Ген человечности - 2

Уоллес, Луизиана Ночь на 30 июня 2010 года

Нет, ну это просто б…ство какое то…

Машина заглохла. Как-то сразу, неожиданно. Только что мотор работал, фары светили, освещая дорогу, я уже проехал Уоллес и искал место для съезда с дороги. И тут — сначала чихание, будто движку не хватает воздуха, а потом, почти сразу, ровный гул мотора бесповоротно оборвался, сменившись тишиной. Машина еще прокатилась вперед немного, по инерции и застыла на обочине дороги… Свинство полное…

Похоже, пуля таки попала в бензобак и большая часть бензина вытекла через пробитую пулей дыру. Кстати, после любого попадания в бензобак, машины вспыхивают только в кино. На самом деле, поджечь бензобак можно либо бронебойно-зажигательной, либо трассирующей пулей. Либо — если из бака утечка и рядом «коротнет» перебитая пулей проводка. А так — пуля просто пробивает бензобак и все…

Но как бы то ни было — дальше придется топать пешком. Хорошо, что через город проехал, если бы шел пешком — однозначно наткнулся бы на одержимых. А так — с ветерком, можно сказать проехался — пора теперь и ножками поработать…

Пощупал лежащий в кобуре пистолет, чтобы убедиться, что он на месте, в руки взял пулемет — во время езды он лежал у меня на тоннеле между сидениями, чтобы можно было быстро схватить. Приоткрыл дверь, прислушался, присмотрелся — даже принюхался. Темная ночь, почти не видно ничего. И не слышно — самое главное, что не слышно перестрелки (либо это хорошо, либо наоборот — очень плохо). И моторов машин тоже не слышно — значит, нет и погони. Только сверчки в траве сверчат, да ветерок еле подувает. Ничего, до берега Миссисипи — прохладное дыхание реки чувствуется даже здесь — меньше мили насколько я помню. Пойду прямо, минут через тридцать выйду на берег, а там — сориентируюсь.

Вышел из машины, еще раз огляделся и прислушался, дверь закрывать не стал — чтобы не хлопать, не привлекать внимание. Теперь только — Бог ноги дай…

Путь мой должен был пролегать по полю, отделенному от дороги канавой, а от реки — перелеском. Таких перелесков много посадили в тридцатые годы, во время Великой Депрессии — корни деревьев хорошо укрепляли расплывающиеся берега. Тогда это были всего лишь тонкие прутики в земле — сейчас на их месте стояли ряды настоящих зеленых великанов с роскошной кроной…

Осторожно, держа наизготовку оружие, пошел вперед, перепрыгнул канаву. Первые сто метров шел осторожно, после каждых двух-трех шагов на мгновение останавливаясь и прислушиваясь. Но опасности не было, на меня никто не бросался, только подувал ветерок, да противно ныли комары. Успокоившись, пошел быстрее…

И чуть не пропустил нападение. Даже пропустил, если быть честным. Как все-таки быстро, поразительно быстро мы превратились в кровожадных хищников, пусть даже и с помощью искусственно созданного вируса. Или это было в нас всегда, а вирус просто пробудил то темное, что дремало в нас, подавляемое мозгом. Не знаю. Но факт остается фактом — в считанные дни одним из самых опасных хищников на земле стал тот, кто когда-то был человеком…

Одержимый поджидал меня, когда до перелеска оставалось метров двадцать не больше. Стена деревьев отбрасывала на землю густую черную тень, настоящий мрак. Сплошная стена черного без малейших оттенков, в которой невозможно ничего было увидеть. И этот одержимый был опытен, видимо не раз охотился на людей. Он не стал бросаться на меня спереди, он залег на земле, затаился, пропустил меня мимо и только потом бросился.

Нападение я чуть было не пропустил. Почти весь путь до лесополосы я прошел, еще немного и впереди блеснет вода Миссисипи, поэтому я — совсем немного — но расслабился. Реакции хватило только на то, чтобы услышать шорох травы за спиной — совсем близко и — начать падать!

Больше ничего сделать было нельзя. Ни в одном варианте я не успевал уйти с линии атаки. Развернуться и вскинуть оружие однозначно не успевал, прыгнуть вперед тоже. Поэтому, оставалось единственно возможное в этой ситуации — падать.

Одержимый нападал молча. Эволюция этих существ, когда-то бывших людьми шла удивительно быстро, просто молниеносно по эволюционным меркам. Если в самом начале они с криком и воем тупо бросались вперед, на человека с оружием, на автомобили, то теперь — те, кто остался в живых — поумнели и сильно. Атаковали они в одиночку или мелкими стаями, могли оценивать степень опасности человека, есть у него оружие или нет. Могли отказаться от нападения и уйти — если объект нападения выглядел опасным. И если раньше нападающего одержимого можно было услышать по истошному вою-крику, издаваемому им при нападении — то сейчас они часто нападали молча…

Уже падая на спину, я выпустил из рук пулемет — слишком длинный и неразворотистый, в ближнем бою мало на что годный — и бросил руку вниз к кобуре. Даже падая, я не успел уклониться чисто — передние руки и туловище одержимого пролетели мимо, а вот ноги (или лапы, уж черт знает) зацепились за меня, останавливая бросок. Инерция от броска одержимого перевернула меня так, что я упал боком — а сверху на меня упал — и только тогда злобно взревел одержимый. Получилось так, что свободы маневра у меня не было никакой …

Сгруппироваться и перекатиться тоже не получилось — грохнулся на землю спиной так, что на мгновение потемнело в глазах. Одержимый дернулся, взревел, начал подниматься — я на инстинктах прижал подбородок к груди, чтобы прикрыть шею и выставил вперед руку, чтобы одержимый не мог навалиться на меня и добраться до горла. Стрелять было нельзя, в таком месиве, да ночью, да на земле можно было запросто попасть в самого себя. Одержимый бросился — удивительно, насколько быстро они двигаются и как быстро приходят в себя — правая рука нащупала на поясе ножны с ножом. Когда одержимый всей тушей нарвался на мой кулак, взревел от ярости, от того что нарвался на неожиданное препятствие — я рванул нож из ножен и со всего размаху начал бить в здоровенную черную тушу, навалившуюся на меня сверху. Что-то обожгло мне лицо, запах гнили и крови бил в нос — а я что-то орал и все бил и бил, сам не видя, куда бью….

