Герои Олимпа. Наследники богов. Перси Джексон и боги олимпийцы. Книги 1-18

I Перси

Эти змееволосые дамочки уже начали раздражать Перси.

Они должны были умереть еще три дня назад, когда он сбросил на них ящик с шарами для боулинга в «Баргин-Марте» в Напе. Они должны были отдать концы два дня назад, после того как он переехал их полицейским автомобилем в Мартинесе. И уж точно они должны были сдохнуть, когда он отрезал им головы сегодня утром в Тилден-парке.

Перси убивал их и своими глазами видел, как они обращаются в прах, но эти гнусные тетки неизменно возвращались к жизни. Он, похоже, даже не мог надолго от них оторваться.

Он взобрался на вершину холма и перевел дух. Сколько времени прошло с тех пор, как он прикончил их в последний раз? Часа два, наверное. Кажется, они теперь не умирают больше чем на два часа…

В последние дни Перси почти не спал. Ел он то, что удавалось стянуть по дороге, — жевательную конфету из торгового автомата, черствый бублик или лепешку буррито, хотя прежде он еще так низко не опускался. Одежда его порвалась, местами обгорела и вся была заляпана слюной монстров.

Перси до сих пор был жив только потому, что две змееволосые дамочки (они называли себя горгонами) тоже, похоже, оказались не в состоянии его убить. Их когти не оставляли следа на его коже. Если они пытались его укусить — зубы у них ломались. Но Перси уже был на пределе. Скоро он свалится от истощения, а тогда… хоть его и трудно убить, горгоны найдут способ. Он в этом не сомневался.

Ну и куда бежать?

Он огляделся. При других обстоятельствах этот пейзаж ему бы понравился. Слева от него расстилались золотистые холмы, а между ними там и сям виднелись озера, леса, по полям бродили коровьи стада. Справа от него простирались на запад равнины Беркли и Окленда — громадная шахматная доска, на которой обитало несколько миллионов человек, наверняка не желавших, чтобы их мирный утренний завтрак прервали два монстра и грязный полубог.

Еще дальше на западе серебристой дымкой сверкал залив Сан-Франциско. Большую часть самого города проглотила стена тумана — из серой мглы торчали лишь верхушки небоскребов и башни моста Золотые Ворота.

Смутная тоска сдавила грудь Перси. Что-то говорило ему, что он уже бывал в Сан-Франциско. Этот город каким-то образом был связан с Аннабет — единственным человеком, кого он помнил из своего прошлого. Его воспоминания о ней были на удивление туманными. Волчица обещала, что он увидит ее еще раз и память вернется к нему, если это путешествие увенчается успехом.

Может быть, ему стоит попытаться пересечь залив?

Эта мысль ему понравилась. Он чувствовал силу океана за горизонтом. Вода всегда придавала Перси силы. А соленая вода в особенности. Он обнаружил это два дня назад, когда удушил морского монстра в Каркинезском проливе. Если ему удастся добраться до залива, то, возможно, он сумеет дать последний бой. Может, ему удастся утопить горгон. Но до берега еще оставались мили две. Перси предстояло пересечь целый город.

Он медлил и еще по одной причине. Волчица Лупа научила его обострять чувства — то есть доверять своим инстинктам, а они вели его на юг. Его внутренняя «система наведения» вопила как сумасшедшая. Выходило, что его путешествие приближалось к концу — пункт назначения располагался практически у него под ногами. Но ничего такого Перси не видел. И на вершине холма не было ничего.

Ветер переменился. Перси уловил кисловатый запах рептилии. В сотне ярдов внизу по склону в лесу что-то зашуршало — затрещали ветки, захрустели сминаемые листья, раздалось шипение.

Горгоны, чтоб их!..

В миллионный раз Перси пожалел, что у них такие чувствительные носы. Они всегда чуяли его, потому что он — полубог, полукровка, сын какого-то римского бога. Перси пытался вываляться в грязи, двигаться по ручьям, даже носил с собой аэрозольные освежители воздуха, чтобы вонять, как новенькое авто, но запах полубога явно перешибал все.

Он поплелся к западному склону. Склон было слишком крут — не спустишься. Обрыв футов в восемьдесят заканчивался крышей жилого здания, встроенного в холм. Еще двадцатью футами ниже из основания холма петляла шоссейная дорога, ведущая в Беркли.

Отлично. Другого пути с холма не было. Он сам умудрился загнать себя в угол.

Перси посмотрел на поток машин, мчащихся в Сан-Франциско, и пожалел, что не сидит в одной из них. Потом он понял, что дорога, видимо, проходит через холм. Где-то здесь, прямо у него под ногами, должен находиться туннель.

Его внутренний радар сошел с ума. Он таки оказался в нужном месте… высоковато, правда. Нужно разобраться с этим туннелем. Ему нужно туда добраться. И побыстрее!

Перси скинул рюкзак со спины. Ему удалось много чего прихватить в «Баргин-Марте» в Напе: портативный навигатор, скотч, зажигалку, суперклей, бутылку с водой, скручивающуюся подстилку, удобную подушечку в форме маленькой панды (видел такую по телевизору) и швейцарский складной нож с десятком всяких штучек — практически все, что может понадобиться современному герою из полубогов. Но парашют или санки из этого не соорудишь.

Таким образом, остаются две возможности: прыгнуть с высоты восемьдесят футов и разбиться насмерть или сражаться здесь, у обрыва. Оба варианта не слишком хороши.

Перси выругался и вытащил из кармана авторучку.

Она не представляла собой ничего особенного — так, обычная ручка с шариковым стержнем, но, когда Перси снял колпачок, она превратилась в сверкающий меч из бронзы. Идеально сбалансированный клинок. Кожаная рукоять легла Перси в ладонь как влитая, словно была сделана специально под его руку. На гарде было вытравлено слово на древнегреческом — «Анаклузмос». Перси знал, что это означает нечто вроде: «Сильное течение, стремнина».

В первую свою ночь в Волчьем Логове он проснулся с этим мечом в руке. Когда это было… два месяца назад? Перси потерял счет времени. Он просто очутился во дворе обгоревшего и полуразрушенного особняка посреди леса — в шортах, оранжевой футболке и с кожаным шнурком-ожерельем, на который были нанизаны глиняные бусинки. В руке у него был Анаклузмос, но Перси понятия не имел, откуда взялся этот меч, и весьма смутно представлял себе, кто такой он сам. Он был бос, дрожал от холода и не понимал, на каком он свете. А потом появились волки…

Совсем рядом с ним прозвучал голос, вернувший Перси к реальности.

— Ну вот и ты!

Перси отшатнулся от горгоны и чуть не свалился с обрыва.

Это была улыбчивая горгона — Беано.

Нет, на самом деле звали ее не Беано. Насколько мог понять Перси, он был не слишком способен к чтению, потому что когда пытался читать, слова не давались ему. Когда он впервые увидел горгону, изображающую из себя продавца-консультанта в «Баргин-Марте», у нее был большущий зеленый значок с надписью: «Добро пожаловать! Меня зовут Стено». Но он решил, что там написано Беано.

На ней по-прежнему была фирменная зеленая жилетка «Баргин-Марта», напяленная поверх платья в цветочек. Если посмотреть на ее фигуру, то можно было подумать, что это какая-то раздобревшая бабушка, но когда дело доходило до ног, тут ты видел, что они у нее петушиные. А подняв взгляд, замечал бронзовые кабаньи клыки, торчащие из уголков рта. Глаза горгоны пылали огнем, а вместо волос на голове располагалось гнездо извивающихся зеленых змей.

Но знаете, что было самое ужасное? Она все еще держала в руках тарелку с тремя сосисками под тертым сыром. Тарелка была изрядно помята после всех тех схваток, в которых Перси убивал горгону, но три образчика мясной продукции возлежали на ней во всей своей нетронутой красе. Стено таскала с собой эти сосиски по всей Калифорнии, чтобы предложить Перси перекусить, перед тем как убить его. Перси понятия не имел, почему она так настойчива, но если бы ему когда-нибудь понадобились боевые доспехи, он сделал бы их из сосисок с тертым сыром. Они были просто неуничтожимы.

— Попробуй одну, — предложила ему Стено.

Перси отпихнул ее мечом.

— Где твоя сестра?

— Да убери ты этот меч, — проворчала Стено. — Знаешь ведь уже, что даже небесной бронзой надолго нас не убить. Скушай сосисочку с сыром! Они продаются на этой неделе, и мне не хотелось бы убивать тебя на пустой желудок.

— Стено! — Вторая горгона с такой быстротой материализовалась справа от Перси, что он даже не успел отреагировать. К счастью, она была слишком занята — поедала взглядом свою сестренку и почти не обращала на него внимания. — Я же тебе сказала: найти его и прикончить!

Улыбка погасла на лице Стено.

— Но, Эвриала… — Она произнесла имя так, что оно напомнило ему другое имя — Мьюриел. — Почему я не могу сначала угостить его сосисочкой?

— Потому что не можешь, идиотка! — Эвриала повернулась к Перси и обнажила клыки.

Если бы не волосы — у нее была прическа из коралловых аспидов, а не зеленых гадюк, — она была бы точной копией своей сестры. На ее фирменной жилетке, на платье в цветочек, даже на клыках — повсюду висели бирочки с надписью: «Скидка 50 %». Беджик, на котором обычно пишут имена, гласил: «Привет! Меня зовут: УМРИ, СКОТИНА-ПОЛУБОГ».

— Ты заставил нас побегать, Перси Джексон, — сказала Эвриала. — Теперь ты в ловушке, и мы тебе отомстим!

— Сосисочки с тертым сыром всего за два доллара девяносто девять центов, — услужливо добавила Стено. — Бакалейный отдел, ряд третий.

Эвриала зарычала.

— Стено, «Баргин-Март» был ширмой! Ты уже совсем в американку превратилась! Выброси эту идиотскую тарелку и помоги мне убить полукровку. Или ты забыла, что он прикончил Медузу?

Перси сделал шаг назад. Еще шесть дюймов, и он полетит вверх тормашками.

— Послушайте, дамы, мы уже об этом говорили. Я не помню, чтобы я убивал Медузу. Я вообще ничего не помню! Не могли бы мы объявить перемирие и поговорить о том, какие у вас распродажи на этой неделе?

Стено посмотрела на сестру обиженным взглядом, что в сочетании с ее гигантскими бронзовыми клыками выглядело комично.

— Ну что — объявим?

— Нет! — Эвриала сверлила Перси красными глазами. — Мне все равно, что ты там помнишь, сын бога морей. Я чую на тебе запах крови Медузы. Да, он слабый, ему уже много лет, но именно ты последним победил мою сестру. Она до сих пор не вернулась из Тартара. Это твоя вина!

Перси толком ничего не понял. От этого наворота — «умереть, а потом вернуться из Тартара» — у него даже голова заболела. Конечно, голова побаливала и при мысли о том, что шариковая ручка может превращаться в меч. Или что монстры могут маскироваться с помощью чего-то, называемого Туманом. Или что Перси — сын древнего морского бога, пять тысяч лет назад обросшего ракушками. Но в это он верил. Хотя его память и оказалась стертой, он знал, что он — полубог. И еще он знал, что его зовут Перси Джексон. С самого первого разговора с волчицей Лупой он принял как данность то, что этот безумный мир богов и монстров — его реальность. Такая фигня, ничего не поделаешь.

— Я предлагаю ничью, — сказал он. — Я не могу убить вас, а вы не можете убить меня. Если вы — сестры Медузы, той Медузы, что, типа, превращала людей в камень, то мне вроде бы уже пора окаменеть.

— Герои! — презрительно выплюнула Эвриала. — Они всегда поднимают этот вопрос, ну чисто как наша матушка! «Почему вы не можете превращать людей в камень? Вот ваша сестра может это делать». Мне жаль тебя разочаровывать, мальчик! Это было проклятием только одной Медузы. Она была самой страшненькой в нашем семействе. Ей повезло больше других.

— Матушка говорила, что я самая страшненькая, — обиженно проговорила Стено.

— Цыц! — прикрикнула на нее Эвриала. — А вот что касается тебя, Перси Джексон, то у тебя и в самом деле Ахиллова метка. Поэтому тебя непросто убить. Но можешь не сомневаться — мы найдем способ.

— Какая еще метка?

— Ахиллова, — жизнерадостно пояснила Стено. — Ах, Ахилл… он был великолепен. В младенчестве его окунули в реку Стикс, а потому он был неуязвим, кроме малюсенькой точки у него на пятке. Именно это случилось и с тобой, дорогуша. Кто-то, видимо, окунул тебя в Стикс, и кожа у тебя стала, как металл. Но ты не беспокойся. У героев вроде тебя всегда отыщется слабое место. Нам просто нужно его найти, и тогда мы сможем тебя убить. Вот будет мило. Съешь сосисочку с сыром!

Перси попытался обдумать услышанное. Он не помнил, чтобы его макали в Стикс. Правда, он вообще почти ничего не помнил. Кожа у него вовсе не была железной, но слова Стено, по крайней мере, объясняли, как ему удалось так долго продержаться против горгон.

Может быть, если он бросится с горы… то каким-то образом останется жив? Рисковать он не хотел. Вот если бы у него было что-то, замедляющее падение, — салазки или…

Перси посмотрел на большую серебряную тарелку в руках Стено.

Ммм…

— Может, передумаешь? — спросила Стено. — Очень умно, дорогуша. Я добавила в них немного горгоньей крови, так что твоя смерть будет быстрой и безболезненной.

Горло Перси сдавил спазм.

— Ты добавила горгонью кровь в эти сосиски с сыром?..

— Совсем капельку. — Стено улыбнулась. — Чуть-чуть надрезала себе кожу. Но ты такой милый, что за меня переживаешь. Ты ведь знаешь, что кровь из правой части наших тел излечивает от любой болезни. А вот кровь из левой части смертельна…

— Ты дура! — прохрипела Эвриала. — Ты не должна ему это говорить. Не станет он есть сосиски, если будет знать, что они отравлены!

Стено, казалось, была удивлена.

— Не станет? Но я же сказала, что смерть будет быстрой и безболезненной.

— Прекрати! — Ногти Эвриалы превратились в когти. — Мы убьем его так, чтобы он помучился, — будем терзать, пока не найдем слабого места. А когда мы покончим с Перси Джексоном, то станем более знаменитыми, чем Медуза! Наш покровитель вознаградит нас!

Перси крепче сжал рукоять меча. Ему нужно точно рассчитать движения — несколько секунд замешательства, схватить левой рукой тарелку…

Нужно, чтобы они подольше болтали, подумал он.

— Прежде чем вы растерзаете меня до смерти, — проговорил Перси, — скажите, кто такой этот ваш покровитель.

Эвриала ухмыльнулась.

— Богиня Гея, конечно! Та, которая вызвала нас из забвения. Ты не доживешь до встречи с нею, но твои друзья внизу скоро узнают, что такое ее гнев. Уже сейчас ее армии движутся на юг. Она пробудится на Праздник Фортуны и срежет головы полубогов, как… как…

— Как цены в нашем супермаркете «Баргин-Март»! — радостно подсказала Стено.

— Заткнись! — Эвриала бросилась на сестру.

Перси воспользовался моментом. Он схватил тарелку Стено, стряхнул с нее отравленные сосиски и, замахнувшись мечом, разрубил Эвриалу пополам. Потом вскинул тарелку на уровень глаз — и Стено увидела собственное отражение в покрытой жиром поверхности.

— Медуза! — воскликнула она.

Ее сестра Эвриала рассыпалась в прах, но тут же начала возрождаться, собираясь из комка пыли, словно растаявший снеговик, который стал смерзаться заново.

— Стено, ты идиотка! — проворчала она, когда ее наполовину сформировавшееся лицо показалось из горки праха. — Это же твое собственное отражение! Хватай его!

Перси шарахнул тарелкой по голове Стено, и она вырубилась.

Он подсунул тарелку себе под задницу, произнес беззвучную молитву тому римскому богу, который ведал всякими дурацкими салазками, и припустил вниз по склону.

II Перси

Если ты мчишься вниз по склону со скоростью пятьдесят миль в час на блюде для закусок и на полпути понимаешь, что делать этого не стоило, то предпринимать что-нибудь уже поздно.

Перси едва не врезался в дерево, по касательной отскочил от валуна, развернулся на 180 градусов в направлении к шоссе. Нормального руля у этой дурацкой тарелки, конечно же, не было.

Он услышал позади себя вопли сестренок-горгон и мельком увидел на вершине холма шевелюру из коралловых аспидов, но времени беспокоиться об этом у него не было. Крыша жилого здания внизу, напоминавшая нос боевого корабля, неумолимо приближалась к Перси. До столкновения оставалось десять, девять, восемь…

Он исхитрился извернуться, чтобы не сломать ноги. Тарелка проскользила по крыше и полетела по воздуху. Тарелка — в одну сторону, Перси — в другую!

Он падал в направлении дороги, размышляя над ужасным вариантом развития событий: его тело ударяется о лобовое стекло внедорожника, а сидящий за рулем разозленный водитель пытается смахнуть его дворниками. «Этот идиот мальчишка свалился мне прямо на голову! Я и без того опаздываю!»

Чудесным образом порыв ветерка отнес его в сторону — и Перси приземлился не на шоссе, а в кустах. Мягкой посадкой это не назовешь, но все же лучше, чем впечататься в асфальт.

Перси застонал. Ему хотелось остаться здесь навсегда и уснуть. Но надо было двигаться.

Он с трудом поднялся на ноги. Руки у него были исцарапаны, но, похоже, все кости целы. Рюкзак остался при нем, но в какой-то момент на спуске он потерял меч. Правда, Перси знал, что меч так или иначе вернется к нему — появится в виде авторучки в его кармане. Это было частью волшебства.

Он окинул взглядом склон холма. Горгон с их цветными змееволосами и ярко-зелеными фирменными жилетками трудно было не заметить. Они спускались по склону, делая это медленнее, чем Перси, но управляли движением намного лучше, чем он. Эти их птичьи ноги были куда лучше приспособлены для альпинизма. Перси прикинул, что через пять минут они его догонят.

Рядом тянулся сетчатый забор, отгораживающий шоссе от поселка с петляющими улицами, аккуратными домиками и высокими эвкалиптовыми деревьями. Забор, видимо, был возведен для того, чтобы люди не выходили на шоссе и не совершали всякие глупости (ну, скажем, не скатывались на скоростную полосу на тарелке), но в ограждении имелось множество здоровенных дыр. Перси мог легко проскользнуть сквозь одну из них в поселок. Может, ему удастся найти там машину и рвануть на запад к океану. Ему не нравилось угонять машины, но в последние недели, когда вопрос о жизни и смерти стоял очень остро, он позаимствовал несколько машин, включая и патрульную полицейскую. Перси собирался их вернуть, но они как-то быстро и неожиданно выходили из строя.

Перси кинул взгляд на восток. Как он и предполагал, в сотне ярдов от него в холме имелся туннель с двумя входами — по одному для каждого направления, они смотрели на него, как глазницы гигантского черепа. В середине, где должен был находиться нос мертвеца, из холма выступала бетонная стена с металлической дверью, похожей на вход в бункер.

Наверно, это сервисный туннель. Так, вероятно, считали смертные, если только вообще замечали эту дверь. Но они не могли видеть сквозь Туман. А Перси знал, что эта дверь — нечто большее.

По обеим сторонам от нее стояли двое ребятишек в доспехах. Их одежда представляла собой странную смесь из римских шлемов с перьями, нагрудников, ножен, джинсов, пурпурного цвета футболок и белых кроссовок. Стражник справа — вроде девчонка, хотя из-за доспехов трудно было сказать наверняка. Слева стоял коренастый парнишка с луком и колчаном на спине. Вооружение обоих дополняли длинные деревянные пики с железными наконечниками, напоминавшие старомодные гарпуны.

Внутренний радар Перси сигналил как сумасшедший. После стольких жутких дней он наконец добрался до цели! Его инстинкт говорил ему, что если он сможет оказаться за этой дверью, то будет в безопасности — впервые с того момента, когда волки отправили его на запад.

Почему же ему так страшно?!

Горгоны наверху уже двигались по крыше жилого здания. Три минуты — может меньше, — и они будут здесь.

Перси словно бы раздвоился. Часть его хотела ринуться к этой двери. Ему нужно будет добежать до разделительной полосы на шоссе, а там уже — всего ничего. Он может успеть, прежде чем до него доберутся горгоны.

Но другая его часть хотела продолжить путь на запад, к океану. Там он будет в большей безопасности. Там он будет сильнее всего. Эти римские стражники у дверей вызывали у него тревогу. Внутренний голос говорил ему: «Это не моя территория! Это опасно!»

— Конечно, ты прав, — сказал голос совсем рядом с ним.

Перси аж подскочил на месте. Поначалу он решил, что Беано опять сумела незаметно подобраться к нему, но старушка, сидящая в кустах, имела вид еще более жуткий, чем горгоны. Она напоминала хиппи, которого пинком вышвырнули на обочину дороги лет сорок назад, и бабулька с тех пор перебивалась тем, что собирала там объедки и мусор. Одежда ее состояла из «вареной» джинсы, ободранных юбок и пластиковых мешков. Ее растрепанные волосы имели серо-коричневый цвет, как пена мутной волны. Лицо покрывали бородавки и родинки. Если она, улыбаясь, открывала рот, то видны были три ее оставшихся зуба.

— Это не сервисный туннель, — сообщила она ему. — Это вход в лагерь.

Перси словно током ударило. «Лагерь». Вот откуда он. Из лагеря. Может, это место и было его домом. Может быть, Аннабет была где-то поблизости…

Но что-то пошло не так.

Горгоны добрались до крыши здания. Потом Стено взвизгнула от удовольствия и указала на Перси.

Старушка-хиппи подняла брови.

— У тебя мало времени, дитя. Ты должен поторопиться с решением.

— Кто вы? — спросил Перси, хотя и не был уверен, что хочет узнать ответ. Меньше всего ему хотелось встретиться с якобы безобидной бессмертной, на самом деле оказавшейся монстром.

— Ты можешь называть меня Джун.[47] — Глаза старушки сверкнули так, словно она произнесла отличную шутку. — Ведь сейчас июнь. В честь меня и назвали этот месяц!

— Ладно… Слушайте, мне нужно идти. Меня преследуют две горгоны. Я не хочу, чтобы и вам от них досталось.

Джун прижала ладони к сердцу.

— Как мило! Но это часть твоего выбора!

— Моего выбора… — Перси нервно посмотрел в сторону холма.

Горгоны поснимали свои зеленые жилетки. Из спин у них выросли крылья — маленькие, как у летучих мышей, но сверкавшие, словно медные.

С каких это пор у них есть крылья? Может, они чисто декоративные? Может, они слишком маленькие, чтобы удержать горгону в воздухе. Тут две сестренки спрыгнули с крыши и, планируя в воздухе, полетели к нему.

Отлично. Просто отлично.

— Да, твоего выбора, — сказала Джун так, словно торопиться было некуда. — Ты можешь оставить меня здесь на милость горгон и поспешить к океану. Я тебе гарантирую, что ты доберешься туда в целости и сохранности. Горгоны будут счастливы оставить тебя в покое и наброситься на меня. В море ни один монстр тебя не потревожит. Ты сможешь начать новую жизнь, доживешь до старости и избежишь многих бед и несчастий, какие тебя ожидают в ином случае…

— Либо? — Перси был абсолютно уверен, что другой вариант его не устраивает.

— Либо ты можешь оказать старушке большую услугу. Отнести меня в лагерь.

— Отнести?! — Перси надеялся, что она шутит.

Но тут старушка чуть приподняла юбки и показала ему свои распухшие до синевы ноги.

— Самой мне туда не добраться, — сказала она. — Отнеси меня в лагерь — через шоссе, по туннелю, через реку.

Перси не знал, какую реку она имеет в виду, но, похоже, легкий маршрут ему не предлагали. Судя по виду, весила Джун немало.

Горгоны находились теперь ярдах в пятидесяти — лениво скользили в их направлении, словно зная, что охота практически подошла к концу.

Перси посмотрел на старушку.

— И я отнесу вас в этот лагерь, потому…

— Потому что это доброе дело! — отрезала она. — А если ты этого не сделаешь, то боги умрут, наш мир погибнет и все люди из твоей прежней жизни будут уничтожены. Ты свою прежнюю жизнь, конечно, не вспомнишь, так что, думаю, это не будет иметь значения. Ты будешь в безопасности на дне моря…

Перси судорожно сглотнул. Горгоны зашлись визгливым смехом, пикируя на него и чувствуя, что конец близок.

— Если я пойду в лагерь, память вернется ко мне? — спросил он.

— В конечном счете — да, — сказала Джун. — Но ты должен знать, что тебе многим придется пожертвовать. Ты потеряешь Ахиллову метку. Тебя ждут ужасные страдания, несчастья, потери. Но возможно, у тебя будет шанс спасти твоих старых друзей и семью, вернуться к твоей прежней жизни.

Горгоны парили прямо над их головами. Возможно, они разглядывали старуху, пытаясь понять перед тем, как нанести удар, что это за новая фигура в их игре.

— А стражники у дверей? — спросил Перси.

Джун улыбнулась.

— Они тебя впустят, можешь не беспокоиться, голубчик. Этим двоим ты можешь доверять. Ну, что скажешь? Ты поможешь беззащитной старушке?

Перси сильно сомневался, что Джун такая уж беззащитная. В худшем случае его заманивали в ловушку. В лучшем — это было какое-то испытание.

Перси ненавидел испытания. С того времени как он потерял память, вся его жизнь превратилась в один незаполненный бланк.

Потом Перси вспомнил Аннабет — единственное, что он помнил о своем прошлом. Он должен ее найти.

— Я тебя отнесу. — Перси подхватил старушку на руки.

Она оказалась легче, чем он предполагал. Перси постарался не обращать внимания на дурной запах из ее рта и мозолистые пальцы, обхватившие его за шею. Он пересек первую полосу шоссе. Какой-то водитель погудел ему вслед. Другой прокричал что-то, но его слова унес ветер. Большинство объезжали его с раздраженным видом, словно им часто приходилось уступать дорогу грязным подросткам, которые тащат на руках замызганных старушек через шоссе в Беркли.

На него упала тень.

— Сообразительный мальчик! Нашел богиню — и таскаешь ее? — радостно крикнула ему Стено.

Богиню?!

Очередная машина чуть не сшибла его, и Джун довольно прокряхтела:

— Опа!

Где-то слева от него Эвриала вскрикнула:

— Хватай их! Две добычи — лучше, чем одна!

Перси перебежал через оставшиеся полосы и каким-то образом сумел живым добраться до разделительной дорожки. Он видел, как горгоны пикируют на него, как виляют машины при виде чудовищ наверху. Интересно, подумал он, что видят сквозь Туман смертные — гигантских пеликанов? Дельтапланеристов? Волчица Лупа говорила ему, что разум смертного готов поверить во что угодно, кроме правды.

Перси побежал к двери в склоне холма. С каждым шагом Джун становилась все тяжелее. Сердце Перси колотилось как сумасшедшее, аж ребра болели.

Один из стражей закричал. Парень с луком натянул тетиву.

— Не стреляй! — завопил Перси.

Но парень целился не в него. Стрела просвистела над головой Перси. Горгона взвыла от боли. Второй стражник взял на изготовку копье, жестами показывая Перси, чтобы тот поторапливался.

Пятьдесят футов до двери. Тридцать футов.

— Попался! — взвизгнула Эвриала.

Перси обернулся в тот момент, когда стрела попала ей в лоб. Эвриала рухнула на полосу движения — в нее врезался грузовик и протащил ярдов сто по дороге, но горгона взобралась на кабину, вытащила стрелу изо лба и снова взмыла в воздух.

Перси добежал до двери.

— Спасибо! — крикнул он стражникам. — Отличный выстрел!

— Такой выстрел должен был бы ее убить! — ответил лучник.

— Добро пожаловать в мой мир, — пробормотал Перси.

— Фрэнк, — сказала девчонка, — давай их быстрее внутрь! Это горгоны.

— Горгоны? — Голос лучника дал петуха. Кто он такой — под шлемом не разобрать, но по виду его можно было принять за этакого коренастого борца лет четырнадцати-пятнадцати. — А дверь их удержит?

Джун на руках Перси прокряхтела:

— Нет, не удержит. Вперед, Перси Джексон! По туннелю и через реку!

— Перси Джексон? — Девчонка-стражница была смуглокожей, с кудрявыми волосами, торчащими из-под шлема. Она казалась младше Фрэнка — лет тринадцати. Ножны меча доходили ей чуть не до пяток. Но, судя по голосу, старшей здесь была она. — Слушай, ты явно полубог. А вот кто она?.. — Она посмотрела на Джун. — Ладно, неважно. Заходи. Я их задержу.

— Хейзел, — сказал парень. — Не сходи с ума.

— Идите! — скомандовала она.

Фрэнк выругался на другом языке — на латинском, что ли? — и открыл дверь.

— Давай!

Перси двинулся вперед, пошатываясь под грузом старушки, которая явно становилась все тяжелее. Он не знал, как эта Хейзел в одиночку задержит горгон, но он слишком устал, чтобы спорить.

Туннель в холме имел ширину и высоту школьного коридора. Поначалу он выглядел как обычный сервисный туннель с электрическими кабелями, предупреждающими табличками и электрическими щитками на стенах. На потолке в металлических оплетках висели электрические лампочки. Перси и остальные все глубже уходили в туннель, и в какой-то момент бетонный пол сменился мозаичным. Вместо электрических лампочек появились факелы, которые горели, но не дымили. Еще сто ярдов — и Перси увидел квадратик дневного света.

Старушка весила теперь как несколько мешков с песком. Руки Перси дрожали от напряжения. Джун бормотала какую-то песенку на латинском, что-то вроде колыбельной, что мешало Перси сосредоточиться.

У них за спиной гулким эхом отдавались голоса горгон. Раздался крик Хейзел. Перси боролся с искушением бросить Джун и побежать назад на помощь, но тут весь туннель сотрясся от камнепада. Послышался пронзительный вопль, вроде того, что издали горгоны, когда Перси уронил на них коробку с шарами для боулинга в Напе. Он оглянулся. В западном конце туннеля теперь клубилась пыль.

— Может, посмотреть, что там у Хейзел? — спросил он.

— С ней все будет в порядке, я надеюсь, — сказал Фрэнк. — Она хорошо себя чувствует под землей. Не останавливайся! Мы почти добрались.

— Почти добрались? Куда?

Джун хихикнула.

— Все дороги ведут туда, голубок. Ты это должен знать.

— В тюрьму? — спросил Перси.

— В Рим, дитя, — объявила старушка. — В Рим.

Перси не был уверен, что правильно ее услышал. Да, он потерял память. В мозгах у него царил полный кавардак с того момента, как он пришел в себя в Волчьем Логове. Но он был уверен, что Рим находится не в Калифорнии.

Они продолжали бежать. Свет в конце туннеля становился все ярче, и наконец они оказались под лучами солнца.

Перси замер. Под его ногами чашей лежала долина шириной в несколько миль. На дне чаши были холмы, между ними золотистые равнины и полосы леса. От озера в центре, петляя и огибая долину по периметру, бежала небольшая река с чистейшей водой, напоминая своими очертаниями прописную латинскую букву G.

Типичная география Северной Калифорнии — живые дубы и эвкалипты, золотистые холмы и голубые небеса. Вдалеке, именно там, где ей и исследовало быть, возвышалась высокая гора (как ее называют — Маунт-Дьябло?).

Но Перси казалось, что он вступил в какой-то тайный мир. В середине долины у озера угнездился небольшой городок со зданиями из белого мрамора под красными черепичными крышами. У некоторых были купола и портики с колоннами, как у памятников архитектуры. Другие напоминали дворцы с золотыми дверями и большими садами. Он увидел открытую площадь с отдельно стоящими колоннами, фонтанами и статуями. Пятиэтажный римский Колизей сверкал на солнце, рядом располагалась удлиненная овальная арена, напоминающая ипподром.

За озером, к югу, на другом холме стояли еще более впечатляющие сооружения — храмы, догадался Перси. Через петляющую по долине реку было переброшено несколько каменных мостов, а на севере от холмов к городку протянулся длинный ряд кирпичных арок. Что-то вроде железнодорожных путей, поднятых на эстакаду. Потом Перси понял, что это, наверное, акведук.

Но самая странная часть долины располагалась прямо под ним. Ярдах в двухстах от него за рекой раскинулось некое подобие военного лагеря. Он занимал площадь приблизительно в четверть квадратной мили, по всему периметру был отсыпан земляным валом, из которого торчали острые пики. С наружной стороны вала был сухой ров, откуда тоже торчали пики. По четырем углам лагеря возвышались наблюдательные вышки, там стояли часовые с громадными арбалетами, смонтированными на перилах. На башнях висели алые знамена. В дальнем конце лагеря он увидел открытые широкие ворота, ведущие в город. Более узкие ворота располагались у берега реки. Они были закрыты. Внутри ограждения кипела жизнь. Между казармами носились подростки, таскали туда-сюда оружие, полировали до блеска доспехи. Перси услышал стук молотков, почувствовал запах мяса, жарящегося на кострах.

Что-то в этом месте показалось ему очень знакомым, но каким-то не таким…

— Лагерь Юпитера, — сказал Фрэнк. — Мы будем в безопасности, как только…

В туннеле за ними загрохотали шаги. На свет выбежала Хейзел — она была покрыта каменной пылью и тяжело дышала. Она потеряла шлем, и теперь ее кудрявые каштановые волосы ниспадали на плечи. На доспехах спереди виднелись длинные царапины, оставленные когтями горгоны. Одна из этих чудищ налепила на нее бирку, обещающую пятидесятипроцентную скидку.

— Я их немного задержала, — выдохнула она. — Но они могут появиться в любую секунду.

Фрэнк выругался.

— Нам нужно на другой берег!

Джун сильнее сжала шею Перси.

— Да, пожалуйста. Мне никак нельзя намочить платье.

Перси прикусил язык. Если эта дама — богиня, то наверняка богиня вонючих, тяжелых и бесполезных хиппи. Но он уже дотащил ее сюда. Уж лучше пронести ее еще немного.

«Это доброе дело! — сказала она ему. — А если ты этого не сделаешь, то боги умрут, наш мир погибнет и все люди из твоей прежней жизни будут уничтожены».

Если это испытание, то он должен его выдержать.

На пути к реке Перси несколько раз споткнулся. Фрэнк и Хейзел не дали ему упасть.

Они добежали до берега, и Перси остановился, чтобы перевести дух. Течение было быстрое, но река казалась довольно мелкой. И до ворот форта на другой стороне можно камень добросить.

— Иди, Хейзел. — Фрэнк укрепил на тетиве лука сразу две стрелы. — Проводи Перси, чтобы часовые его не пристрелили. Теперь моя очередь задержать этих красоток.

Хейзел кивнула и вошла в воду.

Перси последовал за ней, но что-то заставило его остановиться. Обычно он любил воду, но эта река казалась… такой мощной и не слишком дружественной.

— Малый Тибр, — сочувственно проговорила Джун. — Он течет с силой настоящего Тибра — реки империи. У тебя последняя возможность дать задний ход, дитя. Отметина Ахилла — это греческое благословение. Ты не сможешь ее сохранить, если войдешь на территорию Рима. Тибр смоет ее.

Перси слишком устал, чтобы разбираться в этом, но суть он понял.

— Если я перейду на тот берег, то у меня больше не будет железной кожи?

— Ну так что ты выбираешь? — улыбнулась Джун. — Безопасность или будущее с болью и неопределенностью?

У него за спиной завопили горгоны, вылетевшие из туннеля. Фрэнк выпустил стрелы.

Хейзел с середины реки окликнула его:

— Перси, давай!

С вышек раздался звук труб. Часовые кричали и направляли свои арбалеты на горгон.

«Аннабет», — подумал Перси.

И поспешил в реку.

Вода была просто ледяная, а течение — быстрее, чем он думал, но его это не волновало. Перси словно почувствовал второе дыхание. Все его чувства обострились, словно получили дозу кофеина. Он добрался до противоположного берега и, когда открылись ворота, опустил старушку на землю. Им навстречу высыпали десятки ребят в доспехах.

Хейзел повернулась к нему и улыбнулась с облегчением. Потом она кинула взгляд через плечо Перси, и на ее лице появилось выражение ужаса.

— Фрэнк!

Фрэнк был посреди реки, когда горгоны догнали его. Они спикировали на него и подхватили под руки. Их когти вонзились в его тело, и он завопил от боли.

Часовые закричали, но Перси знал, что их стрелы не долетят до горгон. Эти твари наверняка убьют Фрэнка. Другие ребята выхватили мечи и устремились к воде, но им было не успеть.

Оставалось одно.

Перси вытянул перед собой руки. Его нутро скрутил жестокий спазм, и Тибр подчинился ему. Река вздыбилась. По обе стороны от Фрэнка образовались водные вихри, повторяя движения Перси. Гигантские руки ухватили горгон, и те отпустили ошеломленного Фрэнка. Потом руки подняли верещащих горгон, крепко держа их своей водяной хваткой.

Перси услышал, как другие ребята вскрикнули и подались назад, но он продолжал делать то, что должен был сделать. Он нанес удар по воздуху кулаками, и гигантские руки швырнули горгон в реку. Монстры ударились о дно и рассыпались в прах. Сверкающие облачка горгоньих сущностей попытались вернуться к жизни, но река разметала их в стороны. Вскоре горгон отдельными частичками уже уносило вниз по реке. Водяные вихри исчезли, и обычное течение восстановилось.

Перси стоял на берегу. От его одежды и кожи шел пар, словно воды Тибра окатили его кислотой. Он чувствовал себя уязвимым и незащищенным. С него словно содрали кожу.

В середине Тибра на подгибающихся ногах покачивался Фрэнк, вид у него был ошарашенный, но вполне себе здоровый. Хейзел бросилась в воду, чтобы помочь ему выбраться на берег. И только теперь Перси понял, что остальные ребята словно онемели.

Все смотрели на него. Лишь старушка Джун сохраняла невозмутимое выражение.

— Замечательное было путешествие, — сказала она. — Спасибо тебе, Перси Джексон, что принес меня в лагерь Юпитера.

— Перси… Джексон? — Одна из девчонок едва не поперхнулась, выговорив это.

Похоже, его имя было ей известно. Перси уставился на нее, надеясь увидеть знакомое лицо.

Так, она явно здесь командует. Поверх доспехов на ней был великолепный алый плащ, грудь украшали медали. Судя по всему, эта девчонка с пронзительными темными глазами и черными волосами ровесница Перси. Он не узнал ее, но девчонка смотрела на него так, будто видела его в своих ночных кошмарах.

Джун довольно рассмеялась.

— О да, у вас будет возможность вместе повеселиться!

А потом, словно на сегодня было мало всяких странных событий, старушка начала светиться и менять свою форму. Она росла и увеличивалась, пока не превратилась в семифутовую богиню в голубом платье с накидкой на плечах, кажется, из козьей шкуры. Лицо у нее сделалось строгим и величественным, а в руке появился посох с цветком лотоса.

Обитатели лагеря, казалось, и без того были ошеломлены, но теперь вид у них стал совершенно обалделый. Девица в алом плаще упала на колени. Другие сделали то же вслед за ней. Один так поспешил с коленопреклонением, что чуть не напоролся на собственный меч.

Первой заговорила Хейзел.

— Юнона!

Они с Фрэнком тоже опустились на колени, и теперь стоять остался один только Перси. Он знал, что, наверно, тоже должен опуститься на колени, но он столько тащил эту старушку на руках, что вовсе не хотел выказывать ей такое уважение.

— Юнона? — обратился он к ней. — Если я прошел твое испытание, может быть, ты вернешь мне мою память и мою жизнь?

Богиня улыбнулась.

— Со временем, Перси Джексон. Если ты добьешься успеха здесь, в лагере. Сегодня ты вел себя неплохо — и положил этим неплохое начало. Возможно, для тебя не все потеряно.

Она повернулась к остальным.

— Римляне, я представляю вам сына Нептуна. Долгие месяцы он дремал, но теперь проснулся. Его судьба в ваших руках. Праздник Фортуны не за горами, и, если вы желаете иметь хоть самый малый шанс на победу в сражении, Смерть нужно освободить. Не подведите меня!

Юнона замерцала и исчезла. Перси посмотрел на Хейзел и Фрэнка — не объяснят ли они ему, что это значит, но ребятки, казалось, пребывали в таком же недоумении. В руках у Фрэнка было что-то — Перси не заметил этого раньше: две небольшие керамические фляжки с пробками, словно для снадобий. Перси понятия не имел, откуда они взялись, но он увидел, как Фрэнк сунул их себе в карман, а потом посмотрел на него, словно говоря: «Мы вернемся к этому позже».

Девица в алом плаще вышла вперед. Она подозрительно оглядела Перси, и он не смог избавиться от ощущения, что она хочет пронзить его своим кинжалом.

— Итак, — холодно сказала девушка в алом, — значит, ты сын Нептуна, который является к нам с благословением Юноны.

— Слушай, — дружески проговорил Перси, — у меня с памятью… немного не того. Понимаешь, она вообще пропала. Я тебя знаю?

Девица помедлила, потом сказала:

— Меня зовут Рейна, я претор Двенадцатого легиона. И… нет, я тебя не знаю.

Последнее было ложью. Перси видел это по ее глазам. Но он понимал, что если будет спорить с ней здесь, перед ее легионерами, то ей это не понравится.

— Хейзел, — сказала Рейна, — проведи его внутрь. Я хочу поговорить с ним в принципии. Потом отправим его к Октавиану. Прежде чем решать, что с ним делать дальше, нужно узнать, что скажет авгур.

— «Что со мной делать дальше…» — повторил Перси. — Ты что имеешь в виду?

Пальцы Рейны сжались на рукояти кинжала. Она явно не привыкла к тому, чтобы ее приказы подвергались сомнению.

— Прежде чем принимать кого-то в лагерь, мы должны его допросить и попросить совета у авгура. Юнона сказала, что твоя судьба в наших руках. Мы должны понять, то ли богиня доставила нам новобранца… — Рейна посмотрела на Перси с таким видом, словно мысль о новобранце вызывала у нее серьезные сомнения. — То ли она привела сюда врага, — сказала она с большей уверенностью, — которого мы должны убить.

III Перси

Перси крупно повезло — призраков он не боялся. А половину обитателей этого лагеря составляли мертвецы.

Мерцающие воины в пурпурных одеяниях толпились у арсенала, полируя бесплотные мечи. Другие шлялись без дела между казармами. Призрак мальчика гонялся за призраком собаки. А у конюшен здоровенный полупрозрачный парень в красном с волчьей головой охранял стадо… Это что — единороги?!

Никто из обитателей лагеря не обращал внимания на призраков, но когда Перси и его сопровождающие — Рейна впереди, Фрэнк и Хейзел сзади — проходили мимо, все призраки оставляли свои занятия и провожали Перси взглядами. Лица некоторых при этом принимали сердитое выражение. Призрак маленького мальчишки прокричал что-то вроде «Греггус!» и сделался невидимым.

Перси тоже был бы не прочь стать невидимым. Он столько недель провел в одиночестве, что теперь, под прицелом стольких глаз, чувствовал себя неловко. Он держался между Хейзел и Фрэнком и старался казаться незаметным.

— У меня что — галлюцинации? — спросил он. — Или это?..

— Призраки? — Хейзел повернулась. У нее были поразительные глаза, сверкающие, как золото высшей пробы. — Это лары. Божества, покровительствующие домашнему очагу.

— Вот как, — сказал Перси. — Как бы малые боги, не совсем настоящие, но больше, чем домовые.

— Они — духи предков, — объяснил Фрэнк.

Он снял шлем, под которым оказалась детская мордашка, не очень сочетавшаяся с военной стрижкой и его крупным, коренастым телом. Он был похож на малыша, накачавшегося стероидами и поступившего в десантники.

— Лары — они что-то вроде талисманов, приносящих счастье, — продолжал он. — Большинство из них безобидны, но я никогда не видел их в таком возбужденном состоянии.

— Они пялятся на меня, — сказал Перси. — Этот парнишка-призрак назвал меня Греггус. Но меня зовут не Грег.

— Грекус, — поправила Хейзел. — Побудешь здесь немного — и начнешь понимать латынь. У полубогов природная склонность к этому языку. Грекус означает «грек».

— Это плохо? — спросил Перси.

— Может, и нет. — Фрэнк откашлялся. — У тебя типичный цвет кожи, темные волосы и все такое. Может, они думают, что ты и в самом деле грек. Твоя семья не оттуда?

— Не знаю. Я уже говорил — я потерял память.

— Или, может… — Фрэнк замолчал.

— Что? — спросил Перси.

— Наверно, ничего, — ответил Фрэнк. — Римляне и греки — давние соперники. Иногда римляне произносят «грекус» как оскорбление — называют так чужака, врага. Но я бы не стал беспокоиться на этот счет.

Однако голос его звучал довольно обеспокоенно.

Они остановились в центре лагеря, где на Т-образном перекрестке сходились две дороги.

Согласно табличкам, дорога к главным воротам называлась виа Преториа. Другая дорога, разделяющая лагерь пополам, — виа Принципалис, Под этими табличками висели написанные от руки бумажки вроде: «Беркли — 5 миль», «Новый Рим — 1 миля», «Старый Рим — 7280 миль», «Плутон — 2300 миль» (стрелочка при этой надписи указывала вниз), «Рено — 208 миль» и «Верная Смерть: ты здесь!»

Место для верной смерти выглядело довольно чистым и аккуратным. Здания были недавно выбелены, стояли ровными рядами, словно лагерь спланировал дотошный учитель геометрии. У казарм были крылечки с навесами, под ними обитатели лагеря нежились в гамаках, играли в карты или попивали лимонад. У каждой спальни был свой набор знамен перед входом, на которых были начертаны римские цифры и изображены разные животные: орел, медведь, волк, лошадь и нечто похожее на хомяка.

По виа Преториа располагались лавочки, продававшие еду, доспехи, оружие, кофе, гладиаторское оснащение… тут даже давали напрокат тоги. Перед дилерской, торговавшей колесницами, висел большой рекламный щит: «Колесницы Цезаря с незаклинивающими тормозами. Без денариев — торгуем в кредит!»

На пересечении дорог стояло самое впечатляющее здание: двухэтажное сооружение овальной формы из белого мрамора с портиком и колоннадой, как перед банками в старину. Перед входом стояли римские стражники. Над дверями висело большое алое знамя с золотыми буквами SPQR внутри лаврового венка.

— Ваш штаб? — спросил Перси.

Рейна повернулась к нему, глаза ее смотрели по-прежнему враждебно и холодно.

— Это называется принципия.

Она смерила взглядом толпу любопытных, следовавших за ними от реки.

— Все возвращайтесь к исполнению своих обязанностей! На вечернем сборе я введу вас в курс дела. Не забудьте: после обеда у нас военные игры.

От мыслей об обеде в животе у Перси заурчало. Запах жареного мяса из обеденного павильона вызвал у него слюноотделение. От пекарни чуть дальше по дороге тоже пахло неплохо, но он сомневался, что Рейна позволит ему заказать булочку.

Толпа неохотно рассеялась. Некоторые высказывали себе под нос соображения относительно шансов новичка.

— Считай, покойник, — сказал один.

— Как и те двое, что его нашли, — пробормотал другой.

— Да, — прогнусавил третий. — Пусть вступает в пятую когорту. Греки и калеки.

Несколько ребят засмеялись, услышав это. Но Рейна сердито посмотрела на них, и они поспешили прочь.

— Хейзел, — велела Рейна, — пойдешь с нами. Я хочу, чтобы ты доложила, что случилось у ворот.

— Я тоже? — спросил Фрэнк. — Перси спас мне жизнь. Мы должны позволить ему…

Рейна смерила Фрэнка таким взглядом, что тот отступил.

— Хочу тебе напомнить, Фрэнк Чжан, — сказала она, — ты сам на испытательном сроке. На этой неделе ты доставил нам немало хлопот.

Уши Фрэнка покраснели. Он покрутил небольшой жетончик, висящий на шнурке на его шее. Перси прежде не обратил на него внимания, но, похоже, это был свинцовый жетон с именем.

— Иди в арсенал! — скомандовала Рейна. — Проведи инвентаризацию. Будешь нужен — позову.

— Но… — начал было Фрэнк, но осекся. — Хорошо, Рейна.

Фрэнк поспешил прочь.

Рейна показала Хейзел и Перси на дверь.

— Ну, Перси Джексон, посмотрим, удастся ли нам улучшить твою память.

Внутри принципия была еще более впечатляющей, чем снаружи.

Потолок сверкал мозаикой, изображающей Ромула и Рема с их приемной матерью-волчицей (Лупа миллион раз рассказывала Перси эту историю). Пол представлял собой отполированный мрамор. Стены были забраны бархатом, а потому у Перси возникло ощущение, что он находится в самой дорогой палатке лагеря. У задней стены стояло несколько знамен с деревянными древками. Знамена были увешаны бронзовыми медалями — военными символами, догадался Перси. В центре находилась пустая стойка, словно главное знамя отнесли в химчистку или еще куда-нибудь.

В дальнем углу виднелась ведущая вниз лестница. Она была перекрыта решеткой, как окно в тюремной камере.

«Интересно, что там, — подумал Перси. — Может, монстры? Сокровища? Потерявшие память полубоги, которых упрятали сюда, когда Рейна встала не с той ноги?»

В центре комнаты стоял длинный деревянный стол, заваленный свитками, блокнотами, компьютерами-планшетами, кинжалами, стояло большое блюдо с жевательными конфетами, которые казались здесь совершенно неуместными. По бокам стола расположились две полноразмерные статуи гончих — одна серебряная, другая золотая.

Рейна прошла за стол и села на один из стульев с высокой спинкой. Перси был бы не прочь сесть на другой, но Хейзел осталась стоять. И Перси решил, что ему тоже положено стоять.

— Значит… — начал было он.

Статуи собак оскалили зубы и зарычали.

Перси замер. Вообще-то он любил собак, но эти просто пожирали его красными глазищами. Клыки у них были острые как бритва.

— Спокойно, ребята, — сказала гончим Рейна.

Они прекратили рычать, но не сводили взгляда с Перси, словно он был мешком с собачьим кормом.

— Они тебя не тронут, — пояснила Рейна, — если ты не попытаешься украсть что-нибудь или если я им не прикажу. Это Аргентум и Аурум.

— Серебро и Золото, — перевел Перси. Смысл латинских слов сам запрыгнул ему в голову, как и говорила Хейзел. Он чуть было не спросил, какую собаку как зовут, но потом понял, что это дурацкий вопрос.

Рейна положила на стол свой кинжал. Перси не оставляло смутное ощущение, что он видел ее раньше. Волосы у нее были черные и глянцевые, как вулканическая порода, и сплетены в одну косичку, лежавшую на спине. И манера поведения как у фехтовальщика: расслабленность, сочетающаяся с постоянной готовностью к бою, словно она в любой момент могла броситься в схватку. Из-за озабоченных морщинок у глаз Рейна казалась старше, чем на самом деле.

— Мы встречались, — решил он вслух. — Не помню когда. Пожалуйста, если можешь мне что-нибудь рассказать…

— Давай-ка по порядку, — сказала Рейна. — Сначала я хочу выслушать твою историю. Что ты помнишь? Как ты сюда попал? Только не врать. Мои собаки не любят врунов.

Аргентум и Аурум зарычали в подтверждение ее слов.

Перси рассказал свою историю: как он пришел в себя в разрушенном особняке в лесу Сономы. Он рассказал о времени, которое провел с Лупой и ее стаей, о том, как выучился их языку жестов и выражений, как научился выживать и драться.

Лупа рассказала ему о полубогах, богах и монстрах. Она сообщила ему, что она — один из духов-охранителей Древнего Рима. Полубоги вроде Перси все еще несли ответственность за продолжение римских традиций в современном мире — сражаться с чудовищами, служить богам, защищать смертных и поддерживать память об империи. Она несколько недель обучала его, пока он не стал таким же сильным и коварным, как волк. Когда, по ее мнению, Перси преуспел в волчьей науке, она отправила его на юг, сказав, что, если он выживет и доберется до цели, то, возможно, найдет новый дом и память вернется к нему.

Кажется, этот рассказ не удивил Рейну. Напротив, она приняла его как нечто само собой разумеющееся, кроме одного.

— И у тебя не осталось совсем никаких воспоминаний? — спросила она. — Ты все еще ничего не помнишь?

— Да так… какие-то смутные обрывки. — Перси кинул взгляд на гончих.

Ему не хотелось говорить про Аннабет. Это казалось слишком личным, и он пока еще не понимал, где ее искать. Он был уверен, что они встречались в каком-то лагере, но явно не в этом — этот казался совсем другим.

И еще ему не хотелось делиться этим единственным четким воспоминанием: лицо Аннабет, ее светлые волосы и серые глаза, ее манера смеяться, обхватывать его руками и целовать, если он делал какую-нибудь глупость.

Наверно, она много меня целовала, подумал Перси.

Он боялся, что если заговорит с кем-нибудь об этом воспоминании, то оно рассеется, как дым. Он не хотел этим рисковать.

Рейна крутанула по столешнице свой кинжал.

— Большая часть того, что ты говоришь, вполне типична для полубогов. В определенном возрасте мы тем или иным путем попадаем в Волчье Логово. Там мы проходим испытание и подготовку. Если Лупа находит, что мы достойны, она отправляет нас в легион. Но я никогда не слышала, чтобы кто-то терял память. Как ты нашел лагерь Юпитера?

Перси поведал ей о трех последних днях — о горгонах, которые никак не хотели умирать, о старушке, которая оказалась богиней, и, наконец, о встрече с Хейзел и Фрэнком у туннеля в холме.

В этом месте повествование подхватила Хейзел. Она рассказала, какой Перси герой, какой он храбрый, отчего ему стало неловко. Он всего лишь согласился отнести хипповатую старушку в лагерь.

Рейна разглядывала Перси.

— Для новобранца тебе слишком много лет. Сколько — шестнадцать?

— Кажется…

— Если бы ты жил все эти годы сам по себе, без подготовки или помощи, то тебя бы уже не было. Сын Нептуна? У тебя должна быть мощная аура, которая привлекает всевозможных монстров.

— Да, — сказал Перси. — Они говорили, что у меня запах.

На лице Рейны мелькнула непроизвольная улыбка, и Перси проникся надеждой. Может, она в конечном счете не лишена человеческих качеств?..

— До Волчьего Логова ты ведь должен был жить где-то, — настаивала она.

Перси пожал плечами. Юнона что-то говорила о том, что он дремал, и у него было какое-то смутное представление, что он спал — и, может, довольно долго. Но это не имело смысла.

Рейна вздохнула.

— Что ж, собаки не сожрали тебя, значит, я думаю, ты говоришь правду.

— Отлично. В следующий раз мне пройти испытание на детекторе лжи?

Рейна встала, принялась ходить туда и обратно перед знаменами. Металлические собаки водили вслед за ней головами.

— Даже если я соглашусь с тем, что ты — не враг, — сказала она наконец, — ты все равно не сможешь стать обычным легионером. Царица Олимпа не появляется просто так в лагере, чтобы сообщить о прибытии нового полубога. Чтобы кто-то из главных богов посещал нас вот так, собственной персоной… — Она покачала головой. — Я об этом только легенды слышала. И сын Нептуна… это нехорошее предзнаменование. В особенности теперь.

— А что плохого в Нептуне? — спросил Перси. — И что ты имеешь в виду, говоря «в особенности теперь»?

Хейзел бросила на него предостерегающий взгляд.

Рейна продолжала расхаживать туда и обратно.

— Ты сражался с сестрами Медузы, которые не появлялись несколько тысяч лет. Ты взбудоражил наших ларов, которые назвали тебя грекусом. И на тебе странные символы — эта футболка, бусины на твоем шнурке. Что они значат?

Перси посмотрел на свою оранжевую футболку. Когда-то на ней было что-то написано, но теперь слова выцвели. Ему бы выбросить эту футболку несколько недель назад. Она вся была драная. Но он никак не мог с ней расстаться. Он стирал ее в ручьях, в фонтанах, старался изо всех сил. А потом надевал снова.

Что касается шнурка, то каждая из четырех бусинок была украшена своим символом. На одной был трезубец. На другой — миниатюрное золотое руно. На третьей было вытравлено изображение лабиринта, а на четвертой — здание… может быть, Эмиайр-стейт-билдинг? А вокруг него выгравированы названия, незнакомые Перси. Эти бусинки почему-то казались ему важными, как фотографии из семейного альбома, но он не помнил, что они значат.

— Не знаю.

— А твой меч? — спросила Рейна.

Перси сунул руку в карман. Ручка, как и всегда, вернулась туда. Он ее вытащил, но потом вдруг понял, что не показывал меч Рейне. Хейзел и Фрэнк тоже его не видели. Откуда Рейне стало про него известно?

Делать вид, что его нет, слишком поздно… Он снял колпачок. Анаклузмос вытянулся в полную длину. Хейзел ахнула. Гончие залаяли.

— Это что такое? — спросила Хейзел. — Я такого меча еще не видела.

— А я видела, — мрачно сказала Рейна. — Он очень старый — греческая разновидность. У нас раньше в арсенале было несколько таких… — Она помолчала. — Металл называется небесной бронзой. Он смертелен для монстров, как имперское золото, только встречается реже.

— Имперское золото? — уточнил Перси.

Рейна обнажила свой кинжал. И конечно, клинок у него был золотым.

— Этот металл был освящен в древности в римском Пантеоне. Его существование было тщательно хранимой тайной императоров — их оружием для того, чтобы убивать монстров, которые угрожали существованию империи. У нас было и другое оружие такого рода, но теперь… перебиваемся кое-как. Я пользуюсь этим кинжалом. У Хейзел — спата, кавалерийский меч. Большинство легионеров пользуются более короткими мечами, которые называются «гладиусы». Но твое оружие совсем не римское. Это еще один знак того, что ты — не типичный полубог. И твоя рука…

— Что моя рука?

Рейна подняла свою руку. Прежде Перси не обратил внимания, но у нее на внутренней стороне предплечья была татуировка: буквы SPQR, перекрещенные меч и факел, а ниже четыре параллельные линии, как черточки.

Перси бросил взгляд на Хейзел.

— У нас у всех это есть, — подтвердила та, поднимая руку. — У всех действительных членов легиона.

На татуировке Хейзел тоже имелись буквы SPQR, но у нее была только одна черточка, и эмблема у нее была другая: черный символ-фигурка, напоминающий крест с изогнутыми кверху руками и головой.

Перси посмотрел на свои руки. Несколько царапин, немного грязи, чешуйка от сосиски с тертым сыром, но никаких татуировок.

— Значит, ты никогда не был ни в одном из легионов, — заключила Рейна. — Удалить эти значки невозможно. Я подумала, может… — Она покачала головой, словно отказываясь от этой мысли.

Хейзел подалась вперед.

— Если он в одиночку сумел уцелеть, то, может, он видел Джейсона. — Она повернулась к Перси. — Ты когда-нибудь видел полубогов вроде нас? Парня в пурпурной футболке с отметинами на руке…

— Хейзел. — В голосе Рейны послышалось напряжение. — У Перси и без того хватает проблем.

Перси прикоснулся к кончику своего меча, и Анаклузмос сжался в авторучку.

— Нет, ребята, я никого вроде вас прежде не видел. Кто такой Джейсон?

Рейна посмотрела на Хейзел недовольным взглядом.

— Он мой… Он был командиром, как я. — Она махнула рукой в сторону второго стула. — В легионе обычно два избранных претора. Джейсон Грейс, сын Юпитера, был нашим вторым претором. Но он исчез в октябре.

Перси попытался произвести подсчеты в уме. Во время своего путешествия он не очень следил за календарем, но Юнона упомянула, что сейчас июнь.

— Ты хочешь сказать, что он отсутствует шесть месяцев? И вы не заменили его?

— Он не мог умереть, — запротестовала Хейзел. — Мы не потеряли надежду его найти.

Рейна поморщилась. У Перси возникло такое ощущение, что этот парень, Джейсон, был для нее больше, чем просто товарищем.

— Выборы могут происходить двояко, — сказала Рейна. — Либо легион поднимает кого-то на щит после большого успеха на поле боя — но у нас не было никаких крупных сражений, — либо мы проводим голосование вечером двадцать четвертого июня на Празднике Фортуны. Через пять дней.

Перси нахмурился.

— Фортуна — что это?

— Фортуна — это богиня удачи. То, что происходит на празднике в ее честь, определяет события всего следующего года. Она может подарить лагерю удачу… или жуткое невезение.

Рейна и Хейзел посмотрели на пустую стойку, словно вспоминая о том, что там должно находиться.

Холодок пробежал по коже Перси.

— Праздник Фортуны?.. Об этом говорили горгоны. И Юнона тоже. Они говорили, что в этот день лагерь подвергнется атаке, что-то говорилось о большой сильной богине по имени Гея и армии. И о том, что Смерть нужно освободить… Ты хочешь сказать, что этот день наступает на нынешней неделе?

Пальцы Рейны так сильно сжали рукоятку кинжала, что даже побелели.

— Не смей говорить об этом за пределами принципии, — приказала она. — Я не позволю тебе распространять панику в лагере.

— Значит, так оно и есть… Ты знаешь, что должно случиться? Мы можем это предотвратить?

Перси только что познакомился с этими людьми. Он даже не был уверен, что Рейна ему нравится. Но он хотел им помочь. Они были такими же, как он, полубогами. У них были одни и те же враги. И потом, Перси помнил, что сказала ему Юнона: под угрозу поставлено не только существование лагеря. Может быть уничтожена его прежняя жизнь, боги, весь мир. Он не знал, что надвигается на них, но грядущие события могли стать эпохальными.

— Ну ладно, пока хватит — поговорили, — оборвала его Рейна. — Хейзел, отведи его на Храмовую гору. Найди Октавиана. А по пути можешь ответить на вопросы Перси. Расскажи ему о легионе.

— Хорошо, Рейна.

У Перси еще оставалось множество вопросов — мозг от них просто плавился. Но Рейна ясно дала понять, что аудиенция закончилась. Она убрала кинжал в ножны. Металлические собаки приподнялись и зарычали, надвинувшись на Перси.

— Желаю удачи у авгура, Перси Джексон, — сказала Рейна. — Если Октавиан оставит тебя в живых, то мы, может быть, сравним воспоминания… о твоем прошлом.

IV Перси

По пути из лагеря Хейзел купила ему у Бомбило, двухголового торговца кофе, эспрессо и сдобную булочку с вишневой начинкой.

Перси проглотил булочку в один присест. Кофе тоже был великолепен. Теперь, подумал Перси, ему еще бы душ принять, сменить одежду и выспаться — и он будет как новенькая монетка. Может быть даже, из имперского золота.

Он увидел группу ребят в плавках и с полотенцами — они заходили в здание, из труб которого валил парок. Изнутри доносились смех и звуки плещущей воды, словно там находился бассейн. Перси был бы не прочь посетить это заведение.

— Бани, — пояснила Хейзел. — Мы сводим тебя туда перед обедом, я надеюсь. Пока не побывал в римской бане — считай, что и не жил.

Перси вздохнул в предвкушении.

По мере приближения к главным воротам казармы становились больше и симпатичнее. Тут даже призраки выглядели лучше — доспехи у них были позамысловатее и аура поярче. Перси попытался расшифровать знамена и символы перед каждым зданием.

— Вы делитесь на разные домики? — спросил он.

— Типа того. — Хейзел пригнулась, когда над ними пролетел парнишка на гигантском орле. — У нас пять когорт, и в каждой приблизительно по сорок человек. Каждая когорта разделена на казармы на десять человек — ну вот, они и живут вместе.

Математика всегда была слабым местом Перси, но он попытался умножить в уме.

— Ты хочешь сказать, что в лагере двести ребят?

— Приблизительно.

— И все они дети богов? Да, боги времени даром не теряли.

Хейзел рассмеялась.

— Не все они дети главных богов. Есть сотни младших римских богов. И потом, многие обитатели лагеря — наследники. Второе или третье поколение. Полубогами были, может, их родители. Или деды и бабки.

Перси моргнул.

— Дети полубогов?

— А что тебя так удивляет?

Перси пожал плечами. В последние недели он был занят одним — как бы ему выжить. Мысль о том, что он доживет до взрослых лет и у него будут свои дети, казалась невероятной.

— Эти… как ты их назвала?

— Наследники, — подсказала Хейзел.

— Вот-вот. Они имеют силу полубогов?

— Иногда — да, иногда — нет. Но их можно обучить. Все лучшие римские полководцы и императоры — они, если ты не знаешь, объявили себя потомками богов. И по большей части они не врали. Лагерный авгур, к которому мы идем, его зовут Октавиан, он наследник, потомок Аполлона. Считается, что он наделен даром пророчества.

— Считается?

— Ну… ты сам увидишь. — Хейзел скорчила кислую мину.

Это замечание не улучшило настроения Перси — в руках у этого типа, Октавиана, его судьба.

— А эти деления, — спросил он, — когорты, или как там у вас, они по какому принципу… там объединяются дети одного божественного родителя?

Хейзел недоуменно уставилась на него.

— Какая ужасная мысль! Нет, офицеры сами решают, куда отправить новобранца. Если бы нас разделили по богам, то когорты имели бы разную численность. А я вообще осталась бы одна.

Перси испытал укол сочувствия — он словно и сам побывал в такой ситуации.

— Почему? Кто твой родитель?

Она не успела ответить — кто-то за их спиной заорал:

— Стой!

К ним мчался призрак. Это был старик с животом тыковкой и такой длинной тогой, что он постоянно наступал на ее полы. Он подбежал к ним, перевел дыхание. Алая аура переливалась и поблескивала вокруг него.

— Это он? — выдохнул призрак. — Новобранец для пятой?

— Вителлий, — сказала Хейзел, — извини, мы спешим.

Призрак злобно посмотрел на Перси, обошел вокруг него, разглядывая как подержанную машину.

— Не знаю, — проворчал он. — Нам в когорту нужны только лучшие. У него все зубы целы? Он сражаться может? Конюшни умеет чистить?

— Да, да и нет, — сказал Перси. — Кто вы?

— Перси, это Вителлий. — Выражение лица Хейзел говорило: «Не принимай его всерьез!» — Он один из ларов. Интересуется новобранцами.

На ближайшем крыльце захихикали другие призраки, глядя на Вителлия, который принялся вышагивать туда-сюда. При этом он все время наступал на свою тогу и подтягивал пояс с висевшим на нем мечом.

— Да, — сказал Вителлий, — во времена Цезаря — я говорю про Юлия Цезаря, не про кого-нибудь — пятая когорта была не пустым звуком! Двенадцатый легион Фульмината, гордость Рима! А теперь? Позорище! Вот до чего мы докатились. Ты посмотри на Хейзел с ее спатой. Смешное оружие для римского легионера — этим мечом пользовались кавалеристы! А ты, парень… от тебя несет, как от греческой помойки. Ты что — в бане не бывал?

— Занят был — сражался с горгонами, — сказал Перси.

— Вителлий, — вмешалась Хейзел, — прежде чем Перси сможет поступить в когорту, он должен побывать у авгура. Ты бы лучше нашел Фрэнка. Он в арсенале проводит учет оружия. Ты же знаешь, как он ценит твою помощь.

Пышные алые брови призрака взлетели вверх.

— О, Марс всемогущий! Они позволяют новичку на испытательном сроке производить учет оружия! Нас всех ждет гибель!

Вителлий заковылял по улице, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы подтянуть меч и подобрать тогу.

— Прррекрасно, — проговорил Перси.

— Извини, — сказала Хейзел. — Он такой необычный, но это один из самых старых ларов. Он известен со времени основания легиона.

— Как он назвал легион — Фульмината?

— Вооруженный молниями, — перевела Хейзел. — Это наш девиз. Двенадцатый легион существовал все время, пока существовала и империя. Когда империя пала, многие легионы исчезли. Мы ушли в подполье, действовали по тайным приказам самого Юпитера: оставаться живыми, набирать полубогов и их детей, не дать умереть Риму. С тех пор мы и заняты этим. Перемещаемся туда, где влияние Рима сильнее всего. Последние несколько веков мы обитаем в Америке.

Звучало странно, но Перси вполне мог поверить в эти слова. Напротив, они даже показались ему знакомыми, словно он всегда это знал.

— А ты из пятой когорты, — высказал он предположение. — И эта когорта, кажется, не самая популярная?

Хейзел нахмурилась.

— Да, я поступила в нее в прошлом сентябре.

— Значит, за несколько недель до того, как исчез этот парень — Джейсон.

Перси понял, что наступил на больную мозоль. Хейзел опустила взгляд. Она замолчала надолго — за это время все плитки на мостовой можно было сосчитать.

— Идем, — сказала она наконец. — Я тебе покажу мой любимый вид.

Они остановились за главными воротами. Лагерь располагался на самой высокой точке долины, так что им было видно почти все.

Дорога шла к реке, где разделялась. Одна развилка вела на юг, через мост на холм со всеми стоящими на нем храмами. Другая дорога — на север в город, представлявший собой миниатюрную копию Древнего Рима. В отличие от военного лагеря город имел вид довольно беспорядочный, но красочный, здания вкривь и вкось лепились друг к другу. Даже с такого расстояния Перси видел, что на площади собрались люди, на открытом рынке толклись торговцы, в парках играли малыши.

— Так тут у вас и семьи есть? — спросил он.

— В городе — конечно. Когда тебя принимают в легион, ты должен прослужить десять лет. А уволившись, можешь идти куда угодно. Большинство полубогов уходят в мир смертных. Но для некоторых находиться там довольно опасно. Эта долина — святилище. В городе можно поступить в колледж, жениться или выйти замуж, обзавестись детьми, а состарившись, уйти на пенсию. Для людей вроде нас это единственное безопасное место. Так что многие ветераны действительно поселяются там под защитой легиона.

Взрослые полубоги. Полубоги, которые живут, не зная страха, обзаводятся семьями, детьми… У Перси эта мысль в голове не укладывалась. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Но если долина подвергнется нападению?

Хейзел нахмурилась.

— У нас есть оборонительные укрепления. Магические границы. Но теперь наши силы не те, что прежде. В последнее время нападения монстров становятся все более частыми. То, что ты говорил о неумирающих горгонах… мы теперь сталкиваемся с этим, когда имеем дело с другими монстрами.

— И ты знаешь, в чем причина?

Хейзел отвернулась. Перси чувствовал: она что-то скрывает, что-то такое, о чем ей запрещено говорить.

— Это… это все сложно, — сказала она. — Мой брат говорит, что Смерть не…

Ее прервал рев слона.

Кто-то позади них крикнул:

— Дорогу!

Хейзел оттащила Перси в сторону, и мимо них проехал полубог на взрослом звере с хоботом в доспехах из черного кевлара. Понизу доспехов было написано «СЛОН», что показалось Перси некоторым излишеством.

Слон протопал по дороге, потом повернул на север, направляясь к большому открытому полю, где возводились какие-то фортификационные сооружения.

— Что это?.. — Перси закашлялся и сплюнул пыль изо рта.

— Слон.

— Я умею читать. Зачем на слоне пуленепробиваемые доспехи?

— Сегодня вечером военные игры, — сказала Хейзел. — Это Ганнибал. Если бы его не взяли, он бы обиделся.

— Ну, этого мы себе не можем позволить.

Хейзел рассмеялась. Трудно было поверить, что всего минуту назад она выглядела такой мрачной. Интересно, что она собиралась сказать, подумал Перси. У нее есть брат. Но в то же время она заявила, что осталась бы одна, если бы их разделяли по богам-родителям.

Одно с другим не вязалось. Хейзел казалась милой, легкой в общении и выглядела довольно взрослой для тринадцатилетней девчонки. Но еще создавалось впечатление, что она скрывала какую-то печальную тайну, словно была в чем-то виновата.

Хейзел показала на юг через реку. Над Храмовой горой собирались тучи. Пурпурные отблески молний высвечивали статуи.

— Октавиан занят, — сказала Хейзел. — Нам лучше пойти туда.

По пути они встретили козлоногих ребят, которые брели вдоль дороги.

— Хейзел! — крикнул один из них.

«Козленок» засеменил к ним, ухмыляясь во весь рот. На нем была выцветшая гавайская рубашка, а вместо брюк — один густой козий мех. Кучерявая копна волос подпрыгивала в такт его шагам. Глаза были спрятаны за небольшими круглыми радужными очками. Он держал в руках картонку с надписью: «ПОРАБОТАЮ СПОЮ РАССКАЖУ СТИХ ПОЙДУ ВОН ЗА ДЕНАРИИ».

— Привет, Дон, — сказала Хейзел. — Извини, но у нас нет времени…

— Это круто! Круто! — Дон засеменил рядом с ними. — Это новенький? — Он улыбнулся Перси. — У тебя есть три денария на автобус? Потому что я забыл кошелек дома, а мне нужно добраться на работу и…

— Дон, — укоризненно покачала головой Хейзел, — у фавнов не бывает кошельков. И работы. И домов. И автобусов у нас нет.

— Верно, — весело согласился он. — А денарии у тебя есть?

— Тебя зовут Дон, фавн? — спросил Перси.

— Да. А что?

— Ничего. — Перси старался сохранить серьезное выражение. — Почему у фавнов не бывает работы? Разве они не работают в лагере?

— Фавны! Работают в лагере! Умора! — проблеял Дон.

— Фавны — это свободные духи, — объяснила Хейзел. — Они тут гуляют, потому что здесь безопасно гулять и попрошайничать. Мы их терпим, но…

— Ах, Хейзел просто великолепна! — перебил Дон. — Она такая милая! Все другие обитатели лагеря говорят: «Пошел вон, Дон». А она другая. Она говорит: «Дон, пожалуйста, пошел вон». Я ее обожаю!

Фавн казался безобидным, но все же его присутствие вызывало у Перси беспокойство. Он не мог избавиться от ощущения, что фавны — это нечто большее, чем бездельники, клянчащие денарии.

Дон посмотрел на землю перед ними и воскликнул:

— Вот это повезло!

Он потянулся к чему-то, но Хейзел крикнула:

— Дон, нет!

Она оттолкнула его и подобрала что-то маленькое, сверкающее. Перси мельком увидел этот предмет прежде, чем Хейзел сунула его себе в карман. Он мог бы поклясться, что это алмаз.

— Слушай, Хейзел, — жалобным голосом сказал Дон, — на это я мог бы накупить себе пончиков на год!

— Дон, пожалуйста, пошел вон.

Голос Хейзел звучал взволнованно, словно она только что спасла Дона от злобного пуленепробиваемого слона.

Фавн вздохнул.

— Ну что поделаешь — не могу на тебя долго злиться. Но клянусь, похоже, тебе здорово везет. Каждый раз, когда ты гуляешь…

— Пока, Дон, — быстро проговорила Хейзел. — Пошли, Перси.

Она прибавила шагу, Перси пришлось припустить бегом, чтобы угнаться за ней.

— Что все это значит? — спросил Перси. — Этот алмаз на дороге…

— Пожалуйста… не спрашивай.

Оставшуюся часть пути до Храмовой горы они проделали молча.

Извилистая каменистая тропинка вела мимо безумного нагромождения крохотных алтарей, массивных, увенчанных куполами арок. Статуи богов, казалось, провожали Перси глазами.

Хейзел указала на храм Беллоны.

— Богиня войны, — сказала она. — Это мать Рейны.

Потом они прошли мимо здоровенного склепа, украшенного человеческими черепами и металлическими пиками.

— Пожалуйста, не надо меня туда вести, — попросил Перси.

— Это храм Марса Ультора.

— Марса… Ареса — бога войны?

— Это греческое имя, — сказала Хейзел. — Но это в принципе одно и то же лицо. Ультор означает «мститель». Он второй по важности римский бог.

Перси без особого энтузиазма выслушал это. По какой-то причине один только вид этого уродливого красного сооружения вызывал у него ожесточение.

Он показал на вершину. Над самым большим храмом клубились тучи, куполообразная крыша покоилась на белых колоннах, окольцевавших круглый павильон.

— А это, вероятно, храм Зевса… то есть Юпитера? Мы туда направляемся?

— Да, — нетерпеливо сказала Хейзел. — Там занимается пророчествами Октавиан. Храм Юпитера Оптима Максима.

Перси задумался, но латинские слова перевелись сами:

— Юпитера… лучшего и величайшего?

— Именно.

— А какой титул у Нептуна? — поинтересовался Перси. — Прохладнейший и ужаснейший?

— Ммм… не совсем. — Хейзел показала на небольшое синее здание размером с садовый сарай. Над дверью был приколочен затянутый паутиной трезубец.

Перси заглянул внутрь. На маленьком алтаре стояла чаша с тремя засохшими, заплесневелыми яблоками.

Сердце у него упало.

— Да, часто посещаемое местечко.

— Мне жаль, Перси. Дело в том… римляне всегда с опаской относились к морю. Они садились на корабли, только если другого выхода не было. Даже в наше время считается, что сын Нептуна в лагере — дурное предзнаменование. В последний раз сын Нептуна поступал в легион в… тысяча девятьсот шестом году, когда лагерь Юпитера располагался за заливом Сан-Франциско. Тогда случилось это катастрофическое землетрясение…

— И ты хочешь сказать, что его причиной был сын Нептуна?

— Так говорят. — Хейзел посмотрела на него с извиняющимся видом. — Но в любом случае римляне боятся Нептуна и не очень любят.

Отлично, подумал Перси. Даже если его впустят в лагерь, любви ему ждать не приходится. В лучшем случае его будут побаиваться. Может быть, если он добьется каких-то успехов, то и ему дадут несколько заплесневелых яблок.

И все же… стоя перед алтарем Нептуна, он испытал какой-то трепет, словно волны пробежали по его жилам.

Перси вытащил из рюкзака последнюю еду, остававшуюся у него от путешествия, — черствую баранку. Немного, но он все же положил баранку на алтарь.

— Привет… па. — Он чувствовал себя идиотом, разговаривающим с чашей заплесневелых фруктов. — Если ты слышишь, помоги мне, ладно? Верни мне мою память. Скажи мне… скажи, что мне делать.

Голос у него задрожал. Перси не любил просить и тем более жаловаться, но он так устал и был испуган, а еще так давно потерялся, что многое бы отдал за то, чтобы у него появился хоть какой-то наставник. Он хотел узнать что-нибудь о своей жизни — узнать наверняка, а не отыскивать пропавшие воспоминания.

Хейзел положила руку ему на плечо.

— Все будет в порядке. Теперь ты здесь. Ты — один из нас.

Перси чувствовал себя неловко, принимая сочувствие от девчонки-восьмиклашки, которую едва знал. Но Перси был рад, что она рядом.

— Октавиан почти закончил, — сказала Хейзел. — Идем.

В сравнении с сараем Нептуна храм Юпитера явно был «Оптим и Максим».

Мраморный пол покрывали мозаика и латинские надписи. Сводчатый потолок в шестидесяти футах над головой отливал золотом. Весь храм был открыт ветру.

В центре располагался мраморный алтарь, на котором парнишка в тоге исполнял какой-то ритуал перед громадной золотой статуей самой «большой шишки» этих мест: Юпитера, бога небес, одетого в шелковую пурпурную тогу размером не меньше, чем XXXL. В руке бог держал молнию.

— Что-то тут не так, — пробормотал Перси.

— Что? — переспросила Хейзел.

— Да вот эта молния, — ответил Перси.

— Ты это о чем?

— Я… — Перси нахмурился. На мгновение ему показалось, что он что-то вспомнил, но это ощущение сразу исчезло. — Да нет, пожалуй, ничего.

Парнишка у алтаря поднял руки. И опять алые молнии сорвались с неба, сотрясая храм. Он опустил руки, и грохот прекратился. Цвет туч сменился с серого на белый, они стали расходиться.

Да, впечатляющий трюк, если учесть, что паренек внешне ничего особенного собой не представлял: высокий, худой, с соломенными волосами, в мешковато сидящих джинсах, большой не по размеру футболке и ниспадающей тоге. Он был похож на пугало в простыне.

— Что это он делает? — прошептал Перси.

Парнишка в тоге повернулся. У него была кривоватая улыбка и отстраненный, затуманенный взгляд, словно он слишком долго просидел за компьютерной игрой. В одной руке он держал нож, в другой — что-то вроде мертвого животного, отчего паренек казался еще более сумасшедшим.

— Перси, — сказала Хейзел. — Это Октавиан.

— Грекус! — провозгласил Октавиан. — Очень интересно.

— Привет, — отозвался Перси. — Ты что — убиваешь зверушек?

Октавиан посмотрел на пушистую штуковину в руке и рассмеялся.

— Нет-нет. Когда-то так оно и было. Мы читали волю богов по внутренностям животных — кур, козлов и всяких других. А теперь мы пользуемся вот этим.

Он швырнул пушистую штуку Перси. Это был плюшевый медвежонок без опилок внутри. И тут Перси увидел, что у ног статуи Юпитера лежит целая куча выпотрошенных плюшевых зверушек.

— Ты это серьезно? — спросил Перси.

Октавиан спустился с возвышения. Ему было лет восемнадцать, но при его худобе и бледности он вполне мог сойти за подростка. На первый взгляд он казался безобидным, но Перси, приглядевшись к нему повнимательнее, подумал, что, возможно, это ошибочное впечатление. Глаза Октавиана горели таким ненасытным любопытством, словно он был готов выпотрошить Перси с такой же легкостью, с какой потрошил плюшевых медвежат, — если бы мог таким образом узнать что-нибудь новенькое.

Октавиан прищурился.

— Ты, кажется, нервничаешь.

— Кого-то ты мне напоминаешь, — сказал Перси. — Не могу вспомнить — кого.

— Возможно, моего тезку Октавиана — Августа Цезаря. Все говорят, что я здорово на него похож.

Перси думал, что дело не в этом, но воспоминания ускользали от него.

— Почему ты назвал меня греком?

— Я видел это по внутренностям. — Октавиан ткнул ножом в сторону алтаря. — По ним я прочел: «Грек прибыл». Или, может быть, «Гусь прокричал». Думаю, что верна первая интерпретация. Ты хочешь поступить в легион?

Ответила Октавиану Хейзел. Она рассказала ему все, что случилось с момента их встречи в туннеле, — о горгонах, схватке на реке, появлении Юноны, разговоре с Рейной.

Стоило ей упомянуть Юнону, как на лице Октавиана появилось удивленное выражение.

— Юнона, — задумчиво произнес он. — Мы называем ее Юнона Монета. Юнона Советчица. Она появляется во времена кризисов, подает Риму знак о серьезных угрозах.

Он скользнул взглядом по Перси, словно говоря: «Например, о таинственных греках».

— Я слышал, что на этой неделе будет Праздник Фортуны, — сказал Перси — Горгоны говорили, что в этот день произойдет вторжение. Ты по своим внутренностям ничего такого не видел?

— К сожалению, нет, — вздохнул Октавиан. — Волю богов трудно предсказать. А в последнее время мои видения становятся все туманнее.

— А у вас нет… я не знаю, ну, там оракула какого-нибудь?

— Оракула! — Октавиан улыбнулся. — Интересная мысль. Нет, боюсь, мы избавились от оракулов. Но если бы мы обратились к книгам Сивиллы, как я советовал…

— Каким вилам? — не понял Перси.

— Это книги пророчеств, — пояснила Хейзел. — Октавиан одержим ими. Римляне всегда обращались к этим книгам, когда случались несчастья. Большинство людей считает, что книги сгорели, когда Рим пал.

— Некоторые люди так считают, — поправил ее Октавиан. — К сожалению, наше нынешнее начальство не разрешает отправиться на их поиск…

— Потому что Рейна не дура, — сказала Хейзел.

— …и потому у нас есть только какие-то обрывки из этих книг, — продолжил Октавиан. — Несколько таинственных предсказаний вроде этих.

Он кивнул, показывая на мозаичные слова на мраморном полу. Перси уставился на эти строки, вовсе не ожидая, что поймет их смысл. И чуть не поперхнулся от неожиданности.

— Вот это. — Он показал на слова и тут же стал переводить вслух: — «На зов ответят семь полукровок, в огне и буре мир гибнет снова…»

— Да-да. — Октавиан закончил, не глядя: «Клятву сдержи на краю могилы, к Вратам смерти идут вражьи силы».

— Я… я это знаю. — Перси показалось, что гром снова сотряс храм. Потом он понял, что трясется все его тело. — Это важно.

Октавиан выгнул бровь.

— Конечно, это важно. Мы называем это пророчеством семи, но ему несколько тысяч лет. Мы не знаем, что оно означает. Каждый раз, когда кто-то пытается его истолковать… Ну вот, Хейзел может тебе подтвердить. Случается что-нибудь плохое.

Хейзел просительно посмотрела на Октавиана.

— Сделай предсказание для Перси, Октавиан. Может он вступить в легион или нет?

Перси почти что видел, как мечутся мысли Октавиана, прорицатель прикидывал, может ли быть от Перси какая-то польза лично для него. Он протянул руку к рюкзаку Перси.

— Хорошая штучка. Ты позволишь?

Перси не понял, что тот имеет в виду, но Октавиан схватил подушечку в виде панды, торчавшую из рюкзака. Это была обычная набивная игрушка, но Перси давно носил ее с собой. Она ему нравилась. Октавиан повернулся к алтарю и поднял нож.

— Эй! — протестующе закричал Перси.

Октавиан вспорол брюхо панды и высыпал набивку на алтарь. Плюшевую оболочку он отшвырнул в сторону, пробормотал несколько слов над просыпавшимися опилками и повернулся с улыбкой во весь рот.

— Хорошие новости! — сказал он. — Перси может вступить в легион. Мы назначим его в когорту на вечернем собрании. Скажи Рейне, что я одобряю.

— Ммм… отлично. — Плечи Хейзел расслабились. — Идем, Перси.

— Да, Хейзел, — вкрадчиво сказал Октавиан, — я рад поздравить Перси с вступлением в легион, но когда придет время выбирать претора, я надеюсь, ты не забудешь…

— Джейсон жив, — отрезала Хейзел. — Ты — авгур. Ты должен его искать!

— Я и ищу! — Октавиан показал на алтарь. — Я каждый день консультируюсь с богами! К сожалению, прошло восемь месяцев, но я так ничего и не нашел. Я, конечно, продолжаю поиски. Но если Джейсон не появится к Празднику Фортуны, мы должны будем действовать. Мы не можем больше терпеть вакуум во власти. Я полагаю, ты поддержишь мою кандидатуру на должность претора. Для меня это будет очень много значить.

— Я? Поддержу? Тебя? — Хейзел сжала кулаки.

Октавиан снял тогу, положил ее и нож на алтарь. Перси обратил внимание на семь черточек на руке Октавиана — семь лет в лагере, догадался он. Знаком Октавиана была арфа — символ Аполлона.

— В конечном счете, — сказал Октавиан, глядя на Хейзел, — я ведь тоже когда-нибудь тебе помогу. Какой позор, если эти жуткие слухи, что ходят про тебя по лагерю… упаси боги, если они подтвердятся.

Перси сунул руки в карман и схватился за шариковую ручку. Этот тип шантажирует Хейзел. Это очевидно. Один знак от Хейзел — и Перси готов был вытащить свой меч и проверить, как Октавиан чувствует себя на его острие.

Хейзел глубоко вздохнула. Костяшки пальцев у нее побелели.

— Я подумаю об этом.

— Отлично, — кивнул Октавиан. — Кстати, тут твой брат.

— Мой брат? — Хейзел напряглась. — Что он здесь делает?

Октавиан пожал плечами.

— А что он может здесь делать? Ждет тебя у святилища твоего отца. Просто… не приглашай его оставаться слишком долго. Он оказывает плохое воздействие на других. А теперь извини меня, я должен продолжить поиски нашего бедного друга Джейсона. Рад был познакомиться, Перси.

Хейзел стрелой выскочила из павильона. Перси последовал за ней. Он был уверен, что никогда еще с таким облегчением не покидал храм.

Хейзел, спускаясь по склону, бранилась по-латински. Перси понимал не все, но он разобрал «сын горгоны» и «властолюбивая змея», а также несколько предположений насчет того, куда Октавиан может засунуть свой нож.

— Я ненавижу этого парня, — сказала она уже не на латыни. — Будь моя воля…

— Он ведь не будет избран претором? — спросил Перси.

— Хотелось бы мне быть уверенной. У Октавиана много друзей. Большинство из них он подкупил. А остальные обитатели лагеря боятся его.

— Боятся этого тощего недоростка?

— Ты его недооцениваешь. Рейна сама по себе еще ничего, но если ей придется поделиться властью с Октавианом… — Хейзел пробрала дрожь. — Пойдем-ка к моему брату. Он наверняка захочет с тобой познакомиться.

Перси не стал спорить. Он хотел увидеть этого таинственного брата и, может быть, узнать что-то о происхождении Хейзел. Кто ее отец, какие тайны она скрывает? Перси не мог поверить, что она совершила что-то плохое и теперь мучится чувством вины. Хейзел казалась ему такой правильной. Но Октавиан держался так, будто у него был на нее самый грязный компромат.

Хейзел повела Перси к черному склепу в склоне холма. Перед этим сооружением стоял парнишка в черных джинсах и пилотской куртке.

— Привет, — сказала Хейзел. — Я привела тебе друга.

Парень повернулся. С Перси опять случилась эта странность: перед глазами мелькнула какая-то вспышка, словно он уже видел этого типа прежде. Парень был такой же бледный, как Октавиан, но отличался от него темными глазами и копной черных волос. Он ничуть не походил на Хейзел. На пальце у него был перстень с изображением черепа, вместо ремня — цепочка, черная футболка, расписанная черепами. На боку висел совершенно черный меч.

Увидев Перси, парень на долю секунды, казалось, впал в прострацию, даже запаниковал, словно оказался в луче прожектора.

— Это Перси Джексон, — сказала Хейзел. — Он хороший парень. Перси, это мой брат. Сын Плутона.

Парень преодолел потрясение и протянул руку.

— Рад познакомиться, — сказал он. — Меня зовут Нико ди Анджело.

V Хейзел

У Хейзел было такое ощущение, будто она познакомила друг с другом две атомные бомбы и теперь ждет, какая из них взорвется первой.

До этого утра ее брат Нико был самым сильным из известных ей полубогов. Другие обитатели лагеря Юпитера смотрели на него как на странствующего чудака, почти такого же безобидного, как фавны. Но Хейзел понимала, что это не так. Она выросла не с Нико. И даже узнала его совсем недавно. Но она знала, что Нико опаснее Рейны, или Октавиана, или даже Джейсона.

Потом она познакомилась с Перси.

Хейзел увидела его, когда он ковылял по шоссе со старушкой на руках, и тогда подумала, что это может быть переодетый бог. Хотя у Перси был побитый, грязный вид, а от усталости он едва волочил ноги, вокруг него клубилась аура силы. И внешним видом он напоминал римских богов: глаза цвета моря и черные волосы, развеваемые ветром.

Она приказала Фрэнку не стрелять. Решила, что боги, возможно, испытывают их. Хейзел слышала такие легенды: парень со старушкой просит убежища, а когда грубияны-смертные отказывают ему — хлоп, и их тут же превращают в банановую шкурку.

Потом Перси на ее глазах управлял рекой и уничтожил горгон. Он превратил авторучку в бронзовый меч. При его появлении весь лагерь всколыхнулся и заговорил о «грекусе».

Сын морского бога…

Когда-то давно Хейзел было предсказано, что ее спасет потомок Нептуна. Но сможет ли Перси и в самом деле снять с нее проклятие? Нет, надеяться на это не стоило.

Перси и Нико обменялись рукопожатием. Они настороженно разглядывали друг друга, а Хейзел боролась с желанием броситься наутек. Если эти двое схватятся за свои магические мечи, то дело может принять дурной оборот.

Вид у Нико вовсе не был устрашающим. Тощий и неуклюжий в помятой черной одежде — как всегда, то, что он носил, выглядело так, будто он во всем этом спал.

Хейзел помнила, как увидела его в первый раз. Когда он впервые обнажил свой черный меч, она чуть не рассмеялась. Называл он свое оружие «стигийская сталь» и делал это с таким серьезным лицом, что даже смешно становилось. Этот худой белокожий парнишка казался никудышным бойцом. Она никак не могла поверить, что они — родня.

Но ее мнение о Нико быстро изменилось.

Перси нахмурился.

— Я… я тебя знаю.

Брови Нико взлетели вверх.

— Знаешь? — Он посмотрел на Хейзел в ожидании объяснения.

Хейзел помедлила. Что-то в реакции брата насторожило ее. Он изо всех сил старался показать, что ничего не случилось, но она заметила, что когда брат увидел Перси, то он впал в панику. Нико знал Перси. Она была в этом уверена. Почему он делает вид, будто это не так?

Хейзел заставила себя заговорить.

— Понимаешь… Перси потерял память. — Она рассказала брату, что произошло после появления Перси у ворот.

— И вот, Нико… — осторожно продолжила она, — я подумала… ну, ты ведь много путешествовал. Может, ты встречался с полубогами вроде Перси раньше или…

Выражение лица Нико стало мрачным, как Тартар. Хейзел не могла понять почему, но уяснила: тему разговора надо поменять.

— Эта история об армии Геи… — сказал Нико. — Ты предупредил Рейну?

Перси кивнул.

— Кстати, а кто такая Гея?

У Хейзел во рту пересохло. От одного только имени… Она изо всех сил старалась не упасть — колени у нее подгибались. Она вспомнила мягкий сонный голос женщины, сверкающую пещеру и ощущение, будто ее легкие наполнились густой черной нефтью.

— Она богиня земли. — Нико посмотрел на землю, словно та могла подслушать его. — Старейшая из богинь. Большую часть времени она погружена в глубокий сон, но она ненавидит богов и их детей.

— Мать-земля — она что, злобная?

— Очень, — мрачно ответил Нико. — Она убедила своего сына титана Кроноса… то есть я хотел сказать Сатурна… убить его отца Урана и захватить власть в мире. Титан правил долго, а потом его дети, боги Олимпа, свергли его.

— Кажется, история знакомая… — Голос Перси звучал удивленно, словно старые воспоминания частично всплыли на поверхность. — Но вот про Гею я ничего не слышал.

Нико пожал плечами.

— Она взбесилась, когда власть взяли боги. Она взяла себе нового мужа — Тартара, духа бездны, — и породила новую расу гигантов. Они попытались уничтожить гору Олимп, но боги, в конечном счете, взяли над ними верх. По крайней мере… в первый раз.

— В первый раз? — переспросил Перси.

Нико посмотрел на Хейзел. Наверно, он не стремился пробуждать в ней чувство вины, но она ничего не могла с собой поделать. Если Перси узнает о ней правду… тот ужас, что она натворила…

— Прошлым летом, — продолжил Нико. — Сатурн попытался вернуться. Случилась вторая война титанов. Римляне из лагеря Юпитера взяли штурмом его штаб-квартиру на горе Отрис по другую сторону залива и уничтожили его трон. Сатурн исчез… — Он помедлил, глядя на Перси.

У Хейзел возникло впечатление, что ее брат нервничает, опасаясь, как бы к Перси не вернулась память.

— Так вот, — вновь заговорил Нико. — Сатурн, вероятно, снова рухнул в бездну. Мы все решили, что война закончилась. Но похоже, что поражение титанов рассердило Гею. Она просыпается. Я слышал, что гиганты начинают возрождаться. Если они собираются снова бросить вызов богам, то, возможно, начнут с уничтожения полубогов…

— Ты говорил об этом Рейне? — спросил Перси.

— Конечно. — Нико выпятил челюсть. — Римляне мне не доверяют. Вот почему я надеялся, что она прислушается к тебе. Дети Плутона… я не обижаюсь, но они считают, что мы даже еще хуже, чем дети Нептуна. Мы приносим несчастье.

— Но они же позволили Хейзел остаться здесь, — заметил Перси.

— Это другое дело, — сказал Нико.

— Почему?

— Перси, — вмешалась Хейзел, — понимаешь, гиганты — это еще не самое плохое. Даже… даже Гея — не худшая проблема. Наша главная проблема — это то, на что ты обратил внимание, сражаясь с горгонами: они не умирают. — Она посмотрела на Нико. Она теперь опасно приблизилась к собственной тайне, но Хейзел почему-то доверяла Перси. Может, потому, что он тоже был чужаком, может, потому, что он спас Фрэнка в реке. Он заслуживал правды: должен был знать, что им предстоит.

— Мы с Нико, — осторожно проговорила она, — думаем, происходит вот что… Смерть не…

Хейзел не успела закончить — ее прервал крик, донесшийся от подножия холма.

К ним бежал Фрэнк. Руки у него были в смазке после чистки оружия.

Как всегда при виде Фрэнка, сердце у Хейзел исполнило маленький танец с кульбитами, что сильно ей досаждало. Да, он, конечно, был ее добрым другом, одним из немногих людей в лагере, который не относился к ней так, будто она — зачумленная. Но он нравился ей по-другому.

Фрэнк был на три года старше ее и не выглядел таким уж красавцем принцем — странное сочетание детской мордашки и коренастой борцовской фигуры. Он напоминал этакого медвежонка коала с накаченными мускулами. Оттого что все в лагере всегда пытались соединить их («Два самых больших лузера в лагере. Вы, ребята, идеально друг другу подходите!»), Хейзел исполнялась все большей решимости не симпатизировать ему.

