ЭТНОС. Часть первая — ’Парадигма’

Глава 1. Междумирье

На базе Слона — нашей базе — хорошо всё, кроме Джаббы.

Слоняра умеет устраиваться. Отыскать безлюдный мир — не проблема, их как говна за амбаром. Отыскать мир пустой, но с более-менее целой инфраструктурой — чуть сложнее, но тоже не бог весть какая задача. Срезы, прошедшие свой коллапс недавно, готовы предоставить материальные ресурсы вполне приличной сохранности. Если, конечно, их не раскатало в радиоактивный пепел тотальной войной, не утопило климатическим катаклизмом, не сожгло каким-нибудь астероидом — коллапсы довольно разнообразны в своих проявлениях. Но это, скорее, исключение. Как правило, люди тщательно уничтожают друг друга сами, стараясь при этом сохранить как можно больше имущества и до последнего надеясь, что выжившие его унаследуют. Но даже если выжившие и случаются, то в количестве столь незначительном, что наследство предков им уже не по росту. Так что засквотить себе ничейную недвижимость под базу — дело нехитрое. Но сделать это с таким шиком, как Слон, — постараться надо.

База расположилась в роскошной горной долине на берегу чистейшей (хотя и чертовски холодной) речки. В составе имеются склады, кухня, учебные классы, полигоны стрелковые и под бронетехнику, небольшой аэродром и так далее. Но самое главное — то, что здесь выполняет роль казарм, имеет комфорт уровня пятизвёздочного отеля. Никаких вам двухъярусных коек с проходами — индивидуальные номера с мягкими кроватями и роскошными санузлами. Слон предполагает, что это был центр переподготовки офицеров высшего звена, но спросить уже не у кого. Офицеров переподготовили и, наверное, употребили по назначению. Если в этом срезе кто-то и выжил, то мы их за эти годы ни разу не видели.

Два года как этот прелестный горный уголок стал домом для нашей семьи. В это понятие я включаю себя, Нагму и, пожалуй, Лиранию, которая мне теперь приходится, за неимением лучшего термина «сводной внучкой». Её младшую сестру, Онию, официально удочерил мой сын Дмитрий. Она живёт со второй частью семьи в моём родном мире, в домике у моря, вместе с Димкой, его женой Алианой и их родным сыном Яриком. Все думают, что это от «Ярослав», но на самом деле его зовут Ярк. Имя из мира его матери. Там любят короткие имена, меня звали Михлом.

Онька ходит в школу и вообще ведёт нормальную детскую жизнь, уже вполне естественно называя Димку с Алькой «папой и мамой». Мы их навещаем, но не так часто, как хотелось бы, — дорога туда через четыре кросс-локуса занимает больше суток, причём идёт по срезам не сильно уютным, а кое-где и небезопасным. Ничего особенного, но не накатаешься. А главное — я всё ещё опасаюсь. Из-за Нагмы. Калеб, её биологический отец, наговорил мне всяких ужасов, что моя девица несёт мирам гибель и поругание. Он, конечно, тот ещё мудак, но всё же корректор и в вопросе разбирается. Здесь я более-менее спокоен — этому миру уже не навредишь, а если даже и да — так и чёрт с ним. Новую базу найдём. А вот в родном мы стараемся бывать пореже и долго не задерживаться. Его и без нас трясёт и лихорадит, осыпая разнообразными бедами и катаклизмами. И я до сих пор не уверен, что Нагма тут совсем ни при чём.

Здесь очень красиво, и наши с дочерью апартаменты увешаны пейзажами. Она рисует гораздо лучше, но и я малость руку набил, уже справляюсь с цветом. В свои ориентировочно четырнадцать моя белобрысая девица растёт как горный чертополох, учится сама чему хочет и как хочет, читает много книг и бесконечно рисует всё и вся. Мне кажется, что рисует она гениально, но я пристрастен. Нагма собой недовольна, потому что «Аллах видит её глазами совсем не то».

А кто собой доволен в четырнадцать?

В общем, всё хорошо, кроме Джаббы. Наша мадам квартирмейстер, пожилая, толстая и злобная баба, как невзлюбила меня годы назад, так и по сейчас не переваривает. Бог весть почему. К Нагме она, к примеру, нормально относится, Лиранию даже слегка опекает, а вот на меня каждый раз скалит прокуренные редкие зубы и говорит через губу. Вот как сейчас.

— Где отчёт по расходу боепитания? — скрипит она, не вставая из-за стола.

— Тебе, может, и трупы надо было приволочь? — злюсь я. — Чтобы ты убедилась, что патроны не зря потрачены?

