагры уничтожат греческий лагерь без единой потери среди римлян. Боги будут исцелены.

— Собираетесь излечить их, уничтожив половину полукровок… половину наследия богов? Да вы разорвете Олимп на части еще до пробуждения Геи. А она пробуждается, центурион, — сказал Нико.

Майкл нахмурился.

— Посланник Плутона, сын Аида... как бы ты себя ни именовал, ты был назван вражеским шпионом. У меня приказ привести тебя на казнь.

— Попытка не пытка, — холодно парировал Нико.

Это заявление было настолько абсурдным, что походило на шутку. Нико был младше, ниже и худее центуриона, но Майкл и шагу не сделал. Только вены у него на шее запульсировали.

Дакота кашлянул.

— Э-э, Рейна... просто следуй за нами. Пожалуйста. Мы во всем разберемся.

Он точно ей подмигивал.

— Ладно, хватит болтать, — тренер Хедж оценил Майкла Кахале. — Позвольте мне разобраться с этим клоуном. Я сражался с пареньками и покрупнее.

Майкл ухмыльнулся.

— Я уверен, ты храбрый фавн, но...

— Сатир!

Тренер Хедж прыгнул на центуриона. Он со своей силой замахнулся своей бейсбольной битой, но Майкл попросту перехватил ее и отобрал. Затем сломал ее о колено. После он оттолкнул тренера назад. Однако от Рейны не скрылся тот факт, что Майкл пытался причинить ему как можно меньше боли.

— Ну все! — прорычал Хедж. — Теперь я реально взбешен!

— Тренер, — предупредила его Рейна, — Майкл очень силен. Понадобится огр или...

Откуда-то с левого борта, ниже ватерлинии, прокричали:

— Кахале! Ты чего так долго?

Майкл вздрогнул.

— Октавиан?

— Разумеется, это я! — крикнул голос из темноты. — Я устал ждать, когда ты исполнишь мой приказ! Я иду к вам. Всем опустить оружие!

Майкл нахмурился.

— Э-э... сэр? Всем? Даже нам?

— Не все проблемы решаются мечом или кулаком, болван ты этакий! Я сам справлюсь с этими греческими ничтожествами!

Майкл сомневался, но все же кивнул Лейле и Дакоте; они положили мечи на палубу.

Рейна глянула на Нико. Очевидно, что-то здесь было не так. Она не могла придумать ни одной причины, почему Октавиан прибежал сюда, подвергая себя опасности. И он точно не стал бы приказывать своим людям опустить оружие. Но инстинкты Рейны подсказывали ей подыграть. Она опустила свое лезвие. Нико сделал то же самое.

— Все разоружены, сэр, — позвал Майкл.

— Хорошо! — крикнул Октавиан.

На вершине лестницы появился темный силуэт, слишком крупный для Октавиана. Позади него показалась фигура поменьше, да еще и с крыльями — гарпия? К тому времени, как Рейна осознала происходящее, циклоп в два больших шага пересек палубу и стукнул Майкла Кахале по голове. Центурион рухнул как мешок с камнями. Дакота и Лейла испуганно попятились.

Гарпия приземлилась на крышу рубки. В лунном свете ее перья были цвета запекшейся крови.

— Сильный, — сказала Элла, очищая перья. — Парень Эллы сильнее римлян.

— Друзья! — прогрохотал Тайсон. Одной рукой он сгреб в охапку Рейну, другой — Нико и Хеджа. — Мы пришли вам на помощь. Ура нам!

ГЛАВА 38. РЕЙНА

Рейна никогда в жизни так не радовалась циклопу, по крайней мере, пока Тайсон не поставил их на ноги, поворачиваясь к Лейле и Дакоте.

— Плохие римляне!

— Тайсон, погоди! — крикнула Рейна. — Не трогай их!

Тайсон нахмурился. Для циклопа он и вправду был маловат, всего лишь ребенок — немного выше шести футов, с растрёпанными каштановыми волосами, окроплёнными соленой водой, и с одним большим глазом цвета кленового сиропа. Носил он плавательный костюм и фланелевую рубашку от пижамы, словно не мог решить, поплавать ему или поспать. От него исходил крепкий аромат арахисового масла.

— Они не плохие? — уточнил он.

— Нет, — подтвердила Рейна. — Они следовали плохим приказам. Думаю, им очень жаль. Так ведь, Дакота?

Дакота настолько быстро поднял руки вверх, что стал похож на Супермена, готового к взлету.

— Рейна, я пытался тебе намекнуть! Мы с Лейлой планировали присоединиться к вам и помочь одолеть Майкла.

— Именно так! — Лейла едва не упала за борт. — Но прежде, чем мы успели это сделать, вмешался циклоп!

Тренер Хедж фыркнул.

— Правдоподобно!

Тайсон чихнул.

— Извините. Козлиная шерсть. В носу чешется. Мы доверяем римлянам?

— Я доверяю, — сказала Рейна. — Дакота, Лейла, вы осознаете суть нашей миссии?

Лейла кивнула.

— Вы хотите вернуть грекам ту статую... в качестве мирного подношения. Позвольте нам помочь.

— Верно, — решительно кивнул Дакота. — Легион далеко не так един, как заявлял Майкл. Мы не доверяем всему тому подкреплению, которое созвал Октавиан.

Нико с горечью рассмеялся.

— Как-то поздновато засомневались. Вы окружены. Когда Лагерь Полукровок будет уничтожен, ваши союзники нападут на вас.

— И что нам делать? — спросил Дакота. — До рассвета у нас в лучшем случае час.

— 5:52 утра, — сказала Элла, все еще сидящая на эллинге. — Рассвет. Восточное побережье. Первое августа… «Расписания для военно-морской метеорологии». Один час и двенадцать минут — это больше, чем час.

Глаз Дакоты дернулся.

— Поправка принимается.

Тренер Хедж посмотрел на Тайсона.

— Мы сможем безопасно добраться до Лагеря Полукровок? Мелли в порядке?

Тайсон задумчиво почесал подбородок.

— Она очень круглая.

— Но с ней все хорошо? — настаивал Хедж. — Она еще не родила?

— «Роды начинаются в конце третьего триместра», — подсказала Элла. — Страница сорок три, «Новое руководство матери…».

— Мне нужно быть рядом! — Хедж выглядел готовым выпрыгнуть за борт и поплыть.

Рейна положила руку ему на плечо.

— Тренер, мы доставим вас к жене, но давайте сделаем это правильно. Тайсон, как вы с Эллой попали на корабль?

— Радуга!

— Вы… прокатились на радуге?

— Это мой друг рыбка-пони.

— Гиппокамп, — поправил его Нико.

— Понятно, — Рейна на мгновение задумалась. — Вы с Эллой сможете безопасно доставить тренера Хеджа в Лагерь Полукровок?

— Да! — сказал Тайсон. — Мы справимся!

— Отлично. Тренер, отправляйтесь на встречу с женой. Скажите жителям лагеря, что я планирую доставить Афину Парфенос на Холм Полукровок утром. Это подарок Греции от Рима… с целью залечить наши разногласия. Если они при этом не собьют меня с неба, я буду им чрезвычайно признательна.

— Будет сделано, — сказал Хедж. — Но что насчет римского легиона?

— Вот это уже проблема, — могильным тоном сказала Лейла. — Те онагры точно до тебя доберутся.

— Нам понадобится диверсия, — сказала Рейна. — Что-то, что поможет отсрочить атаку на Лагерь Полукровок, а в лучшем случае — вывести те оружия из строя. Дакота, Лейла, ваши когорты последуют за вами?

— Я… думаю, да, — сказал Дакота. — Но если мы попросим их совершить измену…

— Это не измена, — отрезала Лейла. — Не в том случае, когда мы действуем по прямым приказам нашего претора. Рейна все еще претор.

Дочь Беллоны повернулась к Нико.

— Отправляйся с Дакотой и Лейлой. Пока они будут вызывать смятение в рядах легионеров и стараться отсрочить атаку, ты должен будешь найти способ справиться с теми онаграми.

Улыбка Нико заставила Рейну порадоваться, что он был на ее стороне.

— С величайшим удовольствием. Мы выиграем тебе время на доставку Афины Парфенос.

— Э-э… — Дакота шаркнул ногами. — Даже если ты донесешь статую до холма, что помешает Октавиану уничтожить ее, когда она окажется там? У него огромная артиллерия, даже не беря во внимание онагры.

Рейна мельком глянула на лицо Афины из слоновой кости, прикрытое камуфляжной сетью.

— Когда статуя вернется к грекам… думаю, ее будет сложно уничтожить. В ней заключена великая магия. Она пока ей попросту не пользуется.

Лейла медленно наклонилась и подняла свой меч, глядя на Афину Парфенос.

— Поверю тебе на слово. Что будем делать с Майклом?

Рейна осмотрела похрапывающего гавайского полубога.

— Перенесите Кахале в вашу лодку. Не навредите ему и не связывайте. Мне кажется, его сердце находится в правильном месте. Ему просто не повезло быть правой рукой плохого человека.

Нико вернул свой черный меч в ножны.

— Ты уверена, Рейна? Я не хочу оставлять тебя одну.

Пират заржал и лизнул его лицо.

— Фу! Ладно, извини, — Нико отер лошадиную слюну. — Рейна не одна. С ней — табун великолепных пегасов.

Рейна не смогла подавить улыбку.

— Со мной все будет в порядке. Если повезет, то вскоре мы снова встретимся… и сразимся с силами Геи бок о бок. Будь осторожен, и Ave Romae[282]!

Дакота и Лейла повторили фразу.

Тайсон нахмурился одной бровью.

— Кто такой Аве?

— Это значит: «Вперед, римляне», — Рейна хлопнула циклопа по предплечью. — Во всяком случае, греки — тоже вперед, — из ее уст эти слова прозвучали странно.

Она повернулась к Нико. Ей хотелось обнять его, но она не была уверена, что ему понравится сей жест. Рейна протянула ему руку.

— Совершить этот поиск с тобой было честью, сын Аида.

Хватка у Нико была сильная.

— Ты — храбрейший полубог из всех, что я встречал, Рейна. Я… — он затих, вероятно, с опозданием осознав, что они тут были не одни. — Я тебя не подведу. Увидимся на Холме Полукровок.

Группа разделилась; небо посветлело. Вскоре Рейна осталась на борту «Mi Amor» одна, за исключением восьми пегасов и сорокафутовой статуи Афины.

Она постаралась успокоиться. Пока Нико, Дакота и Лейла саботировали атаку легиона, она стояла сложа руки, от чего ей было не по себе.

Прямо за теми верхушками темных холмов ее товарищи из Двенадцатого легиона готовились к никому не нужной атаке. Останься тогда Рейна с ними, всего этого можно было бы избежать. Она держала бы Октавиана в узде. Возможно, гигант Орион был прав: она не выполнила свои обязательства.

Рейна вспомнила призраков на балконе в Сан-Хуане, тыкающих на нее пальцами, шепчущих обвинения: «Убийца. Предательница» ... вспомнила, как в ее руке оказалась золотая сабля, разрезавшая дух ее отца, лицо которого пылало гневом от измены.

«Ты же Рамирес-Ареллано! — декламировал ее отец. — Никогда не покидай свой пост. Никого близко к себе не подпускай. И самое главное, никогда не предавай своих!».

Забавно, но придя на помощь грекам, она извратила его наставления. Римляне должны уничтожать своих врагов, вместо этого… Рейна с ними объединилась. Она оставила свой легион в руках безумца.

Что бы сказала ее мать? Беллона, богиня войны…

Должно быть, Пират почувствовал ее волнения. Он подошёл ближе и уткнулся в нее мордой.

Рейна погладила его.

— У меня для тебя нет лакомств, мальчик.

Он легонько ткнул ее носом. Нико сказал, что Пират принадлежит Перси, однако дружелюбности ему не занимать. Он безо всяких возражений носил на себе сына Аида. Теперь он утешал римлянку.

Она обернула свои руки вокруг его мощной шеи. Его шерсть пахла прямо как у Сципиона — смесью ароматов свежескошенной травы и теплого хлеба. Из ее груди вырвался всхлип. Будучи претором, она не могла проявлять слабость и страх перед своими товарищами. Она должна была оставаться сильной. Но конь, похоже, был не против.

Он мягко заржал. Рейна не знала лошадиного, но казалось, он говорил: «Все хорошо. Ты проделала отличную работу».

Она поглядела на меркнущие звезды.

— Мама, — сказала она. — Я молилась тебе недостаточно часто. Я никогда с тобой не встречалась. Я никогда не просила у тебя помощи. Но, пожалуйста… этим утром, дай мне силу сделать нечто правильное.

Словно знак свыше, на восточном горизонте что-то вспыхнуло — луч света на проливе, быстро приближающийся, как еще один катер. На одно ликующее мгновение Рейна предположила, что это был знак от Беллоны. Темный силуэт приближался. Надежда Рейны превратилась в ужас. Она замерла, парализованная своим неверием, пока фигура не переродилась в огромного гуманоида, бегущего к ней по поверхности воды.

Первая стрела попала Пирату в бок. Конь рухнул на палубу, застонав от боли.

Рейна закричала, но не успела она двинуться с места, как вторая стрела попала в палубу ей между ног. К ее стержню был прикреплен индикатор размером с наручные часы, ведущий обратный отсчет с 5:00… 4:59… 4:58.

ГЛАВА 39. РЕЙНА

— Я бы на твоем месте не двигался, претор! — произнес Орион, стоящий на поверхности воды недалеко от правого борта; в руках он держал лук с натянутой тетивой.

Взор Рейны затуманился от гнева и горечи, однако от нее не скрылись его новоприобретенные шрамы. Охотницы оставили ему на память пятнистую паутину серо-розовых царапин на лице и руках, так что теперь гигант походил на подбитый персик, начинающий подгнивать. Его левый механический глаз потемнел. Волосы выгорели, но кое-где еще остались косматые клочки. Нос опух и покраснел, видимо от того, что Нико зарядил ему по морде тетивой. Глядя на него, Рейна почувствовала мрачное удовлетворение.

К сожалению, лицо гиганта все еще озаряла самодовольная ухмылка.

Таймер на стреле у ног Рейны показывал 4:42.

— Взрывчатые стрелы весьма чувствительны, — проинформировал Орион. — Как только они активированы, даже малейшее движение может их запустить. Мне бы не хотелось, чтобы ты утратила последние четыре минуты своей жизни.

Чувства Рейны обострились. Вокруг Афины Парфенос нервно поцокивали пегасы. Приближался рассвет. С берега доносился слабый запах клубники. Рядом с ней на палубе прохрипел и вздрогнул Пират — живой, но тяжело раненный.

Рейне казалось, что ее барабанные перепонки могут лопнуть — так сильно колотилось ее сердце. Она поделилась с конем своей силой, в надежде сохранить ему жизнь. Чёрта с два она позволит ему умереть!

Ей хотелось выругаться, оскорбить гиганта как следует, но первые ее слова были на удивление спокойными.

— Что с моей сестрой?

На помятом лице Ориона блеснули белые зубы.

— Хотел бы я сказать, что она мертва… увидеть боль на твоем лице. Увы, насколько мне известно, твоя сестра все еще жива-живешенька. Спасибо Талии Грейс и ее надоедливым охотницам. Признаюсь, они меня удивили. Мне пришлось бежать в море, дабы оторваться от них. Будучи раненым, испытывая боль и потихоньку исцеляясь, я смастерил себе новый лук. Но не стоит волноваться, претор. Ты умрешь первой, а твою драгоценную статую охватит гигантский пожар. После пробуждения Геи, когда смертному миру настанет конец, я разыщу твою сестру, расскажу ей, как мучительно ты умирала, а затем убью и ее, — он усмехнулся. — Как же все хорошо складывается!

4:04.

Хилла, Талия и остальные охотницы выжили. Однако в случае провала ее миссии, это не имело никакого значения. Солнце поднималось в последний день существования смертного мира…

Дыхание Пирата стало более затрудненным.

Дочь Беллоны взяла себя в руки. Повелитель Пегас нарек ее Другом Лошадей, и она должна была соответствовать этому званию. Не о мире сейчас следовало думать. Рейне нужно было сосредоточиться на происходящем вокруг нее.

3:54.

— Итак, — она посмотрела на гиганта, — ты уродлив и опасен, но все же жив. И убить тебя я могу только с помощью бога.

Орион усмехнулся.

— К несчастью, вы, римляне, не очень часто обращаетесь за помощью к богам. Полагаю, очень немногие из них хорошего о тебе мнения, верно?

Рейна не стала отрицать. Несколько минут назад она молилась Беллоне... и та одарила её появлением гиганта, одержимого убийством. Не совсем то, что нужно.

И все же...

Рейна рассмеялась.

— Ах, Орион.

Улыбка гиганта дрогнула.

— У тебя странное чувство юмора, девчонка. Почему ты смеешься?

— Беллона ответила на мои молитвы. Она не сражается вместо меня и не гарантирует мне легкой победы. Она позволяет мне испытать себя… посылает сильных врагов и возможных союзников.

Левый глаз Ориона заискрил.

— В твоих словах нет смысла. Столб пламени вот-вот уничтожит тебя и твою драгоценную греческую статую. Никакие союзники тебе не помогут. Твоя мать бросила тебя так же, как ты бросила свой легион.

— Это не так, — сказала Рейна. — Видишь ли, Беллона ведь богиня не только войны. Ничего общего с Энио, чистым воплощением кровавой бойни, у нее нет. В ее храмах собирались послы. Там объявлялись войны, но там же заключались и долгосрочные мирные соглашения… естественно, подкрепленные силой.

3:01.

Рейна вытащила свой нож.

— Беллона дала мне шанс заключить мир с греками и возвысить могущество Рима. Я воспользовалась им. И я умру, защищая этот шанс. Так что… моя мать сегодня со мной. Она придаст мне сил. Пусти свою стрелу, Орион. Только это бессмысленно. Ты все равно умрешь… как только я метну это лезвие и проткну им твое сердце.

Орион не двигался. Его лицо казалось сосредоточенным; здоровый глаз отливал янтарем.

— Ты блефуешь, — прорычал он. — Я убил сотни тебе подобных: маленькие девочки, играющие в войну, делающие вид, что они равны гигантам! Я не могу гарантировать тебе быстрой смерти, претор. Ты будешь страдать так же, как страдал я от рук охотниц. Я буду наблюдать за тем, как ты горишь!

2:31.

Пират всхрапнул и замолотил ногами по палубе. Небо розовело. Со стороны берега подул ветер, подхвативший камуфляжную сеть с Афины Парфенос и понесший колышущуюся ткань дальше через пролив. Статуя слабо замерцала в утреннем свете, и Рейна задумалась о том, как же все-таки красиво она будет смотреться на холме в греческом лагере.

«Это должно произойти, — подумала она, надеясь, что пегасы почувствовали её намерения. — Вы должны закончить это путешествие без меня».

Она склонила голову к Афине Парфенос.

— Моя повелительница, для меня было честью сопровождать вас.

Орион усмехнулся.

— Разговариваем со вражескими статуями? Это бесполезно. Тебе осталось жить примерно две минуты.

— Плевать я хотела на твои временные рамки, гигант, — сказала Рейна. — Римляне не ждут смерти. Они ищут её и встречают на собственных условиях.

С этими словами она метнула нож, попавший точно в цель — в грудную клетку гиганта.

Орион взревел от боли. Этот звук, вероятно последний, был усладой для ее ушей.

Бросив плащ перед собой, дочь Белонны упала прямо на взрывную стрелу, полная решимости оградить Пирата, других пегасов и смертных, мирно посапывающих в трюме, от неминуемой гибели.

Рейна понятия не имела, сможет ли ее тело сдержать взрыв, сможет ли ее плащ погасить огонь… однако это был ее единственный шанс спасти своих друзей и миссию.

Она напряглась в ожидании смерти. Стрела взорвалась, и Рейна почувствовала некое давление, но это явно было не то, чего она ожидала. Взрыв лишь слегка всколыхнул ее грудную клетку, еле слышно хлопнув, как воздушный шарик. Ее плащ накалился, однако никакого пламени из-под него так и не вырвалось.

Почему она все еще жива?

«Встань», — раздался голос в ее голове.

Рейна в трансе поднялась на ноги. По краям её плаща вихрился дым. Она поняла, что с фиолетовой тканью что-то не так. Та блестела так ярко, словно в неё вплели нити из имперского золота. Часть палубы вокруг её ног превратилась в уголь, но на плаще не было и следа горения.

«Прими мою эгиду, Рейна Рамирес-Аррелано, — произнес голос. — Ибо сегодня ты доказала, что достойна звания Героя Олимпа».

Рейна изумленно глядела на Афину Парфенос, окруженную слабым золотым сиянием.

Эгида... она припомнила годы своего обучения и то, что термин «эгида» применяли не только к щиту Афины. Им также обозначали и плащ богини. Согласно легенде, иногда Афина отрезала кусочки от своего плаща и покрывала ими статуи в своих храмах… или же избранных героев, с целью защитить их.

Плащ, который Рейна носила не первый год, внезапно изменился. Он поглотил взрыв.

Она хотела было поблагодарить богиню, однако не смогла сказать и слова. Свечение вокруг статуи померкло. Звон в ушах Рейны прекратился. Она поняла, что Орион все еще здесь, рычит от боли, шатаясь над водной гладью.

— Ты потерпела неудачу! — он вытащил из груди нож и швырнул его в воду. — Я все еще жив!

Он натянул тетиву лука и выстрелил. Казалось, все происходило в замедленной съемке. Рейна прикрыла себя плащом. Столкнувшись с тканью, стрела разбилась вдребезги. Дочь Беллоны оттолкнулась от перил и прыгнула на гиганта.

По идее, скачок был неимоверно сложным, однако Рейна почувствовала прилив энергии в кончиках пальцев, как если бы ее мать, Беллона, поделилась с ней своей силой — словно возвращая всю ту энергию, что Рейна одалживала другим на протяжении многих лет.

Рейна схватилась за лук великана и крутанулась на нем, как гимнастка, приземлившись Ориону на спину. Она обхватила его ногами за талию, скрутила плащ в веревку и затянула ее вокруг его шеи, натягивая изо всех сил.

Гиганта инстинктивно отбросил лук в сторону и ухватился за мерцающую ткань, но стоило ему к ней прикоснуться, как его пальцы тут же начали дымиться и покрываться волдырями. От его шеи повалил кислый, едкий дым.

Рейна затянула ткань покрепче.

— Это тебе за Фебу, — зарычала она ему в ухо. — И за Кинзи. За всех тех, кого ты убил. Радуйся, ты сдохнешь от руки девчонки.

Орион пытался сопротивляться, однако воля Рейны была непоколебима. Могущество Афины проникло в ее плащ. Беллона благословила ее силой и решимостью. Не одна, а сразу две богини помогали ей… но это убийство она должна была завершить самостоятельно.

Гигант рухнул на колени и опустился под воду. Рейна не ослабляла хватку до тех пор, пока он не превратился в пыль, а все его тело не растворилось в морской пене. Его механический глаз поглотили волны, лук исчез вслед за ним.

И только тогда Рейна наконец отпустила его. Она не была заинтересована в военных трофеях — у нее не было никакого желания позволить хоть какой-то части гиганта выжить. Как и мания ее отца — наряду со всеми злобными призраками ее прошлого — Орион не мог ничему ее научить. Он заслуживал быть забытым.

Кроме того, уже светало. Рейна поплыла к яхте.

ГЛАВА 40. РЕЙНА

Времени насладиться своей победой над Орионом у нее не было.

Мордочку Пирата покрывала пена, ноги у него зашлись судорогами, а из раны от стрелы на боку текла кровь.

Рейна быстро осмотрела свою сумку с припасами, нанесла на рану целительное средство и посыпала толченым рогом единорога клинок своего серебряного карманного ножика.

— Пожалуйста, пожалуйста, — бормотала она.

Видимо, руки Рейны работали на автомате, ибо сама она не до конца понимала, что творит: как смогла прочистила рану и ухватилась за древко стрелы. Если наконечник колючий, то при ее удалении состояние Пирата может изрядно усложниться. Если же он отравлен, то Рейна ни в коем случае не могла оставить его внутри. Возможности вытолкнуть стрелу также не было: она вошла прямо по центру его торса. Оставалось наименьшее из зол.

— Будет больно, друг мой, — сказала она Пирату.

Он шумно выдохнул, словно говоря: «А то я сам не знаю».

При помощи ножа Рейна сделала маленькие надрезы по обе стороны от стрелы. Затем одним быстрым движением изъяла ее. Пират вскрикнул, но стрела вышла чисто. Наконечник был без колючек. Он мог быть отравлен, однако узнать наверняка было нельзя. А решать проблемы нужно по ходу.

Рейна снова увлажнила рану лекарственным зельем и перевязала ее; аккуратно надавила, тихо считая секунды. Кажется, кровотечение остановилось.

Она смочила Пирату горло нектаром рога единорогов.

Время словно замерло. Сердцебиение коня стало сильнее и стабильнее. В его глазах больше не отражалась боль. Дыхание у него расслабилось.

Рейна вся тряслась от страха и утомления. Тем не менее, Пират выжил.

— С тобой все будет хорошо, — пообещала она. — Я приведу кого-нибудь из Лагеря Полукровок тебе на помощь.

Пират что-то проворчал. Рейна готова была поклясться, что он сказал «пончики». Должно быть, у нее начались слуховые галлюцинации.

С заметным опозданием она осознала, каким светлым стало небо. Афина Парфенос блестела на солнце. Гвидо и остальные крылатые лошади нетерпеливо постукивали копытами по палубе.