Но сердце ее не хотело следовать заданной программе. Как только появлялся Фрэнк, оно начинало сходить с ума. Она ничего такого не чувствовала со времени… со времени Сэмми.

Прекрати, приказала себе Хейзел. Ты здесь по одной-единственной причине — и вовсе не для того, чтобы обзавестись бойфрендом.

И потом, Фрэнку ее тайна была неизвестна. Если бы он знал, то вел бы себя с ней иначе.

Он добежал до святилища.

— Привет, Нико…

— Фрэнк. — Нико улыбнулся. Похоже, Фрэнк казался Нико забавным, может, потому, что он был единственным человеком в лагере, у кого присутствие детей Плутона не вызывало аллергии.

— Рейна послала меня за Перси, — объяснил Фрэнк. — Октавиан принял тебя?

— Да, — ответил Перси. — Он распотрошил мою панду.

— Он… а-а-а. Гадание по внутренностям? Да, плюшевых мишек, наверно, по ночам мучают кошмары из-за этого парня. Но ты принят! Тебе нужно привести себя в порядок перед вечерним собранием.

Хейзел вдруг поняла, что солнце склоняется к горизонту. Как это день прошел так быстро?

— Ты прав, — сказала она, — нам, пожалуй, лучше…

— Фрэнк, — оборвал ее Нико, — ты бы проводил Перси вниз, а мы с Хейзел скоро спустимся.

«Так-так», — подумала Хейзел, пытаясь прогнать озабоченное выражение с лица.

— Да… неплохая мысль, — выдавила она. — Вы идите, ребята. Мы вас догоним.

Перси снова посмотрел на Нико, словно все еще пытался вспомнить.

— Мне бы хотелось еще с тобой поговорить. Не могу отделаться от чувства…

— Конечно, — согласился Нико. — Позднее. Я останусь в лагере на ночь.

— Да? — пробормотала Хейзел.

Обитателям лагеря это точно придется не по душе: сын Нептуна и сын Плутона появляются в один и тот же день. Теперь им еще не хватает нескольких черных котов и разбитых зеркал.

— Ступай, Перси, — сказал Нико. — Устраивайся. — Потом он повернулся к Хейзел, и она подумала, что худшее в этот день еще впереди. — Мне нужно поговорить с сестрой.

— Ты ведь его знаешь? — спросила Хейзел.

Они сидели на покрытой костями и алмазами крыше святилища Плутона. Насколько это было известно Хейзел, кости там всегда были. А алмазы были на ее совести. Стоило ей где-нибудь засидеться или просто занервничать, они начинали повсюду выскакивать вокруг нее, как грибы после дождя. На крыше сверкали алмазы общей стоимостью в несколько миллионов долларов, но, к счастью, другие обитатели лагеря к ним не прикасались. Ребята знали, что воровать в храмах не стоит, — в особенности в храме Плутона, — а фавны сюда никогда не приходили.

Хейзел вздрогнула, вспомнив сегодняшнюю стычку с Доном. Если бы она не оказалась такой проворной и не подняла алмаз с дороги… ей даже думать об этом не хотелось. Ей ни к чему, чтобы на ее совести была еще одна смерть.

Нико болтал ногами, как маленький мальчишка. Его меч стигийской стали лежал сбоку рядом со спатой Хейзел. Он оглядывал долину, где на Марсовом поле работали строители — сооружали укрепления для вечерних игр.

— Перси Джексон. — Он произнес это имя как заклинание. — Хейзел, я должен тщательно подбирать слова. Тут происходят важные вещи. Некоторые тайны должны оставаться тайнами. И ты в первую очередь должна это понимать.

— Но он не похож… не похож на меня. — Щеки у Хейзел зарумянились.

— Нет, — ответил Нико. — Извини, но большего я тебе не могу сказать. Я не могу вмешиваться. Перси сам должен разобраться, как ему вести себя в лагере.

— Он опасен? — спросила она.

— Очень. — Нико сдержанно улыбнулся. — Для своих врагов. Но для лагеря Юпитера он не представляет угрозы. Ты ему можешь доверять.

— Так же, как тебе, — с горечью сказала Хейзел.

Нико покрутил на пальце свой перстень с черепом. Кости вокруг него начали подрагивать, словно собираясь сложиться в скелет. Если Нико впадал в хандру, то оказывал на мертвых такое вот воздействие — что-то вроде проклятия Хейзел. Они разделяли между собой две сферы, которые контролировал Плутон: смерть и богатство. Иногда Хейзел казалось, что Нико повезло больше.

— Слушай, я знаю, что это нелегко, — сказал Нико. — Но тебе предоставляется вторая возможность. Ты можешь все исправить.

— Ничего тут не исправишь, — вздохнула Хейзел. — Если они узнают обо мне правду…

— Не узнают, — пообещал он Хейзел. — Скоро они объявят поиск. Им придется это сделать. Я буду гордиться тобой. Верь мне, Бья…

Он оборвал себя на полуслове, но Хейзел знала, что он чуть было не назвал ее Бьянкой. Так звали настоящую сестру Нико — ту, с которой он вырос. Нико мог питать родственные чувства к Хейзел, но ей никогда не заменить ему Бьянку. Хейзел была для него второй по значимости… за неимением лучшего — утешительный приз от Царства Мертвых.

— Извини, — сказал Нико.

Во рту у Хейзел появился металлический привкус, словно у нее под языком образовывались золотые слитки.

— Так это правда насчет Смерти? Это козни Алкионея?

— Я думаю, да. В Царстве Мертвых дела идут неважно. Папа с ума сходит, пытаясь удержать ситуацию под контролем. Судя по тому, что Перси рассказал о горгонах, здесь тоже дела идут плохо. Но ведь для этого ты здесь и появилась. Все, что было у тебя в прошлом… ты можешь из этого извлечь немалую пользу. Твое место здесь — в лагере Юпитера.

Эта мысль показалась ей такой смешной, что Хейзел расхохоталась. Ее место было вовсе не в лагере Юпитера. И даже не в этом веке.

Она знала, что о прошлом ей лучше не думать, но Хейзел помнила тот день, когда ее прежняя жизнь рухнула. Она вырубилась с такой скоростью, что у нее даже не было времени сказать «ой-ой». Хейзел перенеслась назад во времени. Не сон и не видение… воспоминания накатили на нее с такой идеальной ясностью, что ей даже показалось, будто она и в самом деле присутствует там.

Ее последний день рождения. Хейзел только что исполнилось тринадцать. Но не в прошлом декабре, а семнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок первого года, в последний день ее жизни в Новом Орлеане.

VI Хейзел

Хейзел возвращалась домой из конюшни одна. Несмотря на холодный вечер, от нее шел пар. Сэмми только что поцеловал ее в щеку.

В этот день случилось много всего — приятного и неприятного. Ребята в школе дразнили ее из-за матери, обзывали ведьмой и всякими другими обидными прозвищами Конечно, это началось не в тот день, но со временем становилось все хуже и хуже. Слухи о проклятии Хейзел распространялись. Школа, где она училась, называлась Академия Святой Агнессы для цветных детей и индейцев — это название оставалось неизменным вот уже сотню лет. Школа, как и ее название, скрывала под своей крышей немало жестокостей, припудренных легким налетом доброты.

Хейзел не понимала, как другие черные подростки могут быть такими жестокими. Уж они-то должны были понимать — их самих все время наделяли унизительными прозвищами. Но они дразнили ее, воровали ее завтраки, постоянно просили эти знаменитые драгоценности: «Ну, где эти твои проклятые алмазы, девчонка. Дай мне один, а то я тебя поколочу!» Ее заталкивали в фонтан, кидали в нее камнями, если она пыталась приблизиться к ним на игровой площадке.

Как бы они ни были ужасны, Хейзел никому из них не дала ни алмазов, ни золота. Она их ненавидела, но все же не настолько. И потом, она дружила с одним парнишкой — с Сэмми, — и этого было достаточно.

Сэмми любил в шутку говорить, что она идеальная ученица святой Агнессы. Он был американцем мексиканского происхождения, а потому считал себя цветным и индейцем. «Они должны мне платить двойную стипендию», — говорил он.

Он не был ни большим, ни сильным, но улыбался такой сумасшедшей улыбкой, что Хейзел всегда смеялась, видя ее.

В тот день он взял ее с собой в конюшню, где подрабатывал конюхом. Это был ездовой клуб, конечно, «только для белых», но в будни он не работал, и поговаривали, что в связи с войной клуб вообще закроют, пока не надают по шапке японцам и солдаты не вернутся домой. Сэмми обычно удавалось незаметно брать с собой Хейзел, и она помогала ему ухаживать за лошадьми. Иногда они отправлялись на прогулку верхом.

Хейзел любила лошадей. Казалось, это единственные живые существа, которые не боятся ее. Люди ее ненавидели. Кошки на нее шипели. Собаки рычали. Даже глупый хомячок в классе мисс Финли пищал от ужаса, когда она давала ему морковку. А вот лошади не возражали против ее общества. Садясь в седло, она мчалась с такой скоростью, что драгоценные камни на ее пути просто не успевали появляться. Хейзел даже чувствовала себя свободной от своего проклятия.

В тот день она взяла темно-чалого жеребца с великолепной черной гривой. Она так быстро галопировала по полю, что Сэмми остался далеко позади. Когда он ее догнал, и сам он, и его лошадь дышали, как паровоз.

— От чего ты бежишь? — Он рассмеялся. — Неужели я такой урод?

Для пикника было холодновато, но они все же устроили пикничок — сели под магнолией, а лошадей привязали к забору. Сэмми привез ей кекс со свечкой по случаю дня рождения, кекс помялся, пока они скакали по полям, но ничего вкуснее Хейзел в жизни не пробовала. Они разломили его пополам и съели.

Сэмми заговорил о войне. Он жалел, что слишком мал и его не берут в армию. Он спросил у Хейзел, стала бы она ему писать, если бы он был солдатом и его отправили за океан.

— Конечно, глупый, — сказала она.

Он улыбнулся. А потом, словно под воздействием неожиданного импульса, подался к ней и поцеловал в щеку.

— С днем рождения, Хейзел!

Это было немного. Всего один поцелуй. И даже не в губы. Но Хейзел показалось, будто она парит в воздухе. Она почти не помнила обратного пути в конюшню, не помнила, как прощалась с Сэмми. Он ей сказал, как всегда: «До завтра», но Хейзел его больше никогда не увидела.

Когда она добралась до Французского квартала, было уже темно, а когда приблизилась к дому, теплое чувство рассеялось — его сменил страх.

Хейзел и ее мать — она любила, чтобы ее называли Королевой Мари, — жили в старой квартире над джаз-клубом. Несмотря на то что война уже началась, в городе царило праздничное настроение. По улицам бродили призывники, они смеялись и говорили о том, как поколотят японцев. Они делали себе татуировки в салонах и предлагали руку и сердце своим возлюбленным прямо на тротуарах. Некоторые поднимались к матери Хейзел, чтобы она предсказала им будущее или чтобы купить амулеты у Мари Левеск — знаменитой королевы амулетов.

«Нет, ты только послушай, — говорил потом кто-нибудь из посетителей, — две десятки за этот амулет. Я отнес его одному знакомому, он говорит, что это настоящий серебряный самородок. Всего за двадцать долларов! Эта колдунья с ума сошла».

Некоторое время такие разговоры увеличивали клиентуру Королевы Мари. Проклятие Хейзел поначалу давало о себе знать довольно медленно. В первое время оно даже казалось благословением. Драгоценные камни и золото появлялись лишь изредка и никогда — в больших количествах. Королева Мари расплатилась по счетам. Они стали раз в неделю есть стейк на обед. Хейзел даже купили новое платье. Но потом пошли слухи. Люди начали понимать, какие ужасные вещи происходят с теми, кто купил эти амулеты или получал плату драгоценностями Королевы Мари. Чарли Гассо потерял в жнейке руку, на которой был золотой браслет. Мистер Генри, владелец магазина, умер от инфаркта, взяв у Королевы Мари рубин в качестве платы.

Стали поговаривать и насчет Хейзел — как она умеет находить проклятые драгоценности, идя по улице. Теперь только заезжий люд ходил к ее матери, да и тех было немного. Мать Хейзел стала вспыльчивой. Она посматривала на Хейзел ненавидящим взглядом.

Хейзел бесшумно — на тот случай, если у ее матери клиент, — поднялась по лестнице. Внизу в клубе оркестр настраивал инструменты. В пекарне по соседству начали готовить пончики на завтрашнее утро, и на лестнице пахло жареным маслом.

Когда Хейзел добралась до верха, ей показалось, что из квартиры доносятся два голоса. Но когда она заглянула в гостиную, ее мать сидела одна за гадательным столом, глаза ее были закрыты, словно в трансе.

Хейзел много раз видела ее такой — мать делала вид, что разговаривает с духами для своих клиентов. Но такого не случалось, если она была одна. Королева Мари всегда говорила дочери, что ее амулеты — вранье и жульничество. На самом деле она не верит ни в амулеты, ни в предсказания, ни в призраков. Она просто играет, как актриса или певица, и таким образом зарабатывает деньги.

Но Хейзел знала, что ее мать все же верит в колдовство. Проклятие Хейзел вовсе не было жульничеством. Королева Мари просто не хотела думать, что это ее вина, что из-за нее Хейзел стала такой, какая она есть.

— Это твой треклятый папочка, — ворчала Королева Мари, когда пребывала в особо мрачном настроении. — Заявляется в своем костюмчике — черное с серебром. В тот единственный раз, когда я и в самом деле вызвала духа, — что я получила? Мое желание исполнилось, а жизнь была погублена. Мне нужно было стать настоящей королевой. Это он виноват, что ты такая.

Она так никогда и не объяснила, что это значит, и Хейзел научилась не расспрашивать ее об отце. Что толку — мать от этого только злилась.

Хейзел смотрела, как Королева Мари бормочет что-то себе под нос, лицо у нее было спокойное и расслабленное. Хейзел поразилась тому, как она красива — без угрюмой гримасы и вечных морщин на лбу. У нее, как и у Хейзел, была великолепная копна золотисто-каштановых волос, такая же смуглая кожа цвета жареных кофейных зерен. Сейчас на ней не было красного платья или золотых браслетов, которые она надевала, чтобы произвести впечатление на клиента, — только простое белое платье. Но вид у нее был царственный, она сидела прямо, исполненная величия, в позолоченном кресле, словно и в самом деле считала себя королевой.

— Там ты будешь в безопасности, — пробормотала она. — Вдали от богов.

Хейзел подавила крик. Ее мать говорила чужим голосом! И этот голос вовсе не походил на женский. Тон — мягкий, успокаивающий, но еще и непререкаемый, как у гипнотизера, отдающего приказания.

Королева Мари напряглась. Она скорчила гримасу, потом заговорила обычным своим голосом:

— Это слишком далеко. Слишком холодно. Слишком опасно. Он сказал, чтобы я не делала этого.

Ей ответил другой голос:

— Да что он сделал хорошего для тебя? Дал порченого ребенка? А мы сможем использовать ее дар во благо. Мы нанесем богам ответный удар. На севере, вдали от владений богов, ты будешь под моей защитой. Я сделаю моего сына твоим защитником. Ты наконец заживешь, как королева.

Королева Мари поморщилась.

— Но как быть с Хейзел…

Потом на ее лице появилась ухмылка. Оба голоса заговорили в унисон, словно обрели согласие.

— Порченый ребенок.

Хейзел кинулась вниз по лестнице. Сердце у нее колотилось, как бешеное.

Внизу она столкнулась с мужчиной в черном костюме. Он ухватил ее за плечо сильными холодными пальцами.

— Не спеши, дитя, — сказал он.

Хейзел увидела серебряный перстень с черепом на его пальце, потом обратила внимание на странную ткань его костюма. В полутьме плотная черная шерсть, казалось, шевелится и кипит, на ней появляются изображения агонизирующих лиц, словно потерянные души пытаются сорваться со складок его одежды.

У него был черный галстук с платиновым зажимом, рубашка цвета могильного камня. А лицо такое, что у Хейзел душа ушла в пятки. И кожа у него такой белизны, что чуть ли не отливала синевой, как холодное молоко. Сальные черные волосы ниспадали на лоб. Он улыбался доброй улыбкой, но глаза горели огнем и смотрели рассерженно, в них светилась какая-то безумная сила. Хейзел видела такой взгляд в киножурналах, которые показывали перед фильмом. Этот человек был похож на отвратительного Адольфа Гитлера. Усов, правда, у него не было, но в остальном он мог бы быть близнецом Гитлера. Или его отцом.

Хейзел попыталась отстраниться. Но даже когда этот человек ее отпустил, она, казалось, не могла пошевелиться. Его взгляд приморозил девочку к месту.

— Хейзел Левеск, — сказал он печальным голосом. — Какая ты стала большая.

Хейзел затрясло. Залитое цементом крыльцо скрипело под ногами этого человека. Сверкающий камень выскочил из бетона, словно земля исторгла из себя арбузное семечко. Человек без удивления посмотрел на него. Нагнулся.

— Не трогайте! — воскликнула Хейзел. — Он проклят!

Он подобрал камень — идеальной формы изумруд.

— Проклят, верно. Но не для меня. Прекрасный камень. Стоит, я думаю, больше всего этого здания. — Он сунул изумруд себе в карман. — Мне жаль, что у тебя такая судьба, дитя. Я думаю, ты меня ненавидишь.

Хейзел не поняла его слов. Говорил этот человек печальным голосом, словно лично нес ответственность за ее жизнь. И тут ее осенило: дух в черном с серебром, который исполнил желание ее матери и погубил ее жизнь!

Глаза ее расширились.

— Вы? Вы мой…

Он взял ее за подбородок.

— Я — Плутон. Жизнь у моих детей никогда не бывает легкой, но у тебя особое бремя. Теперь тебе тринадцать, и мы должны принять меры…

Хейзел оттолкнула его руку.

— Вы сделали это со мной? — спросила она. — Вы прокляли меня и мою мать? Вы бросили нас?

Слезы наполнили ее глаза. Этот белый богач в превосходном костюме был ее отцом? Ей исполнилось тринадцать, и он появился в первый раз в ее жизни и говорит, что ему жаль?

— Вы дьявол! — закричала она. — Вы погубили наши жизни.

— Что там наговорила тебе твоя мать, Хейзел? — Плутон прищурился. — Она тебе никогда не рассказывала, каким было ее желание? А почему ты родилась с проклятием, она не объясняла?

Хейзел была слишком зла, чтобы говорить, но Плутон, казалось, прочел ответ у нее на лице.

— Нет… — Он вздохнул. — Наверно, не говорила. Гораздо легче во всем винить меня.

— Что вы хотите этим сказать?

Плутон снова вздохнул.

— Бедное дитя. Ты появилась на свет слишком рано. Я не очень ясно вижу твое будущее, но настанет день — и ты найдешь свое место. Потомок Нептуна смоет твое проклятие и даст мир твоей душе. Но, боюсь, до этого еще далеко…

Хейзел не поняла его слов. Прежде чем она успела что-то ответить, Плутон протянул руку. На его ладони появились альбом для рисунков и коробка с цветными карандашами.

— Насколько я понимаю, тебе нравятся искусство и верховая езда. Это тебе для искусства. Что касается верховой езды… — Глаза его сверкнули. — Тебе нужно освоить это самой. А пока мне нужно поговорить с твоей матерью. С днем рождения, Хейзел!

Он повернулся и пошел вверх по лестнице — вот так, словно вычеркнул Хейзел из списка назначенных на сегодня дел и уже забыл про нее. «С днем рождения. Нарисуй картинку. Увидимся еще через тринадцать лет».

Хейзел была ошарашена и ужасно зла, мысли ее смешались… она застыла у подножия лестницы. Ей хотелось зашвырнуть цветные карандаши куда подальше, растоптать их. Хотелось догнать Плутона и пнуть его под зад. А еще — убежать, найти Сэмми, украсть лошадь, уехать из города и никогда не возвращаться. Но ничего этого она не сделала.

Наверху открылась дверь квартиры, и Плутон вошел внутрь.

Хейзел все еще трясло от его ледяного прикосновения, но она прокралась наверх, посмотреть, что будет. Что он скажет Королеве Мари? И кто будет с ним разговаривать — мать Хейзел или тот ужасный голос?

Добравшись до двери, Хейзел услышала, как они спорят. Она заглянула внутрь. Ее мать вернулась в свое нормальное состояние — она визжала, злилась, разбрасывала вещи по комнате, а Плутон пытался ее вразумить.

— Мари, это безумие, — сказал он. — Ты будешь так далеко, что я не смогу тебя защитить.

— Защитить? — закричала Королева Мари. — Да когда это ты меня защищал?

Темный костюм Плутона замерцал, словно души, заточенные в материи, пришли в возбуждение.

— Ты и понятия не имеешь… — сказал он. — Ты и ребенок живы благодаря мне. У меня повсюду враги — среди богов и людей. А теперь, когда идет война, положение только ухудшится. Ты должна остаться там, где я смогу…

— Полиция считает меня убийцей! — вопила Королева Мари. — Мои клиенты хотят повесить меня как ведьму! А Хейзел — ее проклятие только усиливается. Твоя защита нас убивает.

— Мари, прошу тебя… — Плутон умоляющим жестом распростер руки.

— Нет! — Королева Мари подошла к шкафу, вытащила кожаную сумку и швырнула ее на стол. — Мы уезжаем, — сообщила она. — Можешь оставить свою защиту при себе. Мы едем на север.

— Мари, это ловушка, — предостерег ее Плутон. — Уж не знаю, кто нашептывает тебе на ухо, кто настраивает против меня…

— Ты сам настроил меня против себя! — Она схватила фарфоровую вазу и швырнула ее в Плутона. Ваза упала на пол — во все стороны разлетелись драгоценные камни — изумруды, рубины, алмазы. Вся коллекция Хейзел.

— Вы погибнете, — предупредил Плутон. — Если поедете на север, то умрете обе. Я это ясно предвижу.

— Убирайся! — заорала она.

Хейзел хотелось, чтобы Плутон остался и спорил дальше. Хейзел вовсе не нравилось то, что говорила ее мать. Но ее отец махнул рукой и растворился в воздухе… словно он и в самом деле был духом.

Королева Мари закрыла глаза, глубоко вздохнула. Хейзел боялась, что вот сейчас из нее снова польется тот странный голос. Но она заговорила своим обычным голосом.

— Хейзел, — отчеканила она, — выходи из-за двери!

Хейзел, дрожа, подчинилась. Она прижимала к груди альбом и коробку с карандашами.

Мать посмотрела на Хейзел так, словно та была самым большим разочарованием в ее жизни. Порченое дитя — так говорил тот голос.

— Собирайся, — приказала она. — Мы уезжаем.

— К-куда? — пролепетала Хейзел.

— На Аляску, — ответила Королева Мари. — Будешь заниматься делом. Мы начнем новую жизнь.

По тому, как это было сказано, у Хейзел возникло впечатление, что они будут создавать «новую жизнь» для кого-то другого… или для чего-то другого.

— Что имел в виду Плутон? — спросила Хейзел. — Он в самом деле мой отец? Он сказал, что выполнял твое желание…

— Отправляйся в свою комнату! — закричала мать. — Собирайся!

Хейзел бросилась прочь и неожиданно вернулась из прошлого в настоящее.

Нико тряс ее за плечи.

— Ты опять?..

Хейзел моргнула. Они по-прежнему сидели на крыше святилища Плутона. Солнце низко стояло на небе, вокруг нее появилось несколько новых алмазов, а слезы жгли ей глаза.

— Из-звини, — проговорила она.

— Нечего тебе извиняться, — буркнул Нико. — Где ты была?

— В квартире матери. В тот день, когда мы уехали.

Нико кивнул. Он понимал ее историю лучше, чем большинство людей. Он тоже был мальчишкой из тех сороковых годов. Родился немногим позже Хейзел, а потом несколько десятилетий был заперт в волшебном отеле. Но прошлое Хейзел было гораздо хуже прошлого Нико. Она принесла столько вреда и несчастий…

— Тебе нужно научиться контролировать эти воспоминания, — предостерег ее Нико. — Если они станут возвращаться к тебе во время сражения…

— Я знаю, — ответила она. — Я стараюсь.

Нико сжал ее руку.

— Все в порядке. Я думаю, это побочный эффект от… ну, ты знаешь, от того времени, что ты провела в Царстве Мертвых. Надеюсь, он будет уменьшаться.

Хейзел не была в этом уверена. Прошло восемь месяцев, а эти отключки становились только сильнее, словно ее душа одновременно пыталась жить в двух разных периодах одновременно. Никто еще не возвращался из мертвых… по крайней мере, никто не возвращался так, как она. Нико пытался успокоить ее, но оба они не знали, что будет дальше.

— Я не могу снова поехать на север, — сказала Хейзел. — Нико, если мне придется вернуться туда, где это случилось…

— Все будет в порядке, — пообещал он. — На сей раз у тебя будут друзья. Перси Джексон — он должен сыграть в этом свою роль. Ты ведь это чувствуешь? Хорошо, когда на твоей стороне такой человек.

Хейзел вспомнила то, что давным-давно сказал ей Плутон: «Потомок Нептуна смоет твое проклятие и даст мир твоей душе».

Может быть, этот потомок и есть Перси? Может быть, но Хейзел чувствовала, что все это будет не так-то просто. Она даже была не уверена, что Перси выживет после того, с чем столкнется на севере.

— А он откуда? — спросила она. — Почему призраки называют его греком?

Нико не успел ответить — по другую сторону реки зазвучал рожок. Легионеров сзывали на вечерний сбор.

— Нам пора, — сказал Нико. — У меня такое предчувствие, что игра в войну сегодня будет интересной.

VII Хейзел

По пути назад Хейзел споткнулась о золотой слиток.

Знала ведь, что нельзя ей так быстро бегать, но боялась опоздать на общий сбор. В пятой когорте были самые терпимые центурионы в лагере. Но даже и они накажут Хейзел, если она опоздает. Римские наказания всегда суровые: подметай улицу зубной щеткой, чисти стойла в Колизее, а еще тебя могли сунуть мешок со злобными куницами и окунуть в Малый Тибр — перспектива не из приятных.

Золотой слиток выскочил из земли прямо перед ее ногой. Нико попытался подхватить девушку, но она упала и оцарапала руки.

— Как ты? — Нико опустился рядом с ней на колени и потянулся к золотому слитку.

— Не трогай его! — предостерегающе крикнула Хейзел.

Нико замер.

— Да, конечно. Извини. Я просто… вот черт. Ну и здоровенная штука. — Он вытащил фляжку с нектаром из своей летной куртки и плеснул немного на ладони Хейзел. Царапины сразу же стали заживать. — Ты встать можешь?

Нико помог ей подняться. Оба они уставились на золото. Слиток был размером с буханку хлеба, имел серийный номер и выдавленные слова: «КАЗНАЧЕЙСТВО США».

Нико потряс головой.

— Откуда это, Тартар его побери?

— Не знаю, — с несчастным видом сказала Хейзел. — Может, его закопали грабители. Или он вывалился из почтовой кареты сто лет назад. А может, его принесло из ближайшего банковского сейфа. Все, что находится в земле неподалеку от меня, просто выскакивает наружу. И чем оно ценнее…

— …тем опаснее. — Нико нахмурился. — Что нам — зарыть его? Если его найдут фавны…

Хейзел представилось грибовидное облако, поднимающееся над дорогой, — поджаренные, как головешки, фавны разлетаются в разные стороны. Нет, она не хотела об этом думать — слишком ужасно.

— Вообще-то он сам собой должен погрузиться под землю, когда я уйду, но чтобы уж наверняка…

Вообще-то она пользовалась этим приемом, но только не применительно к чему-то тяжелому и плотному. Хейзел наставила палец на слиток и сосредоточилась.

Слиток поднялся в воздух. Она сконцентрировала свою злость — что было нетрудно, — она ненавидела золото, ненавидела это проклятие, ненавидела воспоминания о прошлом, обо всех своих неудачах. Пальцы защипало. Золотой слиток засиял, раскалившись.

— Эй, Хейзел, ты уверена?..

Она сжала кулак. Слиток сложился, как кусок пластилина. Хейзел усилием воли заплела его в гигантское комковатое кольцо. Потом она рывком опустила руку. Ее бублик стоимостью в миллион долларов ушел под землю. И так глубоко, что наверху осталась только потревоженная свежая земля.

— Да, это было впечатляюще. — Нико смотрел на нее с уважением.

Хейзел так не считала — она видела, как ее брат оживляет скелеты и возвращает мертвецов к жизни. Вот это действительно было впечатляюще. Но для разнообразия она была не прочь удивить его.

В лагере снова заиграл рожок. Сейчас в когортах начнется перекличка, а у Хейзел не было ни малейшего желания оказаться в мешке с куницами.

— Скорее! — велела она Нико. И они стремглав бросились к воротам.

Когда Хейзел в первый раз увидела весь легион в сборе, она впала в ужас. Она чуть не бросилась назад к казармам, чтобы спрятаться в домике. Но и спустя девять месяцев, проведенных в лагере, она находила это зрелище потрясающим.

Четыре первые когорты, в каждой по сорок ребят, стояли рядами перед своими казармами по обеим сторонам виа Преториа. Пятая когорта построилась в самом конце перед принципией, поскольку их казарма находилась в дальнем углу лагеря рядом с конюшнями и туалетами. Хейзел пришлось пробежать мимо всего легиона, чтобы занять свое место.

Легионеры были в боевом облачении. Их отполированные кольчуги и поножи сверкали поверх футболок и джинсов. Шлемы украшали изображения черепов и мечей. Устрашающе выглядели даже кожаные боевые ботинки с металлическими подковками, незаменимыми, если маршируешь по грязи или шагаешь по головам.

Перед легионерами, словно ряд гигантских доминошек, стояли их красные с золотым щиты, размером с дверь холодильника. У каждого легионера было копье, похожее на гарпун, называемое «пилум», а к нему гладиус, кинжал и другое оснащение, весом под сотню фунтов. Если, попав в легион, ты не имел надлежащей спортивной формы, то долго тебе было не протянуть. Да просто пройтись в полных доспехах — и то нелегкий труд.

Хейзел и Нико бежали по улице, а легионеры в это время строились в шеренги и вытягивались по стойке «смирно», так что появление брата и сестры явно не прошло незамеченным. Хейзел избегала встречаться глазами с обитателями лагеря, но с Октавианом у нее этот номер не прошел — он стоял во главе пятой когорты и ухмылялся, глядя на нее. В шлеме центуриона с пером и с дюжиной медалей, пришпиленных к груди, вид у него был весьма самодовольный.

Хейзел никак не могла успокоиться после его угроз. Глупый авгур с его даром пророчества — надо же, чтобы он единственный из лагеря вызнал ее тайны. Ну почему именно он? Она была уверена, что он давно бы уже обо всем разболтал, если бы не считал, что может что-нибудь выжать из этого, оказывая давление на Хейзел. Она пожалела, что не взяла тот золотой слиток — шарахнула бы сейчас Октавиана по башке!

Она пробежала мимо Рейны, объезжавшей строй на своем пегасе Сципионе, которого все называли запросто — Сциппи. Металлические собаки Аурум и Аргентум семенили рядом с хозяйкой.

— Хейзел Левеск, — громко поговорила Рейна, — я рада, что ты смогла присоединиться к нам.

Хейзел промолчала — себе дороже. Большая часть боевого оснащения была не при ней, но она поспешила на свое место рядом с Фрэнком и встала по стойке «смирно». Их главный центурион, здоровенный семнадцатилетний парень по имени Дакота, как раз выкрикивал ее имя — последнее в списке.

— Здесь! — пропищала она в ответ.

Слава богам! Можно считать, что она не опоздала.

Нико присоединился к Перси Джексону, который стоял сбоку вместе с двумя стражниками. Волосы Перси были влажными после бани, он облачился в свежую одежду, но по-прежнему чувствовал себя неуютно. Хейзел его понимала — Перси сейчас собирались знакомить с двумя сотнями тяжеловооруженных ребят.

Последними построились лары. Они проталкивались на свои места, их алые ауры мерцали. У ларов была отвратительная привычка стоять, частично занимая место живого человека, а потому построенный легион напоминал смазанную фотографию, но, в конечном счете, центурионы разобрались и с ними.

— Знамена! — заорал Октавиан.

Вперед вышли знаменосцы. На них были накидки из львиных шкур, а в руках они держали шесты с эмблемами той или иной когорты. Последним со своим штандартом вышел Джейкоб — знаменосец легиона. Теоретически его шест должен был украшать орел Двенадцатого легиона, но верхушка длинной палки пустовала. Его должность считалась очень почетной, но Джейкоб явно ее ненавидел. Хотя Рейна и настаивала на необходимости следовать традиции, каждый раз при поднятии шеста без Орла Хейзел чувствовала, что легионом овладевает смущение.

Рейна натянула поводья пегаса.

— Римляне! — прокричала она. — Вы, вероятно, слышали о сегодняшнем происшествии. Этот новичок, Перси Джексон, утопил двух горгон. Его привела сюда сама Юнона, которая сообщила, что он — сын Нептуна.

Ребята из задних рядов принялись выгибать шеи, чтобы увидеть Перси. Он поднял руку и сказал:

— Привет.

— Он хочет вступить в легион, — продолжила Рейна. — Что скажет авгур?

— Я читал внутренности! — сообщил Октавиан так, словно голыми руками убил льва, а не раскромсал набивную подушечку-панду. — Пророчества благоприятны. Он может быть принят на службу!

Обитатели лагеря разразились криками «аве!» и «ура!».

Фрэнк немного припозднился со своим «аве», а потому его крик прозвучал, как петушиное эхо. Легионеры засмеялись.

Рейна жестом показала, что старшие офицеры должны выйти вперед — по одному от каждой когорты. Октавиан как самый старший центурион повернулся к Перси.

— Новобранец, — вопросил он, — у тебя есть рекомендации?

Хейзел помнила этот обычай по собственному вступлению в легион. Многие ребята приносили рекомендательные письма от полубогов постарше, живущих во внешнем мире, взрослых ветеранов лагеря. У некоторых новобранцев были богатые и знаменитые спонсоры. Некоторые были легионерами в третьем или четвертом поколении. Имея хорошее рекомендательное письмо, ты мог получить место в когорте получше, иногда даже какую-нибудь особую специальность, например курьера легиона, что освобождало от грязной работы вроде копания траншей или спряжения латинских глаголов.

— Рекомендации? — Перси переступил с ноги на ногу. — Нет, нету.

Октавиан сморщил нос.

«Несправедливо!» — хотела закричать Хейзел. Перси в лагерь привела богиня. Разве может быть лучшая рекомендация? Но семья Октавиана отправляла детей в лагерь вот уже больше века. Он любил показывать новобранцам, что они не такие значительные личности, как он.

— Значит, никаких рекомендательных писем, — с сожалением в голосе сказал Октавиан. — Может, кто-нибудь из легионеров поручится за него?

— Я! — выкрикнул Фрэнк, выходя вперед. — Он спас мне жизнь.

Тут же послышались протестующие возгласы из других когорт. Рейна подняла руку, призывая к тишине, а сама уставилась на Фрэнка.

— Фрэнк Чжан, — сказала она, — я второй раз сегодня напоминаю тебе, что ты на испытательном сроке. Твой божественный родитель еще не признал тебя. Ты не можешь ручаться за других новобранцев, пока не получишь первой полоски.

У Фрэнка был такой вид, будто он готов под землю провалиться.

Хейзел не могла равнодушно смотреть на это. Она вышла из строя и отчеканила:

— Фрэнк только хочет сказать, что Перси спас мою и его жизнь. Я полноправный член легиона. Я готова поручиться за Перси Джексона.

Фрэнк благодарно посмотрел на нее, но остальные легионеры выражали недовольство. Хейзел совсем недавно стала действительным членом легиона, она получила полоску всего несколько недель назад, и «поступок доблести», благодаря которому она и получила полоску, во многом был случайностью. И потом, она — дочь Плутона и член пятой когорты, когорты неудачников, по мнению всего лагеря. Хейзел оказывала не лучшую услугу Перси, ручаясь за него.

Рейна сморщила нос, но повернулась к Октавиану. Авгур улыбнулся и пожал плечами, словно эти события казались ему забавными.

«А почему бы и нет?» — подумала Хейзел.

Если Перси войдет в пятую когорту, то он будет меньшей угрозой, а Октавиан предпочитал ситуацию, когда все его враги сосредоточены в одном месте.

— Хорошо, — сказала Рейна. — Хейзел Левеск, ты можешь поручиться за новобранца. Твоя когорта примет его?

Из других когорт раздавался кашель — легионеры пытались сдержать смех. Хейзел знала, что они думают: «Еще один лузер в пятой».

Фрэнк ударил щитом в землю. Другие легионеры из пятой сделали то же самое, хотя и без особого энтузиазма. Их центурионы, Дакота и Гвен, посмотрели друг на друга с мучительными выражениями на лицах, словно говоря: «Ну вот, опять!»

— Моя когорта высказалась, — проговорил Дакота. — Мы принимаем новобранца.

Рейна сочувственно посмотрела на Перси.

— Поздравляю, Перси Джексон. Ты принят на условиях испытательного срока. Тебе дадут жетон с твоим именем и номером когорты. Через год или по совершении «поступка доблести» ты станешь полноправным членом Двенадцатого легиона Фульмината. Служи Риму, подчиняйся правилам легиона и с честью защищай лагерь. Senatus Populusque Romanus!

Легион отозвался одобрительными криками.

Рейна развернула своего пегаса спиной к Перси, словно радуясь тому, что покончила с этим делом. Сциппи распростер великолепные крылья, и Хейзел почувствовала укол зависти. Она что угодно готова была отдать за подобного коня, но понимала, что ничего такого ей не светит. Коней имели только офицеры или кавалерия варваров, но не римские легионеры.

— Центурионы, — сказала Рейна, — у вас и ваших людей есть один час на обед. Потом мы встречаемся на Марсовом поле. Первая и вторая когорты будут обороняться третья, четвертая и пятая будут атаковать. Удачи!

Одобрительный звук пронесся по рядам — обед и военная игра вызывали радость. Строй рассыпался, все побежали обедать.

Хейзел махнула Перси, он вместе с Нико шел через толпу. К удивлению Хейзел, Нико улыбался ей во весь рот.

— Молодец, сестренка. Для этого требовалось немалое мужество — чтобы поручиться за него.

Он никогда прежде не называл ее сестренкой. Интересно, подумала она, называл ли он так Бьянку.

Один из стражников дал Перси жетон легионера на испытательном сроке. Перси повесил его на шейный шнурок со странными бусинами.

— Спасибо, Хейзел, — сказал он. — А что именно означает то, что ты поручилась за меня?

— Что я гарантирую твое хорошее поведение, — объяснила Хейзел. — Я буду обучать тебя правилам, отвечать на твои вопросы, следить, чтобы ты не опозорил легион.

— А… если я сделаю что-нибудь не так?

— То меня убьют вместе с тобой. Проголодался? Пойдем есть.

VIII Хейзел

По крайней мере, пища в лагере была отличная. Невидимые духи ветра — ауры — прислуживали обитателям лагеря и, казалось, знали, что хочет каждый. Они так быстро переносили на своих потоках тарелки и чашки, что обеденный зал становился похожим на ураган из съестного. Если ты слишком быстро расправлялся со своей порцией и вставал, то тебе вполне могли заехать в лоб каким-нибудь блюдом.

Хейзел выдали суп из креветок — ее любимое успокоительное средство. Оно навевало ей воспоминания о девочке из Нового Орлеана, из тех времен, когда проклятие еще не настигло ее и мать. Перси получил чизбургер и странный на вид лимонад ярко-синего цвета. Хейзел не поняла, что это, но Перси попробовал, и ему понравилось.

— Я счастлив, когда его пью, — сказал он. — Не знаю почему… но так оно и есть.

На одно мгновение стала видна одна из аур — девочка-нимфа в белом шелковом платье. Она хихикнула, наполнив стакан Перси, а потом исчезла в порыве воздуха.

Этим вечером в обеденном зале стоял особенный шум. Смех эхом отдавался от стен. Подвешенные к кедровым потолочным балкам боевые знамена шелестели на ветру — туда-сюда летали ауры, пополняя тарелки легионеров. Обитатели ели на римский манер, сидя на кушетках вокруг низких столов. Ребята постоянно вставали и менялись местами, обмениваясь слухами о том, кто кому нравится, и всякими другими сплетнями.

Как обычно, пятая когорта заняла наименее почетное место. Их столы располагались в задней части зала рядом с кухней. За столом Хейзел всегда было меньше всего народа. Сегодня там, как обычно, сидели Фрэнк и Нико, к ним присоединился и Перси, а еще подсел центурион Дакота — Хейзел догадалась, что он хотел познакомиться с новобранцем.

Дакота с мрачным видом возлежал на кушетке, подмешивая сахар в свое питье и прихлебывая из стакана. Это был плотного сложения парень с курчавыми черными волосами и чуть косящими глазами, а потому у Хейзел, когда она смотрела на него, возникало впечатление, будто мир наклоняется. То, что он пил так много и так рано, было плохим знаком.

— Что ж. — Он рыгнул, взмахнув рукой с кубком. — Добро пожаловать в Джексон, легион. То есть, тьфу… в легион, Джексон.

— Ммм. Спасибо, — ответил Перси, но его внимание было обращено на Нико. — Я думал, не могли бы мы поговорить о том… ну, где я мог видеть тебя прежде.

— Конечно, — с неестественной поспешностью сказал Нико. — Дело в том, что большую часть времени я провожу в Царстве Мертвых. Так что если я с тобой там не встречался…

Дакота снова рыгнул.

— Посол Плутона — так его называют. Рейна толком не знает, что делать с этим парнем, когда он тут возникает. Видел бы ты ее лицо, когда он появился здесь с Хейзел и просил Рейну принять ее. Гмм… ничего личного.

— Да что ты, никаких обид. — Нико, казалось, испытал облегчение, когда тему сменили. — Дакота был очень любезен, когда согласился поручиться за Хейзел.

Дакота покраснел.

— Да. Что ж… Она показалась мне хорошей девчонкой. Как оказалось, я был прав. В прошлом месяце, когда она спасла меня от… ну, ты знаешь.

— Да-да! — Фрэнк оторвался от своей рыбы с чипсами. — Видел бы ты ее, Перси! Так Хейзел и получила свою полоску. Единороги вдруг впали в панику…

— Да ерунда это, — сказала Хейзел.

— Ерунда? Ну уж нет, — возразил Фрэнк. — Они бы растоптали Дакоту! А ты встала перед ними и отогнала их в сторону — спасла его жизнь. Я ничего подобного никогда не видел!

Хейзел прикусила губу. Она не любила говорить на эту тему и чувствовала себя неловко, когда Фрэнк выставлял ее героиней; больше всего она боялась, что единороги в панике покалечат себя. Их рога были из драгоценных металлов — серебра и золота, и потому ей удалось их отогнать. Она просто сосредоточилась на рогах и усилием воли направила животных в конюшню. Благодаря этому Хейзел стала полноправным легионером — и тут же возникли слухи о ее странных способностях. Слухи эти живо напомнили Хейзел о прошлом.

Перси разглядывал Хейзел. Эти глаза цвета моря вызывали у него беспокойство.

— А вы с Нико росли вместе? — спросил он.

— Нет, — ответил за нее Нико. — Я только недавно узнал, что Хейзел — моя сестра. Она из Нового Орлеана.

Это, конечно, была правда, но не полная. Нико делал вид, что встретил ее в современном Новом Орлеане и привел в лагерь. Это было проще, чем рассказывать всю историю.

Хейзел пыталась выдать себя за современную девчонку. Это было нелегко. К счастью, полубоги не особо пользуются всевозможными техническими новинками в лагере. От их энергетики все электронные приборы портятся. Но когда она в первый раз отправилась в отпуск в Беркли, ее чуть кондрашка не хватила. Телевизоры, компьютеры, айподы, Интернет… Она поспешила вернуться в мир призраков, единорогов и богов. Мир, который казался ей менее фантастическим, чем мир двадцать первого века.

Нико продолжал говорить о детях Плутона.

— Нас довольно мало, — сказал он. — Поэтому мы должны держаться вместе. Когда я нашел Хейзел…

— У тебя есть другие сестры? — спросил Перси таким голосом, будто заранее знал ответ.

Хейзел опять задумалась: где Перси и Нико могли встречаться прежде и что скрывает ее брат?

— Одна, — ответил Нико. — Но она умерла. Я несколько раз видел ее дух в Царстве Мертвых, вот только когда я спускался туда в последний раз…

«Чтобы ее вернуть», — подумала Хейзел, но Нико этого не сказал.

— Я ее там не увидел. — В голосе Нико появилась хрипотца. — Прежде она была в Элизиуме — это что-то вроде рая в Царстве Мертвых, — но решила возродиться для новой жизни. Теперь я ее больше не увижу. Хорошо, что я нашел Хейзел… я хочу сказать, в Новом Орлеане.

Дакота хмыкнул.

— Если только ты не веришь слухам. Я не хочу сказать, что сам я верю…

— Слухам? — переспросил Перси.

— Хейзел! — раздался с другого конца обеденного зала голос фавна Дона.

Хейзел еще никогда так не радовалась при виде этого фавна. Вообще-то вход в лагерь ему был запрещен, но Дон всегда находил возможность пробраться туда. Он двигался к их столу, улыбаясь всем, таская куски с тарелок и показывая пальцем на легионеров: «Эй! Позови меня!» Ему в голову попала летящая пицца, и он исчез за лежанкой. Потом поднялся с прежней ухмылкой и продолжил пробираться к их столу.

— Моя любимая девушка! — Пахло от Дона как от старого сыра, завернутого в мокрую козлиную шкуру. Он наклонился над кушетками и заглянул в тарелки ребят. — Эй, новенький, ты это будешь есть?

Перси нахмурился.

— Разве фавны не вегетарианцы?

— Я же не про чизбургер! Я говорю про тарелку. — Он понюхал волосы Перси. — Эй, чем это пахнет?

— Дон! — предостерегла Хейзел. — Не хами.

— Да нет, я просто…

У стола материализовался Вителлий, какая-то его часть пришлась на лежак Фрэнка.

— Фавны клянчут со столов! До чего мы дошли? Центурион Дакота, исполни свой долг!

— Я и исполняю, — проворчал Дакота в кубок. — Я обедаю.

Дон продолжать что-то вынюхивать, крутясь вокруг Перси.

— Приятель, у тебя эмпатическая связь с фавнами!

— Какая связь?! — Перси подался в сторону от сумасшедшего фавна.

— Эмпатическая! Она довольно слабая, словно кто-то ее подавил, но…

— Я знаю, что делать. — Нико неожиданно встал. — Хейзел, что, если вы с Фрэнком объясните Перси, что тут к чему? А мы с Дакотой пойдем к столику претора. Дон и Вителлий, вы с нами. Обсудим стратегию сегодняшней игры.

— Стратегию проигрыша? — пробормотал Дакота.

— Мальчик-Смерть прав! — сказал Вителлий. — Легион сражается хуже, чем мы сражались в Иудее, а тогда мы впервые потеряли нашего орла. Если бы командовал я…

— Могу я сначала пожевать столовое серебро? — поинтересовался Дон.

— Идем! — Нико встал и ухватил Дона и Вителлия за уши.

Никто, кроме Нико, не мог дотронуться до лара. Вителлий начал брызгать слюной от злости, когда его потащили к столику претора.

— Эй! — запротестовал Дон. — Приятель, осторожно!

— Идем, Дакота! — бросил Нико через плечо.

Центурион неохотно встал, отер рот, хотя мог это и не делать — губы у него всегда были красные.

— Скоро вернусь. — Он встряхнулся, как собака после купания. Потом поплелся следом за Нико — в его кубке плескался напиток.

— О чем речь? — спросил Перси. — И что случилось с Дакотой?

Фрэнк вздохнул.

— С ним все в порядке. Он сын Вакха, бога виноделия. У него проблемы с алкоголем.

— Ему позволяется пить вино? — Глаза Перси расширились.

— Боги! Нет, конечно, — сказала Хейзел. — Это был бы сущий кошмар. Он пристрастился к красному «кул-эйду». Пьет его, добавляя в три раза больше сахара, чем нужно, а у него и без того СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивность. У него когда-нибудь голова взорвется.

Перси посмотрел в сторону стола претора. Большинство старших офицеров были заняты серьезным разговором с Рейной. Чуть поодаль стоял Нико с двумя своими пленниками — Доном и Вителлием. Дакота носился туда-сюда перед рядом выставленных щитов, стукая по ним своим кубком, словно по ксилофону.

— СДВГ, — пробормотал Перси. — Не может быть.

Хейзел с трудом сдерживала смех.

— Эта проблема у большинства полубогов. Или неспособность к чтению. Если ты полубог, то у тебя мозги устроены не так, как у всех людей. Вот ты — ты тоже говорил, что читаешь с трудом.

— И у вас двоих та же проблема? — спросил Перси.

— Не знаю, — призналась Хейзел. — Может быть. В мое время таких ребят называли просто ленивыми.

— В твое время? — Перси нахмурился.

Хейзел выругалась про себя.

К счастью для нее, заговорил Фрэнк.

— Жаль, что у меня нет СДВГ или неспособности к чтению. У меня только непереносимость лактозы.

— Правда? — усмехнулся Перси.

Возможно, Фрэнк был самым глупым из полубогов, но когда он так надувал губы, то казался Хейзел очень милым. У Фрэнка опустились плечи.

— И к тому же я люблю мороженое…

Перси рассмеялся. Хейзел не удержалась и присоединилась к нему. Хорошо было сидеть за обедом и чувствовать себя среди друзей.

— Ну, так расскажите мне, — проговорил Перси, — почему плохо быть в пятой когорте. Вы вот замечательные ребята.

От такого комплимента у Хейзел вспыхнули щеки.

— Так в двух словах и не объяснишь. Я вот не только дочь Плутона, я еще и верховую езду люблю.

— Поэтому у тебя кавалерийский меч?

Она кивнула.

— Наверно, это глупо. Выдаю желаемое за действительное. В лагере всего один пегас — у Рейны. Единорогов держат в медицинских целях — то, что соскребают с их рогов, излечивает от отравлений и всякое такое. И вообще римляне всегда сражались пешими. Кавалерия… они всегда презирали этот род войск. Теперь они презрительно смотрят и на меня.

— Это их проблемы, — сказал Перси. — А ты, Фрэнк?

— Я — лучник, — пробормотал он. — Они этого тоже не любят, если только ты не потомок Аполлона. Тогда у тебя есть извиняющие обстоятельства. Надеюсь, что мой отец — Аполлон, но точно я не знаю. Я хорошо пишу стихи. Но я не уверен, что хочу быть родственником Октавиана.

— Ну, это можно понять, — улыбнулся Перси. — Но ты ведь отличный стрелок… как ты тогда припечатал горгон. Забудь о том, что думают другие.

Фрэнк зарделся, как «кул-эйд» Дакоты.

— Не получается забыть. Они все говорят, что я должен сражаться мечом, потому что я такой большой и сильный. — Фрэнк окинул себя взглядом, словно никак не мог поверить, что это он и есть. — Они говорят, что я слишком коренаст для лучника. Может быть, если мой отец признает меня…

Несколько минут они жевали молча. Отец, который не хочет тебя признавать… Хейзел знала это чувство. Она подозревала, что и Перси столкнется с этим.

— Ты спрашивал про пятую, — сказала она наконец. — Почему эта когорта худшая. Вообще-то это началось задолго до нас.

Она показала на черную стену, где висели штандарты легиона.

— Видишь пустое древко в середине?

— Орел, — кивнул Перси.

— Откуда ты знаешь? — Хейзел ошеломленно посмотрела на него.

Перси пожал плечами.

— Вителлий говорил о том, как легион давным-давно потерял своего орла — он сказал «в первый раз». По его словам, это был страшный позор. Вот я и решил, что это именно его там нет. А из твоего разговора с Рейной я сделал вывод, что орла потеряли и во второй раз, уже недавно. И это как-то связано с пятой когортой.

Хейзел подумала, что впредь не надо недооценивать Перси. Когда он только появился, она по его вопросам решила, что он глуповат. Но Перси явно оказался умнее.

— Ты прав, — сказала она. — Именно это и случилось.

— А что это за орел? Почему вокруг него столько шума?

Фрэнк оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает.

— Это символ всего лагеря — большой золотой орел. Считается, что он защищает нас в бою и наводит страх на наших врагов. Благодаря орлу у каждого легиона появлялись новые возможности и мощь. А наш орел достался нам от самого Юпитера. Считается, что сам Юлий Цезарь назвал наш легион Фульмината — вооруженный молнией, — потому что орел держал в когтях молнию.

— Не люблю молний, — проговорил Перси.

— Но, — добавила Хейзел, — орел не делал нас неуязвимыми. Двенадцатый легион в первый раз потерял своего орла еще в древности, во время Иудейской войны.

— Кажется, я видел фильм об этих делах…

— Возможно. — Хейзел пожала плечами. — Многие книги и фильмы были посвящены этой теме — когда легионы теряли орла. К несчастью, это случалось не так уж редко. Орел имел большое значение… археологи не нашли ни одного орла на раскопках. Каждый легион охранял своего до последнего бойца, потому что орел был наделен силой, дарованной богами. Они предпочитали прятать его или расплавлять, но не сдавать врагу. В первый раз Двенадцатому повезло. Мы вернули нашего орла. Но во второй…

— И вы были там? — спросил Перси.

Хейзел и Фрэнк покачали головами.

— Я почти такой же новичок, как ты. — Фрэнк постучал по своему жетону, свидетельствовавшему, что он тоже на испытательном сроке. — Появился здесь в прошлом месяце. Но все знают эту историю. Считается, что даже говорить об этом — плохое предзнаменование. В восьмидесятые годы была организована великая экспедиция на Аляску…

— Помнишь то пророчество, что ты видел в храме, — продолжила Хейзел, — о семи полубогах и Вратах смерти? Нашим старшим претором в то время был Майкл Варус из пятой когорты. Тогда пятая считалась лучшей в лагере. Он думал, что принесет славу легиону, если сумеет разгадать пророчество и реализует его — спасет мир от огня, бури и всего такого. Он поговорил с авгуром, и тот сказал ему, что ответ нужно искать на Аляске. Но он предупредил Майкла, что время еще не пришло. Это пророчество было не для него.

— Но он все равно отправился туда, — догадался Перси. — И что случилось?

— Это долгая и грустная история. — Фрэнк понизил голос. — Почти вся пятая когорта погибла. Большая часть оружия легиона из имперского золота была утрачена. Вместе с орлом. Выжившие либо спятили, либо отказывались говорить о том, кто на них напал.

«Я знаю», — мрачно подумала Хейзел. Но промолчала.

— Поскольку орел был утрачен, — говорил тем временем Фрэнк, — лагерь ослабел. Теперь поиски стали более опасными. Монстры начали чаще атаковать наши границы. Моральный дух упал. Приблизительно с прошлого месяца дела идут все хуже и хуже, и процесс набирает обороты.

— И вина за это легла на пятую когорту, — предположил Перси. — И вот теперь все считают, что мы — проклятые.

Хейзел вдруг поняла, что ее суп остыл. Она зачерпнула ложку, но любимая еда мало утешала ее сегодня.

— С тех пор мы в легионе стали изгоями… я имею в виду со времени катастрофы на Аляске. Наша репутация немного улучшилась, когда претором стал Джейсон…

— Это тот парень, который потерялся? — спросил Перси.

— Да, — ответил Фрэнк. — Я его никогда не видел. Он исчез еще до меня. Но говорят, что он был хорошим претором. Он практически вырос в пятой когорте. Ему было все равно, что про нас думают. Он начал заново создавать нашу репутацию. А потом исчез.

— И мы вернулись туда же, откуда начали, — горько сказала Хейзел. — Мы опять стали проклятыми. Мне жаль, Перси. Теперь ты знаешь, куда попал.

Перси отхлебнул своего синего лимонада, задумчиво уставившись вдаль.

— Я даже не знаю, откуда появился… но у меня такое чувство, что я уже не в первый раз оказываюсь в проигрышной ситуации. — Он посмотрел на Хейзел и изобразил на лице улыбку. — И потом, поступить в легион все же лучше, чем спасаться бегством от монстров. К тому же я обзавелся друзьями. Может, вместе нам удастся улучшить репутацию пятой когорты?

В конце помещения раздался звук рожка. Офицеры за столом претора поднялись на ноги — даже Дакота. Рот у него от «кул-эйда» был красный, как у вампира.

— Игра начинается! — объявила Рейна. Обитатели лагеря ответили радостными криками и бросились за оружием, оставленным на стойках у стен.

— Значит, мы в атакующей группе? — спросил Перси, перекрикивая шум. — Это хорошо?

Хейзел пожала плечами.

— Хорошая новость: у нас слон. Плохая новость…

— Дай-ка я попробую догадаться, — сказал Перси. — Пятая когорта всегда проигрывает.

— Нравится мне этот парень! — Фрэнк хлопнул Перси по плечу. — Идем, мой новый друг. Это будет мое тринадцатое поражение подряд!

IX Фрэнк

Идя на игру, Фрэнк прокручивал в голове события прошедшего дня. Он никак не мог поверить, что был на волосок от гибели.

Этим утром, стоя часовым вместе с Хейзел — еще до появления Перси, — он чуть не рассказал ей о своей тайне. Они вдвоем несколько часов простояли в промозглом тумане, наблюдая за машинами, мчавшимися по 24-му шоссе. Хейзел жаловалась на холод.

— Я бы все отдала, чтобы согреться, — сказала девушка, стуча зубами. — Жаль, что костер нельзя развести.

Даже в доспехах выглядела она классно. Фрэнку нравилась прядь волос цвета корицы, торчащая из-под шлема, нравилась ямочка у нее на подбородке, появлявшаяся, когда она хмурилась. По сравнению с Фрэнком она была маленькой, отчего он чувствовал себя огромным и неуклюжим, как бык. Он хотел обнять ее, чтобы согреть, но не осмеливался. Она бы, наверно, ударила его, и тогда он потерял бы единственного друга в лагере.

«Я мог бы развести здоровенный костер, — думал Фрэнк. — Конечно, горел бы он всего несколько минут, а потом бы я умер…»

Его испугала даже мысль об этом. Это на него так Хейзел действовала. Если она хотела чего-то, Фрэнк испытывал совершенно необъяснимое, но сильное желание сделать это для нее. Он хотел быть старомодным рыцарем, скачущим на коне, чтобы спасти ее, — довольно глупо, потому что она была более ловкой и приспособленной ко всему, чем он.

Он представил, что сказала бы его бабушка: «Фрэнк Чжан скачет на коне? Ха! Он упадет с лошади и сломает себе шею».

Трудно поверить, но Фрэнк всего шесть недель назад покинул дом бабушки — шесть недель прошло со дня похорон его матери.

После этого все и случилось: к дверям дома его бабушки явились волки… потом путешествие к лагерю Юпитера… потом недели, проведенные в пятой когорте, когда он изо всех сил пытался не выглядеть полным лузером. И все это время в кармане его куртки лежал обгорелый кусочек дерева, завернутый в тряпочку.

«Смотри, не потеряй его, — предупредила Фрэнка бабушка. — Пока он с тобой, ты в безопасности».

Беда была в том, что эта деревяшка очень легко загоралась. Он помнил, что случилось во время перехода на юг из Ванкувера. Когда в горах у Маунт-Худа температура упала ниже нуля, Фрэнк достал этот кусочек сухого дерева и держал его в руках, представляя, как хорошо было бы развести огонек. И сразу же обугленный кончик занялся жарким желтым пламенем. Он осветил ночь и до костей прогрел Фрэнка, но он при этом чувствовал, как жизнь уходит из него, словно огонь пожирает его самого, а не деревяшку. Он бросил горящую дощечку в сугроб. Несколько жутких мгновений дерево продолжало гореть, а когда пламя наконец погасло, Фрэнк с трудом прогнал овладевшую им панику. Завернул кусочек дерева в тряпочку и засунул назад в карман, исполнившись решимости никогда больше его не доставать. Но забыть о нем Фрэнк не мог.

Ему словно бы кто-то сказал: «Что бы ты ни делал, никогда не думай о том, как горит эта деревяшка!»

И конечно, Фрэнк постоянно об этом думал.

Стоя на часах рядом с Хейзел, он пытался направить мысли в какое-нибудь другое русло. Ему нравилось быть рядом с ней. Он спрашивал ее о детстве в Новом Орлеане, но Хейзел как-то нервно отвечала на вопросы, а потому Фрэнк перевел разговор на всякую ерунду. Ради смеха они попытались говорить по-французски. У Хейзел со стороны матери была креольская кровь, а Фрэнк учил французский в школе. Никто из них не говорил по-французски свободно, а луизианский французский настолько отличался от канадского французского, что общения у них не получилось. Когда Фрэнк спросил, как сегодня чувствует себя ее корова, а она ответила, что у нее зеленые туфли, они решили оставить это занятие.

Потом появился Перси Джексон.

Да, Фрэнк и прежде видел, как ребята воюют с монстрами. Он и сам по пути из Ванкувера немало сражался с ними. Но вот горгон он видел впервые. И богинь Фрэнк никогда прежде не видел. А то, как Перси управлял Малым Тибром… ну, это вообще отпад! Жаль, что он сам так не умеет.

Фрэнк все еще чувствовал, как когти горгон вонзаются в его тело, ощущал их змеиное дыхание — так пахнут дохлые мыши и яд. Если бы не Перси, эти уродины унесли бы его, и он теперь валялся бы грудой костей на заднем дворе «Баргин-Марта».

После этого происшествия в реке Рейна послала Фрэнка в арсенал, и у него появилась возможность подумать. Он полировал мечи, вспоминая Юнону, которая предупреждала их: надо освободить Смерть.

К несчастью, Фрэнк прекрасно знал, что имела в виду богиня. При виде Юноны он попытался скрыть охватившее его потрясение: богиня точно соответствовала тому, как ее описывала бабушка, — вплоть до козлиной шкуры на плечах.

«Она определила твой путь много лет назад, — сказала ему бабушка. — И он будет нелегким».

Фрэнк бросил взгляд на свой лук в углу арсенала. Он чувствовал бы себя лучше, если бы Аполлон признал его своим сыном. Фрэнк был уверен, что божественный родитель сделает это на его шестнадцатилетие — две недели назад.

Шестнадцатилетие было важной вехой в жизни римлянина. Фрэнк тогда отмечал свой первый день рождения в лагере. Но ничего не случилось. Теперь Фрэнк надеялся, что отец признает его на Празднике Фортуны, хотя, судя по словам Юноны, в этот день они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Его отец непременно должен быть Аполлоном. Стрельба из лука — это единственное, что умел Фрэнк. Много лет назад мать сказала ему, что их семейная фамилия Чжан на китайском означает «мастер луков». Видимо, это каким-то образом намекало на его отца.

Фрэнк отложил тряпки, которыми протирал мечи, и уставился в потолок: «Прошу тебя, Аполлон, если ты мой отец, скажи мне. Я хочу быть лучником, как и ты».

— Ничего ты не хочешь, — раздался рядом ворчливый голос.

Фрэнк подскочил на стуле. За его спиной мерцал Вителлий, лар пятой когорты. Полное его имя было Гай Вителлий Ретикул, но другие когорты называли его Вителлий Редька.

— Меня прислала Хейзел Левеск — проверить, как ты тут, — сказал Вителлий, подтягивая свой пояс. — Ну и вообще — не помешает посмотреть на состояние нашего оружия!

Вителлий был никудышным оратором. Тога висела на нем мешком, из-под туники торчал живот, а ножны отстегивались от пояса и падали каждые три секунды, но Фрэнк на сей счет помалкивал.

— А что касается лучников, — продолжал призрак, — они слабаки! В мои времена лучниками были варвары. Хороший римлянин должен быть в самом центре схватки — вспарывать живот врага пикой и мечом, как цивилизованный человек! Так, как мы делали это в Пунические войны. Вперед, римляне! Вот так, парень!

Фрэнк вздохнул.

— Я думал, ты был в армии Цезаря.

— Я и был!

— Вителлий! Цезарь жил несколько сотен лет спустя после Пунических войн. Ты к тому времени давно уже должен был умереть.

— Ты ставишь под сомнение мою честь? — Вителлий посмотрел на него таким безумным взглядом, что его аура засветилась. Он вытащил свой призрачный гладиус и закричал: — Ну, счас ты у меня попляшешь!

Он несколько раз пронзил грудь Фрэнка мечом, который был столь же смертелен, как и луч лазера.

— Ой, — сказал Фрэнк, только чтобы угодить Вителлию. Тот удовлетворенно посмотрел на него и убрал меч.

— В следующий раз дважды подумаешь, прежде чем оспаривать то, что говорят старшие! Так что… тебе недавно исполнилось шестнадцать?

Фрэнк кивнул. Он не знал, откуда Вителлию это известно, потому что Фрэнк сказал про день рождения только Хейзел. Но у призраков были свои способы узнавать чужие секреты. Обернуться невидимкой и подслушать было одним из таких способов.

— Вот, значит, почему ты такой мрачный, как гладиатор, — сказал лар. — Теперь понятно. Шестнадцать лет — в этом возрасте мальчик становится мужчиной! Твой божественный родитель должен был признать тебя… да, без сомнений. Да хотя бы самый малый знак подать. Может, он думал, что ты младше. Знаешь, ты ведь выглядишь младше — у тебя такая пухленькая детская мордашка.

— Спасибо, что напомнил, — пробормотал Фрэнк.

— Да, я помню свое шестнадцатилетие, — со счастливым видом сказал Вителлий. — Замечательное предзнаменование! Курица у меня в штанах.

— Что-что?!

— Именно так! — Вителлий надулся от гордости. — Я был в реке, переодевался к либералии. Так называется ритуал посвящения в мужчины. Мы тогда все делали как полагается. Я снял свою детскую тогу и мылся, чтобы потом облачиться в мужскую. И вдруг откуда ни возьмись появилась снежно-белая курица, прыгнула в мою набедренную повязку и убежала с ней. В тот момент я ее снял.

— Это хорошо, — сказал Фрэнк. — Хотя, могу заметить, что информация не то чтобы понятная…

— Ммм. — Вителлий не слушал. — Этот знак мне подал Эскулап, бог врачевания. Я взял свою фамилию Ретикулус, потому что она означает «нижнее белье», чтобы напоминать мне о том благословенном дне, когда курица унесла мою повязку.

— Значит… твоя фамилия означает мистер Нижнее Белье?

— Хвала богам! Я стал врачом легиона. А все остальное принадлежит истории. — Он широко раскинул руки. — Не сдавайся, мальчик. Может быть, твой отец запаздывает. Конечно, большинство предзнаменований не такие очевидные, как курица. Я когда-то знал одного парня, который получил навозного жука…

— Спасибо, Вителлий, — прервал его Фрэнк. — Но мне нужно закончить с оружием.

— А кровь горгоны?

Фрэнк замер. Он об этом никому не говорил. Насколько ему было известно, только Перси видел, как у реки он сунул сосуды в карман, и им пока не представилось случая поговорить об этом.

— Брось, — укоризненно сказал Вителлий. — Я — целитель. Я знаю легенды о крови горгоны. Покажи мне эти сосуды.

Фрэнк неохотно предъявил два маленьких керамических сосуда, которые он вытащил из Малого Тибра. При распаде монстров нередко оставались военные трофеи — иногда зуб, иногда оружие, иногда целая голова чудовища. Фрэнк сразу же понял, что собой представляют эти две фляжки. По обычаю они принадлежали Перси, который убил горгон, но Фрэнк не мог отделаться от мысли: «А что, если я сам ими воспользуюсь?»

— Да… — Вителлий одобрительно разглядывал сосуды. — Кровь, взятая из правой стороны тела горгоны, может избавить от любой болезни, даже вернуть мертвого к жизни. Богиня Минерва как-то дала такой сосуд моему божественному предку Эскулапу. А кровь из левой стороны тела горгоны приводит к мгновенной смерти. Так какая из них какая?

— Не знаю. — Фрэнк посмотрел на керамические бутылочки. — Они одинаковые.

— Ха! Но ты надеешься, что правильный сосуд поможет тебе решить проблему с обгорелой деревяшкой? Может быть, разрушит проклятие?

Фрэнк был настолько ошарашен — говорить не мог.

— Не волнуйся, мальчик. — Призрак рассмеялся. — Я никому не скажу. Я ведь лар — защитник когорты! Я не сделаю ничего такого, что могло бы угрожать тебе.

— Ты ударил меня в грудь своим мечом.

— Верь мне, мальчик! Я тебе сочувствую — ты несешь на себе проклятие аргонавтов.

— Что несу?

— Не скромничай, — отмахнулся Вителлий. — У тебя Древние корни. Не только греческие, но и римские. Неудивительно, что Юнона… — Он наклонил голову, словно прислушиваясь к голосу сверху. Лицо у него вдруг обмякло. Вся его аура замерцала зеленым цветом. — Ну, я сказал достаточно! В любом случае, я даю тебе возможность самому решать, кому достанется кровь горгоны. Думаю, что этот новенький — Перси — тоже имеет право на трофей. С его-то проблемами с памятью.

Фрэнк задумался, что же такое собирался сказать Вителлий и что его так напугало, но у него было ясное ощущение: теперь лар закроет рот на замок.

Он посмотрел на два сосуда. Ему даже в голову не пришло, что они могут понадобиться Перси. Теперь Фрэнк чувствовал себя виноватым — ведь он собирался всю кровь использовать сам.

— Да, конечно, Перси должен воспользоваться этим.

— Да, но если хочешь услышать мой совет… — Вителлий снова нервно поднял взгляд к небесам. — Вы должны повременить с использованием крови горгоны. Если мой источник верен, она вам понадобится в вашем поиске.

— В поиске?

Двери арсенала распахнулись.

Внутрь ворвалась Рейна, сопровождаемая металлическими гончими. Вителлий исчез. Курицы, может, ему и нравились, а вот собаки претора — нет.

— Фрэнк! — Виду Рейны был озабоченный. — Бросай это! Найди Хейзел. Приведи сюда Перси Джексона. Что-то его долго нет. Я не хочу, чтобы Октавиан… — Она замолчала. — В общем, приведи сюда Перси.

И поэтому Фрэнку пришлось бежать бегом до самой Храмовой горы.

На обратном пути Перси задал ему кучу вопросов о брате Хейзел, Нико, но Фрэнк мало что знал.

— У него все в порядке, — сказал Фрэнк. — И он мало похож на Хейзел.

— Что ты имеешь в виду?

— Я… гмм… — Фрэнк закашлялся. Он хотел сказать, что Хейзел красивее, добрее, но решил не говорить об этом. — Нико немного таинственный. В его присутствии все начинают нервничать — он ведь сын Плутона и все такое.

— Но ты не нервничаешь?

Фрэнк пожал плечами.

— Плутон крутой бог. Не его вина, что он правит Царством Мертвых. Просто ему не повезло, когда бога делили сферы ответственности. Юпитер получил небеса, Нептун — море, а Плутон — подземелье.

— Тебя не пугает Смерть?

Фрэнк едва не рассмеялся. «Ничуть! Спичка есть?»

Но вместо этого он сказал:

— В древности… ну, еще у греков, когда Плутона называли Аидом, он был в большей степени богом смерти. А превратившись в римлянина, он стал… ну, не знаю, более уважаемым, что ли. Он стал богом богатства. Все, что под землей, принадлежит ему. Поэтому я не считаю его таким уж страшилищем.

Перси поскреб затылок.

— А как это бог становится римлянином? Если он грек, разве он может превратиться в кого-то другого?

Фрэнк некоторое время шел молча, размышляя над вопросом. Вителлий закатил бы Перси лекцию на целый час по этому предмету… возможно, используя компьютерные презентации в Power Point. Но Фрэнк ответил так, как сам это понимал.

— Римляне так это видели. Они приняли греческую систему и усовершенствовали ее.

— Усовершенствовали? — Перси поморщился. — А что в ней было плохого?

Фрэнк вспомнил слова Вителлия: «У тебя древние корни. Не только греческие, но и римские». Его бабушка тоже говорила что-то в этом роде.

— Не знаю, — признался он. — Рим был успешнее Греции. Римляне создали громадную империю. Боги во времена Рима стали более важными — более сильными и известными. Вот почему они сохранились и по сей день. На римской цивилизации основано множество других. Боги стали римскими, потому что туда переместился центр силы. Юпитер был… более могущественным в качестве римского бога, чем в образе Зевса. Марс стал гораздо более сильным и дисциплинированным…

— А Юнона превратилась в грязную старушку, — заметил Перси. — Так ты хочешь сказать, что греческие боги навсегда переметнулись в римские? И от греческих ничего не осталось?

— Ммм… — Фрэнк оглянулся, чтобы убедиться — никого поблизости нет. До главных ворот оставалась еще сотня ярдов. — Это больная тема. Некоторые говорят, что греческое влияние все еще заметно… ну, типа, боги отчасти остаются греками. Я слышат рассказы о том, что иногда полубоги покидают лагерь Юпитера. Они отказываются от римской подготовки и следуют более старому греческому стилю — становятся героями-одиночками, а не действуют в составе легиона. А в древности, когда Рим пал, восточная часть империи — греческая — сохранилась.

— Я этого не знал.

— Она называлась Византия. — Фрэнку нравилось это слово. Красивое. — Восточная империя продержалась еще тысячу лет, но она всегда была больше греческая, чем римская. Для тех из нас, кто следует римской традиции, это больная тема. Вот почему, в какой стране мы бы ни обосновывались, мы, лагерь Юпитера, всегда располагаемся на западе — на римской части территории. Восточная считается несчастливой.

— Вот как… — Перси нахмурился.

Недоумение Перси было вполне объяснимо. У Фрэнка от этих греко-римских штучек тоже голова шла кругом.

Они дошли до ворот.

— Я провожу тебя в бани, чтобы ты помылся, — сказал Фрэнк. — Но сначала… насчет этих сосудов, что я нашел в реке.

— Кровь горгоны, — кивнул Перси. — Один сосуд исцеляет. В другом — смертельный яд.

— Так тебе это известно? — Глаза Фрэнка расширились от удивления. — Слушай, я не собирался их оставлять у себя. Я просто…

— Я знаю, почему ты это сделал, Фрэнк.

— Знаешь?

— Да. — Перси улыбнулся. — Если бы я явился в лагерь с ядом, это выглядело бы не слишком хорошо. Ты пытался защитить меня.

— Гмм… да, — Фрэнк отер вспотевшие ладони. — Нам бы еще сообразить, в каком сосуде что. Тогда мы смогли бы исцелить твою память.

Улыбка сошла с лица Перси. Он посмотрел на холмы вдали.

— Наверно. Но ты пока подержи их у себя. Впереди сражение. Они нам могут понадобиться для спасения жизней.

Фрэнк с уважением посмотрел на него. У Перси была возможность вернуть себе память, а он соглашался ждать — вдруг это целебное средство понадобится кому-то другому. Римляне считались альтруистами и помогали своим товарищам. Но Фрэнк не был уверен, что кто-то еще в лагере сделал бы такой выбор.

— Так ты ничего не помнишь? — спросил Фрэнк. — Семья, друзья?

Перси потрогал бусинки на своем шнурке.

— Какие-то отрывки. Смутные. Подружка… Я думал, что увижу ее в лагере. — Он внимательно, словно принимая решение, посмотрел на Фрэнка. — Ее зовут Аннабет. Ты ее не знаешь?

Фрэнк покачал головой.

— Я знаю всех в лагере — Аннабет здесь нет. А твоя семья? Твоя мать смертная?

— Наверно… она, наверно, с ума сходит от беспокойства. А твоя мать — она тебя часто видит?

Фрэнк остановился у дверей бань, снял полотенца со стеллажа.

— Она умерла.

— Как? — Перси удивленно вскинул брови.

Обычно Фрэнк отделывался ложью. Он говорил, что произошел несчастный случай, и закрывал эту тему. В противном случае ему было не совладать с эмоциями. Он не мог себе позволить плакать в лагере Юпитера. Фрэнк не мог демонстрировать свою слабость. Но с Перси говорить было легко.

— Она погибла на войне, — сказал он. — В Афганистане.

— Она была в армии?

— Да. В канадской.

— В канадской? Я не знал…

— Большинство американцев не знают. — Фрэнк вздохнул. — Да, Канада отправляла туда солдат. Моя мама была капитаном. Она — одна из первых женщин, погибших в бою. Она спасла нескольких солдат, прижатых к земле вражеским огнем. А сама… сама погибла. Похороны состоялись перед самым моим отъездом сюда.

Перси кивнул. Он не стал уточнять, и Фрэнк оценил это. Перси не выражал соболезнований, не делал сочувственных комментариев, которые всегда так досаждали Фрэнку: «Ах ты, бедняга. Нелегко тебе, наверно, пришлось. Прими мои глубочайшие соболезнования».

Перси, казалось, не в первый раз сталкивался со смертью и словно бы знал, что такое горе. Главное тут было — уметь выслушать. Не нужно было выражать сочувствие. Единственное, что помогало, это движение… продолжение жизни.

— Ты мне покажешь бани? — спросил Перси. — Я жутко грязный.

— Да. — Фрэнк выдавил улыбку. — Это точно.

Когда они вошли в парилку, Фрэнк вспомнил о бабушке, о матери, о своем проклятом детстве — спасибо Юноне и ее деревяшке. Ему почти хотелось забыть прошлое, как забыл его Перси.

X Фрэнк

Фрэнк плохо помнил сами похороны. Но он помнил час перед ними — его бабушка вышла во двор, где он расстреливал из лука ее коллекцию фарфора.

Дом бабушки представлял собой обширный особняк серого камня на двенадцати акрах в Северном Ванкувере. Двор дома выходил прямо в Линн-Каньон-Парк.

Утро стояло холодное, промозглое, но Фрэнк не чувствовал холода. На нем был черный шерстяной костюм и черная куртка, которые когда-то принадлежали его деду. Фрэнк испугался и расстроился, когда обнаружил, что эти вещи ему впору. Одежда пахла нафталином и жасмином. Ткань была колючая, но теплая. С луком и колчаном он, наверно, был похож на взбесившегося дворецкого.

Фрэнк погрузил часть дедовского фарфора в тележку и поспешил во двор. Там он расставил посуду на столбиках забора, ограждающего участок. Он стрелял так долго, что пальцы его потеряли чувствительность. Он представлял себе, что, поражая каждую цель, приканчивает одну из своих проблем.

Афганские снайперы. Трах. Чайник разлетелся на части — стрела попала в самую его середину.

Медаль за самопожертвование, серебряный диск на красно-черной ленте — такой медалью награждают погибших при исполнении долга. Ее вручили Фрэнку так, словно это было что-то важное, словно эта медаль могла вернуть ему маму. Бах. Чашка, крутясь, полетела в заросли.

Офицер, который пришел к нему со словами: «Твоя мать — герой. Капитан Эмили Чжан погибла, пытаясь спасти товарищей». Цок. Сине-белое блюдо разлетелось на куски.

Выговор от бабушки: «Мужчины не плачут. В особенности из рода Чжан. Ты должен это выдержать, Фай».

Никто не называл его Фай — только бабушка.

«Что это за имя такое — Фрэнк? — брюзжала она. — Это не китайское имя».

«Я не китаец», — думал Фрэнк, но сказать так не осмеливался. Много лет назад мать сказала ему: «Не смей спорить с бабушкой. От этого тебе будет только хуже». Она была права. А теперь у Фрэнка не осталось никого, кроме бабушки.

Стук. Четвертая стрела попала в столбик и, застряв в нем, задрожала.

— Фай, — позвала бабушка.

Фрэнк повернулся.

Она держала в руках шкатулку черного дерева размером с коробку из-под обуви — Фрэнк прежде не видел эту шкатулку. В черном платье с высоким воротником, со строгим пучком седых волос она была похожа на учительницу из 1880-х годов.

Она обвела взглядом побоище: ее фарфор в тележке, осколки ее любимого чайного сервиза на травке, стрелы Фрэнка, торчащие из земли, деревьев, столбиков забора. Одна торчала из головы садового гнома.

Фрэнк думал, что бабушка сейчас раскричится или ударит его шкатулкой. Такого он себе еще не позволял. Никогда он не чувствовал себя таким озлобленным.

На лице бабушки отразились горечь и неодобрение. Она ничуть не была похожа на мать Фрэнка. Он не мог понять, как его мама выросла такой хорошей — она всегда смеялась, всегда была добра. Фрэнк не мог себе представить, как это его мать росла с бабушкой. Не мог он представить ее и на поле боя, хотя две эти ситуации, вероятно, не были такими уж разными.

Он ждал — вот сейчас бабушка разразится руганью. Может быть, его накажут и не возьмут на похороны. Фрэнк хотел сделать бабушке больно за то, что она всегда такая жестокая, что отпустила маму на войну, что не давала ему плакать. Ее волновал только дурацкий фарфор.

— Прекрати эти глупости, — велела бабушка. Она, казалось, даже не была сильно рассержена. — Это ниже твоего достоинства.

К удивлению Фрэнка, она отшвырнула ногой одну из своих любимых чашек.

— Скоро приедет машина, — сказала она. — Мы должны поговорить.

Фрэнк был ошарашен. Он внимательнее присмотрелся к шкатулке из черного дерева. На какое-то жуткое мгновение он вдруг решил, что там — прах его матери. Но это было невозможно. Бабушка сказала ему, что будут военные похороны. Тогда почему бабушка держит эту шкатулку так, будто ее содержимое печалит ее.

— Пойдем в дом. — И, не дожидаясь Фрэнка — идет он или нет, — бабушка повернулась и двинулась к дому.

В гостиной Фрэнк сел на обитый бархатом диван, вокруг висели старые семейные фотографии, стояли фарфоровые вазы, слишком большие для его тележки, красные флажки с китайскими иероглифами. Фрэнк не знал, что означают эти иероглифы. И никогда особо не стремился узнать. Большинства людей на фотографиях он тоже не знал.

Каждый раз, когда бабушка начинала рассказывать ему о предках (как они приехали из Китая, как завели процветающий экспортно-импортный бизнес, как стали в конце концов одной из богатейших китайских семей в Ванкувере), у него от скуки скулы сводило. Фрэнк был канадцем в четвертом поколении. Единственные известные ему иероглифы были иероглифы его фамилии — Чжан: мастер луков. Это было классно.

Бабушка села рядом с ним — спина прямая, руки лежат на шкатулке.

— Твоя мать хотела, чтобы это было у тебя, — неохотно произнесла она. — Она хранила это с твоего рождения. Когда она уехала воевать, то оставила это мне. Теперь она ушла. Скоро уйдешь и ты.

У Фрэнка перехватило живот.

— Уйду? Как это?

— Я стара, — провозгласила бабушка, так, словно это было какое-то открытие. — Скоро мне самой предстоит свидеться со Смертью. Я не могу обучить тебя тем искусствам, которые тебе понадобятся, и не могу нести это бремя на себе. Если с этим что-то случится — я себе не прощу. Ты умрешь.

Фрэнк не был уверен, что правильно ее понял. Говорила она так, словно его жизнь зависела от этой шкатулки. Почему он не видел ее раньше? Наверно, она была заперта на чердаке — единственном помещении, вход в которое Фрэнку запрещен. Бабушка всегда говорила, что главные свои сокровища хранит там.

Она протянула ему шкатулку. Дрожащими пальцами Фрэнк поднял крышку. Внутри на бархатной подкладке лежал ужасающий, судьбоносный, жизненно важный… кусок дерева.

Эта деревяшка напоминала мусор, который прибивает к берегу, — твердая, гладкая, изогнутой формы. Размером с пульт дистанционного управления от телевизора. Кончик обугленный. Фрэнк прикоснулся к почерневшему кончику — он все еще был теплый. Уголек оставил черную черточку на его пальце.

— Это просто дощечка, — сказал он. Он не мог понять, почему бабушка ведет себя так, будто это не деревяшка, а бог знает что.

Ее глаза сверкнули.

— Фай, ты знаешь о пророчествах? Ты знаешь о богах?

От этого вопроса Фрэнку стало не по себе. Он подумал об этих дурацких бабушкиных золотых статуэтках — китайских бессмертных, о ее суевериях: она неизменно настаивала на том, что мебель должна стоять в строго определенных местах, избегала несчастливых номеров. Пророчества напомнили ему печенье-гаданье, которое было даже и не китайским — ну, не совсем китайским, — но школьные задиры дразнили его из-за этого дурацкого печенья: «Конфуций сказал…» — ну, в общем, приплетали всякую такую ерунду. А Фрэнк даже в Китае никогда не был. Он не желал иметь с этим ничего общего. Но бабушка, конечно, и слышать не хотела.

— Немного, бабушка, — сказал он. — Самую малость.

— Большинство людей посмеялись бы, узнав историю твоей матери, — провозгласила она. — Но я не смеялась. Я знаю о пророчествах и богах. Греческих, римских, китайских — все они переплелись в нашей семье. Я не стала сомневаться, когда она рассказала мне о твоем отце.

— Постой… что?

— Твой отец был богом, — напрямик заявила она.

Будь у бабушки чувство юмора, Фрэнк подумал бы, что она шутит. Но бабушка никогда не дразнила его. Может, она впадает в старческое слабоумие?

— Прекрати на меня пялиться, — отрезала она. — Голова у меня в порядке. Ты никогда не задавался вопросом, почему твой отец ни разу не появился здесь?

— Он был… — Фрэнк запнулся. Потеря матери была для него тяжелой утратой. Он не хотел сейчас думать и об отце. — Он служил в армии. Как и мама. Пропал без вести. В Ираке.

— Ну да, пропал! Он был богом. Он влюбился в твою мать, потому что она была прирожденным воином. Она была похожа на меня — сильная, смелая, добрая, красивая.

Сильная и смелая — в это еще Фрэнк мог поверить. Но представить бабушку доброй и красивой было куда труднее.

Фрэнк все еще думал, что у нее, наверное, поехала крыша, но все же спросил:

— Каким богом?

— Римским, — ответила бабушка. — А больше я ничего не знаю. Твоя мать не желала говорить. А может, и сама не знала. Неудивительно, что бог влюбился в нее — ведь она из такой семьи! Он, наверно, знал, что она древней крови.

— Постой… мы — китайцы. Зачем римскому богу встречаться с канадской китаянкой?

Бабушка рассерженно засопела.

— Если бы ты дал себе труд познакомиться с историей нашей семьи, Фай, то не спрашивал бы! Китай и Рим не так уж и непохожи, не так уж далеки друг от друга, как ты, наверно, думаешь. Наша семья происходит из провинции Ганьсу. Из города под названием Ли Цзень. Но важнее этого… как я сказала, древняя кровь. Кровь царей и героев.

Фрэнк смотрел на нее непонимающим взглядом.

Она вздохнула.

— Нет, этот глупый недоросль не понимает слов — я только даром трачу на него время! Правда станет тебе известна, когда ты будешь в лагере. Может быть, твой отец признает тебя. А пока я должна объяснить тебе про эту головешку.

Бабушка ткнула пальцем в сторону большого камина.

— Вскоре после твоего рождения у нашего очага появилась гостья. Мы с твоей матерью сидели вот на этом самом диване, где теперь мы сидим с тобой. Ты еще был совсем крохой, лежал, завернутый в синее одеяло, и она баюкала тебя на руках.

Это вроде бы было теплое воспоминание, но бабушка говорила о нем с горечью, словно уже и тогда знала, что из Фрэнка вырастет большой ленивый олух.

— У огня появилась женщина, — продолжала она. — Белая женщина — гвай по — в синем шелке и странной накидке из козьей шкуры.

— Козьей? — глупо переспросил Фрэнк.

Бабушка сердито посмотрела на него.

— Прочисти уши, Фай Чжан! Я слишком стара, чтобы дважды повторять одно и то же. Эта женщина с козьей накидкой была богиней. Такие вещи всегда сразу видишь. Она улыбнулась ребенку — тебе — и сказала твоей матери на идеальном китайском, ни больше ни меньше: «Он замкнет круг. Он вернет твою семью к ее корням и принесет тебе большую славу».

Бабушка фыркнула.

— Я не спорю с богинями, но, вероятно, эта не очень четко видела будущее. Как бы там ни было, но она сказала: «Он отправится в лагерь и там восстановит вашу репутацию. Он освободит Танатоса из его ледяного плена…»

— Погоди-ка, кого?..

— Танатоса, — нетерпеливо ответила бабушка. — Это греческое название Смерти. Может быть, ты больше не будешь меня прерывать? Богиня сказала: «Кровь Пилоса по материнской линии сильна в этом ребенке. Он будет иметь дар семейства Чжан, но будет обладать и силой своего отца».

Внезапно семейная история Фрэнка перестала быть скучной. Он отчаянно хотел спросить, что все это значит: силы, дары, кровь Пилоса. Что это за лагерь? И кто его отец? Но Фрэнк не хотел еще раз прерывать бабушку. Он хотел, чтобы она продолжала.

— Но за всякую силу приходится платить, Фай, — сказала бабушка. — Прежде чем исчезнуть, богиня показала в камин и сказала: «Он будет самым сильным в вашем клане и самым великим. Но парки провозгласили, что он будет и самым уязвимым. Его жизнь сгорит ярко и быстро. Как только догорит этот кусочек дерева — вот тот, что лежит в камине с края, — твой сын умрет».

У Фрэнка сперло дыхание. Он посмотрел на шкатулку у себя на коленях, на угольную пыль у себя на пальце. Эта история представлялась ему нелепой, но неожиданно деревяшка в шкатулке показалась ему более зловещей, холодной и тяжелой.

— Вот эта… эта…

— Да, олух мой, — кивнула бабушка. — Эта самая деревяшка. Богиня исчезла, и я тут же выхватила эту деревяшку из огня. С тех самых пор мы и храним ее.

— Если она сгорит, то я умру?

— В этом нет ничего необычного. Римляне, китайцы… судьбу человека нередко можно предсказать и иногда, по крайней мере на какое-то время, защититься от опасностей. Теперь эта деревяшка у тебя в руках. Храни ее. Пока она цела, цел и ты.

Фрэнк покачал головой. Он хотел возразить, сказать, что это только глупая легенда. Может, бабушка пытается напугать его — отомстить за то, что он побил ее фарфор?

Но она смотрела на него с вызовом, словно говоря: «Не веришь — сожги ее».

Фрэнк закрыл шкатулку.

— Если это так опасно, то почему не уложить деревяшку во что-нибудь негорючее? Например, в металлическую коробку. Почему не поместить ее в ячейку в банке?

— Что случится, если мы уложим деревяшку в какой-нибудь другой материал… — сказала бабушка, словно размышляя. — Может быть, ты задохнешься. Не знаю. Твоя мать не хотела так рисковать. Она не могла расстаться с этой деревяшкой — боялась, что-нибудь пойдет не так. Банк могут ограбить. Здание может сгореть. Когда хочешь обмануть судьбу, могут происходить странные вещи. Твоя мать считала, что эта дощечка находится в безопасности, только когда у нее в руках. Но потом она ушла на войну. Эмили была глупенькая. — Бабушка горько вздохнула. — Отправилась воевать. Хотя, думаю, я всегда знала, что это ее судьба. Она надеялась снова увидеть твоего отца.

— Она думала… она думала, что встретит его в Афганистане?

Бабушка развела руками, словно это было выше ее понимания.

— Она ушла. Погибла героической смертью. Она считала, что семейный дар защитит ее. Наверняка именно так она и спасла этих солдат. Но нашей семье этот дар никогда не давал безопасности. Не помог он моему отцу. И ее отцу. Не помог он и мне. А теперь ты вырос, стал мужчиной. И сам должен идти этим путем.

— Но… каким путем? И что у нас за дар — стрельба из лука?

— Далась тебе эта твоя стрельба из лука! Глупый мальчишка. Скоро все узнаешь. Сегодня после похорон ты должен отправляться на юг. Твоя мать сказала, если она не вернется с войны, то Лупа пришлет своих посланников. Они проводят тебя туда, где детей богов готовят к исполнению их судьбы.

Фрэнк чувствовал себя так, словно в него стреляют из лука и сердце его разлетается фарфоровыми осколками. Он мало что понял из сказанного бабушкой, но одно ему было ясно: она изгоняет его из дома.

— И ты отпускаешь меня? — спросил он. — Своего последнего родственника?

Губы бабушки дрогнули. Глаза у нее вроде повлажнели. Фрэнк был потрясен, увидев, что она готова заплакать. Ее муж давно умер, потом погибла дочь, а сейчас она собирается расстаться со своим единственным внуком. Но она поднялась с дивана — высокая, как всегда, с прямой спиной.

— Когда доберешься до лагеря, — сказала бабушка, — ты должен будешь поговорить с претором наедине. Скажешь ей, что твой прадед был Шень Лунь. После того случая в Сан-Франциско прошло много лет. Надеюсь, они не убьют тебя за то, что он сделал, но, возможно, тебе придется принести извинения за его действия.

— Так… все лучше и лучше, — пробормотал Фрэнк.

— Богиня сказала, что ты замкнешь круг нашей семьи. — В голосе бабушки не слышалось ни малейшего сочувствия. — Она определила твой путь много лет назад, и он будет нелегким. А теперь нам пора на похороны. У нас есть обязательства. Идем. Машина ждет.

Фрэнк плохо запомнил церемонию; дождь стучал по навесу над могилой, грохотали винтовочные выстрелы почетного караула, гроб опустили в могилу.

Той же ночью пришли волки. Они завыли у крыльца. Фрэнк вышел к ним. Он взял с собой рюкзак, теплую одежду, лук и колчан. В рюкзаке лежала и медаль, которой наградили его мать. Обугленный кусочек дерева был аккуратно завернут в тряпку и находился в кармане его куртки, у сердца.

Его путешествие на юг началось — сначала в Волчье Логово в Сомоне, а потом в лагерь Юпитера, где он наедине сказал Рейне то, о чем говорила ему бабушка. Он попросил прощения за прадеда, о котором ничего не знал. Рейна позволила ему вступить в легион. Она не сказала ему, что совершил его прадед, но самой ей это явно было известно. Фрэнк чувствовал: это что-то ужасное.

— Я сужу о людях по их заслугам, — сказала ему Рейна. — Но ты никому больше не называй имени Шень Луня. Это должно остаться нашей тайной. Иначе к тебе будут плохо относиться.

К сожалению, у Фрэнка не было никаких заслуг. Первый месяц в лагере он провел, спотыкаясь об оружие, ломая колесницы, сбивая с ноги на марше целые когорты. Любимым его занятием стало ухаживать за слоном Ганнибалом, но и тут он сумел напортачить — вызвал у Ганнибала несварение, дав ему китайские орешки. Откуда он знал, что у слонов непереносимость к орешкам? Фрэнк полагал, что Рейна сожалеет о своем решении позволить ему вступить в легион.

Каждый день он просыпался с мыслью о том, что вот его деревяшка загорится и его не станет.

Обо всем этом Фрэнк вспоминал, торопясь на военную игру вместе с Хейзел и Перси. Он думал о деревяшке, лежащей в кармане его куртки, думал о том, что означает появление Юноны в лагере. Неужели он вскоре умрет? Фрэнк надеялся, что это не так. Он еще ничем не прославил свою семью — уж в этом-то нет никаких сомнений. Может быть, сегодня Аполлон признает его и расскажет ему о его дарах и силах.

Когда они вышли из лагеря, пятая когорта построилась в две колонны за своими центурионами — Дакотой и Гвен. Они шагали на север, огибая город и направляясь к Марсову полю — самой большой ровной площадке в долине. Трава здесь была выщипана единорогами, быками и бездомными фавнами. Земля выщерблена воронками от взрывов и иссечена траншеями, оставшимися от прошлых игр. Их цель находилась на северной границе поля. Инженеры построили здесь каменную крепость с железной опускной решеткой, сторожевыми башнями, тяжелыми баллистами, водяными пушками и, несомненно, множеством других неприятных сюрпризов, которыми воспользуются защитники.

— Они сегодня хорошо поработали, — заметила Хейзел. — То есть плохо для нас.

— Постой, — удивился Перси, — уж не хочешь ли ты сказать, что эту крепость построили сегодня?

Хейзел ухмыльнулась.

— Легионеры умелые строители. Если надо, мы можем сняться всем лагерем и разбить его где-нибудь в другом месте. На это уйдет три или четыре дня, но нам это по силам.

— Давай не будем это делать… Значит, вы каждый вечер атакуете новую крепость?

— Не каждый вечер, — уточнил Фрэнк. — У нас бывают разные тренировки. Иногда дэдбол… это вроде как пейнтбол… только, ну, там шары с ядами, кислотой или огнем. Иногда мы устраиваем гонки на колесницах или гладиаторские бои. Иногда военные игры.

— Где-то там внутри первая и вторая когорты спрятали свои знамена. — Хейзел указала на крепость. — Наша задача пробраться туда и захватить их. И при этом остаться живыми. Если сделаем это, то победа за нами.

— Это вроде как захват флага. — Глаза Перси загорелись. — Кажется, мне захват флага нравится.

Фрэнк рассмеялся.

— Понимаешь… это труднее, чем кажется. Нам нужно просочиться между этих баллист и водяных пушек, найти знамена, разоружить стражников, одновременно защищая наши собственные знамена и легионеров. И наша когорта соревнуется с двумя другими, участвующими в атаке. Мы вроде бы действуем вместе, но не очень. Вся слава достается тем когортам, которые захватят знамена.

