Гадалка. Карта Смерти

Глава 5

Погорелое Рвище спало тревожным, мертвым сном. Тесные улицы были пустынны, не слышалось даже лая собак. Я поежилась от страха и ветра, пробиравших меня до костей. Отчего-то меня охватил ужас.

В тесной будке стражников у вторых ворот, противоположных тем, в которые мы въехали, не горел свет. Я требовательно постучала в хилую дверь один раз, второй, третий. Из будки не донеслось и шороха. Думается, стражники пировали в какой-нибудь харчевне, избалованные отсутствием большого начальства. В последний раз хорошенько пнув дверь, я подошла к воротам. Увы, створки были закрыты на большой замок амбарного типа. От него разило магией — не слишком сильной, старой, но все еще действенной. Замок мог защитить от простых людей, но явно не от магов. Впрочем, я ломать замок не стала. Тенла же как-то смог пройти через частокол, значит, и я смогу.

Ведя Бретту в поводу, я осторожно пошла вдоль ограды. Опавшие листья скрипуче хрустели под ногами и копытами, и мне казалось, что нас слышит все село. Посмотрев наверх, я подумала, что Тенла наверно смог как-то перепрыгнуть через частокол. Кто их, оборотней, знает? Стражники, судя по всему, давно не появляются на месте дежурства, так что ворота отпадают. Да и стали бы они пропускать неизвестно кого посреди ночи из села? Вряд ли. Разве что за энную сумму денег, но тех у Тенлы не было.

Шагов через тридцать, в кустах, я заметила приткнутую к частоколу деревяшку — то ли отслужившую свое дверь хлева, то ли бывшую крышку от погреба. Отодвинув ее в сторону, я обрадовалась — под ней оказался большой, примерно шаг на шаг, лаз. Кто-то грубо переломил старые прогнившие колья в середине. Пыхтя, я пролезла сквозь частокол, посадив занозы на спине и животе — рубашка, куртка и жилет предательски задрались.

Бретта вопросительно фыркнула. Я посмотрела на лаз и поняла, что сглупила. Лошадь-то туда не пролезет! Не оставлю же я ее здесь?

Пришлось лезть обратно и снова думать над тем, как вместе с Бреттой попасть за пределы села. Оставались еще восточные ворота, через которые мы пришли, но во-первых, там тоже наверняка нет стражников, во-вторых, тогда придется огибать село по частоколу, а это займет большое количество времени. А оборотня мне надо догнать как можно быстрее.

Выход оставался один. Эх, не сжечь бы мне частокол, а то кроме некромантии еще и поджег повесят!.

Почесав голову и вспомнив пасс, я вполголоса проговорила заклинание. Края лаза затлели, заалели искрами. В считанные мгновения дыра в частоколе расширилась в два раза и я быстро ее охладила, побоявшись, что огонь разойдется сильнее, чем нужно. Теперь сквозь дыру можно пролезть и лошади.

Ба-бах! Остатки кольев вверху оглушительно упали вниз. Село Погорелое Рвище обзавелось дополнительным ходом.

Давя в себе истерический смех, я подхватила лошадь под уздцы и повела через образовавшуюся дыру. Может, жители села заметят ее не сразу?. В конце концов, сами виноваты. Я всего лишь докончила то, что они сами начали — лаз-то был не мой!

Но совесть все-таки не дала мне покоя. Я взяла деревяшку-бывшую дверь и прикрыла ей образовавшийся лаз. Если на верх не смотреть — то ничего и не видно…

Взобравшись в седло, я припустила лошадь к дороге. Если стражников нет в будке и они допустили такое непотребство в виде лаза, то вряд ли они часто обходят частокол по периметру. Авось до утра никто и не заметит, что в село появился новый ход.

Ночь была темной, ветреной. Задумчивый глаз луны скрылся за широкими тучами. Редкие звезды горели на небосводе, припорошенные перистыми облаками. Как бы не зарядил дождь, а то плащ у меня обычный, легко промокаемый. Не хотелось бы мокрой мышью ехать до самого Янека. И где же этот чертов оборотень?.