— Сражение… — Рейна повернулась к берегу, но не увидела признаков схватки. Греческая трирема лениво дрейфовала в утреннем прибое. Холмы выглядели насыщенно зелеными и мирными.

На какое-то мгновение она подумала, что римляне передумали атаковать.

Возможно, в Октавиане заговорил здравый смысл. Или же Нико и остальным ребятам удалось переманить легион на свою сторону.

Внезапно верхушки холмов озарила оранжевая вспышка. В небо устремилось несколько струй огня, похожих на пылающие пальцы.

Онагры дали первый залп.

ГЛАВА 41. ПАЙПЕР

Появлению змеелюдей Пайпер не удивилась.

Все неделю ее голова была забита размышлениями о недавнем столкновении с бандитом Скироном на палубе Арго II; после побега от гигантской Черепахи-Убийцы, слова Пайпер «мы в безопасности» стали ее роковой ошибкой: в следующую же секунду в грот-матчу вонзилась стрела, пролетев всего лишь в дюйме от ее носа.

Дочь Афродиты извлекла ценный урок — никогда не думайте, что избежали опасности, и никогда… никогда не искушайте судьбу, заявляя ей, что вы в безопасности.

Поэтому, когда корабль причалил к гавани в Пиреях на окраинах Афин, Пайпер воздержалась от надобности облегченно вздохнуть. Они, наконец, достигли своей цели. Где-то поблизости — за рядами этих круизных лайнеров, за холмами, укрытыми множеством зданий, — располагается Акрополь. Сегодня, так или иначе, их путешествие подойдёт к концу.

Тем не менее, расслабляться было еще рано. Неприятные сюрпризы могли поджидать их на каждом углу.

И вот, пожалуйста, один такой сюрприз пожаловал к ним в виде трех существ со змеиными хвостами вместо ног.

Пайпер была на карауле, в то время как её друзья готовились к бою — проверяли своё оружие и доспехи, заряжали баллисты и катапульты. Тогда она и заметила тех змееподобных ребят, скользивших меж доками и огибавших толпы смертных туристов, которые не обращали на них никакого внимания.

— Эм-м... Аннабет? — позвала Пайпер.

— Ох, зашибись, — сказал Перси, подошедший следом за Аннабет. — Драконицы.

Дочь Афины слегка прищурилась.

— Как-то не похожи... У дракониц по два змеиных туловища вместо ног. У этих же только один хвост.

— Ты права, — сказал Перси. — От талии и выше они вполне могли бы сойти за обычных людей. Никакой зеленой чешуи… Так что, поговорим или нападем сразу?

Пайпер предпочла бы второе. История об охотнике чероки, который нарушил свое табу и превратился в змею, никак не выходила у нее из головы. Судя по всему, эти трое явно были приверженцами бельчатины.

Странно, но возглавляющий шествие паренек был похож на ее отца (когда тот отрастил бороду для фильма «Король Спарты»). Змееподобный мужчина держался важно. Лицо у него было бронзовое и точеное, глаза черные, словно базальт, курчавые темные волосы блестели от масла. Его мускулистый торс покрывала одна лишь свободно сидящая греческая хламида[283] — белая шерстяная мантия, закрепленная на плече. Вниз от талии его тело становилось одним гигантским змеиным туловищем — восьмифутовым зеленым хвостом, волочившимся за ним при движении.

В одной руке он нес посох, увенчанный зеленым светящимся драгоценным камнем, в другой — блюдо, покрытое серебряным куполом, словно главное угощение на шикарном ужине.

Ползущие следом парни походили на стражников. Они носили бронзовые нагрудники и сложные шлемы, увенчанные щетиной из лошадиных волос. Наконечники их дротиков были сделаны из какого-то зеленого камня, а овальные щиты — украшены большой греческой буквой «К» — каппа.

Змеелюди остановились в нескольких ярдах от Арго II. Их лидер посмотрел вверх, изучая полукровок. Выражение его лица было напряженным, но непроницаемым. Он мог быть зол, обеспокоен, или вообще испытывать нужду.

— Разрешите подняться на борт, — его скрипучий голос напомнил Пайпер звук бритвы, потираемой о ремень — как в парикмахерской её дедушки в Оклахоме.

— Позвольте узнать ваше имя? — спросила она.

Взгляд его темных глаз переместился на Пайпер.

— Кекроп[284], первый и вечный царь Афин. Я приветствую вас в моём городе, — он поднял вверх закрытое блюдо. — Также я принёс кекс Бундт.

Пайпер посмотрела на своих друзей.

— Ловушка?

— Возможно, — произнесла Аннабет.

— Ну, по крайней мере, он принес десерт, — Перси улыбнулся змееподобным ребятам. — Добро пожаловать на борт!

Кекроп согласился оставить свою стражу на верхней палубе вместе с Буфордом, который приказал им упасть и отжаться двадцать раз. Похоже, те приняли это за вызов.

Царь Афин, в свою очередь, был приглашен в столовую для ознакомительной беседы.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Джейсон.

Кекроп сморщил нос.

— Змеиный народ не сидит.

— Тогда стойте, пожалуйста, — сказал Лео. Он отрезал кусок кекса и закинул его в рот прежде, чем Пайпер успела предупредить его о возможной опасности: десерт мог быть отравлен, несъедобен или же просто отвратно приготовлен.

— Черт! — усмехнулся сын Гефеста. — А змеелюди знают толк в приготовлении Бундта. Он вроде как апельсиновый… с медовым привкусом. Не хватает только стакана молока.

— Змеиный народ не употребляет молоко, — сказал Кекроп. — Мы — рептилии с непереносимость лактозы.

— Я тоже! — воскликнул Фрэнк. — В смысле... я тоже не переношу лактозу. Но я не рептилия. Хотя, иногда могу ею быть.

— В любом случае, — перебила его Хейзел. — Царь Кекроп, что привело вас сюда? Как вы узнали о нашем прибытии?

— Я знаю обо всем, что происходит в Афинах, — ответил тот. — Я — создатель городов, первый землерожденный правитель. Это мне выпала честь судить спор между Афиной и Посейдоном, и это я избрал Афину покровительницей города.

— Без обид, разумеется, — пробормотал Перси.

Аннабет пихнула его локтем.

— Я наслышана о вас, Кекроп. Вы первым принесли жертвоприношение Афине. Также вы вознесли первый храм в ее честь в Акрополе.

— Верно, — слова Кекропа позвучали на диво горько, словно он жалел о своем решении. — Мои люди были первородными афинянами — близнецами.

— Это ваш знак зодиака? — спросил Перси. — А я Лев.

— Нет, дурачина, — сказал Лео, видимо, не расслышав. — Лео это я. Ты Перси.

— Закончили препираться? — упрекнула их Хейзел. — Мне кажется, царь имеет в виду их двойственную натуру: одна половина у змеелюдей человеческая, вторая — змеиная. Близнецами называют их люди. Правитель Кекроп — это гемин[285]… то есть близнец в единственном числе.

— Верно... — подтвердил царь, отстранившись от Хейзел подальше, будто она его чем-то обидела. — Тысячелетиями мы обитали под землей, в тайне от людей… посему я знаю множество троп… одна лучше другой. Я здесь, чтобы предупредить вас. Если вы пойдете в Акрополь наземными путями — вы обречены.

Джейсон отложил кусок кекса в сторону.

— То есть... вы нас убьете.

— Нет, не я, а армия Порфириона, — ответил змеиный царь. — Акрополь окружен большим количеством осадных орудий — онаграми.

— Опять катапульты? — запротестовал Фрэнк. — Куда уж больше? У них там что, распродажа была?

— Циклопы, — догадалась Хейзел. — Это они поставляют оружие Октавиану и гигантам.

— Как будто мы и так не знали, что Октавиан не на нашей стороне, — проворчал Перси.

— Это не единственная угроза, — предупредил Кекроп. — Воздух переполнен духами бурь и грифонами. Все дороги в Акрополь патрулируются землерожденными.

Фрэнк забарабанил пальцами по коробке из-под кекса.

— И что, нам просто взять и сдаться? Мы проделали такой путь...

— Я предлагаю вам альтернативу, — сказал Кекроп. — Я проведу вас в Акрополь подземными ходами. Ради Афины и всех богов, я помогу вам.

Заднюю часть шеи Пайпер покалывало. Она припомнила слова Перебои: полубоги повстречают в Афинах как друзей, так и врагов. Быть может, гигантша имела в виду Кекропа и его змеелюдей. Было что-то в его голосе такое, что настораживало Пайпер, — он словно водил бритвой по ремню, готовясь сделать глубокий надрез.

— В чем подвох? — спросила она.

Керкоп уставился на нее своими непостижимо-темными глазами.

— Лишь небольшая партия полубогов — не больше трех — могла бы незамеченной пройти мимо гигантов. В противном случае, ваш запах даст о себе знать. Наши подземные проходы приведут вас прямо к акропольским руинам, где вы украдкой сможете вывести осадные орудия из строя… и освободить дорогу остальной части вашей команды. Если повезет, вы застанете гигантов врасплох… и сорвете им церемонию.

— Церемонию? — спросил Лео. — Ох, наподобие той, что готовится в честь пробуждения Геи?

— О, так она уже началась, — предупредил их Кекроп. — Неужели вы не чувствуете дрожь земли? Мы, близнецы, — это ваш единственный шанс.

Пайпер слышала жажду в его голосе — дикий голод.

Перси оглядел всех сидящих за столом.

— Возражений нет?

— Разве что парочка, — сказал Джейсон. — Мы находимся на вражеской территории. И нам предлагают разделиться. Разве не так убивают людей в фильмах ужасов?

— К тому же, — добавил Перси, — Гея очень хочет, чтобы мы достигли Парфенона… и чтобы наша кровь пролилась на камни и на прочую тамошнюю дребедень. Мы что, собираемся прыгнуть ей прямо в руки?

Аннабет поймала взгляд Пайпер. Она задала немой вопрос: «Что думаешь?».

Дочь Афродиты все еще не привыкла к тому, как Аннабет обращалась к ней за советом. После приключений в Спарте они поняли, что могут штурмовать проблемы с двух разных фронтов: Аннабет брала на себя логические и тактические заморочки, а Пайпер следовала инстинктам, напрочь противоречившим логике. Вместе они либо разбирались с проблемой очень быстро, либо безнадежно сбивали друг друга с толку.

И все-таки, предложение Кекропа имело смысл. Правда, как-то смертоносно все это звучало. Пайпер не сомневалась, что змеиный царь что-то скрывает, быть может, свои настоящие намерения. Только как бы это доказать...

Затем она вспомнила, что однажды сказал ей отец: «Тебя назвали Пайпер благодаря дедушке Тому. Он полагал, что ты будешь обладать по истине мощным голосом, и сможешь спеть все черокские песни, даже песню змей».

Чероки и змеелюди — совершенно разные культуры, совершенно разные мифологии… тем не менее, вот она, сидит перед царем змеелюдей.

Пайпер взялась напевать «Summertime», одну из самых любимых песен ее отца. Кекроп уставился на нее в изумлении. Затем начал покачиваться в такт. Пайпер было немного неловко петь перед своими друзьями и змеечеловеком. Отец всегда твердил ей, что у нее замечательный голос, однако она не желала излишнего внимания. Петь в лагере у костра ей тоже не хотелось. Теперь же ее голос заполонил собою кают-кампанию. Все здесь сидящие замерли, прислушиваясь к ее пению.

Пайпер закончила первый куплет. В помещении повисла мертвая тишина.

— Пайпс, — сказал Джейсон, — Я ведь и понятия не имел, что ты умеешь петь.

— Это было очень красиво, — согласился Лео. — Не на уровне... ну, знаешь, Калипсо, но все же…

Пайпер выдержала взгляд змеиного царя.

— Каковы ваши истинные намерения?

— Обмануть вас, — сказал он в трансе, все еще покачиваясь. — Мы надеемся заманить вас в тоннели и уничтожить.

— Почему? — спросила Пайпер.

— Мать-Земля обещала нам большую награду. Пролитая кровь полубогов под Парфеноном способна возвратить ее к жизни.

— Но вы служите Афине, — сказала Пайпер. — Вы основали ее ​​город.

Кекроп тихо зашипел:

— И в ответ богиня покинула меня. Афина заменила меня двуногим царем-человеком. Свела с ума моих дочерей, и те бросились с акропольских скал. Первые афиняне, близнецы, были загнаны под землю… и забыты. Богиня мудрости отвернулась от нас, однако мудрость можно сыскать и в земле. Мы — первые и последние — дети Геи. Мать-Земля обещала нам место под солнцем в мире смертных.

— Гея лжет, — сказала Пайпер. — Она намерена уничтожить смертный мир, а не отдать его кому-то.

Кекроп обнажил клыки.

— Тогда мы заживем не хуже, чем при вероломных богах! — он вскинул свой посох, и Пайпер мигом запела следующий куплет.

Рука змеиного царя безвольно опустилась. Глаза его остекленели. Дочь Афродиты спела еще пару строк, а затем задала новый вопрос:

— Оборона гигантов, подземный проход в Акрополь — что из сказанного вами является правдой?

— Все, — ответил Кекроп. — Акрополь действительно хорошо охраняется, как я и сказал. Любая попытка достичь его по земле закончится вашей погибелью.

— Таким образом, вы можете провести нас под землей, — заметила Пайпер. — Это тоже правда?

Кекроп нахмурился.

— Да...

— А если вы прикажете своим ​​людям не нападать на нас, — продолжила она, — они будут повиноваться?

— Да, но... — Кекроп содрогнулся. — Да, они будут повиноваться. Однако пойти могут лишь трое из вас. В противном случае, вы будете обнаружены.

Глаза Аннабет потемнели.

— Пайпер, мы будем глупцами, если согласимся на это. Он убьет нас при первой же возможности.

— Да, — согласился змеиный царь. — Меня сдерживает лишь музыка этой девушки. Как же бесит... Спой еще, пожалуйста.

Пайпер запела следующий куплет. Лео тоже заслушался. Он подобрал пару ложек со стола и стал подбрасывать их вверх до тех пор, пока Хейзел не хлопнула его по руке.

— Я пойду, — сказала Хейзел, — Все подземельное по моей части.

— Ни в коем случае, — отрезал Кекроп. — Дитя подземного мира? Мои люди сочтут твое присутствие за оскорбление. Никакая чарующая музыка не удержит их от убийства.

Хейзел сглотнула.

— Тогда, пожалуй, я останусь.

— Мы с Перси, — предложила Аннабет.

— Хм... — сын Посейдона поднял руку. — Закину-ка я эту удочку еще раз. Это именно то, чего хочет Гея, — ты и я, наша кровь, пролитая на камни и так далее.

— Знаю, — выражение лица Аннабет помрачнело. — Но это наиболее логичный выбор. Древнейшие акропольские храмы посвящены либо Посейдону, либо Афине. Кекроп, это замаскирует нас?

— Да, — признался змеиный царь. — Ваш... ваш запах будет трудно уловить. Руины излучают силу этих двух богов.

— Я с вами, — сказала Пайпер, допев песню. — Буду держать нашего друга в узде.

Джейсон сжал ее руку.

— Я все-таки не хочу разделяться.

— Это наш единственный шанс, — произнес Фрэнк. — Трое из нас тайком выводят огромные онагры из строя и отвлекают врагов. Остальные летят туда и палят всех из баллисты.

— Верно, — сказал Кекроп. — Сей план может сработать... если я не убью вас прежде.

— У меня есть идея, — сообщила Аннабет. — Фрэнк, Хейзел, Лео... выйдем поговорим. Пайпер, реально ли сохранить нашего друга музыкально недееспособным?

Дочь Афродиты утвердительно кивнула и запела другую песню: «Happy Trails» — глупая мелодия, которую отец напевал для нее всякий раз, когда они покидали Оклахому, дабы вернуться в Лос-Анджелес. Аннабет, Лео, Фрэнк и Хейзел ушли обсуждать стратегию.

— Ну, — Перси поднялся с места и протянул руку Джейсону, — До встречи в Акрополе, бро. На поле боя ты меня быстро найдёшь — я устрою там полное гигантомочилово.

ГЛАВА 42. ПАЙПЕР

Ее отец всегда говорил: «побывать в аэропорту — еще не значит посетить город».

О канализациях Пайпер была того же мнения.

За весь путь от порта до Акрополя она не смогла рассмотреть в Афинах ничего, кроме темных, вонючих тоннелей. Свое путешествие они начали с доковых ливневых канализаций, ведущих прямо в логово змеелюдей. Запашок там стоял еще тот: смесь гниющей рыбы, плесени и змеиной кожи.

Такая атмосфера не настраивала Пайпер на легкий и беззаботный лад, однако она все равно продолжала напевать свои веселые песенки о лете. Если паузы затягивались на более, чем минуту-две, Кекроп и его стражники начинали шипеть и бросать на ребят злые, рассерженные взгляды.

— Не нравится мне это место, — пробормотала Аннабет. — Оно напоминает мне тоннели под Римом.

Кекроп зашипел от смеха:

— Наше логово старо, как мир, и было основано гораздо раньше, чем твои римские тоннели.

Аннабет взяла Перси за руку, от чего Пайпер почувствовала себя одинокой. Вот бы Джейсон был рядом… или Лео… хотя, второго-то за руку не возьмешь: при сильных переживаниях его ладони самовозгорались.

Голос Пайпер эхом отбивался от стен. Чем дальше они заходили в тоннели, тем больше змеелюдей уплеталось следом. Таким образом собралось целое шествие, состоящее из десятков близнецов, которые скользили за ними, покачиваясь в такт.

Пайпер оправдала предсказание деда. Она узнала песню змей, которая оказалась частью музыкального произведения Джорджа Гершвина. Ей даже удалось приструнить клыкастого змеиного царя… прямо как в старинной черокской легенде. Правда, были в этой истории и свои изъяны: воину, узнавшему песню змей, пришлось пожертвовать ради этого собственной женой. Пайпер такой поворот событий не устраивал.

Флакон с сывороткой жизни был завернут в мешочек из замшевой ткани, заправленный за пояс. Времени на консультации с Лео и Джейсоном у нее не было. Оставалось лишь надеяться, что все ребята соберутся на вершине холма прежде, чем кому-либо из них понадобится серьезная помощь. Если кто-то получит смертоносное ранение, а она не сможет до него добраться...

«Просто продолжай петь», — сказала Пайпер сама себе.

Они миновали каменные палаты, усеянные костями; поднялись по очень крутому и скользкому склону, где устоять было практически невозможно. Потом зашли в пещеру размером со спортивный зал, до отвала наполненную змеиными яйцами, верхушки которых были покрыты слоем серебристых нитей, похожих на новогоднюю мишуру на елке.

Змеелюдей собиралось все больше и больше. Звук от их скольжения напоминал Пайпер армию футболистов, шаркающих бутсами по наждачной бумаге. Она задалась вопросом, сколько всего здесь обитало близнецов. Сотни, быть может, тысячи.

Пайпер казалось, что она слышала стук собственного сердца, который отдавался эхом по коридорам; чем глубже они заходили, тем громче он становился. Затем она осознала, что постоянное бум-ба-бум витало вокруг них, резонируя через камень и воздух.

Я просыпаюсь. Женский голос было слышно так же четко, как пение Пайпер.

Аннабет замерла.

— Ох, не к добру это.

— Совсем как в Тартаре, — отрывисто произнес Перси. — Помнишь... стук его сердца... когда он появился...

— Не надо, — сказала Аннабет. — Даже не начинай.

— Извини.

В свете меча лицо Перси походило на большого светлячка — парящее яркое пятно в темноте.

Голос Геи донесся до них снова, на этот раз громче: «Наконец».

Голос Пайпер сорвался.

Ее окатил страх, прямо как тогда… в спартанском храме. Но теперь-то Фобос и Деймос были ей старыми хорошими друзьями. Пускай страх сгорит внутри нее, словно топливо, что наполнит ее голос могуществом. Она ведь пела для змеелюдей с целью защитить своих друзей. Почему бы не спеть и для Геи тоже?

Наконец, они достигли вершины крутого склона, где путь заканчивался завесой из зеленой слизи.

Кекроп посмотрел на полубогов:

— Акрополь находится за этой завесой. Оставайтесь здесь, а я проверю, безопасно ли там.

— Подождите-ка, — Пайпер обернулась к толпе близнецов. — На поверхности опасно. Возвращайтесь в тоннели и забудьте, что видели нас. Защитите себя.

Страх в ее голосе идеально сочетался с даром убеждения. Змеелюди, даже стражники, развернулись на сто восемьдесят градусов и бросились прочь в темноту; царь остался стоять на месте.

— Кекроп, — сказала Пайпер. — Вы собираетесь предать нас, как только перешагнете эту слизь.

— Да, — признал царь. — Я предупрежу гигантов, и они уничтожат вас, — прошипел он. — Зачем я вам это сказал?

— Прислушайтесь к сердцебиению Геи, — призвала Пайпер. — Вы ведь можете почувствовать ее гнев, не так ли?

Кекроп вздрогнул. Конец его посоха тускло поблескивал.

— Да, вполне. Она рассержена.

— Она уничтожит все, — добавила Пайпер. — Гея собирается превратить Акрополь в дымящийся кратер. Афины — ваш город — исчезнет с лица Земли, и ваши люди вместе с ним. Вы верите мне, не так ли?

— Я... да, верю.

— Сколько бы злости вы ни питали к людям, полубогам или к самой Афине, мы — ваш единственный шанс остановить ее. Так что вы не предадите нас. Ради себя и своего народа, вы разведаете обстановку и убедитесь, что путь свободен. Также вы скажете гигантам, что здесь никого нет. Затем вы вернетесь обратно.

— Вот… именно это мне и нужно сделать.

С этими словами Кекроп прошел через слизь.

Аннабет изумленно покачала головой.

— Пайпер, это было невероятно.

— Посмотрим, сработает ли.

Дочь Афродиты опустилась на прохладный каменный пол. Им следовало отдохнуть, пока была такая возможность.

Ребята присели рядом с ней. Перси протянул Пайпер флягу с водой. Лишь отпив, она осознала, насколько сильно ее мучила жажда.

— Спасибо.

Перси кивнул.

— Как думаешь, твой голос на него подействовал?

— Я не уверена, — призналась она. — Если Кекроп вернется через две минуты с армией гигантов… значит, нет.

Сердцебиение Геи эхом пронеслось через пол. Как ни странно, оно пробудило в Пайпер воспоминания о море — о гудящих волнах, ударявшихся о скалы Санта-Моники. Ей стало интересно, чем сейчас занимался ее отец. В Калифорнии стояла полночь, значит, он спал… или же давал позднее интервью для телевидения. Как бы там ни было, а Пайпер надеялась, что сейчас он отдыхал в своем любимом месте — на веранде при выходе из гостиной — наслаждался тишиной и наблюдал, как сияла луна над Тихим океаном. Ей хотелось думать, что в эти мгновения папа был действительно счастлив... ведь сегодня они могли потерпеть неудачу.

Не только отец проник в ее мысли. Пайпер вспомнила о своих друзьях из домика Афродиты; о кузенах в Оклахоме, что было довольно странно, ведь они и не общались толком. Она знала их недостаточно хорошо и теперь жалела об этом.

Хотелось бы ей распоряжаться своей жизнью лучше, ценить ее больше. Пайпер всегда будет безмерно благодарна своей второй семье — команде Арго II, — однако у нее было так много друзей и родственников, которых ей жутко не хватало в данный момент.

— Вы, ребята, иногда задумываетесь о своей семье? — спросила она.

Глупый вопрос, особенно на грани битвы. Пайпер должна была сосредоточиться на поиске, а не отвлекать своих друзей. Тем не менее, упрекать ее за это никто не стал.

Взгляд Перси был рассеянным, его нижняя губа задрожала.

— Моя мама... Я-я не видел ее с тех пор, как исчез по вине Геры. Я звонил ей из Аляски и дал тренеру Хеджу пару писем, чтобы тот доставил их ей... И я... — его голос сломался. — Она — это все, что у меня есть. Она и мой отчим, Пол.

— И Тайсон, — напомнила ему Аннабет. — И Гроувер. И...

— Да, конечно, — сказал Перси. — Спасибо. Я чувствую себя гораздо лучше.

Пребывая в состоянии меланхолии, Пайпер издала непроизвольный нервный смешок.

— А ты, Аннабет?

— Мой папа... мачеха и сводные братья, — она вертела свой костяной клинок. — После всего мною пережитого в прошлом году, я поняла, что было глупо обижаться на них так долго. И родственники моего отца... я не вспоминала о них в течении многих лет. У меня есть дядя и двоюродный брат в Бостоне.

Перси выглядел потрясенным.

— У тебя, обладательницы кепки «Янкиз», в семье есть кто-то с родины «Ред Сокс»?

Аннабет слабо улыбнулась:

— Я никогда их не видела. Папа с дядей давно не ладят, видимо, что-то не поделили. Не знаю... Глупо было отворачиваться друг от друга.

Дочь Афродиты кивнула. Вот бы у нее были целительные способности Асклепия: взглянул на человека — и увидел, какие у него недуги… а потом избавил его от них. Жить было бы намного легче. И все же, Пайпер понимала, что именно это и послужило причиной заточения бога врачевания в подземном храме. От некоторой боли нельзя попросту отмахнуться. С ней нужно справиться, а иногда и вовсе принять. Не чувствуй она боли последние несколько месяцев, она бы никогда не обрела своих лучших подруг — Хейзел и Аннабет. Она бы никогда не отыскала в себе смелости. И у нее уж точно не хватило бы мужества спеть песню для змеелюдей под Афинами.

