Этот добрый жестокий мир

ВЛАДИМИР МАРЫШЕВ
ВЕСНА ПРИШЛА

Глайдер дяди Сурена был все тот же — с потемневшим, словно закопченным, днищем, знакомыми вмятинками на корпусе и облупившейся кромкой правого крыла. А вот дядя Марат прилетел на новеньком, блестящем, с непривычными угловатыми обводами. Наверное, его среди прочего груза доставил последний транспортник с Земли.

«Еще бы! — подумал Димка, щурясь от бликов, вспыхивающих на фонаре кабины. — Если бы я стал начальником Колонии, у меня всегда был бы новый глайдер!»

Он представил, что занял просторное кресло в кабинете дяди Марата и, болтая ногами, распоряжается оттуда, весело хмыкнул и стал разглядывать двор. Всего неделю назад неподалеку от ангара проклюнулась первая темно-зеленая «пирамидка» — трехгранный побег ранее не известного местного растения. А теперь их можно было насчитать десятка три. Весна пришла…

Присев на корточки возле самой крупной «пирамидки», Димка прижал ладонь к одной из граней. И минуты не прошло, как побег расщепился, выпустив множество тонких нитей с белыми пушинками на концах. Димка убрал руку — и они втянулись обратно, после чего «пирамидка» вновь сомкнулась. Этот фокус проделывали многие пацаны, но толком объяснить происходящее не могли пока даже биологи.

В воздухе толклись стрекотухи — с каждым днем их становилось все больше. Одна, громко треща крыльями, пролетела совсем близко. Димка на всякий случай примерился, выбросил руку в ее сторону, но стрекотуха сделала ловкий финт и ускользнула. Эти большие лупоглазые насекомые только казались неуклюжими — до сих пор никому не удалось поймать хотя бы одно из них на лету.

Побродив еще немного по двору, Димка пошел в дом. И застал спор в самом разгаре.

— Я вашему спокойствию удивляюсь! — горячился дядя Сурен, сдвинув густые брови к переносице. Виски у него были уже серебристые, но брови оставались черными, без единого белого волоска, и порой Димке казалось, что они приклеены. — Сколько раз мы с дафнианами пробовали в контакт вступить? — Он обвел строгим взглядом папу, маму и дядю Марата и сам себе ответил: — Вчера шестая попытка была! Это ничего не значит, да? Может, и нет. А если значит? Мы для них чужаки, а с чужаками или договариваются, или от них избавляются. Что, если они уже удар готовят? Техника у них, конечно, примитивная, но Колония слишком мала, рисковать нельзя. Начнется конфликт — будет поздно. Не хотим, чтобы нас застали врасплох — надо начинать готовиться.

Слушая его, папа морщился и мотал головой.

— Да ну, брось! — сказал он, когда дядя Сурен закончил. — Какой конфликт, о чем ты говоришь? Если они не захотят нас принять, если мы увидим полное отторжение — придется думать об эвакуации. Другого выхода нет. Это не наша планета, у нее есть хозяева.

Дядя Сурен вскочил, нависнув над столом. Его брови сомкнулись окончательно.

— Эвакуация?! — Видимо, он очень не любил это слово, потому что не просто произнес его, а словно вытолкнул из себя. — Дафна — наш дом уже двенадцать лет! Мы на ней корни пустили, здесь наши дети родились. Хочешь так легко от всего отказаться?

— А ну, остыньте! — Дядя Марат недовольно повел могучими плечами. — Нам надо что-то решать, а вы друг друга вот-вот за грудки схватите. Борис прав: выяснять отношения с местными — последнее дело. Но и бросать планету… — Тут он увидел Димку и замолчал.

Мама смутилась.

— Дима, — сказала она, разглаживая на коленях складки платья, — мы обсуждаем один важный вопрос. Пожалуйста, пойди к себе. Или погуляй где-нибудь. А можешь заглянуть в загон к овцеякам.

Димка молча повернулся и вышел.

«Ага, в загон, как же! — подумал он, спускаясь по ступенькам крыльца. — Чего я там не видел-то?»

Овцеяки были первыми животными, которых люди одомашнили на Дафне — ради вкусного жирного молока. Из-за длинной, свисающей др самой земли шерсти они напоминали огромные ходячие щетки. Только спереди торчала небольшая голова с закрученными спиралью рогами.

Димка все-таки заглянул к овцеякам, потрепал их по слюнявым мордам, потом бесцельно прошелся по двору и остановился перед ангаром. Решение пришло мгновенно. Дядя Марат заезжал к ним несколько раз — посоветоваться перед принятием какого-нибудь решения. Раньше чем через два-три часа они с дядей Суреном не уйдут, а за это время можно сгонять на папином глайдере к Близнецам. Папа даже ничего не узнает. Правда, он поставил блокировку, но это ерунда — Влад показывал один хитрый приемчик. Только бы ничего не перепутать…

Ангар никогда не запирался. Димка воровато оглянулся на дом, затем открыл дверцу глайдера, юркнул на водительское сиденье и проделал нужные манипуляции. Двигатель чуть слышно заурчал.