Перси споткнулся, подделываясь под шаг когорты, чем вызвал сочувствие Фрэнка, который первые две недели непрерывно падал.

— А зачем нам вообще такие тренировки? — спросил Перси. — Вы, ребята, часто осаждаете укрепленные города?

— Работа в команде, — объяснила Хейзел. — Быстрота мышления. Тактика. Боевые навыки. Ты удивишься, узнав, сколько всяких навыков можно приобрести на военных играх.

— Например, кто нанесет тебе удар в спину, — сказал Фрэнк.

— Это в первую очередь.

Они дошли до центра Марсова поля и построились. Третья и четвертая когорты расположились как можно дальше от пятой. Центурионы атакующей стороны собрались на совещание. В небесах над ними кружила Рейна на своем пегасе Сципионе. С полдюжины гигантских орлов летели следом за ней, готовясь, если в том будет необходимость, исполнять обязанности «скорой помощи». Один только Нико ди Анджело, посланник Плутона, не принимал участия в игре. Он забрался на наблюдательную башню в сотне ярдов от форта и устроился там с биноклем в руках.

Фрэнк прислонил свой пилум к щиту и проверил доспехи Перси. Все ремни были на месте. Все отдельные части прилажены, как полагается.

— Ты все правильно сделал, — с удивлением сказал он. — Перси, ты, наверно, и раньше участвовал в военных играх.

— Не знаю. Может быть.

Единственное, что не отвечало регламенту, это бронзовый меч Перси — не из имперского золота и не гладиус. Клинок имел форму листа, а на рукоятке виднелись греческие буквы. Глядя на этот меч, Фрэнк ощущал какое-то смятение.

— Мы можем пользоваться настоящим оружием? — нахмурясь, спросил Перси.

— Ну да, — подтвердил Фрэнк. — Конечно… Знаешь, я еще никогда не видел такого меча, как твой.

— А если я кого-нибудь раню?

— Мы их вылечим, — ответил Фрэнк. — Или попытаемся. Врачи в легионе очень умело действуют нектаром и амброзией. И вытяжкой из единорожьего рога.

— Никто не умирает, — сказала Хейзел. — Ну, вернее, обычно. А если умирает…

— …Они слабаки! — подхватил Фрэнк, подражая голосу Вителлия. — В мое время мы каждый день умирали. И нам это нравилось!

Хейзел рассмеялась.

— Ты держись рядом с нами, Перси. Велики шансы, что нам выпадет худшая работа и нас устранят в самом начале. Они бросят нас на стены в первых рядах, чтобы мы расшатали оборону. Потом пойдут третья и четвертая — пожинать славу. Если им удастся прорваться в крепость…

Зазвучали рожки. Дакота и Гвен вернулись с совещания офицеров. Вид у них был мрачный.

— Так, план, значит, такой! — Дакота сделал несколько глотков из своей походной фляжки с «кул-эйдом». — Они бросают нас на стены в первых рядах, чтобы мы расшатали оборону.

По когорте пронесся стон отчаяния.

— Я знаю, знаю, — сказала Гвен. — Но может, в этот раз нам повезет!

Гвен была неисправимой оптимисткой. Все ее любили, потому что она заботилась о своих людях и пыталась поддержать их боевой дух. Она даже Дакотой умудрялась управлять во время вспышек его гиперактивности, когда он перебирал своего пойла. И все же обитатели лагеря ворчали и сетовали. Никто не верил в везение пятой когорты.

— Первая линия атаки идет с Дакотой, — распорядилась Гвен. — Сомкнув щиты, продвигаетесь черепахой к главным воротам. Старайтесь не выбиваться из строя. Оттягивайте их огонь на себя. Вторая линия… — Гвен без особого энтузиазма повернулась к колонне Фрэнка. — Вы — семнадцать, начиная от Бобби и дальше, берете на себя слона и штурмовые лестницы. Постарайтесь провести фланговый штурм западной стены. Может, нам удастся растянуть их оборону. Фрэнк, Хейзел, Перси… действуйте по усмотрению. Покажите Перси веревки. Постарайтесь сохранить его живым. — Она снова обратилась ко всей когорте: — Тот, кто первым переберется через стену, получит Корону стены — я обещаю. Да здравствует пятая!

Когорта отреагировала довольно вялым «ура» и разошлась.

— Действуйте по обстоятельствам? — переспросил Перси.

— Да, — вздохнула Хейзел. — Выражение большого доверия.

— А что такое Корона стены? — спросил он.

— Военная медаль, — ответил Фрэнк. Его заставили выучить названия всех военных наград. — Большая честь. Награждается солдат, первым проникнувший во вражескую крепость. В пятой такой медали нет ни у кого — обрати внимание. Обычно мы даже не попадаем в крепость, потому что сгораем, или тонем, или…

Он осекся и посмотрел на Перси.

— Водяные пушки!

— Что «водяные пушки»? — спросил Перси.

— Пушки на стенах, — сказал Фрэнк. — Они черпают воду из акведука. Тут целая система насосов… черт, я не знаю, как они работают, но там создается большое давление. Если бы ты смог проделать с ними то, что проделал с водой в реке…

— Фрэнк! — Хейзел засияла. — Блестящая мысль!

Перси был в этом не уверен.

— Я не очень понимаю, как я сделал это с рекой. И не знаю, смогу ли управлять пушками с такого расстояния.

— Мы подойдем поближе. — Фрэнк показал на восточную стену форта, где должна была атаковать пятая когорта. — Там самая слабая линия обороны. Они не отнесутся серьезно к трем атакующим солдатам. Я думаю, прежде чем они нас заметят, мы сумеем подобраться довольно близко.

— Как подобраться? — спросил Перси.

Фрэнк повернулся к Хейзел.

— Ты сможешь сделать это еще раз?

Она толкнула его в грудь.

— Ты же обещал, что никому не скажешь!

Фрэнк почувствовал себя так, будто на него вылили ушат холодной воды. Эта идея атаки так его увлекла…

Но Хейзел пробормотала сквозь зубы:

— Ладно уж. Все в порядке. Он говорит о траншеях, Перси. За многие годы Марсово поле все было иссечено ходами и туннелями. Некоторые обрушились и тянутся слишком глубоко. Но многие из них еще вполне проходимы. Я неплохо умею их обнаруживать и продвигаться по ним. А если нужно, я даже обрушить их могу.

— Ты сделала то же самое и в туннеле с горгонами? — уточнил Перси. — Чтобы их задержать.

Фрэнк кивнул, подтверждая догадку Перси.

— Я тебе говорил, что Плутон — крутой бог. Он управляет всем, что под землей. Хейзел умеет находить пещеры, туннели, ловушки…

— И это было нашей тайной, — проворчала она.

— Да. Извини. — Фрэнк почувствовал, что покраснел. — Но если нам удастся подобраться близко…

— И если мне удастся вывести из строя водяные пушки… — медленно проговорил Перси, словно осваиваясь с этой идеей. — И что потом?

Фрэнк проверил свой колчан. Он всегда имел в запасе специальные стрелы. Прежде у него не было возможности ими воспользоваться, но, может, сегодня все будет по-другому. Может, ему удастся совершить что-то такое, что привлечет внимание Аполлона.

— Остальное сделаю я, — сказал он. — Идем.

XI Фрэнк

Фрэнк еще никогда не был так уверен в успехе дела и поэтому нервничал. Если он что планировал, это никогда не исполнялось. Он всегда умудрялся сломать, погубить, сжечь, раздавить или испортить что-то важное. И все же Фрэнк не сомневался, что сегодня его стратегия сработает.

Хейзел без труда нашла для них туннель. Вообще-то Фрэнк подозревал, что она не просто находит туннели. Туннели словно сами собой прокладывались в соответствии с ее потребностями. Проходы, заваленные много лет назад, внезапно открывались, меняли направление, выводя Хейзел туда, куда ей было нужно.

Они пробирались вперед в тусклом свете, испускаемом мерцающим мечом Перси. Сверху до них доносились звуки сражения — крики ребят, торжествующий рев слона Ганнибала, удары баллист, залпы водяных пушек. Туннель сотрясался, земля сыпалась на них сверху.

Фрэнк засунул руку под доспехи. Кусочек дерева в кармане его куртки был цел и невредим, хотя один хороший выстрел из баллисты мог пресечь его жизнь огнем…

«Дурак ты, Фрэнк, — молча корил он себя. — Слово „огонь“ — под запретом. Не смей думать о нем».

— Впереди дыра, — сообщила Хейзел. — Мы выйдем в десяти футах от восточной стены.

— Откуда ты знаешь? — спросил Перси.

— Не знаю, — ответила она. — Но я уверена.

— А не могли бы мы пройти туннелем под стеной? — задумчиво поинтересовался Фрэнк.

— Нет, — отрезала Хейзел. — Инженеры не дураки. Они построили стену на старом фундаменте, который доходит до коренной породы. И не спрашивай, откуда я это знаю. Просто знаю — и все.

Фрэнк споткнулся обо что-то и выругался. Перси поднес меч к этому месту, освещая его. Фрэнк споткнулся обо что-то, отливающее серебром.

Он присел на корточки.

— Не прикасайся! — крикнула Хейзел.

Рука Фрэнка замерла в нескольких дюймах от куска металла, который своей формой напоминал огромный шоколадный «поцелуйчик», какие выпускает фабрика «Херши».

— Большущий, — сказал он. — Это серебро?

— Платина. — Хейзел, казалось, была перепугана до смерти. — Она исчезнет через секунду. Пожалуйста, не трогай его. Это опасно.

Фрэнк не понимал, почему может быть опасен кусок металла, но к словам Хейзел отнесся со всей серьезностью. На их глазах платина ушла под землю.

— Откуда ты это знала? — Фрэнк уставился на Хейзел недоуменным взглядом.

В свете меча Перси Хейзел казалась такой же призрачной, как и лар.

— Потом объясню, — пообещала она.

Еще один взрыв сотряс туннель, и ребята бросились вперед.

Они выбрались из туннеля именно в том месте, где и предсказывала Хейзел. Перед ними высилась восточная стена форта. Слева от них Фрэнк увидел основной строй пятой когорты, наступающий «черепахой», щиты образовали панцирь по бокам и над головами легионеров. Они пытались добраться до главных ворот, но защитники обрушили на них сверху камни и горящие молнии из баллист, вокруг атакующих грохотали взрывы и образовывались воронки. Водяная пушка с зубодробительным «плюх!» выбросила струю воды, которая прорезала траншею в земле прямо перед когортой.

— Да, напор воды тут неслабый! — присвистнул Перси.

Третья и четвертая когорты даже не наступали. Они отошли в сторону и посмеивались, глядя, как их «союзники» получают нахлобучку. Защитники, собравшись на стене над воротами, осыпали оскорблениями «черепаху», которая то наступала, то откатывалась назад. Военные игры в последнее время свелись к воплощению в жизнь лозунга «Отколошматим пятую».

У Фрэнка в глазах потемнело от злости.

— Ну-ка, давайте огорчим их немного. — Он вытащил из своего колчана стрелу тяжелее других. Железный наконечник на ней имел форму носового конуса ракеты. От оперения тянулась сверхтонкая золотая нить. Чтобы прицельно послать такую стрелу на стену, нужно было прекрасно владеть искусством лучника. Большинству стрелков это не под силу, но у Фрэнка были мощные руки и точный глаз.

«Может быть, Аполлон сейчас смотрит на меня», — с надеждой подумал он.

— Это для чего? — спросил Перси. — Что-то вроде «кошки»?

— Эта стрела называется «гидра», — пояснил Фрэнк. — Так ты можешь вырубить водяные пушки?

На стене над ними появился один из защитников.

— Эй! — крикнул он своим дружкам. — Смотрите: тут новые жертвы появились!

— Перси, — сказал Фрэнк, — сейчас самое время.

На стене над ними собрались еще несколько ребят, принявшихся состязаться в остроумии по поводу лузеров пятой. Несколько человек подбежали к ближайшей водяной пушке и направили ее на Фрэнка.

Перси закрыл глаза. Поднял руку.

Кто-то на стене закричал:

— Эй, ловите, лузеры!

БАБАХ!

Ядро взорвалось синим, зеленым и белым. Защитники завопили, когда водяная ударная волна отбросила их к парапету. Кто-то полетел со стены, но их подхватили гигантские орлы и отнесли в безопасное место. Потом сотряслась вся восточная стена — это взорвалась вода в трубопроводах. Заряды баллист иссякли. Защитники либо в смятении разбегались, либо их подбрасывало в воздух, что заставляло попотеть орлов-спасателей. У главных ворот пятая когорта забыла о необходимости держать строй «черепахи». Ребята в недоумении опустили щиты и глазели на происходящее — в лагере защитников воцарился хаос.

Фрэнк выстрелил. Стрела устремилась вверх, таща за собой сверкающую нить. Долетев до вершины, металлический наконечник раскрылся, из него вывалились десятки нитей, которые стали цепляться за все, что было поблизости, — выступы стен, баллисту, сломанную водяную пушку. Два защитника крепости завопили, обнаружив, что привязаны к зубцам бойниц, словно якоря. Из основной нити с промежутками в два фута высунулись стержни, образуя ступени лестницы.

— Давайте! — скомандовал Фрэнк.

— Ты первый, Фрэнк. — Перси ухмыльнулся. — Это твоя вечеринка.

Фрэнк помедлил, потом закинул лук на плечо и начал подниматься. Он преодолел половину пути, когда защитники очухались и подняли тревогу.

Фрэнк оглянулся на основную группу пятой когорты. Легионеры ошеломленно смотрели на него.

— Ну, что вы там, заснули?! — прокричал Фрэнк. — Атакуйте!

Первой пришла в себя Гвен. Она широко улыбнулась и повторила приказ. По полю боя пронеслось «ура». Слон Ганнибал радостно затрубил, но Фрэнк не мог себе позволить бездействовать. Он забрался на стену, где три защитника пытались перерубить его веревочную лестницу.

Если ты большой, неуклюжий и облачен в металлические доспехи, то в этом есть хотя бы одно преимущество: Фрэнк превратился в подобие тяжелого бронированного шара для боулинга. Он бросился на защитников, и они попадали, как костяшки домино. Фрэнк поднялся на ноги. Он господствовал на стене, размахивая пилумом, сбивая с ног защитников. Некоторые стреляли в него из луков. Другие пытались достать его своими мечами снизу, но Фрэнк был неуязвим. Потом рядом с ним появилась Хейзел. Она размахивала кавалерийским мечом так, словно родилась с ним.

Потом на стену запрыгнул Перси со своим Анаклузмосом.

— Класс! — прокричал он.

Втроем очистили стену от защитников. Внизу под напором наступающих раскрылись ворота. В форт ворвался Ганнибал — стрелы и камни отскакивали от его кевларовых доспехов, не причиняя никакого вреда.

Пятая когорта наступала следом за слоном, и теперь схватка перешла в рукопашную.

Наконец с края Марсова поля раздался боевой клич. К сражению присоединились третья и четвертая когорты.

— Поздновато, — проворчала Хейзел.

— Мы не можем позволить им захватить знамена, — сказал Фрэнк.

— Верно, — согласился Перси. — Мы захватим их сами.

Больше никаких слов не требовалось. Ребята действовали как одна команда, словно много лет сражались вместе. Они помчались к внутренним ступеням и штабу противника.

XII Фрэнк

После этого сражение превратилось в бойню.

Фрэнк, Перси и Хейзел пробивались сквозь ряды врагов, сбивая с ног всех, кто попадался им на пути. Первая и вторая когорты — гордость лагеря Юпитера, идеально отлаженная военная машина — рассыпались под натиском нападающих, причем немалую роль тут сыграло необычное для них ощущение чувствовать себя побежденными.

Серьезную проблему создавал для них Перси. Он сражался, как демон, ввинчивался в ряды защитников форта совершенно непривычным для них образом — подкатывался им под ноги, рубил мечом, а не колол им, как обычно это делали римляне, колотил легионеров плоской стороной меча, вызывая у них всеобщую панику. Октавиан что-то завизжал высоким голосом, — может быть, приказывая первой когорте держаться, а может быть, пытаясь исполнить арию сопрано, — но Перси положил этому конец. Он совершил прыжок с переворотом через ряд щитов и шарахнул мечом по шлему Октавиана. Центурион рухнул на землю, словно тряпичная кукла.

Фрэнк стрелял, пока у него оставались стрелы в колчане; они были притуплены и не убивали, но оставляли на теле противника здоровенные синяки. Он сломал свой пилум о голову одного из защитников и неохотно вытащил гладиус.

Хейзел тем временем забралась на спину Ганнибала. Она устремилась к центру форта, улыбаясь сверху своим друзьям:

— Эй вы, улитки, поспешите!

«О боги Олимпа, какая же она красивая!» — пронеслось в голове у Фрэнка.

Они побежали к центру форта. Донжон практически не охранялся. Защитники явно не предполагали, что атакующие могут пробраться так далеко. Ганнибал сорвал с петель огромные двери. Внутри за столом сидели знаменосцы первой и второй когорты — и преспокойно играли в «Мифы и магию». У одной из стен вперемежку стояли эмблемы когорт.

Хейзел и Ганнибал направились прямо внутрь, и знаменосцы попадали со стульев. Ганнибал наступил на стол, разметав игровые карты и фишки.

Когда к ним присоединилась остальная когорта, Перси и Фрэнк уже разоружили противника, захватили знамена и забрались на спину Ганнибала к Хейзел. Слон торжественно вышел из донжона, неся на себе победителей и вражеские штандарты.

Пятая когорта построилась вокруг слона. Все вместе они торжественным маршем вышли из форта, минуя ошеломленных противников и ряды в равной мере недоумевающих союзников.

Рейна описывала низкие круги на своем пегасе.

— Игра сделана! — Голос ее прозвучал так, словно она с трудом сдерживала смех. — Всем собраться на церемонию награждения!

Обитатели лагеря медленно перегруппировались на Марсовом поле. Фрэнк видел у них массу незначительных повреждений — ожоги, сломанные кости, синяки под глазами, порезы, царапины, а также множество довольно любопытных причесок, образовавшихся под воздействием пламени и взрыва водяных ядер. Но ничего серьезного.

Он соскользнул со слона. Товарищи окружили его, принялись хлопать по плечам, хвалить.

«Уж не снится ли мне все это», — думал Фрэнк.

Это был лучший вечер в его жизни… пока он не увидел Гвен.

— Помогите! — закричал кто-то.

Два легионера выскочили из крепости, неся на носилках какую-то девчонку. Они поставили носилки, к ним устремились другие ребята. Фрэнк даже на расстоянии увидел, что это Гвен. Она лежала на боку на носилках, а из нагрудника у нее торчал наконечник пилума — словно она держала его под мышкой. Вот только крови было слишком много…

Фрэнк недоуменно тряхнул головой.

— Нет-нет-нет… — бормотал он, подбегая к ней.

Медики орали, призывая всех отойти подальше, чтобы дать ей больше воздуха. Весь легион погрузился в молчание, а целители принялись за работу — пытались подвести марлю с измельченным рогом единорога под доспехи Гвен, чтобы остановить кровотечение, пробовали влить немного нектара ей в рот. Гвен не шевелилась. Лицо ее стало пепельно-серым.

Наконец один из медиков посмотрел на Рейну и покачал головой.

Несколько мгновений был слышен только звук воды, стекавшей из уничтоженной водяной пушки по стене форта. Ганнибал гладил волосы Гвен хоботом.

Рейна смотрела на легионеров со своего пегаса. Выражение ее лица было суровым и мрачным.

— Будет проведено расследование. Кто бы это ни сделал, легион лишился хорошего офицера. Одно дело — достойная смерть в бою, но это…

Фрэнк не понял, что она имеет в виду. Потом он обратил внимание на маркировку деревянного древка пилума: КГР I ЛЕГИОН XII Ф. Это оружие принадлежало первой когорте, и его наконечник торчал из нагрудника. Гвен пронзили ударом сзади… и, вероятно, уже после окончания игры.

Фрэнк обвел глазами легионеров в поисках Октавиана. Центурион смотрел скорее с интересом, чем с озабоченностью, словно разглядывал набивку одного из своих дурацких плюшевых мишек. Пилума у него не было.

В ушах у Фрэнка звенело, глаза застлало пеленой. Он хотел удушить Октавиана голыми руками, но в этот момент Гвен вздохнула.

Все подались назад. Гвен открыла глаза. Румянец вернулся на ее щеки.

— Что с-случилось? — Она моргнула. — На что это все смотрят?

Она, казалось, не замечала семифутового гарпуна, пронзившего ее грудь.

За спиной Фрэнка раздался шепот медика:

— Это невозможно. Она была мертва. Она должна быть мертва.

Гвен попыталась сесть, но не смогла.

— Была река и человек, просивший… монетку? Я повернулась, и выходная дверь была открыта. И тогда я… тогда я почувствовала. Не понимаю. Что случилось?

Все в ужасе смотрели на нее. Никто не попытался помочь.

— Гвен. — Фрэнк присел рядом с ней. — Не пытайся встать. Закрой глаза на секунду. Хорошо?

— Зачем? Что…

— Поверь мне…

Гвен сделала то, что он сказал.

Фрэнк ухватил древко пилума ниже наконечника, но руки у него дрожали. Дерево было липкое.

— Перси, Хейзел, помогите мне.

Один из медиков понял, что собирается сделать Фрэнк.

— Нет! — запротестовал он. — Ты можешь…

— Что?! — оборвала его Хейзел. — Сделать хуже?

Фрэнк глубоко вздохнул.

— Подержите ее. Раз, два, три!

Он вытащил пилум спереди. Гвен даже не поморщилась. Кровотечение быстро прекратилось.

Хейзел наклонилась, чтобы осмотреть рану.

— Она затягивается сама по себе, — сказала Хейзел. — Не знаю, как это происходит, но…

— Я себя прекрасно чувствую, — заговорила Гвен. — Что это все так разволновались?

С помощью Фрэнка и Перси она поднялась на ноги. Фрэнк сердито посмотрел на Октавиана, но на лице того была лишь маска вежливой озабоченности.

«Позднее, — подумал Фрэнк. — Разберусь с ним позднее».

— Гвен, — мягко сказала Хейзел, — об этом трудно говорить… но ты была мертва. И каким-то образом ожила.

— Я… что? — Она споткнулась, оперлась о Фрэнка. Ее рука прижалась к рваной дыре в нагруднике. — Как… как?..

— Хороший вопрос. — Рейна повернулась к Нико, который с мрачным видом наблюдал за происходящим. — Наверно, тут не обошлось без Плутона?

Нико покачал головой.

— Плутон никогда не отпускает людей из Царства Мертвых.

Он посмотрел на Хейзел, словно призывая ее молчать. Фрэнк недоумевал, но времени подумать об этом у него не оказалось.

По полю разнесся громовой голос:

«Смерть теряет свою хватку. Это только начало».

Легионеры сжали в руках оружие. Ганнибал тревожно затрубил. Сципион встал на дыбы, чуть не сбросив Рейну.

— Я знаю этот голос, — проговорил Перси. Сказано это было без всякого удовольствия.

В самом центре толпы легионеров возник и устремился вверх столб огня. Жар обжег ресницы Фрэнка. У легионеров, промокших после взрыва пушки, сразу же высохла одежда. Все отпрянули в стороны, когда из огненного смерча выступил огромный солдат.

Волос у Фрэнка при его стрижке было немного, но и те, что были, встали дыбом. Рост солдата достигал десяти футов, одет он был в пустынную камуфляжную форму канадской армии. Он излучал уверенность и мощь. Его черные волосы были подстрижены, как у Фрэнка, коротко, но с челкой. Суровое квадратное лицо пересекали старые шрамы, глаза прикрывали инфракрасные очки, светившиеся изнутри. Талию перетягивал солдатский пояс с кобурой, ножом и несколькими гранатами, в руках он держал громадную винтовку М-16.

Но хуже всего было то, что Фрэнка потянуло к нему. Все отошли назад, а Фрэнк выступил вперед. Он чувствовал, что солдат, хотя и молча, призывает его подойти.

Фрэнку отчаянно хотелось убежать и спрятаться, но он не мог. Сделал еще три шага. Потом опустился на одно колено.

Остальные легионеры последовали его примеру. Даже Рейна спешилась.

— Это хорошо, — кивнул солдат. — Коленопреклонение — это хорошо. Давненько меня не было в лагере Юпитера.

Фрэнк заметил, что только один человек не опустился на колено. Перси Джексон все еще держал в руке меч и сердито смотрел на солдата-гиганта.

— Ты — Арес, — сказал Перси. — Чего ты хочешь?

Две сотни легионеров и слон одновременно ахнули. Фрэнк хотел сказать что-нибудь, извиняющее Перси, и умилостивить бога, но ему ничего не приходило в голову. Он боялся, что бог войны расстреляет его нового друга из этой громадной винтовки.

Но бог обнажил снежно-белые зубы в ухмылке.

— А ты не трус, полукровка. Арес — это мое греческое имя. Но для этих моих последователей, для детей Рима, я — Марс, покровитель империи, божественный отец Ромула и Рема.

— Мы встречались, — проговорил Перси. — Мы с тобой… дрались…

Бог поскреб подбородок, словно пытаясь вспомнить.

— Я много с кем дрался. Но я тебя уверяю — в обличье Марса ты со мной никогда не сражался. А если бы попробовал, то был бы уже мертв. А теперь преклони колена, как это полагается сделать римлянину, пока у меня не иссякло терпение.

Земля вокруг ног Марса занялась пламенем.

— Перси, — взмолился Фрэнк, — прошу тебя.

Перси неохотно встал на колено.

Марс оглядел толпу.

— Римляне, внимайте мне!

Он рассмеялся — громким, искренним смехом, таким заразительным, что на лице Фрэнка едва не появилась улыбка, хотя его все еще трясло от страха.

— Я всегда хотел это сказать. Я принес послание с Олимпа. Юпитер не любит, когда мы напрямую общаемся со смертными, в особенности теперь, но он сделал это исключение, потому что вы, римляне, всегда были моим избранным народом. Мне позволено говорить всего несколько минут. Так что слушайте!

Бог указал на Гвен.

— Она должна быть мертва, но она жива. Монстры, с которыми вы сражаетесь, больше не возвращаются в Тартар, когда вы их убиваете. Некоторые из смертных, что давным-давно умерли, теперь снова ходят по земле.

Показалось ли это Фрэнку, или бог и в самом деле сердито посмотрел на Нико ди Анджело?

— Танатоса заковали в цепи, — сообщил Марс. — Врата смерти распахнуты, и никто не охраняет их… по крайней мере, не охраняет честно и беспристрастно. Гея позволяет нашим врагам наводнять мир смертных. Ее сыновья-гиганты сколачивают против вас армии — армии неубиваемых бойцов. Если Смерть не вернется к исполнению своих обязанностей, вы обречены. Вы должны найти Танатоса и вырвать его из рук гигантов. Только он сможет восстановить нормальный порядок вещей.

Марс оглянулся и заметил, что все еще стоят молча, преклонив колено.

— Вы можете встать. Есть вопросы?

Рейна заставила себя подняться с колен. Она приблизилась к богу, следом за ней шел Октавиан, который кланялся и расшаркивался, как завзятый подхалим.

— Повелитель Марс, — сказала Рейна, — для нас это большая честь.

— Великая честь, — подсказал Октавиан. — Какой еще не было…

— Ну? — оборвал его Марс.

— Танатос — бог смерти, — проговорила Рейна, — помощник Плутона…

— Верно, — ответил бог.

— И ты говоришь, что его пленили гиганты.

— Верно.

— И потому люди перестали умирать?

— Не все сразу, — сказал Марс. — Но барьеры между жизнью и смертью будут и дальше ослабевать. Те, кто знает, как этим воспользоваться, не преминут сделать это. Монстров стало трудно убивать, а вскоре это будет совершенно невозможно. Некоторые полубоги тоже найдут способ выбраться из Царства Мертвых. Вроде вашей подружки центуриона… Цыпленка на Вертеле.

— Центуриона Цыпленка на Вертеле? — Гвен поморщилась.

— Если оставить все как есть, — продолжал Марс, — то даже смертные, в конечном счете, перестанут умирать. Вы можете себе представить мир, в котором никто не умирает… никогда?

Октавиан поднял руку.

— Но всемогущий, всесильный повелитель Марс, разве это плохо, если мы перестанем умирать? Если мы будем жить вечно…

— Не будь глупцом, мальчишка! — взревел Марс. — Бесконечная бойня без конца? Резня, не имеющая смысла? Враги, которые восстают из мертвых снова и снова, враги, которых невозможно убить? Ты этого хочешь?

— Ты — бог войны, — вступил в разговор Перси. — И ты не хочешь бесконечной резни?

Инфракрасные очки Марса засияли еще ярче.

— А ты, как я посмотрю, грубиян. Может, я и дрался с тобой прежде… Могу понять, почему мне захотелось тебя убить. Я римский бог, мальчик. Я бог военной мощи, которую используют для благих целей. Я защищаю легионы. Я радуюсь, когда попираю тела врагов, но я не люблю беспричинной бойни. Я не хочу войны без конца. Ты еще узнаешь это. Ты будешь служить мне.

— Вряд ли, — сказал Перси.

И опять Фрэнк подумал, что вот сейчас бог уничтожит Перси, но Марс лишь усмехнулся, словно они были старыми приятелями, болтающими о пустяках.

— Я приказываю вам отправиться в поиск! — объявил бог. — Вы пойдете на север и найдете Танатоса в земле, куда не распространяется власть богов. Вы освободите его и разрушите планы гигантов. Опасайтесь Геи! Опасайтесь ее сына, старейшего гиганта.

— Земля, куда не распространяется власть богов? — пискнула Хейзел.

— Именно так, Хейзел Левеск. — Марс уставился на нее, крепче сжав винтовку. — Ты знаешь, о чем я говорю. Все здесь помнят землю, где легион потерял свою честь! Возможно, если вы одержите победу и вернетесь к Празднику Фортуны… возможно, ваша честь будет восстановлена. Если же вы потерпите поражение, то вам некуда будет возвращаться — лагерь перестанет существовать. Рим будет захвачен, его наследство потеряно навсегда. А потому примите мой совет: добейтесь успеха!

— Повелитель Марс, одно крохотное замечание. — Октавиан каким-то образом сумел согнуться еще ниже. — Поиск требует пророчества, таинственного стихотворения, которое будет направлять нас! Мы получали пророчества из книг Сивиллы, но теперь волю богов прозревает авгур. Так что если бы я мог сбегать и взять штук семьдесят набитых трухой игрушек и, может быть…

— Ты — авгур? — оборвал его бог.

— Да, повелитель.

Марс вытащил из-за ремня свиток.

— У кого-нибудь есть ручка?

Легионеры уставились на него.

— Двести римлян и ни одной ручки? — Марс вздохнул. — Ладно, забудем это!

Он закинул М-16 на плечо, вытащил ручную гранату. Кое-кто взвизгнул от испуга. Но граната приняла форму шариковой ручки, и Марс начал писать.

Фрэнк посмотрел на Перси широко распахнутыми глазами и прошептал:

— А твой меч может превратиться в гранату?

— Нет. Заткнись, — одними губами ответил ему Перси.

— Вот! — Марс закончил писать и швырнул свиток Октавиану. — Пророчество. Можете добавить его в свои книги, выложить мозаикой на полу — что угодно.

Октавиан прочел свиток.

— Тут написано: «Отправляйтесь на Аляску, найдите Танатоса и освободите его. Возвращайтесь до захода солнца двадцать четвертого июня, или вас ждет смерть».

— Да, — кивнул Марс. — Все ясно?

— Понимаешь, повелитель… обычно пророчества неясны. Они имеют форму загадок. Они зарифмованы и…

— Разве? — Марс небрежным жестом извлек из-за пояса еще одну гранату.

— Пророчество ясно! — проговорил Октавиан. — Поиск объявлен!

— Хороший ответ. — Марс похлопал гранатой по подбородку. — Ну, что еще? Было что-то еще… Ах да.

Он повернулся к Фрэнку.

— Подойди-ка сюда, малыш.

«Нет», — подумал Фрэнк.

Обгорелая деревяшка в его кармане потяжелела. Ноги перестали слушаться. Его охватил страх, еще худший, чем в тот день, когда армейский офицер подошел к дверям их дома.

Он знал, что последует дальше, но не мог предотвратить это. Против воли Фрэнк шагнул вперед.

Марс ухмыльнулся.

— Отличная работа — штурм этой стены, малыш. Кто рефери этой игры?

Рейна подняла руку.

— Ты видела эту игру, рефери? — спросил Марс. — Это был мой малыш. Первым на стене. Завоевал победу для своей команды. Если ты не слепая, то это была лучшая игра из всех. Ты ведь не слепая?

Вид у Рейны был такой, словно она пыталась проглотить мышь.

— Нет, повелитель Марс.

— Тогда не забудь наградить его Короной стены, — потребовал Марс. — Это мой сын! — заорал он, обращаясь к легиону, чтобы довести эту мысль до тех, кто еще не понял. Фрэнку хотелось под землю провалиться.

— Сын Эмили Чжан, — продолжал Марс. — Она была хорошим солдатом. Хорошей женщиной. Этот парнишка Фрэнк подтвердил сегодня, что он достойный сын. С днем рождения, малыш. Хотя и с опозданием. Пора тебе обзавестись настоящим мужским оружием.

Он швырнул Фрэнку свою винтовку. Фрэнк подумал, что громадная винтовка сейчас просто раздавит его, но та стала меняться в воздухе — уменьшилась в размерах. Когда Фрэнк поймал ее, она превратилась в копье — ствол из имперского золота и странное острие из чего-то вроде белой кости, поблескивающей неярким светом.

— Наконечник из зуба дракона, — сказал Марс. — Ты еще не научился пользоваться талантами своей матери? Что ж, это копье даст тебе некоторое время, пока не научишься. У тебя только три вызова, так что пользуйся им с умом.

Фрэнк не понял этих слов, но Марс вел себя так, что Фрэнку стало ясно: вопрос закрыт.

— И теперь мой сын Фрэнк Чжан возглавит поиск по освобождению Танатоса, если никто не возражает.

Никто, конечно, не стал возражать. Но многие легионеры смотрели на Фрэнка с завистью, злобой и горечью.

— Ты можешь взять с собой двух товарищей, таковы правила. Одним из них должен быть этот парень. — Бог указал на Перси. — В походе он научится уважать Марса. И уж лучше ему преуспеть в этом. Кого ты выберешь еще — мне все равно. Кого хочешь. Устройте ваши сенатские слушания. Вы это умеете.

Фигура бога замерцала. С неба ударила молния.

— Это знак мне, — сказал Марс. — До следующей встречи, римляне. Не разочаруйте меня.

Языки пламени охватили бога, а потом он исчез.

Рейна повернулась к Фрэнку. Смотрела она на него отчасти с удивлением, отчасти с гримасой отвращения на лице, словно наконец-то проглотила ту самую мышь. Рейна вскинула руку в римском приветствии:

— Приветствую тебя, Фрэнк Чжан, сын Марса!

Весь легион повторил за ней эти слова, но Фрэнк больше не хотел их внимания и уважения. Вечер долгожданного триумфа был испорчен безвозвратно.

Его отцом оказался Марс. Бог войны отправлял его на Аляску. Фрэнку на день рождения вручили нечто большее, чем копье. Ему вручили смертный приговор.

XIII Перси

Перси спал, как жертва горгоны Медузы, иными словами — как убитый.

Он не ложился в безопасную, удобную кровать с… он не помнил с какого времени. Несмотря на этот безумный день и миллион мыслей, одолевавших его, организм взял верх и сказал: «Теперь будешь спать».

Конечно, ему снились сны. Перси всегда снились сны, но они пробегали перед ним, как смазанные картинки из окна поезда. Он видел кудрявого фавна в драной одежде, который бежал, пытаясь догнать его.

— У меня нет мелочи, — крикнул Перси.

— Что? — спросил фавн. — Нет, Перси, это же я, Гроувер! Остановись! Мы тебя вот-вот найдем. Тайсон рядом. По крайней мере, мы считаем, что он ближе всего. Мы пытаемся определить твое местоположение.

— Что? — не понял Перси, но фавн исчез в тумане.

Потом бок о бок с ним побежала Аннабет. Она протягивала ему руку.

— Хвала богам, — крикнула она. — Мы столько месяцев не видели тебя! Как ты?

Перси вспомнил, что сказала Юнона: «Долгие месяцы он дремал, но теперь проснулся». Богиня намеренно прятала его. Зачем?

— Ты настоящая? — спросил он у Аннабет.

Его так распирало от желания верить в это, что ему казалось, будто слон Ганнибал наступил ему на грудь. Но ее лицо начало растворяться. Она вскрикнула:

— Остановись! Тайсону будет легче тебя найти. Оставайся там, где ты есть!

Потом она исчезла. Образы стали сменяться быстрее. Перси увидел громадный корабль в сухом доке, рабочих, которые заканчивали сооружение корпуса, какого-то типа с паяльной лампой, приделывающего ростр в виде дракона к носу корабля. Он увидел, как к нему по бурунам идет бог войны, держа в руках меч.

Потом картинка изменилась. Перси стоял на Марсовом поле, смотрел на Беркли-Хиллз. Шелестела золотая трава, из почвы появилось лицо — спящая женщина, складки и борозды земли образовывали ее лицо. Глаза ее оставались закрытыми, но голос звучал в голове Перси.

«Значит, это и есть тот самый полубог, который уничтожил моего сына Кроноса. С виду ты ничего собой не представляешь, Перси Джексон, но для меня ты ценен. Ступай на север. Найди там Алкионея. Пусть Юнона играет в свои маленькие игры с греками и римлянами, но ты, в конечном счете, станешь моей пешкой. Ты будешь ключом к поражению богов».

Потом перед глазами у Перси все потемнело. Он стоял в штабе лагеря размером с целый театр — в принципии со стенами изо льда и висящей в воздухе изморозью. На полу валялись скелеты в римских доспехах и оружие из имперского золота, подернутое инеем. В задней части помещения сидела громадная темная фигура. Ее кожа отливала золотом и серебром, словно это был такой же искусственный механизм, автоматон, как собаки Рейны. За фигурой виднелась целая коллекция разбитых эмблем, изодранных знамен и больших золотых орлов на металлических шестах.

Голос гиганта гремел в огромном зале:

— Вот повеселимся, сын Нептуна. Сколько тысяч лет прошло с тех пор, как я в последний раз прикончил полубога твоего калибра. Жду тебя на вершине льда.

Перси проснулся в холодном поту. Несколько секунд он не мог понять, где находится. Потом вспомнил: лагерь Юпитера, казарма пятой когорты. Он лежал на своей койке, уставившись в потолок и пытаясь успокоиться — сердце колотилось, как бешеное.

Золотой гигант ждал — и собирался прикончить его. Замечательно. Но больше всего его вывело из равновесия лицо спящей женщины среди холмов. «Ты станешь моей пешкой». Перси не играл в шахматы, но абсолютно точно знал, что быть пешкой плохо. Они часто погибали.

Даже наиболее спокойные части его сна вызывали у него тревогу. Его искал фавн по имени Гроувер. Может быть, именно поэтому Дон обнаружил — как он это назвал? — эмпатическую связь. Его искал кто-то по имени Тайсон, а Аннабет предостерегала Перси, просила оставаться там, где он есть.

Он сел на койке. Его соседи по комнате суетились, одевались, чистили зубы. Дакота облачался в длинное одеяние, испещренное красными пятнами, — тогу. Один из ларов подсказывал ему, где подобрать, где заложить складку.

— Время завтракать? — с надеждой в голосе спросил Перси.

С койки внизу появилась голова Фрэнка. У него были мешки под глазами, словно он не выспался.

— Завтрак на скорую руку. Потом у нас заседание сената.

Голова Дакоты запуталась в тоге. Ноги у него заплетались, как у призрака, перепачканного «кул-эйдом».

— Гмм, — сказал Перси. — Я облачусь в простыню.

Фрэнк фыркнул.

— Это только для сенаторов. Их всего десять. Избираются каждый год. Нужно прожить в лагере пять лет, чтобы претендовать на избрание.

— Почему же нас приглашают на заседание?

— Потому что… ну, ты же знаешь: поиск. — Голос Фрэнка звучал озабоченно, словно он боялся, что Перси откажется. — Мы должны присутствовать на этих слушаниях. Ты, я, Хейзел. То есть, если ты захочешь, конечно…

Фрэнк, видимо, не хотел создавать у него комплекс вины, но сердце Перси заныло. Он сочувствовал Фрэнку. Чтобы тебя перед всем легионом признал бог войны — это же просто кошмар. И потом, как мог Перси отказать парню с таким большим, пухлогубым, детским лицом? Фрэнку была поручена задача огромной важности, выполняя которую он, скорее всего, погибнет. Он был напуган. Ему требовалась помощь Перси.

А ведь вчера они составили неплохую команду. Хейзел и Фрэнк были надежными, крепкими ребятами. Они приняли Перси как родные. И все же ему не нравилась идея этого поиска, в особенности потому, что исходила она от Марса. Да еще и после всех этих снов.

— Я… пожалуй… буду собираться… — Перси выбрался из кровати и оделся.

Он все время думал об Аннабет. Помощь была в пути. Он мог вернуть свою прежнюю жизнь. Ему нужно было только оставаться на месте.

Во время завтрака Перси чувствовал на себе взгляды всего легиона. Ребята перешептывались о событиях предыдущего вечера:

— Два бога за один день…

— Он дрался не по-римски…

— Водяная пушка — как стрельнет водой мне прямо в нос…

Перси был слишком голоден, чтобы переживать из-за этого. Он налег на блинчики, яйца, бекон, вафли, яблоки, выпил несколько стаканов апельсинового сока. Перси, наверно, съел бы и больше, но Рейна объявила, что в городе начинается заседание сената и всем, кто в тогах, пора идти.

— Сейчас идем, — сказала Хейзел, играя камушком, похожим на рубин в два карата.

Рядом с ними, окруженный пурпурным мерцанием, появился призрак Вителлий.

— Bona fortuma[48] вам троим! Ох уж эти мне заседания сената. Я помню то, что было после убийства Цезаря. Ну и кровищи было на его тоге…

— Спасибо, Вителлий, — прервал его Фрэнк. — Нам пора.

Рейна и Октавиан возглавляли процессию сенаторов, направлявшуюся из лагеря, металлические гончие носились туда и обратно вдоль дороги. Хейзел, Фрэнк и Перси шли сзади. Перси заметил в группе Нико ди Анджело в черной тоге, и он разговаривал с Гвен, которая была бледновата, но на удивление хорошо выглядела, если иметь в виду, что вчера вечером она была мертва. Нико помахал ему, потом снова продолжил беседу с девушкой, укрепив тем самым подозрения Перси, что брат Хейзел пытается избегать общения с ним.

Дакота брел, наступая на свою белую в красных пятнах тогу. Многие другие сенаторы тоже, казалось, были не в ладах со своими тогами — топали по подолам, все время подтягивали тоги, чтобы они не сваливались с плеч. Перси радовался, что на нем обычная оранжевая футболка и джинсы.

— Как вообще римляне ходили в этих штуках? — недоуменно сказал он.

— Их надевали только в торжественных случаях, — пояснила Хейзел. — Вроде как смокинги. Я думаю, древние римляне ненавидели тоги не меньше, чем мы. Кстати, при тебе нет никакого оружия?

Рука Перси нырнула в карман, где всегда лежала шариковая ручка.

— А что — нельзя?

— За померий[49] не разрешается проносить никакое оружие.

— За что?..

— За померий, — повторил Фрэнк. — Это граница города. За ней находится священная «зона безопасности». Вооруженные легионеры не имеют права туда проходить. Никакого оружия там не дозволяется. Чтобы заседания сената не переходили в резню.

— Ты имеешь в виду убийство Юлия Цезаря? — спросил Перси.

Фрэнк кивнул.

— Не волнуйся. Ничего такого у нас не случалось вот уже много месяцев.

Перси решил, что Фрэнк шутит.

Чем ближе они подходили к городу, тем больше Перси имел возможность оценить его красоту. На солнце сверкали черепичные крыши и золотые купола. Центральная площадь была выложена белой и серой плиткой, украшена статуями, фонтанами и позолоченными колоннами. В прилегающих кварталах вдоль мощеных улиц стояли свежевыкрашенные дома, магазины, кафе, были разбиты парки. Вдалеке возвышался Колизей и арена для скачек.

Перси не обратил внимания, что они дошли до границ города, пока сенаторы, идущие впереди, не замедлили шага.

На обочине дороги стояла статуя белого мрамора в натуральную величину — мускулистый человек без рук, с курчавыми волосами и раздраженным выражением на лице. Может быть, он имел такой недовольный вид потому, что был высечен из мрамора, только начиная от поясницы, а снизу представлял собой просто глыбу белого камня.

— В одну колонну, пожалуйста, — сказала статуя. — Подготовьте ваши идентификаторы.

Перси посмотрел налево, направо. Раньше он этого не заметил, но город окольцовывал ряд одинаковых статуй, стоящих ярдах в ста друг от друга.

Сенаторы быстро прошли дальше. Статуя проверила их татуировки на предплечьях и назвала каждого по имени.

— Гвендолин, сенатор, пятая когорта — да, Нико ди Анджело, посол Плутона, — превосходно, Рейна, претор, — конечно. Ханк, сенатор, третья когорта, — о, превосходные ботиночки, Ханк! А это кто у нас?

Последними шли Хейзел, Фрэнк и Перси.

— Терминус, — представила Хейзел, — это Перси Джексон. Перси, это Терминус, бог границ.

— Что — новенький? — сказал бог. — Так, жетон испытательного срока. Отлично. Ага — оружие в кармане? Вытащи его! Вытащи его!

Перси не знал, откуда это стало известно Терминусу, но авторучку из кармана вытащил.

— Весьма опасно, — сказал Терминус. — Оставь ее на подносе. Постой, где мой помощник? Юлия!

Девочка лет шести выглянула из-за пьедестала статуи. У нее были косички, розовое платье и озорная улыбка, открывавшая щербатый — без двух зубов — рот.

— Юлия? — Терминус оглянулся, и Юлия поспешила в другом направлении. — Куда побежала эта девчонка?

Терминус посмотрел в другую сторону и увидел Юлию, прежде чем та успела спрятаться. Маленькая девочка взвизгнула от удовольствия.

— А, вот ты где, — сказала статуя. — Вперед и по центру. Принеси поднос.

Юлия развернулась и отряхнула платье, потом подняла поднос и протянула его Перси. На подносе лежали несколько одинаковых ножей, штопор, большой пузырек с лосьоном для загара и бутылка с водой.

— Ты сможешь забрать свое оружие на обратном пути, — сказал Терминус. — Юлия за ним присмотрит. Она опытный профессионал.

Маленькая девочка кивнула.

— Про-фес-си-о-нал. — Каждый слог она произнесла отдельно, словно заучивая слово.

Перси посмотрел на Хейзел и Фрэнка, которые вроде бы не видели в этом ничего необычного. И все же ему не очень хотелось отдавать смертоносное оружие маленькой девочке.

— Дело в том, что это оружие автоматически возвращается ко мне в карман, — сказал он, — так что даже если я его оставлю…

— Можешь не беспокоиться, — заверил его Терминус. — Мы проследим, чтобы оно никуда не делось. Верно я говорю, Юлия?

— Да, мистер Терминус.

Перси неохотно положил авторучку на поднос.

— А теперь, поскольку ты новенький, несколько правил, — объявил Терминус. — Ты пересекаешь границы города. Шагай в колонне. При движении по общественным Дорогам сторонись, когда едут колесницы. Когда войдешь в Дом сената, сядешь с левой стороны. А вон там — видишь, куда я показываю?

— Ну… — сказал Перси. — У тебя же нет рук.

Он явно наступил на больную мозоль Терминуса. Его мраморное лицо приобрело темно-серый оттенок.

— Ты что, слишком умный? Слушай меня, мистер Шутник, вон там находится Форум — Юлия, покажи за меня, пожалуйста…

Юлия покорно поставила поднос и указала в направлении главной площади города.

— Магазин с синими маркизами, — продолжал Терминус, — это универмаг. Они продают мерные ленты. Купи себе! Я хочу, чтобы твои штаны были ровно на дюйм выше щиколотки, а волосы подстрижены по правилам. И засунь футболку в штаны.

— Спасибо, Терминус, — сказала Хейзел. — Нам нужно идти.

— Отлично, можете проходить, — брюзгливо проговорил бог. — Только идите по правильной стороне дороги! А вон тот камень… Нет, Хейзел, ты смотри, куда я показываю. Этот камень лежит слишком близко к дереву, Передвинь его на два дюйма влево.

Хейзел сделала то, что просил Терминус, и они пошли дальше. Терминус продолжал выкрикивать им в спину распоряжения, а Юлия тем временем делала кульбиты на лужайке.

— Он всегда такой? — спросил Перси.

— Нет, — ответила Хейзел. — Сегодня он спокойный. Обычно он более раздражителен и нетерпелив.

— Он обитает в каждом пограничном камне города, — сказал Фрэнк. — Что-то вроде нашей последней линии обороны в случае нападения на город.

— Терминус не так уж плох, — добавила Хейзел. — Его только не нужно сердить, а то он заставит тебя измерить каждую травинку в долине.

Перси принял к сведению эту информацию.

— А девочка? Юлия?

Хейзел ухмыльнулась.

— Да, она такая умненькая. Ее родители живут в городе. Идем. Нужно догнать сенаторов.

Они приблизились к Форуму. Перси поразился количеству людей, которое он здесь увидел. Ребята студенческого возраста бездельничали у фонтана. Некоторые из них помахали проходящим сенаторам. Один человек лет тридцати стоял у прилавка булочной, флиртуя с молодой женщиной, которая покупала кофе. Пара постарше приглядывала за гонявшим чаек малышом в подгузниках и футболочке с изображением лагеря Юпитера. Продавцы открывали магазины, вывешивали вывески на латинском, рекламирующие гончарную продукцию, ювелирные изделия и билеты на ипподром со скидкой.

— Все эти люди — полубоги? — спросил Перси.

— Или потомки полубогов, — сказала Хейзел. — Я тебе говорила, что это хорошее место для учебы или воспитания детей — здесь можно не бояться, что на тебя нападут монстры. Тут живут две-три сотни человек. Ветераны выступают в качестве советников и при необходимости — боевого резерва. Но главным образом они просто жители, у которых своя жизнь.

Перси представил себе, как это выглядит: поселиться в квартире в крохотной Римской республике под защитой легиона и нетерпеливого бога. Он представил себе, как сидит в кафе, держа за руку Аннабет. Может быть, когда они станут старше, то будут смотреть, как их собственный ребенок гоняет чаек по Форуму…

Он тряхнул головой, прогоняя эту мысль. Перси не мог себе позволить предаваться таким фантазиям. Большинство его воспоминаний исчезло, но он знал, что это не его дом. Его дом в другом месте, где у него другие друзья.

И потом, лагерю Юпитера грозила опасность. Если Юнона права, то нападения следовало ожидать менее чем через пять дней. Перси представил себе лицо этой спящей женщины — лицо Геи, — формирующееся в холмах над лагерем. Он словно наяву увидел орды монстров, наводняющих долину.

«Если вы потерпите поражение, — предупреждал Марс, — то вам некуда будет возвращаться — лагерь перестанет существовать. Рим будет захвачен, его наследство потеряно навсегда».

Он подумал об этой маленькой девочке — Юлии, о семьях с детишками, о своих новых друзьях из пятой когорты и даже о глупых фавнах. Что случится с ними, если это место будет уничтожено?!

Сенаторы прошли в большое здание с белым куполом на западной стороне площади. Перси помедлил у двери, стараясь не думать о Юлии Цезаре, которого закололи перед заседанием сената. Потом он глубоко вздохнул и последовал внутрь за Хейзел и Фрэнком.

XIV Перси

Внутри Дом сената представлял собой подобие школьного конференц-зала. Полукруг расположенных рядами сидений перед возвышением с подиумом и двумя стульями. Стулья были пусты, но на одном лежал небольшой бархатный мешочек.

Перси, Хейзел и Фрэнк сели с левой стороны полукруга. Десять сенаторов и Нико ди Анджело заняли остальную часть переднего ряда. Верхние ряды заполнили несколько десятков призраков и ветеранов из города, на всех были официальные тоги. Октавиан стоял перед ними с ножом и плюшевым медвежонком на тот случай, если кто-то захочет проконсультироваться с богом коллекционных игрушек. Рейна вышла на подиум и подняла руку, требуя внимания.

— Это чрезвычайное заседание, — объявила она. — Мы не будем придерживаться формальностей.

— Я люблю формальности, — возразил один из призраков.

Рейна стрельнула в него сердитым взглядом.

— Прежде всего, — сказала она, — мы здесь не для того, чтобы решать вопрос о целесообразности поиска. Приказ на этот поиск был отдан Марсом Ультором, покровителем Рима. Мы подчиняемся его требованию. Мы здесь для того, чтобы обсудить, кто будет сопровождать Фрэнка Чжана.

— Все трое из пятой когорты? — выкрикнул Ханк из третьей. — Это несправедливо!

— И не умно, — сказал парень, сидевший рядом с ним. — Мы знаем, что пятая обязательно все испортит. Они должны взять кого-нибудь надежного.

Дакота поднялся так стремительно, что расплескал «кул-эйд» из фляжки.

— Вчера мы были очень даже надежны, Ларри. Надрали вам задницу!

— Помолчи, Дакота, — велела Рейна. — И не надо упоминать чью-либо задницу. Итак, как глава поиска Фрэнк имеет право выбирать себе спутников. Он выбрал Перси Джексона и Хейзел Левеск.

Призрак из второго ряда закричал:

— Абсурд! Фрэнк Чжан даже не полноправный член легиона! Он на испытательном сроке. Поиск должен возглавлять кто-то в ранге центуриона — не ниже. Это полная…

— Като! — оборвала его Рейна. — Мы должны подчиняться требованию Марса Ультора. Это означает некоторые… компромиссы.

Рейна хлопнула в ладоши, и вперед вышел Октавиан. Он положил нож и медвежонка и взял со стула бархатный мешочек.

— Фрэнк Чжан, — сказал он, — выйди вперед.

Фрэнк нервно стрельнул взглядом в Перси, потом поднялся и подошел к авгуру.

— Мне доставляет… удовольствие, — сказал Октавиан, выдавливая из себя последнее слово, — наградить тебя Короной за то, что ты первым поднялся на стену во время атаки, — Октавиан протянул ему бронзовый значок в форме лаврового венка. — И еще по приказу претора Рейны ты получаешь ранг центуриона.

Он протянул Фрэнку еще один значок — бронзовый полумесяц, и сенат взорвался протестующими возгласами.

— Он еще на испытательном сроке! — прокричал один.

— Невозможно! — орали другие.

— Струя из пушки мне по носу! — завопил третий.

— Тишина! — Голос Октавиана прозвучал более повелительно, чем вчера, на поле боя. — Наш претор признает, что только легионер в ранге центуриона имеет право возглавлять поиск. Плохо это или хорошо, но поиск должен возглавить Фрэнк, и потому наш претор постановил, что Фрэнк Чжан должен быть центурионом.

Перси вдруг понял, что Октавиан очень даже неплохой оратор. Он говорил убедительно и уважительно, но на лице у него было кислое выражение. Он тщательно подбирал слова, возлагая всю ответственность на Рейну. Он, казалось, говорил: «Это была ее идея».

Если поиск закончится неудачей, то вина ляжет на Рейну. Если бы решения принимал Октавиан, то они были бы более разумными. Но, увы, у него нет иного выбора — только поддержать Рейну, потому что Октавиан — законопослушный римский воин.

Октавиану удалось донести все это до слушателей, не сказав напрямую ни слова, при этом он сумел успокоить сенат и в то же время выразить ему сочувствие. Перси впервые понял, что этот тощий, нелепого вида мальчишка может быть серьезным врагом.

Видимо, поняла это и Рейна. На ее лице отчетливо проступило раздражение.

— У нас открылась вакансия центуриона, — заявила она. — Один из наших офицеров, к тому же и сенатор, решил уйти в отставку. Она провела десять лет в легионе и теперь переезжает в город, где будет учиться в колледже. Гвен из пятой когорты, мы благодарим тебя за службу.

Все повернулись к Гвен, которая изобразила на лице мужественную улыбку. После вчерашних событий она выглядела усталой, но явно испытывала облегчение. Перси ее понимал. Учиться в колледже — это лучше, чем быть насаженной на копье.

— Я как претор имею право, — продолжила Рейна, — заменять офицеров. Признаю, что для легионера на испытательном сроке это довольно необычно — получить назначение в центурионы, но я думаю… мы можем согласиться… что и вчерашний вечер был необычным. Фрэнк Чжан, твой жетон.

Фрэнк снял свинцовый жетон, висевший на шее, и протянул Октавиану.

— Руку, — сказал Октавиан.

Фрэнк вытянул руку. Октавиан воздел ладони к небесам.

— Мы принимаем Фрэнка Чжана, сына Марса, в Двенадцатый легион Фульмината на первый год службы. Готов ли ты посвятить свою жизнь сенату и народу Рима?

Фрэнк в ответ пробормотал что-то неразборчивое, потом откашлялся и сказал:

— Готов.

Сенаторы закричали:

— Senatus Populusque Romanus!

На руке Фрэнка вспыхнул огонь. На несколько мгновений в его глазах застыло выражение ужаса, и Перси уже испугался, как бы его друг не потерял сознание. Потом пламя погасло, дым исчез, и на руке Фрэнка появилась новая татуировка: SPQR, изображение перекрещенных пик и одна полоска, означающая один год службы.

— Можешь сесть. — Октавиан оглядел собравшихся взглядом, говорившим: «Это была не моя идея».

— А теперь, — сказала Рейна, — мы должны обсудить детали поиска.

Фрэнк вернулся на свое место, а сенаторы зашевелились, принялись перешептываться.

— Больно было? — спросил Перси.

Фрэнк посмотрел на предплечье, от которого все еще шел парок.

— Да. Очень. — Значки, которые он держал в руке, казалось, приводили его в замешательство. Значок центуриона и Корона стены… Он словно не знал, что ему с ними делать.

— Ну-ка. — Глаза Хейзел светились гордостью. — Дай-ка мне.

Она прикрепила значки к его рубашке.

Перси улыбнулся. Он знал Фрэнка всего один день, но чувствовал, что тоже гордится им.

— Ты это заслужил, парень. — Он хлопнул Фрэнка по плечу. — То, что ты сделал вчера вечером… в общем, ты прирожденный военачальник.

— Но центурион… — нахмурился Фрэнк.

— Центурион Чжан! — выкрикнул Октавиан. — Ты слышал вопрос?

Фрэнк моргнул.

— А? Что? Какой вопрос?

Октавиан повернулся к сенату с ухмылкой — на его лице словно было написано: «Ну а я что вам говорил?»

— Я спрашивал, — сказал Октавиан так, будто разговаривал с неразумным трехлеткой, — есть ли у тебя план поиска. Ты хотя бы представляешь, куда нужно идти?

— Ммм…

Хейзел положила руку на плечо Фрэнка и встала.

— Ты ведь слышал, что говорилось вчера вечером, Октавиан? Марс выразился достаточно ясно. Мы идем в землю, куда не распространяется власть богов, — на Аляску.

Сенаторы поежились. Некоторые из призраков замерцали и исчезли. И даже металлические собаки Рейны взвизгнули.

Затем встал сенатор Ларри.

— Я знаю, что сказал Марс, но это безумие. Аляска — проклятая земля. Ее не случайно называют недоступной богам. Она расположена так далеко на севере, что власть богов туда не простирается. Это место кишит монстрами, Ни один полубог не вернулся оттуда живым с того времени…

— …с того времени, как вы потеряли орла, — вмешался Перси.

Ларри вздрогнул и сел на скамью.

— Слушайте, — сказал Перси, — я понимаю, я здесь новичок. Я знаю, вы, ребята, не любите говорить о той бойне, что случилась в восьмидесятые…

— Он назвал ее! — проскулил один из призраков.

— …но неужели вы не понимаете? — продолжал Перси. — Ту экспедицию возглавляла пятая когорта. Мы потерпели поражение, и теперь именно мы должны исправить ситуацию. Вот почему Марс посылает нас. Этот гигант, сын Геи, именно он разгромил вас тридцать лет назад. Я в этом уверен. Теперь он обосновался там, на Аляске, заковал в цепи бога смерти, захватил ваше старое оружие и значки. Он собирает армии, чтобы послать их на юг и напасть на лагерь.

— Неужели? — осведомился Октавиан. — Что-то ты слишком хорошо информирован о планах нашего врага, Перси Джексон.

Большинство оскорблений Перси спокойно мог пропустить мимо ушей — пускай его называют дурачком, слабаком или как-нибудь еще. Но тут он понял: Октавиан намекает на то, что он шпион и предатель. Это было настолько в новинку для Перси, настолько не отвечало действительности… что он сначала даже не мог осознать сказанное. А когда осознал, плечи его напряглись. У него возникло желание снова шарахнуть Октавиана по голове, но он понял, что авгур специально подначивает его, хочет выставить неуравновешенным и несдержанным.

Перси глубоко вздохнул.

— Мы вступим в схватку с этим сыном Геи, — сказал он, сумев взять себя в руки. — Мы вернем вашего орла и освободим бога… — Он кинул взгляд на Хейзел. — Танатоса?

Она кивнула.

— В Риме его зовут Морс. Но его старое греческое имя — Танатос. Когда речь заходит о Смерти… мы не возражаем, чтобы он оставался греком.

Октавиан раздраженно вздохнул.

— Как бы его ни называть, вопрос в другом: как вы собираетесь сделать все это и вернуться к Празднику Фортуны? То есть вечером двадцать четвертого. Сегодня у нас двадцатое. Вы хоть знаете, где его искать? И кто этот сын Геи?

— Да. — Хейзел сказала это с такой уверенностью, что даже Перси удивился. — Я не знаю точно, где его искать, но в целом представление имею. А зовут этого гиганта Алкионей.

Когда это имя было произнесено, температура в зале, казалось, упала градусов на пятьдесят. Сенаторы вздрогнули.

Рейна замерла на подиуме, но, когда заговорила, голос ее был тверд:

— Откуда ты это знаешь, Хейзел? Потому что ты — дочь Плутона?

Нико ди Анджело до сего момента сидел так тихо, что Перси почти забыл о его существовании. Теперь он поднялся — в своей черной тоге Нико выглядел весьма внушительно.

— Претор, позволь мне, — сказал он. — Мы с Хейзел узнали кое-что о гигантах от нашего отца. Каждый из них был выращен специально для борьбы с одним из двенадцати олимпийских богов, чтобы перехватить у бога его сферу влияния. Царем гигантов был Порфирион — враг Юпитера. Но старейшим из гигантов — Алкионей. Он был рожден для борьбы с Плутоном. Вот почему мы знаем о нем.

— Правда? — Рейна нахмурилась. — Ты говоришь так, будто неплохо знаком с ним.

Нико нервно смял в пальцах край тоги.

— В любом случае… гигантов очень трудно убить. Согласно пророчеству, их можно победить только совместными действиями богов и полубогов.

Дакота рыгнул.

— Извини, ты сказал, «богов и полубогов»… как если бы они сражались бок о бок? Такое невозможно!

— Такое уже было, — ответил Нико. — В первой войне с гигантами боги призвали на помощь полубогов, и вместе они одержали победу. Я не знаю, случится ли это еще раз. Но с Алкионеем дело другое. Он был абсолютно бессмертным, и его, пока он оставался на своей территории, не могли убить ни боги, ни полубоги. А его территория — это место, где он родился.

Нико помолчал, чтобы слушатели осознали сказанное.

— И если Алкионей возродился на Аляске…

— …то победить его там невозможно, — закончила Хейзел. — Никогда. Никакими средствами. Вот почему наша экспедиция в восьмидесятых была обречена.

Зал взорвался криками и возгласами сенаторов.

— Этот поиск невозможен! — прокричал сенатор.

— Мы обречены! — воскликнул призрак.

— Еще «кул-эйда»! — требовал Дакота.

— Тишина! — призвала всех к порядку Рейна. — Сенаторы, мы должны вести себя как римляне. Марс назначил нам этот поиск, и мы должны верить, что он может увенчаться успехом. Эти полубоги должны отправиться на Аляску. Они должны освободить Танатоса и вернуться до Праздника Фортуны. Если они при этом смогут вернуть потерянного орла, тем лучше. Мы можем только постараться дать им самые лучшие советы и помочь составить план. У тебя есть план? — Рейна без особой надежды посмотрела на Перси.

Перси хотел храбро выйти вперед и сказать: «Нет, нету!» Это было правдой. Но, оглянувшись на взволнованные лица вокруг, Перси понял, что не сможет так сказать.

— Сначала я должен понять кое-что. — Он повернулся к Нико. — Я думал, что Плутон — бог мертвых. Теперь я узнаю, что есть какой-то другой бог — Танатос. А тут еще Врата смерти и из этого пророчества — пророчества семи. Что все это значит?

— Хорошо, я поясню. — Нико глубоко вздохнул. — Плутон — бог подземного царства — Царства Мертвых, но настоящий бог смерти, который отвечает за то, чтобы души отправились в подземный мир и оставались там, это помощник Плутона — Танатос. Он вроде как… Ну, хорошо, вот представь: Жизнь и Смерть — это две разные страны. Все хотят быть в стране Жизнь. И потому существует охраняемая граница, чтобы люди не пересекали ее без разрешения. Но это протяженная граница с большим числом дыр в заборе. Плутон пытается заделать все эти бреши, но все время возникают новые. Вот почему ему нужен Танатос — он вроде как пограничный контроль, полиция.

— Танатос ловит души, — сказал Перси, — и депортирует их назад в Царство Мертвых.

— Именно, — кивнул Нико. — Но вот теперь Танатоса захватили в плен и заковали в цепи.

— Постой… — Фрэнк поднял руку. — Как это можно заковать в цепи Смерть?

— Такое уже бывало, — ответил Нико. — В древности один парень по имени Сизиф обманул Смерть — связал его. А Геркулес как-то раз сразился с ним и прижал к земле.

— А теперь его захватил в плен гигант, — подхватил Перси. — Так что если мы сумеем освободить Танатоса, то мертвые будут оставаться мертвыми? — Он посмотрел на Гвен. — Извини… ничего личного.

— Тут все сложнее, — не согласился Нико.

— Почему это совсем не удивляет меня? — подал ехидную реплику Октавиан и закатил глаза.

— Ты имеешь в виду Врата смерти? — спросила Рейна, игнорируя Октавиана. — Они упоминаются в пророчестве семи, по которому на Аляску отправилась первая экспедиция…

— Мы все знаем, как это было, — фыркнул призрак Като. — Мы, лары, помним!

Другие призраки одобрительно забормотали.

Нико поднес палец к губам. И все лары неожиданно замолчали. Так, словно губы у них склеились. Перси хотелось бы иметь такую власть над некоторыми живыми людьми… вроде Октавиана, например.

— Танатос — это только часть проблемы, — объяснил Нико. — Врата смерти… Это нечто такое, чего даже я до конца не понимаю. В Царство Мертвых есть разные пути: река Стикс, дверь Орфея и еще много малых троп, которые время от времени открываются. Теперь, когда Танатос в плену, всеми этими входами и выходами будет проще пользоваться. Иногда это может быть нам на руку — позволит вернуться дружественной душе. Как в случае с Гвен. Но чаще этим пользуются злобные души и монстры, негодяи, ищущие возможности бежать оттуда. Врата смерти… это персональные врата Танатоса, его быстрая дорога между жизнью и смертью. Считается, что только Танатос знает, где они находятся, а их расположение меняется со временем. Если я правильно понимаю, то Врата смерти были взломаны. Контроль над ними захватили сторонники Геи…

— А это означает, что теперь именно Гея решает, кого ей выпускать из Царства Мертвых, — догадался Перси.

Нико кивнул.

— Она может решать и выбирать, кого ей выпускать — худших монстров, самые злобные души. Если мы спасем Танатоса, это по меньшей мере означает, что он сможет ловить эти души и отправлять их назад. Монстры будут умирать, как и прежде, если мы их убьем, и тогда мы сможем вздохнуть чуточку свободнее. Но пока мы не захватим Врата смерти, наши враги будут возвращаться. У них будет легкий путь назад — в мир живых.

— Значит, мы их ловим и приканчиваем, — подытожил Перси, — а они тут же к нам, назад.

— Как ни прискорбно, но это так.

Фрэнк поскреб затылок.

— Но Танатос знает, где находятся эти Врата? Если мы освободим его, то он сможет снова взять их под свой контроль.

— Не думаю, — покачал головой Нико. — По крайней мере, не в одиночку. Он бессилен против Геи. Для этого потребуется большой отряд из лучших полубогов.

— «К Вратам смерти идут вражьи силы», — произнесла Рейна. — Это пророчество семи…

Она посмотрела на Перси, и он увидел, что Рейна испугана. Претор изо всех сил пыталась скрыть свой страх, но Перси подумал, не мучат ли и ее по ночам кошмары с Геей в главной роли — не было ли и у нее видений о том, что случится, когда лагерь наводнят монстры, которых невозможно будет убить.

— Если начинает сбываться древнее пророчество, то у нас нет ресурсов, чтобы отправить армию к этим Вратам смерти и при этом защищать еще и лагерь. Я не могу себе представить, что мы сможем отправить туда даже семь полубогов…

— Подожди, давай по порядку. — Перси пытался говорить уверенным голосом, хотя и чувствовал, как нарастает уровень паники в зале. — Я не знаю, кто эти семь или что означает древнее пророчество. Но сначала мы должны освободить Танатоса. Марс сказал, что нам для поиска на Аляске нужны только трое. Давайте сначала сосредоточимся на этом и на возвращении до Праздника Фортуны. А потом уже подумаем о Вратах смерти.

— Верно, — тихо сказал Фрэнк. — На одну неделю этого более чем достаточно.

— Значит, у вас все же есть план? — скептически спросил Октавиан.

Перси посмотрел на своих друзей.

— Мы как можно скорее должны отправиться на Аляску…

— А там что-нибудь придумаем, — сказала Хейзел.

— Много придется придумывать, — вздохнул Фрэнк.

Рейна посмотрела на них. Вид у нее был такой, будто она собирается произнести надгробную речь на собственной могиле.

— Хорошо, — заключила Рейна. — Нам ничего иного не остается — только оказать максимально возможную помощь этому поиску: транспорт, деньги, магия, оружие.

— Претор, позволь мне, — вступил Октавиан.

— Прекрасно, — пробормотал Перси. — Начинается…

— Лагерю грозит смертельная опасность! — провозгласил Октавиан. — Два бога предупредили нас, что мы подвергнемся нападению через четыре дня. Мы не должны распылять наши силы, в особенности финансируя проекты, которые практически не имеют шанса на успех.

Октавиан посмотрел на Фрэнка, Перси и Хейзел с сожалением, словно говоря: «Ах вы, бедняжки».

— Марс явно выбрал самых неподходящих кандидатов для этого поиска. Возможно, потому, что он считает: от них все равно не будет никакого толка. А может быть, у Марса какие-то далеко идущие планы. Как бы то ни было, но он проявил большую мудрость, не приказав отправить в поиск большой отряд. И он не просил нас финансировать эту авантюру. Я предлагаю нам сосредоточить наши ресурсы здесь, направив их на защиту лагеря. Именно здесь сражение будет проиграно или выиграно. Если этим троим повезет — замечательно! Но они должны действовать на свой страх и риск.

Встревоженный шепот пробежал по рядам. Фрэнк вскочил на ноги. Но прежде чем он успел затеять перепалку, Перси сказал:

— Отлично! Нет проблем. Но хотя бы организуйте для нас транспортировку. Ведь Гея — богиня земли. И я думаю, мы должны избегать передвижения по земле. К тому же такой способ слишком медленный.

— Может, ты хочешь, чтобы мы зафрахтовали для тебя самолет? — рассмеялся Октавиан.

От этого предположения к горлу Перси подступила тошнота.

— Нет. Двигаться по воздуху… У меня такое чувство, что и это будет не слишком хорошо. Вот если бы на лодке… Хотя бы лодку вы можете нам дать?

Хейзел закашлялась. Перси взглянул на нее, но девушка покачала головой и одними губами проговорила: «Ничего, я в порядке».

— Лодку! — Октавиан повернулся к сенаторам. — Сын Нептуна просит лодку. Морские путешествия — это совсем не по-римски. Но он не очень-то похож на римлянина!

— Октавиан! — строго сказала Рейна. — Он просит совсем немного. А если мы не предоставим им никакой другой помощи, это будет…

— …согласно традициям! — воскликнул Октавиан. — Это вполне соответствует нашим традициям. Посмотрим, смогут ли они выжить без посторонней помощи, как истинные римляне!

Снова беспокойный шепот по рядам. Сенаторы переводили взгляды с Октавиана на Рейну и назад, глядя на эту борьбу авторитетов.

Рейна выпрямилась на своем стуле.

— Отлично, — сурово сказала она. — Мы поставим этот вопрос на голосование. Сенаторы, на ваше усмотрение выносится следующее. Группа отправляется в поиск на Аляску. Сенат обеспечивает им свободный доступ к римскому флоту, стоящему у причалов в Аламеде. Никакой другой помощи не предусматривается. Трое легионеров будут предоставлены сами себе — выживут они или нет, зависит от них самих. Все поддерживают данное предложение?

Руки всех сенаторов взметнулись вверх.

— Принято. — Рейна повернулась к Фрэнку. — Центурион, твой отряд свободен. У сената есть другие вопросы для рассмотрения. Октавиан, мне нужно с тобой посоветоваться.

Перси ужасно обрадовался возможности вновь выбраться на солнышко. В темном зале, под взглядами множества глаз, он чувствовал себя так, будто весь мир давил ему на плечи. И он был абсолютно уверен, что уже испытывал нечто похожее прежде.

Он вдохнул свежего воздуха.

Хейзел подняла большой изумруд с дорожки и сунула его в карман.

— Так, ну что… нас, кажется, списали?

Фрэнк с несчастным видом кивнул:

— Если кто-то из вас хочет выйти из игры, то я возражать не буду.

— Ты что — шутишь? — дернула плечом Хейзел. — И всю оставшуюся неделю тянуть лямку часового?

Фрэнк заставил себя улыбнуться. Потом повернулся к Перси.

Перси окинул взглядом Форум. «Оставайся на месте», — сказала ему во сне Аннабет. Но если он останется на месте, то этот лагерь будет уничтожен. Он посмотрел на вершины гор и представил себе улыбающееся лицо Геи, проступающее в складках почвы. Она словно говорила: «Тебе не победить, маленький полубог. Послужи мне, оставаясь здесь. Или послужи мне, уйдя».

Перси молча поклялся: после Праздника Фортуны он найдет Аннабет. А пока он должен действовать. Он не мог позволить Гее одержать победу.

— Я с тобой, — сказал он Фрэнку. — И кроме всего прочего, мне не терпится посмотреть, что представляет собой римский флот.

Они не успели пересечь площадь, когда раздался крик:

— Джексон!

Перси повернулся и увидел трусящего к ним Октавиана.

— Что тебе надо? — спросил Перси.

Октавиан улыбнулся.

— Ты что — уже решил, что я твой враг? Это поспешное решение. Я преданный римлянин.

— Ты подлый слизняк… — зарычал Фрэнк. Перси и Хейзел пришлось удержать его.

— Ай-яй-яй, — покачал головой Октавиан. — Неподобающее поведение для того, кто только что был произведен в центурионы. Джексон, я тебя догнал исключительно по просьбе Рейны. Она хочет, чтобы ты явился в принципию без этих твоих… ммм… двоих подхалимов. Рейна ждет тебя по окончании заседания сената. Она хочет поговорить с тобой с глазу на глаз, прежде чем ты отправишься в этот поиск.

— О чем? — спросил Перси.

— Откуда мне знать. — Октавиан улыбнулся пакостной улыбочкой. — Последний человек, с которым она говорила с глазу на глаз, был Джейсон Грейс. После этого я его больше не видел. Удачи и прощай, Перси Джексон.

XV Перси

Перси был рад, что Анаклузмос вернулся к нему в карман. Судя по выражению лица Рейны, не исключено, что ему придется защищаться.

Она не вбежала, а влетела в принципию в алом плаще, развевающемся за ее спиной, гончие бежали по бокам. Перси ждал ее, сидя на одном из преторских стульев, который он перетащил на сторону посетителей, чего делать, возможно, не следовало. Он хотел было встать…

— Сиди! — прорычала Рейна. — Вы отправляетесь после ланча. Нам нужно успеть о многом поговорить.

Она с такой силой швырнула свой кинжал на подставку, что каплевидная чаша загудела. Аурум и Аргентум заняли свои места справа и слева у ее ног и рубиновыми глазами уставились на Перси.

— Я сделал что-то не так? — спросил Перси. — Или ты из-за стула?..

— Дело не в тебе, — мрачно отозвалась Рейна. — Ненавижу эти сенатские заседания. Когда Октавиан начинает говорить…

Перси кивнул.

— Ты — воин. А оружие Октавиана — его длинный язык. Стоит ему оказаться перед сенатом, как он берет верх.

— Ты умнее, чем кажешься. — Рейна прищурилась.

— Спасибо. Я слышал, что Октавиана могут выбрать претором, если, конечно, лагерь еще сохранится до этого времени.

— А это наводит нас на тему Судного дня, — сказала Рейна. — И ты, возможно, сумеешь его предотвратить. Но прежде чем я вручу судьбу лагеря Юпитера в твои руки, мы должны кое с чем разобраться.

Она села и положила на стол серебряное кольцо, на котором были вытравлены меч с факелом, наподобие татуировки Рейны.

— Ты знаешь, что это такое?

— Знак твоей матери, — сказал Перси. — Бррр… богини войны. — Он попытался вспомнить, но не хотел ошибиться. Что-то вроде болоньи. Или салями?

— Да, это знак Беллоны. — Рейна внимательно разглядывала его. — Ты не помнишь, где ты видел это кольцо прежде? Ты и вправду не помнишь ни меня, ни мою сестру Хиллу?

Перси покачал головой.

— Извини.

— Это было года четыре назад.

— Перед тем как ты появилась в лагере.

— Откуда ты знаешь?.. — Рейна нахмурилась.

— У тебя четыре полоски на руке. Ты здесь четыре года.

— Да, конечно. — Рейна посмотрела на свою руку. — А кажется, это было так давно. Наверно, ты бы меня не вспомнил, даже если б не потерял память. Я была маленькой девочкой — одной из многих, кто приехал в SPA-салон. Но ты говорил с моей сестрой, а потом ты и та другая — Аннабет — разрушили наш дом.

Перси попытался вспомнить. Действительно, было такое. Он и Аннабет почему-то оказались в SPA-салоне и решили его уничтожить. Он не мог вспомнить почему. Может, им не понравился глубокий массаж? Может, им плохо сделали маникюр?

— Ничего не помню, — вздохнул он. — Поскольку твои собаки на меня не нападают, я надеюсь, ты мне поверишь. Я говорю тебе правду.

Аргентум и Аурум зарычали. Перси показалось, что они думают: «Соври, пожалуйста, ну, соври».

Рейна постучала по серебряному кольцу.

— Я верю, что ты говоришь искренне, — сказала она. — Но не все легионеры придерживаются такого мнения. Октавиан вот считает тебя шпионом. Он думает, что тебя подослала Гея, чтобы вызнать наши слабости и отвлечь нас. Он верит в старые легенды о греках.

— Старые легенды?

Рука Рейны замерла на столешнице посредине между кинжалом и конфетами. У Перси было такое ощущение, что если она сделает резкое движение, то в руке у нее окажется вовсе не конфета.

— Некоторые считают, что греческие полубоги все еще существуют, — объяснила она. — Герои, которые поклоняются старым богам. Существуют легенды о сражениях между греческими и римскими героями в относительно новое время — Гражданская война в Америке, например. У меня нет никаких доказательств, а если наши лары что-то и знают, то ни за что не скажут. Октавиан считает, что греки все еще существуют и участвуют в заговоре против нас, сотрудничают с силами Геи. Он думает, ты — один из них.

— И ты тоже веришь в это?

— Я понимаю, что ты откуда-то появился. Ты — персона важная и опасная. Когда ты появился, тобой заинтересовались два бога, так что я не могу поверить, что ты действуешь против Олимпа… или Рима. — Рейна пожала плечами. — Конечно, я могу ошибаться. Может быть, боги прислали тебя сюда, чтобы испытать меня. Но я думаю… я думаю, тебя прислали сюда в качестве компенсации за потерю Джейсона.

Джейсон… в этом лагере Перси повсюду слышал это имя.

— Ты так про него говоришь… — не удержался Перси. — Он что — твой парень?

Рейна уставилась на него немигающим взглядом — глаза как у голодного волка.

— Может, он и был бы моим парнем, будь у нас время… — сказала она. — Преторы всегда тесно взаимодействуют… и между ними довольно часто возникают романтические отношения. Но Джейсон перед своим исчезновением пробыл претором всего несколько месяцев. И с тех самых пор Октавиан не дает мне покоя — требует проведения новых выборов. До сих пор я противилась этому. Мне нужен напарник-претор, но я предпочитаю кого-нибудь вроде Джейсона. Воина, а не интригана.

Она замолчала. Перси понял, что она посылает ему молчаливое приглашение.

— Ммм… — В горле у него пересохло. — Ты хочешь сказать…

— Я верю, что боги послали тебя мне на помощь. Я не знаю, откуда ты появился. Как не понимала этого и четыре года назад. Но я думаю, что твой приход — своего рода компенсация. Один раз ты уничтожил мой дом. Теперь ты послан, чтобы мой дом спасти. Я на тебя не в обиде за прошлое, Перси. Да, моя сестра все еще тебя ненавидит, но судьба привела меня сюда, в лагерь Юпитера. Я здесь многого достигла. Я только прошу о том, чтобы ты сотрудничал со мной в будущем. Я хочу спасти этот лагерь.

Металлические собаки уставились на него, их пасти разверзлись в безмолвном рыке. Но Перси куда труднее было встретить взгляд Рейны.

— Конечно, я помогу тебе, — пообещал он. — Но я тут новенький. У тебя много хороших ребят, которые знают лагерь лучше, чем я. Если наш поиск увенчается успехом, то Хейзел и Фрэнк станут героями. Ты могла бы попросить одного из них…

— О чем ты говоришь! — отрезала Рейна. — Никто не пойдет за дочерью Плутона! В этой девочке есть что-то такое… к тому же слухи о том, откуда она появилась. Нет, она не годится. А что касается Фрэнка Чжана, то у него доброе сердце, но он безнадежно наивен и неопытен. И потом, если кто-то в лагере узнает историю его семьи…

— Историю его семьи?..

— Перси, пойми, ты — главная сила в этом поиске. Ты — опытный боец. Я видела, на что ты способен. Вообще-то я не стала бы предоставлять приоритеты сыну Нептуна, но если ты вернешься, с успехом выполнив это задание, то легион, возможно, будет спасен. И тогда ты сможешь занять пост претора по праву. Мы с тобой расширим влияние Рима. Мы сможем собрать армию и найти Врата смерти, разбить силы Геи раз и навсегда. Ты найдешь во мне преданного… друга.

Рейна произнесла это слово так, словно у него было несколько значений, и он мог выбрать любое по своему вкусу.

Перси стало неловко, он даже непроизвольно забарабанил ногой по полу.

— Рейна… для меня это большая честь и все такое. Правда. Но у меня есть подружка. И я не стремлюсь к власти. Или к должности претора.

Перси боялся, что она взбесится от этих слов. Но Рейна только подняла брови.

— Человек, который отказывается от власти? Это совсем не по-римски. Ты все-таки подумай над моим предложением. Я должна принять решение за четыре дня. Если мы хотим отразить вторжение, у нас должно быть два сильных претора. Я предпочитаю тебя. Но если тебя постигнет неудача в поиске, или если ты не вернешься или отвергнешь мое предложение… Что ж, тогда мне придется работать с Октавианом. Я имею в виду, спасать этот лагерь, Перси Джексон. Дела обстоят хуже, чем ты думаешь.

Перси вспомнил слова Фрэнка о том, что атаки монстров в последнее время участились.

— И насколько хуже?

Пальцы Рейны вцепились в столешницу.

— Даже сенату неизвестна вся правда. Я просила Октавиана не разглашать результаты его прорицаний, чтобы не вызвать массовой паники. Он видел огромную армию, двигающуюся на юг, — такую армию нам не победить. Их ведет гигант…

— Алкионей?

— Не думаю. Если он на самом деле неуязвим у себя на Аляске, то было бы глупо с его стороны идти сюда. Наверно, это один из его братьев.

— Здорово, — ухмыльнулся Перси. — Значит, на наши головы свалились целых два гиганта.

Претор кивнула.

— Лупа и ее волки пытаются замедлить их продвижение, но даже волкам не по силам справиться с такой армией. Враг скоро будет здесь — самое позднее к Празднику Фортуны.

Перси пробила дрожь. Он видел Лупу в действии. Он знал все о волчьей богине и ее стае. Если уж им этот враг не по зубам, то у лагеря нет ни малейшего шанса.

Рейна отгадала его мысли по выражению лица.

— Да, ситуация тяжелая, но не безнадежная. Если нам удастся вернуть нашего орла, если ты освободишь Смерть, чтобы мы могли убивать наших врагов, то у нас появляется шанс. И есть еще одна возможность…

Рейна пустила серебряное кольцо по столу. Кольцо со звоном прокатилось по столешнице и замерло на краю стола, ближе к Перси.

— Особо я тебе помочь не смогу, но твой путь будет лежать мимо Сиэтла. Я прошу тебя об одном одолжении, впрочем, это и тебе пойдет на пользу. Найди мою сестру Хиллу.

— Твою сестру… которая меня ненавидит?

— Да, — подтвердила Рейна. — Она бы рада тебя убить. Но покажи ей это кольцо — знак от меня, и тогда она, может быть, окажет вам помощь.

— Может быть?

— Я не могу за нее ручаться. По правде говоря… — Рейна нахмурилась. — По правде говоря, я с ней уже много недель как не говорила. — Она вдруг замолчала. — Поскольку эти армии идут мимо…

— Ты хочешь, чтобы я проведал ее, — догадался Перси. — Убедился, что с ней все в порядке.

— Отчасти — да. Не могу представить, что они взяли над ней верх. Моя сестра наделена особым даром. Ее территория хорошо защищена. Но если тебе удастся ее найти, она окажет тебе серьезную услугу. Это может определить успех или провал всей операции. А если ты расскажешь ей о том, что здесь происходит…

— …она, возможно, пришлет помощь сюда? — закончил за претора Перси.

Рейна не ответила, но Перси увидел отчаяние в ее глазах. Она была в ужасе, хваталась за любую соломинку в попытках спасти лагерь. Неудивительно, что она хотела получить помощь от Перси. Рейна осталась единственным претором. Защита лагеря целиком и полностью ложилась на ее плечи.

Перси взял кольцо.

— Я ее найду. Где ее искать? И какой у нее дар?

— Ты не беспокойся. Просто когда ты доберешься до Сиэтла, они тебя найдут.

Звучало это не очень утешительно, но Перси надел колечко на шнурок с бусинками, где также висел его жетон легионера на испытательном сроке.

— Пожелай мне удачи.

— Удачи тебе в бою, Перси Джексон, — сказала Рейна. — И спасибо.

Он понял, что аудиенция закончена. Рейне было нелегко держать себя в руках, изображать уверенного в своих силах военачальника. Ей нужно было побыть наедине с собой.

Но, дойдя до дверей принципии, Перси не удержался — повернул голову.

— Как мы уничтожили ваш дом — SPA-салон, где вы жили?

Металлические борзые зарычали. Рейна щелкнула пальцами — и они замолкли.

— Ты уничтожил власть нашей хозяйки. Освободил нескольких пленников, которые отомстили всем нам, жившим на острове. Я и моя сестра… мы уцелели. Это было нелегко. Но с учетом дальней перспективы… я думаю, это было к лучшему — то, что мы покинули то место.

— И все же я прошу прощения, — сказал Перси. — Если я причинил вам зло, прости меня.

Рейна долго смотрела на него, словно пытаясь осмыслить его слова.

— Извинения? Это совсем не по-римски, Перси Джексон. Из тебя получится необыкновенный претор. Я надеюсь, ты подумаешь о моем предложении.

XVI Перси

Ланч был больше похож на поминки. Все ели без особого аппетита и говорили вполголоса. Никто, казалось, ничему не радовался. Обитатели лагеря смотрели на Перси так, будто он был почетным покойником.

Рейна произнесла краткую речь, пожелав им удачи. Октавиан вспорол брюшко очередному плюшевому мишке и изрек мрачные пророчества, предвещавшие трудные времена, но предсказав что лагерь будет спасен человеком, в котором никто не подозревал героя (возможно, его имя начинается с буквы «О»). Потом легионеры отправились на дневные занятия — гладиаторские бои, латынь, пейнтбол с призраками, летную подготовку на орлах и десяток других занятий, которые все же были лучше, чем самоубийственный поиск. Перси с Хейзел и Фрэнком пошли в казарму собирать вещи.

У Перси и вещей-то особо не было. Он вытащил из своего рюкзака все, что там лежало, и оставил большую часть вещей, взятых в «Баргин-Марте». У него имелась свежая пара джинсов, запасная оранжевая футболка от квартирмейстера лагеря, немного нектара и амброзии, небольшое количество смертных денег и легионерское снаряжение. За ланчем Рейна дала ему свиток с рекомендациями от претора и сената. Предполагалось, что все отставные легионеры, которые могли встретиться им в пути, должны помогать им, увидев это письмо. Еще Перси взял с собой шнурок с бусинами, серебряное кольцо, жетон легионера на испытательном сроке и, конечно, Анаклузмос, неизменно пребывающий у него в кармане. Он сложил драную футболку и оставил ее на своей койке.

— Я вернусь, — сказал он. Конечно, глупо было разговаривать с футболкой, но на самом деле он говорил с Аннабет и своей прежней жизнью. — Я ухожу не навсегда. Но я должен помочь этим ребятам. Они приняли меня к себе. Они заслуживают того, чтобы выжить.

К счастью, футболка ничего ему не ответила.

Один из их товарищей по казарме, Бобби, подвез их на Ганнибале до границ долины. С вершины Перси открылся вид на лежащий внизу пейзаж. Малый Тибр петлял по золотящимся пастбищам, где щипали травку единороги. В лучах солнца сияли храмы и форумы Нового Рима. На Марсовом поле трудились инженеры — разбирали остатки вчерашней крепости и возводили сооружения для игры в дэдбол. Обычный день в лагере Юпитера, вот только на северном горизонте собирались грозовые тучи. Тени двигались по холмам, и Перси представилось, что к ним приближается лицо Геи.

«Я только прошу о том, чтобы ты сотрудничал со мной в будущем, — так, кажется, сказала Рейна. — Я хочу спасти этот лагерь».

Оглядывая долину, Перси понял, почему для него это так важно. Хотя он и был новичком в лагере Юпитера, он испытывал сильную потребность защитить это место. Безопасную гавань, где полубоги могли строить свою жизнь. Он хотел, чтобы это стало частью и его будущего. Может быть, не так, как это представляла себе Рейна, но если бы он мог оказаться здесь с Аннабет…

Они слезли со слона. Бобби пожелал им счастливого пути. Ганнибал обнял трех легионеров хоботом. Потом «слоновье такси» развернулось и двинулось назад в долину.

Перси вздохнул, повернулся к Хейзел и Фрэнку и попытался придумать какую-нибудь жизнерадостную фразу.

— Ваши документы, — раздался рядом знакомый голос.

На вершине холма появилась статуя Терминуса. Мраморное лицо бога имело раздраженно-мрачное выражение.

— Ну? Подходите!

— Опять ты? — удивился Перси. — Я думал, ты охраняешь только город.

— Рад тебя видеть, мистер Умник, — фыркнул Терминус. — Обычно — да, я охраняю только город, но при международных перемещениях я предпочитаю для страховки охранять и границы лагеря. Вообще-то вы должны были за два часа известить меня о своем отъезде. Но на сей раз придется дать вам поблажку. Подходите, чтобы я мог вас досмотреть.

— Но с какой стати… — Перси сам себя оборвал. — Да, конечно.

Он встал рядом с безрукой статуей. Терминус произвел тщательный визуальный досмотр, очевидно используя только силу взгляда.

— Так, похоже, ты чист, — решил бог границ. — Ничего не хочешь задекларировать?

— Да, — сказал Перси. — Я хочу задекларировать, что все это глупость.

— Ммм. Жетон легионера на испытательном сроке: Перси Джексон, пятая когорта, сын Нептуна. Отлично. Проходи. Хейзел Левеск, дочь Плутона. Отлично. Иностранная валюта или драгоценные металлы, подлежащие декларированию?

— Нет, — пробормотала она.

— Ты уверена? — спросил Терминус. — Потому что в прошлый раз…

— Нет!

— Ишь, какая сердитая компания, — сказал бог. — Легионеры, отправляющиеся в поиск. Это всегда сплошная спешка. Так, теперь досмотрим Фрэнка Чжана. Ой! Центурион? Молодец, Фрэнк. И прическа соответствует правилам. Одобряю! Иди, центурион Чжан. Вас нужно сориентировать на местности?

— Нет. Думаю, не нужно.

— Идите вниз до станции скоростного поезда, — сказал тем не менее Терминус. — Пересадка на Двенадцатой улице в Окленде. Там немного пройдете пешком и сядете на автобус до Аламеды.

— У вас тут что — магический скоростной поезд? — спросил Перси.

— Магические поезда! — сердито воскликнул Терминус. — Вы еще попросите собственную безопасную полосу и пропуск в зал для ВИП-персон. Будьте осторожны и смотрите, не появится ли Полибот. Эти разговоры о нарушителях границы — тьфу! Я бы хотел задушить его голыми руками.

— Постой, это ты о ком?

На лице Терминуса появилось напряженное выражение, словно он шевелил своими несуществующими бицепсами.

— Ладно. В общем, опасайтесь его. Я думаю, он за милю может почуять сына Нептуна. А теперь идите. Удачи!

Невидимая сила перекинула их через границу. Когда Перси оглянулся, Терминуса уже не было. И вообще вся долина исчезла. Никакого римского лагеря на Беркли-Хиллз словно и не существовало.

Перси посмотрел на своих спутников.

— Кто-нибудь понял, что там говорил Терминус? Кого опасаться? Какого-то политика?

— Полу-бот, — выговорила Хейзел. — Никогда о таком не слышала.

— Похоже на греческое имя, — предположил Фрэнк.

— Уже легче, — вздохнул Перси. — Ну, я думаю, нюхательные радары всех монстров в радиусе пяти миль нас уже уловили. Давайте поспешим.

За два часа они добрались до причалов в Аламеде. По сравнению с предыдущим путешествием Перси на этот раз все прошло спокойно. Никаких атак со стороны монстров. Никто не смотрел на Перси так, словно он был беспризорным ребенком.

Фрэнк взял свое копье, лук и колчан, засунув их в длинный чехол для лыж. Втроем они походили на обычных старшеклассников, направляющихся на пикник с ночевкой. Они дошли до Рокбридж-стейшн, купили билеты на смертные деньги и сели в скоростной поезд.

Сошли они в Окленде. Им пришлось пройти по довольно опасному району, но их никто не тронул. Если кто из местных бандитов подходил к Перси и заглядывал ему в глаза, то его тут же как ветром сдувало. За последние несколько месяцев Перси до совершенства натренировал свой волчий взгляд — взгляд, который говорил: «Ты, может, считаешь, что ты крутой, но я еще круче». Перси, после того как удушил морских чудовищ и переехал горгон на патрульной полицейской машине, бандитов не боялся. В мире смертных его теперь практически ничто не пугало.

Ближе к вечеру они оказались у причалов Аламеды. Перси окинул взглядом залив Сан-Франциско и полной грудью вдохнул соленый морской воздух. Это была территория его отца. Что бы ни случилось теперь, пока они на море, они непобедимы.

У причалов стояли десятки самых разных судов — от яхты длиной в пятьдесят футов до десятифутовой рыбацкой лодки. Перси осмотрелся в поисках какого-нибудь магического судна — может быть, триремы или боевого корабля с головой дракона, который он видел во сне.

— Эй, ребята, вы знаете, что мы здесь ищем?

Хейзел и Фрэнк отрицательно покачали головами.

— Я даже не знала, что у нас есть флот. — Судя по голосу Хейзел, она предпочла бы, чтоб флота у них вообще не было.

— Смотри… — Фрэнк показал пальцем. — Тебе не кажется?..

В конце причала стояла маленькая лодка, похожая на ялик, накрытая брезентовым полотнищем. На полотнище виднелись выцветшие золотые буквы SPQR.

— Не может быть. — В душу Перси закралось нехорошее предчувствие.

Он стянул брезент, руки его развязывали узлы так умело, словно Перси занимался этим всю жизнь. Под полотнищем оказалась старая стальная гребная лодка без весел. Когда-то лодку покрасили в синий цвет, но корпус был так сильно покрыт смолой и солью, что вся лодка казалась одним здоровенным морским синяком.

