"Фантастика 20254-131", Компиляция. Книги 1-31

Пролог. Донна

Ночь с 10 на 11 ноября 2002 года

Треверберг

Донна оглядела пустой стакан из-под виски с таким видом, будто на его дне прятался секрет бессмертия.

– Последнюю – и мне пора отваливать, – обратилась она к хлопотавшей за стойкой Терезе.

Барменша уверенным движением подожгла трехслойный шот. Подружка худосочного юноши, которому предназначался напиток, захлопала в ладоши от восхищения.

– Дорогая моя, ты опустошаешь восьмой стакан – и уже в третий раз говоришь, что он последний. Сварю тебе хороший крепкий кофе. В прошлом месяце привезли замечательную смесь.

– Не будь занудой, пусть пьет, – вмешалась жена Терезы, сидевшая рядом с Донной. – Иногда нужно хорошенько набраться, потом пролежать с похмельем половину дня, а потом сказать: все. Я завязываю с мужиками-уродами и больше никому не позволю себя унижать. Давай, красотка. За мой счет.

– Спасибо, Мила, но я предпочитаю платить за себя сама.

– Тогда и за меня заплати. Люблю, когда угощают.

Донна показала Терезе два пальца, и та, кивнув, взяла бутылку виски.

– Отстой, а? – Мила постучала фильтром наспех свернутой папиросы по отполированной поверхности стойки и щелкнула зажигалкой. – Все они козлы. Бедные, богатые, красивые, уродливые. А как не быть козлом, если ты думаешь тем, что у тебя между ног? Когда-нибудь мужчины исчезнут. Вымрут как вид. Почему, спросишь ты? А я отвечу: естественный отбор. Выживают сильнейшие. Мы умнее, выносливее. Мы лучше приспосабливаемся к любым обстоятельствам. Можем делать несколько вещей одновременно: к примеру, воспитывать детей, вести бизнес и заниматься домашними делами. Конечно, возникнет проблема размножения… для этого мы оставим небольшую группу рабов. Они будут нас изредка оплодотворять.

Будучи трезвой, Донна ни за что не стала бы разговаривать с Людмилой Романовой-Бельтран дольше двух минут. Во-первых, потому, что ее раздражали феминистки. Во-вторых, потому, что Мила не нравилась ей как человек: была слишком прямолинейной, слишком резкой и не имела ровным счетом никаких понятий о такте и личных границах собеседника. Но сегодня в желудке Донны Паркс плескались восемь порций отличного виски, к которым вот-вот прибавится еще одна. Приятный туман в голове становился все гуще, пряча ненужные мысли. Алкоголь она употребляла редко, но нынче у нее есть повод. Не каждый день вы узнаете, что ваш жених уже полгода спит с вашей лучшей подругой, за две недели до свадьбы.

– Отстой, – согласилась Донна, делая глоток из вновь наполненного Терезой стакана. Виски уже не обжигал горло и не оставлял ощущения домашнего тепла в желудке. Он казался ей горьким и отвратительным, но останавливаться не хотелось. – Козел. Спасибо, я не курю, – отказалась она от предложенной папиросы.

– Зря отказываешься, табак отличный. Ну, рассказывай, что стряслось.

Донна глубоко вздохнула, понимая, что завтра утром возненавидит себя за это, и начала рассказывать. Язык заплетался, и исповедь вышла нестройной, но жена Терезы слушала с искренним интересом. Наверное, это профессиональное: каждую ночь сидит здесь, на баре, и внимает подобному. Во время учебы в художественной академии София подрабатывала в одном из здешних клубов и часто повторяла, что бармен – это не умение красиво разливать напитки и выделывать эффектные фокусы, готовя коктейли. Бармен – это про психологию. Про то, как правильно разговаривать с людьми.

София умела разговаривать с людьми. Ей, в отличие от Донны, не нужно было слишком стараться для того, чтобы расположить собеседника. Она красива, талантлива и умна, а остальное довершали деньги отца, финансиста, который жил в Штатах и каждый месяц присылал дочери «скромные суммы на оплату комнаты в студенческом общежитии». Донна не понимала, зачем София работает, да еще по ночам, да еще так тяжело. Подруга отшучивалась, говоря, что ее с детства приучили к труду, и она не будет жить на чужие средства. Донна в течение трех лет брала уроки рисования у одного из городских художников для того, чтобы поступить в академию, и не поверила своему счастью, получив бюджетное место. София без особых стараний получила не только бюджетное место, но и стипендию, которая доставалась лишь единицам. Отличный диплом стоил Донне бессонных ночей, мигрени и успокоительных капель. София блестяще сдала выпускные экзамены, нарисовав картины за несколько дней до срока.

Нет, не то чтобы Донна завидовала подруге. Она не любила чрезмерного внимания к своей персоне, и роль серой мышки подле неподражаемой Софии Крейн ее устраивала. Они были полными противоположностями – и идеально дополняли друг друга. Их отношения были близкими и искренними. Они плакали и смеялись вместе, смотрели дурацкие сериалы, устраивали пижамные вечеринки, ходили за покупками. Донна была первым человеком, узнавшим о том, что к Софии обратился директор картинной галереи в новой половине Треверберга, и скоро она откроет свою выставку. София рассказывала Донне обо всем.

Обо всем – но только не об отношениях с Джеймсом.

– Что, хороший мальчик из приличной семьи? – поинтересовалась Мила, допивая виски.

– Ага. Повар. Работал в квартале ресторанов, а теперь трудится в «Северной змее». Тамошняя атмосфера ему нравится больше.

– И долго вы встречались?

– Не очень… чуть больше двух лет.

Жена Терезы хохотнула и принялась сворачивать следующую папиросу.

– Чуть больше двух лет, – повторила она. – Рядом с одним мужиком! Это вечность.

– Да какая теперь разница, – обреченно вздохнула Донна. – Все в прошлом. Я начну новую жизнь… наверное. Так говорят в кино. С чистого листа и все такое. – Она в недоумении уставилась на свой стакан – почему он опустел так быстро? – Выпью еще немного – и сразу начну.

В кармане джинсов пискнул телефон, и Донна открыла новое сообщение. «Позвони, нам нужно поговорить». Она посмотрела на часы. Начало второго ночи. София всегда была ранней пташкой: в девять вечера уже в кровати, в половину пятого утра варит кофе, сияя улыбкой. Почему она еще не спит? Палец Донны потянулся к кнопке быстрого набора, но так ее и не нажал. Разговоров в стиле «мы ведь останемся подругами, несмотря ни на что?» она не вынесет. Даже после того, как протрезвеет.

– Нет, детка, пить ты больше не будешь, – категорично заявила Мила, слезая с высокого табурета. Короткая кожаная юбка приподнялась, обнажив татуированное бедро. – Я лично сварю кофе. И тебе, и себе. Идет? Ты, надеюсь, не за рулем?

– На такси. Можно сигарету?

– Травись на здоровье, – хохотнула жена Терезы, обходя стойку и направляясь к кофемашине.

Донна сделала свою первую затяжку в старших классах. Этого ей хватило для того, чтобы понять: с сигаретами она не подружится никогда. Дым обжег легкие, девушка закашлялась, и на глазах выступили слезы, но в голове немного прояснилось.

Узнав об отношениях Софии и Джеймса, она не разозлилась, не кинулась на подругу с кулаками и не расплакалась. Наверное, это шок, и осознание придет позже. Наверное, она до сих пор не верит в случившееся. Надеется, что откроет глаза – и все окажется дурным сном. Как в конце фильма, где сценарист обещает зрителю, что герои будут жить долго и счастливо. Все, кроме нее.

Мила поставила перед Донной кофе и забрала у нее сигарету.

– За скучную трезвость, – подняла она свою чашку. – Жизнь хороша до тех пор, пока у тебя есть деньги на выпивку – и пока рядом есть тот, кто скажет «хватит».

Девушка улыбнулась и вдохнула аромат напитка.

– Да. Сегодня я и впрямь набралась.

– Вижу, – хмыкнула жена Терезы. – Но, как я уже говорила, иногда полезно набраться, а потом…

Телефон Донны, лежавший на стойке, напомнил о себе первыми нотами «Оды к радости». Определитель показывал номер Софии. Черт возьми, да чего ей надо? Хочет спросить, когда бывшая подруга заберет вещи и съедет на новую квартиру?

– Слушаю.

– Донна Паркс? – ответила трубка незнакомым женским голосом.

Алкогольный туман в голове рассеялся в один миг.

– Д-да, – подтвердила Донна, отчаянно соображая, что все это может значить. Чужой человек, набирающий ваш номер с телефона подруги, обычно сообщает дурные новости.

Женщина назвала идентификационный номер собеседницы, дождалась утвердительного ответа и задала следующий вопрос.

– Вы проживаете на улице Осенних костров, пятнадцатый дом, третий этаж, квартира номер девять вместе с Софией Крейн?

– Да… с кем я говорю, мэм?

– Детектив Виттория Лейб, полиция Треверберга.

Чашка с кофе была горячей, но собственные пальцы казались Донне ледяными.

– Полиция Треверберга?.. – тупо переспросила она.

– С вашей подругой случилось несчастье, мисс Паркс. Думаю, вам стоит приехать, и поскорее. Мои коллеги будут ждать вас… – женщина замялась. – Неподалеку. Вы увидите проблесковые маячки полицейских машин.

– Неподалеку? Я что, не смогу попасть домой?..

– Нет, мисс Паркс. По крайней мере, пока что. Я отвечу на все вопросы, когда вы прибудете на место. Мы ждем.

Глава первая. Рэй

Ночь с 10 на 11 ноября 2002 года

Треверберг

Когда владельцы спортзала неподалеку от комплекса «Золотые вязы» – «драгоценные дома, драгоценный комфорт» (особенно «комфортно» было добираться из такой задницы до центра Треверберга в утренние часы) – объявили о том, что заниматься там можно будет круглосуточно, скептики хмыкали и крутили пальцем у виска. Дескать, какому идиоту взбредет в голову тренироваться посреди ночи?.. Практика показала, что идиотов-полуночников полно. Пожарные, полицейские, охранники, врачи, сотрудники службы спасения, бизнесмены, имеющие привычку засиживаться за работой допоздна.

Каждый справляется со стрессом по-своему. Кто-то курит «траву», напивается до беспамятства или глотает успокоительное. Кто-то поглощает сладкое, спит с незнакомцами или ходит по магазинам. Спорт с точки зрения Рэя был самым здоровым способом снять напряжение – после стрельбы, пожалуй. Но двери тира в полицейском участке закрываются в восемь вечера, а в тренажерный зал можно приходить хоть в два ночи. Что-то особенное ощущалось в здешнем воздухе в эти часы. Ночных посетителей, большей частью постоянных, Рэй знал в лицо. Почти все были темными существами, в основном, вампирами и оборотнями, реже – как и он, темными эльфами. Никаких юнцов, играющих мускулами перед девушками, никаких дам в коротких шортах, заигрывающих с потенциальными приятелями. Все сосредоточены на своих мыслях, вежливо кивают в знак приветствия и возвращаются в личный мирок.

После пяти километров вольным стилем в олимпийском бассейне и горячего душа Рэй чувствовал себя великолепно. За чашкой зеленого чая он перекинулся парой слов с бывшим коллегой-криминалистом, вампиром, ныне владевшим частной охранной фирмой, а потом заглянул в круглосуточный магазин для того, чтобы купить немного фруктов, банку кофе и пакет молока. Телефон зазвонил в тот момент, когда кассир распечатывал чек. Имя, появившееся на экране, ничего хорошего не сулило. Кассир нырнул под прилавок в поисках ручки. Эльф тяжело вздохнул и ответил на звонок.

– Рэймонд Лок.

– Угадай, на каком месте в моем личном списке «до смерти ненавижу» находится такая манера приветствия?

– Она вне списка, потому что ты ненавидишь ее сильнее всего?

– Нет. Больше всего я ненавижу тех, кто прекрасно знает об этом, но продолжает меня злить.

– Я виноват, детектив Хилборнер. И должен немедленно исправить свою ошибку. Как насчет ужина в шикарном ресторане?

Гайла усмехнулась. Судя по всему, она находилась на улице. И улица эта была неспокойной. Рэй слышал сирену «скорой», писк раций, звонки сотовых телефонов и чье-то бурчание. На расстоянии вытянутой руки от нее, разумеется, находится желтая лента, на которой черными буквами написано «место преступления: не пересекать», а криминалисты уже принялись за дело. Сценарий настолько знакомый, что одна мысль о нем вызывает зубную боль. Не то чтобы сильную, но очень надоедливую.

– Мы работаем вместе целую вечность, Лок, но до тебя, похоже, до сих пор не дошло?

– Ты предпочитаешь уютный бар, а не шикарный ресторан?

– Мое «нет» означает «нет».

– Ты звонишь одинокому мужчине в… – Рэй глянул на часы. – Почти в три ночи. И, так как этот мужчина в отпуске, то он предположил, что красивая – и умная, прошу заметить – женщина наконец-то прозрела и сочла его отличной партией.

– Очень, очень смешно, Лок, – откликнулась Гайла. – Я разочарую тебя. Дважды. Во-первых, я не только красивая и умная, но еще и чертовски зрячая женщина. И у тебя нет ни единого шанса даже в том случае, если ты останешься единственным мужчиной на Земле. Не только потому, что я не завожу служебных романов, но и потому, что я не хочу с тобой связываться, добром это не закончится. Во-вторых, твой отпуск отменен в… – Она выдержала красноречивую паузу, подражая собеседнику. – Почти в три ночи, одиннадцатого ноября. Улица Осенних костров, пятнадцатый дом.

– Дай-ка я угадаю. Снова художник. Я в отпуске, но за новостями слежу.

– Художница. Хорошенькая, между прочим. Была.

Кассир нашел ручку и протянул ее Рэю. Тот подписал чек, вернул кредитную карту в бумажник и, забрав пакет с продуктами, направился к выходу из магазина.

– Разумеется, не такая хорошенькая, как ты.

– Минуту назад ты назвал меня красивой, а теперь понизил в ранге?

– Право, детектив Хилборнер. Теперь я задолжал вам не только ужин в шикарном ресторане, но и не менее шикарное продолжение.

– Помяни мое слово, Лок – когда-нибудь ты договоришься. Ты знаешь, что такое сексуальное домогательство?

– Что насчет твоего начальника, с которым ты переспала в ночь вечеринки по случаю его ухода из полиции? Или это следует связать со служебными романами?

– Двадцать минут, – отрубила Гайла. – И ни минутой больше. Я жду.

***

Вернувшись в полицию в 1996 году после «отпуска по личным обстоятельствам», как вежливо говорил шеф (хотя на самом деле речь шла об увольнении по собственному желанию), доктор Рэймонд Лок, конечно же, не получил прежнюю должность заместителя начальника отдела криминалистической экспертизы, но место рядового сотрудника его устраивало. Бывший кабинет Рэя, комнату, смежную с угловым офисом руководителя, заняла леди по имени Гайла Хилборнер. Начальство рассудило, что помещение достаточно просторное, и в нем хватит места для двоих. Детективу Хилборнер такая новость по душе не пришлась, равно как и ее новому соседу, но оба знали, что спорить с шефом бесполезно.

Первые недели «сожительства» Гайлы и Рэя напоминали отношения между двумя странами, подписавшими мирный договор о взаимном разоружении, а на деле продолжающими враждовать. Не проходило и дня без того, чтобы они не обменялись колкостями и не обвинили друг друга во всех смертных грехах. Шеф выслушивал потоки критики в адрес профессиональных методов Рэя, кивал, внимая очередной гневной тираде по поводу грубости Гайлы, но сохранял нейтралитет. Криминалисты делали ставки, споря о том, кто в итоге одержит верх. Дурацкое пари заключили даже Вагнер и его тогдашний напарник. Рэй кипел от ярости при мысли о том, что его в этом забеге уже списали со счетов, но понимал: шансов у него нет по одной-единственной причине. Детектив Гайла Хилборнер была оборотнем. Женщина, рожденная для того, чтобы стать вождем стаи, первого места не уступит никому. Тем более, мужчине. Лучше поступить мудро и признать ее власть.

Именно так офицер Лок поступил в итоге, и их с Гайлой отношения наладились. Из врагов они превратились в напарников, совместными усилиями раскрывших не одно заковыристое дело. Рэй искренне радовался, когда волчица получила должность руководителя отдела криминалистической экспертизы, но от предложения стать ее заместителем, высказанного парой месяцев позже, отказался. Он предпочитал видеться с детективом Хилборнер время от времени – на совещаниях, на местах преступления, возле кофейных автоматов в холле полицейского участка. Сегодня они снимали возникающее между ними сексуальное напряжение шутками и видели в этом нечто вроде спорта. Чем ближе к оборотням женского пола ты подходишь, тем глубже увязаешь в болоте, из которого нет выхода.

В один из чудесных августовских дней – это лето баловало жителей Треверберга солнцем – детектив Хилборнер заявилась в кабинет Рэя без предупреждения. То есть, она о своем приходе никогда никого не предупреждала, но часы показывали начало второго, и у офицера Лока был законный обеденный перерыв. Гайла подошла к столу подчиненного и положила перед ним документ, который он узнал сразу. Заявление об отпуске.

– Вроде я ни о чем таком не просил, – сказал Рэй, прожевав очередной кусок сэндвича с ростбифом.

– Сегодня шеф устроил мне головомойку. Он проверял количество отпускных дней сотрудников отдела криминалистической экспертизы и очень удивился, узнав, что ты в течение пяти с лишним лет взял только три.

– А, так меня отправляют на принудительное лечение в элитную психиатрическую клинику в швейцарских Альпах? Шикарные виды, свежий воздух и беседы с добрым доктором о вреде трудоголизма?

– Можешь отправляться куда угодно, пусть и в Альпы, Лок. Ты в отпуске с первого сентября по тридцатое ноября включительно.

Рэй отложил остатки сэндвича и уставился на Гайлу.

– Три месяца?!

– Ага, – кивнула волчица. – И еще кое-что останется, если захочешь устроить себе длинные выходные. К примеру, на Рождество.

– Что я буду делать в отпуске целых три месяца, Великая Тьма тебя побери? Копаться в саду? Гулять по клубам?!

– Все, что пожелаешь. Следующим летом я лично прослежу, чтобы ты отгулял положенный отпуск. А если ты еще раз накопишь такое количество выходных, то я отгрызу тебе голову. «Твои криминалисты экономят на отпускных днях, а потом полиция Треверберга платит огромные суммы за их визиты к мозгоправам», – передразнила она своего начальника. – Что я должна была делать? Пообещала, что вправлю тебе мозги.

Эльф поднес руку к голове с таким видом, будто хотел проверить, на месте ли ее содержимое.

– Так точно, детектив Хилборнер, мэм. До первого сентября осталось несколько дней… хм. Сегодня пятница. А суббота и воскресенье, если мне не изменяет память, у нас нерабочие. То есть, я в отпуске с понедельника. Это нужно отметить. Что ты ответишь на предложение пропустить стаканчик-другой в «Северной змее»?

– Отличная идея. Уж кто-кто, а Мара быстро подыщет компанию привлекательному холостяку.

– Но я же приду с тобой! Эта идея мне нравится больше.

– А как тебе идея отгулять еще пару месяцев отпуска в дополнение к этим трем, но за свой счет?

– Попридержите коней, леди. Я всего лишь предложил вам выпить.

– Лучше ты попридержи своего коня. – Гайла указала на документ. – Подпиши немедленно.

Рэй взял ручку.

– Я понял. «Северная змея» тебе не нравится. Выберем что-нибудь менее одиозное. К примеру…

– … пару часов сверхурочных? – опасно улыбнулась волчица. – У меня есть немного бумажной работенки. Уверена, ты согласишься мне помочь.

Первая неделя отпуска тянулась невыносимо долго, но потом Рэй вошел во вкус. Он навестил в Штатах подругу, переехавшую к матери, позагорал на пляжах Таиланда, погулял по улочкам Рима, выпил вина в Мадриде и вернулся в Треверберг в начале ноября. Рабочие, нанятые им для ремонта квартиры, наводили последний лоск, а ландшафтный дизайнер отлично потрудился над садом. Газеты до сих пор трещали об убийствах, связанных с хозяйкой клуба «Абсент для феи» Кассандрой Фэй и ее подругой и деловым партнером, Менорой Уолд. Пару месяцев назад новости разозлили бы офицера Лока – виданное ли дело, он не участвовал в таком интересном расследовании – но теперь он был настроен благодушно. Вагнер сообщил, что его одарили стажеркой, и не кем-нибудь, а самой Терри Нур, дочерью Филиппа Хобарта. За годы службы в полиции Кит потерял четверых напарников, и коллеги за спиной шутили, что это похоже на проклятие. Может, с дамой ему повезет больше?

Возвращаться на работу не хотелось. Рэй в кои-то веки никуда не торопился, спал, не опасаясь телефонных звонков, ухаживал за кошками, копался в саду и время от времени выбирался в ресторан для того, чтобы побаловать себя изысканной трапезой. Но разговор с Гайлой его обрадовал. Отпуска тоже должны заканчиваться.

***

Ярко-алый ноготь на указательном пальце детектива Виттории Лейб постучал по сигарете, стряхивая пепел. Курящие женщины Рэю не нравились, но вампирше дурная привычка шла. Она идеально вписывалась в ее образ: высокий рост, широкие плечи, мужская стрижка, отсутствие украшений, джинсы, временами сменяющиеся на брюки, но на юбки или, не приведи Великая Тьма, платья – никогда. Диссонировали со всем этим разве что глаза Виттории, темные и печальные. Взгляд существа, которое не хочет расставаться с болью из прошлого потому, что воспоминания ему слишком дороги. А еще детектив Лейб делала маникюр раз в неделю и приходила в ужас, заметив намек на заусенец. Не самая типичная мания для криминалиста, но у каждого свои странности.

На Виттории были узкие бледно-голубые джинсы, которые, по мнению эльфа, делали ее и без того красивые ноги просто восхитительными, и черная кожаная куртка, наброшенная поверх клетчатой байковой рубашки. Стоявшая рядом с ней Гайла морщилась всякий раз, когда подчиненная выдыхала сигаретный дым. Детектив Хилборнер оделась легко и абсолютно неподобающе для визита на место преступления: длинное вечернее платье из золотистого кружева с открытыми плечами и глубоким декольте. Рэй мгновенно сложил все данные задачи – довольный вид начальницы, наспех уложенные волосы, наряд, выбранный для ужина в дорогом ресторане – и пришел к выводу, что Гайла выбралась из постели любовника. Любовника состоятельного, судя по колье на шее волчицы, которого он прежде не видел. Неужели она до сих пор спит с Альбертом Родманом? Обычно ее романы больше месяца не длились. Надо будет узнать подробности.

Детектив Лейб сделала последнюю затяжку и затоптала брошенную на асфальт сигарету носком сапога из змеиной кожи.

– Рассказывай, – обратился к ней эльф.

– София Крейн, двадцать пять лет, – начала Виттория. – Талантливая художница, с отличием окончила академию, готовила собственную выставку. На первом и втором курсах работала барменом в нескольких клубах в Ночном квартале, потом сосредоточилась на живописи. Родители живут в Штатах. Семья состоятельная. Отец – финансист, мать – успешный адвокат, специализируется на бракоразводных процессах. Красавица, умница, блистала всюду, где появлялась, мгновенно заводила друзей. Словом, золотая девочка, у которой нет никаких проблем, будь то отсутствие денег или трудности с противоположным полом. И вот наша героиня забирается на подоконник и шагает из окна.

– Личная жизнь? – поинтересовался Рэй, глядя на меловой силуэт на асфальте.

– В процессе выяснения. Мэм, – взмолилась она, посмотрев на Гайлу. – Давайте поднимемся в квартиру. Я смотрю на вас – и мне становится холодно, хотя вампиры мерзнут редко.

– А оборотни не мерзнут никогда, – уведомила ее детектив Хилборнер таким тоном, будто открывала тайную истину. – Да, подняться стоит. Там много любопытного. Тебе понравится, Лок. Пошли.

***

Темный эльф Йонатан Флеминг, криминалист, о котором можно было бы сказать «любимчик детектива Хилборнер», если бы волчицы выделяли кого-то из «стаи», вынырнул из-под журнального столика.

– Еще несколько минут, мэм, – сказал он, обратившись к Гайле.

– Мы не помешаем, – заговорила Виттория. – Офицер Лок хочет взглянуть на место преступления.

– Завтра будут фотографии, – прохладным тоном уведомил Йонатан. – Кстати, почему «место преступления»?

– Потому что красивые женщины, довольные жизнью, не выпрыгивают из окон просто так, детектив Флеминг, – ответил за вампиршу Рэй. – А привлекательные и счастливо женатые мужчины не перерезают себе вены, если мы вспомним публикацию трехдневной давности в «Треверберг Таймс». Выглядят как серия, не находите?

Криминалист хмыкнул, продолжая вертеть в руках крохотную щеточку.

– И художники, и писатели, и музыканты кончают с собой чуть ли не каждый день. Им для этого не нужно особых поводов. Они творческие люди. Тонкая душевная организация. Что у вас, аналитиков, за привычка – всюду видеть серию?

– Мы же аналитики. Химия нашего мозга требует стройной логической цепочки событий и фактов.

Не то чтобы Рэй был в плохих отношениях с Йонатаном. Совсем наоборот: детектива Флеминга он ценил и уважал и как личность, и как специалиста. Но все менялось в тот момент, когда они сцеплялись языками по профессиональному поводу. Или – еще хуже – на месте преступления.

– Не упрямься, – продолжил он уговаривать криминалиста. – Я пробегусь по квартире и уйду через несколько минут. А на завтрашнем совещании мы обсудим детали. Кстати, буду рад получить фотографии тела. Они здесь?

Вместо ответа Йонатан кивнул в направлении коллег, стоявших у окна, и перед тем, как вернуться к работе, бросил:

– Скотч.

Доктор Лок послушно обмотал ботинки клейкой лентой. В былые времена он часто об этом забывал, и Кит Вагнер, с которым они прошли бок о бок огонь, воду и медные трубы, приходил в ярость: криминалисты, да еще заместители руководителя отдела, топчут место преступления грязными ногами!

Квартира покойной Софии Крейн была просторной, но уюта в ней не ощущалось. Она походила на комнаты в каталогах IKEA: красиво, стильно и безжизненно. Не такого ожидаешь от жилища творческого человека, тем более гениального художника. В раковине на кухне нет грязной посуды, стаканы и чашки на полке выстроились в идеальные ряды по цвету и форме, скатерть на круглом столе сияет белизной, в вазе – искусственный (но очень похожий на настоящий) букет роз. На сверкающий кафель в ванной страшно ступить и босой ногой. Кое-кто слишком старался быть идеальным, думал Рэй, выходя из первой спальни и переступая порог второй.

Эта комната, в отличие от остальных, не выглядела смертельно аккуратной. Кровать смята, на широком подоконнике – пустая чашка и книга, лежащая обложкой вверх, полуоткрытая дверца шкафа демонстрирует легкий бардак внутри. Письменный стол завален бумагами, письмами, каталогами и листами с набросками. На маленьком мольберте – неоконченная картина: обнаженная девушка, купающаяся в реке. Рэй приблизился к столу, натягивая медицинские перчатки, взял один из конвертов и прочитал имя: «Донна Паркс». Письмо отправили из госпиталя имени Люси Тревер. Внутри обнаружился счет на приличную сумму, выписанный за лечение миссис Деборы Паркс. К квитанции прилагался список лекарств и процедур, на основе которого эльф сделал вывод, что речь идет об одной из форм лимфомы.

Оставшиеся в гостиной Гайла и Виттория наблюдали за работой криминалистов.

– Похоже, наша героиня жила не одна, – сообщил Рэй.

– Да, – ответила детектив Лейб. – С подружкой. Я позвонила ей и попросила приехать, но она была в таком состоянии, что ее и последний изверг допрашивать бы не стал. Марк, дежурный, приехавший сюда первым, отвез ее в больницу. Завтра она оклемается. Сможешь делать с ней все, что хочешь.

– Вики, ты сегодня сама щедрость.

Рэй запоздало пожалел о сказанном, но слов обратно не возьмешь. Виттория поджала губы и сунула руки в карманы.

– Если моя помощь вам больше не нужна, мэм, то я поеду домой, – обратилась она к начальнице. – Завтра в восемь, верно?

– Да. Ты свободна.

Когда дверь за вампиршей закрылась, Гайла посмотрела на подчиненного так, будто намеревалась сожрать его живьем.

– Я не хотел, – развел руками Рэй. – Вырвалось. Случайно.

– Кажется, мы уже говорили об этом, Лок. Я сказала, что ты должен соблюдать дистанцию и вести себя профессионально.

– Серьезно? Я должен соблюдать дистанцию? А что насчет нее? Она пялится на меня двадцать четыре часа в сутки, а я буду делать вид, что это доставляет мне удовольствие? Почему бы тебе не поговорить с ней об этом?

– Ты знаешь, почему.

– Ну конечно. Это я во всем виноват. Я разбил бедняжке сердце.

Детектив Хилборнер скрестила руки на груди.

– Признай: ты повел себя как последняя скотина.

– Да, я повел себя как последняя скотина. Но мы оба – взрослые люди… в смысле, не люди, ты поняла. Я встретил Алисию, а она с таким же успехом могла встретить другого мужчину. Если уж на то пошло…

– Если уж на то пошло, Лок, с годами ты мог стать меньшей скотиной. И хотя бы не пользоваться сокращенной формой имени, от которой у нее срывает крышу. Да и вообще, теперь ты свободный мужчина, а она – одинокая женщина. Не без психологических проблем, но и тебя здоровым не назовешь.

– Ты только что предложила мне уложить Витторию Лейб в постель – или я неправильно тебя понял?

Гайла подняла бровь.

– Она тебе не нравится? Или ты успел завести подружку?

– Она мне нравится, и подружку я завести не успел. Но я не из тех мужчин, которые имеют привычку наступать на одни и те же грабли дважды. К слову, почему бы тебе не задать вопрос вроде «ты хочешь обзавестись более-менее постоянной женщиной, Рэймонд»? Я знаю, что ты его не задашь, а поэтому отвечу прямо сейчас: нет, не собираюсь. А если соберусь, то Виттория Лейб этой женщиной не станет.

– Ты идиот.

– Не люблю спорить с начальством. Ну, так что там у нас? Ты обещала интересное.

Волчица кивнула на стоявший у окна мольберт.

– Взгляни на это.

Рэй подошел к картине и убрал окутывавшую ее ткань. Изображенная на холсте женщина с длинными светлыми волосами то ли падала, то ли летела на фоне ночного неба в россыпи звезд. Один из криминалистов, устроившихся на подоконнике, протянул ему сделанные «Полароидом» фотографии тела. С минуту эльф молча изучал их, а потом поднял голову и вгляделся в лицо женщины на полотне.

– Автопортрет, – заговорил он. – Что было у первого художника? Какой-то бог на дереве.

– Один, – сказал Йонатан, успевший закончить со сбором улик под столом. – Он висел на дереве, и ветки вросли в его руки.

– Потрясающие познания в области мифологии, Йони. – Рэй похлопал фотографиями по ладони. – Итак, у нас есть два трупа и два автопортрета. А чем сейчас занимается очаровательная стажерка Вагнера?

– Терри Нур? – удивилась Гайла. – Не знаю. За каким чертом она тебе сдалась?

– Помнится, Кит рассказывал, что в полицейской академии она изучала профилирование и писала работу на тему серийных убийств, в мотиве которых фигурирует искусство.

– Даже не думай об этом, Лок. Он тебе ее не отдаст.

– Поглядим.

Глава вторая. Терри

11 ноября 2002 года, утро

Треверберг

– Гормон доверия, девять букв?

– Окситоцин.

Кит вписал слово в кроссворд и обвел цифру с разгаданным вопросом. Терри сделала глоток кофе из белой фарфоровой кружки и, чуть помедлив, взяла с блюда очередное пирожное. На этот раз, песочную корзиночку, украшенную разноцветными розами из крема.

– Вижу, вам нравится, – кивнул сидевший напротив нее Даниэль Каден.

– Очень, – смущенно улыбнулась вампирша. – Спасибо. Ваша жена просто волшебница.

– Да уж. Она знает, как я люблю сладкое, и приносит это домой каждый вечер в таких количествах, что им можно накормить все центральное управление полиции Треверберга. Лишние килограммы мне не помешают… чего не скажешь о кариесе.

– Кариес? – подал голос Кит. – Кто сказал «кариес»? У меня для вас кое-что есть. Синтетический ингаляционный анестетик, ранее использовавшийся в стоматологии для самостоятельного наркоза, одиннадцать букв?

Даниэль хмыкнул и поднес к губам свою чашку с кофе.

– Кажется, нам нужна помощь зала, – сказал он. – Позвоним Дуарте. Он же на зубах специализируется?

– На опознавании по зубам, – поправила Терри. – Синтетический анестетик – метоксифлуран.

– Ух ты, – восхитился офицер Каден. – Леди, вы попусту растрачиваете свой потенциал в убойном отделе. Вам прямая дорога в криминалисты. И кругозор, и интеллект – все при вас. Эх, – добавил он, с тоской оглядев оставшиеся на блюде пирожные. – Я просто обязан взять еще одно.

– Наверное, вы рано просыпаетесь и тут же встаете с постели, – предположила девушка. – Это снижает уровень сахара в крови.

– Я чертовски рано просыпаюсь, чертовски быстро встаю с постели и ненавижу свой будильник. Вы думаете, это оправдывает мою любовь к сладкому?

Даниэлю Кадену было почти тридцать, а выглядел он максимум на восемнадцать. В полиции Терри работала каких-то несколько месяцев, но уже не раз слышала, как к нему обращались «стажер». В ответ на это он доставал удостоверение и доказывал, что оно настоящее. Офицер Каден работал в отделе кибер-преступлений и занимался таинственным делом, которое ему поручил Интерпол. Кит и Терри часто видели его в кафетерии участка, особенно по утрам. Даниэль завтракал, безуспешно пытаясь проснуться и настроиться на работу. За едой следовала пара чашек кофе, потом – сигарета. Коллеги за его столик подсаживались редко, потому что с ними офицер Каден не ладил, а Терри, в свою очередь, никак не могла уяснить причину. Даниэль казался ей умным и вежливым парнем. Да, в джинсах и растянутых свитерах выглядит как студент полицейской академии, а вечно отросшие волосы доводят сходство до идеала, но внешность – это еще не все.

– Я думаю, – ответил за ученицу Кит, – что тебе надо перестать жрать пирожные. Сделай это хотя бы из вежливости. Офицеру Нур они понравились.

Даниэль сделал последний глоток кофе и достал из кармана джинсов пачку сигарет.

– Ты прав. Покурю, а потом примусь за работу. У меня, в отличие от вас, она есть.

– Мы оцифровываем данные из картотек участка, – обиделась Терри. – Видели бы вы, какой там бардак!

– Видел. А если бы всю эту бурду оцифровали на пару-тройку лет раньше, то сейчас все было бы в порядке. Между прочим, я предлагал. Но у полиции, как всегда, не хватает рук. – Он отошел к окну, доставая сотовый телефон. – Да, дорогая. Завтракаю. Нет, конечно, не курю. Нет… что? Ты сказала «две полоски»?..

Кит закрыл газету и прочитал заголовок на передовице: «Последний полет Софии Крейн: талантливая художница покончила с собой». Терри успела изучить повадки своего наставника достаточно хорошо и знала, что его взгляд задерживается дольше двух секунд на «Треверберг Таймс» лишь в исключительных случаях. Но трагические истории детектива Вагнера не привлекали. Для них он был слишком циничен.

– Она рисовала мифологические сюжеты, – нарушила молчание вампирша.

– Что? – поднял на нее глаза Кит.

– София Крейн. Она рисовала мифологические сюжеты. Как и Майкл Шоу, парень, который перерезал себе вены. О нем тоже писали, помнишь?

– Ага, – рассеянно кивнул детектив Вагнер, пробегая глазами большую, на разворот, статью о художнице. – А она выпрыгнула из окна. Осенняя депрессия. Ей подвержены все творческие люди.

– Только не мой брат. Осенью он выходит из мастерской только потому, что его одолела идея рассказа, а ноутбук в кабинете.

Кит отложил «Треверберг Таймс».

– И давно твой брат стал человеком?

– Он не человек, – согласилась Терри. – А осенняя депрессия – это миф. Точно такой же, как весеннее помешательство, летняя лень и зимняя спячка. Майкл Шоу и София Крейн – профессионалы. У них нет времени на подобные глупости.

– Сегодня вечером, в шесть? – говорил Даниэль, делая глубокую затяжку. – Это будет сложно… конечно, я хочу при этом присутствовать. Не говори глупостей, Дарья, я тебя подвезу. Только твоей матери там не хватало для полного счастья!

– Ты тоже думаешь, что они умерли… как бы это помягче… не по своей воле? – спросил у ученицы Кит.

Вампирша взяла газету и посмотрела на снимок под заголовком. Светловолосая девушка широко улыбалась, показывая фотографу испачканные в красках руки. С месяц назад Тристан привел сестру на выставку молодых художников, и это лицо Терри запомнила хорошо. Для мероприятия София Тернер выбрала скромное нежно-голубое платье и туфли без каблука, но даже в таком образе выглядела сказочной принцессой. Она рассказывала посетителям о картинах, позировала перед камерой, пила шампанское и много смеялась. Искреннее счастье, ощущение, что ты вот-вот покоришь вершину, о которой давно мечтал.

– Импасто, – произнесла она.

– Кроссворд на тему живописи мы разгадали вчера, – напомнил детектив Вагнер.

– Она рисовала в технике импасто, – пояснила Терри. – Использовала пальцы, реже – кисти или мастихин. А Майкл Шоу?

– Такие детали не по моей части, леди. Спросим у детектива Хилборнер. Доброе утро, детектив Хилборнер! Вам лучше угоститься пирожными, пока они не исчезли в желудке моей подопечной.

Вампирша, сидевшая спиной к двери, обернулась и увидела направлявшуюся к ним Гайлу. На волчице был деловой костюм: юбка, закрывающая колени, идеально сидящий пиджак, накрахмаленная блузка, застегнутая до последней пуговицы. Каблуки туфель – единственная вольность, которую она позволяла себе на работе – отбивали ритмичную дробь по плиткам кафетерия. Терри в очередной раз поразилась способности этой женщины менять один образ на другой и выглядеть неотразимой хоть бы и в драных джинсах.

В одной руке детектив Хилборнер держала зеленую папку, а в другой – большой пакет, в котором, судя по цветным наклейкам, лежали вещественные доказательства из криминалистической лаборатории.

– Доброе утро, – поздоровалась она. – Боннар сообщил, что на работу вы еще не явились, и я решила поискать вас в кафетерии.

Гайла положила папку на стул, где еще недавно сидел Даниэль. Терри прочитала надпись на плотном картоне: «Крейн, София. Шоу, Майкл. В оперативную разработку». После того, как информационный шум вокруг истории с отравленным абсентом сошел на «нет», им с Китом было нечем заняться, и начальство поручило детективу Вагнеру и его подопечной оцифровку содержимого старых полицейских картотек. Наставник печатал двумя пальцами, а вампирша недолюбливала компьютеры, но спорить с капитаном Боннаром они не стали. Уж лучше скучная работа, чем вынужденный отпуск. Сидеть целый день в четырех стенах невыносимо, спору нет, но Терри использовала эту возможность для того, чтобы познакомиться с Китом поближе, а он, в свою очередь, узнал, чем живет она. И вот боги услышали ее молитвы. Неужели дело? Серьезное? Настоящее? И, судя по прочитанным статьям…

– Что значит «не явились»? – округлил глаза детектив Вагнер. – Да мы уже полчаса как здесь! А, черт. Забыл, что расписаться у Барри недостаточно, нужно прийти в кабинет, открыть компьютер и войти в дурацкую систему, которая отсылает Боннару отчеты о посещаемости.

– Почему дурацкую? – спросил Даниэль, успевший закончить разговор и докурить сигарету. – Она работает как часы. Я лично ее тестировал. А все почему? Потому что мисс Ти считает, что мне нечего делать, и подкидывает мелкую работенку.

Волчица запихала в рот пирожное и принялась жевать.

– Кстати, по поводу мисс Ти, – проговорила она, вытирая испачканные кремом губы тыльной стороной ладони. – После визита к капитану Боннару я отправилась к ней. Ты не в курсе, что у нее с тем красавчиком из отдела нравов? Я видела, как на вечеринке в честь Хэллоуина они ворковали в углу.

– В отличие от тебя, я не знаю, кто с кем спит, Хилборнер. Просто так к моей начальнице ты бы не пришла. В чем дело?

– В этом. – Гайла отдала Даниэлю пакет. – Жесткие диски со стационарных компьютеров Майкла Шоу и Софии Крейн. Ноутбуки найдешь в вашей лаборатории, их туда уже отнесли. Капитан Тейт сказала, что я могу получить тебя в безраздельное пользование, но только до завтрашнего вечера. Знаешь, что это значит?

– Что ты запрешь меня в лаборатории сотрудников отдела по борьбе с кибер-преступлениями и будешь долго и жестоко пытать, а мисс Ти будет наблюдать за нами через камеру? Я и понятия не имел, что у нее есть такие наклонности.

Волчица зажевала еще одно пирожное.

– Я должна получить информацию с компьютеров и жестких дисков сегодня. До восьми вечера.

– Между прочим, у меня есть семья. Сын и беременная жена.

– Беременная? – оживился Кит. – Поздравляю!

– Еще не совсем беременная, – уточнил Даниэль. – То есть, наверное, беременная, но это неточно. Узнает сегодня вечером. И я бы хотел присутствовать при этом ужас… волнующем событии.

– Она либо беременна, либо не беременна, – подвела итог Гайла, принимаясь за третье пирожное. – Если она до сих пор не беременна, ты вернешься и исправишь ситуацию. К половине девятого вечера она успеет соскучиться. А если беременна, до завтра ничего не изменится.

– Что за гребаная срочность? Вы тут все думаете, что я с восьми до пяти раскладываю пасьянсы. И мисс Ти тоже так думает. Между прочим, я…

Детектив Хилборнер потянулась за следующим пирожным, но Кит предусмотрительно убрал тарелку.

– … да-да. Курируешь дело кибер-преступника номер один. Наслышана. Знаешь, что? Я бы с ним замутила, если бы он не менял лица так часто.

– А его вкус в плане обуви тебя не смущает? – хохотнул Даниэль.

– Обувь? – подняла брови Гайла. – Обувь – это последнее, что интересует меня в мужчинах. Особенно если они имеют высокий статус, как твой криминальный приятель.

– Тебе придется встать в конец длинной очереди. Поклонниц у него полно.

– С очередью я могу смириться только в одном случае, дружок: если она состоит из мужчин, которые добиваются моего внимания. Восемь ноль-ноль, Каден.

Терри взяла лежавшую на стуле папку, освобождая место волчице.

– Мэм, а кто он, этот кибер-преступник номер один?

– Опять «мэм»? Когда-нибудь я искусаю тебя до смерти.

– Гайла, – тут же исправила сама себя вампирша.

Детектив Хилборнер вновь потянулась за пирожными, но Кит покачал головой и взял с блюда последнее.

– Ну ты и гад, Вагнер. Я сегодня не завтракала.

– Поздно встала и не выспалась потому, что доктор Родман стягивал с тебя одеяло всю ночь?

– Доктор Родман?! – ахнула вампирша и тут же смутилась. – Простите. Я… не знала, что вы вместе. До сих пор.

– Кажется, ты спрашивала про кибер-преступника номер один, – напомнила волчица. – Не понимаю, как мы перешли к обсуждению моих отношений с доктором Родманом.

– Кибер-преступник номер один – это самая несбыточная из сексуальных фантазий детектива Гайлы Хилборнер, – пояснил наставник, откидываясь на спинку стула.

– Если вы с Рэем организуете команду и примете участие в шоу «Самая дурацкая шутка года», то возьмете главный приз без усилий, – поддела его волчица.

Терри открыла папку и просмотрела ее содержимое. Фотографии с мест преступления, промежуточные отчеты криминалистов. И несколько чистых бланков, знакомых ей со времен учебы в полицейской академии. Формуляры для составления психологического портрета.

– Нравится? – спросила Гайла. – Теперь это твое.

– Мое? – не поняла вампирша.

– Наше, – поправил детектив Вагнер.

– О тебе Боннар ничего не говорил.

– Нет уж, Хилборнер. Ты можешь крутить кем угодно, начиная от Даниэля и заканчивая его начальницей. Но стажеров у меня ты забирать не будешь.

– Мы же напарники, – улыбнулась волчице Терри.

Гайла неопределенно поцокала языком, изучая пустое блюдо.

– С женщинами-напарниками тебе везет больше, чем с мужчинами, Вагнер. Пусть так и продолжится. Ну что, офицер Нур? Вы готовы показать себя с лучшей стороны и шикануть знаниями в области профилирования?

– Всегда готова! – лучезарно улыбнулась вампирша, прижимая папку к груди.

– Тогда жду вас через два часа на совещании следственной группы в нашем отделе. Вас – и вашего напарника, – подчеркнула она последнее слово. – Разумеется, не с пустыми руками, а с выводами, которые вы сделаете, просмотрев информацию в папке более внимательно. Йонатан продолжит работу с уликами, а Рэй допросит подругу Софии Крейн. Завтра утром мы соберемся снова. И так – до тех пор, пока не поймаем эту скотину.

– Рэй? – нахмурилась Терри. – Вы говорите про офицера Рэймонда Лока? Мы до сих пор не знакомы.

Волчица усмехнулась и встала.

– Скоро познакомитесь. Не обещаю, что он тебе понравится, но работать вам придется вместе. Чао.

Вампирша заглянула в свою чашку, сделала глоток остывшего кофе и поморщилась.

– Иногда детектив Хилборнер ведет себя… – начала она.

– Не советую заканчивать это предложение, детка, – отозвалась Гайла, успевшая выйти за дверь. – Для твоего же блага.

Кит беззаботно отмахнулся от слов ученицы.

– Она волчица, этим все сказано.

– Расскажи мне немного про Рэя.

– Я уже рассказывал.

– Еще немного!

– Кибер-преступник номер один тебя больше не интересует?

– Интересует…

– А новое дело? Оно тебя тоже интересует?

– Конечно, интересует!

– Тогда примемся за него. Остальное ждет.

Глава третья. Донна

11 ноября 2002 года, день

Треверберг

– Вам надо поесть, мэм. Выпейте хотя бы чаю с печеньем. Этот особый, бодрящий.

Донна сидела в кресле у окна, обхватив колени руками, и наблюдала за медсестрой. Улыбчивая женщина в белоснежной форме положила чайный пакетик в стакан с кипятком и поставила перед пациенткой тарелку с шоколадным печеньем.

– Я приношу его на ночные дежурства, – поделилась она с девушкой. – И коллеги часто просят. Лучше и полезнее кофе.

– Спасибо, миссис… – Донна прищурилась на бейдж медсестры. – Тибер. Так вы тут с ночи дежурите?

– Да. – Женщина посмотрела на наручные часы, циферблат которых был повернут к запястью. – Еще тридцать минут – и домой. Посидеть с вами немного?

Не дожидаясь ответа, миссис Тибер опустилась во второе кресло и посмотрела в окно. Тяжелые грозовые тучи нависали над городом, вдалеке сверкали молнии. Вот-вот хлынет ливень. Донна не любила дожди. Намного больше ей нравился снег. Он ассоциировался у нее с детством. С Рождеством, теплым домом и подарками. Со временами, когда отец жил с ними, а мама была здорова. Они строили планы на будущее и даже не подозревали о том, что через пять лет разбегутся, как кошка с собакой. «Бокальчик вина по вечерам» превратил отца в алкоголика, а мама, в одиночку управлявшая семейным бизнесом, вкалывала по пятнадцать часов в сутки и совершенно себя не берегла. Стоит ли удивляться, что рак диагностировали слишком поздно? У нее не было времени для того, чтобы бегать по врачам. Да и особых поводов, наверное, тоже не было. Донна читала, что этот тип опухолей – мантийноклеточная лимфома, вот как звучал медицинский термин – чаще всего диагностируют на продвинутых стадиях, потому что симптомы не вызывают у пациентов беспокойства.

Миссис Тибер взяла с блюда печенье.

– Знаешь, – произнесла она, – я работаю здесь двадцать лет. Пришла стажером в приемный покой – да так и осталась. Мне много раз предлагали сменить место на более престижное и спокойное. К примеру, выбрать одно из отделений в госпитализационных башнях. Или уйти к пластическому хирургу в частную клинику. Я операционная медсестра, – пояснила миссис Тибер, поймав недоуменный взгляд собеседницы. – Работы полно, и она тяжелая. Редко когда удается посидеть с пациентами вот так, поговорить по душам.

– В частном секторе операционные медсестры зарабатывают неплохие деньги, – заметила Донна, делая глоток приятно пахнувшего травами чая.

– Да. – Мисс Тибер нервно потерла пальцы – жест заядлого курильщика, лишенного сигареты. – Во время одного из моих первых ночных дежурств привезли девушку, совсем молоденькую, то ли шестнадцать, то ли семнадцать. Она перерезала себе вены из-за парня, который бросил ее ради подруги. Позже кто-то из врачей сказал мне: все мы бываем очень смелыми, когда думаем о смерти, а потом благодарим вытащивших нас с того света. Даже если были уверены, что жить незачем. Потому что жизнь не бывает плохой или хорошей. Есть только жизнь и смерть, начальная и конечная точки. А все, что между ними, мы определяем сами. Я продолжаю работать здесь потому, что каждый день вижу жизнь и смерть. Сегодня в палате интенсивной терапии умирает юноша, пострадавший в автомобильной аварии. Завтра я слышу плач новорожденного. Мы увязаем в своих проблемах и тяжелых мыслях так глубоко, что перестаем видеть радость в простых вещах. Жаль, что многим из нас нужно побывать на краю пропасти, а то и скатиться вниз для того, чтобы это понять.

Девушка вздохнула, вновь поднесла чашку к губам и прикрыла глаза.

– София… моя подруга любила жизнь. Но это ей не помогло, как видите.

– Она приняла решение, Донна. Уже ничего не изменить, плохо это или хорошо. Вы живы, здоровы и дышите полной грудью. Совсем скоро вы поправитесь и вернетесь домой.

– Добрый день. Извините, что прерываю вашу беседу.

Невысокий мужчина в джинсах и кожаной куртке, стоявший в дверях палаты, рассеянно потрепал мокрые волосы.

– Свободных мест мало, припарковался чуть ли не в другом квартале, а зонт забыл дома, – виновато улыбнулся он.

– Думаю, вам горячий чай тоже не помешает, сэр, – приветливо откликнулась миссис Тибер.

– Нет-нет, благодарю. Я ненадолго. – Мужчина приблизился к Донне и показал ей удостоверение. – Рэймонд Лок, полиция Треверберга, отдел криминалистической экспертизы. Мисс Донна Паркс, полагаю?

– Это я, – подтвердила девушка.

– Я хочу задать вам несколько вопросов. Они будут касаться вашей подруги.

Донна отставила стакан и вновь забралась на кресло с ногами.

– А как же дежурные фразы вроде «я глубоко сочувствую вашей утрате»?

– Я их никогда не говорю. Если честно, мисс Паркс, меня тошнит от этой неискренней херни. В смысле, она искренняя, но допрос, который следует за ней, сводит на «нет» хорошее впечатление. К слову, в некоторых культурах смерть празднуется, вы это знали?

Девушка бросила беспомощный взгляд на медсестру. Та поднялась, жестом приглашая полицейского занять ее место.

– Вы уверены, что не хотите чаю, сэр?

– Он пахнет восхитительно, но я уверен.

– Пожалуйста, не утомляйте мисс Паркс. Она пережила тяжелое потрясение, ей требуется покой.

Мужчина, представившийся Рэймондом Локом, повесил куртку на спинку кресла, после чего сел и достал миниатюрный диктофон.

– Это вместо блокнота, – пояснил он. – У меня кошмарный почерк.

– Ладно, – кивнула Донна, пытаясь сконцентрироваться на предстоящем разговоре. Получалось плохо. Точнее, не получалось вовсе. Она хотела помочь полиции, но… кстати, а что здесь делает полиция? – Простите, детектив… вы из отдела криминалистической экспертизы. И вчера возле дома была целая толпа криминалистов. И внутри дома тоже… кажется, я чего-то не понимаю.

– Я не детектив. Обращайтесь ко мне «офицер», если хотите, но я предпочитаю имена. «Рэй» было бы идеально.

Девушка кивнула снова, на этот раз, молча. Полицейский оглядел смятую постель, стаканы на столе и, наконец, посмотрел ей в лицо. Глаза у него было темно-карими, почти черными, и Донна почувствовала себя товаром в руках кассирши, с которого сканер считывает штрих-код.

– Где вы находились вчера между десятью вечера и часом ночи?

– В баре «Королева ночи».

– Свидание?

– Ага. Я сама себя пригласила. Выпить виски. – Донна помолчала. – Напиться.

Рэй вертел в руках диктофон. Он не носил ни обручального кольца, ни перстней, и ногти у него были аккуратными. Даже чересчур аккуратными, подумалось девушке. Странно, ведь криминалисты копаются во всякой гадости… нет. Они надевают перчатки. По крайней мере, так показывают в кино.

– И что, удалось?

– Конечно. Напиться – это самая простая на свете задача.

– Нет. Решить проблему, которая вас привела в «Королеву ночи».

Донна вздохнула, допила остывший чай и вернула стакан на стол.

– Не то чтобы, – ответила она после паузы.

– Мужчина, да?

– Да… откуда вы знаете?

– Я видел ваш письменный стол. Вы активно работаете, так что версия с творческим кризисом отпадает. Остается личная жизнь. Вы иллюстрируете детские книги для издательства «Сандерс-Пресс», да? Я узнал ваши работы, видел их в энциклопедии по истории Треверберга, которую покупал для дочери сводного брата.

Девушка слабо улыбнулась.

– Да. А еще я рисую эротические комиксы.

Если собеседник и удивился, то виду не подал.

– Эротические? – уточнил он.

– Иногда и порнографические. Если хорошо заплатят. Забавно, но мне нравится рисовать и первое, и второе. В смысле, и иллюстрировать сказки, и сочинять эротические глупости.

– В этом нет ничего странного. Ю Несбё1иногда пишет книги для детей.

Донна рассмеялась, и Рэй недоуменно поднял брови.

– Извините. Я всегда думала, что полицейские ненавидят детективы, считают их глупыми и далекими от реальности. А мне нравится Харри Холе.

– Я отдаю предпочтение Джеку Ричеру2. Но моя истинная страсть – нуар. Боюсь, это неизлечимо.

– Истории про роковых женщин и постоянно курящих детективов, которые через слово повторяют, что слишком стары для этого дерьма?

Полицейский широко улыбнулся, и девушка почувствовала, что сковывавшее ее напряжение сходит на «нет». Она не привыкла доверять людям, но этому человеку может довериться со спокойной душой. Донна оглядела Рэя снова, на этот раз, изучающе, с искренним интересом. Красавцем не назовешь, черты лица резковаты, но зато правильные, гармоничные. В женском внимании, скорее всего, недостатка не испытывает. На вид – между тридцатью и сорока, ближе к последнему. Чисто выбрит, одет в дорогую рубашку, забавный контраст с дешевыми джинсами. Невысокий рост, на взгляд Донны, был его единственным недостатком, да и богатырским телосложением, как Джесси, мужчина похвастаться не мог, но выглядел крепким и подтянутым. Плавает или бегает. А, может, и первое, и второе. И еще у него совершенно очаровательные ямочки на щеках.

– Точно. Моя бывшая невеста чуть ли не каждый день говорила, что у меня дурной вкус. Дескать, эти книги нужно сжигать перед прочтением.

– Мне очень жаль, – вырвалось у Донны.

– Да, меня, признаться, такая реакция раздражала, но у каждого есть право на свое мнение.

– Нет, я говорю о вашей невесте. Она ушла к другому?

Рэй нахмурился так, словно пытался вспомнить события далекого прошлого.

– Она умерла, – коротко ответил он.

– Ох. Примите мои соболезнования. Я часто говорю глупости…

– В вашей спальне много книг. В спальне Софии лишь одна полка, а на ней – любовные романы в мягких обложках. Я обратил внимание на то, что вы были очень разными. Она обожала порядок, а вы спокойно могли оставить чашку на подоконнике на день, а то и на два дня. Вы слушали разную музыку, пили разный кофе. Что вас объединяло?

Девушка отвела глаза, посмотрев на плотно закрытую дверь палаты.

– Наверное, именно это и объединяло. Мы были разными.

– Вы близко дружили?

– Очень… по крайней мере, до того момента, как я узнала про Софи и Джесси. Про их роман. Они встречались целых полгода. Он спал с ней, а я, дурочка, примеряла свадебное платье, ломала голову над тем, как оформить приглашения… и вот за две недели до свадьбы София рассказывает мне обо всем.

– Когда это случилось?

– Пару дней назад. – Донна замолчала и услышала тихое шуршание пленки в диктофоне. Надо же, использует старую модель, хотя мог приобрести цифровой. – Если бы у меня не было алиби, все выглядело бы так, будто я убила свою подругу из ревности, да?

Полицейский положил ногу на ногу и сцепил пальцы на колене. Он изучал лицо собеседницы так, как разглядывают редкую тропическую птичку в клетке.

– А вы бы могли это сделать?

– Вряд ли. Разве что в своей голове. Но в голове мы позволяем себе многое… я художник. У меня богатая фантазия.

– Кем работает ваш бывший жених?

– Поваром в «Северной змее».

– Мы навели справки о Софии. Она родилась в состоятельной семье, училась в частной школе. Самые богатые и влиятельные люди Треверберга приглашали ее на приемы. Такие девушки не выбирают спутников жизни с низким статусом.

Донна печально улыбнулась.

– Ну, а, может, это была любовь с первого взгляда?

– Вы замечали изменения в ее поведении за последние полгода?

– Не то чтобы… – Она замялась, не зная, стоит ли заговаривать на эту тему. – А, может, и замечала. Просто не придавала этому значения. Или думала о своем. У меня иногда бывают… проблемы. Сложные периоды. Особенно осенью.

– Я видел вашу медицинскую карту и говорил с врачом перед тем, как прийти сюда. Биполярное расстройство портит жизнь, но не делает вас изгоем. А творческим людям оно дарит особое вдохновение… кажется, Сальвадор Дали им тоже страдал.

– Ван Гог, – поправила девушка.

Рэй кивнул, признавая ее правоту.

– Искусство никогда не было моей сильной стороной.

– Кажется, вы хотели меня допросить, но наша беседа на допрос не похожа, – попыталась вернуть беседу в нужное русло Донна.

– Мне нужно было проверить, как вы соображаете. Вам давали сильнодействующие успокоительные. Но теперь я вижу, что все в порядке. Можем переходить к делу.

С этими словами полицейский достал из кармана висевшей на спинке кресла куртки несколько фотографий и протянул их девушке. Она с ужасом посмотрела на маленькие снимки, сделанные «Полароидом». Нет. На тело Софи она уже налюбовалась. С нее хватит.

– Последняя картина вашей подруги, – прокомментировал Рэй. – Судя по состоянию красок, рисовать она закончила буквально за полчаса до самоубийства. Взгляните. Хочу узнать мнение художника.

Несколько секунд Донна вглядывалась в запечатленное на снимках полотно.

– Да, я видела этот сюжет в ее набросках, – заговорила она. – Помню, удивилась: композиция для Софи очень непривычная. Она рисовала прекрасных дев в горах, в лесах, в озерах… но чтобы полет?

– А автопортреты? Их она рисовала часто?

– Использовала собственный образ практически всюду. Она обожала себя. Но это еще не означает, что сюжет полотна связан с ее… словом, с тем, что она с собой сделала. Когда художник рисует автопортрет, у него нет намерения воплотить в жизнь тот или иной образ, прожить ту или иную ситуацию. Скорее, наоборот. Он выписывает все на холст для того, чтобы оставить это там.

– Вы сказали, что видели набросок?

– Да, в ее скетчбуке. Большой блокнот в твердой черной обложке. Вы его не нашли?

В темных глазах полицейского загорелся огонек азарта. Самое неуместное, что можно придумать в такой ситуации, с отвращением подумала Донна. В этом мужчине, вежливом и привлекательном внешне, было что-то настораживающее. Казалось, сейчас он сорвет с себя маску, а под ней окажется пустота. Но разве у нее, Донны Паркс, нет этой пустоты? Личный океан с темной водой, пропасть, откуда тебя никто не вытащит. Может, в Рэймонде Локе ее привлекли не ямочки на щеках, а хрупкое, смутное ощущение духовного родства? Такое часто возникает между двумя людьми, каждый из которых оберегает свой Ад.

– Нашли, но этого наброска я там не видел. Думаю, он забрал его как трофей.

– Он?..

– Убийца вашей подруги.

Воздух в комнате стал густым и тяжелым, и Донне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть для того, чтобы он попал в легкие. То, что она испытала, услышав последнее предложение, можно было назвать пробуждением. Все произошедшее – не сон, не сюжет фильма или книги, а реальность. Софи на самом деле выбросилась из окна, и теперь она мертва. Они больше не будут сидеть на кухне за чашкой горячего шоколада, не пойдут в театр, не обсудят полотна молодых художников на последней выставке. Это случилось не с незнакомой женщиной, не с приятельницей, не с бывшей коллегой, а с Софией Крейн. С красивой, умной, веселой Софией Крейн, которая часто журила подругу за пакеты с мусором, оставленные за дверью, за грязную посуду в раковине и за то, что она забыла дома список покупок и набрала целую корзину дряни.

– Извините, – бесцветным голосом произнесла Донна. – Дайте мне минутку, пожалуйста.

– Вот что я хочу вам сказать, леди, – проигнорировал ее просьбу полицейский. – Я полагаю – и часть моих коллег со мной согласна – что речь идет о серийном убийце. Первой его жертвой стал Майкл Шоу, о котором не так давно писали в «Треверберг Таймс». Второй – ваша подруга. Конечно, здесь есть много «но». Смерти не насильственные, по крайней мере, не выглядят таковыми. Жертвы не являются представителями одного пола. Но это лишь подтверждает теорию о том, что мы имеем дело с серийным убийцей.

– Почему? – механически отозвалась девушка.

Полицейский поднес к глазам диктофон и принялся внимательно его рассматривать.

– Потому что здесь есть идеологический мотив. Автопортрет с изображением сцены, которая ассоциируется с самоубийством. Самоубийство. В случае вашей подруги – трофей.

Донна всхлипнула, но усилием воли взяла себя в руки и посмотрела Рэю в лицо.

– София никогда бы не убила себя, – сказала она твердо. – Она была влюблена в жизнь, понимаете? Наслаждалась каждой минутой, будь то мгновение горя или радости. А я вот… пыталась.

– И я пытался, – огорошил ее собеседник. – Приятное ощущение – думать о том, что через мгновение все закончится. Не будет ни тоски, ни боли, ни отчаяния. Чувствуешь себя богом. Думаешь, что держишь свою жизнь в руках. Но все меняется, когда ты переходишь от мыслей к делу. Мир переворачивается, и в голове у тебя только одна мысль: я хочу жить. Я принимаю свою жизнь такой, какая она есть, и я поднимусь с этого дна, чего бы мне это ни стоило. Да, сейчас мне плохо, но я открываю глаза с утра и могу сделать вдох. А остальное поправимо. Верно?

– Верно, – тихо ответила девушка. – Вы… это из-за вашей невесты, да?

Рэй поднялся, достал бумажник и положил на стол свою визитку.

– Пожалуйста, напишите список всех людей, с которыми ваша подруга часто общалась за последние полгода. Когда закончите, позвоните мне. В любое время. Также вы можете прийти в центральное управление полиции Треверберга и встретиться со мной лично. Или же мы пообедаем. Разумеется, за мой счет.

Донна слабо улыбнулась и повертела в пальцах визитку, заметив аббревиатуру «M.D.» после имени и фамилии.

– Полагаю, нужно сделать это побыстрее. Я читала, что в расследовании преступлений первые сорок восемь часов являются критическими.

– Вы отлично подкованы в вопросах криминалистики, Донна, – похвалил Рэй.

Девушка отметила, что он впервые за время разговора назвал ее по имени.

– Надеюсь, вы его поймаете, – сказала она, наблюдая за тем, как полицейский снимает со спинки стула куртку. – Я имею в виду… до того, как он сделает это снова.

– Мы все на это надеемся, – подтвердил собеседник. – Сейчас вам нужно поспать. Поправляйтесь. Я жду вашего звонка.

Глава четвертая. Гайла

11 ноября 2002 года, вечер

Треверберг

– Да, случай любопытный. Держи меня в курсе по мере продвижения дела.

– Ты имеешь в виду следующих жертв?

– Я имею в виду детали расследования. Черные шутки женщинам не идут, Гайла.

– Какая работа – такие и шутки.

Детектив Хилборнер не стала бы использовать эпитет «кошмарный» для описания сегодняшнего дня по одной простой причине: он был слишком бесцветным и мягким. Криминалисты закончили работу к пяти утра, и поспать ей не удалось. Утро Гайла провела на первом совещании следственной группы за составлением психологического портрета преступника и изучением вещественных доказательств. Терри Нур предположила, что маньяк может оказаться светлокожим, потому что и София Крейн, и Майкл Шоу принадлежали к белой расе, а еще он, скорее всего, мужчина, потому что женщин-серийных убийц мало. Кит Вагнер вежливо напомнил, что признаков насильственной смерти нет. Йонатан подлил масла в огонь, заведя свою любимую песню о творческих людях с тонкой душевной организацией. Виттория отмалчивалась, поглядывая на часы. Для полного счастья в картине не хватало только Рэя, который со свойственным ему изяществом забил бы последний гвоздь в крышку гроба с версией маньяка.

Когда шеф заглянул в кабинет детектива Хилборнер, она как раз говорила по телефону со своим подчиненным и внимала деталям допроса Донны Паркс, но, заметив выражение лица начальника, тут же положила трубку. На письменный стол шлепнулся свежий номер «Треверберг Таймс» – срочный выпуск, отпечатали в обеденные часы – с кричащим заголовком на передовице: «Изобразить себя и умереть: кто последует за Софией Крейн и Майклом Шоу?». Оставшуюся часть дня Гайла отбивалась от звонков газетчиков, пытаясь сконцентрироваться на работе. В шесть вечера она выступила на пресс-конференции, повторив фразу «мы не можем это прокомментировать» рекордное количество раз. И решила, что с нее хватит. Работа продолжится завтра. В противном случае она кого-нибудь убьет.

