Гарвардский баг

Глава 1

Станислава Воронова

Три часа. Три часа гребаной ночи гребаного бесконечного дня.

Я так устала, что даже сил злиться не было. Просто ворчание. Закрывались глаза, хотелось спать, в душ и сдохнуть. Сумасшедший месяц. Абсолютно безумный. Если уж совсем честно, то последние полгода такие: дикие, на износ.

Я меланхолично проследила, как брошенные мной на тумбочку ключи скользят по гладкой светлой поверхности и падают возле шкафа со слишком пронзительным «дзинь».

Ну и черт с ними, потом подниму, завтра.

Я сбросила туфли, стянула брюки, длинный пиджак полетел куда-то в сторону гостиной, рядом с ним упала рубашка, и я наконец-то встала под душ. Невозможно хотелось смыть с себя это день, он остался на коже, под ногтями, им пропитались волосы и одежда.

Устала, я чертовски устала за этот месяц и совершенно ничего не успевала.

Зато презентация прошла хорошо. Затянулась, правда, но результатом я осталась довольна: никто никого не убил, даже бутылкой воды не швырнул.

Три часа ночи… Господи, когда мы уже сдадим этот чертов проект?

А еще неплохо бы что-нибудь закинуть в себя и… Игнат… Надо не забыть про Игната. Завтра суббота… Суббота…

Что-то было связано с завтрашним днем, что-то…

О чем никак не удавалось вспомнить, но вспомнить было надо.

Я вылезла из душа, накинула халат и вернулась в коридор, достала из сумки для ноутбука телефон, подключая к домашней сети, прошлепала на кухню.

— Энджи, что у меня на завтра?

— Доброй ночи, княгиня Станислава, — откликнулся искусственный, чтоб его, интеллект, вырвав из груди тяжелый вздох. Влад опять копался в настройках. Влад — один из разрабов, явивший миру Энджи, моя сеть — тестовый образец, сбоит, тормозит и глючит часто, вот Влад и настраивает… Как ему больше нравится. А нравятся ему вылазки с реконструкторами и ролевиками и бесить меня.

— На завтра, двадцать пятое октября…

Черт!

— Энджи, — перебила я доморощенную машину, — что у меня на сегодня.

— На сегодня, двадцать четвертое октября…

Энджи перечисляла список дел, а я снова вспомнила об Игнате, краем уха слушая про химчистку, ателье, тренировку и что-то еще, что было запланировано, но на что никогда не хватало времени, и завтра тоже не хватит.

Я нагнулась к раковине, достала бутылку с отстоянной водой, прошла к подоконнику. Домашних животных у меня нет, что понятно при моем графике, даже тараканы и те передохли от тоски за неделю, стоило им сбежать от соседей, делающих ремонт. Зато был Игнат. Алое. Непонятно как выживающий. Я могла не вспоминать про него месяцами, несколько раз перебарщивала с поливом и прикормом, забывала оставлять на окне свет. Но алое стойко держалось. Настоящий мужик. Единственный настоящий мужик в моей жизни.

Энджи продолжала перечислять дела на сегодня, а я с тоской оглядывала полки холодильника. Есть не очень хотелось, но что-то закинуть надо. Во мне с самого утра только две чашки кофе, а так и до язвы недалеко. Болеть я себе позволить не могу. Проекты ждать не будут, Энджи тоже.

Я отдавала себе отчет в том, что такая постановка вопроса пахнет нездоровым трудоголизмом и гиперответсвенностью, но поделать с этим ничего не могла. В двадцать восемь менять себя уже поздновато.

В холодильнике валялись овощи, стейк из ресторана и китайская еда. Сделаю салат.

— …день рождения, — закончила Энджи перечислять список дел.

Я застыла.

— Энджи, повтори последнее.

— Янин день рождения, — послушно исполнила приказ машина.

Черт!

Янкин день рождения. Я скривилась, словно съела перец горошком.