Только после седьмого или восьмого удара одержимый обмяк. Черная, дурнопахнущая жидкость текла на меня, левая рука которой я удерживал одержимого дрожала от напряжения, лицо жгло как будто в него плеснули кислотой. Мелькнула мысль — то, что вокруг все черное — это от того, что на улице ночь, или от того, что я ничего не вижу? Рука начала сгибаться — я повернулся на бок, истекающее кровью тело одержимого грохнулось рядом…

Не знаю, сколько я так пролежал. Минут пять, может десять, может еще больше. Если бы одержимых было несколько — то меня бы уже сейчас рвали на куски. Но этот одержимый был одиночкой, он охотился один и ни с кем не хотел делить добычу… Надо вставать…

Начал подниматься — медленно, в несколько приемов, как старик или тяжело контуженный человек. Поднялся, пихнул ногой лежащее рядом тело, оно безвольно дернулось. Дохлый…

Времени заниматься собой, совсем не было. Пошарив по земле, нашел пулемет. Обтер об штанину лезвие ножа — хоть и титановое, а все же требует ухода — засунул обратно в ножны. Провел пальцами по глазам — вроде на месте, но лицо жгло зверски. Нащупал в кармане носовой платок, вытер руки, затем как смог — лицо. И пошел дальше, к реке…

Баржи Ночь на 30 июня 2010 года

Пожар в ночи был хорошо виден — но горел не буксир. Горела машина, на которой приехали «общинники», та, вторая. Горел дом — полуразрушенный прямым попаданием из гранатомета. А буксир стоял на месте…

Радоваться не было ни сил ни времени. После нападения одержимого чувствовал я себя препаршиво, а сейчас передо мной стояла еще одна задача. Похоже, Мик все-таки был настороже и разобрался с сатанистами, или опередил их или успешно отбил нападение. Сделать это он вполне мог — на буксире были и Барретт и гранатометы. С таким арсеналом отбиться вполне можно, если не застали тебя врасплох. Но теперь Мик явно сидит на взводе, с оружием в руках и пальцем на спусковом крючке, и если я попытаюсь приблизиться к буксиру — то и сам рискую получить пулю или гранату. А идти надо — не дожидаться же рассвета…

— Мик! — заорал я как мог — Мик, я на шесть часов! На всякий случай, упал на землю, чтобы не получить случайную пулю…

Нет ответа. Безмолвный буксир, едва покачивающиеся на воде баржи. Чадящая машина им догорающий домик, освежающий весь этот пейзаж слабым, мерцающим, красноватым светом…

— Это я, Алекс Маршалл!!! Я здесь! Я иду, не стреляй!!!

Шаг за шагом — каждый из которых может стать последним. Медленно, держа оружие в руках над головой — пулемет как будто весит целую тонну. Чем ближе, чем виднее — на ближайшей к буксиру барже распласталась неподвижная человеческая фигура, еще один — лежит на берегу. Что здесь произошло?

— Мик, не стреляй, это я, Алекс. Я опущу оружие, не могу его так больше держать!

Медленно опустил, перехватил за рукоятку для переноски. Глянул на труп — почти ничего не было видно, но понял — один из тех, из сатанистов. Рядом лежало что-то длинное, темное…

— Мик! Я оружие подниму! Не стреляй.

Поднял оружие — тот самый, Ремингтон — «десятка», в штурмовом исполнении. На длинном ремне патронташ, патронов на тридцать. Бросать жалко, настоящая вещь — одним выстрелом целую стаю одержимых сметет. Кто интересно придумал такое — штурмовое ружье десятого калибра…

— Мик! Я на палубу поднимусь, можно?!

Шагнул — и только тогда вспомнил, что все переходы с баржу на баржу заминированы…

Черт — а как же тогда тот урод, что на последней барже лежит — он как туда попал? Не по воздуху же… А идти надо…

Как же мы минировали? По моему, все сходни с баржи на баржу, плюс на последней — две «картошки» посадили. Эх, была не была…

Перепрыгнул на первую баржу, замер — размеры ее были таковы, что она даже не покачнулась, да и сидела она видимо на мели. С нее — на вторую, на третью и последнюю. Замер, вглядываясь в баркас. Одно стекло в помещении под рубкой явно разбито пулей, но больше — ничего. Если бы здесь была перестрелка — следов от пуль было бы куда больше. Буксир вообще выглядел так, будто на нем никого не было. Не могли же Мика похитить? Или все-таки как-то смогли? Черт его знает, может у этих сатанистов и впрямь какая-то черная магия есть…

Замер — как перед прыжком в ледяную воду и — одним махом перепрыгнул на буксир. Палуба едва уловимо качнулась под ногами.

— Стой! Стреляю! — луч мощного фонаря пригвоздил меня к месту, я замер, опасаясь неловким движением заработать пулю.

— Мик, это я Алекс. Не надо, это я.

— Повернись! Медленно!

Увидев типа с такой рожей как у меня, да еще ночью и с оружием — я бы выстрелил…

— Мик, это я. Я, не стреляй!

— Где мы познакомились?

— На службе, Мик, на службе. На военной службе. Потом ты в ВВС ушел, а я остался. Не стреляй, это я.

— Черт…

Только сейчас, я получил возможность глянуть на свое лицо в зеркало. Зеркало висело внизу, с тесной каюте под капитанским мостиком. Взглянул — ужаснулся. Одержимый хлестанул рукой, ногтями по лицу, чудом в глаза не попал. А руки у него — естественно грязные. В итоге, лицо мое представляло собой дикую картину — разводы из крови и грязи как маска какого-нибудь людоеда, и посреди — блестящие как у сумасшедшего глаза. Я бы точно в такого выстрелил…

— Что случилось?

— С одержимым не уступили друг другу дорогу…

— А…

— Нет. По крайней мере, я думаю, что нет. Мой брат ввел мне вакцину. Но вот что. Если заметишь, что со мной неладно — пристрели меня. Дай мне слово.

— Но вакцина…

— Это слова моего брата. Я ему верю, все же он ученый, но бывает разное. Заражается примерно один укушенный из пяти, а я еще и провакцинирован. Так что — все нормально будет. Но если заметишь… Дай мне слово…

— Хорошо. Так и в самом деле будет лучше…

— Вот именно. Антибиотики у нас есть?

Пока Мик доставал аптечку — она хранилась наверху, в каюте, я уже кое-что сделал. Ножом отрезал кусок чистой ткани, полил на него из бутылки, начал осторожно, глядя на себя в зеркало, смывать с лица корку из крови и грязи. Больно было… в общем, лучше на себе это не испытывать… Вернулся Мик, бросил аптечку…

— Слушай, тебе морду зашивать надо…

— Еще посмотрим. Антибиотики есть?

— Есть, в шприц-тюбиках…

Снял куртку — она буквально стояла колтуном от засохшей крови. Сделал себе укол, шприц-тюбики как раз предназначены для «самообслуживания». Удобная штука. Надеюсь, что антибиотик поможет, ведь от заражения крови можно сдохнуть точно так же, как и от пули или от вируса…

— Ты то что здесь? А если сейчас эти сектанты нагрянут?