На носу читалось название, написанное золотыми латинскими буквами: «Рах».[50] Нарисованные там же глаза слипались у уровня воды, словно лодка собиралась заснуть. На лодке имелись две скамейки, немного стальной стружки, старый кулер и бухта потертого каната, конец которого был накручен на береговые швартовы. На дне лодки в нескольких дюймах грязной воды плавали пластиковый мешок и две пустые банки из-под колы.

— Взирайте, римляне! — воскликнул Фрэнк. — Всемогущий военный флот Рима!

— Это, наверно, ошибка, — огорчилась Хейзел. — Это не флот, а просто корыто какое-то.

Перси представил, как смеется над ними Октавиан, но решил не терять присутствия духа. Худо-бедно, но «Рах» был лодкой. Перси прыгнул в нее, и корпус загудел под его ногами. Он собрал весь мусор в кулер и выкинул его на причал. Велел грязной воде вытечь через борта лодки. Потом он указал пальцем на металлическую стружку, и она заскользила по днищу с такой скоростью, что сталь начала дымиться. Теперь лодка стала относительно чистой. Перси ткнул пальцем в веревку — и она отвязалась от швартова.

Весел не было, но это не имело значения. Перси чувствовал, что лодка готова к плаванию и ждет только его приказа.

— Все в порядке, — сказал он. — Прыгайте.

Хейзел и Фрэнк растерянно посматривали на него, но все же забрались на борт. Хейзел, казалось, сильно нервничала. Они расселись по скамейкам, Перси сосредоточился — и лодка отчалила от пристани. «А знаешь, Юнона-то была права, — принялся нашептывать в ухо Перси сонный голос Геи. Он вздрогнул так, что лодка покачнулась. — Ты ведь мог выбрать себе новую жизнь в море. Там ты был бы недосягаем для меня. Но теперь уже поздно. Ты выбрал страдания и несчастья. Ты теперь часть моего плана, моя важная маленькая пешечка».

— Пошла вон с моего корабля! — прорычал Перси.

— А? Что? — спросил Фрэнк.

Перси ждал, но голос Геи смолк.

— Нет, ничего, — сказал он. — Посмотрим, на что способна эта посудина.

Он развернул лодку на север, и вскоре они уже мчались со скоростью пятнадцать узлов, направляясь к мосту Золотые Ворота.

XVII Хейзел

Хейзел ненавидела лодки.

У нее тут же начиналась морская болезнь — настоящая морская чума. Она не сказала об этом Перси — не хотела усугублять трудности поиска, — но она помнила, каким ужасным было их с матерью путешествие на Аляску. Куда бы они ни направлялись, им приходилось садиться либо на поезд, либо на лодку.

Хейзел надеялась, что ее состояние улучшилось, после того как она побывала в Царстве Мертвых. К сожалению, этого не случилось. И эта маленькая лодка «Рах» была ничем не лучше, чем другие лодки, в которых они плавали на Аляске. К ней вернулись дурные воспоминания.

Как только они отчалили, в желудке у Хейзел началось коловращение. Когда они миновали пристани вдоль набережной Сан-Франциско, Хейзел так укачало, что ей казалось, будто у нее начались галлюцинации. Они пронеслись мимо стаи морских львов, нежившихся на пристани, и она могла поклясться, что увидела среди них бездомного старика, который показывал костлявым пальцем на Перси и беззвучно кричал что-то вроде: «Даже думать об этом не смей!»

— Ты это видел? — спросила Хейзел.

Лицо Перси казалось багровым в лучах солнца.

— Да. Я уже бывал здесь. Я… не знаю, кажется, я искал мою подружку.

— Аннабет, — вспомнил Фрэнк. — Ты хочешь сказать, это было по пути в лагерь Юпитера?

Перси нахмурился.

— Нет. Это было раньше.

Он вглядывался в город, словно все еще искал там Аннабет. Наконец они пронеслись под Золотыми Воротами и повернули на север.

Хейзел попыталась успокоить свой желудок, думая о приятных вещах — о радости, испытанной вчера, после победы в военной игре, о том, как они въехали на Ганнибале в донжон неприятеля, о внезапном превращении Фрэнка в настоящего командира. Он казался совсем другим человеком, когда, забравшись на стену, призвал пятую когорту атаковать. А как он сбросил со стены защитников!.. Хейзел еще не видела его таким. А какое чувство гордости она испытывала, когда к его футболке прикрепляли значок центуриона!

Потом мысли Хейзел обратились к Нико. Перед их уходом брат отвел ее в сторонку, чтобы пожелать удачи. Хейзел надеялась, что он останется в лагере Юпитера и поможет его защищать, но Нико сказал, что в этот же день оставит лагерь — отправится назад в Царство Мертвых.

— Отцу сейчас нужна вся помощь, какую он может получить, — сказал он. — Поля наказаний похожи на взбунтовавшуюся тюрьму. Фуриям едва удается поддерживать порядок. И потом… Я собираюсь попытаться найти некоторые из сбежавших душ. Может быть, мне удастся отыскать Врата смерти с той стороны.

— Будь осторожен, — сказала Хейзел. — Если Гея охраняет эти врата…

— Не беспокойся. — Нико улыбнулся. — Я знаю, как оставаться невидимым. Береги себя. Чем ближе к Аляске… не знаю, как с твоими отключками, не станут ли они там еще хуже.

«Беречь себя, — с горечью подумала Хейзел. — Словно этот поиск может хорошо для меня закончиться».

— Если мы освободим Танатоса, — сказала Хейзел Нико, — то я, может быть, тебя больше никогда не увижу. Танатос вернет меня в Царство Мертвых…

Нико взял ее за руку. Пальцы у него были такие бледные… трудно поверить, что у них с Хейзел один божественный отец.

— Я хотел дать тебе шанс в Элизиуме, — сказал он. — Это максимум, что я мог для тебя сделать. Но теперь я хочу найти какой-то другой способ. Я не хочу терять сестру.

Он не сказал «еще раз», но Хейзел знала, что Нико именно об этом и подумал. Но на сей раз она не ревновала его к Бьянке ди Анджело. Она жалела, что так мало времени провела в лагере с Нико и ее друзьями. Она не хотела умирать во второй раз.

— Удачи тебе, Хейзел, — сказал он. Потом Нико растворился в тени — точно как ее отец семьдесят лет назад.

Лодка вздрогнула, возвращая Хейзел к реальности. Они вошли в тихоокеанские течения и теперь огибали береговую линию округа Марин.

У Фрэнка на коленях лежал его лыжный чехол. Чехол заходил и на колени Хейзел, словно предохранительная штанга в кабинке какого-нибудь аттракциона, и это напомнило ей о том дне, когда Сэмми пригласил ее на карнавал на Жирный вторник…[51] Хейзел тут же прогнала эти воспоминания. Она не могла рисковать, а то еще опять отключится.

— Ты в порядке? — спросил Фрэнк. — Не тошнит?

— Морская болезнь, — призналась она. — Не думала, что будет так плохо.

На лице Фрэнка появилось огорченное выражение, словно он был виноват в ее недомогании. Он принялся копаться в своем рюкзаке.

— У меня есть нектар. И крекеры. Моя бабушка говорит, что имбирь помогает… У меня имбиря нет, но…

— Ничего. — Хейзел выдавила из себя улыбку. — Спасибо. Очень мило с твоей стороны.

Фрэнк вытащил крекер — тот сломался в его пальцах и превратился в пыль.

Хейзел рассмеялась.

— О боги, Фрэнк… Извини. Я не должна была смеяться.

— Ничего страшного, — смущенно сказал он. — Этот крекер ты, пожалуй, уже не будешь есть.

Перси не обращал внимания на спутников. Он не отрывал глаз от береговой линии. Когда они миновали Стинсон-Бич, он указал на сушу, где над зелеными холмами вздымалась одинокая гора.

— Знакомый вид, — сказал он.

— Гора Тамальпаис, — пояснил Фрэнк. — Ребята в лагере все время про нее говорят. На вершине, в старом лагере титанов, было большое сражение.

Перси нахмурился.

— Кто-нибудь из вас был там?

— Нет, — сказала Хейзел. — Это было в августе. До того как я… как я попала в лагерь. Джейсон мне рассказывал. Легион уничтожил вражеский дворец и около миллиона чудовищ. Джейсону пришлось сражаться с Криосом — это была рукопашная схватка с титаном… ты можешь себе такое представить?

— Могу, — пробормотал Перси.

Хейзел не знала, что он имеет в виду, но Перси и в самом деле напоминал ей Джейсона, хотя внешне они ничуть не были похожи. Они оба излучали спокойную уверенность и какую-то печаль, словно предвидели свою судьбу и знали, что не за горами встреча с монстром, которого они не смогут победить.

Хейзел понимала это чувство. Она смотрела на солнце, садящееся в океан, и знала, что жить ей осталось меньше недели. Ждет ли их успех или поражение, ее путешествие закончится к Празднику Фортуны.

Она слишком поздно заметила свою ошибку. Перед глазами у нее потемнело, и Хейзел соскользнула назад во времени.

Дом, который они снимали, представлял собой обитое вагонкой сооружение, стоящее на сваях над заливом. Когда проходил поезд из Анкориджа, мебель сотрясалась, рамки с картинками подрагивали на стенах. По ночам Хейзел засыпала под хруст ледяной шуги, накатывающейся с волнами на камни внизу. От ветра дом стонал и потрескивал.

У них была одна комната с электроплиткой и ящиком со льдом вместо холодильника. Один угол был отделен занавеской для Хейзел, там лежал ее матрас и стоял сундучок с пожитками. Она прикнопила к стенам картинки и старые фотографии Нового Орлеана, но от этого лишь сильнее скучала по дому.

Мать ее редко бывала дома. Теперь она перестала быть Королевой Мари — стала просто Мари, наемным работником. Она весь день готовила и убирала на Третьей авеню, в столовой для рыбаков, железнодорожников и заглядывавших туда изредка военных моряков. Когда мать приходила домой, от нее пахло моющими средствами и жареной рыбой.

По вечерам Мари Левеск преображалась. Ею овладевал голос, которые отдавал Хейзел приказы, способствовавшие осуществлению их ужасных замыслов.

Хуже всего было зимой. Голос из-за постоянной темноты не покидал их намного дольше. Холод был такой лютый, что Хейзел казалось, она уже никогда не отогреется.

Когда пришло лето, Хейзел никак не могла насидеться на солнышке. Все дни летних каникул она старалась как можно дольше находиться вне дома, но гулять по городу не могла. Городок был маленький. Другие ребята говорили про нее — дочка ведьмы, которая живет в старом сарае у причалов. Если Хейзел подходила слишком близко, ребята дразнили ее, кидались бутылками или камнями. Взрослые вели себя не намного лучше.

Хейзел могла бы сделать их жизнь несчастной. Одарить их алмазами, жемчугом или золотом. Здесь, на Аляске, золота хватало. В холмах его было столько, что Хейзел могла без труда завалить весь городок. Но она не испытывала ненависти к местным за то, что они не принимали ее. Хейзел не могла их винить.

Дни она проводила, гуляя по холмам. К ней слетались вороны. Они каркали с деревьев и ждали блестящих штучек, которые появлялись на ее пути. Ее проклятие, казалось, ничуть не беспокоило их. Видела Хейзел и медведей, но они держались от нее подальше. Если ее мучила жажда, она находила ручеек, бегущий от какого-нибудь ледника, и до боли в горле пила холодную, чистую воду. Девушка забиралась на самый верх и подставляла лицо теплым солнечным лучам.

Такое времяпрепровождение ей нравилось, но Хейзел все время помнила, что рано или поздно придется возвращаться домой.

Иногда она думала об отце — этом странном бледнолицем человеке в черном с серебром костюме. Хейзел хотелось, чтобы он вернулся и защитил ее от матери и, может быть, использовал свои силы, чтобы изгнать этот жуткий голос. Если он бог, то наверняка мог это сделать.

Хейзел посмотрела на воронов и представила, что они — его посланники. У них были такие же, как у него, черные безумные глаза. Интересно, спрашивала она себя, сообщают ли они отцу о ее прогулках.

Но Плутон предупреждал ее мать об Аляске. Это земля, над которой боги не властны. Он не сможет защитить ее здесь. Если Плутон и наблюдал за Хейзел, то помалкивал. Она часто спрашивала себя: уж не выдумала ли она его. Ее прежняя жизнь казалась такой же далекой, как радиопередачи, которые она слушала, или как речи президента Рузвельта о войне. Иногда местные рассуждали о японцах и сражениях на дальних островах Аляски, но и это тоже казалось далеким и совсем не таким пугающим, как насущные проблемы Хейзел.

Как-то раз в середине лета она задержалась в холмах дольше обычного — гонялась за конем.

Хейзел услышала хруст у себя за спиной. Повернулась и увидела великолепного жеребца медового цвета с черной гривой — точно такого, на каком она ездила в свой последний день в Новом Орлеане, когда Сэмми пригласил ее в конюшню. Может быть, это тот же самый конь… хотя это было невозможно. Жеребец сощипнул что-то с тропинки, и на мгновение у Хейзел возникло безумное впечатление, будто конь жует один из золотых слитков, которые всегда появлялись на ее пути.

— Привет, парень, — сказала она.

Конь настороженно посмотрел на нее.

Хейзел решила, что это не бесхозный конь. Он был слишком хорошо ухожен — у диких лошадей не бывает такой холеной шкуры. Если бы подойти к нему поближе… Что? Она могла бы найти его хозяина? Вернуть?

«Нет, — подумала она. — Я просто хочу покататься».

Она подошла к коню футов на десять, и конь отбежал в сторону. Остаток дня Хейзел пыталась поймать его — подходила совсем-совсем близко, но тот каждый раз убегал.

Она потеряла счет времени, что было объяснимо: ведь солнце не заходило весь день. Наконец Хейзел остановилась у ручейка утолить жажду, потом посмотрела на небо, думая, что сейчас часа три дня. Из долины до нее донесся свисток поезда, и девушка поняла, что это вечерний рейс на Анкоридж, а значит, уже часов десять вечера.

Она сердито посмотрела на коня, который мирно пасся по другую сторону ручейка.

— Ты что, хочешь, чтобы у меня были неприятности?

Конь заржал. И тут… Наверно, это ей показалось. Конь понесся прочь, слившись в черно-желтое пятно. Он мчался быстрее молнии, так быстро, что глаз едва успевал следить за ним. Хейзел не поняла, каким образом, но конь определенно исчез из вида.

Она уставилась на то место, где только что стоял жеребец. Из земли курился дымок.

Свисток паровоза снова разнесся по холмам, и Хейзел осознала, какие неприятности ее ждут. Она понеслась к дому.

Ее матери не было. На секунду Хейзел почувствовала облегчение. Может быть, мать задержалась на работе. Может быть, сегодня им не надо будет никуда идти.

Потом Хейзел заметила беспорядок в комнате. Занавеска, отделявшая ее уголок, была сорвана, сундучок раскрыт, вещи разбросаны по полу. Матрас ее был вспорот, словно его разодрал лев. Но хуже всего было то, что ее блокнот разорвали на мелкие клочки. Все цветные карандаши оказались переломаны. Подарок Плутона ко дню рождения, единственная ее роскошная вещь, был уничтожен. К стене была приколота записка, написанная красным карандашом на последнем оставшемся листочке из ее блокнота. Почерк принадлежал не матери. «Противная девчонка. Жду на острове. Не разочаруй меня». Хейзел в отчаянии зарыдала. Ох, как ей не хотелось подчиняться. Ее подмывало убежать, вот только бежать было некуда. И потом, ее мать была в ловушке. Голос говорил, что их миссия почти выполнена. Если Хейзел будет помогать и дальше, то мать скоро будет свободна. Хейзел не верила голосу, но другого варианта не видела.

Она села в лодку — маленький ялик, купленный ее матерью за несколько золотых самородков у рыбака, который на следующий день погиб, запутавшись в своих сетях. Лодка у них была только одна, но Королева Мари, казалось, иногда могла попадать на остров без всяких лодок. Но за это время Хейзел научилась не задавать матери лишних вопросов.

Даже в середине лета в заливе Воскресения плавали льдинки. Мимо ее лодки скользили тюлени, поглядывали на нее, надеясь получить рыбьи потроха. В середине залива водная поверхность взгорбилась лоснящейся китовой спиной.

Как и всегда, покачивание лодки вызвало у Хейзел тошноту. Один раз она остановилась — ее вырвало за борт. Солнце наконец скатилось к кромке гор, отчего небеса приобрели кроваво-красный оттенок.

Хейзел гребла к устью залива. Прошло несколько минут — она повернулась и посмотрела вперед. Перед ней из тумана материализовался остров — небольшой кусочек суши, состоящий из сосен, камней и снега с полосой черного песка вдоль берега.

Если у острова и было название, то она его не знала. Один раз Хейзел совершила ошибку — спросила про название у местных жителей, но они посмотрели на нее так, словно она спятила.

— Нет там никакого острова, — сказал один старый рыбак, — будь он там, я бы тысячу раз его видел.

До берега Хейзел оставалось ярдов пятьдесят, когда на корму лодки сел ворон. Это была холеная черная птица — большая, размером с орла, с неровным клювом, похожим на обсидиановый нож.

Его сверкающие глаза светились разумом, и потому Хейзел не очень удивилась, когда птица заговорила.

— Сегодня, — прокаркала птица, — последняя ночь.

Хейзел выпустила из рук весла. Она пыталась понять, предупреждает ли ее ворон, советует ли или дает обещание.

— Тебя послал мой отец? — спросила она.

Ворон наклонил голову.

— Последняя ночь. Сегодня.

Он ударил клювом по борту лодочки, а потом полетел на остров.

«Последняя ночь, — сказала себе Хейзел. Она решила воспринять это как обещание. — Что бы она мне ни сказала, я сделаю эту ночь последней».

Эта решимость придала ей силы догрести до берега. Нос лодки врезался в песок, зашуршал в тонком слое льда и черного ила.

За прошедшие месяцы Хейзел с матерью протоптали тропинку от берега в лес. Девушка пошла в глубь острова, стараясь держаться тропинки. Остров был полон опасностей, как естественных, так и магических. Сквозь бурелом пробирались медведи. Сквозь деревья проплывали сияющие белые духи, имеющие отдаленно человеческое обличье. Хейзел не было известно, что это за духи, но она знала: они наблюдают за ней, надеются, что она попадет в их лапы.

В центре острова находились два массивных черных камня, образующих вход в туннель. Хейзел вошла в пещеру, которую называла «Сердце земли».

Это было единственное по-настоящему теплое место, которое Хейзел нашла на Аляске. Здесь пахло свежевспаханной землей. От сладковатого, влажного тепла Хейзел потянуло в сон, но она поборола это желание. Она представила, что если заснет здесь, то ее тело провалится сквозь земляной пол и превратится в перегной.

Пещера была большая, как церковь, вроде собора Святого Луиса на Джексон-сквер в ее родном городе. Стены покрывал светящийся мох — зеленый, красный, фиолетовый. Все помещение гудело от избытка энергии, от стен эхом отдавалось «бум, бум, бум», что напоминало Хейзел биение сердца. Может быть, это бились об остров морские волны, но Хейзел так не думала. Это было живое место. Земля здесь спала, но пульсировала энергией. Земле снились такие злобные, такие судорожные сны, что Хейзел теряла связь с реальностью.

Гея хотела поглотить ее «я», как она поглотила мать Хейзел. Она хотела поглотить всех людей, богов и полубогов, которые осмелились ходить по ней. «Вы все принадлежите мне, — монотонно, словно колыбельную песню, бормотала Гея. — Сдайся. Вернись в землю».

«Нет, — думала Хейзел. — Меня зовут Хейзел Левеск. Ты не получишь меня».

Над ямой стояла Мари Левеск. За шесть месяцев ее волосы поседели. Она похудела. Руки у нее стали корявые от тяжелой работы. На ней были высокие болотные сапоги, грязная белая рубаха, позаимствованная из столовой. В таком виде ее невозможно было принять за королеву.

— Слишком поздно. — Надтреснутый голос ее матери эхом разнесся по пещере. Хейзел с ужасом поняла, что это был голос матери — а не Геи.

— Мама?

Мари повернулась. Глаза ее были открыты. Она не спала и была в полном сознании. Хейзел должна была бы испытать облегчение, но вместо этого лишь занервничала еще сильнее. Ее мать всегда говорила чужим голосом, когда они находились на острове.

— Что я наделала? — беспомощно спросила мать. — Ах, Хейзел, что я с тобой сделала?

Она в ужасе уставилась на то, что было в яме.

Вот уже несколько месяцев, четыре или пять раз в неделю, они, как требовал того голос, приходили сюда. Хейзел плакала, она падала от усталости, она умоляла, она впадала в отчаяние. Но голос, который контролировал ее мать, постоянно заставлял ее подчиняться. «Приноси ценности из земли. Пользуйся своим даром, дитя. Принеси мне мое самое ценное достояние».

Поначалу ее усилия вызывали только ухмылку. Трещина в земле заполнилась золотом и драгоценными камнями, варившимися там, в густом нефтяном бульоне. Это напоминало сокровища дракона, погруженные в яму со смолой. Потом постепенно стал появляться скальный росток, похожий на большой бутон тюльпана. Он увеличивался так медленно, ночь за ночью, что Хейзел не замечала его роста. Ей нередко приходилось всю ночь сосредотачиваться, чтобы растить его, ее душа и разум истощались, но Хейзел не замечала разницы. Но росток тем не менее увеличивался в размерах.

Теперь Хейзел увидела, как многого она добилась. Росток достиг высоты в два этажа, из маслянистой трясины высовывался вихрь каменных щупалец, напоминавший наконечник копья. Внутри светилось что-то раскаленное. Хейзел не видела, что это, но знала, что именно происходит. Из серебра и золота формировалось тело, в жилах которого текла нефть вместо крови, а сердце было из алмазов. Хейзел воскрешала сына Геи.

Мать упала на колени и зарыдала.

— Прости меня, Хейзел, прости.

Она казалась беспомощной, одинокой и ужасно печальной. Хейзел, наверное, должна была прийти в ярость. «Прости?» Она целый год прожила в страхе перед матерью. Она выслушивала упреки и брань — мать обвиняла ее в своей погубленной жизни. Мать обращалась с ней как с последней дрянью; ее вывезли из дома в Новом Орлеане в эту холодную глушь, где злобная богиня помыкала ею как рабыней. Простить? Она должна была бы ненавидеть свою мать.

Но Хейзел не чувствовала в душе злости. Она встала на колени и обняла мать — от нее остались только кожа да кости. Да еще грязная рабочая одежда. Она дрожала даже в этой теплой пещере.

— Что мы можем сделать? — спросила Хейзел. — Скажи мне, как остановить это.

Мать покачала головой.

— Она отпустила меня. Она знает, что уже слишком поздно. Ничего нельзя сделать.

— Она?.. Голос? — Хейзел боялась спугнуть надежду, но если ее мать была и в самом деле свободна, то ничто больше не имело значения. Они могут уехать отсюда. Они могут убежать назад в Новый Орлеан. — Она ушла?

— Нет, она здесь. — Мать в испуге оглядела пещеру. — Ей от меня теперь нужно только одно. И для этого ей нужна моя добрая воля.

Хейзел не понравились эти слова.

— Уйдем отсюда, — попросила она. — Эта штука в скале… она собирается вылупиться.

— Да, совсем скоро, — согласилась мать. Она с такой нежностью посмотрела на Хейзел — та и не помнила, когда в последний раз видела такую любовь в глазах матери. Девушка чувствовала, как комок рыданий копится у нее в груди.

— Плутон предупреждал меня, — всхлипнула мать. — Он говорил, что мое желание слишком опасно.

— Твое… твое желание?

— Все подземные богатства, — сказала она. — Он контролировал их. А я их хотела. Я так устала быть бедной, Хейзел. Так устала. Сначала я вызвала его… чтобы проверить, смогу ли. Я никогда не думала, что старый талисман сможет воздействовать на бога. Но он стал ухаживать за мной, говорил, что я красивая и отважная… — Мать уставилась на свои мозолистые, заскорузлые руки. — Он так гордился и радовался, когда родилась ты. Он обещал мне все, что я попрошу. Он поклялся на реке Стикс. Я попросила все его богатства. Он предупредил меня, что корыстные желания ведут к печальным последствиям. Но я настаивала. Я воображала, что буду жить королевой — жена бога! И ты… ты получила это проклятие.

Хейзел почувствовала — ее распирает так, что вот-вот разорвет изнутри, как этот росток в яме. Горе вскоре невозможно будет удержать внутри, и кожа ее треснет под этим напором.

— Так я поэтому нахожу всякие вещи под землей?

— И поэтому они приносят нам только несчастья. — Ее мать слабой рукой обвела пещеру. — И вот так она нашла меня, так она могла управлять мною. Я была зла на твоего отца. Я винила во всем тебя. Я была в таком отчаянии, что подчинилась голосу Геи. Я была глупа.

— Но мы, наверно, можем что-то предпринять! — воскликнула Хейзел. — Скажи мне, как ее остановить.

Земля задрожала. Голос Геи, существующий отдельно от ее тела, разнесся по пещере.

«Мой старшенький восстает, — сказал голос. — Самое драгоценное, что есть в земле, и ты вызвала его из глубин, Хейзел Левеск. Ты возродила его. Его пробуждение невозможно остановить. Осталось только одно».

Хейзел сжала кулаки. Она была в ужасе, но теперь, когда ее мать свободна, она чувствовала, что наконец-то может восстать против своего врага. Это существо, эта богиня зла погубила их жизни. Хейзел не могла допустить, чтобы она одержала над нею победу.

— Я больше не буду тебе помогать! — крикнула она.

«Но мне больше и не нужна твоя помощь, девочка. Я тебя позвала по одной причине. Твоей матери требовался… стимул».

— Матери? — У Хейзел перехватило горло.

— Ах, Хейзел. Если можешь, прости меня, пожалуйста… ты должна знать, я делала это только из любви к тебе. Она обещала оставить тебя в живых, если…

— Если ты пожертвуешь собой, — проговорила Хейзел, с ужасом осознавая правду. — Ты нужна ей, чтобы добровольно отдать жизнь, и тогда возродится вот это.

«Алкионей, — сказала Гея. — Старший из гигантов. Он должен восстать первым. И здесь будет его новый дом — вдали от богов. Он будет бродить по этим обледенелым горам и лесам. Он соберет армию чудовищ. Пока боги разделены и сражаются друг с другом в этой мировой войне смертных, он пошлет свои армии, чтобы уничтожить Олимп».

Сны богини земли были такие мощные, что отбрасывали тени на стены пещеры — призрачные двигающиеся изображения нацистских армий, опустошающих Европу, японские самолеты, уничтожающие американские города. Наконец Хейзел поняла. Боги Олимпа разделились в своей поддержке враждующих сторон, как это происходило всегда, когда воевали смертные. Пока боги будут сражаться друг с другом до полного изнеможения, на севере соберется армия чудовищ. Алкионей оживит своих братьев-гигантов и отправит на завоевание мира. Ослабленные боги проиграют сражение. Борьба смертных будет продолжаться много десятилетий, пока все цивилизации не погибнут, а богиня земли не проснется полностью. Гея будет править вечно.

«Все это, — мурлыкала богиня, — благодаря жадности твоей матери и твоему проклятию: умению находить богатства. Мне бы на это в моем сонном состоянии потребовались долгие десятилетия, может быть, даже века, прежде чем я набралась бы сил, чтобы самой воскресить Алкионея. А теперь он пробудится очень скоро. А вместе с ним и я!»

С жуткой уверенностью Хейзел вдруг поняла, что теперь произойдет. Единственное, что требовалось Гее, это добровольная жертва — чтобы пробудить Алкионея, нужно поглотить душу. Ее мать сойдет в земную трещину и прикоснется к этому жуткому ростку — и будет поглощена.

— Хейзел, уходи. — Ее мать, пошатываясь, поднялась. — Она оставит тебя в живых, но ты должна поспешить.

Хейзел вполне могла себе это представить. И это было самое страшное. Гея выполнит условия соглашения и оставит ее в живых. Хейзел доживет до конца света, зная, что она причина его гибели.

— Нет. — Хейзел приняла решение. — Я не хочу жить. Не такой ценой.

Она заглянула глубоко в свою душу. Воззвала к своему отцу — владыке подземного мира, вызвала все богатства, хранящиеся там. Пещеру сотрясло.

Вокруг зародыша Алкионея забулькала нефть, потом она вспенилась и начала выплескиваться, как из кипящего котла.

«Не валяй дурака, — сказала Гея, но Хейзел почувствовала тревогу в ее голосе, может быть, даже страх. — Ты погубишь себя — и все без толку! Твоя мать все равно умрет!»

Хейзел едва не засомневалась. Она помнила обещание отца: настанет день — и она избавится от проклятия. Потомок Нептуна принесет ей мир. Он даже говорил, что она, может быть, найдет собственного коня. Возможно, странный жеребец в холмах предназначался ей? Но ничего этого не будет, если Хейзел умрет сейчас. Она никогда не увидит Сэмми, не вернется в Новый Орлеан. Ее жизнь закончится на тринадцатом году — горькие годы и несчастный конец.

Хейзел встретилась взглядом с матерью. Единственный раз ее мать не казалась печальной или сердитой. Ее глаза светились гордостью.

— Ты была моим даром, Хейзел, — сказала она. — Моим самым драгоценным даром. Какой я была глупой, думая, что мне чего-то не хватает, когда у меня была ты.

Она поцеловала Хейзел в лоб и прижала к себе. Ее тепло придало Хейзел сил. Пусть они умрут, но не жертвуя собой ради Геи. Хейзел инстинктивно чувствовала, что их последнее действие лишит Гею сил. Их души отправятся в Царство Мертвых, но Алкионей не восстанет… но крайней мере, пока.

Хейзел собрала в кулак остатки сил. Воздух стал обжигающе горячим. Росток начал погружаться. Драгоценные камни и золотые самородки полетели из трещины с такой силой, что ударялись о стены пещеры, рикошетировали и обжигали кожу Хейзел даже через куртку.

«Прекрати это! — потребовала Гея. — Ты не сможешь предотвратить его возрождение. В лучшем случае ты отсрочишь его — на несколько десятилетий. На полвека. Ты хочешь разменять на это ваши жизни?»

И Хейзел дала ей достойный ответ.

«Последняя ночь», — сказал ворон.

Щель в земле взорвалась. Кровля обрушилась. Хейзел прижалась к матери и погрузилась в темноту, потом нефть наполнила ее легкие, и остров обрушился в залив.

XVIII Хейзел

— Хейзел! — Фрэнк дернул ее за руку. В его голосе слышалась паника. — Эй, Хейзел! Да приди ты в себя!

Девушка открыла глаза, С ночного неба сверкали звезды. Лодка больше не раскачивалась. Хейзел лежала на твердой земле, рядом с ней — ее завернутый в материю меч и рюкзак.

Она неуверенно села, голова у нее кружилась. Они находились на утесе, выходящем на берег. В сотне футов от них серебрился океан. Волны тихо набегали на корму их лодчонки. Справа от нее, прилипнув к краю утеса, расположилась небольшая башенка с прожектором в шпиле. Маяк — догадалась Хейзел. У них за спиной шелестел в траве ветер.

— Где мы? — спросила она.

— Слава богу, ты проснулась! — выдохнул Фрэнк. — Мы находимся в Мендосино, милях в ста пятидесяти к северу от Золотых Ворот.

— В ста пятидесяти милях? — простонала Хейзел. — Это я так надолго вырубилась?

Перси встал на колени рядом с ней, морской ветер трепал ее волосы. Он положил руку на лоб девушки, словно проверяя, нет ли у нее температуры.

— Мы не могли тебя разбудить. Потом решили вынести на берег. Мы думали, может, у тебя морская болезнь…

— Это была не морская болезнь. — Хейзел глубоко вздохнула. Больше она не могла скрывать от них правду. Она помнила слова Нико: «Если эти воспоминания станут возвращаться к тебе во время сражения…»

— Я… я не была искренна с вами, — сказала она. — Я просто отключилась. Со мной такое случается… иногда.

— Отключилась? — Фрэнк взял Хейзел за руку, и это испугало ее… хотя испуг был приятный. — Это болезнь такая? Почему же я прежде не замечал?..

— Я пытаюсь скрывать это, — призналась Хейзел. — Пока мне везло, но мое состояние ухудшается. На самом деле это не болезнь вовсе. Нико говорит, что это побочный эффект моего прошлого, того места, где он меня нашел.

По внимательному взгляду зеленых глаз Перси трудно было понять, что у него на уме. Хейзел не могла сказать, то ли он беспокоится за нее, то ли эти слова насторожили его.

— А где именно Нико тебя нашел? — спросил он.

Язык у Хейзел стал словно ватный. Она боялась, что если начнет рассказывать, то опять соскользнет в прошлое. Но ребята заслуживали того, чтобы знать правду. Если она подведет их в поиске, вырубится, когда будет нужна им больше всего… нет, эта мысль была невыносима.

— Я объясню, — сказала Хейзел. Она полезла в свой рюкзак. Глупо, но она забыла взять бутылку с водой. — У нас есть… вода?

— Да. — Перси выругался на греческом. — Тьфу, идиотизм какой. Я оставил свои вещи внизу — в лодке.

Ей ох как не хотелось просить о помощи, но, придя в сознание, Хейзел чувствовала себя обессиленной, и во рту пересохло, словно последние несколько часов она провела одновременно и в прошлом и в будущем. Девушка забросила на плечо рюкзак и меч.

— Ничего… я сама…

— И думать об этом не смей, — сказал Фрэнк. — Сначала тебе нужно поесть и попить. Я сейчас принесу.

— Нет, я схожу. — Перси посмотрел на руку Фрэнка, сжимавшую пальцы Хейзел, потом обвел взглядом горизонт, словно чуя надвигающуюся беду, но там ничего не было видно — один маяк и поросшее травой поле, уходящее внутрь материка. — Оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь.

— Ты уверен? — слабым голосом проговорила Хейзел. — Я не хочу, чтобы ты…

— Все в порядке. Фрэнк, ты тут смотри в оба. Что-то в этом месте… не знаю.

— Я буду ее охранять, — пообещал Фрэнк.

Перси побежал к лодке.

Когда они остались вдвоем, Фрэнк понял, что все еще держит руку Хейзел. Он откашлялся и отпустил ее.

— Я… ммм… кажется, понимаю эти твои отключения, — сказал он. — И знаю, откуда ты появилась.

— Знаешь? — Сердце у нее екнуло.

— Ты так отличаешься от других девчонок. — Фрэнк моргнул, потом поспешил продолжить: — Но… не в худшую сторону отличаешься. То, как ты говоришь… то, что тебя удивляет, — ну, там, песни или телешоу. Или жаргонные словечки. Ты говоришь о своей жизни так, словно жила много лет назад. Ты родилась в другие времена. Ты пришла из Царства Мертвых.

Хейзел хотелось заплакать. Но не потому что ей было грустно, а потому что она испытала облегчение, услышав правду о себе. Фрэнк, казалось, не испытывал отвращения или страха. Он не смотрел на нее как на призрака или на жуткого, неупокоенного зомби.

— Фрэнк, я…

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он. — Теперь ты жива. И мы сделаем так, что ты будешь жить и дальше.

За их спинами зашуршала трава. На холодном ветру у Хейзел жгло глаза.

— Я не заслуживаю такого друга, как ты, — сказала она. — Ты не знаешь, что я такое… что я сделала.

— Прекрати, — сердито велел Фрэнк. — Ты замечательная! И потом, не только у тебя есть тайны.

— Не только у меня?.. — Хейзел уставилась на него. Фрэнк хотел было что-то сказать, но вдруг напрягся.

— Что?

— Ветер прекратился.

Она оглянулась — Фрэнк и в самом деле был прав. Воздух стал совершенно неподвижным.

— И что? — спросила она.

Фрэнк проглотил слюну.

— А почему же тогда трава по-прежнему колышется?

Краем глаза Хейзел увидела, что по полю движутся какие-то темные тени.

— Хейзел! — Фрэнк попытался подхватить ее под руки, но слишком поздно.

Что-то ударило его в спину. Потом какая-то сила — словно ураган в траве — подхватила Хейзел и потащила в поле.

XIX Хейзел

Хейзел трудно было удивить необычными явлениями. Она видела свою мать, одержимую богиней земли. Она сама сотворила гиганта из золота. Она создала остров, умерла и вернулась из Царства Мертвых.

Но чтобы ее похищало поросшее травой поле? Это было что-то новенькое!

Девушке казалось, будто ее засасывает в воронкообразное облако из растений. Она слышала о современных певцах, которые прыгают в толпу поклонников, а потом их передают над головами тысячи рук. Хейзел показалось, что нечто подобное происходит и с ней, только она двигалась в тысячу раз быстрее, а листья травы не были похожи на руки восторженных поклонников.

Она не могла сесть. Не могла прикоснуться к земле. Ее меч все еще находился в скатке, заброшенной на спину, но до нее невозможно было дотянуться. Растения не позволяли Хейзел управлять своим телом, швыряли ее из стороны в сторону, хлестали по лицу и рукам. Сквозь мелькающие зеленые, желтые и черные стебли она едва различала звезды.

Где-то вдалеке замер крик Фрэнка.

Мысли ее путались, но в одном Хейзел была уверена: она двигается, и двигается быстро. Куда бы ее ни несло, вскоре она будет так далеко, что друзья не смогут ее найти. Хейзел устремила мысли под землю. Золото, серебро — что угодно, за что можно было бы зацепиться.

Она ничего не почувствовала. Драгоценностей под землей — ноль!

Хейзел едва не впала в отчаяние, но тут почувствовала какую-то холодную точку под собой. Она со всей силой воли зацепилась за этот мысленный якорь. Внезапно земля загудела. Вихрь растений отпустил ее, и Хейзел подбросило вверх, словно снаряд из катапульты.

Она тут же почувствовала невесомость и открыла глаза. Перевернулась в воздухе. Земля была футах в двадцати под нею. И девушка начала падать. Тут сработала ее боевая подготовка. Хейзел училась падать из когтей гигантских орлов и теперь свернулась в клубок, превратила удар в переворот и вскочила на ноги.

Хейзел скинула скатку с плеча и вытащила меч. В нескольких ярдах слева от нее из моря травы торчала выскочившая на поверхность скала размером с хороший гараж для автомобиля. Хейзел поняла, что это и послужило для нее якорем. Она силой воли вызвала на поверхность эту скалу.

Трава шуршала вокруг нее. Сердитые голоса встревоженно шипели на массивный камень, остановивший их продвижение. Прежде чем они успели перегруппироваться, Хейзел подбежала к скале и забралась на ее вершину.

Трава раскачивалась и шелестела вокруг нее, словно щупальца гигантской анемоны. Хейзел чувствовала разочарование похитителей.

— Что, на этом вы не можете расти? — закричала она. — Убирайтесь, вы, куча сорняков! Оставьте меня в покое!

— За сланец, — сказал сердитый голос из травы.

— Что-что? — Брови Хейзел поползли вверх.

— За сланец! Зацепилась за сланец! Здоровенный кусок сланца!

Монахиня в академии Святой Агнессы как-то раз вымыла Хейзел рот щелочным мылом за то, что она произнесла схожее по звучанию слово, а потому она немного растерялась… Потом вокруг каменного острова из травы материализовались ее похитители. Поначалу девушке показалось, что они похожи на ангелов с рождественских открыток — десяток пухлолицых ангелочков. Но когда они приблизились, Хейзел поняла, что это вовсе не ангелы и совсем даже не хорошенькие.

Размером они были с маленьких детей, с пухлыми телами и физиономиями, но кожа у них имела странный зеленоватый оттенок, словно по их жилам тек хлорофилл. У них были хрупкие, ломкие крылья, похожие на засохшие листья кукурузных початков, и хохолки белых волос, напоминающих колосья. С их изможденных лиц с прилипшими к ним зернами смотрели зеленые глаза, из ртов торчали хищные клыки.

Самое крупное из этих существ в желтой набедренной повязке и с торчащими во все стороны волосами-колосьями выступило вперед. Оно зашипело на Хейзел, раскачиваясь из стороны в стороны так быстро, что набедренная повязка едва не свалилась с него.

— Ненавижу этот сланец! — жалобным голосом воскликнуло существо. — Пшеница не может расти!

— Сорго не может расти! — выкрикнул еще один «ангелочек».

— Ячмень! — завопил третий. — Ячмень не может расти. Будь проклят этот сланец!

Колени Хейзел задрожали. Над маленькими существами можно было бы посмеяться, но они окружили ее кольцом, пялились зелеными глазами и злобно скалились. Они были похожи на ангелочков-пираний.

— Вы имеете в виду этот камень? — сумела выговорить девушка. — Этот камень называется сланец?

— Да, камень! Сланец! — прокричало первое существо. — Плохая порода.

Хейзел начала понимать, почему этот кусок камня отозвался на ее зов.

— Это драгоценный камень? Он ценный?

— Ха! — сказал тот, на котором была желтая набедренная повязка. — Глупые местные жители делали из него всякие побрякушки. Ценный? Может быть. Но не ценнее пшеницы.

— Или сорго!

— Или ячменя!

Заговорили и другие, называя различные виды зерновых. Они окружили скалу, не предпринимая попыток взобраться на нее — по крайней мере, пока. Если они решат схватить Хейзел, то от такой большой стаи ей не отбиться.

— Вы служите Гее, — сказала она, в основном для того, чтобы заставить их говорить и дальше. Может быть, Перси и Фрэнк где-то неподалеку. Может быть, они увидят ее высоко над полем на этом камне. Жаль, что ее меч не светится, как у Перси…

Купидон в желтой повязке зарычал.

— Мы — карпои, духи зерна. Да, мы дети матери-земли! Мы ее слуги, испокон веков и навсегда. Прежде чем злые люди окультурили нас, мы были дикими. И мы снова одичаем. Пшеница уничтожит все.

— Нет, править будет сорго!

— Главнее всех будет ячмень!

К этим голосам присоединились другие, каждый из карпои славил свой вид растений.

— Отлично. — Хейзел поборола в себе отвращение. Значит, ты — пшеница, я говорю, вот ты — в желтых… штанах.

— Ммм, — пробормотал Пшено, — слезай со своего сланца, полубог. Мы должны отвести тебя к армии нашей хозяйки. Они нас наградят. Они убьют тебя медленно!

— Соблазнительное предложение, — сказала Хейзел. — Но спасибо, я вынуждена отказаться.

— Я дам тебе пшеницу! — сказал Пшено, словно предлагая ей равноценную замену за жизнь. — Очень много пшеницы!

Хейзел попыталась оценить ситуацию. Как далеко ее унесли? Сколько времени понадобится Фрэнку и Перси, чтобы ее найти? Карпои наглели, приближались к камню парами и тройками, скребли сланец, чтобы проверить, не повредит ли он им.

— Прежде чем я спущусь, — девушка повысила голос, надеясь, что его разнесет по полю, — объясните мне кое-что. Если вы духи зерна, то разве вы не должны быть на стороне богов? Разве богиня земледелия и плодородия Церера…

— Дрянное имя! — завопил Ячмень.

— Она окультуривает нас! — брызгая слюной, воскликнул Сорго. — Заставляет нас расти правильными рядами! Позволяет людям пожинать нас. Тьфу! Когда Гея снова станет хозяйкой мира, мы будем расти, как захотим! Да!

— Ну да, конечно… И значит, эта ее армия, куда вы меня несете в обмен на пшено…

— Или ячмень, — предложил Ячмень.

— Да, — согласилась Хейзел. — Эта армия — она где сейчас находится?

— За горным хребтом. — Сорго возбужденно хлопнул в ладоши. — Да, мать-земля, она сказала нам: «Ищите дочь Плутона, которая ожила. Найдите ее! Приведите ее ко мне живой! У меня для нее припасено много пыток». Нас вознаградит за тебя гигант Полибот! И потом мы отправимся на юг и уничтожим римлян. Нас нельзя убить. Но тебя можно.

— Замечательно! — Хейзел попыталась подпустить воодушевления в свой голос, что было нелегко, когда она узнала, что Гея заготовила для нее особую месть. — Значит, вас невозможно убить, потому что Алкионей захватил в плен Смерть?

— Именно!

— И держит, заковав в цепи, на Аляске. Так, постойте, как же называется это место?

Сорго начал было отвечать, но Пшено налетел на него и сбил с ног. Карпои затеяли драку, превратившись в воронкообразные зерновые облака. Хейзел уже подумывала, не броситься ли ей наутек, но тут из облака возник Пшено, борцовским приемом удерживающий Сорго за шею.

— Прекратить! — закричал остальным духам Пшено. — Многозерновые драки запрещены!

Карпои снова преобразились в пухлощеких ангелочков-пираний.

Пшено оттолкнул в сторону Сорго.

— Ишь ты, какая умненькая полукровка, — сказал он. — Пытаешься выведать у нас секреты! Нет, тебе никогда не найти логова Алкионея.

— Я и без того знаю, где оно. — Хейзел с напускной уверенностью пожала плечами. — На острове, в заливе Воскресения.

— Ха! — ухмыльнулся Пшено. — Это место давным-давно ушло под воду. Уж ты-то должна была бы знать! Гея тебя за это ненавидит. Когда ты нарушила ее планы, она была вынуждена снова погрузиться в сон. На долгие десятилетия. Алкионей смог восстать только с наступлением темных времен.

— Восьмидесятые годы, — подтвердил Ячмень. — Ужасно! Ужасно!

— Да, — сказал Пшено. — А наша хозяйка все еще спит. Алкионей на этот раз был вынужден спрятаться на севере, он ждет, планирует. И теперь Гея начинает пробуждаться. Но она помнит тебя. И ее сын тоже помнит!

Сорго радостно захихикал.

— И тебе никогда не найти тюрьму Танатоса. Вся Аляска — дом гиганта. Он может прятать Смерть где угодно. Тебе понадобятся годы, чтобы его найти, а твоему несчастному лагерю жить осталось считаные дни. Так что лучше сдавайся. Мы дадим тебе зерна. Очень много зерна.

Хейзел ощутила, как тяжел меч у нее в руке. Она боялась возвращаться на Аляску, но прежде у нее, по крайней мере, было представление о том, где искать Танатоса. Она предполагала, что остров, на котором она умерла, не был уничтожен полностью, а, возможно, снова поднялся, когда пробудился Алкионей. Хейзел надеялась, что база Алкионея находится там. Но если острова больше не существует, то она понятия не имеет, где искать гиганта. Аляска — громадный край. Они могут искать хоть сто лет — и ничего не найти.

— Да, — подтвердил Пшено, чувствуя ее смятение. — Сдавайся.

Хейзел покрепче ухватила свою спату.

— Никогда! — громко крикнула она, надеясь, что ее услышат друзья. — Если мне придется уничтожить всех вас, я это сделаю. Я — дочь Плутона!

Карпои надвинулись на нее, они обхватили камень и зашипели, словно собираясь раскалить его, а потом начали карабкаться к ней.

— Теперь ты умрешь, — пообещал Пшено, оскалив зубы. — Узнаешь, что такое гнев зерна!

Внезапно раздался свист. Рычание Пшена замерло. Он посмотрел на золотую стрелу, пронзившую его грудь, и тут же рассыпался, обратившись в подушечки для завтрака «Chex Mix».

XX Хейзел

На миг Хейзел растерялась не меньше, чем карпои. Но тут в поле зрения появились Фрэнк и Перси и принялись молотить по всем растениям, что попадались им под руку. Фрэнк поразил стрелой Ячмень, и тот рассыпался на зернышки, Перси разрубил Сорго и бросился к Просу и Овсу. Хейзел спрыгнула на землю и присоединилась к схватке.

Несколько минут — и все карпои превратились в горстки семян и разные сухие завтраки. Пшено начал было формироваться снова, но Перси достал зажигалку из рюкзака и щелкнул ею.

— Только попробуй, — предупредил он, — и я подожгу все это поле. Оставайся мертвым. И не суйтесь к нам. Или трава загорится!

Фрэнк поморщился, словно пришел в ужас от этой мысли. Хейзел не поняла почему, но все равно крикнула кучкам зерна:

— Он это сделает! Он психованный!

Остатки карпои разнес по полю ветер. Фрэнк забрался на камень, чтобы увидеть, как их разметет.

Перси погасил зажигалку и подмигнул Хейзел.

— Молодец, что закричала. Иначе бы нам тебя не найти. Как тебе удалось так долго продержаться?

— Зацепилась. За сланец! — Она указала на камень.

— Что-что?

— Ребята! — позвал Фрэнк с верхушки камня. — Вы должны это увидеть.

Перси и Хейзел забрались к нему. Как только Хейзел поняла, на что смотрит Фрэнк, она резко выкрикнула:

— Перси, никакого света. Убери свой меч!

— За сланец! — Перси прикоснулся к кончику меча, и тот превратился в авторучку.

Внизу они увидели армию на марше.

Там, где проселочная дорога разветвлялась, направляясь на юг и на север, поле переходило в глубокий овраг. По другую сторону дороги до горизонта тянулись травянистые холмы без всяких следов деятельности человека, если не считать небольшого темного здания магазина на вершине ближайшего холма.

А весь овраг был заполнен монстрами — колонна за колонной направлялись они на юг, их было столько и шли они таким плотным строем, что Хейзел удивилась: как это они не слышали ее крика.

Они втроем прижались к камню, в растерянности наблюдая, как мимо промаршировало несколько десятков крупных волосатых гуманоидов, с телами, покрытыми звериной шерстью и частично защищенными помятыми доспехами. У существ было по шесть рук — по три с каждой стороны, и потому они походили на пещерных людей, эволюционировавших из насекомых.

— Гегенеи, — прошептала Хейзел. — Землерожденные.

— Ты уже сражалась с ними? — спросил Перси.

Она покачала головой.

— Нет, только слышала про них в лагере на уроке монстроведения.

Занятия по изучению монстров ей никогда не нравились — все эти чтения Плиния Старшего и других замшелых авторов, которые писали о сказочных чудовищах, обитающих на границах Римской империи. Хейзел верила в существование монстров, но некоторые описания казались ей такими дикими, что она считала их чем-то вроде нелепых слухов.

Только вот теперь мимо нее маршировала целая армия этих «слухов».

— Землерожденные сражались с аргонавтами, — пробормотала она. — А вон эти, за ними…

— Кентавры, — удивился Перси. — Но… тут что-то не так. Кентавры — славные ребята.

Фрэнк фыркнул.

— Нет, нас в лагере учили не так. Кентавры психованные, они постоянно напиваются и убивают героев.

Хейзел смотрела, как мимо нее рысцой проскакали люди-кони. Человеческий торс, а ниже пояса — лошадь. Одеты они были в варварские доспехи из шкур и бронзы, а их вооружение составляли копья и пращи. Поначалу Хейзел показалось, что на них шлемы викингов, но потом поняла, что из лохматой шевелюры кентавров торчат настоящие рога.

— У них разве есть бычьи рога? — спросила она.

— Может, это какой-то особый вид, — предположил Фрэнк. — Давай не будем у них об этом спрашивать.

Перси посмотрел вдаль, и его лицо помрачнело еще сильнее.

— О боги… циклопы.

И верно: следом за кентаврами топал отряд одноглазых великанов, мужского и женского пола, каждый высотой около десяти футов в доспехах из металлолома. На шести монстрах была упряжь, словно на быках, и они тащили осадную башню высотой в два этажа, оснащенную гигантской баллистой.

— Циклопы, кентавры… — Перси обхватил голову руками. — Нет, так не должно быть. Не должно…

При виде такой армии кто угодно мог впасть в отчаяние, но Хейзел понимала, что Перси горюет не от этого. В лунном свете он казался болезненно бледным, словно воспоминания возвращались к нему и больно жалили его мозг.

Хейзел посмотрела на Фрэнка.

— Нужно отвести его назад к лодке — на море ему станет лучше.

— Не вопрос, — сказал Фрэнк. — Их слишком много. Лагерь… мы должны предупредить лагерь.

— Они знают, — простонал Перси. — Рейна знает.

В горле у Хейзел застрял комок. Легион не мог сражаться с таким количеством монстров. Если они удалились от лагеря всего на несколько сотен миль, то их поиск уже был обречен. Им не добраться до Аляски и не вернуться ко времени.

— Идем, — сказала она. — Давайте побыстрее…

Потом Хейзел увидела гиганта.

Когда он появился из-за горного хребта, Хейзел решила, что глаза обманывают ее. Он был выше осадной башни — не меньше тридцати футов, с чешуйчатыми драконьими ногами, как у комодского варана, от талии до земли, а выше пояса он был облачен в сине-зеленые доспехи. Его нагрудник имел форму нескольких рядов голодных физиономий — чудовищ с открытыми ртами, требующими еды. Лицо у гиганта было человеческое, а волосы растрепанные и зеленые, словно куст морских водорослей. Он вертел головой из стороны в сторону, и с его волос падали змеи. Гадючья перхоть.

Гигант был вооружен громадным трезубцем и тяжелой сетью. От одного вида этого оружия Хейзел стало нехорошо. Она много раз видела такое оружие на занятиях по гладиаторским боям — оружие для самого коварного, опасного, смертельного сражения. Они видели перед собой громадного гладиатора.

— Кто это? — Голос Фрэнка дрожал. — Это не…

— Это не Алкионей, — слабым голосом проговорила Хейзел. — Это, я думаю, один из его братьев. О нем говорил Терминус. Духи зерна тоже его упоминали. Это Полибот.

Девушка не понимала, откуда ей это известно, но даже с такого расстояния она чувствовала ауру его силы. Хейзел помнила, что такая же сила исходила из Сердца Земли, когда она растила Алкионея, — она словно стояла рядом с мощным магнитом, и все железо в ее крови притягивалось к нему. Этот гигант был еще одним сыном Геи — существом земли, таким злобным и сильным, что излучал собственное гравитационное поле.

Хейзел знала, что им нужно уходить. Если существо такого роста посмотрит в их направлении, то их непременно заметит. Но она чувствовала: сейчас должно произойти что-то важное. Ребята спустились с камня и продолжили наблюдение.

Когда гигант подошел поближе, из циклоповых рядов вышла циклопиха и подбежала к нему. Она была огромной, жирной и невыносимо уродливой, в кольчужных доспехах, похожих на длинное свободное платье, но рядом с гигантом выглядела ребенком.

Циклопиха указала на магазин на вершине ближайшего холма и пробормотала что-то насчет еды. Гигант проревел ей какие-то слова в ответ, словно бы в раздражении. Циклопиха пролаяла приказ своим собратьям, и трое из них побежали следом за ней по холму.

Когда они преодолели половину пути до магазина, ослепительный свет превратил ночь в день. На какое-то время Хейзел перестала видеть. Внизу в армии врагов воцарился хаос, монстры кричали от боли и ярости. Хейзел прищурилась. У нее было такое чувство, будто она из темного зала вышла на солнечный день.

— Слишком красиво! — визжали циклопы. — Жжет глаза.

Вокруг магазина на холме появилась радуга, такая низкая и яркая, каких Хейзел еще не видела. Свет был заякорен у фундамента здания и уходил в небеса, окружающее пространство мерцало ярким радужным многоцветьем.

Циклопиха подняла дубинку и устремилась на магазин. Когда она ударила по радуге, от ее тела пошел пар. Она взвыла от боли, уронила дубинку и отступила — на ее руках и коже появилось множество волдырей.

— Ужасная богиня! — взревела она, глядя на здание. — Дай нам поесть!

Другие монстры бешено атаковали магазин, но тут же бросились прочь, обожженные светом радуги. Некоторые кидали в здание камни, копья, мечи, даже части своих доспехов, и все это загоралось пламенем самых радужных расцветок.

Наконец гигант, казалось, понял, что его армия зря изводит боеспособное оружие.

— Прекратить! — взревел он.

Не без труда, пинками, криками и ударами, он сумел добиться послушания от своего войска. Когда монстры успокоились, он сам подошел к дому, окруженному радугой, и прошелся по границе света.

— Богиня! — прокричал он. — Выйди и сдайся!

Ответа из магазина не последовало. Радуга продолжала мерцать.

Гигант поднял трезубец и сеть.

— Я — Полибот. Склонись предо мной, чтобы я мог быстро тебя уничтожить.

Это явно не произвело никакого впечатления на того, кто находился в доме. Небольшой предмет выплыл из окна и приземлился у ног гиганта, который заорал:

— Граната!

Он закрыл лицо руками. Его войско упало на землю.

Но когда этот предмет не взорвался, Полибот осторожно присел и подобрал его.

Потом раздался его разгневанный рев:

— Пирожное «динг-донг»?[52] Как ты смеешь оскорблять меня?! — Он швырнул пирожным в здание, и оно растаяло в ярком свете.

Монстры поднялись на ноги. Некоторые из них забормотали:

— Пирожные? Где тут пирожные?

— Идем в атаку, — сказала циклопиха. — Я хочу есть. Мои ребята проголодались!

— Нет! — отрезал Полибот. — Мы и без того опаздываем. Алкионей хочет, чтобы мы были в лагере через четыре дня. Вы, циклопы, двигаетесь слишком медленно. У нас нет времени разбираться с второстепенными богинями!

Последнее замечание гигант проговорил, глядя на магазин, но ответа оттуда не последовало.

— Лагерь, — зарычала циклопиха. — Месть! Оранжевые и алые уничтожили мой дом. Теперь ма Гаскет уничтожит их дома! Ты меня слышишь, Лео? Джейсон? Пайпер? Я иду, чтобы уничтожить вас!

Другие циклопы одобрительно заревели. Остальные монстры присоединились к ним.

У Хейзел аж мурашки по телу пробежали.

— Джейсон, — прошептала она. — Она дралась с Джейсоном! Может быть, он все еще жив.

Фрэнк кивнул.

— А остальные имена тебе что-нибудь говорят?

Хейзел покачала головой. Она не знала ни Лео, ни Пайпер. Перси выглядел так, словно только что пережил тяжелый удар. Вид у него был болезненный. Казалось, он не в состоянии говорить.

Хейзел размышляла над словами циклопихи: что означают «оранжевые и алые». Алый — это явно цвет лагеря Юпитера. Но вот оранжевый… Перси появился в продранной оранжевой футболке. Это не могло быть совпадением.

Армия внизу снова двинулась на юг, но гигант Полибот отошел в сторону, нахмурился и понюхал воздух.

— Морской бог, — пробормотал он. К ужасу Хейзел, он повернулся в их сторону. — Я чую морского бога.

Перси трясло. Хейзел положила руку ему на плечо и попыталась прижать его к камню.

Циклопиха ма Гаскет зарычала:

— Конечно, ты чуешь морского бога! Вон оно — море!

— Нет, не только это, — гнул свое Полибот. — Я родился, чтобы уничтожить Нептуна. Я могу чуять… — Он нахмурился и повернул голову, стряхнув с себя еще несколько змей.

— Ну что — мы пойдем или будем нюхать воздух? — недовольно проговорила ма Гаскет. — Я не получила пирожных, ты не получишь морского бога!

— Ладно! — зарычал Полибот. — Марш! Вперед! — Он в последний раз посмотрел на защищенный радугой дом, потом провел пятерней по волосам. Сбросил трех змей, которые показались Хейзел больше, чем прежние, на шеях у них были белые метки. — Подарочек тебе, богиня. Мое имя — Полибот — означает «накормить многих!». Вот тебе мои голодные рты. Посмотрим, много ли будет посетителей в твоем магазине, когда его сторожат такие часовые.

Он злобно рассмеялся и сбросил змей в высокую траву на склоне холма.

Гигант двинулся на юг, его громадные ноги комодского варана сотрясали землю. Наконец последняя колонна монстров скрылась за холмом и исчезла в ночи.

Когда чудовища скрылись из вида, радуга вокруг дома мгновенно рассеялась, словно прожектор выключили.

Хейзел, Фрэнк и Перси остались одни в темноте, они смотрели на пустую дорогу и на магазин на холме.

— Это было что-то, — пробормотал Фрэнк.

Перси била сильная дрожь. Хейзел знала, что ему требуется помощь, отдых или что-то такое. Похоже, что вид этой армии запустил какие-то воспоминания, вызвавшие у Перси нервный срыв. Нужно вернуть его в лодку.

Но между ними и берегом лежала большая полоса земли. У Хейзел было такое ощущение, что карпои недолго будут бездействовать. Ей не нравилась эта мысль — идти ночью к лодке по этой траве. И Хейзел не могла отделаться от жуткого ощущения, что если бы ей не удалось вызвать наверх эту сланцевую глыбу, то сейчас она была бы пленницей гиганта.

— Пойдемте в магазин, — предложила она. — Если в нем богиня, возможно, она нам поможет.

— Вот только теперь этот холм сторожит куча змей, — напомнил Фрэнк. — Да и эта горящая радуга может вернуться.

Фрэнк и Хейзел посмотрели на Перси — его трясло, как при переохлаждении.

— Нужно попробовать, — сказала Хейзел.

Фрэнк мрачно кивнул.

— Что ж… любая богиня, запустившая пирожным в гиганта, наверно, не так уж плоха. Идем.

XXI Фрэнк

Фрэнк ненавидел пирожные «динг-донг». Он ненавидел змей. И он ненавидел свою жизнь. Необязательно в таком порядке, но тем не менее.

Забираясь наверх по склону, он жалел, что не может отключиться, как Хейзел, — впасть в транс, перенестись в другое время до участия в этом безумном поиске, до того, как он узнал, что его божественный отец — сержант-строевик, одержимый комплексами.

Лук и копье молотили его по спине. Копье Фрэнк тоже ненавидел. В тот самый миг, когда оно ему досталось, он молча поклялся, что никогда им не воспользуется. «Настоящее мужское оружие». Этот Марс просто придурок.

Может, тут произошла какая-то путаница… Может, существует тест ДНК для детей богов? Может быть, в божественных яслях Фрэнка перепутали с одним из маленьких бычков Марса. Да и с какой стати мать Фрэнка стала бы связываться с этим надутым индюком? Тоже мне — бог войны…

«Она была прирожденным воином, — резонно возразил ему голос бабушки. — Неудивительно, что бог влюбился в нее, он ведь знал, из какой она семьи. Древняя кровь. Кровь царей и героев».

Фрэнк тряхнул головой, прогоняя эту мысль. Он не был ни царем, ни героем. Он был просто мальчишкой, страдающим непереносимостью к лактозе, он даже не сумел помешать этой взбесившейся траве похитить Хейзел.

Медали ледышками холодили его грудь: полумесяц центуриона, Корона стены. Вместе того чтобы гордиться ими, Фрэнк чувствовал себя так, словно получил их только потому, что его отец запугал Рейну.

Фрэнк не понимал, как друзья терпят его. Перси ясно дал понять, что ненавидит Марса, и Фрэнк не мог его за это винить. Хейзел краем глаза наблюдала за Фрэнком, словно опасалась, что вот сейчас он обернется каким-нибудь накачанным психом — подлинным сыночком Марса.

Фрэнк посмотрел на свое тело и вздохнул. Поправочка: дважды накачанным психом. Если Аляска была землей, куда не распространялась власть богов, то Фрэнк вполне мог бы остаться там. Скорее всего, ему некуда возвращаться.

«Не ной, — говорила ему бабушка. — Мужчины рода Чжан никогда не ноют».

Она была права. У Фрэнка была миссия, которую он должен был выполнить. Он должен был завершить этот невероятный поиск, а в данный момент это означало, что надо добраться живым до магазина.

Ребята подходили все ближе, и Фрэнк опасался, что магазин может опять зажечься радугой, которая испарит их, но дом оставался темным. Змеи, которых сбросил здесь Полибот, казалось, исчезли.

Им оставалось пройти до крыльца ярдов двадцать, когда у них за спиной что-то зашипело в траве.

— Быстрее! — крикнул Фрэнк.

Перси споткнулся. Хейзел поддержала его, Фрэнк повернулся и вложил в лук стрелу.

Выстрелил он вслепую. Он думал, что схватил взрывающуюся стрелу, но это оказалась сигнальная ракета. Она скользнула по траве, вспыхнула оранжевым пламенем и засвистела.

Но по крайней мере, она осветила монстра. На полянке посреди пожухлой травы сидела серая змея, короткая и толстая, как рука Фрэнка. На голове у нее торчала грива из белых колючек. Змея глядела на пролетевшую мимо стрелу, словно недоумевая: «Это что еще за чертовщина?»

Потом она впилась большими желтыми глазами во Фрэнка. Двигалась она, как червяк, складываясь посредине. Трава, которой она касалась, тут же засыхала и умирала.

Фрэнк слышал, как его друзья поднимаются по ступенькам на крыльцо. Ему не хватало смелости развернуться и побежать. Он и змея изучали друг друга. Змея зашипела, изрыгая из пасти пламя.

— Миленькое поганое пресмыкающееся, — пробормотал Фрэнк, нащупывая деревяшку у себя в кармане. — Миленькое ядовитое огнедышащее пресмыкающееся.

— Фрэнк! — услышал он голос Хейзел у себя за спиной. — Идем!

Змея прыгнула на него. Летела она с такой скоростью, что у него даже не было времени достать стрелу. Фрэнк ударом лука сбил летящую на него гадину, она покатилась вниз по склону и с шипением исчезла из виду.

Фрэнк возгордился было собой, но, посмотрев на лук, увидел, что там, где он коснулся змеи, из него идет дым. Он недоуменно смотрел, как дерево на его глазах превращается в прах.

Вновь раздалось взбешенное шипение, на которое ответили еще две змеи ниже по склону.

Фрэнк бросил распадающийся в прах лук. Перси и Хейзел затащили его на ступени. Когда Фрэнк повернулся, три чудовища сплелись кольцом в траве, они выдыхали огонь, и склон холма рядом с ними на глазах становился коричневым. Змеи, казалось, не могли и не хотели приближаться к магазину, но это мало утешало Фрэнка: он потерял свой лук.

— Нам никогда отсюда не выйти, — с несчастным видом проговорил он.

— Тогда уж лучше нам войти. — Хейзел указала на написанное от руки объявление: «НАТУРАЛЬНЫЕ ПРОДУКТЫ И ОБРАЗ ЖИЗНИ ОТ РАДУГИ».

Фрэнк понятия не имел, что значит надпись, но это явно было лучше, чем огнедышащие ядовитые змеи. Он последовал внутрь за своими друзьями.

Не успели они шагнуть за порог, как внутри загорелся свет. Зазвучала флейта, словно они взошли на сцену. Вдоль широких проходов стояли прилавки с орехами и сушеными фруктами, корзины с яблоками, стеллажи с «вареными» джинсами и футболками, а также полупрозрачными платьями, как у феи Динь-Динь из мультиков. К потолку была подвешена «музыка ветра». Вдоль стен располагались шкафы с хрустальными шарами, жеодами,[53] сплетенными из веревочек «ловцами снов»[54] и кучей других странных вещей. Где-то, вероятно, курились благовония, потому что пахло здесь так, будто где-то рядом стоял охваченный огнем букет цветов.

— Это что — салон гадалки? — спросил Фрэнк.

— Надеюсь, что нет, — пробормотала Хейзел.

Перси оперся на нее. Выглядел он еще хуже, чем прежде, словно его сразила неожиданная болезнь. Лицо его было покрыто потом.

— Сесть… — пробормотал он. — Может, вода…

— Да, — сказал Фрэнк, — мы найдем, где тебе отдохнуть.

Половицы поскрипывали у них под ногами. Фрэнк прошел между двумя фонтанами со статуями Нептуна.

Из-за ларя с гранолой[55] появилась девушка.

— Чем я могу вам помочь?

Фрэнк отпрянул назад, перевернув один из фонтанов. Каменный Нептун рухнул на пол. Голова морского бога отломилась и покатилась прочь, а из шеи хлынула вода, орошая сумки, наполненные футболками узелковой окраски.

— Прошу прощения! — Фрэнк присел на корточки, чтобы навести порядок, и чуть не проткнул копьем девушку.

— Ой! — сказала она. — Убери-ка его! Вот так.

Фрэнк медленно поднялся, стараясь больше ничего не задеть. Хейзел пришла в ужас. Перси, глядя на обезглавленную статую своего отца, еще больше позеленел.

Девушка хлопнула в ладоши — и фонтан исчез. Вода испарилась. Она повернулась к Фрэнку.

— Ничего страшного. Эти фонтаны Нептуна — они такие мрачные. Они меня раздражают.

На взгляд Фрэнка, она напоминала студентку-туристку, каких он иногда видел в Линн-Каньон-Парке за домом бабушки. Она была коренастая, мускулистая, в высоких шнурованных ботинках, шортах с накладными карманами и ярко-желтой футболке с буквами «НАПРОЖОР — НАТУРАЛЬНЫЕ ПРОДУКТЫ И ОБРАЗ ЖИЗНИ ОТ РАДУГИ». Она казалась молодой, но ее вьющиеся волосы были седыми, они торчали во все стороны, окружая голову словно белок гигантской яичницы.

У девушки были удивительные глаза — Фрэнк аж дар речи потерял. Радужки все время меняли цвет — от серого до черного и белого.

— Ммм… прошу прощения за фонтан, — выдавил он. — Мы просто…

— Я знаю, — сказала девушка. — Вы хотите передохнуть. Я не против. Я рада видеть полубогов. Располагайтесь. Вы не похожи на этих жутких монстров. Им только дай попользоваться туалетом, а покупать они никогда ничего не покупают!

Она фыркнула. Глаза ее засверкали молниями. Фрэнк кинул взгляд на Хейзел, чтобы убедиться, что ему это не показалось, но Хейзел смотрела на нее с таким же изумлением.

Из задней части дома раздался женский голос:

— Флиси? Не испугай клиентов. Веди их, пожалуйста, сюда.

— Тебя зовут Флиси? — спросила Хейзел.

Флиси хихикнула.

— На языке небул это означает… — Она воспроизвела несколько звуков — тресков и свистов, что напомнило Фрэнку о грозе, отступающей под напором холодного фронта. — Но вы можете называть меня Флиси.

— Небулы… — потерянно пробормотал Перси. — Нимфы облаков.

— Ой, мне он нравится. — Флиси засияла. — Обычно никто не знает про нимф облаков. Но ой-ой-ой, какой у него вид! Идемте. Хозяйка хочет вас видеть. Там и приведем в порядок вашего друга.

Флиси провела их по проходу между рядами баклажан, киви, плодов лотоса и гранатов. В задней части помещения за прилавком со старомодным кассовым аппаратом стояла женщина средних лет с оливковой кожей, длинными черными волосами, в очках без оправы и футболке с надписью: «Богиня жива!» На ней было янтарное ожерелье и кольца с бирюзовыми камушками, а пахло от нее лепестками розы.

Смотрела она на них дружеским взглядом, но что-то в ее облике взволновало Фрэнка, он почувствовал, что готов расплакаться. Что-то такое было в ее улыбке уголками рта, теплых карих глазах, наклоне головы, словно она обдумывала некий вопрос Фрэнк понадобилось одно мгновение, чтобы понять, в чем дело — она напомнила ему мать.

— Привет! — Женщина облокотилась на прилавок, на котором стояли десятки маленьких статуй: коты, приветственно помахивающие поднятой лапкой, медитирующие Будды, качающие головами святые Франциски, магические стеклянные птички в цилиндрах, пьющие воду из маленьких сосудов. — Я так рада вас видеть! Меня зовут Ирида.

Глаза Хейзел расширились.

— Неужели Ирида — богиня радуги?

— Ну да, это моя официальная работа. — Ирида поморщилась. — Но я не идентифицирую себя только с одной этой должностью. В свободное время я заведую магазином! — Она с гордостью обвела магазин рукой. — НАПРОЖОР — кооператив, продвигающий натуральные продукты и альтернативный образ жизни.

Фрэнк уставился на нее.

— Но ты кидаешься пирожными «динг-донг» в монстров.

На лице Ириды отразился неподдельный ужас.

— Это не пирожные. — Она пошарила под прилавком и вытащила оттуда упаковку пирожных в шоколадной глазури — по виду типичные «динг-донги». — Это имитации пирожных на основе морских водорослей, обогащенные витаминами, сделаны на козьем молоке, без клейковины, сахара и сои.

— Только натуральные продукты! — вставила Флиси.

— Признаю свою ошибку. — Фрэнк внезапно почувствовал недомогание — точно так же, как Перси.

— Попробуй, Фрэнк, — улыбнулась Ирида. — У тебя ведь непереносимость к лактозе.

— Откуда ты…

— Я знаю о таких вещах. Ведь я богиня-вестница… да, я много чего знаю, слышу все разговоры богов… ну и так далее. — Она бросила кексы на прилавок. — И потом, эти монстры должны были бы обрадоваться здоровой пище. А то они всегда лопают одни гамбургеры и героев. Они такие непросвещенные. Я не могла пустить их в мой магазин — они бы тут все разорили, испортили наш фэн-шуй.

Перси облокотился о прилавок. Вид у него был такой, словно его вот сейчас вырвет прямо на весь этот фэн-шуй.

— Монстры идут на юг, — проговорил он. — Они собираются уничтожить наш лагерь. Не могла бы ты их остановить?

— Нет-нет, я строго придерживаюсь ненасильственного образа действий, — сказала Ирида. — Самозащита — это да, но я не позволю вовлечь себя в олимпийские разборки, так что и не проси. Я читала про буддизм. И даосизм. Я еще не выбрала между ними.

— Но… — Хейзел недоуменно посмотрела на нее. — Разве ты не греческая богиня?

Ирида сложила руки на груди.

— Не пытайся втиснуть меня в определенные рамки, девочка. Мое прошлое не должно влиять на мое настоящее.

— Хорошо, — сказала Хейзел. — Но нашему другу здесь ты, по крайней мере, могла бы помочь? Кажется ему плохо.

Перси потянулся через прилавок. Фрэнку на секунду показалось, что он хочет взять пирожное.

— Почта Ириды, — сказал Перси. — Ты можешь отправить послание?

— Почта Ириды? — Фрэнк подумал, не ослышался ли он.

— Это… — Перси запнулся. — Ведь ты можешь?..

Ирида внимательнее присмотрелась к Перси.

— Интересно. Ты из лагеря Юпитера и тем не менее… А, понятно. Это все фокусы Юноны.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Хейзел.

Ирида поглядела на свою помощницу Флиси. Между ними словно произошел безмолвный разговор. Потом богиня вытащила из-за прилавка сосуд и брызнула в лицо Перси чем-то, пахнущим жимолостью.

— Ну вот, это поможет сбалансировать твою чакру. Что касается почты Ириды, то это древний вид связи. Ею пользовались греки. Римляне не переняли этот метод — они всегда полагались на свою систему дорог, на гигантских орлов и еще на всякие штуки. Но тем не менее… Флиси, ты могла бы попробовать?

— Конечно, хозяйка!

Ирида подмигнула Фрэнку.

— Не говорите другим богам, но в последнее время большинство моих посланий проходит через Флиси. Она это великолепно умеет делать, а у меня нет времени лично отвечать на все просьбы. Это загрязняет мою чакру.

— Твою чакру? — переспросил Фрэнк.

— Ммм, ладно. Флиси, отведи Перси и Хейзел в подсобку. Можешь приготовить что-нибудь поесть, пока возишься с их посланиями. А что касается Перси… да, болезнь памяти. Я представляю себе, что старина Полибог… Встреча с ним в состоянии амнезии может плохо сказаться на сыне Пос… то есть Нептуна. Флиси, дай ему чашечку зеленого чая с натуральным медом, пророщенными зернами пшеницы и моим медицинским порошком номер пять. Это поставит его на ноги.

— А Фрэнк? — Хейзел нахмурилась.

Ирида повернулась к нему. Она вопросительно наклонила голову, как это делала его мать, словно Фрэнк был самой большой проблемой в этой комнате.

— Не волнуйся, — сказала Ирида. — Нам с Фрэнком есть о чем поговорить.

XXII Фрэнк

Фрэнк предпочел бы пойти со своими друзьями, даже если придется пить зеленый чай с ростками пшеницы. Но Ирида взяла его под руку и повела к кофейному столику у окна эркера. Фрэнк положил копье на пол и сел напротив Ириды. Снаружи в темноте змеи без устали ползали по склону холма, дышали огнем и отравляли траву.

— Фрэнк, я знаю, что ты чувствуешь, — сказала Ирида. — Насколько я понимаю, эта полуобгоревшая дощечка в твоем кармане с каждым днем становится все тяжелее.

Фрэнк с трудом дышал. Его рука инстинктивно потянулась к карману.

— Откуда ты знаешь?..

— Я уже говорила. Я многое знаю. Я много веков была на посылках у Юноны. Я знаю, почему она дала тебе отсрочку.

— Отсрочку? — Фрэнк вытащил из кармана кусочек дерева в тряпочке и развернул ее. Каким бы неудобным ни было копье Марса, эта деревяшка доставляла ему еще большее беспокойство. Ирида была права. Деревяшка тянула его вниз.

— Юнона не просто так сохранила тебе жизнь, — продолжала богиня. — Она хочет, чтобы ты послужил ее плану. Если бы она не появилась в тот день, когда ты был младенцем, и не предупредила твою мать об этой деревяшке, ты бы умер. Ты от рождения был наделен множеством даров. А такие способности быстро сжигают человеческую жизнь.

— Я наделен множеством даров? — Фрэнк почувствовал, как у него уши загорелись от злости. — Нет у меня никаких даров!

— Это неправда, Фрэнк. — Ирида повела перед собой рукой, словно протирая лобовое стекло в машине. В воздухе возникла миниатюрная радуга. — Подумай вот об этом.

В радуге появилось мерцающее изображение. Фрэнк увидел себя четырехлетним мальчиком, бегающим во дворе бабушкиного дома. Его мама высовывается из чердачного окна высоко наверху, машет ему, кричит. Фрэнк не должен один гулять по двору. Он не знает, что делает на чердаке мама, но она сказала ему, чтобы он не отходил от дома, был рядом. А Фрэнк поступил совсем наоборот. Он запищал от удовольствия и побежал к лесу, где лицом к лицу столкнулся с медведем гризли.

Пока Фрэнк не увидел эту сцену в радуге, его воспоминания о том эпизоде были очень туманными, он вообще думал, что это ему приснилось. А теперь он мог в полной мере оценить, насколько нереальным выглядело то происшествие. Медведь посмотрел на маленького мальчика, и трудно было сказать, кто испугался больше. Потом рядом с Фрэнком появилась мама. Но она никоим образом не могла так быстро спуститься с чердака. Она встала между медведем и Фрэнком и сказала сыну, чтобы он бежал домой. На этот раз Фрэнк послушался. Когда он взобрался на крыльцо и оглянулся, то увидел маму — она выходила из леса. А медведь исчез. Фрэнк спросил, что случилось. Мама улыбалась. «Медведица просто хотела спросить, как ей пройти к ручью», — сказала она.

Сцена в радуге изменилась. Фрэнк увидел себя шестилетним. Он свернулся на коленях мамы, хотя был уже великоват для этого. Длинные черные волосы мамы были собраны сзади. Она обнимала его. На ней были очки без ободков — Фрэнк любил их прятать, — а от ее пушистого шерстяного свитера пахло корицей. Она рассказывала ему истории про героев, делая вид, будто все они его родственники; один из них, Сю Фу, отправился на поиски эликсира жизни. Сцена в радуге шла беззвучно, но Фрэнк вспомнил слова матери: «Он был твоим прапрапрапра…» С каждым «пра» она гладила Фрэнка по животику, и наконец он начал похихикивать от щекотки.

Был еще и Сун Го, которого называли также Сенека Гракх, он сражался с двенадцатью римскими драконами и шестнадцатью китайскими драконами в западной пустыне Китая. «Понимаешь, он был самым сильным из драконов, — сказала мама. — Потому-то он и победил их всех». Фрэнк не знал, что это значит, но слушать было интересно.

Когда она нагладила ему живот бессчетным количеством «пра», Фрэнк сполз на пол, изнемогая от щекотки. «А самый древний твой предок, о котором нам известно, звался царевичем Пилоса. Один раз с ним сражался Геркулес. И это была трудная схватка!»

«Он победил?» — спросил Фрэнк.

Мама рассмеялась, но в голосе ее слышалась грусть.

«Нет, наш предок проиграл. Но для Геркулеса это была нелегкая победа. Ты представь себе, каково это — сражаться с пчелиным роем. Вот как обстояли дела. Даже у Геркулеса возникали трудности!»

Это замечание ничего не говорило Фрэнку ни тогда, ни теперь. Разве его предок был пчеловодом?

Фрэнк не вспоминал эти истории много лет, но теперь они вернулись к нему с такой же четкостью, как и лицо матери. Ему было больно видеть ее снова. Фрэнк хотел вернуться в те времена. Он хотел снова стать маленьким мальчиком, свернуться на ее коленях.

В сцене, которую он видел в радуге, маленький Фрэнк спросил, откуда родом его семья. Столько героев! Откуда они — с Пилоса, из Рима, из Китая или Канады?

Его мать улыбнулась, наклонила голову, словно размышляя, как лучше ответить.

«Ли Цзень, — сказала она наконец. — Наша семья происходит из многих мест, но наш дом в Ли Цзене. Всегда помни, Фрэнк: у тебя особый дар. Ты можешь стать кем угодно».

Радуга рассеялась, и Фрэнк остался наедине с Иридой.

— Не понимаю, — сказал он охрипшим голосом.

— Твоя мать все объяснила, — улыбнулась Ирида. — Ты можешь быть кем угодно.

Это напоминало одну из тех дурацких фраз, которые говорят родители, чтобы подстегнуть твое самолюбие, — расхожий лозунг, вполне достойный быть напечатанным на футболке Ириды вместе с «Богиня жива» и «У меня есть ковер-самолет!». Но в том, как Ирида сказала это, слышался какой-то вызов.

Фрэнк прижал руку к карману брюк, где лежала медаль его матери. Серебро было холодно, как лед.

— Я не могу быть кем угодно, — настаивал Фрэнк. — Я ничего не умею.

— А ты пытался? — спросила Ирида. — Ты хотел быть лучником. У тебя это неплохо получалось. Но ты только-только попробовал. Твои друзья Хейзел и Перси — они существуют в двух мирах: греческом и римском, в прошлом и настоящем. Но твоих миров еще больше. Твоя семья восходит к глубокой древности. Со стороны матери в тебе течет кровь аргонавта. Твой отец Марс. Неудивительно, что Юнона хочет, чтобы ты был одним из ее семи героев. Она хочет, чтобы ты сражался с гигантами и Геей. Но подумай вот о чем: чего хочешь ты?

— У меня нет выбора, — сказал Фрэнк. — Я — сын дурацкого бога войны. Я должен участвовать в этом поиске и…

— Должен, — повторила Ирида. — И не хочешь. Я прежде тоже так думала. А потом я устала быть у всех на побегушках. Подносить кубки с вином Юпитеру. Доставлять письма Юноне. Отправлять туда-сюда послания по радуге для всех, у кого найдется золотая драхма.

— Золотая что?

— Не имеет значения. Но я взяла и выкинула это из головы. Открыла НАПРОЖОР и теперь избавилась от этого хомута. Ты тоже можешь выкинуть это из головы. Может быть, тебе удастся избежать судьбы. Настанет день, и этот кусок дерева загорится. Я предвижу, что ты будешь держать его в руке, когда это произойдет, и твоя жизнь закончится…

— Спасибо, — пробормотал Фрэнк.

— …но от этого твоя жизнь становится еще более ценной! Ты не обязан становиться тем, чего ждали от тебя родители или бабушка. Ты не обязан подчиняться приказам Юноны или бога войны. Делай то, что тебе нравится, Фрэнк! Найди новый путь!

Фрэнк задумался. Идея показалась ему привлекательной: отринуть богов, свою судьбу, своего отца. Он не хотел быть сыном бога войны — ведь его мать погибла на войне. Фрэнк из-за войны потерял все. Марс не знал о нем главного: Фрэнк вовсе не хотел быть героем.

— Почему ты говоришь мне это? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я вышел из поиска, позволил монстрам уничтожить лагерь Юпитера? Мои друзья рассчитывают на меня.

Ирида развела руками.

— Я не могу говорить тебе, что ты должен делать, Фрэнк. Но делай то, что хочешь, а не то, что тебе говорят. К чему меня привело мое послушание? Пять тысячелетий я провела, служа кому-то другому, но так никогда и не узнала себя. Какое у меня священное животное? Никто не озаботился тем, чтобы дать мне его. Где мои храмы? Ни одного не построено. Что ж, превосходно! Я обрела душевный покой здесь, в магазине. Можешь остаться с нами, если хочешь. Стань одним из учредителей НАПРОЖОРа.

— Кем?

— Суть в том, что у тебя есть выбор. Если ты продолжишь участвовать в этом поиске… что случится, когда ты освободишь Танатоса? Принесет ли это благо твоей семье? Твоим друзьям?

Фрэнк вспомнил слова бабушки: у нее было свидание со Смертью. Бабушка иногда будила в его душе ярость, но при этом у него не осталось другой родни, она была единственным человеком, который его любил. Если Танатос останется закованным в цепи, то Фрэнк, может быть, ее не потеряет. И Хейзел — она ведь каким-то образом вернулась из Царства Мертвых. Если Смерть снова заберет ее, Фрэнк не вынесет этого. Не говоря уже о собственных проблемах Фрэнка: если верить словам Ириды, то он должен был умереть еще в младенчестве. Между ним и смертью стояла только обгоревшая щепочка. Неужели Танатос заберет и его?

Фрэнк представил себе, что будет, если он останется здесь с Иридой, наденет на себя футболку НАПРОЖОРа, будет продавать хрустальные шары и китайские сувениры странствующим полубогам и навязывать полезные для здоровья продукты проходящим мимо монстрам. А тем временем бессмертная армия захватит лагерь Юпитера…

«Ты можешь быть кем угодно», — говорила его мать.

«Нет, — подумал он, — я не могу быть таким эгоистом».

— Мне пора идти, — сказал он. — Это мой долг.

Ирида вздохнула.

— Я другого и не ждала, но должна была попытаться. Миссия, которая тебя ждет… Нет, я не пожелала бы ее никому, в особенности такому милому мальчику, как ты. Но если ты должен идти, то я, по крайней мере, дам тебе совет. Вам понадобится помощь, чтобы найти Танатоса.

— И ты знаешь, где гиганты прячут его? — спросил Фрэнк.

Ирида задумчиво посмотрела на «музыку ветра», раскачивающуюся под потолком.

— Нет, Аляска находится вне сферы влияния богов. Это место недоступно моему взгляду. Но кое-кому оно известно. Найдите ясновидца Финея. Он слеп, но может прозревать прошлое, настоящее и будущее. Он многое знает. Он скажет вам, где находится Танатос.

— Финей… — повторил Фрэнк. — Кажется, про него есть какая-то легенда.

Ирида неохотно кивнула.

— В древности он совершал страшные преступления. Он использовал свой дар ясновидца во зло. Юпитер наслал на него гарпий. Аргонавты, среди которых, кстати, был и твой предок…

— Царевич Пилоса?

— Да, Фрэнк. — Ирида помедлила. — Хотя его дар, его история… ты должен это узнать сам. Я же только скажу, что аргонавты в обмен на помощь Финея прогнали гарпий. Это было много тысяч лет назад, но, насколько мне известно, Финей вернулся в мир смертных. Вы найдете его в Портленде, штат Орегон, это на вашем пути на север. Но ты должен обещать мне кое-что. Если гарпии все еще преследуют его, не убивайте их, что бы ни обещал вам Финей. Добейтесь его помощи каким-нибудь другим способом. Гарпии не такие уж злые. Они — мои сестры.

— Твои сестры?

— Я знаю, ты удивлен. Я недостаточно стара по виду, чтобы быть сестрой гарпий. Но так оно и есть. И, Фрэнк… есть еще одна проблема. Если ты все же отправишься в этот поиск, ты должен сначала прогнать с холма василисков.

— Ты имеешь в виду змей?

— Да. Василиск означает «маленькая корона» — симпатичное название для совсем не симпатичной твари. Я бы предпочла их не убивать. Ведь они все же живые существа. Но ты не сможешь уйти, пока они здесь. Если твои друзья попытаются сразиться с ними… то я предвижу несчастья. Только ты наделен способностью убивать монстров.

— Но как?

Ирида посмотрела вниз. Фрэнк понял, что ее взгляд устремлен на его копье.

— Жаль, но иного способа нет, — сказала она. — Если бы, скажем, у тебя были куницы. Куницы — смертельные враги василисков.

— Вот чего нет, того нет, — признал Фрэнк.

— Тогда тебе придется воспользоваться даром своего отца. Ты уверен, что все же не хочешь остаться здесь? Мы делаем превосходное рисовое молоко без лактозы.

Фрэнк поднялся.

— А как мне пользоваться копьем?

— Это тебе придется самому осваивать. Я не могу способствовать насилию. Пока ты сражаешься с василисками, я поговорю с твоими друзьями. Надеюсь, Флиси нашла подходящие лечебные травы. В последний раз, когда мы готовили смесь… Нет, не думаю, что те герои хотели превратиться в маргаритки.

Богиня встала. Ее очки блеснули, и Фрэнк увидел в линзах собственное отражение. Вид у него был серьезный и мрачный, ничего похожего на маленького мальчика, которого он видел в радуге.

— Последний тебе совет, Фрэнк, — сказала Ирида. — Твоя судьба — умереть с этой деревяшкой в руке, глядя, как она горит. Но может быть, если ты не будешь хранить ее… Может быть, если б ты доверил ее кому-то другому…

— Ты предлагаешь отдать ее тебе? — Пальцы Фрэнка покрепче ухватили деревяшку.

— Боги упаси, нет. — Ирида тихо рассмеялась. — Я потеряла бы ее среди этой коллекции. Она пропала бы среди моих кристаллов. Или я бы случайно продала ее как пресс-папье. Нет, я имею в виду кого-нибудь из твоих друзей-полубогов. Того, кто близок твоему сердцу.

«Хейзел», — сразу же подумал Фрэнк.

Он никому не доверял больше, чем Хейзел. Но как ему поделиться своей тайной? Если он расскажет, насколько он слаб… что вся его жизнь зависит от какой-то полуобгоревшей дощечки… Хейзел никогда не станет смотреть на него как на героя. Он никогда не станет ее рыцарем в доспехах. И как он может ожидать, что она примет на себя такое бремя?

Фрэнк завернул дощечку и снова сунул ее в карман куртки.

— Спасибо… спасибо, Ирида.

Она сжала его руку.

— Не теряй надежды, Фрэнк. Радуги всегда символизируют надежду.

Ирида направилась к подсобке, оставив Фрэнка одного.

— Надежда, — проворчал Фрэнк. — Я бы предпочел несколько хороших куниц.

Он взял отцовское копье и направился на встречу с василисками.

XXIII Фрэнк

Фрэнку не хватало лука.

Он предпочел бы расстрелять змей на расстоянии, стоя на крыльце. Несколько точно посланных разрывных стрел, несколько кратеров в склоне холма — и проблема решена.

К сожалению, полный колчан стрел без лука был бесполезен. И потом, он понятия не имел, где находятся василиски. Стоило ему выйти, как они перестали дышать огнем.

Фрэнк сошел с крыльца и поднял золотое копье. Он не любил ближний бой — поскольку был слишком медлительным и неповоротливым. На военных играх он неплохо проявил себя, но тут все было по-настоящему. Никаких гигантских орлов, которые, чуть что, подхватывают тебя и несут к медикам.

«Ты можешь быть кем угодно». В его ушах звучал голос матери.

Отлично, подумал он. Я хочу хорошо владеть копьем. И быть неуязвимым к яду… и огню.

Но что-то говорило Фрэнку, что его желание не исполнилось. Копье оставалось чужим в его руке.

На склоне холма здесь и там еще виднелись язычки пламени. Едкий дым обжигал ноздри Фрэнка. Обгоревшая трава хрустела под его ногами.

Он вспомнил истории, те, что рассказывала ему мама, — про поколения героев, которые сражались с Геркулесом, побеждали драконов и плавали по наводненным чудовищами морям. Фрэнк не мог понять, как это он родился от таких предков или как его семья попала в Китай из Греции через Римскую империю, но какие-то беспокойные мысли на этот счет уже брезжили в его голове. Впервые в жизни он начал задумываться об этом царевиче с Пилоса, и о позорном поступке его прадеда Шень Луня в лагере Юпитера, и о семейном даре.

«Из-за этого дара наша семья никогда не была в безопасности», — предупреждала его бабушка.

Не самое воодушевляющее воспоминание, когда он тут охотится на ядовитых огнедышащих дьявольских змей.

Ночь была тихая, если не считать потрескивания огня. Каждый раз, когда ветер шелестел в траве, Фрэнк вспоминал о духах зерновых растений, которые похитили Хейзел. Он надеялся, что они направились на юг следом за гигантом Полиботом. Фрэнку и без них забот хватало.

Он осторожно спускался по склону, дым жег ему глаза. Вдруг футах в двадцати перед собой он увидел вспышку пламени.

Фрэнк хотел было кинуть копье. Дурацкая мысль — ведь тогда он останется безоружным. Он решил двигаться в направлении огня.

Жаль, что при нем не было сосудов с кровью горгон — они остались в лодке.

«Любопытно, — подумал Фрэнк, — исцелит ли кровь горгоны от яда василиска…»

Но даже если бы при нем были эти сосуды и он сумел выбрать правильный, то вряд ли у него нашлось бы время ими воспользоваться — он рассыпался бы в прах, как и его лук.

Он вышел на полянку выжженной травы и оказался лицом к лицу с василиском.

Змея поднялась на хвосте. Она зашипела и распустила вокруг шеи воротник из белых колючек.

«Маленькая корона», — вспомнил Фрэнк.

Вот что означает слово «василиск». Прежде он считал, что василиски — это громадные чудовища, которые могут превратить тебя в камень своим взглядом. Но настоящие василиски были еще ужаснее. При таких небольших размерах этот сверхмалый снаряд из огня, яда и злобы убить будет гораздо труднее, чем крупную неповоротливую ящерицу. Фрэнк видел, как быстро могут двигаться василиски.

Чудовище вперило бледно-желтые глаза во Фрэнка.

Почему оно не атакует?

Холодное золотое копье оттягивало руку. Зуб дракона сам тянулся к земле, словно волшебный жезл, отыскивающий воду.

— Прекрати.

Фрэнк с трудом пытался поднять копье. Ему предстояло сразиться с монстром, а тут еще нужно было бороться с собственным копьем. Потом он услышал, как по обе стороны от него зашуршала трава. На поляну выползли два других василиска.

Фрэнк попал в засаду.

XXIV Фрэнк

Фрэнк размахивал копьем.

— Назад! — Голос его дрожал. — Я наделен… необыкновенной силой… и оружием.

Василиски зашипели в три голоса. Может быть, они смеялись над ним.

Наконечник копья стал таким тяжелым, что и не поднять, белый зуб словно бы пытался коснуться земли. И тут в мозгу Фрэнка вспыхнуло воспоминание: Марс сказал, что наконечник сделан из драконьего зуба. Кажется, была какая-то история о посеянных в землю драконьих зубах. Он что-то слышал об этом на занятиях по монстроведению.

Василиски неторопливо окружили его. Может быть, они не спешили, потому что побаивались копья. А может быть, просто не могли поверить, что Фрэнк настолько глуп.

Каким бы безумным это ни казалось, но Фрэнк опустил наконечник. И вонзил его в землю. Хрусть.

Когда он поднял копье — наконечник отсутствовал, отломался в земле.

Замечательно! Теперь у него осталась только золотая палка.

Промелькнула безумная мысль: достать из кармана деревяшку. Если он так или иначе умрет, то, может быть, ему хотя бы удастся устроить пожар — сжечь василисков, чтобы, по крайней мере, Перси и Хейзел смогли уйти отсюда.

Пока Фрэнк набирался мужества, земля задрожала под его ногами, комья стали разлетаться во все стороны, и из-под земли появилась костяная рука. Василиски зашипели и подались назад.

И Фрэнк мог их понять. Он в ужасе смотрел, как из земли выбрался человеческий скелет. Кости стали обрастать плотью, словно кто-то обливал скелет желатином, который теперь затягивался сверкающей прозрачной сероватой кожей. На нем появились призрачные одежды — майка, камуфляжные штаны и армейские ботинки. Все у этого существа было серым: серая плоть в серой одежде на серых костях.

Существо повернулось к Фрэнку и ухмыльнулось ему серым, ничего не выражающим лицом. Фрэнк заскулил, как щенок. Ноги его так затряслись, что ему пришлось опереться на копье, чтобы не упасть. Воин-скелет ждал, и тут Фрэнк понял, что он ждет его приказа.

— Убей василисков! — завопил он. — Не меня!

Воин-скелет приступил к действию. Он схватил ближайшую змею, и, хотя его серая плоть начала дымиться при контакте, он одной рукой задушил василиска и отшвырнул прочь его обмякшее тело. Два других василиска зашипели от ярости. Один прыгнул на Фрэнка, но тот отбросил его концом копья.

Другая змея изрыгнула огонь прямо в лицо скелета. Воин двинулся на змею и ударом ботинка вдавил ее голову в землю.

Фрэнк повернулся к последнему василиску, который свернулся на краю полянки и разглядывал их. Древко копья Фрэнка из имперского золота дымилось, но в отличие от лука оно, похоже, не превратилось в прах от прикосновения василиска. Правая нога и рука воина медленно растворялись под воздействием яда. Голова его горела, но в остальном он выглядел вполне себе ничего.

Василиск совершил умный маневр. Он развернулся и пустился в бегство. Резким движением скелет вытащил что-то из-под своей майки и бросил через полянку, пригвоздив василиска к земле. Фрэнк решил, что это нож, но потом понял, что это было ребро скелета.