— Энджи, включи последнюю подборку музыки и закажи букет… — хотелось сказать из двух гвоздик мне на могилку, но я удержалась — с чувством юмора у машины хреново, — из пионов и гортензий на Клаус и проверь, где я искала золотые подвески с жемчугом.

Я еще раз глубоко вдохнула, под что-то незамысловатое и легкое из динамиков достала овощи и сыр, отвернулась к раковине.

— Больше всего времени вы провели на Амарант точка ру, — ожила Энджи через пятнадцать минут, когда я закинула в салат остатки брынзы.

— Выведи на экран страницы, — попросила, устраиваясь за столом. У меня не было телека, а вот мониторы на кухне и в гостиной висели. Как часть пилотного проекта, который тоже надо было протестировать.

Машина выполнила и это.

— Закажи вот этот, — ткнула я пальцем в экран. — Срочная доставка, оплата с черной карты, контакты мои.

— Да, княгиня Станислава.

Я опять вздохнула и принялась ковыряться в салате. Есть все еще не хотелось, хотелось спать. К Янке завтра тоже не хотелось. Я любила ее, дорожила нашей дружбой, но…

Но она стала мамой недавно, и круг друзей поменялся. Сильно поменялся.

Это даже забавно, если отбросить лирику и не уходить в метафизику. В тот день, когда Янка родила, меня снова повысили — у каждой новый этап, только у каждой он свой. На самом деле, с рождением у Белки дочери в наших отношениях мало что изменилось, мы были все так же близки и все так же дорожили моментами встреч. Само собой, наши с Янкой разговоры и места совместных прогулок немного изменились, что естественно, но на отношениях это сказалось слабо. Кравцова без умолку трещала об Аленке и детских смесях, ржала над мамскими чатами и стебала мои синяки под глазами, а я ворчала на очередной провальный проект, ржала над нашей бухгалтерией и гадала на курсах валют. В целом нам было хорошо вместе, только…

Только помимо Янки на ее дне рождения будут и другие ее подружки. Все замужние, большая часть с детьми. Будут всепонимающие, «сочувствующие» взгляды, разговоры о подгузниках, бутылочках, колясках, песочницах и мужьях, а потом они замолчат, вдруг спохватившись, и посмотрят на меня.

Я не считала себя ущербной, я не считала, что мне нужны эти взгляды, осуждение. Янка это понимала, остальные не очень. И я действительно любила свою работу и не считала нужным за это перед кем-то оправдываться, что-то объяснять. Каждому свое.

Может, надо было все-таки принять молчаливое приглашение того парня в первом ряду. Он раздевал меня глазами, стоило войти в зал, взгляд скользил по ногам, бедрам, груди, шее и лицу, а потом вниз. Очень откровенный взгляд, очень наглый. Мало кто позволял себе такое в отношении меня.

Смешной. Самоуверенный. Наглый мальчишка.

Я усмехнулась и направилась к посудомойке, подхватив пустую тарелку.

Как-то так получилось, что за все свои двадцать семь лет жизни я ни разу не влюблялась, не влюблялась до отвала башки, до потери сознания, постоянных звонков, закусанных губ, растерянности и полной беспомощности. Были, конечно, увлечения…

Хотя нет… Однажды я почти влюбилась.

На последнем курсе, когда вернулась в Россию и пришла на практику в агентство, с дипломом, счастливая, слишком самоуверенная, готовая покорять горы, готовая учиться, желавшая поставить мир на колени. Так много честолюбивых планов, так много огня в глазах у той девчонки…

Его звали Артем, и он был руководителем направления. Мы встречались с ним какое-то время, только…

Только вместе со мной на практику вышла Мариночка. Хорошая девочка, улыбчивая, смешливая, миленькая, готовая помочь, из тех… Из тех, что не ужас какая дура, а прелесть какая дурочка.

И Артем из нас двоих выбрал ее.

Формулировка, с которой Тем меня бросил, заставила задуматься, резанула, как по живому, вынудила посмотреть на мир и себя под другим углом. Но ведь мы так учимся? Все так учатся.

