Гадалка. Карта Смерти

Глава 11

Тенла поднял меня еще до рассвета, бессовестно плеснув в лицо пригоршней воды.

— Ты что творишь? — заорала я, вскакивая с кровати.

— Я тебя уже волк знает сколько бужу, — потушив лучину, проворчал оборотень. — Выпускай своего «светлячка», эгль уронил, ни черта не вижу, где он…

Спросонья шар получился блеклый, но света он давал намного больше лучины. Оставив Тенлу ползать по полу в поисках золотого, я оделась и пошла умываться. Холодная вода согнала последние остатки сна, заставила проснуться окончательно. Снились мне все те же крестьяне с вилами и костром. Я вытерла лицо не слишком чистым полотенцем, найденным на лавке, и прислушалась. Снаружи шумел дождь. Поднявшийся ветер игрался со ставнями, те противно скрипели и стучали о стену. Осенью такая погода может стоять неделями, однако вчера я наивно надеялась, что нам повезет и будет сухо и безветренно.

— Может, попозже выедем, а? — с надеждой спросила я, посмотрев на Тенлу, точнее его филейную часть, высовывающуюся из-под стола.

— Чем раньше выйдем, тем быстрее доедем… апчхи! — погасил мою надежду оборотень. — Под стол, похоже, не первый год весь мусор сметают!

— Тут, похоже, вообще давно никто не подметал, — обозрев пол, с сомнением сказала я. — А пыль там накопилась естественным, так сказать, путем. Нашел эгль-то?

— Да ни черта!

Почесав голову, я вспомнила формулу заклинания и сформировала поисковик. Искристый шар размером с горошину тут же ломанулся к моей сумке, в которой лежал кошелек, и засветил ярче.

— Ты чего делаешь? — подозрительно спросил Тен, выглядывая из-под стола.

— Пытаюсь тебе помочь, — промолвила я, расформировывая шарик. — Только не получается, ищи сам.

Оборотень вздохнул и полез под лавку. Я хмыкнула — то-то радости будет старосте, если Тенла так и не найдет золотой! — и накинула плащ. Дождь дождем, а в уборную придется идти во двор. Здесь не мамино имение с уборными прямо в доме и горячей водой, нагретой пар-камнем. Да оно и к лучшему.

Когда я вернулась, Тенла сидел на лавке и вытирал полотенцем найденную монету.

— Ты еще не грел завтрак? — спросила я, снимая намокший плащ и вешая его сушиться около печи.

— А кто, думаешь, печь топил, пока ты спала? В большом горшке остатки вчерашней каши.

Я смутилась и отодвинула заслонку. Будучи аристократкой, я привыкла, что все домашние дела кто-то делает за меня. Даже когда устроилась на работу в Тасшобе, я специально искала жилье вместе с хозяйкой, чтобы облегчить себе жизнь. В мамину программу воспитания стирка, готовка и уборка не входили, а научиться толком я так и не научилась. Аритта, пытавшаяся сделать из меня настоящую хозяюшку, только вздыхала, искренне не понимая, как можно не уметь делать такие простые вещи, как варка супа или мытье полов. В Янеке Тонра ретиво изображала из себя домохозяйку перед Тенлой, так что там я тоже почти ничего не делала.

— Хлеб в шкафу, — подсказал оборотень, пряча эгль в кошелек. — Давай быстрее позавтракаем, а то уже светает.

Квадрат неба в окне действительно уже светлел. Дождь и не думал кончаться. Как мне показалась, он еще больше усилился. Правда, ветер стих — ставни больше не скрипели.

Мы быстро ели, по-братски разделив остатки каши, когда в дом зашел староста. Лохматый и пахнущий перегаром, он посмотрел на нас мутным взглядом и хрипло спросил:

— Не вымелись ишшо?

Вся его вчерашняя доброжелательность испарилась вместе с самогоном. Он ревностно пересчитал в шкафу утварь, проверил замок на сундуке и даже полез на полати, проверяя, не взяли ли мы там чего. Осведомившись, что все в целости и сохранности, староста сел у печи и начал ждать нашего отъезда.