По прикидкам, Тенла должен был отойти совсем недалеко от села. Погорелое Рвище с испорченным мною частоколом осталось позади, безлошадной оборотень не должен был уйти так далеко. Я остановила Бретту и стала прислушиваться к звукам и шорохам. Может, его поймали бандиты и пытают теперь где-нибудь в кустах?.

— Ау, Тенла! — не придумав ничего лучше, закричала я.

Окружающий пролесок отозвался тишиной. Только в деревьях испуганно каркнула ворона. От ее карканья в горле у меня почему-то встал ком.

В прошлый раз идти ночью было как-то не страшно. Может, в этом было виновато полнолуние, а может, уверенность в том, что только ночью меня никто не примет за некромантку. Сейчас же у меня тряслись поджилки. Очень хотелось развернуться и ускакать обратно, в Рвище, в теплый номер гостиницы с видом на палисадник из окна. Мне не давали сделать это только Тенла и мысль о том, что я сделала с частоколом. А что, если оборотень был прав и ведьмак действительно его заметил? Вряд ли он сможет выстоять снова против такой мощной атаки, какой его подвергли в прошлый раз.

Я проглотила вставший в горле ком и послала Бретту в галоп. Чем быстрее нагоню оборотня, тем лучше.

Лес вокруг дороги становился все гуще. Не сказать, что я испытывала радость по этому поводу. Мне все больше хотелось повернуть назад, все сильнее надо было сдерживать в себе это желание.

На шее что-то обжигало. Я тронула спутанную связку амулетов и выудила нагревшийся. Это была пирамидка из белого оникса, простенький амулет, что продается в любой артефактной лавчонке. Сделать ее может даже первокурсник. Выпутав шнур с ониксом из общей связки, я сняла его с шеи и намотала на запястье. Теперь, по крайней мере, я знала, почему меня гложет страх — пирамидка реагировала на темную магию. Судя по всему, ее источник был близко. Очень близко.

Я остановила лошадь на обочине и слезла с седла. Идти вперед было опасно. Если там свершается какой-то темный ритуал, то держаться лучше как можно дальше. Я не самоубийца, чтобы лезть в самое пекло. И не героиня. Я обычная, не слишком одаренная гадалка, которую любой темный маг прихлопнет в два счета.

Но самое грустное заключалось в том, что там мог быть Тенла. Даже не «мог быть», а точно был там. Я нутром это чуяла.

«Что же делать?», звучал в голове один и тот же вопрос.

Если пойду — меня могут убить. Не пойду — всю жизнь буду корить себя за то, что, возможно, не спасла человеку жизнь. Ладно, пусть не человеку, а оборотню, но не думаю, что он чем-то хуже обычного человека.

Бретта недовольно переступала копытами. Ей тоже было страшно. Животные чуют темную магию куда сильнее людей, и бояться тоже. Я завела ее чуть дальше в кусты и привязала на длинный повод. Сумки бросила под первым же деревом, замаскировав листвой. Оградительный круг, поразмыслив, я все же начертила, но несильный. Кто знает, может быть, я не вернусь?. Тогда через сутки лошадь могут спокойно увести, магия иссякнет.

В последний раз оглянувшись на Бретту, я двинулась к дороге. Мне все так же было страшно. Но теперь я хотя бы понимала, почему. Это прибавляло уверенности. Незнание порой пугает еще больше, чем знание.

Вытащив из ножен кинжал, я удобно взяла его в левую руку. Правой, если что, буду колдовать. Если успею, конечно.

Дорога была все так же пустынна и тиха. Я двинулась вперед, прислушавшись в чувствам. Ритуал проводился от силы в шагах пятидесяти, может в шестидесяти; медленно, но верно я приближалась к эпицентру.

Через двадцать шагов мне пришлось свернуть в кусты. Ну да, ежу понятно, что неведомый темный маг не прокручивает свои черные делишки посреди дороги. Скорей всего, облюбовал какую-нибудь удобную лесную полянку и неспеша чертит там руны, готовясь к жертвоприношению. И в качестве жертвы мне почему-то виделся Тенла.