Альберту пришлось звонить дважды. Воспользовавшись моментом, волчица высказала все, что думает о нем и об его вежливости: совещание – не повод сбрасывать звонок, мог бы ответить сообщением. Доктор Родман вздохнул, признавая свою вину. Гайла сказала, что ждет его у себя через сорок минут, взяла сумочку и спустилась на первый этаж по лестнице, потому что не хотела сталкиваться с коллегами в лифте. Свобода была так близко. И кого она встретила возле стойки дежурного? Марка Карлина, руководителя отдела психологической экспертизы. Доктор Карлин, в отличие от подавляющего большинства мужчин центрального управления полиции Треверберга, не робел при виде детектива Хилборнер и глаз не прятал. Он любил пофлиртовать и в тот период, когда носил на пальце обручальное кольцо, а после недавней истории с маньяком и вовсе одичал. С другой стороны, чем не способ борьбы со стрессом.

– Не пойми меня неправильно, я не говорю о том, что черные шутки делают тебя менее привлекательной. Скорее, наоборот.

Гайла рылась в сумочке в поисках ключей от машины. Марк стоял рядом, спрятав руки в карманы светлого пальто из тонкой шерсти. Как всегда, идеально выбрит и аккуратно причесан, рубашка отглажена, а булавка галстука подобрана к запонкам. Мужчины, чересчур озабоченные своей внешностью, вызывали у волчицы недоумение пополам со скукой. Они наводили на мысли о примерных семьянинах. О тех, кто по вечерам сидит у камина, читая газету, и между посиделками в баре и работой в саду выберет последнее. И никаких шашней с незнакомками. В этом плане доктор Родман импонировал ей намного больше. Он хотя бы не врал себе, притворяясь, что секс на стороне его не интересует.

– Спасибо, Марк. Я скучаю по твоим черным шуткам на лекциях по психологической экспертизе.

– А я скучаю по твоим вопросам. Они часто ставили меня в тупик. Я был уверен, что в итоге ты выберешь мой отдел.

– Благодарю покорно, но психология – это не мое.

Доктор Карлин наблюдал за тем, как Гайла садится в машину и вставляет ключ в замок зажигания.

– У тебя есть планы на вечер? – поинтересовался он.

Волчица окинула его изучающим взглядом.

– Есть интересные предложения? – ответила она вопросом на вопрос.

– Мы могли бы выпить по стаканчику… помнится, ты любишь текилу. Я угощаю. Заодно обсудим вашего маньяка. У меня появилась пара мыслей на этот счет.

– Приглашаю тебя завтра на кофе, Марк. А еще лучше – на совещание следственной группы. Заодно послушаешь, как складно излагает свои теории Терри Нур. Она ведь была твоей любимой ученицей?

Мужчина спрятал руки в карманы.

– Терри Нур, – протянул он. – Интересный экземпляр. Жаль, что она выбрала убойный отдел. Ей там не место.

– Вагнер считает иначе. И Боннар с ним согласен.

– Боннару нравятся красивые женщины. – Марк выдержал паузу и улыбнулся. – А кому они не нравятся?

– И то верно. – Гайла подняла руку, прощаясь. – Извини, но сегодня у меня свидание с другим доктором. Как-нибудь выпьем.

– Хорошо, дорогая, – согласился доктор Карлин. – Желаю приятно провести время.

– Оторвусь на славу, не сомневайся.

Детектив Хилборнер вырулила со стоянки и успела доехать до первого светофора, когда зазвонил телефон.

– Слушаю, офицер Каден.

Этот мерзавец нарочно не набрал ее номер раньше? На часах было без пяти восемь вечера.

– Извини, что отвлекаю. Скажи Марку, чтобы не ревновал, это рабочие вопросы.

– Марк поехал по своим делам, а я – по своим, черт подери.

– Правда? Вы так мило ворковали на стоянке, что я уж было решил…

– Что ты хотел, Даниэль?

– Сущий пустячок. С полчаса назад я закончил работу с компьютерами Софии Крейн. И обнаружил кое-что любопытное. А именно – электронную переписку.

– С кем?

– Удивишься, но она переписывалась сама с собой. И добавлю еще кое-что, в противном случае твой вечер не будет таким приятным. В электронной почте Майкла Шоу я видел то же самое.

Гайла ударила по тормозам, и ехавшая позади машина оглушительно засигналила.

– Как можно переписываться по электронной почте с самим собой?

– Очень просто. Пишешь письмо, отсылаешь. Читаешь, отвечаешь. И снова отсылаешь.

– Это что, какая-то ваша хакерская штучка?

– Я сперва тоже так решил, но ничего подозрительного не накопал, хотя старался. Зайди завтра с утра, покажу.

Волчица развернулась под запрещающим знаком и поехала к полицейскому участку.

– Нет, дружок. Я взгляну на это прямо сейчас. И если тебя не будет на месте через десять минут, пеняй на себя.

***

Профессиональный мир, в котором обитал Даниэль Каден, имел лишь две точки соприкосновения с профессиональным миром Гайлы Хилборнер. Они работали в полиции Треверберга и ловили преступников. Хотя в том, что фраза «ловить преступников» актуальна для подчиненных детектива первого класса Камиллы Тейт, волчица уверена не была. В ее, Гайлы, реальности присутствовали четкие границы между «законно» и «незаконно». В ее реальности существовали плохие парни, которые убивали, насиловали и калечили. Реальность Даниэля представлялась детективу Хилборнер океаном с мутной водой. В этой воде обитало множество личностей без имен и лиц и одновременно с сотней имен и лиц, которые чуть ли не каждый день обзаводились новыми именами и лицами. Гайла могла защелкнуть наручники на вполне материальных лапищах вполне материального мудака-убийцы и посадить его во вполне материальную тюрьму. Враги детектива Кадена скрывались за рядами букв и цифр на мерцающем экране и говорили на понятном лишь избранным языке.

С компьютерами волчица не ладила и с трудом представляла, как нормальному человеку или темному существу может нравиться такая охота: чем дальше в лес, тем больше загадок. Но сотрудников отдела по борьбе с кибер-преступлениями Гайла нормальными бы не назвала. Взять ту же Камиллу. Молодая красивая женщина по двенадцать, а то и по пятнадцать часов в сутки гоняется за химерами в Интернете вместо того, чтобы обзавестись мужиком и стайкой детишек. На ее фоне Каден с идеей о борьбе с мировым злом смотрится очень хорошо. Да и без этой идеи он, по мнению волчицы, смотрелся неплохо, несмотря на гадкий характер и проявляемое в самые неподходящие моменты бунтарство. Но Даниэль относился к тому типу мужчин, у которых желание заглядываться на представительниц противоположного пола пропадает после свадьбы. Гайла находила это неправильным и асексуальным.

– Добро пожаловать в царство цифровых тайн, детектив Хилборнер. Кофе? Я не пью бурду из автомата, у нас тут своя кофемашина. Мисс Ти купила лично. Подозреваю, для того, чтобы мы работали вдвое больше и активнее. Вот чем в наши дни соблазняют сотрудников. Кофемашина.

Гайла осмотрелась. Лаборатория отдела по борьбе с кибер-преступлениями, большая светлая комната, наводила на мысли об офисах компьютерных компаний в Силиконовой долине. В такой час здешнюю тишину нарушало лишь урчание кондиционера и редкое попискивание контрольных устройств. Даниэль сидел в кресле возле одного из терминалов, пил кофе из бумажного стаканчика и неотрывно следил за бегущими по экрану строками.

– Лучше бы она прикупила вам нормальные чашки. – Волчица заняла второе кресло и положила ногу на ногу. – Ну, показывай.

– Минуту. – Он выделил фрагмент текста на экране, разочарованно хмыкнул и, нажав пару клавиш, открыл почтовую программу. – Черт, ну что за хрень. Я просижу тут до полуночи.

– Просидишь до утра, если немедленно не покажешь мне переписку. Точнее, пролежишь, потому что я тебя придушу.

– Пообщайся за чашечкой чая с мисс Ти, она расскажет тебе, что угрозы на меня не действуют. А ребятам в Интерполе совершенно все равно, который сейчас час. Они хотят, чтобы их великолепие куратор дела кибер-преступника номер один реагировал оперативно.

Прежде чем волчица успела ответить, Даниэль подвинул к себе клавиатуру и начал набирать электронное письмо. Печатал он с такой скоростью, что, казалось, у него не десять, а целых двадцать пальцев.

– Хочешь узнать мое мнение на этот счет? – поинтересовался детектив Каден, не отрываясь от экрана.

– Если только это не касается очередной пары обуви твоего криминального любимца.

– Проблема современных людей в том, что они слишком доверяют компьютерам. Они думают: спрячу информацию за сотней сложных паролей – и ее никто никогда не найдет. Чем выше стена, которую они воздвигают, тем беззащитнее они становятся. Обычно люди прячут важные вещи, особенно если не живут в одиночестве. Но мисс София Крейн ничего не прятала. Она даже не удалила эти письма. Почему?

Гайла наблюдала за тем, как страница нового сообщения заполняется словами.

– В этом нет ничего странного. Она доверяла своей подруге.

– Она удаляла историю переписки на сайтах знакомств, меняла пароли раз в две недели и регулярно очищала почтовый ящик, но к этим письмам не прикасалась.

– Может, написание писем самой себе для нее было методом ведения дневника? Знаешь, как иногда показывают в фильмах. «Мой дорогой дневник» и все прочее. Только она обращалась к самой себе. Отстраненное письмо – хороший метод для проработки травм.

– Я бы не сказал, что в данном случае речь идет о травмах.

Даниэль отправил письмо, свернул окно почтовой программы и жестом предложил детективу Хилборнер посмотреть на экран.

– Пусти-ка, – потребовала волчица.

– Конечно, мэм. Прошу вас.

В течение нескольких минут Гайла вчитывалась в появившиеся на мониторе строки электронных писем, после чего повернулась к собеседнику. Детектив Каден отреагировал пожатием плеч.

– Что это еще за хрень собачья?

– Я скромный сотрудник отдела по борьбе с кибер-преступлениями, а ты – могущественный руководитель отдела криминалистической экспертизы. В твоем распоряжении блестящие аналитики, которые быстро разгадают эту загадку.

– Перешли мне это. Завтра покажу ребятам на совещании.

Даниэль глянул на часы.

– Куплю что-нибудь перекусить. Вернусь минут через тридцать. Хочешь сэндвич?

– Хочу степень доктора медицины в области психиатрии для того, чтобы разобраться в этом дерьме.

– Какой хлеб предпочитаешь, белый или цельнозерновой?

– Белый. Начинка – на твое усмотрение. Сейчас я съем все, что угодно.

После ухода детектива Кадена Гайла провела за чтением писем Майкла Шоу и Софии Крейн еще минут десять, но ответов между строк так и не обнаружила.

«Для того, чтобы создать совершенное, гениальное полотно, творец должен оставить все мысли о славе и признании. Настоящее искусство начинается в тот момент, когда мы сбрасываем с себя оковы эго. Именно эго мешает нам полностью раскрывать наш талант», – сообщало одно из писем в ящике Софии Крейн.

«Художник, не имеющий цели прославиться, не может называть себя художником – и уж тем более не может считаться таковым, – говорилось в ответном письме. – Признание – неотъемлемая составляющая творческой карьеры. Художник, говорящий, что он не хочет славы, лжет и себе, и другим. Я с малых лет мечтала о том, что буду зарабатывать миллионы долларов, продавая свои картины. Это не делает меня менее талантливой или менее творческой».

«Истинная суть искусства – это жертвенность, – перешла волчица к третьему письму. – Художник приносит жертву для того, чтобы высшая сила даровала ему способность творить. Думая о деньгах и славе, он отдаляется от самого себя, отвергает свою природную роль. Для того, чтобы быть гением, нужно страдать. Страдать от бедности, от отсутствия внимания, от недостатка идей, от того, что полотно выходит не таким, каким художник хочет его видеть. Совершенства может достичь лишь тот, кто достаточно страдал и достиг высот мастерства, пройдя этим путем».

Гайла сняла трубку стоявшего на столе телефона и набрала короткий номер.

– Лаборатория судебной медицины, – ответил звонкий женский голос.

– Привет, это детектив Гайла Хилборнер. Обрадуй меня и скажи, что доктор Энрике Дуарте сегодня задержался допоздна.

– Доктор Дуарте здесь, мэм, – подтвердила девица. – Минутку, я его позову.

Волчица закрыла переписку и начала читать составленный Даниэлем отчет о проделанной работе. Кратко, четко, ни одного лишнего слова. Все, как она любила. За исключением главного – информации, за которую можно было бы зацепиться. София Крейн тщательно следила за содержимым своего компьютера, но одну цепочку писем все же оставила. Майкл Шоу сайты знакомств не посещал и секретов от жены вроде как не имел, хотя тоже опустошал почтовый ящик. Правда, с другой целью: практиковал культ «чистых входящих», как написал детектив Каден. Отправленные письма он тоже удалял. Оставил лишь переписку с собой.

– Энрике Дуарте, – раздалось в трубке. – Ты сидишь в лаборатории отдела по борьбе с кибер-преступлениями и звонишь мне в половине девятого вечера?

– У меня есть вопрос, – произнесла Гайла, откидываясь в кресле. – Ты видел медицинскую карту Софии Крейн?

– Видел обе карты, ее и Майкла Шоу. Здоровье у бедняг было отменное.

– Физическое? – уточнила волчица.

– Ну, – задумчиво протянул Энрике. – В принципе, да. В школе им обоим диагностировали депрессию, но прибегать к серьезному медикаментозному лечению не пришлось, психотерапия помогла. Подростки, сама понимаешь, да еще и творческого склада. В таком возрасте часто ставят подобные диагнозы, хотя на деле причина в гормональных изменениях.

– То есть, никаких психических отклонений вроде шизофрении или чего-нибудь подобного?

– Никаких, – подтвердил доктор Дуарте. – Но они могли наблюдаться у частных психиатров. И в ряде случаев пациенты настаивают на то, чтобы эта информация не попадала в основную медицинскую карту.

Гайла облокотилась на стол, случайно нажала какую-то кнопку на клавиатуре и чертыхнулась, уставившись в потемневший экран.

– А как я могу выяснить подробности?

– Самое простое – проверить записи в их ежедневниках, возможно, там будут даты приемов. Проверить банковские счета и выплаты по кредитным картам, хотя чаще всего частным психиатрам дают чеки. Но если они расплачивались наличными и в ежедневнике даты приемов не записывали, способ только один – обратиться за помощью к офицеру Рэймонду Локу.

– В смысле? – не поняла волчица. – При чем тут Рэй и мозгоправы?

– Один из его сводных братьев руководит частной клиникой, там куча частных психиатров. Возможно, тебе повезет.

– Интересно, в этом городе есть хотя бы одна сфера, где не работают сводные братья или сестры Лока?

– Вряд ли, у него их слишком много. Если это все, то я, с твоего позволения, отправлюсь домой. Приду завтра пораньше для того, чтобы закончить отчет о вскрытии мисс Софии Крейн.

– Что-нибудь любопытное?

– Она прилично выпила в тот вечер, но и только. Боюсь, на данный момент все указывает на самоубийство, как и в случае Майкла Шоу.

Только если следствие отмахнется от трофея в виде последнего наброска, от шизофренических электронных писем и от сюжетов предсмертных картин, подумала Гайла.

– Шефу тоже хочется в это верить, Дуарте. Журналисты успели сожрать наши мозги, хотя начали лишь сегодня утром.

– Советую вам хорошенько отдохнуть, детектив Хилборнер. Ваши золотые мозги вам еще пригодятся.

Положив трубку, волчица нажала пробел и недовольно посмотрела на экран, не торопившийся «оживать». Стеклянные двери лаборатории бесшумно разъехались в стороны, пропуская Даниэля. Он продемонстрировал Гайле большой бумажный пакет.

– Два сэндвича с ветчиной, помидорами и солеными огурцами и восхитительно свежий греческий салат. Как успехи? – Детектив Каден перевел взгляд на монитор. – Что случилось?

– Я ничего не нажимала, но все исчезло, – заявила детектив Хилборнер. – А теперь я хочу свой сэндвич, и прямо сейчас.

Глава пятая. Кит

12 ноября 2002 года, утро

Треверберг

– Краски.

Это было первым словом, которое Терри произнесла за утро. Обычно она здоровалась с Эрной, давала конфеты детям и даже успевала пару раз бросить мяч Артуру (а сеттер успевал его принести). Сегодня вампирша дожидалась Кита за рулем своей «тойоты». На приветствие наставника она лишь молча кивнула и вырулила на дорогу. Больше половины пути до центрального управления полиции Треверберга они проделали в абсолютной тишине (радио офицер Нур выключила в тот момент, когда начали передавать выпуск новостей) – и вот нате вам.

– Краски? – вяло отозвался успевший задремать Кит.

– Да. Краски, которыми София Крейн рисовала автопортрет. Ты видел ее предыдущие картины?

– Видел. Мы с Эрной были на выставке молодых художников с год назад. Ей понравились работы мисс Крейн. Она любит яркую живопись.

– Вот именно. Ее последний автопортрет яркий, хотя она изобразила себя летящей по ночному небу. Там много цветных элементов. Но на палитре, оставленной возле мольберта, весьма скудный набор красок.

Детектив Вагнер скрестил руки на груди.

– Хочешь сказать, она пользовалась другой палитрой, работая над автопортретом?

– Если так, то в квартире ее нет. Криминалисты облазили каждый уголок. Либо маньяк забрал ее с собой, либо…

– Либо? – поторопил Кит ученицу.

Вампирша сжимала руль, глядя на дорогу перед собой.

– Либо она рисовала что-то другое, используя оставленную у мольберта палитру. И он забрал это полотно. Она могла рисовать… его портрет?

Терри замолчала, пораженная собственной догадкой.

– Портрет маньяка? – расхохотался Кит. – У тебя разыгралось воображение, дитя мое. Я понимаю, сюрприз оказался приятным – если так можно говорить о серийных убийцах – и ты получила дело, связанное с твоей специализацией, да еще так быстро, до завершения стажировки. Но это не повод пускаться во все тяжкие и фантазировать.

– Это повод проверить предсмертную картину Майкла Шоу и соотнести ее с найденной у рабочего стола палитрой.

Детектив Вагнер бросил на собеседницу быстрый взгляд.

– Боюсь, это невозможно. На рабочем столе Майкла Шоу было найдено огромное количество палитр. А все потому, что этот ненормальный работал над несколькими полотнами одновременно. Пока высыхает слой масла на одной, переходит к другой. Он был трудоголиком, и его жена это подтвердила.

– Но ведь криминалисты писали отчеты и делали фотографии, так?

– А разве ты не просмотрела их этой ночью раз на пятьдесят вместе с фотографиями из квартиры Софии Крейн?

Вампирша вздохнула.

– Просмотрела, конечно. Но не на пятьдесят, а на все сто раз.

– А сколько раз я должен повторить, что по ночам работать не следует, даже если ты не нуждаешься в регулярном сне? Здесь тебя за подобное рвение никто по голове не погладит. Напротив: дадут еще больше работы, чтобы не было времени вздохнуть.

– В случае Майкла Шоу я заметила другую странность. Техника.

Кит закатил глаза и поднял руки к потолку машины, вознося безмолвную молитву первым богам.

– Помнишь, я говорила, что София Крей работала в технике импасто?

– Да-да, пальцы или мастихин.

– Майкл Шоу рисовал кистями. А автопортрет нарисован пальцами.

– Если вы хотите свести меня с ума, офицер Нур, то направление выбрано правильное.

– Мы упустили какую-то деталь, Кит. Дело тут не в красках и не в технике. В чем-то другом.

– Ни слова больше. Ты сейчас же остановишься у первой кофейни купишь мне двойной эспрессо. Не смотри так, разумеется, за мой счет.

***

– Портрет маньяка? Любопытная версия, офицер Нур. Надеюсь, вы мыслите достаточно здраво для того, чтобы не высказывать ее при детективе Хилборнер.

Виттория явилась в комнату для совещаний первой. И, судя по всему, произошло это не десять и даже не двадцать минут назад. Она сидела на подоконнике, пила кофе из бумажного стаканчика и курила, стряхивая пепел в пустую банку из-под тунца.

– Потому, что у вас, детектив Лейб, есть версия получше? – ощетинилась Терри, занимая одно из кресел у стола.

– Я знаю, что у тебя есть и зубки, и коготки, милая, – успокаивающе улыбнулась собеседница. – Не стоит демонстрировать это. Нам предстоит совместная работа. Если мы решим выцарапать друг другу глаза, то не при посторонних. Идет?

– Эй, – вмешался Кит, усаживаясь по правую руку от подопечной. – Кошечки не поделили содержимое миски с молоком? Виттория, что на тебя нашло с утра пораньше? – Не дождавшись ответа, он понимающе закивал и продолжил: – Ах да. Я понял. Лок. Кстати, где он? Обычно приходит раньше всех.

– И правда, странно, – в тон ему ответила детектив Лейб, потушив сигарету в импровизированной пепельнице. – В кои-то веки он является на работу как все нормальные сотрудники, в начале девятого утра, а не в шесть тридцать, когда тут еще никого нет. Может, одна из его многочисленных хвостатых самок плохо себя чувствует, и он повез ее к кошачьему доктору? – Виттория наклонила голову, расслабляя шею. – А кошачий доктор, в свою очередь, тоже оказался самкой, только без хвоста и с третьим размером груди?

– С четвертым, – раздалось со стороны двери.

Терри, успевшая открыть папку с делом, встрепенулась и посмотрела на вошедшего Рэя.

– Привет, – с жизнерадостным видом поздоровался он. – Почему вы обсуждаете размер груди ветеринара, к которому я вожу кошек, а не жертв маньяка? И где Гайла?

– Проверяет, не приврал ли ты о сиськах кошкодокторши? – подняла бровь Виттория.

– Нынче у нее в меню доктор мужского пола, – хохотнул Кит.

– Доктор Родман вчера ужинал у отца, – уведомила присутствующих офицер Нур и смущенно добавила после паузы: – Детектив Рэймонд Лок, полагаю?

Рэй склонил голову на бок, изучая Терри.

– Рэймонд Лок – это я, – согласился он. – Экзамен на детектива я сдавал дважды – и дважды проваливал с треском из-за дислексии. Офицер Терри Нур, полагаю? Рад познакомиться, я много о вас слышал. В основном, из газет. Но и от вашего наставника тоже.

– Очень приятно, сэр… мистер… м…

– Называйте меня просто «Рэй».

– Хорошо, – приободрилась Терри. – Кажется, я вас уже где-то видела… точно. На одном из ужинов у папы в особняке. – Она прищурилась. – Вы старший сын Леонарда Тейна, сооснователя корпорации «Барт и Тейн», я права?

– Абсолютно правы. Двумя лучшими моментами того вечера были дегустация вин из погреба вашего отца и то мгновение, когда я вернулся домой и наконец-то снял смокинг.

Новый-старый знакомый офицера Нур устроился в кресле и посмотрел на мигающую лампочку переговорного устройства – круглой белой коробки с динамиком. Оно барахлило целую вечность, но чинить его не торопились. Кит отметил, что Рэй расположился там же, где и раньше – по правую руку от места руководителя отдела. Сейчас кресло Гайлы пустовало, но по приходу волчица его прогонит. Точнее, попытается прогнать, и услышит в ответ что-нибудь не очень вразумительное вроде «отсюда мне лучше виден экран проектора». Или, учитывая тот факт, что на совещании присутствует Виттория, «если я сяду на другом конце стола, то не смогу вдыхать чудесный запах твоих духов». Пикировки Рэя и вампирши приводили Гайлу в ярость, а детектив Вагнер находил их забавными, хотя порой они и вправду заходили слишком далеко.

– Начнем без Гайлы? – спросила Виттория, глянув на часы. – У меня полно работы. Я еду допрашивать жену покойного мистера Шоу и надеюсь, что не застряну в ее офисе до полудня. Ох уж эти деловые женщины.

– Она бизнес-леди? – уточнила Терри.

– Владелица картинной галереи в старой половине. Если бы ее муженек прожил на сутки дольше, то стал бы полноправным партнером.

Офицер Нур бросила беспомощный взгляд на наставника.

– Впервые об этом слышу, – призналась она.

– Разве вы не были отличницей полицейской академии? – не упустила случая подколоть ее детектив Лейб. – Я думала, вас научили элементарным вещам. К примеру, внимательно читать материалы дела.

Рэй похлопал по спинке стоявшего рядом с ним кресла.

– До того, как вы разденетесь до нижнего белья и устроите показательные бои в грязи на ринге, леди, предлагаю направить нашу энергию на более конструктивные вещи. Садись, Виттория. Гайла придет с минуты на минуту, она в лаборатории, выясняет последние детали по поводу отпечатков пальцев. А именно – разбирается, почему их до сих пор нет, и кому нужно отгрызть голову. Мы можем приступить к обсуждению.

Фыркнув, как рассерженная дикая кошка, детектив Лейб заняла предложенное кресло и положила ногу на ногу.

– Я обратила внимание на несоответствие красок на палитре и тонов последнего автопортрета Софии Крейн, – высказала знакомую Киту мысль Терри. – И сделала вывод, что ранее она работала над другим полотном, которое, возможно, забрал убийца.

– Отличная версия, – похвалил Рэй. – Вчера я просматривал снимки с места преступления и тоже ухватился за эту мысль. Но случай Майкла Шоу это опровергает. Нужно сосредоточиться на технике, а не на палитрах.

– Оба автопортрета нарисованы пальцами, – обрадованно закивала офицер Нур.

– В том числе. А еще обе картины не были закончены. На это вы обратили внимание, леди?

Молчание, заполнившее комнату, руководитель отдела по расследованию убийств любил называть «глубокомысленным». «Думают слишком глубоко, чтобы что-то делать», – язвительно добавлял капитан Боннар. Криминалистов-аналитиков он считал созданиями бесполезными, но винить его было не в чем: бывший солдат даже на руководящем посту остается солдатом, ненавидящим промедление.

– Почему вы так решили? – наконец ожила Терри.

Рэй повозился с ноутбуком, который Гайла успела принести в комнату совещаний с утра, включил проектор и указал на экран.

– Обратите внимание, – заговорил он, нажимая кнопку на миниатюрном пульте. – Вот Один, нарисованный Майклом Шоу. А вот летящая по небу красотка кисти Софии Крейн. Майкл Шоу редко рисовал автопортреты и работал исключительно кистями. София Крейн любила более приземленные сюжеты. Иными словами, о полотнах можно сказать «нехарактерные». И все же есть как минимум одна деталь, которая их объединяет.

– Нет подписи, – произнес Кит.

Доктор Лок поднял указательный палец.

– Детектив Вагнер только что заслужил дополнительный стакан кофе за наблюдательность.

– Это еще не означает, что картины не были завершены, – хмыкнула Виттория. – Кроме того, оба художника были пьяны как моряки, которые наконец-то сошли на берег и облазили все бары в округе. В таком состоянии думают о чем угодно – но только не о том, чтобы подписать готовую работу. Кстати, как часто они прикладывались к бутылке?

– София Крейн была персоной публичной, – сказал Рэй. – Готов поспорить, что пила она регулярно и много. Майкл Шоу… некоторые художники рисуют только на пьяную голову. Возможно, он из их числа. Отличный повод закатать рукава, сделать себе чашку горячего шоколада и просмотреть все интервью с ним, опубликованные в сети. Ты всегда неровно дышала к людям искусства, Вики, почему бы тебе этим не заняться?

Терри переводила взгляд с доктора Лока на детектива Лейб, и в этом взгляде читалось искреннее любопытство. Так зрители наблюдают за постепенно разворачивающейся на сцене драмой.

– Я бы сказала, куда ты можешь заткнуть эти интервью, Рэймонд, но не хочу грубо выражаться при офицере Нур, – ответила Виттория, изучая свои ногти. Сегодня цвет лака сменился на черный, а мелкая бриллиантовая россыпь поблескивала в ярком свете ламп. – Нежные девичьи ушки дочери Филиппа Хобарта не должны такое слышать.

– Думаю, я смогу заняться чтением интервью, – успокоила вампиршу Терри. На упоминание о дочери Филиппа Хобарта она реагировала не так остро, как раньше, и Кит похлопал ее по плечу в знак поддержки. – Ведь я, как ни крути, стажер…

– Хотя бы кто-то знает свое место, – прохладно улыбнулась детектив Лейб. – Тебе подают хороший пример, Рэймонд, хотя он немного запоздал.

– Сколько тысяч раз я должна повторить, что это кресло принадлежит заместителю отдела криминалистической экспертизы, а не тебе, Лок?

Дробь, которую каблуки черных лакированных туфель детектива Гайлы Хилборнер отбивали по полу комнаты совещаний, наводила на мысли о пулеметной очереди. Волчица швырнула на стол принесенную папку, уперла руки в бока и посмотрела на Рэя в упор. Тот поднял брови.

– Я могу все объяснить.

– Разумеется. Ты всегда можешь все объяснить. Но давай-ка проверим, справишься ли ты с этой непосильной задачей, не упоминая ни мои духи, ни мое декольте, ни мои ноги.

– Что насчет твоего острого ума?

Заметив, что такой ответ начальницу не устраивает, Рэй развел руками.

– Наши женщины встали с левой ноги и хотели устроить показательные бои. Я был вынужден применить свои лидерские навыки и разрешить ситуацию без ущерба… с минимум ущерба.

– Ты забыл добавить «и свое врожденное обаяние».

– Его я применяю неосознанно. И, как видишь, это работает.

Гайла указала на кресло рядом с Терри.

– Садись туда. Немедленно. И забери с собой пульт от проектора. Батарейки в нем достаточно сильные, ты сможешь переключать слайды.

– Одинокий мужчина рядом с юной обращенной леди? Это вообще прилично?

Офицер Нур фыркнула от смеха, прикрыв рот ладонью.

– Еще слово – и я выгоню тебя за дверь, Лок, – пригрозила волчица. – И тогда все приличия будут соблюдены. Не зли меня. Один из самых хреновых дней в моей жизни только начался.

– Именно в такие дни я обязан поддерживать свою боевую подругу и находиться как можно ближе. Если хочешь знать, мы обнаружили кое-что любопытное и…

Гайла замахнулась на подчиненного папкой, и Рэй с тяжелым вздохом поднялся из кресла.

– Когда-нибудь я подам на тебя жалобу за жестокое обращение, – заявил он.

– Жду с нетерпением, – кивнула детектив Хилборнер. – Особенно жестоко с моей стороны было отправить тебя в трехмесячный отпуск.

– И вернуть раньше срока.

– Я переживала за твои лидерские навыки и природное обаяние. Истинные мастера своего дела говорят, что секрет их успеха заключается в регулярной тренировке.

Рэй с демонстративным видом отодвинул кресло, но садиться не стал. Глянув на него, волчица заняла свое место и как ни в чем ни бывало открыла папку.

– Итак, что я пропустила? – осведомилась она. – Помимо боев без правил?

– Мы говорили о том, что картины не были закончены, – сказала Терри. – О том, что цвета на палитре, найденной у Софии Крейн, не соответствуют тонам ее автопортрета. А еще о том, что Майкл Шоу, который обычно рисовал кистями, в последней работе использовал технику импасто.

– Вы забыли про портрет маньяка, офицер Нур, – подала голос Виттория.

– Какой еще портрет маньяка? – спросила Гайла, не поднимая взгляда от документов.

– Знаете, я подумала… – Терри запнулась. – У Софии Крейн пропала палитра. А кисти Майкла Шоу? Все ли на месте?

Волчица захлопнула папку.

– И как ты намереваешься это выяснить?

– Пока не знаю, но, возможно, есть способ. Но, понимаете… пропавшая палитра одной жертвы, кисти другой жертвы… неоконченные полотна…

– Наброски из скетчбука, – добавил Рэй. – Он забрал набросок последнего автопортрета Софии Крейн. Не знаю, рисовал ли Майкл Шоу эскизы для своей картины, но в его скетчбуке ничего подобного не нашли, а на месте вырванных страниц могло быть все, что угодно.

– Он хочет дорисовать их картины? – предположила детектив Лейб.

Кит, увлеченно выводивший на листе для заметок складывающиеся в растительный орнамент линии – ничего художественного, зато помогает думать – невесело рассмеялся.

– Тогда ему придется здорово постараться. Вряд ли эти полотна в ближайшее время появятся на какой-нибудь распродаже.

– Он не хочет дорисовывать, – возразила Терри. – Он ищет совершенное несовершенство.

Виттория картинно захлопала в ладоши.

– Браво, офицер Нур. Я думала, что портрет маньяка – это самое глупое предположение, на которое вы способны. Примите мой искренний комплимент – я вас недооценивала.

– Что такое совершенное несовершенство? – спросил Рэй.

– У художников есть такой термин – тонкий огрех холста, – пояснила ученица Кита. – Недостаток полотна, ошибка, которая делает работу уникальной. Кое-кто делает из охоты за этим несовершенством культ. Посвящает поиску всю жизнь. Маньяк выбирает талантливых художников, которые, по его мнению, близки к тому, чтобы овладеть этим секретом. И… – Она неопределенно покачала головой. – Помогает им совершить некое перевоплощение. Перейти грань.

Гайла постучала колпачком ручки по лежавшим перед ней документам.

– Грань между нормальностью и ненормальностью? – уточнила она.

– Скорее, между безумием и гениальностью, – вежливо поправила офицер Нур.

– Звучит чертовски занимательно, – подытожил офицер Лок, – но у нас до сих пор нет ни более-менее четких версий, ни психологического портрета. У нас нет даже отпечатков пальцев. Только результаты вскрытия, которые совершенно точно указывают на самоубийство. Каков план, шеф?

Волчица подвинула к себе ноутбук.

– Допросы родственников жертв. Но для начала – еще кое-что в копилку безумия. Тайная переписка Майкла Шоу и Софии Крейн с самим собой.

– Если бы у тебя был мозг, Рэймонд, то он давно бы вскипел, – заметила Виттория, доставая из миниатюрной косметички пилочку для ногтей. – Кстати, ты поделишься с нами результатами допроса Донны Паркс? Или твое природное обаяние на нее не подействовало?

– Предлагаю проверить это за обедом в одном из филиалов «Уютного Треверберга», – откликнулся Рэй. – Я угощаю.

– Сегодня он будет тренироваться на других объектах, – оборвала подчиненных Гайла. – Вы с офицером Нур навестите твоего брата. Того, который руководит частной клиникой.

– Психиатры? – удивился офицер Лок. – С какой стати? И хвосты мне не нужны. Я работаю один.

Услышав последние два предложения, Терри нахохлилась как промокший под дождем воробей. Кит хотел было потрепать ученицу по руке так, как делал в подобных ситуациях, но передумал. Не будет же он опекать ее вечно, в конце-то концов.

– Ты расследовал серийные преступления еще в те времена, когда Вагнер работал в других отделах, так что опыта у тебя побольше. Леди неравнодушна к маньякам. Продемонстрируй ей свои обширные знания, поделись методами. С сегодняшнего дня вы работаете вместе.

– Боннар… – начал Кит.

– Боннар одобрил мое решение, – отрубила Гайла. – На этом мы заканчиваем пустые разговоры и принимаемся за работу. Переключайте слайд, офицер Лок.

Глава шестая. Рэй

12 ноября 2002 года, день

Треверберг

– Я готов многое вытерпеть, Хилборнер, но это уже чересчур. Стажеров воспитывать я не нанимался. У меня это плохо получается.

– Мы оба знаем, что это наглое вранье, Лок. Ты воспитал половину сотрудников отдела криминалистической экспертизы. Воспитывал бы и меня, если бы все сложилось иначе.

– Не заговаривай мне зубы, Гайла. Я не собираюсь работать с Терри Нур.

– Ты будешь с ней работать, хочешь того или нет. Решение принято.

Современных темных эльфов природа одаривала высоким ростом, но Рэй по поводу своих ста семидесяти сантиметров не комплексовал. В конце-то концов, его благородные предки, янтарные Жрецы, редко и до такого дотягивали. Не смущал офицера Лока и тот факт, что росту Гайлы Хилборнер позавидовала бы модель, демонстрирующая на подиумах платья от парижских дизайнеров, а шаг у начальницы был таким широким, что рядом с ней приходилось чуть ли не бежать. Иногда это становилось поводом для обмена добродушными шутками, но только не сегодня. Стремительная походка волчицы раздражала Рэя еще больше, чем дурацкий каприз по поводу стажерки. Она могла сказать ему об этом с глазу на глаз. Попросить, чтобы Кит и Виттория вышли, наконец. Но детективу Хилборнер за каким-то чертом вздумалось сообщить идиотскую новость всей следственной группе. Хорошо еще, что Йонатан не слышал. Этот будет подкалывать до смены темных вех. Молоко на губах не обсохло, а язык уже острый.

– Пока ты не вскипел, как суп в плотно накрытой крышкой кастрюле, Лок, еще пара деталей касательно дела нашего искателя совершенного несовершенства. Для визита в частную клинику вам с офицером Нур потребуется ордер. Вряд ли главный врач позволит тебе рыться в личных делах пациентов только потому, что вы приходитесь друг другу братьями. Шеф явится на работу во второй половине дня и вряд ли успеет выхлопотать вам заветную бумажку. Ваш визит в дурдом откладывается на завтра. Поедете допрашивать несостоявшегося жениха Донны Паркс, который по совместительству приходился любовником Софии Крейн.

Возле прикрепленной к стене таблички «Отдел криминалистической экспертизы» Гайла притормозила и, бросив на собеседника проницательный взгляд, устремилась к дверям своего кабинета.

– Какого черта? – крикнул Рэй. – Кажется, у тебя плохо со слухом?! Я сказал, что не собираюсь с ней работать!

– Вы получили приказ от вышестоящего лица, офицер Лок. Выполняйте.

Криминалисты в лабораторных халатах с любопытством выглядывали из-за стеклянных дверей, учуяв хлеб и зрелища. Секретарша Гайлы, забиравшая документы из стоявшего в коридоре принтера, испуганно ойкнула и уронила на пол магнитную карту-ключ от архива.

– Мало того, что я не отгулял положенный отпуск – так еще и должен нянчиться с тупой девкой, недавно окончившей полицейскую академию?! И это при учете того, что по городу разгуливает маньяк?! Вот чем я должен заниматься! Передавать свои знания! А тем временем он укокошит еще парочку художников!

Гайла скрылась в своем кабинете, плотно закрыв дверь. Это означало, что она планирует работать, и входить позволено только секретарше. Рэй пересек коридор и остановился, уперев взгляд в табличку «Детектив первого класса Гайла Хилборнер, руководитель отдела криминалистической экспертизы».

– И вот что я хочу добавить к уже сказанному. Виттории Лейб в следственной группе не место. Она не только нервничает при виде меня, но и не выносит общества офицера Нур. Я знаю ее вдвое дольше твоего, так что могу позволить себе такие комментарии. Виттория – опытный оперативник, замечает любую мелочь на месте преступления, но думать, что она будет выстраивать версии в компании аналитиков – грубая ошибка.

– Иди нахер, Лок, – донеслось из-за двери.

Рэй бросил на криминалистов гневный взгляд, и те захохотали в голос.

– Я бы предпочел ее сестрицу, детектива Анну Монфорт. Блондинку с круглыми щечками. Однажды она избила свидетеля до полусмерти, но мозги у нее работают отлично. Она хотя бы от меня не шарахается.

– Какое из слов во фразе «иди нахер» до тебя не дошло?

– До меня дошли все слова. Но отказ женщины я воспринимаю как вызов.

– Выражусь более ясно. Если ты немедленно не унесешь отсюда свою задницу, я тебя уволю.

Воспользовавшись замешательством эльфа, секретарша Гайлы проскользнула в кабинет и исчезла за дверью, оставив после себя запах свежих духов. Пока Рэй раздумывал, как отреагировать на выпад начальницы – заявить, что это удар ниже пояса, и противника нужно дисквалифицировать, или взбеситься еще больше, пожелав ей провести вечер в объятиях случайного мужика из ночного клуба – криминалисты внезапно замолчали.

– Простите, – услышал он знакомый голос. – Я задержалась, капитан Боннар попросил зайти. Нужно было оформить документы…

Терри Нур стояла в нескольких шагах от Рэя, спрятав руки в карманы узких джинсов, и всем своим видом выражала готовность к активной работе. Особой любви к стажерам офицер Лок никогда не питал, хотя они сваливались ему на голову с завидной регулярностью. Если и существуют вещи, выводящие криминалиста с двадцатилетним стажем из себя, так это бодрый и довольный вид офицера, три-четыре месяца назад окончившего полицейскую академию – как Терри Нур. С отличием – как Терри Нур. Деток влиятельных граждан Треверберга – как Терри Нур. И – на десерт. Офицеров, которые специализировались на серийных убийствах и готовы на все, чтобы выведать у Рэймонда Лока побольше подробностей. Как Терри Нур.

– Я был уверен, что вы завели машину и ждете меня, леди.

– Извините, доктор Лок, – опустила глаза вампирша. – Я хотела…

– … послушать, как я препираюсь с Гайлой. Увлекательный спектакль. Чего уставились? – рявкнул он, повернувшись к криминалистам. Они тут же отступили в безопасное пространство лаборатории, и через мгновение автоматические двери закрылись. – Только и знают, что отлынивать от работы, мать твою. Теперь я понимаю, почему у нас до сих пор нет отпечатков пальцев.

Он вовремя удержался от того, чтобы добавить так и просившуюся наружу фразу «когда уже у этого отдела будет нормальный руководитель». Подобного Гайла ему бы не простила.

– Извините, – повторила Терри. – Я хотела убедиться, что вы знаете адрес Джеймса Ламберта. Папку с делом отнесли доктору Дуарте.

– Я знаю гребаный адрес Джеймса Ламберта. Он живет на трижды проклятой улице Полной луны, тридцать девятый дом, второй этаж, четвертая квартира, в чертовом нищем районе, где живут дрянные нищие студенты, и где в темное время суток никто не выходит без ножа.

– Двадцатый дом, – вежливо поправила вампирша.

Если бы на ее месте был кто-нибудь другой, к примеру, Вагнер, Рэй с удовольствием дал ему по уху.

– Намекаете на то, что мне отказала память?

– В районе Надежды поменяли нумерацию домов. Но в идентификационной карте мистера Ламберта адрес прежний. Кит сказал, что в компьютерных системах новые данные появятся только в начале 2003 года. Думаю, нам лучше пойти к машине, если мы хотим застать мистера Ламберта дома. Он уезжает на работу около пяти вечера. Скрестим пальцы и будем надеяться на то, что «пробка» на центральном шоссе не будет слишком серьезной.

***

Дочь миллионера Филиппа Хобарта водила не «порше» и не «ламборгини», а самую обычную «тойоту». Старую «тойоту», которая, тем не менее, выглядела ухоженной. Рэй пристегнул ремень, подождал, пока Терри заведет машину и вырулит с парковки участка – и только потом нарушил молчание.

– Поздравляю, леди. Вы совершили свою первую и очень серьезную ошибку. И что-то мне подсказывает, что она не последняя.

– Не включила сигнал поворота? – всполошилась вампирша.

– Вы заставили меня почувствовать себя идиотом. Это слышала моя начальница, которую Великая Тьма наградила слишком чутким слухом на беду всему ее окружению. Это слышали мои коллеги, которые чешут яйца вместо того, чтобы снимать отпечатки пальцев с вещественных доказательств. Работа нам предстоит непростая, и я не хочу усложнять ее еще больше. А поэтому мы установим четкие правила. И будем их придерживаться. Пять четких правил.

– Конечно, – с преисполненным отчаяния видом кивнула собеседница и добавила: – Извините.

Рэй демонстративно поднял руку и загнул один из пальцев.

– Право первое – никогда не извиняйся. Если ты сделала что-то, о чем сожалеешь, твои слова уже ничего не изменят. Если ты еще ничего не сделала, смысла извиняться нет.

– Ясно, – ответила Терри.

– Правило второе – если ты еще хотя бы раз выставишь меня дураком перед посторонними, я дам тебе пинка.

– Ясно, – повторила вампирша.

– Правило третье – я ненавижу обращение «доктор Лок». А Рэймондом меня в детстве звал отец, когда хотел задать трепку за проступок. Рэй – и только Рэй.

На этот раз офицер Нур ограничилась кивком.

– Правило четвертое, – продолжил эльф, загибая следующий палец. – Мы будем ездить только на твоей машине, и платить за бензин будешь ты.

– Почему это? – возмутилась Терри.

– Потому что завтракать, обедать и ужинать мы будем за мой счет. В отличие от Кита, я предпочитаю более изысканные, чем «Уютный Треверберг», заведения. Особенно если со мной дама.

Вампирша на мгновение отвлеклась от дороги и одарила его широкой искренней улыбкой. Рэй отметил, что она похожа на создателя. Не чертами лица, как в случае смертных детей и родителей. Дело было, скорее, в глазах. Она казалась маленькой и хрупкой, а взгляд вносил в этот образ чудесную нотку диссонанса. Прямой и уверенный взгляд доктора Филиппа Хобарта, одного из немногих городских бизнесменов, о которых отец Рэя отзывался с большим теплом.

– Принято.

– Извини, что я на тебя напустился. Гайла меня взбесила.

– Ты нарушил первое правило. И до сих пор не назвал пятое.

Эльф загнул последний палец, а потом разжал кулак и показал ей открытую ладонь.

– Пятое правило – нахрен правила. Если ты хочешь стать лучшей в своем деле, забудь о них. Серийные убийцы нарушают все правила и все нормы. Для того, чтобы ловить их, ты должна думать, как они.

«Тойота» притормозила на красный у пешеходного перехода. Терри бросила на Рэя быстрый взгляд.

– Кит мне немного о тебе рассказал, – призналась она.

– И что он говорил?

– Разное…

– Я тебе не Боннар, чтобы изображать вежливость. Я знаю, что Вагнер мерзкая скотина, которая за словом в карман не полезет. Мы слишком давно работаем вместе и слишком близко дружим.

– Он сказал, что ты полный псих.

Рэй удовлетворенно кивнул, откинувшись на спинку сиденья.

– Он совершенно прав. Еда в «Уютном Треверберге» мне не нравится, но тамошний кофе я обожаю. Что скажешь насчет латте макиато?

– Откуда ты знаешь, что я люблю латте макиато? – подняла бровь вампирша.

– Теперь ты понимаешь, почему я называю Вагнера мерзкой скотиной? Он сплетничает не только обо мне, но и о тебе. Кстати, одно правило железное, и его нарушать нельзя.

– Ты угощаешь? – снова заулыбалась вампирша.

– Именно так. Зеленый свет, леди. На перекрестке – направо.

***

На виду Джеймсу Ламберту можно было дать максимум лет двадцать. Высокий широкоплечий парень в драных джинсах и черной футболке с обрезанными рукавами походил на студента, художника или бродячего музыканта – но никак не на человека, которому скоро исполнится тридцать, и который не один год проработал в элитных ресторанах Треверберга. Лицо бывшего жениха Донны Паркс Рэй помнил хорошо: когда-то он занимал должность шеф-повара в «Дарах Афродиты», любимом ресторане его покойной невесты. И готовил восхитительный жюльен из морепродуктов.

– Привет, – поздоровался Джеймс, потирая глаза. – Вы из полиции, да?

– Офицер Рэймонд Лок. – Эльф продемонстрировал повару удостоверение. – А это моя напарница, офицер Терри Нур. Мы не хотели будить вас, мистер Ламберт, но дело срочное.

Хозяин квартиры широко зевнул, бросил подозрительный взгляд на притаившуюся за спиной Рэя вампиршу и кивком пригласил их следовать за собой.

– У меня тут не убрано, не обращайте внимания. Хотите выпить? Кофе, виски, воду?

Шеф-повар Джеймс Ламберт, променявший кухню ресторана со звездой Мишлен на кухню ночного клуба «Северная змея», снимал комнату-студию – типичное жилье для домов в районе Надежды. В первые месяцы работы в полиции Рэй дежурил по ночам трижды в неделю, и около трети вызовов поступало именно отсюда. Ничего удивительного: рукой подать до спального района, а там – и до Ночного квартала. Рассадник грязи и насилия всея Треверберга. Наркоманы, несовершеннолетние проститутки, мужья, колотящие своих жен, взломы, угнанные машины, грабежи.

Наставницей офицера Лока была подруга Виттории и ее сестра по создателю Анна Монфорт, улыбчивая вампирша с пухлыми румяными щечками. Рэй много раз сталкивался с людьми и темными созданиями, о которых мог сказать «в тихом омуте водятся черти», но детектив Монфорт перещеголяла их всех. До того, как избить криминального авторитета в клубе «Девять сов» на глазах у кучи посетителей, Анна успела накостылять десятку-другому мужиков в дешевых комнатушках района Надежды. Причины могли быть разными: от вранья «моя жена неудачно упала, я на нее руку не поднимал» до невежливого, с ее точки зрения, обращения к сотруднику полиции. От детектива Монфорт Рэй научился многому, но самый важный урок заключался в следующем: если полицейский решил начистить кому-то пятак, то делать это лучше без свидетелей.

Квартира бывшего шеф-повара была сумрачной и походила на каморку. На мягкой мебели лежали старые покрывала, журнальный столик из темного стекла завален журналами, письмами и бутылками из-под пива. В люстре под потолком не хватало доброй половины лампочек. Наполовину содранные обои на стенах намекали на то, что хозяин давным-давно запланировал ремонт, но его каждый раз что-то останавливает – то ли отсутствие времени, то ли отсутствие денег, то ли обе причины разом. В большой клетке на книжном шкафу дремал белый попугай.

– Так будете пить или нет? – крикнул Джеймс из кухонного уголка.

Терри примостилась на краешке дивана и достала блокнот. Рэй подошел к маленькому мольберту на подоконнике и приподнял ткань, скрывавшую холст от посторонних глаз. Картина оказалась натюрмортом. Не самое гениальное полотно из тех, что ему приходилось видеть – с работами Софии Крейн и вовсе не сравнить – но художник был талантлив.

– Нет, спасибо, – ответил эльф. – Мы не задержим вас надолго, мистер Ламберт.

– Ага, полицейские всегда так говорят. – Повар подошел к дивану, держа в руке большую кружку. Комнату заполнил аромат только что сваренного кофе. – Вы кофе не хотите, мэм? – обратился он к Терри.

– Благодарю, но нет, – покачала головой вампирша, открывая блокнот и снимая колпачок с ручки. – Вы рисуете?

Джеймс сделал глоток кофе и улыбнулся.

– А что, это уголовно наказуемо?

– На сегодняшний день – нет. Но, как показывает практика, не совсем безопасно.

Рэй честно старался сдержать смех, но у него ничего не вышло. Пагубное влияние Вагнера заметно невооруженным глазом. Боги ведают, чему еще он мог ее научить.

– Простите? – нахмурился повар.

– Шутка, – невинно улыбнулась Терри.

– Причем бестактная, – сухо заметил собеседник.

– Вы разозлились, мистер Ламберт.

– Не самое лучшее время для черного юмора, знаете ли. Достаточно взглянуть на заголовки «Треверберг Таймс».

Вампирша пригладила ладонью блокнотный лист и подняла глаза на Джеймса.

– Вы разозлились потому, что моя шутка была бестактной, а не потому, что она имеет отношение к женщине, с которой вы встречались шесть месяцев. Это странно, не находите?

Повар глянул через плечо на Рэя, ожидая, что тот вмешается, но эльф поймал взгляд стажерки и одобрительно кивнул. Пусть выкручивается сама.

– Вы сейчас о ком, офицер Нур?

Терри недоуменно захлопала ресницами.

– О Софии Крейн, конечно же. Вы разве не знаете, что этой ночью она…

– … выбросилась из окна, – закончил Джеймс. – Я читаю газеты, леди. И вот что я вам скажу. Моя невеста не отвечает на телефон уже двое суток и игнорирует сообщения, которые я посылаю чуть ли не каждую минуту. Она не появляется у себя дома, а ее мать сейчас проходит очередной курс лечения в онкологическом отделении госпиталя имени Люси Тревер. Не лучшее время и не лучшее место для визитов. До кого мне точно нет дела – так это до Софии Крейн. Был ли я с ней знаком? Да. Нравилась ли она мне? Глупо отрицать, она была красавицей. Стал бы я в здравом уме с ней встречаться? Да я бы эту женщину на километр к своей постели не подпустил.

Рэй опустил ткань на холст с натюрмортом.

– Вы не встречались с Софией Крейн последние полгода, мистер Ламберт?

– Конечно, нет, черт побери!

– Выходит, ваша бывшая невеста солгала полиции?

Повар рассеянным жестом пригладил коротко остриженные светлые волосы. На его лице сперва отразилось недоумение, потом – отчаяние, а потом – злость. Он сжал кулаки, и на мгновение эльф всерьез задумался о том, что хозяин квартиры может наградить его профессиональным апперкотом. К счастью, Джеймс совладал с собой.

– Я понял, – сказал он. – Присядьте, офицер Лок.

Рэй опустился на диван рядом с Терри, которая до сих пор выглядела шокированной, но ручку держала наготове. Повар сел в кресло напротив.

– С Софией я познакомился примерно в то же время, что и с Донной. Мы тусовались в одной компании. Тогда я как раз послал к черту напыщенных клиентов из «Даров Афродиты» и ушел работать к Маре в «Северную змею». София была яркой девушкой, всегда находилась в центре внимания. Неудивительно, что сперва я заметил ее, а Донну первые несколько дней не видел вовсе. – Он положил ногу на ногу и сцепил пальцы на колене. – София меня заворожила. Я до сих пор помню, во что она была одета в тот вечер, помню, о чем мы говорили, какие коктейли заказывали… В общем, я влюбился по самые уши, как последний дурак. Даже бросил свою тогдашнюю девушку.

– Но встречаться вы так и не начали, – вставила вампирша.

– Нет, – покачал головой Джеймс. – Когда мы узнали друг друга получше, я заметил в ней что-то настораживающее. Знаете… – Его пальцы вцепились в джинсовую ткань, и он отвел глаза. – Мне будто кто-то нашептал на ухо: беги от нее подальше. Я не верю во внутренние голоса и прочую чепуху, но иногда их слышу. Может, мне к психиатру пора, но это, черт побери, правда.

Терри написала на чистом листе блокнота букву «Э» и обвела ее аккуратным кружком. Эмпатам Рэй всегда сочувствовал. Им и в крохотных городках приходилось несладко, а в Треверберге, полном темных существ и людей с психическими расстройствами – и подавно. Легко понять, почему он сделал отличную карьеру: эмпаты тонко чувствуют состояния других и знают, как им угодить. И неудивительно, что в итоге он оставил шикарные кухни, выбрав «Северную змею». Мара, владелица клуба, была темным существом, вакханкой, и большая часть персонала принадлежала к этому же виду. В обществе жрецов культа сладострастия эмпаты чувствуют себя расслабленно: они не вытягивают эмоции, как люди, и не подавляют своей энергией, как высшие темные эльфы или вампиры. Работа по ночам? Эмпаты обожают работать в темное время суток, потому что вокруг меньше эмоционального шума.

– Что с ней было не так, мистер Ламберт? – заговорил Рэй.

– Она была патологической лгуньей, вот что. Придумывала кучу фактов своей биографии. Постоянно ее приукрашивала – только бы понравиться окружающим, втереться в доверие. Она хорошо умела это делать. Убеждала мастерски. И с огромным удовольствием пользовалась людьми, которых приручила. И Донной тоже. Только Донна ее любила и спускала все с рук. Я пытался сказать ей… А, пустое. – Он махнул рукой. – Слушайте. Мне нужно покормить попугая. Сделайте одолжение, подержите Мерзавца. У них, кхм, не очень хорошие отношения.

Рэй оглядел комнату и заметил притаившегося под журнальным столиком мохнатый комок с оборванным ухом и покрытой шрамами мордой. Кличку питомцу Джеймс подобрал отличную.

– Иди сюда, Мерзавец, – сказал он, поднимаясь с дивана.

Хозяин квартиры принес из кухонного уголка пакет с кормом и направился к клетке. Кот рванул было за ним, но охота не удалась: эльф успел схватить разбойника поперек туловища. Животное зашипело и предприняло дерзкую попытку ударить обидчика лапой с выпущенными когтями.

– Сиди смирно, – наставительно произнес Рэй. – Видал я и не таких молодцов.

Мерзавец прижал уши, перестал шипеть и нанес очередной удар лапой, который достиг цели. Эльф выругался, но кота не отпустил.

– Он у меня немного нервный, – извиняющимся тоном пояснил Джеймс, закрывая дверцу клетки. – Сильно поцарапал?

Получившее свободу животное юркнуло под диван, заставив Терри вскрикнуть от неожиданности. Рэй критически оглядел разодранное запястье.

– Заживет.

– Будет лучше продезинфицировать, – хитро подмигнул повар. – У меня есть обалденный виски. Мара подарила на прошлый день рождения. Хотите стаканчик?

– Нет, благодарю. Мы и так задержались. Был рад знакомству, мистер Ламберт.

Джеймс пожал протянутую руку.

– Взаимно. – Он кивнул Терри. – Спасибо, что заглянули. Жаль, что я не смог вам помочь.

– Вы нам очень помогли, – уверила вампирша. – И кот у вас… милый.

– Да уж, – хмыкнул повар. – Одену ему силиконовые насадки на когти. Неровен час, раздерет кого-нибудь всерьез.

Глава седьмая. Терри

12 ноября 2002 года, вечер

Треверберг

Терри положила на приборную панель машины парковочный талон, захлопнула дверь и убрала ключи в сумочку.

– Ты уверен, что мы пришли по адресу? – обратилась она к спутнику.

– Конечно, уверен. Не думаешь ли ты, что я забыл дорогу к одному из своих любимых ресторанов?

– Я хочу сказать… нас туда пустят? В таком виде?

Рэй нетерпеливо махнул рукой, предлагая вампирше следовать за ним, и устремился к открытым дверям. Неоновые буквы над входом сообщали, что ресторан называется «Новый Орлеан». Терри слышала об этом заведении краем уха, но никогда здесь не бывала. Отец предпочитал места, где столик нужно было заказывать за три месяца до даты визита, и туда же ее водили редкие поклонники Для подобных выходов в свет она привыкла одеваться как королева. На худой конец, как принцесса. И в самых отчаянных фантазиях не могла представить, что переступит порог ресторана в джинсах и кроссовках.

– Во имя всех богов, леди. Это заведение с кухней фьюжн, которую все упорно называют каджунской. Если повара не знают, что они готовят, то мы можем являться хоть голыми, верно?

Не дожидаясь ответа, Рэй подошел к стоявшему у входа администратору, высокому молодому человеку в строгом деловом костюме, и пожал ему руку.

– Привет, Бартли, – поздоровался он.

– О, привет! – с довольным видом откликнулся молодой человек. – Давненько ты к нам не заглядывал. Уж не разлюбил ли гамбо?

– Я разлюблю гамбо только после того, как сделаю последний вдох. Надеюсь, еще не все столики заняты?

– Подыщу для тебя что-нибудь. На двоих, так?

Он бросил быстрый взгляд на Терри и кивнул ей.

– Лучше на троих. На случай, если к нам присоединится еще одна любительница огненно-острых блюд.

Администратор снова посмотрел на вампиршу, на этот раз, то ли удивленно, то ли испытующе.

– Что, та коротко стриженная брюнеточка, твоя коллега, похожая на солдата Джейн? – хохотнул он. – Если ты возвращаешься к бывшим женщинам, старина, то это плохой знак.

– Знакомься, это Терри Нур, – представил спутницу Рэй. – Дама голодна, Бартли. А я съем все продукты на вашей кухне и примусь за поваров, если не получу свой заказ в ближайшие полчаса.

– О, а я думал и гадал, откуда мне знакомо ваше лицо, – разулыбался администратор. – Вы же дочь доктора Хобарта.

– Офицер Нур, – холодно уточнила Терри. Молодой человек продолжал на нее пялиться, и она чувствовала, что выходит из себя. – Буду рада получить меню вегетарианских блюд.

– Э, – озадаченно протянул Бартли. – Постараюсь что-нибудь придумать. Столик на веранде вас устроит?

Бойкая официантка с ярко-рыжими волосами, заплетенными в косу, разбиралась в меню намного лучше администратора. Она держалась уверенно, говорила вежливо, и ее профессионализм приятно удивил Терри. Девушка помнила, что обычно заказывает Рэй, хотя он, судя по всему, в последний раз был здесь много месяцев назад, а потом помогла вампирше определиться с выбором блюда. Записав пожелания клиентов в маленький блокнот, она убрала ручку в карман рубашки и сверкнула улыбкой.

– Меня зовут Марина. Если вам что-то понадобится, поднимите руку – и я подойду. Спасибо за то, что выбрали наше заведение. Обещаю сделать ваш вечер приятным.

– Спасибо, – вернула ей улыбку Терри и не удержалась от того, чтобы добавить: – Вы очень милы. В отличие от вашего администратора. Вот кому бы я никогда не дала чаевых.

– Не держите зла на Бартли, он делает свою работу так хорошо, как может. Скажу вам по секрету: роль администратора ему дается много лучше, чем роль официанта. Хотя бы разбитых тарелок поубавилось, а шеф-повар кричит раз в час, а не раз в десять минут. – Она подмигнула Рэю. – Ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – хмыкнул эльф. – Но если мой гамбо будет недостаточно острым, то кричать буду я.

– Используй всю мощь своих голосовых связок для того, чтобы утопить даму в комплиментах, это принесет больше пользы, – отпарировала Марина и ушла в направлении кухни.

Сидевшие за соседними столиками гости отличались от разодетой в пух и прах великосветской публики, к которой привыкла Терри, как день от ночи. Да и манерами они похвастаться не могли: громко говорили, смеялись в голос, постоянно чокались бокалами и обсуждали не биржевые котировки и удачные сделки, а проблемы «простых смертных» вроде глупого начальника или девушки, которая ушла к другому. Уехав из особняка отца, вампирша с головой окунулась в абсолютно новый для нее мир, но даже после нескольких визитов в Ночной квартал он каждый раз открывался ей с иной стороны. Глубоко внутри она оставалась дочерью Филиппа Хобарта, маленькой принцессой, которую до последнего оберегали от столкновения с жестокой реальностью. Шутки на эту тему криминалистам до сих пор не наскучили и звучали обидно, но Терри признавала: в чем-то они правы.

Рэй просмотрел новое сообщение на телефоне и вернул аппарат в карман джинсов.

– Как тебе здесь? – спросил он.

– Очень милое место.

– Так говорят дамы из высшего света, когда их приводят в самый дрянной в двух мирах ресторан. Но воспитание запрещает им открыто высказывать свое мнение. Чего доброго, обидят спутника. А если владелец заведения услышит…

– Но здесь на самом деле очень уютно и мило, – повторила Терри.

Эльф взял стоявший возле его тарелки стакан и одарил собеседницу проницательным взглядом.

– Зачем вы пришли в полицию, офицер Нур?

– Это что, второй этап собеседования? – улыбнулась вампирша. – И от того, пройду я его или нет, зависит моя карьера в отделе по расследованию убийств?

– Это вопрос, ответ на который интересует вашего наставника. И от того, каким он будет, зависит успех нашего сотрудничества.

Один из официантов принес графин с водой, и Рэй тут же наполнил стакан Терри. Всего лишь на треть, отметила она. Может, со светскими приличиями старший сын Леонарда Тейна не дружит, но хотя бы умеет вести себя за столом.

– Я хочу менять мир к лучшему, – после паузы ответила офицер Нур.

– И какое оно, это лучшее? – поднял бровь эльф, делая глоток воды. – Что нужно изменить в мире для того, чтобы всем стало хорошо?

– Всем – это вряд ли, но… можно свести к минимуму жестокость. Сделать так, чтобы у людей было меньше поводов убивать друг друга или причинять кому бы то ни было вред.

Рэй поднял стакан и посмотрел сквозь него на яркую лампу под потолком.

– Слышала о парадоксе вселенской справедливости?

– Конечно. Если в мире не будет зла, то не будет и добра, потому что они не существуют друг без друга.

– Ты попадешь в ту же ловушку, что и наш общий приятель, офицер Даниэль Каден. Его отец, первый муж матери, был богатым, но нечистым на руку ювелиром. Путался с мафией из Ночного квартала. Клялся жене, что завяжет. Но, естественно, не завязал, и был изгнан из дома взашей. Мать постоянно говорила сыну: посмотри, Дэн, это плохой парень. Позже она во второй раз вышла замуж. За полицейского, сотрудника отдела по борьбе с наркотиками. Крутой мужик, с таким без раздумий можно пойти куда угодно, хоть бы и на войну. Отчим был хорошим парнем, который ловил плохих парней, и Даниэлю это казалось правильным. Когда он окончил школу, то между университетом и полицейской академией выбрал последнее. Не из-за отчима, а потому, что его отец был плохим парнем, и Даниэль хотел сделать мир лучше. Избавить его от зла. Когда ты хочешь избавить мир от зла, твои фильтры восприятия настроены на поиск подходящей кандидатуры. И однажды он услышал имя, обладатель которого в те времена еще не занимал первую строчку списка кибер-преступников по версии Интерпола, но уверенно стремился к этой позиции. Даниэль помешался на этом парне потому, что он был по-настоящему плохим. Может, шестое чувство подсказало ему, как события будут развиваться дальше, а, может, и нет. Сегодня у него есть много поводов для того, чтобы гордиться собой. Единственный куратор дела кибер-преступника номер один, работает с Интерполом. Даниэль знает о нем все. Но он не хочет его ловить. После победы над злом жизнь потеряет смысл.

Терри перебирала в пальцах салфетку, разглядывая замысловатые узоры из золотых нитей на темно-зеленой шелковой скатерти.

– Значит, ты не веришь в то, что мир можно улучшить.

– Верю. Но вот в чем хитрость. Большую часть своей относительно короткой для темного существа жизни я провел на войне. Я воевал в разных точках мира, держал в руках разное оружие, носил разную форму, говорил на разных языках. Каждый, кого я встречал на своем пути, утверждал, что он хочет улучшить мир, избавив его от зла. Но люди умирали, войны заканчивались, а зло оставалось. Потом я сменил форму на халат реаниматолога и продолжил воевать – со смертью. Я видел ее каждый день, много раз. Когда ты видишь смерть слишком часто, невольно задаешься вопросом: а зачем все это? Зачем воевать с врагом, который в итоге все равно одержит верх?

– И к какому выводу ты пришел?

Эльф поболтал остатки воды в своем стакане.

