Физрук

ГЛАВА 14

— А чего это он твой? — возмутился я. — По-твоему, мне и предъявить ему нечего?

— Ладно, там разберемся, — сказал Кабан. — Может, его вообще здесь нет.

— А если он тут есть, любопытно, как его трансформировало, — сказал Федор. — Наверное, он теперь обоерукий боец, в одной руке молот — плюс пять урона оглушением, в другой — серп, те же плюс пять, но к кровотечению. Главное, под комбо не попасть.

— Нет, — сказал я. — Он предал идеалы, а значит, церемониального оружия не достоин.

Федор закинул автомат за спину.

— Надо сперва собственные навыки прокачивать, — пояснил он.

— Я когда в очереди в местном буфете стоял, частенько думал, как было бы хорошо эту толпу из "калаша" покрошить, — сказал Кабан. — Но и молотом по голове тоже неплохо.

— У холодного оружия более личный подход, — сказал я. — А "калашников" — это больше по бизнесу.

— Да, были времена, — согласился Кабан.

— Вы слишком молоды, чтобы вспоминать девяностые с ностальгией, — сказал Федор.

— Почему это? — спросил я. — Детский сад, первый раз в первый класс, если это не повод для ностальгии, то где тогда вообще этот повод?

— Я постарше, — сказал Кабан.

— Вряд ли пара лет разницы тут на что-то влияет, — сказал я.

Кабан пожал плечами, достал из кармана сигару и закурил.

— Я хоть и совсем пацаном был, но помню, как в соседнем кабаке поминки почти каждую неделю справляли, — сказал он. — А иногда и два раза в неделю. Сейчас, конечно, все получше стало, но иногда у меня складывается впечатление, что в Люберцах всегда девяностые.

— Вы вообще внутрь собираетесь? — спросил Федор.

— Собираемся, — сказал я.

— А чего тогда время тянете?

— Из-за того, что там, — я указал рукой на двери. — Там политика, а мы, как нормальные люди, не очень-то хотим в это лезть.

— Там не политика, — сказал Федор. — Там данж.

— Там данж, — согласился я. — А в нем — политика.

— Нет там политики, — сказал Федор. — Может, когда-то и была, но сейчас точно нет. Сейчас там обычные зомби.

— Угу, — сказал я. — Ты видел, во что обычные бухгалтера превратились, которые при жизни, в общем-то, вполне приличными людьми были?

— Видел.

— Тогда прикинь, как Система могла трансформировать тех, кто и при жизни теми еще упырями был.

— Но-но, я бы попросил, — сказал Кабан, словно не он только что о своих мечтаниях про расстрелы из "калашникова" рассказывал.

— Ты сгущаешь, — сказал Федор. — И так удачно сгущаешь, что уже и мне не очень хочется туда лезть.

— А придется, — вздохнул Кабан, отбрасывая в сторону недокуренную сигару. — Перед смертью не накуришься.

— Типун тебе на язык величиной с экскаватор, — сказал я.

И мы вошли.

Внутри было просторно, на красных ковровых дорожках не было заметно следов крови, везде горел свет.

— Как это типично, — заметил я. — Во всем городе нет электричества, а тут иллюминация во все поля. Страшно оторваны вы от народа, Кабан, вот что.

— Почему на нас никто не нападает? — спросил Кабан.

— Это нормально, — сказал Федор. — У входа в данж всегда есть небольшой островок безопасности, чтобы группа приготовилась и заняла боевое построение.

— И как предлагаешь построиться?

— Да все равно, — сказал Федор. — У нас состав группы не классический, даже хилера нет.

Стас прошел через рамки металлоискателя, и охранная система тревожно запищала. На сработавший сигнал к Стасу ломанулись двое зомби-охранников, и он упокоил их двумя движениями своего молота. И где только научился?

Мы с Федором тоже заставили металлоискатели звенеть, но на этот раз к нам никто не вышел.

— Откуда начнем? — спросил я.

— Наверное, сначала по коридорам пройдемся и в кабинеты заглянем, — сказал Кабан. — Потом в столовую, а напоследок — в зал заседаний. Что-то мне подсказывает, что основная масса народу там будет.

— А вы лутать вообще собираетесь? — спросил Федор, наклоняясь над останками зомби.