Спокойно доесть под его тяжелым взглядом было сложно. С усилием проглотив последнюю ложку, я одела плащ и вышла на крыльцо. На улице было прохладно, мокро, но под навес до меня не добирался дождь и стоять здесь было намного приятнее, нежели под взглядом старосты. Привалившись к стене, я посмотрела под ноги и на ступеньке заметила отчетливый отпечаток большой волчьей лапы. Тенла под покровом ночи часто гулял в волчьем виде в Янеке — в пригороде в наступлением темноты народ будто вымирал, — но здесь-то мог же сдержаться! Я быстро стерла ногой отпечаток и посмотрела вокруг в поисках других. Не дай боги староста увидит! Обычный волк таких больших отпечатков не имеет, так что сразу понятно, чей это след.

— Ничего не забыла? — Тенла тоже не стал долго засиживаться за столом. Из-за его спины выглядывал староста.

— Нет.

Я подхватила сумки и пошла в хлев, где были лошади. Хочешь-не хочешь, а ехать надо.

Центральный сад имени предводителя князя Лелика в это ясное утро кишел народом. Аристократия и купцы, нищие и горожане — все собрались на праздник встречи зимы.

А зима уже во всю вошла в свои права. Снега было немного, но ребятишки умудрялись играть в снежки и даже слепили снеговика — рыхлого, серого, с носом из кочерыжки. Какая-то юная аристократочка пяти лет от роду даже повязала снеговику свой розовый шарф с помпончиками на концах. Дети радовались «одетому» снеговику ровно полчаса, пока няньки не позвали их пить горячий шоколад и шарф под шумок не умыкнул какой-то нищий.

В центре сада, на большой поляне был сооружен помост. Пританцовывая, на нем пела губастая да грудастая молодуха, явно получающая удовольствие от того, что она в центре внимания. Группа музыкантов играли незатейливую мелодию. На краю сцены сидел маг, по возрасту — совсем еще зеленый, только-только вышедший с дипломом из стен Академии, и держал «Лупу Эха» — заклинание, увеличивающее звук в радиусе до двух верст. Так что все, кто находился в Центральном саду, слышали концерт.

За помостом власти соорудили карусели, облюбованные детьми постарше и молодежью. Очереди около них были чуть ли не на полверсты. С другой стороны помоста широким шатром раскинулось крытое кафе для господ, а за шатром — бесплатное открытое, на улице, с грубыми деревянными столами для простого люда.

Ходили-голосили в толпе лотошницы, предлагая свежие пирожки, сласти для детей и фруктовый снег. Последнее пользовалось большим спросом. Ледяное лакомство с соком яблок и вишни, щедро обсыпанное кедровыми орешками, стоило не так уж дорого, четыре медяка. Хоть и порции были небольшие.

Леди Амия стояла у лотка с пирогами и грустно взирала на веселье. На душе было горько, и эту горечь не могли подсластить ни сласти, ни веселые песни, ни свежие сплетни о новом фаворите королевы. Подружки-аристократки перешептывались у нее за спиной. И ладно бы шептались только за спиной. Почти все признали своим долгом сказать ей все в глаза.

— Ах, Амия! Соболезную, леди, сильно соболезную. Итиль, такая милая тихая девочка, кто бы мог подумать…

— Амия, мне только вчера сказала Айшен, я так удивилась!..

— Говорят, она тоже некромантка?

— Госпожа Квинсет шепнула мне, что твоя дочь и есть та загадочная некромантка, которая в той деревне у Плона…

— Соболезную, Амия!..

— Соболезную…

«Не нужны мне ваши соболезнования!», хотелось крикнуть Амии и, разрыдавшись, уехать домой. Но она держалась. Мило отшучивалась, говорила что-то о недоразумениях и о том, что ее дочь на самом деле в Тардонии, работает в посольстве. Все кивали, льстиво улыбались и отходили, чтобы начать новую волну разговоров.

— Ах, как жаль Амию — вся эта болтовня про посольства… А ведь Итиль сбежала!..

— Да ее мать поди за некромантию из дома и выгнала!..

— Ты же знаешь Амию, она и родную дочь из дома выгонит, чтобы сохранить репутацию!..

— Ах, бедняжка леди!..

