Ген человечности - 2

Дельта Миссисипи Порт-Аллен, Луизиана 29 июня 2010 года

Баки мы заполнили, с самого утра, еще потемну. Словно почувствовав, что мы уходим, к причалу собрались все. Все те, с кем мы шли от Александрии, с кем попадали в переделки, с кем брали завод, с кем бились здесь, у мота и на терминале. Споро перетащили здоровенную кишку шланга, нашли горловину баков, разобрались, какое нужно топливо и откуда качать. Никто ничего не говорил — хотя все всё понимали. Закончив с заправкой, выстроились на причале…

— Сэр… — начал Питер.

— Да бросьте… — отрезал я — не прощаюсь. Свидимся еще… Если повезет…

— В дерьмо не лезьте… — сказал напоследок я — нас и так слишком мало уже осталось…

— Удачи, сэр…

Все выстроились, словно на парадном плацу, четко отдали честь. Прямо по нервам, блин — сентиментальность какая-то накатила…

Чтобы нервы не дергать, прыгнул на буксир, Мик уже завел дизели. Причал поплыл от меня, полоска воды между берегом и буксиром становилась все шире и шире, а я все стоял на корме и смотрел на короткий строй морпехов, стоящий на причале. И искренне надеялся, что когда-нибудь еще мы увидимся…

На самом деле, идти по реке, либо вдоль берега — даже сложнее чем в море. Гораздо больше шансов напороться на мель и капитально застрять. А река была извилистой, да и шли мы по ней в первый раз…

Самое лучшее в этом случае — четко придерживаться середины реки. Так меньше всего шансов нарваться на отмель. Судоходный фарватер — обычно посередине, тут самое главное — не прозевать резкий поворот русла реки. Но для того, чтобы прозевать, надо было очень сильно постараться — все-таки шли без барж, и буксир бежал очень бодро…

Управление буксиром тоже было простым, проще даже чем в машине. Крутишь штурвал — задаешь направление. Рядом, под правой рукой — селектор хода, от «полный назад» до «полный вперед». Сидишь на высоком капитанском кресле, все тебе видно. Единственное что — двигатель не запороть, поэтому поставили «малый вперед» — и достаточно. И так по течению идем, а опыта никакого, поэтому тише едешь…

В первый день пути обстреляли нас дважды. Первый раз — когда мы прошли всего нескольком километров вниз по течению. Там была излучина реки, в районе Сент Габриэль, а с противоположного берега — контейнерный терминал, естественно уже кем-то занятый. Вот оттуда и открыли огонь…

С этим контейнерным терминалом мы уже имели дело — по дороге к мосту, тогда перестреливались через реку. Сейчас же мы были куда ближе — Миссисипи хоть и широка, но…

С берега по нам открыли огонь из двух стволов как минимум. Первая очередь вздыбила строчку фонтанчиков на воде, вторая — пробила боковое стекло в рубке, оставив в нем несколько аккуратных дырочек. Мик пригнулся, но штурвал из рук не выпустил — на буксирах используется толстое железо, намного толще, чем на других кораблях — но не броня…

После того, как с берега застучал автомат, я схватил лежащий в рубке немецкий пулемет, с ним выскочил из рубки — при этом, едва не свалившись в реку. Буксир — он вообще маленький, лестница в рубку неудобная, узкая, почти без перил — удержался чудом.

Занял позицию внизу, на палубе — от пуль меня защищали обе стенки рубки, неплохая защита. Прицелился — МG36 удобен тем, что там два штатных прицела, оптический и коллиматорный. Вспышки выстрелов на берегу были хорошо видны, бандиты прятались за машины, и достать их с движущегося буксира было сложно — но мне нужно было всего лишь их отпугнуть.

Пулемет застучал короткими очередями, нащупывая уязвимые места машин. Жаль, что не было трассеров, можно было бы поджечь бензобак. Но и так нормально — после второй очереди, пришедшейся по стеклам и кузову, огонь прекратился, видимо решили, что пошутили и хватит…

Латать дыры от пуль смысла не было — и мы неспешно продолжали двигаться вниз по широкой, извилистой, загадочной Миссисипи. А река изменилась. Беда пришла и сюда…

Миссисипи — это одна из легенд Америки, один из множества камней, на которых она стоит. Дельта реки Миссисипи — одна из колыбелей американской цивилизации. Здесь жили фермеры, торговцы, военные. Это — можно сказать и колыбель американского Юга. Пароходы с огромными гребными колесами, причудливые деревянные «водные станции» на берегу. Дорога, идущая параллельно реке — с реки в некоторых местах она была видна…

А теперь… Не знаю, что произошло — но один из пароходов затонул недалеко от берега, из воды уныло торчала только черная дымовая труба и самая верхняя часть надстроек. Остальные пароходы были брошены — часть на водных станциях, часть просто у берега. Чуть дальше по течению, в районе Байю Гула к острову, который раскалывает здесь реку надвое, течением к берегу прибило несколько барж…

Поселки и городки — их было много на обеих берегах реки. Миссисипи кормила многих — а вот теперь жизнь замерла. Где-то виднелись сгоревшие дома, где-то — пустые улицы, а где-то — и одержимые. Хорошо что не бандиты — оружия у одержимых не было, а доплыть до буксира они не могли. Одержимые не умели плавать — сразу захлебывались и тонули, либо просто держались на воде (если при жизни у них была положительная плавучесть) — но не гребли, а просто плыли по течению…

Вторая проблема у нас приключилась уже под вечер. Мы уже прошли и Вайт Кастл, и Хохен Сомс и Модесту и Смок Бэнд дошли до Лагана и начали задумываться — а где же нам приткнуться на ночлег. Проблема ночлега, кстати, не такая простая как кажется. Опыта у нас никакого — поэтому ночью по незнакомой реке, на незнакомом судне идти не стоит. Напоремся на мель и с нее уже не слезем. Или врежемся во что-то. Причалить к берегу — а где? Ночью дежурство установить — это понятно. Вот только буксир у берега — это не банковский броневик. Могут с любой стороны на борт залезть, буксир — штука хорошая. А могут и одержимые счастья попытать…

Решили так. Найти место, где к берегу что-нибудь пришвартовано, типа баржи. Зацепиться и поставить несколько растяжек. А там — как повезет…

— Слева! На семь часов!

Блин, задумался — и чуть не пропустил. Хорошо, что Мик посмотрел назад. Две лодки догоняли нас — и на обеих были вооруженные люди. Быстро, однако, пиратствовать начали…

С ними разобрались и вовсе просто — одной длинной пулеметной очереди хватило. Постреляв для очистки совести из дробовиков (на таком расстоянии картечь борт просто не пробивала) пираты отвалили в сторону — причем на головной лодке, по меньшей мере, двое были убиты, а лодка ощутимо оседала в воду…

Ошвартовались чуть ниже Уоллеса — там был большой мост через Миссисипи, в этих же краях проходила железная дорога и у берега, в километре от моста были ошвартованы несколько барж. Удивительно — но по результатам наблюдения поняли, что здесь никто из бандитов не обосновался. Бросили конец, зацепили за крайнюю баржу — течение подтащило наш буксир к борту, трос натянулся как струна — но выдержал. Проверили топливо — как ни странно, баки почти полные. Я думал, расход будет раза в два больше, чем был на самом деле. Пошли ставить растяжки, а заодно и ориентироваться на местности…

Место здесь было… Великая река, с одной стороны, прямо по берегу проходит хайвей Джефферсона, а с другой… Поля, перелески, узкие, но заасфальтированные дороги. Горбатый силуэт моста вдали. Америка, какой она была и какой мы ее потеряли…

Идти пришлось вдвоем — опасно оставлять буксир вообще без присмотра, но еще опаснее идти одному по незнакомой территории. Поэтому пошли вдвоем…

Мик перепрыгнул на баржу, за которую мы зацепили конец, бросил мне пулемет — он взял с собой несколько гранат и моток рыболовной лески а я, с пулеметом и запасным автоматом за спиной должен был его прикрывать. Странно, но несмотря на то, что пулемет вроде как брали для Мика, прикипел он к моим рукам — Мик не расставался со своей М4, которую он знал досконально и любил несмотря на всю ее капризность и ненадежность…

Минировать баржу было сложно — просто не к чему прицепить гранату и не за что зацепиться вообще. Баржа стояла третьей в ряду себе подобных, и на каждую были перекинуты сходни — то есть их не просто прибило течением к берегу — их пришвартовали еще до того, как началось. А потом — людям было уже не до них…

Первую растяжку, скорее даже не растяжку, а картошку[48] примостили между крышками от резервуаров — таких крышек было три, и мы подумали, что если кто-то пойдет к буксиру — то пойдет не по крышкам, а по проходам между ними. Также заминировали и все остальные проходы. Сходни, ведущие с баржи на баржу, решили минировать на обратном пути, благо Мик знал какой-то особенный способ их минировать, фирменный…

Перебежками перебрались на вторую баржу, потом и на первую. Один бежит — второй прикрывает. Дальше шел небольшой причал с кранами и большой площадкой для техники. Никого. Но что-то мне не нравилось…

— Мик, что за? — тихо спросил я, когда мы оказались рядом — ты что-нибудь видишь?

— Ни хрена…

В следующий момент мы оба бросились вниз — громыхнул дробовик, картечь противно визгнула по стальной палубе баржи. Самое хреновое — нормально укрыться здесь было негде, разве что…

Не сговариваясь, мы оба прыгнули в воду — сейчас это было самое безопасное место. Корпус баржи, да еще чем-то наполненной, мог защитить и от снаряда от мелкокалиберной пушки. Воды было примерно по шею…

— Иди к буксиру, заводи. Я тебя прикрою.