— Есть! — Димка победно вскинул руку со сжатым кулаком, стукнулся костяшками о суперглас-совый фонарь и ойкнул от боли. Затем, не теряя времени, тронул машину.

Вообще-то, Близнецы мало походили друг на друга, разве что высотой. Две скалы — узкая, как наконечник копья, и более широкая, трехглавая. Пацаны называли их мерзлыми великанами, потому что каменные глыбы всегда были покрыты ледяной коркой. Лишь недавно полупрозрачный панцирь растаял, стек по склонам, и впервые стало видно, насколько причудливо обглодал тела Близнецов озорник ветер.

Димка опустил глайдер, выключил двигатель и спрыгнул на траву. Не удержавшись, нагнулся и погрузил руку в курчавую зелень. Как и любому колонисту, трава казалась ему настоящим чудом. И «пирамидки». И странные образования, напоминающие круглые подушечки из листьев на четырех длинных и тонких ножках-стволиках. А ведь еще недавно многие были уверены, что на Дафне почти нет растений! Только редкие карликовые деревца да несколько видов лишайников, которыми питались дикие овцеяки, выкапывая их копытами из-под снега…

А вот и знакомый валун — большой, плоский, наполовину вросший в землю. Его глубоко прорезали две трещины, образующие подобие буквы «У».

Позавчера сюда нагрянула ватага пацанов — поупражняться в скалолазании. Димка стал вторым после Влада — вскарабкался примерно на треть высоты Большого Близнеца. А потом, когда все уже собрались уходить, вскочил на валун, прошелся по нему — и внезапно ощутил зов. Странный, беззвучный, словно исходящий из-под земли. Это было так неожиданно, что Димка споткнулся на ровном месте и чуть не упал.

Он хотел рассказать о зове друзьям, но не решился — вдруг ничего не почувствуют и поднимут его на смех? Димка уже представил, как Влад гогочет и крутит пальцем у виска, а вслед за ним ржут остальные. Что может быть хуже?

Но ощущение маленького чуда осталось. И Димка не мог не вернуться. Хотя бы затем, чтобы отвлечься от неприятных вещей, услышанных в доме…

В обучающих программах говорилось, что Дафна вращается вокруг Феба очень медленно. Из-за этого здешний год в семьдесят раз длиннее, чем на далекой родине колонистов — Земле. Люди прилетели сюда в самый разгар зимы, но и не подумали отступиться. Слишком мало в Галактике планет с кислородной атмосферой, чтобы ими пренебрегать. А те из них, где еще не развилась разумная жизнь, вообще большая редкость. Так на Дафне появилась Колония. Поселенцы освоились быстро: построили дома, приручили овцеяков, наладили переработку лишайника. Необходимое оборудование, материалы и некоторые продукты присылали гипертранспортником с Земли. «Пока — бесплатно, — говорил папа. — Вот вплотную займемся добычей полезных ископаемых, создадим промышленность — тогда и расплатимся».

Начать масштабные работы колонисты планировали с приходом весны. И вот оранжевый глаз Феба стал светить ярче, в снегу появились первые проталины. Напоенная влагой земля расцвела сочной зеленью, засуетились пробудившиеся от спячки зверюшки, в воздухе замельтешили насекомые. А затем… Затем из глубоких подземных убежищ поднялись подлинные хозяева планеты — дафниане.

Как понял Димка, они были куда более теплолюбивыми, чем люди. Настолько, что с приходом зимы мерзли даже в жилищах, и им приходилось прятаться в пещерах — естественных или рукотворных. Утаскивая туда все, что имели — от орудий труда до построек, разобранных по бревнышку да по кирпичику. И правильно — чего им стоять без дела, покрываясь льдом, когда внизу может пригодиться каждая дощечка?

Биологи до их пор не знали о туземцах почти ничего, гадали даже о том, чем они питались всю зиму. Не иначе, выращивали грибы, которым не нужен солнечный свет…

Как бы то ни было, с пробуждением природы' дафниане начали выходить на поверхность. Пока еще местами и небольшими группами (Димка до сих пор ни одного не видел), но руководители Колонии уже насторожились. Одно дело — обосноваться на дикой планете, совсем другое — заявиться в чей-то временно пустующий дом. А потом встретиться лицом к лицу с его хозяевами, которые упорно не идут на контакт. Попробуй узнай, что у них на уме! Вдруг дядя Сурен прав и они уже строят планы, как избавить Дафну от пришельцев?