Зеленая слизистая завеса на вершине тоннеля слегка колыхнулась.

Пайпер схватилась за меч и вскочила на ноги, готовая отразить атаку монстров. Но Кекроп появился один.

— Путь чист, — сказал он. — Надо спешить. Церемония почти завершена.

Проходить через слизистый занавес было предельно весело. Ощущения Пайпер просто не передать словами: словно в ноздре гиганта побывала. К счастью, никакая дрянь к ней не прилипла; только вот кожа покалывала от отвращения.

Ребята очутились в прохладной, сырой комнате, похожей на подвал храма. Куда ни глянь, неровный пол под низким каменным потолком простирался в темноту. Прямо над их головами располагался прямоугольный проем с видом на открытое небо. Пайпер смогла разглядеть края стен и вершины колонн, однако никаких монстров в ее поле зрения пока что не было.

Завеса за ними закрылась и смешалась с землей. Пайпер прижала к ней руку. Место оказалось твёрдым, как скала. Им не оставили пути отступления.

Аннабет провела рукой по отметинам на земле — зубчатой формы расщелины длиной с человеческий рост, чем-то напоминающие воронью лапку; шероховатые и белые, словно каменная рубцовая ткань.

— Это то самое место, — произнесла она. — Перси, эти отметины были оставлены трезубцем, символом власти Посейдона.

Перси нерешительно коснулся рубцов.

— Должно быть, он использовал трезубец размера XXL.

— Это то место, где он ударил им о землю, — продолжала Аннабет. — Посейдон создал здесь источник соленой воды, когда они с моей мамой боролись за главенство в Афинах.

— Так вот где все это соперничество началось, — проговорил Перси. — Надо же.

С этими словами он притянул Аннабет к себе и поцеловал... Шли секунды, и Пайпер ощутила неловкость, пусть и промолчала. Она вспомнила о старом правиле домика Афродиты: чтобы быть признанной дочерью богини любви, нужно было разбить чье-то сердце. Она давно решила изменить его в лучшую сторону, и Перси с Аннабет послужили прекрасным примером: вместо того, чтобы причинять кому-либо сердечную боль, вы должны были стать его второй половинкой.

После того, как Перси отстранился, Аннабет была похожа на задыхающуюся рыбу.

— Соперничество на этом и закончится, — сказал он. — Я люблю тебя, Воображала.

Аннабет поверхностно вздохнула, словно что-то в ее груди оттаяло. Перси посмотрел на Пайпер.

— Извини, я должен был.

Пайпер усмехнулась.

— Как может дочь Афродиты не одобрять? Ты отличный парень.

Аннабет издала еще один всхлип-вздох.

— Ох... так или иначе. Мы под Эрехтейоном[286]. Храм посвящен Афине и Посейдону. Парфенон располагается где-то по диагонали к юго-востоку отсюда. Нам нужно прокрасться по всему периметру и саботировать столько осадных орудий, сколько сможем, чтобы расчистить путь для Арго II.

— На дворе ясный день, — напомнила Пайпер. — Как мы пройдем незамеченными?

Аннабет просмотрела на небо.

— Я составила план с Фрэнком и Хейзел. Надеюсь... ах. Смотрите.

Над ее головой промелькнула пчела. Потом еще с десяток. Сначала они роились вокруг колонны, а затем зависли над отверстием подвала.

— Все скажите привет Фрэнку, — прокомментировала Аннабет.

Пайпер помахала рукой, и рой пчел подался прочь.

— Как это вообще работает? — спросил Перси. — Типа... одна пчела — это его палец? А две — это его глаза?

— Понятия не имею, — призналась Аннабет. — В любом случае, он наш посредник. Как только Фрэнк подаст сигнал Хейзел, она...

— Ай! — вскрикнул Перси.

Аннабет зажала ему рот рукой.

Выглядело это странно, так как каждый из них внезапно превратился в неповоротливого шестирукого землерожденного.

— Туман Хейзел.

Голос Пайпер словно принадлежал не ей: глубокий и дрожащий. Она посмотрела вниз и поняла, что её тело также приняло сей прекрасный неандертальский вид — волосы на животе, набедренная повязка, коротенькие и полные ножки, огромные ступни. Сосредоточившись, она могла разглядеть свои нормальные руки, но стоило ими пошевелить — как они покрывались рябью, разделяясь на три набора мускулистых конечностей землерожденных.

Перси поморщился, и это сделало его новоприобретенное обезображенное лицо еще более уродливым.

— Вау, Аннабет... Я действительно рад, что поцеловал тебя до того, как ты изменилась.

— Большое спасибо, — сказала она. — Мы должны идти. Я буду двигаться по часовой стрелке вокруг периметра. Пайпер, ты пойдешь в обратную сторону, против часовой. Перси, ты разведаешь обстановку в центре...

— Подожди, — перебил ее сын Посейдона. — Мы идем прямо на кровавое жертвоприношение, о котором нас предупредили заранее, а ты хочешь разделиться?

— Таким способом мы покроем больший путь, — возразила Аннабет. — Нужно поспешить. Этот монотонный грохот...

До сих пор Пайпер ничего не замечала, но теперь она услышала его — зловещий гул где-то вдалеке, напоминающий сотню вилочных погрузчиков, работающих на холостом ходу. Она посмотрела себе под ноги. Мелкие кусочки гравия подрагивали и мелкими рывками двигались на юго-восток, словно какая-то сила притягивала их к Парфенону.

— Согласна, — сказала Пайпер. — Встретимся возле трона гиганта.

Как-то все было слишком легко.

Монстры находились повсюду — сотни чудищ, землерожденных и циклопов дробили землю вокруг — правда, это была лишь малая часть. Основные силы располагались в Парфеноне для проведения церемонии. Пайпер безучастно прошлась вдоль скал Акрополя.

Возле первого онагра на солнышке грелись трое землерожденных, развалившись на камнях. Пайпер подошла к ним вплотную и улыбнулась:

— Привет!

Они даже пискнуть не успели, как она рубанула мечом. Вся тройка растворилась в кучу шлака. Пайпер перерубила шнур онагра, вывела оружие из строя и продолжила путь.

Теперь она торопилась. Нужно было нанести как можно больший ущерб, прежде чем саботаж будет обнаружен.

Она обошла патруль циклопов. Второй онагр был окружён лагерем татуированных людоедов-лестригонов, но Пайпер удалось добраться до машины, не вызвав подозрений. Она опустила пузырёк греческого огня в петлю. Если повезёт… как только они попытаются загрузить катапульту, она взорвётся прямо перед их лицами.

Пайпер двинулась дальше. Группа грифонов усаживалась на насест на колоннаде старого храма. Эмпусы отступили в темный сводчатый проход и, казалось, задремали; их пламенные волосы смутно мерцали, латунные ноги поблёскивали. Надо надеяться, солнечный свет сделает их вялыми, если дело дойдет до сражения.

Пайпер, по мере возможности, убивала монстров-одиночек. Более многочисленные группы она миновала. Между тем, толпа в Парфеноне выросла. Пение стало громче. К сожалению, дочь Афродиты не могла видеть то, что происходило в руинах, — обзор ей закрывало двадцать или тридцать голов гигантов, стоящих в кругу. Они медленно раскачивались и бормотали себе что-то под нос, возможно, злую чудовищную версию «Кумбайи».

Она вывела из строя третье осадное оружие, перерезав торсионную верёвку. Теперь Арго II мог свободно подойти с севера.

Пайпер надеялась, что Фрэнк наблюдал за ее действиями. Интересно, сколько времени понадобится их кораблю на прибытие?

Воспевание и скандирование внезапно умолкло. По склону разнесся громкий БУМ! Где-то в Парфеноне торжествующе взревели гиганты. Все монстры вокруг Пайпер хлынули на звук празднества.

Это не сулило ничего хорошего. Пайпер смешалась с толпой воняющих кислятиной землерожденных. Она достигла главной секции храма, затем поднялась на строительные металлические леса, дабы иметь возможность лицезреть что-то кроме голов огров и циклопов.

От увиденной в руинах сцены Пайпер едва не расплакалась.

Перед троном Порфириона, крича и сотрясая оружием, в свободном кольце стояли десятки гигантов. Двое из них маршировали по кругу, демонстрируя свои призы: Аннабет, которую принцесса Перибея удерживала за шею, словно дикую кошку; и Перси, заключенный в массивный кулак гиганта Энкелада.

Ребята беспомощно пытались оказать сопротивление. Похитители продемонстрировали их приветствующей орде монстров, затем повернулись лицом к королю Порфириону, сидящему на своём импровизированном троне; белые глаза гиганта зловеще заблестели.

— Как раз вовремя! — взревел он. — Да будет так, Кровь Олимпа воскресит Мать-Землю!

ГЛАВА 43. ПАЙПЕР

Пайпер с ужасом наблюдала, как король гигантов выпрямился в полный рост — макушкой он почти равнялся с колоннами храма. Лицо его не изменилось — все такое же зеленое, как желчь, с кривой ухмылкой и волосами, заплетенными в косы цвета водорослей, в которых болтыхались мечи и топоры, отнятые у мертвых полубогов.

Он склонился над пленниками, наблюдая за их попытками вырваться.

— Они прибыли, как ты и предвидел, Энкелад! Хорошая работа!

Старый враг Пайпер склонил голову; вплетенные в его дреды кости зазвенели.

— Это было просто, мой король.

На его доспехах блестели огненные узоры. Копье горело фиолетовым огнем. Он удерживал своего пленника всего лишь одной рукой. Несмотря на всю силу Перси Джексона, несмотря на все то, что он пережил… в конце концов, он оказался беспомощен перед грубой силой гиганта — и неизбежностью пророчества.

— Я знал, что эти двое возглавят нападение, — продолжил Энкелад. — Я понимаю их мыслительный процесс. Афина и Посейдон… они были прямо как эти дети! Оба пришли сюда, желая заполучить город. Их заносчивость стала их погибелью!

Пайпер едва могла слышать собственные мысли из-за рева толпы, однако в ее разуме вновь прозвучали слова Энкелада: «эти двое возглавят нападение». Ее сердцебиение ускорилось.

Гиганты предвидели появление Перси и Аннабет. Ее же они не ждали. В кои-то веки тот факт, что она — Пайпер Маклин, дочь Афродиты, которую никто не воспринимает всерьез, мог сыграть ей на руку.

Аннабет хотела было что-то сказать, но гигантша Перибея потрясла ее за шею.

— Молчать! Я не позволю тебе заговорить нам уши!

Принцесса выхватила охотничий нож длиной с меч Пайпер.

— Позволь мне оказать необходимые почести, отец!

— Подожди, дочь, — король отступил назад. — Жертву необходимо принести надлежащим образом. Тоон, погибель Судеб, подойди сюда!

Сморщенный серый гигант прошаркал вперед, держа в руках огромный мясной топорик. Он перевел взгляд своих молочных глаз на Аннабет.

Перси закричал. На другом конце Акрополя, в сотне ярдов от них, в небо выстрелил гейзер.

Король Порфирион рассмеялся.

— Зря стараешься, сын Посейдона. Земля тут слишком могущественна. Даже твой отец не в силах что-либо здесь сотворить… разве что соленый ручеек. Но не утруждайся. Единственная жидкость, которая нам от тебя требуется — это твоя кровь!

Пайпер в отчаянии посмотрела на небо. Где же Арго II?

Тоон присел на колени и благоговейно коснулся лезвием топора земли.

— Мать Гея… — голос его был невероятно глубоким; он сотрясал руины и заставлял металлические подмостки резонировать под ногами Пайпер. — В древние времена кровь смешивалась с твоей почвой для создания жизни. Теперь позволь крови этих полубогов отплатить тебе тем же. Мы окончательно пробуждаем тебя. Мы приветствуем тебя как нашу вечную госпожу!

Долго не думая, Пайпер ринулась с подмостков. Пролетев над головами огров и циклопов, она приземлилась в центре дворика и протиснулась в круг гигантов.

Тоон занес топор для удара — и потерял руку по запястье, потому как в этот момент к нему с мечом подскочила Пайпер.

Старый гигант взревел. Топор с отрубленной рукой рассыпались в пыль. Дочь Афродиты почувствовала, что ее маскировка из Тумана испарилась, и она вновь стала собой — обычной девушкой в окружении армии гигантов, у которой при себе имелся лишь один зубчатый бронзовый клинок; по сравнению с их оружием он больше походил на зубочистку.

— ЧТО ЭТО ТАКОЕ? — прогремел Порфирион. — Как смеет это слабое, ничтожное создание прерывать нас?

Пайпер последовала инстинктам и атаковала.

Краткая сводка ее преимуществ: она маленькая, быстрая и абсолютно сумасшедшая. Дочь Афродиты выхватила Катоптрис и метнула его в Энкелада, надеясь, что не попадет по случайности в Перси. Затем она бросилась в сторону. Судя по громкому вою Энкелада, меткость у нее была ничего так.

За ней устремилось сразу несколько гигантов. Пайпер бегала у них под ногами, тем самым заставляя громил постоянно толкаться и ударяться головами.

Она прорывалась через толпу, по возможности рубя мечом любого попавшегося на пути монстра, и вопила: «БЕГИТЕ! СПАСАЙТЕСЬ!», чтобы посеять панику.

— НЕТ! ОСТАНОВИТЕ ЕЕ! — кричал Порфирион. — УБЕЙТЕ ЕЕ!

Ее чуть не насадили на копье. Пайпер увернулась и продолжила бежать.

«Это как захват флага, — твердила она себе. — Только вот соперники здесь покрупнее».

Перед ней пронесся огромный меч. По сравнению со спаррингами с Хейзел, удар был до нелепости медленным. Пайпер перескочила через клинок и зигзагами направилась к Аннабет, которая пиналась и извивалась в хватке Перибеи. Нужно было освободить подругу.

Гигантша, судя по всему, раскусила ее план.

— Даже и не думай, полубог! — закричала Перибея. — Она прольет кровь!

Гигантша занесла нож. Пайпер зачарованным голосом завопила: «ПРОМАХНИСЬ!». В то же время Аннабет поджала ноги, уменьшая диаметр мишени клинка. Нож Перибеи прошелся под ее конечностями и уколол гигантшу в ладонь.

— А-А-АЙ!

Перибея уронила Аннабет — живую, но раненную. Кинжал сильно оцарапал ей заднюю поверхность бедра. Аннабет откатилась в сторону; ее кровь впиталась в землю.

«Кровь Олимпа», — с ужасом подумала Пайпер.

Поздно было что-либо предпринимать. Нужно было помочь Аннабет.

Пайпер бросилась на Перибею. Зубчатый клинок в ее руках внезапно похолодел. Удивленная гигантша посмотрела на меч бореада как раз в тот момент, когда он пронзил ее туловище. Ее грудной доспех покрылся льдом.

Как только Пайпер выдернула меч, гигантша рухнула назад — от нее пошел белый дым, и она замерзла, превратившись в ледяную статую. Затем Перибея с грохотом ударилась о землю.

— Моя дочь! — король Порфирион ухватился за копье и бросился в атаку.

Однако Перси не дал ему осуществить задуманное. Энкелад, будучи занятым попытками избавиться от ножа Пайпер у себя во лбу, бросил сына Посейдона на землю. Сам гигант пошатывался, ихор стекал ему на глаза.

Оружия у Перси при себе не было — меч у него либо забрали, либо он потерялся во время битвы — но это его не остановило. Как только Порфирион загрохотал в сторону Пайпер, Перси перехватил острие его копья и вдавил его в землю. Инерция гиганта заставила его подлететь в воздух в непрошеном маневре, словно он совершил прыжок с шестом, только вот приземлился не на ноги, а на спину.

Аннабет тем временем ползла по земле. Пайпер подбежала к ней, намереваясь защитить от гигантов. Ее меч окружала дымка холодного голубого дыма.

— Кто здесь еще желает превратиться в фруктовый лед? — вскрикнула дочь Афродиты, пользуясь силой своего волшебного голоса. — Разыгрываем путевки в Тартар!

А вот это был удар ниже пояса. Гиганты неловко заерзали, глядя на замороженное тело Перибеи.

Кто сказал, что Пайпер не может быть устрашающей? Афродита была древнейшим олимпийцем, рожденным из моря и крови Урана. Она превосходила по возрасту Посейдона, Афину и даже самого Зевса. И Пайпер была ее дочерью.

Более того, она была МакЛин. Когда-то ее отец был никем, теперь же он известен по всему миру. МакЛины никогда не отступают. Как и все чероки, они умеют терпеть боль, сохранять достоинство и, если нужно, давать сдачи. Пришло время проучить кого-то.

В сорока футах от нее, Перси склонился над королем гигантов, пытаясь достать себе меч из его кос. Однако иметь дело с Порфирионом было непросто.

— Глупцы! — гигант отбросил Перси в сторону тыльной стороной ладони, словно надоедливую муху. Сын Посейдона отлетел в колонну с противным хрустом. Порфирион вскочил на ноги.

— Эти полубоги не могут нас убить! Для этого им нужна помощь богов! Помните, кто вы такие!

Гиганты начали наступать. В грудь Пайпер устремилось с десяток копий. Аннабет с трудом поднялась, держа в руках охотничий нож Перибеи. Но она и стоять-то едва могла, не говоря уж о сражении. Каждый раз, когда капля ее крови ударялась о землю, она пузырилась, превращаясь из красной в золотую.

Перси попытался встать, однако вряд ли он был способен отразить атаку в полубессознательном состоянии. Пайпер видела один единственный выход: переменить внимание гигантов на себя.

— Ну давайте же! — завопила она. — Я сама вас всех уничтожу, если придется!

Воздух наполнил металлический привкус грозы. Волосы на ее руках встали дыбом.

— Дело в том, — произнес голос сверху, — что тебе и не придется.

Пайпер чуть было не выплыла из собственного тела. На верхушке ближайшей колоннады показался Джейсон; в лучах солнца его меч отливал золотым. Фрэнк стоял рядом с луком наготове. Хейзел сидела верхом на Арионе, который встал на дыбы и заржал, словно бросая гигантам вызов.

С оглушительным ревом с неба сокрушилась раскаленная добела молния, прошедшая прямо через тело Джейсона, а сам он, окруженный электрическими зарядами, прыгнул на короля гигантов.

ГЛАВА 44. ПАЙПЕР

Последующие три минуты жизни были просто прекрасными.

Столько всего происходило одновременно, что уследить за этим мог только полубог с синдромом дефицита внимания и гиперактивности.

Джейсон прыгнул на короля Порфириона с такой силой, что гигант рухнул на колени — его ударило молнией в голову и золотым гладиусом в шею.

Фрэнк пустил в ход рой стрел, отгоняя гигантов от Перси.

Арго II взмыл над руинами, и все его баллисты с катапультами дали одновременный залп. Должно быть, Лео запрограммировал оружие с ювелирной точностью. Вокруг Парфенона заполыхала стена греческого огня. Строений она не касалась, однако большинство мелких монстров рядом с ней со вспышкой обратились в пепел.

Голос Лео загремел из громкоговорителя: «СДАВАЙТЕСЬ! ВЫ ОКРУЖЕНЫ ОДНОЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ГОРЯЧЕЙ ВОЕННОЙ МАШИНОЙ!».

Гигант Энкелад гневно зарычал:

— Вальдес!

— ЧТО ТАКОЕ, ЭНЧИЛАДА ХОДЯЧАЯ? — проревел Лео в ответ. — МИЛЫЙ, У ТЕБЯ КИНЖАЛ ИЗО ЛБА ТОРЧИТ.

— ГАХ! — гигант вытащил Катоптрис из головы. — Монстры, уничтожить этот корабль!

Оставшиеся силы действительно пытались. В воздух для атаки поднялась целая стая грифонов. Носовая фигура Фестуса дыхнула пламенем, и с неба посыпались курочки гриль. Землерожденные начали бросаться камнями. Из корпуса корабля показалось с десяток сфер Архимеда, испепеливших валуны в пыль.

— А НУ-КА ОДЕНЬСЯ! — приказал Буфорд.

Хейзел дала Ариону шенкеля, и они спрыгнули с колоннады, ринувшись в бой. Падение с сорокафутовой высоты закончилось бы плачевно для любой другой лошади, однако Арион приземлился уже на бегу. Хейзел мчалась от гиганта к гиганту, пронзая их острием своей спаты.

В жутко неподходящий момент в схватку вступил змеиный царь со своими людьми. В четырех или пяти точках вокруг руин земля превратилась в зеленое месиво, и вооруженные близнецы рванули вперед, под предводительством самого Кекропа.

— Убить полубогов! — шипел он. — Убить обманщиков!

Пока за ним не успело последовать больше воинов, Хейзел указала клинком на ближайший тоннель. Земля затряслась. Все кашеобразные мембраны полопались, а тоннели рухнули, пуская в воздух столбы пыли. Кекроп оглядел свою армию, уже уменьшенную до шести солдат.

— УПОЛЗАЕМ! — приказал он.

Однако при попытке отступления их настигли стрелы Фрэнка.

Гигантша Перибея оттаяла на удивление быстро. Она попыталась схватить Аннабет, но та, несмотря на свою больную ногу, прекрасно со всем справлялась: ранила гигантшу охотничьим ножом и заиграла с ней в опасные догонялки вокруг трона.

Перси снова поднялся на ноги с Анаклузмосом в руках. Он все еще выглядел ошеломленным. Из носа у него шла кровь. Тем не менее, он успешно противостоял старому гиганту Тоону, который каким-то образом отрастил себе руку и нашел свой мясной топорик.

Пайпер встала спиной к спине с Джейсоном, отбиваясь от любого гиганта, посмевшего приблизиться к ней. На какой-то момент ее охватило ликование. Они действительно побеждали!

Но скоро их элемент неожиданности растерял свою эффективность. Гиганты преодолели свое замешательство.

У Фрэнка кончились стрелы. Он превратился в носорога и бросился в неплодотворную атаку: сын Марса сбивал гигантов с ног, а они тут же поднимались. Похоже, их раны заживали быстрее.

Аннабет проигрывала Перибее. Хейзел вышибло из седла на скорости шестьдесят миль в час. Джейсон призвал очередной заряд молнии, но в этот раз Порфирион попросту отразил его кончиком копья.

Гиганты превосходили их размером, силой и количеством. Их нельзя было убить без помощи богов. Да и уставать они, судя по всему, также не собирались.

Шестерым полубогам пришлось встать в защитное кольцо.

По Арго II ударила очередная волна валунов. На этот раз Лео не успел вовремя их отразить. Ряд весел снесло. Корабль содрогнулся и накренился.

Энкелад метнул свое огненное копье. Оно пронзило корпус корабля и взорвалось внутри, а из весельных отверстий вырвались язычки пламени. Над палубой выросло зловещее темное облако. Арго II начал падать.

— Лео! — выкрикнул Джейсон.

Порфирион рассмеялся.

— Вы, полукровки, так ничему и не научились. Никакие боги не придут вам на помощь. Еще одна капля пролитой крови — и победа за нами!

Гигант выжидающе улыбнулся. Кажется, смотрел он на Перси Джексона.

Пайпер проследила за его взглядом. Нос Перси все еще кровоточил. Видимо, парень не чувствовал струйку крови, текущую вниз по его лицу к кончику подбородка.

«Перси, осторожнее…» — хотелось закричать ей, но голос ее не слушался.

С его подбородка упала одна единственная капля крови, приземлившаяся на землю между его ногами и зашипевшая, словно вода на сковородке.

Старинные камни омылись Кровью Олимпа. Акрополь застонал и затрясся — Мать-Земля пробудилась от древнего сна.

ГЛАВА 45. НИКО

Примерно в пяти милях к востоку от лагеря на пляже был припаркован черный внедорожник.

Ребята пришвартовали лодку в частном доке. Нико помог Дакоте и Лейле вытащить Майкла Кахале на берег. Он все еще пребывал в полубессознательном состоянии, бормоча себе под нос что-то вроде футбольных терминов: «Красный двенадцать. Направо тридцать один. Пас назад». Затем громила безвольно захихикал.

— Просто оставим его здесь, — решила Лейла. — Связывать не нужно. Бедолага…

— А что насчет машины? — поинтересовался Дакота. — Ключи в бардачке, но, э-э, ты умеешь водить?

Лейла нахмурилась.

— Я думала, ты умеешь. Разве тебе не семнадцать?

— Я никогда не учился! — ответил Дакота. — Занят был.

— Беру это на себя, — пообещал Нико.

Оба обратили к нему свои взгляды.

— Тебе же всего около четырнадцати, — выдавила Лейла.

Нико нравилось заставлять римлян нервничать, особенно если те были старше, больше и опытнее его.

— А я и не говорил, что сяду за руль.

Сын Аида присел на колени и приложил руку к земле. Он почувствовал ближайшие могилы — разбросанные кости похороненных и давно забытых людей; после углубился, простирая свои радары до самого Подземного царства.

— Жюль-Альберт. Пора в путь.

Земля раскололась. На поверхность вырвался зомби в рваном костюме мотогонщика из девятнадцатого века. Лейла попятилась назад. Дакота вскрикнул, словно детсадовец.

— Что это такое, чувак? — возмутился он.

— Это Жюль-Альберт, мой водитель, — ответил Нико. — В 1895 он выиграл гонку «Париж-Руан», но награжден не был, так как в его паровом автомобиле использовался стокер.

Лейла уставилась на него.

— О чем ты вообще?

— Неупокоенный дух, всегда жаждущий поколесить, — объяснил Нико. — Последние несколько лет он работает моим личным водителем.

— У тебя есть шофер-зомби, — подытожила Лейла.