Мы торчали в офисе допоздна, я и Беликов, я допиливала отчет, он ждал звонка от кого-то из клиентов. Подошел ко мне, весь такой… немного уставший, немного растрепанный, в расстегнутой у горла рубашке, в успевших помяться за день брюках, карие глаза едва покраснели от долгого сидения за монитором. Идеальный. Для меня той, двадцатилетней, слишком самоуверенной, слишком категоричной, слишком упрямой девчонки, Артем казался идеалом.

— Слава, нам надо поговорить.

Я оторвалась от монитора, повернулась к нему, спуская на нос очки, улыбнулась. Фраза «нам надо поговорить» тогда для меня не значила ровным счетом ничего, не было в ней двойных контекстов, ничего не екнуло, ничего не насторожило. Я просто кивнула. Артем почему-то нервничал.

— Говори, — улыбнулась. — Только быстрее, мне осталось пара слайдов, и можно отправлять.

Беликов набрал в грудь побольше воздуха, отчего рубашка немного натянулась. Красивый, соблазнительный, уверенный мужчина…

Ха! Три раза ха!

Это я сейчас понимаю, что он смотрел на меня как обосравшаяся панда, а тогда… Тогда не понимала ничего.

— Нам надо расстаться, — огорошил меня «красивый, соблазнительный, уверенный мужчина».

Мне кажется, я даже не пошевелилась тогда, только очки окончательно сняла, сжала переносицу, потому что вдруг почувствовала, как дико болят глаза, зажмурилась.

— Почему?

— Дело не в тебе…

Даже тогда я понимала, что это не ответ. Понимала, что мне недостаточно такого объяснения. А мы ведь даже не спали, просто встретились несколько раз после работы, несколько раз он подвез меня до дома, пару поцелуев. Но больно было.

— Ответь нормально, — попросила, продолжая смотреть на него, продолжая сидеть на месте.

— Слава…

— Просто ответь, — я настаивала, не отводя взгляда. — Объясни.

Не знаю, зачем требовала от него ответа. Может, любопытство, может, женское упрямство, может, гордость, а может, детское тщеславие и самоуверенность. Но мне нужен был ответ.

— Просто ты… Ты слишком…

Слово «слишком» мне очень тогда не понравилось, почти заставило поморщиться, но я снова сдержалась. Два года жизни заграницей научили сдержанности и контролю, показали, как надо улыбаться, когда хочется орать.

— Слишком? — переспросила, подгоняя.

— Да, слишком. Ты цитируешь Гете и Золя, читаешь Хорна в оригинале, выглядишь, будто только что из салона даже в конце рабочего дня. Ты слишком… Я просто не потяну тебя, понимаешь? Не угонюсь за тобой. Тебя повысят через два месяца, предложат остаться в компании, потом еще через два и еще. Ты холодная, вежливая и сдержанная на работе и наедине, ты… Ты как чертова Марта Стюарт, чтобы это ни значило. А мне… Мне нужна другая девушка, домашняя. Понимаешь?

В отличие от него я знала, кто такая Марта Стюарт, и сравнение было отнюдь не лестным, но и оскорбительным назвать его не получалось.

— Не уверена, — покачала головой, снова надевая очки, — но я тебя услышала, — и отвернулась к монитору, бросив короткое «хорошо».

Артем стоял за спиной еще несколько минут, его присутствие я ощущала кожей, и от этого тоже было больно. Пальцы забегали по клавиатуре, вбивая какую-то абракадабру. Я дышала ровно и глубоко, стараясь успокоиться и не дать волю слезам, душа обиду, разочарование, желание высказать ему все, что думаю, в ответ. Отчего-то мне было важно показать, что его слова меня не задели, важно было казаться взрослой.

Зачем Тем там стоит? Зачем смотрит? О чем думает?

Потом я услышала, как он проходит к себе в кабинет.