– Я понял, что этот вопрос – коварная западня. Все ответы правильные, но толку от правильного ответа, если ты, осознав истину, потеряешь смысл жизни? Всем плевать, во что ты веришь и с чем ты борешься. Важно только одно: приносишь ли ты пользу.

– Приношу ли я пользу? – переспросила Терри, склонив голову на бок. – Кому?

– Не важно. Кому-нибудь. Облегчила ли ты страдания человека за пять минут до смерти? Держала ли ты за руку раненого, слушала ли его последние слова, когда поняла, что ему уже не помочь? Не все в жизни измеряется результатом и победами. Иногда настоящая победа – это осознание того, что ты сделал все, что смог. Выложился на полную катушку. Вывернулся наизнанку. Нахрен философию об улучшении мира. – Рэй постучал костяшками пальцев по столу. – Мы живем в настоящем – и действуем в настоящем. Если хочешь преуспеть в своем деле, не думай о том, как стать лучшей. Думай о том, как принести гребаную пользу. Это все.

Марина принесла заказ – гамбо для эльфа (оно казалось чересчур острым даже на вид) и рис с фасолью и пикантной приправой для его спутницы. Она уже в который раз улыбнулась гостям, но Терри лишь слабо кивнула в ответ, погруженная в свои мысли.

На лекциях в полицейской академии имя Рэймонда Лока упоминали часто, но далеко не всегда в положительном ключе. Один из самых опытных криминалистов в отделе, он имел на своем счету с десяток дел, о которых писали в газетах, но на фотографиях в «Треверберг Таймс» не появлялся ни разу, равно как и в новостях. В отличие от Кита, добродушного парня с «черным» чувством юмора, Рэй имел репутацию парня не совсем уравновешенного. Дурной характер не помешал эльфу сесть в кресло заместителя начальника отдела криминалистической экспертизы, но просидел он там недолго. Несколько лет назад во время рейда в Ночном квартале погибла его невеста, тоже работавшая в полиции. После внутреннего расследования Рэй уволился по собственному желанию, а потом решил вернуться. И, как обронил однажды детектив Вагнер, «чокнулся совсем».

Вампирша пыталась расспросить Кита о подробностях расследования убийства Алисии Кантер, подруги эльфа, но в ответ наставник лишь качал головой. Дескать, не обязательно вам это знать, стажер Нур, сосредоточьтесь на чем-нибудь более полезном, к примеру, на работе. И интерес Терри к криминалисту, раскрывшему знаменитое дело мадемуазель Хайд, угас. Да что там. Она и думать о нем забыла. До сегодняшнего дня.

Она могла бы задать ему тысячу вопросов. Могла завалить его вопросами! Он расследовал дело Костяного лорда вместе с Китом. Да что там, одна мадемуазель Хайд чего стоит. Или первое дело доктора Марка Карлина… но вампирша смотрела на то, с каким аппетитом Рэй уплетает свой суп, и заговаривать не торопилась. Теперь она понимала, каково это – быть привязанной к пороховой бочке, вокруг которой ходит шутник с зажигалкой и время от времени чиркает ее колесиком, проверяя, в порядке ли кремень. Настроения у этого существа меняются каждые пять минут. Вот он флиртует с Витторией, потом – с Гайлой. Потом орет на Гайлу, потом – на свою новую подопечную. А потом приглашает Терри в ресторан для того, чтобы поговорить с ней о высоком. И это при том, что они практически не знакомы.

– Детектив Лейб не похожа на Деми Мур из «Солдата Джейн», – заговорила вампирша, приступая к еде.

– Вики красивее? – предположил эльф, не поднимая глаз от своей тарелки.

– Она другая. Кстати, ты ей нравишься.

– Надо же. А я думал, что луна светит днем, а солнце – ночью. Запрет на обсуждение моей личной жизни следует внести в список наших правил.

– Нахрен правила, – напомнила Терри.

Рэй отложил ложку.

– Ты тоже думаешь, что в следственной группе ей не место?

– Я думаю, что это решение было принято не мной, и смысла в обсуждении не вижу.

– С Гайлой можно спорить, она тебя не съест. Только пригрозит, но от угроз еще никто не умирал. Она любит, когда подчиненные высказывают свое мнение.

– Все зависит от того, в какой форме его высказывают.

Эльф поднял руку, и Марина тут же материализовалась у столика, сияя знакомой улыбкой.

– Недостаточно острый, но ты последовал моему совету и бережешь связки? – кивнула она на гамбо.

– Великолепен, как всегда, но на сегодня я съел достаточно. Принеси мне кофе, да покрепче.

– Как пожелаешь. – Марина посмотрела на Терри. – Рис вам по душе, мэм?

– Чудесный рис, – уверила ее вампирша, торопливо прожевав очередную порцию. – Можно и мне кофе?

– Латте макиато с мускатным орехом и корицей, – распорядился эльф.

Официантка задумчиво пригладила указательным пальцем бровь.

– Корицы – чуть-чуть, – добавил криминалист.

– Вот бы мне коллегу, который знает мои вкусы так же хорошо, – усмехнулась Марина. – А тебе – капучино с соевым молоком, дружок?

– Да. В большой фарфоровой кружке. Как я люблю.

Терри доела рис, допила воду и с тоской посмотрела на пустую тарелку.

– Хочешь добавки? – спросил Рэй.

– Очень. Но, боюсь, в меня больше не влезет. Я уже и забыла, каково это – есть простые блюда в простых ресторанах.

Подошедший официант предложил эльфу открытый портсигар. После секундного колебания тот достал сигарету и прикурил от зажженной спички.

– Расскажи мне, что ты знаешь об эмпатах.

Терри подвинула стоявшую на скатерти пепельницу чуть ближе к собеседнику. Она никак не могла понять, что люди и темные существа находят в табаке. Вдыхают отвратительную вонючую дрянь, а потом выдыхают с преисполненным блаженства видом. Доктор Родман во время визитов в дом отца курил одну сигарету за одной, методично наполняя все пепельницы, и не уставал повторять, что может бросить в любой момент. Но не бросает, потому что получает удовольствие. «Должно же быть в моей жизни хотя бы одно вредное удовольствие, Фил?». Вредных удовольствий в жизни доктора Родмана было предостаточно. К примеру, Гайла Хилборнер, с которой он спал уже не первый месяц, несмотря на свое обручальное кольцо. Но отец о таких вещах с ним не заговаривал, а Терри – и подавно. Разве что Тристан в моменты плохого настроения мог обронить колкое замечание.

– Это люди особого духовного склада, – начала вампирша. – С точки зрения темной природы – если уместно говорить о ней, ведь это смертные – близки к людям с печатью Лилит. По сути, они таковыми и являются, только не видят темных существ, а чувствуют их.

– Понял. Что еще?

– А ты разве не знаешь, кто такие эмпаты?

Рэй стряхнул пепел с сигареты.

– Знать – это еще не все. Для того, чтобы мысли становились яснее, нужно проговаривать их. Когда ты озвучиваешь очевидные вещи, они становятся не столь очевидными.

– Эмпаты заводят много друзей, люди тянутся к ним интуитивно, но почти никогда не подпускают других близко. Они очень одиноки. Тяготеют к абстрактным наукам вроде философии, а также к искусству, особенно к музыке и писательскому творчеству. Реже – к живописи. Неосознанно перетягивают на себя эмоциональные состояния других. Часто страдают от этого, но продолжают, потому что не понимают, как обращаться со своими способностями. Случаи, когда эмпаты находят постоянную пару и заводят семью, чрезвычайно редки. Обычно они предпочитают общество животных… к примеру, кошек. Кошки делятся энергий с людьми.

– Любишь кошек?

– Очень, – улыбнулась Терри.

– Как-нибудь заглянем ко мне – познакомлю со своими. Их много.

Марина принесла гостям кофе и удалилась, забрав стаканы и пустую тарелку Терри. Рэй потушил сигарету в пепельнице и поставил локти на стол.

– Что еще ты знаешь об эмпатах? – продолжил допытываться он.

– По-моему, я сказала все.

– Ты забыла главное. Они признанные мастера манипуляции и врут так, что и древнему вампиру не снилось. Могут обвести вокруг пальца кого угодно, хоть бы и темное существо.

Вампирша попробовала латте макиато и поставила очередной «плюс» простому ресторану с простыми блюдами. В меру мускатного ореха и корицы и ни грамма сахара.

– Думаешь, он лгал?

– А вот этот вопрос я должен задать вам, леди. Вы ведь у нас специалист по профилированию. Лгал мистер Джеймс Ламберт или говорил правду?

– Он говорил правду.

– Согласен. Но не всю. Вопрос в том, кого он хотел защитить – себя, Донну Паркс или же третье лицо.

Терри смотрела на шкатулку, набитую пакетиками с сахаром.

– Почему ты решил, что он кого-то защищает?

– Понятия не имею, – признался эльф. – Но я нутром чую, что он лжет.

– Знаешь, что говорил мне Кит, когда я упоминала про чутье?

– Что ты должна засунуть его себе в задницу и не притягивать доказательства к гипотезе, которая висит на соплях?

Вампирша почувствовала, что краснеет.

– Он говорил, что детектив должен использовать глаголы вроде «знать», «действовать» и «искать», а не обтекаемые понятия вроде «чувствовать».

– Это гламурная версия упомянутой выше фразы. – Услышав сигнал нового сообщения, Рэй достал телефон и, бросив взгляд на экран, положил аппарат на стол экраном вниз. – Вики не собирается приходить. Пишет, что не вправе портить мне свидание. Иногда у обращенных женщин в голове щелкает какой-то переключатель, и они становятся полными дурами. И скажи мне: как я должен с ней работать?

– Может, тебе стоит пригласить ее на ужин?

Эльф расхохотался.

– В смысле «на ужин» или «на ужин»? – уточнил он, выделив последний вариант.

– Последнее. Она свободна, да и ты, как я понимаю, тоже. И против служебных романов ни один из вас ничего не имеет… кстати, почему вы расстались?

– Я познакомился с другой женщиной. Точнее, я уже был знаком с ней, когда встречался с Вики, но… – Он неопределенно покачал головой. – Ситуация была сложная.

– Ты должен пригласить ее на свидание, – вынесла вердикт Терри.

Рэй обхватил ладонями чашку и посмотрел на собеседницу исподлобья.

– Слышу голос Гайлы. «Либо ты пригласишь ее на свидание завтра вечером, Лок, либо я сожру тебя прямо сейчас». Нет, леди. Витторию Лейб на свидание я приглашать не буду. Мы перевернули эту страницу. И, как бы ей ни хотелось думать иначе, мосты сожжены. К слову, она узнала кое-что любопытное от супруги покойного Майкла Шоу. Предвкушаю завтрашнее совещание. Выберем десерт? Могу предложить яблочный пирог. А еще здесь подают шикарный тирамису. Самое каджунское блюдо в двух мирах.

Глава восьмая. Виттория

Ночь с 12 на 13 ноября 2002 года, ночь

Треверберг

Сделав последнюю затяжку, Виттория отправила окурок в полет щелчком пальца и завернулась в мохнатую шаль. Она сидела на подоконнике целых полчаса, и по-хорошему следовало вернуться в кабинет, где ждали магнитофонные записи допросов и фотографии с мест преступления, но двигаться не хотелось. Ни одна ночь не похожа на другую, каждая по-своему прекрасна. А поздней осенью в ночах вампирша находила особую прелесть. Уникальное сочетание ощущения неотвратимости смерти и абсолютного бессмертия: что бы ни происходило, весной мир оживет.

Чуть больше года назад детектив Лейб решила сменить квартиру на одном из верхних этажей небоскреба в новой половине на более просторное жилье в половине старой. Двухэтажные домики в двух шагах Темной площади (восхитительный вид на старое кладбище) были отличным выбором: тишина ночью и относительная тишина днем, практически полное отсутствие соседей. А пятничными вечерами тут и вовсе рай. Сиди себе на подоконнике или на балконе, если нет дождя, кури кальян, пей вино и наслаждайся хорошей книгой. А можешь и друзей пригласить на внезапный ужин. Но у Виттории друзей не было. По крайней мере, таких, которых можно пригласить на ужин с вином и кальяном. Зато были другие. Их звать не требовалось. Они приходили к ней каждую ночь, как верные любовники. И даже если Виттории удавалось забыться сном на час-другой, после визитов «друзей» она в постель возвращалась редко. Лучше заняться чем-нибудь более полезным. К примеру, работой.

Виттория сделала глоток кофе из стоявшей на подоконнике чашки, достала из кармана широких льняных брюк пачку сигарет и закурила в очередной раз. На улице моросил дождь, но ветер к ночи успокоился, и медленно плывший в воздухе дым походил на воспоминания, которым уже давно пора уйти, а они все оттягивают момент разлуки. Кто навещал ее во сне сегодня? Девятилетняя девочка со связанными руками? Подросток с синяками и кровоподтеками на лице, запертый в клетке? Она приучила себя забывать кошмары. Мозг сопротивлялся, но желание жить без успокоительных оказалось сильнее. Психотерапевт Виттории, интеллигентного вида темная эльфийка, когда-то работавшая в отделе Марка Карлина, на еженедельных сеансах говорила с пациенткой о вытесненных воспоминаниях, травмах и признаках посттравматического синдрома. Не хочет ли Виттория еще раз обсудить события вечера, положившего конец ее карьере в отделе нравов? Нет, не хочет. Ей нужно время, чтобы это забыть. Может быть, год. Или пара лет.

Но в глубине души Виттория знала, что этого не случится. Можно забыть тело женщины, задушенной в безымянном лав-отеле шелковым поясом от халата. Изъеденное крысами тело мужчины, найденное в вонючем подвале. Тела жертв серийных убийц, изуродованные до неузнаваемости. Если описание чего-то начинается со слова «тело» и подразумевает безжизненный объект, это можно забыть. Но полные ужаса и боли глаза детей, которыми торговали, как мясом, забыть нельзя. Она не имеет права забывать, потому что в произошедшем есть и ее вина. Она могла быть внимательнее к доказательствам. Могла работать эффективнее. Если бы она это сделала, дети не страдали бы так долго. И – кто знает – возможно, не страдали бы вовсе, не попали бы в лапы к этим людям… если тех, кто творит подобное, можно называть людьми. Они отправились за решетку. Получили наказание. Но ее ад так же темен, как раньше, и его воздух до сих пор пропитан душной неизбежностью и отчаянием.

Все было немного проще, когда детектив Лейб могла разделить этот ад с другим. Да что там. Все было намного, намного проще. У офицера Рэймонда Лока тоже был свой ад, и им нравилось бродить по дорогам воспоминаний из прошлого, держась за руки. В те времена он носил длинные волосы, обожал драные джинсы, водил старую машину, высаживал по две пачки красных «Marlboro» в день и умел смеяться так заразительно, что это действовало даже на Витторию. Рэй жил в крохотной квартире в спальном районе: отопления зимой не видать, горячая вода течет из крана разве что по большим праздникам (неизменно ржавая), на ужин – изысканные блюда вроде лапши быстрого приготовления или фаст-фуда из ближайшей забегаловки. По ночам они с Витторией лежали в постели, курили одну сигарету за другой, иногда приговаривали пару бутылок дешевого виски и говорили о войне, о смерти, о боли, о встречах и расставаниях, о том, каково это – лишаться всего, а потом выстраивать жизнь заново. Не затрагивали только одну тему – собственные чувства. И, наверное, это к лучшему. Если бы они перешагнули эту грань, то появление Алисии Кантер Виттория бы не пережила.

А появилась она внезапно, как гром среди ясного неба. Возмутительно красивая женщина даже по меркам обращенных. Длинноногая красавица с шикарными платиновыми волосами, будто сошедшая с обложки модного журнала. Рэя можно было понять. Мужчина, который не влюбится в такую, либо слепой, либо предпочитает спать с себе подобными. Когда Виттория впервые увидела их вместе, они беседовали возле кофейного автомата в коридоре полицейского участка. Профессиональный диалог коллег: заместитель руководителя отдела криминалистической экспертизы и детектив из отдела по борьбе с наркотиками. Алисия улыбалась, перебирая в пальцах только что купленный стакан с кофе. Рэй кивал, спрятав руки в карманы джинсов – не таких драных, как обычно, положение обязывало. Ничего настораживающего в этой сцене не было, но Виттория поняла, что лимит ее счастья исчерпан. Все когда-нибудь заканчивается. И плохое, и хорошее.

До сих пор она задавала себе вопрос без ответа: любила ли она Рэя? Любил ли он ее? А любил ли он Алисию Кантер? За пять лет, проведенные рядом с ней, он стал другим. Улыбался меньше – так, будто хранил улыбки и смех только для своей женщины. Начал коротко стричь волосы, одевался иначе, дорого и со вкусом (хотя дешевым джинсам не изменил). Переехал в Зеленый район, пригород, где селились богачи. А после ее смерти его будто подменили. Он окончательно замкнулся в себе, и даже Кит Вагнер, лучший друг, разводил руками. Рэй вернулся в отдел криминалистической экспертизы. Все знали, что он вернется. Но теперь то был другой Рэй. Хотела ли Виттория все вернуть? Верила ли она в то, что под этой маской скрывается мужчина, к которому она могла прийти посреди ночи без звонка? Наверное, да. Но была ли она готова к тому, чтобы в очередной раз оказаться в роли брошенной женщины? Вряд ли.

Звонок сотового телефона прорезал мертвую тишину комнаты. Виттория вздрогнула, чудом не уронив кружку на пол, и достала телефон. Легок на помине, мерзавец.

– Детектив Лейб слушает.

– Ощущение такое, что я позвонил в полицейский участок.

– А что ты надеялся услышать? Мой сонный голос и пожелание отправляться подальше?

– Я знаю, что твои приятели из снов уже явились, и ты не в кровати. Работаешь?

– Что ты хотел, Лок? Кстати, а какого дьявола ты не спишь?

– Еду в спортзал.

Виттория посмотрела на неоновые цифры наручных часов. Начало четвертого утра. Самое время для спортзала, психопат хренов.

– Мне нужно восхититься тем, как усердно ты работаешь над своим телом?

– Почему бы и нет? Я люблю, когда мной восхищаются. А позвонил я для того, чтобы предложить тебе присоединиться. Мой сегодняшний план – пятнадцать километров на беговой дорожке, но ради спарринга на боксерском ринге я сделаю исключение.

Детектив Лейб оглядела свой маникюр и с удовлетворением отметила, что он идеален. Спарринг – неплохая идея. Тем более что пленки с допросами прослушаны на несколько раз, а от фотографий, сделанных криминалистами, рябит в глазах. Плюнуть на все, сесть за руль и…

– Ты уже открыла шкаф и выбираешь спортивную форму? – вновь заговорил эльф. – Надень что-нибудь соблазнительное и обтягивающее. Тут компания очаровательных пожарных, я рассказал им о тебе, они делают первые ставки.

– Может, мне явиться голой?

– Во имя всех богов, Лейб. Тогда все поставят на тебя, а это будет нечестно. Я серьезно. Ты приедешь? Тренажерный зал неподалеку от «Золотых вязов». Ну, ты знаешь.

– Извини, Лок, не сегодня. У меня нет настроения для спарринга.

– Опасаешься, что коллега уделает тебя одной левой?

– Еще бы. Я помню, какой у тебя удар левой. Эндрю – тот уж точно запомнит на всю жизнь.

– Эндрю? – удивился Рэй. -А, Эндрю. Блондин-вампирчик, который работает с Даниэлем Каденом? У него еще разряд по боксу, да? Помнишь, как он выделывался перед всем участком в день сдачи нормативов и звал меня на ринг? Я должен был ответить на вызов. Поделом ему – не будет пропускать удары, слюнтяй. Ладно, не хочешь спарринга – придумаем что-нибудь другое.

– Нет, Рэймонд. У меня полно работы. Я поняла, что эту ночь ты провел вне постели офицера Нур, объяснение было чертовски элегантным. А теперь говори прямо, зачем звонишь.

– Вот об офицере Нур я и хотел с тобой поговорить, Виттория. Объясни мне, какого хрена тут происходит, и почему вы превратили сегодняшнее совещание в фарс.

– Ты уже сел в кресло Гайлы, и я должна давать тебе объяснения?

– Если ты до сих пор не поняла, я теперь ее наставник, и я хочу знать, какая муха тебя укусила. Такого отношения к моей подопечной я не потерплю.

Виттория посмотрела на давно потухшую сигарету и швырнула ее в кружку.

– К твоей подопечной. Вот как мы заговорили. Какого хрена тут происходит? А вот какого. Белобрысая сучка меня раздражает. Меня раздражают ее тупые теории, ее тупые вопросы и ее тупое желание выслужиться. А после того, как она стала твоей, с позволения сказать, подопечной, она начала раздражать меня еще больше. Потому что теперь стажер, – подчеркнула она последнее слово, – Терри Нур работает в отделе криминалистической экспертизы. У нас мало выскочек? Мы должны расследовать гребаные преступления, а не выслушивать треп студентов полицейской академии!

– «А еще ты повел ее в ресторан, Лок».

– Что? – опешила Виттория.

– Ты забыла добавить самое главное. Я повел ее в ресторан.

– Да плевать мне на то, куда ты ее водишь! Ты в своем репертуаре, Лок, слышишь только то, что хочешь!

– Твою мать! – вспылил эльф. – Это ты нихрена не слушаешь! Знаешь, что я сказал Гайле?! Что решение принять тебя в следственную группу было ошибочным, потому что ты будешь портить всем кровь!

– Рэй, – понизила голос Виттория. – Я до сих пор думаю, что Терри Нур – тупая сучка, и она меня раздражает. Но у нас два трупа. И речь, скорее всего, идет о серийном убийце. Мы – все мы – должны вести себя профессионально.

– Верится с трудом.

– Это первое. Второе. Я не пришла в ресторан потому, что хотела дать вам возможность познакомиться поближе. Думаю, есть вещи, которые она хотела обговорить с наставником наедине. Мне не следовало писать сообщение с упоминанием о свидании. Прости, я была неправа.

– Ага, и я уже знаю, что будет третьим. Ты не едешь в спортзал потому, что и вправду боишься моего удара левой.

– А в спортзал я не еду потому, что хочу достать из холодильника здоровенный кусок торта и съесть его перед телевизором.

– Ты купила телевизор?..

– Кошачий телевизор. Я буду есть торт и смотреть в окно.

– Неплохой вариант, – поддержал собеседник. – Ладно, настаивать не буду. Увидимся утром.

– И еще кое-что, Лок. Предложение о спарринге я рассмотрю. На сердце неспокойно при мысли о том, что жертва Эндрю останется неотомщенной.

***

13 ноября 2002 года, утро

Треверберг

В половине восьмого утра парковка возле участка была практически пустой. Виттория оставила машину возле золотистого «мерседеса» Гайлы, в отличие от волчицы, выровняв колеса в соответствии с разметкой, забрала сумочку, пакет с кассетами и две картонные коробки с только что купленной выпечкой и направилась к главному входу. По пути она миновала темно-зеленую «мицубиси» Кита Вагнера и «тойоту» Терри Нур, которая раньше, по всей видимости, была белой, но получила вторую жизнь и стала жемчужной. А вот место заместителя начальника отдела криминалистической экспертизы, где Рэй парковал свою вишневую «мазду», еще никто не занял. Тот, кто приходит на совещание следственной группы последним, тоскливо разглядывает жалкие остатки выпечки. Хочешь угощение – выезжай из дома пораньше и не попадай в «пробки».

Виттория расписалась в журнале у дежурного в холле, отбила электронный ключ в кабинете, который делила с сестрой Анной (та вторую неделю кряду жарилась на солнце в Таиланде и каждый день высылала фотографии побережья, уютного домика и свежих фруктов), и направилась в комнату для совещаний. Ночью она прослушала кассету с записью беседы Рэя и Донны Паркс раз двадцать и раз тридцать прокрутила зафиксированный на цифровой диктофон допрос Мелании Шоу, но озарение ее так и не посетило. Самоубийства выглядели самоубийствами, а красочные детали вроде писем, отправленных самим себе, лишь подчеркивали очевидность сделанных ранее выводов. Майкл Шоу и София Крейн были психически нездоровыми людьми и расстались с жизнью по доброй воле. Помимо всего прочего, две смерти – это еще не серия.

В комнате для совещаний царило молчание. Йонатан Флеминг прятался в углу и читал детективный роман в мягкой обложке. Кит Вагнер, как всегда, не выспавшийся, мирно дремал в кресле. Рядом с ним сидела Терри Нур. Вампирша просматривала лежавшие перед ней бланки и время от времени делала пометки в большом блокноте с желтыми листами. Виттория поставила на стол коробки с выпечкой и сделала глубокий вдох. Она должна это сказать. Пять секунд позора – не самая высокая цена для крепких и доверительных отношений двух полицейских.

– Всем привет, – поздоровалась детектив Лейб.

– Здорово, – ответил Кит, не открывая глаз. – Чесночные булочки?

– И мини-пицца с оливками и двойным сыром в количестве трех штук.

– Идеальное утро, – прокомментировал Вагнер, устраиваясь поудобнее.

Виттория достала из сумочки аккуратно свернутый бумажный пакет с логотипом пекарни и опустила в него сначала пиццы, а потом – чесночные булочки.

– Что вы делаете? – удивилась Терри.

– Бережет мой завтрак от прожорливого эльфа по имени Рэймонд Лок, – объяснил Кит. – Он ненавидит чеснок. Даже запаха не переносит. Нужно положить пиццу и чесночные булочки рядом. В противном случае все исчезнет в его желудке еще до того, как я сосчитаю до трех. Кстати, предлагаю взять пару круассанов, пока не поздно. Миндальные – самые вкусные.

Офицер Нур потянулась за выпечкой, но Виттория решительным жестом отодвинула коробку и подошла к девушке.

– Вчера я вела себя отвратительно, – начала она. – Я хочу попросить прощения. Думаю, мы сможем подружиться. Ты молода, и опыта у тебя мало, но я чувствую, что ты пойдешь далеко. Утрешь нос умникам из отдела Карлина, и он в очередной раз пожалеет, что потерял лакомый кусочек.

Терри открыла рот и снова закрыла его, так и не подобрав подходящих слов. Детектив Лейб протянула ей руку, и та после секундного колебания ответила на рукопожатие.

– Мир? – спросила Виттория.

– Мир, – закивала вампирша. – Конечно, мир. Прости, я не ожидала, что ты… м… извинишься. Я тоже вчера не очень красиво с тобой говорила…

Раздавшиеся со стороны двери аплодисменты отвлекли Йонатана от чтения и заставили Кита открыть глаза (или попытаться их открыть).

– Браво, дамы, браво, – сказала Гайла, подходя к столу. – Я горжусь вами. Вот как ведут себя взрослые темные существа. Я всегда говорила, что женщины при желании могут договариваться лучше мужчин. Жаль, что мы редко дружим по-настоящему. В противном случае у них не было бы ни единого шанса. Детектив Флеминг, вы продолжите сидеть в углу – и я могу угоститься бубликами с луком?

– Э-э-э… – начал Йонатан.

Волчица достала из коробки бублик с луком, разломила его на две части и принялась за еду.

– Семирукая Богиня меня побери, это восхитительно, – сказала она. – Судя по тому, что Йони не охраняет свой завтрак, Лока еще нет. Он опаздывает во второй раз.

– Скоро будет, – отозвалась Терри. – Мы говорили около четверти часа назад, он остановился для того, чтобы заправить машину, а там длинная очередь.

– Как прошла беседа с Джеймсом Ламбертом? – полюбопытствовала Гайла, занимая свое кресло.

Вампирша открыла вторую коробку и достала из нее миндальный круассан.

– Он эмпат.

Волчица подняла брови.

– Я спрашивала о деталях, которые важны для следствия, офицер Нур.

– Это важно для следствия, мэм… Гайла. Он сказал, что не встречался с Софией Крейн. И, разумеется, не бросал Донну ради нее.

Вагнер наконец-то сел прямо и потер ладонями лицо.

– Донна Паркс решила пошутить с полицией?

– Нет, – покачала головой Терри. – Ты слушал ее показания? Она узнала о том, что Джеймс встречается с Софией, со слов последней. После этого Донна не отвечала на звонки и сообщения жениха. А зря. Он рассказал бы ей правду.

– Какую правду? – поторопила Гайла.

Офицер Нур откусила крохотный кусочек от принесенного Витторией угощение, прожевала круассан и только потом заговорила вновь.

– По словам Джеймса, София была патологической лгуньей. Выдумывала детали своей биографии и постоянно притворялась для того, чтобы понравиться всем. Он сказал, что она использовала и Донну…

– Стоп, – перебила детектив Лейб.

Головы присутствующих как по команде повернулись в ее сторону. Йонатан ради такого случая даже закрыл книгу, положив между страниц закладку.

– Что значит «она использовала Донну»?

– Я не знаю, – смутилась вампирша. – Лучше поговорить об этом с мисс Паркс. Я же сказала, он эмпат. Он может чувствовать, не зная подробностей.

Виттория заняла свободное кресло рядом с Терри.

– Кое-что о моей беседе с Меланией Шоу, – заговорила она. – Пара важных деталей. Во-первых, у нее есть печать Прародительницы.

– Отличное начало, – похвалил Вагнер.

– Во-вторых, у них с Майклом был маленький секрет. Хотя я не уверена, стоит ли называть его маленьким. Не все картины, на которых стоит подпись ее мужа, на самом деле нарисованы им. Около трети полотен принадлежат ее кисти.

– Хочешь сказать, что он крал у нее картины? – спросила Гайла.

Отыскав в коробке круассан с шоколадом, Виттория завернула его в салфетку. Не хватало только, чтобы под ногтями осталась присыпка.

– Нет, не крал. Она соглашалась. Она открыла галерею якобы для работ своего мужа, а на самом деле надеялась, что когда-нибудь, как говорится, выйдет на свет и покажет всему миру, кто тут гений.

Кит потер щеку колпачком ручки и посмотрел на Терри.

– Дай-ка я угадаю. Джеймс Ламберт тоже рисует. И, держу пари, он талантлив.

– Да, – растерялась вампирша. – Откуда ты знаешь?

– Привет! Тут пахнет едой! Надеюсь, что-то еще осталось?

Рэй вошел в комнату совещаний, на ходу снимая куртку. Гайла зыркнула на него так, будто хотела убить выстрелом в лоб.

– Вы опоздали, офицер Лок.

– На пять минут. – Он посмотрел на Витторию. – Пожарные расстроились.

– Ты забыл кое-что сказать, – вновь напомнила о себе волчица.

Эльф помедлил, видимо, размышляя, стоит ли садиться на место заместителя начальника отдела криминалистической экспертизы, и мудро рассудил, что момент неподходящий. Он обошел стол и, пихнув Вагнера локтем в бок, устроился напротив коробок с выпечкой.

– Напомнить о том, что я чертовски голоден? Кстати, я даже кофе не успел выпить.

– Нет. Попросить прощения за уродливую выходку, имевшую место быть не далее как вчера.

– С каких это пор я должен просить прощения за то, что ты унизила меня перед всей следственной группой, а потом еще и послала нахер перед криминалистами? Ах да. Еще ты пригрозила, что уволишь меня. Да, пожалуй, я и вправду виноват.

Гайла вздохнула. Виттория почти физически чувствовала, как она пытается сдержать гневную тираду.

– Эй, – подал голос Вагнер. – Ничего, что я вмешаюсь? Выясните отношения после совещания. Кое у кого есть работа. И ее много. Вот я, к примеру, весь день буду просматривать публикации о Майкле Шоу и Софии Крейн. И хотел бы начать пораньше, потому что в таком случае пораньше и закончу.

Терри Нур вежливо покашляла. Волчица закатила глаза.

– Мы еще вернемся к этому вопросу, Лок.

– Не сомневаюсь. Кстати, чья раздолбанная «хонда» стоит на моем месте?

– Ты имеешь в виду место заместителя начальника криминалистической экспертизы? – уточнила Гайла.

Рэй поднял руки ладонями вверх, демонстрируя готовность к капитуляции.

– Ладно, Хилборнер, я понял. Ты спала одна и встала не с той ноги. Умолкаю и веду себя хорошо. Итак, на чем мы остановились?

– На том, что Мелания Шоу – человек с печатью, и она рисовала за своего мужа часть картин, – кратко передала суть беседы Виттория.

Эльф поцокал языком, что, судя по всему, должно было выражать сожаление. Офицер Лейб отметила, что он выглядит отдохнувшим и довольным, хотя вряд ли спал больше двух часов. Гладко выбрит, аккуратно причесан и… сменил парфюм? Так и есть. Или это запах лосьона после бритья?

– За Софию Крейн никто ничего не рисовал, – сказал он.

– Помимо Донны Паркс, – подала голос Терри.

– Почему ты так решила?

– А как еще ее можно использовать? Денег у Софии Крейн было достаточно, одежды и мужчин – тоже. Что могла дать ей Донна? Только свой талант.

– Притянуто за уши, – опустил ее с небес на землю Кит. – Объясните, зачем ей было лгать Донне Паркс о романе с ее женихом – и я изменю свое мнение.

Йонатан Флеминг наконец-то выбрался из угла и сел по другую руку от Виттории.

– Вопрос следует задать иначе, – сказал он. – Почему именно Джеймс Ламберт?

– Ты серьезно? – глянул на него Рэй. – Потому что он жених Донны Паркс, черт побери.

Криминалист взял из карандашницы одну из ручек и принялся вертеть ее в пальцах.

– Нет. Почему в свое время она крутилась именно вокруг Джеймса Ламберта? Почему пыталась очаровать именно его? Без денег, без связей. Что ей было нужно?

– И что же, Шерлок?

– То же самое, что и от Донны Паркс. Талант. Вот только он на эту удочку не поддался. Она это запомнила. Ждала подходящего момента. И отомстила.

– Нет, ребята, – рассмеялся Кит. – Вы же не верите в эту чепуху, правда?

В комнате для совещаний повисла зловещая тишина. Рэй заговорил первым.

– Значит, ты думаешь, что маньяк убивает художников, которые использовали других, – обратился он к Йонатану. – Именно поэтому предсмертные картины отличаются от всего, что они писали раньше.

– Дело за малым – доказать, что они умерли не своей смертью, – отозвался криминалист, возвращая ручку на место. – А доказательств-то у нас и нет.

– Боюсь, с вашей теорией о совершенном несовершенстве эта версия не сочетается, офицер Нур, – сказала Виттория, посмотрев на Терри.

– У нас остаются письма, – мгновенно нашлась та. – Мы не знаем, каков их смысл.

Гайла достала из принесенной папки документ и протянула его Рэю.

– Если кто-то из них был психом, вы это узнаете. Ордер, леди и джентльмены. Можете допрашивать психиатров в свое удовольствие. Кит, ты займешься прессой. Йонатан, ты просмотришь вещественные доказательства. Обрати особое внимание… – Она махнула рукой. – Да черт возьми, на все. Виттория, а ты еще раз навестишь Донну Паркс. Сегодня она выписывается из больницы. Купи ей цветы. И между делом поинтересуйся, рисовала ли она что-то для Софии Крейн.

Виттория, успевшая приговорить уже два круассана с шоколадом, оглядела ногти и обнаружила, что присыпка легла на чистую кожу под ними отвратительным темным полукругом. Какая, во имя всех богов, Донна Паркс? Ей нужен ее маникюрный набор, и немедленно.

– Ну, а теперь-то мы можем поесть? Мои мини-пиццы уже заждались. – Рэй подвинул к себе коробку, достал бумажный пакет и с нетерпением развернул его. – Кто засунул сюда чеснок?! Не прячь глаза, Вагнер, я знаю, что это твоя работа!

– Приглашаю на кофе, – миролюбиво отозвался Кит. – Во второй коробке есть эклеры. Все твои.

Глава девятая. Донна

13 ноября 2002 года, обеденный час

Треверберг

Донна убрала в сумочку бесцветный блеск для губ, пару раз легко ущипнула себя за щеки и посмотрела в глаза отражению в зеркале. Хоть сейчас отправляйся на кастинг, утвердят на роль пациентки психиатрической клиники без грима: бледная, с затравленным взглядом и темными кругами под глазами. Или во всем виноват слишком яркий свет уборной госпиталя имени Люси Тревер? Они были шикарными, эти уборные, подошли бы в качестве ванной для президентского люкса в дорогом отеле. Белоснежный кафель на полу, сверкающие сенсорные краны и чистые раковины, от которых едва ощутимо пахло лимонным чистящим средством, лампы, включающиеся в тот момент, когда в помещение кто-то заходил.

Темнокожая уборщица в синем форменном халате поймала взгляд Донны в зеркале, осторожно улыбнулась и вернулась к работе. Девушка выбросила в мусорный бак сорванный с запястья больничный браслет, вымыла руки и, насухо вытерев их бумажным полотенцем, вышла в коридор. Кажется, она приехала на машине… нет. Ее привезла «скорая». Нет. Не «скорая». Кто-то из полицейских. Такси в районе госпиталя имени Люси Тревер поймать сложно, а даже если поймаешь, то водитель либо заломит чудовищную цену, либо включит счетчик. Лучше воспользоваться метро.

Ярко-красные цифры больших электронных часов на стене зала ожидания приемного покоя – Донна решила воспользоваться этим выходом и не гулять по коридорам больничного комплекса – показывали начало второго после полудня. Одна из медсестер за стойкой из светлого дерева говорила по телефону, вторая со скучающим видом красила ногти, изредка отвлекаясь на модный журнал. Молодой врач в форме реаниматолога печатал что-то на компьютере, непрестанно зевая и попивая кофе из большой кружки. Пациенты, коих в такой час было мало, смирно сидели на неудобных пластиковых креслах в углу. Время от времени они поглядывали на большой экран под потолком, где показывалась таблица с фамилиями врачей и номерами кабинетов. Маленькая девочка со встрепанными светлыми волосами спала, устроившись на коленях матери. Мужчина средних лет сидел, скрестив руки на груди, и смотрел в пол. Бледная, но очень красивая женщина в длинном вязаном платье поглаживала свой живот и шевелила губами, будто разговаривала с ребенком. Донна подумала, что живот у нее уж слишком большой. Наверное, близнецы, и родятся совсем скоро. И как беременные женщины умудряются ходить с таким животом?..

– Доктор Вальтер, пройдите в реанимационное отделение, комната номер пять, – ожил громкоговоритель.

Молодой врач встал и скрылся в одном из коридоров, на ходу доставая сотовый телефон. Светловолосая девочка подняла голову, прижала ладонь к уху и заплакала. Мать успокаивающе погладила ее по голове. Донна услышала стремительно приближающийся вой сирены «скорой». В приемном покое она бывала много раз. С матерью, с отцом, с подругами, а однажды и с Софией, которая наелась испорченных морепродуктов в дрянном ресторане. Чаще всего они приезжали сюда по ночам, и сирена казалась особенно оглушительной. Звук оборвался внезапно. Девушка внутренне сжалась, зная, что за этим последует. Она успела пожалеть о том, что не сделала крюк и не воспользовалась главным выходом из госпиталя.

Стеклянные двери разошлись в стороны, пропуская женщину в полицейской форме. Она швырнула в мусорный бак использованные медицинские перчатки и достала из нагрудного кармана рубашки небольшую рацию.

– Шестая, вы там уснули? Прием.

– Бодры как никогда, первый. Слышали, что у вас беда, прием?

– Перестрелка в Ночном квартале возле лав-отеля «Постель из роз». Шестеро раненых, двое в тяжелом состоянии. Все обдолбанные. И шлюх перепуганных полно. Прием.

– Пну кого-нибудь из отдела по борьбе с наркотиками, а заодно из отдела нравов. Вы по дороге в госпиталь, прием?

– Да я здесь в последнее время чаще, чем у себя дома, прием.

– Опять ребята не пообедают нормально. Пошел звать. Отбой.

Женщина-полицейский вернула рацию в карман и наклонилась к питьевому фонтанчику. Донна почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота, и, развернувшись, быстро зашагала в направлении стрелки под табличкой «Главное здание госпиталя». После случившегося с Софией впечатлений ей хватит на год вперед. А если захочется еще, она посмотрит детектив или медицинский сериал.

***

Солнечный день выдался необычно холодным для середины ноября, но после душной палаты такая погода казалась Донне раем. Она стояла на широких мраморных ступенях, наблюдала за проезжавшими машинами – первая трасса, Третья авеню, дорога имени Уильяма Тревера, путеводители по Тревербергу так и не сошлись во мнениях и приводили все названия сразу – и пыталась вспомнить, в какой стороне находится станция метро. Автомобили оглушительно сигналили, из расположенного в соседнем здании кафе соблазнительно пахло свежим кофе и сладкой выпечкой. Компания студентов с сумками, украшенными логотипом университета, дожидалась смены сигнала светофора у пешеходного перехода. Медики, конечно же. Вряд ли идут в метро. Скорее всего, перекусят в дешевой забегаловке и вернутся в анатомичку.

Пару недель назад Донна слышала в новостях, что возле госпиталя имени Люси Тревер построили еще одну станцию метро. К печально известной фиолетовой ветке, самой загруженной, добавили серебряную. Компания «Треверберг Экспресс» спустила на рельсы городской поезд нового образца: легкий, супер-быстрый и высокотехнологичный. Транспортный магнат Нестор Фальк сообщил, что проект серебряной ветки не только снизит интенсивность наземного движения, но и предложит транспортные решения для жителей пригорода. Он и вправду говорил об этом две недели назад? Или Донна слушала эту передачу вчера, когда рисовала маленький подарок для миссис Тибер? Нет. Вчера она слушала передачу, в которой выступал активист из движения по защите окружающей среды. «Мы не позволим, чтобы возле Зеленого района построили станцию метро! Мы поселились в пригороде для того, чтобы убежать от цивилизации – а Нестор Фальк хочет насильно впихнуть нас в рамки, которые мы отвергаем?! И не рассказывайте мне о том, что он строит проклятую серебряную ветку за деньги из своего кармана! Речь идет о средствах налогоплательщиков!».

Девушка устало потерла лоб. Построили первую станцию серебряной ветки или нет, но таблички с большой «М» она нигде не видела. Лишь знакомый фиолетовый указатель с тремя стрелами, логотипом «Треверберг Экспресс», и слоганом «Быстрее всего – с нами». «Фиолетовая ветка, станция «Госпиталь имени Люси Тревер», – сообщало примечание. Донна вздохнула. Ее до сих пор покачивало от успокоительных, а до станции – целых пять километров. По улице, полной людей и машин. Ничего. Она будет идти медленно. Если устанет, можно заглянуть в кафе и попросить чашечку чего-нибудь горячего, а заодно и пообедать… или ей просто не хочется ехать домой?

Разумеется, ей не хочется ехать домой. Не хочется приводить квартиру в порядок после визита криминалистов. Не хочется садиться за работу, хотя сроки горят, и заказчики будут в ярости. Но больше всего она боится увидеть вещи Софи. Увидеть и понять, что они на своем месте, но хозяйка ими уже не воспользуется.

– Мисс Паркс, если не ошибаюсь?

Донна чуть не вскрикнула от неожиданности, услышав низкий женский голос. Она обернулась и уставилась на стоявшую возле сверкающей металлической урны незнакомку. Женщина была одета в узкие джинсы и кожаную куртку. Сделав последнюю затяжку, она потушила сигарету в венчавшей урну пепельнице и пригладила ладонью короткие темные волосы.

– Не ошибаетесь, мэм. Мы знакомы?

– Встречались при неприятных обстоятельствах. Не удивлюсь, если вы меня не помните. Детектив Виттория Лейб, полиция Треверберга. Отдел криминалистической экспертизы.

Женщина продемонстрировала свой значок. Донна обратила внимание на ее ногти: идеальной формы, аккуратные, покрытые черным лаком со сверкающей обсыпкой.

– Припоминаю, детектив Лейб. Чем могу помочь? Меня уже навещал ваш коллега… Офицер Рэймонд Лок. У вас появились дополнительные вопросы?

Виттория улыбнулась и сняла очки-«авиаторы» с зеркальными стеклами. Глаза у нее были странного оттенка: то ли карие, то ли темно-зеленые. На правой скуле женщины из полиции Донна заметила шрам. Тонкую белую ниточку, уходившую к виску.

– Хочу поговорить с вами по душам. Уделите минутку? Можем пообедать. Я угощаю. Вряд ли вас хорошо кормили в больнице. Гадкая пища без соли, мясные котлеты без мяса и подкрашенная вода вместо чая, да?

– Кормят там неплохо, – возразила девушка.

– Но вряд ли подают такой кофе, как в «Уютном Треверберге», – прищурилась Виттория.

– Это точно. Такой кофе нигде не подают. Но еда у них дрянная.

– Я обедаю там чуть ли не каждый день и знаю, что нужно заказывать. Положитесь на меня, вам понравится.

Донна заметила белый «ситроен» с помятой водительской дверью, остановившийся возле парковочного счетчика, и приоткрыла рот в немом удивлении. Вот кого она ожидала увидеть здесь в последнюю очередь.

Детектив Лейб проследила за ее взглядом.

– Что такое? – удивилась она.

Девушка торопливо достала из сумочки солнцезащитные очки и надела их. Джеймс выбрался из машины, подошел к счетчику и похлопал себя по карманам в поисках мелочи. Он звонил и писал Донне так часто, что ей пришлось отключить телефон. Видимо, он списал все на севший аккумулятор и решил навестить ее лично. Ничего не выйдет. Разговаривать им не о чем.

– Идемте, мэм.

Донна взяла курс на внутреннюю парковку.

– Моя машина на стоянке возле торгового центра, – сообщила Виттория, следуя за ней.

– Здесь есть подземный переход, воспользуемся им.

– Вы знаете этого парня?

– Предпочла бы не знать.

Детектив Лейб нагнала ее и пошла рядом.

– Он вас обидел? Хотите, начищу ему пятак? – дружески предложила она, сунув руки в карманы джинсов.

Донна бросила на нее быстрый взгляд.

– Думаю, не стоит, мэм. Вообще-то он славный малый. Я могу называть вас по имени?

– Только в том случае, если вы любите сэндвичи с тунцом.

– Острые?

– Настолько острые, что обжигают одним своим видом.

– Очень люблю!

– Тогда для вас я Вики.

***

Студенты-медики, которых Донна видела возле госпиталя, заняли все места возле стойки. Виттория предложила девушке сесть в зоне для курящих, на застекленной веранде, и та не стала возражать. Народу здесь было мало. Трое мужчин в деловых костюмах пили кофе из крохотных чашечек, обсуждая биржевые котировки. Худая женщина с длинными ярко-алыми ногтями ела салат из большой прозрачной миски. За столиком в углу разместилась странного вида девица с выкрашенными в лазурный цвет волосами. Удивило Донну не количество сережек в ушах незнакомки, а огромный питон, обернувшийся вокруг ее шеи. Девица жевала тост с овощами, запивая его кока-колой из стеклянной бутылки, и говорила по телефону.

– Ты не представляешь, Сьюзан, я вышла на полчаса позже обычного, а все столики заняты! Пришлось сесть в зоне для курящих. Не то чтобы тут все дымят, как паровозы, но ведь никотин остается на стенах, столах и потолке, да? Как ты думаешь, Сэмми это не повредит? Нужно проконсультироваться с ветеринаром насчет пассивного курения у змей…

Официантка в шерстяном платье и фартуке с эмблемой «Уютного Треверберга» принесла Виттории и Донне заказ: два тоста с острым тунцом и две чашки капучино. Детектив Лейб глянула на экран своего телефона, убрала его в сумочку и принялась за еду. Донна сделала глоток кофе, разломила тост пополам и только сейчас поняла, как проголодалась. Хлеб был свежим, с нежной хрустящей корочкой, а тунец с добавкой из мелко нарезанных овощей пах просто восхитительно.

Виттория открыла одну из маленьких пластиковых упаковок, принесенных официанткой, и окунула кусочек тоста в чесночный соус.

– Забыла позавтракать, – сказала она, будто извиняясь.

– Ничего вкуснее в жизни не ела, – восхитилась девушка, попробовав тост. – Возле моего дома есть филиал «Уютного Треверберга», я часто заказываю кофе и салаты на дом. А теперь буду заказывать и тосты с тунцом.

– Не забудь про тосты с брынзой и красным перцем и сэндвичи с итальянским омлетом.

– Звучит здорово. Нужно будет попробовать. – Донна прожевала кусочек тоста и взяла вторую упаковку с чесночным соусом. – Вы хотели поговорить, детектив Лейб.

Называть собеседницу по имени у нее пока что не получалось.

– Да, – кивнула Виттория. – Мои коллеги навещали твоего бывшего жениха.

– Ну-ну, – протянула девушка, глядя на то, как лужица чесночного соуса расплывается по тарелке. – Изображал вселенскую скорбь и все в таком духе?

– Ты не говорила с ним после того, как София рассказала тебе об их романе?

Донна передернула плечами и высыпала в кофе содержимое пакетика с коричневым сахаром.

– Нет. И не собираюсь. Я не люблю выяснять отношения.

Детектив Лейб отложила тост, подперла кулаком щеку и посмотрела собеседнице в глаза. Что у этих полицейских за манера – играть в молчанку? Донна не могла отделаться от мысли, что ее в чем-то подозревают.

– Вы думаете, это я довела Софи до самоубийства?

Виттория расслабленно улыбнулась и поднесла чашку к губам.

– Нет. Но подозреваю, что у тебя был повод это сделать. И не один.

– Вы о Джесси? Софи рассказала мне об их отношениях…

– … у них не было отношений, Донна.

Девушка поперхнулась хлебными крошками, закашлялась и сделала торопливый глоток кофе.

– Конечно, были! Они встречались целых полгода втайне от меня!

– У них не было отношений.

– Я не понимаю…

– Твоя подруга тебя обманула. Не в первый и не во второй раз.

– Вы услышали это от Джесси? Не стоит верить ему на слово.

– На самом деле? И часто он тебе лгал?

Донна прикусила язык и отвела взгляд, уставившись на аккуратно сложенные в плетеной корзине салфетки. За четыре дня, прошедшие с момента их последнего с Софией разговора, она успела воздвигнуть между собой и Джесси прочную стену, но в ее фундаменте присутствовал изъян. Она встречалась с Джеймсом Ламбертом больше двух лет, и он ни разу ей не солгал. Даже в мелочах. Он честно рассказывал о том, как в клубе к нему приставали красотки, и иногда он покупал им выпивку. Он не мог красть с работы дорогое спиртное или продукты, как делали другие повара. Не мог оставлять неоплаченные штраф за неправильную парковку. Джесси попросту не умел врать. А вот Софи…

– Извините. – Донна потерла виски – головная боль, надоедавшая ей с самого утра, сменилась ощущением мутной тяжелой ваты. В таком состоянии она редко могла сосредоточиться на чем-то, помимо дурацкого сериала или дешевого романа в мягкой обложке. – Я потеряла нить беседы.

– Я спросила, часто ли тебя обманывал твой жених, – напомнила Виттория.

Она успела достать сигарету из смятой пачки «Camel» и подвинуть к себе пепельницу из синего стекла.

– Он меня никогда не обманывал.

– В отличие от твоей подруги, верно?

Девушка помахала ладонью перед лицом, отгоняя сигаретный дым.

– Может, вы прямо скажете, чего от меня хотите, детектив Лейб?

– Я хочу знать, помогали ли вы своей покойной подруге в ее карьере, Донна. И выходила ли эта помощь за рамки словесной поддержки. Мы сравнивали истории Софии и Майкла Шоу, художника, который покончил с собой некоторое время назад. Мелания, жена Майкла и владелица галереи, где он выставлял свои полотна, рисовала за него часть картин.

Губы Донны помимо ее воли растянулись в широкой улыбке.

– Вы меня разыгрываете, да? Майкл Шоу был гениальным художником, работы которого выставлялись практически во всех городских галереях. С Меланией он познакомился, когда преподавал изобразительное искусство в нашей академии. Она училась на последнем курсе и мечтала о собственной галерее. А у него были деньги для того, чтобы эту галерею открыть. Они заключили выгодный для обеих сторон союз. Майкл получил красивую жену, с которой не стыдно появляться в свете. А Мелания получила бизнес. Я не видела ее картин, но уверена: рисует она посредственно. Талантливых художников, владеющих галереями, можно пересчитать по пальцам. Они либо отказались от творчества в пользу бизнеса, либо полностью реализовали себя, как Самуэль Мун. Могут выставляться раз в три года, а толпа на мероприятие явится такая, что ни одна галерея не вместит.

На лице Виттории не дрогнул ни один мускул. Она сделала очередную затяжку и выпустила дым через ноздри, поглядывая на остатки тоста.

– Ты хорошо знакома с творческой тусовкой, Донна?

– Не то чтобы, – пожала плечами девушка. – Я предпочитаю пореже выходить в свет. Мне такое вредит. Я интроверт.

– А в галерее Мелании Шоу ты бывала?

– Конечно. Однажды я даже участвовала в выставке эротического искусства. С двумя картинами, но для меня это серьезный прорыв.

– А твоя подруга? Она в этой выставке участвовала?

Донна вновь принялась за тост. Аппетит у нее пропал, но смотреть в глаза Виттории не хотелось.

– Нет. Ее это не интересовало. Выставка была благотворительной.

– Ее не интересовали благотворительные выставки – или она не хотела, чтобы ваши картины находились рядом?

Детектив Лейб потушила сигарету в пепельнице и наклонилась к девушке.

– Скажите мне правду, мисс Паркс. Это важно.

– Для кого, мэм? Для моей подруги, которая больше ничего не нарисует? Или для Майкла Шоу? – Донна достала из бумажника смятую купюру, сунула ее под тарелку и поднялась. – Я рассказала все, что знала. И даже больше. Занимайтесь своим делом – а я буду заниматься своим. Прошу вас, оставьте меня в покое. Спасибо за обед.

***

Небо затянули унылые серые тучи. Люди на улицах ускоряли шаг и доставали зонты в ожидании дождя. Донна остановилась под козырьком лавочки со свежевыжатыми соками, включила телефон и, решив не просматривать сообщения и непринятые звонки, по памяти набрала номер.

– Привет, это Джеймс Ламберт, – ответил знакомый голос. – Я не могу ответить на ваш звонок, в противном случае оставленный без присмотра на сковородке бекон…

Дождавшись звукового сигнала, девушка глубоко вдохнула.

– Джесси, это я. Нам нужно поговорить. Набери меня, когда сможешь. – Она помолчала. – Надеюсь, попугай еще не выклевал Мерзавцу глаза, а Мерзавец не сожрал попугая. Доброго дня.

Глава десятая. Терри

13 ноября 2002 года

Послеобеденный час

– Привет, добро пожаловать в клинику «Возрождение», меня зовут Кларисса, чем я могу вам помочь?

Коротко стриженная брюнетка в узкой темно-синей юбке и накрахмаленной блузке с повязанным вместо галстука шейным платком одарила гостей профессиональной улыбкой. Именно так, по мнению Рэя, должны улыбаться медсестры в дорогих частных клиниках: с сочувствием к потенциальным клиентам, с вежливым интересом к потенциальным инвесторам и с легким презрением к потенциальным соискателям, которые, может статься, займут твое место. И все это одновременно.

– Офицер Рэймонд Лок, полиция Треверберга, отдел криминалистической экспертизы, – заговорил эльф, демонстрируя брюнетке удостоверение. – Моя напарница, офицер Терри Нур. Мы расследуем…

– Да, Майкл Шоу и София Крейн. Я читала об этом в газете. Очень печально. – Кларисса на мгновение опустила ресницы, изображая скорбь. – Кажется, речь идет о самоубийствах? Что именно расследует полиция?

– Выясняем кое-какие подробности, мэм. Чтобы начальству хорошо спалось, так сказать. Этой клиникой руководит мой сводный брат. Мы назначили встречу на три часа после полудня.

Брюнетка посмотрела на изящные серебряные часики, украшавшие ее запястье.

– Половина третьего, – сообщила она с таким видом, будто думала, что гости совершенно не следят за временем, и добавила после паузы: – Доктор Тейн обедает. Вам придется подождать.

– С каких это пор Валентин обедает целых полчаса? Сколько его помню, он проглатывал еду за десять минут, а потом мчался работать.

Кларисса с достоинством обошла стойку и заняла обитое черной кожей кресло.

– Вы его референт? – продолжил допытываться Рэй.

– Я личный ассистент доктора Тейна, – уточнила брюнетка. – Присядьте, офицер Лок. Вас примут в назначенное время. Если вы или ваша спутница пожелаете выпить кофе или воды, я отдам соответствующие распоряжения.

Терри подошла к журнальному столику и устроилась в одном из круглых белых кресел. Эльф сел напротив и вытянул ноги.

– Очень милая обстановка, – вполголоса сказала вампирша.

– Смотрю, тебе нравится это слово. «Милый».

– Оно нейтральное.

– Милый ресторан, милая клиника. Нужно сводить тебя в камеры предварительного заключения в участке. Хочу узнать, что ты скажешь про них.

– Запрешь меня за плохое поведение? – рассмеялась Терри.

– За слишком хорошее поведение. Когда-нибудь это сыграет с тобой дурную шутку.

Светлая и просторная приемная клиники «Возрождение» и вправду выглядела нейтрально. Человек с улицы мог пялиться на эти стены битый час, но так и не понял бы, куда попал. Элегантное трехэтажное здание с неприметной вывеской и дверями из матового стекла могло оказаться и крупной адвокатской конторой, и сообществом архитекторов или инженеров, и лабораторией. Здесь могло находиться издательство-конкурент «Сандерс Пресс», если бы Рэй мог предположить, что госпожа Оливия Сандерс, абсолютный монополист на рынке бумажной книги в Треверберге, пропустила конкурента и по известным только ей причинам не сожрал его вместе с костями.

Чуть шероховатая белая плитка на полу, белая кожаная мебель – округлые формы, никаких острых углов; на журнальных столиках – кофейные книги с красочными обложками и качественными иллюстрациями на дорогой глянцевой бумаге. На стенах – картины с абстрактными сюжетами и фотографии водопадов, озер, бурных горных рек и тропических лесов во время ливней. Порой Валентина донимали вопросами о том, кто фотограф, но он отмалчивался. Искусство в Треверберге любили так же страстно, как ночную жизнь, и только ленивый не демонстрировал свои картины или снимки широкой публике. Брату нравилось сохранять хобби в тайне. Он верил, что это помогает ему раскрывать талант в полной мере.

Валентин был самым старшим из сводных братьев Рэя, первым сыном отца и его второй жены – и большим разочарованием Леонарда Тейна. Так сказал бы Леонард Тейн, если бы его лексикон включал подобные слова. Но ничего подобного он никому и никогда не говорил, а своим детям – тем более. Для разочарований отец слишком твердо стоял на ногах и слишком трезво мыслил. «Всех по-настоящему волнует только одно – как хорошо ты умеешь решать проблемы, – в свое время говорил он Рэю. – Научись решать проблемы. Делай это лучше всех». В решении проблем отец был профессионалом. Слова «проблема» он тоже предпочитал не говорить, заменяя его на более нейтральный термин «сложности». Когда у Леонарда Тейна возникли сложности с образованием первенца – Рэй выбрал медицину, а не финансы, как ему хотелось – то он не разозлился и не разочаровался, а пожелал сыну удачи в реализации призвания. Когда у отца возникли сложности с деньгами – он хотел жить на широкую ногу, а средств едва хватало на еду – то он занялся недвижимостью и в итоге сколотил неплохое состояние. Третье по величине в Треверберге. «Не понимаю, зачем жаловаться или разочаровываться, если можно действовать», – недоумевал он в многочисленных интервью, отвечая на вопрос «что помогло вам добиться успеха».

Когда Валентин, как и Рэй, выбрал карьеру врача, отец тоже не разочаровался, пусть и надеялся, что у него наконец-то появился наследник. К тому времени у Леонарда Тейна была вторая жена, тихая эльфийка с маленьким личиком и огромными зелеными глазами, нежный взгляд которых мог растопить любое сердце. Неудивительно, что отец влюбился в нее без памяти. Элеонора – так звали мачеху – являла собой пример идеальной жены. Она не рвалась на работу, не хотела строить бизнес-империю, как большинство высших темных эльфиек. Ее устраивало счастье в виде домашнего уюта, горячих ужинов, семейных посиделок и воспитания детей. И ничего против того, чтобы сделать любимому супругу еще пару-тройку кандидатов в наследники, мачеха не имела. Более того – ей это так понравилось, что останавливаться она не планировала. «У нас семеро детей, дорогой, – сказала Элеонора мужу, – и все мальчики. Я хочу, чтобы у нас была дочь». «Ты забыла посчитать Жозефину, мой свет», – напомнил супруге отец. «Не забыла, дорогой, – возразила мачеха, – и я люблю ее так же сильно, как остальных, но мне хотелось бы воспитать дочь, которая носит платья и пользуется духами, а не янтарную Жрицу, которая во всем соревнуется с мужчинами и сжигает нижнее белье на площади имени Уильяма Тревера».

Как-то раз мачеха заглянула в кабинет отца посреди дня. Она выглядела усталой и грустной, чего за ней он никогда не замечал. «Дорогой, у меня проблема», – сказала Элеонора. Дети быстро росли, проводили все больше времени вне дома, и ей было одиноко. «Я хочу, чтобы у меня была возможность общаться с людьми, – объяснила мачеха. – Я хочу приносить пользу. Но я мало что умею делать, помимо стирки и приготовления еды…». «Ты хорошо делаешь макияж и разбираешься в одежде, – сказал отец. – Из тебя выйдет отличный стилист. Здешние фотографы постоянно ищут стилистов, да и художники тоже». «Но мне понадобится помещение. Своя студия. Куча разных вещей. Это проблема. Придется вложить крупную сумму денег… а брать их у тебя я не хочу». Леонард Тейн улыбнулся. «Мой свет, что ты такое говоришь? Проблема, которую можно решить с помощью денег – это не проблема».

– Это Женевское озеро, да? – заговорила Терри.

– Что? – переспросил Рэй, возвращаясь к реальности.

– На фотографии. Это Швейцария?

Она кивнула на снимок, висевший рядом с рабочим местом Клариссы. Личный ассистент доктора Тейна поймала взгляд эльфа и торопливо отвела глаза, сделав вид, что сосредоточенно набирает текст.

– Да. Бывала там когда-нибудь?

– Нет, но мечтаю побывать. – Она вздохнула. – Я много где хочу побывать. Раньше отец не отпускал меня, а теперь я сама распоряжаюсь своей судьбой.

– Удивительно, и как доктор Хобарт позволил любимой дочери учиться в полицейской академии? После этого она даже начала работать в полиции. Держу пари, он думал, что вся эта муть насчет профилирования – каприз юной вампирши?

Терри сжала губы, и Рэй пожалел о сказанном.

– Представьте себе, нет, офицер Лок, – раздраженно ответила она. – Отец не возражал против моего решения поступить в полицейскую академию. И спокойно отнесся к известию о том, что я буду работать в полиции.

– А твой брат? Что он на это сказал? Отпустил едкую шутку насчет необращенных и людей, низших созданий Творца, до которых тебе, обращенной женщине, придется опуститься?

Вампирша отвела глаза и вздохнула в очередной раз.

– Он странный парень, но мне он нравится, – продолжил Рэй. – Не то чтобы мы общались близко и часто…

– Оно и к лучшему, – закончила фразу Терри. – Давай сменим тему, ладно? О Тристане мне хочется говорить в последнюю очередь.

Резная деревянная дверь с табличкой «Только для персонала» открылась, и на пороге появился Валентин собственной персоной. В одной руке он держал свежий номер «Треверберг Таймс», свернутый в трубочку, в другой – пластиковый стакан с кофе.

– Доктор Тейн, к вам посетители, – защебетала Кларисса. – Я сказала им, что нужно подождать…

Валентин посмотрел сначала на своего ассистента, потом – на Рэя с Терри и поднял брови.

– Ты на полном серьезе сказала моему брату, что он должен куковать в приемной целых полчаса?

Кларисса вспыхнула.

– Это не по правилам, – привела веский, на ее взгляд, аргумент она.

– Да нахрен правила, – пожал плечами Валентин. Успевшая подняться Терри прыснула со смеху, и он с улыбкой кивнул ей. – Офицер Нур, полагаю. Доктор Валентин Тейн. Я – владелец этой клиники. Рад знакомству.

Упоминания о Филиппе Хобарте, лекции которого Валентин посещал с завидной регулярностью, не последовало, и Рэй облегченно выдохнул. Если бы дела обстояли иначе, Терри хлопнула бы дверью, уехав домой, и ему пришлось бы возвращаться в участок на такси.

***

Кабинет Валентина, угловая комната с двумя большими окнами и высокими потолками, выглядел чересчур скромно для владельца элитной психиатрической клиники. Дорогой мебели здесь не было, пушистых персидских ковров – тоже. Только письменный стол с двумя креслами для гостей (и еще одним – хозяйским), гигантский шкаф, забитый книгами, и уголок для отдыха, состоявший из мягких пуфов разных калибров и оттенков. Подоконники были заставлены цветочными горшками, а углы кабинета украшали фикусы.

– Твое рабочее место с каждым годом все больше походит на джунгли, – хмыкнул Рэй, занимая одно из кресел.

– Когда-нибудь я исполню свою давнюю мечту и проведу в тропических лесах годик-другой, – блаженно улыбнулся Валентин.

– И чем ты будешь там заниматься? Бегать под дождем в набедренной повязке?

– Почему бы и нет? Отличная идея для отпуска.

Терри, устроившаяся рядом с эльфом, изучала фотографии на столе.

– О, так это ваши снимки? – удивленно распахнула глаза она. – Там, в приемной?

Валентин приложил палец к губам.

– Говорите потише, леди. Я – серьезный джентльмен с двумя докторскими степенями. Фотограф – это мое альтер-эго. Вроде доктора Джекила и мистера Хайда. Мне нравится идея тайного хобби. У вас есть такое?

– М-м-м… нет, – после паузы ответила вампирша. – Я пишу музыку… но это не тайна.

– Родись вы на несколько десятилетий раньше, играли бы на клавесине для тонких ценителей в вампирском клане. Если там таковые имеются, в чем я, признаться, не уверен.

Брат откинулся в кресле и пригладил ладонью зачесанные назад волосы. Он научился с достоинством носить дорогие костюмы, но стрижка, которую никак не удавалось довести до совершенства даже в лучших салонах города, выдавала его истинную сущность. Валентин Тейн был бунтарем. Самым отъявленным бунтарем из тех, кого Рэю доводилось встречать. Они исходили все бары и клубы Ночного квартала, бесчисленное количество раз напивались до такого состояния, что забывали собственные имена, цепляли случайных женщин легкого и не очень поведения, гоняли по городу на сумасшедшей скорости и мечтали о том, что когда-нибудь разбогатеют. Но не с помощью денег отца. Они самостоятельно заработают деньги и надерут задницу всему миру. Точнее, Валентин об этом мечтал, а Рэй был не против. К деньгам он чувствовал лишь слабый интерес, но не прошел бы мимо в том случае, если бы ему предложили надрать кому-то задницу. Или сделать что-нибудь сумасшедшее и неожиданное. К примеру, в три часа ночи сесть на поезд и поехать, куда глаза глядят. А потом купить билет на самолет и улететь в совершенно незнакомую страну, где никто не говорит по-английски, имея в кармане несколько долларов и порцию «травы».