— Чур я спереди.

Нико устроился на месте пассажира. Римляне неохотно уселись сзади.

Несколько фактов о Жюле-Альберте: он никогда не выходит из себя, может просидеть в пробке весь день и не растерять хладнокровие, плюс — у него иммунитет к дорожному гневу.

Вот, например, сейчас он объезжал лагерь диких кентавров, маневрируя между ними с абсолютным спокойствием.

Таких кентавров Нико еще не видал: туловища масти паломино, татуированные волосатые руки и грудь, торчащие из лбов бычьи рога. Вряд ли они так же легко могли влиться в человеческий коллектив, как это получалось у Хирона.

Было их как минимум сотни две — одни неугомонно сражались на мечах, другие метали копья, третьи жарили туши животных над открытыми кострами... кентавры-каннибалы (от этой мысли Нико стало не по себе). Они расположились на проселочной дороге вдоль южного периметра Лагеря Полукровок.

Внедорожник потихоньку ехал вперед. Время от времени в окно со стороны водителя заглядывали кентавры. При виде зомби они шокировано пятились назад.

— Плутоновы наплечники, — пробормотал Дакота. — Их стало еще больше.

— Не смотрите им в глаза, — предупредила Лейла. — Они принимают это за вызов на дуэль... с летальным исходом.

Нико смотрел перед собой. Сердце в его груди грохотало, но не от страха, а от злости. Из-за Октавиана греческий лагерь попал в окружение монстров.

Признаться, это место вызывало в нем бурю эмоций: здесь он чувствовал себя отвергнутым, чужим и нежеланным… но теперь, когда лагерь оказался на грани уничтожения, Нико осознал всю его значимость. Именно здесь они с Бьянкой в последний раз чувствовали себя как дома — в кои-то веки брат и сестра оказались в безопасности, пусть и временно.

Внедорожник объехал яму, и Нико сжал кулаки. Орды монстров… чертовы орды монстров: стаи собакоголовых людей с секирами, поблёскивающими в свете костров; племя двуглавых существ в лохмотьях, вооруженных разнообразными ремнями, дубинками и металлическими трубами.

— Октавиан — идиот, — прошипел Нико. — Неужели он думает, что сумеет контролировать этих существ?

— Монстры все прибывали и прибывали, — сказала Лейла. — Не успели мы опомниться, как… ну, сам погляди.

Римский легион выстроился у основания Холма Полукровок — пять когорт в идеальном порядке с блестящими и гордо занесенными над головами знаменами. Осадные орудия — шесть онагров размером с дом — были поставлены неровным полукругом, по три штуки с каждого фланга. Однако, несмотря на всю свою впечатляющую дисциплину, Двенадцатый Легион выглядел жалким и крошечным — толика полубожественной отваги в море изголодавшихся монстров. Хотелось бы Нико иметь при себе скипетр Диоклетиана, но вряд ли кучка мертвецов составила бы принципиальную разницу. Даже Арго II мало что мог сделать против такой мощи.

— Я займусь онаграми, — сказал Нико. — Времени у нас мало.

— Да ты к ним и на пушечный выстрел не подберешься, — предупредила Лейла. — Даже если за нами последуют вся четвертая и пятая когорты, остальные все равно попытаются нас остановить. А этими осадными орудиями занимаются только самые преданные подчиненные Октавиана.

— Вместе мы к ним близко не подберемся, — согласился Нико. — Однако в одиночку я справлюсь. Дакота, Лейла... Жюль-Альберт подвезет вас к легионерам. Выйдите к ним, поговорите, убедите их прислушаться к вам. Мне же понадобится диверсия.

Дакота нахмурился.

— Хорошо, но ранить своих легионеров я не собираюсь.

— А тебя никто и не просит, — огрызнулся Нико. — Только имей в виду… если мы не предотвратим эту войну, весь римский легион сотрут с лица земли... Так, некоторых монстров легко оскорбить, говоришь?

— Да, — подтвердил Дакота. — Например, прокомментировать запах тех двуглавых чудиков… это будет что-то с чем-то, — ухмыльнулся он. — Если мы развяжем драку... совершенно случайно, разумеется…

— Я на вас рассчитываю, — сказал Нико.

Лейла нахмурилась.

— Но как же ты…

Все оказалось не так просто. При погружении в тень Нико начал растворяться в мгновение ока. Ни трехдневный отдых, ни чудотворные свойства клейкой коричневой гадости от тренера Хеджа не смогли толком излечить его. Конечности испарялись, грудь пронизывал холод. Голоса духов шептали ему на ухо: «Помоги нам. Вспомни нас. Присоединись к нам». До этого момента он и не осознавал, насколько сильно полагался на Рейну. Без ее силы Нико чувствовал себя слабым новорожденным жеребенком, некрепко стоящим на ногах, рискующим упасть на каждом шагу.

«Нет, — сказал он сам себе. — Я — Нико ди Анджело, сын Аида. Это я контролирую тени. Они же не имеют надо мной никакой власти».

Сын Аида вывалился обратно в мир смертных на опушке Холма Полукровок. Он упал на колени, обхватывая руками сосну Талии в качестве опоры. Золотого руна на ветвях не было, как и дракона-стража. Быть может, с приближением битвы их перенесли в более безопасное место. Кто знает. Оглядев римские силы, выстроившиеся снаружи долины, Нико немного приуныл.

Ближайший онагр, окруженный траншеями с кольями и охраняемый дюжиной полубогов, располагался в ста ярдах вниз по холму. Машина была заряжена, готовая к залпу: огромный ремень, поблескивающий золотистыми пятнами, удерживал метательный снаряд размером с автомобиль.

С холодной уверенностью Нико осознал, что было у Октавиана на уме. Снаряд являлся смесью воспламенителей и имперского золота. Даже небольшое количество имперского золота могло быть невероятно летуче. Помести рядом источник сильного жара или давления, и все взорвется, неся за собой опустошающие последствия. Разумеется, это было смертельно как для полубогов, так и для монстров. Если этот онагр попадет по Лагерю Полукровок, всё в зоне поражения превратится в пепел — испарится от жара или будет порублено на куски шрапнелью. А у римлян этих онагров было целых шесть, причем до отвала набитых боеприпасами.

— Зло, — произнес он. — Чистое зло.

Сын Аида пораскинул мозгами. Светало. До атаки он просто физически не успел бы вывести все онагры из строя, даже с помощью теневых прыжков. К тому же, он явно был не в состоянии прыгнуть столько раз.

Нико заметил командирскую палатку римлян — позади и слева от легиона. Октавиан, должно быть, наслаждался завтраком на безопасном расстоянии от поля битвы. Он не поведет свои отряды в бой. Маленький подонок захочет уничтожить греческий лагерь издалека, подождать, пока все потухнет, а затем спокойно пройтись по пеплу.

Горло Нико сжалось от ненависти. Он сосредоточился на палатке, готовясь к своему следующему прыжку. Октавиан мертв — проблема решена, ведь тогда приказ на атаку отдать будет некому…

И только он собрался осуществить задуманное, как позади послышался чей-то голос:

— Нико?

Сын Аида развернулся, на ходу выхватив меч, и едва не снес голову Уиллу Соласу.

— Убери это! — прошипел Уилл. — Чего ты тут забыл?

Нико был ошарашен. Уилл Солас и еще двое полубогов сидели на корточках в траве с биноклями на шеях и кинжалами на поясах. Они носили черные джинсы и футболки, а их лица были вымазаны черной смазкой, словно у десантников.

— Я? ­ — переспросил Нико. — Это вы что здесь делаете? Пытаетесь совершить суицид?

Уилл нахмурился.

— Эй, мы проводим разведку… предельно осторожно.

— Вы разоделись в черное, — заметил Нико. — А сейчас светает. Лицо ты раскрасил, а копна светлых волос так и торчит у всех на виду. С таким же успехом можешь размахивать желтым флагом.

Уши Уилла покраснели.

— Лу Эллен нас еще и Туманом обработала.

— Привет, — девочка рядом с ним помахала пальцами. Она выглядела несколько взволнованной. —Нико ди Анджело, верно? Наслышана. А это Цесил из домика Гермеса.

Нико присел на колени рядом с ними.

— Тренер Хедж добрался до лагеря?

Лу Эллен нервно захихикала.

— Еще как добрался.

Уилл пихнул ее локтем.

— Да. Хедж в порядке. Он подоспел как раз к рождению ребенка.

— Ребенок! — усмехнулся Нико; с непривычки мышцы его лица отдались резкой болью. — С Мелли и младенцем все хорошо?

— Прекрасно. У нее родился весьма милый сатирёныш, — Уилл содрогнулся. — Я принимал роды. Ты когда-нибудь принимал роды?

— Э-э, нет.

— Мне нужно было проветриться. Поэтому я и вызвался на миссию. Боги Олимпа, у меня все еще руки трясутся. Видишь?

Уилл взял Нико за руку, и по спине последнего словно прошелся электрический заряд.

Сын Аида отпрянул.

— Без разницы, — отрезал он. — Хватит болтать. Римляне атакуют на рассвете, и я должен…

— Мы в курсе, — сказал Уилл. — Однако, если ты планируешь попасть в командирскую палатку по теням, то забудь об этом.

Нико злобно уставился на него.

— Что, прости?

Он ожидал, что сын Аполлона вздрогнет или отведет взгляд. Большинство людей так и делали. Но голубые глаза Уилла все так же смотрели на него — раздражительно упрямо.

— Тренер Хедж рассказал мне о твоих путешествиях по теням. Ты не можешь так рисковать.

— Только что рискнул, Солас. Как видишь, я в порядке.

— Неправда. Я целитель, и почувствовал тьму в твоей ладони, как только прикоснулся к ней. В любом случае, ты будешь не в состоянии сражаться, даже если доберешься до палатки... в чем я не уверен. Скорее всего, ты соскользнешь в тень и больше никогда не вернешься. Так что… отныне никаких путешествий по теням. Предписание врача.

— Лагерь вот-вот уничтожат…

— И мы остановим римлян, — сказал Уилл. — Но сделаем это по-своему. Лу Эллен управится с Туманом. Мы подкрадемся и как сможем навредим онаграм. Но никаких путешествий по теням.

— Но…

— Нет.

Головы Лу Эллен и Цесила мотались туда-сюда, словно они наблюдали за жутко интересным теннисным матчем.

Сын Аида раздраженно вздохнул. Он ненавидел работать с другими людьми. Они всегда портили его стиль, причиняли ему неудобства. А Уилл Солас… Нико пересмотрел свое впечатление о сыне Аполлона. Он всегда считал Уилла беззаботным и безучастным. Определенно, этот парень также умел быть упрямым и надоедливым.

Нико глянул вниз на Лагерь Полукровок, где греческие полубоги готовились к войне. За отрядами и баллистами озеро блестело розовым оттенком первых лучей рассвета. Сын Аида вспомнил свое первое прибытие в греческий лагерь — на солнечной машине Аполлона, замаскированной под горящий школьный автобус; и загорелого беззаботного бога, улыбающегося во всю. А еще эти его очки…

Талия сказала: «А он горяч».

«Он же бог солнца», — ответил Перси.

«А я не это имела в виду».

И почему эти воспоминания нагрянули на него так внезапно? Это раздражало и сбивало с толку одновременно.

Нико попал в лагерь благодаря Аполлону. Теперь же он застрял здесь с его сыном.

— Без разницы, — повторил Нико. — Пора в путь. И поведуя.

— Ладно, — согласился Уилл. — Просто не проси меня принимать роды у нимф, и мы прекрасно сработаемся.

ГЛАВА 46. НИКО

Стоило ребятам подобраться к первому онагру, как в легионе разразился хаос.

На другом конце построения из Пятой когорты доносились крики. Легионеры разбрасывались пилумами. По рядам неслась дюжина вопящих и размахивающих дубинками кентавров, за которыми следовала орда двуглавых существ, молотящих по крышкам от мусорных баков.

— Что там происходит? — спросила Лу Эллен.

— Это и есть моя диверсия, — сказал Нико. — За мной.

Стражники скучковались с правой стороны онагра, в надежде лицезреть происходящее в отрядах. Это позволило Нико и его товарищам подобраться к ним слева. Они прошли в нескольких футах от ближайшего римлянина, но тот их не заметил. Похоже, магия Тумана Лу Эллен работала.

Ребята перепрыгнули через обнесенную кольями траншею и достигли орудия.

— У меня с собой немного греческого огня, — прошептал Цесил.

— Отставить, — возразил Нико. — Если саботаж первого онагра будет очевиден, то нам ни за что не добраться до других вовремя. Сможешь откалибровать прицел? В смысле… направить его на траекторию залпа других онагров?

Цесил ухмыльнулся.

— Ох, отличная идея. Я здесь как раз для этого — порча вещей это по моей части.

Цесил приступил к работе, а Нико с остальными ребятами принялись его охранять. Пятая когорта тем временем сцепилась с двуглавыми монстрами. Четвертая двинулась им на помощь. Остальные три замерли на месте; офицеры с трудом сохраняли порядок в строю.

— Готово, — объявил Цесил. — Идем дальше.

Они направились к следующему онагру по склону холма.

На этот раз Туман сработал не так хорошо. Один из стражников закричал:

— Эй вы!

— Предоставьте их мне, — сказал Уилл и умчался прочь (худшая диверсия из худших; уму непостижимо). Шестеро стражников погнались за ним.

Остальные римляне пошли на Нико, но тут из Тумана с криком «эй, ловите!» появилась Лу Эллен, подбросившая в небо белый мяч размером с яблоко. Стоявший в середине римлянин инстинктивно его поймал. Из снаряда вырвалось облако какого-то порошка. Когда пыль осела, все шестеро римлян превратились в пищащих розовых поросят.

— Хорошая работа, — сказал Нико.

Лу Эллен покраснела.

— Ну, это был мой последний свиной мячик. Так что на бис не рассчитывай.

— И, э-э… — Цесил указал куда-то пальцем, — …надо бы помочь Уиллу.

Даже будучи облаченными в доспехи, римляне начинали нагонять Соласа. Нико ругнулся и побежал вслед за ними. Он не хотел убивать других полубогов, если этого можно было избежать. К счастью, ему и не пришлось.

Он сбил с ног бегущего в конце римлянина, и остальные развернулись в его сторону. Затем он ринулся на толпу, пиная легионеров в пах, ударяя по лицам плоской стороной клинка, стуча по шлемам своим эфесом. Уже через десять секунд все римляне лежали на земле, ошеломлённые и стонущие от боли.

Уилл пихнул его в плечо.

— Спасибо за помощь. Шестеро за раз — вполне неплохо.

— Неплохо? — Нико уставился на сына Аполлона. — В следующий раз я просто позволю им догнать тебя, Солас.

— Ах, им никогда меня не поймать.

Цесил помахал им от онагра, тем самым давая понять, что свою работу он выполнил.

Все вместе они двинулись к третьей осадной машине.

В рядах легиона все еще царил хаос, но офицеры постепенно возвращали себе контроль над ситуацией. Пятая и Четвертая когорты перегруппировались, а Вторая и Третья действовали на манер репрессивной армии: отталкивали кентавров, собакоголовых и двуглавых монстров обратно в их собственные лагеря. Первая когорта стояла к онагру ближе всего — слишком уж близко, по мнению Нико — но, похоже, всё внимание легионеров было приковано к марширующим и выкрикивающим приказы офицерам.

Только бы им удалось подкрасться к третьему осадному орудию. Если ребята сумеют перенаправить траекторию залпа хотя бы еще одного онагра, у них появится весомый шанс на победу.

К сожалению, стражники заметили их в двадцати ярдах от цели. Один из них закричал:

— Там!

Лу Эллен чертыхнулась.

— Теперь они ожидают нашей атаки. Туман плохо действует на осведомленных врагов. Бежим?

— Нет, — ответил Нико. — Давайте оправдаем их ожидания.

Он раскинул руки в стороны. Земля перед римлянами раскололась; на поверхность пробилось пятеро скелетов. Цесил и Лу Эллен ринулись к ним на помощь. Нико хотел было последовать за ними, но ноги его не слушались. Если бы не Уилл, подхвативший его, он бы зарылся носом в землю.

— Идиотина, — Уилл обхватил его рукой. — Я же сказал, больше никакой магии подземного мира.

— Я в порядке.

— Заткнись. Ничего ты не в порядке, — Уилл выудил пачку жевательной резинки.

Сын Аида хотел отстраниться. Он ненавидел физический контакт. Однако Уилл был сильнее, чем на первый взгляд. Потом до Нико дошло, что он оперся об сына Аполлона, полагаясь на его поддержку.

— Вот, возьми, — сказал Уилл.

— Хочешь, чтобы я жвачку пожевал?

— Она лечебная. Позволит тебе оставаться на ногах и в сознании на протяжении нескольких часов.

Нико сунул жвачку в рот.

— На вкус как смола с грязью.

— Хватит жаловаться.

— Эй, — к ним похромал Цесил; видимо, парень потянул мышцу. — Вы, ребята, как бы схватку пропустили.

Лу Эллен шла следом, на ее устах застыла усмешка. Все римляне позади превратились в странный клубок веревок и костей.

— Спасибо за скелетов, — сказала она. — Классный фокус.

— Который он не будет демонстрировать снова, — отметил Уилл.

До Нико дошло, что он все еще опирался на Уилла. Сын Аида отпрянул и встал на ноги.

— Ты мне не указ.

Уилл закатил глаза.

— Ладно, Мальчик-Смерть. Если хочешь себя прикончить…

— Не называй меня так!

Лу Эллен прочистила горло.

— Ребята…

— ОРУЖИЕ НАЗЕМЬ!

Нико развернулся. Драка у третьего онагра не прошла незамеченной.

К ним приближалась вся Первая когорта, с копьями наперевес и замкнутыми щитами. Перед ними маршировал Октавиан в фиолетовой мантии поверх доспехов. На его шее и руках красовались ювелирные украшения из имперского золота; голову покрывал лавровый венок, словно он уже победил в битве. Рядом с ним шествовал знаменосец легиона, Джейкоб, с золотым орлом в руках, и шестеро крупных собакоголовых существ с обнаженными острыми клыками и светящимися красными мечами.

— Кто тут у нас, — рыкнул Октавиан, — греческие диверсанты, — он повернулся к собакоголовым воинам. — Порвите их на части.

ГЛАВА 47. НИКО

Нико не был уверен, кого ему хотелось стукнуть больше — себя или Уилла Соласа.

Если бы не эти препирания с сыном Аполлона, он бы не позволил врагу подобраться настолько близко.

Собакоголовые воины бросились вперед, и Нико поднял свой меч; правда, он сомневался, что у него остались хоть какие-либо силы на победу. И только сын Аида собрался отразить атаку, как Уилл Солас выдал пронзительный свист.

Все шестеро существ обронили свое оружие, схватились за уши и в агонии рухнули на землю.

— Чувак, — Цесил раскрыл рот, пытаясь выбить пробки из ушей. — Какого Аида? Предупреждать нужно.

— Поверь мне, собакоголовые тоже не в восторге, — пожал плечами Уилл. — Один из моих музыкальных талантов: я могу издать по-настоящему отвратительный сверхзвуковой свист.

Нико жаловаться не стал. Он прошелся меж собакоголовыми, коля монстров мечом и превращая их в пыль.

Октавиан и его команда, видимо, были слишком ошеломлены, чтобы что-либо предпринять.

— Моя... моя элитная стража! — авгур оглянулся, ища сочувствия. — Разве вы не видите, что он сделал с моей элитной стражей!

— Некоторых псов нужно усмирять, — Нико сделал шаг вперед. — И ты не исключение.

На один прекрасный момент вся Первая когорта, казалось, заколебалась. Затем они снова стали собой и поровняли пилумы.

— Вы будете уничтожены! — закричал Октавиан. — Вы, греческие ублюдки, прокрались сюда и выводите наши орудия из строя, нападаете на наших людей…

— Ты сейчас говоришь про те орудия, которыми собирался обстрелять наш лагерь? — спросил Цесил.

— И про тех людей, которые собирались превратить наш лагерь в кучу пепла? — добавила Лу Эллен.

— Типичные греки! — завопил Октавиан. — Как всегда, пытаетесь все испортить! Так знайте же, это не сработает! — он махнул рукой в сторону ближайших легионеров. — Ты, ты, ты и ты. Проверьте онагры. Убедитесь, что они в рабочем состоянии. Хочу, чтобы обстрел начался одновременно со всех орудий… и как можно скорее. Шевелитесь!

Четверо римлян убежало исполнять приказ.

Нико старался не показывать эмоций.

«Пожалуйста, не проверяйте траекторию полета снаряда», — взмолился он.

Он также надеялся, что Цесил выполнил свою работу на ура. Подпортить здоровенное орудие — это одно дело, а подпортить его так, чтобы никто и ничего не заметил до последнего момента — совсем другое. На такое был способен только ребенок Гермеса, бога хитромудростей.

Октавиан промаршировал в сторону Нико. Очко авгуру за то, что он не выглядел испуганным, хотя и имел при себе всего лишь кинжал. Он подошел настолько близко, что Нико мог рассмотреть налитые кровью вены в его бледных, слезящихся глазах. Видок у него был неважный, совсем изнеможённый. Его волосы были цвета переваренного спагетти.

Нико знал, что Октавиан был потомком Аполлона в каком-то там поколении. Однако сейчас он мог думать лишь о том, что авгур походил на размытую, нездоровую версию Уилла Соласа — словно фотография, которую копировали слишком много раз. Что бы ни делало детей Аполлона особенными, у Октавиана этого качества не было.

— Скажи мне вот что, сын Плутона, — прошипел авгур. — Почему ты помогаешь грекам? Что они такого хорошего тебе сделали?

Нико хотелось вонзить ему кинжал в грудь. Он мечтал об этом с тех самых пор, как Брайс Лоуренс напал на него и его друзей в Северной Каролине. Но теперь, когда они стояли лицом к лицу, Нико колебался. Если бы не Первая когорта, авгур был бы уже мертв. И не важно, выжил бы при этом сам Нико или нет. Это того бы стоило.

Однако после произошедшего с Брайсом, мысль о хладнокровном убийстве еще одного полубога ему не льстила. Да и выносить смертный приговор Цесилу, Лу Эллен и Уиллу было бы в корне неправильно.

Часть Нико всполошилась: «Когда это я переживал о правильности или неправильного того или иного поступка?».

— Я помогаю всем вам, — ответил Нико.

Октавиан рассмеялся.

— Ты меня за идиота держишь? Что они тебе предложили? Местечко под солнцем в греческом лагере? Как бы там ни было, они не сдержат свое слово.

— Мне не нужно местечко под солнцем в их лагере, — прорычал Нико. — И в твоем тоже. По окончании войны я навсегда распрощаюсь со всеми вами.

Уилл Солас издал судорожный вздох, будто ему только что врезали по лицу.

— С чего бы это?

Нико нахмурился.

— Не твое дело. Разве не очевидно, что я изгой? Я никому не нужен. Я сын…

— Ой, да ладно тебе, — Уилл казался на диво рассерженным. — Никто и никогда в Лагере полукровок тебя не отталкивал. У тебя есть друзья, или, по крайней мере, люди, которые не прочь с тобой подружиться. Ты сам себя оттолкнул. Если бы ты хоть раз высунулся из-под своей раковины задумчивости, ты бы…

— Достаточно! — отрезал Октавиан. — Ди Анжело, я могу предложить тебе больше, чем эти греки. Я всегда видел в тебе могущественного союзника. Ты беспощаден, и я ценю это. Могу гарантировать тебе местечко в Новом Риме. Все, что тебе для этого нужно сделать, — отойти в сторону и дать римлянам возможность победить. Аполлон открыл мне будущее…

— Нет! — Уилл Солас оттолкнул Нико с дороги и подскочил к Октавиану. — Я — сын Аполлона, ты, анемик несчастный. Мой отец никому не открывал будущего, потому как сила пророчества не работает! Но это… — он указал рукой на построенные отряды легионеров и орды монстров, растянувшиеся по склону холма. — Это не то, чего хотел бы Аполлон!

Октавиан скривился.

— Лжец! Аполлон мне лично сообщил, что мое имя войдет в историю. Я стану спасителем Рима, поведу легион к победе, и начну я с…

Нико почувствовал этот глухой звук прежде, чем услышал его. Он отдавался от земли, словно массивные передаточные механизмы разводного моста. Все онагры дали залп одновременно, и шестеро золотых комет взмыли в воздух.

— … уничтожения греков! — ликуя, закричал Октавиан. — Дни Лагеря Полукровок сочтены!

Нико никогда не видел ничего более красивого, чем снаряд, отклонившийся от курса. Боезаряды трех ранее саботированных онагров резко переменили свое направление и устремились в сторону огневого вала трех других онагров.

Кометы не столкнулись напрямую. Им и не нужно было. Как только метательный снаряд одного орудия оказался в поле досягаемости другого, все шестеро боеголовок взорвались в воздухе, сотворяя в небе огненно-золотой купол, который буквально высосал оттуда весь кислород.

Лицо Нико запылало. Трава зашипела. Верхушки деревьев зашлись дымом. Однако стоило огню угаснуть, как он заметил, что никаких серьёзных повреждений после взрыва не было.

Первым отреагировал Октавиан. Он затопал по земле ногами, крича: «Нет! Нет! Нет! Перезагрузка!».

Ребята из Первой когорты не двигались. Нико расслышал топот ботинков справа от себя. К ним ускоренным маршем приближалась Пятая когорта; впереди шествовал Дакота.