Димка сел на край валуна, обращенный к Близнецам, и стал их разглядывать. И чем дольше разглядывал, тем отчетливее видел, что позавчера мог подняться по крутому боку трехглавой скалы и повыше. Надо было только, добравшись до вон того выступа, сместиться вправо, потом немного опуститься, снова передвинуться вправо — а там уже сама природа приготовила «ступеньки» для дальнейшего подъема…

Но на то, чтобы в деталях рассчитать победный маршрут, не хватило времени — пришел зов. Как и позавчера, он был беззвучным. Димке просто показалось, что кто-то мягко скользнул к нему в голову и не произнес, а подумал фразу на загадочном языке. Смысл ее был непонятен, и все же Димка каким-то таинственным чутьем уловил, что ему задают вопрос. Очень простой, на который и ответить надо так же просто — «да» или «нет».

«Да», — без колебаний выбрал Димка.

Примерно минуту ничего не происходило. Но Димка ждал, затаив дыхание, и вот метрах в двух от валуна начал вспухать земляной бугор. Вскоре он лопнул, разбросав в стороны куски дерна с курчавой травой, и показалось странное округлое тело. Оно напоминало огромный плод — широкий в основании, сужающийся к верхушке, покрытый пупырчатой оливковой кожурой с бурыми пятнами.

Выбравшись на поверхность, плод качнулся туда-сюда, словно устраиваясь поудобнее. Затем кожура треснула сверху донизу в четырех местах, ее части стали расходиться, как лепестки цветка, и оказалось, что плод — обманка. Под его оболочкой не было ни мякоти, ни ядра — она служила то ли домиком, то ли транспортным средством удивительному существу.

Конечно, все колонисты видели дафниан в голозаписи. Но, разглядывая виртуальные фигурки, Димка испытывал только удивление и любопытство. А сейчас у него пересохло во рту, странно заныло в груди, все тело сделалось вялым и непослушным — он почувствовал, что не может даже привстать с камня.

Гость был чуть выше его самого. Покрытый серой переливчатой шерсткой и одетый в бежевый комбинезончик, он чем-то напоминал игрушечного медвежонка, которого Димка брал к себе в кровать, когда был совсем маленьким. Только сильно подросшего. У него были большие уши с загнутыми верхними кончиками, черный нос пуговкой и большие золотистые глаза. Но больше всего поражали не размер и цвет глаз, а диковинные зрачки — звездочки с тремя лучами.

— Кто ты? — выдохнул Димка, совсем не уверенный, что дафнианин его поймет. Но тот понял. Он открыл маленький рот, почти не видимый в серой шерсти, и протяжно произнес: «Р-р-ри-и-и-и-и-и-ип».

Наверное, говорить вслух ему было трудно и непривычно, поэтому дальше Рип общался со своим новым знакомым только мысленно. В голове у Димки возникла очередная фраза на загадочном языке, и он, пользуясь своим внезапно проявившимся чутьем, угадал ее смысл: «Ты готов?»

«Да», — не задумываясь ответил Димка. Несколько секунд после этого он всматривался в черные фигурные прорези зрачков Рипа, а потом перед самым его лицом взвился ворох разноцветных искр, и он провалился в подземный лабиринт.

Миру, лишенному солнца, полагалось быть мрачным до жути и уныло-однообразным. Но он оказался неожиданно прекрасен. Димка переходил вслед за Рипом из коридора в коридор, из ответвления в ответвление. И всюду, куда они ступали, на стенах сверкали, искрились, перемигивались россыпи светлячков — желтых, красных, голубых, зеленых… Живые огоньки то были разбросаны в беспорядке, то образовывали грозди, гирлянды, многократно переплетенные цепочки.

Коридоры выводили в просторные залы с искрящимися сталактитами и сталагмитами. Здесь светлячки не только живописно украшали стены, но и мириадами свисали с потолка. А еще всюду были заросли грибов. Димка сразу понял, что это грибы, — вспомнил одну из обучающих программ. Только здешние, дафнианские, по всем статьям превосходили земные и величиной, и разнообразием форм. Одни представляли собой большие студенистые пузыри, другие — зонтики, шарики, диски, кисточки на высоких ножках, третьи напоминали старинные чаши и кубки, четвертые — ветвистые кустики и целые деревья без листьев, пятые — диковинные постройки с множеством шпилей…

«А где же все? — мысленно спросил Димка. — Ну… все ваши?»

«Я их не показываю, — после короткой паузы ответил Рип. — Сегодня показываю, где мы живем. Смотри и знай».

«Красиво у вас! — похвалил Димка. И, вспомнив дядю Сурена, добавил: — А почему вы не хотите с нами разговаривать? Мы же никому плохого не делаем».

На этот раз пауза была чуть длиннее.

«Это взрослые. Они еще думают… не знают, как быть».