— Добро! Я пошел… Если бандитам достанется наш арсенал — самое то будет…

Для того, чтобы добраться вплавь до буксира нужна максимум минута, а вот для того чтобы забраться на палубу… Ведь она высоко над водой сидит. Ну да ладно, придумает что-нибудь, мне тут куда хуже сейчас придется…

Вода пахла какой-то затхлостью, болотом — несмотря на то, что была проточной. Стараясь не намочить пулемет я осторожно двинулся к носу баржи, выглянул — и отпрянул. Картечь ударила по ржавой стали как раз там, где я высунулся — уйти то я успел — но отбитая выстрелом ржавчина стеганула по глаз. От боли чуть не заорал, попытался протереть — легче не стало. Черт, ну и как теперь стрелять? На берегу послышались какие-то крики — а вот и подкрепление прибыло…

Нащупал на снаряжении гранату — и метнул ее через корпус баржи так, чтобы она летела как можно дальше. Через пару секунд граната гулко бахнула на пирсе, снова послышались крики — такого не ожидали, а если повезло — то и зацепил кого-нибудь…

Пока нападающие не оправились от шока, я выпустил длинную пулеметную очередь — и удачно! Тот самый стрелок — мне он показался совсем не военным, молодой пацан в джинсовой куртке, неосторожно оказался на открытом месте — и теперь с криком свалился на бетон. Добить его я не смог — откуда-то заработал автомат и я был снова вынужден спрятаться за баржу.

Вытащил новую гранату — и тут громыхнуло — этот звук нельзя спутать ни с чем. Одиночный раскатистый выстрел — с буксира Мик выстрелил из Барретта, от которого вообще нигде не спрячешься, только за броней…

— Эй!! Я замер с гранатой в руке. Кричали с пирса…

— Поговорить бы надо … — голос был хриплым, прокуренным и принадлежал явно пожилому человеку…

А вот теперь я чуть не выронил гранату в воду, себе под ноги — от удивления. Это ни хрена ж себе!! Сначала палят из дробовика так, что мне чуть глаз не вышибли, а теперь вот им надо — поговорить…

Интересно, может тоже пытается понять по голосу, где я, чтобы гранату кинуть? Почему до сих пор не кинул, ведь граната в воде — намного опаснее?

— Что надо?! — заорал я и сразу сместился метра на два в сторону.

— Поговорить бы надо!

— На кой черт!? — в душе кипятком поднималась злость, до этого был адреналин, и было не до злости, а вот теперь — поднималась именно злость, удушливой такой волной. Поговорить им надо, видите ли…

— Вы кто?!

— А вот сейчас вам гостинец прилетит, калибра пятьдесят, тогда, б…ь и узнаете, кто!

— Вы из полиции?

— Нет, мы из Техаса, мать вашу!

— Не стреляйте! Мы думали, что вы бандиты! Поговорить надо бы!

— Какого же черта вы стреляли?!

— Мы не знали! У нас раненые! Ну и что делать???

— Оружие, б…ь, все положили! Кого увижу с оружием — завалю! Я выхожу!

Примерно прикинул, сколько патронов в барабане пулемета, получалось, что выпустил я около тридцати, значит — осталось где-то семьдесят. Должно хватить — плюс Мик прикрывает с лодки. Барретт на таком расстоянии — может поджечь бронетранспортер, да и как снайперская винтовка сработает…

Не поленился — чуть не хватая ртом воду, прошел на другой конец баржи, держа наизготовку пулемет начал выбираться. Дно было илистым, берег — скользким и я больше думал о том, как не упасть…

На пирсе — поразительная картина. За каким-то укрытием — хотя какое это нахрен укрытие, картон и ничего более, лежит пацан, пытаясь зажать рану в ноге и лицо тоже все в крови, видимо осколками посекло. Но молчит, молодец, другой бы на его месте орал в голос. Рядом — самозарядный Ремингтон — утятница десятого (!!!) калибра, кем то переделанный в боевое ружье — к стандартному трубчатому магазину на три патрона добавлено еще три. Как он нас не достал из этой гаубицы картечью — туда же больше пятидесяти граммов помещается — ума не приложу.

Рядом — пожилой, седой, но крепкий мужик в … сутане! Очки в железной оправе — ну настоящий священник. Рядом с ним на бетоне — старенький Рюгер Мини-14 с длинным магазином от М16. На оружие даже не смотрит, боится наверное. Еще чуть дальше — еще один раненый — мужик лет сорока в охотничьем камуфляже, ему пытается помочь бритоголовый пацан лет двадцати. У обоих — тоже автоматическое оружие, старенький Калашников и еще один Рюгер. И тоже в сторону отложено. Еще чуть дальше две машины, у одной боковая дверь пробита и смята пулей пятидесятого калибра, видимо — пробила машину насквозь…

— За нами снайпер наблюдает, одно лишнее движение — и от вас мокрого места не останется. У него пятидесятый калибр.

— Сэр, у нас в машине аптечка. Можно я принесу? Ага, голос знакомый — как раз священник со мной и разговаривал…

— Только побыстрее… падре… и помните, что я за вами слежу и снайпер — тоже. Не торопитесь, не делайте резких движений. Руки на вид держите и все будет нормально… Я показал Мику условный знак «все нормально» — иначе может выстрелить…

— Идите, падре…

Святой отец медленно, подчеркнуто медленно встал и пошел к машине. Я присел на колено, сопровождая его стволом пулемета…

— Тебя как зовут? — спросил я пацана, который был от меня метрах в семи.

— Джо… — прошипел он, кривясь от боли…

— Какого же хрена стрелял?

— Не знал…

— Не знал, что у нас тоже стволы могут быть?

— Думал, пираты…

— Пираты? Пираты думаю долго тут еще не появятся — мы с ними чуть выше по течению встретились…

— А…

Задать вопрос пацан мне не успел — вернулся священник с аптечкой, причем не автомобильной, а армейской, выполненной в виде сумки — набор армейского фельдшера…

— Вы знаете, что делать?

— Знаю… — святой отец раскрыл сумку, я на мгновение напрягся — но оттуда появился только одноразовый шприц-тюбик…

— Сильно его?

— Нет… Пуля навылет и осколками посекло немного. Кость не задета, артерии — тоже…

— Сами справитесь?

— Да… Глядя на умелые движения святого отца я и впрямь понял — справится…

— Нормально… Все будет нормально… — приговаривал он.

— Служили в армии? — пришла мне в голову догадка… Священник вздрогнул как от удара.

— А что…

— Да ничего… Просто интересно…

— Служил… Капелланом … — и по тону я кое-что понял.

— Афганистан?

— Ирак… Восемьдесят вторая… С первого по шестой…

— Дельта. С пятого по восьмой. Лагерь «Рентген», севернее Багдада. Зона ответственности «Центр» — отрекомендовался и я.

— Понятно… — проговорил священник (верней, капеллан), заканчивая перевязку — у вас кто командиром был?

— В нашей зоне спецподразделениями командовал бригадный генерал Кейт Котлер. Трайпл-Кей. Непосредственно — майор Николас Новак.

— Согласен… — священник улыбнулся, признавая во мне своего — я перевяжу и Ника, если вы не возражаете …

— Да какие возражения… — я снова сделал Мику знак «Нормально, отбой тревоги».

Священник направился ко второму раненому, я закинул пулемет за спину, протянул руку пацану…

— Вставай, стрелок… Идти то сможешь?

— Смогу! — в голосе пацана слышался вызов …

— Да ты не переживай… — успокоил я его — то что промахнулся — бывает. Ты мне чуть глаз не выбил, а это мало кому удавалось. Пошли…

Порт-Аллен, Луизиана 29 июня 2010 года

Наблюдатель на мосту, выставленный «на всякий случай», оказался как нельзя кстати. Команды зачистки уже вовсю работали в Даунтауне, отстреливая бандитов и одержимых, продвигаясь вперед и зачищая дом за домом, квартал за кварталом. А его поставили на мосту — на всякий случай, чему старший сержант Марра был совсем не рад. Но приказ есть приказ — куда приказали встать — там и стой. Его задачей было занять самую верхнюю точку моста и наблюдать за обстановкой. В помощь ему дали самый мощный бинокль, какой только смогли найти, ручной пулемет М249 «Миними Пара», рацию и мотоцикл Харлей-Дэвидсон, который нашли в городе, и который оказался неповрежденным — мирно себе стоял на стоянке около одного из отелей. Со стороны выглядело это смешно — этакий адский байкер на «лоурайдере», в камуфляже и с пулеметом. Но ничего смешного тут не было — последний месяц вообще отбил у людей — тех, кто до сих пор был жив — всяческую охоту смеяться и шутить.

Пока что ничего интересного не происходило — нефтяной терминал, прекрасно просматриваемый с моста, был взят вчера и полностью зачищен, к этому часу боевые группы контролировали уже все побережье Батон-Ружа — оба берега и чистили деловой квартал города — самый засоренный. На остальное пока сил не хватало, но их и не надо было. Нужно было только держать позиции и продержаться до прибытия сил из Техаса.

Вертолеты он сначала увидел и только потом услышал. В отличие от многих других солдат, которые бы тупо смотрели в одну точку или на то, что их больше всего интересует, сержант Марра добросовестно осматривал окрестности. Причем осматривал не так как это делают новички — нет, он постоянно перебрасывал взгляд с одного предмета на другой, отлично зная что боковым зрением движение засекается лучше всего. И движение он засек…

Сначала сержант подумал даже, что это птицы — две черные точки далеко над рекой, с севера. Но черные точки неумолимо приближались, рокот двигателей и вой лопастей вертолетов уже нельзя было ни с чем спутать…

— Внимание! Вертолеты справа, два клика!