Ниже по склону, оставшаяся часть легиона пыталась выстроиться, однако Вторая, Третья и Четвертая когорты попали в окружение не очень доброжелательных монстровидных союзников. Подкрепление, видимо, не особо радовалось взрыву над их головами. Без сомнений, они не могли дождаться, когда Лагерь Полукровок зайдется огнем, чтобы подкрепиться парочкой полубогов на раскаленных углях.

— Октавиан! — позвал Дакота. — У нас новые приказы!

Левый глаз Октавиана дернулся настолько быстро, что казалось, он сейчас взорвется.

— Приказы? От кого? Не от меня уж точно!

— От Рейны, — ответил Дакота, достаточно громко для того, чтобы расслышали ребята из Первой когорты. — Она приказала нам отступить.

— Рейна? — рассмеялся Октавиан, хотя никто другой, кажется, его шутки не разделял. — Ты говоришь о той барышне вне закона, которую я приказал арестовать? О бывшем преторе, который сговорился с греками предать своих же людей? — Октавиан ткнул пальцем Нико в грудь, а затем снова обратился к Дакоте: — И ты служишь ей?

Пятая когорта построилась за своим центурионом, таким образом став лицом к лицу со своими товарищами из Первой.

Дакота упрямо скрестил руки на груди.

— Рейна является действующим претором до тех пор, пока против нее не проголосует весь сенат!

— Это война! — закричал Октавиан. — Я практически привел вас к победе, а вы собираетесь сдаться? Первая когорта, приказываю вам арестовать центуриона Дакоту и всех его сообщников. Пятая когорта, помните, что вы поклялись служить Риму и легиону. Вы обязаны подчиняться мне!

Уилл Солас покачал головой.

— Не делай этого, Октавиан. Не заставляй своих людей выбирать. Это твой последний шанс.

— Мой последний шанс? — усмехнулся авгур; его глаза озарились бешенством. — Я СПАСУ РИМ! Римляне, следуйте моим приказам! Арестуйте Дакоту. Уничтожьте этих греческих ублюдков. И перезапустите онагры!

Нико понятия не имел, что теперь собирались делать римляне, но последующего сюрприза от греков он уж точно не ожидал…

На гребне холма появилась вся армия Лагеря Полукровок. Кларисса ехала впереди на красной военной колеснице, запряженной металлическими лошадьми. Позади нее шествовала сотня полукровок; сатиров и духов природы вел Гроувер Ундервуд. Неподалеку громыхал Тайсон и шестеро других циклопов. Хирон стоял на холме с натянутой тетивой.

Что ж, всё это было довольно впечатляюще, однако в голове у Нико крутилась лишь одна мысль: «Нет, только не сейчас!».

— Римляне, вы представляете угрозу нашему лагерю! Отступите или будете уничтожены! — закричала Кларисса.

Октавиан повернулся к своему войску.

— Видите? Это была уловка! Они разделили нас, чтобы внезапно атаковать! Легион, cuneum formate[287]! В бой!

ГЛАВА 48. НИКО

Нико хотелось закричать: «Тайм-аут! Стойте! Замрите!».

Правда, он знал, что все это без толку. Греки и римляне хотели крови. Они ждали этого неделями. Пытаться остановить битву в такой момент было равносильно попытке остановить приливную волну, обрушившую плотину.

День спас Уилл Солас.

Он сунул пальцы в рот и издал пронзительный свист (еще ужаснее, чем в прошлый раз). Несколько греков уронили мечи. По римским рядам прошлось волнение, словно вся Первая когорта одновременно вздрогнула.

— НЕ БУДЬТЕ ГЛУПЦАМИ! — заорал Уилл. — СМОТРИТЕ!

Сын Аполлона указал на север, и Нико ухмыльнулся от уха до уха. Он решил, что все-таки нашел нечто более красивое, чем сбитый с курса метательный снаряд: блестящая в лучах рассвета Афина Парфенос, летящая в сторону берега, поддерживаемая на канатах шестеркой крылатых коней. Вокруг них мирно кружили римские орлы. Некоторые даже присоединились к пегасам, схватили канаты и стали помогать нести статую.

Отсутствие Пирата настораживало; Рейна Рамирес-Ареллано восседала на спине Гвидо. Она держала меч высоко занесенным. Ее фиолетовая мантия странно поблескивала, поглощая солнечные лучи. Греки и римляне пребывали в оцепенении, пока сорокафутовая статуя из золота и слоновой кости шла на посадку.

— ГРЕЧЕСКИЕ ПОЛУБОГИ! — голос Рейны прогремел так, словно доносился из самой статуи, как если бы Афина Парфенос говорила несколькими голосами одновременно. — Узрите вашу самую священную статую, Афину Парфенос, по ошибке захваченную римлянами. Я возвращаю ее вам в качестве примирительного жеста!

Статуя приземлилась на верхушке холма, примерно в двадцати футах от сосны Талии. По земле тут же пронеслась волна золотистого света, вниз к Лагерю Полукровок и к противоположному склону, по римским рядам. Тело Нико словно до мозга костей наполнилось теплом — утешительным, умиротворяющим чувством, о котором он долгие годы не вспоминал… или даже не помнил. Голос внутри него словно прошептал: «Ты не одинок. Ты — часть олимпийской семьи. Боги тебя не оставили».

— Римляне! — вскричала Рейна. — Я совершаю это во благо легиона, во благо Рима. Мы должны сражаться бок о бок с нашими греческими товарищами!

— Прислушайтесь к ней! — Нико вышел вперед.

И кто его за язык тянул? С чего это вдруг его станут слушать? Из него что оратор, что посланник никакой. И все же сын Аида прошелся по боевым построениям; в его руке покоился черный меч.

— Рейна рисковала своей жизнью ради всех вас! Мы — римлянин и грек, работающие сообща, — доставили эту статую с другого конца света, потому что должны объединить наши силы. Гея пробуждается. Если мы не станем плечом к плечу…

ВЫ УМРЕТЕ.

Голос Геи сотряс землю. Чувство мира и покоя в груди Нико рассеялось моментально. Со склона холма сошел порыв ветра. Земля стала жиже и липче; трава тянула Нико вниз, цепляясь за ботинки.

ЖАЛКАЯ ПОПЫТКА.

Нико казалось, что под его ногами подрагивала глотка богини — будто весь Лонг-Айленд покоил под собой ее голосовые связки.

НО ЕСЛИ ЭТО ОСЧАСТЛИВИТ ВАС, ВЫ МОЖЕТЕ УМЕРЕТЬ ВМЕСТЕ.

— Нет… — Октавиан попятился назад. — Нет, нет… — он сорвался и побежал прочь, проталкиваясь через ряды своих же союзников.

— СОМКНУТЬ РЯДЫ! — закричала Рейна.

Греки и римляне сошлись, вставая плечом к плечу, а земля вокруг них затряслась.

«Союзники» Октавиана рванули вперед, взяв полубогов в плотное кольцо. Оба лагеря представляли собою крошечный буёк в море врагов. Сегодня Холм Полукровок станет местом их последней битвы, а Афина Парфенос — ее свидетелем.

Сейчас они оказались в ловушке на вражеской земле. Потому что Гея сама по себе была землей, и она проснулась.

ГЛАВА 49. ДЖЕЙСОН

Некоторые люди утверждают, что незадолго до смерти у них перед глазами пролетает вся жизнь.

Джейсон даже и не догадывался, что все будет именно так.

Стоя плечом к плечу с друзьями в кольце гигантов и смотря в небо неверящим взглядом — сын Юпитера ясно видел себя через пятьдесят лет. Он сидел в кресле-качалке на крыльце своего дома на побережье Калифорнии. Пайпер наливала ему лимонад. Она была всё так же красива, несмотря на седые волосы и глубокие морщинки в уголках глаз. Вокруг Джейсона столпилась детвора; он рассказывал им о своих давних афинских приключениях.

«Я не обманываю, — говорил он. — Шестеро полубогов на земле, еще один в воздухе на борту пылающего над Акрополем корабля. Мы были окружены тридцатифутовыми гигантами, которые собирались выбить из нас всю душу. Однако в тот момент облака расступились, и с неба сошли Олимпийские боги!».

«Де-е-да, — застонали дети, — ну ты и бредослов».

«Это вам не шутки! — возмутился Джейсон. — Олимпийцы появились из неба на своих колесницах! Трубы ревели, мечи пылали. А ваш прадедушка, царь богов, ехал впереди, держа в руках потрескивающее электрическое копье!».

Внучата расхохотались.

Пайпер одарила его улыбкой, в которой читался немой вопрос:«А ты бы поверил, если бы не присутствовал при этом лично?».

В том то и дело, что присутствовал. Облака над Акрополем расступились на его собственных глазах… он даже засомневался в правильности подобранных ему линз. Вместо голубого неба показалась черная пустошь, усеянная звездами; олимпийские дворцы на заднем плане отливали золотом и серебром. В сторону полукровок направлялась целая армия богов.

Такое сложно было переварить. Наверное, это к лучшему, что он не узрел всю картину целиком. Спустя некоторое время ему пришлось собирать все воспоминания по кусочкам.

Помнится, был там здоровенный Юпитер — нет, Зевс, в своем подлинном обличии — в золотой колеснице, запряженной четырьмя ветровыми лошадьми (которые то и дело пытались принять человеческую форму и вырваться на свободу), и с потрескивающей молнией размером с телефонный столб в его руке. На какую-то долю секунды одна из лошадок напомнила Джейсону Борея, вторая — Нота, в его вихрящейся темной короне из дыма и огня, а третья — лениво улыбающегося Зефира. Зевс самолично сплотил и запряг четверых богов ветра.

В нижней части Арго II отворились стеклянные напольные двери. Оттуда в воздух взмыла Ника, освобожденная от золотых цепей. Она расправила свои сияющие крылья и приземлилась рядом с Зевсом, заняв почетное место колесничего.

— Мой разум прояснился! — зарычала она. — Победу Олимпийцам!

Слева от Зевса ехала Гера, ее колесницу тащили павлины-переростки, чье ярко-радужное оперение едва не лишило Джейсона сознания.

Арес ликующе грохотал верхом на спине своего огнедышащего коня. Его копье блестело красным.

В последний момент, перед самым приземлением в Парфеноне, боги, видимо, решили сменить свое местоположение и прыгнули в гиперпространство. Их колесницы исчезли. В этот же момент Джейсон и его друзья оказались в плотном защитном кольце богов, уже принявших человеческий вид, но не растерявших всего своего могущества. Олимпийцы встали с гигантами лицом к лицу.

Джейсон закричал и бросился на Порфириона.

Его друзья тоже времени даром не теряли.

Отзвук битвы гудел по всему Парфенону, наполнял собою весь Акрополь. Краем глаза Джейсон заметил Аннабет, представшую перед Энкеладом. Рядом с ней сражалась женщина с длинными темными волосами, одетая в золотой доспех поверх своих белых одежд. Афина ударила гиганта копьем и замахнулась на него своим щитом с грозным изображением Медузы Горгоны. Вместе они загнали Энкелада под стену строительных лесов, которая тут же на него обрушилась.

В противоположной части храма, бог войны и его сын пробивались через целую фалангу гигантов — Арес разил их копьем и щитом, Фрэнк Чжан — хоботом и огромными ногами (в форме африканского слона, естественно). Бог войны зловеще хохотал и потрошил своих врагов, словно ребенок пиньяту.

Хейзел мчалась верхом на Арионе. Когда к ней подбирался кто-либо из гигантов, она исчезала в Тумане и появлялась за его спиной, нанося сокрушительный удар. Рядом с ней танцевала богиня Геката, опаляя врагов пламенем из факелов в обеих руках. Аид, кажется, отсутствовал. Однако, всякий раз, когда тот или иной гигант спотыкался и летел носом вниз, земля под ним раскрывалась, безвозвратно затягивая бедолагу внутрь.

Перси боролся с гигантами-близнецами — Отом и Эфиальтом. Ему помогал бородатый мужчина с трезубцем в руках, одетый в гавайскую рубашку. Близнецы споткнулись. Трезубец бога обратился в пожарный рукав и выбил их из Парфенона высокомощным потоком воды в форме диких лошадей.

Пайпер, вероятно, впечатлила Джейсона больше всех. Она сошлась клинками с Перибеей. Несмотря на то, что ее противница была намного крупнее, Пайпер не сдавала позиций. Афродита летала вокруг них на маленьком белом облачке, кидая гигантше в глаза лепестки роз и приободряя Пайпер: «Прекрасно, моя дорогая! Да, вот так. Врежь ей еще раз!». Всякий раз, когда Перибея намеревалась нанести удар, из ниоткуда появлялись голуби, трепыхающиеся у нее перед лицом.

Лео метался по палубе Арго II, стрелял из баллист, сбрасывал молотки гигантам на головы и выжигал их набедренные повязки паяльной лампой. Позади него, за штурвалом, еще один бородатый мужчина в униформе механика возился с рычагами управления, в надежде удержать корабль на лету.

Самая странная схватка, пожалуй, произошла между Мойрами и Тооном. Три сестры, хорошенько вооружившись к войне, избивали гиганта медными дубинками. Джейсон решил, что нет ничего страшнее в этом мире, чем банда бабулек с подручными средствами в руках.

Он замечал все это мимоходом, в процессе битвы, потому как бо́льшая часть его внимания была прикована к стоящему напротив врагу — Порфириону, королю гигантов — и к богу рядом с ним — Зевсу.

«Мой отец», — думал Джейсон, не веря своим глазам.

Порфирион не дал ему насладиться моментом. Его копье разило, кололо и ударяло, пытаясь нанести сыну Юпитера как можно больший урон.

Как бы там ни было, а в присутствии бога Джейсону было уютно; приход отца всполошил все его самые счастливые воспоминания: пикник с Пайпер в Новом Риме в честь его дня рождения; Лупа, ведущая его в Лагерь Юпитера; игры в прятки с Талией, когда он был еще совсем маленьким; полдень, проведенный на пляже с мамой, которая взяла его на руки, поцеловала, и, указывая на надвигающуюся бурю, прошептала: «Никогда не бойся грозы, Джейсон. Таким образом отец говорит тебе о своей любви».

От Зевса пахло ветром и дождем. Он наполнял воздух энергией. Его молния превратилась в метровый бронзовый стержень, по краям напичканный сгустками энергии, который вскоре сформировался в электрическое метательное копье. Царь богов взмахнул своим оружием, сбивая Порфириона с ног прямо в его импровизированный трон, проломившийся под его весом.

— Никаких тебе тронов! — зарычал Зевс. — Нигде и никогда.

— Тебе нас не остановить! — завопил гигант. — Время вышло! Мать-Земля пробудилась!

Бог решил ответить ему не словом, а делом, взорвав его трон в кучу щебня. После этого Порфирион вылетел из храма, а Джейсон с Зевсом устремились вслед за ним.

Вместе они загнали гиганта на край обрыва, откуда открывался прекрасный вид на современные Афины. Оружие в его косах долбануло молнией, от чего расплавленная небесная бронза потекла по его дредам, словно карамель. Кожа гиганта зашлась паром и покрылась волдырями.

Порфирион зарычал, поднимая свое копье.

— Твои попытки ничтожны, Зевс. Мать-Земля снова вернет меня к жизни!

— Тогда, возможно, — произнес бог, — тебе не стоит умирать в объятиях Геи. Джейсон, мой сын…

Джейсон никогда еще не чувствовал себя настолько хорошо: во-первых, Зевс признал его своим сыном, во-вторых, он назвал его по имени. Примерно так же хорошо ему было прошлой зимой в Лагере Полукровок, когда к нему вернулись все его воспоминания. Он осознал еще один смысл своего бытия — часть своей личности, что ранее была скрыта под навалом сомнений.

Теперь же Джейсон не сомневался: он был сыном Юпитера, бога неба. Он был сыном своего отца.

Сын Юпитера приблизился к гиганту. Порфирион в ужасе вскинул копье, однако он разрезал его гладиусом пополам. Затем Джейсон пошел в атаку и проткнул доспех гиганта мечом. Не теряя ни секунды, он призвал ветра и скинул громилу со скалы.

Пока кричащий гигант падал вниз, Зевс направил в него свою молнию. Дуга раскаленного жара испарила Порфириона прямо в воздухе. Его пепел собрался в маленькое облачко, осевшее на верхушках оливковых деревьев на склоне Акрополя.

Зевс обернулся к Джейсону. Его молния погасла, стержень оказался заправленным за пояс. Глаза бога были цвета бури. Его покрывшиеся сединой волосы и борода походили на слоистые облака. Странно, что царь Олимпа, бог всей Вселенной, сейчас был всего на несколько сантиметров выше Джейсона.

— Мой сын, — Зевс похлопал его по плечу. — Я всегда рядом с тобой. Я наблюдал за твоими успехами с гордостью, но мы никогда не сможем быть… — он согнул пальцы, будто пытаясь выхватить подходящее слово из воздуха. Близкими. Нормальными. Настоящими сыном и отцом. — С самого твоего рождения, ты был предназначен Гере с целью усмирить ее гнев. Право именовать тебя принадлежало ей. Понимаю, ты не просил этого. Я тоже был не в восторге… но, передавая тебя ей, я и представить себе не мог, каким хорошим парнем ты вырастешь. Приключения сделали свое дело: наполнили тебя добротой и величием. Что бы ни случилось там, в Парфеноне, знай, что я не возлагаю всю ответственность на тебя; ты достоин звания настоящего героя.

Эмоции Джейсона сплелись в спутанный клубок.

— Что ты имеешь в виду, говоря «что бы ни случилось»?

— Худшее еще впереди, — предупредил Зевс. — Кому-то придется взять вину за произошедшее на себя. Идем.

ГЛАВА 50. ДЖЕЙСОН

От гигантов не осталось ничего, кроме кучки пепла, нескольких копий и пары дымящихся дредов.

Арго II все еще держался на лету и даже кое-как пришвартовался к вершине Парфенона. С доброй половиной корабельных весел можно было попрощаться. Из нескольких огромных трещин в корпусе шел пар. Паруса были усеяны горящими дырками.

Лео выглядел не лучше. Он стоял посереди храма с остальными членами экипажа; лицо у него было вымазано сажей, а одежда тлела.

Когда появился Зевс, остальные боги встали в полукруг. Похоже, никто особо не ликовал по поводу их победы.

Аполлон с Артемидой стояли в тени колонны, словно хотели спрятаться. Гера и Посейдон о чем-то напряженно беседовали с другой богиней в зеленых и золотых одеждах — возможно, Деметрой. Ника пыталась нацепить на голову Гекаты золотой венок, но богиня магии шлепнула ту по руке. Гермес подкрался к Афине, пытаясь приобнять ее рукой. В ответ она тыкнула ему в лицо Эгидой, и бог хитромудростей тут же испарился восвояси.

Казалось, из Олимпийцев в хорошем настроении пребывал только Арес. Он смеялся и, словно мим, пародировал потрошение врага. Фрэнк слушал его с вежливым, но несколько тошнотворным выражением лица.

— Братья и сестры, — молвил Зевс, — мы исцелены, благодаря этим полубогам. Афина Парфенос, когда-то стоявшая в Парфеноне, теперь возвышается над Лагерем Полукровок. Это объединило наших отпрысков и тем самым — наши собственные сущности.

— Владыка Зевс, — заговорила Пайпер, — Рейна в порядке? Нико, тренер Хедж?

Джейсон поверить не мог, что она поинтересовалась благополучием дочери Беллоны; от этого у него потеплело на душе.

Зевс нахмурил свои брови цвета облаков.

— Они преуспели в своей миссии. На данный момент они живы. А вот в порядке ли…

— Забот у нас выше крыши… — вмешалась царица Гера; она распростерла руки в стороны, словно хотела устроить групповые обнимашки. — Но, мои герои… вы стали триумфаторами над гигантами, как я и предсказывала. Мой план идеально воплотился в реальность.

Зевс повернулся к своей жене. Акрополь сотряс раскат грома.

— Гера, даже не вздумай присваивать себе какие-либо заслуги! Ты послужила причиной, как минимум, такого же количества проблем, которое решила!

Царица небес побледнела.

— Муж мой, разумеется, сейчас ты понимаешь — это был единственный способ...

— Способов всегда больше одного! — взревел Зевс. — На то у нас и три Судьбы, а не одна. Не так ли?

Стоящие неподалёку три старые дамы молча склонили головы, услышав свои имена. Джейсон заметил, что все боги держались подальше от мойр и их светящихся клубков пряжи.

— Прошу, муж мой, — Гера попыталась улыбнуться; она была так напугана, что даже Джейсону стало ее немного жаль. — Я сделала лишь то, что я...

— Молчать! — сорвался Зевс. — Ты нарушила мои приказы. Тем не менее... я признаю, что твои намерения были искренними. Доблесть этой семерки доказывает, что твои действия содержали в себе определенную мудрость.

Гера выглядела готовой поспорить, но промолчала.

— А вот Аполлон... — Зевс пристально посмотрел в тени, где стояли близнецы. — Выйди вперед, сын мой.

Аполлон приближался медленно, словно ступал по канату. Он так сильно походил на подростка-полубога, что это нервировало — не старше семнадцати, в футболке Лагеря Полукровок, с луком на плече и мечом на поясе. А с его взъерошенными светлыми волосами и голубыми глазами он мог оказаться братом Джейсона не только по божественной, но и по смертной линии.

Интересно, чего таким видом добивался Аполлон: неприметности или жалости от отца? Как бы там ни было, страх на его лице уж точно выглядел настоящим, а еще очень даже человеческим.

Три серые сестры обступили бога со всех сторон, подняв вверх свои сморщенные руки.

— Ты дважды пренебрег мной и моими приказами, — сказал Зевс.

Аполлон лизнул губы.

— П-повелитель...

— Ты не исполнил свой долг; поддался лести и тщеславию; воодушевил своего потомка Октавиана пойти по этому опасному пути и преждевременно раскрыл пророчество, которое все еще может нас уничтожить.

— Но...

— Достаточно! — прогремел Зевс. — Мы поговорим о твоем наказании позже. Жди меня на Олимпе.

Зевс взмахнул рукой, и Аполлон превратился в блестящее облачко, вокруг которого завихрились Судьбы, растворившиеся в воздухе; секундой позже сей блестящий вихрь взмыл в небо.

— Что с ним будет? — спросил Джейсон.

Все без исключения боги обратили к нему свои взгляды, но сына Юпитера это мало волновало. После встречи с Зевсом, он открыл в себе новоприобретенное сочувствие по отношению к Аполлону.

— Это не твоя забота, — ответил Зевс. — У нас есть и другие насущные проблемы.

В Парфеноне воцарилась неуютная тишина.

Забыть об этом вопросе казалось неправильным. Джейсон не понимал, почему Аполлон заслуживал изоляции для наказания.

«Кому-то придется взять вину за произошедшее на себя», — сказал Зевс.

Но почему?

— Отец, — произнес Джейсон, — я поклялся почитать всех богов; пообещал Кимополее, что, по окончании войны, ни один бог не останется без храмов в обоих лагерях.

Зевс нахмурился.

— Хорошо. Но... Ким-кто?

Посейдон кашлянул в кулак.

— Она одна из моих.

— Я имею в виду, — продолжил Джейсон, — что, обвиняя друг друга, вы ничего не решите. Именно из-за этого греки и римляне оказались по разные стороны баррикад.

Воздух стал опасно напряженным. Кожу головы Джейсона защипало. Он понимал, что рисковал гневом своего отца. Его могли превратить в облачко пыли или запустить с Акрополя пинком под зад. Он познакомился с отцом всего пять минут назад и произвел на него хорошее впечатление. Теперь он его неизгладимо портил.

Хороший римлянин держал бы рот на замке.

Джейсон продолжал говорить.

— Проблема не в Аполлоне. Наказать его за пробуждение Геи было бы... — он хотел сказать «глупо», но вовремя прикусил язык, — ... неразумно.

— Неразумно, — Зевс уже чуть ли не шептал. — Ты называешь меня неразумным перед советом богов.

Друзья Джейсона настороженно наблюдали за ситуацией. Перси выглядел так, словно в любой момент готов был вмешаться и встать с ним плечом к плечу.

Артемида вышла из теней.

— Отец, этот герой долго и отважно сражался за общее дело. Его нервы на пределе. Прими это во внимание.

Джейсон хотел было запротестовать, однако богиня остановила его взглядом. Выражение ее лица настолько четко передавало нужную информацию, что с таким же успехом она могла послать ему телепатическое сообщение: «Спасибо, полубог. Но не дави слишком сильно. Я образумлю Зевса, когда он успокоится».

— Разумеется, отец, — продолжила богиня, — как ты заметил ранее, у нас есть другие, более насущные проблемы.

— Гея, — вступила в разговор Аннабет, явно желая сменить тему. — Она пробудилась, так ведь?

Зевс повернулся к ней. Молекулы воздуха вокруг Джейсона перестали гудеть. Его череп словно только что вынули из микроволновки.

— Это так, — подтвердил Зевс. — Кровь Олимпа была пролита. Она в полном сознании.

— Ох, да ладно вам! — пожаловался Перси. — У меня капнула кровь из носа, и я пробудил целую землю? Это нечестно!

Афина повесила Эгиду на плечо.

— Жалуясь на несправедливость, ты практически пытаешься кого-нибудь обвинить, Перси Джексон. Это еще никому не помогало, — она одобрительно глянула на Джейсона. — А теперь вы должны поспешить. Гея собирается уничтожить ваш лагерь.

Посейдон облокотился на трезубец.

— В кои-то веки, Афина права.

— В кои-то веки? — возразила богиня.