Фрэнк порадовался, что желудок у него пуст.

— Это… это было мерзко.

Скелет вразвалочку подошел к василиску, вытащил ребро и отрезал им змеиную голову. Василиск рассыпался в прах. После этого скелет обезглавил двух других монстров и разбросал их прах ногами. Фрэнк вспомнил двух горгон в Тибре — как река растащила в разные стороны их останки, чтобы не допустить воскрешения.

— Ты делаешь это, чтобы они не могли вернуться, — понял Фрэнк. — Или замедляешь их возрождение.

Воин-скелет стоял перед Фрэнком по стойке «смирно». Его нога и рука, на которые попал яд, почти исчезли, голова все еще горела.

— Кто… кто ты? — спросил Фрэнк. Он хотел добавить: «Пожалуйста, не убивай меня».

Скелет отдал ему честь культей. Потом начал распадаться, погружаясь назад в землю.

— Постой! — окликнул Фрэнк. — Я даже не знаю, как тебя называть! Зубец? Кости? Серый?

Исчезающее под землей лицо, казалось, ухмыльнулось, услышав последнее имя, а может, это просто обнажились зубы скелета. Потом скелет исчез, оставив Фрэнка одного с копьем, лишенным наконечника.

— Серый, — пробормотал он. — Хорошо… но…

Он осмотрел конец копья. Из золотого древка уже начал расти драконий зуб.

«В нем есть только три вызова, — сказал Марс. — Так что пользуйся им с умом».

Фрэнк услышал шаги у себя за спиной, обернулся — на полянку выбежали Перси и Хейзел. Перси выглядел лучше, вот только он тащил с собой мужскую сумку с надписью «НАПРОЖОР» из «вареной» ткани, с бусинами — определенно не его стиль. В руке у него был Анаклузмос. Хейзел сжимала спату.

— Ты цел? — спросила она.

Перси описал полный круг, выискивая противника.

— Ирида сказала, что ты тут один сражаешься с василисками, и мы решили: ни фига себе! Ломанулись со всех ног. Что случилось?

— Я сам не очень понимаю, — признался Фрэнк.

Хейзел присела рядом с тем местом, где исчез Серый.

— Я чую смерть. Тут либо побывал мой брат, либо… василиски — они мертвы?

— Ты убил их всех? — Перси с уважением посмотрел на Фрэнка.

Фрэнк проглотил слюну. Он и без попыток объяснить явление его нового страшного помощника чувствовал себя не в своей тарелке.

«Три вызова». Значит, Фрэнк мог вызвать Серого еще два раза. Но в этом скелете было что-то зловещее. С ним шутки плохи. Он представлял собой злобную, неумертвленную, убийственную силу, едва подчиняющуюся даже Марсу. Фрэнк предполагал, что скелет будет подчиняться ему, но если на линии огня окажутся его друзья… нет, лучше об этом не думать. А если Фрэнк промедлит с приказом, то скелет может начать убивать всех, кто попадется на его пути, включая и хозяина.

Марс сказал ему, что копье даст ему какое-то время, пока он не научится пользоваться талантами, доставшимися ему от матери. А это означало, что Фрэнк должен освоить эти таланты. И быстро.

— Спасибо, па, — пробормотал он.

— Что? — проговорила Хейзел. — Фрэнк, ты не в себе?

— Объясню потом, — сказал он. — А пока нам нужно встретиться с одним слепцом в Портленде.

XXV Перси

Перси чувствовал себя самым неудачливым полубогом из всех существовавших в истории неудачников. Эта кошелка нанесла его самолюбию заключительный удар.

Они оставили НАПРОЖОР в спешке, так что, может быть, Ирида не имела в виду ничего унизительного. Она набила сумку витаминизированным печеньем, сушеными фруктами, полезным для здоровья вяленым мясом и даже положила несколько хрустальных шариков — типа, на счастье. Богиня сунула полную кошелку Перси со словами: «Держи, вам это понадобится. Очень полезная вещь».

Кошелка — пардон, мужская сумка — была из «вареной» ткани, окрашенной во все цвета радуги, с символом мира, вышитым деревянными бусинками, и слоганом «Обними весь мир». Перси предпочел бы, чтобы там было написано: «Обними буфет». Он чувствовал, что эта сумка — подтверждение его полной и окончательной бесполезности. Когда они вновь поплыли на север, он постарался засунуть сумку как можно дальше, но лодка была слишком мала, чтобы забыть в ней дар Ириды.

Перси стыдился, что он вышел из строя в тот самый момент, когда был нужен друзьям. Во-первых, он был настолько глуп, что оставил их одних — побежал к лодке, и Хейзел в этот момент похитили. А потом он смотрел, как эта армия марширует на юг, и с ним произошел какой-то нервный срыв. Стыдно? Ну да. Но он ничего не мог с этим поделать. Когда он увидел злобных кентавров и циклопов, это показалось ему таким неправильным, таким ненормальным, что он испугался, как бы его голова не взорвалась изнутри. А гигант Полибот… при виде него он почувствовал себя полностью истощенным — полная противоположность ощущениям, нахлынувшим на него в океане. Энергия покинула Перси, он ослаб, его затрясло, внутри его словно что-то оборвалось.

Целебный чай Ириды привел его тело в порядок, но разум Перси по-прежнему пребывал в смятении. Он слышал, что люди с ампутированными конечностями испытывают фантомные боли в тех местах, где прежде у них были руки или ноги. Именно это чувствовал его разум: отсутствующие воспоминания отзывались в нем болью.

Хуже всего было то, что чем дальше они уходили на север, тем сильнее увядали эти воспоминания. В лагере Юпитера ему было немного лучше: время от времени в памяти всплывали какие-то имена и лица. Но теперь даже лицо Аннабет подернулось дымкой. В НАПРОЖОРе, когда он пытался отправить Аннабет послание по почте Ириды, Флиси печально покачала головой.

«Это все равно что набирать чей-то номер телефона, — сказала она, — когда ты его забыл. Или если кто-то препятствует прохождению сигнала. Извини, дорогой. Но я не могу тебя соединить».

Перси приводила в ужас мысль о том, что он совсем забудет лицо Аннабет, когда доберется до Аляски. Может быть, он проснется как-нибудь утром и даже имени ее не вспомнит.

Но пока он должен был сосредоточиться на поиске. При виде марширующей вражеской армии он понял, с чем им предстоит иметь дело. Сейчас было раннее утро 21 июня. Им нужно добраться до Аляски, отыскать и освободить Танатоса, вернуть штандарты легиона и возвратиться в лагерь Юпитера к вечеру 24 июня. Четыре дня. А вражескую армию от лагеря отделяло несколько сотен миль.

Перси вел лодку по сильным течениям вдоль северного побережья Калифорнии. Ветер был холодный, но Перси чувствовал себя хорошо, сумбур мыслей в его голове несколько упорядочился. Напрягая всю свою волю, он гнал лодку с максимальной возможной скоростью. Корпус лодки «Рах», несшейся на север, гудел от напряжения.

Хейзел и Фрэнк тем временем обменивались информацией, полученной в магазинчике богини радуги. Фрэнк рассказал о слепом ясновидце из Портленда, который, по словам Ириды, знает, где они смогут найти Танатоса. Фрэнк не стал уточнять, как ему удалось расправиться с василисками, но у Перси возникло впечатление, что это напрямую связано с отломанным кончиком его копья. Забавно, но Фрэнк, казалось, больше боится собственного копья, чем василисков.

Когда он закончил, Хейзел передала ему разговор с Флиси.

— Так что, — эта почта Ириды работает? — спросил Фрэнк.

Хейзел сочувственно посмотрела на Перси. Она не стала говорить о его неудавшейся попытке связаться с Аннабет.

— Я связалась с Рейной, — сказала она. — Правило такое: надо бросить монетку в радугу и произнести заклинание. Что-то типа: «О Ирида, богиня радуги, прими мое подношение». Вот только Флиси слегка это изменила. Она дала нам — как она это назвала? — ее прямой номер. И поэтому мне пришлось сказать: «О Флиси, окажи мне услугу. Покажи Рейну в лагере Юпитера». Я себя чувствовала глуповато, но это сработало. В радуге появилось изображение Рейны, как при двустороннем видеовызове. Она была в банях. Она чуть с ума не спятила.

— Вот было бы интересно посмотреть, — ухмыльнулся Фрэнк. — Я имею в виду выражение ее лица. А не бани.

— Фрэнк! — Хейзел обмахнула лицо рукой, словно ей не хватает воздуха. Жест был старомодный, но все равно какой-то трогательный. — В общем, мы рассказали Рейне про армию, но, как сказал Перси, она в основном уже в курсе. Это ничего не меняет. Она делает, что может, чтобы укрепить оборону. Если мы не освободим Смерть и не вернемся с орлом…

— …лагерю не выстоять против такой армии, — закончил за нее Фрэнк. — По крайней мере, без посторонней помощи.

После этого они некоторое время плыли молча.

Перси продолжал думать о циклопах и кентаврах. Он думал об Аннабет, сатире Гроувере и своем сне о строящемся гигантском боевом корабле.

«Ты откуда-то появился», — сказала ему Рейна.

Хотелось бы ему знать — откуда. Тогда он мог бы попросить о помощи. Лагерь Юпитера не сражался бы в одиночку против гигантов. Где-то должны быть союзники.

Перси потрогал бусинки на шнурке, жетон легионера на испытательном сроке и серебряное кольцо, врученное ему Рейной. Возможно, в Сиэтле ему удастся поговорить с ее сестрой Хиллой, и она, может быть, пришлет помощь… если только не убьет Перси, как только его увидит.

После нескольких часов плавания глаза у Перси начали слипаться. Он боялся, что выключится от усталости. И тут он получил передышку. Рядом с лодкой всплыл дельфин-касатка, и Перси завязал с ним мысленный диалог.

Вообще-то это был не разговор, но суть его сводилась к следующему:

«Не могла бы ты подбросить нас на север? — спросил Перси. — Как можно ближе к Портленду?»

«Я ем тюленей, — заявила в ответ касатка. — Вы — тюлени?»

«Нет, — ответил Перси. — Но у меня есть сумка, полная вяленого соевого мяса».

Касатка вздрогнула, лодку сильно качнуло.

«Обещай не кормить меня этой дрянью, и я подброшу вас на север».

«Договорились».

Перси быстро соорудил что-то вроде упряжи и набросил ее на касатку. Они понеслись на север, используя мощный двигатель в одну дельфинью силу, и Перси по настоянию Хейзел и Фрэнка прилег вздремнуть.

Сны у него, как и всегда, были отрывочные и тревожные.

Перси видел себя на горе Тамальпаис, к северу от Сан-Франциско, где он сражался у старой крепости титанов. Это была какая-то нелепица. Его не было среди римлян, когда они шли в атаку, но он видел все это довольно четко: титан в доспехах, бок о бок с Перси сражаются Аннабет и еще одна девчонка. Одна из девочек погибает в сражении, и Перси склоняется над ней, смотрит, как она рассыпается, превращается в звездный поток…

Потом он увидел гигантский боевой корабль в сухом доке. На утреннем солнце сверкал его ростр в виде головы дракона. Оснастка и вооружение были на месте, но что-то вызывало у Перси ощущение неправильности происходящего. В распахнутом люке на палубе виднелся какой-то механизм, похожий на двигатель, от него шел дымок. Курчавый парнишка ругался на чем свет стоит, постукивая по двигателю гаечным ключом. Рядом с ним на корточках сидели еще два полубога, озабоченно глядя на него, — парень лет пятнадцати с коротко подстриженными светлыми волосами и смуглая черноволосая девушка.

— Ты понимаешь, что сегодня солнцестояние? — нервно спросила девушка. — Мы должны отправиться в путь.

— Да знаю я! — Кудрявый механик еще несколько раз шарахнул ключом по двигателю. — Может, тут искра в землю ушла. Может, кардан засорился. А может, это опять шуточки Геи. Не знаю!

— Сколько нужно времени? — спросил светловолосый.

— Дня два-три.

— Возможно, у них совсем нет времени, — сказала девушка.

Перси почему-то был уверен, что она говорит о лагере Юпитера. Потом картина опять изменилась.

Он увидел мальчишку с собакой, они бежали по желтым калифорнийским холмам. Но по мере того как образ становился четче, Перси понял, что это не мальчишка… а циклоп в драных джинсах и фланелевой рубахе. Собака представляла собой мерно покачивающуюся гору черного меха размером с носорога. У циклопа на плече лежала массивная дубинка, но Перси не чувствовал, что они ему враждебны. Циклоп выкрикивал имя Перси, называл его… братишкой?

— Я чую, что он удаляется, — простонал циклоп, обращаясь к собаке. — Почему он удаляется?

— Гав! — пролаяла собака, и сон Перси снова изменился.

Он увидел заснеженные хребты гор, таких высоких, что их вершины вонзались в тучи. В горных складках появилось лицо спящей Геи.

«Такая ценная пешка, — ласково сказала она. — Не бойся, Перси Джексон. Отправляйся на север! Твои друзья умрут, не сомневайся. Но тебя я пока сохраню. У меня на тебя большие планы».

В долине между горами лежал массивный ледник. Кромка его упиралась в море в нескольких сотнях футов внизу, и ледяные глыбы постоянно сваливались в воду. На ледяном поле был разбит лагерь легиона — бастионы, валы, башни, казармы, все как в лагере Юпитера, только раза в три больше. На перекрестке дорожек перед принципией стояла вмерзшая в лед фигура в темных одеждах. Взгляд Перси скользнул по ней и остановился на самом здании штаба легиона. Внутри, в полутьме, просматривалась фигура сидящего гиганта. Кожа его отливала золотом, а размерами он даже превосходил Полибота. За его спиной виднелись драные, покрытые изморозью знамена римского легиона, а за ними и большой золотой орел с распростертыми крыльями.

«Мы ждем тебя, — прогремел голос гиганта. — Пока ты плетешься на север и пытаешься найти меня, мои армии уничтожат твой драгоценный лагерь — сначала римлян, потом и тех, других. Ты не сможешь победить, малютка полубог».

Перси открыл глаза — был день, серый и холодный, на лицо падали капли дождя.

— Я думала, что это только я такая соня, — улыбнулась Хейзел. — Добро пожаловать в Портленд.

Перси сел и моргнул. То, что он увидел, настолько отличалось от его сновидений, что он даже засомневался — реально ли это. Над головой низко нависали тяжелые облака. Холодный дождь был такой мелкий и частый, что, казалось, он висел в воздухе. Слева от Перси тянулись промышленные склады и железнодорожные пути. Справа находилась центральная часть города, группа симпатичных многоэтажек, располагающихся между берегом реки и грядой подернутых туманом лесистых холмов.

— Как мы сюда попали? — Перси потер глаза, прогоняя сон.

Фрэнк посмотрел на него таким взглядом, словно хотел сказать: «Ты не поверишь».

— Дельфин доставил нас до самой Колумбия-ривер. А потом он перекинул упряжь двум солидного размера осетрам, футов двенадцать длиной.

Перси сначала показалось, что Фрэнк сказал «сестрам», и он представил себе это странное зрелище: гигантские медицинские сестры в халатах и масках тащат лодку вверх по реке. Потом он понял, что Фрэнк имел в виду осетров, то есть рыб. Перси порадовался, что не сделал никаких замечаний на этот счет. Было бы неловко — он ведь сын морского бога.

— Так вот, эти осетры долго нас тащили, а мы с Хейзел спали по очереди. Потом мы оказались в этой реке…

— Уилламетт, — предположила Хейзел.

— Верно, — кивнул Фрэнк. — А потом лодка вроде как бы сама по себе доплыла сюда. Ты выспался?

«Рах» продолжал скользить по реке на юг, и Перси рассказал им о своих сновидениях. Он постарался сосредоточиться на позитивных моментах: возможно, к лагерю Юпитера идет помощь. Его ищут дружественный циклоп с гигантской собакой. Он умолчал о том, что сказала Гея. «Твои друзья умрут».

Когда Перси рассказал о римском лагере на ледяном поле, Хейзел заволновалась.

— Значит, Алкионей находится на леднике, — сказала она. — Но это не сужает поле поиска. На Аляске сотни ледников.

Перси кивнул.

— Может быть, этот Финей скажет нам, на каком из них.

Лодка стукнулась о пристань. Три полубога уставились на здания центра Портленда, занавешенные серой пеленой моросящего дождя.

Фрэнк помотал головой, стряхивая влагу с волос.

— Теперь, значит, нам нужно найти слепца под дождем, — сказал Фрэнк. — Клево.

XXVI Перси

Но все оказалось гораздо проще, чем они думали. Им помогли крики и косилка.

Ребята захватили с собой легкие теплые куртки и теперь, завернувшись в них от холодного дождя, двинулись по почти пустым улицам. На этот раз Перси не сглупил — взял почти все припасы из лодки. Он даже набил карманы куртки вяленым мясом на тот случай, если понадобится напугать еще какого-нибудь дельфина.

Они увидели несколько велосипедистов и бездомных, прячущихся в подворотнях, но другие жители города, казалось, не стремились гулять по улицам.

Они шли по Глисан-стрит, и Перси с завистью поглядывал на людей в кафе, мирно поглощающих кофе с печеньем. Он уже собирался выбрать место, где можно позавтракать, когда услышал голос, разнесшийся по улице: «ХА! ВОТ ВАМ, ГЛУПЫЕ КУРИЦЫ!», за которым последовал рокот небольшого мотора и громкие причитания.

— Вы думаете?.. — Перси посмотрел на своих друзей.

— Вполне может быть, — согласился Фрэнк.

Ребята устремились в сторону, откуда доносились эти звуки.

Пробежав квартал, они увидели большую парковку с тремя дорожками и рядами автолавок, со всех четырех сторон обращенных к улицам. Перси и раньше видел автолавки, но никогда — в таком количестве в одном месте. Некоторые были обычными — металлические короба на колесах с навесами и прилавками, другие выделялись яркими цветами, синими или алыми, третьи вообще раскрашены в горошек. Перед ними висели большие знамена, теснились стойки с листками меню, заключенными в красочные рамочки, и столики — как в кафе самообслуживания. В одном продавались корейско-бразильские «термоядерные» лепешки тако — невероятно острые, с разными начинками. В другом предлагались суши и тому подобные вкусности, которые едят палочками. В третьем на прилавке был выставлен торт-мороженое глубокой заморозки. Запах от всего этого исходил поразительный — десятки разных кухонь работали одновременно.

В животе у Перси заурчало. Большинство автофургонов было открыто, вот только клиенты практически отсутствовали. Здесь было все, что душе угодно! Торт-мороженое? Ой-ой, это выглядело гораздо лучше, чем пророщенная пшеница.

К сожалению, тут не только готовили еду. В центре парковки, за автофургонами, носился старик в халате, вооруженный газонокосилкой. Он кричал на стайку уродливых птиц с женскими головами, которые пытались воровать еду со столиков.

— Гарпии, — сказала Хейзел. — А это значит…

— Это Финей, — догадался Фрэнк.

Они перебежали улицу и протиснулись между корейско-бразильским фургоном и лотком с китайскими блинчиками.

С задней стороны фургоны выглядели не столь симпатично, как спереди. Там стояли ряды пластмассовых ведерок, переполненные мусорные бачки, были натянуты веревки с передниками и полотенцами, видимо повешенными на просушку. Парковка представляла собой площадку с потрескавшимся асфальтом, сквозь него местами пробивались сорняки. В середине располагался столик, на который была навалена еда из разных фургонов.

Старик в халате при ближайшем рассмотрении оказался старым и жирным, почти полностью лысым, если не считать венчика спутанных белых волос. Его лоб рассекали шрамы, халат был заляпан кетчупом. Пушистые тапочки в форме зайчиков спадали у него с ног, и он постоянно спотыкался, гоняя бензокосилкой полдюжины гарпий, круживших у его столика.

Он явно был слеп, об этом свидетельствовали его молочно-белые глаза, и, как правило, промахивался, но все же ему удавалось отгонять гарпий.

— Прочь, грязные курицы! — ревел старик.

Перси не знал отчего, но у него имелось смутное ощущение, будто гарпии должны быть толстенькими и упитанными. У этих же вид был изголодавшийся. С их человеческих лиц смотрели впалые глаза, щеки провалились. Из туловищ монстров выпадали перья, а на кончиках крыльев виднелись крохотные высохшие ручки.

УРРРРР! Старик развернул свою газонокосилку. Он задел крыло одной из гарпий, та вскрикнула от боли и вспорхнула, роняя желтые перья.

Другая гарпия с ярко-красным оперением летала выше всех. Она казалась моложе и меньше остальных. Гарпия внимательно отслеживала происходящее и, когда старик повернулся к ней спиной, спикировала на столик, схватила когтистой ногой блинчик, но, прежде чем она успела взлететь, слепой старик развернул свою косилку и с такой силой шарахнул ее по спине, что Перси поморщился. Гарпия вскрикнула, уронила блинчик и вспорхнула вверх.

— Эй, стой! — воскликнул Перси.

Гарпии восприняли это на свой счет. Они повернулись к трем полубогам и тут же разлетелись в стороны. Большинство из них расселись на деревьях вокруг площадки и принялись голодными глазами пожирать столик. Красноперая гарпия с ушибленной спиной, прихрамывая, полетела вдоль Глисан-стрит и исчезла из виду.

— Ха! — торжествующе воскликнул слепой старик и заглушил бензокосилку. Он неопределенно ухмыльнулся, повернувшись к Перси. — Спасибо, незнакомцы! Ваша помощь была бесценной.

Перси прикусил губу, сдерживая злость. Он не собирался помогать старику, но помнил, что им нужна от него информация.

— Ммм… не за что. — Он подошел к старику, одним глазом поглядывая на косилку. — Меня зовут Перси Джексон. А это…

— Полубоги! — воскликнул старик. — Я всегда чую полубогов.

Хейзел нахмурилась.

— Неужели от нас так плохо пахнет?

— Конечно нет, моя дорогая, — рассмеялся старик. — Но ты удивишься, узнав, как обострились остальные мои другие чувства, после того как меня ослепили. Меня зовут Финей. А вы… постойте, не говорите мне…

Он протянул руку к лицу Перси и ткнул ему пальцами в лицо, едва не попав в глаз.

— Ой, — вскрикнул Перси.

— Сын Нептуна! — провозгласил Финей. — Я сразу почувствовал, что от тебя пахнет океаном, Перси Джексон. Я тоже сын Нептуна, если тебе известно.

— Да… ну. Замечательно. — Перси потер глаза.

Вот уж повезло — быть в родстве с этим грязным стариком. Он надеялся только, что не у всех сыновей Нептуна такая судьба. Начинаешь с того, что носишь сумку через плечо, а потом оглянуться не успеешь, как бегаешь в халате и розовых тапочках-зайчиках — гоняешь куриц газонокосилкой.

Финей повернулся к Хейзел.

— А это… Так-так, запах золота и глубокого подземелья. Хейзел Левеск, дочь Плутона. А рядом с тобой — сын Марса. Но у тебя длинная история, Фрэнк Чжан…

— Древняя кровь, — пробормотал Фрэнк. — Царевич Пилоса, бла-бла-бла.

— Периклимен, если быть точным! Ах, какой замечательный был парень. Я любил аргонавтов!

У Фрэнка отвисла челюсть.

— Постой-постой, какой Перри?..

Финей ухмыльнулся.

— Не волнуйся. Я знаю про твою семью. Эта история про твоего прадеда? На самом деле он не уничтожал лагерь. Ах, какая интересная компания. Вы проголодались?

У Фрэнка был такой вид, будто его переехал грузовик, но Финей уже перешел к другим делам. Он махнул рукой в сторону столика. Гарпии на деревьях жалобно взвыли. Хотя Перси и испытывал зверский голод, ему была невыносима мысль о том, чтобы есть на глазах этих несчастных старушек.

— Я тут немного запутался, — сказал Перси. — Нам нужна кое-какая информация. И нам сказали…

— …что гарпии воруют у меня еду, — закончил Финей, — и если вы поможете мне, то я помогу вам.

— Что-то вроде этого, — согласился Перси.

— Ну, это устаревшие новости, — рассмеялся Финей. — Разве по мне скажешь, что я недоедаю?

Он похлопал себя по животу, который по размеру напоминал накачанный баскетбольный мяч.

— Ммм… нет, — пробормотал Перси.

Финей резким движением махнул газонокосилкой. Хейзел, Перси и Фрэнк отпрыгнули в сторону.

— Ситуация изменилась, мои друзья! — оповестил он. — Когда-то, много тысяч лет назад я был наделен даром пророчества, и Юпитер проклял меня, это верно. Он наслал гарпий, чтобы они таскали у меня еду. У меня, видите ли, длинный язык. Я разбалтывал много секретов, а боги хотели их сохранить. — Он повернулся к Хейзел. — Вот, например, ты — ты ведь должна быть мертвой. А ты… — Он повернулся к Фрэнку. — А твоя жизнь зависит от обгорелой деревяшки.

— О чем ты говоришь? — нахмурился Перси.

Хейзел дернулась, словно ей отвесили пощечину. У Фрэнка сделался такой вид, будто грузовик сдал назад и переехал его еще раз.

— А ты, — Финей повернулся к Перси, — ты сейчас даже не знаешь, кто ты такой! Я бы, конечно, мог тебе сказать, но… ха! Разве это было бы интересно? Бриджит О'Шонесси пристрелила Майлза Арчера в «Мальтийском соколе».[56] Дарт Вейдер на самом деле отец Люка.[57] А победителем следующего розыгрыша Суперкубка будет…

— Ясно, — пробормотал Фрэнк.

Хейзел ухватилась за свой меч так, будто хотела хлестнуть старика по голове.

— Значит, ты слишком много говорил, и боги тебя прокляли. Почему же они сняли проклятие?

— Ничего они не снимали. — Старик выгнул кустистые брови, словно говоря: «Можете себе представить?» — Мне пришлось договориться с аргонавтами. Понимаете, им тоже была нужна информация. Я попросил их убить гарпий в обмен на мою помощь. Ну, они прогнали этих отвратительных существ, но Ирида не позволила им убить гарпий. Скандал! И вот теперь, когда мой покровитель вернул меня к жизни…

— Твой покровитель? — спросил Фрэнк.

— Ну конечно. — Финей лукаво улыбнулся ему. — Я говорю о Гее. А кто еще, по-твоему, мог открыть Врата смерти? Вот твоя подружка здесь это понимает. Разве Гея и тебе не покровительствует?

— Нет, я не его… я не… — Хейзел вытащила меч. — Гея — не моя покровительница.

Финей радостно ухмыльнулся. Если он и услышал звук извлекаемого меча, то это его ничуть не взволновало.

— Отлично, если хотите быть благородными и остаться на проигрывающей стороне, это ваше дело. Но Гея пробуждается. Она уже изменила правила жизни и смерти! Я снова жив, и в обмен на мою помощь — пророчество здесь, пророчество там — исполнено мое самое горячее желание. Мы поменялись ролями, так сказать. Теперь я могу есть сколько влезет, хоть целый день, а гарпиям приходится смотреть и голодать.

Он включил газонокосилку, и гарпии на деревьях снова издали жалобный вой.

— Они прокляты! — возвестил старик. — Они могут есть только с моего стола и не могут покинуть Портленд. А поскольку Врата смерти открыты, они даже умереть не могут. Замечательно!

— Замечательно? — возразил Фрэнк. — Они ведь живые существа. Почему ты так жесток с ними?

— Они — монстры! — отрезал Финей. — Жесток? Эти чудища с перьями вместо мозгов мучили меня долгие годы.

— Но они исполняли свой долг, — сказал Перси, стараясь сдерживаться. — Им это приказал Юпитер.

— Я и на Юпитера зол, — согласился Финей. — Придет время — и Гея должным образом их покарает. Каких ужасов они только ни наделали, управляя миром. А пока я наслаждаюсь жизнью в Портленде. Смертные на меня не обращают внимания. Они думают, что я чокнутый старик, гоняющий голубей.

Хейзел подошла к ясновидцу.

— Ты ужасный старик! — объявила она, глядя в глаза Финею. — Тебе самое место в Полях наказаний!

— Один мертвец говорит другому, да, детка? — Финей ухмыльнулся. — Что ж, я помолчу. Но только это ты во всем виновата. Если бы не ты, Алкионей не был бы жив!

Хейзел отшатнулась.

— Хейзел? — Глаза Фрэнка увеличились до размера тарелок. — Что это он несет?

— Ха! — веселился Финей. — Очень скоро ты сам все узнаешь, Фрэнк Чжан. И тогда посмотрим, сохранишь ли ты нежные чувства к своей подружке. Но вы ведь сюда явились не для этого. Вы хотите найти Танатоса. Его удерживает Алкионей в своем логове. Я могу вам сказать, где это. Конечно могу. Но вы должны будете оказать мне услугу.

— И не думай об этом, — отрезала Хейзел. — Ты служишь нашему врагу. Мы сами отправим тебя назад в Царство Мертвых.

— Попробуйте. — Финей улыбнулся. — Но долго я мертвым не останусь. Гея показала мне легкий путь назад. А пока Танатос в цепях, никто не сможет меня там удержать! И потом, если вы меня убьете, то не узнаете моих тайн.

У Перси возникло искушение не препятствовать Хейзел, вытащившей меч из ножен. Да он и сам был бы не прочь удушить этого старикашку.

«Лагерь Юпитера, — сказал он себе. — Спасти лагерь Юпитера важнее».

Перси вспомнил, как Алкионей угрожал ему во сне. Если они будут попусту тратить время, разыскивая логово гиганта по всей Аляске, армия Геи уничтожит римлян… и других друзей Перси, где бы они ни находились.

Он заскрежетал зубами.

— И что же это за услуга?

— Тут есть одна гарпия — она ловчее других… — Финей хищно облизнулся.

— Красная, — подсказал Перси.

— Я слеп! Я не различаю цветов! — проворчал старик. — По крайней мере, с ней единственной у меня возникают затруднения. Она такая пронырливая. Всегда сама по себе. Никогда не садится рядом с другими. Это вот ее работа.

Он показал шрамы у себя на лбу.

— Поймайте эту гарпию, — велел Финей. — Принесите ее мне. Я хочу, чтобы она сидела связанной там, где я мог бы за ней приглядывать… фигурально выражаясь. Гарпии ненавидят, когда их связывают. Это причиняет им невыносимые страдания. А я буду получать от этого удовольствие. Может, даже буду ее подкармливать, чтобы она подольше продержалась.

Перси посмотрел на Хейзел и Фрэнка. Они пришли к молчаливому соглашению: они не будут помогать этому зловещему старику. Но с другой стороны, они должны получить от него информацию. Требовался запасной план.

— Ну, вы обсудите это между собой, — небрежно сказал Финей. — Мне все равно. Но помните, что без моей помощи ваш поиск обречен. И все, кого вы любите в этом мире, умрут. А теперь идите и притащите мне гарпию!

XXVII Перси

— Нам понадобится немного твоей еды.

Перси обошел старика и взял со стола еду — накрытую тарелку с тайской лапшой с сыром и трубчатые макароны, напоминавшие нечто среднее между блинчиком и булочкой с корицей.

Он едва удержался от того, чтобы залепить блинчиком по физиономии Финея, но взял себя в руки и сказал:

— Идем, ребята.

Перси повел друзей прочь с парковки.

Они остановились на противоположной стороне улицы. Перси глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Дождь превратился в сырой туман, приятно охлаждавший его лицо.

— Этот тип… — Хейзел пнула ногой боковину скамейки на остановке автобуса. — Нужно, чтобы он умер. Еще раз.

Под дождем трудно было сказать точно, но она, казалось, глотает слезы. Ее длинные кудрявые волосы прилипли к голове, а золотисто-карие глаза в сером свете приобрели скорее оловянный оттенок.

Перси помнил, как уверенно действовала Хейзел, когда они только познакомились, — отвлекла на себя горгон и проводила его в безопасное место. Она успокаивала его в святилище Нептуна, старалась, чтобы он не чувствовал себя чужим в лагере.

Теперь Перси хотел отплатить ей тем же, вот только не знал, как это сделать. Хейзел казалась потерянной и абсолютно подавленной. К тому же промокла до нитки.

Перси не удивило, что она вернулась из Царства Мертвых. Он и сам так думал уже какое-то время: она избегала говорить о своем прошлом, к тому же Нико ди Анджело тоже осторожничал и явно скрывал что-то.

Но это не изменило отношения к ней Перси. Она казалась… вполне себе живой, обычная девчонка с добрым сердцем, которая заслуживает того, чтобы вырасти и иметь будущее. Она не была упырем вроде Финея.

— Мы его сделаем, — пообещал ей Перси. — Он ничуть на тебя не похож, Хейзел. Мне плевать, что он там говорит.

— Ты не знаешь всего. — Хейзел покачала головой. — Меня нужно отправить в Поля наказаний. Я… не лучше его…

— Неправда! — Фрэнк сжал кулаки. Он оглянулся, словно искал кого-то, кто может быть с ним не согласен, — врагов, которых можно проучить ради Хейзел. — Она хорошая! — закричал он на всю улицу.

Некоторые гарпии заверещали на деревьях, но больше никто его не услышал.

Хейзел уставилась на Фрэнка. Она осторожно протянула руку, словно хотела потрогать его, но боялась, что он испарится.

— Фрэнк… — Она запнулась. — Я… я не…

К несчастью, Фрэнк был погружен в собственные мысли.

Он снял копье с плеча и неловко сжал его.

— Я мог бы заставить старика, — предложил он. — Может, даже напугать его…

— Фрэнк, все в порядке, — сказал Перси. — Давай будем держать это как запасной план, но я не думаю, что Финея страхом можно склонить к сотрудничеству. И потом, ты еще только два раза можешь воспользоваться своим копьем.

Фрэнк посмотрел на наконечник в виде драконьего зуба, который за ночь достиг прежнего размера.

— Да. Я думаю, да…

Перси не знал, что имел в виду старик-прорицатель, когда говорил про семейную историю Фрэнка: что его прадед уничтожил лагерь, про предка-аргонавта и про какую-то обгоревшую деревяшку, от которой зависит жизнь Фрэнка. Но эти слова явно потрясли его друга. Перси решил не задавать лишних вопросов. Он не хотел доводить парня до слез, в особенности в присутствии Хейзел.

— У меня идея, — Перси указал на улицу. — Красноперая гарпия полетела туда. Посмотрим, может нам удастся с ней поговорить.

Хейзел посмотрела на еду в его руках.

— Ты хочешь использовать это как наживку?

— Скорее как подношение. Идем. Вы только отгоняйте других гарпий, чтобы они это не украли.

Перси снял крышку с тарелки тайской лапши и развернул блинчик с корицей. В воздухе поплыл соблазнительный аромат. Они двинулись по улице. Фрэнк и Хейзел держали оружие наготове. Гарпии, привлеченные запахом еды, летели следом, садились на деревья, почтовые ящики, флагштоки.

Интересно, что видят сквозь Туман смертные, спрашивал себя Перси. Может, они думали, что гарпии — это голуби, а оружие — это ракетки. А может, считали, что тайская лапша с сыром настолько хороша, что требует вооруженной охраны.

Перси крепко держал еду в руках — он знал, как ловко гарпии умеют выхватывать что-либо у тебя из-под носа. Он не хотел терять свое мирное подношение, прежде чем найдет красноперую гарпию.

Наконец он увидел ее: она кружила над парком, растянувшимся на несколько кварталов между рядами старых каменных зданий. В парке под громадными кленами и вязами пролегали тропинки, петлявшие между скульптурами, детскими площадками, скамьями в тени деревьев. Это место напомнило Перси… какой-то другой парк. Может, в его родном городе? Он не мог вспомнить, но все равно ощутил тоску по дому.

Ребята пересекли улицу, нашли скамью рядом с большой бронзовой скульптурой слона и сели.

— Похож на Ганнибала, — заметила Хейзел.

— Только он китайский, — пояснил Фрэнк. — У моей бабушки такой. — Он поморщился. — То есть у нее он не двенадцатифутовый. Но она заказывает всякие штуки… из Китая. Мы — китайцы. — Он посмотрел на Хейзел и Перси, которые изо всех сил сдерживали смех. — Мне что теперь — умереть от смущения? — спросил он.

— Не обращай внимания, Фрэнк, — улыбнулся Перси. — Давай посмотрим, получится у нас подружиться с этой гарпией или нет.

Он поднял тарелку с лапшой и помахал рукой, гоня запах наверх — пряный перец и сырный дух. Красная гарпия опустилась пониже.

— Мы не сделаем тебе ничего плохого, — ровным голосом обратился к ней Перси. — Мы просто хотим поговорить. Надеюсь, тайская лапша этому поспособствует?

Гарпия спикировала вниз, мелькая красными перьями, и приземлилась на статуе слона.

Она была сильно истощена. Ее покрытые пушком ноги напоминали палки. Ее лицо могло бы быть красивым, если бы не впалые щеки. Двигалась она дергано, по-птичьи, ее кофейного цвета глаза беспокойно рыскали из стороны в сторону, пальцы цеплялись то за перья, то за мочки ушей, то за косматые красные волосы.

— Сыр, — пробормотала она, поглядывая по сторонам. — Элла не любит сыр.

Перси помолчал, потом заговорил:

— Тебя зовут Элла?

— Элла. Аэлла. «Гарпия». По-английски. На латыни. Элла не любит сыр.

Она проговорила все это, ни разу не вздохнув и не глядя ни на кого из них. Ее пальцы хватали то волосы, то платьице из мешковины, то падающие дождевые капли — все, что движется.

Перси и моргнуть не успел, как она соскочила вниз, ухватила коричный блинчик и тут же снова оказалась на слоне.

— О боги, ну и шустрая она! — воскликнула Хейзел.

Элла понюхала блинчик. Она откусила кусочек, и тут все ее тело сотряслось, словно в предсмертных конвульсиях.

— Корица — хорошо, — сообщила она. — Хорошо для гарпий. Вкусно.

Гарпия начала есть, но сверху спикировали более крупные гарпии. Прежде чем Перси сообразил, что к чему, они принялись молотить Эллу крыльями, стараясь выхватить блинчик.

— Нннннет. — Элла попыталась защититься крыльями, но сестры продолжали налетать на нее, царапались когтями. — Н-нет, — проговорила она. — Н-не!

— Прекратите! — крикнул Перси.

Он и его друзья бросились на помощь Элле, но было поздно. Большая желтая гарпия схватила блинчик — и вся стая взлетела, а Элла, зябко поеживаясь и дрожа, осталась на спине слона.

— Мне жаль. Ты в порядке? — Хейзел прикоснулась к ноге гарпии.

Элла высунула голову из-под крыльев. Она все еще дрожала. Плечи у нее сутулились, и Перси увидел кровоточащую рану на спине, там, где Финей ударил ее газонокосилкой. Она принялась чистить перышки, выдергивая склеившиеся.

— Мм-ма-а-ленькая Элла, — сердито пробормотала она — Сс-сла-а-бенькая Элла. Нет для Эллы корички. Только сыр.

Фрэнк кинул сердитый взгляд на другую сторону улицы, где на клене расселись гарпии, разрывающие на куски блинчик.

— Мы тебе достанем что-нибудь еще, — пообещал он.

Перси поставил тайскую лапшу на скамейку. Он понял, что Элла не такая, как все, даже среди гарпий она особенная, но, увидев, как ее обидели другие гарпии, он утвердился в желании помочь ей во что бы то ни стало.

— Элла, — сказал он. — Мы хотим быть твоими друзьями. Мы можем достать тебе еще еды, но…

— «Друзья»,[58] — сказала Элла — «Десять сезонов. С тысяча девятьсот девяносто четвертого по две тысячи четвертый». — Она скосила взгляд на Перси, потом устремила глаза к тучам и принялась декламировать: — «Полукровка старейших богов, ему шестнадцать исполнится вопреки всему». Шестнадцать. Тебе шестнадцать. Страница шестнадцать. «Осваиваем искусство французской кухни». «Ингредиенты: бекон, масло…»

У Перси зазвенело в ушах. Голова у него кружилась, словно он нырнул на сто футов и тут же вынырнул на поверхность.

— Элла… что такое ты сказала?

— «Бекон». — Она поймала дождевую капельку прямо из воздуха. — «Масло».

— Нет, до этого. Стихи… Я знаю эти строки.

Рядом с ним стояла Хейзел, тоже смущенная словами гарпии.

— Что-то знакомое… вроде как… не знаю, похоже на пророчество. Может быть, она услышала это от Финея?

Услышав имя «Финей», Элла в ужасе закудахтала и взмыла в воздух.

— Постой! — крикнула Хейзел. — Я не хотела… О боги, какая же я дура.

— Ничего, — сказал Фрэнк. — Вон, смотри.

Элла теперь уже двигалась не так быстро. Она, хлопая крыльями, взлетела на крышу трехэтажного кирпичного здания и исчезла там из вида. На тротуар, кружась, упало одинокое красное перышко.

— Ты думаешь, у нее там гнездо? — Фрэнк прищурился, читая надпись. — «Библиотека округа Мултнома».

Ребята перебежали на другую сторону, вошли в холл.

Из всех возможных вариантов Перси выбрал бы библиотеку в последнюю очередь. С его неспособностью к чтению он и вывески-то с трудом читал. Целое здание, забитое книгами? Это обещало столько же удовольствия, сколько китайская пытка водой или удаление зубов.

Они прошли по холлу, и Перси подумал, что Аннабет понравилось бы это место. Оно было просторное, хорошо освещенное, с большими сводчатыми окнами. Книги и архитектура, это явно был ее конек…

Он замер на месте.

— Перси, — позвал Фрэнк. — Что случилось?

Перси отчаянно пытался сосредоточиться. Откуда у него брались эти мысли? Архитектура, книги… Аннабет как-то раз брала его в библиотеку дома в… в… Память отказывала ему. Перси ударил кулаком по боковине книжной полки.

— Перси? — мягко проговорила Хейзел.

Он был так зол, отсутствие памяти так выводило его из себя, что готов был разнести в прах эту книжную полку, но озабоченные выражения на лицах друзей вернули Перси к реальности.

— Я… я в порядке, — солгал он. — Голова на секунду закружилась. Давайте посмотрим, как нам пробраться на крышу.

Не сразу, но они все же нашли лестницу, ведущую на крышу. Наверху была дверь с ручкой, подключенной к сигнализации, но кто-то держал ее открытой, подперев толстым томом Диккенса.

Наверху в гнезде из книг под самодельной картонной крышей сидела гарпия Элла.

Перси с друзьями приближались к ней медленно, чтобы не спугнуть. Элла не обращала на них внимания. Она чистила перышки и бормотала что-то себе под нос, словно повторяла роль в пьесе.

Перси подошел к ней футов на пять и опустился на колени.

— Эй. Извини, мы тебя напугали. Слушай, у меня маловато еды, но…

Он вытащил кусочек вяленого мяса. Элла тут же метнулась и выхватила его, потом снова устроилась в своем гнезде, понюхала мясо, но, вздохнув, зашвырнула его прочь.

— Н-не с его стола. Элла не может есть. Печально. Вяленое мясо хорошо для гарпий.

— Не с его… Ах да, — сообразил Перси. — Это часть проклятия. Ты можешь есть только его пищу.

— Но должен быть какой-то способ, — сказала Хейзел.

— «Фотосинтез», — пробормотала Элла. — «Существительное. Биология. Процесс образования органических веществ». «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры…»[59]

— Что она говорит? — прошептал Фрэнк.

Перси уставился на горку книг вокруг нее. Все они казались старыми и заплесневелыми. На некоторых обложках маркером были написаны цены, словно библиотека избавлялась от них на распродаже.

— Она цитирует книги, — предположил Перси.

— Альманах фермера за тысяча девятьсот шестьдесят пятый год, — сказала Элла. — «Начните скрещивать животных двадцать шестого января».

— Элла, — спросил он, — ты прочла все это?

Она моргнула.

— Больше. Больше внизу. Слова. Слова успокаивают Эллу. Слова, слова, слова…

Перси взял первую попавшуюся книгу. Это оказался потрепанный экземпляр «Истории скачек».

— Элла, ты помнишь… ммм… третий абзац на странице шестьдесят два…

— «Секретариат, — тут же проговорила Элла, — ставки три к двум на Кентуккском дерби тысяча девятьсот семьдесят третьего года, пришел на финиш, установив рекорд трека, сохраняющийся и по сей день: одна минута пятьдесят девять и две пятых секунды».

Перси закрыл книгу. Руки его дрожали.

— Слово в слово.

— Удивительно, — сказала Хейзел.

— Она гениальная курица, — согласился Фрэнк.

Перси стало не по себе. У него возникло жуткое подозрение относительно того, зачем Финей хочет пленить Эллу — вовсе не потому, что она его поцарапала. Он вспомнил строку, которую она цитировала: «Полукровка старейших богов…» Он был уверен, что это про него.

— Элла, — обратился он к гарпии, — мы найдем способ разрушить это проклятие. Тебя это устраивает?

— «Это невозможно, — бормотала она. — Запись сделана по-английски. Перри Комо, тысяча девятьсот семидесятый год».[60]

— Нет ничего невозможного. Послушай, я сейчас назову его имя. Только ты не убегай. Мы избавим тебя от проклятия. Нам нужно придумать способ победить… Финея.

Он ждал, что Элла сейчас сорвется с места и исчезнет, но гарпия только энергично покачала головой.

— Н-н-нет! Не Финея. Элла быстра. Слишком быстра для него. Но он хочет заковать Эллу в цепи. Он делает Элле больно.

Она попыталась дотянуться до раны на спине.

— Фрэнк, у тебя с собой аптечка? — спросил Перси.

— С собой.

Фрэнк вытащил термос с нектаром и объяснил его целебные свойства Элле. Но когда он приблизился к ней, она отскочила назад с воплями. Тогда приблизиться к ней попыталась Хейзел, и Элла позволила намазать себе спину. Рана тут же начала заживать.

— Ну, видишь? — улыбнулась Хейзел. — Так ведь лучше.

— Финей плохой, — продолжила стенать Элла. — И косилка. И сыр.

— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Перси. — Мы больше не позволим ему обижать тебя. Но нам нужно придумать, как его провести. Вы, гарпии, должны его знать лучше, чем кто-либо другой. Может, ты знаешь какую-нибудь хитрость, чтобы его провести?

— Н-нет… Его не перехитришь. «Пятьдесят хитростей по дрессировке собак», автор София Коллинз, звонить по телефону шесть-три-шесть…

— Ясно, Элла, — проговорила Хейзел успокаивающим голосом, так, словно пыталась усмирить коня. — А слабости какие-нибудь у Финея есть?

— Слепой. Он слепой.

Фрэнк закатил глаза, но Хейзел терпеливо продолжала:

— Верно. А еще какие-нибудь?

— Игры, — сказала гарпия. — Азартные игры. Два к одному. Малые шансы. Делай ставку или пасуй.

— Ты хочешь сказать, что он игрок? — с воодушевлением спросил Перси.

— Финей видит б-большое. Пророчества. Судьбы. Божественное. Но не малое. Случайное. Это захватывает его. И он слепой.

Фрэнк почесал подбородок.

— Кто-нибудь понял, о чем это она?

Перси смотрел, как руки гарпии непрерывно перебирают складки платьица из мешковины. Ему было невыразимо жалко ее, и он начинал понимать, насколько Элла умна.

— Кажется, я понял. Финей видит будущее. Он знает тысячи важных событий. Но мелочи он не может предвидеть — всякие случайности, например, исход азартной игры. А потому азартные игры его захватывают. Если нам удастся заключить с ним пари…

— Ты хочешь сказать, если он проиграет, то ему придется сказать нам, где Танатос. Но что мы можем поставить на кон? — спросила Хейзел. — В какую игру мы с ним сможем сыграть?

— Во что-нибудь простое с высокими ставками, — предложил Перси. — Например, выбор одного из двух. Либо ты живешь, либо нет. А выигрыш должен заинтересовать Финея… Но об Элле речь не идет. Этот вопрос закрыт.

— Зрение, — пробормотала Элла. — Зрение важно для слепых. Исцеление — нет-нет. Гея не сделает этого для Финея. Гее Финей нужен слепым, чтобы он зависел от Геи. Да.

Фрэнк и Перси обменялись выразительными взглядами.

— Кровь горгоны, — одновременно произнесли они.

— Что? — спросила Хейзел.

Фрэнк достал два керамических сосуда, которые извлек из реки Тибр.

— Элла — гений, — констатировал он. — Если только мы не умрем.

— Об этом можешь не беспокоиться, — ухмыльнулся Перси. — У меня есть план.

XXVIII Перси

Старика они нашли на том же месте, где оставили, — посреди парковки с автофургонами. Он сидел на своей скамейке в тапочках-зайчиках и поедал жирный кебаб. Его газонокосилка стояла рядом. На халате старика алели пятна кетчупа.

— С возвращением! — весело приветствовал он ребят. — Я слышу нервный трепет маленьких крылышек. Принесли мне мою гарпию?

— Она здесь, — сказал Перси. — Но она не твоя.

Финей облизнул жирные пальцы. Его молочные глаза, казалось, были уставлены в какую-то точку над головой Перси.

— Вижу-вижу… Вообще-то я слепой, поэтому я ничего не вижу. Значит, вы пришли меня убить? Если так, то желаю успеха в вашем поиске.

— Я пришел предложить тебе сыграть.

Рот старика дернулся. Он отложил в сторону кебаб и подался к Перси.

— Сыграть… как интересно. Информация в обмен на гарпию? Победитель получает все?

— Нет. Гарпия не участвует в сделке.

— Неужели? — Финей рассмеялся. — Наверно, ты не знаешь ее истинную цену.

— Она — живое существо, — настаивал Перси. — Она не продается.

— Ой, не надо! Ведь вы из римского лагеря? Рим был основан на рабстве. Так что не морочьте мне голову. И потом, она даже не человек. Она — монстр. Дух ветра. Слуга Юпитера.

Элла закудахтала. Убедить ее явиться на парковку было нелегко, но теперь она отпрыгнула назад, бормоча:

— «Юпитер. Водород и гелий. Шестьдесят три спутника». Никаких «слуга». Ни единого.

Хейзел положила руку на крылья Эллы. Она единственная, казалось, могла прикасаться к гарпии, не вызывая у той криков и дерганья.

Фрэнк стоял рядом с Перси. Он держал копье наготове, словно опасаясь, что старик может наброситься на них.

— У меня другая ставка. — Перси вытащил из кармана две маленькие керамические бутылочки. — У нас есть два сосуда с кровью горгоны. Один убивает. Другой исцеляет. По виду они совершенно одинаковые. Даже мы не знаем, какой из них какой. Если ты выберешь правильный, он излечит тебя от слепоты.

Финей нетерпеливо вытянул руки.

— Дай мне их потрогать! Дай мне их понюхать!

— Не спеши. Сначала ты должен согласиться с условиями.

— Условия… — Дыхание у Финея участилось. Перси чувствовал, что тот готов принять предложение. — Дар пророчества и зрение… Тогда меня никто не сможет остановить. Город будет принадлежать мне. Я построю себе дворец, окружу его фургонами. Я собственными руками поймаю эту гарпию!

— Н-нет, — нервно проговорила Элла. — Нет-нет-нет!

Трудно смеяться зловещим смехом киношного злодея, когда на тебе тапочки-зайчики, но у Финея это практически получилось.

— Отлично, полубог. Каковы твои условия?

— Ты должен будешь выбрать сосуд, — сказал Перси. — Но не открывая и не нюхая.

— Это несправедливо! Я ведь слепой.

— А у меня нет твоего нюха, — возразил Перси. — Ты можешь подержать сосуды в руках. И я могу поклясться тебе рекой Стикс, что внешне они совершенно одинаковы. И в них именно то, что я тебе сказал: кровь горгоны. В одном сосуде с левой части туловища, в другом — с правой. И я клянусь тебе, что никто из нас не знает, в каком что.

Перси посмотрел на Хейзел.

— Ты наш эксперт по Царству Мертвых. При всех тех странностях, что происходят со Смертью, является ли клятва на реке Стикс нерушимой?

— Да, — без колебаний ответила девушка. — Тот, кто нарушит эту клятву… Нет, я бы не советовала это делать. Есть вещи и пострашнее смерти.

Финей почесал бороду.

— Значит, я выбираю, из какого сосуда мне пить. А ты должен будешь пить из другого. И мы клянемся пить одновременно.

— Верно, — согласился Перси.

— Проигравший, без сомнения, умрет, — рассуждал Финей. — Такой яд даже мне, наверно, не позволит вернуться к жизни… по крайней мере, длительное время. Мое существо будет распылено и разложено. Я многим рискую.

— Но если ты выиграешь, то получишь все, — сказал Перси. — Если умру я, то мои друзья клянутся оставить тебя в покое и не мстить за меня. К тебе вернется зрение — а этого даже Гея тебе не обещала.

Старик помрачнел. Перси видел, что он задет за живое. Финей хотел видеть. Хотя Гея и дала ему многое, ему не нравилось жить в темноте.

— Если я проиграю, — проговорил старик, — то буду мертв и не смогу сообщить сведения, которые тебе нужны. И какой тебе от этого будет прок?

Перси порадовался, что они заранее обговорили это между собой. Ответ предложил Фрэнк.

— Ты заранее напишешь, где находится логово Алкионея, — сказал Перси. — Держи запись при себе, но поклянись на реке Стикс, что ответ будет верным и точным. И еще ты должен поклясться, что если проиграешь и умрешь, то с гарпий будет снято проклятие.

— Это высокие ставки, — пробормотал Финей. — Ты рискуешь жизнью, Перси Джексон. Не проще ли отдать мне эту гарпию?

— Это не обсуждается.

На лице Финея появилась едва заметная улыбка.

— Значит, ты начал понимать, чего она стоит. Когда ко мне вернется зрение, я сам поймаю ее. Тот, кто владеет этой гарпией… да, я когда-то был царем. Это пари может вернуть мне корону.

— Не забегай вперед, — предупредил Перси. — Так мы договорились?

Финей задумчиво постучал себя по носу.

— Я не могу предвидеть исход. Ах, как это неприятно. Пари с совершенно непредсказуемым исходом… будущее затянуто туманом. Но вот что я тебе скажу, Перси Джексон, — прими это как бесплатный совет. Если ты сегодня останешься жив, твое будущее тебя не обрадует. Приближается большая жертва, и у тебя не хватит мужества принести ее. Это тебе дорого обойдется. Может быть, тебе легче будет умереть от яда.

Во рту у Перси возник такой привкус, будто он хлебнул кислого зеленого чая Ириды. Ему хотелось думать, что старик просто берет его на испуг, но внутренний голос нашептывал: это предсказание справедливо. Он вспомнил предостережение Юноны: «Тебя ждут невообразимые страдания, несчастья, потери. Но возможно, у тебя будет шанс спасти твоих старых друзей и семью».

На деревьях вокруг парковки собрались гарпии, словно понимая, как много решается здесь и сейчас. Фрэнк и Хейзел озабоченно посмотрели на Перси. Он заверял их, что шансы равны — пятьдесят на пятьдесят. Что у него есть план. Конечно, план мог и не сработать. Его шансы выжить могут быть сто процентов или ноль. Он не упоминал этого.

— Ну так мы договорились? — снова спросил Перси.

Финей ухмыльнулся.

— Я клянусь на реке Стикс принять условия такими, какими ты их предложил. Фрэнк Чжан, ты потомок аргонавта. Я верю твоему слову. Если я выиграю, клянешься ли ты и твоя подруга Хейзел оставить меня в покое и не пытаться мстить?

Фрэнк с такой силой сжал кулаки, что Перси показалось, его золотое копье сломается, но Фрэнк выдавил из себя:

— Я клянусь на реке Стикс.

— Я тоже клянусь, — сказала Хейзел.

— Клянусь, — пробормотала Элла. — «О, не клянись луной непостоянной».[61]

Финей рассмеялся.

— Ну, тогда найди мне чем писать. И приступим.

Фрэнк позаимствовал салфетку и ручку у продавца одного из фургонов. Финей нацарапал что-то на салфетке и сунул ее в карман своего халата.

— Клянусь, здесь обозначено место нахождения Алкионея. Хотя ты и не доживешь до того, чтобы прочесть это.

Перси извлек свой меч и смахнул со стола всю еду. Финей сел по одну сторону стола, Перси по другую.

Финей вытянул руки.

— Дай мне потрогать сосуды.

Перси посмотрел на холмы вдалеке. Он представил себе лицо спящей женщины, потом направил мысли в землю под собой, надеясь, что богиня слышит его.

«Ну вот, Гея, — мысленно сказал он. — Я бросаю тебе вызов. Ты говоришь, что я ценная пешка. Говоришь, что имеешь на меня виды и будешь щадить меня, пока я не попаду на север. Так кто для тебя ценнее — я или этот старик? Потому что один из нас вскоре умрет».

Финей делал хватательные движения пальцами.

— Ну что, Перси Джексон, струсил? Дай-ка мне их.

Перси передал ему сосуды.

Старик сравнил их по весу. Он провел пальцами по керамическим поверхностям, потом поставил их на стол и на каждую положил руку. По земле прошла дрожь — слабое землетрясение, но достаточно сильное, чтобы зубы у Перси задрожали. Элла нервно закудахтала.

Сосуд слева, казалось, сотрясся сильнее, чем справа.

Финей злорадно ухмыльнулся. Он сомкнул пальцы на левом сосуде.

— Ты сглупил, Перси Джексон. Я выбираю этот. А теперь — пьем.

Перси взял сосуд справа. Зубы у него стучали.

Старик поднял свой сосуд.

— Провозглашаю тост за сына Нептуна.

Они одновременно вытащили пробки и начали пить.

Перси тут же согнулся пополам. Во рту у него начался пожар и появился вкус бензина.

— О боги, — сказала за его спиной Хейзел.

— Нет! — проговорила Элла. — Нет-нет-нет.

В глазах у Перси помутилось. Он видел, как торжествующе ухмыляется Финей, как он выпрямился на стуле, как моргает в предвкушении.

— Да! — воскликнул он. — В любую секунду зрение вернется ко мне!

Перси достался не тот сосуд. Он сглупил, пойдя на такой риск. Перси испытывал такое ощущение, будто он глотнул толченого стекла, которое теперь продвигается к его желудку… кишечнику…

— Перси! — Фрэнк ухватил его за плечи. — Перси, ты не можешь умереть.

Он задыхался… но вдруг ясность зрения вернулась к нему.

В тот же момент Финей рухнул на стол, словно кто-то ударил его.

— Ты… ты не можешь! — завопил старик. — Гея, ты… ты…

Он с трудом поднялся на ноги и побрел от стола, держась за живот.

— Я слишком ценен!

Изо рта у него повалил дым. Из ушей, от бороды, от его слепых глаз пошел желтый пар.

— Несправедливо! — закричал он. — Ты провел меня!

Он попытался выцарапать клочок бумажки из кармана халата, но руки его стали разлагаться, пальцы превратились в песок.

Перси неуверенно поднялся. Он не чувствовал себя ни исцеленным, ни изменившимся. И память волшебным образом не вернулась к нему. Но боль прекратилась.

— Никто тебя не провел, — с трудом проговорил Перси. — Ты сам сделал свой выбор, и теперь ты должен выполнить клятву.

Слепой царь застонал в агонии. Он описал круг, от него исходил пар, и он медленно превращался в ничто, пока от него не остался старый халат и пара тапочек-зайчиков.

— Это самые отвратительные из всех военных трофеев, — брезгливо поморщился Фрэнк.

В голове Перси раздался тихий женский голос: «Азартная игра, Перси Джексон… — Это был сонный шепот, в котором присутствовало что-то вроде злобного восхищения. — Ты заставил меня сделать выбор, и в моих планах ты более важен, чем старый ясновидец. Но не испытывай удачу. Когда к тебе придет смерть, я тебе обещаю, она будет более мучительной, чем от крови горгоны».

Хейзел подцепила халат кончиком меча. Под ним ничего не оказалось — никаких следов Финея, пытающегося возродиться. Она с уважением посмотрела на Перси.

— Это был или самый отважный, или самый глупый поступок в твоей жизни.

Фрэнк недоуменно покачал головой.

— Перси, как ты мог знать? Ты был так уверен, что он выберет яд?

— Гея, — пояснил Перси. — Она хочет, чтобы я добрался до Аляски. Она думает… Я не совсем уверен. Она думает, что сможет использовать меня в своих планах. Она воздействовала на Финея — и он выбрал нужный ей сосуд.

Фрэнк в ужасе смотрел на то, что осталось от старика.

— Гея предпочтет убить своего собственного слугу, а тебе сохранить жизнь? И ты на это делал ставку?

— Планы, — пробормотала Элла. — Планы и козни. Дама в земле. Большие планы на Перси. Вяленое мясо для Эллы.

Перси протянул гарпии всю упаковку с мясом, и она взвизгнула от радости.

— Нет-нет-нет, — бормотала она нараспев. — Финей нет. Еда и слова для Эллы — да.

Перси нагнулся над халатом и вытащил салфетку из кармана. На ней было написано: «ЛЕДНИК ХАББАРД».

Рисковать жизнью ради этих двух слов… Он протянул записку Хейзел.

— Я знаю, где это, — обрадовалась она. — Известное место. Но путь туда… ох как далек.

Гарпии на деревьях вокруг парковки наконец пришли в себя. Они возбужденно закудахтали и слетелись к ближайшим фургонам, нырнули в окна и проскользнули на кухни. На разных языках закричали повара. Фургоны заходили ходуном. Во все стороны полетели перья и коробки с едой.

— Пожалуй, нам лучше возвращаться в лодку, — сказал Перси. — У нас мало времени.

XXIX Хейзел

Еще не успев добраться до лодки, Хейзел почувствовала тошноту.

У нее не выходил из головы Финей — такой, каким он был в последние минуты своей жизни: пар валит из глаз, а руки превращаются в песок. Перси заверил ее, что она ничуть не похожа на Финея. Но на самом деле Хейзел не слишком от него отличалась. Она сделала кое-что похуже, чем мучить гарпий.

«Это ты во всем виновата, — сказал Финей. — Если бы не ты, Алкионей не был бы жив!»

Лодка неслась по Колумбия-ривер, а Хейзел пыталась выбросить из головы эти слова. Она помогла Элле соорудить гнездо из старых книг и журналов, которые они извлекли из мусорного ведра библиотеки.

Вообще-то они не собирались брать с собой гарпию, но Элла вела себя так, словно этот вопрос уже решен.

— «Друзья», — бормотала она. «Десять сезонов. С тысяча девятьсот девяносто четвертого по две тысячи четвертый». Друзья распылили Финея и дали Элле вяленое мясо. Элла отправится в путь с друзьями.

Теперь гарпия удобно устроилась на корме, жевала мясо и цитировала строки то из Диккенса, то из книги «50 хитростей, необходимых для дрессировки собак».

Перси стоял на коленях на носу лодки и своей немыслимой властью над водной стихией вел ее в океан. Хейзел сидела рядом с Фрэнком посреди скамьи, их плечи соприкасались, отчего девушка нервно вздрагивала, словно гарпия.

Хейзел вспоминала, как Фрэнк защищал ее в Портленде, как он кричал: «Она хорошая!», словно готов был сразиться с любым, кто возразит ему. А как великолепно он выглядел на склоне холма в Мендосипо — на поляне, посреди выжженной травы с копьем в руке, вокруг него пляшут языки пламени и у ног лежит прах трех василисков.

Если бы кто-нибудь неделю назад сказал ей, что Фрэнк — сын Марса, Хейзел рассмеялась бы ему в лицо. Фрэнк был слишком мягкий и милый. Ей всегда хотелось защитить его, потому что он такой неловкий и постоянно попадает в какие-нибудь неприятности.

Но когда они покинули лагерь, Фрэнк предстал перед ней в другом свете. У него было больше мужества, чем казалось Хейзел. Это Фрэнк защищал ее. И, надо признаться, ей нравилась такая перемена.

Река расширялась, впадая в океан. «Рах» повернул на север. Фрэнк пытался поднять настроение Хейзел глупыми шутками: «Почему Минотавр перешел дорогу?», «Сколько нужно фавнов, чтобы заменить лампочку?» Он указывал на здания по берегам, которые напоминали ему Ванкувер.

Небеса начали темнеть, море приобрело такой же багровый оттенок, как крылья Эллы. 21 июня подходило к концу. До Праздника Фортуны оставалось ровно семьдесят два часа.

Наконец Фрэнк достал из рюкзака еду — лимонад и сдобные булочки, которые он прихватил со стола Финея, и раздал их спутникам.

— Все хорошо, Хейзел, — тихо сказал он. — Моя мама говорила: «Ты не должен пытаться решить проблему своими силами». Но если ты не хочешь говорить — я не против.

Хейзел прерывисто вздохнула. Она боялась говорить — не только потому, что смущалась. Она не хотела отключиться и соскользнуть в прошлое.

— Ты был прав, — с усилием проговорила она. — Я и в самом деле вернулась из Царства Мертвых… Я беглянка. Я должна быть мертва.

Хейзел почувствовала, как будто прорвалась дамба. И ее история стала потоком проливаться из нее. Хейзел рассказала, как ее мать вызвала Плутона, как влюбилась в бога. И как потом ее мать возжелала иметь все богатства земли и это обернулось проклятием для Хейзел. Она рассказала об их жизни в Новом Орлеане. Обо всем, кроме ее друга Сэмми. Глядя на Фрэнка, Хейзел не могла заставить себя говорить о нем.

Потом наступила очередь рассказывать о голосе, о том, как Гея медленно завладела умом ее матери. Как они переехали на Аляску и Хейзел помогала выращивать гиганта Алкионея. И как она умерла, погрузив остров в залив Воскресения.

Хейзел знала, что ее слышат Перси и Элла, но обращалась главным образом к Фрэнку. Закончив, она сидела, не поднимая глаз, боясь взглянуть на него. Ей чудилось, что вот он сейчас отодвинется от нее… может быть, скажет, что она — чудовище.

Но Фрэнк взял девушку за руку.

— Ты пожертвовала собой, чтобы не дать гиганту проснуться. Я бы никогда на такое не отважился.

Хейзел почувствовала, как стучит ее сердце, как пульсирует жилка на шее.

— Отвага тут ни при чем. Я не защитила свою мать, и она умерла. Я долгое время помогала Гее. Я едва не привела ее к победе.

— Хейзел, — вмешался в разговор Перси, — ты в одиночестве противостояла богине. Ты все правильно… — Голос Перси замер, словно его осенила неприятная мысль. — А что случилось в Царстве Мертвых… я хочу сказать, после твоей смерти? Ты ведь должна была попасть в Элизиум? Но если Нико вернул тебя…

— Я не попала в Элизиум. — Во рту у нее словно песок насыпали. — Пожалуйста, не спрашивай…

Но было слишком поздно. Эти слова воскресили в памяти Хейзел спуск в темноту, берег реки Стикс… и ее сознание стало соскальзывать туда… в сон среди белого дня.

— Хейзел? — позвал Фрэнк.

— «Сон среди белого дня»?[62] — пробормотала Элла. — Американский сингл номер пять. Пол Саймон. Фрэнк, иди с ней. Саймон говорит, Фрэнк, иди с ней.

Хейзел понятия не имела, о чем говорит Элла, но она, цепляясь за руку Фрэнка, почувствовала, как перед ее глазами все погрузилось в тьму.

Она оказалась в Царстве Мертвых, и на сей раз Фрэнк был рядом с ней.

Они находились в лодке Харона, пересекающей Стикс. В темных водах кружился всякий мусор — спущенные воздушные шарики, соска-пустышка, пластмассовые куклы жениха и невесты с верхушки торта — остатки оборвавшихся человеческих жизней.

— Г-где мы? — спросил Фрэнк, стоявший рядом с ней и мерцавший призрачным алым светом, словно превратился в лара.

— Это мое прошлое. — Хейзел чувствовала странное спокойствие. — Это всего лишь воспоминание. Не беспокойся.

Лодочник повернулся к ним, усмехаясь. Только что он был красивым африканцем в дорогом шелковом костюме. А вот уже — скелетом в темных одеяниях.

— Конечно, тебе не следует беспокоиться, — сказал он с британским акцентом. Он обращался к Хейзел, а Фрэнка словно и не видел. — Обещал перевезти тебя на тот берег, значит, перевезу, даже если у тебя нет монетки. Было бы нехорошо оставлять дочь Плутона на той стороне реки.

Лодка врезалась в темный берег. Хейзел повела Фрэнка к черным воротам Эреба. Духи расступались перед ними, чуя в ней дочь Плутона. Гигантская трехголовая собака Цербер зарычала из темноты, но пропустила их. Миновав ворота, они вошли в большой павильон, где остановились перед скамьей судей. Три облаченные в черное фигуры в золотых масках уставились на Хейзел.

— Кто это?.. — проскулил Фрэнк.

— Они будут решать мою судьбу, — сказала Хейзел. — Смотри.

Как и в прошлый раз, судьи не задавали ей вопросов. Они просто заглянули в ее мозг, вытащили мысли из ее головы и изучили их, как альбом со старыми фотографиями.

— Противодействовала Гее, — изрек первый судья. — Не допустила пробуждения Алкионея.

— Но именно она вырастила гиганта, — возразил второй судья. — Виновна в трусости и слабости.

— Она слишком юна, — покачал головой третий судья. — Жизнь ее матери висела на волоске.

— Моя мать… — решилась заговорить Хейзел. — Где она? Какова ее судьба?

Судьи посмотрели на нее, их золотые маски замерли в зловещих улыбках.

— Твоя мать…

Над головами судьей замерцал образ ее матери — Мари Левеск. Она замерла во времени, обнимая Хейзел под камнепадом рушащейся пещеры, глаза ее были плотно закрыты.

— Интересный вопрос. — Второй судья, казалось, задумался. — Разделение вины.

— Да, — сказал первый, — дочь умерла во имя благородного дела. Она предотвратила множество смертей, отсрочив возрождение гиганта. Она имела мужество воспротивиться очень мощной богине.

— Но она начала действовать слишком поздно, — печально заметил третий судья. — Ребенок может отправляться в Элизиум. А для Мари Левеск — вечное наказание.

— Нет! — закричала Хейзел. — Нет, пожалуйста! Это несправедливо.

Судьи одновременно наклонили головы.

«Золотые маски, — подумала Хейзел. — Золото всегда было для меня проклятием. Может быть, золото каким-то образом отравляет их мысли, поэтому их суд над нею никогда не будет справедливым».

— Берегись, Хейзел Левеск, — предупредил ее первый судья. — Ты хочешь взять на себя всю ответственность? Ты можешь возложить вину на душу матери. Это было бы справедливо. Тебя ждала великая судьба. Твоя мать изменила твой путь. Посмотри, чем ты бы могла стать…

Над судьями появилось еще одно изображение. Хейзел увидела себя маленькой девочкой, она улыбалась, пальцы у нее были покрыты краской. Потом изображение стало старше. Хейзел увидела, как растет — волосы у нее стали длиннее, глаза печальнее. Она увидела себя в тринадцать лет, она ехала по полю на жеребце. Сэмми скакал следом и смеялся: «Что ты так несешься? Неужели я такая уродина?» Потом она увидела себя на Аляске — она бредет домой из школы по Третьей улице, вокруг снег и темнота.

Вот она еще старше. Хейзел увидела себя двадцатилетней. Она была так похожа на свою мать: волосы сплетены в косички, золотисто-карие глаза весело сверкают. На ней белое платье — свадебное? Она улыбается так тепло, что Хейзел понимает: девушка смотрит на кого-то особенного — на того, кого любит.

Хейзел не почувствовала горечи, глядя на это изображение. У нее даже вопроса не возникло — за кого она выходит замуж. Вместо этого она подумала: «Моя мать могла бы выглядеть так, если бы избавилась от своей злости, если бы Гея не завладела ее разумом».

— Ты потеряла эту жизнь, — просто сказал первый судья. — Особые обстоятельства. Для тебя Элизиум. Для твоей матери наказание.

— Нет, — сказала Хейзел. — Нет, это была не ее вина. Ее ввели в заблуждение. Она любила меня. А в конце пыталась меня защитить.

— Хейзел, — прошептал Фрэнк, — что ты делаешь?

Она сжала его руку, побуждая молчать. Судьи не замечали его.

Наконец второй судья вздохнул.

— Нет определенности. Недостаточно добра. Недостаточно зла.

— Вина должна быть разделена, — согласился первый судья. — Обе души будут направлены в Поля асфоделей. Мне жаль, Хейзел Левеск. Ты могла бы быть героиней.

Она вышла в желтые поля, которые тянулись вдаль и терялись в бесконечности, и провела Фрэнка через толпу потерянных душ в рощу черных тополей.

— Ты отказалась от Элизиума, — удивленно сказал Фрэнк, — чтобы избавить от мучений мать?

— Она не заслужила наказания, — ответила Хейзел.

— Но… что теперь?

— Ничего, — ответила Хейзел. — Ничего — целую вечность.

Они шли дальше без цели. Души вокруг них непрерывно бормотали что-то, как летучие мыши, — потерянные и сбитые с толку, они не помнили ни своего прошлого, ни своих имен.

Хейзел помнила все. Может быть, потому, что она была дочерью Плутона, но она никогда не забывала, кто она или почему здесь.

— Память сделала мое существование здесь еще тяжелее, — сказала она Фрэнку, который по-прежнему двигался рядом с ней наподобие мерцающего алого лара. — Я столько раз пыталась пройти к дворцу моего отца… — Она показала на большой черный замок вдалеке. — Но так и не смогла добраться туда. Я не могу покинуть Поля асфоделей.

— А свою мать ты после этого видела?

Хейзел покачала головой.

— Она бы меня не узнала, даже если бы я ее нашла. Эти души… для них все вокруг как вечный сон, бесконечный транс. Это лучшее, что я могла для нее сделать.

Время здесь потеряло свой смысл, но по прошествии вечности они с Фрэнком сели под большим черным тополем. До них доносились крики из Полей наказаний. Вдалеке под искусственным солнцем Элизиума сверкали, словно изумруды в поблескивающем голубом озере, Острова блаженных. Белые паруса прорезали воду, и души великих героев грелись на берегу в вечной благодати.

— Поля асфоделей — ты не заслужила такого наказания, — сказал Фрэнк. — Ты должна быть среди героев.

— Это всего лишь сновидение, — сказала Хейзел. — Мы проснемся, Фрэнк. Это только кажется вечностью.

— Не в этом дело! — возразил он. — У тебя забрали твою жизнь. Ты должна была вырасти красивой женщиной. Ты…

Его лицо приобрело более темный оттенок алого.

— Ты должна была выйти замуж, — тихо сказал он. — У тебя была бы хорошая жизнь. Ты потеряла все это.

Хейзел подавила рыдание. Первое время в Полях асфоделей было не так уж тяжело, пока она оставалась одна. Рядом с Фрэнком ей было тяжелее. Но она исполнилась решимости не сетовать на судьбу.

Хейзел задумалась об изображении, на котором видела себя взрослой — улыбающейся и влюбленной. Она знала, что немного горя — и ее лицо изменится, она станет в точности такой, как Королева Мари. «Я заслуживаю лучшего», — всегда говорила ее мать. Хейзел не могла позволить себе так думать.

— Извини, Фрэнк. Я думаю, твоя мама ошибалась. Иногда, если ты разделяешь с кем-то свои проблемы, легче от этого не становится.

— Нет, становится. — Фрэнк сунул руку в карман куртки. — Вот… если уж мы заговорили о вечности, то я хочу показать тебе кое-что.

Он вытащил завернутый в тряпочку предмет размером с футляр для очков. Когда он развернул тряпочку, Хейзел увидела обгоревшую дощечку, мерцавшую алым светом.

Она нахмурилась.

— Что это?.. — И тут истина, неумолимая и страшная, как порыв зимнего ветра, открылась ей. — Финей сказал, что твоя жизнь зависит от обгоревшей дощечки…

— Так оно и есть, — кивнул Фрэнк. — Тут моя жизнь. В буквальном смысле.

Он рассказал ей, как появилась богиня Юнона, когда он был младенцем, и как его бабушка вытащила из камина эту деревяшку.

— Бабушка сказала, что я наделен дарами — какими-то талантами, доставшимися мне от нашего предка аргонавта. Это да еще то, что мой отец — Марс… — Он пожал плечами. — Я вроде бы очень сильный… Вот почему моя жизнь может очень быстро сгореть. Ирида сказала, что я умру, держа это и глядя, как она сгорает.

Фрэнк покрутил деревяшку в руке. Даже в своей призрачной форме он выглядел таким большим и крепким. Хейзел подумала, что он будет таким громадным, когда вырастет, — здоровым и сильным, как бык. Она не могла поверить, что его жизнь зависит от какой-то маленькой дощечки.

— Как ты можешь носить это с собой? — спросила Хейзел. — Ты не боишься, что с ней что-нибудь случится?

— Поэтому я и говорю тебе про нее. — Фрэнк протянул девушке деревяшку. — Я знаю, что прошу тебя о многом, но сохрани ее для меня, пожалуйста.

Голова Хейзел повернулась. До этого момента она воспринимала как данность присутствие Фрэнка в ее воспоминании. Она провела его с собой, с трудом рассказывая о своем прошлом, поскольку ей казалось, что он должен знать правду. Но теперь Хейзел задалась вопросом: не переживает ли Фрэнк на самом деле все это вместе с ней, или же она просто воображает его присутствие? Почему он доверяет ей свою жизнь?

— Фрэнк, — сказала она, — ты знаешь, кто я. Я дочь Плутона. На всем, к чему я прикасаюсь, проклятие. Почему ты доверяешь мне?

— Ты мой лучший друг. — Фрэнк вложил обгорелую деревяшку ей в руку. — Я никому так не доверяю, как тебе.

Хейзел хотела сказать ему, что он делает ошибку, хотела вернуть ему эту дощечку, но не успела — их накрыла какая-то тень.

— Кажется, это наш транспорт, — предположил Фрэнк.

Хейзел почти забыла, что оживляет свое прошлое. Над ней стоял Нико ди Анджело в неизменном черном плаще, на поясе у него висел меч стигийской стали. Он не заметил Фрэнка, но поймал взгляд Хейзел и, казалось, прочел всю ее жизнь.

— Ты другая, — заключил он. — Дитя Плутона. Ты помнишь свое прошлое.

— Да, — сказала Хейзел. — А ты живой.

Нико разглядывал ее так, словно читал меню, выбирая: заказывать ему то или иное блюдо или нет.

— Меня зовут Нико ди Анджело. Я ищу мою сестру. Смерть куда-то пропал, и вот я подумал… я подумал, что могу вернуть мою сестру назад, и никто этого не заметит.

— Назад к жизни? — спросила Хейзел. — Разве это возможно?

— Было возможно. — Нико вздохнул. — Но ее нет. Она решила возродиться для новой жизни. Я опоздал.

— Мне жаль.

— Ты тоже моя сестра. Ты заслуживаешь еще одного шанса. — Он протянул руку Хейзел. — Идем со мной.

XXX Хейзел

— Хейзел! — Перси тряс ее за плечо. — Проснись! Мы в Сиэтле.

Она села, щурясь от солнечного света. Голова у нее кружилась.

— Фрэнк?

Фрэнк застонал, принялся протирать глаза.

— Мы только что… Я только что?..

— Вы оба отключились, — пояснил Перси. — Не знаю почему, но Элла сказала, чтобы я не беспокоился. Она сказала, что вы… разделяете?

— Разделяют, — подтвердила Элла. Она сидела на корме и чистила перья зубами, со стороны это не выглядело как эффективный способ личной гигиены. Гарпия выплюнула несколько красных перышек. — Разделять хорошо. Больше не будет отключений. Крупнейшее американское отключение четырнадцатого августа две тысячи третьего года.[63] Хейзел разделила. Больше не будет отключений.

— Да… — Перси почесал затылок. — Мы с ней так всю ночь разговаривали. Я до сих пор не понимаю, о чем это она.

Хейзел прижала руку к карману куртки и нащупала там кусочек дерева, завернутый в материю.

— Ты был там на самом деле… — Она посмотрела на Фрэнка.

Фрэнк кивнул. Он ничего не сказал, но по выражению его лица было ясно: Фрэнк имел в виду именно то, что говорил. Он действительно хотел, чтобы Хейзел сохранила эту деревяшку. Она не могла точно сказать, что чувствует: то ли гордость оттого, что ей оказана такая честь, то ли испуг. Никто никогда не доверял Хейзел ничего столь важного.

— Постойте. — Перси был неприятно удивлен. — Вы, ребята, хотите сказать, что отключились совместно? Теперь вы будете вырубаться на пару?

— Нет, — сказала Элла. — Нет-нет-нет. Больше не выключаться. Новые книги для Эллы. Книги в Сиэтле.

Хейзел окинула взглядом водный простор. Они плыли по большой бухте по направлению к зданиям в центре города, построенного на склонах холмов. На самом высоком прилепилась необычная белая башня с «летающей тарелкой» на вершине — словно из старых фильмов про Флэша Гордона,[64] которые любил Сэмми.

«Больше не будет отключений?» — подумала Хейзел. Она уже успела свыкнуться с ними и теперь не могла даже представить, что избавится от этого мучения.

Откуда Элла знает, что это кончилось? Но Хейзел и в самом деле чувствовала: что-то изменилось… она как-то тверже стояла на земле, словно больше не пыталась жить в двух временных периодах одновременно. Все мышцы ее тела расслабились. Ощущение было такое, словно она скинула с себя свинцовый скафандр, который не снимала несколько месяцев. Присутствие Фрэнка во время этого ее отключения действительно помогло. Хейзел восстановила свое прошлое вплоть до настоящего момента. Теперь ей нужно было беспокоиться лишь о будущем… если только у нее есть будущее.

Перси направил лодку к причалам в центре города. По мере их приближения Элла начала возбужденно ерзать в своем книжном гнезде.

Хейзел тоже отчего-то забеспокоилась. Она не могла понять почему. День стоял яркий, солнечный, и Сиэтл выглядел красиво — с бухточками и мостами, лесистыми островами, здесь и там виднеющимися в заливе, и снежными вершинами вдалеке. И все же у нее было такое чувство, что за ней наблюдают.

— А зачем мы сюда заходим? — спросила она.

— У Рейны здесь живет сестра. Рейна просила найти ее и показать это. — Перси предъявил друзьям серебряное кольцо на шнурке.

— У Рейны есть сестра? — переспросил Фрэнк, словно эта мысль ужаснула его.

Перси кивнул.

— Рейна явно считает, что ее сестра может прислать подмогу в лагерь.

— Амазонки, — пробормотала Элла. — Страна амазонок. Ммм. Элла лучше будет искать библиотеки. Элла не любит амазонок. Свирепые. Щиты. Мечи. Острые. Ой.

Фрэнк потянулся за своим копьем.

— Амазонки? Типа воины-женщины?

— Понятно, — кивнула Хейзел. — Если сестра Рейны еще и дочь Беллоны, то я понимаю, почему она стала амазонкой. Но… безопасно ли для нас являться сюда?

— Нет-нет-нет, — сказала Элла. — Лучше взять книги. Не надо амазонок.

— Мы должны попробовать, — сказал Перси. — Я обещал Рейне. И потом «Рах» уже никуда не годится. Я его так быстро гнал.

Хейзел посмотрела под ноги. Между досок на дно просачивалась вода.

— Ого-го.

— Да. Нам придется либо чинить лодку, либо найти что-то новое. В настоящий момент я удерживаю ее лишь силой воли. Элла, ты знаешь, где мы можем найти амазонок.

— А они, ммм, — нервно проговорил Фрэнк, — разве не убивают мужчин на месте, стоит им их увидеть?

Элла посмотрела на городские причалы, теперь находящиеся всего в нескольких сотнях ярдов.

— Элла найдет друзей потом. Элла сейчас улетает.

Гарпия вспорхнула в воздух и улетела.

— Так-так… — Фрэнк подхватил красное перышко, кружащееся в воздухе. — Воодушевляет, нечего сказать.

Ребята причалили к пристани и едва успели выгрузить из лодки вещи, как та задрожала и рассыпалась на части. Большая часть лодки затонула, остались только доска с нарисованным глазом и еще одна с буквой «Р» — они покачивались на волнах.

— Да, думаю, чинить ее мы не будем, — констатировала Хейзел. — Что теперь?

Перси поглядел на крутой холм в центральной части города.

— Будем надеяться, амазонки нам помогут.

Поиски продолжались уже несколько часов. Они нашли несколько великолепных горьких шоколадок в кондитерской. Купили кофе — такой крепкий, что голова у Хейзел стала как гудящий гонг. Потом присели на выносных столиках кафе и поели отличных сэндвичей с лососиной, приготовленной на гриле. Один раз они увидели Эллу — она мелькнула между высоких башен, в когтях обеих ног она держала по книге. Но амазонки им не попадались. Каждую минуту Хейзел чувствовала, как неумолимо бежит время. Сегодня было 22 июня, а до Аляски еще далеко.

Наконец Хейзел и ее спутники двинулись в южную часть города, на площадь, окруженную небольшими зданиями из стекла и кирпича. И тут девушка ощутила нервный зуд. Она оглянулась, уверенная, что за ней наблюдают.

— Здесь, — сказала она.

На стеклянных дверях офисного здания слева от них было написано единственное слово: «АМАЗОН».

— Да нет, — возразил Фрэнк. — Нет же, Хейзел. Это что-то современное. Это такая интернет-компания. Они продают всякие вещи в Интернете. И к амазонкам отношения не имеют.

— Если только… — Перси вошел в дверь.

У Хейзел появилось нехорошее предчувствие касательно этого места, но они с Фрэнком последовали за Перси.

Холл был похож на пустой аквариум — стеклянные стены, отливающая черным глянцем дверь, несколько растений для разнообразия и больше ничего. У задней стены наверх и вниз вела лестница из черного камня. В середине помещения стояла молодая женщина в черном брючном костюме с длинными каштановыми волосами и микрофоном в ухе — отличительной принадлежностью охранника. На беджике у нее было написано: «КИНЗИ». Улыбалась девушка по-дружески, но глаза ее напомнили Хейзел полицейского в Новом Орлеане, который дежурил во Французском квартале по ночам. Они как бы смотрели сквозь тебя, словно прикидывали, кто может напасть следующим.

Кинзи кивнула Хейзел, словно не замечая парней.

— Чем я могу помочь?

— Гм… — сказала Хейзел. — Мы ищем амазонок.

Кинзи кинула взгляд на меч Хейзел, потом на копье Фрэнка, хотя Туман должен был скрывать и то и другое.

— Это главный корпус компании «Амазон», — осторожно начала она. — У тебя с кем-то назначена встреча или…

— С Хиллой, — вмешался Перси. — Мы ищем девушку по имени…

Кинзи среагировала так быстро, что глаза Хейзел почти не уловили ее движения. Она ногой ударила Перси в грудь, отчего тот отлетел через весь холл к стене. Потом выхватила из воздуха меч, сбила Перси с ног, ударив его плоской стороной меча, а потом прижала острие к его подбородку.

Хейзел слишком поздно выхватила свой меч. Еще с десяток девушек наводнили помещение, стремглав сбежав по лестнице. Они окружили ее, держа мечи в руках.

Кинзи посмотрела на Перси.

— Правило номер один: мужчины не открывают рта без разрешения. Правило номер два: вторжение на нашу территорию карается смертью. Хорошо, что ты увидишь царицу Хиллу. Она и решит вашу судьбу.

Амазонки конфисковали оружие у всех троих и повели их вниз по лестнице. Хейзел сбилась со счета — столько лестничных пролетов они прошли.

Наконец они оказались в такой громадной пещере, что она могла бы вместить десять школьных зданий со спортивными полями и всем прочим. Лампы дневного света на потолке заливали все вокруг резким белым светом. По всей пещере, напоминая собой водные горки, крутились ленты конвейеров, по ним во всех направлениях двигались короба. Вдаль тянулись ряды металлических стеллажей, уставленных клетями с товарами. Гудели подъемники, жужжали роботы-манипуляторы, складывавшие картонные коробки, упаковывавшие грузы, снимавшие и ставившие грузы с конвейеров. Некоторые из стеллажей были так высоки, что забраться туда можно было только по лестницам и мосткам, которые расчертили потолок, как театральные колосники.

Хейзел вспомнил киножурналы с новостями, которые она видела ребенком. На нее всегда производили сильное впечатление заводы, сооружавшие самолеты и пушки для войны, — сотни и сотни всяких военных штук сходили с конвейера каждый день. Но тут она видела что-то совершенно другое — здесь всю работу делали компьютеры и роботы. Из людей здесь были только женщины-охранницы в черной форме, ходившие по мосткам, и несколько мужчин в оранжевых комбинезонах, напоминавших тюремную робу: они ездили на погрузчиках по проходам, подвозили новые паллеты с коробками. Шеи мужчин перехватывали металлические ошейники.

— У вас тут рабы? — Хейзел понимала, что говорить опасно, но она пришла в такое негодование, что не могла молчать.

— Мужчины? — Кинзи фыркнула. — Они не рабы. Они просто знают свое место. Ну, шевелитесь.

Они все шли и шли — у Хейзел даже ноги заболели. Она решила, что их ведут в самый конец склада, но тут Кинзи открыла большие двойные двери и провела их в другую пещеру, размерами не уступавшую первой.

— Царство Мертвых и то меньше, — посетовала Хейзел, что, возможно, не отвечало действительности, но так подсказывали ей ноги.

Кинзи самодовольно ухмыльнулась.

— Ты восхищаешься нашей производственной базой? Да, наша система дистрибуции охватывает весь мир. Чтобы ее создать, потребовались годы и большая часть нашего состояния. Но теперь мы наконец стали получать доходы. Смертные даже не догадываются, что финансируют царство амазонок. Вскоре мы будем богаче любого народа смертных. И тогда — когда слабые смертные будут во всем зависеть от нас — начнется революция!

— И что вы собираетесь делать? — проворчал Фрэнк. — Запретить свободную торговлю?

Одна из охранниц ударила его в живот рукоятью меча. Перси хотел было ему помочь, но две другие охранницы наставили на него мечи.

— Вас здесь научат вести себя как следует, — сказала Кинзи. — Вот такие мужчины, как ты, и уничтожили мир смертных. Общество может быть гармоничным только в том случае, если им руководят женщины. Мы сильнее, мудрее…

— Скромнее, — подсказал Перси.

Охранницы попытались ударить его, но он быстро пригнулся.

— Прекратите! — не выдержала Хейзел.

И, как ни странно, ее послушались.

— Нас будет судить Хилла? — спросила Хейзел. — Вот и ведите нас к ней. Мы попусту тратим время.

— Пожалуй, ты права, — кивнула Кинзи. — У нас есть и более важные проблемы. И время… время и в самом деле очень важно.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросила Хейзел.

Одна из охранниц фыркнула.

— Мы могли бы отвести их прямо к Отрере. И таким образом завоевать ее благосклонность.

— Нет! — прорычала Кинзи. — Я, скорее, сама надену железный ошейник и сяду за погрузчик. Царица — Хилла.

— До сегодняшнего вечера, — пробормотала другая охранница.

Кинзи схватилась за меч. На секунду Хейзел показалось, что амазонки сейчас передерутся, но Кинзи, казалось, взяла себя в руки.

— Хватит, — сказала она. — Идем.

Они пересекли дорожку, по которой двигались погрузчики, прошли по лабиринту конвейерных ремней, поднырнули под ряд рук-манипуляторов, упаковывавших коробки.

Большинство товаров казались вполне обычными: книги, электроника, детские подгузники. Но у одной из стен стояла боевая колесница с большим штрих-кодом на боку. К дышлу была привязана бирка с надписью: «ПОСЛЕДНИЙ ЭКЗЕМПЛЯР. СРОЧНО ЗАКАЗЫВАЙТЕ! (НА ПОДХОДЕ НОВЫЕ)».

Наконец они оказались в пещере поменьше, которая одновременно походила на погрузочную зону и на тронный зал. Вдоль стен стояли металлические стеллажи высотой в шесть этажей, украшенные военными знаменами, размалеванными щитами и головами драконов, гидр, гигантских львов и диких кабанов. По обе стороны от входа застыли погрузчики, модифицированные для военных целей. На каждом сидел мужчина в ошейнике, но на платформе сзади у гигантского арбалета стояла амазонка. Вилки каждого погрузчика были заточены и по форме напоминали громадные мечи.

На стеллажах в этой пещере разместились и клетки с животными. Хейзел глазам своим не поверила: черные мастифы, гигантские орлы, помесь орла со львом, кажется, это называлось грифоном, и красный муравей размером с автомобиль.

Она в ужасе воззрилась на погрузчик, въехавший в зал с клеткой, в которой сидел прекрасный белый пегас. Погрузчик быстро поехал дальше, а пегас протестующе заржал.

— Что вы делаете с этим бедным животным? — спросила Хейзел.

— С пегасом? — Кинзи нахмурилась. — Ничего с ним не случится. Кто-то, видимо, его заказал. Стоимость поставки и обработки груза высока, но…

— А он-лайн пегаса можно купить? — спросил Перси.

Кинзи сердито посмотрела на него.

— Ты, конечно, не можешь, самец. А амазонки могут. У нас последователи по всему миру. Им необходимо снабжение. Сюда!

В конце склада находилось возвышение, сооруженное из книжных штабелей: стопки вампирских романов, стены из триллеров Джеймса Паттерсона, и трон, изготовленный приблизительно из тысячи экземпляров какой-то книги, называвшейся «Пять привычек женщин с повышенной агрессией».

У основания ступенек горячо спорили несколько амазонок в камуфляжной форме, а молодая женщина — царица Хилла, как решила Хейзел, — сидя на троне, наблюдала и слушала.

Гибкой и стройной, как тигрице, Хилле, наверное, перевалило за двадцать. Ее одежду составляли черный кожаный комбинезон и черные ботинки. У нее не было короны, на зато талию перехватывал необычный ремень из переплетенных золотых цепочек, напоминающих ходы лабиринта. Хейзел удивилась, насколько Хилла похожа на Рейну — чуть старше, но те же черные волосы, те же темные глаза и то же напряженное выражение, словно она пыталась решить, какая из этих амазонок заслуживает смерти.

Кинзи посмотрела на спорящих и фыркнула с отвращением.

— Агенты Отреры распространяют свою ложь.

И тут Хейзел остановилась так резко, что охранницы у нее за спиной споткнулись. В нескольких футах от трона царицы две амазонки охраняли клетку, в которой находился прекрасный конь — не крылатой породы, но величественный и мощный жеребец медовой масти, с черной гривой. Его пронзительные карие глаза посмотрели на Хейзел, и она могла поклясться, что увидела в них нетерпение, словно жеребец говорил ей: «Я давно тебя жду».

— Это он, — пробормотала Хейзел.

— Он — кто? — спросил Перси.

Кинзи раздраженно нахмурилась, но когда увидела, куда смотрит Хейзел, выражение ее лица смягчилось.

— Да, красавчик. Правда?

Хейзел моргнула — уж не галлюцинация ли перед ней? Именно за этим конем она гонялась на Аляске. Она не сомневалась… но это было невозможно. Ни один конь не может прожить так долго.

— А он… — Хейзел едва могла контролировать свой голос. — Он продается?

Охранницы рассмеялись.

— Это Арион, — терпеливо сказала Кинзи, словно понимая восторг Хейзел. — Он бесценное сокровище амазонок. Его может востребовать только самая отважная наша воительница, если ты веришь в пророчества.

— Пророчества? — переспросила Хейзел.

— Не бери в голову. — На лице Кинзи появилось страдающее и едва ли не смущенное выражение. — Нет, он не продается.

— Тогда почему он в клетке?

Кинзи состроила гримасу.

— Потому что… он непослушный.

Словно подтверждая это, жеребец ударил головой о дверь клетки. Металлические прутья задрожали, и охранницы нервно отступили.

Хейзел безумно захотелось освободить этого коня. Никогда в жизни она еще не испытывала такого сильного желания. Но на нее смотрели Перси, Фрэнк и десяток амазонок, поэтому она попыталась скрыть свои эмоции.

— Просто хотела узнать, и все, — выдавила она. — Давайте пойдем к царице.

Спор двух амазонок становился все горячее. Наконец царица увидела приближающуюся Хейзел и остальных и резко скомандовала:

— Хватит!

Спорящие амазонки тут же замолчали. Царица дала им знак отойти в сторону и поманила к себе Кинзи.

Кинзи подтолкнула Хейзел и ее друзей к трону.

— Моя царица, это полубоги…

— Ты! — Царица вскочила на ноги.

Ее горящие гневом глаза уставились на Перси.

Перси пробормотал что-то на древнегреческом — Хейзел была абсолютно уверена, что монахиням в академии святой Агнессы эти слова не пришлись бы по вкусу.

— Пюпитр с зажимом для бумаг… — сказал он. — SPA-салон. Пираты.

Для Хейзел все это не имело смысла, но царица кивнула. Она сошла с возвышения из бестселлеров и вытащила кинжал из-за пояса.

— С твоей стороны было большой глупостью явиться сюда, — сказала она. — Ты разрушил мой дом. Из-за тебя моя сестра и я стали изгнанниками и пленниками.

— Перси, — с опаской поинтересовался Фрэнк, — о чем говорит эта дама с кинжалом?