Своих вертолетов быть здесь не могло — оставалась слабая надежда что это техасцы выслали воздушный патруль. Но когда с пилонов сорвались две маленькие яркие точки и, оставляя за собой дымные следы понеслись к мосту, стало ясно, что это и не техасцы…

— Я Глаз-пять, обстрелян неизвестными вертолетами! — проорал сержант в рацию…

Смысла оставаться на мосту не было — можно было только геройски погибнуть, пулемет Миними — не то оружие, с которым можно противостоять вооруженным ракетами вертолетам. Сержант находился на самой середине моста, поэтому он, одним движением закинул за спину пулемет, не желая терять свое личное оружие, в два гигантских прыжка добежал до парапета и одним движением перепрыгнул через него, ища спасение в неспешно текущей в двадцати метрах под ним Миссисипи. Прыгнул он вовремя — через доли секунды обе ракеты достигли своих целей, лопнули желто-красными сгустками пламени на проезжей части моста…

Питер Конрой, несмотря на то, что был полицейским, а не армейским офицером, показал в бою себя так, что ему доверили отделение морских пехотинцев. Сейчас он, вместе со своим отделением находился как раз напротив Капитал Билдинг, здания, где располагалась вся власть штата, еще не зачищенного. Его отделение в качестве транспортного средства использовало оставшийся от техасцев и подремонтированный броневик. В чем-то он был намного удобнее бронетранспортера, а в его кузове лежал целый арсенал…

Когда раздалось сообщение о вертолетах, обстреливающих мост, он недоуменно покачал головой, сначала подумав, что у кого-то поехала крыша. Но донесшийся от моста сдвоенный взрыв убедил его, что это все не шутки…

— К зданию! Вперед!

Если вертолеты начнут чистить город — то больше шансов остаться в живых под прикрытием толстых каменных стен Кэпитол Билдинга, чем в бронетранспортере — цели для ракет…

Основная, парадная дверь в здание была распахнута настежь, у самых ступенек стояла машина, все четыре колеса которой были спущены. Часть стекол в здании была разбита, но пожара не было…

Цепочкой, как это было принято в полицейских группах быстрого реагирования, группа перебежала к зданию, подгоняемая стрекотом пулемета где то на реке. Группа была разбита по парам — первый номер с автоматическим дробовиком, второй — с автоматом или пулеметом. Оружия благодаря находке склада было — хоть отбавляй…

— Прорываемся на верхний этаж! Пошли!

Вертолеты были непростые. Это были вертолеты дальнего действия AS565 Пантера, используемые в небольших количествах в специальных силах США. В отличие от Блэкхоков и более тяжелых Чинуков эти вертолеты даже внешне походили на гражданские — обтекаемый, зализанный силуэт, хвостовой винт-фенестрон вместо обычного открытого винта. Такой вертолет мог нести группу десантников из десяти человек на расстояние почти девятьсот километров — и это со стандартными топливными баками.

Эти же вертолеты были сильно доработаны. Вместо десяти бойцов они могли нести всего пять — стандартная группа спецназа плюс канонир — пулеметчик. Зато дополнительные баки увеличивали радиус действия вертолета в полтора раза, а на консолях было подвешено вооружение — блок неуправляемых снарядов с одной стороны и авиационный пулемет М3 в обтекаемой гондоле с другой. Помимо этого, на каждом вертолете был установлен пулемет М240 в проеме двери — для целей, на которые не стоило тратить крупнокалиберные пули — а таких сейчас было большинство…

Обстреляв мост, вертолеты разделились. Один из них, приняв немного влево, снизился и пошел дальше, следуя по течению реки к зданию склада — ему нужно было выяснить — что произошло с группой эвакуации, которая не выходила на связь и не давала о себе знать целые сутки. Второй2 заложил лихой вираж и поднялся выше, уходя от огня с земли — ему надо было понять, что происходит в городе и кто его контролирует…

Одержимые рвались толпой — стоило только попасть в холл, как они вырвались из всех дверей, будто ждали — пока кто-то войдет в здание. Их было много — на полу лежало уже несколько десятков, нашпигованные пулями, изорванные картечными зарядами с расстояния нескольких метров — но остальные напирали с неменьшей силой и яростью. Весь холл здания, довольно просторный, был затянут сизой пеленой порохового дыма, непрерывный грохот сразу нескольких стволов оглушал, выбивал из головы остатки мыслей. Только одно — хватило бы патронов. Не отказала бы винтовка. Иначе — конец…

— Слева!

Двое одержимых, перепрыгнул черед перегородку, отделяющую холл от гардероба рванулись вперед — один упал сразу срезанный зарядом картечи, второй, несмотря на два попадания в грудь почти добежал до стрелка — и только выстрел из дробовика в упор остановил его — с диким воем, перекрывшим даже грохот стрельбы, он рухнул на залитый кровью пол.

— По ногам! По ногам бейте!

Град пуль саданул по ногам, валя одержимых на пол, уже и так заваленный трупами и залитый кровью. Автоматные пули одержимых не убивали, верней убивали но далеко не сразу — а вот очередь по ногам лишала возможности нормально передвигаться, что было намного эффективнее.

— Лестница! Лестница!!!

Черт бы побрал нынешних строителей — если раньше в каждом уважающем себя офисном здании была широкая и просторная лестница, то сейчас в каждом уважающем себя офисном здании есть несколько высокоскоростных лифтов. Лестница же бывает только пожарная — узкая и неудобная, где-нибудь в самом углу, за неприметной дверью. О том — а что делать если электричества не будет вообще, как жить — никто и не думал…

— Там! Слева!

Неприметная дверь в самом углу — на ней значок пожарного выхода — слава богу, что его догадались разместить и на двери первого этажа, хотя тут то пожарный выход — улица. И кто-то его разглядел — за пеленой дыма…

— Двигаемся!

Передвижение в такой обстановке — целое искусство. Сейчас они стояли плечом к плечу, выстроившись полукругом — словно древнеримская фаланга, щедро сеющая смерть. Сейчас же им надо было пройти до пожарного выхода — а до него было тридцать метров. Тридцать метров по скользкому полу, на котором еще корчились и выли одержимые.

Они прошли уже половину пути, когда случилось несчастье — один из одержимых, в котором только очень подозрительный человек мог бы признать живого, вдруг резко повернулся. Его рука, на которой не хватало двух пальцев, вцепилась в ногу одному из морских пехотинцев, а следом в ногу впились испачканные кровью зубы…

— Черт!!! — раскатисто бахнул выстрел — и голова одержимого взорвалась месивом крови и костей. Но было уже поздно…

— Пошли, пошли!!!

Дверь на пожарную лестницу не была закрыта — и они один за другим ввалились в темный проход, отстреливаясь и не веря, что прошли этот чертов холл…

— Закрывай дверь!

Клин под дверь подбить было невозможно, дверь была из новых, современных, плотно прилегающих к косяку. Никаких запоров на ней тоже не было — ведущая к пожарной лестнице дверь не должна была запираться. Пришлось наскоро прихватывать ее стальным тросиком, за рукоятку и за висевший рядом пожарный щит. Сколько продержится такая импровизированная конструкция — никто не знал, но ничего другого сделать было нельзя…

Тот, кто шел последним, выпустил в оставшихся в холле одержимых и захлопнул дверь, навалившись на нее всем своим весом. С той стороны в дверь что-то ударило — но он устоял…

— Сэр… — голос укушенного пехотинца дрожал, он знал, что это все значит. Русская рулетка, один шанс из пяти, что он станет таким же, как и те, которые сейчас бесновались в холле. И хотя укусившего его одержимого застрелили почти сразу — укусить он все-таки успел и зубы впились в плоть довольно глубоко и основательно. А потом еще в рану могли попасть кровь и мозг одержимого, забрызгавшие всю штанину…

— Держите его. Свет дайте! Как господь рассудит — но уменьшить шансы у безумия еще было можно…

— Дик, все будет в порядке. Все будет в порядке, ты с нами. Ты понимаешь меня?

— Да, сэр, а-а-а-а!!!

На дикий крик раненого морского пехотинца откликнулись оставшиеся в холле одержимые — их дикий, заунывный, похожий на волчий вой заставил бы содрогнуться и стального…

Спирт, затем зажигалка. Жестко, но ничего не поделаешь. Кто-то говорил, что таким образом — если облить рану от укуса одержимого спиртом или поджечь или просто поджечь горелкой — можно сократить шансы на заражение вдвое. Лучше лечить ожог, чем стать одержимым и получить пулю в голову от товарищей. Никто, конечно, не проверял, исследований не проводил — но хоть что-то. Каждому укушенному хотелось верить, что это случится не с ним. Все знали, что большая часть укушенных, особенно легко укушенных, одержимыми не становятся — вот только какая часть и как Сатана разделяет — кого в ад, а кого пока оставить на грешной земле — того не знал никто…

— Идти можешь?

— Постараюсь… черт…

— Гас! Следи за ним! Пошли!

— А это что еще за…

Командир группы морской пехоты, охранявшей склад с оружием, оттуда было вывезено далеко не все, пожилой и опытный майор О,Нил— недоуменно поднял голову, прислушиваясь к шуму лопастей. Он помнил наугад шум каждого армейского вертолета — налетался на них вдоволь — но это было похоже на гражданскую модель…

— Внимание! Угроза с воздуха!

Хороший командир лучше переоценит угрозу, нежели недооценит. Охранявшие склад бойцы только начали оглядываться, пытаясь понять, что произошло — как неуправляемая ракета «Гидра-70», разорвалась прямо в центре погрузочной площадки, разбросав стоявших на ней бойцов как куклы…

— Воздух!