— Один справишься?

— Справлюсь, иди дежурь. Если надо будет — позову…

Минут через десять, удалось, наконец, отмыть лицо. На самом деле все выглядело не так плохо — одержимый, а может и одержимая, просто располосовал мне лицо ногтями, а большая часть крови — это кровь самого одержимого. Правда, попала мне эта кровь прямо в оставленные одержимым раны — но кому верить в этом мире, если не родному брату…

Зашивать ничего не было нужно — просто приложил вату с каким-то дезинфицирующим препаратом, и приклеил эту вату пластырем. Посмотрел в зеркало — еще страшнее, чем было…

Осмотрел оружие — достал коробку с патронами, дозарядил револьвер. Сменил магазин на пулемете — в комплекте к нему шли четыре и все четыре мы держали заряженным. Стираться времени не было, поэтому, поморщившись, накинул на плечи старую, заскорузлую от крови камуфляжную куртку. И вышел на палубу…

Мик занимал позицию у самого носа буксира, там же валялась стреляная труба от М72. Там же, на сошках стоял Барретт.

— Короче, полный… — начал я — глупость я большую сделал. Все это гребаное задание. «Налаживать контакты с местными группами сопротивления». Наладил, б…ь.

— Кто это был?

— Сатанисты.

— Кто-о-о? — Мик даже оторвался от винтовки, обернулся ко мне. Чувствую я — он уже начинает подозревать, не едет ли у меня крыша…

— Сатанисты. Самые настоящие.

— Откуда ты это взял. По моему — обычные наркоторговцы и бандиты.

— Да нет… Я символ видел — у них табор, мили три отсюда. Талисман — книга и черный, перевернутый крест на ней, как пародия на христианский. Я кое-что в этом понимаю. Это символ сатанизма…

— Черти…

— Нет, но нечто на них весьма похожее. Чертям они поклоняются. Только чудом ушел. Святой отец этот… помнишь его?

— Тот, что здесь был?

— Он самый. С тремя пулями в брюхе. Остальным тоже несладко пришлось. А тут как?

— Как… мне эти рыла сразу почему-то не понравились. Поэтому, я сделал вид, что спать иду, а сам залег внизу. Они выждали час — и вперед пошли. Тот, что сейчас на барже дохлый валяется — он в одиночку пошел. Грамотный сволочь, ни на одну растяжку не попался. Его первого, потом остальные — ну я выждал, пока они в здании укроются, и врезал из гранатомета. Еще один с ружьем с этим, с гаубицей…

— Извини, за мной косяк…

— Бывает… Что дальше? Снимаемся?

— Снимаемся… Так мы на мель сядем, мы же реку не знаем. До утра подождем, если эти сатанисты появятся с претензиями, есть чем встретить. Давай, я подежурю…

Новый Орлеан 30 июня 2010 года

Новый Орлеан прошли на удивление легко. Город только восстановился после потопа, народа там было относительно немного. По крайней мере, намного меньше, чем до того памятного прорыва дамб. Возвращаться в город, который могло в любой момент затопить снова, никто не хотел, кроме тех, кому ехать было некуда. Новый Орлеан издревле был одним из центров преступности, она была здесь везде. Во времена «сухого закона» здесь лилось рекой виски, несмотря на запрет здесь были подпольные казино, торговали наркотой — поэтому то я опасался за Новый Орлеан. Через Миссисипи в черте города идут несколько мостов, с них обстреливать проходящие суда — проще простого. Но видимо, кто — то там наверху решил, что на сегодня с нас хватит…

Город умер, остался разлагающийся труп. Тот самый Новый Орлеан, с очаровательными креолками, с французским языком который здесь был всегда, с самодельным виски, с пышными, почти не уступающими бразильским карнавалами — этот город умер. Сейчас у пристаней стояли грузные, с водяными колесами, многопалубные прогулочные корабли, по берегам сновали одержимые. Где-то в Сити-Парке стреляли, кто в кого — непонятно…

Сначала прошли мимо аэропорта Луи Армстронга, он был от нас менее, чем в километре. Удивительно — но аэропорт работал! За то время, пока мы шли мимо, с него поднялись два вертолета — один небольшой, гражданский Bell-407, второй — русский Ми-8 в камуфляжной раскраске. Ми-8 заложил на взлете вираж, прошел низко над рекой, заставив нас сильно понервничать — но ничего не предпринял, ушел в сторону Мексиканского залива. Оно и верно — не стрелять же по любой посудине, плывущей по Миссисипи…

— Кубинцы? — настороженно спросил Мик, когда гул вертолетных турбин затих вдали.

— А кто еще? Ты заметил — нет никаких опознавательных знаков?

— Заметил…

Дело простое — замазал, закрасил и все. Никто разбираться не будет, да и вообще — а кому это надо сейчас, разбираться? Да… Кастро наверное и в самых радужных мечтах не мог предположить такого, что его вертолеты будут летать над Миссисипи…

Меня беспокоила дорога. Прямо рядом с Миссисипи, через весь город и пригороды шла Ривер-Роад, если нам повиснут на хвост преследователи — стряхнуть их будет непросто. Едут параллельно реке и стреляют, если надо — уходят от огня. А у нас — река и судоходный фарватер, нет никакой возможности для маневра, только скоростью. Но нас никто по этой дороге не преследовал, казалось, никому в мертвом городе не было до нас никакого дела.

Первый раз по нам выстрелили около Авондейла, где вплотную к реке подходит железная дорога. Конечно же, там где товары — там и бандиты, а там где бандиты — там стреляют. Выстрелили и в нас — кто-то дал пару очередей по нам, по звуку — из М16. Первая очередь вообще легла с недолетом, оставив лишь несколько фонтанчиков на воде, вторая — молотком ударила по борту со стороны кормы. Я прицелился — но отвечать не стал. Устроишь перестрелку — будет намного хуже, могут устроить погоню. А так — постреляли для острастки и все…

Прошли Бридж Сити — этот район так называется потому, что в нем находится один из двух основных городских мостов через реку. Мост как мост — обычный, стальной, однопролетный, для автомобилей, по три ряда в каждую сторону. До катастрофы на этом месте частенько случались пробки — а теперь пробка встала намертво. Плотно стоящие автомобили были видны даже с реки, в одном месте автомобиль, пробивший заградительный барьер, висел над рекой передними колесами — но не падал. Можно только предположить, что здесь случилось. Скорее всего, сначала взбесился один, начал бросаться на людей, те, кто стоял в пробке вызвали скорую и полицию. А потом появились и другие одержимые…