– Они предпочитают танцы, – заверила собеседника Терри.

Валентин глубокомысленно кивнул.

– Вы разбираетесь в этом намного лучше меня, леди. Я вам верю. Итак, София Крейн и Майкл Шоу, я прав? Кстати, с чего полиция роет носом землю? В Треверберге каждый день случается минимум пять самоубийств. Осенью – больше.

– Не хочешь взглянуть на ордер? – как бы между прочим осведомился Рэй. – Моя начальница, как истинная женщина-вождь, выбивала все двери и отрывала все головы, которые попадались ей под руку, ради этой несчастной бумажки.

Брат открыл серебряный портсигар, задумчиво оглядел его содержимое и снова закрыл.

– Обойдемся без ордера, особо секретной информации я вам, увы, не предоставлю. Передавай детективу Хилборнер привет. Надеюсь, она так же восхитительна, как в тот вечер, когда мы пили в «Девяти совах». Кстати, что мы отмечали?

– Не помню, – признался эльф. – Мои воспоминания о том вечере заканчиваются примерно на десятой порции текилы.

Брат достал из верхнего ящика стола тонкую прозрачную папку.

– Майкл Шоу никогда не переступал порог этой клиники. А вот София Крейн…

– Она была пациенткой кого-то из ваших врачей? – встрепенулась Терри.

– Не совсем так, мисс. София Крейн лечилась у доктора Ванессы Портман. У нее частная практика в Мирквуде, но ради пациентов из Треверберга она приезжает сюда. Проводит здесь пять-шесть дней в месяц, расписание плотное.

Рэй проследил за тем, как хозяин кабинета в очередной раз достает портсигар. При даме Валентин закуривать не решался.

– Ванесса Портман. Знакомое имя. Ах да. Дочь Рихарда Портмана, последователя Фрейда.

– Она. Так вот. До того, как стать пациенткой доктора Портман, София ездила к другому психоаналитику в Мирквуд. К коллеге Ванессы, они занимают соседние кабинеты в одном здании. Доктор Вивиан Мори. Ученик профессора Аллара, знаменитого французского психиатра. Судя по всему, София с ним не поладила, уж не знаю, почему. – Брат улыбнулся. – Сложно представить даму, которая бы с ним не поладила. Обычно женщины реагируют на него иначе. Ну да ладно. В итоге доктор Портман забрала Софию к себе. Они встречались раз в месяц, когда Ванесса приезжала в Треверберг. Мисс Крейн являлась на сеансы вовремя, не пропустила ни одного. Но месяцев шесть назад пропала без следа. Выслала по почте чеки с оплатой полученных услуг – и поминай как звали.

– Шесть месяцев назад, – эхом повторила Терри. – А от чего она… хм… лечилась?

Валентин покачал головой.

– Не знаю, офицер Нур. Доктор Портман держит карты пациентов при себе. Она здесь не работает. Снимает в клинике кабинет на несколько дней. Платит за аренду. Как ни крути, это дешевле, чем держать собственную клинику в городе, где ты появляешься раз в месяц.

– У тебя есть ее контакты – или нам придется садиться на поезд и ехать в Мирквуд? – поинтересовался Рэй.

Брат одарил его довольной улыбкой.

– У меня есть кое-что получше, – сказал он. – Доктор Портман согласилась задержаться в Треверберге на один день. Только ради вас. Ну, и еще ради пяти пациентов, но это детали. Она примет вас завтра в полдень. Не могу лишить тебя удовольствия встретиться с этой дамой лично, братец.

– Настолько хороша, что все твои врачи выстроились в очередь возле таблички «Ванесса Портман ищет мужа»?

– Она предпочитает женщин, но взглянуть не помешает. Я говорил о наслаждении беседой с умной леди, о чем ты думаешь, Рэймонд? Кажется, в личной жизни у тебя до сих пор бардак.

– Бардак, и я этим горжусь, – подтвердил эльф. – Завтра в полдень?

– Именно так. И не опаздывай. Она этого не выносит. Если что, я предупредил.

Несколькими часами позже

– Рэй, дорогой мой! Куда ты запропал? Кое-кто говорил, что ты укатил в Штаты следом за очаровательной подругой?

– Я всего лишь погостил у нее пару недель.

– Очень жаль. Она была милой леди. Я думаю, что ты должен наладить личную жизнь, да поскорее.

– А я думаю, что ты должна выйти из роли сводницы, войти в роль бармена и приготовить для меня безалкогольный коктейль. Как тебе такой поворот?

Тереза Бельтран покачала головой, взяла бокал и направилась к холодильнику за льдом. Мила передала одному из сидевших за стойкой клиентов чашку эспрессо.

– У нее такой характер, – пояснила она. – Не расстраивайся. Она на полном серьезе хочет, чтобы ты нашел себе бабу.

– Рад вас видеть, миссис Бельтран. Ярко-розовый оттенок волос вам к лицу.

– Это фуксия, презренный мужчина, – надулась Мила и добавила совсем другим тоном: – А еще я сделала новую татуировку на пояснице, хочешь взглянуть?

– Эй, детка! – позвал расположившийся на другом конце стойки вампир в деловом костюме. – Я жду свой кофе. Поторопись, а то не получишь чаевые.

– В задницу чаевые, – буркнула жена Терезы, прогревая над паром чашку.

Воспользовавшись тем, что Мила отвернулась, Рэй достал сигарету из ее пачки, закурил и оглядел зал. Новая хозяйка основательно занялась вопросами дизайна, превратив заведение из мрачного чулана в элегантный ночной клуб, где не торговали ни эльфийской кровью, ни кокаином, ни темными существами, ни людьми. Здесь играли добротный рок, не кричали слишком громко, не пили слишком много. Словом, все здесь было хорошо, но Рэй не мог отделаться от мысли, что в его сегодняшнем визите в «Королеву ночи» было что-то мазохистское. Он наконец-то осознал, что вернулся в реальность. И он одинок. Возвращается в пустой (если не считать кошек) дом, смотрит на стояночное место, которое когда-то принадлежало Алисии, видит из окна сад, за которым она любила ухаживать, садится в кресло, заворачиваясь в лоскутное одеяло, которое она купила на распродаже за пару долларов. И иногда ему кажется, что она умерла вчера. Или позавчера. Или три месяца назад. Это не имеет значения, потому что с момента ее смерти внутренние часы Рэя остановились.

Порой он думал о том, что следует завести их. У него есть любимая работа, деньги и даже пара-тройка друзей, включая скотину Вагнера, который либо спит, либо отпускает черные шутки, либо сует мини-пиццы в пакет с чесночными булочками. Наверное, Тереза права, и ему нужно найти нормальную женщину. Если не вампиршу, то темную эльфийку. Жениться и завести детишек. Эту чудесную картину портила лишь одна деталь. Страх в очередной раз потерять самое дорогое. При мысли об этом доктор Рэймонд Лок, побывавший не на одной войне, видевший все возможные ужасы, без особых эмоций собиравший улики на местах самых жутких преступлений, а однажды даже вытащивший серебряную пулю из собственного плеча, был готов спрятаться в самый темный чулан и не выходить оттуда до следующей смены темных вех. Вот уж воистину, тонкий огрех холста. Тот, кто рисовал его жизнь, здорово набрался перед тем, как подойти к мольберту.

– Вот, дорогой мой. – Тереза улыбнулась Рэю и поставила перед ним бокал с коктейлем. – Наслаждайся.

– Спасибо. Я чертовски давно тебя не видел. Все хорошеешь и хорошеешь.

– Не подбивай клинья к моей жене, любитель тырить чужие сигареты, – пригрозила Мила, отвернувшись от кофемашины.

Вампир в деловом костюме, дождавшийся своего кофе, расхохотался, и Рэю захотелось начистить ему пятак. Он сделал последнюю затяжку и потушил недокуренную сигарету в пепельнице. Желание купить пачку за последние несколько дней посещало его уже трижды и было донельзя навязчивым.

– Не говори так, милая, – упрекнула ее Тереза. – Офицер Лок – привлекательный одинокий джентльмен. Он делает мне комплименты, и это естественно.

– Передай офицеру Локу, что он может продолжать в том же духе. Сейчас я приготовлю чашку капучино, а потом мы выйдем и поговорим по-мужски.

– Ты не можешь говорить по-мужски, дорогая, ты женщина.

– Скажи правду: ты любишь, когда тебе лезут под юбку. А если это делают у меня на глазах – сам бог велел.

Тереза округлила глаза.

– Бог, который велит залезать кому-то под юбку? Мне нравится эта религия!

Вампир в деловом костюме зашелся в очередном приступе смеха. Рэй повертел в руках сотовый телефон, раздумывая, не позвонить ли Виттории. Вряд ли он затащит ее в спортзал, но от приглашения на коктейль она, скорее всего, не откажется. Шансы – пятьдесят на пятьдесят. А можно и не звонить. Просидеть здесь еще пару часов, предпринимая попытки добиться внимания Терезы Бельтран. Разумеется, бесплотные. Козел-вампир заказал вторую чашку кофе только для того, чтобы посмотреть на ее задницу, обтянутую узкими джинсами, но за конкурента Рэй его не считал. По дороге в «Королеву ночи» он надеялся на улов, а получил полное безрыбье. Светлые эльфийки и милые смертные девушки не в счет. И, если в другой ситуации флирт с Терезой был бы ему приятен, то сегодня приводил в ярость. Кит всегда говорил, что это его главная слабость. «Женщины могут тебе отказывать, Лок. Это их право. Прими как данность и расслабься».

– Можно еще сигарету? – спросил он у Милы.

– Хрен тебе, – отозвалась та.

Вампир хотел отпустить шутку, но, поймав взгляд Рэя, благоразумно промолчал.

– А что насчет тоста? Доблестный полицейский ничего не ел с самого обеда.

– А ты дашь мне чаевые?

Эльф выложил на стойку пару купюр. Мила взяла деньги, придирчиво рассмотрела их и сунула в карман джинсов.

– За двойную порцию ветчины, – пояснил Рэй.

Жена Терезы, помедлив, достала портсигар.

– Вот, угощайся нормальным табаком. Крепкий. Та девица, подруга Софии Крейн, сделала пару затяжек и больше не выдержала. Посмотрим, получится ли у тебя.

– Ты говорила с ней в ту ночь?

– Да, а со мной говорили ваши ребята. Мерзкая стерва с короткой стрижкой и длиннющими ногтями. Выпытала все, что можно. – Мила раскинула руки и поклонилась. – На «бис». Донна Паркс выпила девять порций виски и была пьяна, как сапожник. Она рассказывала мне про своего дружка-мудака, который работает шеф-поваром в «Северной змее» и ушел от нее за две недели до свадьбы. А после звонка копов вскочила и умчалась, даже не заплатив. Ах да. И еще она получила сообщение за несколько минут до этого. Не помню, говорила я это мерзкой стерве или нет.

Рэй попробовал коктейль. Свежий вкус с ноткой горечи. Клинья подбивать к Терезе Бельтран бессмысленно, но она знает, как ему угодить.

– Сообщение?

– Представь себе. Посреди ночи.

– За несколько минут до звонка из полиции?

Мила прищурилась.

– Ты оглох? Или хочешь меня взбесить? Ты на верном пути. Не спрашивай, от кого было сообщение, ладно? Я клиентам в телефоны не заглядываю. Может, от ее дружка, который решил объяснить, что произошло недоразумение, и на самом деле он не трахался с ее подругой, а делал ей искусственное дыхание рот в рот. Все вы одинаковые, кобели и есть.

Рэй достал телефон и набрал номер.

– Говорите покороче, иначе не перезвоню, – раздалось в трубке после семи гудков.

– Это я, Хилборнер. Отлипни от Альберта Родмана и позвони, это срочно.

Сбросив звонок, эльф несколько секунд задумчиво кусал ноготь большого пальца, а потом нашел в телефонной книге номер лаборатории отдела кибер-преступлений.

– Офицер Майлз слушает, – ответил знакомый голос.

– Здорово, Эндрю, как челюсть?

– Скотина ты, Лок. Чего тебе надо в такой час?

– Их великолепие куратор дела кибер-преступника номер один еще не ушел домой?

– Переключаю.

С минуту Рэй слушал основную тему из фильма «Профессионал», после чего в трубке щелкнуло. Даниэль Каден редко отвечал на телефон традиционным «привет» или «добрый вечер».

– И почему я думал, что хотя бы в начале одиннадцатого вечера меня никто не отвлечет от работы?

– Один вопрос. Вы проверяли телефон Софии Крейн?

– Еще нет. Ваши ребята могли бы сами проверить, если уж на то пошло.

– Могли бы, но вы сделаете быстрее. Когда проверите?

– С математикой у тебя худо, а, Лок? Ты задал уже два вопроса.

– Слушай. Я понимаю, это прозвучит странно, но мне нужно узнать, не отправляли ли с ее телефона сообщения за несколько минут до того, как Виттория позвонила с того же аппарата Донне Паркс.

Даниэль выдержал паузу.

– С математикой ты точно не ладишь. Давай предположим, что София Крейн выпрыгнула из окна в два ноль-ноль. В полицию позвонили в два десять. Первая машина была там в два двадцать. Криминалисты добрались в два сорок без учета «пробок». Поднялись, вскрыли замок, нашли телефон. Еще десять минут. На часах – два пятьдесят. Между смертью Софии Крейн и звонком Донне Паркс прошло гребаных пятьдесят минут. Как она могла послать сообщение за несколько минут до того, как криминалисты набрали ее подругу?

– В том и суть. Я думаю, это сделала не София Крейн.

– Ты думаешь? – переспросил Каден. – Может, тебе это приснилось? Или на тебя снизошло видение? Ты на полном серьезе, Лок? Я сижу на работе в такой час не для того, чтобы проверять телефон покончившей с собой бабы!

– Проверь, сделай одолжение. Это займет у тебя максимум десять минут.

– Твою мать! – ответил Даниэль, добавил еще несколько слов, непристойность которых оценил бы даже тонкий знаток вроде Гайлы, и положил трубку.

Тереза приготовила три мохито для компании светлых эльфиек в белоснежных мехах. Они подсели к вампиру в деловом костюме, который порывался уйти, и уговаривали остаться.

– Двойная порция ветчины, дружочек. – Мила поставила перед Рэем тарелку с тостом. – Налетай. Что, табаком угощаться не будешь?

– Угощусь с удовольствием, но позже.

– А на татуировку мою посмотришь?

– Эй, леди! – позвал вампир. – Дамы хотят «Секс на пляже».

– Не знала, что в Треверберге есть пляж, – удивилась одна из эльфиек, самая молодая.

– Заниматься сексом на пляже негигиенично, – решила продемонстрировать свою осведомленность вторая эльфийка. – Там всюду песок!

– Глупая, он про коктейль, – пояснила третья.

– А мне – «Белого русского», – дополнил заказ вампир.

– Ой! – захлопала ресницами молодая эльфийка. – А они бывают еще и темнокожими? Это неполиткорректно, нужно говорить «афроамериканцы»… ой, но ведь мы про русских?..

Телефон зазвонил через пятнадцать минут. Рэй успел доесть тост, выпил коктейль и неспешно потягивал капучино.

– Не знаю, с каким оракулом ты на короткой ноге, Лок, но с аппарата Софии Крейн и вправду послали сообщение за несколько минут до звонка Донне Паркс. «Нам нужно поговорить». Ради этого я совершил кое-что очень незаконное, и ты мой должник.

– Ты каждый день делаешь кое-что очень незаконное, Каден, и в гораздо больших масштабах. Спасибо. Завтра куплю тебе что-нибудь вкусное в пекарне.

– Тебя подвозит Терри Нур?

– Я приезжаю сам. Не буду же я гонять бедняжку до Зеленого района. Она за рулем только в том случае, если мы катаемся по городу в рабочее время.

– Личный водитель, удобно, черт возьми. Я понял, значит, никто тебя не проконтролирует.

– О чем ты?

– О моей выпечке, которую ты сожрешь еще до первого светофора. Я хочу, чтобы она уцелела. Не забудь положить в пакет чесночные булочки.

Глава одиннадцатая. Гайла

Ночь с 13 на 14 ноября 2002 года

Треверберг

В те времена, когда Гайла сняла свою первую – и единственную на сегодняшний день – квартиру в Треверберге, домашний телефон казался ей небывалой роскошью. Девочка из затерянной в глуши деревни вырвалась на свободу, приехала в большой город и хотела научиться жить по здешним правилам. Ее хватило на три месяца. Детектив Хилборнер возненавидела мини-юбки, туфли на шпильке, тонны макияжа на лице, салоны красоты, где с вашими волосами творят что-то чудовищное, походы по магазинам с подругами-трещотками и посиделки за кофе, во время которых велись женские разговоры.

Гайла не понимала, зачем ждать звонка от мужчины, если можно позвонить самой, а еще лучше – заявиться к нему домой и сказать: ты не звонишь мне потому, что я для тебя слишком хороша, козел? Не понимала, зачем регистрироваться на сайтах знакомств и ждать «подходящий вариант», если можно пойти в клуб и найти тысячу подходящих вариантов. Не понимала, какой дурой должна быть женщина, спускающая половину зарплаты на дурацкое платье и туфли с логотипом одного из модных домов Треверберга. Но больше всего Гайлу раздражало другое: как красивая и успешная баба, будучи относительно в своем уме, может считать мужчину финансовым планом. «Вот когда мы поженимся, Джеймс купит мне квартиру». «Вот когда мы начнем жить вместе, Джордж отвезет меня в Италию». «Вот когда тот красавчик из адвокатской конторы обратит на меня внимание, я получу то чудесное бриллиантовое колье!».

Однажды детектив Хилборнер поняла, что чаша терпения переполнена, и следующая порция чисто женского трепа толкнет ее на жестокое убийство при отягчающих обстоятельствах. Она встала со стула посреди разговора, поблагодарила приятельниц за урок, сказав, что впредь будет держаться подальше от набитых дур, и гордо удалилась. Мать часто повторяла: стая не собирается за день. Волчицы должны быть терпеливыми. Терпение – одна из благодетелей вождя. Терпения Гайле всегда недоставало. Зато она была абсолютно уверена в том, что пойдет своим путем и плевать хотела на чужие правила. Волки живут в стае, но где вы видели двух волчиц, которые совместно ловят дичь? Высшие хищники охотятся в одиночку.

Тупые курицы из прошлой жизни вели свои чисто женские разговоры в другой реальности, там же остались мини-юбки и каблуки. Но домашний телефон Гайла решила оставить. Она им практически не пользовалась (за исключением тех случаев, когда ее номер набирал очередной агент по продажам, и его требовалось отшить), да и платила за линию не так много. Телефон звонил не так часто, и иногда детектив Хилборнер забывала об его существовании. Противный дребезжащий звук – аппарат был чуть ли не музейным раритетом, никаких кнопок, прозрачный крутящийся диск с цифрами на бумаге, покрытой тонким слоем фосфора (чтобы светился в темноте) – она спросонья приняла за звонок будильника.

Не открывая глаз, Гайла пошарила рукой по тумбочке и нащупала сотовый телефон. Она села, ткнула пальцем в экран и поняла, что аппарат отключен. Разумеется, она сама отключила его вчера вечером после того, как Альберт сделал то же самое со своим телефоном. Будильник им без надобности. Детектив Хилборнер чувствовала время лучше швейцарских часов даже в те моменты, когда спала по-настоящему глубоко. И на работу еще ни разу не просыпала.

Лежавший рядом Альберт поднял голову.

– Ответь, дорогая. Если кто-то набрал твой домашний номер, это действительно срочно.

Гайла выбралась из кровати, прошлепала босыми ногами к окну и сняла трубку.

– Детектив Хилборнер, – сказала она, прокашлявшись.

– Простите за поздний звонок, мэм. Это Бобби Пауэрс, я дежурный офицер. Я говорил с доктором Локом, и он сказал, что вы не берете…

– К делу, дружок, – перебила волчица.

– Вы просили докладывать обо всех случаях самоубийств в городе, даже если они не связаны с художниками. Минут сорок назад одну из наших машин вызвали в Цветочный квартал. Парень глотнул кислоты, которой чистят кафельную плитку. Его нашла сожительница. Она работает официанткой в «Девяти совах», вернулась после ночной смены – и вот такой сюрприз.

Детектив Хилборнер глянула на наручные часы. Половина третьего. Этот маньяк чертовски пунктуален. Все убийства – если их можно называть убийствами – совершены в промежутке между двумя и тремя часами ночи.

– Спасибо, офицер Пауэрс. Лок уже там?

– Да, мэм. Криминалисты будут с минуты на минуту.

– Точный адрес?

– Цветочный квартал, улица Ландышей, второй дом, первый этаж, квартира номер один. Позвонить детективу Лейб?

– Разумеется. Я выезжаю.

Альберт перевернулся на другой бок и успел задремать. Он выгодно отличался от подавляющего большинства мужчин Гайлы тем, что не устраивал концертов по поводу ее ночных отлучек и не закатывал сцен ревности. Ревность волчице нравилась, но в малых дозах. А опыт говорил, что далеко не все знают в этом меру. Доктору Альберту Родману было плевать и на работу детектива Хилборнер, и на других ее любовников. Его интересовало только одно: приятное времяпрепровождение с красивой и умной женщиной, включавшее хороший секс. В этом их с Гайлой предпочтения совпадали.

Несколько раз она ловила себя на мысли о том, что их роман затянулся. Уж не привыкла ли она к нему? Не влюбилась ли? Нет. Но она скучала. Глупо скучать по темному эльфу, особенно если ты волчица и можешь получить любого мужчину. Но было в Альберте что-то невыносимо притягательное. Что-то, чему она просто-напросто не хотела сопротивляться.

– Уходишь? – сонно поинтересовался гость, растягиваясь поперек кровати.

– Да. Утром не вернусь. Сразу поеду на работу. – Она помолчала. – Кажется, у меня закончилось молоко.

– Выпью кофе без молока.

Гайла открыла платяной шкаф.

– Через пару дней я уезжаю в Штаты, – сказал Альберт.

– Надолго?

– Понятия не имею. Ты же знаешь, здесь я вроде как в гостях. Большую часть дел мы с Филиппом решаем удаленно. А там у меня исследования, практика…

– … жена.

Это слово сорвалось с языка прежде, чем детектив Хилборнер успела понять, что говорит лишнее.

– Ну, ты вряд ли будешь скучать в одиночестве, – ответил эльф. Гайла до сих пор стояла к нему спиной, но по голосу понимала, что он улыбается.

– Уж не заскучаю, будь спокоен.

– У нас с Велурией сложные отношения. Они никогда не были простыми, а в последнее время все из рук вон плохо. Я люблю ее, иначе бы не женился, но иногда мне хочется… чтобы все было понятным. Без вопросов, на которые нет ответов, без пауз, которые слишком затянулись.

– Да-да, – кивнула волчица, натягивая тонкое платье из ангорской шерсти на голое тело. – А теперь ты заткнешься, Альберт Родман. В противном случае этот вечер в моей постели станет для тебя последним.

– Прости, – тут же извинился он.

– Не извиняйся. Лучше езжай в Штаты, оттрахай свою жену как следует и заделай ей еще ребеночка. Кажется, у вас уже есть один?

– Двое.

– Тогда заделай третьего. Детей много не бывает, как поговаривала моя мать.

– Оставить ключи под дверным ковриком?

Гайла выпрямилась, разглаживая платье на бедрах, и посмотрела на гостя, который до сих пор лежал с закрытыми глазами. И подумала – уже в который раз – о том, какая же дура эта Велурия Родман, со своим образованием, деньгами, модельной внешностью и постом вице-президента фармацевтической фирмы. Потому что только последняя дура будет терпеть мужа, который заглядывает под каждую юбку. А, может, она все знает? Конечно, знает. Женское чутье подсказывало детективу Хилборнер, что Велурия Родман – отнюдь не дура. Напротив, она очень мудрая женщина. Лучший способ намертво привязать к себе мужчину – закрывать глаза на его недостатки. Полезный навык, который Гайла так и не освоила. Не то чтобы она к этому стремилась, но в моменты слабости завидовала женщинам, которые ее в этом превзошли.

– Разве ты не собираешься возвращаться?

– Конечно, собираюсь.

– Тогда они тебе еще понадобятся.

***

Цветочный квартал был знаменит среди городских жителей по трем причинам. Во-первых, из-за дурацких названий улиц вроде «улица Ромашек», «улица Колокольчиков» и «улица Фиалок» (Гайла считала, что тут не хватает чего-нибудь экзотического в духе «улица Ядовитого Плюща» или «улица Комариной Росянки»). Во-вторых, из-за вечных конфликтов здешних обитателей с властями на почве уборки мусора. Якобы городские службы опорожняют баки не так часто, как хотелось бы, и на улицах воняет. Частная компания по уборке мусора исправно опорожняла баки, когда погода баловала теплом, но поздней осенью и зимой ее представители являлись сюда в лучшем случае раз в неделю. Городские службы стремились исправить положение, но их к драгоценному мусору не подпускали ни на шаг – именно так, полагали жители Цветочного квартала, следует поступать с теми, кто однажды не оправдал доверия. Жители эти в большинстве своем были знаменитыми и состоятельными – третья причина, по которой многих притягивал этот район. Вы могли приобрести здесь квартиру за относительно небольшую сумму (дороже, чем в спальных районах, но намного дешевле, чем в «Золотых вязах» или пригороде) и обзавестись милыми спокойными соседями, которые редко бывают дома и не имеют привычки жарить у вас под окнами шашлыки в три утра.

Патрульные машины заезжали в Цветочный квартал редко: за последний год Гайла могла вспомнить один случай нападения на пожилую даму, у которой украли бриллианты (как выяснилось позже, фальшивые – «только дурочки выходят на улицу в темное время суток в настоящих бриллиантах, они лежат в моем сейфе, леди полицейский»). Самоубийства? Что вы. Один из самых благополучных районов Треверберга. Здесь нет и не может быть никаких самоубийств! А если происходило что-то подобное, то на улицу высыпали все. Подходя к нужному дому, Гайла заметила в толпе несколько знакомых лиц. Кассандра Фэй, владелица ночного клуба «Абсент для феи», куталась в накинутое поверх шелкового халата пальто. А рядом с ней – кто бы мог подумать? – стояла мисс Восходящая Звезда Новостей.

– Детектив Гайла Хилборнер, руководитель отдела криминалистической экспертизы, полиция Треверберга, – заговорила волчица, показывая красотке значок. – Завтра мы соберем пресс-конференцию, леди, и подробно расскажем о случившемся. А сейчас отправляйтесь домой и позвольте криминалистам делать их работу.

Миленькое личико Мирины Грейс вытянулось от удивления. Гайла думала, что для светлой феи она чересчур умна и амбициозна. И слишком часто сует нос туда, куда не следует.

– Если руководитель отдела криминалистической экспертизы собственной персоной является на место преступления, значит, дело и вправду важное, – заявила она с серьезным видом. – Жители Треверберга имеют право на то, чтобы узнать подробности в кратчайший срок. Главная заповедь журналиста, детектив Хилборнер – сообщать аудитории…

– Иди домой, девочка, – перебила Гайла. – Выпей чаю, напиши что-нибудь в свой блог. Читатели заждались.

– Всего лишь несколько вопросов, детектив Хилборнер…

– Не будь настырной, иначе я отгрызу тебе голову. Ты знаешь, я могу.

Рэй стоял у подъезда, поглядывая на часы. Вид у него был недовольный.

– Я пропустил тренировку, – уведомил он волчицу.

– Выбирай более подходящее время для спорта.

– Более подходящие, чем три ночи? Хотя, если принять во внимание события последних дней, мне нужно соотносить свой график с графиком веселья маньяка. Между прочим, я был в шаге от того, чтобы уломать Витторию пойти со мной. Вечно эти убийцы портят всю малину. А потом ты ноешь двадцать четыре часа в сутки: найди себе бабу, Лок, постоянную, нормальную бабу.

– Где Виттория?

– Понятия не имею. На телефон не отвечает. Может, спит. Иногда ей удается проспать всю ночь, не то, что некоторым.

Рэй потер руки, пытаясь согреться. Ночь выдалась чересчур холодной для середины ноября.

– Пойдем до того, как я окончательно превращусь в кусок льда? – предложил он. – Йони уже там, я просто обязан потоптаться на месте преступления и услышать очередное «скотч!».

Гайла окинула взглядом стоявших на тротуаре людей.

– Дежурный говорил про подружку самоубийцы. Она наверху?

– Сожительницу, а не подружку. Да, она наверху. Раздавленной горем не выглядит.

– Ты уже с ней говорил?

– Попытался. Идем. Может, тебе повезет больше, хотя я в этом не уверен.

***

В чисто убранном подъезде второго дома по улице Ландышей пахло хорошими духами и сладкой выпечкой. Поднявшись следом за Рэем по лестнице и нырнув под натянутую поперек дверного проема ленту с надписью «полиция, не пересекать», волчица поняла, что аромат еды исходит отсюда.

– Скотч! – раздалось из глубины квартиры знакомое приветствие детектива Флеминга.

– Я тоже рад тебя видеть, Йони, – ответил Рэй. – И все жду, когда ты хотя бы разок…

– Ой, волчица! – перебил его высокий женский голос. Слыша такие, Гайла думала о густо накрашенных актрисах из теленовелл.

Замершая в дверях кухни девушка с пышными платиновыми кудрями, напоминающими дешевый парик, и вправду походила на актрису из теленовеллы. В одной руке она держала кружку, во второй – надкушенный пончик с яркой присыпкой и смотрела на детектива Хилборнер во все глаза.

– Ты и есть подружка? – спросила Гайла у блондинки.

– Мы просто живем вместе. – Девица откусила от пончика и добавила: – Жили. А вы и вправду волчица?

– Саммер Лауфман, – представил Рэй. – Мисс Лауфман, это детектив Гайла Хилборнер, руководитель отдела криминалистической экспертизы. Она хочет задать вам несколько вопросов по поводу Нильса. А я помогу своим коллегам. Хорошо?

Блондинка пожала плечами с таким видом, будто не понимала, чего от нее хотят, и бросила на волчицу затравленный взгляд.

– А вы меня не покусаете?

– Все зависит от того, какими будут твои ответы.

На кухне девица заняла один из белых пластиковых стульев у круглого стола, отложила недоеденный пончик и обхватила ладонями кружку. Гайла села напротив и вгляделась в ее лицо. На вид – лет двадцать пять, а без косметики и двадцати не дашь. Миленькая, но по-провинциальному: такую красотку возьмут для бесплатной раздачи йогуртов в супермаркет «Полная корзина», но не для рекламы косметики. Глаза у девицы были темно-синими: тонкий ободок вокруг огромных зрачков.

– Значит, Саммер Лауфман, – заговорила Гайла.

– Саммер Сесилия Лауфман, – подтвердила блондинка, опустив взгляд и уставившись на кружку. – Двадцать три года, идентификационный номер… эй, вы должны зачитать мне мои права! Я имею право хранить молчание и все такое… адвокат… как в кино.

– Обдолбанным свидетелям права не зачитывают. Я не могу тебя допрашивать.

Саммер шмыгнула носом, как обиженный ребенок.

– Извините, – сказала она. – Я взяла одну таблеточку. Ну, или две… кажется, две. Не помню. Я не беру их часто, но это мне очень нужно. Понимаете, голоса в голове – они ужасные. Надоедают мне двадцать четыре часа в сутки. Иногда нужно брать таблетку для того, чтобы успокоиться. Это лучше, чем кокаин или героин!

Гайла подперла щеку рукой и тяжело вздохнула.

– И что тебе говорят голоса?

– Всякую ерунду про то, что люди, с которыми я знакома – иногда вовсе не люди. Вот как вы. Или как тот миленький детектив. – Она распахнула глаза. – Вроде как мы все живем в длинном-длинном фэнтезийном романе, понимаете?

– А когда ты берешь таблетку, голоса замолкают?

– Нет, конечно, – рассмеялась девица. – Когда я беру таблетку, это не кажется мне ерундой. Ну, фэнтезийный роман – ну и что? Прикольно. Может, где-нибудь даже драконы есть, как в «Игре престолов». Они вылупливаются из яиц, а яйца нужно бросать в огонь.

– Наоборот. Они вылупливаются из яиц в самые холодные ночи. Ненавидят тепло. И живут в подземельях.

– Серье-е-е-зно?.. Ой, я не предложила вам угоститься пончиками. Хотите? Нильс их приготовил. Он обожает готовить! Обожал. Угощайтесь.

Волчица решительно отодвинула от себя тарелку с пончиками. Хуже невменяемых людей с печатью Прародительницы могут быть только обдолбанные люди с печатью Прародительницы.

– Где ты работаешь?

– В «Северной змее», официанткой. Мара клевая! Она говорила, что поможет мне устроиться в «Абсент для феи» помощником администратора. Там работает Нора, и она тоже вакханка, и мне с ней будет хорошо.

– Значит, ты знакома с тамошним шеф-поваром. Джеймсом Ламбертом.

– Конечно! Джесси клевый! По-моему, он там самый нормальный… после Мары. Хотя иногда мне кажется, что там нет ни одного нормального человека. Или не-человека. В мире есть кто-то нормальный?

Внезапно Саммер отставила кружку и подняла взгляд на собеседницу.

– Вы, наверное, решили, что я дурочка, да, мэм? Как вас… Гайла. Да. Детектив Хилборнер. – Ее глаза наполнились слезами. – Сидите и думаете: что за девица, тупая, как пробка, да еще дури наглоталась. Может, хотите сдать меня в лечебницу для наркоманов. Знаете, как тот центр имени Лурии Родман. Кормят бесплатно, проводят заместительную терапию, творчество, общественная работа, группы поддержки. И, наверное, вы думаете, что мне не жаль Нильса. Но это неправда. Мне его очень, очень жаль. Он был хорошим парнем. Он меня терпел, хотя мог вышвырнуть на улицу. Это его квартира. Ему ее отец подарил на двадцать первый день рождения. Сказал: живи так, как захочешь, теперь ты самостоятельный парень. А меня подбросили к дверям приюта, когда мне и нескольких месяцев не исполнилось. Наверное, мама увидела эту чертову татуировку на моей спине и решила, что я проклята. – Саммер всхлипнула. – Наверное, так и есть.

– Твоя мать была человеком. Люди эту татуировку не видят. Разве что эмпаты. Иногда.

– А откуда вы знаете, что моя мать была человеком?

– Оттуда же, откуда ты знаешь, что я оборотень. – Гайла потрепала девицу по руке. – Не плачь. И не шути с дурью. Лучше научись обращаться со своими способностями. Это принесет больше пользы и тебе, и миру. Выспись как следует, а завтра позвони мне – и мы поговорим. Вот моя визитка.

Саммер задумчиво вертела в пальцах маленький кусочек картона.

– Вы будете меня допрашивать? – спросила она с опаской. – Приведете в комнату с зеркальным окном, включите запись и все такое? Проверите на детекторе лжи? Спросите, есть ли у меня алиби?

– Мара нипочем бы не отпустила кого-то из своих сотрудников в таком состоянии домой поздно ночью, так что алиби у тебя точно есть. Она заказала такси, и в твоей сумочке лежит квитанция с отпечатанными датой и временем прибытия в Цветочный квартал.

Девица съежилась, как одинокий замерзший птенец.

– Так и есть, – подтвердила она. – А кто меня будет допрашивать? Тот миленький детектив? Я забыла его имя…

– Рэй. Он офицер, а не детектив.

– Все равно миленький. У него есть подружка?

Гайла поднялась из-за стола.

– Проспитесь, леди. Вам есть, где переночевать?

– Найду, – кивнула Саммер.

– Жду вашего звонка.

***

К вящей радости Йонатана, Рэй успел обмотать ботинки скотчем и теперь стоял, наблюдая за тем, как тело хозяина квартиры упаковывают в плотный черный мешок.

– Минутку, – остановила Гайла одного из судмедэкспертов, молодого светловолосого вампира. – Хочу взглянуть на это чудо до того, как Дуарте им займется. Изучить вживую, так сказать.

– Вагнера здесь нет, так что оцениваю шутку за нас обоих, – тут же отозвался офицер Лок. – Знакомься. Нильс Крейн. Звезда сегодняшнего вечера.

Первым, что бросилось волчице в глаза, было выражение лица мужчины. Спокойное, почти умиротворенное. Казалось, он и не умер вовсе, а прилег отдохнуть и неожиданно для себя задремал. Людей, по ошибке или не очень глотавших что-то из бытовой химии, она видела не раз, а вот подобных лиц у этих людей – ни разу.

– Чего он там выпил? – спросила детектив Хилборнер.

– Кислоты для чистки кафеля, мэм, – отозвался Йонатан. – Не помню названия. Немецкая фирма. Уже упаковали.

– Крейн, говоришь, – посмотрела Гайла на Рэя. – Однофамилец?

– Никак нет, мэм, – ответил эльф, подражая тону детектива Флеминга. – Сводный брат Софии Крейн. Ребенок отца от первого брака. Наша деревенька велика, но совпадения все же случаются… или нет?

Волчица жестом велела судмедэкспертам закрыть мешок, выпрямилась и осмотрелась.

– Пусть Дуарте ковыряется.

– Уже сочиняешь обращение для прессы с проникновенной историей о серийном маньяке? – поинтересовался Рэй, беря ее под руку. – Идем, посмотришь на его мастерскую. Там самое интересное. Кстати, как тебе здешние квартиры? Я увидел эту гостиную, подумал о своем жалком домике в сто пятьдесят квадратов и пригорюнился.

Гайла рассеянно кивнула, сводя все данные задачи воедино. София и Нильс Крей были родственниками. Соседка Нильса Крейна по квартире знакома с Джеймсом Ламбертом. Донна Паркс выставлялась в галерее Мелании Шоу. Негусто. И уж точно недостаточно для того, чтобы удивить шефа во время завтрашнего доклада. Она уже представляла красочные заголовки в «Треверберг Таймс» вроде «Кто станет следующей жертвой заклинателя художников?».

– Я не согласилась бы жить в Зеленом районе даже в том случае, если бы мне заплатили, Лок.

– Брось, отличное место. Можно прогуляться к болотам, если не спится. Или устроить полуночную оргию в лесу. Как тебе идея?

– Невероятно изысканная в своем идиотизме, как и все твои идеи.

– Организую все как следует – и позвоню. Кстати, по поводу звонков. Вместо того, чтобы устраивать свою личную жизнь, я сегодня – в смысле, вчера – вечером пинал сотрудников отдела по борьбе с кибер-преступлениями, заставляя их работать. Угадай, что я узнал от Даниэля?

– Что его жена все-таки беременна? – предположила Гайла, переступая порог мастерской.

– Кое-что получше. С телефона Софии Крейн послали сообщение за несколько минут до того, как Вики позвонила Донне Паркс. Угадай, кому?

Вместо ответа волчица показала коллеге кулак. Рэй выдержал драматическую паузу.

– Донне Паркс! – провозгласил он. – «Нам нужно поговорить», вот что она написала. В смысле, он. Маньяк. Или она. Они ведь бывают женщинами. Как ты думаешь, зачем маньяк это сделал?

– Отвяжись, Лок. Я не сторонница методов «говори все, что приходит в голову, особенно самую лютую дичь, и тогда получится идеальная версия».

В большой светлой комнате, которую Нильс Крейн использовал как мастерскую, практически не было мебели. Исключение составляла пара кресел в углу и большой стол возле окна. Прислоненный к стене мольберт пустовал. На столе царил идеальный порядок.

– А с чего вы вообще взяли, что он художник? – спросила Гайла, надевая медицинские перчатки. – Больше похоже на студию фотографа.

– Он рисовал с натуры, мэм, – объяснил Рэй. – Уважающий себя художник не приведет модель в захламленную каморку, где воняет краской.

Волчица начала открывать один ящик стола за другим. Краски, карандаши, бумага, скетчбуки, кисти, снова карандаши и краски, конверты с письмами и без.

– Ты видел его картины?

– Издеваешься, Хилборнер? Нильс Крейн – один из самых известных в городе художников классической школы. Сходи на выставку хотя бы ради приличия! – Он хмыкнул. – Приличия. Кому я это говорю?

– И вот твой известный художник классической школы испек пончики, попробовал их и решил запить кислотой для чистки кафеля. А где же последний автопортрет?

– Этот парень работал с размахом.

Рэй прикоснулся к ее плечу и указал в направлении двери. Гайла обернулась и застыла с открытым ртом, изучая еще свежую фреску на одной из стен.

– Какого… – начала она.

– Дионис, бог виноделия и разврата, – прокомментировал офицер Лок тоном опытного искусствоведа. – Судя по всему, наши жертвы – любители божественной тематики. Один, Лилит, а теперь еще и этот.

Волчица приблизилась к стене для того, чтобы разглядеть фреску повнимательнее. Рэй подошел следом и остановился в шаге от картины. Его ноздри дрогнули.

– Чем пахнет, Шерлок? – усмехнулась Гайла.

– Происками очень умного парня, который решил поиграть с полицией. Не хочешь рассуждать со мной – не нужно. Но вот тебе мое мнение на этот счет. С каждым убийством парень становится все смелее. В прошлый раз он послал сообщение с телефона Софии Крейн после того, как ее сердце перестало биться. А сейчас он сделал это. Глаза на фреске.

Глаза нарисованному Дионису заменяли небольшие осколки зеркала. Детектив Хилборнер встала за плечом у коллеги.

– Что мы видим? За спиной? – спросил Рэй и тут же ответил на свой вопрос: – Стол. Просмотри ящики внимательнее.

– Слишком сложно. Это должно лежать на виду.

Гайла вновь приблизилась к столу и оглядела его содержимое. Вытряхнула карандашницу, приподняла подставку для ноутбука, а потом присела и, достав из кармана пальто миниатюрный фонарик, начала изучать столешницу снизу.

– Привет, – сказала она, отклеивая бледно-желтый листок для заметок. – Глянь, Лок. По-моему, парень выбрал своего зрителя. И зритель этот – не мы.

– А кто же?

– Хотелось бы сказать, что у меня есть несколько вариантов, но наш друг высказался конкретно. «Вы до сих пор не перезвонили мне, мисс Донна Паркс».

Глава двенадцатая. Донна

14 ноября 2002 года, раннее утро

Треверберг

Донна стояла у окна, пила кофе и наблюдала за тем, как содержимое большого зеленого бака исчезает в чреве мусороуборочной машины. Она заслоняла собой и без того узкую проезжую часть, и водитель застрявшего позади маленького «фиата» непрестанно сигналил. Заспанные жители улицы Осенних костров высовывались из окон, проклиная нарушителей спокойствия. Наконец бак вернули на место, мусороуборочная машина продвинулась вперед, и водитель «фиата» обогнал ее, успев не только посигналить в последний раз, но и показать средний палец с ярко-алым – под цвет автомобиля – ногтем. Кто-то из сотрудников городской службы выругался, а леди юркнула в ближайший переулок, на прощание продемонстрировав наклейку на заднем стекле: «Тебя только что обогнала девка, получи, козел».

Наручные часы показывали половину седьмого утра. Дворник в ядовито-желтом жилете с логотипом городской службы трудолюбиво подметал тротуар. Ветер перекатывал по мостовой пустую бутылку из-под апельсинового сока. Продавец газет в красном комбинезоне и надвинутой на лоб бейсболке переступал с ноги на ногу, пытаясь согреться. Он выглядел сонным, но каждый пешеход, появлявшийся в поле его зрения, слышал неизменно бодрое: «Свежий номер «Треверберг Таймс», горячее булочек вон в той пекарне!».

На площадке хлопнула дверь второй квартиры. Рания, соседка Донны, работала в рекламном агентстве и уходила из дома около десяти утра. Всегда – но только не по четвергам. Четверг – день деловых встреч. Рания вставала пораньше, садилась за руль дряхлой «тойоты» и курсировала между банками («мне очень жаль, мэм, но предыдущий кредит еще не погашен, новый мы дать не можем») и потенциальными клиентами («что-что вы продаете? А, вы рекламщики. Нет, рекламщиков нам не нужно»), а под вечер возвращалась домой, оставляла машину на парковке и шла пешком в Ночной квартал. До полуночи она сидела за стойкой бара «Ноты востока» и напивалась до полуобморочного состояния. Саид, владелец бара, наливавший ей в кредит, подвозил ее до дома и уходил, оставляя пакет с упакованными в пластик остатками ужина.

Рании вот-вот должно было исполниться тридцать. В Треверберг она приехала лет семь назад. В те дни она не курила, не притрагивалась к алкоголю, носила хиджаб – или как там называется платок, которым мусульманки покрывают голову. Она говорила, что поступит на медицинский, но женщина, приехавшая из Ирана, к тому же, не закончившая и пяти классов школы, на воплощение такой мечты не имела ни единого шанса. Рания работала кассиршей в одном из филиалов «Полной корзины» и как-то раз, возвращаясь домой после вечерней смены, познакомилась с таксистом Юсуфом. А тот, в свою очередь, познакомил ее с хозяйкой рекламного агентства, которая искала помощницу. Ранию взяли на должность секретаря-референта, но на деле она выполняла большую часть обязанностей начальницы, потому что та была до ужаса ленива.

Рания усердно работала, пытаясь найти свое место в новом мире. Традиционная одежда сменялась недорогими, но элегантными деловыми костюмами, удобная обувь – туфлями на каблуке. Донна тихо завидовала волосам Рании, которые та больше не скрывала от посторонних глаз – блестящие, как изысканный шелк, цвета воронова крыла. Она научилась накладывать макияж, пользовалась ярко-красной помадой, получила права, купила машину. Однажды Донна увидела ее с сигаретой, а потом – кажется, в пятницу утром – пришла к ней для того, чтобы попросить большую кастрюлю для пасты, и впервые почувствовала запах алкоголя. И как-то внезапно осознала, что Рания давно не смеялась. И даже не улыбалась. Хотя раньше могла хохотать над любой глупостью. Донна думала о том, что этот город не предназначен для подобных людей. Он сжирает их изнутри. Сначала отбирает мечту, потом – способность радоваться жизни, а потом – все остальное. Скорее всего, она никогда не уедет из района Надежды, продолжит пить по четвергам и мучиться похмельем по пятницам. Но это, наверное, лучше, чем курсировать в мини-юбке по Ночному кварталу и предлагать себя незнакомцам, а потом умереть от передозировки в дешевом лав-отеле.

Донна поставила чашку на подоконник, обхватила себя руками и посмотрела на «тойоту» Рании, припаркованную возле тротуара. До сих пор не вышла. Наверное, воюет с дверным замком. Как-то раз она не смогла вытащить ключ, и пришлось вызывать слесаря. Он посоветовал сменить дверь: «Выйдет дешевле, леди. Хотя что уже можно украсть у тех, кто ютится в этих каморках?». Рания отказалась: платить было нечем. Кроме того, слесарь прав. Что можно украсть из здешних квартир?

Четверг. Сегодня уже четверг. Четырнадцатое ноября. Три дня назад, одиннадцатого ноября, Софи взобралась на этот подоконник и шагнула вниз. Взгляд Донны рассеянно скользнул по тротуару. Здесь не так уж и высоко. Всего-то третий этаж. Софи рисковала. На ее месте бы выбрала более надежный способ самоубийства. Какой? Если бы не боялась боли, перерезала бы вены. А она помнила, как это больно, и была уверена, что это не повторится. Почти уверена. Или взобралась бы на крышу и спрыгнула оттуда. Девушка наблюдала за тем, как встрепанный молодой человек в кожаной куртке подает продавцу газет мелочь и забирает экземпляр «Треверберг Таймс». Она вспомнила о полицейском, навещавшем ее в больнице. Какой вариант в свое время выбрал он? Шрамов на запястьях у него не было. Наверное, что-нибудь экзотическое вроде смертельной дозы снотворного. Уснуть навечно и надеяться, что там, за чертой, ты снова обнимешь любимую женщину.

Смогла бы Донна совершить нечто подобное, если бы ее бросил мужчина? Вряд ли. Тосковала бы? Да. Но жизнь продолжается, к худу или к добру. Вот и история с Джесси разрешилась успешно… почти разрешилась. Вчера они поговорили по телефону и, как любят говорить некоторые, выяснили отношения, но встретиться она отказалась. Отчасти потому, что ей нужно было срочно закончить заказ для «Сандерс Пресс». А отчасти – потому, что список знакомств Софи она так и не составила, и вчерашний разговор с детективом Лейб желания составлять его не добавил. Скорее, наоборот. Девушка понимала, что должна позвонить полицейскому, и даже пару раз доставала визитку с его номером, но так и не позвонила. Глубоко внутри она лелеяла глупую надежду на то, что все разрешится и забудется само собой, если она поступит так, как поступала прежде: затаится, как мышка, спрячется в своей комнате и погрузится с головой в любимую работу.

В дверь постучали. Тихо, нерешительно, так, словно боялись разбудить владельцев квартиры. Донна вышла в прихожую, посмотрела в глазок и открыла, не снимая цепочки. Рания смущенно улыбалась, теребя рукава пальто.

– Привет, – поздоровалась она. – Я подняла тебя с кровати?

– Нет, я не ложилась. Нужно было срочно доделать кое-что. Отвезу заказчику, а потом упаду и просплю до завтрашнего утра.

Рания перевела взгляд на застиранный свитер соседки с эмблемой художественной академии, а потом посмотрела на ее босые ноги.

– Я приходила позавчера, ты не открывала. Тут были люди из полиции. Они сказали, что ты в больнице. Выглядишь не очень.

– Мне уже лучше. – Больше всего на свете Донне хотелось захлопнуть дверь и не выходить из дома до тех пор, пока холодильник не опустеет. – Ты что-то хотела?

– Узнать, как у тебя дела. В газетах пишут про маньяка, который охотится на художников. Я читала электронную версию «Треверберг Таймс». Люди в этом городе сходят с ума. Хорошо, что я не художница, – добавила Рания после паузы и продолжила тем же ровным тоном: – Хочешь выпить вечером? На этой неделе я нашла двоих клиентов. Дали предоплату. Сходим в «Королеву ночи». Я угощаю.

При воспоминании о вечере, проведенном в «Королеве ночи», девушку замутило.

– Спасибо, но мне хочется побыть одной.

– Кстати, к тебе позавчера приходил какой-то парень. Я услышала, как он стучит в дверь, выглянула на площадку и спросила, не передать ли чего. Он улыбнулся, покачал головой и ушел.

– Что за парень? – насторожилась Донна.

– Он не представился. Да я и не спрашивала. На вид – самый обычный парень. Разве что пальто дорогое.

– Ты же говорила, что позавчера здесь была полиция?

Рания пожала плечами.

– Ну да. Они ушли, а он заявился вечером. Я сперва решила, что это Джесси, но ростом он ниже. И худой. И волосы темные. Руки свободны, ни папок, ни коробок, так что и на торгового агента не похож.

Из глубины квартиры донеслась приглушенная трель телефонного звонка.

– Может, ошибся дверью? – предположила Донна.

– Да нет. Сказал, что ему нужна мисс Донна Паркс. – На губах Рании снова появилась улыбка – слабая, настороженная. – А на почтовом ящике внизу написано твое имя. Я думаю, ты должна позвонить в полицию, До. А вдруг маньяк следит и за тобой?

– Судя по заголовкам, он предпочитает более ярких личностей.

– Если передумаешь насчет вечера, звони.

Заперев дверь, Донна вернулась в гостиную и подошла к журнальному столику. Домашний телефон, которым она почти не пользовалась, стоял на прошлогоднем экземпляре «Желтых страниц» с потрепанной обложкой. Умолкший было аппарат затрезвонил снова. В утренней тишине и без того резкий звук казался отвратительным. Выждав несколько секунд, девушка подняла трубку.

– Доброе утро. Как самочувствие?

Приятный баритон она узнала сразу. Из-за хрипотцы, которая сопровождает бывших курильщиков до конца жизни.

– Это Рэй, – представился полицейский. – Я навещал вас в больнице, помните?

– Да. Здравствуйте.

– Вы обещали мне список людей, с которыми ваша подруга плотно общалась последние шесть месяцев.

Девушка подумала, что можно соврать о потерянной визитке, но решила сказать правду.

– Понимаю, это очень важно для вас, но не могу заставить себя думать о Софи. В смысле, я постоянно о ней думаю… не хочу погружаться в это болото с головой.

Полицейский выдержал паузу.

– Вы видели сегодняшние заголовки «Треверберг Таймс»?

– Нет. Я редко читаю газеты.

– И в Интернет, судя по всему, предпочитаете заходить только тогда, когда работаете.

– Так и есть. А что случилось?

– Какие у вас планы на день?

Его привычка отвечать вопросом на вопрос и перескакивать с темы на тему в самый неподходящий момент, в первые минуты знакомства казавшаяся Донне забавной и даже милой, начинала раздражать.

– Отвезти готовый заказ в «Сандерс Пресс», а потом вернуться домой и выспаться.

– Часто работаете по ночам?

– Почти всегда.

– Я тоже. Идиоты спят крепким сном, и никто не звонит с дурацкими вопросами. Собирайтесь. Прокатимся до «Сандерс Пресс». Мне нужно с вами поговорить.

– Мы уже говорим…

– Буду через пятнадцать минут.

***

Рэй ждал Донну возле магазина овощей и фруктов. Направлявшиеся к остановке студенты пялились на вишневую «мазду», издали походившую на спортивный автомобиль, во все глаза. Окно со стороны водителя было опущено, из салона лились нежные звуки джаза. Полицейский читал роман в мягкой обложке, игнорируя недовольного продавца.

– Подвинулись бы вы, сэр. Здесь нельзя парковаться, видите разметку? Сейчас привезут товар, грузчики будут ругаться на чем свет стоит. С ними лучше не спорить, они парни горячие, вдруг накостыляют.

Не дождавшись ответа, продавец тяжело вздохнул.

– Подвиньтесь на несколько метров, сэр, смотрите, улица пустая. Или у вас мелочи нет?

Рэй перевернул страницу и сделал глоток кофе из пластикового стакана.

– Автомат не работает, – сказал он.

– Глупости! – возмутился продавец. – Я припарковался там час назад, и он работал!

– Талоны не выдает. Бумага закончилась.

– В семь утра? Побойтесь бога, сэр. Если у вас есть деньги на новую машину, то пара монет для оплаты парковки точно найдется! Что за произвол творится в этом городе! Почему я должен скандалить, отвоевывая место перед собственным магазином?!

Отложив книгу, Рэй глянул на продавца поверх солнцезащитных очков.

– Это место кажется мне удобным, и я буду стоять здесь столько, сколько захочу. Пусть и до завтрашнего утра. Захочу – встану посреди улицы, перегородив движение. Просто потому, что я так решил. Как тебе такой поворот?

– Не понимаю, куда смотрит полиция, – покачал головой продавец. – Таких шалопаев, как вы, нужно лишать водительских прав!

Донна юркнула на переднее сиденье.

– Звони в полицию хоть сейчас, – милостиво согласился Рэй, заводя машину. – Скажи, что офицера Рэймонда Лока, шалопая со стажем, давным-давно нужно лишить водительских прав. Почем апельсины?

Продавец захлопал глазами, но ничего не ответил. Полицейский вырулил на проезжую часть, пропустив грузовик с надписью «Кока-кола», и взял курс на деловой квартал. Донна сидела молча, поглаживая лежавшую на коленях папку с копией договора и парой дискет. Машин и людей на улицах становилось все больше. По мере продвижения к центру город оживал.

– Вики сказала, что вчера вы были не в настроении, – заговорил Рэй.

– Я не очень вежливо с ней разговаривала. Наверное, это из-за лекарств.

– Это потому, что она плохо ладит с людьми. Ее вотчина – осмотр мест преступления. Теория о золотой жиле. Криминалист может сделать успешную карьеру только в том случае, если сосредоточится на чем-то одном.

Машина остановилась возле пешеходного перехода. Донна разглядывала освежитель в форме елочки, висевший на зеркале. Под тремя красными точками значилось: «Если видишь этот свет на светофоре, то ехать не нужно, придурок». Ниже шла подпись: «Кит Вагнер».

– Хотите, скажу, какая у вас золотая жила? – обратилась девушка к полицейскому.

– Попробуйте.

– Ставить людей в неловкое положение. Сначала вы рассказываете что-то личное о себе, а потом задаете вопрос – и человек отвечает, потому что чувствует себя обязанным. Кажется, это называется quid pro quo.

– Вы почти угадали. Вот оно, самое опасное слово в моей работе. «Почти». Почти понять мотив серийного убийцы. Почти точно определить почерк. Получить почти правдивые показания. Как вам нравится фраза «почти в безопасности»?

– Что? – переспросила Донна, у которой внезапно пересохло в горле.

Рэй в последний момент перестроился в левый ряд и, резко вывернув руль, проскочил перекресток на желтый сигнал светофора.

– Почти в безопасности, – повторил он. – Это примерно то же, что и почти правда. Но бывают ситуации, когда ложь может вас убить. Физически. В полном смысле этих слов. Вы перестанете дышать и превратитесь в холодный труп. Понимаете?

– Боюсь, что нет.

– Вы не рассказали мне о сообщении, которое получили с телефона вашей подруги в ночь ее смерти. Между тем, его отправили уже в тот момент, когда она лежала на тротуаре со сломанной шеей и разбитой головой. Понимаю, вы были пьяны и шокированы ужасными новостями. Я и сам узнал об этом только вчера. Даже не успел как следует все обдумать. Случилось кое-что еще.

Рассказ полицейского занял не больше пяти минут. Они ехали по улицам делового квартала, минуя длинные ряды похожих друг на друга офисов: страховые и юридические конторы, рекламные агентства, фирмы с непроизносимыми названиями. На горизонте вырисовывались силуэты башен Большого бизнес-центра, святая святых тревербергских банкиров и биржевых брокеров. Огромный плакат сообщал о том, что корпорация «Барт и Тейн» начинает строительство третьей башни, и ей заочно дали статус самого высокого небоскреба в городе. Белоснежное здание в шесть этажей, целиком принадлежавшее «Сандерс Пресс», должно было казаться уродливым пережитком прошлого по сравнению со своими соседями, но вопреки всякой логике выглядело свежо и элегантно.

– Вы хотите сказать, что он меня преследует? – нарушила молчание Донна.

– Похоже на то, – кивнул Рэй.

– Простите, но это звучит… Похоже на детективный сериал. Я живу тихой, незаметной жизнью. Не хватаю звезд с неба. Всего лишь рисую обложки для детских книг…

– … и порнографические комиксы, – напомнил полицейский. – Как насчет тайных поклонников, которые были бы не прочь познакомиться с вами поближе и причинить вред тем, кто – как бы поточнее выразиться – забирал у вас ваш талант?

Донна наблюдала за юношей, который приклеивал к рекламной тумбе возле автобусной остановки красочную афишу. Анонс «Осеннего тумана» Адама Фельдмана. В начале весны Оливия Сандерс объявила конкурс среди дизайнеров, где разыгрывался эксклюзивный контракт на работу над серийными обложками для его романов. Донне досталось почетное третье место – на большее она и не надеялась. И была страшно удивлена, когда мисс Сандерс позвонила ей лично и предложила участвовать в долгосрочном проекте по иллюстрации серии эротических романов. «Со следующего года – никаких детских иллюстраций, дорогая моя, – сказала владелица издательства. – Я увидела истинные масштабы вашего таланта и поняла, что вы растрачиваете его впустую. А растрачивать талант впустую, мисс Паркс – это преступление перед человечеством». Уж коли Оливия Сандерс такое говорит, то, наверное, у Донны много таланта. Почему бы не поделиться им с другими?

– Разве это повод убивать людей?

– Это вы думаете, что он их убивает. С его точки зрения все иначе. К примеру, он может видеть в этом месть. Наказание. Искупление. Очищение.

Девушка устало прикрыла глаза.

– Ладно, – сказала она. – Я помогала Софи рисовать. Вы довольны?

– А что насчет Нильса Крейна?

– Я несколько раз бывала на его выставках, но лично мы не знакомы. В нашем мире он был иконой. Чуть ли не богом. К таким просто так не подойдешь. Мне пора идти, офицер Лок.

– Рэй, – поправил он. – Еще минутку.

– Хватит. Ваши манипуляции со мной больше не работают. Остановите здесь.

Он притормозил у тротуара.

– Я всего лишь хотел спросить…

Донна вышла из машины и захлопнула дверь.

– … не потеряли ли вы мою визитку! – крикнул он, открыв второе окно до конца. – На случай, если маньяку надоест писать вам послания, и он явится лично!

Женщина в деловом костюме из черного шелка бросила на Рэя недоуменный взгляд, а потом посмотрела на Донну и ускорила шаг. Девушка почувствовала, что краснеет. Может, рассказать ему про незнакомца, приходившего позавчера? Но тогда они пристанут с вопросами к Рании, снова явятся в квартиру… или, чего доброго, будут ее охранять двадцать четыре часа в сутки. Донна представила, как сидит на кухне в компании детектива Лейб и судачит с ней о женском за чашкой чая.

– Квартира на втором этаже в моем доме пустует, – продолжил полицейский, выглядывая в окно со стороны пассажира. – Жильцы съехали пару недель назад, а новых я до сих пор не подыскал. Недавно сделали ремонт и привезли новую мебель. Там чисто, уютно и безопасно. Можете переехать на время. Пока все не устаканится. А я за вами присмотрю. Вы любите кошек?

– Что? – изогнула бровь Донна.

– Кошки. Они там повсюду ходят и забираются в квартиру на втором этаже. Еду не крадут, приучены к корму, но любят уютные кресла и темные углы. – Он широко улыбнулся, продемонстрировав знакомые ей ямочки на щеках. – Есть и черные. Приносят удачу. Я проверял.

– Спасибо за предложение, но моя теперешняя квартира меня устраивает. И, надеюсь, ничего страшного не случится.

– Кошки, – повторил Рэй, поднимая указательный палец. – Подумайте о кошках. Им не хватает любви. Доброго вам дня.

Глава тринадцатая. Кит

14 ноября 2002 года, утро

Треверберг

Вера в то, что счастье и удача будут вечными – удел безнадежных оптимистов, влюбленных, переживающих конфетно-букетный период и полицейских, меньше года назад окончивших полицейскую академию. Оптимистом Кит не был, конфетно-букетный период остался в прошлом, а полицейскую академию он покинул несколько жизней назад. Реальность, в которой он выходил из дома в семь утра, возвращался в пять вечера, каждый день ужинал с женой, видел детей и – о чудо – умудрялся высыпаться, закончилась на третьи сутки.

Все началось со спонтанного решения устроить себе, а заодно и Эрне длинные выходные. Они лежали в постели, обнявшись, часы показывали начало пятого утра, дети спали, а до звонка будильника оставалось целых полтора часа.

– Я приболел, – внезапно заявил Кит. – Все очень серьезно. Пациенту необходим постельный режим.

Эрна села и начала приводить в порядок растрепавшуюся косу. Детектив Вагнер находил ее привычку спать с заплетенными волосами очень милой. Жена долго расчесывалась перед зеркалом, придирчиво выбирала цвет ленты, а потом разглаживала полоску тонкого шелка. Очень личный обряд: в древности их предки, темные эльфийки с янтарными глазами и голубой кровью, проводили его в одиночестве. Вряд ли Эрна знала об этом, она родилась в простой семье, но Киту нравилось думать, что их отношения еще до свадьбы окутал плотный кокон взаимного доверия.

– Каков диагноз? – насмешливо спросила жена.

– Ужасный смертельный вирус. К слову, он заразен. И всех, кто контактировал с источником, нужно поместить в карантин.

– Надолго?

– До ближайшего понедельника.

Через пять минут Эрна сдалась. Уроков по четвергам у нее было немного – пара по математике у младших классов и литературный факультатив после обеда у готовящихся к экзаменам выпускников. И первые, и вторые обрадуются известию о болезни учительницы и отмененных занятиях. Завуч тоже обрадуется, пусть и тайно. Выбор книг для факультатива ему не нравился – скажите на милость, зачем бедным подросткам капиталистические бредни вроде «Атлант расправил плечи»? – но решение он оставлял за Эрной. Справедливости ради следовало заметить, что выпускники предпочитали беседы о литературе походам в кино или шатанию по городу без определенной цели, а это что-то да значило.

Кит намеревался позвонить шефу через час. Бумажная работа, которой он занимался в последние дни, уж точно ждет до понедельника. Да и сам Боннар, скорее всего, уйдет сегодня пораньше, как делает обычно, и укатит с супругой на выходные в Прагу, Рим или Париж.

Шеф набрал номер детектива Вагнера вовремя. Точнее, не вовремя.

– Только не говорите, что у нас еще один труп, сэр, – поприветствовал начальника Кит.

– Увы, мне придется сказать именно это. Буду рад, если приедешь пораньше. Начальство хочет тебя видеть.

– Какое начальство? – не понял детектив Вагнер. Сосредоточиться на разговоре было сложно: Эрна тихонько шептала ему в другое ухо совершенно бесстыдные вещи.

– Самое высокое. Мы говорили десять минут назад, а до этого он судачил с Гайлой. Зовет на ковер Рэя и тебя. Вряд ли он вас уволит, но беседа предстоит серьезная.

– Ого, – после паузы ответил Кит. – Кажется, в последний раз я заходил в его кабинет в тот день, когда получал звание детектива. Понял, сэр. Приеду пораньше.

***

Путь из района Часовой башни, в котором жил детектив Вагнер – «почти старая половина, романтичные виды, чарующая тишина», как писали в объявлениях по продаже недвижимости – до центрального управления полиции Треверберга был неблизким, особенно с учетом утренней «пробки» на главном шоссе. Кит успел выпить два стакана кофе, перекусить сэндвичами с тунцом, приготовленными Эрной, десять тысяч раз проклясть ехавших в соседних рядах водителей и послушать два выпуска новостей. Пресс-конференцию назначили на десять утра, и деталей у прессы было маловато, но он понял три вещи. Во-первых, произошло еще одно убийство. Во-вторых, весь город стоит на ушах, потому что по улицам бродит не то маньяк, не то лидер жуткой секты, заманивающий художников. В-третьих, вчерашней жертвой оказался Нильс Крейн. Хреново, думал Кит, вглядываясь в бесконечный поток машин перед собой. И потому, что он приходится родственником предыдущей жертве. И потому, что был очень известной в Треверберге личностью. И потому, что серия налицо, а у них нет ни мотива, ни мало-мальски стройной версии. Пока детектив Вагнер играл в стажера полицейской академии, отыскивая в старых номерах «Треверберг Таймс» статьи о Софии Крейн и Майкле Шоу, маньяк планировал очередное убийство.