«А ты разве не взрослый?..»

«Нет. Мне пока далеко… нужно прожить еще столько же. Но я не хочу дожидаться, когда они вам ответят. Это так долго…»

Дослушав голос в голове, Димка чуть не запрыгал от радости. Во-первых, он догадывался, что Рип — не взрослый, а пацан, и было здорово получить подтверждение. Во-вторых… Слово «конфликт» представлялось ему огромным пауком — черным, мохнатым и смертельно ядовитым. А теперь паук забился в щель и там сдох, словно отравившись собственным ядом. Значит, дафниане не хотят людям зла — они просто долго собираются с мыслями! Надо будет скорее сказать об этом дяде Сурену. И дяде Марату, конечно, — он главный, ему приходится думать за всех…

Они свернули в очередной коридор. Даже не коридор — небольшой скупо освещенный тупичок. Сделав несколько шагов, Рип остановился.

«Я хочу тебе кое-что показать. Но это тайна. Ты никому не скажешь?»

Димка чуть не рассмеялся. В Колонии у мальчишек не было тайн друг от друга. Если кто-то пытался что-нибудь скрыть, с ним переставали разговаривать, и это было худшим наказанием. Но золотистые глаза Рипа смотрели умоляюще, и от этого взгляда Димке стало не по себе. Ладно, если уж так просит…

«Никому не скажу».

Дафнианин еще какое-то время колебался. Наконец, решившись, вынул из стены неприметный с виду камень, за которым открылась глубокая черная ниша. Рип сунул в нее руку, пошарил, что-то достал и, немного помедлив, разжал пальцы. На ладони у него лежала… Алкина брошка.

Димка ошарашенно разглядывал слегка изогнутый голубой трилистник, усыпанный прозрачными стекляшками. Алка со своей брошкой не расставалась, но, видимо, позавчера, наравне с парнями штурмуя Близнецов, умудрилась обронить. Пропажу заметила уже дома — то-то реву было… Да уж, ни один пацан не подумает убиваться из-за блестящей побрякушки!

Стоп, сказал себе Димка. Ни один пацан?..

«Подожди-ка… — он уставился на Рипа так, будто увидел его впервые. — Так ты что же… Ты — девчонка?!»

«Да».

Ответ был короток и ясен, но Димка все еще не мог поверить. Он переводил взгляд с покрытого лоснящейся шерсткой личика Рип на Алкину брошку и обратно, а потом услышал знакомую переливчатую трель. Она становилась все громче, все назойливее — и вдруг в подземный полусумрак ворвался ликующий свет Феба.

…Димка сидел все на том же плоском валуне, а перед ним пушистым столбиком замерла Рип. На запястье во весь голос трезвонил коммуникатор.

Стряхнув с себя оцепенение, Димка включил «прием» — и увидел маму.

— Дима! — глаза у нее были мокрые. — Пожалуйста, ответь! Мы уже летим к тебе, все четверо. Что случилось, почему ты молчишь?

— Я… это… — сказал он внезапно севшим голосом. — Ничего, все в порядке…

Мама говорила еще что-то, Димка машинально отвечал, а потом он увидел, как Рип скрестила руки на груди, и, словно повинуясь этому жесту, оливково-бурые «лепестки» поднялись и сомкнулись. Плод-великан завибрировал и начал погружаться в почву. Когда Димка, окончательно преодолев слабость, поднялся с валуна, он успел лишь прикоснуться к пупырчатой верхушке. Затем не стало и ее.

В воздухе появилась темная точка. Она быстро росла и вскоре превратилась в глайдер дяди Марата. Мама выпрыгнула из машины, едва та коснулась земли. Подбежала, крепко обняла Димку и какое-то время стояла так, не шевелясь. Затем начала ощупывать его спину, плечи, руки, словно хотела убедиться, что он цел-невредим.

Димке стало неловко от того, что дядя Сурен с дядей Маратом это видят.

— Да ладно, мам, — сказал он, отстраняясь, — нормально все…

К нему подошел папа. Взял за плечо, легонько сжал и молча повел к своему глайдеру.

Папа сел в кабину, а за спиной у него мама снова прижала Димку к себе и ни за что не хотела отпускать. Впрочем, теперь ему уже незачем было сопротивляться. От маминых рук исходило тепло, и у него сами собой закрылись глаза.

Вскоре Димка уже спал. Ему снились созвездия мигающих светлячков, фантастические грибные сады и, конечно же, тайничок Рип с заботливо упрятанной от посторонних глаз девчачьей безделушкой. Он разглядывал брошку и думал о том, что все девчонки на всех планетах одинаковы. И пацаны, наверное, тоже. Ну, раз так, то и взрослые. А уж если и взрослые… Тогда на Дафне точно все будет хорошо.