Мне хотелось плакать, хотелось уйти, убежать, но… отчет сам себя не напишет, а сбегать казалось унизительным. Я дописала слайды, сказала Беликову «пока» и вызвала такси. Пока ехала, бездумно пялилась на ночные улицы сонного города. И не понимала. Ничего не понимала. Что значит «я тебя не потяну»? Что, мать твою, это вообще должно было значить? Какое повышение? Я просто ассистент, еще и месяца не проработала… О чем он?

Разревелась я только дома.

А через неделю Артем начал встречаться с Мариночкой, через полгода они поженились. И да, как и говорил Беликов, через два месяца меня повысили, взяли в штат, потом еще через два — очередное повышение. К тому моменту обида прошла, а вот непонимание осталось.

Потом прошло и оно.

Я сначала пробовала подстраиваться, пробовала вести себя как Мариночка, не ради Артема, просто хотелось посмотреть, что будет, если вести себя вот так, но… Но всю жизнь ведь притворяться не выйдет, да и дурочку из себя строить получалось плохо. В общем, я прекратила над собой издеваться. Только мужчины, мелькающие в моей жизни, видимо, как и Артем… «не тянули». Мой темп, мои командировки, замашки Марты Стюарт…

И я перестала париться, надоело в какой-то момент. И Янкино окружение никак не может понять, почему меня не парит все то, что парит их. Я странная, непонятная, и меня надо пожалеть. Когда на самом деле я просто…

Просто загнанная лошадь сегодня, и завтра мне об этом напомнят…

Я сползла по дверце кухонного шкафа вниз, уткнулась лицом в колени и закрыла глаза. Хрень в башку какая-то лезет. Когда тишина, когда ночь, когда выжата как лимон в башку всегда лезет какая-то хрень.

— Княгиня Станислава, с вами все хорошо? — ожила ИИ. — Хотите, расскажу шутку?

— Спящий режим, Энджи, — отрезала я.

Пора тебе, Воронова, к психотерапевту: «подари мне Санта, антидепрессанты»…

Я устала. Месяц выдался действительно отвратительным.

Хронический недосып, нервотрепка, затянувшаяся презентация и переговоры с китайцами, бесконечный проект. Просто усталость.

Я даже подняться на ноги не могла. Напряжение и стресс. Со мной такое бывает. Это нормально. Дело не в отсутствии или наличии мужчины в моей жизни. Никто не сделает тебя счастливой, кроме тебя самой. Это вообще ненормально… дико… Когда два несчастных человека встречаются друг с другом, чтобы вместе стать счастливыми. Так не бывает.

Просто усталость.

Но Янку увидеть все-таки хотелось. Хотелось гораздо сильнее, чем не слушать ее подружек. За каким хреном вообще о них вспомнила? О Теме? Столько воды утекло, что сейчас смешно даже.

— Энджи, — прохрипела я, растирая лицо где-то через пол часа тупого разглядывания стены перед собой, — подбери мне несколько платьев из синего раздела, выключи музыку и поставь будильник на сегодня на девять тридцать.

— Да, княгиня Станислава.

Я коротко и зло хохотнула и ушла в спальню, залезла под одеяло и отключилась.

Утро началось с того, что я не выспалась. Будильник Энджи почему-то сработал на несколько часов раньше, чем было запланировано. Орал где-то под потолком и никак не хотел затыкаться. Энджи на команды не реагировала.

Я застонала и выпуталась из одеяла.

Бросила взгляд на зеркало, махнув рукой, чтобы увидеть время, и снова застонала. Шесть. Шесть, мать его, утра.

— Твою мать, — проговорила вслух.

— Княгиня Станислава, доброе утро! — радостно оповестила Энджи, тут же раздвинув шторы, а я снова чертыхнулась, морщась от серого сумрака за окном.

Надо залезть в настройки машины и все вернуть: «княгиня Станислава» действительно бесит. Но сначала душ и завтрак.

— Энджи, почему ты меня разбудила? — проворчала я.

— Будильник сработал согласно вашему недельному графику, княгиня.