Во время расследования дела мадемуазель Хайд Рэй сказал другу, что преступления «начинающих» маньяков обычно характеризуются долгими промежутками между жертвами. «Они еще не совсем чокнулись, – объяснял Лок. – Потом они начинают убивать чаще, их действия выглядят более импульсивными, места преступления не такие аккуратные. Если верить классической теории о серийниках, маньяки хотят, чтобы их поймали, и поэтому так себя ведут. А мой опыт говорит, что это херня на постном масле. Эмоции, которые они получают во время убийства, действуют как наркотик. Сегодня ты балуешься с сигаретами, через неделю покупаешь пачку, а через полгода высаживаешь по двадцать штук в день. Если мы говорим об организованном социопате – а именно такой тип серийных маньяков чаще всего встречается в больших городах – то никакого желания быть пойманным он не испытывает. Он считает себя неуязвимым и верит, что не попадется. Нам с тобой эта вера кажется иррациональной, но не забывай, что мы говорим о психе». Кит спросил, как следует трактовать серии, убийства в которых случаются часто. Рэй ответил, что варианта два. Либо степень чокнутости маньяка изначально высока, либо первое преступление, над которым работают криминалисты, не первое и даже не второе.

В действиях охотника за художниками импульсивности, характерной для поздних стадий, не ощущалось. Означает ли это, что София Крейн не была первой жертвой? Детектив Вагнер погрозил кулаком водителю мотороллера, который протиснулся между машинами и лихо съехал на обочину – чем не полоса для двухколесного транспорта. Чисто теоретически он руководил расследованием, но на практике в делах, связанных с серийными убийствами, бразды правления в свои руки брал Рэй. Опыта у него было в разы больше. А еще он, не будучи специалистом по профилированию, обладал важным навыком: умением влезть в голову маньяка и посмотреть на происходящее его глазами. Пожалуй, Боннар прав, и лучшего наставника для Терри не найти. Кит мог бы научить ее другим, не менее полезным вещам: тщательному сбору улик, супер-способности удержать в себе завтрак на месте преступления, эффективному допросу свидетелей, разгадыванию кроссвордов. Если девочка не пошла к Марку Карлину в отдел психологической экспертизы – а детектив Вагнер полагал, что профайлерам там самое место – пусть учится у Лока. Через месяц ее любимым словом будет «нахер» с вариациями «какого хрена» и «ваша херовая версия ни хера не стоит, гребаные лентяи», но они, судя по всему, отлично поладили.

Желтая «тойота» впереди сдвинулась на несколько метров, и последовавший ее примеру Кит наконец-то увидел съезд. Свернув здесь, он сделает большой крюк, но все лучше, чем плестись дальше. Телефон зазвонил в тот момент, когда детектив Вагнер, включив сигнал поворота, отвоевал место в правом ряду перед носом у серо-стального внедорожника.

– Какого хера? – заговорил Рэй. – Ты в курсе, который час?

– Час, когда ты сожрал купленную для меня выпечку, потому что некому было положить туда чесночные булочки?

– Очень смешно, Вагнер. Между прочим, я здесь торчу уже несколько часов. Прервался только для того, чтобы кое-куда съездить. Вчера Даниэль мне здорово помог, а я пообещал ему миндальные круассаны и начисто об этом забыл. Пришлось бросать работу и мчаться в пекарню. Довез все в целости и сохранности! Только не говори, что ты торчишь в «пробке» на центральном шоссе.

– Нет, сплю дома в обнимку с женой. – Кит перестроился в крайний правый ряд, убавил громкость радио и опустил окно. – Между прочим, у нас намечался карантин до понедельника. Но Боннар позвонил и все испортил.

– Когда ты приедешь, я испорчу все еще больше.

– Хуже быть не может.

– Может, – довольным тоном заверил друг.

– Вы узнали о других жертвах?

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Рэй.

– Я вспомнил наш с тобой разговор во время расследования дела мадемуазель Хайд. Ты говорил, что маньяки убивают часто в двух случаях: либо они изначально были психами…

– … либо до этих убийств были другие, – закончил офицер Лок. – Нет, ради такой скукоты я бы тебе не звонил. И уж точно не скрывал бы подробности от Боннара. А он, к слову, с самого утра похож на злую и голодную собаку. Напустился на меня с вопросами. Дескать, что такое, художники в этом городе мрут, как мухи, а лучший специалист по серийникам разводит руками. И Гайла еще добавила, черт. Вики до сих пор не приехала, твоя стажерка – тоже. Вдумайся: даже Флеминг еще не явился. Мне вкатили за всех по полной программе. Но к Найджелу ты пойдешь со мной, получим на орехи вместе. Это радует.

Начальника управления центральной полиции Треверберга, майора Найджела Старгарда, руководители отделов за глаза называли «шеф», и только Рэй, нисколько не стесняясь, использовал имя «высокого начальства». У него на это было полное право: с майором они познакомились еще в те дни, когда тот сидел в кресле капитана Боннара.

– Скотина ты, Лок.

– От скотины слышу. Если ты не понял намека, говорю прямо: купи что-нибудь пожрать.

– Чего он от нас хочет?

– Понятия не имею, но Хилборнер вышла из его кабинета с таким лицом, что я не рискнул приближаться к ней на расстояние пушечного выстрела. Проклятая директива об обязательном расследовании всех случаев самоубийства. Сидел бы ты сейчас спокойно с Терри, оцифровывая архивы, а я отгулял бы отпуск. А теперь нарисовалась серия… кстати. Есть и хорошие новости. Я докопался до мотива.

– Да ну, – недоверчиво хмыкнул Кит, останавливаясь у кофейни «Уютный Треверберг».

– Только лучше бы не докапывался, потому что теперь дело выглядит еще более безнадежным. Похоже, во всем виновата Донна Паркс.

– На этом мы прервем нашу беседу до моего приезда, Лок. Завязывай пороть чушь. Выпей кофе и пофлиртуй с Витторией. А я привезу тебе ежедневную дозу чесночных булочек.

– Будешь жрать их сам. Говорю на полном серьезе, Вагнер. Я хочу есть.

– Как насчет сэндвичей с лососем и моцареллой? В «Уютном Треверберге» они наиболее съедобны после сэндвичей с тунцом, но последние в этом филиале не подают.

– Я плачу. Тащи все.

***

Солнечная ноябрьская погода жителей Треверберга слишком долго не баловала. Так случилось и сегодня. К тому времени, как Кит припарковал машину на стоянке возле полицейского управления – а сделать это было ох как непросто, потому что в начале десятого утра свободное место найти мог только везунчик – небо затянули низкие свинцовые тучи. Детектив Вагнер достал ключ из зажигания, и «дворники», мгновение назад трудолюбиво очищавшие лобовое стекло от дождевой мороси, замерли. Выбираться на улицу не хотелось. Подниматься в отдел криминалистической экспертизы и встречаться с коллегами – тоже. В другой ситуации Кит сидел бы в комнате для совещаний первым (точнее, вторым – ненормальный Лок приезжал раньше всех), но только не сегодня.

Что ему не нравилось в этом деле? Все. Строчка «серийные преступления» занимала второе место в личном списке детектива Вагнера, озаглавленном «Худшее в моей работе – это…». Первое место принадлежало делам, которые состояли из вопросов, идиотских (а порой и не очень) совпадений и странностей. Состоящие из вопросов дела Кит ненавидел всей душой, потому что как минимум одна из версий приводила к темным существам. Темные существа – это другие правила, другие законы и другая расстановка сил. Темные существа – это полная невозможность объяснить «нормальному человеческому» начальству, что там не ладится. Хорошая новость – речь не идет о вампирах и крови светлых эльфов: тема, которую донести до начальства сложнее всего. Плохая новость – задачу это не облегчает.

Взбежав по ступеням у входа в здание, детектив Вагнер закрыл зонт и оглядел двух женщин, стоявших под табличкой «Зона для курящих». На Виттории, сжимавшей в пальцах дымящуюся сигарету, были знакомые ему джинсы, хлопковая майка и кожаная куртка. Несколько лет назад, в те дни, когда детектив – тогда еще офицер – Лейб только пришла из полицейской академии, коллеги из отдела криминалистической экспертизы любили потешаться над однообразием ее гардероба. Кто-то из женщин на памяти Кита даже спросил, как она успевает стирать одежду, если носит одно и то же. Чуть позже Рэй по секрету сообщил другу, что в шкафу Виттории Лейб куча похожих маек и джинсов. Детектив Вагнер счел это отличной идеей. Практичный подход леди, которая не любит тратить время на выбор одежды по утрам.

Вторая женщина, мгновение назад стоявшая к Киту спиной, обернулась – и он узнал Терри Нур.

– Доброе утро, – с улыбкой помахал она наставнику – или следует говорить «бывшему наставнику»? Детектив Вагнер бросил взгляд на ее руки, но сигареты не увидел и облегченно вздохнул. Они с Терри нашли общий язык, а, значит, офицер Нур вошла в зону потенциально опасного влияния. – Мы с Вики обсуждали фреску.

Кит оперся на зонт, как на трость, и изучающе посмотрел на Терри.

– После вчерашнего убийства маньяк нарисовал фреску, – пояснила она. – Вместо прощального портрета. То есть, это и был прощальный портрет, но он решил не использовать холст. Рэй показал нам снимки, сделанные «полароидом» на месте преступления, и теперь мы обсуждаем увиденное.

– А сам-то он где?

– Остался в своем кабинете, – объяснила Виттория, делая очередную затяжку и выпуская дым через ноздри. Она сжимала фильтр между подушечками большого и указательного пальцев, и это делало ее похожей на заключенную, отмотавшую срок в тюрьме строгого режима. – Он попросил сигарету, а я сказала, что ни хрена ему не дам. И предложила определиться, курит он или нет. Вроде бросил семь лет назад, а до сих пор стреляет у всех, кто соглашается угостить. Говорю: либо купи пачку, либо будь мужиком и прими решение, что больше не сделаешь ни одной затяжки.

– А он ответил, что чужие сигареты вкуснее, чем свои.

– Разумеется, это же Лок. – Детектив Лейб посмотрела на часы. – Совещание следственной группы назначено на десять… ты же в курсе, что у нас теперь есть следственная группа?

Кит пожал плечами, переводя взгляд с одной вампирши на другую.

– Ну да, – продолжила Виттория. – Ты же вообще не в курсе.

– Я читал в «Треверберг Таймс» про охотника на художников и таинственную секту. – Поймав недоуменный взгляд Терри, он широко улыбнулся. – Иными словами, на нас свалилась серия.

– Серия, каждое убийство в которой – здоровенная заноза в пятой точке. – Детектив Лейб потушила сигарету в большой жестяной пепельнице и оглядела свои ногти, проверяя маникюр. – Гайла уже дважды говорила с шефом, и после второй беседы не высовывает носа из кабинета. Он ее здорово разозлил. Нам всем достанется на совещании.

– Следственная группа, – повторил Кит. Он уже в который раз подумал о визите к «самому высокому начальству» – и уже в который раз поймал себя на мысли, что эта идея ему не нравится. – Хорошо, леди, как скажете. Поднимемся и проверим, чем занят наш коллега?

***

Когда Гайла переехала в свой сегодняшний офис, смежный кабинет заместителя руководителя отдела криминалистической экспертизы официально перешел во власть Рэя. То была просторная комната с тремя рабочими столами (один из них ранее занимала детектив Хилборнер), мягким ковром, скрадывавшим звуки шагов, полками, до отказа набитыми медицинской и криминалистической литературой, окнами с широкими подоконниками (идеальное место для распития утреннего кофе) и плотно закрывавшейся дверью. В дальней части помещения за стеной из матового пластика, доходившей посетителю среднего роста до плеча, Лок организовал уголок отдыха. Кофейная машина, маленький холодильник и кушетка с теплым пледом.

– Сэндвичи с лососем и моцареллой прибыли, сэр, – уведомил детектив Вагнер, положив бумажный пакет с логотипом «Уютного Треверберга» на заваленный документами стол. – Налетайте, пока вам кто-нибудь не помог.

Рэй стоял напротив большой доски с подсветкой и изучал материалы, прикрепленные к натянутым поперек веревкам крохотными прищепками. В комнате пахло свежесваренным кофе, гелем для стерилизации рук (его, разумеется, принесла Виттория) и ароматизированной жидкостью на спирту, которая стирала сделанные маркером надписи… нет. Это не ароматизированная жидкость на спирту.

– Ты собрался на свидание? – вновь заговорил Кит, присаживаясь на стол.

– Мы оба собрались, – ответил Рэй. Он выключил подсветку и положил маркер в зеленую жестяную коробку. – Шеф в нетерпении, совсем как девица, которая дожидается жениха.

– Новый парфюм ради шефа? Это что-то новенькое.

Друг опустил рукава рубашки и начал застегивать пуговицы на манжетах.

– Как же вы меня достали, первые боги вас всех подери. Вики с утра говорит про новый парфюм. Теперь ты говоришь про новый парфюм. Но парфюма у меня нет. Ни нового, ни старого. Я не пользуюсь этой чепухой.

– Признайся, ты нашел подружку, – сказала Виттория, устраиваясь на подоконнике. – Парфюм ничего.

– Отвали, – начал злиться Рэй. – Нет у меня ни парфюма, ни подружки. Зато я хочу есть, но вряд ли успею проглотить хоть что-нибудь до аудиенции у Найджела.

Он подошел к столу и порылся в принесенном Китом пакете. Детектив Лейб следила за его действиями, беззаботно болтая ногами.

– Похоже на лосьон после бритья, – вынес вердикт детектив Вагнер.

– Нет, это парфюм, – упрямилась Виттория. – Я учуяла его еще в то утро, когда мы на совещании обсуждали Софию Крейн.

– Вам обоим нужно пойти нахер, и прямо сейчас, – подытожил друг, откусывая от сэндвича. – Как ты думаешь, я успею съесть это до того, как мы поднимемся на шестой этаж, Вагнер?

– Это не парфюм и не лосьон после бритья.

Заметив, что головы присутствующих повернулись к ней, Терри порозовела. Кит мог поклясться, что следующим произнесенным ей словом будет «извините», а потом она смущенно потупится, но ничего подобного не случилось.

– Рэй, где твоя куртка?

– Там, – кивнул он в нужном направлении.

Офицер Нур приблизилась к его креслу и оглядела висевшую на спинке куртку.

– Ты был в ней в ночь смерти Софии Крейн?

Бросив короткий взгляд на Витторию, Лок пожал плечами.

– Если память мне не изменяет, да. Мог оставить ее в машине, но это вряд ли. Было слишком холодно для прогулок в одной футболке, особенно после спортзала.

Терри наклонилась и поднесла к носу рукав куртки. Когда она снова выпрямилась, Кит увидел на ее лице улыбку победительницы.

– Что? – поторопила детектив Лейб.

– Ты прикасался к автопортрету Софии Крейн?

Судя по тону вопроса, в ответе офицер Нур не нуждалась – для нее все было понятно без слов.

– Да, – кивнул Рэй. – А автопортрет Нильса Крейна чуть ли не облизывал.

– И не чувствовал этого запаха?

– Я чувствовала, – вмешалась Виттория. – И до этой минуты была уверена, что речь про твой парфюм, Лок. Извольте себя пояснить, леди.

Терри отошла к доске и замерла, сложив руки за спиной.

– Видите ли, – начала она после короткой паузы. – Некоторые темные существа умеют рисовать в темном времени. Чаще всего речь идет об обращенных, но необращенные тоже могут освоить это искусство.

– Особые краски? – уточнил Кит.

– Нет, – покачала головой офицер Нур. – Краски-то как раз обычные. Чего не скажешь о других материалах. К примеру, о растворителе, о жидкости, которая заменяет льняное масло, о скульптурных гелях для создания объемных композиций… – Она принюхалась к указательному пальцу. – Иногда для того, чтобы краска лучше ложилась на холст, художники не покрывают его грунтом, а наносят тонкий слой особой жидкости. Та, которую использует мой брат, пахнет именно так. И многие картины, нарисованные темными существами, пахнут именно так. Наверное, необращенным сложнее это учуять…

– Хочешь сказать, – произнес Рэй, – что наш дружок – темное существо?

– С таким же успехом он может оказаться человеком с печатью или эмпатом, – возразила Виттория. – Лично я не сбрасывала бы со счетов Джеймса Ламберта. Да и Донна Паркс не такая серая мышка, какой хочет казаться. Вместо того, чтобы с головой кидаться в версии о темных существах – из которых мы не выпутаемся вовек, потому что именно так оно всегда и бывает – лучше бы нам сконцентрироваться на вполне себе человеческой истории вполне себе человеческих убийств.

– Мы еще не доказали, что речь идет об убийствах, – напомнил Кит.

– Разумеется, – в тон ему ответила детектив Лейб. – Еще скажи, что они и вправду совершили самоубийство. – Она потерла лицо ладонями. – Ненавижу серийники.

Рэй на Витторию даже не взглянул.

– Где твой брат покупает материалы для рисования? – спросил он у Терри.

– Понятия не имею, – развела руками та. – Скорее всего, заказывает с доставкой. Тристан не любит лишний раз выходить из дома.

– Выяснишь у него детали вечером. Мы едем к доктору Ванессе Портман, не забыла?

Офицер Нур кивнула с видом самого несчастного существа в двух мирах. После расследования летних убийств Кит знал, что с братом они не ладят.

– Сегодня я за рулем, – выдержав торжественную паузу, заявил Рэй.

***

– Добрый день, джентльмены.

Майор Старгард не предложил гостям сесть, и ничего хорошего это не предвещало. С другой стороны, раздраженным он не выглядел. Видимо, начальственный гнев обрушился на головы Гайлы и капитана Боннара.

У подавляющего большинства сотрудников центрального управления «шеф» ассоциировался с типичным высокопоставленным военным из американских фильмов: светловолосый, голубоглазый, ростом под два метра, с квадратной челюстью и телосложением, которое, на взгляд женщин (и некоторых мужчин, полагал Кит), вполне заслужило бы титул «мистер Олимпия». Майор Старгард ходил, слегка сгорбившись, как и многие слишком высокие люди, и говорил обманчиво спокойным голосом. А если что-то приводило его в ярость, то спокойный тон сменялся полушепотом. Полушепота детектив Вагнер ни разу не слышал, но рассказы Гайлы звучали даже чересчур красочно.

– Доброе утро, сэр, – поприветствовал Кит.

Рэй уже набрал в легкие воздуха для того, чтобы сказать фамильярное «привет, Найджел», но поймал взгляд хозяина кабинета и осекся. Он, как и Гайла, включал майора Старгарда в число людей, с которыми нужно разговаривать уважительно.

– Видели передовицу «Треверберг Таймс», офицер Лок? – осведомилось высокое начальство.

В официальном общении он предпочитал использовать вежливое «доктор», и при упоминании звания у друга едва заметно дернулся уголок рта. Он приходил в ярость, когда окружающие напоминали ему о дважды проваленном экзамене на детектива, но майору недовольство в лицо так просто не выскажешь.

– Так точно, сэр, – ответил Рэй, изучая стопки папок на столе начальника центрального управления.

– Я уже говорил с детективом Хилборнер и капитаном Боннаром и решил, что с вами нужно провести отдельную беседу. – Майор Старгард помолчал. – Потому что три звонка за одну ночь от гражданских лиц с угрозами и приказами расследовать странные самоубийства – это чересчур.

– Мелания Шоу и кто-нибудь из попечителей Софии Крейн, полагаю, – нарушил молчание Кит. – А кто был третьим?

– С Меланией Шоу вы угадали, детектив Вагнер, а вот с попечителем Софии Крейн – не совсем. Сначала мне звонила ее мать. Потом – отец. Не знаю, насколько внимательно вы читали сегодняшнюю газету, но София Крейн и Нильс Крейн приходились друг другу сводными братом и сестрой по отцу. Этот человек давным-давно не живет в Треверберге, но благодаря его деньгам крутятся многие винтики в машине под названием «мир искусства». Проще говоря, он вкладывает огромные суммы в здешние галереи, жертвует средства художественной академии имени Уильяма Тревера, принимает самое активное участие в становлении молодых живописцев…

– Живописцев? – переспросил Рэй.

В голубых глазах майора Старгарда мелькнула искра удивления.

– Художников, – уточнил он.

– Я знаю, что означает слово «живописцы», сэр. Не ожидал услышать его от вас.

– У меня за плечами три курса художественной академии имени Уильяма Тревера, офицер Лок. Этого вы, разумеется, тоже не знали.

Рэй глянул на друга в поисках поддержки, но Кит лишь повел плечами, выражая недоумение.

– Нет, сэр.

– Мне кажется, после возвращения вы расслабились. Я уже не ощущаю той самоотдачи, которую вы демонстрировали на посту заместителя руководителя отдела криминалистической экспертизы. – Майор Старгард показал собеседникам тонкую папку. – Девяносто пять процентов раскрываемости. Вы приложили руку к расследованию десяти самых громких серийных убийств, в трех случаях из десяти руководили следственной группой. А после 1996 года вас будто подменили. Дело Костяного лорда, дело с ангелами… и все. Негусто. – Папка шлепнулась на стол, и хозяин кабинета откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Я думаю, что ты вознамерился почивать на лаврах самого опытного в управлении специалиста по расследованию серийных преступлений, Рэй. Это не нравится ни мне, ни детективу Хилборнер. Тебе необходимо встряхнуться. С сегодняшнего дня ты переходишь в отдел по расследованию убийств.

– Ты на полном серьезе? Гайла согласилась?!

Правая бровь майора Старгарда едва уловимо приподнялась.

– Простите, я не расслышал, офицер Лок?

– Я нахожу это решение слишком радикальным, сэр.

– Очень хорошо, – удовлетворенно кивнул хозяин кабинета. – Значит, шансы на то, что оно сработает, высоки. Детектив Вагнер, – обратился он к Киту, – знаю, что ваш кабинет в отделе по расследованию убийств довольно тесный, и втроем вы там не уместитесь. Воспользуйтесь кабинетом офицера Лока. Когда-то он предназначался для четверых криминалистов. Вы не против, офицер Лок?

Рэй благоразумно промолчал, и высокое начальство вновь обратилось к детективу Вагнеру.

– Вряд ли стоит об этом напоминать, но вы руководите расследованием. И я ожидаю от вас соответствующего поведения. Этьен… капитан Боннар не раз говорил мне, что вы с офицером Локом близкие друзья. Да и в качестве напарников вам работать уже приходилось. Смею надеяться, что все получится и на этот раз.

– Так точно, сэр, – кивнул Кит.

– Доброго дня, джентльмены. Вы свободны.

***

Нажав кнопку вызова лифта, Рэй спрятал руки в карманы джинсов и уставился на вытертый ворс ковра под ногами.

– Ничего более унизительного я в жизни не слышал.

Детектив Вагнер наблюдал за меняющимися красными цифрами в окошечке над лифтом.

– Если я расслабился и почиваю на лаврах самого опытного в управлении специалиста по серийникам, то Логану нужно застрелиться от безысходности.

Девятка сменилась восьмеркой, восьмерка – семеркой. Этажом выше двери лифта раздвинулись, и по полу кабины затопали невидимые ноги.

– Раскрываемость – девяносто пять процентов, какого хера? – продолжал возмущаться Рэй. – С каких это пор кто-то следит за моим процентом раскрываемости? Да я вообще ничего раскрывать не должен! Я выдаю логичные версии, а потом вы все сами раскручиваете! Я криминалист, а не детектив из убойного отдела, если что!

Кит продолжал наблюдать за семеркой в окошечке. Из кабины сверху раздавались приглушенные голоса.

– Стол у окна принадлежит мне, – сменил тему Лок. – Не в смысле «можно сидеть за ним, когда хозяина нет», а в прямом смысле – он принадлежит мне. Желтая кружка принадлежит мне. А еще в кабинете есть два белых кресла. И оба они принадлежат мне.

– Да куплю я капсулы, можешь расслабиться.

Рэй достал руки из карманов и сложил их за спиной.

– Что?

– Капсулы для твоей обожаемой кофейной машины, которую ты бережешь как зеницу ока. Ты ведь больше всего о ней печешься, я прав?

– Ты серьезно, Вагнер? Минуту назад меня фактически понизили в звании – и понизили бы, если бы оно у меня было! – а ты полощешь мне мозги с капсулами?!

– Пластиковые подойдут?

– Только алюминиевые. Их утилизуют, невежда. Собирают в особый мешок и… боги, кому я это рассказываю. Вряд ли ты когда-нибудь видел нормальную кофейную машину.

– Вот и увижу. А заодно и попользуюсь вовсю.

– Не доставай меня, Вагнер. Вернемся к этому вопросу после того, как я съем свой сэндвич.

Глава четырнадцатая. Терри

14 ноября 2002 года, день

Треверберг

В течение получаса Терри пыталась развлечь себя кроссвордом из «Треверберг Таймс» и даже задала пару вопросов Рэю – скорее, из уважения, потому что могла разгадать любой самостоятельно (за редким исключением) – но сдалась. Офицер Лок вампиршу игнорировал, а без Кита ритуал терял всякий смысл. Она сунула газету в сумочку и с тоской посмотрела в окно. Дождь лил так, будто намеревался затопить весь город. Люди на улицах делового квартала прятались под мокрыми зонтами, ливневые канавы из-за забитых дождевых сливов наполнялись чуть ли не до краев. «Дворники» смахивали с лобового стекла дождевые капли, но видимость это не улучшало. Дорогу перебежала девушка в накинутом на плечи желтом непромокаемом плаще и туфлях на высоких каблуках. Машины оглушительно засигналили, водитель ехавшего впереди микроавтобуса ударил по тормозам, и Терри затаила дыхание от ужаса, но Рэй отреагировал мгновенно.

– Долбанутые пешеходы, – пробурчал он, глядя на успевшую скрыться в магазине модной одежды женщину. – Долбанутые водители.

Это были первые слова, произнесенные офицером Локом с момента выезда со стоянки полицейского участка.

– Ты жестко водишь, – уведомила спутника Терри.

– В этом городе невозможно водить иначе. Попробуй, начни уступать всем место на главном шоссе.

– А еще ты не соблюдаешь дистанцию. Если бы асфальт был более скользким…

– … мы бы въехали ему в зад, – закончил Рэй, перестраиваясь в левый ряд и включая сигнал поворота – с опозданием, отметила вампирша. – Давай будем держать дистанцию, почему бы и нет. И тогда какой-нибудь умник втиснется между тобой и следующей машиной. Я смотрю, ты любишь поучать других, а? Сама, небось, испугалась до чертиков?

Терри вздохнула и вновь уставилась в окно.

– Я вот думаю, – продолжил эльф. – Мы не можем умереть в аварии. Ну, за исключением тех случаев, когда машина загорится или взорвется, но и из такой передряги темное существо способно выкарабкаться. А если мы не можем умереть, как обычный человек, то почему в нас остался страх смерти? Ведь среди вампиров и темных эльфов полно адреналиновых наркоманов. И привычка кусать партнера во время секса – это не столько про приятные эмоции, сколько про адреналин. Выходит, наш страх смерти – атавизм?

– Выходит, что так, – подумав, согласилась вампирша.

– А ты кусаешь партнеров во время секса? – Выдержав паузу, Рэй уточнил: – Я имею в виду, у тебя кто-нибудь есть? Не подумай, я не пытаюсь к тебе подкатить. – Он хохотнул, бросив взгляд в зеркало. – Старшего шалопая Леонарда Тейна доктор Хобарт подходящей парой для дочери не сочтет.

– У меня никого нет, – улыбнувшись, ответила Терри.

Они ехали по узкой дороге, сокращая путь до здания клиники «Возрождение». Судя по всему, эльф знал этот район как свои пять пальцев и не хотел угодить в «пробку» на Третьей авеню.

– Ты и вправду встречаешься только с теми мужчинами, которых выбрал для тебя отец?

– Тебе не кажется, что это чересчур личная тема для разговора двух существ, которые почти не знают друг друга?

– Я считаю, что это отличная тема для разговора двух существ, которые хотят узнать друг друга поближе.

– А если я не хочу узнавать тебя поближе?

– Зато я хочу узнать тебя поближе. А ты постепенно втянешься в процесс. Мы едем в машине по залитому дождем городу и скучаем. Дурацкий кроссворд интересует только Вагнера. Я предпочитаю более изысканные развлечения.

Терри фыркнула от смеха.

– Например, расспрашивать полузнакомую женщину о личной жизни?

– Например, расспрашивать свою ученицу о том, чем она живет вне работы. И пусть какой-нибудь наглец попробует назвать меня плохим наставником.

– Нет, я встречаюсь не только с теми мужчинами, которых выбирает для меня отец. Это принято в наших кругах, но… я отдалилась от семьи.

– Из-за брата? – Рэй бросил на нее быстрый взгляд и снова сосредоточился на дороге. – Я видел, как изменилось твое лицо в тот момент, когда мы заговорили о жидкости для холстов. Что случилось? Он решил к тебе подъехать, а ты дала ему от ворот поворот?

– Если бы мы играли в «какой предмет в ящике», я бы сказала «чертовски холодно».

– Ты решила к нему подъехать, а он дал тебе от ворот поворот?

– Мы не сошлись во взглядах.

Эльф остановил машину возле тротуара и похлопал себя по карманам джинсов в поисках мелочи. Терри открыла дверь и достала зонт.

– Серьезный идеологический спор?

– Что-то вроде того.

– Вы похожи. Практически одно лицо. И ваши глаза… где-то я уже видел такие.

– В аниме, – подсказала вампирша. – Японские рисованные фильмы. У некоторых персонажей фиалковые глаза. Нас часто с ними сравнивают.

Рэй задумчиво повертел в пальцах монетку. Он намеренно не смотрел на Терри, и та была готова поклясться, что он смущенно улыбается.

– Вообще-то я имел в виду Сновидцев, – сказал эльф. – Древняя магия, прекрасная Охотница, которой нельзя было смотреть в лицо и прочее. Не ладится у меня сегодня с комплиментами.

– Охотница мне нравится больше персонажей аниме, – уверила его вампирша.

– Тогда используй свою магию для того, чтобы очаровать доктора Портман. Моя не сработает. – Прежде чем Терри открыла рот для того, чтобы задать вопрос, он добавил: – Черт. Скотина Вагнер опять выцыганил у меня все деньги на кофе. И это после того, как я привел его в собственный кабинет! К восхитительной кофемашине! У тебя есть мелочь?

***

Кларисса, на которой сегодня было маленькое черное платье (слишком маленькое для офиса, отметила про себя Терри), проводила гостей в один из кабинетов и вежливо постучала в дверь из матового стекла.

– Входите, пожалуйста, – тут же отозвались изнутри.

Рэй открыл дверь, пропустил вампиршу и вошел следом.

– Леди и джентльмен из полиции, – отрапортовала Кларисса. – Офицеры Рэймонд Лок и Терри Нур. Вы хотите кофе, доктор Портман?

Сидевшая за письменным столом женщина подняла голову от бумаг.

– Только если леди и джентльмен ко мне присоединятся.

– Мы пили кофе около получаса назад, – покачала головой Терри.

– Прости, я задержала тебя, Клэр. В такое время ты обычно уходишь обедать с тем милым юношей из адвокатской конторы.

Кларисса покраснела как спелый помидор.

– Он биржевой брокер.

Доктор Портман расслабленно улыбнулась.

– Я была уверена, что он адвокат. Разговаривает так, будто защищает преступника в зале суда. Четко, аргументированно, ни одного лишнего слова. – Она выдержала паузу, задумчиво потирая подбородок. – Очень милый молодой человек. Должно быть, страшный скупердяй?

Помощница Валентина выглядела так, словно ей вылили на голову ушат ледяной воды.

– С чего вы так решили?

– Не будь он скупердяем, водил бы тебя в рестораны получше. Ты – красивая женщина, а красивые женщины стоят дорого. Так ему и скажи. Пусть не расслабляется и помнит о том, что у него полно конкурентов. – Ванесса помахала Клариссе рукой. – Добрый совет более опытной подруги. Приятного аппетита.

Терри опустилась в одно из кресел у стола, и Рэй, мельком оглядев кабинет, последовал ее примеру.

– Офицер Лок и офицер Нур, – сказала доктор Портман. – Полиция ко мне заглядывает редко. Скорее всего, потому, что у моих пациентов слишком много денег, и проблемы с полицией они улаживают с их помощью.

– Мы не отнимем у вас много времени, – заговорила вампирша. – У нас есть несколько вопросов касательно Софии Крейн.

Ванесса встала из-за стола и, подойдя к окну, нажала на кнопку автоматического подъема жалюзи. Встретив эту женщину при других обстоятельствах, Терри приняла бы ее за кого угодно – но только не за психоаналитика. На докторе Портман был брючный деловой костюм из алого шелка, сидевший так ладно, будто речь шла о второй коже. Двигалась она плавно, как сытая кошка, несмотря на каблуки, добавлявшие к ее невысокому росту как минимум сантиметров семь. По ощущениям вампирши, Ванесса уже отпраздновала сороковой день рождения, но относилась к тем людям, о которых говорят «всегда чуть за тридцать». Стройная, элегантная женщина с аристократическим лицом, изящный овал которого подчеркивала короткая стрижка. Идеально уложенный «боб» смотрелся как творение звездного парикмахера. Макияжа на докторе Портман, по мнению Терри, было многовато, но новая знакомая ей понравилась.

– Да-да, – ответила Ванесса, возвращаясь за стол. – София Крейн. Я разговаривала с ее отцом. Довольно неожиданный случай.

– Вы говорите о ней как о пациентке? – уточнил Рэй.

– О самоубийстве, – ответила доктор Портман. Равнодушный взгляд темных глаз скользнул по эльфу так, будто он был привычной деталью интерьера, и Терри невольно подняла брови. Даже противная Кларисса пыталась флиртовать с ее наставником, пусть дальше игры в гляделки (односторонней – офицер Лок не реагировал), не говоря уж об официантке в ресторане с кухней фьюжн. – Я много думала об этом. Могла ожидать от Софии Крейн чего угодно. Но чтобы вот так? Нет. Это странно.

Вампирша занесла ручку над блокнотом.

– Вы не общались шесть месяцев. Возможно, что-то изменилось.

Ванесса пригладила волосы ладонью.

– Этот случай был специфичным, офицер Нур.

– Настолько специфичным, что леди в итоге выбрала вас, а не вашего коллегу? – поинтересовался Рэй.

– Да, интересная история, офицер Лок, – кивнула доктор Портман. – Начать следует с того, что психоаналитические сеансы были идеей отца Софии. Он уговорил ее обратиться к специалисту, он же оплачивал лечение. Мистер Крейн знаком с моим коллегой и деловым партнером, доктором Вивианом Мори, и решил остановить свой выбор на нем. Несколько раз София ездила в Мирквуд на сеансы к Вивиану, а потом заявила, что хочет сменить врача. И предпочитает психоаналитика-женщину.

Терри сделала несколько пометок в блокноте и посмотрела сначала на Рэя, а потом – на доктора Портман.

– Они не сошлись характерами?

– Проблема была в Вивиане. Я закурю, не возражаете?

Не дожидаясь ответа, Ванесса подвинула к себе стеклянную пепельницу и достала из портсигара тонкую сигарету.

– Одна из сфер научных исследований Вивиана – ложь и манипуляции во всевозможных проявлениях. Однажды он пришел ко мне и сказал, что не сможет помочь мисс Крейн, потому что ей нравится быть патологической лгуньей, а до истинной проблемы он не докопается, так как она ему не доверяет. Мисс Крейн, со своей стороны, говорила мне, что доктора Мори ее случай не интересовал, и он вел себя непрофессионально.

– Может, он подбивал к ней клинья? – предположил эльф.

Доктор Портман улыбнулась и щелкнула зажигалкой.

– Скорее, она подбивала к нему клинья, офицер Лок. Дамы реагируют на Вивиана именно так, но запрет на романы с пациентками он не нарушает. – Она помолчала и добавила, глядя ему в глаза: – На вас женщины, разумеется, реагируют точно так же. Не переживайте, ваше обаяние сегодня не взяло выходной. Как говорится, дело не в вас, дело во мне.

– Вы предпочитаете женщин, я знаю, – вернул ей улыбку Рэй. – Очень жаль. Должно быть, вы часто это слышите?

– Случается. – Ванесса затянулась и выпустила дым через ноздри. – Так мисс Крейн оказалась моей пациенткой. Я умею отличать ложь от правды, даже если лжец практиковался всю жизнь. Но что-то подсказывает мне, что со мной она была честна. Наверное, бедняжке нужно было выговориться. Она никому не доверяла. Люди не становятся патологическими лжецами от хорошей жизни.

– О чем вы говорили? – спросила Терри.

– О Нильсе, ее сводном брате. Не знаю, могу ли назвать происходившее между ними отношениями…

– Она спала с братом? – перебил эльф.

Доктор Портман стряхнула пепел с сигареты и вновь поднесла ее к губам.

– Скажем так: он заставлял ее это делать, а ей, в свою очередь, это нравилось. Иногда боль, которую испытывает жертва, становится невыносимой, и она вытесняет ее, тренируя мозг соответствующим образом. Так мы учимся получать удовольствие от унижения. Или от физической боли.

Рэй сцепил пальцы на колене и наклонился вперед.

– Значит, ее отец об этом знал – и поэтому отправил к психоаналитику?

Ванесса оглядела тлеющую сигарету и положила ее в пепельницу.

– Не думаю. Но он чувствовал, что с ней что-то не так. Они с Софией были очень близки. Образ отца в ее жизни играл важную роль, и не только потому, что он помогал ей деньгами.

– Что вы хотите сказать? – прищурилась Терри.

– Всего лишь то, что у Софии Крейн были веские причины для переезда в Треверберг.

Вампирша закрыла блокнот.

– Вы сказали, что ее самоубийство стало для вас неожиданностью. Но почему девушка, пережившая сексуальное домогательство со стороны отца и имеющая созависимые отношения со сводным братом, не могла покончить с собой?

– Вы умны, офицер Нур, – похвалила доктор Портман, изучая сигаретный дым. – Но молоды. Вам приходилось сталкиваться с людьми, которыми движет болезненная жажда любви?

– Боюсь, что нет, – признала Терри.

– Под своей броней мисс София Крейн оставалась очень ранимым человеком. Все, что она делала, было направлено на то, чтобы привлечь внимание. Люди, которых в детстве не баловали любовью, готовы на все ради получения дозы тепла от окружающих. Отсутствие внимания для них хуже смерти. Они могут предпринять попытку самоубийства. Сделать это так, чтобы их кто-нибудь нашел, пожалел, спас.

– Что вы думаете по поводу самоубийства Нильса Крейна? – заговорил Рэй.

Доктор Портман развела руками.

– Кажется, думать о таком – работа полиции, офицер Лок.

– Будь вы полицейским, вы бы связали эти два случая?

– Возможно, – после паузы ответила Ванесса. – Безутешный брат покончил с собой после гибели любимой сестры? Если верить газетам, он был настроен серьезно. – Она посмотрела на наручные часы. – Через десять минут у меня пациент. Если у вас появятся дополнительные вопросы, звоните. – Она протянула Терри визитку. – Офицер Лок, офицер Нур, была рада знакомству.

Несколькими часами позже

Под вечер дождь прекратился, и реки воды на улицах старой половины превратились в ручейки. Терри ела шоколадный пирог, изучая улицу через стеклянную витрину ресторана «У Основателя».

– Мы могли поесть в более приличном месте, – сказал Рэй, уплетая венгерский гуляш.

– Здесь уютно, – возразила вампирша. – Шикарные места нагоняют на меня тоску.

– Ты бывала в «Жемчужной беседке»?

Терри помотала головой, прожевывая очередной кусочек пирога.

– Построили пару лет назад, – начал рассказывать эльф. – Восхитительное место. Подают морепродукты, как в «Дарах Афродиты», но они кажутся вкуснее, потому что единственная одежда тамошних официанток – это нить жемчуга на бедрах.

– Брось! – расхохоталась вампирша.

– Обожаю разыгрывать тех, кто не знает Ночной квартал.

– Так это клуб?

– Отличный клуб. Про морепродукты и официанток я не соврал.

Отставив блюдо с недоеденным пирогом, Терри подперла рукой щеку.

– Что ты думаешь об этой истории с домогательствами отца Софии Крейн?

– Я пытаюсь понять, при чем же здесь, мать твою, Донна Паркс. И не понимаю. Это приводит меня в ярость. Какая между ними связь? Майкл Шоу, София Крейн, Нильс Крейн? При чем здесь дурацкие переписки из их компьютеров? Автопортреты? Чертова жидкость, которой обрабатывают холсты? – Рэй бросил вилку на стол и взъерошил волосы. – Я в бешенстве.

– Не нужно, дорогой, – донеслось из-за стойки. Светлая фея Анна, дочь владелицы ресторана, читала учебник по медицине. – Если ты будешь нервничать, это плохо скажется на твоих чакрах и пищеварении.

– Послушай, – заговорила Терри. – А мать Нильса Крейна? Где она? Кто она? Мы ничего о ней не знаем. Помимо того, что она была первой женой отца Софии Крейн.

– При чем тут, во имя всех богов, мать Нильса Крейна?!

Вампирша тяжело вздохнула и вернулась к пирогу.

– Извини. – Рэй изучал недоеденный гуляш, будто размышляя, вычищать ли тарелку или отказаться, попросив десерт. – Меня раздражает это дело. Если он и вправду темное существо… ты намерена звонить брату? Или поедем к нему в гости? До особняка доктора Хобарта недалеко.

Терри посмотрела на телефон, лежавший на столе, как на ядовитую змею. Звонить Тристану не хотелось, но выбора не было.

– Намерена, – сказала она без особой уверенности в голосе.

– Так чего ты ждешь? Может, я сам позвоню?

– Нет-нет, – встрепенулась вампирша и взяла телефон, но набрать номер не успела. Экран осветился, показывая знакомое имя. К счастью, то был не Тристан. Или, судя по тому, что звонила Виттория, к несчастью.

– Лок опять оставил аппарат в машине? – вместо приветствия спросила детектив Лейб.

– Да, похоже на то. Привет, Вики. – Заметив, что Рэй вопросительно поднял брови, Терри пожала плечами. – Что случилось?

– У нас небольшая проблема. Далеко вам ехать до улицы Осенних костров?

– Мы в старой половине. С учетом «пробки» на центральном шоссе…

– … Рэй знает, как ее объехать. Чем вы занимаетесь?

– Обедаем. В смысле, ужинаем.

– При свечах и в романтичной обстановке? – Детектив Лейб хохотнула. – Бросайте еду и приезжайте. И не забудьте потушить свечи. Иначе устроите пожар.

Глава пятнадцатая. Виттория

14 ноября 2002 года, вечер

Треверберг

Дослушав вечерний выпуск новостей, Виттория выключила радио и, выбравшись из машины, направилась к ларьку с вывеской «Кафе Джо». С наступлением сумерек движение в районе Надежды сходило на «нет», и она могла смело переходить улицы пусть бы и по диагонали.

– Хот-доги, пирожки с картофелем, пирожки с мясом, гамбургеры, – без особого энтузиазма поприветствовал ее темнокожий парень в повернутой козырьком назад бейсболке. Он читал «Треверберг Таймс» и пил кофе из маленькой прозрачной чашки. – Чай, кофе, какао, – добавил продавец, бросив короткий взгляд на вампиршу. – Спиртное – только лицам, достигшим восемнадцати лет.

– Греческий салат и апельсиновый сок, – сказала Виттория, положив локти на прилавок.

Парень подошел к холодильнику и достал оттуда упаковку из прозрачного пластика. За салатом последовала стеклянная бутылка с соком.

– Бережете фигуру, а, леди?

– Ничего не поделаешь, работа сидячая.

– Если бы у меня были такие ножки, я бы тоже берег фигуру. С другой стороны, нет предела совершенству. Почему бы вам не обзавестись личным тренером? – Парень сверкнул улыбкой и сунул в рот зубочистку. – Возвращаетесь домой в полночь, а там вас ждет тренер. И такой: давайте заниматься, леди, самое время для тренировки.

Виттория протянула продавцу кредитную карту.

– Самая неудачная попытка месяца закадрить женщину засчитана, дружок. У тебя сигареты есть?

– Нет! – округлил глаза парень. – Я этой гадостью не торгую. И, если хотите знать, следовало бы запретить рекламу сигарет в спальных районах. Да и в Ночном квартале тоже!

– Как насчет того, чтобы запретить рекламу секс-услуг? Табачные компании хотя бы не обманывают покупателя и пишут, что это убивает. А несовершеннолетние проститутки идентификационных карт не показывают.

Продавец положил на прилавок чек и ярко-желтую шариковую ручку.

– Леди, вы что, коп? – прищурился он, допивая свой кофе.

– А ты что-нибудь скрываешь от полиции?

– Э, расслабьтесь! – парень примирительно поднял руки. – Я сделал комплимент вашим ногам, а спустя три минуты вы мне чуть ли не арестом угрожаете. Комплименты в этом городе запрещены законом?

Виттория забрала полиэтиленовый пакет с салатом и соком.

– Нет, приятель. Спасибо за комплимент. Такое даже копам приятно.

– Ага, вы коп! Я так и думал! Знаете, что я вам скажу, леди? Копам нужен личный тренер. Особенно женщинам-копам. Мужчины их сторонятся, понимаете.

– Понимаю. Счастливо оставаться. Если я задержусь здесь больше чем на три часа, то загляну к тебе за едой еще раз. Будешь ждать?

– Конечно. Я и скидку сделаю. – Продавец перегнулся через прилавок и крикнул вслед удаляющейся вампирше: – Подумайте про личного тренера, леди! Я серьезно!

Тщательно прожевывая еду, Виттория думала о том, что может провести в этом городе еще два века, но никогда не поймет его до конца. Наркотики в районе Надежды продавали чуть ли не на каждом углу и не особо таились даже в светлое время суток. У вас закончились сигареты? Вы будете бродить по улицам несколько часов и поцелуете замок, по счастливой случайности наткнувшись на ларек с газетами и табачными изделиями. Не то чтобы вампирше хотелось курить – она подозревала, что обращенные, в отличие от необращенных, не могут пристраститься к табаку ввиду особенностей своей природы. Ей было скучно. Она несколько часов сидела в машине, наблюдая за подъездом Донны Паркс, но не увидела ни ее саму, ни соседей.

Улица Осенних костров относилась к благополучной части района Надежды. Здешние жители уходили из дома не в раннюю рань, а около восьми утра, и возвращались не после полуночи, а около шести вечера. Они заказывали доставку из супермаркета или пиццу, приглашали сантехников, слесарей, ждали грузчиков и сборщиков из «IKEA»… но ни намека на подобное движение Виттория не заметила. За последние три часа дверь нужного подъезда открылась лишь один раз: из нее вышел мужчина в комбинезоне с логотипом клининговой фирмы. Мимо проезжали фургоны «Полной корзины», курьеры на мотороллерах, почтальоны на велосипедах. Вечер окончательно сожрал и без того бледный ноябрьский день, вдоль улицы зажглись фонари. Жильцы дома номер пятнадцать возвращаться домой не торопились, и большая часть окон была погружена в темноту.

Отложив на пассажирское сиденье пустую упаковку из-под салата, вампирша открыла бутылку с апельсиновым соком, сделала большой глоток и повернула ручку громкости радио. Волна «Дорожный Треверберг» – или как там ее сейчас, меняли название дважды за последние пять лет – передавала ранние хиты Мадонны. Виттория барабанила пальцами по рулю в такт «Material Girl» и вспоминала весну 1985 года. На концерт в Новом Орлеане она пошла с Анной, которая в те времена была помешана на творчестве певицы. И с удовольствием вернулась бы туда, хотя Мадонну на дух не переносила. Они с сестрой прожили в Луизиане десять лет, промышляли чем попало, изредка наведывались в Техас к создателю и проводили на его ранчо месяц-другой. Иногда деньги сваливались на них как гром среди ясного неба, и то было время дорогих ночных клубов и шикарных квартир. Иногда деньги утекали сквозь пальцы, и им приходилось жить в трейлерах на площадках для отдыха, а то и вовсе ночевать под открытым небом. Отношения между Витторией и Анной не изменились, они по-прежнему были самыми близкими созданиями в двух мирах, делили радость и горе, отдавали друг другу последний цент. Отец по-прежнему оставался лучшим мужчиной на свете, к которому они могли прийти с любой проблемой. Что изменилось? Мир вокруг. Он стал жестче, сложнее, многограннее. Как заметила Анна, раньше реальность походила на загородную поездку на машине с открытым верхом, а сегодня превратилась в гонку на чертовски сложной трассе.

Мадонну сменила местная певичка с тонким дрожащим голоском. Виттория, поморщившись, убавила громкость до минимума и открыла бардачок. Она уже трижды осматривала его содержимое на предмет завалявшейся пачки сигарет, но вдруг что-то пропустила?

Смешно. С каждым годом темные существа все сильнее походят на людей. Живут с людьми, спят с людьми, женятся и выходят замуж за людей и рожают полукровок. Уходя на работу, надевают личность смертного как деловой костюм. В Треверберге нет людей и темных существ как таковых. Есть третий вид, нечто среднее между первыми и вторыми. Иначе здесь никто бы не выжил. Как-то Йонатан сказал вампирше, что темные существа в Треверберге теряют эмоциональное обоняние. Включается защитный механизм: слишком много непонятного на единицу здравого смысла. Виттория хорошо помнила этот разговор. Он состоялся через пару-тройку недель после того, как она рассталась с Рэем.

«Иногда мы встречаем темных существ, которые пахнут не так, как остальные, – пояснил Йонатан. – Которые не прячут свой эмоциональный запах, не подстраиваются под других, не пытаются скрыться в толпе. И у нас… как бы это? Срывает крышу».

Произнеся последнюю фразу, криминалист мучительно покраснел, а вампирша не сдержала улыбку. То была очень милая попытка утешения, в которой она, чего греха таить, нуждалась. Может, в свое время их с Локом свело именно это? Эмоциональный запах, который они, в отличие от большинства других темных существ в Треверберге, не прячут? Алисия Кантер его точно не прятала. Хотя с чего бы? Уж кто-кто, а Незнакомцы, дикие вампиры, брошенные создателем в ночь обращения, в современности ни от кого не скрывались. Они питались отрицательными эмоциями и селились в больших городах. Даже служители Равновесия, охотившиеся на них, не могли взять след такого обращенного самостоятельно. А все потому, что страх и ненависть в мегаполисах слишком сильны и собьют вас с толку, будь вы хоть трижды опытным и древним охотником.

Виттория захлопнула бардачок и вновь села прямо, уставившись на пятно света под ближайшим фонарем. Когда криминалисты появлялись на местах преступления, волна эмоциональных запахов сбивала их с ног. Проще всего было с убитыми во время криминальных разборок в Ночном квартале. Сложнее всего – с жертвами серийных маньяков вроде Костяного лорда. Вампирша помнила, что даже у Кита Вагнера и его тогдашнего напарника, которые повидали ужасов с лихвой, от такого фона голова шла кругом. Что она чувствовала в квартире Софии Крейн? В квартире Нильса Крейна? Ничего необычного, помимо традиционных запахов жилых помещений. Что, в свою очередь, необычно для квартир, в которых было совершено насилие. Термин «совершено насилие» в случае конкретной серии звучал неуместно, но смерть человека всегда оставляет эмоциональный след. И он, в отличие от запаха, который может унести ветром, сохраняется в течение нескольких дней, если не недель.

Услышав приближающийся стук каблучков по асфальту, Виттория опустила стекло. Невысокая девица в светлой куртке на меху и изящных полуботинках из мягкой кожи подошла к дверям подъезда Донны Паркс и остановилась, глядя на панель интеркома. На плече девица несла рюкзачок, сшитый из разноцветных лоскутов. Лицо незнакомки скрывалось под опушенным мехом капюшоном. Она подняла голову и посмотрела на темные окна, а потом нажала четыре кнопки. Интерком отреагировал тремя короткими сигналами. Должно быть, ввела код блокировки в машине. Виттория часто совершала эту ошибку, возвращаясь домой после длинного рабочего дня.

Телефон в заднем кармане джинсов зажужжал. Увидев имя звонившего, вампирша на мгновение засомневалась, стоит ли отвечать, но все же прикоснулась пальцем к зеленой трубке.

– Привет, Йоав.

– Привет. Надеюсь, ты не передумала? Я готов за тобой заехать.

Девица наблюдала за панелью интеркома, не торопясь нажимать следующую комбинацию цифр.

– Ты о чем? – уточнила Виттория.

Йоав рассмеялся.

– Шучу, ни о чем мы не договаривались. Но если ты свободна, можем договориться.

А ведь она с самого начала знала, что звонить ему вчера было плохой идеей.

– Я на работе.

– Дежуришь?

– Наружное наблюдение.

– Ах да, художники. Неужели и вправду серия? Если верить тому, что говорят ребята, задница полная.

– Еще какая. Покопаемся с неделю – и отправим в архив. А пока нужно изображать бурную деятельность для прессы и родственников жертв. Один папаша Софии и Нильса Крейнов чего стоит. Способен поставить на уши весь Треверберг.

Детектив Йоав Норбери был первым сотрудником центрального управления, которого Виттория встретила в первый день стажировки в полиции. Он представился ее будущим наставником, и она отдала ему полученные от начальства академии документы: с отличием окончила два курса, серебряная медаль на соревнованиях по стрельбе из пистолета, особая стипендия декана. Йоав заглянул в документы и удрученно покачал головой. Выяснилось, что офицер Лейб должна проходить стажировку не в убойном отделе, а в отделе криминалистической экспертизы. Детектив Норбери набрал рабочий номер детектива первого класса Джареда Мэя, предшественника Гайлы. Тот сказал, что о стажерах и слыхом не слыхивал, но пошлет одного из своих сотрудников для того, чтобы прояснить ситуацию. Этим сотрудником оказался офицер Рэймонд Лок. Еще с порога он заявил, что в новичках отдел не нуждается, тем более в зеленых студентах полицейской академии. Вот бакалавры криминалистики – еще куда ни шло, эти хотя бы что-нибудь соображают. Виттория уверила Рэя, что готова учиться у наставника, ведь криминалистика – это практическое знание, которое в университетах не преподают. Рэй, не моргнув и глазом, ответил, что для работы в их отделе нужно обладать не только практическим знанием, но и характером. Проще говоря, яйцами.

Это заявление стало последней каплей, и разозлившаяся Виттория заявила, что будет работать в убойном отделе, но вмешался детектив Мэй. Рэй получил нагоняй от начальника, результатом которого стала просьба позвать стажерку и извиниться перед ней у него на глазах. Анна, к тому времени уже работавшая в полиции и когда-то обучавшая Лока, добавила, высказав бывшему ученику все, что о нем думает. А Йоав утешал Витторию как мог. Уж коли стажерка ему не досталась, почему бы не подкатить с другого боку? Офицер Лейб не сопротивлялась, напротив, с удовольствием подыгрывала. Собственно, почему бы и нет? Как подавляющее большинство обращенных, Йоав был хорош собой: высокий смуглокожий брюнет с жесткими чертами лица и серо-зелеными глазами, бархатный взгляд которых казался Виттории чужим, если не сказать «инопланетным». Он любил домашние ужины, старомодную романтику, арт-хаусное кино и ночные прогулки. В телефонных разговорах отец говорил, что лучшего мужа она не найдет даже при большом желании и очень переживал, узнав об их расставании. О Рэе он ничего хорошего не думал, пусть и ни разу на памяти вампирши об этом не упоминал. Не иначе как злые боги толкнули ее в объятия этого идиота. А теперь…

А теперь Виттория в очередной раз воспользовалась тем, что Йоав к ней неравнодушен. Она не собиралась звонить ему вчера, но палец сам потянулся к одной из кнопок быстрого набора (странно, что за столько лет она не изменила настройки телефона). Ей нужно было утешиться? Ненадолго отключиться от рабочих мыслей? Или от мыслей о Локе, которые в последнее время стали слишком навязчивыми? Это все из-за его стажерки и их совместных трапез.

– Хм, – отозвался Йоав. – Ладно, не буду отвлекать. Звони, если что.

– Знаю, ты не любишь говорить о работе по вечерам, но у меня есть вопрос.

– Да?

– Чем пахнет в домах самоубийц? Я имею в виду эмоциональный запах?

Собеседник замолчал. Виттория слышала звон тарелок и приглушенное бормотание телевизора. Готовит себе ужин под вечерние новости. Потом прогуляется с собакой, вернется, поест и устроится на диване перед телевизором. Включит какой-нибудь фильм, знакомый с первого до последнего кадра, и отправится в мир снов. На диване он спал много чаще, чем в кровати, и вампирша удивлялась, зачем он до сих пор держит у себя этот бессмысленный предмет мебели.

– Случаи бывают разные, – наконец заговорил Йоав. – Страхом, отчаянием, паникой, надеждой, ощущением освобождения. Иногда – удовольствием. Но чаще всего пахнет… как описать тебе этот запах? Я бы назвал его тишиной.

– Как может пахнуть тишина? – удивилась Виттория.

– Это не запах в прямом смысле этого слова. Скорее, отсутствие запаха. Будто кто-то отрубил электричество. Мгновение назад воздух был наполнен движением и ароматами, а потом опустили рубильник – и все закончилось. Это запах окончательно и бесповоротно принятого решения, понимаешь?

– Да, – подтвердила вампирша, внезапно почувствовав себя очень одинокой. – Спасибо.

– Надеюсь, я тебя не расстроил? Извини, если так. В самоубийствах нет ничего хорошего. Здорово, что мы их не совершаем. Точнее, совершаем, но не в таких масштабах, как люди. Может, ну ее, эту работу? Я имею в виду, что ужин будет тебя ждать даже в том случае, если ты закончишь поздно.

Виттория улыбнулась и бросила взгляд в зеркало заднего вида.

– За что я тебя люблю, Йоав – так это за то, что ты никого не оставишь голодным.

– Если это намек на то, что ты хочешь более человекообразную трапезу, дай знать.

Вампирша вновь посмотрела на дверь подъезда. И как раз вовремя: девица скрылась за ней, придержав рюкзачок. Держала она его бережно, так, будто несла что-то хрупкое и дорогое. Виттория попыталась вспомнить, прозвучал ли заветный длинный гудок, который следует за правильно набранной комбинацией цифр. Или девица воспользовалась мастер-ключом?

– Я недавно охотилась, но спасибо за предложение.

– Здорово, что некоторые вампиры до сих пор охотятся. В этом есть что-то романтичное. Как в книгах с красивыми сказками про обращенных. Замки, балы, истории любви смертных девушек и бессмертных мужчин.

– Ты мог бы написать такую историю сам, – рассмеялась Виттория. – Неплохо бы вышло.

– Предпочитаю кино. Я снял бы неплохой фильм, тема благодатная…

Йоав сказал что-то еще, но вампирша уже не слушала. Она неотрывно смотрела на свет, вспыхнувший в окнах третьего этажа. За ними скрывалась квартира номер девять, принадлежавшая Донне Паркс.

– Какого хрена? – обратилась к самой себе Виттория, выходя из машины и направляясь к двери подъезда.

– Что? – удивленно отозвался Йоав. – Я говорю, что по мотивам жизни одного из вампирских кланов в эпоху Средневековья получился бы очень атмосферный сериал.

– Мне пора. Перезвоню.

***

Свет в подъезде горел только на площадке второго этажа, но Виттория и без него все прекрасно видела. Она вихрем взбежала по лестнице, поскользнувшись на последней ступеньке и чудом удержав равновесие. Проклятые сапоги на каблуках, она обувает их раз в сто лет. Угораздило же ее выбрать именно этот день. С другой стороны, кто знал, что детективу Лейб придется работать в поле. А кто настоял на чертовом наружном наблюдении? Вагнер. Скотина. Вечно он предлагает дурацкие идеи. Хотя… нет. Вагнер – еще та скотина, но идея принадлежала не ему. Это придумал Лок. Еще одна скотина, недаром они дружат близко и давно. Что он сказал в свое оправдание? Разумеется, выдал очередную тираду про чутье. Если бы Мэй не позволял ему так много, он бы, возможно, вел себя более скромно… о чем это она. Поставить рядом с именем Лока «скромный»? Кажется, в апельсиновый сок что-то подсыпали.

– Спасите! – прорезал тишину вечернего подъезда душераздирающий крик.

Виттория уставилась на девицу в куртке на меху, которую еще недавно видела у подъезда. Незнакомка стояла под дверью квартиры с номером девять и, в свою очередь, пялилась на вампиршу. Капюшон лежал на плечах, и детектив Лейб смогла разглядеть ее лицо. Молодая, вряд ли исполнилось двадцать пять. Платиновые волосы собраны в аккуратный хвост, большие темно-синие глаза, неброский макияж. Девица шмыгнула носом, перехватила лямку рюкзачка и набрала в легкие воздуха для того, чтобы завопить в очередной раз, но Виттория пресекла это, достав из кармана джинсов значок.

– Детектив Лейб, полиция Треверберга. Можно увидеть вашу идентификационную карту, мэм?

Девица подняла широкие пшеничные брови.

– Я никаких законов не нарушала! Вы уверены, что значок настоящий?

– Что? – опешила Виттория. – А вы уверены, что хотите проехать вместе со мной в отделение, леди?

– Серьезно? И за что вы планируете меня замести? Я знаю свои права!

– За сопротивление сотруднику полиции при исполнении. Я придумаю отличную историю, и вам придется здорово постараться для того, чтобы ее опровергнуть. Начнем с захватывающего рассказа об употреблении ангельской пыли, которую вы купили пару часов назад в спальном районе. Если ребята из отдела по борьбе с наркотиками выедут прямо сейчас, то схватят курьера за задницу прямо на рабочем месте.

Глаза девицы заблестели от слез. Если она играла роль, то делала это очень правдоподобно. В ее лице появилось что-то, наводившее на мысли о безумии.

– Рой мне ничего не дал! – взвизгнула она, топнув ногой. – Он сказал, что позволит мне прикоснуться к порошку только после того, как мы закончим! Если хотите знать, я бы ни за что не пошла рядом с ним, но таблеток не осталось…

Виттория взяла собеседницу за подбородок и внимательно осмотрела ее лицо.

– Что принимаешь? – спросила она.

– Не знаю, – снова шмыгнула носом девица. – Они разноцветные…

Вампирша отошла на шаг и в сердцах сплюнула на лестницу. У девицы была печать, а таким дурь толкали все, кому не лень, начиная от людей и заканчивая темными существами.

– Как тебя зовут, несчастное создание?

– Саммер. – Девица попыталась улыбнуться, но впечатление испортили черные подтеки туши на щеках.

– А твоего дружка?

– Какого еще дружка?

– Того, который орудует в квартире. Кстати, что он там делает?

Заметив, что Саммер сует руку в карман, Виттория остановила ее решительным жестом.

– Не делай резких движений – и я не одену на тебя наручники.

– Да у меня там телефон, мэм, только и всего. Рой сказал, что справится за несколько минут, а потом поедем в «Девять сов», и он купит мне выпить…

Вампирша вглядывалась в лицо девицы и не могла понять, обдолбанная ли она, реально чокнутая или пытается изображать из себя сумасшедшую.

– Где-то я тебя уже видела, – уведомила она Саммер.

Та утерла слезы тыльной стороной ладони. Нет, не обдолбанная. И не чокнутая. И не притворяется. Кто-то из ребят, работавших в отделе по борьбе с наркотиками, рассказывал ей об острых психических состояниях, в которые иногда впадают люди с печатью. Внешне это может напоминать синдром отвыкания от чего-нибудь тяжелого вроде героина, порой они даже чувствуют нечто подобное, но дурь здесь не при чем. От кого она это услышала? От Алисии Кантер. В тот период, когда они могли нормально общаться. «Их как бы бросает из одной сущности в другую, – объясняла Алисия коллеге. – Некоторые не выдерживают напряжения и впадают в истерику. Если у человека с печатью по-настоящему сильная воля, он может держаться несколько лет, но потом все это выливается наружу. Они как кувшины. Рождаются с трещиной в боку, которая растет с годами. Обращение меняет их полностью, но каков процент людей с печатью в Треверберге получает бессмертие?».

– Может, и да, мэм, – согласилась девица. – А, может, и нет. У меня стандартное лицо…постоянно с кем-то путают.

– Я видела твою мордашку на фотографиях в деле Нильса Крейна. Ты была его подружкой?

– Сожительницей! – завопила Саммер.

– Да похрен. – Виттория уперла руки в бока. – Шутки кончились. Показывай, что у тебя в рюкзаке.

Девица покорно сняла рюкзак и открыла «молнию». Маленькая бутылка с водой, косметичка. Вампирша открыла бумажник в поисках идентификационной карты. Саммер Лауфман, улица Ландышей, второй дом. На фото она была с распущенными волосами и короткой стрижкой, но лицо узнаваемое.

– Твой приятель не торопится выходить. И я бы на его месте поступила точно так же, услышав вопли на лестнице. Где мастер-ключ, которым ты открыла дверь в подъезд?

– У меня не было мастер-ключа. Мы с Роем договорились, что он откроет дверь изнутри, но в первый раз он не услышал звонка интеркома, и мне пришлось набрать код на удачу…

– Получилось хреново. Не пробуй играть в рулетку. Особенно в русскую. – Вампирша попыталась повернуть ручку, но та не поддалась. Заперто изнутри. – Что можно сделать, когда ты пришла к кому-то и он не открывает, а у тебя нет ключа?

– Постучать? – со слабой улыбкой предложила Саммер.

– Отличная мысль.

С этими словами Виттория ударила ногой в дверь, и она гостеприимно распахнулась. Слава богам, до этих мест проект «Самый надежный дом» еще не добрался. Его инициатор, частная фирма, устанавливала относительно дешевые и чертовски крепкие двери с замками такой сложности, что самый опытный специалист мог провозиться с ними полдня.

Квартира Донны Паркс встретила вампиршу темнотой и тишиной. Приятель Саммер, кем бы он ни был, чудовищ из пыльных углов не боится. Виттория прошла по коридору, прислушиваясь и принюхиваясь, и остановилась на пороге гостиной. Оконные ставни распахнуты, по комнате гуляет ветер, тюлевые занавески в замысловатом танце похожи на подстреленных лебедей.