— Ты замкомандира, — нудит Джабба, — это твоя обязанность! Трупы ты можешь хоть сожрать, хоть в жопу выебать, а за патроны изволь отчитаться!

Очаровашечка же, да? Бездна обаяния. Не нужны ей на самом деле те отчёты, куда она их денет, кроме как себе же в стол? Она тоже замком, хоть и по матчасти, и отчитывается только Слону, а он отродясь крохоборством не страдал. Потратили патроны — и молодцы. Потому что патронов у нас как говна и всегда ещё купить можно, а вот людей у нас немного и новых мало того, что искать, так ещё и учить надо. Вон, Лирку уже два года натаскивает, а всё равно до Змеямбы ей ещё расти и расти.

База нам досталась в варианте «олл инклюзив» — с техникой в ангарах и оружием на складах. И то, и другое идёт на тренировки и боевое слаживание, потому что больше ни на что не годится. И стандарт не наш, и качество посредственное. Здешняя массовая штурмовая винтовка с виду похожа на ФН-ФАЛ, но как-то излишне замудрённо спроектирована, и калибр 6,5 мм, ни туда ни сюда. Так себе у них тут оружейники были. Впрочем, раз ни одного живого аборигена не осталось, в целом они со своей задачей справились. Грех жаловаться. В общем, под «рабочее» оружие мы припас завозим, и Джабба над ним избыточно чахнет. Но мозг выносит только мне.

— Да отъебись ты уже, ну! — не выдерживаю я. — Принимай остатки боекомплекта, не дома же мне гранаты хранить!

— Ещё чего не хватало! Дома! Да вам разреши, вы весь склад по норкам растащите, а потом чего коснись — хрен найдёшь!

В общем, в очередной раз посравшись с Джаббой, испортил себе с утра настроение, а ведь день только начался.

— Чего она ко мне вечно цепляется? — пожаловался я Слону. — За столько лет могла бы и привыкнуть, что это бесполезно.

— Это любовь, Докище, — смеётся командир. — Безответная и потому безжалостная.

— Иди в жопу, не смешно.

— А я и не шучу. Она в тебя ещё двадцать лет назад втрескалась, когда первый состав собирали. Но у тебя была жена-красотка, а у Джаббы лицо как крокодилья жопа и фигура как у оружейного сейфа.

— Да, она и в молодости была страшненькая, факт, — согласился я. — Ты серьёзно, что ли, про любовь?

— Да я без понятия, — заржал Слон. — Не мог же я подойти и спросить: «Эй, Джабба, ты что, в нашего медика втюрилась?» Ну, то есть мог бы, но она бы меня послала, и правильно бы сделала. Потому что не моё дело.

— То есть ты всё выдумал? — спросил я с облечением.

— Не, мне действительно так тогда казалось. Но это и правда не моё дело. В конце концов, если вы за эти годы друг друга не поубивали, то авось и дальше как-то перетопчетесь. Забей, Док, у неё не так много в жизни радостей, кроме как в тебя ядом плюнуть. Сдал амуницию?

— Сдал.

— Тогда приходи через час на совещание комсостава. Есть тема на перетереть.

Нагму я нашёл на её любимом месте — на плоской крыше «второго жилого» корпуса. Он называется «жилой» по предназначению, а не по факту, на самом деле там никто не живёт. У нас маленькая команда, мы и в «первом жилом» один этаж еле освоили. Большая часть наших операций — охрана и сопровождение, разведка и «экстракция», то есть помощь в вопросе «оперативно свалить». Чаще всего мы обходимся вообще без стрельбы, так что Джабба могла бы и не ныть каждый раз, когда пострелять всё же приходится.

Нагма рисует. Это занятие поглощает большую часть её времени, что меня иногда слегка тревожит. Что-то есть в такой упёртости излишнее, что-то она этим компенсирует, и я даже догадываюсь что, но она не хочет говорить об этом. Четырнадцать лет — не двенадцать, и отделение идёт вовсю. Девочка всё меньше «папина дочка» и всё больше отдельный человек со своими личными границами. Это правильно и это неизбежно, но это не значит, что не больно и не обидно. Когда внезапно натыкаешься на броню и шипы там, где ещё вчера было тепло и мягко. Наши отношения теперь во многом бесконечная проверка допустимой дистанции. Люблю её безумно.

Нагма рисует Лиранию. Наброски у неё всегда точны и пронзительны, удивительным образом вытаскивая на поверхность что-то важное. В Лиркином портрете я сразу вижу тот надлом, что чувствовал всегда. Но я знаю, что потом Нагма его скроет. Начнёт колеровать акварелью и сгладит резкость подачи, размоет эту неуловимую безжалостную точность. Специально. «Нельзя показывать людям, какими их видит Аллах».