— Вырастила некромантку…

Амия грела руки в песцовой муфте и пыталась скрыть дурное настроение, но это получалось все хуже и хуже. Если бы не невестка, Нарделя, леди давно бы уехала домой. В конце концов, время послеобеденное, праздник завершится только к вечеру, когда маги дадут в небо фейерверк, пора бы уже и честь знать.

— Очень вкусно, — причмокивая, сказала Нарделя. — И почему я раньше не пробовала этот фруктовый снег?

— Не знаю, — дернула плечиком леди.

Невестка ее раздражала. Амия считала, что ее мальчик должен был выбрать себе в жены кого-нибудь познатнее, чем эта дочь купчихи и аристократишки из обнищавшего рода. Ах, что за мезальянс!

— Подойдем поближе? — спросила невестка и, не дождавшись ответа, схватила свекровь за локоть. — Так хорошо поет!

Леди скривила губы, но покорно пошла вслед за Нарделей. Вчера вечером, провожая сына в поездку на запад, в Тардонию, она пообещала ему не ссориться с невесткой и во всем ей потакать. Что Амия с успехом и делала весь день, идя туда, куда тащила ее Нарделя.

— Ой, да это же Виесса! — воскликнула невестка.

— Где, где? — встрепенулась Амия.

— Да вон идет!

Нарделя беззастенчиво тыкнула пальцем в нужном направлении. Леди скривилась от такой невоспитанности, но промолчала. Гораздо больше ее сейчас заботил приезд служанки. Виесса в этот день не поехала на праздник, так как вот уже три дня болела, простудившись на сквозняке. Что могло вытащить больную служанку из дома?

— И чего это она приехала? — недоумевала невестка.

Виесса шла ровным быстрым шагом, тревожно поглядывая в сторону леди. К груди она прижимала пухлый конверт с намокшими и разлохматившимися углами. Зеленая сургучная печать глянцево блестела на солнце. Амия не выдержала и пошла навстречу служанке, изо все сил стараясь не бежать — негоже леди скакать, как горной козе. Виесса кивнула и, все поняв, пошла обратно к карете. Открывать письмо на людях было небезопасно.

— Эй, вы куда все? — услышала Амия сзади голос Нардели.

— Пошли, — негромко сказала ей леди.

Невестка послушно пошла за свекровью. «И что это с ними?» недоуменно подумала она.

В карете было тесно и холодно. Леди в нетерпении держала открытой дверь, ожидая, пока невестка соблаговолит дойти до кареты. Виесса дрожала, красные щеки выдавали жар. Она глухо кашляла в кулак и куталась в шерстяную шаль. Длинная дубленка, пожалованная ей Амией в прошлом году, почти не грела.

Когда Нарделя наконец доковыляла до кареты, леди быстро закрыла дверь и облегченно вздохнула.

— Давай, — она выхватила конверт из ослабевших рук Виессы. — Что это? Я же уже получала такое письмо из королевской канцелярии!

— Это оно и есть, — объяснила служанка. — Просто я свиток в конверт положила, а то неудобно было нести… — она снова закашлялась.

В конверте лежал свиток голубого цвета, перевязанный шелковым шнурком. У Амии заколотилось сердце — на такой бумаге писала только Грейта. Итиль все еще не появлялась в Приогоне, и леди возобновила поиски дочери. Пока что не было никаких вестей… Может, в этом письме есть что-то хорошее?

«Уважаемая госпожа!

Мои люди рыщут по всему Приогонью, но пока никаких известий нет. Сама я нахожусь в Древесниках, но у меня снова возникла проблема. Денег, которые Вы прислали, не хватает…»

Сердце успокоилось. Ничего нового в письме не было, дальше шли жалобы на завышенные цены и катастрофическую нехватку денег. Леди все-таки приняла решение отослать Грейте еще денег, сумму, вполовину меньшую той, которую она просила. С этим странным исчезновением Итиль леди и так потратила на Грейту огромные деньги. Но вдруг, если она отменит приказ и снимет магичку из Приогона, дочь как раз там появится? Рисковать было нельзя.

Одно было хорошо: тайная служба тоже ничего не знала о том, где сейчас находится Итиль. И это успокаивало леди.