– Эй! – крикнула Виттория, обращаясь к темному силуэту на подоконнике. – Если ты сделаешь это, то пожалеешь, приятель! И не говори, что я не предупредила!

Тень соскользнула с подоконника за долю секунды до того, как вампирша, преодолев гостиную в один гигантский прыжок, ринулась следом за ней. Вопль ужаса, который испустила подбежавшая к окну Саммер, заставил редких прохожих поднять головы. А спустя еще несколько секунд завопили остальные прохожие. Не каждый день вы видите, как кто-то выпрыгивает из окна третьего этажа.

Темный силуэт, принадлежавший высокому темноволосому мужчине, приземлился на четыре конечности, как кошка, и тут же вскочил на ноги. Виттория ударилась о мостовую плечом, перекатилась на другой бок и бессильно выругалась. Уж если они могут выпрыгивать из окон и не разбиваться при падении, то темная природа могла наградить их более высоким болевым порогом. Или хотя бы сделать так, чтобы они не набивали синяков.

– Эй, леди-коп! – крикнул Виттории темнокожий продавец из «Кафе Джо». – Вы это… я хотел сказать… вам нужна помощь? – Парень моргнул, будто пытаясь понять, почудилось ли ему – или все произошло на самом деле. – Психологическая помощь? Я имею в виду, люди ведь просто так из окон не прыгают? У вас что-то не ладно с мужиками?

– Только с одним. Не бери в голову. Лучше отбей второй греческий салат. Ты обещал скидку.

Вампирша достала из кобуры на поясе табельное оружие и прицелилась в убегающего незнакомца.

– Э… – начал продавец.

Эхо выстрела прокатилось по улицам, окончательно перепугав прохожих. Люди мгновенно испарились: кто-то спрятался в собственной машине, кто-то – в подъезде. Виттория критически оглядела пистолет и вернула его на место. Пули из храмового серебра она начала носить с собой еще в ту пору, когда работала в отделе нравов. Ублюдкам, которые торгуют девочками из Восточной Европы, достаточно просто накостылять. А вот вампиры, толкающие светлых эльфиек – дело другое. Этим нужно сделать больно по-настоящему. Так, чтобы плакали и умоляли их пощадить. Виттории подобное не нравилось, она видела в пулях из храмового серебра, прежде всего, защиту. Зато Анна любила помучить людей и темных существ. Наивысшее наслаждение она получала, причиняя боль обращенным.

Мужчина сидел на мостовой, держась за бедро, и сыпал проклятиями. Если бы не ярость, исказившая его лицо, Виттория сказала бы, что он красив. Темный эльф, скорее всего, высший. Судя по реакции, в серьезные передряги попадает впервые, равно как и в неприятности с полицией. Знакомое лицо… нет. Показалось.

– Тупая стерва! Не могу поверить, что я ввязался в это только ради того, чтобы обеспечить ей очередную порцию дури!

Виттория присела на корточки рядом с мужчиной и, размахнувшись, ударила его по лицу.

– Привет, Рой. Я – детектив Лейб из полиции. Не хочешь рассказать, что ты делал в чужой квартире?

Эльф осторожно прикоснулся к носу, проверяя, не сломан ли он.

– Не ваше гребаное дело! Я свободный гражданин, комендантский час в этом городе пока не объявили, а меня до сих пор не посадили под домашний арест! Может, объясните, за каким чертом вы стреляете пулями из храмового серебра в невинных существ?!

– Может, объяснишь, почему невинные темные существа выпрыгивают из окон и удирают от полиции?

– Объясню с удовольствием! Но только после того, как позвоню своему адвокату и услышу от вас свои права! И будет лучше, если вы сделаете это до того, как я пожалуюсь представителю Ордена на ваше хреново самоуправство!

Виттория встала, отряхивая джинсы, и оглядела свои ногти. Сломала целых два – на мизинце правой руки и на указательном пальце левой. Придется записаться на маникюр в четыре утра. Не опаздывать же на работу из-за того, что ради этого козла она выпрыгнула из окна и неудачно приземлилась на руки?

– У меня есть идея получше, дружок. Хочешь кофе?

Рой поднял брови и посмотрел на нее с явным подозрением.

– Кофе?

– Ну да. Парень из «Кафе Джо» готовит отличный кофе.

Идея у Виттории и вправду была отличная. Сперва она планировала разобраться с парнем самостоятельно, но потом решила выбрать более веселый вариант.

– Вы вроде как играете в хорошего и плохого полицейского, да? Купите кофе, а потом выльете мне его на голову и начнете допрашивать?

– Нет, – покачала головой вампирша, доставая телефон. К счастью, аппарат при падении не пострадал. – Я – хороший полицейский, который напоит тебя кофе. И накормит, если ты голоден. А с плохим полицейским ты скоро познакомишься.

Глава шестнадцатая. Рэй

14 ноября 2002 года, вечер

Треверберг

Рация, небрежно брошенная в один из подстаканников – Рэй уже и не помнил, когда пользовался ей в последний раз – зашелестела, и сквозь помехи в эфире донесся голос дежурного из полицейского участка:

– Ребята, есть кто в районе Надежды? Позвонили жильцы с улицы Осенних костров, жаловались на шум. Якобы перестрелка. Три-четыре-три, это же вроде ваш участок на сегодня?

– Пусть совесть имеют, – недовольно отозвалась женщина, в которой эльф признал Лайзу Коул из отдела нравов. – Мы к ним сегодня выезжали трижды. Я даже поужинать толком не успела. Что за перестрелка?

– Не знаю, – отозвался дежурный. – Сказали, что слышали выстрел. И видели двух людей, выпрыгнувших из окна.

– Серьезно? – В голосе Лайзы звучал неприкрытый сарказм. – А что они еще видели?

– Вроде как люди, которые выпрыгнули из окна, вскочили и убежали. Больше свидетель ничего не видел.

– Вскочили и убежали, а? Позвони обдолбанным свидетелям, пусть проспятся до завтрашнего утра. Я иду жрать, мать твою.

Рэй бросил короткий взгляд на сидевшую рядом Терри и взял рацию.

– Центральная, это офицер Лок. Откуда поступил вызов?

– Пятнадцатый дом по улице Осенних костров, – после секундной паузы ответил дежурный.

– Через пять минут буду там.

– У тебя хоть оружие есть?

– Есть, но оно мне не понадобится. Это мои друзья. Все путем.

– И почему меня не удивляет, что люди, выпрыгивающие из окон и убегающие куда-то посреди ночи – друзья Лока, – включилась в диалог Лайза.

– Знаю, такие больше подошли бы тебе, – сказал Рэй, останавливая машину напротив знакомого магазина овощей и фруктов. – Как насчет значка детектива? Судя по всему, его тебе возвращать не собираются, уж коли ты до сих пор патрулируешь?

– Не так глухо, как с моментом твоего возвращения в отдел криминалистической экспертизы, – сделала ответный выпад Лайза.

Услышав это, Терри даже приоткрыла рот от удивления. Бедняжка еще не успела привыкнуть к тому, как быстро распространяются сплетни в центральном управлении полиции Треверберга.

– Ну ты и стерва, Коул. Это удар ниже пояса.

– Надеюсь, Виттория не слишком расстроилась? Теперь ты будешь реже проходить возле ее кабинета, и у нее будет меньше возможностей тобой любоваться.

– Я остаюсь в прежнем офисе.

– В чем подвох? Хилборнер решила наказать тебя двойной дозой детектива Лейб и поселила ее в твой кабинет? А, может, ты этого и добивался? Прошу, не надо, Лок. Я поставила пятьдесят долларов на то, что ты больше не будешь с ней трахаться.

– Эй, брейк, – вмешался дежурный. – Для личных разговоров есть телефон.

– Прошу прощения, – извинилась Лайза. – Но тема важная, Брайан, не спорь.

– Настолько важная, что сейчас я отправлю тебя разгонять «пробку» на центральном шоссе, а ты безропотно согласишься?

– Не перегибай палку!

– Свяжись со мной, когда разрулишь дурдом в районе Надежды, Лок.

– Спасибо за помощь, – добавила Лайза.

Рация затихла. Рэй вернул ее в подстаканник и поднял голову, разглядывая свет в окнах квартиры третьего этажа.

– Что это еще за хрень по поводу прыжков из окон? – спросил он, обращаясь, скорее, к самому себе. – Почему она может спокойно посидеть вечерок-другой в наружном наблюдении? Черт. Она притягивает к себе проблемы. В отделе нравов ей было самое место. Там все такие.

– Виттория очень милая, – возразила Терри.

– Милее только ее сестрица, которая избивает свидетелей потому, что они не так на нее взглянули. Черт. Я мог сидеть дома, но вместо этого сижу здесь и собираюсь вломиться в чужую квартиру. Кстати, ордера у нас нет. Если мисс Паркс решит заявить в полицию, у нее будет на это полное право.

– Но мы и есть полиция, – пожала плечами вампирша.

Рэй вышел из машины, от души хлопнув дверью. Звук разнесся по пустынной улице, где-то заголосила ночная птица.

– Слушай, – сказал он, обращаясь к Терри. – Ты бесишь меня буквально до трясучки, вот что.

Под внимательным взглядом собеседника девушка в очередной раз пожала плечами. На ее лице было написано искреннее сочувствие, но ни сожаления, ни смущения эльф не увидел.

– Ну, и каково тебе работать с самим Рэймондом Локом? Набираешься опыта? Начинаешь применять знания, приобретенные в академии, на практике?

Терри уже открыла рот для того, чтобы ответить, но Рэй наставил на нее указательный палец.

– В твоей голове правила, – сказал он. – Дохера правил. Они формируют твое мышление. Они ограничивают тебя. Что я говорил?

– Нахрен правила?

Он разочарованно поцокал языком.

– Слова. Это просто слова. Ты говоришь их для того, чтобы мне понравиться. Вы хотите нравиться окружающим, да, офицер Нур? Хотите, чтобы вас принимали, любили, ценили. Но есть небольшая проблема: вы можете быть либо послушным полицейским, либо полицейским, который раскрывает преступления. Либо хорошей девочкой, либо стервой, которая всем мешает, но добивается своего. Мне скучно с тобой. Ты заперла свою истинную сущность на семь замков и приходишь в ужас при одной мысли о том, что кто-то о ней узнает. А что скажет общество? Ты должна помнить, какой рукой берут вилку, какое платье надевают до обеда, а какое – после, о чем можно говорить на вечернем приеме, а о чем – нет. – Рэй склонил голову на бок, продолжая изучать лицо Терри. – Ты вампирша. Охотник. Высший хищник. Этот мир принадлежит таким, как ты. Высшим хищникам плевать на правила. И плевать на то, что о них думают овцы из стада. Участь овец – быть сожранными.

Офицер Нур судорожно сглотнула и опустила глаза.

– Знаешь, почему я предпочитаю встречаться с вампиршами? Потому что они принимают себя. Они животные – и нисколько этого не стесняются. Они благодарят богов за этот дар. У них прекрасное зрение. Отличное обоняние. Они получают удовольствие от боли и наслаждаются, причиняя боль другим. Ты красива, сильна, бессмертна, навсегда останешься молодой. Неужели твой создатель подарил тебе вечность для того, чтобы…

Рука Терри взметнулась в воздух мгновенно – Рэй не успел уследить ни за ее движением, ни за тем, что случилось потом. Через долю секунды он сидел на тротуаре, прижимая ладонь к ушибленному уху. В голове звенело так, будто противник более серьезной весовой категории на ринге предпринял решительную попытку отправить его в нокаут.

– Отличный удар, леди. – Эльф зажмурился, пытаясь справиться с головокружением. – Виттория бы обрадовалась, узнав, что Эндрю частично отмщен.

– Кто такой Эндрю?

– Милаха-вампир, который любит гнуть пальцы и говорить красивые слова.

– Прямо как ты?

– До меня ему далеко, мэм. К слову, это было больно и чертовски обидно. И я говорю на полном серьезе.

Вампирша скрестила руки на груди.

– Да? Тогда нам на полном серьезе нужно подняться в квартиру и приложить лед. Иначе завтра ты явишься на работу с синяком, и о тебе будут говорить еще больше, чем обычно.

– Боюсь, это невозможно, леди.

– Хочешь проверить?

– Сделаем выбор в пользу льда.

***

Квартира осталась такой, какой Рэй запомнил ее со времени своего последнего визита в ночь смерти Софии. По ощущениям эльфа, жилье до сих пор принадлежало мисс Крейн, хотя ее нога на идеально чистый пол уже никогда не ступит. Донна не прикасалась к безликим постерам, не трогала маленькие фотографии в рамках, чей порядок казался искусственным и чересчур правильным, не вытирала пыль с декоративных ваз с золотистым покрытием. Он готов был поклясться, что чашки на кухне по-прежнему расставлены по цвету и форме, а в раковине нет грязной посуды. Кафель в ванной? Разумеется, такой чистый, что на него больно ступать даже босой ногой.

Судя по всему, разделение территории София и Донна практиковали уже давно. Первой принадлежала большая часть квартиры. Второй – ее комнатка, служившая одновременно спальней, кабинетом, библиотекой и убежищем. Рэй глянул на часы. Начало десятого вечера. Интересно, а куда подевалась Донна Паркс? Она намеревалась вернуться домой после сдачи проекта в «Сандерс Пресс». Решила отправиться в ночной клуб и выпить пару коктейлей? Он бы не стал ее осуждать. За последние несколько дней на эту женщину свалилось слишком много всего. Удивительно, как она не поседела.

Появившаяся на пороге Виттория отошла на пару шагов и сделала широкий жест.

– Располагайтесь и чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях.

Терри оглядела квартиру.

– Ты не звонила мисс Паркс? – спросила она у детектива Лейб.

– Не берет трубку. Оставила сообщение, попросила перезвонить, когда прослушает автоответчик. Не думаю, что с ней приключилось что-то плохое. Кстати, возможно, мой новый приятель знает кое-какие детали. Но он не хочет разговаривать, хотя я угостила его кофе и отдала свою порцию греческого салата.

Рэй помог своей ученице снять пальто и повесил его на вешалку в маленькой прихожей. Виттория не торопилась проходить в гостиную. Она пытливо изучала лицо коллеги.

– Что это с тобой? Для спортзала и пропущенного удара спарринг-партнера рановато.

– Неудачно вписался в дверь, когда выходил из ресторана, – ответил эльф. Он подумал, что подобные объяснения вряд ли удовлетворят особо любопытных членов следственной группы вроде Вагнера, а Боннар, которому по велению Найджела временно принадлежит душа офицера Лока, ни за что не упустит возможности подколоть коллегу. Вот же стерва эта Терпсихора Нур. Кто мог подумать, что она двинет ему в ухо без намека на предупреждение? Анна Монфорт номер два. В тихом омуте черти водятся. – Хватит пялиться, Лейб. Соскучилась?

Аккуратные брови Виттории приподнялись, губы искривились в усмешке.

– Нести гребаный лед, – закончил Рэй.

– Эй, Саммер! – крикнула вампирша. – Принеси офицеру Локу пакет льда. Он неудачно вписался в дверь, когда выходил из ресторана. С кем не бывает.

– Ой. – Из-за косяка выглянуло личико платиновой блондинки с синими глазами, которую эльф пытался допрашивать в квартире Нильса Крейна. – А я вас помню! Вы детектив-эльфеночек!

– Эльфеночек? – опешил Рэй.

Саммер Лауфман захлопала длинными пушистыми ресницами, что придало ей прямо-таки невыносимое сходство с коровой.

– Ну да, вы же эльф? Темный! У темных эльфов такие милые черные глазки…

Эта ходячая беда с печатью Прародительницы когда-нибудь бывает трезвой? Хотя глупости, зачем ей это. Где она работает? В «Северной змее». Мара к обдолбанному персоналу привыкла. Великий Бог одобряет.

– Милые черные глазки. – Рэй снял куртку и, швырнув ее на вешалку, прошел в гостиную следом за Витторией. – Расскажите-ка, что тут творится, и зачем вы прыгаете из окон, а потом стреляете во все стороны.

– Во-первых, не во все стороны, – возразила детектив Лейб. – Я выстрелила один раз. И попала в цель. Ты же не думаешь, что я буду расстреливать пули из храмового серебра налево и направо?

– Только не говори, что ты пристрелила темное существо.

– Попыталась! И, если хотите знать, у нее почти получилось! Она будет говорить, что…

Сидевший на обитом лимонно-желтой тканью диване мужчина осекся. Если глаза Рэя не обманывали – а с чего бы? – то это он. Набрал пару-тройку килограмм, не бреется так гладко, как раньше, отрастил длинные волосы. Но у высших темных эльфов лица узнаваемые, и с помощью такого простого маскарада трансформировать себя не так-то просто. Даже если речь о не самом обычном темном эльфе.

– Это Рой, – представила мужчину Саммер. – Он мой друг!

– Он достает тебе дурь? – уточнил офицер Лок.

– Ой! – Саммер шмыгнула носом и заморгала, готовясь расплакаться. – Иногда.

– Молодец. А теперь принеси лед. – Рэй выдержал паузу и добавил, надеясь, что это прозвучит вежливо: – Пожалуйста.

Когда блондинка скрылась на кухне, сидевший на диване эльф застонал и положил ладонь себе на бедро. Выглядело это как игра самого плохого в двух мирах актера. Скорее всего, пуля прошла по касательной, оставив лишь пару царапин.

– Тупая сучка выстрелила в меня храмовым серебром! Вы там все ненормальные в вашей полиции!

– До сих пор не носишь с собой документы, Лоуренс?

Мужчина недоуменно поднял брови.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Меня зовут…

– Я знаю, как тебя зовут, мать твою. Память мне не отказала. – Рэй подошел к дивану и, вцепившись в отвороты плаща собеседника, усадил его прямо. – Что я пообещал сделать в том случае, если мы встретимся еще раз?

– Ой, – печально вздохнула появившаяся в дверях кухни Саммер. В руках она держала полиэтиленовый пакет со льдом.

Рэй отпустил Лоуренса и медленно оглядел присутствующих.

– Не хочешь объяснить нам, что происходит? – поинтересовалась Терри, поймав его взгляд.

– Предлагаю успокоиться и сделать несколько глубоких вдохов, – воспользовавшись свободой, заговорил Лоуренс. – Я против полицейского произвола.

– Да кто это такой, все боги обоих миров вас подери?! – вскипела Виттория. – Говорите, или я напихаю полный рот храмового серебра вам обоим!

Лоуренс вскочил, проявив удивительную ловкость для существа, которому не так давно прострелили ногу, и занял оборонительную позицию по другую сторону дивана.

– Офицеру Локу не помешало бы подлечить нервы!

– А тебе, сукин сын, не помешало бы понять, что ты не можешь лапать всех женщин подряд!

Детектив Лейб закатила глаза, предварительно глянув на ничего не понимающую Терри.

– Алисия? – предположила она.

– Анна, – сказал Лоуренс. – Да я просто подсел к ней в баре и сделал пару комплиментов!

– Ей не понравились эти комплименты, – заметил Рэй.

Он шагнул к собеседнику, и тот торопливо отошел назад, в направлении окна.

– Они не понравились тебе, и ты прицепился ко мне как репей к заднице! И был пьян как сапожник, черт!

Виттория посмотрела на Рэя, и в этом взгляде было поровну презрения и ненависти.

– Когда это ты пил с Анной в баре?

– Не помню. Как-то пропустили стаканчик-другой. Прекрати меня допрашивать. Я уведомил молокососа, что если еще раз увижу его рядом с Анной, то выколю ему глаза. А свое слово я держу.

Терри вышла на середину комнаты и подняла руки, привлекая внимание.

– Стоп, – сказала она решительно и твердо. – Я хочу знать, кто этот мужчина. Мы и так ввязались в серьезные неприятности, когда пришли сюда без ордера.

– Добавьте немотивированную агрессию со стороны властей! – торжествующе заявил Лоуренс. – Хочу посмотреть, как вы будете объясняться с Орденом!

– Познакомьтесь, мистер Лоуренс Уайт, – представил Рэй. – Если у вас есть замок, который невозможно взломать, позовите его – и через три минуты дверь откроется. Но лучше всего он обращается с компьютерами. Правда, Лоуренс? Письма в почтовых ящиках Софии Крейн и Майкла Шоу – твоя работа? Пришел провернуть то же самое с ноутбуком Донны Паркс? Или на этот раз задача у тебя была посложнее, недаром ты пришел с помощницей, которая караулила дверь снаружи?

– Лоуренс Уайт? – изумленно приоткрыла рот детектив Лейб. Она оглядела эльфа в очередной раз. – Боги милосердные. Почему я тебя не… ах, ну да. Глупый вопрос. Тебе не нужно слишком сильно напрягаться для того, чтобы притвориться кем угодно, пусть бы и Первым Великим.

– Надеюсь, тебе влетит за каждое слово твоего голословного обвинения, Лок, – зловеще прошипел Лоуренс.

– Лед тает! – воспользовавшись паузой, уведомила присутствующих Саммер.

Виттория достала из кармана джинсов наручники, и стальной браслет защелкнулся на запястье эльфа.

– Хочу посмотреть на брехуна, который возьмется тебя защищать, – усмехнулась она. – Но про адвоката ты заливал красиво.

– Езжай, – махнул рукой Рэй. – Устрой ему самую забитую камеру. Завтра порадуем Кадена. В кои-то веки Лоуренс Уайт попался на месте преступления. – Он указал на Саммер. – И захватите леди по дороге. Отвезите ее домой в Цветочный квартал. А мы дождемся Донну Паркс.

Глава семнадцатая. Донна

14 ноября 2002 года, вечер

Треверберг

Одноразовая пластиковая ложечка в маминых пальцах вот уже с минуту мешала сахар в чашке с кофе. Донна видела тонкую трещину, бежавшую по стенке из белого фарфора. Она наблюдала за руками матери, смотрела на логотип кофейни, которым была украшена салфетка, и изо всех сил пыталась вникнуть в разговор, но получалось плохо. Решение поехать в госпиталь имени Люси Тревер девушка приняла спонтанно и направилась туда сразу же после визита в «Сандерс Пресс», по дороге в такси проглотив содержимое двух банок с энергетическими напитками, но не почувствовав ни намека на обещанные крылья. По прибытии выяснилось, что мама на процедурах, и придется подождать. Донне удалось поспать чуть больше двух часов: одна из медсестер, обратив внимание на ее усталый вид, сжалилась над ней и позволила подремать в комнате для персонала. Мисс Паркс бывала здесь достаточно часто, с врачами общалась много и при определенной доле фантазии могла сойти за персонал. Короткий сон только ухудшил ситуацию, хотя другого после ночи, проведенной за работой, она не ждала. Ей хотелось отправиться домой и лечь в свою собственную постель. Она проспит сутки. Нет. Двое суток. Выключит телефон и повесит на дверь огромную табличку «не беспокоить, опасно для жизни», предназначенную для особо общительных соседей вроде Рании и торговых агентов с очередной порцией дурацких духов «совсем как из бутика Франчески Уинстон, но дешевле в три раза».

Думать о сегодняшнем разговоре с офицером Локом не хотелось, но стоило Донне отпустить вожжи самоконтроля и перестать следить за монологом мамы – и мысли возвращались к утренней беседе. От недосыпа чувства притупляются, но ничего подобного с ней не произошло: она помнила каждую мелочь, начиная от запаха парфюма (или то был лосьон после бритья?..) полицейского и его голоса с легкой хрипотцой до глупого финала той сцены. Будь Донна в здравом уме, прокричала бы она на всю улицу в деловом квартале фразу «подумайте о кошках, им не хватает любви»? Вряд ли. Этот мужчина ее настораживал, но было в нем что-то искреннее, как и в детективе Лейб. Вот что казалось ей странным. Аура двойственности, окутывавшая этих людей. Иногда по их лицу будто проходит невидимая рябь – и на вас смотрит другой человек. А потом все возвращается на круги своя.

И еще эта история с охотящимся на нее маньяком… на губах Донны появилась улыбка. Она подумала, что так улыбаются люди, в жизни которых происходит слишком много странного, и они вот-вот начнут хохотать как душевнобольные. Потом будут смеяться, а потом – снова хохотать. И так – до тех пор, пока добрый доктор не сделает им укол успокоительного.

– … что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовалась мама.

Судя по выражению ее лица, этот вопрос она задавала уже не в первый раз.

– Я, как всегда, все прослушала. Что ты спросила?

– По возвращении домой хочу взять котенка. Я посещаю сеансы зоотерапии, через неделю открываются курсы, подумываю записаться. Доктор Мэдисон говорит, что это может положительно сказаться на моем состоянии.

– Котенок – это чудесная мысль. Я бы сама с удовольствием завела, но…

Сегодня на маме было простое платье из белой шерсти, из украшений – только золотая цепочка с крохотным крестиком, пара серебряных браслетов и обручальное кольцо. Последнее она до сих пор носила, не снимая. Донна подозревала, что это мамин способ отпугнуть кавалеров. Болезнь изменила ее, но она оставалась красивой женщиной, и интерес мужчин был естественен и объясним. Мама всегда ухаживала за собой. Она со вкусом одевалась, умела вести беседу, любила пошутить. А еще у нее были деньги. Вывеска «Вина Паркс» у входа в винные бутики (один в старой половине, пять в новой) давала потенциальным клиентам понять, что здесь они найдут продукцию высшего качества по соответствующим ценам. Конечно же, мама могла оплачивать лечение самостоятельно… и Донна позволяла ей думать, что именно так и обстоят дела, перенаправляя средства на счетах соответствующим образом. Она и сама не знала, зачем это делает. Не планировала рассказать обо всем маме после того, как все будет позади, и они выпьют шампанского где-нибудь на Санторини, любуясь закатом. Может, ей просто нравилось думать о том, что она кому-то нужна? Нравилось приносить пользу?

– Милая, ты можешь начать жить своей жизнью, – сказала мама. Попадает в десятку, даже не целясь. Как всегда. – Софии больше нет. Я понимаю, это трагедия, но ты должна двигаться дальше. Ты должна стать собой.

– Давай не будем об этом.

Мама провела ладонью по коротко остриженным темным волосам. Донна помнила, как она обрезала пышную гриву иссиня-черных кудрей, и не могла думать об этом без боли. Теперешний «ежик», впрочем, маме шел: у нее было сильное, как говорили художники, лицо с грубоватыми чертами, четко выделявшимися скулами и массивным подбородком. Неудивительно, что сегодня мужчины бегают за ней еще активнее, чем раньше.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая. – Мама протянула руку и прикоснулась к пальцам Донны. – Как у вас с Джесси?

– Мутно. – Девушка оглядела помещение кофейни, а потом посмотрела на улицу через стеклянную витрину. Уже стемнело, и по периметру забора госпиталя имени Люси Тревер на другой стороне улицы загорались прожектора. На круглую бетонную площадку, располагавшуюся неподалеку от здания приемного покоя, опускался вертолет. – Не переживай, мы справляемся.

– Рада слышать. Ну, так что насчет котенка? Я думаю, тебе стоит его завести. Тем более что работаешь ты из дома и сможешь уделять ему достаточно времени.

Донна взяла стоявшую перед ней чашку какао с зефиром, сделала глоток и поморщилась: напиток остыл.

– Котят нужно воспитывать. Вряд ли у меня есть для этого терпение. Возьму взрослую кошку… и, кажется, я знаю, кто сможет мне помочь.

– Кто-то из твоих приятелей, с которыми ты работала в приюте для животных во время учебы?

– Не поверишь, но это полицейский. Он любит кошек, у него их много.

– Мужчина, который любит кошек – это прекрасно, – уверила мама, допивая кофе. – У Джесси появился конкурент.

– Прекрати! – вспыхнула Донна.

Подошедшая официантка осведомилась, не хотят ли леди заказать что-нибудь еще, получила вежливый отказ и вернулась к стойке.

– Джесси ничего не имеет против кошек. Если уж на то пошло, у него есть Мерзавец.

– Чудовище, а не кот, – закатила глаза мама. – Он еще не сожрал попугая?

– Нет. А попугай до сих пор не выклевал ему глаза. Понятия не имею, как Джесси регулирует их отношения. Магия – да и только.

***

Проводив маму до палаты, Донна спустилась вниз и вышла из госпиталя через центральные двери. Разговор оставил неприятное послевкусие: они будто хотели сказать друг другу что-то важное, но не решались, а поэтому ходили вокруг да около. Что бы это могло быть? Донна не рассказала о маньяке… и не намеревалась. Только этого не хватало для полного счастья. Может, мама хотела ей что-то сказать? Что-нибудь об отце? С дочерью он не общался уже много лет, но иногда связывался с бывшей женой, и то были вполне вежливые и даже дружеские беседы. Интересно, где он сейчас? Справился с алкоголизмом? Устроился на работу? Возможно, завел семью, и у нее есть сводные братья и сестры?

Улица ослепляла автомобильными фарами и оглушала воем сигналов, к которому примешивался визг тормозов. Донна оглядела припаркованные возле тротуара машины, но не обнаружила ни одного такси. Ничего другого в такой час в районе госпиталя имени Люси Тревер ожидать не приходилось. К вечеру ощутимо похолодало, дыхание паром вырывалось изо рта. Над городом повисли тяжелые тучи, наводившие на мысли о снеге. Донна поежилась, запахнула пальто и достала из сумочки сотовый телефон. Уходя с мамой в кафе, она оставляла аппарат на подзарядке в ее палате. Прошло от силы полтора часа, но на экране высвечивались уведомления о непринятых вызовах и голосовых сообщениях.

– Привет, это Виттория Лейб из полиции, – так начиналось первое из них. – У тебя полный дом гостей, и ни одного из них ты не звала. Перезвони, как только прослушаешь это сообщение. Важно.

***

– Все это выглядит как плохой фильм, в котором я оказалась по ошибке, мисс Нур. Вот сейчас я ущипну себя и проснусь, Софи будет жива, в очередной раз упрекнет меня за оставленные в раковине чашки…

– Терри, – мягко поправила леди из полиции. – Называйте меня по имени, пожалуйста.

– Да, Терри. Знаю, это звучит глупо, но мне кажется, будто я выдумала маньяка. И моя вера сделала его реальным.

Донна обхватила ладонями большую ярко-красную кружку и уже в который раз оглядела ночной сад. Садом в прямом смысле этих слов он, конечно, не был, всего лишь маленький дворик возле пригородного дома, но ландшафтный дизайнер постарался вовсю. Здесь разметили аккуратные дорожки, посадили деревья, которые девушка, ничего не понимавшая в зелени, приняла за восточные растения вроде бамбука и даже наполнили небольшое озерцо. В прозрачной воде плавали рыбы, а по другую сторону на белых плитах были уложены камни. Рэй пояснил Донне, что так выглядит особый ритуальный курган, и рассказал, что его предки возводили такие в те минуты, когда им требовалось поговорить с богами.

– Здесь можно медитировать и размышлять о жизни, – сказал он с довольным видом. – Я отлично вписываюсь в общую картину, если хотите знать. Большинство жителей Зеленого района так или иначе исповедуют нью-эйдж. Фрукторианцы, йоги, леди, отказывающиеся от сотовых телефонов.

Донна кивала, соглашаясь. Она не знала, кто такие фрукторианцы – наверное, перегнувшие палку веганы?.. – но понимала, что у жителей Зеленого района есть полное право на то, чтобы быть странными. Пусть бы и ездить на работу на велосипеде, не пользоваться сотовым телефоном и приютить во дворе толпу кошек, как офицер Лок. А даже если бы жители Зеленого района в полнолуние отправились на болота для того, чтобы отслужить мессу в честь князя тьмы, то им бы никто ничего не сказал. Потому что в Зеленом районе находились самые дорогие дома Треверберга (особняки старой половины не в счет, там цены такие, что по карману разве что арабскому шейху, Оливии Сандерс или Самуэлю Муну) после элитного кондоминиума «Золотые вязы». А у богатых свои причуды. Донна не удивилась, узнав, что Рэй живет именно здесь. Было в обитателях Зеленого района что-то чересчур разнузданное, диковатое. Иногда они вели себя так, будто им все должны, а они могут делать все, что им заблагорассудится.

Хозяин накормил дам поздним ужином из того, что нашлось в холодильнике (а нашлись там сэндвичи с ростбифом и зеленый салат), а потом показал Донне ее временное жилище, квартиру на втором этаже своего дома. Он удостоверился, что свет горит, а кондиционеры работают, проверил, идет ли из крана горячая вода, оставил на кровати в спальне чистое постельное белье и несколько полотенец, после чего сел за руль и уехал.

– На тренировку, – с улыбкой пояснила офицер Нур. Донна ни за что не дала бы ей больше двадцати, и в то, что эта девушка не только успела окончить полицейскую академию, но и раскрыть первое дело, причем достаточно громкое (об отравленном абсенте газеты писали много и долго), верилось с трудом. – В зале сейчас свободно.

Мисс Паркс решила оставить это без комментариев. Почему бы жителям Зеленого района не ездить в спортзал посреди ночи?..

Терри ей нравилась. Она выглядела трепетной и хрупкой, но было в ее взгляде что-то жесткое, почти жестокое. Смотрелось это странно при учете цвета глаз новой знакомой Донны. Фиалковую радужку она встречала впервые. Только розовую – у альбиносов. Может, этот ген бывает частичным? Не столько ярко выраженным, как у людей, в чьем организме совсем нет меланина? Скорее всего, так оно и есть. Кожа у Терри была бледной, волосы – не светлыми или выцветшими, а серебряными, будто бы седыми. Должно быть, кровей в ней намешалось немало. Похожа на экзотическую куколку из магазина Марко Горетти в старой половине Треверберга. Ее необычную ауру ощущали все, но особенно кошки. Стоило офицеру Нур присесть в плетеное кресло в саду – и животные тут же сгрудились вокруг нее, норовя запрыгнуть на колени и получить порцию ласки. Увидев такую толпу, она слегка опешила, но сопротивляться не стала.

– Слушай, – спросила Терри, поглаживая бок мохнатого бурого кота с кисточками на ушах. – А что такое нью-эйдж?

– Ну, – замялась Донна, – это такая субкультура. Что-то вроде возрожденного язычества. Люди, которые ратуют за возвращение к природе. Не едят продуктов животного происхождения, не носят кожу, не пользуются полиэтиленовыми пакетами… пропагандируют свободную любовь.

– О. – Маленькое личико коллеги Рэя выражало крайнюю степень сосредоточенности. – Вроде хиппи?

– Да, в том числе. От хиппи они взяли еще и стиль одежды, бохо. – Она помолчала. – Ты никогда не слышала про нью-эйдж?

Терри с улыбкой пожала плечами.

– Нет. Про хиппи мне рассказывал мой брат Тристан. Как-то раз мы завели философский спор…

– Тристан Хобарт? – Донна наконец вспомнила, где видела фото этой красавицы. В «Треверберг Таймс». – Ты дочь доктора Хобарта, сооснователя восстановительного центра имени Лурии Родман? Он такой джентльмен. Мне нравится его королевский акцент, зря над ним смеются в прессе. И как тебя угораздило попасть в полицию? Ты могла заняться чем-нибудь более… подходящим для женщины твоего круга?

По тому, как изменился взгляд офицера Нур, девушка поняла: вопрос был невежливым. Впрочем, та решила сгладить неловкость первой.

– Я тоже не ем мясо, так что могу сойти за того, кто является частью культуры нью-эйдж.

– Тебе придется сменить джинсы на длинное платье, – рассмеялась Донна.

– Вот поэтому между Зеленым районом и «Золотыми вязами» я выбрала последние. И соседей там мало. Никому до тебя нет дела. Мне это нравится. – Она помолчала и добавила: – Пока нравится. Я должна научиться общаться с людьми.

– По-моему, ты отлично общаешься с людьми.

– Это ты так говоришь, пока я тебя не допрашивала.

– А ты планируешь меня допрашивать? – всполошилась девушка.

Терри сделала глоток из прозрачной кружки с чаем, которую держала в руках.

– Нет. А парня, который орудовал в твоей квартире, допросить придется.

Они замолчали. Студеную ноябрьскую тишину нарушало лишь тихое мяуканье кошек. Воздух в пригороде был чистым и казался каким-то полузабытым, почти чужим. Полная луна выглянула из-за туч, и со стороны болот послышался волчий вой.

– Можно попросить тебя кое о чем? – обратилась Донна к Терри.

– Попробуй, – предложила та.

– Я могу поговорить с парнем, которого вы поймали в моей квартире?

Брови офицера Нур – они были темными и широкими, но идеально подходили и к форме ее лица, и к серебристому оттенку волос – приподнялись.

– Мне надоело прятаться, – пояснила Донна. – Я постоянно прячусь. Всю жизнь. Дошло до того, что меня увели из собственной квартиры, и вот я здесь, в доме незнакомого мужчины.

– Мы поступили так потому, что тебе нужна защита.

– Но ведь я не буду сидеть здесь вечно, правда? Когда-нибудь мне придется выйти? Или…он меня здесь найдет.

Терри откинулась на спинку плетеного кресла. Бурый кот с кисточками на ушах растянулся у нее на коленях в позе полумертвой шкуры.

– Хорошо. Я постараюсь устроить вам встречу. Надеюсь, Рэй не будет против.

– Спасибо. Ты останешься со мной на ночь?

– Да, посплю на диване. Ничего, если я впущу кошек? Хотя, кажется, они тут никого не спрашивают…

***

Телефон пискнул, уведомляя о полученном сообщении, когда Донна уже засыпала, обняв подушку. В ногах у нее дремала большая черная кошка, явно довольная тем, что в кровати появилась человеческая грелка, которую в скором времени можно будет использовать как матрас. Выбираться из-под одеяла не хотелось, но девушка пересилила себя и, пробежав на цыпочках по ковру, взяла брошенный на подоконник аппарат. «Все убегаешь? Может, остановишься, и мы наконец-то поговорим?». Номер был незнакомым. С минуту Донна тупо смотрела в экран, пытаясь понять, что происходит, а потом нажала на «позвонить» и поднесла аппарат к уху. Длинные гудки и тихий щелчок в конце. Во второй раз ей ответил записанный на пленку голос оператора «Треверберг Cell», сообщавший о том, что абонент временно недоступен.

Донна достала из принесенных из дома вещей халат, закуталась в него и вышла на балкон. Наручные часы показывали начало четвертого утра. Самое время отправиться в постель. Девушка подошла к перилам и посмотрела вниз. Офицер Лок сидел на крыльце – дверь была открыта, и квадрат теплого света лежал на подъездной дорожке. Он говорил по телефону и пил кофе, аромат которого Донна ощущала даже на балконе.

– Брось, Вики, – сказал Рэй, отвечая на реплику собеседника. – Кто тут темный эльф, я или ты? Я знаю, как разговаривать с этим прохвостом. Мы дружили, помнишь? Положись на меня. Или старина Рэймонд Уильям Лок тебя когда-нибудь подводил?

Сделав пару шагов назад, Донна прикрыла глаза и шумно выдохнула. Больше суток на ногах – это слишком даже для полуночников. Спать. Срочно спать.

Глава восемнадцатая. Гайла

15 ноября 2002 года, утро

Треверберг

– Очень смешно, Вагнер, да, очень смешно. Лучшая шутка десятилетия. В следующий раз, когда Лок решит сделать мне сюрприз, я пошлю его далеко и надолго. Так, как делаю обычно. Понятия не имею, почему сейчас повел себя иначе. Наверное, решил, что уж если я ему помог, то могу ожидать ответной услуги.

Гайла стояла, облокотившись на стойку, отделявшую комнату дежурного от коридора, и терпеливо ждала. Ждать она не любила, терпеть – тем более, но если Даниэль Каден на кого-то разозлился, то выскажет все до последнего слова. И нет в двух мирах силы, способной его остановить. Иногда волчица думала, что этому парню нужно было родиться темным существом. Не темным эльфом, конечно. Светлым. Или оборотнем. Оборотень из Даниэля вышел бы отличный. Будь он в ее стае, она бы десять раз подумала перед тем, как отказываться от статуса наследницы. У Гайлы было бы три сотни братьев и мужей, но офицера Кадена она бы выделяла из остальных. У них получились бы красивые дети. С хорошей кожей, крепкими зубами и отличными костями.

Поймав взгляд детектива Хилборнер, Даниэль поднял брови. На лице подчиненного капитана Камиллы Тейт читался вопрос «какого хрена ты на меня так уставилась».

– Да, конечно, – ответил он, продолжая диалог с Китом. – Ну разумеется, он с Лоуренсом Уайтом не знаком. Они не пили во всех барах Ночного квартала, не работали вместе. И он на полном серьезе хотел обрадовать коллегу. Знаешь, что? Да пошел ты, Вагнер. Я иду работать, и лучше бы тебе и твоей следственной группе не приставать с вопросами вроде «а когда вы прослушаете разговоры Нильса Крейна и просмотрите его сообщения». Потому что я лично распоряжусь, чтобы это сделали в последнюю очередь. Локу все сходит с рук. Но сегодня правила устанавливаю я.

Даниэль вернул телефонную трубку на рычаг и подвинул аппарат из сверкающего черного пластика – подумать только, такое старье еще выпускают, и оно может выглядеть неплохо – к дежурному.

– Спасибо, Джордж.

– Не за что, офицер Каден, – откликнулся дежурный, молоденький стажер, несколько месяцев назад окончивший полицейскую академию. У Джорджа были встрепанные светлые волосы, сонные серо-зеленые глаза и совершенно затравленный вид. И Гайла могла его понять. Попасть на дежурство в отделение с камерами предварительного заключения, когда ты еще не успел понюхать пороху – не самая завидная доля. – Не забудьте прислать мне рапорт.

– Можешь списать его с кассеты, дружок. Длинный рапорт, полный длинных, бесконечных пауз.

Волчица сделала над собой поистине нечеловеческое усилие, сдерживая смех.

– Извините, – вздохнул Джордж. – Да, пожалуй, обойдемся без рапорта. Но вы должны расписаться в журнале посещений.

Проведя пальцем по странице большой тетради в кожаном переплете, Даниэль поставил свою подпись в нужной графе.

– Вот тебе подпись. А знаешь, что во всем этом самое любопытное, Джордж? Я даже не помню, как звучит голос этого парня. Слышал его буквально пару раз за все время, что он… как бы помягче выразиться? Словом, ездит всему нашему отделу по мозгам.

– Крепкий орешек, – посочувствовал стажер.

– Охренеть какой крепкий. – Слыша ругательства из уст этого мальчика, Гайла морщилась, как от зубной боли. Она прощала ему такое поведение исключительно потому, что их человеческий бог наградил его восхитительно красивыми глазами. И мозгами, конечно же, Камилла кого попало к себе в отдел не возьмет. – Но это уже не важно, потому что я возвращаюсь к текущей работе и перестаю об этом думать и говорить прямо сейчас. Вот что в нашем деле самое главное, Джордж. Вовремя выкинуть из головы то, о чем нужно забыть.

– Конечно, офицер Каден.

Гайла нагнала Даниэля уже на лестнице.

– Погоди, не убегай. Хочу перекинуться с тобой парой слов.

– А как насчет того, что хочу я? Нет, не спрашивай, я отвечу сам. Я хочу, чтобы вы отстали от меня с этими гребаными маньяками. И, так как моя следующая встреча с офицером Рэймондом Локом может оказаться для него последней, передай ему мои слова: он козел, и сюрпризы у него козлиные.

– Всего лишь хотела сказать, что никто не заставлял тебя бросать дела и нестись в отделение предварительного заключения. Ты пробовал допрашивать Лоуренса Уайта и до сегодняшнего дня. И знаешь, что он, мягко говоря, парень неразговорчивый. Так с чего же ты решил, что пятнадцатого ноября 2002 года он изменится?

Они преодолели последнюю ступеньку лестницы, и Даниэль ненадолго остановился для того, чтобы закончить разговор.

– Я не теряю надежду. – Собеседник по-прежнему не смотрел на нее, но по тону волчица понимала, что он слегка присмирел. – Кстати, зачем ты туда пришла? Хотела попробовать? Думаешь, он просто не любит мужчин? Предпочитает красивых женщин?

– В каком он настроении?

– В молчаливом, – хохотнул офицер Каден. – Обычное для него настроение.

– Очень хорошо. Значит, он поднабрался сил, и нам предстоит содержательная беседа.

– Объясни, как ты это делаешь, Хилборнер. Мисс Ти подозревает тебя в колдовстве.

– Она и раньше слишком часто об этом говорила. А после того, как из рыжей превратилась в брюнетку, и вовсе повторяет чуть ли не каждый день. Устроил бы ты своей начальнице досуг, что ли?

– Даже если бы мог, не устроил бы. Она не в моем вкусе. Чересчур умна.

Гайла поцокала языком.

– Ты прав. Это ее портит. Уж лучше бы она перекрасилась в блондинку. Было бы проще производить впечатление дурочки на новых знакомых.

– Боюсь, это не про мисс Ти.

– Да, увы. Пока, Каден. Загляну после обеда за расшифровкой сообщений Нильса Крейна.

– Кажется, я сказал…

– А после того, как расшифруешь их, можешь отправляться к Локу и бить ему морду за приятный сюрприз с неразговорчивым Лоуренсом Уайтом столько, сколько захочешь. Я ничего не имею против. Тем более что до нового объявления его прямой руководитель – не детектив Гайла Хилборнер, а капитан Этьен Боннар.

***

Вернувшись в отделение предварительного заключения, волчица расписалась в журнале Джорджа и подняла глаза на стажера.

– Мистера Лоуренса Уайта в допросную комнату номер три, пожалуйста, – сказала она.

– Но он ведь только что… – начал Джордж, но запнулся, увидев улыбку Гайлы. Ничего хорошего эта улыбка не предвещала.

– Он немного посплетничал с офицером Каденом, – закончила она. – А теперь пришло время настоящего допроса. Надолго я его не задержу. К завтраку успеем. Что подают в тюрьме на завтрак?

***

Темные чуть волнистые волосы Лоуренса Уайта здорово отрасли – они достигали лопаток, и он собрал их в хвост. В последний раз Гайла видела его чуть больше двух лет назад, но он почти не изменился, разве что набрал немного веса, и это ему даже шло. Вид у старого знакомого был, как водится, небрежный, и щетина вписывалась в этот образ идеально.

– Привет, – поздоровалась волчица. – Помнишь меня?

Вместо ответа Лоуренс поднял брови и улыбнулся. Охранник усадил его за стол напротив детектива Хилборнер.

– Снимите с него наручники.

– Вы уверены, мэм?

– Конечно. Это же хакер, а не серийный убийца. Ты не будешь драться, если с тебя снимут наручники, правда, Лоуренс?

В темных глазах эльфа промелькнуло что-то, напоминающее страх. Охранник снял с его запястий стальные браслеты и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

– Последняя возможность показать себя с хорошей стороны и начать конструктивный диалог, Лоуренс?

С таким же успехом она могла бы разговаривать с камнем. В камеру предварительного заключения центрального управления полиции Треверберга Лоуренс Уайт попадал чуть ли не каждый месяц. Обвинения были разными: от взломов чужих компьютеров до вполне себе реальных взломов сложных замков, от квартирных до сейфовых. Как-то раз его привезли сюда по обвинению в организации ограбления депозитарных ячеек «Банка старого Треверберга», хранилища, попасть в которое было еще сложнее, чем в Пентагон. Но доказать ничего не удалось. Лоуренс использовал простую как мир стратегию: молчал во время допросов. Почему же свидетели, коих полиция находила всегда, не давала показания против мистера Уайта? Потому что свидетели эти искренне верили в его невиновность. Лоуренс умел убеждать не только людей, но и темных существ. Делал он это с помощью ряда навыков, которые в современном мире считались почти забытыми.

Гайла выхватила из кармана брюк нечто, со стороны сошедшее бы за изящное украшение. Серебристая цепь оставила в воздухе нежно-голубой след. Лоуренс хотел было отдернуть руку, но не успел: его правое запястье обхватывал тонкий, как нить, браслет.

– Что это такое, детектив Хилборнер? – Голос у него был низким и глубоким и совершенно не вязался с внешностью. – Вы принесли игрушку, которая развлекает вас и вашего любовника в спальне?

– Закончишь сам – или тебе помочь?

После секундного колебания эльф просунул руку во второй браслет. Нить тут же обвилась вокруг запястья. Невидимая сила завязала странную материю в узелок. Остаток нити, в котором больше не было потребности, рассыпался серебристой пылью.

– Я всегда знал, что ты опасная женщина. А если эта штуковина случайно превратится в удавку и обовьется вокруг моей шеи?

– Эту нить из храмового серебра заговорили специально для меня. Обвиться вокруг твоей шеи она может, но вряд ли это произойдет случайно. – Гайла откинулась на спинку неудобного пластикового стула и скрестила руки на груди. – Ну что? Поговорим? Или ты вернешься в камеру, где полным-полно народу? Нить из храмового серебра на твоих запястьях они не увидят, но изображать слепого, немого и глухого будет в разы сложнее. Ты больше не сможешь притворяться пустым местом. Это немного забавно, да, Лоуренс? Твои предки-следопыты в армии янтарных Жрецов не брали в руки оружия из храмового серебра вовсе не потому, что были уверены в своем искусстве, а потому, что этот металл блокировал их дар. Еще мгновение назад ты мог обмануть любого человека, притворившись кем угодно. – Гайла подняла руки к лицу, сцепив их так, будто на нее надели наручники. – А теперь ты такой же, как все. Обычный темный эльф.

– В тебе проснулась страсть к длинным пустым монологам. Ты стареешь. – Лоуренс оглядел нити, опутывавшие его запястья. – Сколько тебе? Кажется, около сорока? Самое время обрести свою стаю и рожать волчат. Будешь сидеть у костра со звериной шкурой, накинутой на плечи, и рассказывать деткам истории о полицейской карьере. Кстати, насчет деток. Я все хотел спросить. Ты можешь зачать ребенка только в том случае, если совокупляешься со своим партнером в теле волчицы? Или вы преуспеваете в штамповании щенят более человеческим способом? Ты когда-нибудь видела, как это делала твоя мамочка?

Гайла сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Она бы с удовольствием разбила парню нос, но понимала, что это следует безропотно проглотить. Не только потому, что разбивать носы в комнатах для допросов чревато в лучшем случае разжалованием в офицеры, но и потому, что они здесь не ради споров.

– Нет. Но я уверена, что ты отдал бы все за то, чтобы посмотреть. Правда, вряд ли она подпустила бы тебя к себе меньше чем на милю.

– Она скромница? Не самое типичное качество для волчиц.

– Мы оба знаем, что твои попытки заговорить меня провалятся с треском. – Детектив Хилборнер вновь села прямо, уперла локти в стол и посмотрела на эльфа. – Рассказывай.

Лоуренс широко зевнул и склонил голову к плечу.

– Ужасно спалось в этой камере, – пожаловался он.

– Могу посадить тебя туда еще разок, чтобы твой язык наконец-то развязался. Хотя куда уж больше. Говори, Уайт. Ты можешь помочь следствию. Мы попусту теряем время. А ты мог бы сидеть за рулем своей машины и направляться домой. Хочешь поспать в нормальной постели?

– В чьей, например? – изобразил удивление эльф.

– В своей.

– Звучит неплохо. Вот только до старой половины я вряд ли доберусь до обеда. Ведь до этого мне нужно приехать в район Новой надежды, на улицу Осенних костров. Там осталась моя машина. Вряд ли стрелявшая в меня леди перегнала ее на парковку полицейского участка.

– Твою машину забрали на штрафную стоянку.

Лоуренс приоткрыл рот от удивления.

– Издеваешься? Мне еще и машину со штрафной стоянки забирать?!

– Сейчас я повторю это во второй раз. В третий раз я обращусь в то животное, в которое пожелаю обратиться, и тебе придется беседовать с ним. Не обещаю, что беседа закончится мирно. Рассказывай.

– Ну и манеры у вас, волчиц. – Эльф снова оглядел нить на запястьях. – Ловко придумано. Вы не владеете магией, но можете заплатить за такую безделушку и использовать ее в дальнейшем. Другие на заговоренную вещь не позарятся. – Он поднял взгляд на детектива Хилборнер и тут же его отвел, видимо, заметив в ее глазах красный огонек. – Ладно, не злись. А то еще сожрешь меня, а потом будешь мучиться от несварения желудка. Ему нужны были фотографии.

– Что? – переспросила Гайла.

Эльф поднес руки к лицу и потер указательным пальцем обросшую щетиной щеку.

– Заказчик. Ему нужны были фотографии из квартиры Донны Паркс. Снимки из мастерской. Мольберт, рисунки, черновики, скетчбук и прочая.

– Кто он?

– Не знаю. В моем мире людей и темных существ не расспрашивают о таком. Если кто-то не называет имени, значит, другим не нужно знать его имя.

– Смертный?

– Мы переписывались по электронной почте. Я даже его голоса по телефону не слышал. Это не ложь, и не понимаю, с чего бы мне тебя обманывать, тем более что речь, как я понимаю, идет об убийствах. – Лоуренс красноречиво посмотрел на свои запястья. – А теперь сними эту штуку, пожалуйста. Ты знаешь, что я не могу долго носить такое украшение.

Гайла знала. Храмовое серебро блокировало не только способности темных эльфов-следопытов, но и не позволяло им закрывать собственный разум от… как можно назвать это, используя понятные слова? Самым подходящим будет «тьма». Следопыты предпочитали нейтральный термин «дар».

– Сниму тогда, когда сочту нужным. Как он тебе платил?

– Наличными. Оставлял в депозитарной ячейке в одном из отделений «Треверберг Банк».

– То есть, ты знаешь его запах.

Лоуренс прикрыл глаза. На нитях из храмового серебра заплясали крохотные язычки холодного голубого пламени – металл отзывался на изменение ментального состояния эльфа. Если бы волчица могла ощущать нити силы, которыми управляют владеющие магией создания, то услышала бы тихий звон. Так реагирует пространство на приближение энергии из другого слоя темного времени. Пугающей, чуждой этому миру энергии, преобразовывать которую следопыты учились много лет. Не могли поступать иначе, ведь эта чужая сила спала в их душе. В какой-то момент они понимали, что вынуждены познакомиться с ней и освоить законы хрупкого равновесия. В противном случае тьма возьмет верх.

– Да. Но ничего необычного в этом запахе нет. Алкоголь, легкая нотка табака. Это мужчина, и он одинок. Либо женат, но несчастен в браке. Он не убийца.

– Электронные письма в компьютерах предыдущих жертв – твоя работа?

– Моя. – Лоуренс протянул ей руки. – Сними это, прошу тебя.

– И следы, связанные с эмоциональным запахом на местах преступления, тоже подчищал ты?

– Не будь дурой. Если бы меня о таком попросили, я бы сказал, что заказчик – темное существо. Но в том, что он человек, я не уверен. Что-то он сделал с этими ребятами… – Эльф закинул голову назад и поморщился. Гайла заметила, что у него дрожат пальцы. – Что-то странное. Дело в красках. Или в грунте для холста. Или и в первом, и во втором. Я не знаю. Нужно подумать, покрутиться еще… я бы посмотрел. Не уверен, что смогу уснуть после такого, но это было бы любопытно.

Волчица сделала едва уловимое движение рукой, и нить, слетев с запястий Лоуренса, свернулась в ее ладони как крохотная змея. Эльф облегченно выдохнул и вытер рукавом рубашки вспотевший лоб. Румянец постепенно возвращался на его щеки, а ним – и прежнее выражение уверенности и высокомерного превосходства. Правда, теперь оно казалось Гайле слегка фальшивым.

– Знаешь, что, Хилборнер? В деревне янтарных Жрецов следопыты рождались раз в пять-шесть поколений. Ходят легенды о том, что в армии нас ценили, но это ложь. Иногда Жрицы даже не знали наших имен. Воины сторонились нас, потому что считали проклятыми. Мы не заводили семей, не брали на руки своих детей. У нас был один ребенок, он же жена, любовница и госпожа. Эта штука, которая сидит у нас внутри. – Он провел языком по пересохшим губам. – В детстве отец рассказывал мне историю о том, что Нааману Жрецу, тому самому, который хотел подарить вампирам солнце, а на деле стал виновником бесчисленного количества убийств, часто снился один и тот же сон. Он видел огненных птиц. Они просили выпустить их из клеток. Нааман приходил к отцу и спрашивал о смысле сна, но тот не отвечал, потому что смысл таких видений янтарный Жрец должен был постигать сам. У каждого следопыта есть огненные птицы. Они приходят каждую ночь и на разные голоса умоляют из-за дверей своих клеток: выпусти нас, выпусти нас, выпусти нас. Ты просыпаешься и не можешь понять, чего тебе больше хочется: покончить с собой или вернуться в сон, а потом открыть их гребаные клетки и позволить себя сжечь. Унести в другие миры. В те миры, куда меня зовет голос. Он постоянно говорит с нами. Мы взрослеем, а он становится все громче и навязчивее. Стоит нам подержать предмет из храмового серебра пять-десять минут – и воля, которую следопыты тренируют всю жизнь, начинает утекать из нас как песок. Я бывал на другой стороне, Гайла. Много раз. Знаешь, что там?

Вместо ответа волчица помотала головой. Лоуренс понимающе улыбнулся.

– Ты не хочешь знать. Я тебя не осуждаю. Я бы отдал все за то, чтобы отмотать пленку назад и стереть собственную память. – Он улыбнулся чуть шире. – «Как там твои огненные птицы, безымянный эльф? Они уже выклевали твою печень? Ах, нет. Они предпочитают более сытные части твоего существа. Они трудятся над саркофагом, который ты воздвиг, хороня свое прошлое в памяти. Они еще не добрались до главного, но ты уже чувствуешь эту боль, правда? Это только начало». Извини. Внезапный приступ ностальгии. Если вам нужна помощь в расследовании, то я могу взвесить все «за» и «против». Разумеется, если вы пообещаете достойное вознаграждение.

***

Подписав документы, в соответствии с которыми Лоуренс Уайт мог уходить из полицейского участка на все четыре стороны (с учетом запрета уезжать из Треверберга), Гайла покинула подвальный этаж и, купив себе кофе в автомате, вышла в хмурое ноябрьское утро. Вчерашний день не задался, а сегодняшний, судя по всему, обещал быть не лучше. С темными эльфами, обладавшими даром следопыта, за свою карьеру она сталкивалась лишь дважды и ненавидела эти допросы лютой ненавистью. Будь на месте парня кто-то другой, волчица не использовала бы импровизированные наручники из храмового серебра, но дар Лоуренса Уайта был особенным. Он не просто хорошо видел, слышал или обонял, как другие следопыты. Он владел дьявольским искусством манипулирования эмоциональными запахами. Это позволяло ему становиться невидимкой, профессионально лгать, убеждать других в своей правоте, втираться в доверие. Однажды в присутствии Гайлы Лоуренс показал отменный фокус: «переоделся» в эмоциональный запах вампира. Выбор у детектива Хилборнер был невелик: либо помучить парня, ненадолго «заковав» его в цепи, либо терпеть бесконечные ужимки и увертки. Причинять ему психический дискомфорт она не хотела – у следопытов и так не все дома – но в противном случае он причинил бы психический дискомфорт ей. А это затруднило бы допрос в разы.

Гайла сделала глоток кофе и достала из кармана брюк вибрировавший телефон.

– Детектив Хилборнер слушает.

– Привет, – отозвался Кит Вагнер. – Я не мог до тебя дозвониться.

– Я была на подвальном этаже, допрашивала Лоуренса Уайта.

– Он съел твои мозги?

– Я вовремя перевязала его храмовым серебром.

– Храмовым серебром? Что за садизм? Он же следопыт!

– Теперь он свободен и почти не пострадал. Что ты хотел?

– Мы ждем тебя в кабинете Лока. Совещание следственной группы.

– Я помню. Уже иду.

– И еще кое-что. – Кит помолчал. – У нас еще один труп.

Стакан с кофе отправился прямиком в урну. Гайла выпрямилась.

– Почему я узнаю об этом от тебя?

– Возможно, потому что это не работа маньяка?

– Что за шарады с утра пораньше, Вагнер? Кто это?

– Мелания Шоу.

Глава девятнадцатая. Рэй

15 ноября 2002 года, утро

Треверберг

Рэй играл маленькими ножницам из забытого Витторией маникюрного набора и смотрел на то, как Кит расправляется с чесночными булочками.

– Мог бы есть эту гадость у себя в кабинете. Хотя бы из уважения ко мне.

– Уйду, если ты расскажешь правду про синяк у тебя на челюсти.

– Мы так давно знаем друг друга, но в наших отношениях остаются будоражащие воображение секреты. Разве это не здорово?

Детектив Вагнер дожевал последний кусок булочки, выбросил смятый бумажный пакет в урну и вытер пальцы влажной салфеткой.

– Ты пытался подкатить к своей кошкодокторше?

– Холодно, – скрестил руки на груди на груди Лок.

– К Вики?

– Охренеть как холодно, Вагнер. Ты закончил вонючий чесночный завтрак, и мы можем приниматься за работу?

Кит бросил короткий взгляд на Терри, сидевшую по другую сторону стола. Вампирша подняла голову от бумаг.

– Что? – спросила она. – Почему вы на меня так смотрите?

– Детективу Вагнеру не терпится получить в глаз, – пояснил Рэй. – И видят первые боги – он скоро достанет меня, и я это желание удовлетворю.

– За что твой наставник получил на орехи? – спросил у офицера Нур Кит.

– За дело, – ответила Терри, вновь склоняясь над бумагами.

Лок бросил маникюрные ножницы на стол, поднялся из кресла и подошел к белой доске, которую с утра пораньше успел исписать маркером почти полностью. От своего занятия он отвлекался только для того, чтобы поприветствовать Гайлу и выслушать последние новости. Как и следовало ожидать, Рэй не пришел в восторг, узнав об освобождении Лоуренса Уайта. Виттория и Йонатан, в свою очередь, не пришли в восторг, получив приказ отправиться на квартиру Мелании Шоу. Аргумент «но как же совещание следственной группы» был сметен напоминанием о том, что факт убийства художников до сих пор не доказан – и вряд ли в скором времени что-то изменится. Детектив Лейб напомнила волчице о вмешательстве отца Софии и Нильса Крейнов. Гайла взбесилась, выдав гневную тираду о денежных мешках и помехах следствию. Рэй взбесился минутой позже, сказав, что ему мешают работать. Йонатан мог взбеситься за компанию со всеми. Может, и взбесился, но глубоко внутри.

Не взбесились только офицер Нур и детектив Вагнер. Первая была слишком занята просмотром документов в своей папке. Второй хотел спать. И как, во имя всех богов, Эрна умудряется высыпаться, вставая на два, а то и на три часа раньше? Уму непостижимо. Анджеле в этом году исполнится девять, и она больше не влетает в их спальню с жалобами на кошмарные сны, а вот близняшки, которые скоро отметят второй день рождения, не собираются выключать ночной турбо-режим. Кит считал, что в его доме женщины вовсю пользуются численным преимуществом. И планировал исправить это недоразумение в самом скором времени. А именно – после того, как близняшки немного подрастут и перестанут сводить его с ума.

– Итак, – заговорил Рэй, снимая колпачок с красного маркера, – у нас есть трое художников, совершивших самоубийство. В трех случаях они рисовали предсмертную картину, изображая себя в роли бога. Картины не окончены, и их писали в нестандартной для художников технике. Также у нас есть украденные с места преступления скетчбуки и послания для Донны Паркс… у всех, помимо Майкла Шоу.

Кит подпер голову рукой.

– Майкл Шоу плохо вписывается в эту картину. Если мы говорим о версии, связанной с Донной Паркс.

– Нильс Крейн тоже не связан с Донной Паркс, – напомнила Терри. – Разве что через сестру, но вряд ли это имеет отношение к делу. Либо послание в случае Майкла Шоу оказалось чересчур сложным, и криминалисты его не расшифровали… и в случае с Софией маньяк поработал над ошибками.

Несколько секунд Лок сверлил взглядом написанное на доске, после чего взял губку и принялся все стирать. Детектив Вагнер знал, что методичное заполнение пустого пространства буквами и последующее уничтожение текста (если это можно было назвать текстом) не связано с расследованием. На его памяти друг делал это тысячу раз, даже не пытаясь придать своему почерку более-менее читабельный вид. А даже если бы попытался, то потратил бы время впустую. Голова у Рэя была золотая, но писать он не умел. В прямом смысле этих слов. Он выводил буквы, но не понимал, что с ними делать дальше. Судя по всему, такое рисование маркерами настраивало друга на нужную мыслительную волну.

– И еще у нас есть электронные письма, – нарушил молчание Кит.

– Которые им подсунул Лоуренс Уайт, которого, в свою очередь, отпустила Гайла. Я мог поговорить с ним по душам. Не обязательно было пытать беднягу храмовым серебром.

– В каком это смысле – пытать? – не поняла Терри.

Детектив Вагнер бросил на бывшую ученицу сочувствующий взгляд.

– Не волнуйся, норм Женевской конвенции никто не нарушал. Этот парень – следопыт. Знаешь, кто такие следопыты?

– М-м-м… – В фиалковых глазах вампирши появилась неуверенность. – Темные эльфы с особым чутьем, я права? Они служили в армии янтарных Жриц, но не носили оружия, потому что у них была другая роль.

– Почти точно. Чутье у них бывает разное. Иногда они хорошо слышат, видят, чувствуют запахи. Но время от времени рождаются темные эльфы, которых даже сами следопыты считают особенными. Они не только воспринимают окружающую реальность острее, чем другие. Они могут трансформировать ее, потому что умеют манипулировать эмоциональными запахами.

– А при чем здесь храмовое серебро?

Терри успела закрыть папку и отложить ее. Теперь она сидела, сцепив пальцы, и, как послушная ученица, слушала лекцию. Кит уже в который раз подумал о том, что Карлин здорово расстроился, когда офицер Нур выбрала убойный отдел. Использовал весь свой дар убеждения и чуть-чуть обаяния – запрещенный прием, но в таких случаях все средства хороши – но ничего не вышло. До сих пор присаживается на уши Боннару и упрашивает отдать стажерку ему. А юной леди, меж тем, еще учиться и учиться. Слава богам, с Локом общий язык они нашли. Несмотря на то, что она наградила его тумаком.

– Оно причиняет им ментальную боль, – пояснил Рэй. Он успел вытереть доску начисто и сложить маркеры в жестяную коробку. – У следопытов внутри живет чудовище, и в обычном своем состоянии они могут загнать его в подсознание… и у них почти получается. Храмовое серебро ломает волю, и чудовище выглядывает наружу. Физической боли это не причиняет, но может свести с ума. Хотя, как говорят, все темные чуток эльфы ненормальные. Наследие предков с янтарными глазами.