Дальше, за Бридж-Сиити, река снова резко поворачивала, дальше шел район Туро по левому борту и пригород под названием Вествего — по правому. С обеих сторон реки шли железнодорожные пути, в районе Вествего был еще и погрузочный терминал. Со стороны города на путях стоял пассажирский поезд — длинная, серебристая двухэтажная змея, влекомая двумя огромными локомотивами. Раньше, поездка в этом районе была вообще настоящим аттракционом. Это место — район байю и озер, поезд идет по бесконечным мостам и насыпям, а по обе стороны от него — вода. Особенно интересно было ехать по ветке, идущей по самому берегу огромного озера Поншатрейн — там вообще многие километры кажется, что поезд идет по воде. А сейчас — поезд бессильно стоял на рельсах, двери вагонов были открыты, около поезда в беспорядке валялись чемоданы пассажиров, несколько окон были и вовсе выбиты. Видимо, сначала думали, что одержимых немного, и от них можно спастись, но потом поняли — спастись невозможно. У самого локомотива несколько одержимых — которые возможно были пассажирами этого поезда, а сейчас что-то увлеченно жрали…

Справа, на Вествего грузовой терминал был заполнен вагонами, прямо на козловом кране, в кабине крановщика с выбитыми стеклами сидел бандит, у которого была винтовка с оптическим прицелом. Это я увидел через оптику своей винтовки. Он прицелился — но почти сразу же опустил винтовку. Видимо увидел Барретт, сравнил со своей и решил, связываться не стоит…

Чуть дальше, но до мостов, впервые увидели кубинцев. Два джипа, белый и темно-синий, оба модели Форд-Эксплорер, на вид совсем новые. Сейчас вообще многие ездили на новых машинах — в стране с прошлого года был кризис сбыта, дилерские площадки затоварены — а тут правила игры резко изменились. Нужна машина — иди и бери, если сможешь. Третьей машиной, припаркованной у самых путей была полицейская «Шевроле-Импала»…

— Кубинцы! — Мик заметил первым — на десять часов!

— Вижу. Идем тихо!

Связываться с неизвестным количеством кубинцев в городе, у которых есть вертолеты, в наши планы совсем не входило, нам надо было только тихо проскочить город, выйти в дельту Миссисипи. Винтовку я поставил рядом, так чтобы ее не было видно из-за высокого борта буксира. Сам принял, насколько это возможно, вид скучающего джентльмена на отдыхе. Идиотизм — а что еще делать? Ну, идут себе куда-то люди на буксире и идут. Не станут же кубинцы, пусть они и есть в городе, отстреливать каждого кто идет по реке? Или станут?

Кубинцы о чем-то спорили. Их было четверо — среди остальных (вообще там было девять человек) они выделялись своей темно-зеленой однотонной формой. Остальные были одеты кое-как — один негр и вовсе щеголял в малиновом пиджаке, еще один был голый по пояс. Судя по всему, кубинцы проводили нечто вроде ликбеза с главарями мелких бандгрупп, состоявших из местной нищеты и вырвавшихся из тюрем отморозков. Один из кубинцев говорил, нервно и азартно, размахивая руками, еще один стоял рядом с ним. Еще двое кубинцев стояли за спинами «благодарных слушателей». Длинноствольного оружия не было видно ни у кого — ни у кубинцев, ни у бандитов. Видимо, стороны этой встречи не очень то доверяли друг другу и оставили оружие в машинах. Ну а короткоствол есть сейчас у всех — одержимые не дремлют.

Первым заметил нас тот самый негр в малиновом пиджаке. Аж подпрыгнул на месте, и заорал что-то тыкая пальцем в наш буксир… Вот сука же…

Все участники диспута на неизвестную тему мгновенно диспут прервали, повернулись к нам. Скверно это — девять рыл на тебя пялятся. Я бросил взгляд вниз, на винтовку, просто чтобы убедиться что она рядом и в нужный момент… Буксир несло течением, чуть покачивая на волнах, мерно бухтел двигатель, с берега на нас пялились эти самые ублюдки. Наконец, один кубинец, наверное, старший здесь, что-то крикнул, махнул рукой — и все повернулись к нему, потеряв к нам всяческий интерес… Ф-ф-ф-у-у-у-у…

Дальше был мост — отрезок, за который я больше всего опасался. Мост — это вообще великолепное место для морских пиратов. Тьфу ты, речных…

В общем — на мосту ставишь пару пулеметов, несколько снайперов, крепишь тросы. Как только появляется судно — снайперы валят команду, при необходимости подключаются пулеметы, а потом на оставшееся без экипажа судно по тросам спускается абордажная команда и ведет его к берегу там или куда еще, на разгрузку. Здравствуйте, приехали…

Уже на подходе к мосту заметили неладное — справа на дороге стоял пикап. Интересный такой пикап, на Юге иногда делают такие. Старый, еще выпуска семидесятых годов кузов с короткой кабиной и грузовой платформой. Крыша кабины и все стойки срезаны — получается этакий родстер. В кузове ставят дополнительный ряд сидений, а между сидениями — мощную дугу безопасности с прожекторами. И получается этакий «джип-кабриолет», где можно перевозить пять-семь человек в зависимости от длины кузова и каждый, в том числе водитель могут стрелять. Удобная такая машинка, слов нет…

Так вот — мы заметили пикап — а с пикапа заметили нас. И резво так тронулись вперед по дороге, аж пыль столбом поднялась. В пикапе человек пять, насчет оружия даже говорить бессмысленно. Было у всех…

— Видал?

— Есть дело… — Мик подтянул к себе поближе пулемет…

— Давай, крепи штурвал…

— А если на мель выскочим?

Я глянул на карту — сразу за мостом, километра два — и река делает резкий поворот, градусов на сто. А до поворота — русло ровное и прямое. Нормально…

— Проскочим…

Оставалась надежда, что с нами просто не будут связываться. Ведь им нужно что-то, какое то имущество, на то они и пираты чтобы грабить — а что можно взять с нас, скажите на милость? На буксире ничего нет — и это сразу видно…

Схему отражения нападения на этот случай мы оговорили заранее. Мик, с пулеметом занимает позицию в рубке — металл, из которого она сделана довольно толстый, а иллюминаторы открываются. Ему стрелять придется снизу вверх, причем по мере того, как мы будем подходить к мосту — цель будет все выше и выше. Поэтому, как только из рубки целиться будет невозможно — Мик выйдет на лестницу, ведущую к рубке, и будет стрелять оттуда. Я же, с двумя стволами — обычной и крупнокалиберной снайперскими винтовками — прячусь на палубе за рубкой. Там был такой выступ — очень удобно примостить на него цевье винтовки и стрелять. Меня от огня противника прикрывала вся масса надстроек буксира. О том, что будет, если сверху, с моста на палубу тупо бросят пару гранат, не хотелось даже и думать…