Что, если неизвестный темный готовится принести в жертву не оборотня, а парочку бесчувственных девственниц? А Тенла уже подходит к Янеку, радуясь, что не придется отдавать мне долг? Не из-за каких-то же девок мне рисковать собственной жизнью!

Я потопталась на месте, раздумывая, и снова пошла дальше. Если маг занят ритуалом, то он вряд ли заметит моего приближения. Наверняка он начертил защитный круг и теперь уповает на его защиту. Но что мешает мне посмотреть на ритуал из-за кустов, не пересекая круга?

Покрепче, до боли сжав в руке кинжал, я медленно двинулась дальше. Пирамидка из оникса жгла все сильнее и сильнее, и мне пришлось немного ослабить узел. Теперь амулет болтался где-то в районе ладони. Под ногами шелестели листья, и я боялась, что они меня выдадут — казалось, они хрустят очень громко.

Кусты кончились неожиданно. Я задумалась и потеряла бдительность. Шагнув назад, я присела на корточки и похолодела.

Я была права, но не во всем: темный маг действительно для удобства выбрал поляну — большую, магией очищенную от листьев. Короткая пожелтевшая трава местами была вытоптана. Но поляна была выбрана не для ритуала, а для борьбы. Посреди нее стояли двое — оборотень и маг. В первом я без труда узнала Тенлу. Похоже, он был ранен; еле-еле стоя на лапах, оборотень быстро дрожал. Я попыталась вспомнить, что за заклинание дает такой эффект, но на ум ничего не приходило. Возможно, это собственная разработка мага.

Сам темный маг был высоким худощавым мужчиной, с головы до пят закутанный в серый хитон. Капюшон наполовину закрывал его лицо, и разглядеть можно было только яростные отблески глаз, нос картошкой и тонкие серые губы. Руки были одеты в высокие кожаные перчатки выше локтя, наподобие тех, что одевают в зиму аристократы, только намного грубее. С его ладоней то и дело срывались ярко-красные шары, небольшие и не слишком мощные. Но Тенле сейчас хватило бы и их. Он еле-еле уворачивался, пытаясь подобраться к магу, но ничего не получалось. Они о чем-то тихо переговаривались.

Я попыталась подойти поближе, чтобы услышать, но, к сожалению, Тенла и темный маг были слишком далеко. Возможно, даже оборотень не слышал, что я подошла к кустам. Хотя кто его знает.

Недалеко от кустов лежала какая-то темная куча. Я пригляделась и поняла, что это не куча. Это тот самый ведьмак, который сидел в трактире — я узнала его по куртке. Ай да Тенла!. Или это не он отправил ведьмака на тот свет? Может, он просто попал под горячую руку хозяина?

Я снова перевела взгляд на мага и оборотня. Первый уже не бросался огненными шарами, а что-то тихо втолковывал Тенле. Тот стоял почти неживой, если это слово вообще применимо к нежити. Я видела, что жизненная сила из него уходит — еще чуть-чуть, и за ним придет смерть. Но вот помочь ему я ничем не могла. Один труп лучше, чем два. Хотя, учитывая ведьмака, трупов будет три.

— …Ты понимаешь, что мне не нужна твоя смерть? Всего лишь согласие, — голос мага зазвучал громче, и я смогла расслышать то, о чем говорит.

— Нет, — прохрипел Тенла.

— Ты глупец, — вздохнул маг и снова ударил.

Шар промчался совсем недалеко от левого бока оборотня, тот едва успел отпрыгнуть в сторону. Я едва не вскрикнула. И поняла: это еще цветочки. Темный развлекается, он мог бы ударить заклинанием похуже и сразу его убить, но почему-то этого не делает. Странно, но ладно.

Тут я заметила, что защитного круга вокруг поляны нет. То ли он растворился от магии, творящейся внутри, то ли его не было вообще. Какой ненормальный полезет в самую гущу событий, в зубы к оборотню и пуляющемуся огненными шарами магу?