Сам майор прыгнул, укрываясь от осколков и пуль за зданием склада. Что происходило — он не понимал — но был ко всему готов…

Вертолет заходил на цель сбоку, длинный, черный, с вытянутым носом, обтекаемый, похожий на акулу, он неспешно облетал склад — а пулеметчик в открытой грузовой кабине молотил длинными очередями по всему, что казалось ему более-менее подозрительным…

Переждав, пока вертолет пролет чуть дальше, майор высунулся из-за угла и дал длинную, злую очередь, целясь по хвосту вертолета. Он не знал, кто из его людей, охранявших склад еще остался в живых — но знал, что хвостовой винт и длинный его привод — самое уязвимое место вертолета. Выпустив очередь — пули искрами отрикошетили от хвоста, он моментально спрятался за угол, упал на землю, не дожидаясь пока пулеметчик развернет свой пулемет и накроет угол склада градом раскаленного свинца…

И тут свое слово сказал бронетранспортер. Верней, надо было сказать, что это был опыт майора О,Нила. Он не стал подгонять бронетранспортер к самому складу, оставлять его на открытой бетонированной площадке. Он поступил хитрее — замаскировал его на другой стороне дороги, за складом — и не просто поставил его там, а замаскировал. И если пули армейских автоматов почти не могли причинить вертолету вреда — то двадцатипятимиллиметровая пушка «Бушмастер» могла разнести его на части при удачном попадании. Что собственно и случилось…

Вертолет в этот момент висел над складом, пулеметчик продолжал строчить — и все на его борту, в том числе и пилот наблюдали за этой увлекательной игрой — грохот пулемета, выбивающего свинцом ровные строчки на бетоне и рифленых истенах гаража, лай автоматов снизу — и грохот пулеметов. Это была чертовски увлекательная игра — и поэтому никто не заметил, как метрах в двухстах из-за небольшого склада выкатился бронетранспортер. Длинный тонкий ствол пушки шевельнулся, наводясь на цель — летчик как раз завис на месте, чтобы бортовому пулеметчику ничего не мешало, и его огонь был точнее…

Этаж за этажом, бойцы Конроя продвигались к своей цели. На седьмом им, буквально под ноги вывалились несколько одержимых — но схема действий при внезапном появлении противника в узком помещении была отработана. Первый боец упал на колени, вскидывая ружье, второй остался стоять. И ружье с автоматом оглушительно заговорили, перебивая друг друга и собирая свою жатву. Одержимых, которые в тесноте лестницы могли наступать тоже только строем скосили в два ствола за несколько секунд. Одержимые наступали сверху — поэтому кровью забрызгало всех, так что бойцы стали похожи на обезумевших, ощетинившихся оружием вампиров. Болела от постоянного оглушительного грохота голова, кисло пахло порохом, лучи фонарей разрезали лестничный полумрак. Тошнило…

— Двигаемся!

И снова — этаж за этажом — здание было высоким, а они не дошли и до половины…

Сначала показалось, что вертолет продолжал лететь как летел. Когда в воздухе полыхнули алые трассеры автоматической пушки, очередь врезалась в вертолет — какую то секунду он продолжал висеть в воздухе, словно ничего и не случилось. Но секунда отпущенной ему жизни истекла стремительно и необратимо — ровный гул турбины сорвался на визг, лопатки из закаленной стали мгновенно сорвало с разрушенного снарядом вала турбины, вертолет клюнул вниз и вправо. Летчик, который не пострадал, попытался выровнять машину — но тут остановились одновременно оба двигателя — и вертолет рухнул прямо на шоссе, с жутким скрежетом смяв какую-то брошенную микролитражку…

— Чистим!

На последнем этаже одержимых не было, видимо все они сконцентрировались на первом, ближе к возможной еде. Обычное для Америки офисное помещение — легкие пластиковые перегородки — не спасающие от пули, но закрывающие линию огня. Компьютеры и куча офисной техники. И, как признак нагрянувшей внезапно беды — разбросанные по всему полу бумаги, перевернутый компьютерный стол и, как завершающий аккорд — след от пули на одной из перегородок и багровый мазок на другой — след окровавленной руки…

— Прикройте!

Вертолет кружил над городом, подобно разъяренному шмелю. Работал лишь бортовой пулемет, иногда вступал в дело и крупнокалиберный. Ракеты неизвестный вертолет пока не применял, хотя они у него были…

— Удар — и отход. Поняли все?

У группы Конроя был РПГ и три выстрела к нему — из трофеев. На складе, помимо прочего, по слухам нашли несколько ящиков с новейшими российскими гранатометами — но это пока были только слухи и до чистильщиков пока они не дошли…

На последнем этаже есть очень удобная позиция для стрельбы — балкон, окружающий этаж с четырех сторон и каменные перила примерно по грудь — чтобы кто-нибудь не вывалился.

— Готов? Я скажу когда. Подпустим поближе. А пока — не высовывайся!

Стафф-сержант Тим Феррис, один из морских пехотинцев, служивший в Ираке и хорошо знавший РПГ замер, скрючившись на полу балкона в неудобной позе и крепко сжимая длинный, неуклюжий гранатомет. Конрой примостился десятью метрами дальше, на самом углу — его задачей было следить за вертолетом и дать сигнал, когда он будет в зоне поражения. И при этом — остаться в живых…

Уоллес, Луизиана Вечер 29 июня 2010 года

Америка — страна переселенцев. Совсем немного времени прошло, сто лет — по историческим меркам совсем ничего — когда шла золотая лихорадка, когда заселялась Аляска, когда осваивались бескрайние прерии. Телеги, лошади, винчестеры, кольты, дорожная пыль на губах. Теперь мы осели на местах, мы уже больше не нация первопроходцев. Мы нация должников — консолидированный долг по долгосрочной ипотеке привязывает к месту лучше, чем цепи. Но сейчас, глядя на открывающуюся передо мной панораму, я как наяву видел перед собой выставленные в круг повозки и черные зрачки винчестеров, готовые изрыгнуть огонь. Снова пришло время первопроходцев…

Община расположилась грамотно, сразу было видно, что среди ее жителей есть те, кто прошел войну и знает, как организовывать оборону. Транспорт и дом у общинников был в едином лице — так называемые RV, recreational vehicles. Самые разные — в основном были двух и трехосные полуприцепы с тяжелыми пикапами — тягачами, но были и обычные RV на базе автобусов и микроавтобусов, и даже пара — на базе грузовиков повышенной проходимости, способные забраться в самое бездорожье. Все эти RV стояли кругом, прикрывая стоянку со всех сторон и с каждой стороны — было по меньшей мере полмили голого как степь, покрытого только травой, простреливаемого пространства…

Ночевать все равно где-то было нужно — а кроме этого надо было и выполнять задание по налаживанию связей с местными группами сопротивления, по привлечению их на сторону Техаса. Со дня на день в Луизиану должны были прибыть первые техасские военные, и работы у них намечалось много — отстрел одержимых, зачистка территории от бандитов. Не хватало еще перестреляться с местными…

Поэтому решили так. Мик остался на буксире — арсенал оставлять без присмотра было нельзя, на реке пиратствовали, да и по берегам спокойнее не было. Вместе с ним оставались — но на берегу — четверо из общины. Священник — он представился мне как отец Джошуа — вызвал по рации еще троих жителей общины, для охраны водной пристани. Мы же с «падре» загрузили в фургон раненых и направились по проселочной дороге в сторону «стоянки» — так он выразился. Что-то я сильно сомневался в том, что он священник, хотя всякое бывает. Мне после Ирака так было погано на душе, что хоть в монастырь иди…

Конечно, распылять силы, когда нас было только двое, было опасно, слов нет. Но и задание выполнять было нужно, да и Мик на буксире ночью клювом щелкать не будет. Голову даю на отсечение, что он заминирует все подходы к буксиру, да и если спать ляжет (в чем я сомневался) — то с оружием под рукой…

— А вы кто, падре? — начал расспрашивать я, когда фургон набрал скорость и затрясся по дороге.

— Я? Просто человек. Ищущий бога…

— Бога не найти, по крайней мере на Земле…

— Ошибаешься… — проговорил священник — может, ты не сможешь найти его на Земле, но в своей душе ты всегда сможешь его найти.

— Вообще то я спрашивал про вашу общину.

Падре повернул руль — и наша машина вывернула на дорогу, ведущую в город…

— Община… Это те, кто остался в живых, когда Господь тяжко покарал нас всех за грехи наши. Настал час страшного суда, отверзлись врата ада, плотину цивилизации прорвал мутный поток безумия. Бесы пошли по земле, чтобы карать тех, кто еще жив. А мы — просто пытаемся выжить. И остаться людьми…

— Много вас?

— Около ста человек…

Солидно, для этих мест. Конечно, тут сыграет свою роль, что среди них явно есть женщины и дети, это тебе не банда вырвавшихся на свободу заключенных, но все равно — солидно.

— А почему вы не спрашиваете, кто я?

— Ты сам расскажешь, если сочтешь нужным. Пока ты — просто человек, которого Господь наш оставил в живых в день страшного суда…

Странно — но почему то я не испытывал страха перед этим человеком — несмотря на то, что между нами в самодельном держателе был закреплен полуавтоматический Рюгер…

— Меня зовут Алекс Маршал. Сейчас я офицер вооруженных сил Техаса. У нас в штате порядок, отец — и мы хотим предложить вам присоединиться к нам.

— Вооруженных сил Техаса?

— Именно. Мы взяли власть в свои руки. Вашингтон ни черта не сделал для того, чтобы спасти людей. Возможно, мы единственный штат, где удалось сохранить порядок. Святой отец ничего не ответил…

— Так что вы ответите на мое предложение?

— Я ничего не могу ответить. Ответит община…

Тут падре резко крутанул руль — так что меня прижало к двери. Что-то мелькнуло перед капотом — но удара не последовало. Одержимые были и здесь…

— Вы знаете, что дальше по дороге?

— Дальше — страшно. Мы идем из Бутта и не все знаем, что происходит в городе. Но там — действительно страшно…

Машина снова соскочила с дороги, уже темнело, но святой отец вел машину уверенно…

— Долго еще?