— Остров Цирцеи, — отрывисто сказал Перси. — Я только сейчас вспомнил. Кровь горгоны — может, она начинает исцелять мою память… Море чудовищ. Хилла… она встретила нас у пристани, привела к своей хозяйке. Хилла служила колдунье.

Хилла обнажила идеально белые зубы.

— Ты хочешь сказать, что у тебя амнезия? Знаешь, я вполне могу тебе поверить. Иначе бы ты не заявился сюда.

— Мы пришли с миром, — вступила в разговор Хейзел. — Что такого сделал Перси?

— С миром? — Царица подняла брови, разглядывая Хейзел. — Что он сделал? Этот самец уничтожил школу волшебства Цирцеи!

— Цирцея превратила меня в морскую свинку! — возразил Перси.

— Извинения не принимаются! — отрезала Хилла. — Цирцея была мудрой и щедрой госпожой. У меня была комната и стол, хороший страховой полис, включая дантиста, любимый леопард в качестве домашнего животного, бесплатные снадобья — всё! А этот полубог со своей подружкой, с этой блондинкой…

— Аннабет. — Перси постучал себя по лбу, словно подгоняя воспоминания. — Все верно: я был там с Аннабет.

— Ты выпустил наших пленников — Черную Бороду и его пиратов. — Царица повернулась к Хейзел. — Тебя когда-нибудь похищали пираты? Приятного мало. Они сожгли наш SPA-салон — ничего не оставили. Мы с сестрой несколько месяцев провели у них в плену. К счастью, мы были дочерьми Беллоны. Мы быстро научились сражаться. Если бы мы не… — Дрожь прошла по ее телу. — В общем, пираты научились нас уважать. В конечном счете, мы добрались до Калифорнии, где… — она помолчала, словно переживая мучительное воспоминание, — наши с сестрой пути разошлись.

Она приблизилась к Перси, встала лицом к лицу с ним и уперла острие кинжала в его подбородок.

— Конечно, я выжила и процветаю. Я стала царицей амазонок. Так что, наверное, я должна быть тебе благодарна.

— Не за что, — сдавленно пробормотал Перси.

Царица погрузила нож чуточку глубже.

— Не бери в голову. Я, пожалуй, убью тебя.

— Постой! — завопила Хейзел. — Нас послала Рейна! Твоя сестра! Посмотри на кольцо у него на шнурке.

Хилла нахмурилась. Она опустила нож к ожерелью, кончик уперся в серебряное кольцо. Кровь отхлынула от ее лица.

— Объясни, что это значит. — Она грозно посмотрела на Хейзел. — Быстро!

Хейзел попыталась. Она рассказала амазонкам о лагере Юпитера и о Рейне — преторе лагеря. Об армии монстров, направляющейся на юг. И еще об их поиске с целью освободить Танатоса на Аляске.

Пока Хейзел говорила, в зал вошла еще одна группа амазонок. Одна из них была выше и старше остальных, с заплетенными серебристыми волосами, в великолепной шелковой одежде, какую носили римские матроны. Другие амазонки расступились перед ней с таким уважением, что Хейзел подумала, уж не мать ли это Хиллы? Но потом она увидела, какими убийственными взглядами смотрят друг на друга Хилла и старшая женщина.

— И поэтому нам нужна твоя помощь, — закончила свою историю Хейзел. — Рейне нужна твоя помощь.

Хилла ухватила кожаный шнурок Перси и сорвала с его шеи — вместе с бусинами, кольцом, жетоном легионера на испытательном сроке.

— Рейна… эта глупая девчонка…

— Ну-ну! — оборвала ее старшая женщина. — Римляне просят нас о помощи? — Она рассмеялась, другие амазонки присоединились к ней.

— Сколько раз мы сражались с римлянами в мое время? — спросила женщина. — Сколько раз они убивали в сражениях наших сестер? Когда я была царицей…

— Отрера, — оборвала ее Хилла, — ты здесь гостья. Ты больше не царица.

Старшая женщина развела руки и издевательски поклонилась.

— Как скажешь… по крайней мере, до сегодняшнего вечера. Но я говорю правду, царица Хилла. — Она произнесла слово «царица» с подчеркнутой язвительностью. — Меня вернула сама мать-земля! Я несу весть о новой войне. Зачем амазонкам поддерживать Юпитера, этого глупого царя Олимпа, когда мы сможем следовать за царицей? Когда власть будет принадлежать мне…

— Если власть будет принадлежать тебе, — сказала Хилла. — Но пока царица я. И мое слово — закон.

— Ясно. — Отрера посмотрела на собравшихся амазонок, которые застыли неподвижно, словно оказались в яме с двумя тигрицами. — Неужели мы настолько ослабели, что будем слушать самцов-полубогов? Неужели ты пощадишь этого сына Нептуна, хотя он один раз уже уничтожил твой дом? Может быть, ты позволишь ему уничтожить и твой новый дом?

Хейзел затаила дыхание. Амазонки переводили взгляд с Хиллы на Отреру и обратно — не даст ли кто из них слабину.

— Я вынесу решение, — ледяным тоном произнесла Хилла, — когда у меня будут все факты. Вот как я правлю — рассуждая, а не наводя страх. Для начала я поговорю вот с этой. — Она указала пальцем на Хейзел. — Мой долг выслушать воительницу, прежде чем я приговорю ее или ее союзников к смерти. Таковы законы амазонок. Или годы, проведенные в Царстве Мертвых, затуманили твою память, Отрера?

Старшая женщина ухмыльнулась, но возражать не стала.

Хилла повернулась к Кинзи.

— Отведи этих самцов в камеры. Остальным приказываю выйти.

Отрера подняла руку, останавливая собравшихся.

— Так приказывает ваша царица. Но любая из вас, кто хочет узнать больше о Гее и нашем славном будущем вместе с ней, идемте со мной!

Приблизительно половина амазонок вышли следом за ней. Кинзи фыркнула с отвращением, потом она вместе со своими охранницами повела прочь Перси и Фрэнка.

Вскоре Хилла и Хейзел остались наедине, если не считать личной охраны царицы. Но по знаку Хиллы даже они отошли на расстояние, с которого нельзя было подслушать разговор.

Царица повернулась к Хейзел. Ее гнев улетучился, и Хейзел увидела в ее глазах отчаяние. Царица напоминала одного из своих животных, заключенного в клетку.

— Мы должны поговорить, — сказала Хилла. — Времени у нас мало. К полуночи я, скорее всего, буду мертва.

XXXI Хейзел

Хейзел подумывала, не стоит ли ей бежать.

Она не доверяла царице Хилле и уж совершенно точно не испытывала доверия и к другой амазонке, Отрере. В помещении остались только три охранницы. Все они держались на расстоянии.

Из оружия у Хиллы был только кинжал. На такой глубине Хейзел, может быть, удастся вызвать землетрясение в тронном зале или вытащить из недр какой-нибудь громадный кусок сланца. Если ей удастся произвести здесь разрушения, то, может быть, она сумеет бежать и найти своих друзей.

Но она видела, как сражаются амазонки. Даже при том, что у царицы всего лишь кинжал, Хейзел подозревала: та сумеет им воспользоваться. А у Хейзел не было никакого оружия. Ее не обыскали, а это означает, что, к счастью, не нашли у нее в кармане деревяшку Фрэнка. Но меча ее лишили.

Царица словно прочитала ее мысли.

— Оставь все мысли о побеге. Мы, конечно, оценим твое мужество. Но нам придется тебя убить.

— Спасибо, что предупредила.

Хилла пожала плечами.

— Это минимум того, что я могу сделать. Я верю, что вы пришли с миром. Я верю, что вас прислала Рейна.

— Но помогать нам ты не собираешься.

Царица рассматривала шнурок, сорванный с шеи Перси.

— Это все непросто. У амазонок всегда были непростые отношения с полубогами, в особенности с самцами-полубогами. Мы были на стороне царя Приама в Троянской войне, но Ахилл убил нашу царицу Пентесилею. За много лет до этого Геркулес похитил пояс царицы Ипполиты — тот пояс, который ношу я. Нам потребовалось много веков, чтобы его найти. А задолго до этого, на заре существования народа амазонок, герой Беллерофонт убил нашу первую царицу Отреру.

— Ты имеешь в виду ту даму…

— …которая только что ушла отсюда. Да. Отреру, нашу первую царицу, дочь Ареса.

— Марса?

На лице Хиллы появилось кислое выражение.

— Нет, определенно Ареса. Отрера жила задолго до Рима, в те времена все полубоги были греками. К сожалению, наши воительницы предпочитают старину. Дети Ареса… они всегда самые жестокие.

— Предпочитают старину… — До Хейзел доходили слухи о греческих полубогах. Октавиан верил в их существование и считал, что они втайне готовят заговор против римлян. Сама она в это не верила, даже когда в лагере появился Перси. Он вовсе не показался ей каким-то зловредным, злокозненным греком. — Ты хочешь сказать, что амазонки — помесь… гречанок и римлянок?

Хилла продолжала разглядывать шнурок — глиняные бусинки, жетон легионера на испытательном сроке. Она сняла со шнурка серебряное кольцо Рейны и надела себе на палец.

— В лагере Юпитера тебя этому, видимо, не учили. У богов разные лица. Марс — Арес, Плутон — Аид. Они бессмертные и склонны копить разные лики. Они греки, римляне, американцы — сочетание всех культур, на которые они оказывали влияние в течение многих тысяч лет. Ты это понимаешь?

— Н-не уверена. А все амазонки — полубоги?

Царица развела руками.

— В нас есть какая-то частица бессмертной крови, но многие мои воительницы — лишь потомки полубогов. Некоторые из них амазонки уже в очень многих поколениях. Другие — дети малых богов. Кинзи — та, которая привела вас ко мне, — дочь нимфы. Да… вот и она.

Девушка с каштановыми волосами подошла к царице и поклонилась.

— Пленники надежно заперты, — доложила Кинзи. — Но…

— Что? — спросила царица.

Кинзи проглотила слюну, словно у нее во рту появился дурной привкус.

— Отрера поставила своих людей их охранять. Прошу прощения, моя царица.

— Не имеет значения. — Хилла сжала губы. — Останься с нами, Кинзи. Мы как раз обсуждали… нашу ситуацию.

— Отрера, — задумчиво сказала Хейзел. — Гея воскресила ее, чтобы развязать между амазонками гражданскую войну.

Царица вздохнула.

— Если таков был ее план, то он действует. Отрера — легенда нашего народа. Она собирается вернуть себе трон и повести нас против римлян. Многие из моих сестер последуют за ней.

— Но не все, — проворчала Кинзи.

— Но ведь Отрера — дух! — сказала Хейзел. — Она даже не…

— …не имеет плоти? — Царица внимательно посмотрела на Хейзел. — Я много лет работала с волшебницей Цирцеей. Когда я вижу вернувшуюся душу — я могу ее узнать. Когда ты умерла, Хейзел, — в тысяча девятьсот двадцатом? Тридцатом?

— В девятьсот сорок втором. Но… но меня прислала не Гея. Я вернулась, чтобы остановить ее. Это моя вторая попытка.

— Вторая попытка… — Хилла посмотрела на ряд боевых погрузчиков, сейчас пустых. — Я знаю, что такое вторая попытка. Этот мальчишка, Перси Джексон, он уничтожил мою прежнюю жизнь. Ты бы меня не узнала, увидев в те времена. Я носила платья и пользовалась косметикой. Я была размалеванной секретаршей, отвратительной куклой Барби…

Кинзи сложила три пальца над сердцем, как один из знаков вуду, которыми пользовалась мать Хейзел, чтобы отвратить дурной глаз.

— На острове Цирцеи я и Рейна были в безопасности, — продолжала царица. — Мы были дочерьми богини войны Беллоны. Я хотела оградить Рейну от всего этого насилия. А потом Перси Джексон выпустил пиратов. Они похитили нас, и нам с Рейной пришлось пройти хорошую школу, закалиться в боях. Мы обнаружили, что умеем обращаться с оружием. Последние четыре годы я жаждала убить Перси Джексона за все то, что выпало на нашу долю из-за него.

— Но Рейна стала претором в лагере Юпитера, — не согласилась Хейзел. — А ты — царицей амазонок. Может быть, такова была ваша судьба?

Хилла покрутила шнурок в руках.

— Кажется, мое царствование скоро заканчивается.

— Ты победишь! — уверенно заявила Кинзи.

— Как решат парки, — без особого энтузиазма отозвалась Хилла. — Понимаешь, Хейзел, Отрера вызвала меня на дуэль. Каждая амазонка имеет такое право. Сегодня в полночь мы будем сражаться за трон.

— Но… ты — хороший воин? — спросила Хейзел.

Хилла выдавила скупую улыбку.

— Да, хороший. Но Отрера — прародительница амазонок.

— Она гораздо старше тебя. Может быть, разучилась — ведь она столько лет была мертва…

— Надеюсь, ты права, Хейзел. Понимаешь, мы будем биться до смерти одной из нас…

Она сделала паузу, чтобы Хейзел осознала услышанное. Хейзел помнила, что сказал Финей в Портленде — он с помощью Геи кратчайшим путем вышел из Царства Мертвых. Она вспомнила, как пытались возродиться в Тибре горгоны…

— Даже если ты убьешь ее, — проговорила Хейзел, — она быстро вернется. Пока Танатос в цепях, она недолго будет оставаться мертвой.

— Именно, — кивнула Хилла. — Отрера уже сообщила нам, что она не может умереть. И потому, даже если я смогу победить ее сегодня, она просто вернется и бросит мне вызов завтра. Нет закона, который запрещал бы бросать вызов царице много раз. Она может потребовать, чтобы я каждую ночь сражалась с ней, пока я не упаду от изнеможения. Я не могу победить.

Хейзел посмотрела на трон. Она представила на нем Отреру в ее великолепных одеяниях, с серебристыми волосами, представила, как та отдает приказ своим амазонкам атаковать Рим. Она представила себе, как голос Геи заполняет эту пещеру.

— Должен быть какой-то способ… Разве у амазонок нет каких-то необычных способностей или чего-то такого?

— Не больше, чем у других полубогов. Мы можем умереть, как и любой смертный. Есть группа лучниц, которые следуют за богиней Артемидой. Их часто принимают за амазонок, но охотницы пренебрегли обществом мужчин в обмен на бесконечную жизнь. Мы, амазонки, предпочитаем жить полной жизнью. Мы любим, сражаемся, умираем.

— Я думала, вы ненавидите мужчин.

Хилла и Кинзи рассмеялись.

— Ненавидеть мужчин? — переспросила царица. — Нет-нет, мы любим мужчин. Просто мы показываем им, где их место. Но речь не о том. Если бы я могла, я бы собрала армию и поскакала на помощь сестре. К сожалению, моя власть слабеет. Когда меня убьют на поединке — а это только вопрос времени, — царицей станет Отрера. Она направится к лагерю Юпитера с нашими силами. Но не для того, чтобы помочь моей сестре. Она присоединится к армии гиганта.

— Мы должны ее остановить! — потребовала Хейзел. — Мы с друзьями убили в Портленде Финея, одного из прислужников Геи. Может, мы и тут сумеем что-то сделать.

— Вы не можете вмешиваться. Я как царица сама должна сражаться за себя. И потом, твои друзья в заключении. Если я их выпущу, то все будут считать, что я проявила слабость. Либо я казню вас троих за вторжение на нашу территорию, либо это сделает Отрера, когда станет царицей.

Сердце Хейзел упало.

— Значит, считай, что мы обе мертвы. А я — во второй раз.

В своей клетке в углу сердито заржал жеребец Арион. Он встал на дыбы и ударил копытами по прутьям решетки.

— Похоже, конь чувствует твое отчаяние, — заметила царица. — Интересно. Знаешь, он бессмертный — сын Нептуна и Цереры.

— У двух богов родился конь? — Хейзел удивленно заморгала.

— Это длинная история.

— Вот как. — Лицо Хейзел зарделось от смущения.

— Это самый быстрый конь в мире. Пегас более известен из-за своих крыльев, но Арион скачет, как ветер, по земле и по морю. Нет существа быстрее его. Нам потребовалось много лет, чтобы его поймать, — это наша главная добыча. Но это не принесло нам никакой пользы. Конь никому не позволяет сесть на него. Я думаю, он ненавидит амазонок. И содержание его обходится дорого. Он ест что угодно, но предпочитает золото.

— Он ест золото. — Хейзел почувствовала, как у нее волосы зашевелились на затылке.

Она помнила этого коня — на Аляске, много лет назад. Она тогда подумала, что он ест золотые самородки, которые появлялись на ее пути.

Хейзел опустилась на колени и прижала руки к полу. Камень тут же треснул. Из земли выскочил золотой самородок размером со сливу. Хейзел встала, разглядывая находку.

Хилла и Кинзи уставились на нее.

— Как это ты делаешь?.. — изумилась царица. — Осторожнее, Хейзел.

Хейзел приблизилась к клетке с жеребцом, просунула руку между прутьев, и Арион осторожно взял самородок с ее ладони.

— Невероятно, — выдохнула Кинзи. — Последняя девушка, которая попыталась сделать такое…

— …теперь ходит с металлической рукой, — закончила царица. Она с интересом посмотрела на Хейзел, словно размышляя, продолжать ей дальше или нет. — Хейзел… мы много лет ловили этого коня. Было предсказано, что когда-нибудь храбрейшая воительница сможет подчинить себе Ариона и поскачет на нем к победе, возвещая новую эпоху процветания для амазонок. Но ни одна амазонка не могла приблизиться к нему, я уж не говорю — подчинить его. Даже Отрере это не удалось. А две другие амазонки погибли при подобной попытке.

Это должно было бы насторожить Хейзел, но она не могла себе представить, что этот прекрасный конь причинит ей вред. Она снова просунула руку через решетку и погладила нос Ариона. Он провел носом по ее руке, довольно похрапывая, словно прося: «Еще золота? Вкуснота».

— Я тебя еще покормлю, Арион. — Хейзел выразительно посмотрела на царицу. — Но насколько я знаю, я приговорена к смерти.

— Невероятно. — Царица Хилла перевела взгляд с Хейзел на коня, потом снова на Хейзел.

— Пророчество, — тихо напомнила Кинзи. — Может быть?..

Хейзел поняла, что в голове царицы созревал некий план.

— Ты смелая, Хейзел Левеск. И кажется, Арион выбрал тебя. Кинзи!

— Да, моя царица.

— Ты сказала, что сторонники Отреры охраняют камеры?

Кинзи кивнула.

— Я должна была это предвидеть. Извини.

— Нет, ничего. — Глаза царицы засияли — так сияли глаза у слона Ганнибала каждый раз, когда ему позволяли разрушить крепость. — Отрере будет неприятно узнать, что ее сторонницы не исполнили своих обязанностей… если, скажем, кто-то посторонний разгонит их и освободит пленников.

— Да, моя царица. — Кинзи заулыбалась. — Очень неприятно.

— Конечно, — продолжала Хилла, — никто из моих охранниц ничего не будет знать об этом. Кинзи не допустит, чтобы просочились какие-то слухи.

— Конечно, — подтвердила Кинзи.

— И мы, конечно же, не помогали тебе. — Царица вскинула брови, посмотрев на Хейзел. — Но если бы ты сама сумела справиться с охранницами и освободить своих друзей… если бы, например, ты смогла отобрать у одной из них карточку «Амазона»…

— …которая позволяет делать покупки одним кликом, — подсказала Кинзи, — и открывает двери всех камер.

— Если — упаси боги! — случилось бы что-то в этом роде, то оружие и вещи своих друзей ты нашла бы в будке охранниц рядом с камерами. И кто знает — если бы вам удалось пробраться в тронный зал, пока я готовлюсь к дуэли… я говорила, что Арион — очень быстрый конь? Это было бы позором, если бы его похитили и использовали для побега.

Хейзел чувствовала себя так, будто ее подключили к электрической розетке. По всему ее телу словно пробежал разряд тока. Арион… Арион может принадлежать ей! Ей нужно только спасти друзей и пробиться через целую армию прекрасно подготовленных воительниц.

— Царица Хилла, — сказала она, — я не слишком умелый воин…

— Ну, ведь есть разные способы сражаться, Хейзел. У меня такое чувство, что ты довольно изобретательна. И если пророчество верно, то ты поможешь народу амазонок добиться процветания. Если, например, ваш поиск по освобождению Танатоса увенчается успехом…

— …тогда Отрера не вернется, если будет убита, — подхватила Хейзел. — Тебе нужно будет только побеждать ее каждый вечер, пока мы не добьемся своего.

Царица мрачно кивнула.

— Похоже, перед нами обеими стоят невыполнимые задачи.

— Но ты доверяешь мне, — улыбнулась Хейзел. — А я доверяю тебе. Ты будешь побеждать ее столько, сколько потребуется.

Хилла положила шнурок Перси на ладонь Хейзел.

— Надеюсь, ты права. Но чем скорее ты добьешься успеха, тем лучше.

Хейзел сунула шнурок в карман. Она сжала руку царицы, спрашивая себя, можно ли подружиться за такой короткий срок, в особенности с тем, кто собирался посадить тебя в тюремную камеру.

— Этого разговора не было, — обратилась Хилла к Кинзи. — Отведи нашу пленницу к камерам и передай охранницам Отреры. И обязательно уйди оттуда, прежде чем случится что-нибудь непредвиденное. Я не хочу, чтобы мои верные сторонницы были ответственны за бегство заключенных.

Царица озорно улыбнулась, и Хейзел в первый раз позавидовала Рейне. Ей самой хотелось бы иметь такую сестру.

— Прощай, Хейзел Левеск, — сказала царица. — Если мы обе погибнем сегодня… что ж, я рада, что успела познакомиться с тобой.

XXXII Хейзел

Тюрьма амазонок располагалась на самом верху склада, в шестидесяти футах от пола.

Кинзи провела Хейзел по трем разным лестницам на металлические мостки, потом для видимости связала руки у нее за спиной и толкнула вперед. Хейзел пошла мимо клетей с драгоценностями.

В сотне футов впереди под ярким светом флуоресцентных ламп висел на тросах ряд клеток со стенками из металлической сетки. В двух клетках сидели Перси и Фрэнк, вполголоса переговариваясь друг с другом. На мостках перед ними стояли три скучающие амазонки. Они опирались на копья и смотрели на какие-то маленькие черные дощечки, которые держали в руках, словно читая их.

Хейзел показалось, что дощечки слишком тонки для книг. Потом ей пришло в голову, что это какие-то маленькие — как их называют современные люди? — компьютеры-ноутбуки. Может, какая-то секретная амазонская технология. Эта мысль почти так же встревожила Хейзел, как и вид боевых погрузчиков внизу.

— Шевелись, девчонка, — приказала Кинзи достаточно громко, чтобы ее услышали охранницы. Она подталкивала Хейзел сзади мечом.

Хейзел шла как могла медленно, но мысли ее метались, как сумасшедшие. Ей нужно было составить блестящий план спасения, но пока ничего такого не приходило в голову. Кинзи завязала узел так, что Хейзел в любое мгновение могла его развязать, правда, она все равно осталась бы безоружной против трех хорошо подготовленных амазонок. Но ей нужно было действовать, прежде чем ее посадят в клетку.

Она прошла мимо клетей с бирками

«КОЛЬЦА С СИНИМ ТОПАЗОМ В 24 КАРАТА». Потом она увидела бирку «СЕРЕБРЯНЫЕ БРАСЛЕТЫ». Рядом с этой клетью на электронном табло было написано: «Те, кто покупал это изделие, покупают также САДОВЫЙ МИНИАТЮРНЫЙ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТИЛЬНИК и ОГНЕННОЕ КОПЬЕ СМЕРТИ. Купите все три изделия и получите скидку 12 %».

Хейзел замерла. Боги Олимпа, какая же она дура!

Серебро. Топаз. Она обострила свои чувства в поисках драгоценных металлов, и ее мозг чуть не взорвался от отдачи. Хейзел стояла рядом с шестиэтажной горой ювелирных изделий. Но перед ней, от этого места до охранниц, не было ничего, кроме тюремных клеток.

— В чем дело? — прошипела Кинзи. — Иди. Или они догадаются.

— Подзови их сюда, — пробормотала через плечо Хейзел.

— Зачем…

— Пожалуйста.

Охранницы нахмурились, глядя на них.

— Что вы пялитесь? — закричала им Кинзи. — Я привела третью заключенную. Идите — заберите ее.

Ближайшая из охранниц отложила свою книжку-дощечку.

— А ты что, не можешь пройти еще тридцать шагов, Кинзи?

— Не могу. Потому что…

— Ой! — Хейзел упала на колени, изо всех сил изображая, что ее тошнит. — У меня рвота! Не могу идти. Амазонки… слишком… страшные.

— Ну? — сказала Кинзи. — Видите? Идите сюда и заберите заключенную. Или я скажу царице Хилле, что вы не исполняете свои обязанности.

Охранница закатила глаза и направилась к ним. Хейзел надеялась, что придут и две другие, но решила, что побеспокоится об этом потом.

Первая охранница схватила Хейзел за руку.

— Отлично. Я забираю заключенную. Но на твоем месте, Кинзи, я бы не стала так беспокоиться о Хилле. Скоро она перестанет быть царицей.

— Посмотрим, Дорис. — Кинзи развернулась и пошла прочь.

Хейзел дождалась, когда стихнут ее шаги по мосткам.

Охранница Дорис потащила Хейзел за руку.

— Ну? Ты пойдешь наконец?

Хейзел сосредоточилась на стеллажах с драгоценностями рядом с ней, сорока больших коробках с серебряными браслетами.

— Мне… плохо.

— Ты только смотри, меня не испачкай, — проворчала Дорис. Она попыталась рывком поставить Хейзел на ноги, но Хейзел обмякла, как ребенок, закатывающий истерику в магазине. Рядом с ней задрожали коробки.

— Лулу, — закричала Дорис одной из своих подружек. — Помоги мне разобраться с этой девчонкой.

«Амазонки по имени Дорис и Лулу? — подумала Хейзел. — А, ладно…»

Подбежала вторая охранница. Хейзел решила, что другого такого случая ей не представится. Прежде чем они успели поднять ее на ноги, она закричала: «А-а-а-а-а-а-а!» и прижалась к мосткам.

— Ну, хватит уже валять… — начала было Дорис.

Целый штабель паллет с ювелирными изделиями взорвался с таким звуком, будто тысяча игровых автоматов одновременно выдала джек-пот. Залп серебряных браслетов ударил по мосткам, перебросив Лулу и Дорис через перила.

Они бы упали и разбились, но Хейзел не опустилась до этого. Она выудила из общей кучи несколько сотен браслетов, которые захлопнулись на их щиколотках, подвесив амазонок на мостках. Они завопили, как маленькие девочки.

Хейзел, разорвав связывавшую ее веревку, которая была не прочнее туалетной бумаги, и схватив одно из копий свалившихся амазонок, повернулась к третьей охраннице. Она совершенно не умела обращаться с копьем, но надеялась, что амазонка этого не замечает.

— Ты хочешь, чтобы я тебя убила отсюда? — прорычала Хейзел. — Или заставишь меня подойти?

Охранница развернулась и бросилась наутек.

Хейзел прокричала сверху через перила Дорис и Лулу:

— Карточки «Амазона»! Дайте их мне, если не хотите, чтобы я расстегнула браслеты и вы полетели вниз!

Четыре с половиной секунды спустя у Хейзел были две амазонские карточки. Она подбежала к клеткам и провела карточками по замкам. Двери открылись.

Фрэнк восхищенно смотрел на нее.

— Хейзел, это было… удивительно.

Перси кивнул и ухмыльнулся.

— Больше в жизни не надену никаких украшений.

— Кроме этого. — Хейзел бросила Перси его шнурок. — Наши вещи и оружие в конце мостков. Мы должны поторопиться. Очень скоро…

В пещере завыла тревожная сигнализация.

— Да, — сказала она, — так оно и будет. Бежим!

Первая часть бегства не составила труда. Они без проблем забрали свои вещи, потом стати спускаться по лестнице. Каждый раз, когда амазонки собирались внизу под ними, требуя, чтобы они сдались, Хейзел взрывала очередной короб с драгоценностями, и их враги оказывались погребенными под водопадом золота и серебра. Когда они добрались вниз, то их глазам открылась сцена вроде представления «Последняя битва добра и зла» на Жирный вторник — амазонки, по шею зарытые в бусы, другие, вверх тормашками погруженные в гору сережек, и боевой погрузчик, закопанный в браслеты.

— Хейзел Левеск, — провозгласил Фрэнк, — ты совершенно непостижимое чудо.

Она хотела тут же поцеловать его, но времени у них не было. Они побежали в тронный зал. Наткнулись на одну амазонку, которая, видимо, была на стороне Хиллы. Увидев их, она тут же отвернулась, словно они были невидимы.

— Что это значит?.. — спросил Перси.

— Некоторые из них хотят, чтобы мы спаслись. Потом объясню, — пообещала Хейзел.

Вторая встретившаяся им амазонка оказалась настроена не столь дружественно. На ней были полные боевые доспехи, и она стояла на пути в тронный зал. Амазонка со скоростью молнии замахнулась копьем. Но теперь Перси был наготове — он выхватил Анаклузмос и вступил в схватку. Амазонка попыталась нанести удар, но он отскочил в сторону и разрубил пополам древко ее копья, а потом ударил ее рукоятью по шлему.

Охранница рухнула навзничь.

— Марс всемогущий! — восхитился Фрэнк. — Как это ты… это не римский прием!

— У греков есть свои хитрости, мой друг, — усмехнулся Перси. — Прошу — после вас.

Они влетели в тронный зал. Как и обещала Хилла, ни ее, ни ее охранниц здесь не было. Хейзел подбежала к клетке Ариона и приложила карточку «Амазона» к замку. Жеребец тут же вырвался на свободу и от радости вскинулся на дыбы.

Перси и Фрэнк отпрянули.

— Эй… он что — прирученный? — спросил Фрэнк.

Конь сердито заржал.

— Не думаю, — высказал предположение Перси. — Он только что сказал: «Я затопчу тебя до смерти, глупый китайско-канадский сосунок».

— Ты понимаешь лошадиный язык? — спросила Хейзел.

— «Сосунок»? — возбужденно проговорил Фрэнк.

— Умение разговаривать с лошадьми — это посейдонская штучка, — пояснил Перси. — Вернее сказать, нептуновская.

— Тогда ты должен поладить с Арионом, — сказала Хейзел. — Он тоже сын Нептуна.

— Что ты сказала? — Перси побледнел и явно занервничал.

Если бы не критическая ситуация, то она бы расхохоталась, но сейчас надо было торопиться.

— Самое главное, что он умеет скакать очень быстро. Он может вынести нас отсюда.

Фрэнка это вовсе не воодушевило.

— Нам втроем все равно не усесться на одном коне. Мы с него свалимся. Или он не сможет скакать, как надо. Или…

Арион снова заржал.

— Опа! — воскликнул Перси. — Фрэнк, этот конь говорит, что ты… знаешь, я, пожалуй, не буду это переводить. Как бы то ни было, он говорит, что на складе есть колесница и он готов впрячься в нее.

— Вот они! — закричал кто-то из дальней части тронного зала.

В помещение вбежали с десяток амазонок, а за ними мужчины в оранжевых костюмах. Увидев Ариона, они быстро отступили и побежали к боевым погрузчикам.

Хейзел ловко запрыгнула на спину жеребца. И улыбнулась друзьям сверху.

— Я, помнится, видела эту колесницу. За мной, ребята!

Она поскакала в большую пещеру, разбросав на ходу группу мужчин. Перси сбил с ног амазонку, двух других сбил Фрэнк своим копьем. Хейзел чувствовала, что Арион весь напрягся и готов нестись прочь. Жеребец готов был скакать во весь опор, но для этого ему не хватало пространства. Сначала нужно было выбраться наружу.

Хейзел разметала нескольких амазонок — те сами разбежались в ужасе при виде жеребца. На сей раз Хейзел чувствовала, что у ее спаты как раз та длина, которая требуется. Она размахивала мечом, и ни одна амазонка не осмеливалась приблизиться к ней.

Перси и Фрэнк бежали следом. Наконец они добрались до колесницы. Арион остановился у дышла, и Перси принялся прилаживать на него упряжь.

— Ты что — уже когда-то запрягал лошадей?

Перси не потребовалось отвечать. Руки его работали, как заведенные. Еще мгновение, и колесница была готова. Перси запрыгнул на нее и крикнул:

— Фрэнк, давай сюда! Хейзел, гони!

Сзади раздался боевой клич. На склад ворвалась целая армия амазонок. Сама Отрера стояла на одном из боевых автопогрузчиков, ее серебристые волосы развевались на ходу, она наводила арбалет на колесницу.

— Остановите их! — закричала она.

Хейзел пришпорила Ариона. Они понеслись по пещере, объезжая паллеты и погрузчики. Рядом с головой Хейзел просвистела стрела. Сзади что-то взорвалось, но она даже не оглянулась.

— Лестница! — завопил Фрэнк. — Ни одна лошадь не сможет поднять колесницу по этой лестнице — там столько пролетов. О БОГИ!!!

К счастью, ширины лестницы хватило для колесницы, потому что Арион даже не замедлил бега. Он мчался по ступенькам, а за ним грохотала и стонала колесница. Хейзел несколько раз оглянулась, чтобы убедиться, что Фрэнк и Перси не вывалились. Костяшки пальцев у них побелели — с такой силой они вцепились в борта колесницы, зубы выбивали дробь, словно у тыквенного черепа на Хеллоуин.

Наконец они оказались в холле. Арион вырвался на площадь через главный вход, разбросав кучку людей в пиджаках и галстуках.

Хейзел почувствовала, как напряглась грудная клетка Ариона. От свежего воздуха в нем проснулась безумная жажда гонки, но девушка придержала поводья.

— Элла! — закричала она, подняв голову к небесам. — Где ты? Нам нужно уезжать!

На жуткую долю секунды Хейзел охватил испуг, что гарпия слишком далеко и не услышит. Она могла потеряться или попасть в плен к амазонкам.

За ними по лестнице прогрохотал боевой погрузчик, он выехал в холл, за ним мчалась толпа амазонок.

— Сдавайтесь! — завизжала Отрера.

Погрузчик поднял острые как бритва зубья.

— Элла! — отчаянно заорала Хейзел.

Мелькнул клубок красных перьев — Элла приземлилась на колеснице.

— Элла здесь. Амазонки стрелять. Скачи.

— Держитесь! — выкрикнула Хейзел и, прижавшись к гриве Ариона, скомандовала: — Беги!

Мир словно удлинился и замерцал. Солнечный свет преломился. Арион оторвался от амазонок и понесся по центру города. Хейзел оглянулась и увидела дымящуюся мостовую там, где копыта Ариона прикасались к земле. Он мчался к причалам, перепрыгивал через машины, одним махом преодолевал перекрестки.

Хейзел визжала как сумасшедшая, но это был визг восторга. Впервые в жизни — в двух ее жизнях — она чувствовала себя абсолютно непобедимой. Арион добежал до воды и, не останавливаясь, спрыгнул с причала.

Уши у Хейзел заложило. Она услышала гром — как поняла она позднее, это был гром преодоления звукового барьера, — и Арион помчался над заливом Пьюджет-Саунд, вода под его копытами закипала, а Сиэтл быстро исчезал за горизонтом.

XXXIII Фрэнк

Фрэнк облегченно выдохнул, когда колеса оторвались от земли.

Его уже два раза вырвало через задний борт колесницы, что на скорости звука не доставило ему ни малейшего удовольствия. Казалось, что конь на скаку искривляет пространство и время, ландшафт расплывался перед глазами, и у Фрэнка возникало ощущение, будто он выпил целый галлон лактозы, не приняв перед этим соответствующее лекарство. Присутствие Эллы тоже не способствовало поднятию настроения. Гарпия непрерывно бормотала: «Семьсот пятьдесят миль в час. Восемьсот. Восемьсот три. Быстро. Очень быстро».

Конь мчался на север по Пьюджет-Саунд, проносясь мимо островов, рыбацких лодок и обалдевших китов. Местность впереди начала приобретать знакомые очертания: Кресент-бич, Баундари-бэй. Фрэнк в этих местах бывал со школьной экскурсией. Они пересекли границу с Канадой.

Арион пулей вылетел на сушу и поскакал на север по 99-му хайвею с такой скоростью, что машины, казалось, стояли на месте. Наконец, когда они приблизились к Ванкуверу, колеса у колесницы начали дымиться.

— Хейзел! — закричал Фрэнк. — Мы сейчас развалимся!

Она услышала его слова и натянула вожжи. Коню это, кажется, не понравилось, но он, петляя по улицам города, перешел на скорость ниже звуковой. Когда они пересекли мост Айронуоркерс и оказались в Северном Ванкувере, колесница угрожающе заскрежетала. Наконец Арион соизволил остановиться на вершине поросшего лесом холма. Он удовлетворенно фыркнул, словно говоря: «Вот как нужно скакать, дураки!» Дымящаяся колесница тут же развалилась, и Перси, Фрэнк и Элла плюхнулись на влажный мох.

Фрэнк с трудом поднялся на ноги. Перед глазами плавали желтые точки. Перси застонал и принялся снимать упряжь с Ариона, освобождая его от сломавшейся колесницы. Элла нарезала вокруг них неуверенные круги в воздухе, натыкалась на деревья и бормотала: «Дерево. Дерево. Дерево».

Только Хейзел, казалось, получила удовольствие от сумасшедшей гонки. Радостно улыбаясь, она спрыгнула с коня.

— Вот это был класс!

— Да уж. — Фрэнк подавил приступ тошноты. — Просто высший класс.

Арион заржал.

— Он говорит, что проголодался, — перевел Перси. — Неудивительно. Он сжег около шести миллионов калорий.

Хейзел посмотрела на землю у себя под ногами и нахмурилась.

— Я тут не чувствую золота… Не волнуйся, Арион. Найду тебе что-нибудь. А ты тем временем попасись. Мы тебя найдем…

Конь умчался прочь, оставив после себя облако пара.

— Как ты думаешь, он вернется? — Хейзел посмотрела вслед жеребцу.

— Не знаю, — ответил Перси. — Он, кажется, немного того… опьянел.

Фрэнк почти надеялся, что конь не вернется. Он понимал: Хейзел огорчает перспектива больше не увидеть своего нового друга. Но Арион напугал его, и Фрэнк был абсолютно уверен, что конь это знает.

Хейзел и Перси принялись извлекать вещи из обломков колесницы. Спереди стояли какие-то припасы амазонок, и Элла взвизгнула от удовольствия, когда обнаружила коробку с книгами. Она схватила томик под названием «Птицы Северной Америки», взлетела на ближайшее дерево и начала с такой скоростью листать страницы, что Фрэнк засомневался — то ли гарпия читает, то ли рвет бумагу.

Фрэнк прислонился к дереву — голова у него кружилась. Он еще не пришел в себя после пережитого у амазонок: сначала ему досталось в холле, потом он сидел обезоруженный в клетке… и в довершение всего этот страдающий манией величия конь, назвавший его сосунком. Да, все это не очень способствует повышению самооценки.

И кроме того, его потрясло их совместное с Хейзел видение. Теперь Фрэнк стал еще ближе к ней. Он знал, что поступил правильно, отдав Хейзел деревяшку. Словно громадный камень свалился с его плеч.

С другой стороны, Фрэнк собственными глазами увидел Царство Мертвых. Он прочувствовал, что это такое: сидеть без дела целую вечность и сожалеть о своих ошибках. Фрэнк поглядел на судей в жутких золотых масках, выносящих приговор мертвецам, и осознал, что когда-нибудь и он предстанет перед ними. И может быть, очень скоро.

Фрэнк всегда мечтал после смерти встретиться с матерью. Но может быть, для полубогов это было невозможно. Хейзел провела в Полях асфоделей около семидесяти лет, но так и не встретила свою маму. Фрэнк надеялся, что они с матерью, в конечном счете, окажутся в Элизиуме. Но если туда не попала Хейзел (которая пожертвовала собой, чтобы остановить Гею, взяла на себя ответственность за поведение матери, чтобы та избежала наказания), то стоит ли надеяться ему? Фрэнк никогда не совершал ничего столь героического.

Он выпрямился и оглянулся, пытаясь собраться с мыслями.

На юге, по другую сторону ванкуверской гавани, сверкал в красных лучах заходящего солнца центр города. На севере между районами Северного Ванкувера протянулись холмы и тропические леса Линн-Каньон-Парка, далее переходящие в дикие дебри.

— Я практически дома, — сказал он. — Дом моей бабушки — вон там.

— Это далеко отсюда? — Хейзел прищурилась.

— За речкой на опушке леса.

— Серьезно? — Перси поднял бровь. — Ты идешь в гости к бабушке, детка? — вопросил он хриплым голосом.

— Да… ну как получится… — Фрэнк откашлялся.

— Фрэнк, пожалуйста, скажи, что она позволит нам переночевать! — Хейзел молитвенно сложила руки на груди. — Я знаю, времени у нас в обрез, но мы должны отдохнуть. И Арион сэкономил нам немного времени. Может, нам удастся поесть чего-нибудь горячего?

— И принять горячий душ? — поддержал Перси. — И выспаться на кровати с подушкой и простынями?

Фрэнк попытался представить себе лицо бабушки, если он явится к ней с двумя вооруженными друзьями и гарпией. После похорон матери, после того утра, когда волки увели его на юг, все изменилось. Теперь Фрэнк не представлял, как он может вернуться.

Но все же все трое были на грани изнеможения. Они находились в пути вот уже два дня и толком не ели и не спали. Бабушка могла бы снабдить их припасами в дорогу. И может быть, ответить на несколько вопросов, которые не давали Фрэнку покоя, — постоянно растущие подозрения относительно дара его семьи.

— Попробовать стоит, — решил Фрэнк. — Мы идем в гости к бабушке.

Фрэнк был так погружен в себя, что чуть было не забрел в лагерь великанов. Но Перси вовремя остановил его.

Они притаились рядом с Хейзел и Эллой за упавшим деревом и оглядели полянку.

— Плохо, — пробормотала Элла. — Это плохо для гарпий.

Уже наступила полная темнота. Вокруг горящего костра сидело с полдюжины волосатых гуманоидов. В полный рост они достигали футов восьми — малявки рядом с гигантом Полиботом или даже с циклопом, которых ребята видели в Калифорнии, но вид у них был не менее устрашающий. Из одежды на них были только шорты, кожу, красную от загара, покрывали татуировки в виде драконов, сердец и женщин в бикини. На вертеле над костром жарилась туша какого-то животного, может быть кабана, и великаны отрывали куски мяса когтистыми пальцами, смеялись и разговаривали, обнажая острые зубы. Неподалеку у дерева стояло несколько сетчатых мешков, наполненных бронзовыми сферами, похожими на пушечные ядра. Сферы были, видимо, раскалены, потому что от них на холодном вечернем воздухе шел парок.

В двух сотнях ярдов за полянкой сквозь деревья виднелись огни бабушкиного дома.

«Так близко», — подумал Фрэнк.

Он прикидывал, смогут ли они проскользнуть мимо монстров, но когда посмотрел налево и направо, то увидел огни других костров, словно великаны окружили дом со всех сторон. Фрэнк вцепился пальцами в ствол дерева. Его бабушка, наверно, одна в доме, как в ловушке.

— Кто это такие? — прошептал он.

— Канадцы, — сказал Перси.

— Что-что? — Фрэнк вздрогнул.

— Ничего личного, — пожал плечами Перси. — Именно так их называла Аннабет, когда я с ними столкнулся в прошлый раз. Она сказала, что они живут на севере Канады.

— Ну-ну, — проворчал Фрэнк. — Мы сейчас в Канаде. Я сам — канадец. Но таких вот, как эти, я никогда не видел.

Элла выдернула перышко из крыла, повертела его в пальцах.

— Лестригоны, — сказала она. — Каннибалы. Северные гиганты. Да, да. Они не птицы. Не птицы из Северной Америки.

— Ну да, так и они называются, — согласился Перси. — Лестри… ну, как там сказала Элла.

Фрэнк, нахмурившись, смотрел на великанов на полянке.

— Они похожи на бигфута.[65] Может, отсюда и растут ноги у этой легенды. Элла, ты такая умная.

— Элла умная, — согласилась гарпия и застенчиво предложила Фрэнку свое перышко.

— Хм… спасибо. — Фрэнк сунул перышко себе в карман, потом увидел, что Хейзел смотрит на него. — Что? — спросил он.

— Ничего. — Она повернулась к Перси. — Так к тебе возвращается память? Ты помнишь, как ты справился с этими ребятами?

— Вроде бы да, — ответил Перси. — Пока еще все в тумане. Кажется, мне помогали. Мы убили их небесной бронзой, но это случилось до того, как… ну, ты знаешь.

— До того как Смерть похитили, — продолжила Хейзел. — Так что теперь они, возможно, вообще не будут умирать.

Перси кивнул.

— Эти бронзовые ядра… неприятная штука. Кажется, мы использовали такие против гигантов. Они воспламеняются и взрываются.

Рука Фрэнка непроизвольно нырнула в карман, но он тут же вспомнил, что отдал свой кусочек дерева Хейзел.

— Если мы тут начнем взрывать ядра, — сказал он, — то великаны с других стоянок бросятся сюда. Я думаю, они окружили дом, а это значит, что их тут в лесу штук пятьдесят или шестьдесят.

— Значит, это ловушка. — Хейзел озабоченно посмотрела на Фрэнка. — А как же твоя бабушка? Мы должны ей помочь.

У Фрэнка комок образовался в горле. Он и представить себе не мог, что его бабушку придется спасать, но теперь начал прокручивать в голове возможные сценарии боя, как делал это в лагере во время военных игр.

— Нам нужно их как-то отвлечь, — решил он. — Если бы мы смогли заманить эту группу в лес, тогда нам удалось бы пробраться в дом, не привлекая внимания других.

— Жаль, нет здесь Ариона, — сказала Хейзел. — Вот бы они за мной погонялись!

— У меня есть другая идея. — Фрэнк скинул копье с плеча.

Ему не хотелось это делать. Мысль вызвать Серого пугала его даже больше, чем конь Хейзел. Но другого выхода Фрэнк не видел.

— Фрэнк, ты не можешь их атаковать! — воскликнула Хейзел. — Это самоубийство.

— Я и не буду их атаковать… У меня есть один приятель. Только… не пугайтесь, ладно?

Он вбил наконечник копья в землю, и тот обломался.

— Опа, — констатировала Элла. — Наконечник тю-тю. Нет наконечника.

Земля затряслась. На поверхности появилась костяная рука Серого. Перси потянулся к мечу, а Хейзел издала такой звук — словно котенок подавился комком шерсти. Элла исчезла и материализовалась на вершине ближайшего дерева.

— Все будет в порядке, — пообещал Фрэнк. — Он под контролем.

Серый вылез из-под земли. Повреждений после схватки с василисками на нем не осталось. Он был как новенький — в камуфляжной форме и солдатских ботинках, прозрачная серая плоть покрывала его кости, словно светящийся студень. Он уставил призрачные глаза на Фрэнка, ожидая приказаний.

— Фрэнк, это спартус, — быстро проговорил Перси. — Воин-скелет. Они опасны. Они убийцы. Они…

— Я знаю, — ожесточенно сказал Фрэнк. — Но это подарок Марса. Сейчас ничего другого у меня нет. Отлично, Серый. Вот тебе приказ. Атакуй эту группу великанов. Уведи их на запад, отвлеки, чтобы мы могли…

К сожалению, после слова «великаны» Серый потерял интерес к тому, что говорил Фрэнк. Может, он понимал только простые предложения? Он направился к костру.

— Стой, — окликнул его Фрэнк, но было уже поздно.

Серый вытащил из-под мундира два своих ребра и побежал вокруг костра, поражая великанов в спину с такой сумасшедшей скоростью, что те даже вскрикнуть не успевали. Шесть чрезвычайно удивленных лестригонов попадали на бок, словно костяшки домино, и превратились в прах.

Серый принялся затаптывать их в землю, не давая возродиться. Уверившись в том, что они не смогут вернуться, Серый встал по стойке «смирно», отдал честь, глядя на Фрэнка, и ушел под землю.

— Однако… — Перси изумленно уставился на Фрэнка.

— Нет лестригонов. — Элла спорхнула с дерева и села рядом с ними. — Шесть минус шесть будет ноль. Копья хороши для вычитания. Да.

Хейзел смотрела на Фрэнка, словно он и сам превратился в зомби-скелета. Сердце у Фрэнка заболело от ее взгляда, но он не мог винить девушку. Дети Марса рождены для насилия. Не случайно символ Марса — окровавленное копье. Так что у Хейзел есть все основания ужасаться.

Фрэнк посмотрел на отломанный кончик копья. Как он хотел, чтобы у него был какой угодно отец, только не Марс!

— Идем, — сказал он. — Может быть, моя бабушка в беде.

XXXIV Фрэнк

Ребята остановились у переднего крыльца. Как и опасался Фрэнк, дом был полностью окружен кольцом костров, горевших в лесу, хотя все же оставался в неприкосновенности.

На ночном ветерке позванивала бабушкина «музыка ветра». Ее плетеное кресло стояло так, чтобы, сидя в нем, можно было видеть дорогу. В окнах нижнего этажа горел свет, но Фрэнк решил обойтись без звонка. Он не знал, который теперь час, спит ли бабушка и вообще — дома ли она. Он направился к каменной статуэтке слона в уголке — маленькой копии того, что они видели в Портленде. Запасной ключ был спрятан под слоновьей ногой.

Фрэнк помедлил у двери.

— Что-то не так? — спросил Перси.

Фрэнк вспомнил то утро, когда он открыл эту дверь армейскому офицеру, сообщившему о смерти матери. Он вспомнил, как спускался по этим ступенькам, когда шел на похороны, впервые неся в кармане куртки обгоревшую деревяшку. А потом Фрэнк стоял здесь, глядя на волков, выходящих из леса, — их прислала Лупа, чтобы они доставили его в лагерь Юпитера. Казалось, это было так давно, хотя прошло всего шесть недель.

И вот теперь он вернулся. Обнимет ли его бабушка? Скажет ли: «Фрэнк, слава богам, ты пришел! Я окружена чудовищами!»

Нет, скорее всего, она недовольно посмотрит на него. Или шуганет сковородкой незваных гостей.

— Фрэнк? — позвала Хейзел.

— Элла нервничает, — пробормотала гарпия, сидящая на перилах. — Слон… слон смотрит на Эллу.

— Все будет хорошо. — Рука Фрэнка так дрожала, что он не мог попасть ключом в скважину. — Держитесь вместе.

Воздух в доме оказался спертым и кисловатым. Обычно бабушка пользовалась жасминовыми ароматизаторами, но теперь все подставки были пусты.

Ребята осмотрели гостиную, кухню. В раковине лежала горка грязных тарелок, чего раньше быть не могло — к бабушке каждый день приходила горничная. Может быть, ее напугали великаны.

«Или съели на ланч, — подумал Фрэнк. — Элла сказала, что лестригоны — каннибалы».

Он прогнал эту мысль. Монстры не обращают внимания на смертных. По крайней мере, обычно не обращают.

В коридоре им, словно спятившие клоуны, ухмылялись статуи Будды и даосских мудрецов. Фрэнк вспомнил Ириду, богиню радуги, которая увлеклась буддизмом и даосизмом. Фрэнк подумал, что одно посещение этого жуткого старого дома могло бы излечить богиню от ее увлечения.

Большие фарфоровые вазы бабушки затянуло паутиной. И опять — так прежде не бывало. Она требовала, чтобы ее коллекция регулярно протиралась. Глядя на фарфор, Фрэнк ощутил укол совести, вспомнив, как в день похорон разбил столько предметов из ее коллекции. Теперь это казалось ему глупым — зачем было сердиться на бабушку, когда есть столько всяких других, достойных злости и осуждения. Юнона, Гея, гиганты, его папочка Марс… В особенности Марс.

Камин давно погас.

Хейзел обхватила себя руками, словно боялась, что деревяшка из ее кармана прыгнет в камин.

— Это тот?..

— Да, — сказал Фрэнк. — Тот самый.

— Вы о чем? — спросил Перси.

Хейзел сочувственно смотрела на Фрэнка, но ему от этого стало только хуже. Он помнил, с каким ужасом и отвращением она глядела на него, когда он вызвал Серого.

— О камине, — коротко ответил он. — Идем. Посмотрим наверху.

Ступеньки под их ногами скрипели. В комнате Фрэнка ничего не изменилось. Все оставалось на своих местах — запасной лук с колчаном (не забыть их взять), школьные награды за грамотность (да, он, наверно, был единственным полубогом в мире, не страдающим неспособностью к чтению, как будто ему и без того не хватало уродств), фотографии мамы… в военном мундире и каске она сидела в «хаммере» в провинции Кандагар; в одежде футбольного тренера, когда она тренировала команду Фрэнка; в парадной форме, руки на плечах сына — тогда она приезжала к ним в школу в день выбора профессии.

— Твоя мама? — мягко спросила Хейзел. — Какая красивая.

Фрэнк не мог ответить. Он чувствовал себя немного смущенным — шестнадцатилетний дылда с целым альбомом фотографий мамочки. Ему не хотелось показаться маменькиным сыночком. Но самым сильным его чувством сейчас была грусть. Шесть недель Фрэнк отсутствовал в этом доме. В некотором смысле — целую вечность. Но когда он посмотрел на улыбающееся с фотографий лицо матери, боль утраты вновь вернулась к нему.

Они проверили другие спальни. Две средние были пусты. Из-под последней двери, ведущей в спальню бабушки, пробивался слабый лучик света.

Фрэнк тихонько постучал. Никто не ответил. Он открыл дверь. Бабушка лежала на кровати, вид у нее был больной и ослабевший, седые волосы торчали вокруг головы, как корона василиска. На ночном столике горела единственная свеча. У ее кровати сидел крупный человек в бежевой форме канадской армии. Несмотря на сумрак, глаза его прикрывали солнцезащитные очки, за их стеклами сверкал кроваво-красный свет.

— Марс… — узнал Фрэнк.

Бог равнодушно посмотрел на него.

— Привет, парень. Входи. Скажи своим друзьям — пусть пока прогуляются.

— Фрэнк? — прошептала Хейзел. — Ты что такое говоришь… Марс? Твоя бабушка… она здорова?

Фрэнк кинул взгляд на своих друзей.

— Вы его не видите?

— Кого не видим? — Перси схватился за меч. — Марс? Где он?

— Нет, они меня не видят. — Бог войны хохотнул. — Решил, что на сей раз так будет лучше. Разговор с глазу на глаз — между сыном и отцом. Хорошо?

Фрэнк сжал кулаки. Он досчитал до десяти и только после этого решился довериться собственному голосу.

— Ребята… тут такое дело. Слушайте, располагайтесь пока в средних спальнях.

— Крыша, — каркнула Элла. — Для гарпий крыша… хорошо.

— Конечно, — рассеянно кивнул Фрэнк. — На кухне, наверно, есть еда. Мне нужно несколько минут побыть с бабушкой. Я думаю, она…

Голос его надломился. Он не знал, чего ему хочется — то ли заплакать, то ли закричать, то ли заехать Марсу по очкам… Может, и то, и другое, и третье.

— Конечно. Фрэнк. — Хейзел прикоснулась к его руке. — Элла, Перси, идем.

Фрэнк дождался, когда шаги его друзей стихнут, потом зашел в спальню и закрыл за собой дверь.

— Это и в самом деле ты? — спросил он Марса. — Это не трюк, не иллюзия?..

Бог покачал головой.

— Ты бы предпочел, чтобы это был не я?

— Да, — признался Фрэнк.

— Не могу тебя в этом винить. — Марс пожал плечами. — Никому не нравится война — если он, конечно, не дурак. Но война рано или поздно находит всех. Это неизбежно.

— Это глупо, — возразил Фрэнк. — Война не неизбежна. На ней умирают люди. Она…

— …унесла твою мать, — закончил Марс.

Фрэнку хотелось вмазать по этому лицу, чтобы прогнать с него бесстрастное выражение, но, может быть, как раз аура Марса и делала Фрэнка агрессивным. Он посмотрел на мирно спавшую бабушку. Он хотел, чтобы она проснулась. Если кто и мог заткнуть за пояс бога войны, так это его бабушка.

— Она готовится умереть, — сказал Марс. — Она была готова умереть уже несколько недель назад, но держалась — ждала тебя.

— Меня? — Фрэнк был настолько поражен, что забыл о своем гневе. — Как? Откуда она могла знать, что я вернусь? Я сам этого не знал.

— Лестригоны там, в лесу, знали. Я думаю, некая богиня известила их.

— Юнона? — Фрэнк моргнул.

Бог войны рассмеялся так громко, что сотряслись оконные стекла, но бабушка даже не шевельнулась.

— Юнона? Ослиные уши, малыш! Совсем даже не Юнона! Ты — секретное оружие Юноны. Она тебя не продаст. Нет, я имел в виду Гею. Она явно следит за твоими перемещениями. Я думаю, ты беспокоишь ее больше, чем Перси, или Джейсон, или любой из семерки.

Фрэнку показалось, что пол в комнате накренился. Он пожалел, что здесь нет еще одного стула и он не может сесть.

— Семерка? Ты имеешь в виду древнее пророчество, Врата смерти? Я один из семи? А Джейсон и…

— Да, да. — Марс нетерпеливо махнул рукой. — Брось, мальчик, ты ведь должен быть хорошим тактиком. Подумай как следует! Несомненно, что и судьба твоих друзей — участвовать в этой миссии, если вам удастся добраться до Аляски живыми. Юнона собирается объединить греков и римлян и направить их против гигантов. Она считает, что только так можно остановить Гею.

Марс пожал плечами — для него этот план был явно неубедителен.

— Как бы то ни было, но Гея не хочет, чтобы ты стал одним из семи. Перси Джексон… она считает, что может управлять им. У всех других есть слабости, которыми она может воспользоваться. Но ты — ты доставляешь ей беспокойство. Она хотела бы убить тебя, не откладывая это в долгий ящик. Потому-то она и вызвала лестригонов. Они здесь уже несколько дней… тебя поджидают.

Фрэнк тряхнул головой. Не вешает ли Марс ему лапшу на уши? С какой стати богиня будет беспокоиться о Фрэнке, когда есть, скажем, Перси Джексон, который может доставить ей куда больше неприятностей.

— У меня нет слабостей? — переспросил он. — Да я весь соткан из слабостей. Моя жизнь зависит от обгорелой деревяшки!

— Ты себя недооцениваешь. — Марс усмехнулся. — Гея убедила этих лестригонов, что если они съедят последнего члена твоей семьи — а это ты и есть, — то унаследуют твой семейный дар. Так это или нет, я не знаю. Но лестригоны горят желанием попробовать.

Желудок Фрэнка скрутило узлом. Серый убил шестерых великанов, но, судя по количеству костров вокруг дома, тут их было еще несколько десятков, и все они мечтали поджарить Фрэнка на завтрак.

— Меня сейчас вырвет, — признался он.

— Не вырвет. — Марс щелкнул пальцами, и Фрэнка перестало тошнить. — Обычная штука — волнение перед боем.

— Но моя бабушка…

— Да, она хочет поговорить с тобой. Великаны пока ее не тронули. Она — наживка. Понял? Теперь, когда ты здесь, я думаю, они уже почуяли твое присутствие. Они будут атаковать утром.

— Тогда помоги нам выбраться отсюда! — попросил Фрэнк. — Щелкни пальцами — и эти каннибалы исчезнут.

— Ха! Это было бы забавно. Но я не сражаюсь за моих детей. Парки точно знают, что должны делать боги, а что — смертные. Это твой поиск, малыш. И если ты еще не сообразил, то твое копье будет готово к употреблению только через двадцать четыре часа, а потому я надеюсь, ты уже разобрался, как пользоваться твоим семейным даром. Иначе тебя съедят на завтрак каннибалы.

«Мой семейный дар». Фрэнк хотел бы поговорить об этом с бабушкой, но сейчас он мог задавать вопросы только Марсу. Он уставился на бога войны, который улыбался без всякого сочувствия к Фрэнку.

— Периклимен. — Фрэнк тщательно, словно скороговорку, выговорил это имя. — Он был моим предком, греческим царевичем, аргонавтом. Он погиб в схватке с Геркулесом.

Марс сделал движение рукой: продолжай.

— У него был некий дар, который помогал ему в бою. Дар, полученный им от богов. Мама говорила, что он сражался, как рой пчел.

Марс рассмеялся.

— Верно. Что еще?

— Семья каким-то образом попала в Китай. Я думаю, во времена Римской империи один из потомков Периклимена служил в римском легионе. Моя мама говорила о ком-то по имени Сенека Гракх, но у него было и китайское имя Сун Го. Я думаю… точно этого не знаю, но Рейна всегда говорила, что многие легионы были потеряны. Двенадцатый основал лагерь Юпитера. Может, был другой легион, исчезнувший на Востоке.

Марс беззвучно хлопнул в ладоши.

— Неплохо, малыш. Слышал когда-нибудь о битве при Каррах? Страшное поражение римлян. Они сражались с такими лихими ребятами — парфяне, вот как те себя называли. На восточной границе империи. Пятнадцать тысяч римлян погибли. Еще десять тысяч попали в плен.

— И одним из пленников был мой предок Сенека Гракх?

— Именно, — подтвердил Марс. — Парфяне пристроили пленных легионеров к делу, поскольку те были отличными воинами. Но Парфия подверглась еще одному вторжению, правда, теперь уже с другого направления…

— Со стороны Китая, — догадался Фрэнк. — И римские пленники попали в еще один плен.

— Да. Курьезная ситуация. Вот так римский легион оказался в Китае. Римляне, в конечном счете, пустили там корни и основали новый город, который назвали…

— Ли Цзень, — сказал Фрэнк. — Мама говорила, что это город наших предков. Ли Цзень — легион.

— Ну наконец-то ты начинаешь соображать. — Марс смотрел на него с довольным видом. — И у старины Сенеки Гракха был ваш семейный дар.

— Мама говорила, что он сражался с драконами, — вспомнил Фрэнк. — Она сказала, что он был… самым сильным из всех драконов.

— Он был хорош, — согласился Марс. — Не настолько, чтобы спасти легион, но все же хорош. Он обосновался в Китае, передал семейный дар своим детям, а те своим и так далее. В конечном счете твоя семья эмигрировала в Северную Америку и влипла в историю с лагерем Юпитера…

— Полный круг, — прервал его Фрэнк. — Юнона сказала, что я завершу полный круг моей семьи.

— Посмотрим. — Марс кивнул в сторону бабушки. — Она сама хотела сказать тебе все это, но я решил, что часть возьму на себя, поскольку старушка стала слаба. Так теперь ты понимаешь свой дар?

Фрэнк задумался. Мысли на этот счет у него имелись, но они казались слишком уж безумными — даже еще безумнее того, что семья попала из Греции в Рим, оттуда в Китай, а потом в Канаду. Он не хотел говорить об этом вслух. Он не хотел ошибиться и быть осмеянным Марсом.

— Думаю… понимаю. Но против целой армии этих великанов…

— Да, это будет нелегко. — Марс встал и потянулся. — К утру твоя бабушка проснется и предложит тебе помощь. А потом, я думаю, она умрет.

— Что? Но я должен ее спасти! Она не может меня оставить.

— Она прожила полную жизнь, — сказал Марс. — Она готова идти дальше. Не будь эгоистом.

— Эгоистом?

— Старушка задержалась здесь только из чувства долга. Такой же была и твоя мать. Поэтому я и полюбил ее. Она всегда на первое место ставила долг: долг превыше всего. Даже превыше ее жизни.

— Даже меня.

Марс снял солнцезащитные очки. Там, где должны были быть глаза, пылали миниатюрные шары, напоминавшие ядерные взрывы.

— Жалеть себя — последнее дело, малыш. Это недостойно тебя. Даже если не брать во внимание семейный дар, твоя мать дала тебе очень многое: смелость, преданность, ум. Теперь ты должен решить, как воспользоваться этим. А утром послушай, что скажет бабушка. Прими ее совет. Ты все еще можешь освободить Танатоса и спасти лагерь.

— И оставить умирать бабушку?

— Жизнь имеет цену только потому, что кончается, малыш. Уж поверь богу. Вы, смертные, даже не знаете, какие вы счастливые.

— Да уж, — пробормотал Фрэнк. — Такие счастливые, что дальше некуда.

Марс рассмеялся резким металлическим смехом.

— Твоя мать часто повторяла мне эту китайскую пословицу. На языке горько…

— На языке горько — зато потом сладко, — сказал Фрэнк. — Я ненавижу эту пословицу.

— Но она справедлива. Как теперь говорят: без труда не выловишь и рыбку из пруда? Та же самая мысль. Ты делаешь что-то легкое, доставляющее тебе удовольствие, умиротворяющее, а потом оно, как правило, оборачивается горечью. Но если ты выбираешь трудный путь, то в конце пожинаешь сладкие плоды. Долг. Самопожертвование. Это не пустые слова.

Фрэнк испытывал такое отвращение, что даже говорить не мог. И это его отец?!

Да, конечно, Фрэнк понимал, что его мать — герой. Он понимал, что она спасала жизни других людей и была по-настоящему храброй. Но она оставила его одного. Это было несправедливо. Неправильно.

— Я ухожу, — сказал Марс. — Но сначала вот что. Ты сказал, что ты слаб. Это неправда. Хочешь знать, почему Юнона сохранила тебе жизнь? Почему эта деревяшка еще не догорела? Потому что тебе отведена некая важная роль. Ты думаешь, что ты хуже, чем другие римляне. Ты считаешь, что Перси Джексон лучше тебя.

— Так оно и есть, — проворчал Фрэнк. — Он сражался с тобой и победил.

— Может быть. — Марс пожал плечами. — Может, и так. Но у каждого героя есть роковой недостаток. Перси Джексон? Он слишком предан своим друзьям. Он не сможет от них отказаться. Ни за что на свете. Ему было так предсказано. Много лет назад. А вскоре ему предстоит встать перед выбором — принести жертву, которую он не может принести. Без тебя, Фрэнк, — без твоего чувства долга — он потерпит поражение. Вся война пойдет прахом — и Гея одержит победу.

Фрэнк покачал головой. Ему было невыносимо слышать это.

— Война — это долг, — продолжал Марс. — Выбор здесь в только в том, принимаешь ли ты ее и на чью сторону становишься. На кону наследство Рима — пять тысяч лет закона, порядка, цивилизации. Боги, традиции, культура, сформировавшая мир, где ты живешь: все это обрушится, Фрэнк, если ты не победишь. Я думаю, ради этого стоит сражаться. Подумай об этом.

— А у меня какой? — спросил Фрэнк.

— Что — какой? — Марс поднял бровь.

— Роковой недостаток. Ты сказал, что у всех героев есть недостатки.

Бог иронически улыбнулся.

— Ты должен ответить на этот вопрос сам, Фрэнк. Но наконец-то ты задаешь правильные вопросы. А теперь поспи. Тебе нужно отдохнуть.

Бог махнул рукой. Веки у Фрэнка отяжелели. Он рухнул на пол… все вокруг потемнело.

— Фай! — сказал знакомый голос, резкий и нетерпеливый.

Фрэнк моргнул. Комната была залита солнечным светом.

— Вставай, Фай. Как бы мне ни хотелось отвесить тебе затрещину, я не в состоянии подняться с кровати.

— Бабушка?

Ее очертания приобрели резкость — она лежала на кровати и смотрела на него. Фрэнк, оказывается, спал, распростершись на полу. Кто-то накрыл его ночью одеялом и подсунул подушку под голову, но он понятия не имел, когда это случилось.

— Да, мой глупый бычок. — Бабушка по-прежнему казалась ужасно слабой и бледной, но голос ее был таким же стальным, как всегда. — Ну-ка, вставай. Великаны окружили дом. Нам нужно многое обсудить, если ты с друзьями хочешь уйти отсюда живым.

XXXV Фрэнк

Стоило Фрэнку выглянуть из окна, как он понял, что у него крупные неприятности.

На краю полянки лестригоны складывали бронзовые ядра. Их кожа отливала зловещим красным загаром. В утреннем свете растрепанные волосы, татуировки и когти монстров выглядели ничуть не привлекательнее, чем ночью.

Одни великаны были вооружены дубинками или копьями. Другие, напротив, имели при себе доски для серфинга, словно попали не на ту вечеринку. У всех, кажется, было праздничное настроение — они хлопали друг друга по ладоням, повязывали себе на шеи пластиковые салфетки, доставали ножи и вилки. Один из великанов разжигал переносное барбекю и пританцовывал вокруг него в фартуке, на котором было написано «ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА».

Эта сценка могла бы показаться забавной, если бы Фрэнк не знал, что главное блюдо на предполагающейся трапезе — он.

— Я отправила твоих друзей на чердак, — сказала бабушка. — Ты можешь присоединиться к ним, когда мы закончим.

— На чердак? — Фрэнк внимательно посмотрел на бабушку. — Ты всегда запрещала мне подниматься туда.

— Потому что мы держим на чердаке оружие, дурачок. Ты что думаешь — монстры в первый раз нападают на нашу семью?

— Оружие? — переспросил Фрэнк. — Ну да, я никогда прежде не пользовался оружием.

Крылья ноздрей бабушки раздулись, кажется, она гневалась.

— Это что — сарказм в твоем исполнении, Фай Чжан?

— Да, бабушка.

— Хорошо. Тогда, может быть, для тебя еще есть надежда. Сядь. Ты должен поесть.

Она махнула рукой в сторону ночного столика, куда кто-то поставил стакан апельсинового сока и тарелку с яйцами-пашот и беконом на жареных хлебцах — любимый завтрак Фрэнка.

Несмотря на все тревоги, Фрэнк вдруг почувствовал голод. Он удивленно посмотрел на бабушку.

— Ты что…

— Приготовила тебе завтрак? Да нет, конечно, Будда милостивый! И не прислуга. Здесь слишком опасно для слуг. Нет, это твоя подружка Хейзел постаралась. Она и одеяло с подушкой принесла ночью. И чистое белье из твоей спальни. Кстати, тебе нужно принять душ — от тебя пахнет, как от козла.

Фрэнк молча открыл и закрыл рот, как рыба. Не смог произнести ни звука. Все это сделала для него Хейзел? А ведь Фрэнк был уверен, что вчера, вызвав Серого, навсегда утратил какие-либо шансы на дружбу с ней.

— Она… ммм… она не…

— Не твоя подружка? — спросила бабушка. — Так должна стать, недоумок! Не упусти ее. Тебе в жизни нужна сильная женщина, если ты этого еще не понял. А теперь к делу.

Пока бабушка докладывала ему боевую обстановку, Фрэнк ел. Утром ее кожа казалась такой прозрачной, что сквозь нее просвечивали вены. Дышала бабушка так хрипло, будто у нее в груди надували и спускали пакет из хрустящей бумаги, но говорила она твердым голосом.

Бабушка рассказала, что великаны вот уже три дня как окружили дом в ожидании Фрэнка.

— Они хотят тебя зажарить и съесть, — с отвращением сказала она. — Это просто смешно. На вкус ты абсолютно ужасен.

— Спасибо, бабушка.

— Признаюсь, я немного порадовалась, когда они сказали, что ты возвращаешься. Хорошо, что я смогла увидеть тебя еще раз, хотя ты весь грязный, а волосы нестрижены. А ведь по тебе будут судить о нашей семье.

— Я тут был… немного занят, бабушка.

— Для неряшливости не может быть извинений. Ну, хотя бы твои друзья выспались и поели. Они выбирают оружие на чердаке. Я сказала им, что ты скоро придешь, но великанов тут слишком много и долго отбиваться от них вы не сможете. Мы должны обсудить ваш план бегства. Посмотри-ка там, в моем ночном столике.

Фрэнк выдвинул ящик столика и достал запечатанный конверт.

— Ты помнишь посадочную площадку в конце парка? — спросила бабушка. — Сможешь ее найти?

Фрэнк молча кивнул. Площадка была в трех милях к северу, по главной дороге в каньоне. Бабушка иногда водила его туда, когда фрахтовала самолеты, привозившие ей специальные грузы из Китая.

— Но…

— Не спорь, мальчик, — пробормотала она. — В эти последние дни меня посещал Марс… составлял мне компанию. Он рассказал о вашем поиске. Найти Смерть на Аляске и освободить. Исполни свой долг, Фай.

— Но если мне это удастся, то ты умрешь. И я тебя никогда не увижу.

— Верно, — согласилась с ним бабушка. — Но я, так или иначе, умру. Я старая. Думаю, что по мне это ясно видно. А теперь скажи, твой претор дала тебе рекомендательное письмо?

— Ммм, да, но…

— Хорошо. Покажи его пилоту вместе с моим. Пилот — ветеран легиона. Если у него возникнут сомнения или он струсит, эти письма обяжут его помочь тебе всеми имеющимися средствами. Вам только нужно добраться до посадочной площадки.

Дом задрожал. Снаружи в воздухе взорвался огненный шар, залив всю комнату ослепительным светом.

— Великаны начинают проявлять нетерпение, — констатировала бабушка. — Мы должны поспешить. Теперь насчет твоих способностей. Я надеюсь, ты уже сообразил, что к чему?

— Ммм…

Бабушка пробормотала — словно из пулемета выстрелила — проклятия на китайском.

— Боги твоих предков, мальчик! Неужели ты ничему не научился?

— Научился! — Фрэнк неуверенно передал бабушке подробности его разговора с Марсом, но с бабушкой он был намного косноязычнее, чем в разговоре с богом. — Дар Периклимена… я думаю. Я думаю, он был сыном Посейдона, то есть Нептуна. То есть… — Он развел руками. — То есть морского бога.

Бабушка неохотно кивнула.

— Он был внуком Посейдона, но, в общем, верно. И как же твой блестящий интеллект постиг это?

— Ясновидец в Портленде… он говорил что-то про моего прадедушку Шень Луня. Ясновидец сказал, что прадедушка был обвинен в землетрясении тысяча девятьсот шестого года, которое разрушило Сан-Франциско и прежнее место, где был лагерь Юпитера.

— Продолжай.

— В лагере говорили, что потомок Нептуна вызвал катастрофу. Нептун — бог землетрясений. Но… но я не думаю, что это и вправду дело рук прадедушки. Вызывать землетрясения — это не наш дар.

— Верно, — подтвердила бабушка. — Но вину и в самом деле возложили на него. Как потомок Нептуна он не пользовался любовью. А еще он не пользовался любовью, потому что его истинный дар был гораздо более странным, чем вызывать землетрясения. К тому же его не любили потому, что он был китайцем. Никогда прежде китайский мальчик не утверждал, что в его жилах течет римская кровь. Отвратительная правда, но отрицать ее бессмысленно. Он был ложно обвинен и изгнан с позором.

— Значит… если он не сделал ничего плохого… почему ты сказала мне, что я должен за него извиниться?

— Потому что лучше извиниться за то, что ты не сделал, чем умереть за это! — Щеки бабушки зарделись. — Они вполне могли возложить вину и на тебя. Я не знала, избавились ли римляне от прежних предрассудков.

Фрэнк доел завтрак и задумался. На улицах и в школе его иногда дразнили, но нечасто. А в лагере Юпитера — никогда. Никто в лагере не высмеивал его за то, что он азиат. Никого это не волновало. Если над ним и смеялись, то потому, что он такой неповоротливый и медлительный. Он не мог представить себе, что чувствовал его прадедушка, когда его обвинили в уничтожении всего лагеря и изгнали из легиона за то, чего он не совершал.

— А наш настоящий дар? — спросила бабушка. — Ты, по крайней мере, понял, в чем он состоит?

В мозгах Фрэнка крутились старые истории, которые рассказывала ему бабушка. «Сражался, как рой пчел. Он был сильнейшим из всех драконов». Он вспомнил, как мама мгновенно появилась во дворе, словно слетела с чердака, когда маленький Фрэнк повстречался с медведицей гризли.

— «Ты можешь быть кем угодно…» Вот что мне всегда говорила мама, — сказал наконец Фрэнк.

Бабушка глубоко вздохнула.

— Наконец-то ты произнес что-то разумное. Да, Фай Чжан. Твоя мать не просто хотела повысить твою самооценку. Она говорила тебе правду в буквальном смысле.

— Но…

Еще один взрыв сотряс дом. С потолка посыпалась штукатурка. Но Фрэнк был так заворожен, что даже не заметил этого.

— Кем угодно?

— Ну, с ограничениями, конечно. Живым существом. Лучше если ты будешь хорошо знать это существо. Еще лучше, если тебе будет грозить смертельная опасность, например в бою. Почему у тебя такой удивленный вид, Фай? Ты всегда говорил, что тебе неудобно в твоем теле. Мы все так чувствуем — все, в ком течет кровь Пилоса. Такой дар смертная семья получила только раз в истории. Мы единственные среди полубогов. Посейдон, когда наделил нашего предка этим даром, видимо, пребывал в особенно щедром расположении духа… или в особенно злобном. Этот дар часто оборачивался проклятием. Он не спас твою мать…

Снаружи до них донеслись радостные крики лестригонов. Кто-то прокричал:

— Чжан! Чжан!

— Ну, ты должен идти, глупый мальчишка, — сказала бабушка. — Наше время истекло.

— Но я… я не знаю, как пользоваться моим даром. Я никогда… я не умею…

— Сумеешь! — отрезала бабушка. — Иначе ты не доживешь до того дня, когда должен будешь исполнить свое предназначение. Не нравится мне это пророчество семи, о котором говорил Марс. Семерка — несчастливое число у китайцев, число-призрак. Но с этим ничего нельзя поделать. А теперь ступай. Завтра вечером — Праздник Фортуны. Времени в обрез. Обо мне не беспокойся. Я умру, когда и как мне суждено. У меня нет намерений быть сожранной этими идиотскими великанами. Иди!

Фрэнк повернулся к двери. Сердце сдавило так, словно оно попало в соковыжималку. Но он поклонился, как подобает.

— Спасибо, бабушка. Тебе не будет стыдно за меня.

Она пробормотала что-то себе под нос. Фрэнку показалось, что бабушка сказала: «Уже не стыдно».

Он удивленно посмотрел на нее, но на ее лице тут же появилось сердитое выражение.

— Прекрати на меня пялиться, мальчик! Иди, прими душ и оденься! Причешись! Вижу тебя в последний раз, а ты с такими патлами!

Фрэнк пригладил волосы и снова поклонился.

Когда он в последний раз поглядел на бабушку, она смотрела в окно, словно думая о той жуткой нахлобучке, которую она устроит великанам, когда те войдут в дом.

XXXVI Фрэнк

Фрэнк быстренько принял душ, надел то, что приготовила ему Хейзел — темно-зеленую рубашку, бежевые брюки, потом схватил свой запасной лук и колчан и бросился по лестнице на чердак.

На чердаке было полно оружия. Его семья собрала столько старинного вооружения, что можно было оснастить целую армию. На одной стене висело множество щитов, копий и колчанов со стрелами — ничуть не меньше, чем в арсенале лагеря Юпитера. У заднего окна стоял здоровенный арбалет, уже заряженный стрелами. У переднего окна располагалось нечто похожее на пулемет, а рядом с ним — несколько бочонков.

— Гранатомет? — вслух спросил он.

— Нет-нет, — сказал голос из угла. — Картошка. Элла не любит картошку.

Гарпия соорудила себе гнездо между двумя старыми чемоданами. Она сидела на горке китайских свитков и читала сразу семь или восемь.

— Элла, а где остальные? — спросил Фрэнк.

— Крыша. — Гарпия посмотрела наверх и тут же вернулась к чтению, попеременно пощипывая свои перышки и переворачивая страницы. — Крыша. Следить за великанами. Элла не любит великанов. Картошка.

— Картошка? — Фрэнк понял, о чем речь, когда развернул пулемет. Все его восемь стволов были заряжены картофелинами. У основания пулемета стояла корзинка, наполненная съедобными снарядами.

Он выглянул в окно — в это же окно на него смотрела мама, когда он повстречался с медведицей. Во дворе толпились великаны, подталкивали друг друга, время от времени кричали и бросали в сторону дома бронзовые ядра, которые взрывались в воздухе.

— У них ядра, а у нас картофельный пулемет, — посетовал Фрэнк.

— Крахмал, — задумчиво проговорила Элла. — Крахмал вреден для великанов.

Еще один взрыв сотряс дом. Фрэнку нужно было выбраться на крышу, чтобы посмотреть, как там дела у Перси и Хейзел, но ему не хотелось оставлять Эллу одну.

Он присел рядом с ней, но не очень близко.

— Элла, тут небезопасно, когда великаны рядом. Мы скоро полетим отсюда на Аляску. Ты полетишь с нами?

Элла нервно вздрогнула.

— Аляска. Шестьсот двадцать шесть тысяч четыреста двадцать пять квадратных миль. Символ штата — лось.

Внезапно она перешла на латынь, которую Фрэнк с трудом, но понимал — благодаря урокам в лагере Юпитера.

— «На севере, где у богов нету силы, корону свою потерял легион, там сын Нептуна со льда упадет и рыбам пойдет на корм…» — Она замолчала и почесала растрепанную красноволосую голову. — Ммм. Сожжено. Остальное сожжено.

У Фрэнка аж дыхание перехватило.

— Элла… это что было — пророчество? Где ты это прочла?

— Лось, — произнесла Элла. Ей явно нравилось это слово. — Лось. Лось. Лось.

Дом снова сотрясся. С балок посыпалась пыль. Снаружи донесся голос великана:

— Фрэнк Чжан! Покажись!

— Нет! — запротестовала гарпия. — Фрэнк не должен. Нет.

— Ты… ты оставайся здесь, ладно? — попросил Фрэнк. — Мне нужно помочь Хейзел и Перси.

Он подтащил лестницу к слуховому окну.

— Доброе утро, — мрачно поприветствовал его Перси. — Хороший денек, верно?

На нем была та же одежда, что и вчера, — джинсы, алая футболка, теплая куртка, — но явно постиранная. В одной руке он держал свой меч, в другой — садовый шланг. Фрэнк сначала не понял, зачем на крыше нужен садовый шланг, но когда гиганты в очередной раз бросили ядро, Перси вызвал мощную струю воды и взорвал ядро в воздухе. Судя по отработанности действий, делал он это не впервые. Тут Фрэнк вспомнил, что его семья тоже восходит к Посейдону. Бабушка говорила, что их дом и прежде подвергался нападениям. Может, для этого и вывели сюда шланг?

Хейзел с мечом в руках прохаживалась по площадке между двумя чердачными окнами… она была так красива, что у Фрэнка защемило сердце. В джинсах, куртке кремового цвета и белой рубашке, по контрасту с которой ее кожа приобрела теплый оттенок какао. Ее кудрявые волосы ниспадали на плечи, а когда она подошла к Фрэнку, он почувствовал запах жасминового шампуня.

Хейзел посмотрела на Фрэнка, ее глаза загорелись озабоченностью.

— Как ты? — спросила она. — Что ты улыбаешься?

— Нет-нет, ничего, — проговорил он. — Спасибо за завтрак. И за одежду. Я думал… ну… что ты меня ненавидишь…

— С чего это я должна тебя ненавидеть? — Хейзел ошеломленно уставилась на него.

Лицо Фрэнка зарделось. Он пожалел, что не держал рот на замке, но теперь было слишком поздно. «Не упусти ее, — сказала ему бабушка. — Тебе в жизни нужна сильная женщина».

— Ну… вчерашний вечер, — запинаясь, начал Фрэнк. — Когда я вызвал скелета. Я подумал… Я подумал, что ты можешь подумать… что я отвратителен…

Хейзел вскинула брови, недоуменно тряхнула головой.

— Фрэнк, я, может, и была удивлена. Возможно, этот скелет и напугал меня. Но отвращение?.. Ты им так командовал — так уверенно, ну, типа: «Да, ребята, кстати, тут у меня есть такой всемогущий спартус — мы им можем воспользоваться». Я глазам своим не могла поверить. Но при чем тут «отвратительный», Фрэнк? Ты произвел на меня сильное впечатление.

— Я? Я на тебя произвел впечатление? — Фрэнк не был уверен, что правильно понял ее.

Перси рассмеялся.

— Да, парень, это было что-то!

— Честно? — спросил Фрэнк.

— Честно, — заверила его Хейзел. — Но сейчас нам нужно подумать о другом.

Она указала на армию великанов, которые наглели с каждой минутой и подходили все ближе и ближе к дому.

— У меня в запасе есть еще один трюк. — Перси поднял садовый шланг. — Система полива газона. Могу ее взорвать и вызвать среди них небольшую панику, но тогда здесь не будет водоснабжения. Не будет воды, шланг будет бесполезен, и тогда ядра начнут взрываться в доме.

Похвала Хейзел все еще звучала в ушах Фрэнка, что мешало его мыслительному процессу. На газоне собрались десятки великанов, горящих желанием разорвать его на части, а Фрэнк едва сдерживал улыбку.

Хейзел не испытывала к нему ненависти! Он произвел на нее впечатление!

Фрэнк заставил себя сосредоточиться. Вспомнил, что говорила ему бабушка о природе его дара и что он должен оставить ее здесь умирать.

«Тебе отведена некая роль», — сказал Марс.

Фрэнк не мог поверить, будто он — секретное оружие Юноны или что исполнение великого пророчества семи зависит от него. Но Хейзел и Перси рассчитывали на него. Фрэнк должен был показать все, на что способен.

Он подумал о странном оборванном пророчестве, продекламированном на чердаке Эллой, — об утонувшем сыне Нептуна.

«Вы не понимаете ее истинную цену», — так сказал им Финей в Портленде? Слепой старик полагал, что, владея Эллой, он может стать царем.

Части головоломки вертелись в голове Фрэнка. У него было такое ощущение, что они наконец складываются в картинку… и она ему сильно не понравилась.

— Ребята, у меня есть план, как нам вырваться отсюда. — Фрэнк рассказала своим друзьям о самолете, который ждет на посадочной полосе, и о письме бабушки пилоту. — Он ветеран легиона. Он нам поможет.

— Но Арион не вернулся, — напомнила Хейзел. — И как быть с твоей бабушкой? Не можем же мы оставить ее?

Фрэнк подавил рыдание.

— Может быть… Арион нас найдет. А что касается бабушки… она совершенно ясно сказала: «Со мной все будет в порядке».

Это было не совсем так, но большего Фрэнк не смог из себя выдавить.

— Тут есть и другая проблема, — сказал Перси. — Я не очень хорошо переношу самолеты. Сыну Нептуна летать опасно.

— Тебе придется рискнуть… как и мне, — сказал Фрэнк. — Кстати, мы ведь родственники.

— Что? — Перси чуть не свалился с крыши.

Фрэнк сократил свой рассказ до пяти секунд:

— Периклимен. Родственник со стороны матери. Аргонавт. Внук Посейдона.

— Ты… потомок Нептуна? — изумилась Хейзел. — Фрэнк, это…

— Невероятно? Да. А еще этот мой семейный дар. Правда, я пока не знаю, как им пользоваться. Если мне удастся понять…

Лестригоны издали еще один громкий крик. Фрэнк понял, что они смотрят на него, показывают пальцами, машут и смеются. Они наконец увидели свой завтрак.

— Чжан! — вопили они. — Чжан!

Хейзел подошла к нему.

— Они все время это делают. Почему они выкрикивают твое имя?

— Не бери в голову, — сказал Фрэнк. — Слушайте, мы должны защитить Эллу и взять ее с собой.

— Конечно, — согласилась Хейзел. — Бедняжке нужна наша помощь.

— Нет. То есть да… но дело не в этом. Она декламировала там, на чердаке, пророчество. Я дума… думаю, оно относится к нашему поиску.

Он не хотел сообщать Перси дурное известие об утонувшем сыне Нептуна, но все же повторил эти строки.

Перси стиснул зубы.

— Не понимаю, как может утонуть сын Нептуна? Я могу дышать под водой. Но корона легиона…

— …это, вероятно, орел, — подсказала Хейзел.

Перси кивнул.

— И Элла цитировала что-то вроде этого еще в Портленде — строчку из старого Великого пророчества.

— Что? — переспросил Фрэнк.

— Потом скажу. — Перси развернул садовый шланг и сбил в воздухе еще одно ядро.

Оно взорвалось оранжевой шаровой молнией. Великаны одобрительно захлопали и закричали:

— Красиво! Красиво!

— Дело в том, что Элла помнит все прочитанное, — сказал Фрэнк. — Она говорила что-то о сгоревшей странице, будто она читала поврежденный текст пророчества.

— Сгоревшие книги пророчеств? — Глаза Хейзел расширились. — Ты думаешь… но это невозможно!

— Те книги, которые хотел заполучить в лагерь Октавиан? — предположил Перси.

— Книги Сивиллы, в которых предсказана вся судьба Рима. — Хейзел присвистнула. — Если Элла каким-то образом и в самом деле прочла экземпляр и запомнила его…

— …тогда она самая ценная гарпия в мире. Неудивительно, что Финей хотел завладеть ею.

— Фрэнк Чжан! — закричал снизу великан. Он был крупнее остальных, носил львиную накидку на римский манер и пластиковую салфетку с нарисованным омаром на шее. — Спускайся, сын Марса! Мы тебя ждем. Давай, будешь почетным гостем!

Хейзел ухватила Фрэнка за руку.

— Почему у меня такое чувство, что «почетный гость» у него — то же самое, что и «обед»?

Фрэнк пожалел, что здесь нет Марса. Ему бы хотелось, чтобы кто-нибудь щелкнул пальцами и у него прошло это волнение перед схваткой.

«Хейзел верит в меня, — подумал он. — Я это могу».

Он посмотрел на Перси.

— Ты водишь машину?

— Конечно. А что?

— В гараже машина бабушки. Старый «кадиллак». Это самый настоящий танк. Если тебе удастся его завести…

— Но нам все равно придется прорываться сквозь толпу этих типов, — напомнила Хейзел.

— Поливочная система, — сказал Перси. — Ее можно использовать для отвлечения?

— Точно. — Фрэнк кивнул. — Я выиграю для вас столько времени, сколько смогу. Берите Эллу и садитесь в машину. Я попытаюсь присоединиться к вам в гараже, но не ждите меня.

— Фрэнк… — Перси нахмурился.

— Дай нам ответ, Фрэнк Чжан! — завопил лестригон. — Спускайся — и мы пощадим твоих друзей и твою старенькую бабушку. Нам нужен только ты!

— Они врут! — пробормотал Перси.

— Да, я знаю. Бегите!

Его друзья бросились к лестнице.

Фрэнк попытался успокоиться — сердце у него билось как сумасшедшее. Он усмехнулся и крикнул:

— Эй, вы там! Кто из вас проголодался? — Фрэнк вышел на площадку у края крыши и помахал лестригонам, словно рок-звезда на концерте.

Великаны радостно завопили.

Фрэнк попытался воспользоваться своим семейным даром. Он вообразил себя огнедышащим драконом. Напрягся, сжал кулаки и так сосредоточился на мысли о драконе, что у него на лбу выступили капельки пота. Ему хотелось броситься на врагов и уничтожить их. Вот это был бы номер! Но ничего не случилось. Фрэнк не знал, как изменить себя. Он никогда не видел настоящего дракона. Он запаниковал на мгновение, подумав, что бабушка решила сыграть с ним злую шутку. Может быть, он неправильно понял свой дар? Может быть, Фрэнк был единственным членом семьи, который не унаследовал дар. Что ж, значит, такова его судьба.

Великаны начали проявлять нетерпение. Они уже не только кричали, но и свистели. Несколько лестригонов взвешивали в руках ядра.

— Постойте! — закричал Фрэнк. — Вы же не хотите меня сжечь? Тогда я стану очень невкусным.

— Спускайся! — заорали они. — Есть хочется!

Время использовать запасной план. Вот только у Фрэнка его не было.

— Вы обещаете оставить в живых моих друзей? — спросил Фрэнк. — Клянетесь на реке Стикс?

Великаны рассмеялись. Один швырнул ядро, которое просвистело над головой Фрэнка и снесло трубу. Чудом ни один осколок не задел Фрэнка.

— Значит, делаю вывод: ваш ответ, ребятки, — «нет», — пробормотал он. Потом крикнул вниз: — Ладно, договорились. Вы победили. Сейчас спускаюсь. Ждите!

Великаны радостно заржали, но их главный в римской накидке подозрительно нахмурился. У Фрэнка почти не было времени. Он сбежал по лестнице на чердак. Элла исчезла. Он надеялся, что это хороший знак. Наверно, ее унесли в «кадиллак». Фрэнк прихватил дополнительный колчан со стрелами, на котором аккуратным почерком матери было написано: «СБОРНАЯ СОЛЯНКА». После этого побежал к пулемету.

Он развернул ствол, прицелился в главаря великанов и нажал на спусковой крючок. Восемь высокомощных картофелин ударили в грудь лестригона, откинули его назад с такой силой, что он рухнул на горку бронзовых ядер, и та мгновенно взорвалась, образовав во дворе дымящуюся воронку.

Да, судя по всему, крахмал был вреден для великанов.

Пока остальные великаны в смятении бегали по двору, Фрэнк натянул лук и обрушил на них град стрел. Некоторые стрелы, попадая в цель, взрывались. Другие расщеплялись наподобие картечи, и у гигантов появлялись новые татуировки, доставлявшие им мучительную боль. Один из великанов после попадания стрелы мгновенно превратился в розовый куст в горшке.

К несчастью, лестригоны быстро пришли в себя и принялись кидать ядра — по десятку одновременно. Весь дом застонал под их ударами. Фрэнк бросился к лестнице. Чердак разрушился у него за спиной. В коридор второго этажа хлынули дым и пламя.

— Бабушка! — крикнул он, но жар не позволил ему добежать до ее комнаты. Он помчался на первый этаж, держась за перила. Дом сотрясался, обваливались громадные куски потолка.

У основания лестницы образовался огненный котел. Фрэнк перепрыгнул через него и пробежал через кухню. Задыхаясь от пепла и сажи, он влетел в гараж. Фары «кадиллака» были включены. Двигатель работал, дверь гаража открывалась.

— Садись! — крикнул Перси.

Фрэнк прыгнул на заднее сиденье рядом с Хейзел. Элла свернулась в комочек впереди, закрыв голову крыльями и бормоча: «Ой-ой! Ой-ой! Ой-ой!»

Перси нажал на газ. Они выкатились из гаража, не дожидаясь, когда дверь откроется полностью, оставив в дверях дыру в форме «кадиллака».

Великаны бросились наперехват, но Перси закричал страшным голосом, и система полива взорвалась, забили в воздух сотни гейзеров, подняв комья земли, куски труб и очень тяжелые верхушки разбрызгивателей.

Когда они врезались в первого великана, «кадиллак» набрал скорость около сорока миль, и монстр рассыпался от удара. Пока остальные монстры пришли в себя, «кадиллак» промчался около полумили по дороге. У них за спиной начали взрываться ядра.

Фрэнк оглянулся и увидел, как горит его родной дом, как обрушиваются внутрь стены и устремляется в небо дым. Он увидел большую черную точку — может быть, канюка, вырвавшегося из огня. Может, это было игрой воображения, но ему показалось, что птица вылетела из окна второго этажа.

— Бабушка? — пробормотал он.

Это казалось невероятным, но она обещала, что умрет на свой манер, а не от рук великанов. Фрэнк надеялся, бабушка знает, что говорит.

«Кадиллак» мчался на север через лес.

— Тут мили три! — крикнул Фрэнк. — Не пропустишь!

Сзади раздались новые взрывы. В небе клубился дым.

— С какой скоростью бегают лестригоны? — спросила Хейзел.

— Давай не будем это выяснять, — отозвался Перси.

Перед ними возникли ворота посадочной полосы — всего в нескольких сотнях ярдов. На дорожке стоял частный самолет с опущенным трапом.

«Кадиллак» пробил дыру в воротах и подскочил в воздух. Голова Фрэнка ударилась в потолок. Когда колеса снова коснулись земли, Перси нажал на тормоза, и они остановились за воротами.

Фрэнк выскочил из машины и вытащил лук.

— Садитесь в самолет! Они наступают!

Лестригоны приближались с пугающей скоростью. Первый ряд великанов выбежал из леса и бросился к посадочной полосе — пятьсот ярдов, четыреста ярдов…

Перси и Хейзел вытащили Эллу из «кадиллака», но, едва увидев самолет, гарпия начала визжать.

— Нет-нет! — кричала она. — Летать на крыльях! Самолет — нет!

— Все будет хорошо, — успокаивала ее Хейзел. — Мы тебя защитим!

Элла испустила жуткий мучительный вопль, словно ее бросили в костер.

Перси в отчаянии вскинул руки.

— Что будем делать? Не можем же мы заставить ее?!

— Не можем, — согласился Фрэнк. Великаны были в трехстах ярдах от них.

— Она слишком ценна, чтобы ее оставлять, — сказала Хейзел и поморщилась от собственных слов. — О боги! Извини, Элла. Я говорю, как Финей. Ты живое существо, а не сокровище.

— Самолет нет. Самолет нет. — Гарпия учащенно дышала.

Еще немного — и великаны смогут забросать их ядрами.

— У меня идея. — Глаза Перси загорелись. — Элла, ты сможешь спрятаться в лесу? Сможешь спрятаться от великанов?

— Спрятаться, — согласилась она. — Безопасно. Прятаться для гарпий хорошо. Элла быстрая. И маленькая. И проворная.

— Хорошо. Оставайся здесь неподалеку. Я пришлю друга, чтобы забрать тебя в лагерь Юпитера.