Красные цифры внизу, в поле зрения прицела неудержимо стремились к нулю — мост приближался. Мост — и люди на нем. И наши старые знакомые на пикапе без крыши, и еще один пикап — новенький Форд Ф-350, угнанный с дилерской стоянки и пара легких фермерских грузовиков. Наверху я заметил шесть стрелков, скорее всего их было и больше, просто пока прячутся за машинами. Стрелки прятались за стальными конструкциями моста, целились в нас. Заметил я и тросы — они были свернуты в бухты, но места, где они были привязаны, заметны были хорошо…

— Не стрелять! В ответ только! У нас нечего брать… У нас ничего нет…

В прицел были хорошо видны все стрелки, одного — двух можно было снять не напрягаясь, дальше — как повезет. Перекрестье прицела замерло на лбу одного из них, лежащего прямо по ходу нашего движения — пожилого, коренастого, усатого. В руках у него была винтовка для охоты на оленей — не боевое оружие, но и с ним дел наделать — запросто. На бандита этот мужик совсем не был похож, скорее на фермера. Да и прочие были похожи скорее на «гражданских стрелков», на людей, которых нужда заставила взять в руки оружие — но не на бандитов…

Через минуту, показавшуюся мне, по крайней мере, часом, нас внесло под мост. Никто так и не выстрелил — ни мы, ни они…

Беллвью, дельта Миссисипи 30 июня 2010 года

Город остался позади. Остаток пути по Новому Орлеану мы прошли относительно спокойно. Бандитов больше не было — зато почему-то резко выросло количество одержимых. По обе стороны реки в районе Олд Аврора и дальше их было не просто много — их было очень много. На повороте реки, слева мы видели стаю, в которой было больше ста особей. Через месяц после начала катастрофы они уже больше походили на обезьян, нежели на людей. Спустя несколько дней после катастрофы обычного человека от одержимого можно было отличить лишь повадками и грязной, испачканной в крови одеждой. А сейчас — одежды на одержимых уже не было, кожа скрылась под коркой грязи и крови, густо росли волосы по всему телу. Передвигались на четвереньках они едва ли не чаще, чем на двух ногах. Уже появились вожаки стай, у каждой стаи появились ареалы обитания. Мы все стремительнее проваливались в каменный век…

Сейчас мы шли по Дельте — именно так, с большой буквы «Д» этот район назывался. После Нового Орлеана начинался район байю. Байю — это нечто среднее между озером и болотом. Зеленая, стоячая, вонючая вода, влажность такая что рубашку выжимать можно. Земли в обычном понимании этого слова здесь нет — провалиться и утонуть можно в любом, даже самом безопасном на вид месте.

Вся жизнь здесь была сконцентрирована около реки. Если посмотреть на карту — то все поселения на этой огромной «территории болот» располагались по оба берега реки, в болотах жизни не было. Больших, как в Техасе полей, на которых садили пшеницу здесь не было — только небольшие, отвоеванные у болота куски, перемежающиеся большими и малыми байю. По берегам шли дороги — двадцать третья и тридцать девятая, а по правому берегу — еще и железная дорога. Каждый город одновременно был и маленьким портом, рыбачьим или даже грузовым. Старые, деревянные лодки, рыбацкие катера и яхты мерно покачивались на воде, все строения были в основном деревянными — как и пятьдесят лет назад. Время здесь, как и во многих других местах Юга текло иначе — спокойно, неторопливо, с достоинством…

Где то жизнь вымерла, где-то — в маленьких, на несколько сотен жителей, городках хозяйничали одержимые. В одном месте жителям удалось организовать оборону — и ниже и выше города были построены баррикады, в самом городе виднелись вооруженные всадники и просто люди с оружием. Нас пропускали не стреляя…

Когда прошли примерно треть устья Миссисипи, в голову закралась мысль: не может быть, чтобы проскочили это место спокойно, без стрельбы. Здесь и до катастрофы лихих людей хватало — браконьеры, беглые зэки, перевозчики наркотиков. Дальше из относительно крупного был только Порт Сульфур и все. И только я это подумал — началось…

Первым появился звук. Странный, совсем нетипичный для болот звук — как будто звенит огромный комар на высокой ноте. Или работает бензопила, на такой звенящей, выворачивающей душу ноте. Местность хорошо скрадывала источник звука, сразу определить, откуда он доносится, было невозможно. Я полез наверх, оглядеться — и тут метрах в трехстах впереди нас, на дорогу выскочило это…

Большая, широкая платформа с плоским дном, на ней стоят кресла. Сзади — мотор от легкого самолета с большим, почти вертолетным винтом и высоко поднятое сидение водителя. Получается — прогулочный аэроглиссер, лучшее средство для передвижения по болотам. Неважно, что впереди — болото, твердая земля или вода — аэроглиссер пройдет везде, даже не снижая скорости. Эта сволочь обладает преимуществом в скорости и в маневренности перед всем, что только можно представить в этих местах…

— На два часа! — первым ее заметил Мик, я отвлекся, обозревая другой сектор. Мне почему то показалось, что он и позади нас…

На аэроглиссере было человек пять, хотя рассчитан он было человек на шестнадцать, большая, туристическая модель. Он не выехал — он выскочил на берег, проломившись через кустарник, и плюхнулся в воду, поднимая тучи брызг. Пересек водную гладь перед нами — и начал закладывать вираж, явно заходя для атаки…

— Блокируй управление!

Одному мне точно не справиться, эта сволочь слишком быстра и маневренна…

Выскочил из рубки, не спустился — а спрыгнул вниз, рискуя свернуть себе шею или вывалиться за борт. Снайперская винтовка, которая была у меня в руках, здесь не была нужна — здесь нужна была штурмовая винтовка с оптикой небольшой кратности. И — немного везения…

АК лежал на кровати, рядом — магазинов несколько снаряженных к нему. Пока лихорадочно добивал разгрузку — патронов на эту каракатицу много потребуется — с глиссера открыли огонь. Очередь словно отбойным молотком простучала по борту, сверху ответил пулемет двумя короткими очередями, потом еще одной подлиннее — и снова короткой. Вой двигателя глиссера становился все громче — зараза шла на нас, с нее снова начали стрелять из автомата, да еще пара дробовиков подключилась. Сухие, которокие очереди М16, перемежающиеся раскатистым гулким буханьем двенадцатого калибра. Когда засовывал на место последний магазин — дробь с противным хлестким звуком ударила по открытой двери в каюту — но не пробила ее. От неожиданности я грузно грохнулся на пол…

Похоже, охотники на уток, со своими длинноствольными помповиками с дробью. Экологически чистой, так ее, стальной. Но все равно опасно — они привыкли попадать по малоразмерной цели, размером с летящую утку, на большой дистанции. А прилетит, скажем, в лицо заряд дроби — мало не покажется…

Я выполз из каюты, прикрываясь толстой сталью борта буксира в тот самый момент, когда он проскочил мимо на скорости, обдав нас брызгами и потоками воздуха от мотора… Сейчас пойдет на разворот…

Вскочил — пока эта тварь разворачивается, их стрелки стрелять не смогут — нас защищал огромный винт глиссера, попадешь по нему — машинка накроется. Не сразу но накроется. Фора по времени небольшая — секунд десять — но за это время вполне можно найти себе более-менее подходящее укрытие и приготовиться к новому заходу…

— Цел? — заорал я.