— Почти приехали…

Микроавтобус, подпрыгивая на неровностях, приближался к выставленным в круг караванам…

Наверное, я одичал. За все время, пока я был в дороге, я не видел столько людей вместе — просто нормальных, вменяемых людей — не бывших зеков, не бандитов, не подозрительных боевиков в черном камуфляже — просто людей. Община — это были простые, обычные, ничем не примечательные люди, которых нагрянувшая беда сорвала с насиженных мест. Мужчины, женщины, дети — самые разные — и белые и черные, и богатые и бедные. Беда объединила всех — сейчас от таящейся в темноте беды их отделяли только алюминиевые и стальные стены караванов…

У всех было оружие — у многих не боевое, конечно. Обычный набор гражданского стрелка — «утиные» Ремингтоны и Моссберги, «оленьи» Винчестеры, Ремингтоны, Сако. У многих на поясе короткоствол — причем револьверов больше чем пистолетов. Пара АК-47, штук пять Рюгеров Мини-14, столь любимых гражданскими стрелками, столько же разных вариантов AR-15. Для того чтобы отбиваться от одержимых — хватит вполне, для того, чтобы встретить нападение крупной, вооруженной автоматическим оружием банды — не хватит однозначно. Но одеты почти все были в относительно новый камуфляж, да и транспортные средства — явно только что с дилерских стоянок. Да и у меня буксир — не купленный…

Встретили меня без враждебности, скорее с удивлением. Падре Джошуа просто сказал, что я иду на юг, к заливу — и вопросов никто не задавал. Насчет раненых — ни у одного из них не было ничего угрожающего жизни, мне тоже не сказали ни слова…

— Идем сюда… — отец Джошуа повел меня к своему фургону, старому двадцатифутовому автобусу. Как и все остальные, он стоял в круге, чтобы защищать созданный общиной маленький мирок, где могли играть даже дети…

— Сейчас придут все остальные. Располагайся…

Уютно, даже слишком уютно и чисто — но сразу видно, что падре путешествует один. Женская рука была бы видна сразу…

Я сел на откидное сидение, рядом с дверью, поставил между ног пулемет со сложенными сошками. Хоть падре и показался мне настоящим священником, а не переодетым бандитом, хоть рядом с автобусом и бегали с веселыми криками пацаны — а все же бдительность нельзя было терять ни на минуту…

— Поешь? — падре Джошуа указал на небольшой столик, на котором черствел толстый кусок хлеба, и стояла открытая банка каких-то консервов…

— Спасибо. Я не голоден.

— Сейчас придут остальные, будем решать. Я не имею права говорить от лица всей общины…

— У вас что… Крест.

В салоне моторхоума было достаточно светло, я перевел взгляд на падре — и мельком мазнул глазами по месту водителя, по приборной панели — в этой модели она не отделялась от кузова никакими перегородками. И там, на панели приборов, прямо по центру был талисман — изображающие небольшую книгу в красном переплете, а на ней — христианский крест, только перевернутый и черный…

Истории об этом ходили давно, их передавали из уст в уста, их высмеивали — но они продолжали ходить. Никто не знал, сколько было правды в этих историях — да никто и не хотел знать…

Помимо христианства существовало и антихристианство. Никто не знает, откуда оно произошло — но начало в Европе было положено процессом над Орденом рыцарей-тамплиеров. Орден Тамплиеров — христианский орден, накопивший за время крестовых походов немало сокровищ и уничтоженный французским королем Филиппом IV Красивым. На процессе выяснилось, что орден впал в ересь, и среди его ритуалов было оплевывание креста и отречение от Христа. Последний гроссмейстер ордена тамплиеров, Жак де Моле, взошедший на костер проклял короля Филиппа IV Красивого, его советника Гийома де Ногаре и римского папу Климента V. «Папа Климент! Король Филипп! Гийом де Ногарэ! Не пройдет и года, как я призову вас на Суд Божий! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!» Таковы были последние слова последнего магистра ордена Тамплиеров — и ни один из названных им не прожил и года после казни де Моле…

В Европе служители дьявольских культов подвергались гонениям, за поклонение антихристу вполне можно было взойти на костер — инквизиция жгла людей много и охотно, для смерти на котре достаточно было простого доноса соседей. Поэтому, когда за океаном открыли землю обетованную — многие почитатели сатаны перебрались через океан…

Тайну над дьявольскими культами приоткрыл некий Антон Шандор ЛаВей, который нахватался по верхам — и понес слово дьявольское в народ. Даже сатанинскую Библию написал. Если брат твой ударит тебя в одну щеку — сокруши его в другую щеку. Все это не считалось серьезным — так, способ пощекотать себе нервы и подвергнуть опасности свою бессмертную душу.

Но ходили слухи, что на территории США есть несколько городков — небольших, провинциальных, в которых сатанистами являются ВСЕ — все жители, все представители властей — мэр, шериф, помощники шерифа. И стоило ничего не подозревающему туристу попасть в такой городок — он пропадал без следа, а расследование неизменно заходило в тупик. Одним из главных символов сатанизма был черный, перевернутый крест…

Такое не повесит на приборную доску ни один настоящий священник. А значит все, что говорил «святой отец» — ФУФЛО!

Наши глаза встретились — словно скрестились стальные клинки — и мы поняли друг друга. Поняли сразу и без слов…

Я был уже в ловушке — но крышка еще не была захлопнута. Один он ничего не мог сделать, он дожидался друзей. Но я расколол его — и перехватил инициативу…

Достать пистолет он уже не успевал, катастрофически не успевал — поэтому он просто бросился на меня. Бросился, вытянув перед собой руки со скрюченными, словно сведенными судорогой пальцами, исторгая из себя истошный, выворачивающий наружу вой…

Может, и правильно Господь покарал нас всех…

Я рванул из кобуры револьвер — мой последний аргумент, надежный, мощный и безотказный. Время тянулось замедленно, искаженное яростью, распяленное в истошном вопле лицо «служителя церкви» надвигалось на меня, моя рука медленно дожимала спуск револьвера — и когда его руки коснулись меня — я выстрелил. Трижды, раз за разом, не поднимая руку, от бедра…

Порт-Аллен, Луизиана 29 июня 2010 года

Хотя они и были не в помещении — все равно выхлоп РПГ хлестанул так, что стафф-сержанта Тима Ферриса чуть не вышвырнуло с балкона. Дым и пламя на какой-то момент скрыли фигуру стрелка, стремительной кометой ракета рванулась к вертолету, и когда она только стартовала, Конрой понял — промах! Иное вряд ли можно было ожидать, вертолет можно сбить только массированным огнем сразу нескольких гранатометов, то что они сделали — расчет на удачу и не более…

— Отход!!!

Феррисом командовать было не нужно — прижав к себе пустую трубу гранатомета, судорожно хватая ртом раскаленный воздух, он ввалился обратно в просторное офисное помещение, где жар от реактивной струи все еще опалял лицо и остро пахло пороховой гарью. Следом, в дверь, вкдущую на галерею, юркнул Конрой, рухнул на пол, перекатился, пополз к двери — и тут разразился ад…

Когда попадаешь под огонь крупнокалиберного пулемета — это страшно. Но еще страшнее — когда крупнокалиберный пулемет лупит по тебе с расстояния двести метров — а ты лежишь на полу и не можешь ничего предпринять, кроме как смотаться…

Вертолетчик счел нужным немного отлететь от здания — метров на двести, чтобы дать себе возможность маневра, на случай если какой-то идиот вновь придумает садануть из РПГ. РПГ-7 — штука серьезная и при попадании может завалить даже более крупный, армейский вертолет, что боевики генерала Айдида с блеском продемонстрировали в Сомали. Пилот этого вертолета в Сомали не был — но про произошедшее там знал из первых рук и предпочел поостеречься. Этих нескольких секунд, необходимых для того, чтобы вертолет отошел от здания на двести метров и развернулся для стрельбы из пулемета, хватило для того, чтобы ползком преодолеть большую часть расстояния до лестничной клетки. А потом ударил крупнокалиберный пулемет…

В комнату как будто ворвался ураган, безжалостно срывающий с места, расшвыривающий, разрушающий. Или какой-то великан вдруг принялся все крушить кувалдой. Грохот стоял просто оглушительный, он подавлял, он заставлял вжаться в пол и застыть, надеясь что град пуль не перережет тебя пополам. Вертолетчик не видел, откуда именно по нему выстрелили из гранатомета — поэтому, поворачивая вертолет, накрывал огнем весь этаж. Идущие по верху смотровой галереи толстые перила из напряженного бетона (они помимо прочего выполняли роль силового элемента для венчающего крышу заостренного купола) частично принимали на себя энергию изрыгаемых сплошным потоком пуль — но полностью погасить ее были не в состоянии. Пули летели дальше, пробивали перегородки, пробивали насквозь мониторы, в клочья разносили копировальные аппараты и другую офисную технику. Маленький офисный мирок вдруг наполнился сталью, грохотом, пылью, летящими осколками. Часть пуль долетала даже до двери, которая только что захлопнулась…

— Все целы?

На Ферриса было страшно смотреть — белое как мел лицо, одна щека рассечена каким-то осколком и кровь капает на пол, изгвазданный камуфляж, дикие, безумные глаза. Остальные выглядели немногим лучше…

— Твою мать, твою мать, твою мать! — к Феррису вернулся дар речи…

— Этот парень что сегодня, встал не с той ноги? — скептически поинтересовался кто-то.

— Давайте вниз! — Конрой вспомнил, что за ним командование — быть готовым к встрече с одержимыми! Не светиться!

— Мы что, не всех сегодня перестреляли? Конрой резко повернулся — и шутник пристыжено умолк.