Кит поудобнее устроился на стуле и прикрыл глаза.

– Чуток, – повторил он с чувством.

– Не спи, Вагнер. Ты должен меня слушать.

– В последний раз я брал у тебя в долг целую вечность назад.

– Как он их убивает? На ухо им что-то нашептывает? Дает какие-то знаки? Гипнотизирует? Но все они были пьяны, разве гипноз действует на человека в состоянии алкогольного опьянения?

– Мы говорили о том, что убийца – темное существо, – вступила в беседу Терри.

– Да-да, – отозвался Рэй. – Чудесная жидкость, которую используют вместо грунта для холста. К слову, когда вы встречаетесь с вашим братом, леди?

Лицо вампирши, обычно живое и эмоциональное, окаменело.

– Сегодня, – ответила она. – Мы заказали столик в «Дарах Афродиты».

– Чудесное место, – довольно кивнул Лок. – Кстати, насчет картин. Почему они выбрали именно этих богов? Кажется, я попросил тебя не спать, Вагнер?

Сделав над собой усилие, Кит сел прямо и потер ладонями лицо.

– Извини, но я жду не дождусь того момента, когда мы поставим на это дело ярлык «не раскрыто» и уберем в архив. Сколько бы ни кричал отец Софии и Нильса Крейнов, и как бы он ни угрожал мэру лишить центральное управление полиции Треверберга своих подачек – между прочим, я о них слышу впервые – против отсутствия доказательств не попрешь.

– Ты мог бы искать их, но вместо этого дрыхнешь. Это твое обычное состояние.

– Ты мог бы выстраивать версию на тех доказательствах, которые у нас есть сейчас, но вместо этого достаешь меня. Это твое обычное состояние.

Рэй упер руки в бока.

– Найджел сказал, что в последнее время я расслабился и ничего не делаю. Но, кажется, пинать следовало не меня.

– Не начинай, Лок. У нас есть дело, и над ним нужно работать. – Кит посмотрел на Терри, которая сидела, уставившись в окно, и размышляла о своем. – Мисс Паркс со вчерашнего дня повсюду ездит с вами?

– Ждет меня в кафе по другую сторону улицы, – кивнула вампирша. – Она хотела поговорить с Лоуренсом, но уж если его отпустили… отвезу ее к себе домой. «Золотые вязы» безопаснее Зеленого района. Ближе к городу, больше людей. А потом поеду на встречу с Тристаном. За это время доберусь до квартала ресторанов. И даже в «пробках» постоять успею.

Детектив Вагнер глянул на часы. Начало десятого.

– Последний вопрос, офицер Нур.

– Да, сэр? – с готовностью отозвалась Терри.

– Это у тебя реакция по умолчанию? Отголоски полицейской академии? Ладно. Сюжеты картин.

Рэй, направившийся было в сторону кухонного уголка, остановился и глянул на вампиршу через плечо в ожидании продолжения.

– На них изображены боги, – неуверенно начала офицер Нур. – Хотя Лилит я бы не называла богиней. По крайней мере, в Темном мире ее таковой не считают.

– Что насчет Одина и Диониса? – обратился к ней Кит. – В отличие от Лилит, в Темном мире их не признают вовсе. Помимо Диониса, пожалуй, но ставить знак «равно» между ним и Великим Богом жрецов культа сладострастия было бы ошибочно. Кто у нас разбирается в мифологии?

– Йони, – подсказал Лок. – Дождетесь его, леди?

Терри покачала головой.

– Нужно ехать. Если я опоздаю на обед, Тристан будет обижаться на меня до смены темных вех. Да и Донне, наверное, уже до смерти надоело сидеть в кафе в одиночестве. Почему ты спросил о картинах, Кит?

– Хотел проверить, внимательно ли ты слушаешь. Задумалась о своем, красавица?

– Она тоже ждет того момента, когда мы отправим дело в архив, – предположил Рэй, успевший отойти к кофемашине. – Да, офицер Нур?

– Вовсе нет, – покраснела вампирша. – Я… перебираю в уме версии, вот и все.

– Версии? – переспросил Лок. – Прямо так, во множественном числе? И это при том, что у меня нет ни одной?

– Мне нужно это обдумать, – смущенно призналась Терри.

Он вернул рожок машины на место, так и не заполнив его кофе, и вновь подошел к коллегам.

– Когда у тебя появляются мысли, касающиеся дела, их не нужно обдумывать. Их нужно высказывать вслух. Теми словами, которые приходят на ум в первую очередь.

Офицер Нур оглядела стол, видимо, в поисках чего-то, чем можно занять руки, и взяла маникюрные ножницы Виттории.

– Каждый из богов, изображенных на предсмертных полотнах, приносит некую жертву – и через нее меняет себя. Лилит отказалась от семейного счастья с демоном Самаэлем – и стала праматерью всех вампиров. Один висел на Дереве Знания – и получил мудрость. А Дионис… м-м-м… с одной стороны, он ничем не жертвовал. С другой – его постоянно окружало безумие. Он балансировал между безумием и удовольствием. Но жрецы культа сладострастия проповедуют любовь и наслаждение жизнью, а не безумие. Я подумала о том, что неоконченные картины означают неоконченную трансформацию. И дело здесь не столько в том, что маньяк смелеет от жертвы к жертве, сколько…

– Намекаешь на то, что у него есть большой проект, и Донну Паркс он приберег напоследок? – закончил Рэй – Что он делает это для нее? Возвращает ей целостность?

– Вроде того, – отозвалась Терри.

– И как он планирует это сделать, на твой взгляд?

– Не знаю.

– Вот и я о том же. А Лоуренс мог бы нам помочь. Но Гайла…

– Хватит, – перебил Кит. – Я хочу свой кофе.

Вечер того же дня

К пяти вечера Кит успел просмотреть все вещественные доказательства, связанные с делом о самоубийствах, раз на десять, а Рэй исписал несчастную доску в своем кабинете еще раз на двадцать, изредка отвлекаясь на то, чтобы приготовить еще две чашки кофе, для себя и для друга. В четыре тридцать на пороге появилась детектив Хилборнер.

– Я проголодалась, – объявила она.

На языке волчиц это означало «я могу съесть обед из пяти блюд, пока вы сидите напротив меня, едите печенье и пьете одну несчастную чашку кофе». Еще через десять минут в ближайшей пиццерии получили заказ на три пиццы и две бутылки кока-колы. Через двадцать минут привезли заказ. Пицца была горячей, и Гайла оставила посыльному щедрые чаевые. Впрочем, она их оставляла всегда и в любой ситуации.

– Ни от одной из коробок не пахнет чесноком, – заявил Рэй. – Вагнер, либо ты вконец заработался, либо теряешь хватку.

Гайла взяла кусочек пиццы и, положив его на пластиковую тарелку, потянулась за крохотной упаковкой с соусом табаско.

– На твоем месте я бы позвонила Даниэлю и попросила прощения, Лок. С утра он выглядел расстроенным.

– Правда? Наверное, жена не в духе. Я слышал, что смертные женщины на первых неделях беременности просто невыносимы. Или его любимчик в дурацкой обуви, занимающий лидирующую позицию в списке самых разыскиваемых кибер-преступников Интерпола, отмочил очередной номер.

Кит сделал глоток мятного чая из одноразового стакана и посмотрел на часы. По-хорошему следовало отправиться домой как минимум полчаса назад. Он мог бы успеть к ужину. «Мог бы» здесь ключевое: «пробка» на центральном шоссе примет его в свои объятия со страстью и надолго.

– Подай мне во-о-он тот кусочек с маслинами и грибами, – попытался перевести тему Рэй, но Гайла была непреклонна.

– Извинись.

– Да что с тобой такое? Доктор Родман уехал – и ты сама не своя? Больше никто не греет тебе постель и не утешает? Или Найджел передумал, решив не отдавать меня Боннару, и ты начала очередной сеанс воспитания?

– Для тебя – майор Старгард. И то, что Этьен теперь твой начальник, еще не означает, что ты будешь вести себя как…

– Этьен, – передразнил Рэй, не переставая жевать. – С каких это пор ты называешь его по имени? Он до сих пор твой коллега, так что никаких служебных романов, а еще он женат. И что ты там хотела сказать про мое поведение? Я так и думал, ничего. Повторю свою просьбу: я хочу вон тот кусочек с маслинами и грибами.

Волчица захлопнула коробку и отодвинула ее в сторону.

– Эй! Ладно, согласен, то была не самая лучшая моя шутка. Но ведь забавно?

– Очень. Главные забавы начались в тот момент, когда допрашивать Лоуренса начала я.

– Тебя никто не заставлял. Ты могла подождать меня. Если честно, я был уверен, что подождешь. Но ты соскучилась по мистеру Уайту. Кстати, его темное имя – Деон. Забавно. Бог-следопыт. Лоуренс Деон Уайт. Это тебе не Рэймонд Уильям Лок. Меня разве что ленивый не спрашивает: что, серьезно, Уильям – это твое темное имя? Да, мать вашу, это мое темное имя. Что я могу поделать, если отец так любил Треверберг, что решил назвать своего первенца в честь Основателя? В те времена никто и подумать не мог, сколько Уильямов тут заведется. Так что там насчет моего поведения?

Воспользовавшись моментом, Кит придвинул к себе закрытую коробку.

– А что насчет версий, Лок?

– У меня есть две версии. В соответствии с первой я в следующем месяце распоряжусь, чтобы стены моего кабинета покрасили в какой-нибудь ненавязчивый цвет вроде нежно-кофейного. В соответствии со второй я приглашу сюда дизайнера из фирмы, которая занималась моим домом. Ты видел шикарную стену на кухне, стилизованную под кирпич? Здесь я хочу такую же, только посветлее.

– Ты пялился на стены вместо того, чтобы работать? – подняла брови Гайла.

– Это называется «отвлечение». Помогает достать образы из подсознания. Меня Карлин научил. В те дни он еще не был таким снобом, и мы могли опрокинуть по стаканчику в «Северной змее».

– Так до чего же ты додумался, помимо необходимости ремонта?

– Я пытаюсь понять, зачем Лоуренс потащил Саммер Лауфман с собой на квартиру Донны Паркс. По словам Вики, он пришел туда раньше. Саммер принесла фотоаппарат. Он был в рюкзаке, и она обращалась с ним очень осторожно. Я имею в виду, Вики думает, что там был фотоаппарат. Когда она проверяла рюкзак на лестнице, то ничего особо интересного не нашла. Наверное, Саммер уже отдала камеру эльфу. Но это чертовски странно. Зачем следопыту человек с печатью? Разве у него не было цели не оставлять следов?..

Кит, уже поднесший кусочек пиццы ко рту, замер и поднял глаза на друга.

– А если у него была именно такая цель? Оставить следы?

Рэй изогнул бровь.

– Изволите пояснить, детектив Вагнер?

– Вики вспоминала, что на местах преступления нет следов эмоционального запаха.

– Верно. Я тоже обратил на это внимание. Будто бы там основательно прошлись метлой… эмоциональной метлой. Следопыты такое умеют.

– Лоуренс сказал мне, что он ничего эмоциональной метлой не подчищал, – вмешалась Гайла.

Лок махнул на нее рукой и вернулся к пицце.

– Твой Лоуренс обманет кого угодно, в браслетах из храмового серебра или без.

– Нет, дружок. Поверь, уж я вранье от правды отличить могу.

– Серьезно? Радар волчиц, отслеживающий мужиков, имеет еще и функцию детектора лжи?

Кит смотрел на то, как Гайла разливает по стаканам кока-колу.

– Рэй, она права, – заговорил он. – Лоуренс не имеет никакого отношения к отсутствию эмоциональных запахов на местах преступления. Он взял с собой Саммер Лауфман для того, чтобы оставить следы в квартире Донны Паркс.

– Браво, – театрально захлопал в ладоши Лок. – Вот это версия так версия, Вагнер, ты превзошел сам себя. И для кого же он их оставляет? И еще один вопрос, если уж я начал: какие выводы может сделать темное существо, учуявшее человека с печатью? Пусть бы существо это – полицейский? Лоуренс притащил с собой бывшую бабу Нильса Крейна. И что дальше?

– Сожительницу, – поправила Гайла. – В качестве любовницы его, похоже, устраивала сестра. Какой эмоциональный запах могла принести в квартиру Донны Паркс Саммер Лауфман?

– Эмоциональный запах Нильса Крейна?

Все как по команде повернули головы к двери. Виттория с улыбкой развела руки в стороны.

– Решила внести свою лепту, уж коли утреннее совещание пришлось закончить раньше времени.

– А где Йони? – спросил Кит.

– Ушел в лабораторию. Хочет еще раз осмотреть предсмертную записку. Что вы тут уплетаете? Пиццу? Лучше по-хорошему отойди от той, которая с маслинами и грибами, Рэймонд, и уступи место даме. То было одно из самых скучных мест преступления в моей жизни, потому что там никто преступления не совершал, и я адски голодна.

С этими словами вампирша села за стол и, не обращая внимания на протест Рэя, взяла треугольник пиццы. Гайла протянула ей стакан с колой.

– Видно, журналисты ее окончательно достали, – начала рассказывать детектив Лейб, впившись зубами в тонкое тесто. – Раньше судачили только об ее романе, а теперь… Даже в записке написала «оставьте меня в покое». Кстати, – она подняла глаза на Гайлу, – ты в курсе, что у нее был роман?

– С кем? – полюбопытствовала волчица.

– С каким-то психиатром. Йен Лозински. Никогда не слышала этого имени, но Йони говорит, что он вроде как знаменитость.

Рэй, умыкнувший из-под носа у Виттории предпоследний кусок пиццы с грибами и маслинами, торопливо проглотил колу и уставился на вампиршу.

– Как ты сказала? Еще раз? Фамилия?

– Лозински. Поляк, наверное.

– Ты видела личные парковочные места возле дома Донны Паркс в тот вечер, когда встретилась с Лоуренсом и Саммер?

Виттория непонимающе моргнула.

– Нет. Не знала, что там есть личные парковочные места.

– Номера машин и имена владельцев написаны на асфальте. Некоторые давно не обновляли, краска почти сошла, так что не заметить было проще простого. Мать Донны носит фамилию «Паркс». Либо сменила после развода, либо не меняла на фамилию мужа вовсе, бизнес-леди часто так поступают, чтобы потом не было путаницы с подписями и счетами. На почтовом ящике Донны фамилия написана поверх белой непрозрачной наклейки. Думаю, что под этой наклейкой написано то же, что и на асфальте ее парковочного места. – Он выдержал театральную паузу. – Лозински.

– Редкая фамилия, – заметил Кит. Он уже давно допил чай и подумывал, не угоститься ли колой. Сегодня он влил в себя недельную дозу кофеина. – Откуда ты знаешь, что родители Донны Паркс разведены?

– Помилуй, Вагнер, – отозвался друг, легко шлепнув вампиршу, позарившуюся на последний кусок пиццы, по руке. – Ее мать – хозяйка винных бутиков. Известная персона. О ней много пишут в газетах.

– Каков шанс того, что Мелания Шоу могла встречаться с отцом Донны Паркс? – спросила Гайла. Она сидела, скрестив руки на груди, и медленно оглядывала присутствующих.

– Зачем гадать? – удивился Кит. – Давайте позвоним офицеру Нур, пусть она задаст этот вопрос мисс Паркс.

Он набрал номер, прослушал просьбу записанного на автоответчик голоса Терри оставить сообщение после сигнала и отключил аппарат.

– Девочки устроили пижамную вечеринку и слушают музыку на такой громкости, что в доме вылетают стекла? – предположила Виттория.

– Мне это не нравится. Она так и не позвонила, хотя могла бы рассказать, как прошел разговор с братом.

– Может, она не узнала ничего интересного? – предположил Рэй. – Не веди себя как наседка, Вагнер. Что может случиться со взрослой вампиршей? В нужный момент она постоит и за себя, и за Донну Паркс. – Он потер щеку. – Точно постоит. Я проверил.

Глава двадцатая. Донна

15 ноября 2002 года, позднее утро

Треверберг

– Тут очень красиво. Я никогда не бывала в «Золотых вязах». Видела только телевизионную рекламу и фотографии на придорожных щитах. Какой это корпус?

– Изумрудный.

– Здорово. Хотела бы я когда-нибудь купить здесь квартиру. Только не на девятом этаже. Повыше… подальше от земли. И от людей.

Донна сидела в кресле, обитом сиреневым плюшем, и оглядывала гостиную. Терри стояла в паре шагов от нее, прислонившись к косяку. Вид у мисс Паркс был такой, будто она пытается понять, что ее окружает: реальность из сна или настоящая жизнь? Раздвоенность, которую ощущала в ней вампирша с момента первой встречи, сейчас заметил бы даже человек, чего уж тут говорить о темных существах.

Что-то в ее внешности казалось Терри странным, иррациональным, но она не могла понять, что именно. Самая обычная девушка, разве что немного запуганная и стеснительная. Тоненькая невысокая брюнетка с бледным личиком и темными глазами запуганного зверька. Донна носила неброскую удобную одежду, отдавая предпочтение джинсам и чуть мешковатым футболкам. Не пользовалась косметикой за исключением туши для ресниц. Украшений у нее тоже не было. Если хотите затеряться в толпе большого города, выбирайте именно этот образ – не прогадаете. Она выглядела как человек, пахла как человек, вела себя как человек. Но что-то в ней было не так. Эта мысль сводила Терри с ума. Может, такое впечатление оставляют все смертные, страдающие психическими болезнями? Как там говорил Рэй? Биполярное расстройство?

– Это когда у тебя внутри живут два человека, – пояснила Донна, уставившись в стену перед собой.

– Что? – озадаченно переспросила Терри.

– Ты сказала «биполярное расстройство». И, так как в этой комнате, кроме нас с тобой, никого нет, то я решила, что ты говоришь обо мне.

– Прости. Иногда я думаю вслух. Я не хотела тебя обидеть.

– Не обидела. – Девушка откинулась в кресле, положила ногу на ногу и с улыбкой посмотрела на вампиршу. – Иногда это даже весело. Но чаще всего причиняет неудобства. Сегодня у тебя отличное настроение, а завтра ты хочешь умереть. А послезавтра все повторяется заново. Психиатр прописывал мне таблетки, но я их не пью. Слишком сильные. Будто в голову набили вату. Ты ничего не чувствуешь, ничего не хочешь. Что-то вроде антидепрессантов. Стабилизирует гормональный фон. Или какой-то там другой фон. Химический. В мозгах.

Прямо как у людей с печатью, подумала Терри. Тристан говорил, что им тоже прописывают разные препараты. Если бы врачи знали хотя бы сотую долю того, что знают темные существа, то, наверное, заперли бы в психиатрическую клинику самих себя.

– Ты до сих пор ходишь к психиатру?

– Нет, – передернула плечами Донна. – Ходила до восемнадцати лет. Отец настаивал. Он даже подобрал мне специалиста, какого-то именитого врача, одного из коллег. Получив постоянную идентификационную карту, я первым делом позвонила в клинику и сказала, что больше не собираюсь посещать сеансы. Отцу это не понравилось, но мне было плевать. Я хотела заниматься живописью.

Вампирша подняла брови.

– Он был против твоего увлечения рисованием?

– Это не увлечение, – с неожиданной резкостью возразила девушка. – Это призвание. Он не хотел, чтобы я рисовала. Говорил, что я не заработаю этим на жизнь. Но на самом деле он считал меня сумасшедшей. Они с мамой развелись, когда мне исполнилось тринадцать. К тому времени отец начал крепко закладывать за воротник, удивительно, что ему удалось еще пару-тройку лет продолжать практику. – Она вздохнула и обхватила себя руками. – Но он не всегда был таким. В детстве он покупал мне цветные карандаши… Наверное, думал, что увлечение пройдет с годами, и я займусь чем-нибудь более серьезным. К примеру, поступлю на медицинский, как он. Или свяжу свою жизнь с бизнесом, как мама. Ладно, не буду тебя задерживать. Пусть встреча с братом пройдет хорошо. В каком ресторане вы будете обедать?

– В «Дарах Афродиты».

Донна слабо улыбнулась.

– Хорошее место. Я ела там лишь однажды, после того как нарисовала фреску для главного зала. Управляющий решил сделать мне подарок – шикарный обед за счет заведения. Я заказала бутылку белого вина и жюльен из морепродуктов. Это было потрясающе.

– Надеюсь увидеть фреску.

– Она до сих пор там. Обнаженная Афродита во всей красе. Дизайнер сказал, что вышло отлично. Чек мне дали солидный.

Со вздохом покинув кресло, Донна подошла к столу и взяла кофейник.

– Твой брат продает свои картины? – обратилась она к Терри.

– Друзья чуть ли не на куски его разрывают, забрасывая приглашениями, но он слишком занят. И отмахивается от предложений отца нанять… как называется эта профессия? Импресарио? Человек, который помогает художнику продавать картины?

– Арт-агент, – рассмеялась девушка, наливая кофе в фарфоровую чашечку. – На месте твоего брата я бы согласилась, тем более что в средствах он не стеснен, а картины у него чудесные. Передай ему, что в твоей квартире живет преданная поклонница его таланта.

– Передам, – кивнула вампирша. – Вернусь к вечеру. Чувствуй себя как дома. – Она обвела квартиру широким жестом. – И прошу прощения за бардак. На следующей неделе будут разрушать стены, я оставила некоторые вещи в коробках для того, чтобы спрятать от пыли.

– Разрушать стены? Зачем?..

– Увидела в журнале по дизайну интерьера квартиру-студию и решила, что хочу такую.

Донна в очередной раз оглядела гостиную так, словно пыталась представить ее без стен.

– Радикально, – вынесла вердикт она. – Но пространства будет больше. А если расписать стены, то получится оригинально.

– Возьмешься?

– Почему бы и нет? Надеюсь, маньяк-поклонник оставит меня в живых. – Она хохотнула и сделала глоток кофе. – Забавно, да? Вы бегаете за ним, а он бегает за мной. Охотник и дичь.

Терри вгляделась в ее лицо, пытаясь уловить признаки смены настроения. Или смены личностей. Или что там меняется у людей с биполярным расстройством.

– Мы его поймаем.

– Смешно. Ты говоришь так, будто вы знаете, кого нужно ловить. А вы ведь даже не доказали, что речь идет об убийствах.

– Ты знаешь, что София тоже ходила к психиатру?

Вампирша тут же пожалела о сказанном, но Донну эти слова не взволновали.

– Если она не рассказывала мне об этом, значит, это не так уж и важно. А сейчас и подавно не имеет значения.

– А о том, что у нее был роман с Нильсом, ее сводным братом, она тебе тоже не рассказывала?

Глаза Донны изумленно распахнулись.

– Роман? С Нильсом?! – Она сделала пару глубоких вдохов. – Зачем ты мне это говоришь?

– Пытаюсь понять, кто за тобой охотится. Ты рисовала для Софии Крейн. Бесплатно выставлялась в галерее Мелании Шоу. Но связи между тобой и Нильсом Крейном нет, хотя в его квартире преступник оставил для тебя самое откровенное послание. Это нелогично.

– Убивать людей тоже нелогично, – резонно заметила собеседница. – И в том, что они иногда убивают себя сами, тоже нет логики.

Терри подумала о том, что они слишком много говорили о логичных версиях и слишком активно искали таковые. Они размышляли о мотиве, о почерке, который повторяется, о действиях, которые можно классифицировать, используя знакомые схемы. Но искусство – оно на то и искусство, чтобы выходить за рамки и быть иррациональным. Может, маньяк уже нашел тонкий огрех холста, но до сих пор к нему не подобрался, и таков его замысел? Он готовит лучший холст для финального образа своего полотна? Для Донны Паркс?

Телефон пискнул, уведомляя о новом сообщении. «Выезжаю, сестрица. Надеюсь, ты проголодалась, потому что я с удовольствием съем слона. Жаль, что он не имеет ничего общего с дарами моря, и в «Дарах Афродиты» такого нам не подадут».

– Твой брат? – улыбнулась Донна, допивая кофе.

– Да. Звони, если что-нибудь случится.

– Желаю приятно провести время.

Часом позже

В «Дарах Афродиты», несмотря на обеденный час, посетителей было немного. За пятиместным столом возле окна расположилась компания темных эльфов в джинсах и разноцветных футболках: они лишь изредка вспоминали о еде в тарелках, увлеченные разглядыванием экранов своих ноутбуков. Соседний столик занимали две вакханки, разодетые в яркие платья. Они ели креветки в томатном соусе, запивая их красным вином, и их аппетиту позавидовал бы даже доктор Родман, у которого, как любил пошутить Тристан, было несколько желудков. Впрочем, жрицы сладострастия имели привычку всецело отдаваться любому занятию, если оно было связано с чувственными удовольствиями.

– Добро пожаловать в «Дары Афродиты», мэм, – обратилась к Терри администратор, высокая блондинка в элегантном платье из темно-зеленого бархата. – Меня зовут Вивьен. У вас заказан столик?

– Да. На имя моего брата. Тристан Хобарт.

Администратор открыла тетрадь в черном переплете, которую держала в руках, и сверилась с записями, а потом подняла глаза на посетительницу и одарила ее профессиональной улыбкой.

– Позвольте проводить вас, мэм. Сегодня у нас свободно… могу предложить вам несколько столиков на выбор. Предпочтете сесть у окна или ближе к двери?

– У окна. – Мысли Терри уже который день вертелись вокруг маньяка и Донны Паркс, и сегодня утром она выхватила из шкафа первое, что попалось под руку, а по возвращении домой забыла переодеться во что-то более подходящее для посещения дорогого ресторана, чем линялые джинсы и растянутый свитер. Возле эльфов это будет выглядеть менее вызывающе. – Спасибо. У вас есть вегетарианские блюда?

– Разумеется, мэм. Попрошу официанта принести вегетарианское меню.

– И обычное, пожалуйста, для моего брата.

– Непременно. Что насчет карты вин?

– Мы не употребляем алкоголь.

Терри устроилась в мягком кресле за столиком у большого окна, расписанного под морское дно. Даже ей, далекой от живописи, было понятно, что художник трудился над этим проектом чуть ли не целую вечность: тонкая работа, мельчайшие детали, множество полутонов. На мгновение она поверила в то, что там, по ту сторону стекла, и вправду морские глубины. Стоит открыть его – и оттуда хлынет вода. Мастер умудрился использовать даже проникающий снаружи свет для создания иллюзии зеленоватого сумрака.

Зал ресторана тоже был стилизован под морское дно. Отсутствие острых углов, бархатные поверхности, мягкий свет лавовых ламп. Терри оглядела фрески на стенах в поисках работы Донны и увидела Афродиту между двумя большими амфорами. Выглядела богиня, по ее мнению, не очень целомудренно… возможно, потому, что еще не проделала путь до берега и не вышла из морской пены.

– Офицер Терри Нур собственной персоной, кто бы мог подумать. Это та самая офицер Терри Нур, которая раскрыла дело с отравленным абсентом? Можно автограф?

Тристан, умудрившийся подойти бесшумно, опустился в кресло напротив. На нем был темно-синий деловой костюм современного покроя, но на брате любая одежда смотрелась так, будто ее сшил портной из прошлой эпохи.

– Обо мне всего лишь черкнули пару статей в «Треверберг Таймс», – с холодком в голосе отозвалась Терри. – И то не обо мне, а, скорее, о Кассандре Фэй и Меноре Уолд.

– Да, я читал их. В городской газетенке почти нет темных существ. А обращенных и вовсе можно сосчитать по пальцам одной руки. В противном случае вампирше, представительнице высшей расы, уделили бы больше внимания, чем лесной дикарке-темной фее и жрице сладострастия, танцующей голой под полной луной и поедающей сырое мясо.

– Мисс Уолд вегетарианка.

– Ну надо же, – в голосе Тристана зазвучал сарказм. – Прямо от сердца отлегло. А, вот и меню.

Подошедший к собеседникам официант положил на стол две книжечки, побольше и поменьше, в переплетах из темно-зеленой кожи.

– Добро пожаловать в «Дары Афродиты», меня зовут Стефан, – представился он. – Если леди и джентльмен здесь впервые, буду рад порекомендовать что-нибудь из наших блюд.

– Один мой знакомый с восторгом рассказывал о куриной грудке, фаршированной креветками и сыром, – сказал Тристан, взяв одно из меню. – О, это, кажется, твое, сестрица. Вегетарианское.

– Отличный выбор, сэр, – похвалил Стефан. – Блюдо замечательное, пусть и несколько нетрадиционное для нашего ресторана. Мэм, – повернулся он к Терри, успевшей открыть меню, – вам я могу порекомендовать артишоки, фаршированные грибами и луком. Также у нас есть вегетарианская лазанья с цуккини, томатами и красным перцем. Все овощи свежие, никаких полуфабрикатов. Их выращивают здесь, за городом, фермеры производят экологически чистую продукцию.

– Выбираю лазанью, – улыбнулась вампирша.

– Вы предпочитаете этичный сыр?

Терри бросила беспомощный взгляд на Тристана.

– Этичный?..

– Сыр без молока, – пояснил брат.

– Ах!.. Нет. Я хочу обычный сыр.

Стефан записал заказ в блокноте.

– Куриная грудка, фаршированная креветками и сыром, и вегетарианская лазанья с цуккини, томатами и красным перцем.

– И кувшин свежего лимонада, пожалуйста, – добавил Тристан.

– Очень хорошо. Считайте, что повара уже приступили к работе. Если вам что-то понадобится, поднимите руку – и я подойду к вам.

Терри проводила официанта взглядом и посмотрела на брата. Летом Тристан коротко остриг волосы, но у обращенных они отрастали почти мгновенно, и серебряные пряди опускались до плеч. Обычно он собирал их в аккуратный хвост, когда отправлялся на работу, но при первом же удобном случае распускал снова. Таким Терри когда-то увидела его впервые: стройный юноша с аристократичным лицом, на котором всегда лежала печать высокомерия, длинными серебряными волосами и чересчур пристальным взглядом фиалковых глаз. Она долго не могла привыкнуть к этому взгляду: ей казалось, что Тристан хочет разглядеть в ней что-то потаенное, спрятанное от всего мира за семью замками. А теперь вампирша все чаще слышала, что и она имеет привычку слишком пристально смотреть на собеседника. Когда-то они были разными, а теперь похожи, как близнецы. По крайней мере, внешне. Возможно, и внутренне, но лишь отчасти. Чуть сильнее, чем хотелось бы, иногда думала она.

– Красивый костюм, – нарушила молчание Терри.

– Эльвар постарался. Впрочем, он всегда старается. Я отдал за этот костюм две трети зарплаты. Не понимаю, как среднестатистические химики умудряются выживать, получая гроши?

– Наверное, дело в том, что они не заказывают одежду у Эльвара Дорриана, самого дорогого в Треверберге портного?

– Да и зачем им это. Большую часть дня они носят медицинский халат. – Он подпер голову рукой. – Ты даже не представляешь, с кем мне приходится работать. Сплошь темные эльфы. Впечатление такое, будто я попал в Отдел Науки в Темном Храме, и завтра в лабораторию придет Нааман Жрец. А еще там полно полукровок. Это самое жуткое место во всем городе.

Терри взяла подставку, наполненную пакетиками с сахаром, и начала перебирать их, стараясь не встречаться взглядом с братом. По дороге в ресторан она молила всех известных ей богов о том, чтобы он воздержался от своих разглагольствований о высшей вампирской расе хотя бы сегодня. Знала, что этого не произойдет, но надеялась до последнего.

– Ты мог не работать, отец тебя не заставлял.

– Но мне же нужны были деньги на то, чтобы содержать любов… ах, я имел в виду, на краски и холсты, сестрица. Вампирши стоят дорого. То есть, принадлежности для рисования. – Глаза Тристана за стеклами очков с фиолетовыми стеклами весело блеснули. – Я уже большой мальчик и хочу быть самостоятельным.

– Скажи прямо: тебе не хотелось проводить слишком много времени в доме с дворецким-полукровкой.

– Ну ты и грубиянка, Терпсихора. Необращенные на тебя плохо влияют. Кстати, я слышал, ты работаешь с сыном Леонарда Тейна?

Вампирша замерла с пакетиком сахара в руках.

– Откуда ты знаешь?

Тристан самодовольно улыбнулся.

– Мистер Тейн – персона публичная. Он часто появляется в особняке. А нынче и повод есть: отец обговаривает с ним детали проекта очередной клиники. Вчера он был у нас на ужине. «Представь себе, мой Рэймонд стал наставником твоей дочери», – процитировал он. – Надеюсь, детектив Вагнер хорошо за тобой присматривает. А то старшенький Тейн уж слишком падок на обращенных женщин. На его месте я бы мимо тебя не прошел.

Терри вспыхнула.

– Придержи язык, мерзавец!

– Папа не будет против. Отличная партия. Я не горю желанием видеть тебя рядом с этим паршивцем, но с каких пор мою сестрицу, сильную и независимую, волнует мнение глупого брата?

– Я пришла для того, чтобы поговорить с тобой о делах.

Тристан критически оглядел свои запонки.

– Я слышал, что он встречался с Незнакомкой. Какая Незнакомка в своем уме посмотрит на необращенного?..

– Между темными эльфами и обращенными не такая уж большая разница. Они находятся на высшей ступени в цепочке выживания. Они почти вампиры.

– «Почти», сестрица. Это ключевое слово. Ладно, оставим глупости. Я проторчал в «пробке» целых полчаса. Нужно успеть поесть и вернуться в лабораторию папочкиного центра для лечения наркоманов. Что там у тебя? Жидкость для грунтовки холстов, помню. Любопытная тема.

Светловолосая официантка поставила на стол стеклянный кувшин с лимонадом и два стакана. Тристан тут же наполнил один из них и протянул сестре, а потом налил немного в свой.

– К слову, вон та фреска с Афродитой – работа Донны Паркс, – сказала Терри, делая глоток лимонада.

– Правда? Эффектная работа. Неужели интуиция темного существа не подсказывает вашей Донне, кто за ней охотится?

– О чем ты? – подняла брови вампирша. – Она не темное существо. У нее даже нет печати.

Брат откинулся на спинку кресла, наблюдая за тем, как Стефан забирает из кухни тарелки с их заказом.

– Мне можешь не рассказывать, сестрица. Я отличу кисть темного существа от кисти смертного.

– Скажи еще, что по полотнам Дали понятно, что у него была печать.

– Это увидит даже идиот.

Стефан поставил тарелки на стол.

– Куриная грудка, фаршированная креветками и сыром, сэр, вегетарианская лазанья с цуккини, томатами и красным перцем, мэм. Приятного аппетита. Я рядом.

Терри поблагодарила официанта вежливым кивком и взяла вилку. Выглядела лазанья потрясающе, пахла еще лучше, но у нее пропал аппетит. Она услышала кое-что важное и теперь размышляла о том, что именно это было.

– Приятного аппетита, сестрица, – произнес Тристан. – Итак, жидкость для грунтовки холстов. К слову, рецепт древний. Если верить легенде, его придумал сам старший каратель Винсент. Первое темное существо, много рисовавшее в темном времени.

– В темном времени? Как это?

– Непросто, но осуществимо. Вампирам в этом плане чуть легче, чем необращенным, потому что у них есть природные способности к тому, чтобы перемещаться из темного времени в светлое и обратно. Представь себе, что реальность состоит из бесконечного количества тонких серебряных нитей. Прикасаясь к ним, ты можешь трансформировать мир. В обычном, светлом мире эти нити почти неощутимы. В темном времени ты можешь не только увидеть их, но и изменить, и создать новые. Любой акт творения в своей основе – трансформация реальности с помощью манипулирования этими нитями. Люди с печатью интуитивно проваливаются в темное время, когда творят, и поэтому их произведения обладают особой глубиной. А тот же старший каратель Винсент делает это осознанно. Как-то раз коллекционер выставлял его картины в одной из городских галерей. Я видел много полотен, написанных талантливыми мастерами, сестрица, но его работы… – Брат вонзил вилку в куриную грудку и занес над ней нож. – Я бродил между этими картинами минут сорок, если не дольше, и не мог поверить, что их рисовала кисть художника. Они выглядят так, будто кто-то вырвал кусок реальности и вставил его в раму. Ты смотришь на цвета, на детали, на лица – и у тебя челюсть отвисает. Это не гениальность. Это за чертой гениальности. Далеко за чертой.

С минуту Терри наблюдала за тем, как Тристан пережевывает мясо.

– Но все жертвы были людьми, – наконец сказала она.

– Кажется, ты не поняла глубины моей мысли, сестрица. Смертный, каким бы совершенным ни был его разум, и каким бы тонким ни было его восприятие искусства, не может увидеть все на картине, написанной в темном времени. А темное существо может. – Он вновь посмотрел на Афродиту. – И все же это восхитительная работа. Ты чувствуешь эту двойственность? Одновременно невинная и порочная.

– Двойственность, – повторила Терри, отчаянно пытаясь сложить паззл в голове. – Ты сказал, что темное существо может увидеть на картине, написанной в темном времени, что-то еще? Что-то, чего не видит человек?

– Именно так. Вот я и подумал, Терпсихора: а если эти ваши предсмертные картины рисовали для одного и того же зрителя? Для зрителя, который является темным существом, но по каким бы то ни было причинам отрицает свою сущность? И цель убийцы – эту сущность освободить?

Под недоумевающим взглядом Тристана Терри вскочила из-за стола так, будто за ней гнались.

– Мне нужно бежать. Спасибо за помощь.

Брат отрезал очередной кусочек от куриной грудки.

– Всегда обращайся, сестрица. Сделаю вид, что не заметил, как невежливо ты меня покинула.

– Прости, Тристан, но дело и вправду не ждет.

– Позвони мне. Хочу узнать, чем все закончилось.

– Надеюсь, все закончится хорошо, – кивнула вампирша.

Она старалась придать своему голосу максимум уверенности, но получилось плохо. Паззл наконец-то сложился, и теперь Терри думала только об одном: добраться до «Золотых вязов» в рекордный срок. К какому богу нужно обращаться, когда хочешь избежать «пробок» в час пик на центральном шоссе Треверберга?.. К несуществующему.

Несколькими часами позже

Консьерж, интеллигентного вида пожилой джентльмен в свитере крупной вязки, улыбнулся Терри из-за своей стойки и вернулся к чтению книги.

– Не бегите так быстро, мисс Терри, не так давно вымыли пол, можете поскользнуться, – заботливо пожурил он вампиршу.

– Спасибо, сэр Райли, – бросила та в ответ и ринулась к пожарной лестнице. Путь на девятый этаж неблизкий, но дожидаться лифта времени не было. Немного спорта не повредит. Она слишком засиделась за работой в полицейском участке.

Все здания комплекса «Золотые вязы» сияли чистотой, и пожарные лестницы не были исключением. Яркие лампы освещали белоснежные стены и большие номера этажей на каждой площадке. Шесть, семь, восемь. Добравшись до цифры «девять», Терри толкнула дверь под табличкой «Аварийный выход», подсвеченной зеленой лампой на случай отключения электричества, вылетела в коридор, остановилась перед своей квартирой, достала из кармана джинсов ключи… и замерла, затаив дыхание. Дверь была приоткрыта. Из квартиры доносилось тиканье настенных часов, в воздухе витал аромат кофе и свежих духов Донны. Но Терри могла поклясться, что внутри никого нет.

– Привет, мисс Нур! – выглянула из соседней квартиры соседка вампирши, милая женщина с седыми кудрями. – У вас все хорошо?

– Да… наверное. Здравствуйте, мисс Ройс.

– Похоже, ваша подруга забыла закрыть дверь. Со мной такое часто случается. Хорошо, что у сэра Райли есть камеры. Воры далеко не убегут!

– Вы видели мою подругу? Она ушла?

Старушка изогнула бровь.

– С час назад. С ней был милый юноша. Думаю, ее молодой человек. Он так заботливо держал ее под руку.

– Как он выглядел?

– Высокий, светловолосый. Похоже, спортсмен.

Джеймс Ламберт? Здесь? Какого черта? Терри достала телефон, набрала номер Донны и поднесла аппарат к уху. Из квартиры донеслась приглушенная трель звонка. Номер Джеймса Ламберта, записанный в маленький блокнот, который она всегда носила с собой по примеру наставника, был отключен.

Вампирша сжала зубы так крепко, что у нее заныли челюсти. Нельзя стоять здесь просто так. Нужно что-то делать. Позвонить Киту? Рэю? Нет. Что она скажет? Девушка, за которой охотится маньяк, пропала из-под носа у сотрудника полиции? Можно позвонить Гайле. У волчиц острое обоняние, и вдвоем они быстро найдут Донну… нет. Это нарушение субординации. За такое ей устроят выговор по полной программе. Переведут в дорожную полицию. А то и вовсе уволят. Но ведь ситуация критическая, так? А в критических ситуациях все иначе.

Она не будет звонить Гайле. У нее есть идея получше. То есть, это очень плохая идея, но… да не важно.

– Нахрен правила.

– Ох! – отозвалась шокированная миссис Ройс.

Глава двадцать первая. Лоуренс

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Крыса сидела на ковре, притаившись под журнальным столиком. Черные глазки, ловившие отблески огня из камина, наблюдали за Лоуренсом. Лоуренс, в свою очередь, наблюдал за крысой. Та взгляда не отводила. Кажется, в животном мире подобное поведение воспринимается самцами как вызов. Мысль о том, что крыса считает его достойным вызова самцом, должна льстить или унижать? А, может, это леди-крыса, и она с ним заигрывает? Кажется, это вторая причина, по которой животные в естественной среде смотрят друг другу в глаза: хотят потрахаться… в смысле, размножиться.

Лоуренс пошевелился, вытягивая затекшие после часа сидения в позе по-турецки ноги. Крыса навострила уши, но не сдвинулась с места. Да чего она уставилась? Еду нужно искать на кухне. Недавно кое-что было и на журнальном столике, но содержимое трех пакетов с чипсами исчезло в его животе незадолго до того, как он сделал последний глоток виски из бутылки. И вообще, зачем крысам человеческая еда? Они могут питаться даже картоном от коробок с сухим завтраком. Это важное знание Лоуренс почерпнул из передачи по National Geographic пару лет назад, в те времена, когда у него еще был телевизор. В те времена, когда он думал, что медитация перед зомбоящиком избавит от голоса. Или хотя бы ненадолго его приглушит.

Это совершенно точно женщина. Только женщины могут часами сидеть и смотреть на вас, не говоря ни слова. А вы должны угадать их мысли, купить подарок, устроить сюрприз и сказать, что вы их любите, но правильным тоном, таким, который подходит под их настроение. Короче, миссия невыполнима.

Лоуренс достал из кармана джинсов пластиковый флакон с светло-зелеными таблетками.

– Эй, хочешь закинуться, стерва? – обратился он к крысе. – Штырит знатно.

Крыса шевельнула носиком, но осталась на месте.

– Нет, даже не проси, белых не будет. Их и так мало осталось.

Пират, возлежавший на обшарпанной спинке кожаного дивана, наблюдал за разыгрывающейся сценой со смесью презрения и величия, изображать которую могут только коты. Обожравшиеся черные коты весом в десять килограмм. Пирата Лоуренс нашел под дверью особняка года полтора назад. Крохотный комочек бурого меха дрожал от холода и почти неслышно мяукал. Судя по всему, на котенка кто-то напал: у него не было одного глаза, а на шерстке запеклась кровь. Часы показывали начало второго ночи, Лоуренс валился с ног от усталости, но сердце его еще не настолько очерствело, чтобы бросать беспомощное создание на произвол судьбы. Он завернул беднягу в старую футболку, сел за руль и поехал в круглосуточную ветеринарную клинику. По прибытии выяснилось, что у котенка, вдобавок ко всему прочему, сломана передняя правая лапа. Врач наложил ему некое подобие шины, продезинфицировал рану на утраченном глазу, осмотрел уши и зубы и сделал необходимые прививки.

– Оставите его здесь? – спросил он у Лоуренса.

В клинику часто привозили раненых животных, и здешние врачи, выступавшие против приютов, где несчастных содержали в тесных клетках, организовали мини-отель для пациентов на внутреннем дворе. Там они могли жить в маленьких уютных домиках, получали чистую воду и сытную пищу. Открытый приют содержался на средства, получаемые от пожертвований, и в нем работали добровольцы, моих было много.

Лоуренс посмотрел на котенка, лакавшего из миски питательную смесь.

– Нет. Заберу себе. Я живу в особняке. Будет бегать во дворе. В дом не пущу.

Ветеринар понимающе улыбнулся – «все вы так в самом начале говорите».

– Только ошейник ему купите. И про прививки не забывайте. Заведем паспорт. Имя уже придумали?

Подумав, Лоуренс решил назвать котенка Пиратом. Уже через три месяца животному надоело бродить по запущенному саду особняка, и он завел привычку заглядывать в гостиную. Еще через неделю Лоуренс начал просыпаться от тихого кошачьего урчания под ухом: Пират спал на его подушке и страшно злился, когда его прогоняли. А потом события закрутились с невероятной быстротой, и беспомощный комочек превратился в здоровенного кота с буро-черным мехом, острыми зубами и опасными когтями. Впрочем, ни когти, ни зубы он в ход не пускал, потому что был страшно ленив. Пират даже не ловил мышей. Ветеринар объяснил Лоуренсу, что охотятся, в основном, кошки, это связано с материнским инстинктом, им нужно добывать пищу для потомства. Все как у двуногих в современности. Женщины основывают компании и зашибают миллиарды, а мужчины вживаются в роль домохозяйки.

– И не стыдно тебе, скотина? – спросил у Пирата Лоуренс.

Кот прищурил зеленый глаз и положил морду на скрещенные лапы. Если он и достиг чего-то в совершенстве – чемпионский титул по пожиранию консервов с тунцом не в счет – то в демонстрации тотального безразличия.

Крыса пискнула и скрылась в темном коридоре. Хвост у нее был чертовски длинным и абсолютно бесшерстным. Интересно, где поселилась их семейка? Наверное, в одной из верхних комнат особняка. А, может, в чулане. Лоуренс давным-давно туда не заглядывал.

Недвижимостью в старой половине Треверберга он разжился по счастливой случайности. Или по глупости, смотря с какой стороны посмотреть. Он не имел привычки слишком часто проверять состояние своего банковского счета, заботился только о том, чтобы средства, поступавшие туда, выглядели легально. Как-то раз ему позвонил личный банкир и спросил, не хочет ли мистер Уайт услышать выгодные инвестиционные предложения. Лоуренс сказал, что не хочет. Банкир объяснил, что на его счету приличная сумма денег, а деньги имеют свойство обесцениваться со временем, особенно если их не тратят – а мистер Уайт их почти не тратит. Лоуренс поинтересовался, о какой сумме идет речь, и, услышав ответ, сперва испытал шок, а потом пришел в ярость. Шок – потому что не подозревал о том, как богат. Ярость – потому, что ненавидел большие деньги. Лоуренс ненавидел все материальное, перешедшее в статус «чрезмерно». «Чрезмерно» сковывает тебя по рукам и ногам, лишает воли, заставляет бояться за шмотки, металлические коробки на четырех колесах и идиотские побрякушки. «Чрезмерно» отравляет мозг и душу. И вот ты, еще вчера свободный, как ветер, уже не можешь позволить себе сорваться в путешествие с маленьким рюкзаком, а то и вовсе без рюкзака. Потому что на твоих ногах кандалы с гравировкой «чрезмерно».

На следующий же день Лоуренс открыл «Треверберг Таймс» и начал просматривать объявления о продаже недвижимости. Хибарка в пригороде? Дешево. Дом побольше в районе Часовой башни? Дешево. И тут его взгляд упал на объявление о продаже особняка в старой половине. Название у особняка было дурацкое, как и у всех тамошних особняков: «Призрачный шелест звезд». Цену в объявлении не указали, ведь писать внушительные суммы было неприлично. Лоуренс набрал номер, в тот же день осмотрел недвижимость и решил, что она ему по душе. Прежние хозяева особняка уехали еще в конце Второй мировой, и он выглядел заброшенным. То, что доктор прописал.

На оформление бумаг ушла пара недель. За это время Лоуренс успел провернуть несколько выгодных дел и вновь начал пополнять свой банковский счет непростительно крупными суммами, но взял за правило контролировать ситуацию и спускать деньги регулярно. Сложная задача при учете того, что он был минималистом и не планировал менять привычки. Но, в конце концов, можно пичкать Пирата элитной кошачьей едой или жертвовать деньги приютам. Не только кошачье-собачьим, но и вполне человеческим. Другие способы благотворительности вызвали бы вопросы о природе средств. А Лоуренс Уайт не хотел отвечать на эти вопросы. Когда-то он был детективом полиции Треверберга, не совсем законопослушным, но зарплату получал официально. Теперь все стало сложнее.

Лоуренс взял валявшуюся на расстоянии вытянутой руки бутылку из-под виски и проверил, осталось ли там что-нибудь. Глоток на дне. Самый противный, который он никогда не выпивал. В голове шумело, но не настолько, чтобы можно было со спокойной душой отправляться спать. Он опрокинет еще пару-тройку стаканчиков, как сказали бы в баре. Или, если использовать язык тех, кто пьет прямо из горла, ополовинит следующую бутылку «Johnnie Walker Blue Label».

Подкинув в огонь еще поленьев, Лоуренс побрел на кухню. Гостиная особняка была огромной: здесь с успехом разместился бы на ночевку полк солдат. Он обжил только несколько метров этого помещения: положил ковер возле камина, поставил два кресла, диван и журнальный столик. Возле одного из кресел стоял торшер из IKEA с бледно-голубым абажуром, в свете которого Лоуренс читал почти каждый вечер. Уродливые хрустальные люстры он распорядился снять сразу же после въезда в особняк – пользоваться ими он не планировал. Следом отправилась почти вся мебель из гостиной – остался лишь шикарный концертный рояль, настоящий раритет, за который он иногда садился и регулярно приглашал настройщика – и большинства комнат второго этажа.

Для спальни Лоуренс заказал трехспальную кровать (единственное, в чем он не придерживался минималистских взглядов) и небольшой шкаф, в котором помещался его скромный гардероб. Третьей комнатой, которую он использовал, был кабинет, напичканный дорогущим компьютерным оборудованием. Четвертой – библиотека. Место там заканчивалось, и он всерьез подумывал о том, чтобы ее расширить. Остальные шестнадцать (если не считать чулана) пустовали. К счастью, гости сюда заглядывали редко, а в последние два года не заглядывали вовсе. Иначе его давно бы замучили вопросами вроде «за каким чертом ты купил себе особняк? Мог бы довольствоваться квартирой в районе Темной Площади!».

Кухня встретила Лоуренса мягким светом ламп, встроенных под стекла шкафов с посудой. Датчик движения, над которым он работал не один месяц и замучился, проводя бесконечные эксперименты, функционировал исправно, но запаздывал с реакцией на несколько секунд. Давно пора смастерить что-нибудь получше. Что насчет датчика, который позволит включать свет голосом? Или – а почему бы и нет – мыслью? Плохая идея. Если вдруг он проснется посреди ночи после виски и таблеток и решит сходить на кухню выпить водички, то и свое имя не вспомнит, не говоря уж о мысленном приказе для датчика. А гулять по темной комнате, когда ты в стельку пьян и обдолбан – еще то удовольствие.

Бутылки с виски дожидались своей очереди в картонной коробке в углу. Лоуренс достал одну из них, открутил крышку и сделал большой глоток, а потом подошел к шкафчику над холодильником и открыл его. Флаконов с лекарствами заметно поубавилось. В последний раз запасы пополнялись целую вечность назад. Он вернул на место упаковку с зелеными таблетками и посмотрел на маленькую коробочку из молочно-белого пластика. Не самая лучшая идея, но голос уж слишком активно донимал его еще с ночи. Чертов заказчик. С самого начала было ясно, что связываться с ним не стоит. Чересчур много тайн даже для мужика, который на досуге убивает людей. И с чего Лоуренс в это ввязался? Деньги ему не нужны. Захотелось приключений. Он заскучал, а заказ подвернулся как нельзя кстати.

И ведь ничто не предвещало беды. Откуда взялась Виттория Лейб? Забавно, но она его не узнала, хотя он хорошо помнил ее лицо. Славные были деньки, что ни говори. Вагнер еще не женился и вовсю гулял по клубам. Лок еще не встретил чокнутую Алисию Кантер, пил, почти не просыхая, и устраивал со сводным братцем гонки на центральном шоссе. Теперь Виттория, когда-то работавшая в соседнем отделе, стреляет в него пулями из храмового серебра, а мерзавка-волчица и вовсе одевает наручники. Неудивительно, что голос расшалился… хотя что там. Он уже давно шалил не по-детски, просто Лоуренс боялся себе в этом признаться. Зеленые таблетки, еще с полгода назад помогавшие ему забыться (иногда и без алкоголя), почти не действовали.

В коробочке из молочно-белого пластика лежало пять капсул, таких же молочно-белых, как упаковка. В каждой из них содержалась щепотка порошка, за употребление которого можно было отхватить здоровенного леща от Ордена, не говоря уж о распространении. Думать о том, где темный эльф, продававший Лоуренсу эти капсулы, добывает такое, не хотелось. В составе порошка – кровь светлых эльфов, от которой штырит вампиров, и сильнодействующий седативный препарат, изготовляемый в подпольных лабораториях для темных существ. Когда он принял эту гадость в первый раз, то пережил сорок минут ада, сказать о которых «плохой трип» было бы все равно что вспомнить о нежном поцелуе любимой женщины, но со второго раза стало легче. Темный эльф предупредил, что порошок вызывает привыкание, пусть и не так быстро, как в случае с вампирами и эльфийской кровью. Симптомов отвыкания Лоуренс пока что не чувствовал. Наверное, потому что принимал дурь не так уж и часто, максимум раз в месяц. Действовала она хорошо. Мысли будто улетучивались, оставляя приятную пустоту в голове, и он засыпал, как ребенок.

Вошедший на кухню Пират сверлил хозяина недовольным взглядом.

– Не смотри так, мужик. Мне будет плохо без этой штуки.

Кот подошел к своей миске и демонстративно сел рядом. Лоуренс достал одну из капсул, проглотил ее и запил очередным глотком виски. Пират отреагировал на это гневным мяуканьем.

– Да-да. Поздний ужин. Не ори так, соседей разбудишь.

Животное пару раз ударило лапой по пустой жестяной миске. Первые боги ведают, когда и как Пират успел обучиться этому трюку. Иногда он гремел миской в пять часов утра и не успокаивался до тех пор, пока злобный встрепанный хозяин не спускался на кухню.

– Не хочу вас обидеть, мистер, и уж точно ни на что не намекаю, но я забыл, как выглядит ваша талия.

Кот фыркнул. Лоуренс вынул из холодильника упаковку с консервами, снял жестяную крышку и выложил содержимое в миску. Пират еще пару секунд глядел на него, будто высматривая первые признаки наркотического прихода, а потом приступил к еде. Ел он, как ни странно, очень интеллигентно, не чавкая. И всегда вылизывал миску дочиста.

Лоуренс выпрямился, потерев спину, и выбросил пустую банку в мусорное ведро. Он моргнул, изучая расплывающиеся очертания предметов мебели, и блаженно улыбнулся. Голос умолкал, уступая место целительной тишине. Ради этого момента можно вытерпеть все, что угодно. И какая разница, что утром все вернется на круги своя? Он счастлив. Он родился заново, но без гребаного дара, который испоганил ему жизнь. Сейчас он может все. Он круче любого обращенного. Круче карателя. Он гребаный король обоих миров!

– Эй, слышишь, Лиэна? – крикнул Лоуренс, раскинув руки. – Я свободен! Эта штука надо мной больше не властна! Что бы ты сказала на это, а? Ты бы не посмела вертеть мной так, чертова стерва! Если бы я был…

Звук, донесшийся до его ушей, был смутно знакомым, но очень странным. Тихое «дон-дон» долго добиралось до сознания Лоуренса, а потом вонзилось ему в барабанные перепонки миллионом крохотных иголок. Дверной звонок. Кто сюда заявился, да еще в такой час? А который, собственно, час? Он посмотрел на циферблат спортивных часов и поморщился – исходивший от него свет показался слишком ярким. Одиннадцать вечера. Не так уж и поздно, если разобраться. Может, это заблудившаяся шлюшка? Ее обязательно нужно пригреть.

Путь от кухни до входной двери дался Лоуренсу нелегко. Да что там – выход из кухни он сосредоточенно искал минуты три, раз за разом тыкаясь носом в стену. Под ногами путался Пират: ради ночного визита он оторвался от еды и нетерпеливо сопел в ожидании встречи с ночным гостем. Кот любил встречать гостей, а если они задерживались дольше чем на пятнадцать минут и садились на диван, то он считал своим долгом устроиться у них на коленях.

– Да какого хрена, отвали, – возмутился Лоуренс. Он споткнулся о Пирата и чудом удержался на ногах. – Хочешь, чтобы я упал и разбил голову? Кто тебя тогда будет кормить?

Оба знали, что падение хозяину дома вреда не причинит, равно как и удар головой. Он встанет, обработает ссадину антисептиком и продолжит заниматься своими делами. Максимум отправится в приемный покой госпиталя имени Люси Тревер для того, чтобы один из тамошних врачей заштопал ему рану на черепушке. А поэтому Пират продолжил вертеться вокруг с утроенным усилием.

В гостиной Лоуренс споткнулся о кота еще раз, но до двери добрался. К счастью, он оставил в замке ключ: в противном случае пришлось бы шарить повсюду, и до утра он бы не справился. Невидимый гость нажал на кнопку звонка еще раз, и Лоуренсу показалось, будто у него в голове устроили теракт.

– Добрый вечер.

Стоявшую на пороге девицу он видел впервые. Или нет? Сказать было сложно, потому что Лоуренс ее не очень хорошо видел. А если точнее, то не видел вовсе. Мозг не желал соединять черты ее лица в единое целое. Проклятые белые капсулы.

– Сэр? – позвала девица. Она подалась вперед и потрепала Лоуренса по плечу. – С вами все в порядке?

– А вы, собственно, кто?

Собрав волю в кулак, он сфокусировал взгляд на девице и понял сразу несколько вещей. Во-первых, они уже встречались, и при не самых приятных обстоятельствах. Во-вторых, она была вампиршей. Совсем молоденькой, вряд ли разменяла первый полтинник. В-третьих, она из полиции. В-четвертых, он видел ее много раз и до той знаменательной встречи в квартире Донны Паркс.

– Терри Нур? На полном серьезе? Дочь Филиппа Хобарта?..

Проклятый мозг отчаянно сопротивлялся, не желая работать. Мозгу хотелось подремать. Он уже наполовину уснул и планировал продолжать в том же духе.

– Для вас – офицер Нур, – прохладно уточнила девица.

– Что вы вообще в полиции делаете? – Лоуренс выдержал паузу. – А что вы делаете у меня дома в одиннадцать ночи? И откуда вы знаете, где я живу? Вы в курсе, что юным леди не стоит ходить к одиноким джентльменам в такой час? Папа может неправильно вас понять.

Терри Нур не отвечала, продолжая изучать его лицо. Смотрела она так пристально, будто хотела прожечь в собеседнике дыру. Пират вышел на крыльцо и потерся о ноги гостьи.

– У вас очень милый кот, – сказала она, наклонилась и погладила животное. Пират, получивший порцию ласки, скрылся в саду. – Калитка приоткрыта. Он не выбегает на улицу? Там машины.

– Он знает, что дорогу нужно переходить по пешеходному переходу и на зеленый свет. А гулять он предпочитает по ночам. Самочек окучивает.

Девица-коп изогнула бровь.

– А вы, судя по всему, самостоятельная самочка, которая окучивает самцов? – предположил Лоуренс и уже хотел добавить, что она пришла по адресу, но замолчал. Да и как тут не замолчишь, если вам в лоб смотрит дуло пистолета.

– Мистер Уайт, не так ли? – спросила Терри Нур так спокойно, будто они беседовали на одном из приемов ее папочки, и на ней было коктейльное платье, а на нем – фрак. – Я проехала через весь город не для того, чтобы выслушивать ваши пошлые шутки. Мне нужна помощь.

– Припекло, судя по всему, иначе бы вы в меня пушкой не тыкали. – Лоуренс поморщился: за забором особняка проехала машина, и водитель оглушительно просигналил. Звук эхом отдался в голове и рассыпался мелкими серебристыми искрами где-то за глазницами. – Слушайте, леди. Давайте поговорим завтра, а? Если вы не заметили, я сейчас немного… как бы это сказать? – не в форме.

Но уходить девица не собиралась. Она взвела курок и взяла пистолет обеими руками. Лоуренс прикинул, каков шанс того, что оружие заряжено серебряными пулями. Если ему выстрелят в голову обычным свинцом, то будет больно… но не смертельно. Наверное. Вряд ли она будет стрелять в голову. Может, в плечо или в бедро. А в том, что стрелять она будет, он отчего-то не сомневался.

– Донна Паркс пропала из моей квартиры. Ее увел Джеймс Ламберт. Вы – следопыт и связаны с этим делом. Вы мне поможете.

Лоуренс расхохотался. Ночная птица сорвалась с вишневого дерева и скрылась в темном небе.

– Детка, ты серьезно? Ну, давай предположим, что я соглашусь тебе помочь. И сяду в твою машину. И поеду с тобой искать Донну Паркс. Кого мы найдем, как считаешь? Да я же нихрена не соображаю. Мне нужно выспаться, улавливаешь? Я глотнул немножко дури, а еще я пьян как последний черт. А завтра утром придет мужик, который стрижет кусты в саду, и мне нужно встать пораньше, чтобы заплатить ему за работу. Извини, но мы не сошлись в планах. Кстати, а кто такой Джеймс Ламберт? Ладно, не важно. Проходи, тут холодно. Не могу же я позволить такой хорошенькой леди стоять на крыльце. Проходи, проходи, я не кусаюсь. Я бы сделал тебе какой-нибудь коктейль, я умею…

– Нахер коктейли, – перебила Терри Нур тоном, который совершенно не вязался с ее образом невинной школьницы. – Ты прямо сейчас сядешь в мою машину. И мы поедем искать Донну Паркс, понял? А если ты скажешь еще хотя бы слово, то получишь пулю из храмового серебра. Вряд ли это тебе понравится. Улавливаешь?

В виске начала пульсировать боль, и Лоуренс представил, каково это – получить пулю из храмового серебра в тот момент, когда на него действует белая дурь. Голос проснется? Скорее всего, нет. Зато ему будет больно. Адски больно, в отличие от воображаемой ситуации с обычной свинцовой пулей. Боль Лоуренс не любил.

– Вот что, леди. Можете забрать меня в участок за употребление или за хранение, как вам угодно, этого добра в доме навалом. Но до своего чутья я не достучусь до завтра. Прошу извинить. А поэтому повторю свое предложение: идемте в дом, и…

Визг тормозов заставил их обоих вздрогнуть. Парой мгновений позже Лоуренс услышал хлопок закрываемой двери. Калитка распахнулась, и на садовой дорожке появилось существо, которое Лоуренс сейчас хотел видеть в последнюю очередь.

– Твою мать, – простонал он, упершись лбом в косяк.

– Давно не виделись, Уайт. Какого хрена ты тут делаешь?

– Чего? Я вообще-то тут живу!

– Вопрос задан не тебе.

Терри Нур, к немалому удивлению Лоуренса, даже не опустила пистолет.

– Привет, Рэй, – поздоровалась она. – Как ты меня нашел?

– Ты не отвечала на телефон, и я позвонил консьержу «Золотых вязов». Он сказал, что ты вылетела из дома так, будто за тобой гналась стая диких волков, а Донна Паркс часом раньше вышла из тех же дверей в компании «высокого спортивного блондина», как я решил, Джеймса Ламберта. Судя по тому, что они оба не поднимают трубку, случилось что-то плохое. Куда ты могла бы пойти в такой ситуации, особенно после наших рассказов о следопытах?

– Эй, – напомнил о себе Лоуренс. – Как насчет того, чтобы твоя подопечная не наставляла оружие на гражданских, а, Лок?

Рэй в течение нескольких секунд оглядывал хозяина особняка.

– Смотрю, ничего не изменилось, Уайт. Голубые таблетки уже не действуют, и ты перешел на зеленые?

– Точно, ничего не изменилось. Эта хрень продолжает есть мой мозг и перестанет лишь в тот момент, когда остановится мое сердце. Но останавливаться оно пока что не планирует. Так что я должен научиться с этим жить.

– Патетично донельзя. Ты всерьез надеялся, что Анна обратит внимание на такого тюфяка? Самому-то не смешно? Ты когда в последний раз смотрелся в зеркало? Ты же законченный наркоман! Черт. Убери пистолет! – рявкнул он на Терри Нур.

Та послушалась, но вид у нее до сих пор был решительный.

– Он отказался идти со мной.

– Разумеется, отказался. Он и до туалета дойдет с трудом. И уж точно не поможет нам найти Донну Паркс.

– Нам?..

– Ты ведь не думаешь, что я отпущу тебя одну с этим созданием, да еще посреди ночи?

– Что с ним вообще такое?

– Многие следопыты принимают наркотики. Это помогает им ненадолго заглушить… м… то чудовище, о котором я тебе рассказывал.

Лоуренса начало тошнить, и он потер лицо ладонями, пытаясь привести себя в чувство.

– У тебя есть сигарета? – внезапно сменил тему Лок.

– А?..

– Ты что, бросил курить, первые боги тебя побери?!

– Рэй, – вмешалась Терри. – Мы теряем время.

– Вовсе нет. Я принес кое-что полезное, это приведет нашего героя в чувство. Иди в дом, неудачник. Сейчас будешь как новенький.

Глава двадцать вторая. Донна

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Шины старенького «фольксвагена» Джеймса взвизгнули, когда автомобиль вписался в поворот, и Донна невольно поежилась. Сколько она его помнила, он был осторожным водителем и подобных выкрутасов себе не позволял.

– Джесси, думаю, нужно ехать помедленнее. Мы никуда не опаздываем.

– Твои тюремщики слишком хитрые. Они могут увязаться в погоню за нами.

– Но это же полицейские… Джеймс, послушай. Ты заявился в квартиру женщины, которая работает в отделе по расследованию убийств. Она меня охраняла. Ты сказал, что мне угрожает опасность, и уговорил уйти. Может, объяснишь, что происходит?

Воспользовавшись остановкой у пешеходного перехода, он посмотрел на нее так, будто услышал слова на чужом языке.

– А разве ты не понимаешь?

– Ты спасаешь меня от маньяка, да, – сказала Донна тоном, который используют при общении с непонятливыми детьми. – Но Терри…

Джеймс в сердцах ударил кулаком по рулю. Поздние пешеходы, вздрогнув, обернулись на звук сигнала.