— Поехали домой, — устало сказала леди. — Виесса, ты в порядке?

Служанка вяло кивнула и закрыла глаза.

— А как же праздник? — огорчилась Нарделя. — Я хочу остаться!

— Оставайся, а я поеду, — сухо промолвила Амия. — Я прикажу, чтобы за тобой приехали через два часа.

— Через три, — поправила невестка и вылезла из кареты. — Ох, зря ты не хочешь остаться! Я привезу тебе фруктового снега.

— Спасибо, — благодарно кивнула леди. Это лакомство она любила, хотя во время праздника ей кусок в горло не лез.

Нарделя улыбнулась и, помахав рукой, побежала в сторону крытого кафе.

«А не такая уж она плохая», — подумала Амия. «Вот бы еще внучку мне родила…»

Карета тронулась, оставляя позади шумный, пахнущий сластями праздник.

Подгоняемые ураганным ветром тучи плыли так низко, что казалось, они вот-вот упадут на землю. Я придерживала рукой капюшон и молилась всем богам сразу, чтобы ненастье хотя бы чуть-чуть притихло. Тенла ехал впереди меня, припав корпусом к лошади. С того времени, как выехали, мы с ним не обмолвились и словом — погода не располагала к долгим разговорам.

Я смотрела на дорогу и предалась воспоминаниям. Целых два месяца скитаний по Лефии после побега из дома, показавшиеся мне вечностью. В первой же харчевне, в которую я зашла пообедать, меня зажал в углу и облапал какой-то наемник…

…Ноги, особенно ляжки, болели, усталое тело не хотелось слушаться. От Леввы я была уже так далеко, как не уезжала одна никогда раньше. Скоро должен был показаться паром, который позже перенесет меня на другую сторону Триньи — туда, где гордо высились шпили большого города с надменным названием Тырь.

До этого в Тыри я ни разу не была и поэтому радовалась, как ребенок, предвкушая экскурсию. Город славился крепостью и храмом богини зимы Алзус. Фрески в последнем рисовал великий художник Цацибей, а я, к слову, была его большой поклонницей.

Провианта, утащенного из дома, чуть-чуть не хватило до парома. Содрогнувшись от брезгливости, ведь до этого я заходила только в заведения высшего класса (мать прочно внушила мне, что леди ни в коем случае нельзя даже показываться в харчевнях для простолюдинов), я приглядела трактир у дороги с романтичным названием «Фиалка». Увы, кроме названия, ничего больше романтичного в трактире не было. Но это я поняла, уже переступив через порог.

В зале было более-менее чисто и малолюдно — обед уже закончился, а ужин не начался. Я робко прошла через весь зал и села за стол в углу. На столе были рассыпаны крошки, я брезгливо сдунула их на пол. Похоже, единственная в харчевне подавальщица не спешила ко мне подходить. Она стояла у соседнего стола, томно строя глазки какому-то бугаю. Тот вместе с сидящими рядом друзьями похабно ржал.

— Извините, — не выдержала я. — Не могли бы Вы меня обслужить?

Смех затих. Подавальщица смерила меня презрительным взглядом и нехотя, вразвалочку пошла в мою сторону. Бугай вдогонку ущипнул ее за пятую точку и девица кокетливо охнула.

— Что Вам, госпожа? — не слишком учтиво спросила она.

Я заказала сразу три блюда, так как была чертовски голодной. В последний раз я тогда ела утром, сжевав остатки черствых пирогов. Дома я бы такие даже нюхать не стала.

— Эй, деваха! — заорал бугай с соседнего стола.

Я не обратила внимания, как учила мама, хотя поняла, что обращаются ко мне.

— Глухая, что ли? К тебе обращаюсь!

Голос зазвучал угрожающе. Я не выдержала и повернулась.

— Что Вам нужно?

— Много че, — заржал бугай. — Ты одна, смотрю? Горожанка, чтоль?

Я молча смотрела ему в глаза, тщетно пытаясь увидеть в них хотя бы зачатки интеллекта. Целая связка амулетов, мешочки с травами и порошками, привязанные на поясе — все это обычно выдавало во мне магичку, хотя за молодость меня все время называли ведьмой. Увы, наемник оказался не из догадливых.