— С чего Гее быть аж в самом лагере? — спросил Лео. — Кровь из носа Перси пролилась здесь.

— Чувак, — позвал сын Посейдона, — во-первых, ты слышал Афину — не обвиняй мой нос. Во-вторых, Гея и есть земля; стало быть, и появиться может где угодно. К тому же, она говорила, что первым делом собирается уничтожить Лагерь Полукровок. Вопрос вот в чем: как нам ее остановить?

Фрэнк посмотрел на Зевса.

— Э-э, сэр, ваше Величество, разве вы, боги, не можете попросту переместиться туда с нами? У вас есть колесницы, магические силы и всякое такое.

— Верно, — согласилась Хейзел. — Мы победили гигантов всего за пару секунд. Давайте отправимся вместе и...

— Нет, — спокойно заявил Зевс.

— Нет? — переспросил Джейсон. — Но, отец...

В глазах Зевса засверкала сила, и Джейсон осознал, что на сегодня (или на последующие несколько столетий) он превысил лимит давления на отца.

— В этом и заключается проблема с пророчествами, — чуть ли не прорычал Зевс. — Когда Аполлон позволил Пророчеству Семи достигнуть ваших ушей, и когда Гера решила интерпретировать эти слова по-своему, мойры сплели будущее с определенным количеством исходов, с определенным количеством решений. Победить Гею суждено вашей семерке. Боги в этом деле бессильны.

— Я не понимаю, — сказала Пайпер. — Смысл быть богами, если ключевые моменты в итоге все равно остаются за жалкими смертными?

Все боги обменялись угрюмыми взглядами, в то время как Афродита нежно рассмеялась и поцеловала свою дочь.

— Моя дорогая Пайпер, мы и сами задаемся этим вопросом на протяжении вот уже тысяч лет. Это связывающая нить, которая сохраняет нас вечными. Мы нуждаемся в вас, смертных, в той же мере, в которой вы нуждаетесь в нас. Это правда, пускай и раздражающая.

Фрэнк неловко заерзал, словно скучал по своему обличью слона.

— И как тогда мы сможем достичь Лагеря Полукровок вовремя? На путешествие до Греции у нас ушли месяцы.

— Ветра, — сказал Джейсон. — Отец, разве ты не можешь выпустить на свободу ветра, чтобы они доставили наш корабль в греческий лагерь?

Зевс одарил его задумчивым взглядом.

— Я мог бы шваркнуть вас до Лонг-Айленда.

— Э-э, это была шутка, угроза или...

— Нет, — пояснил Зевс, — в буквальном смысле. Я могу забросить вас в Лагерь Полукровок, но приложенная сила...

Неряшливый бог в форме механика у разрушенного трона Порфириона покачал головой.

— Мой мальчик Лео построил хороший корабль, но такого напряжения он не выдержит. Он сломается сразу же по прибытии, если не раньше.

Лео подтянул свой пояс с инструментами.

— Арго II справится. Ему нужно продержаться только до прибытия в Лагерь Полукровок.

— Опасно, — предупредил Гефест. — Смертельно опасно.

Богиня Ника покрутила лавровый венок на пальце.

— Победа всегда опасна. И зачастую она требует жертв. Мы с Лео Вальдесом это обсуждали, — она вперилась в него взглядом.

Джейсону это совсем не понравилось. Он вспомнил похоронное выражение лица Асклепия, когда тот осмотрел Лео: «О, боже. Ох, понятно...». Джейсон знал, на что им придется пойти ради победы над Геей, знал о рисках. Однако рисковать он хотел своей жизнью, а не жизнью своего друга.

«У Пайпер с собой сыворотка жизни, — сказал он себе. — Она прикроет нас обоих».

— Лео, — вмешалась Аннабет, — о чем говорит Ника?

Лео отмахнулся от вопроса.

— Да как обычно. Победа. Жертва. Бла-бла-бла. Неважно. Мы справимся, ребята. Мы должны.

Джейсона обуял ужас. В одном Зевс был прав: худшее еще впереди.

«Когда придет время выбирать, — как-то сказал ему южный ветер Нот, — не отчаивайся».

Джейсон сделал свой выбор.

— Лео прав. Все на борт — пришло время нашего последнего путешествия.

ГЛАВА 51. ДЖЕЙСОН

Прощание вышло ну очень трогательное.

В дальнее «плавание» ребят отправил сам Зевс. Сначала он разросся до необъятных размеров, затем схватил Арго II за нос и, прогремев «ДЕРЖИТЕСЬ», подбросил корабль вверх. После, не теряя ни секунды, царь богов что есть силы долбанул по нему ладонью, словно в руках он держал волейбольный мяч, а не полуразрушенное судно.

Хорошо, что Джейсон заранее привязал себя к мачте одним из суперкрепких ремней безопасности Лео (особенность: вместо одного ремешка целых двадцать). В противном случае ему грозило расчленение; его желудок словно пожелал остаться в Греции, а воздух из легких выбило начисто в одно мгновение.

Небо почернело. Корабль громыхал и трещал. Палуба под ногами Джейсона покрылась трещинами, словно тонкий лед. С грохотом, символизирующим преодоление звукового барьера, Арго II выcтрелил из-за облаков.

— Джейсон! — прокричал Лео. — Поторопись!

Пальцы по ощущениям напоминали расплавленную пластмассу, но сын Юпитера все же сумел высвободиться из ремней.

Лео кинулся к управляющей консоли, отчаянно пытаясь выровнять корабль, пока они приближались к земле в свободном падении. Паруса горели, Фестус тревожно скрипел. Катапульта сползла с палубы и улетела в неизвестном направлении. Из-за центробежной силы бортовые щиты слетали с Арго II, словно металлические фрисби.

Джейсон пробирался к трюму, удерживая себя с помощью ветров; трещины на палубе всё расширялись. Если он не доберется до остальных…

Внезапно люк распахнулся. Оттуда появились Хейзел и Фрэнк; они держались за канат, заблаговременно привязанный к мачте. За ними последовали Пайпер, Перси и Аннабет — все ребята выглядели сбитыми с толку.

— Уходите! — завопил Лео. — Скорее, скорее, скорее!

В кои-то веки тон голоса Лео звучал смертельно серьезно.

План эвакуации был обговорен всеми заранее, однако, из-за могущественного броска Зевса, мыслительные способности Джейсона слегка притупились. Судя по выражению лиц остальных, у них дела обстояли не лучше.

На помощь им пришел Буфорд Чудо-Стол со своим голографическим Хеджем. Первый что есть силы топотал по палубе, пока второй отдавал жизненно важные приказы типа:«УХОДИМ!», «ШЕВЕЛИТЕСЬ!» и «ПРЕКРАТИТЬ СТУПОР!».

Затем его столешница разделилась на лопасти вертолета, и Буфорд, жужжа, улетел прочь.

Фрэнк изменил форму. Теперь вместо ошеломленного полубога он стал ошеломленным серым драконом. Хейзел вскарабкалась ему на шею. Дракофрэнк схватил Перси и Аннабет передними лапами и взмыл в небо.

Джейсон приобнял Пайпер за талию и по ошибке посмотрел вниз: там его ожидал вихрящийся калейдоскоп неба и земли. Они вот-вот столкнутся.

— Лео, тебе тут крышка! — крикнул Джейсон. — Идем с нами!

— Нет! Уходите первыми!

— Лео! — взмолилась Пайпер. — Пожалуйста…

— Побереги свой волшебный голосок, Пайпс! Я же сказал, у меня есть план. А теперь — кыш отсюда!

Джейсон в последний раз оглядел разваливающийся на части корабль. Арго II послужил им отличным домом. Теперь ему пришел конец… только бы Лео не постигла та же участь…

Душа болела оставлять его на произвол судьбы, однако сын Юпитера видел решимость в его глазах. Как и в случае с визитом Зевса, времени на надлежащее прощание попросту не было.

Джейсон оседлал ветра, и они с Пайпер взмыли в воздух.

На земле дела обстояли не менее хаотично.

Во-первых, холмы прямо-таки до отвала кишили различными монстрами: кинокефалами, двуглавыми, дикими кентаврами и многими другими, которых Джейсон видел впервые. Во-вторых, два крохотных формирования полубогов попали прямо в их окружение. Главные силы греческого лагеря сосредоточились на вершине Холма Полукровок, у подножия Афины Парфенос. Рядом с ними находились воины из Первой и Пятой когорт, сплотившиеся вокруг золотого орла легиона. Три оставшиеся когорты сформировали защитные построения в нескольких сотнях ярдах от них; видимо, они собирались принять основной удар на себя.

Джейсона окружили надрывно визжащие гигантские орлы, требующие приказов. Мимо пролетел Дракофрэнк Серый с тремя своими пассажирами: Хейзел на шее и Перси с Аннабет в передних лапах.

— Хейзел! — позвал Джейсон. — Тем трем когортам приходится туго! Если они не пробьются к остальным полубогам…

— Поняла! Сейчас займусь этим! — сказала Хейзел. — Вперед, Фрэнк!

Дракофрэнк свернул налево. Аннабет закричала: «Покажем им!», в то время как Перси завопил: «Ненавижу летать!».

Пайпер и Джейсон полетели направо, к вершине Холма Полукровок.

Нико ди Анджело в авангарде с греками прорезал себе путь сквозь толпу двуглавых существ. При виде сына Аида Джейсону сразу полегчало.

В нескольких футах от него показалась Рейна, сидящая верхом на своем новом пегасе; в руках у нее покоился обнаженный меч. Претор раздавала приказы, которым римляне безоговорочно подчинялись, словно ее долгое отсутствие осталось никем не замеченным.

Октавиан куда-то запропастился. Слава богам. Да и огромная богиня земли, поклявшаяся уничтожить всю планету, тоже скрылась из виду. Дважды слава. Быть может, она проснулась, увидела современный мир и решила пойти спать дальше... В любом случае, Гея была способна лишь на неприятные сюрпризы, так что такого подарка от нее ожидать не стоило.

Они с Пайпер приземлились на холме с обнаженными мечами, и греки с римлянами возрадовались вместе.

— Вовремя ты! — воскликнула Рейна. — Рада, что смогла составить нам компанию!

До Джейсона с удивлением дошло, что обращалась она к Пайпер, а не к нему.

Пайпер усмехнулась.

— Нужно было добить парочку гигантов!

— Великолепно! — Рейна улыбнулась ей в ответ. — Развлекайся тут с этими варварами.

— Ах, благодарю!

Девчонки вместе ринулись в битву.

Нико кивнул Джейсону, словно они виделись буквально пять минут назад, и вернулся к обезглавливанию двуглавых монстров.

— Действительно вовремя. Где корабль?

Джейсон указал в сторону Арго II. Пылающее судно парило в облаках, разбрасываясь горящими кусками мачты, корпуса и вооружения. И как Лео, пусть даже огнестойкий, собирался выжить в этом адском пламени? Оставалось только надеяться, что с ним все будет в порядке.

— Боги, — выдохнул Нико. — Ребята целы?

— Лео… — голос Джейсона надорвался, — … сказал, что у него есть план.

Пылающий корабль скрылся за западными холмами. Сына Юпитера обуял ужас. Вот сейчас он услышит взрыв и… к сожалению, а может быть и к счастью, рев битвы перекрывал собою все остальные звуки.

Они с Нико встретились взглядами.

— Он выкарабкается.

— Конечно.

— Но просто на всякий случай… за Лео.

— За Лео, — согласился Джейсон. Вместе они бросились в битву.

Гнев открыл в нем второе дыхание. Греки и римляне медленно оттесняли своих врагов назад. Дикие кентавры падали наземь, волкоголовые существа завывали, распадаясь в пепел.

Монстров прибывало все больше — в траве вихрились духи зерна, карпои; в небе кружили грифоны; откуда-то приближались комковатые глиняные гуманоиды, похожие на обозленных кукол.

— Это призраки в земляных оболочках! — предупредил его Нико. — Не дай им ударить тебя!

Очевидно, Гея приберегла им парочку сюрпризов на десерт.

В какой-то момент к Нико подбежал Уилл Солас, предводитель домика Аполлона, и прошептал ему что-то на ухо. Джейсон и слова не расслышал из-за криков и звона клинков.

— Джейсон, мне нужно идти! — крикнул сын Аида.

Этого он тоже не услышал, но кивнул. Уилл с Нико исчезли в гуще схватки.

Секундой позже Джейсона ни с того ни с сего окружил отряд детей Гермеса.

Коннор Стоул одарил его ухмылкой.

— Как делишки, Грейс?

— Да нормально все, — ответил сын Юпитера. — Сам-то как?

Коннор уклонился от дубинки огра и заколол духа зерна, взорвавшегося облаком пшеницы.

— Грех жаловаться. Хороший выдался денек.

Рейна воскликнула «Eiaculare flammas!»[288], и над стеной щитов легиона пронеслась волна пылающих стрел, направленная на группу огров. Римские отряды продвинулись вперед, разя кентавров копьями и затаптывая раненных огров своими ботинками с бронзовыми наконечниками.

Джейсон расслышал приказ на латыни, отданный Фрэнком Чжаном где-то на склоне холма: «Repellere equites!»[289].

Огромное стадо диких кентавров забилось в панике, когда оставшиеся три когорты сошлись в идеальное построение и, обнажив свои копья, омытые яркой вражеской кровью, начали пробиваться вперед под предводительством сына Марса. По левому флангу скакала Хейзел Левеск, едва ли не сияющая от гордости.

— Аве, претор Чжанг! — воскликнула Рейна.

— Аве, претор Рамирес-Ареллано! — ответил Фрэнк. — Покажем им, где раки зимуют! Легион, сомкнуть ряды!

Римляне радостно закричали, и все пятеро когорт объединились в одну невообразимую машину для убийств. Фрэнк указал мечом вперед, и знамя с золотым орлом испустило молнии, поджарив несколько сотен монстров.

— Легион, cuneum formate! — вскричала Рейна. — В атаку!

Справа донеслась еще одна волна радостных возгласов, когда Перси и Аннабет воссоединись с силами Лагеря Полукровок.

— Греки! — завопил Перси. — Давайте, э-э, сражаться и всякое такое!

Они заорали, словно взбудораженные банши, и ринулись в атаку.

Джейсон усмехнулся. Любил он греков. Организации у них не было и в помине, зато упущенное они наверстывали с активным энтузиазмом.

И вроде бы все шло как по маслу, однако Джейсону никак не давали покоя два важных вопроса: «Куда делся Лео?» и «Где Гея?».

К сожалению, ответ на второй вопрос он получил почти сразу же.

Земля под его ногами покрылась рябью, словно Холм Полукровок превратился в гигантский водяной матрас. Полубоги попадали. Огры поскользнулись. Кентавры рухнули лицом в траву.

— Я ПРОБУДИЛАСЬ, — прогремел голос вокруг них.

В сотне ярдов от них, на вершине соседнего холма, трава и почва завихрились вверх, словно острие огромного сверла. Столп земли уплотнился в двадцатифутовую фигуру женщины — платье из травы, кожа цвета кварца и спутанные каштановые волосы, похожие на корни деревьев.

— Глупцы, — Мать-Земля распахнула свои чисто зеленые глаза. — Жалкая магия вашей статуи не в состоянии сдержать меня.

Так вот почему Гея явилась только сейчас. Все это время полубогов защищала магия Афины Парфенос, сдерживающая гнев земли. Но даже ей было не под силу справиться с первобытной богиней.

Полубогов обуял осязаемый ужас.

— Не поддавайтесь! — четко и громко прокричала Пайпер, используя дар убеждения. — Греки и римляне, вместе мы сила!

Гея рассмеялась. Она раскинула руки в стороны, и земля потянулась к ней — деревья накренились, почва застонала и зашлась волнами. Джейсон поднялся на ветрах; монстры и полубоги вокруг него начали тонуть. Один из онагров Октавиана опрокинулся и исчез в склоне холма.

— Мое тело и есть земля, — гремела Гея. — Как же вы собираетесь сражаться с богиней…

БАМС!

С бронзовой вспышкой Гея резко исчезла с вершины холма, уносимая вверх в когтях пятидесятитонного металлического дракона.

Возрожденный Фестус ринулся ввысь на своих блестящих крыльях, триумфально изрыгая из пасти огонь. Пока он поднимался в небо, всадник на его спине становился все меньше и меньше, и различить его было все труднее, однако ухмылку Лео было не спутать ни с чьей.

— Пайпс! Джейсон! — прокричал он. — Вы идете? Битва-то наверху!

ГЛАВА 52. ДЖЕЙСОН

Стоило оторвать Гею от земли, как почва сразу же затвердела. Полукровки перестали тонуть, хотя многие из них оказались затянутыми по талию. К сожалению, монстрам удалось выбраться первыми и атаковать греко-римские отряды, пользуясь их временным замешательством.

Джейсон обнял Пайпер за талию. Он как раз собирался взлететь, когда на горизонте появился Перси:

— Погоди! Сейчас Фрэнк всех нас доставит к Лео! И мы вместе…

— Нет, — отрезал Джейсон. — Ты нужен на поле боя. Вражеская армия наступает. К тому же, пророчество…

— Он прав, — Фрэнк схватил Перси за руку. — Позволь им сделать это, Перси. Аннабет выполняла задание в Риме одна. Хейзел противостояла Клитию в одиночку. Теперь настал их черед.

Сына Посейдона такой ответ не удовлетворил, однако в этот момент на греческие силы налетела целая орда монстров.

— Эй! Тревога! — крикнула ему Аннабет, и Перси поспешил присоединиться к ней.

Хейзел и Фрэнк обернулись к Джейсону, подняли руки в римском салюте и удалились перегруппировывать легион.

После этого Джейсон и Пайпер взмыли в воздух на ветрах.

— Сыворотка у меня, — бормотала дочь Афродиты. — Все будет хорошо. Сыворотка у меня.

Только вот меча при ней не было; видимо, потеряла его во время битвы. В любом случае, большой роли это не играло. Мечом Гею не одолеешь. Для ее уничтожения нужны были огонь ибуря, а также третья сила — дар убеждения Пайпер, который не даст этим двум компонентам распасться. Прошлой зимой, в Доме Волка, Пайпер удалось замедлить силу Геи и помочь высвободить Геру из земельной темницы. Сейчас ей предстояла работенка потяжелее.

Вокруг них собирались ветра и облака. Вскоре они оказались в самом эпицентре вихря. Молния слепила. Гром заставлял зубы стучать.

Где-то над ними, Фестус и Мать-Земля сошлись в решающей схватке. Гея все продолжала распадаться, пытаясь обратно выскользнуть на землю, однако ветра держали ее на лету. Вместе, металлический дракон и сын Гефеста обдавали богиню пламенем, что, казалось, удерживало ее в твердой форме. При этом Лео не забывал одаривать ее комплиментами: «Принцесса Грязевых Ванн! Грязнолицая! Это тебе за мою мать, Эсперансу Вальдес!».

Все его тело было охвачено огнем. Дождевые капли заставляли его шипеть и дымиться.

Джейсон устремился в сторону своего друга.

Гея превратилась в сухой белый песок, и сын Юпитера призвал эскадру вентусов, которые заключили богиню в ветровой кокон. Она сопротивлялась; разбрасывалась камнями и почвой, от которых он едва мог уклоняться. Никогда еще ему не приходилось так туго: одновременно контролировать бурю, удерживающую Гею, и поддерживать себя с Пайпер на лету было неимоверно сложно. Джейсон чувствовал себя так, будто его поместили в бассейн, где вместо спасательного круга на него напялили свинцовый груз, потом скинули на плечи автомобиль и сказали: «Плыви». Так или иначе, нужно было удерживать Гею подальше от земли.

Именно об этом намекала Ким на морском дне.

Много лет тому назад, Гея и Титаны заманили бога неба на землю, сковали его, а потом, когда Уран ослаб вдали от своей родной территории, разрубили на кусочки.

Теперь же Лео, Пайпер и Джейсон должны были переиграть этот сценарий вновь. Нужно было удержать Гею подальше от источника ее силы — земли — тем самым ослабить ее и уничтожить.

Вместе у них все получится. Дракон тяжело заскрипел и зарычал, но все же продолжил набирать высоту. И как только Лео удалось его починить? Недаром он столько времени копался в корпусе. Должно быть, он давно планировал построить новое тело для Фестуса на борту корабля.

Быть может, Лео предчувствовал, что рано или поздно Арго II разрушится. Корабль, превратившийся в дракона… И все же это не сравнится с драконом, превратившимся в чемодан в Квебеке.

Как бы там ни было, Джейсон был рад увидеть их старого друга в действии.

— ВАМ НЕ ПОБЕДИТЬ МЕНЯ! — Гея рассыпалась в песок и получила новую дозу пламени в лицо. Ее тело застыло в кусок стекла, разбилось, затем вновь обратилось в человеческое. — Я ВЕЧНА!

— Вечно раздражающая, — прокричал в ответ Лео; Фестус поднялся выше.

Рядом с ними показались Пайпер и Джейсон.

— Ближе, — попросила Пайпер. — Нужно быть как можно ближе к ней.

— Но пламя и шрапнель…

— Я знаю.

Джейсон приблизился к богине. Ветра сковывали ее, не давали распадаться, однако это все, что он мог сделать, дабы избежать ее выбросов песка и почвы. Глаза ее были чисто зелеными, словно в них сгустилась вся природа.

— ГЛУПЫЕ ДЕТИ! — лицо Геи было искажено миниатюрными землетрясениями и оползнями.

— Ты так устала, — обратилась к ней Пайпер; ее голос излучал доброту и сочувствие. — На тебя легли эоны боли и разочарования.

— МОЛЧАТЬ!

Сила ее гнева была настолько могущественной, что Джейсон враз потерял контроль над ветрами. Фестус тут же подхватил их с Пайпер своей огромной лапой.

Удивительно, но дочь Афродиты совсем не растерялась.

— Тысячелетия печали, — говорила она Гее. — Твой муж, Уран, был еще тем грубияном. Твои правнуки, боги, свергли твоих любимых детей, Титанов. Циклопы и Землерожденные были сброшены в Тартар. Ты так устала от сердечной боли.

— ЛОЖЬ! — Гея рассыпалась в торнадо из почвы и травы, однако ее сущность, казалось, немного замедлилась.

Поднимись они выше и дышать станет намного труднее. Джейсон полностью потеряет над собой контроль, ибо речи Пайпер подействовали и на него; тело ослабло и потяжелело.

— Ты хочешь, — тем временем продолжала Пайпер, — не победы и не мести, больше всего ты хочешь покоя. Ведь ты так устала от всех этих неблагодарных смертных и бессмертных.

— Я… НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ ЗА МЕНЯ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ…

— Тебе нужно лишь одно, — мягко сказала Пайпер; ее голос резонировал через кости Джейсона. — Ты хочешь закрыть глаза и забыть про все свои беды. ТЫ. ХОЧЕШЬ. СПАТЬ.

Гея вконец затвердела в человеческую форму. Ее голова обвисла, глаза закрылись; она обмякла в лапе Фестуса.

К сожалению, Джейсон тоже начал отключаться.

Ветра затихали. Буря рассеивалась. Перед его глазами прыгали черные точки.

— Лео, — судорожно вдохнула Пайпер. — У нас всего несколько минут. Мой заговор не…

— Да знаю я! — Лео выглядел так, словно был соткан из огня. Под его кожей плясали языки пламени, подсвечивающие его череп. От Фестуса шел пар, он накалился; его лапа прожигала Джейсону футболку. — Я больше не могу сдерживать огонь. Я заставлю Гею испариться, не переживай. Вам с Джейсоном пора уходить.

— Нет! — ответил сын Юпитера. — Мы останемся с тобой. У Пайпер сыворотка… Лео, ты не можешь…

— Эй! — Лео одарил его обессиливающей ухмылкой; его зубы походили на литые слитки серебра. — Я же сказал, у меня есть план. Когда вы уже начнете доверять мне? Кстати… я люблю вас, ребята.

Лапа Фестуса раскрылась, и Джейсон с Пайпер полетели вниз.

Сын Юпитера был не в силах остановить падение. Он ухватился за Пайпер, зовущую Лео, и вместе они устремились по направлению к земле.

Фестус превратился в неразличимую огненную точку — второе Солнце, — которая все уменьшалась и распалялась.

Тогда, краем глаза Джейсон заметил, как с земли с пронзительным, почти что человеческим криком, ввысь вырвалась пылающая комета. За считанные секунды до потери сознания он наблюдал, как маленькая комета столкнулась со знакомой ему огненной точкой.

Взрыв окрасил небо золотым.

ГЛАВА 53. НИКО

Нико всегда думал, что чем-чем, а смертью его не удивишь. Уж слишком часто он с ней сталкивался. Однако, в этот раз все было по-другому.

Посреди битвы к нему подбежал Уилл Солас, прошептав на ухо всего лишь одно слово: «Октавиан».

Данное имя полностью завладело его вниманием. Ранее у Нико уже был шанс убить надоедливого авгура, но он упустил его. Пришло время наподдать этому недоноску по заслугам.

— Где он?

— За мной, — ответил Уилл. — Поспеши.

Нико обернулся к дерущемуся рядом Джейсону.

— Джейсон, мне нужно идти!

После они с Уиллом юркнули в море хаоса. По пути ребята наткнулись на Тайсона и его одноглазых друзей. Циклопы оживленно дубасили кинокефалов по голове (важно заметить, что все это сопровождалось радушными возгласами «плохая псина!»). Вокруг кружили сатиры во главе с Гроувером Ундервудом, играющие на свирели. Звучали они настолько диссонантно, что даже призраки в земляных оболочках не выдерживали и «трещали по швам». Мимо пробежал Тревис Стоул, ворчащий на своего брата: «Ты серьезно? Мы установили фугасы[290] не на тот холм?».