— Есть немного… — послышалось сверху… Мать твою…

— Стрелять сможешь?

В ответ раздалась нещадная брань, из которой я ронял, что мой старый друг Мик готов отстрелить яйца всем тем придуркам, что катаются сейчас на этих каракатицах, оттрахать их и всех их предков до седьмого колена, а потом зажарить их на медленном огне. Уже радует…

— Идут! — Мик сидел выше меня, и ему было лучше видно…

Глиссер развернулся — одной из проблем таких машин была инерционность, связи с поверхностью у него почти не было, и развернуться на пятачке он не мог. Но сейчас он развернулся — и снова шел на нас…

Встав на колено, я прицелился — глиссер догонял нас, его скорость была раза в четыре выше нашей. Поймав тот момент, когда один из стрелков — белый, в охотничьих камуфляжных брюках, голый по пояс (как мошкара только не зажрет…), с ружьем на мгновение оказался в прицеле я нажал спуск. Автомат стукнул двумя быстрыми выстрелами — и, по крайней мере, одна из пуль попала точно в цель. Грудь «охотника» залило красным, тот начал заваливаться вниз и назад, выпустил ружье — оно ударилось об ограждение винта и улетело в реку… Достаточно…

Упал на палубу, перекатился, чтобы уйти от ответного огня — и вовремя. По тому месту, откуда я стрелял, ударили ружье и автомат. Если дробь сталь борта не пробивала — то автоматные пули дырявили только так…

Визг двигателя нарастал, глиссер приближался. Надо было что-то делать — они в принципе могли уравнять скорость глиссера и буксира и идти впритык к нам, стреляя на любое движение. Высунувшись из-за борта — до глиссера было метров тридцать, не больше — я прицелился не по стрелкам, а по мотору. Наш единственный шанс отделаться от них — это ничем не защищенный от пуль мотор. Короткая очередь — и снова вниз, опережая реакцию стрелков на глиссере, явно не ожидавших что я решусь стрелять. Сверху снова застучал пулемет… Есть!

Звенящий визг мотора сорвался на высокой ноте и заглох. С глиссера стреляли, пули били по металлу, одна из них проделала аккуратную дырку в борту в нескольких сантиметрах от меня — но это было уже неважно. Течение и двигатель уносили нас все дальше — а вот глиссер потерял ход и все больше оседал в воду, от замолчавшего мотора тянулся шлейф гари. Стреляли в нас уже «по инерции», вымещая бессильную злобу…

Когда нас отнесло от глиссера метров на двести, только тогда я глянул вперед — и холодный пот прошиб. Мы шли уже по самому краю огражденного бакенами фарватера. Сам буксир управляться не мог, он шел строго прямо — еще немного и мы врезались бы в берег. Бросив на палубу автомат, рванулся вверх — но Мик, уже сидевший в рубке, меня опередил. Крутанул штурвал так, что буксир начал закладывать вираж по реке, накреняясь влево. Пришлось схватиться за настройки — иначе можно было и в воду упасть…

— Цел? Что?

Отставив в сторону пулемет, Мик снимал пластырь, которым он наспех залепил рану во время боя. Повезло ему в этот день несказанно — шальная пуля чиркнула по скуле, проделав длинную кровоточащую борозду и чудом не задев ухо. Еще чуть влево — и было бы попадание в голову. А так… кровь была и на форме, и на полу рубки, и на штурвале. Вид у Микки был такой, что и за одержимого принять можно…

ИПП тут не наложишь, надо было зашивать. Зашили с грехом пополам — с виски в качестве анестезии, и в качестве обеззараживающего средства тоже. Сверху наложили повязку, пропитанную бактерицидным гелем и еще выше — пластырь из гидроизолирующей ленты. Удивляюсь — почему эту гидроизолирующую ленту в аптечки не кладут — предмет первой необходимости при лечении огнестрельных ранений в полевых условиях…

В чем повезло — так это в том, что целыми остались приборы. Хотя мы и вели свою посудину «на глазок» — но это сейчас, по реке. А в залив выйдем, там как? В реке хоть русло есть, никуда не унесет, смотри на карту и плыви. А в заливе? Разбило, скажем, пулей компас — и привет. Можно до Кубы или до Мексики без компаса доплыть, вместо нужной нам Флориды.

А вот саму рубку пулями поклевало изрядно. Целым остался всего один иллюминатор, все остальные выбило. Пулевых пробоин в железе — двадцать насчитал и бросил это дело. Основной огонь как раз на рубку пришелся. Как обошлось без более серьезных последствий — не знаю…

Остаток пути по Дельте мы прошли без особых проблем — и уже к пятнадцати часам по местному времени вышли в Мексиканский залив…

Мексиканский залив Вечер 30 июня 2010 года

Вечерело. Буксир мерно покачивало на волнах, солнце из ослепительно-желтого превратилось в оранжевое и сейчас пылающий шар падал куда-то за горизонт, в темную воду. Быстро темнело…

За день вымотался — это сказать сложно как. Больше всего утомляет необходимость постоянно находиться в «желтом режиме»,[50] постоянно оценивать и отслеживать опасность. С Ирака такого не было — там тоже после патрулирования приходишь, заваливаешься на кушетку, и целый час тупо лежишь, пяля глаза в потолок и приходя в себя. Устаешь не столько из-за жары и из-за веса снаряжения — а из-за постоянного напряжения, постоянного ожидания взрыва фугаса или автоматной очереди из-за угла…

Решил немного вздремнуть — иначе ночную вахту я просто бы не выдержал. Ночью мы решили не идти — пристать к берегу и бросить якорь. Пока я буду спать — Мик, немного отдохнувший за время моей вахты и пришедший в себя после ранения, как раз подыщет подходящую якорную стоянку. Оставалась опасность сесть около берега на мель из-за нашей неопытности — но тут ничего не поделаешь. Движок мощный, сам буксир очень легкий для такого мощного двигателя — соскочим… И только заснул — на тебе…

Еще перед началом плавания мы с Миком договорились: если что — он со всей силы три раза бьет ногой или прикладом в пол рубки. Каюта расположена как раз под рубкой, поэтому там все это прекрасно будет слышно. И сейчас — только отрубился — на тебе… Сверху загрохотало так, что чуть краска с потолка не посыпалась…

Самое хреновое и мучительное — когда мозг говорит «вставай» — а тело всячески против этого протестует. Ужасные ощущения, врагу не посоветую…

Поднялся. Чтобы прийти в себя — хлебнул воды из бутылки. Одеваться было не нужно — спали мы в одежде и в обуви — что произойдет через минуту не мог знать никто. Закинул за плечо автомат, открыл люк каюты и пошел наверх…

Микки, вместо того, чтобы вести буксир, напряженно вглядывался во что-то через бинокль…

— Там что, Лохнесское чудище? Или русские идут? — мрачно пошутил я, отчаянно стараясь не зевнуть.