Этой ненормальной стала я. Маг и оборотень не стояли на месте, а кружили по поляне, постоянно меняя место дислокации. На кусты и труп они не обращали ровно никакого внимания. Маг все уговаривал Тенлу и метал в него шары, оборотень отбрехивался. Я упала в траву и поползла к ведьмаку. Надо было точно убедиться, мертв он или нет. И если нет, то обязательно добить его до конца. Если он все-таки окажется живым, мне не поздоровится.

От земли пахло прелой листвой и темной магией — неряшливый запах неупокоенной смерти. Так пах зомби, которого мне когда-то довелось видеть на втором курсе Академии. Сладкий навязчивый запах, который невозможно забыть. Учитывая, что маг темный, это неудивительно. Этот наверняка может создать не только зомби, но и вампира. Уж не он ли постарался в селе Баркасы, что недалеко от Плона?.

Я с ног до головы осмотрела темного мага. Он стоял ко мне спиной, но я все равно смекнула, что до некроманта ему еще далеко. Просто темный. Но это только пока. Дай ему волю — он станет архинекромантом, сильнейшим из всех. Задатки у него были, это можно было разглядеть невооруженным глазом. Но больше всего мне не нравилась его аура. Темно-серая, с лиловыми переливами. Темным он стал не так давно, года четыре от силы. Хотя я могла и ошибаться — последний раз учебник по аурам я держала в руках, будучи студенткой КиВа.

Доползя до ведьмака, я схватила его руку и попыталась нащупать пульс. Пульса не было, хотя мужик был еще совсем тепленький. Даже глаза едва успели остекленеть. Да его, похоже, убили совсем недавно, чуть ли не за минуту до того, как я в появилась в кустах. Да уж, очень вовремя. Появись я минутой пораньше — точно лежала бы рядом. Ведьмак, кстати, был на редкость целенький, значит, точно попал под заклинание. А то и до смерти магически истощился сам. Бывает и такое, особенно если поблизости пасется темный маг.

До этого обшаривать трупы мне как-то не доводилось. Эх, видела бы сейчас меня моя мама!. Она бы незамедлительно грохнулась в обморок. Я с брезгливостью нашарила на груди у ведьмака амулеты. Их оказалось не так много, штук десять. Половина — ширпотреб, который можно смело выкидывать в кусты. Конечно, и они могли пригодится, только зачем, если у меня уже такие есть в количестве тех же пяти штук? Зато другая половина амулетов представляла собой большой интерес. Я без промедления с помощью кинжала разрезала шнурки и запихнула амулеты себе в карман. Пригодятся, главное, разобраться, для чего они.

Порывшись по карманам, я деловито выгребла из кошелька несколько эглей и положила в карман. Ему эти золотые теперь точно ни к чему. Похлопав по груди ведьмака в поисках заначек, я обнаружила ремни, пересекающие грудь крест-накрест. Ножны. Меч был мне ни к чему, но раз лежит бесхозный — почему бы не забрать?

Чувствуя себя покупателем на базаре, я с усилием отстегнула ножны и вытащила меч. В холодном оружии я мало что понимала, но меч все равно произвел на меня впечатление. Гравировка — острые листья и цветы шиповника, вившиеся по лезвию, изящная рукоять из кости. От меча разило природной магией. Неужели эльфийский?.

Полюбовавшись ножом, я сунула его обратно в ножны и продолжила инспекцию. Должно же быть у ведьмака еще хоть что-то?

— Итиль! — истошно закричал Тенла.

Вот черт, увлеклась грабежом ведьмака и совсем забыла, где нахожусь. Я втянула голову в плечи и приникла к земле. Глупая привычка. Неужели я всерьез подумала, что так меня не заметят?

— Эй, ты! — недобро окликнул меня маг.

Терять было нечего. Я поднялась в полный рост, не отпуская ножен с новоприобретенным мечом, и посмотрела на темного.