Нико и Уилл находились уже на полпути вниз по холму, когда земля под их ногами сотряслась. Они застыли в ужасе, равно как и все монстры с полубогами. На вершине соседнего холма, вихрящаяся колонна земли взмыла вверх, и Гея предстала перед всеми во всей своей красе.

Затем из неба выстрелило огромное и бронзовое нечто.

БАМС!

Металлический дракон Фестус сгреб Мать-Землю в охапку и победно потащил ее прочь.

— Какого… что? — Нико запнулся.

— Понятия не имею, — ответил Уилл. — Сомневаюсь, что это нашего ума дело. У нас есть и другие проблемы.

Уилл поспешил к ближайшему онагру, возле которого сновался Октавиан, перенаправляющий прицел. Метательное приспособление было полностью загружено имперским золотом и взрывчатками. Авгур спотыкался о передаточные механизмы и якорные болты, путался в веревках, время от времени поглядывая на парящего в высоте Фестуса.

— Октавиан! — позвал его Нико.

Авгур развернулся, затем попятился к огромной куче вооружения. Его тонкое фиолетовое одеяние зацепилось за спусковой механизм, но он этого не заметил. Вокруг него кружил дым из онагра, словно притянутый к драгоценностям из имперского золота на его шее и руках, и к золотому венку на голове.

— Я все понял, — смех Октавиана был хрипловатым и слегка сумасшедшим. — Пытаешься украсть у меня минуту славы? Фигушки, сын Плутона. Спасителем Рима по праву являюсь я. Мне было обещано!

Уилл поднял руки в успокаивающем жесте.

— Отойди от онагра. Он не безопасен.

— Ясное дело! При помощи этой штуковины я собью Гею вниз!

Краем глаза Нико заметил Пайпер и Джейсона, летящих по направлению к Фестусу. Вокруг сына Юпитера вихрились штормовые облака. Раздалась гроза.

— Видишь? — закричал Октавиан. Дым с его украшений продолжал подниматься и тянулся к онагру, словно железо к магниту. — Боги одобряют мои действия!

— Бурю призывает Джейсон, — осведомил его Нико. — Если ты выстрелишь, то убьешь его, Пайпер и…

— Вот и хорошо! — кричал авгур. — Они предатели! Все предатели!

— Послушай меня, — Уилл попытался вразумить его. — Это не то, чего хотел бы Аполлон. К тому же, твоя одежда…

— Да что ты знаешь, вонючий грек? — Октавиан обхватил руками спусковой рычаг. — Нужно выстрелить, пока они не залетели слишком высоко. И только онагру это под силу. Я своими же руками…

— Центурион, — послышался голос позади него.

С другой стороны метательного орудия показался Майк Кахале. Его лоб был перевязан огромным красным бинтом. Он хромал. И все же каким-то образом добрался сюда с самого пляжа, да еще и меч со щитом где-то нашел.

— Майк, ты здесь! — с радостью закричал Октавиан. — Замечательно! Прикрой меня, пока я стреляю из онагра. После мы прикончим греческих вонючек вместе!

Майк Кахале оглядел авгура. Его одеяние запуталось в спусковом механизме, а украшения дымились из-за непосредственной близости к боеприпасам из имперского золота. Затем громила перевел взгляд на дракона, высоко парящего в воздухе, окруженного кольцами штормовых облаков. В конце концов, хмурый взгляд Майка обратился к Нико.

Естественно, сейчас он попросит своего лидера отойти от онагра. И атакует их.

— Ты уверен, Октавиан? — спросил сын Венеры.

— Да!

— Ты абсолютно уверен?

— Да, идиот! Меня запомнят, как спасителя Рима. Теперь прикрой меня, пока я уничтожаю Гею.

— Октавиан, стой! — взмолился Уилл Солас. — Мы не можем позволить тебе…

— Уилл, — перебил его Нико, — мы не в силах его остановить.

Солас в неверии уставился на него. Нико вспомнил слова своего отца в Капелле Костей: «Некоторые смерти нельзя предотвратить».

Глаза авгура замерцали.

— Наконец-то до тебя дошло, сын Плутона. Вам меня не остановить! Такова моя судьба!

— Как пожелаешь, — Майк приблизился к орудию, встав между Октавианом и двумя греческими полубогами. — Центурион, делайте то, что посчитаете нужным.

Октавиан обернулся к онагру, намереваясь спустить задвижку.

— Хоть один хороший друг.

Нико обуял страх. Если онагр в самом деле выстрелит… если попадет в Фестуса… Неужели он позволит своим друзьям пострадать? Какие бы сомнения его ни мучили, а Сын Аида не сдвинулся с места. В кои-то веки он решил довериться мудрости своего отца. Некоторые смерти нельзя предотвратить.

— Прощай, Гея! — прокричал Октавиан. — Прощай, предатель Джейсон Грейс!

С этими словами авгур разрезал спусковую веревку своим ножом.

Нико даже глазом моргнуть не успел, как метательное приспособление устремилось вверх, подбросив Октавиана вместе с боеприпасами в небо. Крик авгура не стихал до тех пор, пока он не превратился в маленькую точку на пылающей комете, вздымающейся все выше и выше.

— Прощай, Октавиан, — произнес Майк Кахале.

Он бросил Нико и Уиллу последний вызывающий взгляд, а затем развернулся и поковылял прочь.

Нико мог пережить смерть Октавиана. Он даже мог сказать ему: «Скатертью дорога». Однако, наблюдая за набирающей высоту кометой, его сердце постепенно уходило в пятки.

Пылающая точка исчезла в штормовых облаках… и последующий взрыв накрыл небо огромным огненным куполом.

ГЛАВА 54. НИКО

На следующий день мало что прояснилось.

Джейсона и Пайпер, бессознательно падающих после взрыва, перехватили и безопасно доставили на землю гигантские орлы, а вот Лео так и не объявился. Домик Гефеста обыскал всю долину и обнаружил там обломки сломанного корпуса Арго II, однако от Фестуса и его хозяина не осталось и следа.

Монстры разбежались. Многие из них были уничтожены. Греки и римляне понесли тяжелые потери, но и вполовину не такие большие, как могли бы.

Ночью состоялось заседание Совета Парнокопытных Старейшин, после которого Гроувер Ундервуд сообщил, что сатиры и нимфы больше не чувствуют ауру Геи. Природа более-менее вернулась к норме. План Джейсона, Пайпер и Лео сработал: богиня была оторвана от источника силы, убаюкана, а после разбита на атомы с помощью огненного взрыва Лео и кометы Октавиана.

Мать-Землю разбили на столько частиц, что она больше никогда не сможет обрести сознание. Непосредственно земле это ничем не угрожало. Теперь Гея, подобно своему мужу Урану, будет существовать только в пространстве.

По крайней мере, все на это надеялись...

Октавиана запомнят как спасителя Рима, который самолично запустил себя в небо на огненном смертоносном шаре… однако настоящую жертву принес именно Лео Вальдес.

Праздничного настроения практически ни у кого не было. Многие скорбели — не только по Лео, но и по другим павшим ребятам. Закрытых саванами полубогов, греческих и римских, сжигали на лагерном костре.

Хирон попросил Нико проследить за похоронными ритуалами, и тот, не раздумывая, согласился. Он был рад возможности почтить мертвых, и даже сотни лишних глаз не были тому помехой.

Самое сложное было впереди: встреча Нико с экипажем Арго II на крыльце Большого дома.

Джейсон понурил голову, даже его очки потерялись в тенях.

— Мы не должны были оставлять его. Мы могли помочь...

— Это неправильно, — согласилась Пайпер, вытирая слезы. — Все эти старания, чтобы добыть сыворотку жизни — все это было напрасно.

Хейзел расплакалась.

— Пайпер, где сыворотка? Достань ее.

Пайпер озадаченно потянулась в свою сумочку и выудила оттуда замшевую тряпицу, в которой была завернута…

— Пусто! — воскликнула она.

Все взгляды разом обратились к Хейзел.

— Как? — спросила Аннабет.

Фрэнк приобнял дочь Плутона.

— В Делосе... Лео отозвал нас в сторону. Он умолял помочь ему.

Сквозь слезы Хейзел объяснила ребятам, как подменила сыворотку жизни на иллюзию — обман Тумана, — чтобы Лео мог оставить настоящий сосуд при себе. Фрэнк раскрыл им его план уничтожить ослабленную Гею одним большим огненным взрывом. Ника и Аполлон подтвердили, что такой взрыв убьет любого смертного в радиусе четверти мили, поэтому Лео понимал, что ему придется убраться ото всех подальше.

— Лео хотел сделать это самостоятельно, — пояснил Фрэнк. — Он питал слабую надежду, что... будучи сыном Гефеста, сможет пережить огонь; однако не мог допустить, чтобы рядом оказался кто-либо из нас. Он сказал, что мы с Хейзел, как римляне, поймем его жертву… но вы бы ее не приняли.

Сначала ребята выглядели разозленными, готовыми рвать и метать, однако с каждым новым словом Фрэнка и Хейзел их гнев, казалось, рассеивался. Было сложно злиться на них, ведь они оба плакали. К тому же… план звучал в точности как хитрый, сложный, невероятно раздражающий и благородный поступок в стиле Лео Вальдеса.

Наконец, Пайпер издала что-то между всхлипом и смешком.

— Будь он с нами, я бы его убила. Как он планировал принять сыворотку? Он же был один!

— Возможно, он нашел выход, — сказал Перси. — Мы же говорим о Лео. Он может вернуться в любую минуту. Тогда мы поочередно придушим его.

Нико и Хейзел обменялись взглядами. Им было лучше знать, но они промолчали.

На следующий день, второй после битвы, римляне и греки бок о бок очищали поле битвы и ухаживали за ранеными. Пегас Пират прекрасно восстановился от раны, нанесенной стрелой. Гвидо решил признать Рейну своим человеком. Лу Эллен неохотно согласилась превратить своих новых питомцев-поросят обратно в римлян.

Уилл Солас не говорил с Нико после произошедшего у онагра. Большую часть своего времени он проводил в лазарете, время от времени бегая по лагерю за дополнительными медпрепаратами и проведывая тяжелораненых полубогов. При виде его сын Аида чувствовал странный прилив меланхолии. Не исключено, что теперь Уилл считал Нико монстром — ведь он с легкостью позволил Октавиану запустить себя в космос.

Римляне обосновались у земляничных полей, где настояли на построении своего обычного полевого лагеря. Греки помогли им построить земляные стены и выкопать траншеи. Это было странно и клево одновременно. Дакота распивал Кул-Эйд с детьми из домика Диониса. Дети Гермеса и Меркурия смеялись, делились историями и нагло воровали вещи у всех подряд. Рейна, Аннабет и Пайпер стали неразделимы — ходили втроем по лагерю и следили за процессом его восстановления. Хирон, сопровождаемый Фрэнком и Хейзел, навестил римлян и похвалил их за храбрость.

К вечеру общее настроение более-менее поднялось. Впервые столовая была забита до отвала. Римлян приветствовали как старых друзей. Сияющий тренер Хедж знакомил полубогов со своим новоиспеченным малышом: «Эй, хочешь познакомиться с Чаком? Это мой мальчик, Чак!».

Дочери Афины и Афродиты охали да ахали над оживленным маленьким сатиром, который размахивал пухлыми кулачками, пинался крохотными копытцами и блеял: «Бе-е-е! Бе-е-е!».

Кларисса, ставшая крестной ребенка, ходила за тренером по пятам, словно телохранитель, и время от времени бормотала: «Ладно, ладно. Отстаньте уже от ребенка».

Когда все собрались, Хирон вышел вперед и поднял кубок.

— Что нас не убивает, — сказал он, — то делает сильнее. Сегодня мы благодарим богов за нашу победу. За богов!

Полубоги присоединились к тосту без особого энтузиазма; их можно было понять: «Мы снова спасли богов, а теперь должны еще и благодарить их?».

Затем Хирон добавил:

— И за новых друзей!

— ЗА НОВЫХ ДРУЗЕЙ!

Сотни голосов эхом пронеслись по холмам.

У костра все поглядывали на звезды, будто ожидали внезапного возвращения Лео Вальдеса. Вот сейчас он заявится сюда на металлическом драконе Фестусе и зайдется своими банальными шутками. К сожалению, этого не произошло.

После нескольких песен Рейну и Фрэнка вызвали вперед. Им громогласно аплодировали как греческие, так и римские полубоги. Афина Парфенос, стоявшая на Холме Полукровок, засияла еще ярче, словно сигнализируя: «Эти дети мне по душе».

— Завтра, — сказала Рейна, — римляне возвращаются домой. Мы ценим ваше гостеприимство, учитывая то, что мы вас чуть не убили…

— Тебя саму едва не прикончили, — добавила Аннабет.

— Замолчи, Чейз.

— О-у-у! — хором провыла толпа. Потом все рассмеялись и задурачились. Даже Нико не смог сдержать улыбки.

— Так или иначе, — взял слово Фрэнк, — мы с Рейной согласны в том, что это знаменует новую эру дружбы между нашими лагерями.

Рейна похлопала его по спине.

— Это верно. На протяжении сотен лет боги пытались разделить нас, чтобы мы не сражались друг с другом. Но есть и другая, лучшая разновидность мира — взаимопомощь.

Пайпер встала с места.

— Ты уверена, что твоя мама — богиня войны?

— Да, МакЛин, — ответила Рейна. — Я все еще намереваюсь поучаствовать во множестве сражений. Но с этих пор мы будем сражаться вместе!

Толпа взорвалась радостными криками.

Чжан поднял руку, прося тишины.

— Вам всегда рады в Лагере Юпитера. Мы с Хироном пришли к следующему соглашению: между лагерями будет совершаться обмен — посещения по выходным, программы тренировок и, разумеется, неотложная помощь при потребности…

— А вечеринки? — спросил Дакота.

— Точно-точно! — поддержал его Коннор Стоул.

Рейна распростерла руки в стороны.

— Это само собой. Ведь мы, римляне, и придумали вечеринки.

Прогремело еще одно протяженное «о-у-у!».

— Поэтому, спасибо вам, — завершила речь Рейна. — Всем вам. Оба лагеря могли пойти по тропе войны и ненависти. Вместо этого мы обрели дружбу и поддержку.

После она сделала нечто неожиданное, что больше походило на приятный сон.

Дочь Беллоны подошла к Нико, который, как обычно, стоял в тени, схватила его за руку и аккуратно вытянула на свет костра.

— У нас был один дом, — сказала она. — Теперь мы обрели второй.

С этими словами Рейна заключила Нико в крепкие объятия, и толпа одобрительно заревела. Впервые сын Аида не захотел отстраняться. Он уткнулся носом в ее плечо и усиленно заморгал, пытаясь прогнать непрошенные слезы.

ГЛАВА 55. НИКО

Ту ночь Нико провел в домике Аида.

Он не особо любил это место и вовсе не горел желанием здесь ночевать, однако присутствие сестры заставило его передумать. С ней было весело и уютно — пускай он и оставался тут лишь на несколько дней, а Хейзел настояла прикрыть свою часть комнаты простынями для какого-никакого личного пространства, что делало помещение похожим на зону карантина.

Незадолго до комендантского часа пришел Фрэнк, и несколько минут они с Хейзел тихо о чем-то беседовали.

Сын Аида старался не обращать на них внимания. Он разлегся на своей койке а-ля саркофаг — остов из красного дерева, латунные вставки, кроваво-красные бархатные подушки и одеяла. При построении домика Нико отсутствовал, так что… нет, эти койки были не его идеей. Судя по всему, здешние дизайнеры принимали детей Аида за вампиров, а не за полубогов.

Наконец, Фрэнк постучал по стене рядом с кроватью Нико.

Сын Аида обернулся на стук. Чжан теперь казался таким высоким, таким… римлянином.

— Слушай, — сказал Фрэнк. — Утром мы покидаем лагерь. Я просто хотел поблагодарить тебя.

Нико присел.

— Ты и сам отлично поработал, Фрэнк. Для меня было честью сражаться с тобой.

Фрэнк улыбнулся.

— Честно говоря, я удивлен, что вообще выжил. Вся эта какофония с волшебной деревяшкой…

Нико кивнул. Хейзел как-то рассказывала, что жизнь Фрэнка зависела от маленького кусочка дерева. Хорошо, что теперь сын Марса мог свободно говорить на эту тему.

— Будущее я не предсказываю, — ответил Нико. — Но чувствую, когда те или иные люди близки к смерти. Ты к ним не относишься. Я точно не знаю, когда сгорит твоя деревяшка. В конце концов, все мы однажды выгорим. Но с тобой это случится нескоро, претор Чжан. У вас с Хейзел впереди еще множество приключений. Ваша история только начинается. Так что береги мою сестру, ладно?

Хейзел подошла к Фрэнку сзади и взяла его за руку.

— Нико, ты ведь не угрожаешь моему парню?

Эти двое были отличной парой; Нико искренне радовался за них. Однако в то же время в его сердце отдавалась странная, призрачная боль, словно от старой военной раны, которая давала о себе знать в плохую погоду.

— Зачем мне ему угрожать? — спросил Нико. — Фрэнк — хороший парень. Или медведь. Или бульдог. Ну или…

— Ох, да ладно тебе, — рассмеялась Хейзел и поцеловала Фрэнка. — Увидимся утром.

— Ага, — подтвердил Чжан. — Нико… ты уверен, что не хочешь отправиться с нами? В Новом Риме тебе всегда рады.

— Спасибо, претор. Рейна предложила мне то же самое, и мой ответ неизменен: нет, не хочу.

— Тогда, надеюсь, мы еще увидимся?

— А как же, — пообещал Нико, — я ведь буду мальчишкой с корзинкой цветов у вас на свадьбе, верно?

— Э-э… — Фрэнк смутился, прочистил горло и пошаркал на выход, врезавшись по пути в дверной косяк.

Хейзел скрестила руки на груди.

— Обязательно было дразнить его по этому поводу?

Она присела на койку Нико. Какое-то время они просто сидели молча, наслаждаясь уютной тишиной… брат и сестра, дети прошлого, дети Подземного мира.

— Я буду скучать по тебе, — наконец сказал Нико.

Хейзел села поближе и положила голову ему на плечо.

— Я тоже, старший братец. Буду ждать тебя в гости.

Сын Аида постучал по новому офицерскому значку, блестевшему у нее на куртке.

— Теперь ты центурион Пятой когорты. Поздравляю. А у вас там случайно нет правил, запрещающих центурионам встречаться с преторами?

— Ш-ш-ш, — произнесла Хейзел, — возвращать все в легионе на круги своя и так будет непросто… нужно исправить все, что напортачил Октавиан. Тонкости правил относительно свиданий меня волнуют в последнюю очередь.

— Ты так изменилась… и уже не та девочка, которую я привел в Лагерь Юпитера. Ты освоила Туман, обрела в себе уверенность…

— И все это благодаря тебе.

— Нет, — возразил Нико. — Получить вторую жизнь — это одно, а вот сделать ее лучше — уже совсем другое.

Внезапно Нико осознал, что данные слова могли относиться и к нему самому. Он решил не упоминать об этом.

Хейзел вздохнула.

— Вторая жизнь. Мне просто хотелось бы…

Сын Аида понял ее с полуслова. Исчезновение Лео коснулось абсолютно всех жителей лагеря, словно нависшая над ними грозовая туча. До этого момента они с Хейзел пытались не поднимать тему по поводу произошедшего с ним.

— Ты ведь почувствовал его смерть, не так ли? — глаза у Хейзел были на мокром месте, говорила она очень тихо.

— Да, — признал Нико. — Но я не знаю, Хейзел. Что-то в ней было… не так.

— Он не мог принять сыворотку жизни. Да и взрыв был слишком мощным. Я думала, что помогаю Лео... На деле я все испортила.

— Не говори так. Это не твоя вина.

Хейзел была не единственной, кого мучила совесть. Последние сорок восемь часов Нико то и делал, что переигрывал в мыслях ту сцену с Октавианом возле катапульты. Правильно ли он поступил? Не исключено, что та огненная комета помогла уничтожить Гею… и не исключено, что она лишила Лео Вальдеса жизни без веской на то причины.

— Я просто не могу смириться с тем, что он умер в одиночестве, — пробормотала Хейзел. — Рядом с ним не было никого, кто мог бы дать ему сыворотку. Нет даже тела, которое можно было бы похоронить…

Голос Хейзел надорвался, и Нико приобнял ее одной рукой.

Он так и сидел рядом с ней, пока она плакала. После того, как Хейзел уснула от усталости, Нико уложил ее в свою кровать и поцеловал в лоб. Затем он подошел к святилищу Аида, стоявшему в углу — небольшому столику, украшенному костями и драгоценностями.

— Полагаю, — произнес Нико, — все однажды случается впервые.

С этими словами он встал на колени и молча помолился, прося наставления у своего отца.

ГЛАВА 56. НИКО

На рассвете в домик Аида пожаловал гость.

Нико обернулся на стук, всматриваясь в копну светлых волос. На долю секунды ему показалось, что перед ним стоит Уилл Солас. Затем он осознал, что это всего лишь Джейсон. Его захлестнула волна разочарования. И злость на самого себя за это.

Их последний разговор с Уиллом состоялся на поле боя. Сейчас дети Аполлона занимались ранеными. К тому же, Уилл, вероятно, винил Нико в смерти Октавиана. А почему бы и нет? Ведь он практически позволил ему совершить… что бы это ни было — убийство по согласию, жуткий суицид. Должно быть, сын Аполлона осознал всю его чудовищность и отвратительность. В любом случае, плевать Нико хотел на его мнение. И все же…

— Как ты? — поинтересовался Джейсон. — Выглядишь…

— Нормально, — отрезал Нико; затем немного смягчил свой тон. — Хейзел спит.

Джейсон произнес беззвучное «а» и жестом пригласил Нико выйти наружу.

Солнечные лучи немного слепили и дезориентировали. Уф… все-таки правы были дизайнеры домика Аида. Его дети действительно чем-то напоминали вампиров. Нико явно не был утренним человеком.

Джейсон также не выглядел отдохнувшим: стоящие торчком волосы с левой стороны, криво сидящие очки на носу, которые Нико подавил желание поправить.

Сын Юпитера кивнул на клубничные поля, где римляне сворачивали лагерь.

— Поначалу было непривычно видеть их там. Теперь будет непривычно не видеть их вовсе.

— Жалеешь, что остаешься? — спросил Нико.

Джейсон криво улыбнулся.

— Немного. В любом случае, я буду часто мотаться из одного лагеря в другой. Нужно построить множество храмов.

— Слышал об этом. Сенат планирует назначить тебя Понтификом.

Джейсон пожал плечами.

— Звание меня не заботит. Главное — отдать должное каждому богу. Я не хочу, чтобы они собачились между собой из-за зависти, а потом изливали свой гнев на полубогов.

— Они ведь боги, — ответил Нико. — Такова их природа.

— Быть может, я помогу им стать чуточку добрее. Лео бы сказал, что я веду себя как механик… учреждаю планово-предусмотрительный ремонт.

Нико почувствовал горе Джейсона, словно надвигающуюся бурю.

— Ты ведь знаешь, что это не твоя вина. Ты бы никак не повлиял на произошедшее. Лео понимал, на что шел.

— Н-наверное. Полагаю, ты не можешь сказать, если он все еще…

— Он мертв, — произнес Нико. — Мне очень жаль. Хотел бы я сказать обратное, но я ощутил его смерть.

Джейсон смотрел в пустоту.

Нико почувствовал себя виноватым за его разбитые надежды. Он даже пожелал высказать свои сомнения… Да, Лео погиб, но что-то в его смерти было не так… словно его душа — при помощи груды шестерней, рычагов и поршней паровой машины — самолично пробила себе путь в Подземный мир.

Как бы там ни было, а смерть есть смерть. Было бы нечестно вселять в Джейсона ложные ожидания.

Где-то вдали, римляне собирали свои приспособления и перемещали их по ту сторону холма. Там, как слышал Нико, их поджидала целая флотилия черных внедорожников, которая собиралась доставить легион обратно в Калифорнию. Интересная выдастся поездка. Будет забавно, если Двенадцатый Легион в полном составе заедет подкрепиться в «Бургер Кинг». Нико представил себе попавшегося им по дороге монстра-одиночку, терроризирующего полукровку. Ох и перепадет же бедняге от армады вооруженных римлян.

— Гарпия Элла решила поехать с ними, — сообщил Джейсон. — А также Тайсон и Рейчел Дэр. Все они собираются работать над возобновлением Книг Сивиллы.

— Весело, — произнес Нико.

— И, возможно, долго, — ответил Джейсон. — Так как голос Дельф погас…

— Рейчел все еще не может видеть будущее?

Джейсон отрицательно покачал головой.

— Хотел бы я знать, что случилось с Аполлоном в Афинах. Быть может, Артемиде удастся разрешить конфликт между ним и Зевсом. Тогда и сила пророчества вернется. Однако сейчас нашим единственным источником пророчеств являются Книги Сивиллы.

— Лично я, — сказал Нико, — предпочёл бы некоторое время обойтись без пророчеств и заданий.

— Резонно, — Джейсон наконец-то поправил свои очки. — Слушай, Нико, я знаю, что ты не желаешь оставаться в Лагере Полукровок. Я также слышал, что ты отказался возвращаться обратно в Лагерь Юпитера, но…

— Я остаюсь.

Джейсон моргнул.

— Что?