— Сам глянь — Мик передал мне бинокль — на что это все похоже. На самом горизонте…

Сначала даже не понял что это — просто темная, тонкая, едва видимая полоска на горизонте. НО прикинул в голове расстояние до нее, перевел на размеры … ого!

— Что это за хрень там такая?

— В том и вопрос. Посмотрим?

— Посмотрим…

Мик переложил штурвал, и буксир накренился вправо, меняя курс. Мореходность у него была, конечно — так себе. Не для того это судно вообще строилось…

Повесив себе бинокль на шею, я вышел на узкую площадку на лестнице, перед дверью в рубку — там толстое стекло рубки не искажало объекты в бинокле. Приложился — до объекта было еще далеко, но … даже с такого расстояния я понял, что это такое. Силуэт, несмотря на дальность, был уже виден и такой силуэт мог принадлежать только одному типу кораблей… Я вернулся в рубку.

— Там танкер. Большой.

— И что будем делать? Может, ну его…

— А если он на мель наскочит и разломится? Он, скорее всего нефтью доверху загружен. Ты представляешь, во что все здесь превратится?

Да уж… В восемьдесят шестом, если память не изменяет, танкер разломился у берегов Аляски и море нефти попало в воду. В некоторых местах, последствия этой катастрофы не устранены и до сих пор. А сейчас — и устранять будет некому, просто все побережье будет обосрано раз и навсегда…

— Может, подойдем поближе и посмотрим?

— Хорошая идея. Ты видел признаки того, что корабль кем-то управляется?

— Нет.

— И я не видел. Может, по связи их вызовем?

— А какая у них частота?

— А черт их знает…

Мда-а-а… Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу — вот как это называется. Даже частот связи не знаем…

— Ночь ведь на носу…

Надо место искать для якорной стоянки — а мы наоборот уходим в открытое море….

— Прорвемся. В крайнем случае — кинем конец на этот самый танкер, так и прицепимся…

А вообще — какого хрена? Проблем не хватает? Да я не говорю про проблемы — как, например, забраться на борт танкера, ведь у нас нет никаких специальных приспособлений, а борт там — ого го!

С другой стороны — танкер, наполненный нефтью — это же сейчас целое состояние по любому. На любом танкере есть радиорубка с мощнейшей радиостанцией, позволяющей связаться с владельцем, с портом приписки из любой точки земного шара. Танкер везет груз на десятки миллионов долларов, черную кровь экономики, поэтому на танкерах все оборудование — по высшему разряду… А если с танкера откроют огонь?

Спустился вниз в рубку, достал из укладки М-72, немного подумав — еще один, положил рядом, чтобы случись что — схватить и стрелять. Барретт был всегда либо со мной, либо как сейчас — с Миком, наверху в рубке. Что еще? Ага — не помешает штурмовой дробовик. Сайга и будет — в самый раз…

Нормально…

Только когда до танкера оставалось не больше мили, я понял — насколько он огромен. Длина — метров триста, не меньше. Ходовая рубка — на уровне пятого этажа, надстройки — просто огромные. Но самое главное — несмотря на сгущающиеся с каждой минутой сумерки, на корабле не было ни единого огня — ни ходовых, ни огней в надстройках — вообще никаких. Танкер не шел в свой порт, он дрейфовал, медленно и величаво. Корабль-призрак…

Мы с Миком мрачно переглянулись — дело приобретало все более и более дурной оборот. Вместо того, чтобы сейчас искать место для якорной стоянки, мы с ровного места создали себе проблему длиной триста метров — и теперь должны были ее как-то решать…

— Что думаешь?

— Похоже, там ни хрена нет… — я пытался разглядеть через оптический прицел винтовки хоть какие-то признаки жизни — но ничего не находил…

— Боюсь, что там как раз кто-то есть. И немало их есть… Одержимые!

Страшно даже представить, что случилось, если на танкере в открытом море взбесился экипаж. Вполне возможно, взбесились сразу несколько человек — ведь в любом порту моряки ходят в злачные заведения, а там вирус разносится мгновенно. Потом, скорее всего тони даже не успели послать сигнал бедствия. Или — уже некому было его принять…

— Предлагаешь бросить? — Мик испытующе посмотрел на меня.

— Я когда-нибудь что-нибудь бросал вообще? То-то и оно…

— Приборов ночного видения у нас нет. Вдвоем, ночью, без приборов ночного видения, такой огромный корабль мы не зачистим. Но и бросать его на произвол судьбы — нельзя. Предлагаю: сегодня наша задача — закрепиться за этот корабль и спокойно провести ночь. Утром — поднимаемся и начинаем чистить. Самое главное — дойти до радиорубки. Если там оборудование исправное — думаю, что одержимые не догадались его уничтожить — из рубки мы сможем выйти на связь с Техасом и попросить помощи. Танкер с топливом — добыча знатная, учитывая, что народа стало намного меньше, того, что привез танкер, хватит надолго…

— Давай, обойдем эту дуру со всех сторон, посмотрим и решим, где нам цепляться…

Мик направил буксир по широкой дуге, обходя судно. Точно, груженое — вон, как в воде глубоко сидит. Новенькое с виду…

Буксир заходил за корму, откуда хорошо были видны надстройки. Все, что заметил — два разбитых иллюминатора. Ни малейшего движения…

— Давай дальше. С той стороны заходи… Оп-па…

Спущены спасательные средства! Большая шлюпка спущена на воду — но ей никто не воспользовался! Так и висит на тросах, качается около борта танкера! Значит, кто-то решил сваливать пока не поздно — но не успел…

— Подходим ближе! Интересно, есть кто-то в этой шлюпке или нет?

В шлюпке никого не было — не было даже следов того, что в ней кто-то когда-то был. Насколько можно было видеть с борта нашей посудины — а мы подошли настолько вплотную, что прямо терлись о борт этой самой шлюпки, прижимая ее к борту танкера — даже НЗ не тронут. Значит — спустить спустили, но не воспользовались. Может, кто-то наоборот ее спустил, чтобы отрезать пути отступления…

— Опасность сверху!