В его руках тлел огненный шар. Небольшой, но мне хватит для того, чтобы отправиться на тот свет. Жаль, что я вложила меч в ножны — им можно было отбить шар. Капюшон оказался откинут. Лицо у темного было хмурое и совсем молодое — лет тридцать. Жесткие светлые волосы спускались чуть ниже мочек ушей.

Он посмотрел на меня и с его лица тут же начало стекать презрительно-превосходительное выражение. Огненный шар на ладони погас, руки опустились. Маг смотрел на меня широко раскрытыми глазами, часто моргая, будто бы не веря в то, что сейчас видит. Его ноги подкосились и он с тихим стуком упал на колени. Я непонимающе смотрела на мага, сжимая в руках ножны.

— Госпожа? — тихо спросил он.

Его ярко-желтые глаза были полны счастья. Тихого, безмятежного. Я на всякий случай медленно кивнула, все еще не понимая, что здесь происходит.

— Госпожа! — радостно вскрикнул маг, не вставая с коленей. — Я так рад видеть Вас!

Он пополз ко мне на коленях, радостно улыбаясь, будто блаженный. И дополз бы, если бы в наш чудный диалог не вмешался Тенла. Все время, что мы «общались» с желтоглазым, он потихоньку подкрадывался к магу из-за спины.

Оборотень с хрустом вцепился темному в шею. Я зажмурилась, не в силах посмотреть на то, что будет с рыжим после встречи с зубами Тенлы. Что-то подсказывало мне, что зрелище это явно не для слабонервных.

Я отвернулась и открыла глаза. Вид на кусты, откуда я совсем недавно смотрела на происходящее, был явно лучше того, что творилось за моей спиной. Впрочем, звуки борьбы вскоре стихли. На поляну пришел новый, медный запах — запах крови. Задержав дыхание, я обернулась.

Тяжело дыша, Тенла сидел около мага. Закатив глаза, тот лежал на спине, раскинув руки и ноги в разные стороны. Мне казалось, что он еще дышал — хотя живой человек в принципе не может дышать, когда вместо шеи у него кровавое месиво. Оборотень постарался на славу: теперь даже зомби из него слепить вряд ли получится.

Я кисло улыбнулась Тенле и повернулась к кустам. Ужин после всего увиденного так и рвался наружу. Одно дело — целенький мертвяк, которого не грех обчистить, а другое дело — рваная рана на шее у человека, который только что был жив и полз к тебе на коленях.

— Итиль, — позвал меня Тенла.

Сплюнув на землю последние остатки ужина, я повернулась и вопросительно уставилась на оборотня.

— Что с некромантом-то делать? Он ведь оживет.

Ага, значит, я ошиблась. Желтоглазый все-таки был некромантом, но, судя по всему, еще начинающим. Иначе бы я сразу почувствовала. Наверное.

— Итиль? — вопросительно посмотрел на меня Тенла.

«Голова, шея, сердце. Запомните, ребята…» — ожил в голове голос просветителя Душо, что вел у нас темные магические науки, сокращенно ТМН.

— Надо голову ему отрезать и сердце вырезать, — ожила я. — А потом лучше сжечь.

— Дай меч, — попросил оборотень.

Я протянула ему ножны и зажмурилась. Лучше мне не видеть того, что сейчас будет делать Тенла. Жаль, слух нельзя было отключить.

Через некоторое время меня снова окликнул оборотень:

— Итиль, смотри!

— Не хочу, — честно призналась я.

— Да посмотри же!

Я нехотя открыла глаза и тут же вскрикнула.

Некроманта не надо было сжигать. Он сгорал сам — без сердца, с отрезанной головой. Его тело медленно превращалось в белую, похожую на мел, труху. Через несколько мгновений на поляне уже лежала лишь засыпанная белым одежда. Последней распалась голова. Только волосы и глазные яблоки на миг остались нетронутыми. Но и они постепенно стали превращаться в ничто.

— Чего это он так? — спросил Тенла.

— Не знаю, — покачала головой я. — Честно, не знаю. Я вообще некромантов впервые в жизни вижу.