Я только глаза закатила, подхватывая со спинки кресла футболку, и направилась в ванную. Кажется, вопрос с настройками только что стал острее, чем был еще пару минут назад. Самоуправство ИИ мне не нравилась совершенно.

Я допивала кофе и ковырялась в коде своего виртуального помощника, когда она вдруг сообщила, что мой зам прямо-таки жаждет меня слышать и видеть.

— Вывести звонок на экран?

Я оглядела себя, содрала с головы полотенце и кивнула.

Через миг на мониторе прямо напротив меня замер Сашка, и выражение его лица мне не особенно понравилось.

— Слав, у нас пиздец, — без обиняков начал Бельский.

Я прикрыла глаза, сделала глубокий дзеновский вдох, потом открыла.

— Говори, — махнула рукой, отмечая, что Сашка дома и, судя по внешнему виду, сам недавно поднялся с постели.

— Безопасники наткнулись на ошибку в кодах Ириты, — запустил он пальцы в волосы. — Пытаются решить, но…

— Насколько все серьезно? — нахмурилась я.

— Судя по словам Ястребова, очень серьезно, все может повеситься по щелчку пальцев. Там куча данных, если они…

Я мысленно застонала. Ястребов… Ястребов, мать его, в курсе. Точно пиздец нам.

— Останавливайте все, — поднялась я на ноги, залпом опрокидывая в себя остатки кофе. — Собирай разрабов и безопасников, будем разбираться. — А Сашка вдруг странно скосил глаза, а потом уставился куда-то в район моей переносицы. Дошло до меня секунды через две, и я поспешила натянуть футболку пониже. Мы друзья, конечно, но не настолько близкие. — Буду в офисе через сорок минут, — и отключилась.

Перед отъездом я набрала Янку и долго перед ней извинялась за то, что, скорее всего, приехать сегодня не получится. Одевалась со скоростью света, ругалась на сломавшийся так некстати фен, долго рылась в поисках ключей от машины, а в довершение ко всему встряла в чертову пробку. Вот нахрена мне все эти гаджеты дома, если фен все равно ломается, а ключи оказываются под чертовой тумбочкой?

В общем, в офисе я оказалась не через сорок минут, а через час, проскочила охрану, слишком долго ждала лифт, вертела в руках телефон. Психовала.

Так, Славка, выдыхай, главный бой еще впереди. Нечего себя заранее растрачивать на всякую хрень.

Перед «этно» переговоркой я расправила плечи, помедлила несколько секунд, а потом все-таки осторожно проскользнула внутрь.

— Воронова, да неужели! — скрестил руки на груди Ястребов, обрывая себя явно на полуслове. — Решила почтить нас своим присутствием? — серые глаза горели таким холодом, что я забыла сделать следующий вдох.

Но собралась быстро, прислонилась к стене, тоже скрещивая руки на груди, бросила телефон на стол. По углам жались разрабы, как нашкодившие котята, писался у монитора с данными от страха Валерка, Сашка выглядел не лучше. Из старшего серпентария в переговорке был только Игорь…

Ну да, зачем тут остальные, если Ястреб на месте?

— Мы все остановили, Игорь, — пожала я плечами, стараясь добавить в голос уверенности и металла. — И я предупреждала, что Ирита еще сырая.

Лицо Ястребова не выражало вообще ничего, он только смотрел на меня и не говорил ни слова.

— Кого вы, Станислава Сергеевна, простите, предупреждали? — все-таки соизволил он хоть как-то отреагировать. «Станислава Сергеевна» звучало с издевкой. Мягкие ноты в голосе Игоря ни хрена не радовали. Я сжала переносицу пальцами, бросила на стол свой ноут, оглядела присутствующих еще раз и вздернула брови. Игорь все понял без слов.

— Сходите, погуляйте полчаса, — обратился он ко всем, и через секунд пять в переговорке остались только я и Ястребов. И мне предстояла битва.

Все-таки этот мужик меня ненавидит. И за пять месяцев его работы здесь я так и не смогла понять, почему.