— Да что там интересного с охранников выпасть может?

— Например, аптечка, — сказал он и продемонстрировал нам бутылку мутного стекла с какой-то желтой жидкостью внутри. Выглядело один— в-один, как "жигулевское". — Зелье восстановления здоровья. Сто единиц.

— Полезно, — согласился Кабан. — А на вкус как?

— Не советовал бы пробовать, пока не понадобится, — сказал Федор. — Мы ж не знаем, как часто они выпадают.

— Видишь, он в этом шарит, — сказал я.

— Вижу.

В коридорах нам ничего интересного не встретилось. По ним бродили мелкие помощники, референты, секретари и заблудившиеся журналисты, кучковались они максимум голов по пять, так что мы выносили их системным оружием и навыками, не прибегая к огнестрелу. Понемногу капал опыт, каждый взял по уровню и ничего не предвещало беды.

Фигурально выражаясь, конечно. Потому то так-то беды хватало. Она была вокруг нас и захватила уже практически весь мир.

Проблемы начались, когда мы принялись чистить кабинеты. В пятом по счету нам попался матерый вурдалак с длиннющими, сантиметров по пятнадцать, когтями. Он орал что-то нечленораздельное, бегал по стенам, а под конец попытался забраться на потолок и свалиться нам на головы. Когда Стас вдоволь намахался молотом, а Федор устал промахиваться своими фаерболлами, я снял с плеча автомат и снял упыря короткой прицельной очередью.

— А раньше не мог? — спросил Кабан.

— Прокачка навыков и экономия патронов, — сказал я. — Узнаешь парня-то? Ваш?

— Не думаю, — сказал Кабан. — Наверное, член партии "Справедливая Россия".

— В сортах упырей не разбираюсь, — сказал я.

Следующие три кабинета были пусты, а в четвертом нас встретил мелкий коммунистический упырек, попытавшийся проломить Стасу голову невесть откуда взявшимся тут булыжником. Но ему не хватило роста, поэтому удар пришелся не успевшему отреагировать Кабану в плечо.

Кабан охнул, оседая на пол, скорее больше от неожиданности, а не потому, что получил серьезную травму. Я выступил из-за его плеча и расплющил упырьку голову.

— Ты как? — спросил я Стаса.

— Да нормально, — сказал он. — Все-таки, доспехи рулят.

— Кожаный доспех дробящий удар не держит, — со знанием дела заявил Федор.

— Но смягчает таки, — сказал Стас.

Я помог Кабану подняться на ноги.

— У тебя там степень успешности выполнения нигде не отображается? — спросил я.

— Сейчас посмотрю, — он зарылся в свой внутренний интерфейс и принялся гримасничать, листая меню. — Показывает. Девять процентов.

— Как-то не весело, — сказал я.

— Прорвемся, — сказал Кабан. — Еще десять раз по столько же, и мы в дамках.

— Точнее, во второй части цепочки, — сказал Федор.

— Хрен редьки не любознательней.

Глава фракции не слишком изменился, только лицом позеленел слегка, видать, он и при жизни был тем еще типом. В руках у него была красная папка с вытесненным золотом словом "Законопроекты", и он очень ловко метал доставаемые из нее листы бумаги формата А-4. Они были острые, как бритва, поэтому мы выставили хоть как-то одоспешенного Кабана в первый ряд.

Он был скользок и увертлив, как и полагается настоящему политику, бегал по всему своему немалому кабинету, прыгал по столам, висел на занавесках и вообще вел себя неприлично. Кабан в изодранном до состояния лохмотьев плаще носился за ним по помещению, а Федор пытался запулить в него фаерболлом и пару раз чуть не попал в Стаса.

Наконец, Кабану удалось подловить главу фракции на противоходе и ловким ударом раздробить ему колено. Глава взвыл, и из соседнего помещения на нас тут же полезли его миньоны.

Я взял их на себя и устранил угрозы, использовав только один рожок "калашникова".

Получив повреждение конечности, глава явно утратил в прыти, и Федору удалось его поджечь, а Кабан закончил дело, шагнув к верещавшему и катающемуся по полу упырю и разбив ему голову.

— Похоже, первый из местных боссов, — констатировал Федор.