— Друга? — Фрэнк вставил стрелу в лук.

Перси отмахнулся — мол, потом объясню.

— Элла, тебя это устраивает? Хочешь, чтобы мой друг забрал тебя в лагерь Юпитера и показал, где мы живем?

— Лагерь, — пробормотала Элла. А потом на латыни: — «Одна гуляет мудрости дочь, знак Афины над Римом и день и ночь».

— Так-так, — пробормотал Перси. — Похоже, это важно. Но мы можем поговорить об этом позже. В лагере ты будешь в безопасности. Любая еда и любые книги, какие пожелаешь.

— Самолет нет, — гнула свое она.

— Самолет нет, — поддакнул ей Перси.

— Элла теперь спрячется. — Сказав это, гарпия исчезла — только красный вихрь метнулся к лесу.

— Мне будет ее не хватать, — печально сказала Хейзел.

— Мы ее еще увидим, — пообещал Перси, но он встревоженно хмурился, словно его насторожила последняя часть пророчества — касательно Афины.

От взрыва разлетелись ворота.

Фрэнк сунул письмо бабушки Перси.

— Покажи это пилоту! И покажи ему свое письмо от Рейны! Нам нужно взлетать.

Перси кивнул. Они с Хейзел побежали к самолету.

Фрэнк укрылся за «кадиллаком» и принялся отстреливать лестригонов. Он прицелился в самую большую кучу врагов и пальнул стрелой с тюльпанообразным наконечником. Как он и надеялся, это оказалась гидра — разделяющийся снаряд. Из стрелы, как щупальца кальмара, выскочили веревки — и весь передний ряд великанов повалился лицами в землю.

Фрэнк услышал, как за его спиной взревели двигатели самолета.

Он выпустил еще три стрелы одну за другой — в рядах великанов образовались бреши. Уцелевшие находились от него всего в сотне ярдов, и те, что были поумнее, остановились, понимая, что теперь они находятся на расстоянии броска.

— Фрэнк! — закричала Хейзел. — Давай!

Неторопливо описывая дугу, в их сторону летело горящее ядро. Фрэнк сразу же понял, что оно попадет в самолет. Он натянул тетиву.

«Я смогу», — подумал он.

Он выпустил стрелу, и она перехватила ядро в воздухе — и то взорвалось, образовав огненный шар.

Еще два ядра летели в его сторону. Фрэнк побежал.

У него за спиной застонал металл — это взорвался «кадиллак». Он нырнул в самолет в тот момент, когда трап стал подниматься.

Пилот, вероятно, правильно оценил ситуацию. Не было ни стюардесс с объявлениями, ни прохладительных напитков перед взлетом, ни ожидания разрешения на полет. Летчик нажал на газ, и самолет, набирая скорость, покатился по дорожке. На взлетной полосе за ними послышался еще один взрыв, но они уже поднялись в воздух.

Фрэнк посмотрел вниз и увидел, что полоса вся изрыта воронками, как кусок горящего швейцарского сыра. В Линн-Каньон-Парке здесь и там полыхали пожары. В нескольких милях к югу костер огня и черного дыма бушевал в том месте, где еще недавно стоял дом семейства Чжан.

Да, хорошенькое впечатление произвел Фрэнк. Не смог спасти бабушку. Не смог воспользоваться своим даром. Даже гарпию спасти не смог. Когда Ванкувер исчез за тучами, Фрэнк закрыл лицо руками и заплакал.

Самолет лег на левое крыло.

По интеркому раздался голос пилота:

— Senatus Populusque Romanus, друзья! Добро пожаловать на борт. Следующая остановка — Анкоридж, Аляска.

XXXVII Перси

Самолеты или каннибалы? И то и другое хуже некуда.

Перси предпочел бы ехать на «кадиллаке» бабушки Чжан до самой Аляски — и пусть за ним гонятся великаны-людоеды, кидая взрывающиеся ядра. Все лучше, чем сидеть в роскошном бизнес-джете «Гольфстрим».

Перси уже приходилось летать. Подробности были как в тумане, но он помнил черного пегаса по имени Пират. Он даже в самолете раз или два побывал. Но воздух — не родная стихия для сына Нептуна (или Посейдона — какая разница). Каждый раз, когда самолет попадал в воздушную яму, сердце Перси начинало бешено колотиться, и ему казалось, что Юпитер сейчас скинет их с небес.

Он пытался сосредоточиться на разговоре Фрэнка и Хейзел. Хейзел уверяла Фрэнка, что он сделал все возможное для своей бабушки. Фрэнк спас их от лестригонов, с его помощью они улетели из Ванкувера. Он проявил невероятное мужество.

Фрэнк не поднимал головы, видимо, стыдился своих слез, но Перси понимал его. Бедняга только что потерял бабушку и видел, как горит его дом. Перси считал, что если ты и всплакнул по такому поводу, то от этого не перестал быть мужчиной, в особенности если еще отразил атаку целой армии великанов, которые собирались зажарить тебя на завтрак.

Перси все еще никак не мог переварить тот факт, что Фрэнк — его отдаленный родственник. Кем ему приходится Фрэнк? Тысячеюродным племянником? Нет, словами это не передать.

Фрэнк так толком и не сказал, в чем заключается его «семейный дар», но, пока они летели на север, сообщил подробности своего разговора с Марсом предыдущей ночью. Он рассказал о пророчестве, которым облагодетельствовала его Юнона, когда он был младенцем, о том, что его жизнь зависит от обгоревшей дощечки и что он попросил Хейзел хранить ее.

Кое о чем Перси уже и сам догадался. Хейзел и Фрэнк, очевидно, пережили совместно какое-то безумное приключение, когда они вырубились вместе, и заключили между собой какой-то договор. Это объясняло также, почему даже теперь Фрэнк по привычке проверяет карман своей куртки и почему он так нервничает, когда рядом огонь. И все же Перси восхищался мужеством, которое проявил Фрэнк, отправившись в поиск, — ведь он знал, что одного язычка пламени хватит, чтобы погасить его жизнь.

— Фрэнк, — сказал он, — я горжусь, что мы с тобой родня.

У Фрэнка покраснели уши. Голова у него оставалась опущенной, его солдатская стрижка напоминала острую черную стрелу, направленную вниз.

— У Юноны какие-то планы на нас… относительно пророчества семи.

— Да, — проворчал Перси. — В обличье Геры она мне не нравилась. Но и как Юнона она ничуть не лучше.

Хейзел поджала под себя ноги. Она разглядывала Перси светящимися золотистыми глазами, и он не мог понять, как она умудряется сохранять спокойствие. Хейзел была младшей из них троих, но всегда сплачивала их маленький отряд и утешала спутников. Теперь они летели на Аляску, где она уже один раз умерла. Они хотят освободить Танатоса, который может забрать ее назад, в Царство Мертвых. Но Хейзел не выказывала ни малейшего проявления испуга. Перси же чувствовал себя неуютно — сам-то он боялся воздушных ям.

— Ведь ты сын Посейдона? — спросила она. — Ты греческий полубог.

Перси ухватился за свой шнурок с бусинами.

— Я начал вспоминать кое-что в Портленде, выпив кровь горгоны. И с тех пор воспоминания медленно возвращаются ко мне. Есть и другой лагерь — Лагерь полукровок.

От одних этих слов тепло разлилось по телу Перси. Приятные воспоминания нахлынули на него: запах полей клубники под теплым летним солнцем, фейерверки, освещающие берег четвертого июля — в День независимости, сатиры, играющие на флейтах у вечерних костров, и поцелуй в лодке на озере.

Хейзел и Фрэнк уставились на Перси, словно он перешел на другой язык.

— Другой лагерь! — повторила Хейзел. — Греческий лагерь? Боги, если Октавиан узнает…

— Он объявит войну, — дополнил Фрэнк. — Он всегда был уверен в существовании греков, которые строят козни против нас. Он считал Перси шпионом.

— Вот почему Юнона прислала меня, — сказал Перси. — То есть прислала не как шпиона. Я думаю, тут произошло что-то вроде обмена. Ваш друг Джейсон — я думаю, его отправили в мой лагерь. В моих снах я видел полубога — это, наверно, он и есть. Он находился с некоторыми другими полукровками на каком-то летающем боевом корабле. Думаю, они направляются на помощь лагерю Юпитера.

Фрэнк нервно забарабанил пальцами по спинке сиденья.

— Марс сказал, Юнона хочет, чтобы греки и римляне объединились для борьбы с Геей. Но между ними такая давняя и кровавая вражда.

— Может быть, поэтому боги так долго разделяли нас. — Хейзел глубоко вздохнула. — Если греческий военный корабль появится в небе над лагерем Юпитера, а Рейна не будет знать, что это союзники…

— Да, — согласился Перси. — Когда вернемся, нужно будет объяснить все это. Только очень аккуратно.

— Если вернемся, — сказал Фрэнк.

Перси неохотно кивнул.

— Я хочу сказать, я вам доверяю, ребята. Надеюсь, и вы мне доверяете. Я чувствую… вы мне так же близки, как и мои старые друзья в Лагере полукровок. Но другие полубоги в обоих лагерях… там будет много подозрений.

И тут Хейзел сделала то, чего Перси от нее совсем не ожидал. Она подалась вперед и поцеловала его в щеку. Это был абсолютно сестринский поцелуй. Но Хейзел улыбнулась с такой любовью, что Перси бросило в жар.

— Конечно, мы тебе доверяем, — сказала девушка. — Мы теперь одна семья. Правда, Фрэнк?

— Конечно. А меня поцеловать?..

Хейзел рассмеялась, но в ее смехе слышалось нервное напряжение.

— Ну так что мы будем делать теперь?

Перси глубоко вздохнул. Время уходило. Двадцать третье июня прошло уже почти наполовину, а завтра ожидался Праздник Фортуны.

— Мне нужно связаться с другом… я дал обещание Элле.

— Как? — спросил Фрэнк. — Почтой Ириды?

— Она все еще не работает, — грустно сказал Перси. — Я пробовал вчера в доме твоей бабушки. Без толку. Может, потому, что мои воспоминания не до конца восстановились? Или боги перекрыли связь. Надеюсь, мне удастся связаться с другом во сне.

Самолет провалился в очередную воздушную яму, и Перси ухватился за подлокотники сиденья. Под ним сквозь одеяло облаков проглядывали заснеженные горные хребты.

— Не знаю, смогу ли уснуть… Но я должен попробовать. Мы не можем оставить там Эллу одну в окружении всех людоедов.

— Да, — согласился Фрэнк. — Нам еще несколько часов лететь. Ложись на кушетку, приятель.

Перси кивнул. Он чувствовал уверенность оттого, что Хейзел и Фрэнк будут присматривать за ним. Перси сказал им правду — он им доверял. В той странной и страшной действительности, куда он был заброшен, — вырванный из прошлой жизни, даже без воспоминаний о ней. — Хейзел и Фрэнк стали для него лучиками света.

Перси вытянулся, закрыл глаза и представил, что падает с ледяной горы в холодное море.

Сон перенес его назад. Перси снова был в Ванкувере, стоял перед руинами семейного дома Чжан. Лестригоны ушли. От дома остались только выгоревшие стены. Пожарные сворачивали свое оборудование, готовились к отъезду. Газон был похож на поле боя — дымящиеся кратеры и траншеи, образовавшиеся при взрыве системы полива.

На опушке леса бегала гигантская лохматая собака, нюхая деревья. Пожарные ее не замечали.

У одного из кратеров стоял на коленях циклоп в джинсах не по размеру. В его растрепанных, влажных от дождя волосах виднелись комья грязи. Когда он поднял голову, оказалось, что его большой карий глаз красен от слез.

— Близко! — простонал он. — Так близко, но поздно!

У Перси сердце разрывалось, когда он услышал, сколько боли и тревоги в голосе этого великана, но он знал, что на разговор у них есть всего несколько секунд. Кромки его видения уже размывались. Если Аляска лежала за пределами влияния богов, то, вероятно, чем дальше они летели на север, тем труднее будет связываться с друзьями. Даже во сне.

— Тайсон! — позвал он.

— Перси? Братишка? — Циклоп с безумным видом заозирался.

— Тайсон, я в порядке. Я здесь… ну не совсем здесь.

Тайсон ухватил воздух, словно пытался поймать муху.

— Я тебя не вижу! Где мой брат?

— Тайсон, я лечу на Аляску. Я в порядке. Я вернусь. Найди Эллу. Это гарпия с красными перьями. Она прячется в лесу у дома.

— Найти гарпию? Красную гарпию?

— Да! Защити ее, ладно? Она мой друг. Доставь ее в Калифорнию. В Окленд-Хиллз есть лагерь полубогов — лагерь Юпитера. Жди меня над туннелем Калдекотт.

— Окленд-Хиллз… Калифорния… туннель Калдекотт. — Он повернулся к собаке и закричал: — Миссис О'Лири! Мы должны найти гарпию.

— Гав! — отозвалась собака.

Лицо Тайсона начало растворяться.

— Мой брат жив? Мой брат возвращается? Я скучаю без тебя!

— Я тоже без тебя скучаю, — сказал Перси, стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Скоро увидимся. Будь осторожен! На юг идет армия гигантов. Скажи Аннабет…

Сон переменился.

Перси оказался на холмах к северу от лагеря Юпитера, он смотрел на Марсово поле и Новый Рим. У форта звучали рожки, созывая легионеров.

Слева и справа от Перси выстроилась громадная армия — кентавры с бычьими рогами, шестирукие землерожденные, злобные циклопы в доспехах из металлолома. Осадная башня циклопов отбрасывала тень на ноги гиганта Полибота, который усмехался, глядя на римский лагерь. Он нетерпеливо ходил по холму, с его зеленых волос падали змеи, его драконьи ноги сминали небольшие деревья. На зелено-синих доспехах красовались физиономии голодных монстров, которые, казалось, подмигивали при его движении.

— Да. — Он усмехнулся и вонзил трезубец в землю. — Дуйте в свои рожки, римляне. Я пришел уничтожить вас! Стено!

Из кустов выбежала горгона. Ее ядовито-зеленые волосы и жилетка из «Баргин-Марта» представляли собой жуткое сочетание.

— Да, хозяин! — выкрикнула она. — Хочешь «щенка в одеяле»?

Горгона сунула ему поднос с бесплатными образцами из супермаркета.

— Ммм, — пробормотал Полибот. — Какой породы щенок?

— Вообще-то это не щенки. Это маленькие хот-доги, но они продаются на этой неделе…

— Тьфу! Брось это! Наши силы готовы к атаке?

— Ой… — Стено быстро отскочила назад, чтобы не быть растоптанной ногой гиганта. — Почти, о великий. Ма Гаскет и половина ее циклопов остановились в Напе. Какая-то там у них дегустация вин намечается. Они обещали быть здесь завтра к вечеру.

— Что?! — Гигант оглянулся, словно только сейчас заметил, что большая часть его армии отсутствует. — Проклятье! У меня от этой циклопихи геморрой будет! Дегустация вин?

— Кажется, там будут еще крекеры и сыр, — услужливо сказала Стено. — Хотя «Баргин-Март» предлагает куда лучшие условия.

Полибот выдрал из земли дуб и зашвырнул его в долину.

— Циклопы! Слушай меня, Стено. Когда я уничтожу Нептуна и стану властвовать над океанами, мы пересмотрим контракт с циклопами. Ма Гаскет будет знать свое место! Так, какие новости с севера?

— Полубоги летят на Аляску. Прямо к своей смерти. К смерти с маленькой буквы «с», я хочу сказать. Не к пленнику по имени Смерть. Хотя, я думаю, они летят и к нему.

Полибот заворчал.

— Лучше чтобы Алкионей пощадил сына Нептуна, как обещал. Я хочу, чтобы он в цепях валялся у моих ног и я мог сам убить его, когда придет время. Его кровь окропит камни горы Олимп и оросит матушку-землю! Что слышно от амазонок?

— Ничего. Мы пока не знаем, кто победил на дуэли вчера вечером, но тут только вопрос времени — Отрера победит и придет к нам на подмогу.

— Ммм. — Полибот рассеянно выскреб несколько гадюк из своих волос. — Что ж, мы дождемся их. Завтра на заходе солнца начинается Праздник Фортуны. И тогда мы начнем вторжение — с амазонками или без них. А пока разбиваем лагерь здесь — на холме.

— Да, великий! — Стено обратилась к армии: — Всем «щенки в одеяле»!

Монстры разразились радостными криками.

Полибот распростер перед собой руки, словно охватывая долину.

— Дуйте в ваши жалкие рожки! Вскоре наследство Рима будет уничтожено окончательно!

Сновидение поблекло.

Перси дернулся и пробудился. Самолет начал снижение.

— Хорошо поспал? — Хейзел положила руку ему на плечо.

Перси сел. Голова у него кружилась.

— Сколько я спал?

Фрэнк стоял в проходе, укладывая копье и новый лук в лыжный чехол.

— Несколько часов, — сказал он. — Мы почти прилетели.

Перси посмотрел в иллюминатор. Между заснеженными горами серебрилась вода кривых бухточек. Вдали виднелся город, врезавшийся в скалы, с одной стороны к нему примыкал густой лес, а с другой — покрытый льдом берег.

— Добро пожаловать на Аляску, — проговорила Хейзел. — Власть богов сюда не распространяется.

XXXVIII Перси

Пилот сказал, что самолет не может их ждать, но Перси это устраивало. Если они доживут до завтрашнего дня, то он надеялся, что им подвернется другое транспортное средство — любое другое, только не самолет.

Наверное, он должен был пребывать в подавленном настроении. Перси оказался на Аляске — территории гигантов, откуда он не сможет связаться с друзьями, как раз тогда, когда к нему стали возвращаться воспоминания. Он видел во сне, что армия Полибота готова вторгнуться в лагерь Юпитера. Он узнал, что гиганты собираются с помощью какой-то кровавой жертвы пробудить Гею. Кроме того, завтра вечером начинался Праздник Фортуны. Ему, Фрэнку и Хейзел до этого времени нужно исполнить невыполнимую миссию. В лучшем случае они освободят Смерть, которая, возможно, заберет двоих друзей Перси в Царство Мертвых. Не очень приятная перспектива.

И тем не менее Перси чувствовал странное воодушевление. Встреча во сне с Тайсоном подняла ему настроение. Он помнил Тайсона, своего братишку. Они вместе сражались, праздновали победы, радовались жизни в Лагере полукровок. Он помнил свой дом, и это придавало ему решимости добиться успеха. Теперь Перси сражался за два лагеря — за две семьи.

Юнона похитила его воспоминания и отправила его в лагерь Юпитера не просто так. Теперь он это понимал. Ему все еще хотелось садануть кулаком в это божественное лицо, но, по крайней мере, теперь Перси был понятен замысел богини. Если два лагеря объединятся, то у них появляется шанс остановить общего врага. По отдельности они обречены.

Были и другие причины, чтобы спасти лагерь Юпитера. Причины, которые Перси не отваживался облечь в слова… по крайней мере, пока. Он неожиданно увидел, что у него и Аннабет есть будущее, а ведь раньше Перси казалось, что его жизнь не будет долгой.

В центр Анкориджа ребята поехали на такси, и Перси по пути рассказал Фрэнку и Хейзел про свои сны. Когда он описывал вражескую армию у границ лагеря, вид у них был взволнованный, но не удивленный.

Услышав про Тайсона, Фрэнк поперхнулся.

— У тебя брат — циклоп?

— Конечно, — ответил Перси. — А это значит, что и тебе он приходится…

— Прошу тебя. — Фрэнк закрыл уши ладонями. — Я не хочу этого слышать.

— Лишь бы он доставил Эллу в лагерь, — сказала Хейзел. — Я за нее переживаю.

Перси кивнул. У него не выходили из головы строки пророчества, произнесенные гарпией, — об утонувшем сыне Нептуна и знаке Афины над Римом. Он не очень понимал, что означает первая часть, но что касается второй, то она стала для него проясняться. Перси попытался выкинуть это из головы. Сначала нужно выжить.

Такси повернуло на Первое шоссе, которое показалось Перси больше похожим на узкую улочку, и они поехали дальше на север к центру города. День уже клонился к вечеру, но солнце высоко стояло на горизонте.

— Глазам не могу поверить — как разросся этот город, — пробормотала Хейзел.

Водитель улыбнулся ей в зеркало заднего вида.

— И когда же вы были здесь в последний раз, мисс?

— Лет семьдесят назад, — ответила Хейзел.

Водитель поднял разделительное стекло и больше вопросов не задавал.

По словам Хейзел, ни одного старого здания не осталось, но ландшафт она узнавала: лесные чащи вокруг города, холодные серые воды залива Кука, ограничивающие город с севера, Чугачские горы, серо-синей грядой возвышающиеся вдалеке и даже в июне укрытые снежными шапками.

Перси никогда еще не дышал таким чистым воздухом. Город имел какой-то обшарпанный вид: магазины закрыты, ржавые машины, потрепанные временем многоквартирные дома вдоль дороги, но все равно он был прекрасен. Его рассекали озера и громадные лесополосы. Арктическое небо блистало удивительным сочетанием бирюзы и золота.

А потом появились гиганты. Десятки синих людей, каждый высотой в тридцать футов, с седоватыми, словно тронутыми изморозью волосами, бродили по лесу, ловили рыбу в заливе, топали по горам. Смертные, казалось, не замечали их. Такси проехало в нескольких ярдов от одного — он сидел на берегу озера и мыл ноги. Но водитель не впал в панику.

— Вон тот… — Фрэнк показал на синего парня.

— Гиперборейцы, — сказал Перси. Он удивился, что помнит их название. — Северные гиганты. Я сражался с некоторыми из них, когда Кронос вторгся на Манхэттен.

— Постой, — не понял Фрэнк. — Объясни толком, кто и что сделал.

— Это длинная история. Но у этих ребят здесь… не знаю, но, кажется, у них мирный вид.

— Обычно они довольно мирные, — подтвердила Хейзел. — Я их помню. Они на Аляске повсюду, как медведи.

— Медведи? — нервно переспросил Фрэнк.

— Гиганты невидимы для смертных, — объяснила Хейзел. — Меня они никогда не трогали, хотя один чуть не наступил на меня случайно.

Перси эти слова встревожили, но водитель как ни в чем не бывало ехал дальше. Гиганты не обращали на них никакого внимания. Один стоял прямо на пересечении с Норсерн-Лайтс-роуд, и такси проехало между его ног. Гиперборей держал завернутый в меха индейский тотемный шест и баюкал его, как ребенка. Если бы этот тип не был размером с дом, то сценка могла бы показаться трогательной.

Такси проехало через городской центр, мимо ряда сувенирных магазинов, продающих меха, поделки индейцев и ювелирные украшения. Перси надеялся, что Хейзел не отреагирует и магазины с драгоценностями не начнут взрываться.

Когда водитель повернул в сторону моря, Хейзел постучала по стеклянной перегородке.

— Здесь. Можете нас высадить?

Они расплатились с водителем и вышли на Четвертую улицу. По сравнению с Ванкувером Анкоридж был крохотным, скорее студенческий кампус, а не город, но Хейзел смотрела вокруг удивленными глазами.

— Какой громадный, — вздохнула она. — Здесь раньше стоял отель «Гитчел». Мы с мамой жили в нем первую неделю на Аляске. И здание муниципалитета они переместили. Раньше оно стояло там.

Хейзел повела их по городу, не уставая удивляться переменам. У них не было никакого плана, только как можно скорее добраться до ледника Хаббард, но тут Перси уловил неподалеку запах еды — кажется, сосисок. Он вспомнил, что не ел после завтрака у бабушки Чжан.

— Еда, — принюхался он. — Вперед!

Кафе они нашли у самого берега. Там было полно народу, но ребята нашли столик у окна и стали изучать меню.

— Завтрак круглосуточно! — довольно провозгласил Фрэнк.

— Сейчас вроде время обеда, — предположил Перси, хотя по солнцу трудно было определить. Оно стояло так высоко, что сейчас вполне мог быть и полдень.

— Я люблю завтраки, — сказал Фрэнк. — Если бы мог, я бы ел одни завтраки. Хотя еда здесь наверняка не такая вкусная, как получается у Хейзел.

Хейзел толкнула его в бок локтем, но улыбнулась лукаво.

Перси с удовольствием посматривал на эту парочку. Нет, они определенно должны сойтись. Но еще он грустил. Он вспоминал Аннабет и спрашивал себя, доживет ли до встречи с ней.

«Надо мыслить позитивно», — велел он себе.

— Знаешь, — сказал Перси вслух, — завтрак — это здорово!

Они заказали большие тарелки с яйцами, блинчиками и сосисками из оленины, хотя оленина вызвала у Фрэнка беспокойство.

— А что, если мы съедим Рудольфа?

— Приятель, — сказал Перси, — я могу в придачу съесть еще Прансера и Блитцена.[66] Есть хочется.

Еда была превосходная. Перси никогда не видел человека, который ел бы с такой скоростью, как Фрэнк. У красноносого оленя не было ни малейшего шанса.

Не переставая жевать блинчик с черникой, Хейзел нарисовала на салфетке кривую линию и маленький косой крестик.

— Вот что я думаю. Мы здесь. — Она постучала пальцем по крестику. — Анкоридж.

— Это похоже на физиономию чайки, — высказался Перси. — А мы — глаз.

— Это карта, Перси. — Хейзел сердито посмотрела на него. — Анкоридж находится на вершине этой полосы океана — залива Кука. Под нами — большой полуостров и городок, где я жила, Сьюард. Он в самом основании полуострова. Вот здесь. — Она начертила еще один крестик у горла чайки. — Это ближайший город к леднику Хаббард. Я думаю, мы можем добраться туда морем, но на это уйдет целая вечность. А у нас нет времени.

Фрэнк проглотил остатки Рудольфа.

— Но по земле опасно, — сказал он. — Земля — это Гея.

— Похоже, выбор у нас невелик, — кивнула Хейзел. — Мы могли бы попросить пилота приземлиться там, но я не знаю… Его самолет великоват для маленького аэропорта Сьюарда. А что, если зафрахтовать другой самолет?..

— Нет, хватит с нас самолетов, — взмолился Перси. — Пожалуйста.

— Все в порядке. — Хейзел улыбнулась. — Отсюда до Сьюарда ходит поезд. Может, мы успеем сесть на него сегодня. Тут часа два пути.

Она провела пунктирную линию между двумя крестиками.

— Ты отрезала голову чайке, — отметил Перси.

— Это железнодорожная ветка. Смотри, если от Сьюарда, то ледник Хаббард где-то здесь. — Она постучала пальцем по правому углу салфетки. — И здесь находится Алкионей.

— Но ты не знаешь, сколько до него? — спросил Фрэнк.

Хейзел нахмурилась и покачала головой.

— Я совершенно уверена, что добраться туда можно только морем или самолетом.

— Морем, — тут же высказался Перси.

— Отлично, — проговорила Хейзел. — Это не может быть далеко от города. Если нам удастся живыми добраться до Сьюарда.

Перси выглянул в окно. Столько еще всего оставалось сделать, и на все про все — двадцать четыре часа. Завтра в это время начнется Праздник Фортуны. Если они не освободят Смерть и не вернутся в лагерь, армия гигантов войдет в долину. Главным блюдом на столе монстров станут римляне.

По другую сторону улицы, слегка припорошенный снежком, черный песчаный берег вел вниз к гладкой, как сталь, поверхности воды. Океан здесь казался другим — таким же мощным, но холодным, медленным и первобытным. Ни один бог не управлял этой водой. По крайней мере, ни один бог, известный Перси. Нептун не сможет защитить его здесь. Перси даже засомневался, сможет ли он управлять этой водой или дышать на глубине.

Гигант-гиперборей перешел через улицу. Никто в кафе его не заметил. Гигант вошел в залив, лед захрустел под его сандалиями. Он сунул руки в воду. Вытащил, зажав в кулак дельфина-касатку. Касатка ему явно была не нужна, потому что он бросил ее обратно и поплелся дальше по воде.

— Хороший завтрак, — отдуваясь, проговорил Фрэнк. — Ну, кто готов прокатиться на поезде?

Вокзал был недалеко. Они успели купить билеты на последний поезд, следующий в южном направлении. Когда Фрэнк и Хейзел зашли в вагон, Перси сказал:

— Сейчас вернусь.

Он побежал назад на вокзал. Разменял доллар в магазине сувениров и встал перед таксофоном.

Перси прежде никогда не звонил по таксофону. Эта штука казалась ему седой древностью, как проигрыватель матери или магнитофонные записи Фрэнка Синатры его учителя Хирона. Сколько монеток ему понадобится и сможет ли он вообще дозвониться? Да и правильно ли он помнит телефон?

«Салли Джексон», — подумал Перси.

Так звали его мать. И у него был отчим — Пол.

Они, наверно, волновались, не могли понять, что с ним случилось. Может быть, уже справили по нему поминки. Если Перси не ошибался, то он потерял семь месяцев своей жизни. Да, большая их часть приходилась на школьный год, и все же… неважно.

Перси снял трубку и набрал нью-йоркский телефон в квартире матери.

Автоответчик. Конечно, можно было сообразить — в Нью-Йорке полночь. Номер, с которого он звонит, им неизвестен. Услышав записанный на автоответчик голос Пола, Перси словно получил удар под дых и едва мог говорить.

«Ма, — сказал он. — Привет. Я жив. Гера усыпила меня на какое-то время, потом забрала мою память и… — Перси запнулся. Как это объяснить? — В общем, я в порядке. Извини. Я сейчас в поиске… — Он поморщился. Не нужно было это говорить. Его мама знала, что такое их поиски, и теперь будет беспокоиться. — Я приеду домой. Обещаю. Люблю тебя».

Перси положил трубку. Уставился на телефон — может, перезвонят. Но тут раздался свисток поезда. Проводник прокричал: «Отъезжающие — садитесь!»

Перси кинулся назад. Он успел как раз — уже поднимали ступеньки, забрался на второй ярус двухэтажного вагона и проскользнул на свое сиденье.

— У тебя все в порядке? — Хейзел нахмурилась, разглядывая лицо Перси.

— Да, — хриплым голосом ответил он. — Позвонить нужно было.

Похоже, Хейзел и Фрэнк поняли его. И не стали расспрашивать.

Скоро они катили на юг по побережью, разглядывая местность из окна. Перси попытался сосредоточиться на поиске, но для парня вроде него, у которого СДВГ, поезд был не лучшим местом для концентрации мыслей.

А снаружи происходили всякие любопытные вещи. В небе парили орлы без перьев. Поезд несся по мостам, по утесам, с них на скалы в тысячах метрах внизу рушились ледяные водопады. За окном проносились леса, занесенные сугробами, громадные пушки (для того, чтобы вызывать небольшие снежные лавины, предотвращая неконтролируемые, как объяснила Хейзел) и озера, такие прозрачные, что в них, как в зеркалах, отражались горы, отчего мир казался перевернутым.

По лугам бродили бурые медведи. Время от времени в самых неожиданных местах появлялись гиганты-гипербореи. Один лежал в озере, словно в горячей ванне. Другой ковырял в зубах молодой сосной. Третий, сидя на сугробе, играл с двумя живыми лосями, словно с движущимися модельками. В поезде было полно туристов, которые, издавая охи и ахи, фотографировали проносящиеся за окном пейзажи, Перси им сочувствовал — они не видели гипербореев. Вот были бы снимки так снимки!

Фрэнк тем временем изучал карту Аляски, которую нашел в кармане сиденья. Он нашел ледник Хаббард, располагавшийся, к их огорчению, далеко от Сьюарда. Фрэнк вел пальцем вдоль береговой линии — сосредоточенный, нахмуренный.

— Ты о чем думаешь? — спросил Перси.

— Так… оцениваю варианты.

Перси не знал, что он имеет в виду, но расспрашивать не стал.

Прошел час, и Перси немного расслабился. Они купили в буфете горячий шоколад. Сиденья были теплые и удобные, и Перси уже подумывал о том, чтобы подремать.

Вдруг над головой мелькнула какая-то тень. Туристы возбужденно защебетали и принялись щелкать фотоаппаратами.

— Орел! — закричал один.

— Орел? — переспросил другой.

— Огромный орел! — восхитился третий.

— Это не орел, — пробормотал Фрэнк.

Перси поднял глаза как раз вовремя: чтобы увидеть, как это существо делает второй заход. Оно явно было больше орла — черное хищное тело размером с лабрадора-ретривера. Размах крыльев у него достигал десяти футов.

— А вон и еще! — указал Фрэнк. — Смотри! Три. Четыре… Опа — у нас неприятности.

Эти существа кружили над поездом, как хищные птицы, развлекая туристов. Но Перси напрягся. У монстров были горящие красные глаза, острые клювы и устрашающие когти.

— Эти твари кажутся мне знакомыми… — Он потянулся к авторучке в кармане.

— В Сиэтле… — вспомнила Хейзел. — У амазонок в клетке был один такой. Это…

Потом одновременно случилось сразу много событий. Заскрежетали тормоза, словно кто-то сорвал стоп-кран, все пассажиры полетели вперед. Туристы завизжали и попадали в проход. Монстры спикировали вниз, разбили стеклянную крышу вагона, и состав сошел с рельсов.

XXXIX Перси

Перси очутился в невесомости.

В глазах у него помутилось. Когти вцепились ему в плечи и подняли в воздух. Внизу скрежетали колеса и гнулся металл. Разлеталось стекло. Кричали пассажиры.

Когда в глазах у него прояснилось, Перси увидел животное, которое его держало. С телом пантеры — хищным, черным, кошачьим, — но с крыльями и головой орла. Глаза существа были налиты кровью.

Перси принялся извиваться. Передние когти монстра сомкнулись вокруг его рук, как стальные скобы. Он не мог освободиться или достать меч. Он поднимался выше и выше на холодном ветру. Перси понятия не имел, куда его тащит монстр, но точно знал, что это место ему не понравится.

Он заорал — главным образом от бессилия. Потом что-то просвистело у самого его уха. Стрела попала в шею монстра. Существо взвизгнуло и выпустило его.

Перси полетел вниз, пересчитывая спиной и снося ветки дерева, и наконец грохнулся в сугроб. Он застонал, уставившись на высокую сосну, ветки которой обломал при падении.

Потом он кое-как встал на ноги. Вроде бы цел. Перси ошалело покрутил головой и огляделся. Слева от него Фрэнк с сумасшедшей скоростью расстреливал летающих зверюг. Спиной к нему стояла Хейзел, отбиваясь от подступающих к ним монстров, но их было слишком много — не меньше дюжины.

Перси вытащил Анаклузмос, располосовал крылья первого монстра, отбросив его к дереву, разрубил пополам еще одного — и тот рассыпался в прах. Но убитые монстры тут же начинали возрождаться.

— Что это за твари такие? — закричал он.

— Грифоны! — ответила Хейзел. — Мы должны отогнать их от поезда.

Перси понял, что она имеет в виду. Вагоны упали, крыши разбились, потрясенные туристы бродили рядом. Перси не видел никого, кто был бы серьезно ранен, но грифоны налетали на все движущееся. И единственный, кто не подпускал их к смертным, был сверкающий серый воин в камуфляжной форме — любимчик Фрэнка, спартус.

Перси повернул голову и увидел, что копье Фрэнка исчезло.

— Использовал последний вызов?

— Да, — Фрэнк сбил с небес еще одного грифона. — Я должен был помочь людям. А копье просто растворилось.

Перси кивнул. Частично он даже испытывал облегчение. Воин-скелет ему не нравился. Но с другой стороны, теперь в их распоряжении не было этого мощного оружия. Но он не винил Фрэнка. Фрэнк поступил правильно.

— Давай уведем их! — предложил Перси. — Подальше от железной дороги!

Они брели, увязая в глубоком снегу, отбиваясь от грифонов, разрубая их на части, но те — стоило их убить — быстро возрождались из праха.

Перси не имел опыта борьбы с грифонами. Он всегда представлял их громадными благородными животными — такими крылатыми львами, но эти твари напоминали ему злобную стаю падальщиков, гиен, оснащенных крыльями.

Ярдах в пятидесяти от железнодорожных путей лес переходил в открытую топь. Земля здесь была мерзлая и прогибалась под ногами. У Перси возникло такое ощущение, будто он бежит по пузырчатой упаковочной пленке. У Фрэнка кончились стрелы. Хейзел тяжело дышала. Меч Перси становился все более медлительным. Он понял, что они живы только потому, что грифоны не пытаются их убить. Грифоны только хотели схватить их и унести куда-то.

Может быть, по своим гнездам?

Потом он споткнулся обо что-то в высокой траве — металлический круг размером с тракторное колесо. Это было громадное птичье гнездо — гнездо грифона! — на дне его лежали старинные драгоценности, кинжал имперского золота, помятый значок центуриона и два яйца размером с тыкву, кажется, из чистого золота.

Перси прыгнул в гнездо, приставил кончик меча к одному из яиц.

— Назад — или я его разобью!

Грифоны сердито заверещали. Они кружили вокруг гнезда, щелкали клювами, но не атаковали. Хейзел и Фрэнк встали спина к спине с Перси, держа наготове оружие.

— Грифоны собирают золото, — сказала Хейзел. — Они без ума от него. Смотрите — там еще гнезда.

Фрэнк вставил в лук последнюю стрелу.

— Значит, если это их гнезда, то они сюда и хотели отнести Перси? Эта тварь летела с ним сюда.

Руки Перси все еще подрагивали в тех местах, где грифон сжимал их когтями.

— Алкионей, — предположил он. — Может быть, они ему служат. Они настолько разумны, что могут понимать приказы?

— Не знаю, — дернула плечом Хейзел. — Я когда жила здесь, ни разу с ними не сражалась. Только читала про них в лагере.

— Уязвимые места? — спросил Фрэнк. — Скажи мне, есть у них какие-нибудь уязвимые места.

Хейзел наморщила лоб.

— Кони. Они ненавидят коней — это их природные враги или что-то в этом роде. Эх, жаль, здесь нет Ариона!

Грифоны пронзительно закричали. Они тучей вились над гнездом. Их красные глаза пылали ненавистью.

— Ребята, — нервно сказал Фрэнк, — смотрите, в гнезде знаки легиона.

— Я знаю, — кивнул Перси.

— Это означает, что здесь погибли другие полубоги. Или…

— Фрэнк, все будет в порядке, — пообещал Перси.

Один из грифонов спикировал на них. Перси поднял меч, готовясь разбить яйцо. Монстр круто ушел в сторону, но другие грифоны начали терять терпение. Вряд ли Перси мог долго сдерживать их таким образом.

Он оглянулся, отчаянно пытаясь придумать план. В четверти мили от них в болоте сидел великан-гиперборей, сломанным стволом дерева спокойно выковыривая грязь между пальцами на ногах.

— У меня идея. Хейзел… тут много золота в гнездах. Ты могла бы использовать его, чтобы отвлечь этих тварей?

— Наверное, да.

— Нам нужно только время, чтобы получить преимущество на старте. Когда я скажу: «Вперед!» — все бежим к великану.

Фрэнк уставился на него.

— Ты хочешь, чтобы мы бежали к великану?!

— Верьте мне, ребята, — попросил Перси. — Готовы? Вперед!

Хейзел вскинула руки. Из десятков гнезд на болоте взлетели вверх золотые предметы — драгоценности, оружие, монеты, золотые слитки и, самое главное, яйца грифонов. Монстры заверещали и бросились за своими яйцами, пытаясь их спасти.

Перси с друзьями рванул вперед. Под их ногами хлюпала болотная жижа, хрустел ледок. Перси прибавлял скорость, но слышал, что грифоны их догоняют, и теперь монстры были рассержены не на шутку.

Гиперборей пока что не заметил этой заварухи. Он разглядывал свои пальцы — не осталось ли между ними грязи, лицо у него было сонное и мирное, на белых бакенбардах сверкали кристаллики льда. На шее у него висело ожерелье из предметов, очевидно найденных под ногами, — мусорных бачков, автомобильных дверей, лосиных рогов, туристического оборудования, даже кабинка туалета имелась. Великан явно занимался очисткой леса.

В другое время Перси предпочел бы держаться от него подальше и уж тем более не искать убежища под ногами гиперборея, но сейчас выбора у них не было.

— Вниз! — крикнул он друзьям. — Заползайте под него!

Они протиснулись под громадные синие ноги и распластались в болотной жиже, вблизи набедренной повязки гиганта; Перси попытался дышать ртом… однако убежище у них было явно не самое приятное.

— Какой план? — прошипел Фрэнк. — Чтобы нас расплющил этот чувак?

— Лежать тихо, — также шепотом отозвался Перси. — Двигаться только в случае необходимости.

Грифоны налетели на гиперборея волной сердитых клювов, когтей и крыльев и принялись крутиться вокруг него, пытаясь пробраться под его ноги.

Великан удивленно заворчал. Пошевелился. Перси пришлось откатиться в сторону, иначе его раздавила бы громадная волосатая ягодица. Гиперборей зарычал с большим раздражением. Он принялся отмахиваться от грифонов, но они верещали и принялись клевать его ноги и руки.

— У-у-у! — взревел великан. — У-у-у!

Он глубоко вздохнул и выдул волну холодного воздуха. Даже под защитой ног гиганта Перси почувствовал, как резко упала температура. Вопли грифонов прекратились, вместо этого раздались громкие удары тяжелых тел, падающих на землю.

— Идем, — тихо сказал Перси. — Осторожнее…

Они выбрались из-под ног великана. Деревья вокруг были схвачены инеем. Огромное пространство болота затянуло льдом. Замерзшие грифоны торчали из земли, словно эскимо в перьях — крылья раскинуты, клювы открыты, глаза удивленно распахнуты.

Перси и его друзья поползли прочь, стараясь не попадаться на глаза гиганту, но он был слишком занят и не замечал их. Он пытался сообразить, как нанизать замерзших грифонов на свое ожерелье.

— Перси… — Хейзел смахнула льдинки и грязь с лица. — Откуда ты знал, что гигант может проделывать такие штуки?

— Меня как-то раз чуть не заморозило дыханием гиперборея, — ответил он. — Так, нам нужно пошевеливаться. Грифоны когда-нибудь оттают.

XL Перси

Они шли по бездорожью около часа, не выпуская из вида железнодорожные пути, но оставаясь под прикрытием деревьев. Один раз ребята услышали звук вертолета, летящего к месту крушения поезда. Два раза до них донеслись крики грифонов, но откуда-то издалека.

Когда солнце наконец закатилось, по расчетам Перси, была полночь. В лесу похолодало. Звезды так плотно усеяли небо, что Перси подмывало остановиться и поглазеть на них. Потом появилось северное сияние. Это напомнило Перси газовую горелку в доме матери, когда она устанавливала ее на минимальное горение — волны призрачных синих язычков пламени метались по небу.

— Удивительно, — проговорил Фрэнк.

— Там медведи. — Хейзел указала на двух бурых мишек, которые брели по полянке в нескольких сотнях футов от них, их шкуры искрились в свете звезд. — Они нас не тронут, — успокоила парней Хейзел. — Нужно только не злить их.

Перси и Фрэнк не стали спорить.

Они пошли дальше, и Перси вспоминал все необыкновенные места, где он побывал. Ни одно из них не поразило его так, как Аляска. Он понимал, почему сюда не распространяется власть богов. Все тут было диким, неприрученным. Здесь не действовали правила, пророчества, судьба — только суровая природа и несколько видов животных и монстров. Смертные и полубоги приходили сюда на свой страх и риск.

Перси спрашивал себя, этого ли хотела Гея — чтобы весь мир был таким. Неужели так оно и будет, думал он.

Потом он отринул эту мысль. Гея не принадлежала к добрым богам. Перси знал о том, что она собирается сделать. Она ничуть не походила на землю-матушку, о которой рассказывается в детских сказках. Она была мстительной и жестокой. Если Гея когда-нибудь проснется окончательно, то уничтожит человеческую цивилизацию.

Прошло еще два часа, ребята добрели до деревеньки, расположившейся между железнодорожными путями и двухполосным шоссе. На знаке у границы поселения было написано: «ЛОСИНЫЙ ПЕРЕВАЛ». Рядом со знаком стоял настоящий лось. На секунду Перси показалось, что это какой-то рекламный ход, но тут животное встряхнулось и направилось в лес.

Они прошли мимо двух домов, почты, нескольких трейлеров. Всюду было темно, двери закрыты. На другом конце поселка располагался магазин, перед ним столик для пикника и старый ржавый бензонасос.

На дверях магазина висело написанное от руки объявление: «БЕНЗИН. ЛОСИНЫЙ ПЕРЕВАЛ».

— Хорошее место, — сказал Фрэнк.

Они, не сговариваясь, рухнули на землю вокруг столика. Ноги Перси были словно ледяные глыбы — очень натруженные ледяные глыбы. Хейзел уронила голову на руки и, вырубившись, тут же заснула. Фрэнк и Перси допили остатки лимонада и принялись жевать плитки фруктовых мюсли, купленные еще в вагоне-ресторане.

Ели они молча, глядя на звезды. Потом Фрэнк спросил:

— Ты это тогда серьезно сказал?

— Ты о чем? — Перси посмотрел на него через столик.

В звездном свете лицо Фрэнка было словно из гипса, как у римской статуи.

— Что ты… гордишься родством со мной.

— Ну, давай посчитаем. — Перси принялся отстукивать плиткой мюсли по столу в такт счету. — Ты в одиночку расправился с тремя василисками, пока я попивал зеленый чаек с пророщенной пшеницей. Так? Так. Ты в Ванкувере задержал армию лестригонов, дав возможность взлететь нашему самолету. Так? Так. Ты спас мне жизнь, пристрелив того грифона. Так. И ты использовал последний вызов своего волшебного копья, чтобы помочь беззащитным людям. Так. Ты, бесспорно, самый достойный отпрыск бога войны, какого я когда-либо встречал… может быть, единственный достойный. Так что все понятно.

Фрэнк смотрел на северное сияние, еще не погасившее свою прикрученную горелку на фоне звездного неба.

— Просто… я вроде должен быть ответственным за этот поиск, потому что я центурион и всякое такое. А я чувствую себя так, словно вам приходится со мной нянькаться.

— Это неправда, — возразил Перси.

— Я должен обладать какими-то способностями, а я все не могу сообразить, как ими пользоваться, — горько сказал Фрэнк. — Теперь я остался без копья, и у меня почти кончились стрелы. И… мне страшно.

— Я был бы удивлен, если бы тебе не было страшно, — ухмыльнулся Перси. — Нам всем страшно.

— Но Праздник Фортуны… — Фрэнк задумался. — Сейчас уже за полночь. Значит, сегодня уже двадцать четвертое июня. Праздник начнется сегодня с наступлением темноты. Нам нужно успеть добраться до ледника Хаббард, победить непобедимого гиганта на его территории и вернуться в лагерь Юпитера, прежде чем его уничтожат… И все это меньше чем за восемнадцать часов.

— А когда мы освободим Танатоса, — напомнил Перси, — он может забрать твою жизнь. И жизнь Хейзел. Поверь мне, я тоже об этом думал.

Фрэнк посмотрел на Хейзел, она мирно посапывала во сне. Ее лица не было видно за копной кудрявых каштановых волос.

— Она — мой лучший друг, — вздохнул Фрэнк. — Я потерял маму, бабушку… я не могу потерять и ее.

Перси подумал о своей прошлой жизни — о матери в Нью-Йорке, о Лагере полукровок, об Аннабет. Всего этого он был лишен вот уже восемь месяцев. Даже теперь, когда память возвращалась к нему… он не мог вспомнить, чтобы когда-то был так далеко от дома. Перси побывал в Царстве Мертвых и вернулся назад. Он десятки раз смотрел в глаза смерти. Но теперь, когда он сидел за уличным столиком в тысячах миль от всех дорогих ему людей, в месте, куда не простирается власть богов Олимпа, Перси чувствовал себя одиноким, как никогда прежде. Лишь Хейзел и Фрэнк скрашивали это одиночество.

— Я не потеряю вас, — пообещал он. — Я не допущу, чтобы это случилось. И, Фрэнк, ты — лидер. Хейзел сказала бы то же самое. Ты нужен нам.

Фрэнк опустил голову. Он, казалось, забылся в мыслях. Голова его опускалась все ниже, пока не ударилась о столешницу. Он начал похрапывать в унисон с Хейзел.

Перси вздохнул.

— Еще одна вдохновляющая речь от вашего друга Джексона, — пробормотал он. — Отдохни, Фрэнк. Впереди трудный день.

На рассвете магазин открылся. Владелец был слегка удивлен, увидев трех подростков за своим столиком, но когда Перси объяснил, что они — жертвы вчерашнего крушения поезда, хозяин проникся к ним сочувствием и накормил завтраком. Он позвал приятеля-эскимоса, у которого был домик неподалеку от Сьюарда. Вскоре ребята уже катили по дороге на видавшем виды грузовичке-«форде», который сошел с конвейера приблизительно в те времена, когда родилась Хейзел.

Хейзел и Фрэнк сидели сзади. Перси ехал спереди с морщинистым старичком, от которого пахло как от копченой лососины. Он рассказывал Перси истории о Медведе и Вороне, эскимосских богах, а Перси думал только об одном: как бы не столкнуться с этими богами. У него и без того хватало врагов.

Грузовичок сломался, не доехав несколько миль до Сьюарда. Водитель, казалось, ничуть не удивился, словно такие вещи случались с ним по несколько раз на день. Он сказал, что они могут дождаться, пока он починит двигатель, но поскольку до Сьюарда оставалось всего несколько миль, ребята решили пройти их пешком.

Часам к девяти они преодолели подъем на дороге, и перед ними открылся небольшой залив, окруженный горами. Ребята увидели тонкий полумесяц города, причалы, вдающиеся в море, и круизный корабль в гавани.

Перси вздрогнул. У него имелись нехорошие воспоминания о круизном корабле.

— Сьюард, — сказала Хейзел. Вид прежнего дома не доставил ей удовольствия.

Они уже потеряли много времени, и Перси не нравилось, с какой скоростью поднимается солнце. Дорога шла по кривой вдоль горного склона, но казалось, они смогут попасть в город быстрее, если пойдут напрямик по лугам.

— Идем. — Перси сошел с дороги.

Земля здесь была какой-то хлипкой, но он не осознавал опасности, пока Хейзел не закричала:

— Перси, нет!

Он сделал следующий шаг и провалился в землю. Перси погружался, как камень в воду, пока земля не сомкнулась над его головой и не поглотила его.

XLI Хейзел

— Давай лук! — закричала Хейзел.

Фрэнк не стал задавать вопросов. Он сбросил рюкзак и скинул лук с плеча.

Сердце Хейзел колотилось как бешеное. Эта болотистая почва, топь… со времени своей смерти она и думать забыла о ней. А теперь слишком поздно вспомнила зловещие предупреждения местных жителей. Болотистые наносы и разложившиеся растения образовывали поверхность, которая с виду казалась вполне надежной, но на самом деле была хуже любой трясины. Глубина тут достигала двадцати, а то и более футов, и выбраться из топи было невозможно.

Она не стала задумываться о том, что произойдет, если длины лука не хватит.

— Держи один конец! — велела Хейзел. — Не выпускай.

Она схватила другой конец, набрала в грудь побольше воздуха и прыгнула в топь. Земля сомкнулась над ее головой.

И тут же Хейзел завладели воспоминания.

«Нет, не сейчас! — мысленно закричала она. — Элла сказала, что больше отключений не будет!»

«Ну-ну, дорогуша, — раздался голос Геи, — это вовсе не отключение. Это подарок от меня».

Хейзел снова была в Новом Орлеане. Они с мамой сидели в парке около их дома, устроив себе пикник на траве. Она запомнила этот день. Ей тогда было семь. Мама продала первый драгоценный камень, найденный Хейзел: маленький алмаз. Они тогда еще не осознавали весь ужас проклятия Хейзел.

Королева Мари пребывала в отличном настроении. Она купила апельсинового сока для Хейзел и шампанского для себя, а еще пончики, посыпанные шоколадной крошкой и сахарной пудрой. Она даже купила Хейзел новую коробку с карандашами и блокнот. Они сидели рядом, Королева Мари довольно мурлыкала что-то себе под нос, а Хейзел рисовала.

Вокруг них бурлил Французский квартал, готовившийся к Жирному вторнику. Джаз-банды наигрывали зажигательные мелодии. Подмостки украшали свежесрезанными цветами. Смеялись и играли в догонялки дети, на которых было столько цветных ожерелий, что колени у них подгибались. Взошедшее солнце позолотило небо, и в теплом парном воздухе висел запах магнолий и роз.

Это было счастливейшее утро в жизни Хейзел.

— Ты можешь остаться здесь. — Этот голос принадлежал Гее. Ее мать улыбалась, но глаза у нее широко распахнулись.

— Это обман, — сказала Хейзел.

Она попыталась встать, но мягкая постель травы манила ее, навевала сон. Запах свежей выпечки и шоколадной глазури опьянял. Было утро Жирного вторника, и казалось, что жизнь обещает так много. Хейзел почти поверила, что ее ждет прекрасное будущее.

— А что настоящее? — спросила Гея, говоря губами матери. — Твоя вторая жизнь — она настоящая, Хейзел? Ты ведь должна быть мертвой. По-настоящему ли ты погружаешься в топь и задыхаешься?

— Дай мне помочь моему другу! — Хейзел пыталась вернуться к реальности. Она представила себе, как держится рукой за конец лука, но даже это впечатление становилось каким-то размытым. Хватка ее ослабевала. Запах магнолий и роз подавлял ее.

Мать протянула ей пончик.

Нет, подумала Хейзел. Это не мама. Это Гея обманывает меня.

— Ты хочешь вернуть свою прежнюю жизнь, — сказала Гея. — Я могу это устроить. Это мгновение может длиться годами. Ты можешь вырасти в Новом Орлеане, твоя мать будет любить тебя. У тебя не будет твоего нынешнего проклятия. Ты сможешь вернуться к Сэмми…

— Это иллюзия! — протестовала Хейзел, задыхаясь от пряного аромата цветов.

— Это ты — иллюзия, Хейзел Левеск. Тебя вернули к жизни только потому, что боги возложили на тебя определенную миссию. Я могла бы использовать тебя, но Нико воспользовался тобой и лгал. Ты должна радоваться, что я захватила его.

— Захватила? — Хейзел ощутила холодок паники в груди. — Что ты хочешь этим сказать?

Гея улыбнулась и отхлебнула шампанского.

— Мальчишке следовало быть умнее и не искать Врата. Но это не имеет значения… тебя это не должно волновать. Когда вы освободите Танатоса, тебя снова швырнут в Царство Мертвых — на сей раз навсегда. Фрэнк и Перси не смогут этому помешать. Подумай, стали бы настоящие друзья просить тебя расстаться с жизнью? Так скажи мне, кто лжет, а кто говорит правду.

Хейзел заплакала. Горе заполонило ее душу. Однажды она уже простилась с жизнью и не хотела умирать еще раз.

— Верно-верно, — промурлыкала Гея. — Тебе судьбой было предназначено выйти замуж за Сэмми. Знаешь, что случилось с ним после твоего отъезда на Аляску? Он вырос и переехал в Техас. Женился. Но никогда не забывал тебя. Он всю жизнь недоумевал, почему ты исчезла. Его уже нет — умер от инфаркта в шестидесятые годы. Призрак жизни, которую вы могли бы прожить вместе, вечно преследовал его.

— Прекрати! — закричала Хейзел. — Это ты забрала у меня ту жизнь!

— Но ты можешь получить ее назад, — сказала Гея. — Ты в моих объятиях, Хейзел. Ты умрешь, так или иначе. Но если ты подчинишься мне, я сделаю так, что умирать тебе будет приятно. Забудь о спасении Перси Джексона. Он принадлежит мне. Он будет в безопасности у меня под землей, пока я не смогу использовать его. Ты сумеешь прожить всю свою жизнь за эти последние мгновения — вырасти, выйти замуж за Сэмми. Тебе нужно только смириться.

Хейзел покрепче вцепилась в лук. Что-то там, внизу, ухватило ее за щиколотки, но она не испугалась. Хейзел знала, что это Перси — он задыхается, отчаянно ищет путь к спасению.

Хейзел гневно посмотрела на богиню.

— Я никогда не буду помогать тебе. Отпустите нас!

Лицо ее матери растворилось. Новоорлеанское утро погрузилось во тьму. Хейзел тонула в болоте. Одной рукой она держалась за лук и чувствовала руки Перси у себя на щиколотках. Хейзел бешено задергала за конец лука, и Фрэнк потащил ее наверх с такой силой, что рука у нее едва не вырвалась из сустава.

Когда Хейзел открыла глаза — она уже лежала на траве, вся перепачканная в болотной жиже. У ее ног распростерся Перси — он кашлял и выплевывал жидкую грязь изо рта.

Фрэнк суетился над ними обоими, крича:

— О боги! Боги! Боги!

Он вытащил запасную одежду из рюкзака, принялся вытирать лицо Хейзел, но от этого было мало толку. Тогда он кинулся к Перси оттащил его подальше от топкого места.

— Ты так долго пробыла там! — воскликнул Фрэнк. — Я не думал… о, боги, никогда больше так не делай!

Он обнял Хейзел медвежьей хваткой.

— Ты меня… задушишь, — с трудом произнесла она.

— Извини! — Фрэнк снова принялся протирать лицо Хейзел, восклицать и суетиться. Наконец он оттащил их к краю дороги, где они сели, дрожа и выплевывая комья грязи изо рта.

Хейзел не чувствовала рук. Она не могла понять, то ли она в шоке, то ли замерзает от холода, но ей все же удалось рассказать про трясину и про видение, явленное ей под землей. Про Сэмми Хейзел умолчала, — говорить об этом вслух было слишком больно, — но она рассказала им о предложении Геи прожить ложную жизнь и о том, что богиня якобы захватила Нико. Хейзел не хотела оставлять это при себе — боялась, что отчаяние завладеет ею целиком.

Перси обхватил себя за плечи. Губы у него посинели.

— Ты… ты спасла меня, Хейзел. Мы разберемся, что там случилось с Нико. Обещаю тебе.

Хейзел, прищурившись, посмотрела на солнце, высоко стоявшее в небе. Тепло было приятным, но она никак не могла унять дрожь.

— Не кажется ли вам, что Гея слишком легко нас отпустила?

Перси вытащил комок грязи из волос.

— Может быть, мы все еще нужны ей как пешки. Может быть, она говорила всякие слова, чтобы запутать тебя.

— Она знала, что именно сказать, — согласилась Хейзел. — Она знала, как ко мне подступиться.

Фрэнк набросил свою куртку ей на плечи.

— Вот это настоящая жизнь… здесь. Ты ведь это знаешь. Мы не позволим тебе умереть еще раз.

Голос его звучал решительно. Хейзел не хотелось возражать, но она не понимала, каким образом Фрэнк сможет остановить Смерть. Она пощупала карман, где хранилась полуобгоревшая деревяшка Фрэнка. Что бы случилось с ним, если б она навсегда осталась под землей, спросила себя Хейзел. Может быть, это спасло бы его. Никакой огонь не проберется в эту трясину.

Хейзел пошла бы на любую жертву, лишь бы спасти Фрэнка. Может быть, она никогда не чувствовала этого так сильно, но ведь Фрэнк вручил ей свою жизнь. Он верил в нее. Мысль, что с ним может что-то случиться, была невыносима.

Хейзел посмотрела на солнце… Время у них на исходе. Она подумала о Хилле, царице амазонок в Сиэтле. Теперь Хилла уже две ночи подряд сражается с Отрерой, если, конечно, она еще жива. Она рассчитывала на Хейзел, ждала, что Хейзел освободит Смерть.

Девушка с трудом встала. Ветер с залива Воскресения был такой же холодный, как прежде.

— Нам нужно идти. Мы теряем время.

Перси посмотрел на дорогу. На его губы возвращался обычный цвет.

— Тут есть какой-нибудь отель или что-нибудь, где мы могли бы помыться? Ну, то есть такой отель, который примет людей из болота?

— Не уверена, — ответила Хейзел.

Она смотрела на город внизу и не могла поверить своим глазам — с тысяча девятьсот сорок второго года город очень вырос. Главная гавань, видимо, когда город расширился, сместилась на восток. Большинство зданий были новыми, но планировка улиц в центре осталась знакомой. Хейзел показалось, что она узнала кое-какие склады на берегу.

— Возможно, я знаю место, где мы сможем привести себя в порядок.

XLII Хейзел

Они спустились в город, Хейзел повела спутников тем же маршрутом, что и семьдесят лет назад — в последнюю ночь своей жизни, когда она вернулась с гор и обнаружила, что матери нет дома.

Они двинулись по Третьей авеню. Железнодорожный вокзал остался на прежнем месте. Большой двухэтажный отель «Сьюард» все еще функционировал — он вырос в два раза. Они хотели было зайти туда, но Хейзел сочла, что не стоит появляться в холле в таком виде. К тому же она не была уверена, что здесь сдадут номер трем подросткам.

Поэтому ребята повернули к берегу. Хейзел удивилась, увидев, что ее старый дом стоит на том же месте — на обросших ракушками сваях. Крыша дома просела. В стенах зияли дыры, словно после обстрела картечью. Дверь была заколочена, и на ней висело написанное от руки объявление «СДАЮТСЯ КОМНАТЫ ПОД СКЛАДСКИЕ ПОМЕЩЕНИЯ» (часть слов перечеркнута).

— Идем, — сказала она.

— Ты уверена, что это безопасно? — спросил Фрэнк.

Хейзел нашла открытое окно и забралась внутрь. Друзья последовали за ней. В эту комнату давно никто не заглядывал. Их ноги поднимали пыль, которая клубилась в солнечных лучах, пробивающихся сквозь «картечные дыры». Вдоль стен стояли заплесневелые коробки с бирками, на которых было написано: «ПОЗДРАВИТЕЛЬНЫЕ ОТКРЫТКИ, РАССОРТИРОВАНО ПО СЕЗОНАМ». Почему несколько коробок с поздравительными открытками собирали пыль в складском помещении на Аляске — это было выше понимания Хейзел, но казалось жестокой шуткой, словно открытки предназначались для всех пропущенных ею праздников за несколько десятков лет: Рождество, Пасха, день рождения, День святого Валентина и так далее.

— Здесь, по крайней мере, теплее, — обрадовался Фрэнк. — Воды, наверно, нет? Может, мне сходить в магазин? Я не такой грязный. Я мог бы купить вам какую-нибудь одежду.

Хейзел слушала его вполуха.

Она забралась на гору коробок в углу комнаты, где спала когда-то. К стене было прикноплено старое объявление: «ПОСТАВКИ ЗОЛОТА, ГЕОЛОГОРАЗВЕДКА». Девушка думала, что за этим плакатом увидит голую стену, но когда она сняла лист, за ним обнаружились почти все ее старые фотографии и рисунки. Видимо, объявление защищало их от солнечных лучей и влаги. Они, казалось, совсем не выцвели. Сделанные цветными карандашами, зарисовки Нового Орлеана выглядели такими детскими… Неужели это она их рисовала? С одной из фотографий на нее смотрела мать — улыбалась на фоне своего фирменного плаката: «АМУЛЕТЫ КОРОЛЕВЫ МАРИ — ПРОДАЖА ОБЕРЕГОВ, ГАДАНИЕ».

Рядом висела фотография Сэмми на карнавале. Время не тронуло его — он был все тот же: шальная ухмылочка, черные курчавые волосы и прекрасные глаза. Если Гея сказала ей правду, то Сэмми нет на свете вот уже больше сорока лет. Неужели он до конца жизни помнил Хейзел? Или он забыл ту странную девчонку, с которой когда-то совершал верховые прогулки, съел напополам кекс на день рождения… и как-то раз поцеловал перед тем, как она исчезла навсегда.

— Кто это?.. — Пальцы Фрэнка замерли над фотографией. Он увидел, что Хейзел плачет, и не стал заканчивать вопрос. — Извини, Хейзел, тебе, наверно, очень тяжело. Может, ты хочешь немного побыть одна?..

— Нет, — хрипловатым голосом ответила она. — Я в порядке.

— Это твоя мама? — Перси показал на фотографию Королевы Мари. — Похожа на тебя. Красивая.

Потом Перси увидел фотографию Сэмми.

— А это кто?

Хейзел не поняла, почему у Перси такой растерянный вид.

— Это… это Сэмми. Он был… моим другом в Новом Орлеане. — Она заставляла себя не смотреть в сторону Фрэнка.

— Я его видел, — сказал Перси.

— Это невозможно. Это было в тысяча девятьсот сорок первом году. Он… он теперь, наверно, мертв.

— Пожалуй. — Перси нахмурился. — И все же… — Он тряхнул головой, словно прогоняя какую-то неприятную мысль.

Фрэнк откашлялся.

— Слушайте, мы тут рядом видели магазин. У нас осталось немного денег. Может, сходить, купить вам поесть и что-нибудь из одежды и… не знаю… сто упаковок влажных салфеток?

Хейзел снова закрыла плакатом свои старые фото. Она чувствовала себя виноватой только от одного того, что смотрела на фотографию Сэмми в присутствии Фрэнка… он старался быть таким доброжелательным, таким милым. Нет, воспоминания о прежней жизни не принесут ей ничего хорошего.

— Это было бы здорово, — сказала она. — Ты замечательный, Фрэнк.

Доски пола заскрипели под его ногами.

— Я единственный… кто не в грязи с головы до ног. Скоро вернусь.

Когда он ушел, Перси и Хейзел разбили что-то вроде временного лагеря. Они сняли куртки и попытались соскрести с них грязь. Нашли старые одеяла в клети и с их помощью смели пыль с пола. Ребята обнаружили, что на коробках с открытками, если расставить их наподобие матрасов, можно неплохо отдохнуть.

Перси положил меч на пол рядом с собой, и Анаклузмос засветился слабым бронзовым сиянием, а потом вытянулся на кровати из «Счастливого Рождества 1982!».

— Спасибо, что спасла меня, — сказал он. — Нужно было поблагодарить тебя раньше.

Хейзел пожала плечами.

— Ты сделал бы для меня то же самое.

— Да, но… когда я оказался там, в трясине, я вспомнил эту строчку из пророчества Эллы — о гибели сына Нептуна. Я тогда подумал: «Вот что это значит. Я ухожу на дно в земле». Я был уверен, что мне конец.

Голос у него надломился, как в первый день пребывания в лагере Юпитера, когда Хейзел провела Перси в святилище Нептуна. Тогда она подумала: может, Перси и есть решение ее проблемы — сын Нептуна, который, как обещал Плутон, снимет когда-нибудь с нее проклятие. Перси казался таким сильным, уверенным в себе — настоящий герой.

Но теперь она знала, что и Фрэнк — потомок Нептуна. Фрэнк внешне был не самым впечатляющим героем, но он доверил ей свою жизнь. Он так старался защитить ее. Даже его неловкость была такой очаровательной.

Хейзел никогда не чувствовала себя такой смущенной, а поскольку она всю жизнь только и делала, что смущалась, ее нынешнее смущение значило очень много.

— Перси, — сказала она, — это пророчество… оно, наверно, неполное. Фрэнку показалось, что Элла вспоминала сожженную страницу. Может быть, на корм рыбам пойдет кто-то другой.

— Ты так думаешь? — Он недоверчиво посмотрел на нее.

Хейзел испытывала странное чувство, успокаивая его, — ведь он был гораздо старше и сильнее. Но она уверенно кивнула.

— Ты наверняка вернешься домой. И увидишь свою подружку Аннабет.

— И ты тоже вернешься. Мы не допустим, чтобы с тобой что-то случилось. Ты очень дорога мне, лагерю… Фрэнку.

Хейзел подняла старую поздравительную открытку ко Дню святого Валентина. Тонкая бумага рассыпалась в ее руках.

— Я из другого века. Нико вернул меня только для того, чтобы я могла исправить свои ошибки и, может, потом вернуться в Элизиум.

— Нет, тебе предназначено судьбой намного больше, — уверенно сказал Перси. — Мы должны вместе сражаться с Геей. Ты должна идти бок о бок со мной не только сегодня. А Фрэнк — ты посмотри на парня, он от тебя без ума. Жизнь стоит того, чтобы сражаться за нее, Хейзел.

Она закрыла глаза.

— Пожалуйста, не подавай мне пустых надежд. Я не могу…

Окно со скрипом открылось, и появился Фрэнк. Он с торжествующим видом нес пакеты.

— Успех!

Фрэнк показал им свои покупки. В охотничьем магазине он купил новый колчан со стрелами, кое-какую еду и бухту веревки.

— На тот случай, если опять провалимся в трясину, — пояснил он.

В местном магазине для туристов Фрэнк приобрел одежду, полотенца, мыло, воду в бутылках и, как собирался, — громадную упаковку влажных салфеток. Хейзел принялась приводить себя в порядок, и скоро настроение у нее улучшилось.

«Но это твой последний день, — напомнила она себе. — Не стоит расслабляться».

Наступал Праздник Фортуны. Считалось, что все происходящее в этот день, все удачи и неудачи, это предзнаменования того, что произойдет в грядущем году. Но их поиск в любом случае должен закончиться этим вечером.

Хейзел переложила обгоревшую деревяшку в свою новую куртку. Так или иначе, она должна сделать все, чтобы сохранить эту дощечку, независимо от того, что произойдет с ней. Хейзел готова смириться с собственной смертью, если только ее друзья останутся живы.

— Ну вот. Теперь мы должны найти лодку, чтобы добраться до ледника Хаббард.

Хейзел пыталась говорить уверенным тоном, но это было нелегко. Жаль, что здесь с ней нет Ариона. Она предпочла бы скакать в бой на этом прекрасном коне. С того времени, как они оставили Ванкувер, Хейзел мысленно окликала Ариона, надеясь, что он услышит и найдет ее. Но это называлось попыткой выдавать желаемое за действительное.

Фрэнк погладил себя по животу.

— Если мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть, то я сначала хочу перекусить. Я нашел отличное местечко.

Фрэнк повел их на площадь у причалов, где старый железнодорожный вагон был переоборудован в точку быстрого питания. Хейзел не помнила, как выглядело это место в сороковые годы прошлого века, но еда пахла удивительно вкусно.

Пока Фрэнк и Перси делали заказ, Хейзел подошла к пристани и расспросила местных жителей. Когда она вернулась, ей явно требовалось поднять настроение. Но тут даже чизбургер и картошка фри были бессильны.

— У нас проблемы, — удрученно сказала Хейзел. — Я пыталась найти лодку. Но… я ошиблась.

— Что — нет лодки?

— Да нет, лодка-то есть. Но ледник дальше, чем я думала. Даже на предельной скорости нам не добраться до него раньше завтрашнего утра.

— Может, мне удастся ускорить лодку? — побледнел Перси.

— Даже если и удастся… судя по тому, что мне сказали, воды тут предательские: айсберги, извилистые фиорды, мели — так просто не пройдешь. Тут нужен лоцман, который знает местные условия.

— А самолет? — спросил Фрэнк.

Хейзел покачала головой.

— Я спрашивала у хозяев лодок. Они сказали, что попробовать можно, но посадочная полоса слишком маленькая. Нужно заказывать специальный самолет за две-три недели.

После этого они ели молча. Чизбургер Хейзел был великолепен, но она почти не ощущала его вкус. Она откусила два-три кусочка, и тут на телефонный столб уселся ворон и начал каркать на них.

Хейзел пробрала дрожь. Она боялась, что он заговорит с ней, как тот, другой ворон много-много лет назад: «Сегодня последняя ночь». Девушка подумала, что, наверное, вороны всегда являются детям Плутона накануне их смерти. Она надеялась, что Нико все еще жив. У Хейзел было дурное предчувствие, что богиня сказала ей правду.

Нико говорил ей, что отправится на поиски Врат смерти с другой стороны. Если его захватили сторонники Геи, то Хейзел, возможно, потеряла своего единственного родственника.

Она уставилась на недоеденный чизбургер.

Внезапно карканье ворона перешло в сдавленный крик.

Фрэнк так быстро вскочил с места, что чуть не перевернул стол. Перси выхватил меч.

Хейзел проследила направление их взглядов: на вершине столба, где прежде сидел ворон, теперь расположился уродливый жирный грифон, смотревший на них. Он рыгнул — и с его клюва посыпались перья ворона.

Хейзел встала и обнажила меч.

Фрэнк зарядил стрелу в лук, прицелился, но грифон вскрикнул так громко, что этот звук эхом разнесся по горам. Фрэнк дернулся — и стрела пролетела мимо.

— Я думаю, он зовет своих, — сказал Перси. — Нам нужно убираться отсюда.

Не имея никакого плана, они побежали к пристани. Грифон планировал следом за ними. Перси замахнулся на него мечом, но тот отлетел в сторону и оказался вне пределов досягаемости.

Они поднялись по ступенькам на ближайшую пристань и побежали к ее концу. Грифон спикировал на них, выпустив когти и готовясь разодрать их в клочья. Хейзел занесла меч, но тут ледяная стена воды ударила грифона сбоку и швырнула его в залив. Грифон заклекотал и захлопал крыльями. Ему удалось выбраться на пристань, где он принялся отряхиваться, как мокрая собака.

— Неплохо, Перси, — фыркнул Фрэнк.

— Да, — сказал Перси. — Не знал, получится ли у меня на Аляске. Но вот плохие новости — смотрите туда.

В миле от них за горами клубилась черная туча — целая стая грифонов, не меньше дюжины. С таким количеством им было не справиться, и ни одна лодка не смогла бы умчать их отсюда достаточно быстро.

Фрэнк зарядил еще одну стрелу.

— Я так просто не сдамся.

— Я с тобой. — Перси поднял Анаклузмос.

Потом Хейзел услышала какой-то звук вдалеке — словно конское ржание. Может быть, ей почудилось, но она отчаянно выкрикнула:

— Арион! Сюда!

Рыже-черное пятно вихрем пронеслось по улице и выскочило на причал. Жеребец материализовался рядом с грифоном, копытом передней ноги брыкнул монстра — и тот рассыпался в прах.

Хейзел в жизни еще не была так счастлива!

— Хорошая лошадка! Ах, какая ты хорошая лошадка!

— Как?.. — Фрэнк подался назад и чуть не свалился в воду.

— Он следовал за мной! — Хейзел сияла. — Потому что это лучший конь из всех, какие были в мире! А теперь садимся!

— Что, все трое? — спросил Перси. — Он нас унесет?

Арион негодующе заржал.

— Ну-ну, не стоит грубить, — ухмыльнулся Перси. — Поехали.

Они забрались на коня: Хейзел спереди, Фрэнк и Перси кое-как пристроились за ней. Фрэнк обхватил ее за талию, и Хейзел подумала, что если сегодня — ее последний день на земле, то ей будет о чем вспомнить.

— Скачи, Арион! — крикнула она. — К леднику Хаббард!

Конь поскакал прямо по морю, вода под его копытами превращалась в пар.

XLIII Хейзел

Мчась верхом на Арионе, Хейзел чувствовала себя сильной и непобедимой, она полностью владела ситуацией — идеальное сочетание лошади и человека. Может быть, ей нужно было родиться кентавром?

Владельцы лодок в Сьюарде объяснили ей, что до ледника Хаббард триста морских миль и это трудное и опасное путешествие. Но для Ариона оно не составляло проблем. Жеребец несся по воде со скоростью звука, так разогревая воздух вокруг них, что Хейзел вообще не чувствовала холода. Стоя на земле, в пешем, так сказать, состоянии, она никогда не была такой бесстрашной. Верхом на Арионе Хейзел просто дождаться не могла, когда начнется схватка с врагом.

Фрэнк и Перси вовсе не были столь счастливы. Оглянувшись, Хейзел увидела их сжатые зубы, глаза, вытаращенные и едва не выпрыгивающие из глазниц. Щеки у Фрэнка тряслись от сумасшедшей скорости. Перси сидел сзади, изо всех сил вцепившись в Фрэнка, чтобы не соскользнуть с крупа коня. Хейзел от всего сердца надеялась, что он не свалится. Арион скакал так, что она могла и не заметить, как позади останутся пятьдесят или шестьдесят миль.

Они мчались по подернутым льдом проливам, мимо голубых фьордов и скал, откуда в море обрушивались водопады. Арион перемахнул через выпрыгнувшего из воды горбатого кита и галопом поскакал дальше, спугнув стаю тюленей, с шумом устремившихся с айсберга в воду.

Казалось, прошло всего несколько минут с начала бешеной скачки, и Арион влетел в узкий залив. Неизменная ледяная стружка в воде превратилась в синеватый вязкий сироп. Арион резко затормозил на замерзшей равнине цвета бирюзы.

В полумиле от них раскинулся ледник Хаббард. Даже Хейзел, видевшая ледники прежде, не сразу поняла, что именно перед нею. Фиолетовые горы, увенчанные снежными шапками, тянулись в обоих направлениях, вокруг них, примерно на половине их высоты, словно пушистые ремни, висели облака. В обширной долине между двумя самыми высокими пиками из моря прямо в небеса воздвиглась зубчатая стена льда, заполнявшая все ущелье. Ледник был сине-белый, с прожилками черного, что делало его похожим на сугроб грязного снега, оставшийся на обочине дороги после того, как по ней прошел снегоочиститель, только в четыре миллиона раз больше.

Как только Арион остановился, Хейзел ощутила резкое изменение температуры. От всего этого льда исходили холодные волны, превращавшие залив в самый большой в мире рефрижератор. И еще — необычный рокот, катившийся над водой, наподобие грома.

— Это что? — Фрэнк смотрел на тучи над ледником. — Гроза?

— Нет, — отозвалась Хейзел. — Лед трескается и смещается. Миллионы тонн льда.

— Ты хочешь сказать, что эта штуковина разрушается? — спросил Фрэнк.

Словно услышав его слова, от ледника бесшумно откололась огромная белая глыба и соскользнула в залив, взметнув брызги и ледяную шрапнель на высоту в несколько этажей. Через доли секунды до них дошел и звук — БАБАХ! — словно Арион взял звуковой барьер.

— Мы не должны приближаться к нему! — поежился Фрэнк.

— У нас нет выхода, — ответил Перси. — Гигант сидит наверху.

Арион заржал.

— Эй, Хейзел, — проговорил Перси, — скажи своему коньку, чтобы не ругался.

— А что он сказал? — Хейзел едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Если опустить нецензурные выражения, то он сказал, что может доставить нас к вершине.

Фрэнк недоверчиво посмотрел на коня.

— Я думал, этот жеребец не умеет летать.

На этот раз Арион заржал так сердито, что даже Хейзел поняла: он бранится.

— Приятель, — обратился к жеребцу Перси, — меня выгоняли с занятий за слова куда более скромные. Хейзел, он обещает, что ты увидишь, на что он способен, только дай команду.

— Ну, тогда держитесь, ребята, — нервно сказала Хейзел. — Арион, вперед!

Арион ринулся к леднику, как шальная ракета, помчался по шуге, словно собираясь протаранить гору льда.

Воздух стал холоднее. Треск льда — громче. Расстояние до ледника стремительно уменьшилось, теперь он нависал над ними такой громадой, что у Хейзел даже голова закружилась, когда она попыталась целиком охватить его взглядом. Боковина ледника была вся в трещинах и выщербинах, из нее торчали острые кромки, похожие на топорища. Части ледника все время крошились, от него отламывались куски, то размером с небольшой снежный ком, то величиной в целое здание.

Когда от основания ледника их отделяло ярдов пятьдесят, удар грома сотряс Хейзел до самых костей, и ледяная глыба, которая вполне могла бы целиком накрыть лагерь Юпитера, отделилась и полетела им навстречу.

— Осторожно! — завопил Фрэнк, что, на взгляд Хейзел, было, в общем-то, бесполезно.

Арион опередил его. Набрав скорость, он молнией метался среди обломков, перескакивал через ледяные глыбы и наконец запрыгнул на язык ледника.

Перси и Фрэнк сыпали проклятиями покруче коней, отчаянно пытаясь удержаться на спине Ариона, а Хейзел обхватила жеребца за шею. Ребята каким-то образом умудрялись держаться, а Арион скакал по скалам, перемахивал с одного карниза на другой с невероятной скоростью и ловкостью. Это было похоже на падение с горы… но только не вниз, а вверх.

Потом все закончилось. Арион гордо замер на вершине ледяного кряжа над пропастью. Море теперь находилось в трехстах футах внизу.

Жеребец торжествующе заржал, и звук эхом разнесся по горам. Перси не стал переводить, но Хейзел была абсолютно уверена, что Арион бросает вызов всем другим лошадям, которые могут находиться в заливе: «Ну-ка, попробуйте повторить то, что сделал я, слабаки!»

Потом конь развернулся и сиганул в сторону от моря через вершину ледника, перепрыгнув через пропасть шириной в пятьдесят футов.

— Вон там! — указал Перси.

Конь остановился. Перед ними лежал замерзший римский лагерь — увеличенная в размерах копия лагеря Юпитера. Траншеи щетинились ледяными пиками. Снежные бастионы переливались ослепительной белизной. Со сторожевых башен свисали знамена из замерзшей голубой материи, сверкающей на арктическом солнце.

Никаких признаков жизни ребята не увидели. Ворота были распахнуты. Стены не охранялись часовыми. И все же Хейзел нутром чуяла какую-то беду. Она вспомнила пещеру в заливе Воскресения, где она выращивала Алкионея, — угнетающее присутствие зла и не стихающее бум-бум-бум, словно биение сердца Геи. Это место казалось ей знакомым, словно земля здесь пыталась проснуться и поглотить все, словно горы по обе стороны хотели раздавить их и весь ледник.

Арион норовисто перебирал ногами.

— Фрэнк, — сказал Перси, — что, если мы отсюда пойдем пешком?

— Я думал, ты никогда этого не предложишь, — облегченно вздохнул Фрэнк.

Они вдвоем спешились и сделали несколько осторожных шагов. Лед казался прочным, он был покрыт тонким ковром снега, а потому не скользил.

Хейзел верхом двинулась вперед, а Перси и Фрэнк шли по бокам, держа наготове оружие. Они беспрепятственно подошли к воротам. Хейзел умела чувствовать ямы, силки, петли и всякого рода ловушки, с которыми на протяжении многих веков сталкивались римские легионы на территории противника, но здесь она ничего не видела — только раскрытые обледенелые ворота и замерзшие знамена, тихо потрескивавшие на ветру.

Виа Преториа просматривалась до самого конца. На перекрестке, перед сложенной из снежных кирпичей принципией стояла высокая, закованная в ледяные цепи фигура в темном одеянии.

— Танатос… — выдохнула Хейзел.

Ей показалось, что душа ее вытягивается из тела, увлекается к Смерти, как пыль в сопло пылесоса. Перед глазами у нее потемнело. Она чуть не свалилась с Ариона, но Фрэнк поддержал ее, не дал упасть.

— Ты с нами, — напомнил он. — Никто тебя не заберет.

Хейзел ухватилась за его руку. Она не хотела его отпускать. Фрэнк был такой надежный, такой уверенный, но вот от Смерти он не мог ее защитить. Его собственная жизнь висела на волоске — зависела от обгоревшей деревяшки.

— Я в порядке, — солгала она.

— Никаких защитников? — Перси беспокойно озирался. — Никаких гигантов? Это наверняка какая-то ловушка.

— Судя по всему, — согласился Фрэнк. — Но, думаю, у нас нет выбора.

Хейзел поспешно, чтобы не передумать, направила Ариона в ворота. План лагеря был им хорошо знаком — казармы когорт, бани, арсенал. Точная копия лагеря Юпитера — только в три раза больше. Даже сидя на коне, Хейзел чувствовала себя маленькой и незначительной, словно они двигались по городу, созданному богами.

Они остановились в десяти футах от фигуры в черном.

Теперь, оказавшись здесь, Хейзел испытала бесшабашное желание поскорее закончить этот поиск. Она знала, что подвергается большей опасности, чем когда сражалась с амазонками, или отбивалась от грифонов, или скакала на спине Ариона по леднику. Хейзел инстинктивно чувствовала, что стоит Танатосу прикоснуться к ней — и она умрет.

Но еще она знала, что если этот поиск не будет закончен, если она смело и гордо не пойдет навстречу судьбе, то все равно умрет, но только как трусиха, потерпевшая неудачу. Судьи в Царстве Мертвых на этот раз не будут к ней снисходительны.

Арион бил копытами, чувствуя ее беспокойство.

— Привет, — выдавила из себя Хейзел. — Мистер Смерть?

Фигура в капюшоне подняла голову.

И весь лагерь мгновенно ожил. Из казарм, принципии, арсенала и кухни появились фигуры в римских доспехах… но это были не люди. Это были тени — бормочущие призраки, с которыми Хейзел столько десятилетий провела в Полях асфоделей. Их тела состояли из черного дыма, но тем не менее они несли на себе доспехи, ножные латы и шлемы. На поясах у них висели покрытые инеем мечи. В их призрачных руках парили копья и помятые щиты. Перья на шлемах центурионов смерзлись и истрепались. Большинство теней шли пешком, но два легионера выскочили из конюшни на золотой колеснице, запряженной черными призраками лошадей.

Увидев коней, Арион гневно ударил по земле копытом.

Фрэнк схватился за лук.

— Да, это ловушка!

XLIV Хейзел

Призраки построились в ряды и окружили перекресток. Их было около сотни — не весь легион, но больше когорты. Некоторые держали видавшие виды знамена с молнией — знамена пятой когорты Двенадцатого легиона, войска Майкла Варуса, погибшего в тысяча девятьсот восьмидесятых. В руках других были штандарты и эмблемы, незнакомые Хейзел, словно они умерли в другие времена, в других поисках и, может быть, даже не имели ничего общего с лагерем Юпитера.

Большинство призраков несли на себе оружие из имперского золота — здесь было больше имперского золота, чем у всего Двенадцатого легиона. Хейзел чувствовала объединенную мощь всего этого золотого гудения вокруг… это даже страшнее, чем гром ледника! Она подумала: возможно, она могла бы воспользоваться своим даром и повлиять на золото, чтобы обезоружить этих призраков. Но Хейзел боялась пробовать. Имперское золото не просто драгоценный металл. Оно смертельно для монстров и полубогов. Попытаться воздействовать на такое количество золота одновременно равносильно попытке воздействовать на плутоний в реакторе. Если ее постигнет неудача, то это может закончиться тем, что ледник Хаббард вообще исчезнет с карты, а ее друзья погибнут.

— Танатос! — Хейзел повернулась к облаченной в черное фигуре. — Мы пришли спасти тебя. Если эти тени подчиняются тебе, скажи им…

Голос ее замер. Капюшон упал с головы бога, упали и его одежды, когда он распростер крылья и остался только в черной безрукавке, схваченной ремнем на поясе. Существа прекраснее, чем он, Хейзел в жизни не видела.

Кожа у него была цвета тикового дерева, темная и блестящая, как старая столешница у Королевы Мари. Глаза напоминали глаза Хейзел — того же медово-золотистого цвета. Гибкий и мускулистый, с царственным лицом и черными волосами, ниспадающими на плечи, а крылья его переливались синими, черными и алыми цветами.

Хейзел напомнила себе, что неплохо бы все-таки и дышать.

«Прекрасный» — вот точное слово для характеристики Танатоса, не красивый, не классный и не что-нибудь в таком роде. Он был прекрасен, как ангел, — идеальный, недосягаемый, не подвластный времени.

— Ой, — тихонько всхлипнула она.

Запястья бога сковывали ледяные кандалы, цепь от них уходила прямо в лед. Ноги были босы, кандалы обхватывали лодыжки, а цепь от них тоже терялась подо льдом.

— Он как Купидон, — сказал Фрэнк.

— Купидон в хорошей физической форме, — согласился Перси.

— Вы мне льстите, — проговорил Танатос. Голос его был так же великолепен, как и он сам: низкий, мелодичный. — Меня часто принимают за бога любви. Смерть имеет больше общего с любовью, чем вы можете себе представить. Но я — Смерть. Можете мне поверить.

Хейзел не сомневалась в этом. У нее было такое ощущение, что она состоит из праха. В любую секунду Хейзел могла рассыпаться в пыль, исчезнуть, быть затянутой в никуда… Она подумала, что Танатосу даже не нужно прикасаться к ней: он может просто приказать ей умереть. И она рухнет навзничь: ее душа подчинится этому прекрасному голосу и этим прекрасным глазам.

— Мы… мы пришли, чтобы спасти тебя, — сумела выговорить она. — Где Алкионей?

— Спасти меня?.. — Танатос прищурился. — Ты понимаешь, что говоришь, Хейзел Левеск? Ты понимаешь, что это будет означать?

Перси вышел вперед.

— Мы теряем время.

Он ударил мечом по цепям, сковывавшим бога. Небесная бронза со звоном ударилась о лед, но Анаклузмос прилип к цепи, как приклеенный. По клинку пополз иней. Перси отчаянно дернул меч. Фрэнк ринулся ему на помощь. Вдвоем они с трудом, но оторвали Анаклузмос, прежде чем мороз сковал их руки.

— Так ничего не получится, — просто сказал Танатос. — А что касается гиганта, то он рядом. Эти тени подчиняются не мне — ему.

Танатос обвел взглядом солдат-призраков. Они переступали с ноги на ногу и ежились, словно арктический ветер пробирал и их ряды.

— Так как же нам освободить тебя? — спросила Хейзел.

— Дочь Плутона, дитя моего хозяина, уж тебе-то меньше всего нужно желать моего освобождения, — снова обратился к ней Танатос.

— Ты думаешь, мне это неизвестно? — Глаза Хейзел жгло, но она уже устала бояться.

Семьдесят лет назад она была испуганной маленькой девочкой. Она потеряла мать, потому что начала действовать слишком поздно. Теперь Хейзел была римским воином. Она не хотела еще раз потерпеть поражение. И не хотела подвести своих друзей.

— Послушай, Смерть, — сказала Хейзел, обнажая спату. Арион наперекор ей встал на дыбы. — Я вернулась из Царства Мертвых и преодолела тысячи миль не для того, чтобы услышать, что я слишком глупа, а потому не могу тебя освободить. Если мне суждено умереть, я умру. Если нужно, я буду сражаться со всей этой армией. Скажи нам, как разрубить твои цепи.

— Любопытно. — Танатос несколько мгновений разглядывал ее. — Ты ведь понимаешь, что эти тени когда-то были полубогами, как вы. Они сражались за Рим. Они умерли, не завершив свой героический поиск. Они, как и ты, были отправлены в Поля асфоделей. Теперь Гея пообещала им вторую жизнь, если они будут сражаться за нее. Конечно, если ты освободишь меня и одержишь победу над ними, то им придется вернуться в Царство Мертвых, откуда они пришли. За то, что они предали богов, их ждут вечные мучения. Они такие же, как ты, Хейзел Левеск. Ты уверена, что хочешь освободить меня и навсегда проклясть эти души?

Фрэнк сжал кулаки.

— Это несправедливо! Ты хочешь быть освобожденным или нет?

— Несправедливо… — задумчиво проговорил Смерть. — Ты не задумывался, как часто мне приходится слышать это слово, Фрэнк Чжан, и насколько оно бессмысленно? Справедливо ли, что твоя жизнь сгорит так быстро и ярко? Справедливо ли, что я увел твою мать в Царство Мертвых?

У Фрэнка подогнулись ноги, словно от удара.

— Нет, — печально сказал Смерть. — Несправедливо. Но все же ее время пришло. В Смерти нет справедливости. Если вы освободите меня, я исполню свой долг, но эти призраки, конечно, попытаются вам помешать.

— Значит, если мы тебя освободим, — подытожил Перси, — то нас сметет толпа этого черного дыма с золотыми мечами. Отлично. Как нам разбить твои цепи?

Танатос улыбнулся.

— Цепи смерти могут быть расплавлены только огнем жизни.

— Пожалуйста, можно обойтись без загадок? — спросил Перси.

— Это не загадка. — Голос Фрэнка дрожал.

— Нет, Фрэнк, — с ужасом проговорила Хейзел. — Должен быть и другой способ.

Из-за ледника раздался смех, похожий на раскаты грома. Потом зычный голос возвестил:

— Мои друзья! Я так долго ждал вас!

У ворот лагеря стоял Алкионей. Размерами он превосходил Полибота, гиганта, которого они видели в Калифорнии. У него была металлическая золотая кожа, доспехи из платиновых звеньев и железный посох размером с индейский тотемный столб. Ржаво-красные драконьи ноги грохотали по льду, когда он вошел в лагерь. В его красных сплетенных в косы волосах сияли драгоценные камни.

Хейзел не видела Алкионея сформировавшимся полностью, но знала его лучше, чем собственных родителей. Это она сотворила его. Много месяцев Хейзел извлекала золото и драгоценности из земли, чтобы создать этого монстра. Она знала алмазы, из которых состоит его сердце. Она знала ту нефть, что бежит по его жилам вместо крови. Больше всего в жизни она хотела уничтожить его.

Гигант приблизился, ухмыляясь ей, оскалив мощные серебряные зубы.

— А-а-а, Хейзел Левеск, — сказал он, — твое вмешательство дорого мне обошлось! Если бы не ты, я бы восстал много десятилетий назад и этот мир уже принадлежал бы Гее. Но это не имеет значения!

Он распростер руки, показывая на ряды солдат-призраков.

— Добро пожаловать, Перси Джексон. Добро пожаловать, Фрэнк Чжан! Я — Алкионей, погибель Плутона, новый хозяин Смерти. А это ваш новый легион.

XLV Фрэнк

«В Смерти нет справедливости». Эти слова неотступно звучали в ушах Фрэнка.

Золотистый гигант не пугал его. И армия призраков тоже. Но при мысли об освобождении Танатоса Фрэнку хотелось закрыть глаза и свернуться в клубочек, как эмбриону в материнской утробе. Этот бог забрал его мать!

Фрэнк понял, что должен сделать, чтобы пали цепи Танатоса. Марс предупреждал его. Он сказал, почему так сильно любил Эмили Чжан: «Она всегда на первое место ставила долг. Долг превыше всего. Даже превыше жизни».

Теперь наступил черед Фрэнка.

Он чувствовал тепло материнской медали у себя в кармане. Наконец-то Фрэнк понял выбор, сделанный его матерью: ценой собственной жизни спасти товарищей. Теперь ему стали ясны слова Марса: «Долг. Самопожертвование. Это не пустые слова».

Наконец-то горький комок злости и обиды — тот, что оставался в его груди со дня похорон, — стал растворяться. Фрэнк понял, почему его мать не вернулась домой. Были вещи, за которые стоило умирать.

— Хейзел, — сказал он, стараясь говорить ровным голосом. — Тот сверточек, что я тебе дал, — он мне нужен теперь.

Хейзел в смятении посмотрела на него. На Арионе она выглядела королевой, всесильной и прекрасной, ее каштановые волосы ниспадали на плечи, а вокруг головы образовался венец из инея.

— Фрэнк, нет! Должен быть другой способ!

— Прошу тебя. Я… я знаю, что делаю.

Танатос улыбнулся и поднял скованные руки.

— Ты прав, Фрэнк Чжан. Без жертвы тут не обойтись.

Отлично. Если Смерть одобряет его план, то Фрэнк не сомневался: последствия для него самого будут губительны.

Гигант Алкионей сделал несколько шагов к ним, сотрясая землю драконьими ногами.

— О каком свертке ты говоришь, Фрэнк Чжан? Ты принес мне подарок?

— Мой подарок не сулит тебе ничего хорошего, позолоченный придурок, — сказал Фрэнк. — Сплошной геморрой.

Гигант разразился смехом.

— Слышу, слышу сына Марса! Жаль, что мне придется тебя убить. А этот… ах-ах, я так ждал встречи со знаменитым Перси Джексоном.

Гигант ухмыльнулся. Серебряные зубы в его рту напоминали решетку автомобильного радиатора.

— Я следил за тобой, сын Нептуна, — сказал Алкионей. — Ты сражался с Кроносом? Отлично. Гея ненавидит тебя больше всех остальных… кроме, возможно, этого выскочки Джейсона Грейса. Мне жаль, что я не могу убить тебя прямо сейчас, — мой брат Полибот хочет иметь тебя в качестве домашнего зверька. Он считает, что будет забавно держать на цепи любимого сынка Нептуна, когда он уничтожит этого бога. А после этого у Геи есть на тебя собственные планы.

— Ну да. — Перси поднял Анаклузмос. — Это очень лестно. Но вообще-то я — сын Посейдона. Я из Лагеря полукровок.

Призраки зашевелились. Некоторые из них обнажили мечи и выставили щиты. Алкионей поднял руку, призывая их подождать.

— Греки или римляне — это не имеет значения. Мы растопчем оба лагеря. Титаны… они мыслили ограниченно. Они хотели уничтожить богов и их новый дом в Америке. Но мы, гиганты, умнее! Чтобы уничтожить сорняк, нужно вырвать его с корнем. Теперь, когда мои силы громят ваш жалкий римский лагерь, мой брат Порфирион готовится к настоящему сражению в древних землях! Мы уничтожим богов в самом их истоке.

Призраки, одобряя сказанное, застучали мечами по щитам.

— В истоке? — переспросил Фрэнк. — Ты имеешь в виду — в Греции?

— Ты об этом можешь не беспокоиться, сын Марса. — Алкионей усмехнулся. — Ты не доживешь до нашей окончательной победы. Я сменю Плутона на посту повелителя Царства Мертвых. Я уже захватил Смерть. А когда мне будет служить Хейзел Левеск — все богатства подземного мира будут в моем распоряжении!

— Я не буду тебе служить. — Хейзел покрепче ухватилась за рукоять спаты.