Реакция на это у меня мгновенная — отшатнулся от борта буксира, выхватывая пистолет — винтовка в таких случаях слишком длинна и неповоротлива…

— Что?

— Я что-то видел… — Мик держал оружие наготове, бросив управление. Голос его был не таким как обычно… хриплым каким-то…

— Что?

— Не знаю… Что-то мелькнуло наверху!

— Человек?

— Нет. Что-то другое…

Твою мать. И что нам теперь делать? Как швартоваться? Если вплотную — а если эта тварь ночью к нам на буксир соскочит?

— Топлива сколько? Мик пошел в рубку…

— Меньше половины осталось… — через несколько секунд донесся его голос И заправиться бы не помешало…

— Предлагаю: к танкеру не цепляемся, просто бросаем якорь рядом. Ночью дежурим по очереди. Все равно — далеко нас не разнесет за ночь, если шторм конечно не намечается… Небо было чистым…

Место, координаты которого неизвестны Один из центральных штатов США 30 июня 2010 года

— Итак, внимание всем! — Томас Дьюи оглядел всех собравшихся — у нас чрезвычайное происшествие. Потерян один из вертолетов. Прошу сюда, мистер Бувье…

Бывший капитан армии США, Александр Бувье, вертолетчик-наемник из Blackwaters, которому удалось остаться в живых и привести вертолет назад, после того, как он попал под огонь РПГ в Новом Орлеане встал из-за стола, прошел к карте, встал рядом с Дьюи…

— Вчера, согласно приказу, Бувье и Маккарти вылетели на разведку в район Батон-Ружа. Цель — обнаружить следы группы два-семь, в чью задачу входила эвакуация склада с принадлежащим нам имуществом — оружием, боеприпасами и снаряжением, которых там было более тридцати тонн. Последний сеанс связи с группой два-семь был двадцать восьмого, группа доложилась, что успешно достигла склада и начинает погрузку. После чего на очередной сеанс связи группа не вышла, попытки вызвать их на связь успехом не увенчались. Продолжайте, мистер Бувье…

Вертолетчик глухо откашлялся, после проверки на детекторе лжи чувствовал он себя хреново. Проверка на детекторе лжи была стандартной процедурой у его новых нанимателей, и от этого было никуда не деться. По крайней мере — он был до сих пор жив, и это само по себе было великой ценностью. Для того, чтобы это понять, нужно было просто побывать в крупных городах и посмотреть что там происходит…

— К городу вышли в намеченное время… Обнаружили, что в городе есть организованные вооруженные силы. В соответствии с приказом, начали атаку. Потом Маккарти полетел к складу, я остался чтобы разведать обстановку в самом городе. Маккарти последний раз вышел на связь в тринадцать тридцать две, доложил, что около склада занимают оборону морские пехотинцы. После чего связь с ним прервалась. В тринадцать сорок восемь был обстрелян из РПГ с высотного здания, открыл ответный огонь. Топливо было на критическом уровне, проверить, что с Маккарти я не мог. Поэтому, я принял решение уходить на базу. Все…

— Организованные силы… — повторил Дьюи — все слышали? Организованные силы. Собравшиеся молчали…

— Какого хрена?! — взорвался Дьюи — какого хрена передислокация и зачистка территорий отстает от графика? У нас две-три недели, не больше! При этом, график работ сорван в тридцати одном штате! Кому-то надо, чтобы эти организованные силы добрались и до нас?! Дьюи оглядел собравшихся…

— Сегодня вечером новый график работ мне на стол. За выполнение отвечают все! Кто сорвет — автомат в зубы и вперед, на зачистку. Либо мы опередим южан — либо ляжем, все до одного. Следующее — по Техасу. Мистер Блэйд.

Темнокожий офицер, принесенный в жертву общественному мнению за пытки в Ираке — серый от усталости, в камуфляже без знаков различия — поднялся на ноги…

— На сегодняшний день отмечены попытки техасцев отправить мобильные разведгруппы севернее границы штата, с целью разведать обстановку. Мы отслеживаем такие попытки, пять разведгрупп уничтожены — но скорее всего их было больше. Граница между Техасом и другими штатами не оборудована в инженерном отношении, надежно контролировать ее имеющимися силами невозможно. Пока ведем патрулирование с воздуха, границу не пересекаем. В целом, формирование армии и гражданской милиции у них завершено. Основу армии у них составляет четвертая пехотная из форта Худ, там многие побывали в Ираке. Сейчас сержантский и офицерский состав дивизии используется как командный состав в частях гражданской милиции, проводится первичное обучение и боевое слаживание. Это у них займет еще от двух недель до месяца, после чего у них будет Национальная гвардия тоже отмобилизована полностью, используется в основном как части территориальной обороны. «Рональд Рейган» стоит на рейде Галвестона, проводятся полеты — но не интенсивно, берегут ресурс. В крупных городах проводится зачистка, на это у них уйдет, по моим оценкам еще неделя. Вчера начали формирование частей гражданской милиции из числа беженцев. Так, беженцев пока пускают на территорию штата достаточно осторожно — но на границах их охраняют и помогают обустроиться. Пока все.

— Что с «Рональдом Рейганом»?

— Бросил якорь на рейде Галвестона, с него идут полеты — но не интенсивные. Берегут ресурс самолетов. Тем не менее, это очень важный, возможно даже ключевой системы ПВО территории…

— Зачистка?

— Крупные города интенсивно зачищаются. В целом они действуют эффективно — управление войсками они сохранили даже с допотопными системами связи, сейчас они лихорадочно интегрируют части гражданской милиции в армию, чтобы получить на выходе армию военного времени. Да, у них мало бронетехники и авиации, если брать армейские нормы — но с личным составом сейчас проблем нет, а бронетехникой воевать негде и не с кем. В портах уже идет процесс восстановления, они готовятся к принятию грузов. Похоже, они активно слушают эфир на всех частотах, пытаются понять, что происходит вокруг. Налаживают систему ПВО, охрану границы, пытаются создавать запасы. В целом, на полную зачистку им потребуется еще недели две, максимум — три. После этого — они будут готовы к более масштабным задачам, нежели контроль одного штата…

— Хорошо. Получается, техасцы, которые не знали о том, что произойдет, показывают пока большую эффективность, чем мы! Господа, напоминаю — новый график работ сегодня, к двадцати ноль-ноль должен лежать у меня на столе. Берите пример с техасцев. На этом — все.

Томас Дьюи понимал, что навести порядок в пределах одного штата, пусть и очень большого намного легче, в четырех десятках. У каждого своя миссия, и его люди были не так уж плохи. Но своих людей он расслаблять не хотел…