А Ястребов развернулся на каблуках, выдвинул стул и сел напротив меня, кладя локти на стол, впился в лицо взглядом. Своими пробирающими до самого нутра ледяными глазами. Он умел давить, он умел заставить меня нервничать.

— Слушаю тебя.

— Я предупреждала, что Ирита сырая, и я еще месяц назад говорила, что выпускать ее на рынок рано, — расстегнула сумку, вытащила свой ноут. — Все отчеты у дирекции, — я поднимала крышку ноутбука, не глядя на Ястребова, когда он вдруг ее захлопнул, заставив вскинуть голову.

— Что?

— Я ничего от тебя не получал, — покачал он головой, удерживая мой взгляд.

А я нахмурилась и поежилась, не из-за Ястребова, от кондея, что безжалостно дул в спину и на мою все еще мокрую голову, и из-за его слов.

Игорь вдруг сощурился, протянул руку и провел пальцами вдоль моего виска, вызывая табун мурашек по позвоночнику. Выглядел еще более раздраженным, чем секунду назад.

— У тебя мокрая голова? — он растер влагу.

— Фен сломался, — ответила заторможено, все еще размышляя над тем, что он сказал до этого.

А Ястреб вдруг откинулся назад, гибко, почти беззвучно, сжал губы плотнее.

— Энджи, выруби кондей в «этно», — отчеканил сухо и раздраженно.

Когда мерное гудение под потолком прекратилось, я вдруг практически кожей ощутила тишину. Давящую. Гулкую.

Сглотнула. Этот мужик вводил меня в ступор.

— Почему программа сырая? — спросил Ястреб, снова подаваясь ко мне.

— Она недоработана, — пожала плечами, — неудобная — это если вкратце. Логика переходов кривая, ответ на действия и команды долгий.

— Сколько? — нахмурился он.

— От двух секунд.

— И ты про это писала?

— Да. Тебе тоже.

— Я не видел, — покачал он головой, продолжая меня морозить. И непонятно было, с какой именно интонацией это сказано: то ли как обвинение, то ли как констатация факта. — Ничего от тебя не получал.

Настала моя очередь хмуриться. Я закусила губу.

Я же не могла не отправить отчет Игорю… Или могла? Черт!

Я снова потянулась к ноутбуку, чтобы проверить ящик, найти долбанное письмо, залезть на сервак, в конце концов, но он опять меня остановил.

— Кто принимал решение о выпуске Ириты? — спросил Игорь.

— Приказ пришел от Знаменского, — пожала я плечами, не понимая, что происходит.

— И ты не спорила? — сощурился мужчина, запуская пальцы в смоляные волосы. Тон — стальной.

Я вздохнула, откинулась на спинку стула, скрещивая руки на груди, глаза Ястреба сверкнули чем-то странным, сталью, холодом и чем-то еще, он следил за каждым моим движением, заставляя еще больше напрягаться.

Глупый вопрос, на самом деле. Непонятный. Как я могла не спорить… На Ириту ушла куча бабок, сил, крови и пота, почти четыре года разработок и… она все еще была не готова, не полностью готова. И я спорила со Знаменским до хрипоты, мы почти крыли друг друга матом последние несколько месяцев, но… решение не за мной.

— Спорила. Знаменский утверждал, что ты в курсе, — пожала плечами. — Игорь, безопасники нашли дыру вовремя, мы даже кампанию еще не запустили. Пока ее латают, можно попробовать докрутить все остальное. Но для этого нужны люди. С тем, что есть сейчас, нам не успеть.

— Дело не в этом, — сощурился он. — Как Энджи? — вдруг сменил тему, от чего я снова закусила губу, пытаясь понять, как у этого мужика работают мозги. При чем тут Энджи? В отличие от Ириты, она для массового рынка и вообще про другое. Не такая сложная. Больше, но не сложнее.

— Раздражает, — снова пожала плечами. — Работаю.

— Результаты?