— В зеркало не смотрелась? — агрессивно спросил оборотень.

— Чего? — не поняла я.

— Почему он назвал тебя «госпожой»?

И тут я все поняла. Дотронувшись рукой до щеки, я вспомнила, что смыла белила перед сном, а потом не удосужилась замазать родинки снова.

— А какого черта этот некромант за тобой охотился? — вопросом на вопрос ответила я. — Ты специально примазался ко мне, чтобы в случае чего я тебя защитила?

— А ты бы меня защитила?

— Как видишь.

Оборотень тяжело вздохнул и уже более миролюбиво сказал:

— Никогда бы не подумал, что ты будешь обшаривать труп.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — пожала плечами я.

«Тоже никогда бы не подумала, что буду обшаривать труп», усмехнулась я про себя.

— А этого… будем? — кивнул Тенла на то, что осталось от некроманта.

При одной мысли о том, что я буду дотрагиваться до ЭТОГО, за горло меня схватила тошнота. Я еле успела добежать до многострадальных кустов.

— Значит, не будем, — утвердительно сказал сзади меня оборотень.

— Тебе надо, ты и обшаривай, — очухавшись, зло сказала я.

— Нет, спасибо, — зевнул он. — Ты и правда некромантка?

— Что, так похожа?

— На лицо — да. Хотя вообще я бы не сказал.

— Только на лицо. Давай уберемся отсюда, а? Я тебе потом все объясню, — взмолилась я.

— Ладно. А с этим что делать? — Тенла брезгливо оглядел труп ведьмака.

— Хочешь — съешь.

— Я такое не ем.

— Ну, не знаю. В кусты куда-нибудь свали.

Я не видела, что сделал с трупом ведьмака Тенла, потому что желудок снова скрутил спазм. Через несколько минут я наконец отмучилась и облегченно села на траву. Трупа ведьмака уже не было. То, что осталось от некроманта, носил по поляне поднявшийся ветер. Я смотрела на белую пыль и сдерживала в себе новые рвотные позывы. Оборотня на поляне не было.

— Ты в порядке? — Тенла появился откуда-то с левой стороны, уже в человеческом обличье, одетый и все с теми же ножнами за плечами.

— Ага, — буркнула я и на негнущихся ногах пошла прочь от поляны.

Бретта паслась там же, где я ее оставила. Охранный круг был нетронут. Словно ничего и не было. Я деактивировала круг, подхватила сумки и пошла рядом с Тенлой по пустынной дороге. Впереди был Янек, а значит, ванна, еда и сон. И никаких трупов.

Яркий глаз месяца осторожно выглянул из-за туч и тут же скрылся, словно его застали врасплох. Холодный северный ветер все игрался с белой трухой, рассыпая ее по опустевшей поляне.

Леди Амии в эту ночь не спалось. Допивая уже четвертую по счету чашку тардонского чая, женщина смотрела в окно. Зима в северных краях приходила рано, мороз уже начинал расписывать толстое стекло узорами. Лишь в середине оно оставалось прозрачным. Амия смотрела в эту прореху и думала о дочери. Где-то на юге, там, где еще не выпал снег и лето с неохотой уступала права осени, ее маленькая девочка воюет за право свободы и, возможно, даже жизни.

С тех пор, как дочь вылетела из-под ее крыла и уехала из родительского имения в предместье Леввы, ее колотило от тревоги. Итиль не писала писем, не передавала матери весточки через общих знакомых, не приезжала погостить. Изо всех сил делала вид, что самостоятельная жизнь ее устраивает. Бесчисленные скитания по Лефии, работа гадалкой в степном городе — неужели именно это нужно было леди из хорошей семьи? Неужели для этого нужно было оставлять престижную работу в столице, которая в дальнейшем гарантировала высокий социальный статус и хорошие деньги?

«Наверное, я неправильно ее воспитывала», пронеслась в ее голове мысль. «Но что именно было неправильно?»