— Эй, а ведь тот парень больше не стреляет…

Конрой прислушался — в голове словно бухал огромный паровой молот, тяжело отдуваясь и обрушивая всю мощь громадного молота на раскаленную докрасна железяку…

— Черт, а ведь точно…

— Может у него топливо кончилось? — предположил Феррис — не может же он часами висеть в воздухе?

— Или он ждет, пока кто-нибудь из нас высунет свою долбанную задницу чтобы трахнуть ее пятидесятым калибром — рявкнул Конрой — пошли! Живо вниз!

Вот и дверь, закрепленная тросом. А что за ней — непонятно…

— Давай! — Конрой встал с одной стороны двери, держа наготове автоматическое ружье, еще один пехотинец со штурмовой винтовкой — с другой стороны. Стафф-сержант Феррис, который смог отлепить руки от гранатомета только на седьмом этаже начал ослаблять трос…

Уоллес, Луизиана Вечер 29 июня 2010 года

Руки «святого отца», целившиеся мне в горло, скользнули по подбородку — и ушли вниз, судорожно цепляясь за разгрузку. На таком расстоянии промахнуться было невозможно — все три пули попали в цель, «святой отец» с хрипом повалился на пол моторхоума в шаге от меня, сшибая стол. Показалось, что я даже услышал, как пули входят в живую плоть…

Времени нет. Совсем нет. Для того, чтобы «общине» прийти в себя, потребуется три-пять секунд, потом они начнут штурм трейлера. Оружие у всех под рукой…

Решение пришло мгновенно — я вскинул пистолет и высадил все оставшиеся в барабане патроны — их было пять — по лобовому стеклу моторхоума. Грохот выстрелов в замкнутом пространстве трейлера больно ударил по ушам, стекло моментально покрылось густой, белесой сетью трещин, разбегающихся от пулевых отверстий. «Святой отец» ещзе попытался схватиться ослабевшими руками мне за ногу — но остановить меня он не мог. Подхватив пулемет — мою единственную надежду в предстоящей схватке, я как бык рванул вперед. Бежать пришлось пригнув голову — потолок в моторхоуме был не такой уж высокий. Две секунды мне потребовалось на то, чтобы разрядить в стекло все, что оставалось в револьвере и подхватить пулемет, еще секунда — на то, чтобы перепрыгнуть через поваленный сто, еще какие-то вещи. На четвертой секунде я перевалился на переднее пассажирское кресло — спинка его была сложена. На пятой секунде дверь в трейлер начала открываться — а я изо всех сил саданул обеими ногами по искалеченному лобовому стеклу моторхоума — и оно вывалилось наружу, трескаясь и разваливаясь, впуская в фургончик тьму. На шестой — вслед за стеклом в темноту вывалился и я, моля бога, чтобы около моторхоума не притаился привлеченный светом и выстрелами одержимый. Если он там есть — ему удастся серьезно покалечить тли убить меня, у него будет несколько секунд форы, а одержимому этого вполне достаточно. На седьмой я больно ударился спиной о землю, ушел в перекат. На территории стоянки послышался первый выстрел — куда стреляли, было непонятно, по мне стрелять еще не могли. На восьмой секунде, я перекатился по земле и сунулся в карман — за гранатой. На девятой — зубами выдернул кольцо и на десятой — упреждая выстрелы из ворвавшихся в вагончик сектанта резким движением метнул стальной шарик гранаты назад, целясь по выбитому окну моторхоума…

Взрыв — плескучий, приглушенный стенами моторхоума громыхнул, когда я уже со всех ног бежал. Моторхоум не взорвался, как это показывают в голливудском кино, с клубами пламени и дыма — но тех, кто ворвался в моторхоум посекло осколками сколько бы их там не было. Это на какое то время внесет панику и подарит мне еще немного времени. Ну а пока я бежал прочь, спасаясь от света, от криков, от выстрелов, от людей, чьим символом является перевернутый черный крест. По памяти впереди должна быть дорога и до нее — ярдов восемьсот. Чем дальше я уйду от стоянки сектантов — тем больше у них возникнет проблем с преследованием. Темнота уже сгустилась, а разворачивать поисковую операцию в местности, кишащей бандитами и вышедшими на ночную охоту одержимыми — смерти подобно. Можно не только не найти кого ищешь — но и потерять несколько человек. Если только ярость за гибель главаря не затмит сектантам рассудок…

Вот суки… Интересно — скольких они уже вот так заманили. И «святой отец», гнида поганая… Еще в Ираке был… Стоп! А с какой это стати я решил, что он был в Ираке? Вот ведь придурок… Дурак, лох, идиот!

Ведь святой отец не сказал мне ничего конкретного. Он просто сказал, что был в Ираке с такого то по такой то год. И все! Это я ему сказал не только годы, но и назвал фамилии Новака и Котлера! А он просто сказал «верно». Получается, он развел меня как…

Хорош что местность была ровная — типичный для Юга луг, жирная, богатая, хорошо увлажненная почва, отвоеванная у байю. Меньше шансов, что попадешь куда-нибудь ногой и сломаешь, или вывихнешь ее. Если повредишь ногу и не сможешь идти — тогда конец…

Расстояние. Примерное направление движения я запомнил, нас этому тоже учили — как определить свое местоположение, если тебя захватили, надели черный мешок на голову и куда-то повезли. До дороги еще ярдов четыреста, дальше — вправо и пару миль по дороге. Хреново, что дорога идет через городок, а там — одержимые. Но лучше одержимые, чем вот эти вот… Интересно, что они со мной сделать собирались — в жертву принести?

Оружие… Пулемет MG-36, к нему диск на сто, в котором еще патронов семьдесят и еще один диск на сто. Негусто. Надо было больше взять, хотя бы еще один диск — но какой теперь смысл об этом? Нащупал переводчик огня, перещелкнул на одиночный огонь…

Револьвер, пустой и запасных патронов нет — запасные на буксире. Сегодня этот револьвер вполне оправдал свое название «оружие последнего шанса» — он меня спас, ни с одним другим оружием я не смог бы отразить нападение так быстро и эффективно. Хвала дядюшке Смиту и дядюшке Вессону, в общем. Пистолет типа 1911, в нем обойма на восемь и еще четыре полные обоймы. Нож скелетный, титановый — может пригодиться для бесшумного снятия одержимых или бандита. Одна граната в кармане. Мое преимущество в том, что я искусственно несовместим, провакцинирован — и никакой укус одержимого меня заразить уже не может. Проверить это невозможно, придется полагаться на слова брата, но если не верить брату, то кому вообще верить в этом гребаном мире. Вот и все что есть. Нет, еще гибкая пила есть, всегда в кармане держу, ее все спецназовцы носят — используют если не по прямому назначению, то как удавку…

Со стороны стоянки, от которой я отбежал ярдов на четыреста, начались какие-то осмысленные действия. Сначала открыли огонь — неприцельный, просто в темноту перед собой, попасть так могла только случайная пуля, а на дистанции за четыреста ярдов вероятность такого исхода — меньше процента. Потом кто-то навел порядок — включили фонари, за это время я пробежал еще ярдов сто — но фонари слабые. Они светили ярдов на сто, дальше луч просто расплывался во мраке… Я начал забирать вправо…

И тут со стороны стоянки включили прожектор — скорее даже не прожектор, а мощную охотничью фару-искатель. Выгнали на открытое пространство один из джипов, на них часто ставят фары-искатели. Белый луч световым мечом разрезал тьму в опасной близости от меня — и я рухнул на землю, задыхаясь. Луч двинулся в мою сторону, я замер, приходя в себя от произошедшего. Дышал я как загнанная лошадь, перед глазами какие-то красные круги…

Спокойно… На таком расстоянии ты — земля, небольшая куча мусора, возвышение — не более. Эта фара-искатель тебя не найдет, нужен тепловизор или хороший ночной прицел, а у них нет ни того, ни другого… Или есть?

Луч света, даже на таком расстоянии кажущийся ослепительно ярким замер надо мной — и я замер тоже, стараясь не дышать, вглядываясь в пляшущую в луче света болотную мошкару… Они меня не заметят…

Луч света двинулся дальше, подсвечивая мрачный ночной пейзаж — и я пополз. Пополз, держа направление на дорогу, отсчитывая метр за метром. Каждый метр, отдаляющий меня от шумного табора, от зарева света, от суеты, от беспощадного глаза прожектора — метр к свободе. Метры я считал вслух, полушепотом — с такого расстояния точно не услышат, а как «считалочка» — просто великолепно, сам не заметишь, как проползешь дистанцию…

Луч погас — и в навалившейся тьме, вдалеке за спиной едва слышно взревели моторы…

Вот суки… Это ведь они к буксиру поехали — правильно рассудили, что пойду я именно туда. А в одиночку против двадцати человек вряд ли кто-то выстоит. В принципе, можно отцепить буксир и уходить — но тогда на берегу останусь я… Только бы опередить…

Вскочив, я бросился вперед, к дороге. Я опережал противника, едущего на машинах — а ночью и по плохой дороге на скорости не поездишь! — по моим прикидкам ярдов на пятьсот пятьдесят. А сколько ярдов еще до дороги? Двести пятьдесят? Триста? Четыреста? Надо успеть…

На дорогу я выскочил своеобразно — свалился в неглубокую придорожную канаву, хорошо хоть не поломался, но грохнулся с разбегу, пропахал лицом… Поднялся — и с какой-то дикой радостью услышал, что моторы хоть и стали намного ближе — но они все еще у меня за спиной, автомобили с сектантами едут к дороге, они еще не выехали на нее. Теперь самое главное — где именно они выедут на дорогу. Если передо мной — значит остается только примерно три мили ускоренного марш-броска через ночную местность с одержимыми в надежде успеть, пока эти боевики не разгромят буксир. И бежать по дороге не получится — в этом случае они захватят меня врасплох… А почему они едут без фар?!