— Что молчишь? — встал из-за стола мужик. — Онемела? А как насчет повеселиться, раз одна? А, горожанка?

Подавальщица поставила мне на стол все заказанные блюда. Я вдохнула вкусный аромат и потянулась за ложкой. Но бугай отставать не собирался. Он подошел ко мне сзади и грубо схватил пятерней за грудь. Дружки бугая глумливо заржали.

От неожиданности я опешила. До этого ни один мужчина в моем окружении ничего подобного себе не позволял.

Я сделала первое, что пришло в голову — схватила тарелку с супом и швырнула ее назад. Пятерня с груди убралась, бугай взревел. Мелкие брызги супа попали и на меня. К несчастью или к счастью, суп был теплый, но не горячий.

— Ты, …! Я тебя щас …! — заорал наемник.

Давно заметила, что в неординарных ситуациях я совершенно забываю про магию. Также случилось и тогда — вместо того, чтобы пульнуть в бугая каким-нибудь несильным заклинанием, я схватила тарелки с кашей и жареной картошкой и метнула в наемника. Тот увернулся и озверел еще больше. За его спиной раздались возмущенные крики — картошка и каша все-таки нашли цель.

— …! — бугай ломанулся ко мне, выхватив из ножен кинжал.

От прилива адреналина шар на ладони получился насыщенного голубого цвета. Но удивляться было некогда, наемник уже бежал ко мне с кинжалом наготове. Он тоже не успел удивиться магии в моих руках. Шар прошел около левого бока, оставляя на жилете наемника тонкую корочку льда. Неизвестно каким образом у меня получилось то, что я не могла сделать за все четыре года учебы в Академии: двустихийный метательный шар.

— …! — нецензурно выругался мужик, останавливаясь и хватаясь за бок. Кинжал он уронил, и тот отлетел в сторону.

В харчевне наступила тишина. Приятели бугая встали из-за стола, вытащив разномастное оружие. Подходить они ко мне не пытались, метательного оружия с собой то ли не носили, то ли вообще не владели, то ли боялись.

Это ощущения всеобщего страха, раньше мне неведомое, добавило адреналина. В руках у меня был сформирован уже следующий шар, тускло-голубой и не такой мощный, но тоже двустихийный. Просветитель Клёйд был бы мной очень доволен. Только вот позже я так и не сумела повторить это высшее заклинание.

— Девонька, ты это, не нервничай, — вкрадчиво сказал сидевший до этого в противоположном углу дед. — Они оружие уберут, да и разойдетесь подобру-поздорову. А?

Все продолжали пялиться на меня. Я вдохнула побольше воздуха и прокричала:

— Чего уставились, ну?! Сейчас всех тут поубиваю! Бросить оружие на пол!

Мужики аккуратно положили оружие на пол. Справа от меня раздался женский крик — это у подавальщицы не выдержали нервы и она грохнулась на пол, закрыв голову подносом.

— Я сейчас пойду к выходу, — я еле сдерживала дрожь в голосе, — и если кто-то меня остановит, то я за себя не отвечаю!

Народ закивал. Я неловко перекинула шар в другую руку и бочком пошла к выходу. Ноги дрожали, в горле пересохло от волнения. И, что самое страшное, я понимала, что пущу шар в кого угодно, кто сейчас встанет у меня на пути.

Приятели бугая отошли от стола подальше, когда в проходе с другой стороны подошла я. Воспользовавшись положением, я быстро схватила лежащую с краю половину пирога. Голод на секунду стал важнее всего происходящего.

У дверей стояли какие-то мужчины, судя по всему, недавно вошедшие. Они отошли подальше в зал, уступая мне дорогу. Я мельком прошлась по ним взглядом и поспешила выйти из недружелюбной харчевни. Во дворе я быстро оседлала коня и поскакала прочь, подальше, чтобы меня никто не догнал… Но за мной никто не гнался. Несмотря на открывающиеся чуть ли не в каждом городе КиВы, ведьм и магов пока боялись.

…Я резко пришпорила лошадь. А ведь я знаю, кто стоял в дверях той харчевни у Тыри. Эти желтые, словно кошачьи глаза невозможно не запомнить.