— Три дня назад я отправила тебе отчет.

И снова тишина. Опять гулкая и давящая.

Я сжала переносицу, зажмурившись.

Ястребов напрягал меня с самого первого своего дня тут. Невероятно напрягал и раздражал, потому что цеплял постоянно, потому что смотрел так, будто я переехала его любимого пуделя, потому что я никак не могла его понять.

Он пришел на место бывшего директора по разработкам в отдел инноваций, и после его прихода впахивать я стала раза в три больше.

Первый месяц мы цапались с ним постоянно: он докапывался, натурально докапывался. Будто искал чертовы ошибки во мне, будто проверял мою квалификацию. И это невероятно раздражало. Я аналитик и тестировщик, и я знаю, что и как делаю, уверена в том, что и как делаю. А он продолжал разбирать меня на кусочки кода, разбивать мою уверенность.

Жесткий, бескомпромиссный, въедливый и… ладно, чего уж там, красивый мужик. В его лице не было ни одной мягкой черты, ни одной плавной лини. Волосы чернее ночи, глаза цвета жидкой ртути, скулы, о которые можно порезаться. Сплошные острые углы, таким же было и его поведение.

— Пошли, — поднялся он на ноги, все так же гибко и бесшумно. — Станислава, — повторил нетерпеливо, когда не последовало реакции, и я поднялась на ноги, следуя за ним, пряча напряженные руки в карманы джинсов.

Он бросил очередной нечитаемый взгляд на меня, удивленно вскинул брови, видимо, только сейчас поняв, в чем я. В офисе не было дресс-кода, но я обычно придерживалась немного другого стиля: костюмы, платья, строгие юбки. Синдром девочки-отличницы, что с меня взять?

— Сегодня суббота, — зачем-то пояснила, хотя не думаю, что это требовалось на самом деле. Я просто влезла в первое, на что наткнулась рука в шкафу. Ну не в синем же платье, которое Энджи приготовила для Янкиного дня рождения, идти.

— Я ничего не сказал, — пожал он широкими плечами. Реплику я оставила без комментариев.

Мы шли явно в кабинет Ястреба.

А через пятнадцать минут я стояла, опираясь бедром о его стол, держала на руке его ноут и не верила тому, что видела перед собой.

— Сука… — выдала очень емкое, всматриваясь в данные.

Руки Игоря вдруг протянулись по обе стороны от меня, он придвинулся ближе и нажал пару кнопок, выводя на экран новое окно, запах кожи и коры, тепло чужого тела на миг выбили из-под ног почву. Отчего-то перехватило дыхание и перестало хватать воздуха. Пришлось закрыть глаза, чтобы взять себя в руки, зажмуриться. А когда открыла и снова посмотрела на экран… захотелось рычать.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы пробежаться глазами по строчкам. Я повернула голову, отклонилась, налетев на мужчину, прижимаясь к нему на миг бедрами, спиной…

Мать твою…

Ястреб продолжал невозмутимо стоять, его руки все еще лежали на клавиатуре ноутбука, он снова всматривался в мое лицо, следил за его выражением. Кровь шарахнула в виски. Я попробовала отступить на шаг.

— Я не…

— Знаю, — просто кивнул он, забирая у меня свой ноут, возвращая его на место, а я повернулась к Игорю всем телом и все же увеличила расстояние между нами, стараясь собрать мозги в кучу.

— Нас взломали? Меня взломали? — потерла лоб, снова закрывая глаза. Вдруг затошнило, в горле пересохло, и мерзкий жар, неприятный, колкий разлился по телу. Я оперлась руками о стол, чтобы не свалиться, зажмурилась.

Это пройдет, через минуту пройдет. Просто недосып.

— Станислава? — как-то напряженно проговорил Игорь. Я повернула к нему голову, чтобы что-то сказать, но не успела выдавить ни звука. Кабинет, взбешенный Ястреб, город за заляпанным осенними дождями окном, все вокруг вдруг потонуло в темноте.