— А ведь это была самая мелкая фракция, — заметил Кабан. — Что же нам готовят следующие?

— Проблемы, однозначно, — сказал я.

Федор облутал тело, но ничего интересного с главы фракции не выпало. Основная часть шмоток шла с бонусом к ловкости и красноречию, а поскольку ниндзя-ораторов никто из нас не качал, мы их просто не подбирали. Инвентари-то не безразмерные.

Дальше мы шли заведенным порядком. Стас, как самый здоровый, заходил первым, выбивая дверь с ноги, затем шли мы с Федором. Огнестрельное оружие пока предпочитали не использовать, справляясь без него и прокачивая навыки. К тому моменту, как счетчик выполнения задания у Кабана показал двадцать процентов, мы подняли еще по уровню, и я оказался очень близок к тридцатому.

И хотя пока мы были довольно успешны, что-то меня все-таки смущало. Народу в этой части здания нам встречалось маловато, никак это все не тянуло на заявленную Кабаном тысячу человек. Или он где-то ошибся в расчетах, или они ждали нас всех в другом месте.

И хорошо бы, если не в одном. Именно исходя из таких соображений я и экономил патроны, как мог, а гранаты вообще не использовал.

Коммунисты нам попадались мелкие, однотипные, примитивные, практически все бойцы ближнего боя и было их немного. Либерал-демократы были чуть поинтересней, но довольно унылые и безынициативные. Очевидно, Жириновского не было в здании, а в отсутствие лидера у юнитов сильно упала мораль.

Зато представители партии власти отличались и разнообразием и количеством. Медийных личностей нам пока не повстречалось, или же Система изменила их до полной неузнаваемости, но и обычные ребята давали нам прикурить.

Особенно запомнилась зомби-гимнастка, которая то и дело садилась на поперечный шпагат, крутила сальто и пыталась задушить нас своими длинными, метров по пять, лентами. Федор пожег ленты струями огня, я вломил ей Клавой по ребрам, сбивая с ног, а там, уже в партере, Кабан привычным движением молота закончил ее некроспортивную карьеру.

Был еще какой-то мутный тип, который все время орал, что мы пиндосы и брызгал ядовитой слюной. После тесного контакта с ним Кабана пришлось отпаивать зельем здоровья, благо, к этому моменту их нападало уже с десяток и мы подобрали все.

Был какой-то молодой зомби, который свое депутатство явно купил, потому что при каждом шаге из его карманов вываливались пачки американских денег (а пиндосы при этом — мы). Доблестной смерти в бою он предпочел отступление, и нам пришлось гоняться за ним чуть ли не по всему этажу, попутно выкосив еще несколько беспартийных зомби.

— Здоровый, однако, данж, — заметил Федор, когда мы наконец-то загнали юркого упырька в угол и я познакомил его с Клавой. — Но в целом прикольно. Ни у кого такого же квеста на Останкино нет?

— Ты же сисадмин, — сказал я. — Тебе телевизор вообще смотреть не положено.

— А я и не смотрю, — сказал Федор. — Что не отменяет. И потом, куда ты от него спрячешься? Я прихожу в гости, а там телевизор. Я сижу в очереди к зубному, а там телевизор. Я иду пить пиво в баре, и там тоже телевизор. Но главная проблема в том, что у многих окружающих людей в голове телевизор, причем зачастую вместо мозгов. Конечно, всех можно понять и простить, но контактировать-то иногда все равно приходится.

— Спортивные каналы и "нэшнл географик", — сказал Кабан.

— "Здоровье", "Модный приговор" и Малахов, — сказал Федор. — Я бы и без всякого квеста их зачистил, если бы знал, где искать.

— Кровожадный ты, — сказал Кабан. — Это в нынешних условиях даже неплохо, если без лишнего фанатизма.

Любопытно, кстати, он и в прошлой жизни был таким кровожадным, но уголовной ответственности боялся, или его приход Системы так изменил? Ведь черт его знает, как эта хрень может воздействовать на разум. Я никаких изменений в себе не чувствовал, но вопрос, мог ли бы я в принципе их почувствовать, если мне промыли мозги?

Почему нам никакого руководства пользователя не положено?