— Тенла! — закричала я сквозь дождь ушедшему вперед другу. — Погоди!

Оборотень недоуменно оглянулся и развернул коня обратно.

— Ты чего?

— Он тоже от матери! Они все меня преследуют! — чуть не плакала я. — Я помню, он был тогда, когда я еще сбежала из дома! Он за мной шел!

— Кто «он»? — спросил Тенла.

— Да Эмис же! — воскликнула я и принялась копаться в кармане сумки. — И браслет паршивый наверняка тоже от матери…

Браслет все никак не хотел находиться, и тут я вспомнила, что он в потайном кармане в одной сумок. В том самом, где я обычно хранила неприкосновенный запас денег на непредвиденный случай. Монет там, правда, уже не было, я вся истратилась.

— Но ты ведь уже говорила, что он скорее всего от матери, — не понимал моей обиды Тен.

— Ну да… А теперь… — я шмыгнула носом.

Да, подозревала, но не думала же, что он действительно меня предал, как Сина и Трег. В глубине души тлела надежда, что он неподкуплен матерью. Теперь эта надежда была погашена.

— Что ты делаешь? — устало спросил Тенла.

— Ищу в сумке браслет.

— Зачем?

— Если он от матери, то это точно не просто накопитель!

— Давай ты поищешь его позже, а? До Волчьих Шалашей меньше версты осталось.

— Ну ладно, — всхлипнула я.

Оборотень покачал головой и снова поехал впереди. Я пристроилась за ним. По лицу текла вода — то ли слезы, то ли дождь. Может, и Тенла с Тонрой тоже подкуплены? Первый, правда, сначала хотел меня ограбить, а вторая прирезать за ревность, но это уже мелочи. Зато Тон рассказывала мне про оборотней для работы. А Тенла везет меня в общину…

Я вытерла щеки и сдвинула вперед насквозь промокший и отяжелевший от воды капюшон. Что за бред лезет в голову!. Я достаточно знаю мать, чтобы точно сказать — никаких оборотней для моей охраны она нанимать не будет. А уж леди Квиз-то умеет отличать нежить от обычных людей.

Деревня Волчьи Шалаши встретила нас не слишком-то миролюбиво. Сколько мы не стучали, нам ни в какую не хотели открывать ворота. Из-за этого пришлось довольно долго мокнуть под дождем, в который раз проклиная погоду. Когда сонный и пахнущий перегаром стражник все-таки впустил нас за ограду, мы никак не могли найти себе место для ночевки. Лишь у ворот, на самом краю деревни, какая-то древняя бабуська сжалилась над мокрыми путниками и взяла на постой.

В доме у бабки остро пахло кислым молоком. Я пару раз чихнула с непривычки и принялась разоблачаться. Кроме плаща, промокла вся одежда вплоть до исподних штанов. Я быстро переоделась в сухое за занавеской — благо, было во что, водонепроницаемые заклинания на сумках с блеском выдержали ливень. Для профилактики глотнула отвар, сваренный в дорогу Тонрой. Ох, чувствую, община оборотней вместо лекаря получит больную.

— Там дождь еще больше усилился, — зайдя в дом, обрадовал Тенла. — Мы с такими темпами дня три еще тащиться будем.

— Три дня? — удивилась я. — Ты что-то говорил про пять дней!

— Так это для Тонры, с переправой, — как ни в чем не бывало пожал плечами он. — Село совсем близко, обоз, наверное, уже дошел и ждет нас.

— Все-таки мне не нравится эта идея с обозом, — немного помолчав, сказала я. — Непонятно что и зачем.

— Погадай.

— Настоящая гадалка никогда себе не гадает.

— Да? Странно. А как же вы учитесь? Гадаете друг другу? — саркастически усмехнулся Тен.

— Ничего смешного, это негласное правило!

— Да верю, верю. Ты прямо как Тонра, вечно все не нравится.

— Не все, только эта идея с обозом, — зевнула я. — А Тонра наоборот вечно пытается тебе угодить.

— Что-то не вижу я этого угодничества.