– Не понимаешь, – вздохнул он. – Ты ничего не знаешь. Все именно так, как он говорил. Я до последнего не верил, ведь темное существо не может отрицать свою природу. Оно понимает, что особенное. Чувствует это, осознает так тонко, как смертный не осознает никогда. Но ты не осознаешь.

Ладони Донны внезапно стали ледяными, и она потерла руки, пытаясь согреться. На лице Джеймса, еще мгновение назад сосредоточенном и почти злом, появилась улыбка.

– Хотя ничего удивительного, ведь ты не совсем темное существо… или нет? Ты помнишь свою мать? Я имею в виду, родную, настоящую мать?

О своем детстве девушка практически ничего не знала. В основном, потому что отец не любил об этом говорить. Каждый раз, когда она задавала осторожные вопросы, в его глазах появлялся то ли холод, то ли страх. Или то была боль? Знала Донна только одно: мать умерла от тяжелой болезни, когда ей было четыре, и через пару лет отец женился во второй раз. Он не хранил фотографий покойной жены, а все ее вещи либо раздал, либо уничтожил. Он даже не называл ее имени. Позже, будучи уже взрослой, Донна пыталась навести справки о биологической матери, но поиски успехом не увенчались. Она знала только ее имя, указанное в свидетельстве о рождении – Сюзанна Райт. Конечно, можно было нанять частного детектива, но в те времена девушка с трудом наскребала деньги на квартиру, а обращаться за помощью к матери не хотелось. Если уж приняла решение уехать из дома, будь самостоятельной.

– Она была художницей, – заговорил Джеймс.

– Откуда ты знаешь?

Светофор переключился на зеленый, и он с минутным опозданием тронулся с места. Донна в очередной раз поймала его взгляд и обратила внимание на расширенные зрачки. Ничего необычного, все же ночь на дворе, но вел он себя странно. Девушка успела тысячу раз пожалеть о своем решении уйти из квартиры Терри Нур. Сейчас ее, наверное, ищут по всему городу… но вряд ли на этих улицах, Джеймс ехал по старой части Цветочного квартала, направляясь к району Часовой башни. По этим дорогам мало кто ездил и в светлое время суток. Куда он ее везет? С чего она решила, что может кому-то доверять? В последние дни она жила с четким ощущением того, что мир сошел с ума. Вот и Джеймс… или она себе все напридумывала? Сейчас он повернет возле филиала «Уютного Треверберга», и они поедут в район Надежды? Домой?

– Я видел ее работы. Они потрясающие. Ты тоже хорошо рисуешь, но у тебя недостаточно мастерства… пока что. Ты просто должна увидеть. Перешагнуть черту. Ты чем-то похожа на Саммер, она работает со мной. Но у нее есть печать, это не то. А ты… это другое.

– Что такое печать? – спросила Донна, смутно осознавая, что ей не хочется этого знать. – И… кто такие темные существа?

Девушка вспомнила случайно подслушанный разговор Рэя и Виттории и тут же отогнала от себя эту мысль – она раскачивала весы нормальности в ее голове, нарушая и без того хрупкий баланс и неумолимо склоняя к земле чашу безумия.

– Это те, кто живет в настоящем мире, – пояснил Джеймс. Он по-прежнему улыбался, и Донна с трудом удерживалась от того, чтобы открыть дверь и выпрыгнуть из машины на полном ходу. – В настоящем, а не в том, который видят смертные. Он огромен и прекрасен. Он полон загадок и удивительных вещей. Люди и не догадываются о них, а темные существа живут в этом пространстве с того момента, как делают первый вдох. Люди не видят и сотой доли реальности. На них одели черно-белые очки.

– Джесси, ты пьян?

Он проехал поворот возле «Уютного Треверберга» на полной скорости – спидометр показывал семьдесят километров в час – и Донна окончательно уверилась в том, что уход из квартиры Терри был ошибкой. Вот же дура, какого черта она сорвалась с места? Но Джеймс выглядел таким взволнованным, и говорил так уверенно… и никогда ей не лгал. Да он и сейчас не лжет. От этой мысли в желудке Донны зашевелился холодный комок ужаса. На глаза навернулись слезы, но она усилием воли приказала себе не плакать. Это ей точно не поможет, равно как и жуткие картины, которые подкидывал мозг. Нужно собраться. Должен быть какой-то выход. Если бы у нее был телефон… проклятый телефон, который она оставила в квартире Терри!

– Нет, – серьезно проговорил Джеймс. – Ты же знаешь, я не сажусь за руль пьяным.

– Знаю. А еще ты осторожно водишь. Но сегодня все иначе.

– Разумеется, все иначе, дорогая. Сегодня наконец-то совершится твое превращение. Ты сделаешь выбор. Тот выбор, который должна была сделать давным-давно. Он покажет тебе правильный путь. А знаешь, что самое главное? Я ступлю на него вместе с тобой. Это решение далось мне непросто, но я и так ждал тебя слишком долго. И эта история с враньем Софии… если честно, я до сих пор в ярости. Но ее больше нет, и мы можем быть вместе.

Неотрывно глядя на освещаемую фарами дорогу, Донна думала о своем рюкзаке. Разумеется, тоже забытом в квартире Терри. Улица Осенних костров была относительно спокойным местом по сравнению со старым спальным районом, но она всегда носила в потайном кармане рюкзака нож с откидным лезвием. Смогла бы она воспользоваться им сейчас? Смогла бы причинить кому-то вред для того, чтобы спасти жизнь? А если этот кто-то – мужчина, которого она любит? Донна почувствовала на языке солоноватый привкус крови, провела пальцами по губам и недоуменно уставилась на темный след на пальцах. Наверное, прикусила губу. Она не любила кровь. Выключала новости, когда там показывали сюжеты об убийствах и автомобильных авариях, не глядя, проходила мимо картин, на которых изображались жестокие сцены. Это заставляло ее задуматься о том, как беззащитно человеческое тело, и как легко лишить кого-то жизни.

Можно умереть в любой момент. Вас собьет машина. Вы споткнетесь и разобьете голову, ударившись о ступени лестницы. Без причины остановится сердце. Лопнет сосуд в мозгу. Девушка зажмурилась и подумала о том, что еще никогда не испытывала такого желания жить. Неужели когда-то она и вправду хотела покончить с собой? Почему не понимала, как сладок воздух этого мира, даже если он наполнен выхлопными газами, почему не радовалась глупым и бессмысленным, на первый взгляд, вещам вроде свежих цветов на столе, возможности заглянуть в любимое кафе и купить мороженое, законченной работе, новой идее? Она воспринимала это будто сквозь вату, так, словно все происходит не с ней, а с кем-то другим. А, может, Джеймс прав, и ей нужно перешагнуть черту?

Какую еще черту?..

Взгляд Донны остановился на круглой жестяной коробочке с решетчатой крышкой, стоявшей на приборной доске. Освежитель для салона. Это обычный освежитель, ведь так? Лимон, морской бриз, жевательная резинка, аромат кожаных сидений? Она потянула носом воздух. Вроде бы смесь каких-то трав… и ваниль.

– Чем тут пахнет? – спросила она, с трудом открывая глаза.

– Это аромат нашей новой жизни. Тебе нравится?

У въезда в район Часовой башни Джеймс резко повернул налево. Старые дома, подумала Донна, миниатюрные особняки, в которых сегодня почти никто не живет. Их хотели отреставрировать и сделать частью района, но никак не могли решить вопросы с юридическими правами на землю.

– Джесси, куда мы едем? – Девушка помотала головой, пытаясь прогнать дурноту. – Ты же говорил… опасность… обещал…

Язык отказывался слушаться, и она бессильно откинулась на спинку сиденья. Фары высветили давно не крашеные деревянные ворота и калитку, возле которой стояла темная фигура. Холодный ноябрьский ветер трепал полы длинного плаща.

– Все хорошо, До, не волнуйся. Ты веришь мне? Я тебя никогда не обманывал.

Последним звуком, который услышала Донна, был звук заглушаемого двигателя «фольксвагена». Она из последних сил боролась со сном, но веки стали тяжелыми, а тело стало – почти свинцовым.

– Кровь, – сказал незнакомый голос в ее голове. – У них особенная кровь. Она каждый раз пахнет по-разному.

Голос сказал что-то еще, но Донна уже не различала слов. Розоватый туман окутал ее, как пушистое облако, и она провалилась в темноту.

Глава двадцать третья. Рэй

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Кухня в особняке Лоуренса (размером с бальный зал) была чисто убрана: грязной посуды в раковине нет, обеденный стол вытерт, ножи на магнитной подставке расположились в стройный ряд, плита сверкает – любая домохозяйка позавидовала бы. Рэй прикинул, сколько бывший коллега заплатил за обладание такой громадиной. Потом подумал о том, зачем Лоуренс купил особняк. Потом вспомнил его квартиру-студию, похожую на чулан – двадцать пять квадратов в многоэтажном доме в трех кварталах от центрального управления полиции Треверберга. Он знал людей и темных существ, о которых можно было сказать «довольствуются малым», но бывший детектив Уайт перещеголял их всех. Половину жилища Лоуренса занимала библиотека, вторую половину – кровать, а в углу ютилась крохотная туалетная комната с душем, отгороженная от основного помещения ширмой. Ни холодильника, ни плиты: готовить он не умел и не любил, довольствуясь свежими овощами и фруктами, хотя редко отказывался, если кто-то приглашал его в бар или ресторан. В свое время они пропадали в Ночном квартале как минимум три вечера в неделю. Лоуренс глушил один шот за другим и умудрялся перепивать даже Вагнера, который славился своей устойчивостью к алкоголю. До тех пор, пока не стал примерным мужем и трижды папочкой.

Ах да. Помимо овощей и фруктов, Лоуренс довольствовался дурью. Ее и по тем временам было чересчур много, а потом он и вовсе потерял над собой контроль. Чего и следовало ожидать.

– Эй, Лок, если ты будешь так красноречиво молчать, то взорвешься от злости.

Рэй осторожно надломил ампулу с мутноватым содержимым, воспользовавшись кухонной салфеткой, и вручил ее сидевшему на столе Лоуренсу. Бывший коллега беззаботно махал ногами и наблюдал за его манипуляциями.

– Подержи.

– Не будь таким серьезным. В конце концов, ты делаешь свою работу. Проехал через весь город для того, чтобы спасти одну деву в беде, а теперь мы собираемся спасать еще одну. Черт, да у нас прямо ночь спасения дев в беде! Какой-нибудь коллекционер мифов сказал бы, что так не бывает, но в Треверберге всякое случается.

Терри, сидевшая по другую сторону стола, пила кофе и наблюдала за мужчинами. Вид у нее был слегка пристыженный, но Рэю отчего-то казалось, что стыдливость эта напускная, и на самом деле она ни капли не сожалеет о том, что несколько минут назад угрожала пистолетом гражданскому. Пусть и не такому уж чтобы невинному. Какой бес вселился в эту вампиршу? Сорваться посреди ночи и поехать к Лоуренсу Уайту за помощью! И еще на телефон не отвечала. Надо было оставить ее Вагнеру – и пусть бы мучился. А ведь он несколько раз упоминал о том, что она любит выкидывать коленца. При первой встрече Терри Нур показалась Рэю хорошей девочкой. Слишком хорошей, чтобы сделать карьеру в полиции Треверберга. Ей было бы лучше у Карлина. Там хотя бы не нужно бегать по местам преступления и шастать по темным переулкам. У нее на лбу написано: правила, регламент, субординация. Воистину – первое впечатление обманчиво.

– Помолчи, Лоуренс.

– До чего дожили – законопослушным гражданам затыкают рот в их собственном доме. Лучше бы водички налил.

– Обойдешься, торчок хренов. Сиди молча и прекрати меня злить. Ничего из этого не выйдет. И на твоем месте я бы постеснялся называть себя законопослушным гражданином. В твоем доме столько дури, что тут можно устроить наркоманский притон.

– Эй, полегче! Я же не лезу в твою аптечку? Вот и ты не лезь в мою. Мне нужно немного лекарств для успокоения нервов, только и всего.

– Посмотри на меня.

Лоуренс послушно поднял голову. Рэй разорвал упаковку одноразового шприца и посмотрел ему в глаза. На этот раз парень закинулся серьезно. Зрачки превратились в крохотные точки, а щеки румяные, как у деревенской красавицы. Что-то синтетическое. Скорее всего, стимулятор пополам с седативным. На черном рынке в Ночном квартале темным существам толкают кучу подобной дряни разного качества.

Если не принимать в расчет мелочи вроде странностей характера, присущих только темным эльфам-следопытам, Лоуренс Уайт был хорошим парнем. Коллеги любили его за надежность и черное чувство юмора. Да и не только они. Рэй знал, что в период Второй мировой он провел несколько лет в Германии, и там его изрядно потрепало. Воевал ли он? Скорее всего, нет. Темных эльфов, побывавших на фронте, Рэй встречал часто. Их можно было узнать по взгляду: жесткому, предельно сосредоточенному. У Лоуренса глаза были другими. Он смотрел на собеседника, но на самом деле изучал что-то в глубине себя. Пытался заткнуть голос. Следопыты, верные солдаты из армии янтарных Жрецов. Существа, всю жизнь сражающиеся со своим личным чудовищем. Если Великая Тьма смеется над кем-то, то шутки у нее злые.

– Нас что, снимает скрытая камера? – поднял брови Лоуренс, отдавая ампулу. – Это такой романтичный момент, и сейчас мы сольемся в долгом страстном поцелуе?

– Сейчас ты закатаешь рукав рубашки, а я сделаю тебе укол, – сказал Рэй, набирая мутноватую жидкость в шприц.

– Кстати, прошу прощения за то, что испортил твой вечер. Ты, случайно, не собирался провести его с Витторией? Я не хотел приглядываться, честное слово, это, как ни крути, твоя личная жизнь, но она до сих пор смотрит на тебя так, будто хочет приковать к кровати и изнасиловать. А потом – еще разок, и еще. Может, через неделю выпустит на свободу. Она продолжает с тобой флиртовать, да? На твоем месте я бы не отказывался. Она выглядит дикой кошечкой…

– Мистер Уайт, мы торопимся, – напомнила о себе Терри.

Лоуренс слегка повернул голову в ее направлении.

– А, леди, которая неприлично ругается. Как вам мой кофе? Ничего, что растворимый? У меня нет кофемашины. Я считаю это излишеством. К слову, офицер Лок когда-то разделял мое мнение. А потом купил кофемашину. Хорошую и дорогую. Знаете, почему?

– Кончай трепаться, Уайт. Поднимай рукав. Сейчас же. Иначе получишь по морде. У меня и так руки чешутся.

– Эта выдержка заслуживает похвалы. – Лоуренс потянулся, расправляя затекшие плечи. – Ну так вот, офицер Нур, мэм. Детектив Алисия Кантер, покойная невеста офицера Рэймонда Лока, любила хороший кофе из хорошей кофемашины. Кто бы мог подумать, что у Незнакомок могут быть такие привычки? Вроде тонкого вкуса в плане напитков, или там…

Рэй швырнул упаковку от одноразового шприца на стол.

– Твою мать! Если ты не захлопнешь свою варежку, то клянусь именем своего отца – я оторву твою наркоманскую башку!

Лоуренс захохотал.

– Леди, вы слышали? Все в этом мире меняется, но кое-что остается неизменным – дрянной характер этого парня. «Клянусь именем своего отца», – передразнил он. – Папа в детстве слишком редко ставил его в угол.

Под взглядом Рэя он закатал рукав рубашки из черного шелка и несколько раз сжал кулак для того, чтобы на внутреннем сгибе локтя выступила вена.

– Доктор, я боюсь уколов, – произнес Лоуренс кротко. – Это похоже на укус комарика?

– Да. – Рэй сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы. – На укус тропического комарика размером с пятиэтажный дом.

– Ты уверен, что это мне не повредит?

– Нет. Но ты протрезвеешь и сможешь мыслить ясно как минимум часа три. А большего мне и не нужно.

Решив не возражать, хозяин особняка понурил голову и позволил сделать укол. Рэй поднял с пола упаковку, убрал в нее использованный шприц и выбросил его в мусорное ведро.

– Э, а вата?

– Не нужна тебе вата. Фокус. Укол без крови.

– У меня в этом доме монополия на фокусы!

Лоуренс уже хотел погрозить собеседнику пальцем, но замер, будто пораженный внезапной догадкой, а потом сжал ладонями виски.

– Мистер Уайт… – начала Терри, вставая.

Рэй успокаивающе кивнул ей.

– Спокойно. Ему сейчас полегчает.

Через минуту Лоуренс осторожно поднял голову и оглядел кухню, прикрывая глаза рукой с растопыренными пальцами.

– Ого, – сказал он. – Ого! Это что вообще было?

– Универсальный вытрезвитель, который я храню у себя дома на крайний случай. И давно ты глотаешь препараты с кровью светлых эльфов?

На лице бывшего коллеги промелькнула нерешительность, а потом он упрямо вздернул подбородок.

– Да пошел ты. Глотаю то, что хочу, и когда хочу. Я уже давно не работаю в вашей гребаной конторе, так что тебе не должно быть до этого дела.

– Вот как ты заговорил? А ведь когда-то мы были…

– … друзьями. – Лоуренс горько усмехнулся. – Да. Мы были друзьями. Но до того, как Алисия Кантер полностью перекроила твои мозги. В те времена, когда у тебя была своя жизнь, свои решения и свои мысли. Я тоже там бывал, Лок. Только успел уйти пораньше. До того, как трясина меня сожрет. Этот выбор был непростым. Но знаешь, что? Я выбрал одинокую жизнь с чудовищем внутри. Пусть лучше оно выедает мне мозги, чем какая-то сучка.

Терри вскочила и заняла позицию между мужчинами, как судья на ринге.

– Хватит! – крикнула она. – Выясните отношения потом! Можете даже убить друг друга, если хотите! Но сейчас у нас есть дела поважнее!

Рэй пригладил волосы ладонью и опустился на один из стульев. Эта ночь обещала быть долгой. Бесконечно долгой.

– Поздравляю, Лоуренс. И восхищаюсь твоей хреновой силой воли. На этом все?

– Выйдем на минутку.

– Нет, – вмешалась Терри.

– Просто поговорить, леди, – успокоил ее Лоуренс. – Будьте спокойны. Мы уже взрослые.

Деревья в ночном саду шелестели под порывами ветра. Рэй запахнул куртку и побрел по усыпанной мелкими камнями дорожке следом за хозяином особняка. Подойдя к калитке, Лоуренс оперся на нее и окинул взглядом пустой тротуар.

– Мне и вправду следовало придержать язык, – вполголоса сказал он.

Рэй кивнул и скрестил руки на груди, но молчания не нарушил.

– Я слышал о том, что с ней случилось, – продолжил Лоуренс. – Мне очень жаль. Но если уж я начал говорить правду, то она была ненормальной. И отношения у вас были нездоровыми, мужик. Может, потому что отношения с Незнакомками всегда такие, может, по другой причине. И, наверное, хорошо, что все закончилось так. Я имею в виду, до того, как ты на ней женился и все такое. – Он перевел дыхание. – Это в десять раз хуже, чем дар. Потому что ты можешь выбрать и уйти, но остаешься. И не понимаешь, что именно заставляет тебя страдать. Замкнутый круг.

– Да, – кивнул Рэй, помолчав. – Что бы там ни было, все в прошлом. Оставим это там.

Лоуренс протянул ему руку, и он крепко пожал ее.

– Но с дурью тебе стоит завязать, Уайт. Особенно с той, что ты принимал сегодня. У меня есть идея, обсудим после того, как все это закончится.

– Ага. – Его взгляд внезапно стал сосредоточенным, и Рэй увидел, как меняется лицо бывшего коллеги. Если бы кому-то удалось запечатлеть на видео, как вампиры трансформируют внешность, а потом показать замедленной съемке, то получилось бы примерно так же. – Донна Паркс. Ты чувствуешь?

– Нет.

– Кровь. У них особенная кровь. Она каждый раз пахнет по-разному.

Рэй вопросительно поднял брови.

– У них? – озвучила его мысли Терри, бесшумно появившаяся у калитки.

– У полукровок, – пояснил Лоуренс. – Совершенно особый запах. Можно перепутать одного вампира с другим. Одного темного эльфа с другим. Только вначале, конечно, потом проявляются оттенки. Но полукровок не спутаешь ни с кем. Элитные духи. Единственный экземпляр. На заказ.

– У меня была такая версия, – вздохнула вампирша. Она посмотрела на Рэя и торопливо добавила: – Появилась после того, как я поговорила с братом. Но я не позвонила. Не спрашивай.

– Да-да. Нахрен правила.

Лоуренс хохотнул.

– Вы с ней два сапога пара, Лок. С одной лишь разницей – ты сначала стреляешь, а потом думаешь.

– Она не полукровка, – возразил Рэй. – Я бы почувствовал.

– Они умеют прятаться, если нужно. Это главная проблема в тех случаях, когда нужно найти полукровку. Их эмоциональный запах нестабилен, и трансформировать его проще простого. А если им помогают это сделать – тем более.

– Помогают? – переспросила Терри.

– Будет разговоров, поехали, – мотнул головой Лоуренс. – Это недалеко.

– В старой половине?

– Почти. Район Часовой башни… нет, рядом. В заброшенных особняках.

Вампирша бросила на него восхищенный взгляд, и Рэй подумал о том, что между этими созданиями явно промелькнула искра. Или он слишком устал и видит то, чего нет?

– Как вы это делаете?

– Что? – удивился Лоуренс.

– Чуете след. В этом городе так много эмоциональных запахов, что они сводят с ума даже обращенных.

Бывший коллега широко улыбнулся, и щеки Терри порозовели. Нет, ему не показалось. Рэй представил лицо Филиппа Хобарта в тот момент, когда дочь представит ему своего кавалера, и с трудом удержался от смеха. Хотелось бы на это посмотреть.

– Я уже сумасшедший, мэм. Но в узких кругах это принято называть способностями следопыта. Мы можем найти кого угодно даже в таком гадюшнике, как Треверберг.

– Думаю, следует позвонить Киту, – сказала вампирша. – Он живет в районе Часовой башни, а до старых особняков – от силы минут пять.

Рэй достал из заднего кармана джинсов телефон.

– Нет, – возразил он. – Пусть скотина Вагнер дрыхнет. Может, хотя бы сегодня выспится и не будет дремать на совещаниях. А вот тяжелая артиллерия нам пригодится.

Глава двадцать четвертая. Донна

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Сумрак отпускал Донну нехотя, как бескрайнее топкое болото в чаще темного леса. Она попыталась открыть глаза, и у нее это получилось, но тьма, заполнявшая пространство под веками, рассеиваться не торопилась. Сперва вернулся слух. Где-то тикали часы, вдалеке выводила печальную трель ночная птица, в невидимом камине потрескивали дрова. Последний звук девушка охарактеризовала после того, как почувствовала знакомый аромат сгорающих дров. Запах из далекого детства. Какая-то часть ее помнила, как мать – настоящая мать – сидит перед камином и баюкает дочь, совсем кроху, глядя на языки пламени. Донна видела лицо этой женщины: тонкое, с нежной, почти прозрачной кожей, обрамленное пышными темными локонами. Глаза у матери тоже были темными. Она гладила девочку по голове и тихо пела колыбельную на древнем языке.

– Э-э-эй, мисс Паркс, – услышала Донна в своей голове. – Вы упорная леди, да? Но я еще упорнее. Хорошие девочки не прогоняют гостей из своего сознания. Вот и вы так не делайте, потому что вы – хорошая девочка. Проснитесь, вам угрожает опасность. Вы слышите меня, мисс Паркс?

Донна поняла, что лежит на пушистом ковре, а голова ее покоится на чьих-то коленях… Джеймс. Она не видела его лица, но узнала по запаху. Не по аромату парфюма или свежего мыла, которое он любил. Она почувствовала его кожей. Чем-то, что находилось под кожей. Так глубоко, что до сегодняшнего дня она боялась туда заглядывать. Девушка подняла руку и ощупала свое лицо. Что-то было не так. Тело казалось ей чужим. А вот комната… гостиная. Это гостиная особняка, в котором она родилась и жила до смерти матери. Донна помнила высокие потолки, большие окна, изящную мебель и камин. Большой камин, у которого любила сидеть мать. Он выглядел так же, как в детстве, за одним исключением: убрали решетку.

– Она очнулась, – донесся до нее голос Джеймс. – Наконец-то. Я уже начал переживать.

– Тебе не о чем переживать, друг мой. Все под контролем.

Изящная мебель была закрыта тканевыми чехлами, а окна прятались за тяжелыми занавесками. Единственной знакомой деталью, помимо камина, в комнате оставалась люстра. Громадина с миллионом хрустальных подвесок. По комнате гулял легкий ветерок, и они мелодично позванивали. Донне в этом звуке чудился плач принцессы по принцу, который никогда не придет.

– Здравствуй, моя девочка. Я скучал. Мы давно не разговаривали. В современном мире многие считают это нормальным…

Мужчину, опустившегося перед ней на корточки, девушка узнала не сразу. На вид ему было чуть за сорок. Представительного вида джентльмен в деловом костюме с посеребренными сединой висками и аккуратной бородкой. Донна попыталась собраться с мыслями. Что случилось? Как она здесь оказалась? Она же была в квартире Терри Нур… Наверное, ей снится сон.

– Папа, – улыбнулась она. – Привет.

– Ты будто ждала встречи, – вернул ей улыбку отец, погладив по волосам.

– Я тоже скучала… не хотела видеться с тобой без разрешения мамы. – Донна помолчала. – Не уверена, что это было бы правильно. Понимаю, что я уже взрослая и могу встречаться с теми, с кем захочу, но… не важно. Я рада тебя видеть. Это хороший сон.

Отец провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Именно так, дорогая. Это очень хороший сон. И у него будет замечательный финал.

– Эй, мисс Паркс! – вновь ожил незнакомец в голове Донны. – Это не сон! Вы понюхали чего-то нехорошего, и вам нужно поскорее выбираться оттуда! Улавливаете?

Девушка отмахнулась от голоса и возмущенно фыркнула. Почему ей даже во сне что-то мешает? Папа прав. Они давно не виделись. И она на самом деле скучала. Но о встрече с ним нужно было бы рассказать матери – она чувствовала, что так будет правильно – а мать эту встречу вряд ли бы одобрила. Теперь Донна понимала, каким глупым выглядело это оправдание.

– Что такое? – спросил отец.

– Да ничего, папа. – Она огляделась. – Это наш старый особняк?

– Верно. Помнишь его?

– Очень смутно… так, будто это было в прошлой жизни.

– В каком-то смысле этих слов так оно и есть. Но скоро мы вернемся в эту жизнь. Мы оба были счастливы, правда? Мы трое. Я, ты и твоя мама.

– Да… но ведь она умерла.

Сказав это, Донна внезапно почувствовала неуверенность. Может, во сне мама жива? А разве не странно, что она видит сон и осознает, что спит? Конечно, нет. Это осознанный сон. Она читала о таких. Что нужно сделать для того, чтобы понять, спишь ты или нет? Ткнуть указательным пальцем в ладонь. Донна подняла правую руку, вытянула указательный палец левой и попыталась ткнуть им в ладонь правой руки, но, к ее удивлению, не смогла этого сделать. Ее глаза превратились в стекла калейдоскопа, и мир разделился на несколько ровных осколков. Восемь пальцев, восемь рук. Какая из них настоящая?

– Вовсе нет, – возразил отец. – Она ушла в свой мир.

– В загробный мир?

– Да нет же. – В его голосе появились нотки раздражения. – В свой истинный мир. И не забрала меня с собой, хотя обещала. – Он сел на ковер, скрестив ноги. – Но я ее не виню. Я знаю, что она хотела этого. Она ушла туда, где жили персонажи ее картин. В Темный мир.

– Леди, – заговорил надоедливый голос в голове. – Что у вас с губой? Кажется, там кровь. Когда вы прикусили ее? Помните?

Донна провела языком по нижней губе и, к своему удивлению, обнаружила там маленькую ранку. Слабая вспышка в голове осветила мутное воспоминание: она сидит в машине рядом с Джеймсом, они едут по ночному городу и говорят о… о…

– Она была не такой, как все, – продолжил отец. – Не была человеком, понимаешь?

– Нет, – покачала головой девушка. Она изо всех сил пыталась ухватиться за воспоминание, но оно растворялось как туманная дымка поутру. – А кем она была?

– Она принадлежала к древнему роду. Настолько древнему, что ее давние предки помнят дни, когда пустыня цвела, а люди ели сырое мясо и с трудом умели передвигаться на двух ногах. У ее предков были янтарные глаза, и они правили этой пустыней. Темные эльфы, вот как называли этот народ. Она рассказала мне, и я сразу поверил, хотя обычно люди сопротивляются такому знанию. Оно пугает их. Глупцы. Они предпочитают жить с закрытыми глазами и бояться собственной тени. Но она открыла для меня новый мир. Так, как я открою его для тебя сегодня. Знаешь, как на самом деле звучит твое имя? Дидона. Оно такое же древнее, как этот народ. Так звали одну из богинь, которым они поклонялись. Она повелевала восходами и закатами.

На мгновение в гостиной заброшенного особняка воцарилась тишина, и Донна явственно услышала звон хрустальных подвесок люстры. Плач ангелов, подумала она.

– Сьюзан всегда была со мной – и одновременно не со мной, – продолжил отец. – Она открыла для меня свой мир, но был еще один, ее личный, в который она меня никогда не пускала. Она говорила, что там живет настоящая тьма, но именно этот мрак вдохновляет ее на рисование. И часто повторяла, что когда-нибудь эта тьма заберет ее. Так и случилось. – Он опустил голову. Донна увидела мелкие морщинки в уголках его глаз, похожие на складки на древнем пергаменте. – Когда я впервые увидел, что ты рисуешь, то пришел в ужас. Тьма забрала у меня Сьюзан, и я не хотел отдавать ей еще и тебя. Но ты всегда была упряма. Пошла в нее. Я много лет думал о том, что можно сделать. И Мелания, сама того не зная, подала мне отличную идею. Около трех лет назад, в те дни, когда была моей пациенткой, а не любовницей. Она сказала, что чувствует себя так, будто в ней поселилось два человека. Один хочет свою карьеру художника, а второму достаточно помогать мужу, оставаясь в тени. И я впервые задумался: где же творец на самом деле обретает счастье? Где Сьюзан обрела счастье? Куда она стремилась? Во тьму, в тот, другой мир, на другую сторону? И я понял, что должен помочь тебе сделать выбор. Ведь ты всегда мечтала о том, чтобы посвятить жизнь рисованию, верно, Дидона?

– Да, – кивнула Донна, зачарованная звуком его голоса. – Ты прав, папа. Я никогда не видела себя в другой профессии. Рисование – это моя жизнь.

Терри Нур… забытый телефон… нож в одном из карманов рюкзака… на следующей неделе придут рабочие, которые разобьют стены в гостиной…

– Признаюсь, я хотел наказать тех, кто пытался отобрать у тебя твой талант, – заговорил отец серьезно. – Но решил, что у меня нет права их судить. Они – всего лишь заблудшие души, которые искали свою истинную тьму. А поэтому я решил помочь им ее найти. А заодно и дать свободу. Майкл Шоу освободился от тяжелой ноши, которой всегда оказывается ложь, и ему больше не нужно обманывать других, выдавая картины жены за свои. София освободилась от боли из прошлого, которую ей когда-то причинял ее отец. Нильс – от отношений с ней, которые тоже причиняли ему боль. После каждого спасения – кроме случая Майкла, конечно, потому что он не был связан с тобой – я оставлял тебе послания. Жаль, что ты не поняла их, но это в прошлом. Кроме того, я забрал у каждого из них кое-что. Думаю, ты не откажешься взглянуть. В набросках Софии много интересного. Она пыталась украсть твой дар, но у нее ничего не получилось. Что до последнего, финального, самого важного штриха… Я обратился за помощью к Джеймсу, пообещав ему, что он останется с тобой и будет счастлив вечно, и он согласился мне помочь. Мысль о трансформации немного пугает его, но он готов через это пройти. Верно, Джесси?

– Конечно, сэр, – с готовностью отозвался Джеймс. – О большем я не мог и мечтать. Я люблю вашу дочь.

Отец привстал и похлопал его по плечу.

– Очень целеустремленный юноша. Тебе повезло с будущим супругом, Дидона. Мелания так и не смогла сделать выбор. Сначала она боялась уйти от мужа. А потом, когда я предложил ей освобождение, она обозвала меня сумасшедшим, сказала, что не хочет быть соучастницей моих преступлений и покончила с собой. И о чем я думал, когда сделал эту женщину своей любовницей? Мне казалось, что в ней есть что-то от Сьюзан. И ошибся. Точно так же, как в случае с твоей мачехой. – Он тряхнул головой, будто прогоняя ненужные мысли. – Но это уже не важно. Сегодня вы заключите союз так, как это делали предки Сьюзан. Поклянетесь друг другу в любви и разделите вечность.

– Леди-и-и-и-и, – включилось радио в голове Донны. – Вы продолжите делать вид, что ничего не слышите? По ходу дела, он обкурил вас той же дурью, что и остальных, а Джеймсу Ламберту дал какой-то сильнодействующий наркотик, нейтрализующий ее действие, и он умудрился довезти вас до особняка. Ну, так я и думал. Психиатр, да еще и знакомый с фармакологией Темного мира. Беда. Откройте внутренние глазки, леди. Ваш папочка – псих.

Девушка удивленно заморгала, глядя на огонь в камине.

– Папа, – сказала она. – Но ты же убил этих людей. Мелания права.

Странно, но эта мысль не пугала ее. Скорее, наоборот: оставляла ощущение легкости и освобождения. Она снова увидит маму. И всегда будет рядом с Джеймсом. Это прекрасно.

– Нет, детка, – терпеливо пояснил отец. – Они убивали себя, а я подарил им новую жизнь. Они рисовали так, как рисовала Сьюзан. С использованием особой жидкости для холста. Она открывает новые миры. Они творили, пребывая в измененном состоянии сознания. Соединялись с высшей силой, недоступной другим. Мне пришлось постараться, чтобы уговорить Меланию помочь… София тоже не хотела уходить от доктора Портман, но согласилась стать моей пациенткой. А с Нильсом мне помогла его сожительница Саммер. Конечно, я контролировал их. Это слишком важная миссия, чтобы пускать все на самотек.

– Какого хрена?! – возмутился голос в голове Донны. – У мужика совсем крыша поехала! Слышите, леди? Убирайтесь оттуда! Я не шучу!

– Заткнись! – завопила девушка.

Отец дернулся, как от удара по лицу, и его глаза опасно сузились.

– Извини, папа. Это я не тебе. Просто у меня в голове кто-то поселился… и он несет чушь. – Она рассмеялась. – Что мы будем делать? Мне не терпится начать!

Он встал и протянул Донне руку, приглашая подняться.

– Я припас для тебя кое-что особенное, милая. Подойдем к огню.

Приблизившись к камину, девушка вгляделась в пламя. Ей вспомнилось, как она однажды под Рождество пробралась за решетку, когда там были лишь холодные угли, и попыталась забраться в трубу – выяснить, не спрятался ли там Санта. Украшенная светлым кирпичом арка выглядела большой… она бы могла войти туда и сейчас, тем более что решетку убрали. Осознав эту мысль, Донна нахмурилась. Зачем ей туда входить?

– В Темном мире особый огонь, – сказал отец. – Холодный. Он не обжигает, но несет истину. Он очистит тебя. Не бойся, протяни руку.

Донна послушно простерла руку к огню и медленно провела ей по языкам пламени, а потом поднесла пальцы к глазам.

– И правда, не обжигает, – улыбнулась она.

Отец кивнул Джеймсу, и тот приблизился.

– А вы уверены, что это не больно, сэр?

– Ты сам видел, Донне не было больно. Огонь благословит ваш союз. Он откроет вам двери в новый мир. Вы изменитесь навсегда.

Девушка взяла Джеймса за руку.

– Я готова! – сказала она решительно.

– Эй, леди!

Донна запоздало поняла, что голос звучит не в ее голове. Он доносился от входа в гостиную. Мужчина в черном приблизился к ним мягкой кошачьей походкой и остановился на расстоянии нескольких шагов.

– Кто вы, сэр? – вздернул брови отец.

– Тот, кто положит конец вашему сумасшествию, мистер Лозински, как же иначе. – Мужчина склонил голову, изучая Донну и Джеймса. – Отойдите-ка от огня, ребята. Разве в детстве вам не рассказывали, что нельзя играть со спичками?

– Как вы попали в мой дом?! – в негодовании выпалил отец. – Убирайтесь! Я вызову полицию!

– Вот это гостеприимство. Может, я просто зашел на огонек? Одинокий джентльмен гулял по ноябрьской ночи и слегка продрог?

Донна чуть крепче сжала руку Джеймса, и он бросил на нее непонимающий взгляд. Зрачки… широкие зрачки.

– Да-да, леди, – обратился к ней мужчина в черном. – Вы мыслите в правильном направлении. Смотрите мне в глаза. Во-о-от сюда. Я здесь.

Девушка встретилась с его взглядом и замерла, как загипнотизированная кобра. Туман в ее голове разорвался в клочья, сметенный невидимой волной. Виски сдавила боль, рана на губе начала саднить. Донна подняла к лицу свободную руку – ту самую, которой гладила языки пламени – и ахнула. Пальцы и ладонь были покрыты ожогами. Мозг, до сих пор работавший на нейтральной передаче, подсказывал, что совсем скоро эти ожоги начнут болеть, и очень сильно. Из оцепенения ее вывел щелчок, в тишине гостиной прозвучавший почти оглушительно. Звук взводимого курка. Отец сжимал в руке пистолет, и его дуло смотрело ей в лоб.

– Еще шаг – и я нажму на спусковой крючок. – Он говорил спокойным и совершенно не знакомым ей тоном. Донна понимала, что ей нужно что-нибудь сделать. Заплакать. Закричать. Упасть в обморок. Но тело отказывалось подчиняться. – Я не позволю вам отобрать ее у меня. Я слишком долго ждал этой минуты. Отходите к двери. Медленно. И держите руки так, чтобы я их видел.

– Во второй раз за эту ночь кто-то достает пушку, но целятся не в меня, это радует. – Мужчина в черном поднял руки. – Слушайте, а где вы доставали психотропную дурь, сэр? Не подумайте, чисто спортивный интерес. Я знаю пару-тройку дамочек, на которых был бы не прочь это использовать. Они и вправду делают все, что вы попросите? Далеко продвинулась фармакология. Это я про то, чем вы обкурили свою дочь, если что. На полукровок абы какая дурь не действует.

– До, – тихо позвал Джеймс. – Что тут происходит?

Донна открыла рот для того, чтобы ответить «может, ты мне расскажешь?», но слова застряли у нее в горле. Темнота, клубившаяся у входа в гостиную, больше не была абсолютной. Сначала в ней четко обозначились два золотых глаза. Потом из сумрака выплыла морда волчицы. По сравнению с волками, которых девушка видела в передачах о дикой природе, она была просто огромной. И белой, как снег. Почему волчица? Донна могла поклясться, что в очертаниях морды зверя было что-то изящное и женственное. Животное остановилось, потянуло передние лапы, а потом оттолкнулось от пола поднялось в воздух в гигантском прыжке. Отец обернулся к волчице и перевел на нее оружие, но выстрелить не успел, потому что она приземлилась на него, впившись зубами в руку. Пистолет отлетел в сторону, и мужчина в черном тут же его подобрал.

– О боже, – простонала Донна. – Боже, боже, боже.

Джеймс поддержал ее под локоть, иначе бы она свалилась на пол.

– По-моему, сюрпризов на сегодня достаточно, – сказал он.

В темноте послышались торопливые шаги, и к камину подошли Рэй и Терри. Последняя уставилась на волчицу во все глаза.

– Милый песик, – произнес мужчина в черном, с опаской глядя на зверя. – Хочешь косточку? Хотя… нет. Беру свои слова назад. Это обеспечит сохранность моих яиц.

– Детектив Хилборнер, джентльмен в обмороке, – заговорила обретшая дар речи Терри.

Волчица тряхнула головой, фыркнула и… это ведь не почудилось Донне, правда? – преобразилась в красивую женщину с длинными волосами цвета меда. Почти все ее тело покрывали татуировки. Девушка оценила работу мастера – твердая рука, свое дело знает, хорошо чувствует цвет. И холст для этой работы она тоже оценила, потому что женщина была абсолютно голой, если не считать тонкой цепочки с медальоном на шее. Она сидела верхом на бесчувственном теле отца с таким видом, будто попадала в похожие ситуации каждый день.

– Многое бы я отдал за то, чтобы оказаться на месте этого мужика хотя бы на минутку, – сказал офицер Лок.

Женщина поднялась, бросив взгляд на Донну – в глубине ее золотых глаз сверкнули красные искорки – и, хорошенько размахнувшись, ударила Рэя по уху.

– Ладно, ладно, я сказал лишнее, – признал он, торопливо отойдя на несколько шагов. – Слушай, меня всегда интересовал вопрос. А куда девается ваша одежда после того, как вы обращаетесь?

– Рвется в клочки, разумеется, – пожала плечами женщина. – Если не успеваем раздеться. Но не буду же я раздеваться на улице? Детектив Гайла Хилборнер, руководитель отдела криминалистической экспертизы, – представилась она, повернувшись к Донне. – Извините за фривольный вид.

Донна, приоткрыв рот от изумления, разглядывала женщину. Кожа у нее была золотистой, а тело – тренированным, с хорошо проработанными мышцами. Разве что плечи чуть широковаты, а так – само совершенство.

– О нет, мэм, – возразила она. – У вас отличный вид!

Терри взяла с кресла вязаный плед и набросила его на плечи детектива Хилборнер.

– Очень хорошо, – напомнил о себе Рэй. – Значит, женщины могут говорить тебе все, что хотят, а если я позволю себе двусмысленную шутку, то получаю оплеуху?

– Хочешь еще одну, не хватило? – поинтересовалась Гайла.

– Нет-нет. Лучше пойду к Виттории. Она, должно быть, уже приехала и ждет у ворот. Обсудим, где бы найти для тебя косточку посытнее.

Мужчина в черном подошел к Донне и Джеймсу.

– Лоуренс Уайт, – назвался он. – Нужно было представиться еще в тот момент, когда вы очнулись, но как-то не подумал.

Девушка страдальчески изогнула брови. Голова у нее кружилась, к горлу подкатывала тошнота, хотелось прилечь, а рука начала болеть всерьез.

– Нужно отвезти тебя в больницу, – сказала Терри, обняв ее за плечи. – Вам стоит поехать с нами, мистер Ламберт.

Джеймс заморгал, пытаясь вникнуть в смысл услышанного.

– Я не сделал ничего плохого, – уверил он офицера Нур. – Я бы не причинил ей вреда. Я люблю ее!

– Верю. – Терри успокаивающе погладила его по руке. – Не будем думать об этом сейчас. Пусть вас осмотрят медики.

Уже шагая к двери, Донна бросила последний взгляд на отца. Детектив Хилборнер стояла рядом с ним и смотрела в экран сотового телефона, набирая номер.

– Дом оцепят? – спросила она.

Офицер Нур кивнула.

– Думаю, что так. Здесь есть твои вещи?

– Нет, но… возможно, здесь есть вещи моей матери. В одной из верхних комнат. Я хотела бы их забрать.

– Хорошо. Я скажу об этом Гайле.

– Извини за то, что я ушла. Я понаделала всем проблем.

Терри вздохнула.

– Да уж. Мне пришлось сделать кое-что неправильное.

– Досталось от начальства?

– Нет. – Она улыбнулась, открывая Донне дверь. – Иногда правильнее делать что-то не по правилам.

– Нахрен правила, – раздалось за спиной.

Лоуренс нагнал их и пошел рядом, спрятав руки в карманы.

– Что такое, офицер Нур? Не краснейте. Я всего лишь процитировал вашего наставника. Идем искать сладкую косточку для детектива Хилборнер?

– Засунь треклятую косточку себе в задницу, Уайт, и молись, чтобы я не проводила твой следующий допрос, потому что я засуну ее лично! – крикнула из гостиной Гайла.

Глава двадцать пятая. Терри

17 ноября 2002 года, послеобеденный час

Треверберг

Пальцы медсестры, сидевшей по ту сторону стойки, пробежали по клавишам компьютера.

– Мисс Донна Паркс в седьмой палате, дамы, – сказала она. – Она не пришла в столовую, попросила, чтобы еду принесли туда.

Терри перехватила внушительную пачку пыльных альбомов, которую принесла с собой, и посмотрела на Витторию.

– Если не возражаете, мы зайдем, мэм, – после паузы обратилась к медсестре та. – У нас кое-какие дела, нужно возвращаться в участок. Мы не задержим мисс Паркс и не будем ее утомлять.

– Только одна из вас, пожалуйста, – тоном, не терпящим возражений, ответила женщина за стойкой.

Детектив Лейб кивнула спутнице.

– Иди. Я покурю и выпью кофе. Найдешь меня в саду возле кафетерия, там декоративные пальмы. Посидеть возле них в ноябре и представить, что ты в тропиках или на берегу моря в теплой стране – самое то.

– Ладно, – улыбнулась Терри. – Только не уходи в джунгли, а то мне придется работать над отчетом в одиночестве. Кит поговорил с капитаном Боннаром и ушел домой в девять утра. Сказал, что его знобит, и пожаловался на простуду. «Кашляю так, что вот-вот вылетят мозги. Нужно проспаться, в понедельник буду как новенький».

Виттория расхохоталась.

– Если бы тут был Рэй, он сказал бы, что это невозможно, потому что у него нет мозгов. Надеюсь, Эрна придумала для своего работодателя байку получше.

– Нет! – возмутилась офицер Нур. – Кит бы не стал обманывать!

– Ну разумеется. Еще скажи, что он выглядел больным и на самом деле кашлял. К слову, писать отчет сегодня не обязательно. Все равно без Кита мы его не закончим, а дом отца Донны не осмотрели. Все затянется как минимум до вторника.

– И все же я начну.

– Как знаешь. – Детектив Лейб помахала ей. – Отправляюсь в джунгли. Чао.

***

Донна сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, и ела салат из фарфоровой миски. Еще одна миска, с картофелем фри (в больницах на самом деле такое готовят?..), дожидалась своего часа на стоявшем на кровати деревянном подносе. Вид у девушки был больной: темные круги под глазами, бледные щеки, бескровные губы. Пальцы и кисть правой руки скрывала повязка. Она подняла голову и посмотрела на гостью.

– Привет, – улыбнулась Терри. – Приятного аппетита. Я могу поговорить с тобой – или хочешь закончить обед?

– Проходи. – Донна кивнула на стул возле кровати. – Тут слишком много еды, так что я закончила.

Офицер Нур опустилась на стул и оглядела содержимое мисок.

– Ты же ни к чему не притронулась.

– Съела немного салата и выпила травяной чай. Вчера меня тошнило весь день. Сегодня я чувствую голод, но желудок со мной не согласен. Доктор говорит, что это из-за успокоительных и обезболивающего. – Ее губы дрогнули в улыбке, и она тут же поморщилась, поднеся пальцы к начавшей затягиваться ране. – По-моему, я побила рекорд. Попала в больницу дважды за неделю, причем в одно отделение. Как там… отец?

Она явно хотела сказать «папа», но в последний момент передумала.

– Он в палате этажом ниже. Здоров, по крайней мере, физически. Думаю, его скоро выпишут, и тогда…

– Ага, я поняла. – Донна отставила салат и, подтянув колени к груди, обхватила их руками. – Мне нужно будет давать показания?

– Да, – подтвердила Терри. – И Джеймсу тоже. Но не сейчас. Сперва ты должна поправиться. Кстати, Джеймс спрашивал о тебе. Хочешь с ним увидеться?

Некоторое время девушка молчала, глядя в пространство.

– Нет, – медленно покачала головой она. – Не знаю, как к нему теперь относиться. Детектив Хилборнер объяснила, что это случилось из-за наркотических средств, но… я хочу оставить все в прошлом. Мне нужно определиться, на каком я свете. И в каком мире.

Вампирша ободряюще кивнула.

– Гайла говорила с тобой об этом?

– Нет. Офицер Лок… Рэй говорил. Недолго, потому что медсестра прогнала его, чтобы он меня не утомлял. Осталось много вопросов, но я не тороплюсь. Я не уверена, что мне нужно это знание.

– У тебя есть время для того, чтобы подумать. Как мы говорим, все время в двух мирах. – Терри протянула ей альбомы. – Мы нашли это в спальне твоей матери. Можешь оставить у себя, если захочешь. Гайла уладила этот вопрос.

Донна снова улыбнулась, на этот раз, осторожно, так, чтобы не болела губа.

– Надеюсь, в привычном людям облике и в одежде?

– Не знаю, я при этом не присутствовала, – рассмеялась вампирша.

Девушка взяла один из альбомов и начала переворачивать страницы. В современности такую вещь назвали бы арт-буком: фотографии перемежались с короткими записями и рисунками. Снимки красивой темноволосой женщины в немного старомодном платье, гостиная особняка под разными углами, сад, кладбище в старой половине, статуи из прошлого века, девочка в колыбели – должно быть, сама Донна. Почерк у покойной миссис Лозински был четким, почти каллиграфическим. Она писала на разных языках: французский, итальянский, английский. Рисунки, в основном, наброски, изображали мифических существ и обнаженных женщин.

– В особняке есть картины, – сказала Терри. – Мы сделали фотографии, если ты захочешь взглянуть…

Донна захлопнула альбом и вновь уставилась на видимую только ей точку на стене. По ее щекам текли слезы, но она не торопилась их вытирать.

– Нет, – сказала она после паузы, которая, как показалось вампирше, тянулась целую вечность. – Можешь сделать мне одолжение?

– Постараюсь, – отозвалась Терри.

– Сожги их, пожалуйста. – Донна отодвинула от себя альбомы. – И альбомы, и картины. Где-нибудь на пустыре в старой половине. Или за городом. Иначе я буду хранить это в квартире и таскать с собой при переездах, как кандалы.

– Хорошо. Сожгу на заднем дворе в папином особняке. Там много пространства для костров, раньше мы с Тристаном зажигали их чуть ли не каждую неделю. В огне есть что-то магическое.

Заметив, что девушка потирает забинтованную руку, вампирша тут же пожалела о сказанном.

– Прости.

– Ты абсолютно права. Огонь – это настоящая магия. Ведь в нем можно сжечь вещи из прошлого. Жаль, что только вещи. – Донна откинулась на подушку и посмотрела в потолок. – Рэй принес мне арендный договор. Я его еще не читала, трудно сосредоточиться. Займусь этим завтра. Или послезавтра. Заеду к нему для того, чтобы передать.

– Его проще поймать на работе, чем дома. Так что приезжай в центральное управление. Мы угостим тебя кофе и еще чем-нибудь… кстати, ты любишь чесночные булочки?

– Очень. – Девушка вгляделась в лицо собеседницы и, заметив, что та улыбается, подняла брови. – Что смешного?

Терри честно пыталась сдержаться, но покатилась со смеху.

– Если ты любишь чесночные булочки, тебе достанется не только кофе, но и выпечка.

– Я сама могу их приготовить. Не то чтобы я хвалюсь, но чесночные булочки у меня выходят что надо. Кстати, я готовила их на новоселье. – Она потерла подбородок, задумавшись. – Хм, может, и на новоселье в квартире, которую я буду снимать в доме Рэя, приготовить чесночные булочки? Я думаю, ему понравится.

Вампирша, к тому времени успокоившаяся, согнулась пополам в новом приступе хохота. Донна смущенно улыбнулась.

– Вряд ли, – выдавила из себя Терри, вытирая выступившие на глазах слезы. – Лучше бы тебе остановиться на луковых бубликах. Или мини-пиццах. Но миндальные круассаны тоже подойдут.

Эпилог. Рэй

23 декабря 2002 года, обеденный час

Треверберг

Валентин сдал назад, резко повернул руль, и машина идеально вписалась между двух автомобилей с табличками «медицинский персонал» на переднем стекле. Рэй отстегнул ремень.

– Лихо ты паркуешься задним ходом. На пустынной стоянке супермаркета это хорошо работает, но если рядом кто-то есть, недолго и чужую тачку зацепить.

– Не зацепил же, – ответил брат, доставая ключи из зажигания.

– И водишь ты так, будто за тобой гонится вся дорожная полиция Треверберга. Кто тебя учил?

– Ты. На дворе было лето, а мне было пятнадцать. И ты успел чуток выпить. Я не хотел садиться за руль, но ты меня заставил. Сказал, что уже давно пора, и если через год я не получу водительские права, то мы перестанем ходить в кино.

Офицер Лок вышел из машины.

– На полном серьезе, Валли? Ничего такого не помню.

– Значит, насчет «чуток выпить» я ошибся, и ты выпил прилично, – поддел его Валентин.

– Я бы не научил тебя плохому.

– Да ты и не учил меня плохому. Я смотрел, как ты водишь, а потом повторял. Кстати, однажды нас остановил полицейский возле Ночного квартала. Если бы он не оказался твоим другом, тебе бы прилетело. Потому что прав в то время у меня еще не было. Кстати, мне уже не пятнадцать, и пора бы притормозить с нравоучениями.

– Я беспокоюсь о тебе. Ты же мой младший братец.

Валентин захлопнул дверь и поправил ярко-желтый шарф, укутывавший шею.

– Твой младший братец получил степень доктора медицины и управляет клиникой, – напомнил он.

– Детали, – отмахнулся Рэй.

Они миновали указатель с надписью «Восстановительный центр имени Лурии Родман», Солнечный квартал», приблизились к забору и через несколько минут подошли к будке охранника. Темнокожий молодой человек в форме читал свежий номер «Треверберг Таймс» и время от времени поглядывал на дорогу, которую преграждал шлагбаум. Справа от будки охранника находился вход для пешеходов, узкая калитка с автоматической дверью.

– Привет, – поздоровался парень, откладывая журнал. – Я Стюарт. Вы, наверное, Рэймонд и Валентин? Мисс Терри сказала, что вы придете, просила вас впустить. Но я должен взглянуть на ваши документы, такие уж у нас порядки.

Рэй показал Стюарту полицейское удостоверение, а Валентин приложил к стеклу будки идентификационную карту. Охранник внимательно рассмотрел первое и второе и взял под козырек.

– Порядок. Как вам погодка? Ничего себе снегу намело в честь Рождества? Я живу в Треверберге уже пятнадцать лет, но такой зимы не припомню.

– Да уж, – кивнул брат. – У меня дом в Цветочном квартале. Еще вчера вокруг него был сад. А сегодня утром этот сад замело к чертям. Жена вернется из командировки послезавтра и будет в ярости. Боюсь даже намекать на это в разговоре по телефону. Несчастные розовые кусты. Надеюсь, она меня не убьет. Но не будем о грустном. Скажете, куда нам идти? Мы здесь впервые.

– Если мисс Терри не дала вам точный адрес, идите к главному зданию. Yа нем большая вывеска с названием восстановительного центра. Через двадцать минут будете на месте.

Валентин и Рэй переглянулись.

– В смысле, пешком? – уточнил последний.

– Ага, – кивнул Стюарт. – На территории района не пользуются машинами. Только грузовики с едой заезжают. И строительная техника. Либо велосипеды, либо пешком. Вы прогуляйтесь. Погода хорошая, солнце наконец-то выглянуло. Заодно и местность изучите, тем более что вы тут впервые.

***

Солнечный район, в котором жили пациенты восстановительного центра имени Лурии Родман и большая часть здешнего персонала, был застроен небольшими двухэтажными коттеджами. Белые стены и ярко-алые крыши наводили на мысли о поселке где-нибудь в Альпах, а поскрипывавший под ногами снег это сходство усиливал. Насколько помнил Рэй, Филипп Хобарт и Альберт Родман открыли центр в 1993 году. Отец, чья профессиональная интуиция с годами превратилась в совершенный инструмент, давным-давно вынашивал идею проекта, подобного Солнечному району, и, верный своей привычке реализовывать задумки мгновенно, уже через месяц начал обсуждать вопрос с доктором Хобартом. Первые дома появились в 1994 году, к 1995 в них поселились первые жильцы. В 1999 году Альберт и Филипп открыли в Треверберге первую клинику для граждан, находящихся за чертой бедности, и отец решил расширить проект. Так появился новый Солнечный район, предоставлявший жилье родственникам пациентов и им самим в том случае, если график процедур не позволял тратить несколько часов на дорогу до больницы.

Сегодня главной целью отца была реставрация квартала врачей, района, находившегося возле госпиталя имени Люси Тревер, но власти пока что отвечали отказом. Все, начиная от мэра и заканчивая его советниками, понимали, что экономика Треверберга находятся в частных руках, и это позволяет городу развиваться. Но мистер Стэнфорд, за которого большая часть населения почти единогласно проголосовала пять лет назад, любил время от времени, по его выражению, «закрыть кран» и показать частным инвесторам их место. То, зачем он это делал, оставалось загадкой.

– Я бы и сам тут пожить не отказался, – прокомментировал Валентин, когда они подходили к центральному зданию. – Тихо, машин нет, утром никто под окнами не сигналит и не орет «Треверберг Таймс»! Узнайте новости первыми!». Это же рай на Земле. Смотри, какие восхитительные у них садики, первые боги меня побери! Покажу их Ирме – умрет от зависти! Хотя нет, лучше не буду показывать. А то она снова начнет просить деньги на реорганизацию сада. Эта женщина меня когда-нибудь разорит.

– Она продала сеть деликатесных магазинов?

– С ума сошел? Нет, конечно. Пару месяцев назад они открыли еще один филиал в старой половине. Мы оба знаем, что Ирма может оплачивать все эти глупости в саду из своего кармана, но когда она просит, я не могу ей отказать. Разве я женился для того, чтобы отказывать в чем-то своей жене?

– Кажется, я понял, почему никогда не женюсь, – хмыкнул Рэй. – Кстати, про жену. Только посмотри на этих двоих.

На скамейке в окружении заснеженных кустов сидели Лоуренс и Терри. Они держали в руках большие кружки, в которых, судя по запаху, был недавно сваренный кофе, и о чем-то увлеченно беседовали.

– По-моему, они созданы друг для друга, – сказал Валентин. – Братец, у тебя талант сводника. Ты просто обязан это использовать. Как насчет того, чтобы открыть службу знакомств?

– И конкурировать с агентством Меноры Уолд? Она тут же убежит с должности администратора в «Абсенте для феи» и вернется в кресло управляющего для того, чтобы надрать кое-кому зад.

– Не сгущай краски, она же вакханка. У нее более изощренные методы борьбы с конкурентами.

Рэй хотел было ответить, что в таком случае он подумает и, возможно, попробует открыть службу знакомств, но его внимание переключилось на сидевшую на скамейке пару. Лоуренс – тот самый Лоуренс Уайт, который любил флиртовать с женщинами, но мгновенно останавливался, когда на горизонте намечалось что-то посерьезнее – взял Терри за руку. И офицер Лок мог поклясться, что это отнюдь не дружеский жест. А вампирша, в свою очередь, не торопилась отстраняться.

– Эй, – вырвалось у него прежде, чем он успел подумать. – Как насчет того, чтобы соблюсти чуток приличий, Уайт?

Терри ахнула и порозовела. Валентин закатил глаза.

– Прямо дежа-вю, Лок, – улыбнулся Лоуренс. – Вспоминаются наши посиделки в барах. Что бы там ни было, я рад тебя видеть.

– Ты мог бы вести себя повежливее, – упрекнула Рэя вампирша.

– Когда я перестану быть вежливым, то двину ему в челюсть, – ответил офицер Лок, пряча руки в карманы джинсов. – А пока я веду себя прилично, в отличие от некоторых.

– Отложим боксерский поединок до лучших времен, – вмешался Валентин. Он подошел к Терри и поцеловал ей руку. – Рад встрече, офицер Нур. Привет, старик. Кажется, я не видел тебя с прошлой смены темных вех.

Лоуренс усмехнулся, отвечая на рукопожатие.

– Точно. Если не с позапрошлой. Кое-кто нашептал мне на ушко, что ты теперь руководишь клиникой мозгоправов? Путешествовать-то хоть успеваешь?

– Я бог делегирования, – без ложной скромности сообщил брат. – Если мне хочется укатить в тропики на пару недель, устрою все мгновенно.

– Прогуляемся, – предложил Рэй Лоуренсу. – Валентин развлечет твою даму. Кстати, – посмотрел он на вампиршу. – А что ты тут делаешь? У тебя вроде как отпуск до Рождества включительно, и ты планировала заняться квартирой.

Терри поставила кружку на скамейку.

– А я и занимаюсь квартирой, – сказала она. – И добровольно помогаю в восстановительном центре папы уже около трех лет. Веду группы поддержки.

– Твой братец, наверное, рвет и мечет при мысли об этом?

– Да. Поэтому мы предпочитали не касаться этой темы, когда я жила в особняке – и сейчас старательно обходим ее стороной.

Лоуренс поднялся со скамейки, и Валентин тут же занял его место, вручив вампирше ее кружку.

– Как сад особняка вашего отца пережил ночной снегопад, мисс Нур? – поинтересовался он.

– Ох, – отозвалась Терри с тоской в голосе. – Его сильно засыпало… садовник всегда укрывает нужные деревья и кусты зимой, но такого никто не ожидал. А беседку в дальней части сада завалило до половины. Папа с доктором Родманом часто сидят там за пятичасовым чаем, но теперь нужно разгрести снег. Большая часть прислуги отправилась домой на Рождество, дворецкий потерял запасные ключи от сарая, где хранится инвентарь, садовник не отвечает на телефон. Наверное, придется позвать кого-нибудь из городской службы. Папа разозлился, он не любит, когда что-то выходит из-под контроля.

– Похоже, сегодня им с доктором Родманом придется выпить чаю на зимнем балконе, – подвел итог Валентин.

Рэй и Лоуренс медленно брели по тропинке вдоль засыпанных снегом кустов.

– Как тебе тут живется, Уайт? Скучаешь по особняку?

– Не сказал бы. У меня уютная квартирка с двумя комнатами, ничего лишнего, как я люблю. И соседи хорошие. По Пирату скучаю.

– К слову, твой Пират – самая настоящая скотина. Он ест консервы определенного сорта. Знал бы ты, как я намучался, когда искал их. Объездил три филиала «Полной корзины». Пробовал давать другие, но без толку. Даже к кошачьим лакомствам вроде засушенных рыбных палочек не притрагивается. В жизни такого не видел.

Лоуренс хмыкнул и сложил руки за спиной.

– Я его избаловал. Многие родители балуют своих детей, а он мне как сын.

– Отца Донны Паркс отправили в психушку, – поделился Рэй. – Помню, как злился Вагнер, когда с чертовым Костяным лордом сделали то же самое. Буквально места себе не находил. И я пытался его успокоить, а теперь испытал все на своей шкуре. Не знаю, почему принял это так близко к сердцу. Что-то такое есть в этой девочке, Донне Паркс. Наверное, дело в том, что она лишь наполовину человек.

– Если ты принимаешь что-то близко к сердцу, значит, оно у тебя есть, – глубокомысленно изрек собеседник. – Он помолчал и добавил совсем другим тоном: – Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации. Я живу в клинике и лечусь от наркоты. Где-то ты свернул не туда, Лоуренс Деон Уайт.

– Это не клиника, а восстановительный центр. Тебе понадобилась помощь, и ты о ней попросил. В этом нет ничего постыдного. Я рад, что доктор Хобарт согласился тебя принять. Здесь много темных существ, думаю, ты заметил. Какой курс ты проходишь? Заместительную терапию?

Они повернули обратно и пошли в направлении Валентина и Терри в том же размеренном темпе.

– Нет, – покачал головой Лоуренс. – Кое-что получше. Арт-терапия.

– Рисование, лепка и все в таком духе?

– Почти. В соответствии с теорией наставника, от дури можно уйти только в том случае, если поймешь, какие дыры в душе ты закрываешь с ее помощью. Нужно найти что-то большее, высшую цель. Что-то по-настоящему важное, что позволит тебе перенаправить энергию. Я слушал и внутренне смеялся – да что они вообще знают о голосе. Это вам не героин. Многие пишут, рисуют, занимаются скульптурой. А мне вот это пришлось по душе.

И он кивнул на дом, уточнив:

– Витражи.

С минуту Рэй изучал разноцветные рисунки на окнах, а потом восхищенно присвистнул.

– Здорово. И давно ты этим занимаешься?

– Начал пару недель назад. До этого тренировался на маленьких стеклах в мастерской. Есть что-то магическое в том, чтобы составлять рисунок из кусочков, да? Будто заново склеиваешь свою жизнь.

– Помогает?

– Окончательно заткнуть голос невозможно, а вот перенаправить мысли – запросто. Увлекает не на шутку. Похоже, я нашел свой вид искусства.

– Похоже на то. – Рэй продолжал разглядывать витражи. – В жизни бы не поверил, что ты только начал этим заниматься. У тебя талант.

– Терри попросила сделать витраж на одном из ее окон. Она хотела заплатить, но я отказался от денег. У меня такое чувство, будто я ей что-то задолжал.

Сказав это, Лоуренс бросил на собеседника короткий взгляд. Офицер Лок мог поклясться, что в его глазах промелькнула нерешительность.

– Что между вами происходит?

– Мы просто друзья.

– Это скользкий лед, и я советую тебе на него не ступать.

– И в каком уголке твоей души спит демоненок, уверенный в том, что ему принадлежат все бабы на свете?

– Она не баба.

Лоуренс примирительно поднял руки.

– Извини, извини. Мы просто друзья, Лок, это правда. Ты же не думаешь, что я способен замутить с дочерью Филиппа Хобарта? Для нее я слишком низко летаю. Какие планы на Рождество?

– Про Рождество пока не знаю, а сегодня мы идем на ужин к моему отцу. Можешь присоединиться, он не откажется. Мама ждет ребенка, а он не пьет, так что алкоголя на столе не будет. Никаких соблазнов. А потом планируем отправиться на ярмарку. К вечеру там самое веселье.

– Ярмарка? – удивился Лоуренс. – Что мы там будем делать?

– Жрать, – ответил Рэй. – Там есть сладкая вата. И яблоки в карамели. А потом мы пойдем в круглосуточный филиал «Уютного Треверберга» в старой половине.

– А туда-то зачем?

– Жрать. Там восхитительное рождественское меню, мы не можем позволить себе это пропустить.

– В смысле, мы весь вечер будем жрать?

– Я ничего не ел с обеда. Кстати, а сейчас у тебя есть что-нибудь пожрать?