В столовой паслось голов пятьдесят, и мы решили не тратить время и использовать автоматы. На звук выстрелов прибежала еще пара десятков зомби с другого конца здания, но мы положили и их без особых проблем. Все-таки, автоматическое оружие — это одно из лучших изобретений человечества, и против небольших толп зомби оно особенно эффективно. Пусть и опыта от такого истребления не капает, но голова дороже.

Счетчик выполнения задания показывал уже пятьдесят процентов, когда мы закончили чистить большую часть здания и подобрались к залу для заседаний.

Лучше всех ориентирующийся в данже Стал предложил зайти сверху, через галерею для прессы, и звучало это разумно.

Разобравшись с одним зомби-оператором и двумя зомби-фотографами, мы, как можно более скрытно, проникли на галерею и посмотрели вниз.

Как и следовало ожидать, внизу были зомби.

Их было много, несколько сотен. Они сидели в своих креслах, бродили по проходам и нажимали на кнопки для голосования. Работавшее за спиной спикера табло показывало, что за поправку "уаргхаоуфгщпсс111" на данный момент проголосовало уже двести с лишним человек.

Зюганова среди них не было.

— Ты смотри, — восхитился я. — Никаких тебе изменений, как будто и не было ничего.

Кабан потупился.

— И вот в это общество ты хотел попасть? — спросил я. — Вот таким ты хотел бы стать?

— О, не начинай, — сказал он. — Как будто ты не знаешь, что настоящая политика делается не здесь.

— И не так, — согласился я. — Однако, что-то их многовато. Какие у кого предложения?

— А что тут думать? — спросил Кабан. — Предлагаю их гранатами сверху закидать. Всех, может, и не положим, но популяцию проредим изрядно. А остальных "калашами" положим.

— Это ж сколько опыта мимо кассы, — вздохнул Федор.

— Ну так поделись своими идеями, Герострат, — сказал я.

— Да нет у меня других идей, — снова вздохнул Федор. — Просто я сожалею.

— Там вокруг, — я обвел рукой. — Этот опыт стадами ходит. Какие твои годы, еще прокачаешься.

— Да будет так, — сказал Стас и щедрой рукой насыпал из инвентаря кучку гранат. — Кому-нибудь надо объяснять, как пользоваться?

— Нет, — сказал Федор, понимая, что вопрос адресован именно ему.

— Выдергиваешь чеку, считаешь до трех и роняешь вниз, — все равно на всякий случай объяснил Кабан. — Давайте все гранаты в кучу.

Кучка получилась изрядная, но я подозревал, что все не может быть так просто. И не ошибся.

— Начнем, — сказал Кабан, выдернул первую чеку, выждал положенное время и швырнул гранату вниз.

Мы последовали его примеру. Я попытался прихлопнуть спикера, но немного не рассчитал и недобросил.

При первых разрывах это существо, судя по внешнему виду потихоньку мутирующее в некромедведя, взобралось на трибуну и рявкнуло:

— Кворум!

После чего зомби со всех концов зала начали стекаться к нему. Зрелище было отвратительное, но завораживающее. Зомби слеплялись в один ком, из которого торчали подгнившие руки, ноги и головы, и начали формировать мега-зомби. Прошло всего несколько десятков секунд от начала атаки, а кворум уже отрастил себе руки и ноги, и достигал в высоту больше пяти метров. А голова у него осталась по-прежнему маленькой, и это была голова спикера.

Тут бы и пошутить, что, типа, вот оно, истинное лицо нашей законодательной власти, но нам стало не до шуток. Потому что гранаты этого некроголема не брали, пули из автоматов просто вязли в его туше, не причиняя видимого урона, а фаерболлы Федора просто расплескивались по его шкуре, поджигая только остатки одежды и волос.

Вобрав в себя последнего зомби в зале заседаний, монстр довольно заорал и протянул удлиняющиеся на глазах руки к галерее. Не хватило ему всего каких-то пять метров.

— Вот оно, чудище обло, озорно, огромно, стоглавно и лаяй, — пробормотал я, убирая автомат и поудобнее перехватывая Клаву. Может, системным оружием попроще будет.

— Слишком сложная цитата для обычного физрука, — заметил Кабан, вытаскивая из инвентаря рояль.