— Я остаюсь в Лагере Полукровок. Домику Аида нужен глава. Видел здешнюю обстановку? Это просто отвратительно. Нужно все обновить. К тому же, пора бы научить вас правильно совершать погребальные обряды, ведь вы, полубоги, желаете умирать героической смертью.

— Это... это потрясающе, чувак! — Джейсон хотел было обнять его, но замер на месте с распростертыми руками. — Точно. Никаких прикосновений. Прости.

— Думаю, сегодня мы можем сделать исключение, — проворчал Нико.

Джейсон сплющил его с такой силой, что еще чуть-чуть и прощайте ребрышки.

— Дружище, — сказал сын Юпитера. — Пойду расскажу Пайпер. Кстати, я ведь тоже живу один… давай обедать вместе? Также мы можем объединиться для «захвата флага» и пения, а еще…

— Ты что, пытаешь выжить меня из лагеря?

— Ладно, прости. Как скажешь. Я просто очень рад.

Забавно, но Нико ему поверил.

Сын Аида мельком оглядел все домики и заметил фигуру, машущую ему рукой. Там, в дверях домика Аполлона, стоял Уилл Солас собственной персоной. Взгляд у него был строгим. Парень указал на землю у своих ног, слово говоря: «Ты. Здесь. Сейчас».

— Джейсон, — сказал Нико. — Ничего, если я ненадолго отойду?

— И где тебя носило? — потребовал ответа Уилл, одетый в зеленую медицинскую футболку, джинсы и шлепанцы (явно нестандартная униформа для медика).

— Ты вообще о чем? — удивился Нико.

— Последние два дня я не вылазил из лазарета. Мог бы и заглянуть разок. Помощь предложить.

— Я… что? Зачем сыну Аида находиться в одной комнате с людьми, которых ты пытаешься вылечить? Каков смысл?

— Тебе что… тяжело выручить друга? Не знаю там, бинты разрезать? Принести мне содовую или что-нибудь перекусить? Поинтересоваться, как у меня дела? Думаешь, мне было бы неприятно увидеть хоть одно дружелюбное лицо?

— Что… мое лицо?

Нико никак не мог связать словосочетание «дружелюбное лицо» со своим именем.

— Ну ты и тугодум, — заметил Уилл. — Надеюсь, ты передумал покидать Лагерь Полукровок.

— Я… да. В смысле, я остаюсь.

— Вот и хорошо. Ты тугодум, но головушка еще на месте.

— Как у тебя вообще хватает смелости разговаривать со мной таким тоном? Разве ты не знаешь, что я могу призвать армию зомби, скелетов и…

— Прямо сейчас ты не в состоянии и собачью косточку призвать. Иначе обратишься в лужицу тени, ди Анжело, — проинформировал его Уилл. — Я же сказал тебе, никаких больше фокусов из Подземного мира. Настояние врача. И вообще, ты задолжал мне трехдневный отдых в лазарете. Собирай вещички.

В животе у Нико закружили внезапно воскресшие бабочки-скелеты.

— Три дня? Я-я думаю, три дня мне хватит.

— Вот и славненько. Теперь…

Неподалеку послышались чьи-то счастливые возгласы.

За очагом, в центре полянки, сидели Перси и Аннабет. Сын Посейдона лыбился во все тридцать два после услышанного от дочери Афины, которая, в свою очередь, засмеялась и легонько ударила его по руке.

— Я скоро вернусь, — сказал Нико Уиллу. — Клянусь на реке Стикс и все такое.

С этими словами он направился в сторону широко улыбающейся парочки.

— О, привет! — произнес Перси. — Аннабет меня только что жутко обрадовала. Прости, если помешал.

— Мы проведем выпускной год вместе, — поделилась Аннабет. — Здесь, в Нью-Йорке. А после выпуска…

— Мы пойдем в колледж в Новом Риме! — Перси ликующе сжал кулак. — Четыре года без монстров, сражений и глупых пророчеств. Только я и Аннабет… получаем дипломы, зависаем в кафе, наслаждаемся Калифорнией…

— А после этого… — Аннабет поцеловала Перси в щеку. — В общем, Рейна и Фрэнк сказали, что мы можем надо-о-лго обосноваться в Новом Риме.

— Это замечательно, — сказал Нико, слегка удивленный своей искренностью. — А я остаюсь здесь, в Лагере Полукровок.

— Потрясно! — воскликнул Перси.

Нико изучил его лицо — эти зеленые, как море, глаза… эту улыбку, неряшливые черные волосы. Сейчас Перси казался ему обычным пареньком. Не идолом, не сказочным героем, не парнем, в которого можно было бы влюбиться…

— В общем, — начал Нико, — так как нам придется провести этот год вместе, пришло время расставить все точки над «i».

Улыбка Перси погасла.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты мне очень нравился. Долго. Я просто хотел, чтобы ты знал.

Перси заторможено уставился на Нико, затем перевел взгляд на Аннабет, будто проверяя, все ли у него в порядке с ушами. После снова посмотрел на сына Аида.

— Ты…

— Да, — ответил Нико. — Ты хороший парень. Но я уже переболел. Счастья вам.

— Так, ты имеешь в виду…

— Верно.

Серые глаза Аннабет заискрились. Она одарила Нико едва заметной улыбкой.

— Подожди, — никак не мог успокоиться Перси. — Так, ты говоришь...

— Верно, — повторил Нико. — Теперь все в порядке. Мы в порядке. В смысле… ты милый и все такое, но ты не в моем вкусе.

— Я не в твоем вкусе…. Подожди. Так…

— Ну, еще увидимся, — произнёс Нико. — Пока, Аннабет.

Дочь Афины подняла руку и дала ему пять.

После этого Нико пошел назад по заросшей растительностью поляне, туда, где его ожидал Уилл Солас.

ГЛАВА 57. ПАЙПЕР

Хотелось бы Пайпер приказать себе уснуть.

На Гее дар убеждения сработал отменно, а вот сама она едва ли сомкнула глаза за последние две ночи.

Жизнь наладилась. Пайпер наконец-то увиделась со своими друзьями из домика Афродиты, Лейси и Митчелом. Даже Дрю Танака, отличавшаяся своей дерзостью, в этот раз отнеслась к ней поспокойнее: видимо, девушка была рада переложить на Пайпер все бразды правления и удалиться немного посплетничать или хорошенько провести время в домашнем салоне красоты.

В эти дни Пайпер помогала Рейне и Аннабет разрешать греко-римские конфликты. К своему же удивлению она обнаружила, что девочки ценили ее посреднические навыки, которые требовались то при возвращении римлянам шлемов, мистическим образом попавших в магазинчик Лагеря Полукровок, то при предотвращении стычек между детьми Марса и Ареса, которые все никак не могли решить, каким же способом лучше прикончить гидру.

В день отбытия римлян Пайпер сидела на пирсе у озера с каноэ, пытаясь умиротворить наяд. Некоторым озерным духам настолько пришлись по душе римляне, что они пожелали отправиться в Лагерь Юпитера вместе с ними. Красавицы требовали предоставить им гигантский портативный аквариум, в котором они и собирались совершить свое большое путешествие. Пайпер только-только закончила переговоры, когда к ней присоединилась Рейна.

— Работенка не из легких?

Пайпер сдула прядь волос с лица.

— Наяды умеют выносить мозг. Кажется, мы договорились. Если под конец лета у них все еще будет желание отправиться в Лагерь Юпитера, мы обсудим детали. В любом случае, обычно у наяд плохая память — пять минут и все забыто.

Рейна коснулась пальцами воды.

— Иногда я им в этом завидую.

Пайпер изучила ее лицо. Рейна казалась единственным полубогом, который никак не изменился после войны с гигантами… по крайней мере, внешне: тот же напористый, излучающий силу взгляд, то же царственно красивое лицо. Ей не составляло труда изо дня в день надевать доспех поверх фиолетовой накидки, ведь для нее это было так же естественно, как для других — носить шорты и футболку.

В голове не укладывалось, как она могла терпеть такую давящую боль, держать на своих плечах огромную ответственность и при этом ни разу не проявить слабости. Были ли у Рейны друзья, которым она могла довериться?

— Ты столько всего сделала… — произнесла Пайпер, — …для всех нас. Без тебя все это было бы невозможно.

— Все мы приложили усилия.

— Да, но ты… мне кажется, ты заслуживаешь большего.

Рейна мягко рассмеялась.

— Спасибо, Пайпер. По правде говоря, я не люблю лишнее внимание. Ты ведь меня понимаешь, не так ли?

Конечно, понимала. Пайпер из личного опыта знала, как излишнее внимание могло повлиять на чью-то жизнь. Слава ее отца как магнит притягивала к себе надоедливых папарацци, фотографии и скандальные истории в прессе. Многие грезили однажды проснуться знаменитыми, но они понятия не имели — каково это на самом деле. Ее отец достаточно настрадался, поэтому она не хотела иметь со славой ничего общего.

Пайпер понимала тактику римлян — смешаться с толпой, стать одной командой, быть частью хорошо слаженного механизма. Но даже так Рейне удалось пробиться наверх. Ей было не свойственно долго оставаться в тени.

— Дар твоей матери… — сказала Пайпер. — Ты можешь делиться своей силой с другими?

Рейна поджала губы.

— Нико проболтался?

— Нет, я почувствовала это на поле боя, когда ты вела легион. Должно быть, ты очень устаешь. А можешь ли ты, ну знаешь, получить свою энергию обратно?

— Если подобное произойдет, я дам тебе знать.

Рейна хотела пошутить, но Пайпер все равно услышала грусть в ее голосе.

— Здесь ты всегда желанный гость, — произнесла она. — Если захочешь передохнуть, взять таймаут… ну, теперь-то у тебя есть Фрэнк. Так что… время от времени можешь смело возлагать на него чуть больше ответственности. Тебе это не помешает; найдешь время для себя, ненадолго избавишься от преторского бремя.

Рейна встретилась с ней взглядом, словно пытаясь выведать, насколько серьезным было это предложение.

— А мне придется петь ту странную песню про старушку, пытавшуюся напялить на себя доспех?

— На твое усмотрение. Быть может, будешь отстранена от «захвата флага». Почему-то у меня такое чувство, что поставь тебя одну против всего лагеря — и победа в любом случае будет за тобой.

Рейна ухмыльнулась.

— Спасибо за предложение.

Дочь Беллоны поправила кинжал и на минуту Пайпер задумалась о своем собственном лезвии — Катоптрисе, — которое теперь покоилось в ее сундуке. После того, как она заколола им гиганта Энкелада, Катоптрис начисто прекратил показывать какие бы то ни было видения.

— Я тут подумала, — начала Рейна. — Ты ведь дитя Венеры… Афродиты. Однажды в Чарльстоне у нас с ней состоялся разговор. Возможно… возможно, ты сможешь объяснить мне смысл ее слов.

— Приму за честь и попытаюсь объяснить наилучшим образом. Только должна сразу предупредить: в большинстве случаев ее речи даже мне кажутся бессмысленными.

— Она сказала мне, что «любовь не настигнет тебя там, где ты хочешь или надеешься ее найти. Ни один полубог не излечит твое сердце». Я пыталась понять, но… — ее голос надломился.

Пайпер ощутила сильное желание отыскать Афродиту и дать ей леща. Вот как ей удавалось своими высказываниями портить людям жизнь?

— Рейна, — сказала Пайпер. — Я понятия не имею, что взбрело ей в голову. Одно я знаю точно: ты потрясающий человек. И ты обязательно встретишь свою вторую половинку. Возможно, это будет не полубог, а смертный… неважно. Придет время — и ты его встретишь. А пока у тебя есть друзья. Греческие и римские. Ты особенная, потому что буквально являешься источником энергии… и иногда забываешь, что эта энергия нужна тебе так же, как она нужна нам. Знай, что я всегда рядом.

Рейна уставилась по ту сторону озера.

— Умеешь же ты подбирать слова, Пайпер МакЛин.

— Я не заговариваю тебя, клянусь.

— А оно и не нужно, — Рейна протянула ей руку. — Думаю, мы еще встретимся.

После рукопожатия Рейна ушла. Верно, они еще встретятся… ведь теперь Рейна была ей не соперницей, не незнакомкой и не потенциальным врагом. Она была ей другом. Членом семьи.

После отбытия римлян в лагере стало как-то пусто. Пайпер скучала по Хейзел. Ей не хватало поскрипывающих балок Арго II… созвездий, которые на потолке проектировала ее лампа на борту корабля.

На койке в десятом домике ей было тревожно, она не могла уснуть. Дочь Афродиты продолжала думать о Лео, снова и снова проигрывая в мыслях то сражение с Геей. Как она могла подвести его...?

На часах было два часа ночи. Сон так и не пришел. Пайпер присела на кровати и выглянула в окно. Лунный свет окрашивал леса серебряным цветом. Бриз доносил до нее запах моря и клубники. Трудно было поверить, что всего несколько дней назад Мать-Земля собиралась уничтожить все, чем она дорожила. Сегодняшняя ночь казалась такой мирной… такой нормальной.

Тук-тук-тук.

От неожиданности Пайпер едва не ударилась головой о верхушку койки. За окном показался Джейсон, стучащий по раме.

Он улыбнулся и сказал:

— Вылезай.

— Ты что здесь делаешь? — прошептала она. — Сейчас комендантский час. Патрульные гарпии разорвут тебя на кусочки!

— Вылезай, кому говорю.

Пайпер взяла его за руку и вылезла из окна; сердце бешено грохотало в груди. Джейсон повел ее в первый домик, где в тусклом свете ламп хмурилась статуя Хиппи Зевса.

— Эм, Джейсон, что именно…

— Смотри сюда, — он указал на одну из мраморных колонн в небольшом круглом помещении. Позади колонны, из стены торчали едва заметные железные кольца, формировавшие лестницу. — Поверить не могу, что не замечал ее раньше. Сейчас я тебе кое-что покажу!

Джейсон начал взбираться вверх. Не понять от чего руки Пайпер тряслись; она нервничала, но все же последовала за ним. Сын Юпитера отворил опускную дверь.

Они очутились сбоку куполовидной крыши, на ровном выступе с выходом на Север. Перед ними распростерся лонг-айлендский пролив. Снизу их вряд ли могли увидеть: угол не позволял, да и находились ребята довольно высоко, поэтому патрульных гарпий можно было не бояться.

— Гляди, — Джейсон указал на звезды, рассыпанные по небу, словно бриллианты — даже Хейзел Левеск было не под силу призвать такую красоту.

— Красиво, — Пайпер прижалась к Джейсону, и он обнял ее рукой. — Нам за это ничего не будет?

— Какая разница? — спросил Джейсон, на что Пайпер тихонько рассмеялась.

— Кто ты такой? И куда дел моего парня?

Сын Юпитера посмотрел на нее сквозь свои тускло-бронзовые в свете звезд очки.

— Джейсон Грейс. Рад встрече.

С этими словами он поцеловал ее и… ладно, они и раньше целовались. Но в этот раз все было по-другому. Пайпер ощутила себя тостером. Все ее нагревательные спирали накалились до предела. Чуть больше тепла, и она превратится в вонючий подгорелый тост.

Джейсон медленно отпрянул и посмотрел ей в глаза.

— В ту ночь в Школе Джунглей… наш первый поцелуй под звездным небом…

— Иллюзия, — сказала Пайпер. — На самом деле этого никогда не было.

— Ну, теперь эта иллюзия стала реальностью, — Джейсон воспроизвел древний жест, отгоняющий зло — отведение трех пальцев от сердца — и кивнул на небо. — Начиная с этого момента, мы сами творим свою историю. Стало быть, сегодня был наш первый поцелуй.

— Стремно говорить тебе это сразу же после первого поцелуя, — сказала Пайпер. — Но, боги Олимпа, я люблю тебя.

— И я тебя, Пайпс.

Она не хотела портить момент, но Лео никак не покидал ее мысли. Неужели его история уже завершена?

Джейсон, должно быть, почувствовал ее грусть.

— Эй, — произнес он, — с Лео все хорошо.

— С чего ты взял? Он не принял сыворотку... да и Нико подтвердил, что он мертв.

— Однажды ты пробудила дракона только с помощью своего чарующего голоса, — напомнил ей Джейсон, — потому что верила в него, верно?

— Да, но…

— Мы должны верить в Лео. Не в его это стиле — просто взять и сдаться. Он ведь крепкий орешек.

— Верно, — Пайпер попыталась успокоить свое бешено стучащее сердце. — Давай верить. Лео должен был выжить.

— Помнишь, как в Детройте он расплющил Ма Гаскет автомобильным двигателем?

— Или те гномы в Болонье. Он поймал их с помощью самодельной дымовой гранаты из зубной пасты.

— Командир Пояса с Инструментами, — сказал Джейсон.

— Величайший Бэд Бой, — ответила Пайпер.

— Шеф-эксперт по приготовлению Тофу-Тако.

Они рассмеялись и начали делиться рассказами о своем лучшем друге, Лео Вальдесе. Так ребята и просидели на крыше до самого рассвета, творя свою историю, в которой сын Гефеста все еще был жив…

ГЛАВА 58. ЛЕО

Лео погиб.

Он знал это наверняка. Однако почему было так невыносимо больно? Словно каждая его клеточка взорвалась, и теперь его разум оказался в ловушке внутри обугленного и искалеченного тела полубога. Его тошнило как никогда раньше. Сын Гефеста не мог пошевелиться, он ничего не видел и не слышал. Его охватило лишь одно чувство — всепоглощающая боль.

Лео запаниковал. А вдруг это его вечное наказание?

Потом кто-то подключил его мозг к соединительному кабелю и вернул парня к жизни.

Лео ахнул и резко присел.

Первым делом он почувствовал ветер, бьющий в лицо, а затем и жгучую боль в правой руке. Фестус летел в неизвестном направлении. Когда глаза Лео более-менее приспособились к обстановке, он заметил, что из его предплечья торчала игла для подкожных инъекций. Пустой шприц загудел, зажужжал и упал в панель на шее дракона.

— Спасибо, дружище, — простонал Лео. — Черт возьми, быть мертвым — полный отстой. Но эта сыворотка жизни? Любой яд нервно курит в сторонке.

Фестус защёлкал и застрекотал на азбуке Морзе.

— Да ладно тебе, приятель, это всего лишь невинная шутка, — ответил Лео. — Я рад, что выжил. И да, я тоже тебя люблю. Ты отлично справился.

По телу дракона разнеслось металлическое мурлыкание.

Первым делом Лео осмотрел Фестуса на предмет повреждений: крылья работали хорошо, правда, мембрана левого изошлась многочисленными дырами; обшивка шеи частично расплавилась из-за взрыва, однако преждевременное крушение дракону явно не грозило.

Лео попытался восстановить в памяти картину произошедшего. Гея была побеждена, в этом он почти не сомневался. Только что стало с его друзьями? Оставалось надеяться, что они избежали взрыва. В голове возникло странное воспоминание несущегося к нему снаряда, вопящего, словно маленькая девчонка… какого черта это вообще было?

По приземлении хорошо бы осмотреть брюшко Фестуса. Именно туда Гея могла нанести ему самый серьезный урон. Да уж, пытаться выжечь из богини всю грязь — работенка не из легких. Неизвестно, сколько еще дракон продержался бы на лету. Нужно было идти на посадку.

Только… куда это они вообще залетели?

Под ними распростерлось плотное одеяло белых облаков. В кристально чистом голубом небе сияло солнце. Значит, было около полудня… но вот какого дня? Как долго Лео провалялся мертвым?

Сын Гефеста открыл контрольную панель в шее Фестуса. Внутри гудела астролябия; кристалл пульсировал, словно неоновое сердце. Лео проверил свой компас и GPS, и на его лице заиграла довольная ухмылка.

— Фестус, хорошие новости! — прокричал он. — Наши показания по навигации — просто ни к чёрту!

Дракон протрещал что-то в ответ.

— Да! Снижаемся! Давай нырнем в облака и, возможно…

Фестус рухнул вниз с такой скоростью, что Лео едва не задохнулся от нехватки воздуха.

Они вырвались из белой завесы, и внизу показался единственный зеленый остров в огромном синем море.

Лео завопил так громко, что его, наверное, услышали и в Китае:

— О ДА! КТО УМЕР? И КТО ВЕРНУЛСЯ? КТО ЖЕ ТЕПЕРЬ ТВОЙ ЛЮБИМЫЙ ОФИГЕННЫЙ ПАРЕНЬ, ДЕТКА? ВУ-ХУ-У-У-У-У-У!

Они мчались к Огигии небольшими зигзагами; волосы Лео трепал теплый ветерок. Только сейчас он осознал, что его волшебная огнестойкая одежда превратилась в тряпье, а руки были покрыты толстым слоем сажи, словно его тело сгорело при крупном пожаре… что, собственно, и случилось.

Но обо всем этом сын Гефеста думал в самую последнюю очередь.

Она стояла на пляже, одетая в джинсы и белую блузку; ее янтарного цвета волосы были собраны в тугой хвост.

Фестус расправил свои крылья и неуклюже приземлился. Видимо, у него была сломана нога. Дракон дернулся вбок, и Лео катапультировало лицом в песок.

М-да уж… вот вам и героическое появление. Еще и водорослей в рот набрал.

Фестус протащился дальше по пляжу, треща: «ой, ой, ой».

Сын Гефеста поднял взгляд на возвышающуюся над ним Калипсо. Девушка хмурилась, ее руки были скрещены на груди.

— Ты опоздал, — заявила она. Глаза у нее блестели.

— Прости, Солнышко, — ответил Лео. — На дорогах адские пробки.

— Ты весь в саже, — заметила она. — И умудрился испортить пошитую мной одежду, которую, по идее, испортить было невозможно.

— Ну, ты же меня знаешь, — пожал плечами Лео. Его грудь словно наполнилась шариками из игрового автомата «патинко». — Невозможное — это по моей части.

Калипсо протянула ему руку и помогла подняться. Так они и стояли, носом к носу, пока она осматривала его с ног до головы. Пахло от нее корицей. Интересно, у нее всегда была та крошечная веснушка рядом с левым глазом? Лео очень хотелось к ней прикоснуться.

Девушка поморщилась.

— От тебя пахнет…

— Знаю. Я вообще-то типа умер. Не типа, а действительно умер, ненадолго. «Клятву сдержи на краю могилы» и всякое такое, но теперь мне уже лучше…

Калипсо закрыла ему рот поцелуем.

Шарики «патинко» в его груди устроили харлем-шейк. Лео чувствовал себя настолько счастливым, что едва удерживался от самовоспламенения.

Вдоволь измазавшись в саже, Калипсо медленно отстранилась и погладила его большим пальцем по щеке.

— Лео Вальдес, — произнесла она.

И ничего больше — лишь его имя, словно это было какое-то заклинание.

— Да, это я, — ответил он дрожащим голосом. — Так, э-э… есть желание свалить с этого острова?

Калипсо отступила назад. Она подняла руку, и вокруг нее завертелись ветра. Невидимые слуги поднесли к ее ногам два чемодана.

— С чего ты взял?

Лео усмехнулся.

— Собралась в долгое путешествие, да?

— Возвращаться я не планирую, — Калипсо оглянулась через плечо, глядя на тропинку, которая вела к ее саду и дому-пещере. — Куда мы отправимся, Лео?

— Сначала нужно починить Фестуса, — решил он. — А потом… куда угодно. А если серьезно, ты долго ждала?

— Сложно сказать, — ответила Калипсо, — но такое чувство, что целую вечность.

Сын Гефеста ощутил укол сомнения. Лишь бы его друзья были живы-здоровы. Он надеялся, что его временная смерть не затянулась на долгие-долгие годы. Ничего, вскоре Лео даст ребятам знать, что с ним все в порядке. А пока… а пока он начнет с приоритетов, то бишь с Калипсо.

— Покинув Огигию, ты останешься бессмертной?

— Понятия не имею.

— И тебя это не беспокоит?

— Нисколько.

— Ну что ж! — Лео повернулся к своему дракону. — Дружище, как насчет еще одного полета в никуда?

Фестус изрыгнул пламя и похромал к ним.

— Значит, мы летим без плана, — сказала Калипсо, — не зная, куда отправимся и какие проблемы ожидают нас за пределами острова. Множество вопросов и ни единого ответа?

Лео поднял руки вверх.

— Так я и летаю, Солнышко. Помочь с сумками?

— Естественно.

Пять минут спустя они сидели на спине парящего в облаках Фестуса. Калипсо обняла Лео за талию. Бронзовый дракон расправил свои крылья и устремился вперед… в неизвестность.

ПЕРЕВОДЧИКИ

Lotus777, Nastyasuperklass, Nikki_LJ, DashaGrabar, Alosvetik, Juls303, Y_submarine, Viki14, Vikusfikus, Anutatgr98, 012345670, AxelleDara, Natali3362651, FlyingBilbo, MarquiseRoss, Veronica03, Anya_persoman, Karambella, Sone4ka15, Phirnen, Posture, HellyWay, Che_demon, Olivka33, Riori, GandalfOgre, Savvkina, Falkoria, Astera_neo, Galkinsam34, Hagn, Veronica_dobro, Gomboev96, Phirnen, Vikazhol, Partyrock, Lstarinenko, Voe, angel05012000, nastya_1999, linatrays, igorChap, alltimeaww.

БЛАГОДАРНОСТИ

Отдельное спасибо А. Кардаш, К. Севостьяновой, К. Смола, Т. Петрович, Т. Лысановой, А. Павловой, А. Мамонтовой, М. Волку и А. Шукалович за помощь в переводе, редактуре и оформлении книги.

БОНУС: ИНТЕРВЬЮ С РИКОМ РИОРДАНОМ