Как и любая девушка аристократических кровей, Итиль в раннего возраста учили вдобавок к левинскому другим языкам: съерскому, который все больше становился общемировым, и среднеэльфийскому. Сама Амия вечерами просиживала с девочкой с учебником тардонского: ей очень хотелось, чтобы дочь знала язык ее предков. Домашнее образование, что преподавало четверо гувернеров, было намного лучше основного школьного. Да и не было рядом с имением приличных школ — леди Амия считала, что ее дочь не должна учиться в одном классе вместе с отпрысками простых людей. А возить девочку в центр Леввы матери не давала жалость. Два часа дороги туда и два часа обратно могли плохо сказаться на самочувствии и здоровье Итиль.

Потом девочка поступила в КиВ. Да, пусть она не числилась в списке лучших, но все же училась. Дальше была Академия, причем тот факультет, который хотела Итиль — провидцев. Это стоило больших денег, но все-таки того стоило. Никогда еще Квизы не платили за то, чтобы выучиться на мага!.

Но кто же, кто же мог знать, что верная вековая примета не сработает? Кто мог предположить, что девочка окажется практически без дара?. Леди Амии не знала ответов на эти вопросы. Смутные догадки, берущие корни из рассказов прадеда, возникали в голове и тут же растворялись, как сахар в тардонском чае. У Итиль почти нет дара. Констатация факта, с этим ничего нельзя поделать, будь ты хоть самой Амией Квиз.

— Виесса, приготовь еще чаю, — попросила она у вошедшей служанки.

Та молча кивнула и, забрав поднос с пустыми чашкой и чайником, удалилась.

Часы на стене с резными львами по бокам, с благодарственной надписью: «За заслуги перед Его Величеством», показывали час ночи. Женщина вздохнула и снова посмотрела в окно. Сквозь голые ветви садовых деревьев проглядывались очертания городской стены — имение стояло на пригорке, и город отсюда был виден как на ладони. Итиль, как вспомнилось матери, считала этот вид прекрасным. Сама же Амия не находила в этом ничего хорошего. Леди не любила Левву и всю Лефию в целом, хотя ей и приходилось жить здесь после замужества. Все годы по ночам ей снилась Тардония — такая же холодная, но яркая, красочная и неповторимая, как картины гениального художника Тъерра.

Ночная Левва спала тревожным сном. Магические огни образовывали огромное зарево, из-за которого не видно было звезд на небе и даже луна казалась малозначимой, тусклой. Крепостная стена, несмотря на морозы, все еще стояла голой. Скоро маги воды и воздуха объединятся и покроют стену глянцевым ледовым панцирем, прочным и гладким до омерзения. Амия не могла понять, зачем властям был нужен этот панцирь в мирное время — от него исходил зверский холод, да и особой красоты леди в нем не видела. Чудаки-лефийцы. Тардонцы летом покрывали крепостные стены широкими тканевыми полотнами с изображением государственного герба и гербов крупнейших городов. Это, на взгляд Амии, было правильным. Ничто так не радует глаз, как яркие цвета.

А еще — бумажные фонарики. Фиолетовые, кисло-желтые, оранжевые… С магическими огоньками внутри, а то и простой восковой свечкой. В праздник весны они повсюду. Вся столица, Тания, буквально усыпана ими — ах, как красиво!. А еще звуки флейты — манящие, ласкающие слух музыкальными переливами… И чистый голос певицы, что поет так нежно, звонко, по-тардонски…

А ведь Амия так и не показала дочери, что такое настоящая красота.

Предательская слезинка скатилась по щеке, оббежала родинки и упала с подбородка. В комнату вошла служанка с подносом. Поставив его на стол, она налила в чашку обжигающий напиток и подала леди.

— Можешь идти спать, Виесса.

Голос предательски дрогнул. Чашка так и осталась в протянутой руке служанки. Амия не смогла ее взять. Плечи дрогнули под напором рыданий, слез становилось все больше. Поставив на столик посуду, Виесса тепло обняла хозяйку. Это была уже не первая ночная истерика госпожи. Слезы бесконечным потоком лились из глаз Амии с тех пор, как ее дочь перешла порог КиВа.