Не успел я додумать — как за спиной вспыхнуло зарево — все машины разом включили фары, так что я снова плюхнулся на землю, замер у обочины. Повернулся, оценивая обстановку…

Машин было три — и всем трем до дороги оставалось ярдов сто. Так вот почему не включали фары — гладкое поле, езжай как хочешь, а вот с дороги ночью и без фар — можно и сбиться…

Сильнее зарычали моторы — машины одна за одной преодолевали канаву и выезжали на дорогу, свет их фар на какой-то мгновение упирался куда-то вдаль, в небо — а потом опять возвращался на грешную землю. Я залег на обочине, переключил пулемет в режим автоматического огня, сжался — чтобы в нужный момент вскочить. Ночного прицела не было — но у этого пулемета очень удобный стандартный прицел с подсвечиваемой прицельной меткой. А тут и его не надо — фары в режиме дальнего света указывали на цели как нельзя лучше. Кстати, дальний свет фар мне поможет — ночью если ехать на машине с дальним светом фар, вглядываясь в то, что впереди на дороге — ночное зрение запарывается напрочь, в темноте ты не сможешь не то, что стрелять — несколько минут ходить не сможешь. Сетчатка глаза перестраивается с яркого света на тьму несколько минут, в ситуации скоротечного огневого контакта — вечность…

Надо было подпустить поближе — чтобы машины набрали достаточную скорость… Пошел!

Головная машина была уже метрах в десяти от меня, когда я, вскочив с обочины, нажал на спусковой крючок пулемета, целясь чуть повыше фар, в едва освещенный пассажирский салон с почти неразличимыми силуэтами внутри. Пулемет, тяжелый и прикладистый для такого патрона, изрыгнул поток пуль, который словно водой из шланга прошелся по металлу, по стеклу, по живой плоти тех кто сидел в машине. Какую-то долю секунды машина продолжала ровно идти по дороге, потом мотор на мгновение запнулся, кашлянул — и тяжелый фургон начало разворачивать в мою сторону, ослепляя меня фарами… Черт…

Вместо того, чтобы бежать назад, я рванулся вперед и влево, стараясь разминуться с расстрелянной машиной и держа наготове оружие. Если водитель не погиб, если он сейчас крутанет руль — тогда хана, раздавит как клопа. Удалось разминуться буквально на считанные сантиметры — стальной борт фургона пронесся мимо меня в шаге, даже испугаться не успел…

Водитель второй машины мгновенно поняв, что произошло, повернул руль влево, вместо тормоза нажал на газ, стараясь разминуться с потерявшим управлением фургоном, выйти из зоны обстрела прикрываясь потерявшей управление первой машиной — и невольно подставил мне бок. Столкновения он все-таки не избежал — джип, с характерным глухим хлопком-ударом металла об металл, боднул правым передним крылом уже идущий юзом первым в колоне фургон, его повело еще левее — а я в этот момент успел выпустить пару десятков пуль по салону. Треск стекол известил, что, по крайней мере, по салону я попал…

Фургон, неуправляемый и получивший сильный удар в левое заднее крыло, когда его подвеска слева и так была разгружена, встал на два колеса и окончательно потерял управляемость…

Водитель третьей машины нажал на тормоз, АБС не дала сойти с траектории — я, стреляя навскидку, погасил огнем обе фары, одну за другой, остаток патронов в магазине высадил по салону, надеясь зацепить хоть кого то — и нырнул в темноту. Большего сделать было просто невозможно, а оставаться на освещенном фарами месте — гарантированно получить пулю, достаточно того, что один из преследователей останется жив. Скатился в канаву, упал, но снова вскочил и рванул вперед, забирая левее и стараясь держаться почти параллельно дороге. Совсем рядом фургон с грохотом обратно приземлился на четыре колеса, а через секунду раздался еще один удар, гораздо более сильный — искалеченный фургон с грохотом рухнул в канаву…

За спиной загремел АК — его размеренный, глухой стук не спутаешь ни с чем — ни с истерической скороговоркой М16, ни с грохотом ФАЛа. Я снова упал за землю, перекатился…

Интересно, сколько их осталось? Те, кто в передней машине, в фургоне из строя выведены — либо убиты, либо ранены. Во второй машине — наверняка хоть один убитый и пара раненых. В третьей — могли оказаться уцелевшие, кто-то же открыл огонь, пусть и неприцельно. Пока преимущество вновь у меня — они освещены, а я — в темноте. Но стоит мне выстрелить хоть раз — преимущество пропадет, по вспышке и по звуку они определят мою позицию. А дальше — если среди их будет хоть один опытный человек — окружат и перекрестным огнем уничтожат. Или один отвлечет внимание, вызовет огонь на себя, а второй сделает точный, прицельный выстрел…

АК заткнулся, раскатисто бухнул дробовик, дробь просвистела в опасной близости, хлестнула об землю… Суки…

Еще раз перекатился, занял позицию для стрельбы лежа. В канаве темнел прямоугольный силуэт свалившегося туда фургона, около него — ни малейшего, насколько можно было видеть в неверном свете фар, движения. Эти из строя вышли. Чуть дальше, почти боком стоял внедорожник — большой, массивный, его фары светили в сторону реки, но рассеянного их света хватало, чтобы что-то увидеть. Третий внедорожник стоял чуть дальше — его фары не светили, разбитые моей очередью — только тускло горели подфарники. Даже сюда с дороги доносился чуть заметный, острый, неприятный запах бензина…

На ощупь, стараясь не нашуметь и не выдать себя резкими движениями, достал из снаряжения полный магазин к пулемету, отсоединил пустой, заправил полный до щелчка. Пустой убрал на то место, где был полный — такие магазины сейчас не найти и бросать, когда можно сохранить — огромная глупость. Последний магазин — но сто патронов, это само по себе немало… И тут у второго джипа погасли фары…

Интересно — есть ли у них еще люди и транспорт на стоянке, могут ли они быстро отправить подкрепление? И пойдет ли это подкрепление, рискуя получить пулю? Ведь главарь, того кого они признавали главарем, мертв. Да, конечно, кто-то взял командование на себя — но у него недостаточно авторитета, чтобы отправлять людей под пули, он просто не заработал этот авторитет. Потом может и заработает, в сейчас его просто пошлют на четыре буквы, вот и все.[49] Если хоть одна машина из трех на ходу, если не поврежден мотор — то моя задача добраться до буксира и отвалить восвояси упрощается кардинально. Рисковать или не рисковать? Принимать бой или отходить?

Решение пришло само собой — один из стрелков ошибся, встал в полный рост — его едва было видно, но на фоне неба его силуэт был все же заметен — и я снял его одиночным выстрелом, перекатился. Тень осела — не упала за укрытие, а именно медленно осела как оседает получивший тяжелое ранение человек — а в темноте снова заговорило оружие. Кажется четверо. Один, еще один — два дробовика, какая-то мощная полуавтоматическая винтовка и штурмовая — похоже на М16. Палили сосредоточенно по тому сектору где укрывался я — но палили опять неприцельно. Оно и понятно — увидеть ночью цель на фоне неба гораздо проще, чем ту же цель на фоне земли.

Решил рискнуть — стараясь соблюдать тишину, пополз вперед, сильно забирая вправо — чтобы попытаться пересечь дорогу и зайти стрелкам в тыл. Напоследок выстрелил еще один раз, пуля громко ударила по машине — и новый взрыв стрельбы. Одна из пуль прошла совсем рядом, у самой руки вздыбилась земля, но — повезло…

Канава. Осторожно — там гравий, а по гравию ползать бесшумно очень сложно, каждый камешек так и норовит сдвинуться с места с легким стуком, который тренированное ухо прекрасно услышит. Вот и асфальт — шершавая, нагретая за день поверхность…

Повернулся — и застыл на месте. Они двигались! Аж трое сразу, держа наизготовку оружие, осторожно переходили шоссе — причем крайний шел от меня в десяти шагах. Шел осторожно, ставя ногу на асфальт практически бесшумно, держа в руках что-то длинной и направив его на ту сторону дороги, где только что был я. Сейчас он шел настороженный, напружиненный, готовый в любую секунду броситься за землю, огрызнуться свинцом — но все это не имело никакого значения. Потому что враг был совсем рядом, в десяти шагах — а все внимание стрелка было сосредоточено на том, что делается за дорогой. Он искал опасность совсем не там где было нужно, это так называемый «тоннельный эффект». Сосредоточившись на цели, он не видел, что у него творится буквально под ногами…

Пулемет был в режиме одиночного огня, но этого было вполне достаточно. Я прицелился — ближний ко мне сбился с шага, начал что-то понимать — но было уже поздно. Шесть быстрых, один за другим выстрелов по едва различимым силуэтам — и все трое повалились на асфальт подобно марионеткам, у которых одновременно обрезали все веревочки…

И тут автоматная очередь распорола асфальт буквально передо мной, что-то больно хлестнуло по руке…

Перекатился, оттолкнулся этой же рукой, морщась от боли. Трижды выстрелил на звук, в то место, откуда бил автомат, перекатился, выстрелил еще несколько раз, целясь ниже, под днище машины. Противник прятался за вторым джипом, за моторным отсеком — моторный отсек укрывал от пуль, но его можно было зацепить на рикошетах или попасть в ногу. Болевой шок и выведение из строя на пару минут при этом — гарантированы…

На несколько мгновений замер, прислушиваясь, готовясь снова уходить от огня, стрелять в ответ, стараясь вычислить из окружающих меня звуков — какого-то потрескивания в лежащем на боку в придорожной канаве пикапа, мерного капанья чего-то на асфальт тот самый, который известит меня о надвигающейся опасности… Но ничего такого не было.