— Но ведь ты дала мне жизнь, — напомнил Алкионей. — Да, мы надеялись пробудить Гею во время Второй мировой войны. Это было бы великолепно. Но на самом деле и теперь мир не в лучшем состоянии. Вскоре ваша цивилизация будет уничтожена. Врата смерти будут открыты. Те, кто служит нам, станут бессмертными. Мертвые или живые, вы трое войдете в мою армию.

Перси покачал головой.

— Ничего у тебя не выйдет, позолоченный придурок. Ты вернешься под землю.

— Постой! — Хейзел пришпорила Ариона. — Это я вырастила этого монстра из земли! Я дочь Плутона! Я и должна его убить.

— Ах, малютка Хейзел… — Алкионей ударил посохом о лед. В его волосах сверкали драгоценности на миллионы долларов. — Ты уверена, что не хочешь по собственной воле присоединиться к нам? Ты могла бы стать весьма… ценной для нас. Зачем тебе умирать еще раз?

Глаза Хейзел горели гневом. Она посмотрела на Фрэнка и вытащила из кармана обгорелую деревяшку, завернутую в кусок материи.

— Ты уверен?

— Да.

— Ты тоже мой лучший друг, Фрэнк. — Хейзел облизнула пересохшие губы. — Я должна была сказать тебе об этом раньше. — Она кинула ему сверток. — Исполни свой долг. Перси… ты сможешь его защитить?

— Против такой жалкой армии? — Перси посмотрел на ряды призрачных римлян. — Конечно. Нет проблем.

— А я займусь этим… позолоченным, — решила Хейзел и поскакала на гиганта.

XLVI Фрэнк

Фрэнк развернул тряпочку, взял в руки деревяшку и присел у ног Танатоса.

Спиной он ощущал присутствие Перси, тот размахивал мечом и выкрикивал оскорбления в адрес смыкающихся вокруг них призраков. Он услышал, как зарычал гигант и сердито заржал Арион, но не осмелился поднять взгляд.

Руки Фрэнка дрожали. Он поднес обгоревшую дощечку к цепи, которой была скована правая нога Смерти. Он подумал об огне, и деревяшка тут же загорелась.

Жуткое тепло разлилось по телу Фрэнка. Обледеневший металл начал плавиться, пламя горело так ярко, что слепило глаза сильнее, чем лед.

— Хорошо, — проговорил Танатос. — Очень хорошо, Фрэнк Чжан.

Фрэнк слышал о том, что перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами умирающего. Теперь он убедился, что это не пустые слова. Он увидел маму в тот день, когда она улетала в Афганистан. Она улыбалась и обнимала его. Он старался вдыхать ее жасминовый запах, чтобы никогда его не забыть.

«Я всегда буду гордиться тобой, Фрэнк, — сказала она. — Настанет день — и ты пойдешь дальше, чем я. Ты замкнешь круг нашей семьи. А потом пройдут годы, и наши потомки будут рассказывать о герое Фрэнке Чжане, их прапрапра…» Она легонько, как в старые времена, шлепнула его по животу.

Потом Фрэнк увидел себя на садовой скамейке у Лосиного перевала, когда он смотрел на звезды и северное сияние, а Хейзел мирно посапывала рядом. Перси сказал ему: «Фрэнк, ты — лидер. Ты нужен нам».

Он вспомнил, как Перси провалился в трясину и как Хейзел прыгнула за ним. Вспомнил, как он остался один и держал лук… каким абсолютно беспомощным Фрэнк чувствовал себя тогда! Он взмолился богам — даже Марсу, — просил их помочь его друзьям, но знал, что власть богов сюда не распространяется.

Со звоном развалилось первое звено. Фрэнк быстро переместил огонь под цепь, сковывавшую другую ногу Смерти.

И рискнул бросить взгляд через плечо.

Перси сражался, как вихрь. Да что там — он и был вихрем. Небольшой смерч из воды и ледяных паров крутился вокруг него — он нападал на врагов, отгонял римских призраков, отражая их копья и стрелы. Откуда у него такая сила?

Перси врубался в ряды противника, двигался сквозь них, и хотя возникало впечатление, будто при этом он оставляет Фрэнка без защиты, враг был полностью поглощен этой схваткой. Фрэнк не понимал, куда направляется Перси… но потом увидел. На одном из черных дымчатых призраков была львиная накидка знаменосца, и в руке он держал шест с золотым орлом, покрытым инеем и мелкими сосульками.

Штандарт легиона!

Фрэнк увидел, как Перси пробивается сквозь ряды легионеров, разбрасывает их щиты своим персональным смерчем. Вот он сбил с ног знаменосца и схватил орла.

— Хотите его вернуть? — прокричал Перси призракам. — Попробуйте!

Он отвлекал их, и Фрэнк восхитился его смелой стратегией. Да, эти призраки хотели удержать в плену Танатоса, но прежде всего они были римскими легионерами. Их разум в лучшем случае был затуманен, как и у духов, которых Фрэнк видел в Полях асфоделей, но одно они помнили четко: они должны защищать своего орла.

И все же Перси не мог бесконечно сражаться с таким количеством врагов. Невозможно долго оставаться вихрем. Несмотря на холод, на его лице уже выступили капельки пота.

Фрэнк поискал взглядом Хейзел — ни ее, ни гиганта не было видно.

— Смотри на огонь, мальчик, — остерег его Смерть. — У тебя его мало — нельзя тратить попусту.

Фрэнк выругался. Он отвлекся и не заметил, что расплавилось второе звено цепи.

Теперь Фрэнк перенес огонь на цепь, сковывавшую правую руку бога. Деревяшка уже сгорела почти наполовину. Фрэнка затрясло. Перед его глазами снова замелькали воспоминания. Он увидел Марса, сидящего рядом с кроватью бабушки, бог уставился на него ужасными глазами — ядерными взрывами. «Ты — секретное оружие Юноны. Ну, ты уже сообразил, в чем состоит твой дар?»

Потом Фрэнк услышал голос матери: «Ты можешь быть кем угодно».

Потом он увидел строгое лицо бабушки, ее кожу, тонкую, как рисовая бумага, седые волосы, разметавшиеся по подушке. «Да, Фрэнк Чжан. Твоя мать не просто хотела повысить твою самооценку. Она говорила тебе правду в буквальном смысле».

Фрэнк вспомнил медведицу гризли, которую его мать перехватила на краю леса. Большую черную птицу, кружащую над пламенем, в котором сгорал дом их семьи.

Звякнула, спадая, третья цепь. Фрэнк перенес горящую дощечку к последней цепи, сковывавшей бога. Боль пронзила его. Перед глазами плясали желтые пятна.

Он увидел Перси в конце виа Принципалис, отбивающегося от армии призраков. Перси перевернул колесницу и разрушил несколько зданий, но каждый раз, когда он отбрасывал водяным вихрем волну нападающих, они просто вставали и снова шли в атаку. Стоило Перси разрубить одного из них своим мечом, как тот тут же возрождался. Перси отступил практически до самого предела. За его спиной были боковые ворота, а еще в двадцати футах — пропасть, конец ледника.

Что касается Хейзел, то в ходе ее схватки с Алкионеем была разрушена большая часть казарм. Теперь они сражались у руин перед главными воротами. Арион затеял опасную игру в пятнашки с гигантом — скакал вокруг Алкионея, а тот пытался припечатать его своим посохом, оставляя громадные расщелины во льду. Только скорость Ариона спасала коня и всадницу.

Наконец звякнула последняя цепь, удерживающая Смерть. С отчаянным криком Фрэнк сунул остатки деревяшки в снежный сугроб и погасил огонь. Боль стихла. Он все еще был жив. Но когда Фрэнк вытащил из снега свою дощечку, оказалось, что от нее осталось всего ничего — не больше сникерса.

Танатос вскинул руки.

— Свободен, — удовлетворенно провозгласил он.

— Отлично. — Фрэнк моргнул, прогоняя точки из глаз. — Так сделай что-нибудь!

— Сделать что-нибудь? — Танатос неторопливо улыбнулся. — Конечно. Я буду наблюдать. Те, кто погибнет в этом сражении, останутся мертвыми.

— Спасибо, — пробормотал Фрэнк, засовывая остаток деревяшки в карман. — Ты так любезен.

— Не за что, — миролюбиво ответил Танатос.

— Перси! — прокричал Фрэнк. — Теперь они могут умирать!

Перси кивнул, подтверждая, что понял, но видно было — он на пределе. Его ураган поутих. Удары становились медленнее. Вся армия призраков наступала на него, постепенно отжимая к краю ледника.

Фрэнк натянул лук, но опустил его. Обычные стрелы из охотничьего магазина в Сьюарде здесь были бессильны. Фрэнк должен воспользоваться своим даром.

Ему показалось, что он понял наконец, в чем этот дар состоит. Глядя на горящую деревяшку, ощущая едкий запах дыма собственной жизни, он приобрел какую-то странную уверенность.

«Справедливо ли, что твоя жизнь сгорит так быстро и ярко?» — спросил у него Танатос.

«Нет такого понятия, как справедливость, — сказал себе Фрэнк. — Если уж мне суждено сгореть, то я хочу гореть ярко».

Он шагнул в сторону Перси. В этот момент с другого конца лагеря раздался крик Хейзел. Заржал и Арион — гиганту удалось нанести точный удар. Его посох послал коня и наездника кувырком по льду, прямо на бастионы.

— Хейзел! — Фрэнк оглянулся на Перси, жалея, что при нем нет копья. Если бы он сейчас мог вызвать Серого… ведь сам он не может находиться в двух местах одновременно.

— Помоги ей! — закричат Перси, высоко держа золотого орла. — Я с ними справлюсь!

Фрэнк понимал, что Перси не справится. Сын Посейдона едва держался на ногах. Но Фрэнк бросился на помощь Хейзел.

Она лежала, наполовину погребенная грудой снежных кирпичей, еще недавно бывших бастионом. Арион, стоя над ней, пытался защитить девушку, вскидывался на дыбы, грозя гиганту передними копытами.

— Хэй, лошадка, — рассмеялся гигант. — Хочешь поиграть?

Алкионей занес посох.

Фрэнк находился слишком далеко, чтобы прийти на помощь… но он представил, как летит вперед, и его ноги оторвались от земли.

«Ты можешь быть чем угодно».

Он вспомнил орлов без перьев, которых они видели из окна поезда. Его тело стало меньше и легче, руки вытянулись в крылья, глаза приобрели тысячекратную зоркость. Фрэнк воспарил вверх, а потом спикировал на гиганта, выставив вперед острые как бритва когти, и царапнул врага по глазам.

Алкионей взвыл от боли. Он отпрянул назад, а Фрэнк приземлился перед Хейзел и вернулся в свой обычный облик.

— Фрэнк… — Девушка недоуменно смотрела на него, с ее головы сползала шапка из снега. — Что ты… как тебе?..

— Глупец! — прокричал Алкионей. Лицо его было здорово расцарапано, из глаз вместо крови капала черная нефть. Но раны уже начали затягиваться. — Я бессмертен на моей земле, Фрэнк Чжан! А благодаря твоей подружке Хейзел моя новая земля — Аляска. Ты не можешь убить меня здесь!

— Посмотрим, — сказал Фрэнк. Его ноги и руки наливались силой. — Хейзел, садись на коня.

Гигант пошел в атаку, и Фрэнк тоже перешел в нападение. Он вспомнил медведицу, с которой столкнулся нос к носу, будучи ребенком. Он побежал, и тело его на бегу становилось тяжелее, плотнее, мускулы выпирали из-под кожи. Он врезался в гиганта как взрослый медведь гризли — тысяча фунтов чистой силы. Хотя в сравнении с Алкионеем он все еще был мал, инерция броска оказалась настолько велика, что гигант влетел спиной в ледяную наблюдательную башню и та обрушилась на него.

Фрэнк тут же прыгнул на голову гиганта. Удар его когтей был равен удару бензопилой, нанесенному боксером-тяжеловесом. Фрэнк молотил по лицу Алкионея, пока металлические черты не начали проминаться под его руками-лапами.

— Уррр, — рычал гигант, пребывавший в полубессознательном состоянии.

Фрэнк вернулся в свою обычную форму. Его рюкзак все еще был при нем. Он схватил веревку, купленную в Сьюарде, быстро соорудил петлю и набросил ее на чешуйчатую драконью ногу монстра.

— Хейзел, держи! — Он швырнул ей другой конец веревки. — У меня идея, но мы должны…

— Убью… ггг… тебя… гг… — пробормотал Алкионей.

Фрэнк подбежал к голове гиганта, нашел ближайший тяжелый предмет — таковым оказался щит легионера — и впечатал его в нос Алкионея.

— Уррр.

— Как далеко Арион может оттащить этого типа? — тяжело дыша, спросил Фрэнк у девушки.

Хейзел смотрела на него, раскрыв рот.

— Ты… ты был птицей. Потом медведем. И…

— Объясню потом. А пока мы должны как можно скорее и как можно дальше оттащить этого типа на материк.

— Но Перси?..

Фрэнк выругался. Как же он мог забыть?

За руинами лагеря, у самого обрыва он увидел Перси. Его вихрь иссяк. В одной руке Перси держал Анаклузмос, в другой — золотого орла легиона. На него наступала вся армия призраков, ощетинившихся оружием.

— Перси! — прокричал Фрэнк.

Перси посмотрел в его сторону. Увидел упавшего гиганта и, казалось, понял, что происходит. Он прокричал что-то — кажется, «бегите!», — но ветер унес в сторону его слова.

После этого он вонзил Анаклузмос в лед у своих ног. Весь ледник сотрясся. Призраки попадали на колени. За спиной Перси из залива хлынула волна — стена серой воды, еще более высокой, чем ледник. Вода фонтанировала из щелей и трещин во льду. Волна ударила — и задняя часть лагеря обрушилась. Весь край лагеря словно корова языком слизнула — он обрушился в пустоту, унося с собой здания, призраков и Перси Джексона.

XLVII Фрэнк

Фрэнк был настолько ошарашен, что Хейзел пришлось дюжину раз прокричать его имя, прежде чем он понял, что Алкионей снова приходит в себя.

Он принялся колотить щитом по носу гиганта, пока тот не начал хрипеть. Ледник тем временем продолжал разрушаться, его кромка подползала все ближе и ближе.

Танатос слетел к ним на своих черных крыльях, на лице его застыло безмятежное выражение.

— О да, — удовлетворенно сказал он. — Вон несколько душ отлетели. Тонут. Тонут. Лучше вам поторопиться, мои друзья. А то утонете и вы.

— Но Перси… — Фрэнк с трудом произнес имя своего друга. — Он?..

— Пока еще рано говорить. Что касается этого… — Танатос с отвращением посмотрел на Алкионея. — Здесь вам его никогда не убить. Ты знаешь, что делать?

Фрэнк оцепенело кивнул.

— Кажется, знаю.

— Тогда наша миссия завершена.

Фрэнк и Хейзел нервно посмотрели друг на друга.

— Ммм… — Хейзел никак не могла начать. — Ты хочешь сказать, что не… что не собираешься…

— Забрать ваши жизни? — спросил Танатос. — Ммм, сейчас посмотрим…

Он достал из воздуха абсолютно черный айпод, несколько раз щелкнул по экрану, Фрэнк при этом мысленно заклинал всех богов сразу: «Пожалуйста, пусть там не окажется программы пожинания душ».

— Я не вижу вас в списке, — сказал Танатос. — Плутон дает мне конкретные указания касательно бежавших душ. Почему-то он не издал приказа относительно ваших. Может, он чувствует, что ваши жизни не закончены. А может, это просмотр. Если хотите, чтобы я позвонил и выяснил…

— Нет! — воскликнула Хейзел. — Все в порядке.

— Ты уверена? — услужливо спросил Смерть. — У меня есть функция видеоконференции. Где-то тут у меня есть скайп-адрес…

— Нет-нет, не надо. — У Хейзел был такой вид, будто с ее плеч сняли груз в несколько тысяч фунтов. — Спасибо.

— Урррр, — пролепетал Алкионей.

Фрэнк снова шарахнул его по голове.

Смерть оторвал взгляд от айпода.

— А что касается тебя, Фрэнк Чжан, то и твое время еще не истекло. У тебя еще осталось немного горючего. Только не думайте, что я кому-то из вас делаю поблажку. Мы еще встретимся при менее приятных для вас обстоятельствах.

Ледяной утес продолжал обрушаться, до края оставалось теперь только двадцать футов. Арион нетерпеливо заржал. Фрэнк знал, что им нужно уносить ноги, но он должен был задать еще один вопрос.

— А как насчет Врат смерти? — спросил он. — Где они находятся? Как нам их закрыть?

— Ах да. — По лицу Танатоса промелькнуло раздраженное выражение. — Мои Врата. Закрыть их было бы неплохо, но, я боюсь, это выше моих сил. Как это сделаете вы — понятия не имею. Не могу точно сказать, где они находятся. Их местонахождение… понимаете, это не какая-то физическая точка. Их нужно будет найти в ходе поиска. Могу вам сказать, что начать поиск нужно из Рима. Из первого Рима. Вам понадобится особый проводник, который, в конечном счете, и приведет вас к моим Вратам.

Под их ногами во льду появились трещины. Хейзел потрепала Ариона по шее, чтобы он не пустился вскачь.

— А мой брат? — спросила она. — Нико жив?

Танатос смерил ее странным взглядом — возможно, исполненным сожаления, хотя вроде бы Смерти не должна быть свойственна эта эмоция.

— Ответ ты найдешь в Риме. А теперь я должен лететь на юг — в ваш лагерь Юпитера. У меня такое ощущение, что там вскоре придется пожать немало душ. До свидания, полубоги. До встречи.

Танатос исчез в облаке черного дыма.

Трещины во льду под ногами Фрэнка расширились.

— Быстрее! — сказал он Хейзел. — Нужно оттащить Алкионея миль на десять на север!

Он вскочил на грудь гиганта — и Арион пустился с места в карьер, потащив за собой Алкионея, как самые уродливые в мире салазки.

Скачка продолжалась недолго.

Арион скакал по леднику, как по шоссе, мчался по льду, перепрыгивал через трещины, несся вниз по склонам с такой скоростью, от которой и у сноубордиста глаза бы на лоб вылезли.

Фрэнку не нужно было слишком часто стучать по голове Алкионея, потому что она и без того все время билась об лед. Они неслись с сумасшедшей скоростью, позолоченный гигант бормотал что-то похожее на детскую песенку.

Фрэнк и сам был ошарашен. Он только что превращался в орла, в медведя. Фрэнк чувствовал, как жидкая энергия струится по его телу, словно оно пребывает в состоянии, промежуточном между твердым и жидким.

И дело было не только в этом: они с Хейзел освободили Смерть и при этом оба остались живы. А Перси… Фрэнк подавил тревогу. Перси упал вместе с ледником, спасая их.

«Сын Нептуна со льда упадет, и рыбам пойдет на корм…»

Нет. Фрэнк не мог поверить, что Перси мертв. Не для того они проделали весь этот путь, чтобы потерять друга. Фрэнк найдет его. Но сначала они должны покончить с Алкионеем.

Он вообразил карту, которую разглядывал в поезде, когда они ехали из Анкориджа. Приблизительно он себе представлял, куда они направляются, но на вершине ледника не было ни вешек, ни маркеров. Ему придется действовать наугад.

Наконец Арион направился в пространство между двух гор, в долину, заполненную льдом и камнями и напоминавшую громадную чашку с замерзшим молоком и шоколадными шариками. Золотистая кожа гиганта побледнела. Фрэнк почувствовал слабые вибрации в собственном теле, словно камертон приложили к его груди. Он понял, что оказался на дружественной территории — домашней территории.

— Здесь! — закричал Фрэнк.

Арион резко ушел в сторону. Хейзел перерезала веревку, и Алкионей по инерции заскользил дальше. Фрэнк спрыгнул с него, перед тем как гигант врезался в камень.

Алкионей тут же вскочил на ноги.

— А? Что? Где?

Нос у него был свернут на сторону. Его раны затянулись, но золотистая кожа потеряла часть блеска. Он оглянулся в поисках своего железного посоха, оставшегося на леднике Хаббард. Потом он оставил поиски и ударом кулака размолотил в прах ближайший камень.

— Ты осмелился использовать меня как санки? — Он напрягся и принюхался. — Этот запах… так пахнут умершие души. Неужели Танатос на свободе? Впрочем, это не имеет значения. Гея по-прежнему контролирует Врата смерти. Ну, так зачем ты вытащил меня сюда, сын Марса?

— Чтобы убить, — сказал Фрэнк. — Еще вопросы?

Гигант прищурился.

— Никогда не думал, что дети Марса могут менять свою форму, но это не означает, что ты можешь меня победить. Ты думаешь, твой папаша, этот идиот-солдафон, наделил тебя достаточной силой, чтобы победить меня? В поединке?

Хейзел вытащила меч.

— А если двое против одного?

Гигант зарычал и бросился на Хейзел, но Арион проворно отскочил в сторону. Хейзел полоснула мечом сзади по ноге гиганта. Из раны хлынула черная нефть.

Алкионей споткнулся.

— Вам меня не убить, на свободе Танатос или нет!

Хейзел сделала хватательное движение свободной рукой. Невидимая сила подхватила драгоценности, вплетенные в волосы гиганта, отчего те встали торчком. Хейзел налетела на него и ударила мечом по другой ноге, бросилась прочь, прежде чем он успел выровняться.

— Прекрати! — закричал Алкионей. — Это Аляска. Я бессмертен на своей земле!

— Понимаешь, — сказал Фрэнк, — у меня для тебя плохие новости на этот счет. Мой отец дал мне еще кое-что кроме силы.

Гигант зарычал:

— Что ты мелешь, ублюдок?

— Тактика, — сказал Фрэнк. — Вот тот дар, который я получил от Марса. Победу можно одержать, даже не начиная битву, если выбрать правильное место. — Он показал через плечо. — Мы пересекли границу — она в нескольких сотнях ярдов. Ты больше не на Аляске. Неужели ты этого не чувствуешь, Ал? А если хочешь вернуться на Аляску, то тебе придется пройти мимо меня.

Понимание медленно засветилось в глазах гиганта. Он недоуменно посмотрел на собственные раненые ноги. Нефть продолжала вытекать из рассеченных голеней, зачерняя лед.

— Это невозможно! — взревел гигант. — Я… я… А-а-а!

Он бросился на Фрэнка, исполненный решимости пересечь международную границу.[67] На долю секунды Фрэнк усомнился в реализуемости своего плана. Если ему не удастся еще раз воспользоваться своим даром, если он останется на месте, то он погиб.

«Лучше, если ты будешь хорошо знать это существо». Есть.

«Еще лучше, если тебе будет грозить смертельная опасность, например в бою». Тоже есть.

Гигант надвигался на него. Двадцать ярдов. Десять ярдов.

— Фрэнк! — с тревогой в голосе крикнула Хейзел.

Фрэнк не двинулся с места.

— Все под контролем.

Перед тем как Алкионей врезался в него, Фрэнк изменился. Он всегда чувствовал себя слишком большим и неуклюжим. Теперь он воспользовался этим чувством. Тело его увеличилось в размерах. Кожа уплотнилась. Руки превратились в мощные передние ноги. Изо рта выросли бивни, нос удлинился. Он превратился в того, кого очень хорошо знал, — в животное, которое любил, кормил, купал и у которого один раз даже вызвал несварение желудка.

Алкионей врезался в мощного десятитонного слона. Гигант пошатнулся. Он закричал от неудачи и снова бросился на Фрэнка. Но тут он оказался не в своей весовой категории. Фрэнк с такой силой боднул его, что Алкионей упал на спину и распростерся на льду.

— Ты меня… не можешь… убить, — прорычал Алкионей. — Не можешь…

Фрэнк снова принял человеческую форму, подошел к гиганту, истекавшему нефтью, от которой поднимался пар. Драгоценные камни попадали из его волос и зашипели в снегу. Его золотистая кожа стала разлагаться, отслаиваться ломтями.

Хейзел спешилась и подошла к Фрэнку, держа наготове меч.

— Можно мне?

Фрэнк кивнул. Он заглянул в горящие ненавистью глаза гиганта.

— Прими совет, Алкионей. Когда в следующий раз будешь выбирать себе дом в крупнейшем штате, не обосновывайся в месте, ширина которого всего десять миль. Добро пожаловать в Канаду, идиот!

Меч Хейзел опустился на шею гиганта, и Алкионей мгновенно превратился в груду очень дорогих камней.

Несколько секунд Хейзел и Фрэнк стояли рядом, глядя, как останки гиганта вплавляются в лед. Фрэнк подобрал веревку.

— Слон? — спросила Хейзел.

Фрэнк поскреб шею. Она опасался, что под конец сделал что-то такое, отчего Хейзел не захочет быть с ним. Фрэнк Чжан: нескладный олух, дитя Марса, а по совместительству хоботный.

И тогда она поцеловала его — настоящим поцелуем, в губы. Гораздо лучше того поцелуя, что достался Перси в самолете.

— Ты удивительный, — сказала она. — И из тебя получился очень красивый слон.

Фрэнк был так смущен, его ботинки чуть не растопили лед. Прежде чем он успел сказать что-нибудь, по долине прокатился голос:

— Вы не победили.

Фрэнк поднял голову к небу. У ближайшей горы двигались тени, образуя лицо спящей женщины.

— Вы не успеете вовремя добраться до дома, — с издевкой проговорил голос Геи. — Уже сейчас Танатос осеняет смертью ваших друзей в лагере Юпитера. Их окончательная гибель не за горами.

Гора загрохотала, словно вся земля зашлась смехом. Потом тени исчезли.

Хейзел и Фрэнк посмотрели друг на друга. Не сказав ни слова, они запрыгнули на Ариона и понеслись к заливу.

XLVIII Фрэнк

Перси ждал их. Вид у него был безумный.

Он стоял на кромке ледника, опираясь на шест с золотым орлом, и смотрел на произведенные им разрушения: несколько сотен акров вновь открывшейся воды, в которой плавали айсберги и остатки разрушенного лагеря.

На леднике остались только покосившиеся главные ворота и дранное синее знамя, лежащее на груде снежных кирпичей.

Когда они подскакали к нему, Перси сказал: «Привет!», будто они собрались пойти на ланч или еще куда.

— Ты жив! — с восхищением проговорил Фрэнк.

Перси нахмурился.

— Обрушение? Ерунда. Я падал с высоты в два раза больше — с Арки в Сент-Луисе.

— Откуда-откуда? — переспросила Хейзел.

— Да это неважно. Важно то, что я не утонул.

— Значит, это пророчество было неполным! — усмехнулась Хейзел. — Там, наверно, было сказано что-то вроде: «Сын Нептуна со льда упадет, и рыбам пойдет на корм целая шайка призраков».

Перси пожал плечами. Он по-прежнему обиженно смотрел на Фрэнка.

— Постой, Чжан, у меня к тебе вопрос. Ты можешь превращаться в орла? И медведя?

— И в слона, — гордо сообщила Хейзел.

— В слона? — Перси недоверчиво покачал головой. — Это и есть твой семейный дар? Ты можешь менять свою форму?

Фрэнк топтался на месте.

— Ммм… да. Периклимен, мой предок… ну, аргонавт, — он умел это делать. И передал свою способность по наследству.

— А он получил этот дар от Посейдона, — сказал Перси. — Это абсолютно несправедливо. Я вот не могу превращаться в животных.

Фрэнк уставился на него.

— Несправедливо? Ты можешь дышать под водой, взрывать ледники и вызывать жуткие ураганы — и при этом считаешь несправедливым то, что я могу превращаться в слона?

Перси задумался на секунду.

— Хорошо. Пожалуй, я с тобой соглашусь. Но когда я тебе в следующий раз скажу, что ты настоящее животное…

— Ну пожалуйста, заткнись, — попросил Фрэнк.

Перси принужденно улыбнулся.

— Ну, ребята, если вы закончили, — сказала Хейзел, — то нам пора. Лагерю Юпитера грозит опасность. Этот золотой орел им бы не помешал.

Перси кивнул.

— Но сначала одно важное дело. Хейзел, на дне этого залива сейчас около тонны имперского золота в виде оружия и доспехов. А к этому еще и неплохая колесница. Уверен, что это может пригодиться…

На это ушло много времени — слишком много, — но ребята понимали, что это оружие может определить победу или поражение, если они успеют добраться до лагеря вовремя.

Хейзел воспользовалась своим даром, чтобы поднять часть предметов со дна залива. Перси нырнул и поднял еще кое-что. Даже Фрэнк помог: превратился в тюленя. Это было круто, правда, Перси сказал, что у него изо рта воняет рыбой.

Чтобы поднять колесницу, потребовались усилия всех троих. Но наконец все оказалось на берегу, на черном песке у основания ледника. Все погрузить в колесницу они не смогли, но с помощью веревки Фрэнка привязали большую часть золотого оружия и лучшие части доспехов.

— Это похоже на санки Санта-Клауса, — сказал Фрэнк. — Утащит ли все это Арион?

Арион фыркнул.

— Хейзел, — сказал Перси, — я серьезно собираюсь помыть с мылом рот твоего конька. Он говорит — да, утащит, но он проголодался.

Хейзел подняла старый римский кинжал — пугио. Он был погнутый и тупой, так что в сражении вряд ли пригодился бы, но вроде бы был сделан из имперского золота.

— Держи, Арион, — сказала она. — Высококалорийная еда.

Конь взял кинжал зубами и разжевал его так, словно это было яблоко. Фрэнк молча поклялся себе, что никогда не поднесет руку к пасти Ариона.

— Я не сомневаюсь в силе Ариона, — беззаботно сказал он. — Вот только выдержит ли колесница? Предыдущая…

— У этой — оси и колеса из имперского золота, — сказал Перси. — Должна выдержать.

— Если нет, то путешествие будет коротким, — сказала Хейзел. — Вот только времени у нас мало. Поехали!

Фрэнк и Перси запрыгнули в колесницу. Хейзел уселась на спине Ариона.

— Но! — крикнула она.

По заливу разнесся гром — Арион взял звуковой барьер. Они понеслись на юг, вызывая на бегу снежные лавины со склонов гор.

XLIX Перси

Четыре часа.

Столько времени потребовалось быстрейшей лошади на планете, чтобы доскакать по воде вдоль северо-западного побережья от Аляски до залива Сан-Франциско.

И столько же времени ушло на полное восстановление памяти Перси. Этот процесс начался в Портленде, когда он выпил крови горгоны, но его жизнь все равно оставалась как в тумане. Теперь, когда они направлялись на территорию олимпийских богов, Перси вспомнил все: войну с Кроносом, свой шестнадцатый день рождения в Лагере полукровок, учителя кентавра Хирона, лучшего друга Гроувера, брата Тайсона и, самое главное, — Аннабет, их чудесные свидания, продолжавшиеся два месяца, а потом — БАХ! Его похитила Гера. Ну, или Юнона — без разницы.

Восемь месяцев его жизни украдены. Когда Перси в следующий раз увидит царицу Олимпа, он непременно отвесит ей оплеуху, достойную богини.

Его друзья и семья с ума, наверно, сошли. Если лагерь Юпитер в такой беде, то он мог себе представить, что без него творится в Лагере полукровок.

Хуже того: спасение обоих лагерей будет только началом. Если верить Алкионею, то настоящая война развернется далеко отсюда — на родине богов. Гиганты намеревались атаковать первоначальную гору Олимп и навсегда уничтожить олимпийцев.

Перси знал, что гигантов можно убить, только объединив усилия богов и полубогов. Это сказал ему Нико. Аннабет тоже говорила об этом в августе, когда высказала мысль, что гиганты могут быть частью нового Великого пророчества — того, что римляне называют пророчеством семи. (Такова была обратная сторона медали дружбы с самой умной девчонкой в лагере: ты много чего узнавал.).

Он теперь знал план Юноны: объединить греческих и римских полубогов и таким образом составить элитную команду героев. А потом как-то убедить богов сражаться с ними рука об руку. Но сначала они должны были спасти лагерь Юпитера.

Перси начал узнавать береговую линию. Они пронеслись мимо маяка Мендосино. Вскоре из тумана выступили гора Тамальпаис, мысы округа Марин. Арион промчался прямо под мостом Золотые Ворота в залив Сан-Франциско.

Они проскочили через Беркли и оказались в Окленд-Хиллз. Когда они достигли вершины холма над туннелем Калдекотт, Арион задрожал, как сломавшийся автомобиль, и остановился. Грудь его вздымалась.

Хейзел ласково потрепала его по бокам.

— Какой ты молодец, Арион.

Конь слишком устал — даже выругаться не мог: «Конечно, я молодец! А чего еще ты ждала?»

Перси и Фрэнк соскочили с колесницы. Перси пожалел, что в ней не было удобных сидений и бортового питания. Ноги у него дрожали, суставы занемели — он едва мог идти. Если ему придется сражаться в таком виде, то враги назовут его Старик Джексон.

У Фрэнка вид был немногим лучше. Он встал на вершине и посмотрел на лагерь.

— Ребята… вы должны это увидеть.

Когда Хейзел и Перси присоединились к нему, сердце Перси упало. Сражение уже началось и развивалось явно не в пользу легионеров. Двенадцатый занял оборону на Марсовом поле, пытаясь защитить город. Баллисты обстреливали снарядами землерожденных. Слон Ганнибал расшвыривал противников направо и налево. Но враг значительно превосходил обороняющихся численностью.

Рейна летала на Сципионе вокруг гиганта Полибота, пытаясь отвлечь его на себя. Лары выстроились мерцающей алой шеренгой против толпы черных призрачных теней в древних доспехах. В сражении участвовали и полубоги-ветераны из города, они образовали стену из щитов, отбиваясь от диких кентавров. Над полем боя кружили гигантские орлы, атакуя с воздуха двух змееволосых дамочек в зеленых жилетках от «Баргин-Марта» — Стено и Эвриалу.

Самый суровый натиск отбивали легионеры, но в их строе уже образовывались бреши. Каждая когорта представляла собой остров в море врагов. Циклопья осадная башня метала в город мерцающие зеленые ядра, разрушавшие здания. На глазах Перси ядро попало в Дом сената, и купол частично обрушился.

— Мы опоздали! — воскликнула Хейзел.

— Нет, — возразил Перси. — Они еще сражаются. Мы успели.

— А где же Лупа? — спросил Фрэнк с отчаянием в голосе. — Она и ее волки… они должны быть здесь.

Перси вспомнил время, проведенное у богини-волчицы. Он научился уважать ее советы, но еще узнал, что волки не всесильны. Они не сражаются в первых рядах. Они атакуют только при подавляющем численном превосходстве и обычно под покровом темноты. И потом, первым правилом Лупы была самодостаточность. Она помогала своим детям, как могла, — учила их драться. Но в конечном счете, можно быть либо хищником, либо жертвой. Римляне должны сами драться за себя. Они должны доказать, что чего-то стоят, или умереть. Так понимала жизнь Лупа.

— Она сделала, что могла, — сказал Перси. — Замедлила продвижение армии на юг. Теперь все зависит от нас. Мы должны доставить легиону это оружие и золотого орла.

— Но Арион выдохся! — сказала Хейзел. — А самим нам все это не перетащить.

— Может, нам и не придется, — сказал Перси, оглядывая вершины холмов. Если Тайсон получил его послание-сновидение в Ванкувере, то помощь должна быть рядом.

Он свистнул изо всех сил — отличный нью-йоркский свист, подзывающий такси, его слышно от Таймс-сквер до Центрального парка.

В деревьях замелькали тени. Из ниоткуда выпрыгнул черный мастиф размером с внедорожник, на его спине сидели циклоп и гарпия.

— Адская гончая! — Фрэнк попятился.

— Все в порядке, — усмехнулся Перси. — Это друзья.

— Братишка!

Тайсон соскочил с собаки и побежал к Перси, который попытался встать на ногах потверже, но это было бесполезно. Тайсон налетел, как ураган, и смял его в объятиях.

Несколько секунд Перси видел только черные точки и много фланели. Потом Тайсон отпустил его и радостно, по-детски рассмеялся, оглядывая Перси громадным карим глазом.

— Ты жив! — провозгласил он. — Я так рад, что ты жив!

Элла спорхнула на землю и принялась чистить перышки.

— Элла нашла собаку, — сообщила она. — Большую собаку. И циклопа.

Она вроде бы зарделась. Но прежде чем Перси успел понять, так это или нет, черный мастиф наскочил на него, сбил на землю и залаял так громко, что даже Арион подался назад.

— Эй, миссис О'Лири, — сказал Перси. — Я тебя тоже люблю, девочка. Хорошая собачка.

— У тебя адская собака по имени миссис О'Лири? — пискнула Хейзел.

— Это долгая история. — Перси с трудом поднялся на ноги и отер собачьи слюни. — Спроси у своего брата…

Он замолчал, увидев выражение лица Хейзел. Он почти забыл, что Нико ди Анджело пропал.

Да, Хейзел передала ему слова Танатоса о том, что Врата смерти нужно искать в Риме, а Перси желал встретиться с Нико по своим собственным мотивам: он хотел свернуть ему шею за то, что тот, увидев Перси в римском лагере, сделал вид, будто не знает его. Но Нико был братом Хейзел, а как его искать — этот разговор можно было отложить на будущее.

— Извини, — сказал он. — Ты права, это моя собака — миссис О'Лири. Тайсон, это мои друзья — Хейзел и Фрэнк.

Перси повернулся к Элле, которая пересчитывала все стрелочки на одном из своих перьев.

— Как твои дела? — спросил он. — Мы за тебя волновались.

— Элла сильная, — сказала она. — Циклоп сильный. Тайсон нашел Эллу. Тайсон заботился об Элле.

Брови у Перси взлетели вверх. Элла и в самом деле зарделась.

— Тайсон, — сказал он, — ты такой дамский угодник…

Цвет лица Тайсона стал таким же, как оперение Эллы.

— Ммм… Нет. — Он наклонился и прошептал так громко, чтобы слышали другие: — Она красивая.

Фрэнк постучал себя по голове, словно опасаясь, что там случится короткое замыкание.

— Слушайте, там идет сражение.

— Да-да, — согласился Перси. — Тайсон, где Аннабет? Кто-нибудь еще прибудет на подмогу?

Тайсон надул губы. Его карий глаз затуманился.

— Большой корабль не готов. Лео обещает завтра. Может быть, через два дня. Тогда они и появятся.

— У нас и двух минут нет, — сказал Перси. — Ладно, план действий такой.

Он, торопясь, показал, где на поле боя плохие, а где хорошие ребята. Тайсон встревожился, узнав, что циклопы и кентавры сражаются в армии гиганта.

— Я что — должен бить людей-лошадок?

— Ну, ты их просто отпугни, — успокоил его Перси.

— Слушай, Перси, — с тревогой сказал Фрэнк, посмотрев на Тайсона. — Я… не хочу, чтобы наш друг пострадал в бою. Тайсон умеет драться?

Перси улыбнулся.

— Умеет ли Тайсон драться? Фрэнк, перед тобой Тайсон — генерал армии циклопов. Кстати, Тайсон, Фрэнк — потомок Посейдона.

— Братишка! — Тайсон сжал Фрэнка в объятиях.

Перси едва сдержал смех.

— Ну, вообще-то он тысячеюродный… А, ладно. Брат он тебе — и все.

— Спасибо, — пробормотал Фрэнк сквозь набившуюся в рот фланель. — Но если легион примет Тайсона за врага…

— Сейчас! — Хейзел побежала к колеснице, нашла самый большой римский шлем и старое римское знамя, украшенное буквами SPQR.

Она протянула все это Тайсону.

— Надень шлем, великан. Тогда наши друзья поймут, что ты из нашей команды.

— Да! — сказал Тайсон. — Я из вашей команды!

Шлем оказался ему на удивление мал, а накидку он надел задом наперед, словно детский нагрудник с буквами SPQR.

— Пойдет, — сказал Перси. — Элла, ты остаешься здесь. Здесь безопасно.

— Безопасно, — повторила Элла. — Элла любит безопасно. Безопасность в численности. Безопасные хранилища. Элла пойдет с Тайсоном.

— Что? — переспросил Перси. — О… прекрасно. Как хочешь. Смотри, осторожнее. И, миссис О'Лири…

— Гав!

— Не могла бы ты впрячься в колесницу?

L Перси

Они, безусловно, являли собой самое странное пополнение в римской военной истории. Хейзел сидела на Арионе, жеребец пришел в себя настолько, что мог нести одного человека с нормальной лошадиной скоростью, хотя, спускаясь по склону, он не переставал сыпать проклятиями, жалуясь на боль в копытах.

Фрэнк преобразился в орла без перьев — что Перси по-прежнему считал абсолютно несправедливым — и парил над ними. Тайсон побежал вниз по склону, размахивая дубинкой и крича:

— Плохие люди-лошадки! Фу!

Элла порхала над ним, цитируя выдержки из «Альманаха старого фермера».

Перси ехал в бой на миссис О'Лири с колесницей, наполненной имперским золотом; колесница постукивала и позвякивала, а высоко над ним парил золотой орел — штандарт Двенадцатого легиона.

Они обошли лагерь по периметру, форсировали Малый Тибр по северному мосту и ринулись в бой, ворвавшись на Марсово поле с запада. Орда циклопов атаковала легионеров пятой когорты, которая пока держалась, сомкнув щиты.

Видя, что им грозит поражение, Перси ощутил прилив ненависти. Ведь эти ребята приняли его в свои ряды. Это была его семья.

— Пятая когорта! — закричал он и обрушился на ближайшего циклопа. Последнее, что увидел несчастный монстр, — это зубы миссис О'Лири.

Когда циклоп рассыпался в прах — и остался прахом благодаря Смерти. — Перси спрыгнул с адской гончей и бешено врубился в ряды монстров.

Тайсон атаковал главаря циклопов ма Гаскет, чье кольчужное платье было забрызгано грязью и украшено сломанными копьями.

Она вытаращилась на Тайсона и начала говорить:

— Кто?..

Тайсон с такой силой ударил ее по голове, что она описала круг и приземлилась на мягкое место.

— Плохая циклопиха! — проревел он. — Генерал Тайсон говорит: УХОДИ!

Он ударил ее еще раз, и ма Гаскет превратилась в прах.

Хейзел на Арионе тем временем тоже бросилась в атаку, разрубая мечом одного циклопа за другим, держащийся неподалеку Фрэнк ослеплял врага когтями.

Когда все циклопы в радиусе пятидесяти ярдов были обращены в прах, Фрэнк приземлился перед легионерами и принял человеческую форму. На его зимней куртке сверкали Корона стены и значок центуриона.

— Пятая когорта! — взревел он. — Разбирайте оружие из имперского золота — оно здесь!

Легионеры, придя в себя от изумления, бросились к колеснице.

— Вперед! Скорее! — подгонял их Дакота, который ухмылялся как безумный, прихлебывая красный «кул-эйд» из фляжки. — Нашим товарищам нужна помощь!

Вскоре пятая когорта имела новое оружие, щиты и шлемы. Нельзя сказать, что легионеры выглядели все как на подбор. Напротив, впечатление было такое, будто их вооружение приобрели на распродаже у царя Мидаса. Но тем не менее они вдруг стали самой сильной когортой легиона.

— Следуйте за орлом! — приказал Фрэнк. — В бой!

Легионеры ответили громкими одобрительными криками. Перси и миссис О'Лири бросились вперед, за ними последовала вся когорта — сорок отливающих ослепительным золотом легионеров, жаждущих крови врага.

Они врезались в толпу диких кентавров, атаковавших третью когорту. Увидев штандарт с орлом, легионеры третьей разразились громкими боевыми кличами и словно обрели второе дыхание.

У кентавров не осталось ни малейшего шанса. Две когорты раздавили их, как тиски. Вскоре от кентавров не осталось ничего, кроме горстки праха и соответствующих копыт и рогов. Перси надеялся, что Хирон простит их, ведь эти кентавры были ничуть не похожи на лошадей для вечерних прогулок, с которыми он встречался прежде. Тут он имел дело с каким-то другим видом. Их нужно было победить.

— Построиться! — скомандовали центурионы. Две когорты сошлись в один строй — их военная выучка сыграла роль. Щиты сомкнулись, и они двинулись на землерожденных.

— К бою! — прокричал Фрэнк.

Строй ощетинился сотней копий.

Когда Фрэнк крикнул: «Огонь!» — копья полетели по воздуху, волна смерти нахлынула на шестируких монстров. Легионеры вытащили мечи и двинулись к центру боя.

У основания акведука первая и вторая когорты пытались окружить Полибота, но им приходилось плохо. Оставшиеся землерожденные обстреливали легионеров камнями и комьями земли. Духи зерна карпои — эти маленькие жуткие красавчики пираньи — наскакивали сквозь высокую траву, выхватывали наугад легионеров и тащили прочь с поля боя. Сам гигант тем временем вытряхивал из своих волос василисков. С падением каждого римляне впадали в панику и бежали прочь. Судя по их помятым мечам и дымящимся перьям на шлемах, они уже познакомились с ядом и огнем василисков.

Рейна парила над гигантом, тыкая в него копьем каждый раз, когда он пытался атаковать легионеров на земле. Ее алый плащ развивался на ветру. Полибот размахивал своим трезубцем, крутил тяжелой сетью, но Сципион был не менее проворен, чем Арион.

Потом Рейна заметила пятую когорту, идущую с орлом им на подмогу. Рейна встретилась взглядом с Перси и улыбнулась ему во весь рот.

— Римляне! — загремел над полем ее голос. — Собирайтесь под орлом!

Полубоги и монстры повернулись и, разинув рот, уставились на Перси, скакавшего вперед на адской гончей.

— Что это такое? — вскричал Полибот. — Что это такое?

Перси ощутил, как силы притекают в его мышцы через древко орла. Он поднял орла и закричал:

— Двенадцатый легион Фульмината!

Гром сотряс долину. Орел испустил ослепительную вспышку, и из его золотых крыльев вырвались тысячи щупалец-молний — они образовали перед Перси подобие щита, словно ветки убийственного дерева. Молнии впивались в ближайших монстров, перепрыгивали с одного на другого, не задевая легионеров.

Когда искрение прекратилось, перед первой и второй когортой остался один изумленный гигант и сотня дымящихся кучек пепла. Главная ударная сила врага была сметена и перестала существовать.

Выражение на лице Октавиана не поддавалось описанию. Центурион смотрел на Перси сначала с потрясением, потом с бешенством. Потом, когда подчиненные ему легионеры принялись радостно кричать, у него не осталось выбора — он присоединился к ним, завопив: «Рим! Рим!»

Гигант Полибот начал неуверенно отступать, но Перси знал, что сражение не закончено.

Четвертая когорта все еще находилась в окружении циклопов. Даже слону Ганнибалу приходилось нелегко среди такого множества монстров. Его черные кевларовые доспехи были разодраны, и от надписи остались только две буквы: СЛ.

Ветераны и лары на восточном фланге оттеснялись к городу. Осадная башня монстров все еще метала взрывающиеся зеленые ядра на улицы города. Горгоны вывели из строя гигантских орлов и теперь без помех летали над оставшимися кентаврами и землерожденными, пытаясь собрать их в кулак.

— Не отступать! — закричала Стено. — У меня есть бесплатные образцы!

Полибот взревел. С его волос свалилась еще дюжина василисков, и трава сразу же приобрела ядовито-желтый оттенок.

— Ты думаешь, это может что-то изменить, Перси Джексон? Меня невозможно уничтожить! Выходи, сын Нептуна. Я сотру тебя в порошок!

Перси спрыгнул с миссис О'Лири и передал штандарт Дакоте.

— Ты старший центурион когорты. Береги штандарт!

Дакота моргнул, а потом расправил плечи от гордости.

Он бросил свою фляжку с «кул-эйдом» и схватил орла.

— Я буду нести его с честью.

— Фрэнк, Хейзел, Тайсон, — сказал Перси, — помогите пятой когорте. Мне нужно разобраться с этим гигантом.

Он поднял Анаклузмос, но не успел еще двинуться на гиганта, как с северного холма раздались звуки рожков. На хребте появилась еще одна армия — сотня воинов в черно-сером камуфляже с копьями и щитами. В их рядах двигалась дюжина боевых погрузчиков, в лучах заходящего солнца сверкали их заточенные вилы, а в арбалеты были заряжены огненные стрелы.

— Амазонки, — сказал Фрэнк. — Отлично.

Полибот рассмеялся.

— Ну, видишь? Прибыло наше пополнение. Рим сегодня падет!

Амазонки опустили копья и устремились вниз по склону холма. В бой ринулись и их боевые погрузчики. Армия гиганта приободрилась, но тут амазонки изменили направление и двинулись прямо на нетронутый восточный фланг монстров.

— Амазонки, вперед!

На самом большом погрузчике стояла девушка, очень похожая на Рейну, только постарше, на ней были черные боевые доспехи, а на поясе сверкающий золотой пояс.

— Царица Хилла! — обрадовалась Хейзел. — Она победила!

Царица амазонок закричала:

— Поможем моей сестре! На монстров!

— На монстров! — разнесся по долине крик амазонок.

Рейна направила своего пегаса к Перси. Глаза ее светились. Выражение лица говорило: «Как бы я сейчас тебя обняла!»

— Римляне, вперед! — закричала она.

На поле боя воцарился полный хаос. Ряды амазонок и римлян надвинулись на врага, как сами Врата смерти.

Но у Перси была одна цель. Он направился к гиганту.

— Ты. Я. До полной победы.

Они сошлись у акведука, еще сохранившегося, несмотря на разрушительное сражение. Но Полибот исправил эту оплошность. Он размахнулся трезубцем и снес ближайшую кирпичную арку, вызвав водопад.

— Ну давай, сын Нептуна! — язвительно проговорил Полибот. — Покажи, на что способен! Подчиняется ли тебе вода? Исцеляет ли она тебя? Но учти, что я родился, чтобы противостоять Нептуну.

Гигант сунул руку под воду, под потоком его пальцы позеленели. Он плеснул водой в Перси, который инстинктивно силой мысли отбил ее. Жидкость упала на землю перед ним. Трава с жутким шипением пожухла и задымилась.

— Мое прикосновение превращает воду в яд, — гордо заявил Полибот. — Посмотрим, что оно сделает с твоей кровью!

Он бросил сеть на Перси, но тот отбил ее в сторону и направил водопад прямо в лицо гиганту. Воспользовавшись временным ослеплением Полибота, Перси атаковал. Он вонзил меч в живот врагу, вытащил его и отпрыгнул в сторону — гигант зарычал от боли.

Будь этот монстр поменьше, с ним после такого удара было бы покончено, но Полибот только пошатнулся и посмотрел на золотистую сукровицу — кровь бессмертных, струящуюся из его раны. Порез уже затягивался.

— Неплохая попытка, полубог, — прорычал он. — Но я все равно сотру тебя в порошок.

— Поймай меня сначала!

Перси повернулся и побежал к городу.

— Что? — недоуменно закричал гигант. — Бежишь, трус? Сражайся и умри!

Перси не собирался умирать. Он знал, что в одиночку ему с Полиботом не справиться. Но у него был план. Он промчался мимо миссис О'Лири, адская гончая вопросительно посмотрела на него, зажав в пасти извивающуюся горгону.

— Я в порядке! — прокричал Перси на бегу. Его преследовал гигант, исполненный решимости прикончить дерзкого выскочку.

Перси перепрыгнул через горящую баллисту и едва успел пригнуться, когда Ганнибал отшвырнул очередного циклопа едва ли не ему в голову. Краем глаза он увидел Тайсона, он увлеченно вколачивал землерожденных в землю, словно играл в «Ударь крота».[68] Элла порхала над ним, уворачиваясь от летящих копий и выдавая советы:

— В пах. У землерожденных чувствительный пах.

ШМАСЬ!

— Хорошо. Да. Тайсон попал в пах.

— Перси нужна помощь? — крикнул Тайсон.

— Справлюсь!

— Умри! — завопил Полибот, быстро сокращая расстояние между ними. Перси добавил скорости.

Вдалеке он увидел Хейзел, мчавшуюся по полю боя на Арионе. Хейзел на скаку разрубала кентавров и карпои. Один из духов зерна завопил: «Пшено! Я дам тебе пшено!», но Арион лягнул его — и тот рассыпался, превратившись в горстку сухого завтрака. Царица Хилла и Рейна соединили свои силы. Погрузчики и пегасы двигались единым строем, отбрасывая в стороны призрачные тени павших монстров. Фрэнк превратился в слона и топтал циклопов, а Дакота, высоко держа золотого орла, пулял молниями в каждого монстра, который осмеливался атаковать пятую когорту.

Все это здорово, но Перси требовалась помощь иного рода. Ему необходим был бог.

Он оглянулся и увидел, что гигант почти настиг его. Чтобы выиграть время, Перси забежал за одну из колонн акведука. Полибот замахнулся трезубцем. Когда колонна треснула, Перси использовал освободившуюся воду, чтобы вызвать направленный обвал, и несколько тонн кирпича рухнуло на голову гиганта.

А Перси помчался к границе города.

— Терминус! — закричал он.

От ближайшей статуи бога его отделяло около шестидесяти футов. Когда Перси подбежал к нему, каменные глаза Терминуса распахнулись.

— Совершенно неприемлемо! — негодующе воскликнул бог границ. — Здания горят. Вторжение! Выгони их отсюда, Перси Джексон!

— Я… пытаюсь, — выдохнул Перси. — Но тут этот гигант… Полибот.

— Да, я знаю! Постой… секундочку. — Терминус закрыл глаза, сосредотачиваясь. Пламенеющее зеленое ядро пролетело над их головами и вдруг испарилось. — Я не могу остановить все снаряды, — жалобным голосом проговорил Терминус. — Почему они не могут быть более цивилизованными и атаковать медленнее? Я ведь всего лишь бог в единственном числе.

— Помоги мне убить гиганта, — сказал Перси, — и все это закончится. Его можно убить только совместными усилиями бога и полубога.

Терминус раздраженно засопел.

— Я охраняю границы, а не убиваю гигантов. Это не входит в мои обязанности.

— Терминус, послушай меня! — Перси сделал еще один шаг вперед.

— Остановись, юноша! За померий нельзя проносить оружие! — негодующе завопил бог.

— Но нас атакуют.

— Мне все равно! Правила есть правила. Когда люди не подчиняются правилам, я очень-очень сержусь.

— Ладно, будем играть по правилам, — ухмыльнулся Перси.

Он развернулся и побежал навстречу гиганту.

— Эй, уродец!

— Ррррр! — Полибот выбрался из-под руин акведука. По нему струилась вода, превращаясь в отраву и образуя вокруг его ног курящееся паром болотце.

— Ты… ты умрешь медленно, — пообещал гигант. Он подобрал трезубец, с которого теперь капал зеленый яд.

Сражение вокруг них шло на убыль. По мере того как уничтожались последние монстры, вокруг них стали собираться друзья Перси.

— Я захвачу тебя в плен, Перси Джексон, — прорычал Полибот. — Я буду мучить тебя под водой. Каждый день вода будет исцелять тебя, и каждый день я буду приближать тебя к смерти.

— Отличное предложение, — сказал Перси. — Но пожалуй, лучше я убью тебя.

Полибот взвыл от злости. Он тряхнул головой, и новые василиски посыпались с его головы.

— Назад! — предостерегающе крикнул Фрэнк.

Ряды снова смешались. Хейзел подстегнула Ариона и оказалась между василисками и легионерами. Фрэнк изменил форму: сжался в нечто гибкое и пушистое — куницу? Перси решил, что Фрэнк спятил, но когда куница атаковала василисков, они пустились наутек, а Фрэнк бросился за ними с куньей стремительностью.

Полибот поднял трезубец и кинулся на Перси. Когда гигант добежал до линии померия, Перси отскочил в сторону, как тореадор. Полибот влетел в пределы города.

— ВОТ ОНО! — закричал Терминус. — Это НАРУШЕНИЕ ПРАВИЛ!

Полибот нахмурился — он явно пришел в замешательство оттого, что ему устраивает выговоры какая-то статуя.

— Ты кто еще такой? — прорычал он. — Заткнись!

Он толчком опрокинул статую и повернулся к Перси.

— Ну все, ты меня РАЗОЗЛИЛ! — взвизгнул Терминус. — Я тебя удушу. Чувствуешь? Это мои руки на твоей шее, ты, громила. Ну-ка, подойди сюда. Я тебя так бодну, что…

— Хватит! — Гигант наступил на статую и разломил Терминуса на три части — пьедестал, тело и голову.

— Ты НЕ ПОСЛУШАЛСЯ! — прокричал Терминус. — Перси Джексон, считай, что ты меня уговорил. Давай убьем этого выскочку!

Гигант развеселился, огласив окрестности громовыми раскатами хохота, и пропустил момент, когда Перси кинулся в атаку. Перси подпрыгнул, оттолкнулся от колена гиганта и вонзил Анаклузмос в нарисованную на нагруднике пасть, загнав небесную бронзу по рукоять в грудь гиганта. Полибот пошатнулся, отступил назад, споткнулся о пьедестал Терминуса и рухнул на землю. Пока он пытался подняться, ухватившись за меч, торчавший из его груди, Перси поднял голову статуи.

— Тебе никогда не победить меня! — прохрипел гигант. — Одному тебе меня не победить.

— Я не один. — Перси поднес каменную голову к лицу гиганта. — Познакомься с моим другом Терминусом. Он — бог.

Осознание опасности и страх с опозданием промелькнули на лице гиганта. Перси со всей силой ударил головой бога по носу Полибота, и гигант растворился, распался на груду зерна, курящуюся паром, драконью шкуру и ядовитую жижу.

Перси в полном изнеможении поплелся прочь.

— Ха! — сказала голова Терминуса. — В следующий раз будет уважать правила Рима.

На какое-то время на поле боя воцарилась тишина, лишь кое-где потрескивало пламя да в панике кричали убегающие монстры.

Вокруг Перси выстроился кружок легионеров и амазонок. Там же были Тайсон, Элла и миссис О'Лири. Фрэнк и Хейзел, улыбаясь, с гордостью смотрели на него. Арион удовлетворенно пощипывал золотой щит.

— Перси! Перси! — начали скандировать римляне.

Они обступили его и, прежде чем он успел сообразить, что происходит, подняли на щит, и крик перешел в другой:

— Претор! Претор!

Среди кричавших была и сама Рейна, она пожала руку Перси, поздравляя его. Потом толпа торжествующих римлян пронесла его вдоль линии померия, тщательно соблюдая границы Терминуса, затем ликующая людская масса направилась в лагерь Юпитера.

LI Перси

Праздник ФорТУНЫ не имел никакого отношения к ТУНцу, что вполне устраивало Перси — он не сразу разобрался в значении этого римского слова.

Легионеры, амазонки и лары собрались в трапезной на щедрый обед. Приглашены были даже фавны — ведь они помогали перевязывать раненых после сражения. По залу носились нимфы ветра, доставляя заказы: пиццы, бургеры, стейки, салаты, китайскую еду, мексиканские лепешки буррито, — все это летало на огромной скорости.

Несмотря на утомительную битву, все присутствующие пребывали в хорошем настроении. Потери были невелики, и несколько легионеров, убитых в начале сражения, вернулись к жизни, как Гвен. Может быть, Танатос закрыл на это глаза. А может быть, их отпустил Плутон, как он сделал это для Хейзел. В любом случае никто не жаловался.

Цветастые знамена амазонок и римлян свисали рядом со стропил. Вернувшийся в лагерь золотой орел гордо стоял рядом со столом претора, а стены украшали множество рогов изобилия — магических устройств, из которых без конца сыпались фрукты, шоколад и свежее печенье.

Легионеры свободно смешивались с амазонками, перепрыгивали через столы, как им заблагорассудится, и на сей раз пятой когорте были рады повсюду. Перси так много раз менял место — он даже не помнил, что и сколько съел.

Много флиртовали и мерились силой (амазонки не брезговали ни тем ни другим). В какой-то момент Кинзи, амазонка, разоружившая Перси в Сиэтле, загнала его в угол. Ему пришлось объяснить, что у него уже есть девушка. К счастью, Кинзи отнеслась к этому с пониманием. Она рассказала ему, что произошло, после того как они покинули Сиэтл, — как Хилла победила Отреру в двух последовательных дуэлях до смерти, поэтому амазонки теперь именовали ее «царица Хилла Дважды Победительница».

— После второго раза Отрера не воскресла. За это мы должны быть благодарны тебе, — сказала Кинзи, подмигивая Перси. — Если тебе когда-нибудь понадобится новая девушка… эх, я думаю, ты бы прекрасно выглядел в металлическом ошейнике и оранжевом комбинезоне.

Перси так и не понял, шутит она или нет. Он вежливо поблагодарил амазонку и поменял место.

Когда все наелись и в воздухе перестали летать тарелки, Рейна произнесла короткую речь. Она официально приветствовала амазонок, поблагодарила их за помощь. Потом обняла свою сестру, и все зааплодировали.

Рейна подняла руку, призывая всех к тишине.

— Мы с сестрой не всегда сходились во взглядах…

— Это мягко сказано, — рассмеялась Хилла.

— Она стала амазонкой, — продолжала Рейна, — а я пришла в лагерь Юпитера. Но, глядя на присутствующих в этом зале, я думаю, мы обе сделали правильный выбор. Странным образом наши судьбы определились героем, которого вы только что на поле боя произвели в преторы, — Перси Джексоном.

Снова раздались радостные возгласы. Сестры подняли бокалы в честь Перси и жестами попросили его выйти вперед.

Все хотели, чтобы он произнес речь, но Перси не знал, что сказать. Он начал было говорить, что он не лучший кандидат на пост претора, но легионеры заглушили его слова аплодисментами. Рейна отобрала у него жетон легионера на испытательном сроке. Октавиан бросил в его сторону полный ненависти взгляд, потом повернулся к толпе и улыбнулся так, словно это была его идея. Он разодрал очередного плюшевого мишку и сделал хороший прогноз на будущий год — Фортуна их благословляет. Потом он коснулся пальцами руки Перси и прокричал:

— Перси Джексон, сын Нептуна, первый год службы!

На руке Перси зажглись римские символы: трезубец, SPQR и одна полоска. Такое ощущение, что к коже приложили раскаленное железо, но Перси сумел не закричать.

Октавиан обнял его и шепнул: «Надеюсь, тебе было больно».

Потом Рейна вручила ему медаль в виде орла и алую накидку — символы претора.

— Ты заслужил это, Перси.

Царица Хилла похлопала его по спине.

— А я решила не убивать тебя.

— О, спасибо!

Перси снова прошел по обеденному залу, поскольку все легионеры желали, чтобы он посидел за их столом. Следом за ним плелся лар Вителлий, путаясь в алой тоге и поправляя меч. Лар говорил всем, что именно он предсказал восхождение Перси к величию.

— Я требовал, чтобы он поступил в пятую когорту, — гордо заявлял призрак. — Я сразу почувствовал его талант!

Откуда-то возник фавн Дон с медицинским колпаком на голове и горками печенья в каждой руке.

— Поздравляю, приятель, и все такое! Классно! Кстати, у тебя мелочишки не найдется?

Перси смущался от такого внимания, но радовался, видя, как воздают должное Хейзел и Фрэнку. Все называли их спасителями Рима, и они этого заслуживали. Завели даже разговор о том, чтобы внести прадеда Фрэнка Шень Луня в список славы легиона. Ведь, в конечном счете, очевидно, что не он вызвал землетрясение тысяча девятьсот шестого года.

Перси посидел некоторое время с Тайсоном и Эллой, которые были почетными гостями за столом Дакоты. Тайсон все время просил сэндвичи с арахисовым маслом и поедал их с такой скоростью, что нимфы не успевали приносить добавку. Элла сидела у него на плече и щипала булочку с корицей.

— Булочки с корицей хорошо для гарпий, — сказала она. — Двадцать четвертое июня — хороший день. День рождения Роя Диснея. Праздник Фортуны. День независимости Занзибара. И Тайсона.

Она посмотрела на Тайсона, потом зарумянилась и отвернулась.

После обеда всему легиону была дана увольнительная. Перси с друзьями двинулись в город, еще не вполне пришедший в себя после сражения. Однако пожары уже были потушены, большая часть обломков убрана, а горожане исполнены решимости отпраздновать победу.

На статуе Терминуса, вновь установленной на линии померия, красовался бумажный шутовской колпак.

— Добро пожаловать, претор, — поприветствовал бог. — Если тебе понадобится размозжить голову какого-нибудь гиганта в городе, дай мне знать.

— Спасибо, Терминус. Буду иметь в виду.

— Отлично. Твоя преторская накидка слева на дюйм ниже, чем полагается. Ага, вот так — лучше. Где моя помощница? Юлия!

Из-за пьедестала выбежала маленькая девочка. Сегодня на ней было зеленое платье, волосы по-прежнему заплетены косичками. Когда она улыбнулась, Перси увидел, что у нее начали появляться передние зубы. Юлия держала коробку с карнавальными головными уборами.

Перси хотел было отказаться, но Юлия смотрела на него большими восхищенными глазами.

— Да, конечно, — сказал он. — Я возьму синюю корону.

Девочка предложила Хейзел золотую пиратскую шапку.

— Я стану Перси Джексоном, когда вырасту, — торжественно сообщила она Хейзел.

— Правильное решение, Юлия, — Хейзел улыбнулась и взъерошила ей волосы.

— Хотя, — сказал Фрэнк, выбирая шапку в форме головы белого медведя, — стать Фрэнком Чжаном тоже было бы неплохо.

— Фрэнк! — одернула его Хейзел.

Они надели шляпы и продолжили путь на Форум, подсвеченный разноцветными фонарями. Вокруг струящихся фонтанов мерцала алая аура. Кофейни работали вовсю, а уличные музыканты оглашали город переборами гитар, мелодиями лир, дудок и неприятными звуками, издаваемыми, кажется, из подмышек. (Перси не был уверен насчет последнего. Может быть, это старая римская традиция?).

Богиня Ирида, видимо, тоже пребывала в праздничном настроении. Когда Перси и его друзья проходили мимо Дома сената, в ночном небе возникла ослепительная радуга. К сожалению, богиня одарила их и другой благодатью — мягким дождичком из ненастоящих шоколадных пирожных (наверное в НАПРОЖОРе большие запасы), что, на взгляд Перси, могло либо затруднить стирку их одежды, либо ускорить восстановление города. Из этих пирожных при соответствующей выдержке могли получиться превосходные кирпичи.

Некоторое время Перси гулял по улицам вместе с Хейзел и Фрэнком, которые шли бок о бок, явно стесняясь взять друг друга за руки.

Наконец он сказал:

— Я немного устал, ребята. Вы идите без меня.

Хейзел и Фрэнк принялись возражать, но Перси понимал, что они хотят побыть вдвоем.

Возвращаясь в лагерь, он увидел, как миссис О'Лири играет с Ганнибалом на Марсовом поле. Наконец-то она нашла себе равного товарища для игр, которому можно намять бока без боязни отправить в Царство Мертвых. Адская гончая и слон скакали по полю, натыкались друг на друга, разрушали крепостные сооружения и вообще отлично проводили время.

У ворот крепости Перси остановился и посмотрел на долину. Казалось, сто лет прошло с тех пор, как он стоял здесь с Хейзел и впервые оглядывал лагерь. Теперь он смотрел на восток.

Завтра, может, послезавтра появятся его друзья из Лагеря полукровок. Да, лагерь Юпитера стал ему дорог, но Перси с нетерпением ждал встречи с Аннабет. Он тосковал по своей прежней жизни — Нью-Йорку и Лагерю полукровок, — но что-то говорило ему: он не скоро вернется домой. Гея и гиганты не прекратили свои козни.

Рейна предоставила ему дом второго претора на виа Принципалис, но стоило Перси заглянуть внутрь, как он понял, что не сможет там остаться. Нет, там было неплохо, но все внутри напоминало о Джейсоне Грейсе. Перси и без того чувствовал себя неловко, получив преторский титул Джейсона. Занимать еще и дом парня — нет, это было бы уже чересчур. Когда Джейсон вернется, может возникнуть неловкая ситуация, а Перси был уверен, что Джейсон возвращается на этом корабле с ростром в виде драконьей головы.

Перси направился в казарму пятой когорты и улегся на свою койку. Заснул он мгновенно.

Ему приснилось, что он переносит Юнону через Малый Тибр.

Она была в обличье старушки-нищенки, улыбалась и распевала древнегреческую колыбельную, ее морщинистые руки обнимали шею Перси.

— Ты все еще хочешь отвесить мне затрещину, дорогой? — спросила она.

Перси остановился посреди реки, отпустил богиню — и она свалилась в воду.

Но не успела Юнона коснуться воды, как исчезла, чтобы тут же появиться на берегу.

— Ай-ай, — захихикала она, — это был не самый героический твой поступок. Даже во сне!

— Восемь месяцев, — сквозь зубы проговорил Перси. — Ты похитила восемь месяцев моей жизни ради поиска, на который ушла неделя. Почему?

— Ах уж эти смертные с их короткими жизнями, — неодобрительно проворчала Юнона. — Восемь месяцев — это ничто, мой дорогой. Я как-то раз потеряла восемь веков, утратила большую часть Византийской империи.

Перси направил свою волю на поток, и вода запузырилась, забурлила вокруг него бурунами.

— Ну-ну. Не злись. Если мы хотим победить Гею, наши планы должны быть точно выверены во времени. Сначала мне потребовался Джейсон и его друзья, чтобы освободить меня из тюрьмы…

— Тебя из тюрьмы? Ты была в тюрьме и они тебя освободили?

— Не делай удивленного лица, дорогой! Я всего лишь слабая старушка. В любом случае, ты был не нужен в лагере Юпитера до этого времени, а теперь ты понадобился, чтобы спасти римлян в момент тяжелого кризиса. А промежуточные восемь месяцев… что ж, у меня много разных занятий. Противостоять Гее, действовать за спиной Юпитера, защищать твоих друзей… это отнимает все мое время! Если бы мне пришлось еще и защищать тебя от монстров и козней Геи, а к тому же прятать на востоке… нет, тебе было лучше проспать все это время в безопасности. Ты лишь отвлекал бы меня — ты ведь непредсказуемая личность.

— Отвлекал бы… — Перси чувствовал, как вода поднимается вместе с его злостью, закручивается вокруг него. — Непредсказуемая личность.

— Именно. Я рада, что ты понял.

Перси послал в сторону старушки сокрушительную волну, но Юнона просто исчезла, чтобы материализоваться подальше от реки.

— Ай-ай, — богиня насмешливо покачала головой, — у тебя дурное настроение. Но ты знаешь, что я права. Ты появился здесь точно вовремя. Теперь римляне тебе доверяют. Ты — герой Рима. А пока ты спал, Джейсон Грейс научился доверять грекам. У них было время построить «Арго II». Вы вместе с Джейсоном объедините лагеря.

— Почему я? — спросил Перси. — Мы с тобой всегда не ладили. Зачем тебе в твоей команде нужна непредсказуемая личность?

— Потому что я знаю тебя, Перси Джексон. Ты во многих отношениях импульсивен, но когда дело касается твоих друзей, то тут ты постоянен, как стрелка компаса. Ты никогда не предашь и пробуждаешь в других такую же преданность. Ты — тот клей, который спаяет семерку.

— Отлично, — сказал Перси. — Всегда хотел быть клеем.

Юнона сплела старческие, скрюченные пальцы.

— Герои Олимпа должны объединиться! После твоей победы над Кроносом на Манхэттене… понимаешь, я боюсь, ты уязвил самолюбие Юпитера.

— Потому что я был прав. А он — нет.

Старушка пожала плечами.

— Ему пора бы уже привыкнуть к этому после целой вечности брака со мной. Но, увы! Мой гордый и упрямый муж отказывается еще раз просить каких-то героев о помощи. Он верит, что и без вас можно победить гигантов, снова погрузить Гею в сон. Но я-то знаю, что это не так. Ты должен проявить себя. Только побывав в древней земле и закрыв Врата смерти, ты сможешь убедить Юпитера, что достоин того, чтобы боги сражались бок о бок с тобой. Это будет самый крупный поиск с тех пор, как Эней отплыл из Трои!

— А если нам не удастся? — спросил Перси. — Если римляне и греки не сумеют объединиться?

— Тогда считай, что Гея уже победила. Вот что я тебе скажу, Перси Джексон. Та, кто тебе ближе всего, она доставит тебе больше всего хлопот… та, кто так меня ненавидит.

— Аннабет? — Перси почувствовал новый приступ злости. — Ты ее никогда не любила. Теперь ты выставляешь ее смутьянкой? Ты ее совсем не знаешь. Я готов на нее положиться более, чем на кого-то другого.

— Посмотрим, юный герой. — Богиня натянуто улыбнулась. — Ей предстоит решить трудную задачу, когда вы прибудете в Рим. По силам ли ей это… не знаю.

Перси сформировал водяной кулак и попытался достать им старушку. Когда волна спала, Юнона исчезла.

Река вздыбилась, выйдя из-под контроля Перси. Он погрузился в темноту водяного вихря.

LII Перси

На следующее утро Перси, Хейзел и Фрэнк позавтракали рано, а потом, задолго до начала заседания сената, направились в город. Поскольку Перси теперь был претором, он мог ходить куда угодно в любое время.

По пути они миновали конюшни, где спали Тайсон и миссис О'Лири. Тайсон храпел на соломенной подстилке рядом с единорогами, на его лице расплылось блаженное выражение, словно ему снились лошадки. Миссис О'Лири перекатилась на спину и лежала, закрыв уши лапами. На крыше конюшни, на кипе римских рукописей сидела Элла, спрятав голову под крылья.

Добравшись до Форума, ребята уселись у фонтанов, чтобы полюбоваться восходом солнца. Горожане уже вовсю вычищали с улиц поддельные пирожные, дары Ириды, а также конфетти и карнавальные шляпы, оставшиеся от вчерашних торжеств. Инженерные подразделения возводили новую арку, чтобы увековечить победу над Полиботом.

Хейзел сказала, что она даже слышала разговоры об официальном триумфе для них троих — параде по всему городу, а затем целой неделе игр и празднеств, — но Перси знал, что рассчитывать на это не приходится. У них не было времени.

Перси пересказал друзьям свое сновидение с Юноной.

Хейзел нахмурилась.

— Боги вчера не бездействовали. Покажи ему, Фрэнк.

Фрэнк полез в карман куртки. Перси подумал, что Фрэнк сейчас достанет свою деревяшку, но тот вытащил тоненькую книжицу в мягкой обложке и записку на красной почтовой бумаге.

— Я нашел это у себя на подушке сегодня утром. — Он передал находку Перси. — Словно Зубная фея[69] у меня побывала.

«Искусство войны» Сунь Цзы.[70] Перси никогда о таком не слышал, но мог предположить, кто прислал эту книгу. Записка гласила: «Молодец, малыш. Лучшее оружие человека — его разум. Это была любимая книга твоей матери. Прочти ее. P. S. Надеюсь, твой друг Перси Джексон хоть немного проникся ко мне уважением».

— Ух ты! — Перси вернул Фрэнку книгу. — Может быть, Марс не похож на Ареса. Не думаю, что Арес умеет читать.

Фрэнк полистал страницы.

— Тут много о самопожертвовании, о том, что надо знать цену войне. Марс в Ванкувере сказал мне, что я должен ставить долг превыше жизни, иначе вся война пойдет наперекосяк. Я думал, он имеет в виду освобождение Танатоса, но теперь… не знаю. Я пока жив, так что худшее, может быть, еще впереди.

Он взволнованно взглянул на Перси, и у того возникло ощущение, что Фрэнк что-то недоговаривает. Может быть, Марс что-то говорил Фрэнку о Перси. Но Перси был не уверен, что ему хочется это знать. И потом, Фрэнк уже и без того многого лишился. Он видел, как горит его родной дом. Он потерял мать и бабушку.

— Ты рисковал жизнью, — сказал Перси. — Ты был готов сгореть, лишь бы спасти поиск. Марс не может требовать от тебя большего.

— Может быть…

Хейзел сжала его руку.

Они, казалось, освоились друг с другом и уже не так вздрагивали и не стеснялись. Может, они уже и целовались, подумал Перси. Похоже, что так, но спрашивать он не стал.

— А ты, Хейзел? — спросил Перси. — Получила какую-нибудь весточку от Плутона?

Девушка опустила взгляд. Из земли у ее ног материализовалось несколько бриллиантов.

— Нет. Я думаю, что он прислал своего рода послание через Танатоса. Моего имени не было в списке сбежавших душ. Хотя оно и должно было быть.

— Ты думаешь, твой отец сделал для тебя исключение? — спросил Перси.

Хейзел пожала плечами.

— Плутон не может посетить меня и даже поговорить со мной, не признав при этом, что я жива. Тогда ему пришлось бы повиноваться законам смерти и потребовать, чтобы Танатос вернул меня в Царство Мертвых. Я думаю, мой отец закрывает на это глаза. Я думаю… я думаю, он хочет, чтобы я нашла Нико.

Перси смотрел на восходящее солнце, надеясь увидеть боевой корабль, спускающийся с небес. Но пока ничего такого видно не было.

— Мы найдем твоего брата, — пообещал Перси. — Как только корабль прибудет сюда, мы отправимся в Рим.

Хейзел и Фрэнк беспокойно переглянулись, словно уже обсуждали это.

— Перси… — начал Фрэнк. — Если ты хочешь, чтобы мы были с тобой, считай, что мы согласны. Но уверен ли ты? Я хочу сказать… у тебя тысяча друзей в другом лагере. И ты теперь сможешь взять любого легионера из лагеря Юпитера. Если ты не возьмешь нас в семерку, то мы поймем…

— Ты смеешься? — вопросил Перси. — Неужели ты думаешь, что я брошу свою команду после того, как мы так повеселились? Помните, как я выжил, выпив чаю из пшеничных проростков… а как мы спасались от каннибалов и прятались под задницей синего великана на Аляске? Не говори ерунды!

Напряжение спало. Все трое рассмеялись… может быть, слишком громко, но ребята испытывали облегчение оттого, что живы, что солнышко светит и они могут не опасаться — по крайней мере, в настоящий момент, — что в тенях на холме появятся зловещие лица.

Хейзел глубоко вздохнула.

— Пророчество, которое зачитывала нам Элла, — о дочери мудрости и знаке Афины над Римом… ты не знаешь, что это такое?

Перси вспомнил свое сновидение. Юнона предупреждала его, что Аннабет предстоит решить нелегкую задачу и что она доставит немало хлопот. Он не мог в это поверить, но все же… это его беспокоило.

— Не уверен, — признался он. — Я думаю, это не все пророчество. Может быть, Элла вспомнит концовку.

Фрэнк засунул книгу в карман.

— Мы должны взять Эллу с собой… ну, то есть ради ее собственной безопасности. Если Октавиан узнает, что Элла запомнила книги Сивиллы…

Перси пробрала дрожь. Октавиан использовал пророчества, чтобы сохранить свою власть в лагере. Теперь, когда Перси лишил его возможности стать претором, Октавиан будет искать другие способы влиять на жизнь в лагере. Если он захватит Эллу…

— Ты прав, — сказал Перси. — Мы должны защитить ее. Надеюсь, мы сможем ее убедить…

— Перси! — По форуму бежал Тайсон, за ним порхала Элла, держа в когтях свиток. Когда они добежали до фонтана, Элла уронила свиток на колени Перси.

— Курьерская доставка, — объявила она. — Курьер — аура. Дух ветра. Да, Элла получила курьерскую доставку.

Свиток имел ничем не примечательный вид, но когда Перси развернул его у себя на коленях, на пергаменте замелькали кадры видеозаписи. Им улыбался парнишка в греческих доспехах. У него была лукавая физиономия, курчавые черные волосы и озорные глаза. Он сидел в темном помещении с деревянными стенами, похожем на корабельную каюту. На потолке висели раскачивающиеся масляные лампы.

Хейзел издала сдавленный крик.

— Что? — спросил Фрэнк. — Что случилось?

До Перси медленно дошло, что курчавый парнишка ему знаком. И не только по снам. Он видел это лицо на какой-то старой фотографии.

— Эй! — сказал парень с видео. — Привет из Лагеря полукровок и всякое такое. Меня зовут Лео. Я… — Он повернул голову в сторону и крикнул: — Какое у меня звание? Я что — типа адмирал или капитан?..

— Ты — мастер-ремонтник, — ответил ему девчоночий голос.

— Очень смешно, Пайпер, — проворчал Лео. Он снова повернулся к экрану. — Да, так я, значит… верховный главнокомандующий корабля «Арго II». Да, что-то типа того. Ну, в общем, мы будем у вас где-нибудь, не знаю… через час. Прилетим на этом большом кораблике. Хорошо, если б вы не сбили нас с небес или еще чего такого не сотворили. Договорились? В общем, сообщите об этом римлянам. До скорого. Полубожески ваш, и прочая, и прочая… Мир вам!

Пергамент потемнел.

— Невозможно… — проговорила Хейзел.

— Что? — спросил Фрэнк. — Ты знаешь этого парня?

У Хейзел был такой вид, будто она пообщалась с призраком. Перси понял почему. Он вспомнил фотографию в старом доме Хейзел в Сьюарде. Парнишка на корабле был точной копией старого приятеля Хейзел.

— Это Сэмми Вальдес, — сказала она. — Но как… как…

— Это невозможно, — покачал головой Перси. — Его зовут Лео. И потом, прошло семьдесят с лишним лет. Наверно, это…

Он хотел сказать «совпадение», но в это верилось с трудом. За последние несколько лет Перси познакомился со многими странными явлениями: судьба, пророчество, магия, монстры, жребий… Но вот с простыми совпадениями сталкиваться не приходилось.

Их прервал донесшийся издалека звук рожков. На Форум вышли сенаторы во главе с Рейной.

— Время встречи, — сказал Перси. — Идем. Нужно предупредить их о прибытии корабля.

— Почему мы должны доверять каким-то грекам? — вещал Октавиан.

Он вот уже пять минут вышагивал по подиуму сената, пытаясь вывернуть наизнанку то, что рассказал им Перси о плане Юноны и пророчестве семи.

Сенаторы беспокойно шушукались, но большинство боялись прерывать Октавиана, пока он у власти. Солнце тем временем поднималось все выше, пробивалось сквозь проломленную вчера крышу сената, освещая Октавиана, как естественный прожектор.

Сенат был полон. В переднем ряду вместе с сенаторами сидели царица Хилла, Фрэнк и Хейзел. Задние ряды были заполнены ветеранами и призраками. Даже Тайсону и Элле позволили сесть там. Тайсон непрерывно гримасничал и улыбался Перси.

Перси и Рейна занимали одинаковые преторские кресла на возвышении, и Перси чувствовал себя не в своей тарелке. Трудно держать себя с достоинством, когда на тебе простыня и алая накидка.

— Лагерь в безопасности, — продолжал Октавиан. — Я первый готов благодарить наших героев за то, что они вернули орла легиона и столько имперского золота! Воистину фортуна благоприятствовала нам. Но зачем делать что-то еще? Зачем искушать судьбу?

— Я рад, что ты задал этот вопрос, — сказал Перси, воспользовавшись возможностью взять слово.

— Я не… — Октавиан запнулся.

— …участвовал в поиске, — быстро договорил за него Перси. — Да, я это знаю. И ты поступаешь мудро, дав мне возможность все объяснить — ведь я в поиске участвовал.

Некоторые из сенаторов захихикали. У Октавиана не осталось выбора — только сесть и попытаться не выдать смущения.

— Гея пробуждается, — сказал Перси. — Мы победили двух ее гигантов, но это только начало. Настоящая война разразится в древней земле богов. Поиск зовет нас в первый Рим, а в конечном счете и в Грецию.

По сенату прокатился тревожный шепоток.

— Я знаю, знаю, — кивнул Перси. — Вы всегда считали греков врагами. И для этого есть все основания. Я думаю, боги разделили наши лагеря, потому что каждая наша встреча заканчивалась сражением. Но это можно изменить. Это нужно изменить, если мы хотим победить Гею. Именно в этом и состоит смысл пророчества семи. Семь полубогов, греков и римлян, совместными усилиями должны закрыть Врата смерти.

— Ха! — воскликнул какой-то лар из заднего ряда. — Когда в последний раз претор — а это был Майкл Варус — попытался растолковать пророчество семи, мы потеряли нашего орла на Аляске! С какой стати мы должны теперь верить тебе?

Октавиан самодовольно ухмыльнулся. Некоторые его союзники в сенате начали кивать и ворчать. Даже у некоторых ветеранов был неуверенный вид.

— Я перенес Юнону через Тибр, — напомнил им Перси, стараясь говорить как можно более твердым голосом. — Это она сказала мне, что пророчество семи близится к исполнению. И Марс лично обращался к вам. Неужели вы думаете, что два важнейших бога стали бы появляться в лагере, если бы ситуация не была столь серьезна?

— Он прав! — выкрикнула Гвен из второго ряда. — Что касается меня, то я верю Перси. Грек он или нет, но он вернул честь легиону. Вы видели его на поле боя вчера вечером. Кто-нибудь из присутствующих сможет сказать, что он — не истинный герой Рима?

Спорить никто не стал. Некоторые согласно закивали.

Встала Рейна. Перси с тревогой посмотрел на нее. Мнение претора могло изменить все — в ту или другую сторону.

— Ты утверждаешь, что это совместный поиск, — сказала Рейна. — Ты утверждаешь, что Юнона хочет, чтобы мы сотрудничали с этой… другой группой, Лагерем полукровок. Но греки тысячи лет были нашими врагами. Они известны своими обманами.

— Может быть, и так. Но враги могут стать друзьями. Разве ты неделю назад могла предположить, что римляне и амазонки будут сражаться бок о бок?

— В его словах есть резон, — рассмеялась царица Хилла.

— Полубоги из Лагеря полукровок уже выступали совместно с лагерем Юпитера. Во время Войны титанов прошлым летом, когда вы атаковали гору Отрис, мы защищали гору Олимп на Манхэттене. Я сам сражался с Кроносом.

— Что ты делал?! — Рейна отшатнулась, чуть не наступив на свою тогу.

— Я знаю, что в это трудно поверить, — улыбнулся Перси. — Но я думаю, что заслужил твое доверие. Я на вашей стороне. Хейзел и Фрэнк — я уверен, что они должны участвовать в этом поиске. Четверо других направляются сюда из Лагеря полукровок. Один из них — Джейсон Грейс, ваш претор.

— Да что ты говоришь! — закричал Октавиан. — Он сочиняет на ходу!

Рейна нахмурилась.

— В это трудно поверить. Джейсон возвращается с кучкой греческих полубогов? И ты утверждаешь, что они появятся в небе на тяжеловооруженном боевом корабле, а мы при этом не должны беспокоиться?

— Да. — Перси посмотрел на ряды взволнованной, сомневающейся публики. — Позвольте им приземлиться. Выслушайте их. Джейсон подтвердит все, что я вам сказал. Клянусь собственной жизнью.

— Собственной жизнью? — Октавиан обвел сенат многозначительным взглядом. — Мы это запомним. На тот случай, если это обернется каким-нибудь трюком.

И тут, как по сигналу, в Дом сената, тяжело дыша, словно бежал всю дорогу от самого лагеря, ворвался гонец.

— Преторы! Извините, что прерываю, но наши разведчики сообщают…

— Корабль! — радостно заорал Тайсон, указывая на дыру в потолке. — Ура!

И в самом деле, из облаков в полумиле от них появился греческий корабль, направляющийся к Дому сената. По мере его приближения Перси разглядел бронзовые щиты, сверкающие по бортам, надувшиеся паруса и знакомый ему ростр в виде металлического дракона. Ветер играл большим белым флагом перемирия, развевающимся на самой высокой мачте.

«Арго II». Самый невероятный корабль, который он когда-либо видел.

— Преторы! — закричал гонец. — Каковы будут ваши приказания?

Октавиан вскочил на ноги.

— И ты еще спрашиваешь? — Его лицо покраснело от злости, пальцы стиснули плюшевого медвежонка. — Предзнаменования ужасны! Это военная хитрость, обман. Бойся греков, дары приносящих!

Он ткнул пальцем в сторону Перси.

— Его друзья атакуют нас в боевом корабле! Это он привел их сюда. Мы должны сражаться!

— Нет! — отрезал Перси. — Вы выбрали меня претором не просто так. Я буду биться до последней капли крови, защищая этот лагерь. Но к нам летят не враги. Я говорю: оставайтесь в боевой готовности, но не атакуйте. Позвольте им приземлиться. Позвольте им говорить. Если это обман — я буду сражаться вместе с вами, как вчера. Но это не обман.

Все взоры обратились к Рейне.

Претор разглядывала приближающийся корабль. Ее лицо посуровело. Если она оспорит приказ Перси… он не знал, что произойдет тогда. Хаос и смятение в лучшем случае. Скорее всего, римляне будут делать то, что скажет Рейна. Она командовала в лагере гораздо дольше, чем Перси.

— Не стрелять, — распорядилась Рейна. — Но пусть легион будет в боевой готовности. Перси Джексон — ваш избранный по закону претор. Мы должны верить его словам, если у нас не будет очевидных оснований считать иначе. Сенаторы, соберемся на Форуме и встретим наших… новых друзей.

Сенаторы поспешили на улицу, то ли в возбуждении, то ли в панике — Перси пока еще не понял. Тайсон бросился за ними, крича: «Ура! Ура!» Над его головой порхала гарпия.

Октавиан смерил Перси ненавидящим взглядом, потом отшвырнул плюшевого мишку и последовал за толпой.

Рейна приблизилась к Перси.

— Я тебя поддерживаю, Перси, — сказала она. — Я верю тебе. Но, о боги, я очень надеюсь, что между нами и твоими греческими друзьями не начнется война.

— Не начнется, — заверил он. — Вот увидишь.

Рейна бросила взгляд на боевой корабль, на ее лице появилось задумчивое выражение.

— Ты говоришь, что там, на борту, Джейсон… надеюсь, это так. Мне его не хватало.

Она направилась к выходу, оставив Перси с Фрэнком и Хейзел.

— Они спускаются прямо на Форум! — воскликнул Фрэнк. — У Терминуса будет инфаркт!

— Перси, ты поклялся жизнью. Римляне серьезно относятся к таким клятвам, — взволнованно проговорила Хейзел. — Если что-то произойдет, даже случайно, Октавиан убьет тебя. Ты ведь это знаешь?

Перси улыбнулся. Он знал, что ставки высоки. Он знал, что может случиться всякое. Но еще он знал, что на этом корабле летит Аннабет. Если все пройдет хорошо, то это будет лучший день в его жизни.

Одной рукой он обнял Хейзел, другой — Фрэнка.

— Идемте, ребята, — сказал Перси. — Я познакомлю вас с другой моей семьей.

Глоссарий

Авгуры — толкователи происходящих событий и предзнаменований; предсказывают будущее.

Алкионей — старший из рожденных Геей гигантов, которому было предопределено сразиться с Плутоном.

Амазонки — народ женщин-воительниц.

Анаклузмос — название меча Перси Джексона.

Аргентум — серебро.

Аргонавты — группа греческих героев, сопровождавших Ясона в его поисках Золотого руна. Они называются по имени их корабля — «Арго», в свою очередь названного в честь его создателя Аргуса.

Аурум — золото.

Ахилл — сильнейший из греческих полубогов, сражался в Троянской войне.

Баллиста — римское метательное орудие, позволявшее метать тяжелые снаряды на большие расстояния.

Беллерофонт — греческий полубог, сын Посейдона, который победил монстров верхом на Пегасе.

Беллона — римская богиня войны.

Василиск — змея, в буквальном переводе: «маленькая корона».

Византия — Восточная Римская империя, просуществовавшая еще тысячу лет после падения Рима, находилась под греческим влиянием.

Гарпия — крылатое существо женского рода.

Гегенеи — землерожденные монстры.

Геркулес — римское имя героя Геракла, сына Юпитера и Алкмены, наделенного от рождения огромной силой.

Гея — богиня земли; мать титанов, гигантов, циклопов и других монстров. У римлян известна под именем Терра.

Гипербореи — мирные северные гиганты.

Гладиус — короткий римский меч.

Горгоны — три сестры-чудовища (Стено, Эвриала и Медуза), чьи волосы — живые ядовитые змеи; взгляд Медузы превращает живое существо в камень.

Денарий — самая распространенная древнеримская монета.

Донжон — главная укрепленная башня замка.

Драхма — серебряная монета древних греков.

Имперское золото — редкий металл, убийственный для монстров, освящается в Пантеоне; его существование было тщательно охраняемым секретом императоров.

Ирида — богиня радуги.

Карпои — духи зерна.

Кентавры — наполовину люди, наполовину кони.

Книги Сивиллы — собрание рифмованных пророчеств на греческом языке. Тарквиний Гордый, римский царь, купил их у пророчицы по имени Сивилла и в трудные времена сверялся с ними.

Когорта — римская боевая единица.

Лары — домашние боги, духи предков.

Легион — самая крупная боевая единица римской армии, включавшая пехотинцев и кавалеристов.

Легионер — солдат легиона.

Лестригоны — северные великаны-каннибалы.

Либералии — римский праздник посвящения юноши в мужчину.

Лупа — священная римская волчица, выкормившая основателей Рима — близнецов Ромула и Рема.

Марс — римский бог войны, его называют также Марс Ультор. Покровитель империи, божественный отец Ромула и Рема. Греческое имя — Арес.

Минерва — римская богиня мудрости. Греческое имя — Афина.

Небесная бронза — редкий металл, смертельный для монстров.

Небулы — нимфы облаков.

Нептун — римский бог моря. Греческое имя — Посейдон.

Отрера — первая царица амазонок, дочь Ареса.

Отрис — гора, где обосновались титаны во время десятилетней войны с олимпийскими богами; штаб-квартира Кроноса, по-римски Сатурна.

Пантеон — храм всех богов в Древнем Риме.

Парки — римские богини судьбы, греческое название — мойры.

Пентесилея — царица амазонок, дочь Ареса и Отреры.

Периклимен — грек, наследник царя Пилоса, сын Посейдона, который даровал ему способность изменять форму. Он прославился своей силой и участвовал в путешествии аргонавтов.

Пилум — римское копье.

Плутон — римский бог смерти и богатства. Греческое имя — Аид.

Полибот — гигант, сын Геи, матери-земли.

Поля асфоделей — часть Царства Мертвых, где находятся души, которые при жизни совершали как злые, так и добрые дела.

Поля наказаний — часть Царства Мертвых, где злые души подвергаются вечным мучениям.

Пояс царицы Ипполиты — Ипполита носила золотой пояс, подаренный ей отцом, Аресом; этот пояс был символом амазонских цариц и наделял носительницу силой.

Претор — избираемый римский правитель и военачальник.

Приам — царь Трои во время Троянской войны.

Принципия — штаб римского лагеря.

Пугио — римский кинжал.

Ромул и Рем — близнецы, сыновья Марса и весталки Реи Сильвии, выброшенные в реку Тибр дядей Сильвии Амулием, были спасены и выкормлены волчицей. Основатели Рима.

Сатурн — римский бог землепашества, сын Урана и Геи, отец Юпитера. Греческое имя — Кронос.

SenatusPopulusqueRomanus(SPQR) — «Сенат и народ Рима», формула, которой определялась система управления Римской республики, использовалась в официальном гербе Рима.

Спартус — воин-скелет.

Спата — кавалерийский меч.

Стигийская сталь — подобие небесной бронзы и имперского золота, волшебный металл, способный убивать монстров.

Стикс — река, образующая границу между землей и Царством Мертвых.

Сукровица — золотистая кровь бессмертных.

Танатос — греческий бог смерти, римское имя Морс.

Тартар — муж Геи; дух бездны, отец гигантов. Так же называется и самая нижняя область мира.

Терминус — римский бог границ и вех.

Тибр — третья по длине река в Италии, на берегу которой был основан Рим. В Древнем Риме преступников казнили, бросая в Тибр.

Трирема — тип военного корабля.

Триумф — торжественная процессия для римских полководцев и их войск после одержанной победы.

Троянская война — эта война была развязана греками против города Троя, после того как Парис Троянский похитил Елену, жену Менелая, царя Спарты. Война началась со ссоры между богинями Афиной, Герой и Афродитой.

Туман — волшебная субстанция, которая скрывает от смертных то, что видно полубогам.

Фавн — римский лесной бог, полукозел-получеловек. Греческая форма — сатир.

Финей — сын Посейдона, наделенный даром пророчества. Когда он проник в тайны богов, Зевс в наказание ослепил его.

Фортуна — римская богиня удачи.

Фульмината — «вооруженный молнией». Название римского легиона во главе с Юлием Цезарем, эмблемой легиона была молния (фульмен).

Харон — лодочник Царства Мертвых, который перевозит души умерших через реки Стикс и Ахерон, разделяющие миры мертвых и живых.

Центурион — офицер римской армии.

Цербер — трехголовый пес, охраняющий ворота Царства Мертвых.

Церера — римская богиня земледелия.

Циклоп — представитель первобытной расы гигантов, имеющих один глаз посреди лба.

Элизиум — место упокоения героических и добродетельных душ в Царстве Мертвых.

Эреб — темное место между землей и Царством Мертвых.

Эскулап — римский бог врачевания.

Юнона — римская богиня брака и плодородия, сестра и жена Юпитера, мать Марса. Греческое имя — Гера.

Юпитер — римский царь богов, именуется также Юпитер Оптим Максим (лучший, величайший). Греческое имя — Зевс.