Я фыркнула и замолчала. Бабка, вытащив из печи чугунок, поставила его перед нами на стол. По избе поплыл аромат только что сваренной ячневой каши, который перебил запах кислого молока. Тенла выложил из сумки остатки провизии — полковриги хлеба и небольшой кусок творожного сыра, купленные еще днем в какой-то деревне.

— Приступим, помолясь, — проскрежетала старуха, садясь за стол. — Да помилует нас бог Саресс, что заведует водой…

Мы нетерпеливо ерзали, дожидаясь, пока бабка закончит молитву. Прикасаться к еде, когда кто-то молиться, было как-то неудобно. Причем не как обычно только мне, но и Тенле тоже. В бога воды Саресса я не особо верила, хотя ребенком раз в месяц ходила с матерью в его храм. Хотя мать тоже никогда не была особо религиозна — магичка в шестом поколении, она посещала храмы только потому, что все подруги делали тоже самое.

— …и вкушаемая пища принесет нам здоровье и долголетие. — Прогнусавила бабка и, хватанув кусок ковриги, принялась быстро работать ложкой.

Я от нее не отставала, хотя предпочла бы есть не со всеми из общего котелка, а наложить себе отдельно в миску. Но лишних, да еще и чистых мисок у старухи вряд ли водилось, так что пришлось не привередничать. Если бы мама увидела, как ее дочь лопает из одного котелка вместе с бабкой-крестьянкой и оборотнем, у нее бы случился разрыв сердца.

После ужина, когда хозяйка дома ушла спать за занавеску, а Тен устроился на лавке, я вынула из сумки мешочек с картами. Просочившаяся из-за немного разошедшегося шва влага намочила один угол, но колода переживала и не такое. Я даже не стала доставать их, просто подержала в руке.

Просветительница Агая Тифед, что вела у меня в Академии главный предмет — прорицательство, а также кучу профильных (в том числе и гадания), не уставала повторять нам, что гадать себе нельзя. Мы воспринимали это наставление так серьезно, что не гадали даже друг другу. Иногда карты сами подсказывали путь, как это было в Тасшобе перед встречей с оборотнем. Но раскладывать себе…

Я долго сидела с мешочком в руках, так и не вытащив карты. Просветительница Тифед учила нас тому, что любую предсказанную судьбу хоть и с трудом, но можно изменить. Но мне все равно было страшно. Я боялась смотреть свое будущее и никогда в жизни не ходила к коллегам за тем, чтобы узнать свою судьбу.

— Итиль, я тебя завтра опять до рассвета подниму, — прозвучал в тишине голос Тенлы. — Потом не ной, что не выспалась!

— Я уже ложусь.

Вздохнув и бережно положив на стол мешочек, я улеглась на лавку и закрыла глаза. Чувство тревоги все не покидало. Наверное, и в самом деле нервничаю зря.

Дорога до села, в котором нас ждал обоз, и правда растянулась на целых три дня. Черные тучи по-прежнему укутывали небо, но осадки почти иссякли. Лишь изредка моросили холодные дожди.

Это только в сказках дорога полна приключений. На самом деле ехать было не так весело, особенно после шумных центральных лефийских трактов, где от рассвета до заката тянулись подводы, шли пешие путники, мчались скорые пассажирские кареты. На захудалой дороге, по которой мы ехали, жизнь отнюдь не бурлила. За весь день нам встречалось несколько обозов и путников — последние в основном из ближайших деревень, пассажирские кареты, как мне показалось, вообще отсутствовали как класс. Последнее было закономерно: из-за высокой стоимости билета такой проезд могли оплатить далеко не все, а народ здесь был не такой богатый, как в центральной Лефии.

Чем дальше мы ехали на запад, тем сильнее мне казалось, будто бы мир вокруг вымер. Я никогда не бывала в таких малолюдных частях страны и эта малолюдность немного пугала.

Карты я так и не достала. Все-таки гадать себе — это противоречит всем принципам профессиональной гадалки. Тенла лишь посмеивался, не понимая, почему я не могу переступить через этот барьер. Объяснить ему я не могла, да и не хотела. Ни к чему.

А беспокойство так и не уходило. Наоборот, все больше и больше усиливалось.