«Тук-тук», послышался звук.

Служанка от неожиданности подпрыгнула и разжала объятья. Леди вытерла слезы и направилась к окну. Там на карнизе сидел белоснежный голубь. Он слегка мерцал, выдавая магическую принадлежность. Амия отодвинула стекло в раме — ее личный секрет, специально для конфиденциальных писем, — и взяла голубя в руки. Птица медленно растворилась, на ладонях женщины возник тоненький свиток.

— Госпожа, закрыть окно? — спросила служанка.

Леди Амия кивнула и раскрыла письмо. Тяжелая сургучовая печать повисла на холщовой нитке и, ярко вспыхнув голубым цветом, угасла. В тот же миг на бумаге возникли строчки, написанные быстрым, но изящным почерком.

«Итиль выехала в Приогон, по дороге ее перехватит Грейта. Все хорошо, я отдал ей свою лошадь. Итиль выздоровела, родинки удалось замазать белилами — ничего не видно. Ее никто не узнает. Трег».

От сердца немного отлегло. Раз молодой маг пишет, что все в порядке, значит, все в порядке. Он не станет врать. Конечно, лучше было бы не передавать Итиль из рук в руки, а приставить к ней тех же Сину и Трега, но Амия не сомневалась, что тогда девочка обо всем догадается.

С Грейтой в Академии у них были довольно напряженные отношения, и теперь леди боялась, что Итиль не захочет с ней даже разговаривать. Но девчонка обещала что-нибудь придумать. Грейта была из бедной многодетной семьи и деньги им очень даже не помешают — леди платила ей большие деньги за то, что она проводит ее дочь до укрытия. Небольшой домик на хуторе Высоком в Огонских лесах должен стать надежным убежищем на время всей этой неразберихи.

— Госпожа, налить еще чаю? — спросила Виесса.

Леди вздрогнула, оторвавшись от мыслей. Свернув письмо, она сказала:

— Не нужно, Виесса. Можешь идти спать.

Служанка, поклонившись, вышла из комнаты. Амия убрала письмо в секретер, закрыла его на ключ и наконец легла в кровать. Сердце, глухо бухавшее в груди, понемногу утихало. Леди закрыла глаза, собираясь уснуть, но в голове все равно теснились обрывки воспоминаний, грустных и горьких.

…— Я уволилась, — просто сказала дочь.

— Что?! — От неожиданности леди пролила чай себе на платье. — Ты с ума сошла! Почему?

— Мне надоело все это. Не вижу смысла, — все так же спокойно ответила Итиль и отпила из чашки.

— Да ты хоть представляешь, скольких сил и нервов мне стоило выбить для тебя это место?! Да многие продали бы душу черту, чтобы получить место в королевской канцелярии!

— Вот пусть и продают. Мне это не нужно.

— Итиль!..

— Я все решила, мама.

— Я сейчас же отправлю письмо господину Кардегу и восстановлю твою должность!

— Не стоит, мама.

— То есть как это?! — завизжала так, как не подобает леди, Амия. — Ты — моя дочь и должна меня слушаться! Если я сказала, что ты должна строить свою карьеру в канцелярии, значит…

— Мама, — устало перебила ее Итиль. — Я не буду работать в канцелярии.

— А что же ты собираешься делать? Сидеть у меня на шее?

— Я уезжаю.

— Куда? — опешила леди Амия.

— Пока не знаю.

— Ты сошла с ума! Куда ты уедешь?!

— Мама, не кричи, пожалуйста. Я уезжаю завтра утром.

— Я тебе запрещаю!!

— Мама, мне не пятнадцать лет, чтобы ты могла мне что-то запретить, — с этими словами Итиль встала и ушла в свою комнату…

Она соврала и уехала поздно ночью, не удосужившись разбудить мать. Прислуга тоже спала мертвым сном — кто-то подмешал всем снотворное.

Леди Амия всхлипнула и, зарывшись лицом в подушку, наконец-то заснула. Часы с резными львами по бокам показывали три часа утра.