И фонаря у меня тоже не было. А подойти ближе — значит рискнуть получить пулю.

А не подойти ближе — значит, топать несколько миль пешком, в том числе — через ночной город с одержимыми. И времени на то, чтобы принять решение очень и очень немного Надо решаться.

Стараясь не шуметь, поднялся с асфальта, начал обходить обездвиженные машины с другой стороны, с той стороны, за которой прятались стрелявшие в меня люди. Эта сторона — самая безопасная, если они ранены, то не смогут перебраться на другую сторону, а если не ранены и поджидают меня — то я замечу движение. Надеюсь, что замечу…

Луны не было, светили только звезды, и весь мир представлял собой мешанину оттенков черного и серого. Черным выделялись силуэты машин на дороге, видимые благодаря далекому отсвету из походного лагеря общины. Антрацитно-черным был асфальт и на его фоне чуть светлее были силуэты лежащих на нем людей. Ни один не двигался…

Держа наизготовку пистолет — для ближнего боя он разворотистее и удобнее длинного пулемета, а это очень важно, я осторожно пошел вперед — по правую руку была придорожная канава, в которую я готов был скатиться при любой опасности.

Силуэты людей, в темноте выглядевшие как бесформенные кучи чего-то серого на фоне черного асфальта не двигались.

Машина — старый Форд Экспедишн, с заглушенным двигателем, погасшими фарами и разбитыми пулями стеклами. То что нужно, но при одном условии — если не поврежден двигатель. Если поврежден, то …печально.

У моторного отсека труп. Или тяжелораненый — настолько тяжело, что когда я коснулся его ногой, он никак не отреагировал. Наверняка, тот самый, последний, что в меня стрелял, больше некому. Остальные трое лежат посреди дороги. Выстрелить бы в него — но патронов и так мало, а выстрел меня демаскирует и можно в ту же секунду получить пулю в ответ. Разбираться с ним у меня не было ни времени, ни желания — угрозы не представляет и ладно…

Перебросил пистолет в левую руку, правой потянул ручку водительской двери, замок открылся с едва слышным щелчком. Потянул дверь на себя, уже видя, что в салоне кто-то есть. Палец на спусковом крючке почти выбрал весь свободный ход…

Еще один — куда попала пуля не видно из-за темноты. Держа одной рукой пистолет, проверил пульс на сонной артерии — мертвее некуда. Кровью в салоне пахнет, как на бойне. Второй на заднем сидении, признаков жизни не подает…

Преодолевая отвращение, выпихнул из машины сначала один труп, потом другой. Провел рукой сначала по сидению, потом по рулю — и то и другое были мокрыми и противно липкими. Выбирать не приходится — нам лишь бы доехать, потом и постираемся и помоемся в реке, если живы останемся. Сунулся под ступицу руля, наощупь проверил положение рычага коробки передач — Drive, все нормально. Пошарил рукой чуть ниже — пальцы нащупали ключ, торчащий в замке зажигания. Кто-то заглушил мотор и погасил фары, когда водитель был уже мертв — видимо тот самый «общинник», что лежит сейчас у переднего крыла внедорожника.

Черт… Вот ведь свинство. Вокруг одержимые — а мы, оставшиеся в живых люди, друг друга уничтожаем… Только бы завелась, зараза…

Дверь оставил открытой — если (маловероятно, но все же) топливопровод перебит, то в ответ на поворот ключа в замке зажигания машина может и вспыхнуть. Тогда — успею выскочить. Затаив дыхание, повернул ключ в замке зажигания и — о чудо! — мотор сначала чихнул, будто пробуждаясь ото сна, а потом ровно заурчал на низких оборотах… Выскочил… Теперь бы — только быстрее добраться…

Порт-Аллен, Луизиана 29 июня 2010 года

— Стоп! Свои! Свои!!! — Конрой едва сдержал палец на спусковом крючке.

— Какого хрена?

— Мы за вами шли!

— Опознаться нельзя было нормально?! Сейчас бы друг друга…

Как получилось… — ганнери-сержант Виктор Морелли опустил винтовку, сделал тем, что стоял за ним в вестибюле знак «чисто» — лучше скажи, это вы сейчас из РПГ стреляли?

— Там вертолет. Нас только что обстреляли.

— Ушел вертолет. Запас топлива у него тоже — не вечный. Только что по связи передали — около склада подстрелили еще один такой же вертолет. Приказано — организовать наблюдательные посты на самых высоких зданиях, готовиться к обороне.

— К обороне от кого?

— А черт его знает. Но тот склад со стволами — их же сюда не марсиане завезли, верно? Давай обратно наверх, мы это здание занимаем, покажешь нам все…

Когда вертолет с жутким грохотом «приземлился», если это можно было так назвать, на шоссе, майору О,Нилу только и хватило реакции, что броситься на землю, опасаясь разлетающейся во все стороны стали, обломков лопастей и тому подобного дерьма. Вертолет грохнулся брюхом на брошенную на шоссе машину, на секунду замер, но потом начал неумолимо заваливаться вправо. С жутким грохотом лопасти винта врезались в бетон, хлестнули по нему, выбивая крошку. Первый удар, пришедшийся по касательной, лопасти выдержали, но вертолет заваливался набок все сильнее и сильнее, и после второго удара лопастей о бетон во все стороны со скоростью пуль полетели обломки. Вертолет тяжело завалился на бок, обломки несущего винта сделали еще несколько оборотов и остановились…

— Йес!!! — кто, то не сдержался, не сдержал своих эмоций, выкрикнул совершенно по-детски.

О.Нил огляделся. Солдаты, те кто остался в живых после воздушного налета вскакивали, бежали к вертолету, держа оружие наперевес. Майор только успел подумать, что не стоит бежать к нему всем, не страхуясь — но отдать команду не успел…

Со стороны вертолета закашлялся автомат — и морские пехотинцы накрыли его шквальным огнем. Казалось, что к искалеченному вертолету со всех сторон протянулись алые силовые линии — каждый пятый патрон был трассирующим, для корректировки огня. Морпехи стреляли длинными очередями, ими словно овладело коллективное безумие, желание отомстить и покарать тех, кто еще несколько минут назад сидел в этом вертолете и хладнокровно расстреливал всех, кого видит, словно на какой-то жуткой охоте…

— Прекратить! Прекратить огонь, вы что охренели?! Прекратить! — майор О,Нил ударил сначала по одному автомату, потом по другому — но только когда магазины опустели, морпехи услышали своего командира…

— Прекратить! — О,Нил выскочил на линию огня, закрыл собой вертолет — ё. вашу мать! Прекратить, сказано! Морпехи подавленно молчали…

— Занять оборону у склада! Бегом! Двое — со мной! Не стрелять без команды!

С пистолетом в руках, майор подошел к черной стальной птице, бессильно распластавшейся поперек шоссе. Все стекла в вертолете были выбиты, сам вертолет лежал на боку и напоминал швейцарский сыр. О том, что там мог остаться кто-то живой, не могло быть и речи… Пахло керосином, одна искра и …

— На складе я видел несколько огнетушителей. Принесите один! — скомандовал майор и один из морпехов отправился выполнять поручение. Майор остался стоять метрах в десяти от вертолета…

— Сэр, этот вертолет… Короче… — начал морпех, что оставался с майором.

— Помолчи. И так дел наделали — оборвал майор.

В вертолете точно оставался кто-то живой, даже после такой посадки. Этот вертолет был военным, а военные вертолеты проектируют, в том числе и с расчетом на подобные экстренные посадки. Этого оставшегося в живых и надо было брать живьем, он не мог не знать крайне интересную информацию. Например, откуда прилетают эти вертолеты, что им здесь надо, откуда взялось оружие в таком количестве на складе, и нет ли поблизости еще таких складов. Если на эти вопросы узнать правдивые ответы — можно сделать так, чтобы эти вертолеты больше не прилетали. Теперь задавать вопросы было некому…

Принесли огнетушитель — большой красный баллон с раструбом на шланге. Майор спрятал в кобуру пистолет. Зажал под мышкой баллон, осторожно подошел к вертолету. Пахло не только керосином, пахло чем-то горелым, тяжелый дух горелой изоляции и металла. Вертолет мог вспыхнуть и взорваться в любой момент….

Майор О,Нил направил раструб огнетушителя на двигатели, повернул ручку — и белая струя огнегасящей смеси полилась на черный металл, шипя и пенясь. Обильно залив пеной двигатель, остаток майор слил в кабину — там могла «коротнуть» проводка. При утечке топлива мало бы не показалось…

Обезопасившись от взрыва настолько, насколько это возможно, стали разбираться с вертолетом, и с теми, кто в нем сидел. Троих удалось вытащить, одного зажало так, что без специальной техники это сделать было невозможно. Преодолевая рвотные позывы, майор обыскал всех. Никаких документов, денег тоже нет. Все — европейцы, среднего роста, без особых примет. Обычные летные костюмы, какие используются во всех армиях НАТО, оружие — опять немецкое. У пилотов — пистолеты-пулеметы HK UMP45, у стрелков штурмовые винтовки G36, один пистолет-пулемет и одна винтовка были целыми, остальные — повреждены при катастрофе. В самом вертолете тоже не было ничего особенного — вертолет как вертолет, со стандартной НАТОвской подвеской вооружения. Вертолеты этой модели ограниченно используют специальные силы США, когда нужен скоростной вертолет дальнего действия, размером меньше чем Blackhawk. Но установить, был ли это армейский вертолет, или изначально частный, переделанный под установку вооружения, не представлялось возможным. Окраска черным — явно не армейская. Можно было бы попытаться «пробить» оружие по номерам, выяснить, где и кому оно было продано — но это было возможно, в той, другой, докатастрофной жизни. Сейчас же этот вертолет так и оставался вопросом, на который ни у кого не было ответов…