Это просто выражение. Рефлекторная детская религиозность, которой она нахваталась в кыштаке, давно прошла. Но надо же как-то называть ту силу, что смотрит её глазами на мир?

Лирания увидела меня, и её лицо разом утратило безмятежность.

— Что такое? — отреагировала Нагма. — А, это ты, пап. Привет. Рисую.

— Вижу. Привет, Лир.

— Привет, Док.

У нас странные отношения. Когда мы познакомились, ей было шестнадцать, а я выглядел на пятнадцать. Сейчас ей восемнадцать, а я честно выгляжу на свои пятьдесят плюс. Мироздание, как строгий судебный пристав, востребовало и изъяло всё незаконно присвоенное мной время. Хорошо, что хоть пеню не начислило. Между нами было… всякое. И Лирания это помнит. Но смотрит на меня и не верит. Не знаю, кто я для неё теперь. Для меня она — своя. То есть входит в узкий круг тех, за кого можно отдать такую невеликую ценность, как моя непутёвая жизнь.

Даже если они этого не попросят.

Особенно если они этого не попросят.

Но это её ни к чему не обязывает, потому что это мои тараканы. У неё и своих полно, причём прежирных.

— Позирую, — с укором сказала Лирка. — Не стреляю, заметь.

Отголоски наших споров. Мне не нравится, что она упорно делает из себя Змеямбу 2.0, ей не нравится, что я не одобряю её способ превратить свою жизнь в говно. Зме не образец для подражания юных дев. Впрочем, они и не знакомы.

— Снайпер — это не настрел. Снайпер — это способ смотреть на мир, — не сдержался я. — Не самый оптимальный, как по мне.

Сразу же пожалел — Лирка надулась, встала и ушла. Нагма, вздохнув, посмотрела на меня с осуждением и стала собирать раскатившиеся по крыше карандаши.

— Зря ты, пап, — сказала она.

— Знаю. Прости. Не стоило. Я беспокоюсь за неё, правда.

— Я понимаю. И она понимает. Она — наша. Но ей сложно с нами.

— С собой ей сложно, — буркнул я.

— А кому с собой легко? Раз ты Лирку спугнул, давай я тебя нарисую? Сядь.

— Через полчаса совещание комсостава.

— Я только набросок. Я быстро.

— Ладно, — я присел на раскладной стул у края крыши.

Вид отсюда открывается великолепный, но если дочь хочет рисовать вместо шикарного пейзажа нешикарного меня, мне не жалко. Я уже привык к тому, как выгляжу. Что борода с сединой, что для чтения нужны очки, что для девушек я старик. К тому, что полёт подходит к концу и впереди только посадочная глиссада, «двигатели стоп» и «дождитесь полной остановки». Дождусь. Всё, чего я теперь прошу у Мироздания, — возможность вырастить эту белобрысую врединку, прикрывать её до тех пор, пока я ей нужен.

— Па-ап, а мы когда домой поедем? — Нагма скрипит карандашом. И нос уже, как всегда, в грифеле. — Давно Оньку не видела, и Димку, и остальных.

— Может, прямо завтра, — обнадёжил я её. — Контракт закрыт, клиент расплатился, имеем право развеяться. Скорее всего, на совещании об этом речь и пойдёт.

— Нормально всё прошло? Лирка не рассказывает.

— Ну, так-сяк. Пострелять пришлось, — признался я. — Но потерь нет, даже не ранен никто. Клиент тоже жив-здоров, впечатлён нашей эффективностью, и даже на премию раскошелился.

— Хорошо. Хотя…

Нагма закусила губу и сморщила нос. Это значит, раздумывает, достоин ли я услышать что-то важное для неё лично. Решилась.

— Мне снится всякое.

— Опять?

— Ну… Наверное, да. Меня ищут, пап.

— Найдут — пожалеют, — пообещал я мрачно.

— Ты не всегда рядом. Мне страшно.

— Я никому не дам тебя обидеть.

— Я знаю. Но…

Увы, в четырнадцать вера в несокрушимость и всесильность отца уже не так абсолютна.

— Так, народ! — призвал собравшихся к порядку Слон. — Понимаю, все устали, но сосредоточьтесь. Подобьём итоги, и валите пьянствовать.

Шум в небольшой аудитории стих. Нас тут всего восемь — командиры отделений, «замок» (то есть я), зампотех и зампотыл. Джаббе по должности положено быть, но она никогда не ходит, Лирании по званию не положено, но она тут. Снайпер у нас по традиции сам себе отделение, а значит, считается комсоставом, хотя никем не командует. Лирку в этом ранге держат отчасти авансом, до самостоятельных решений она ещё не доросла, но Слон считает её перспективной, а ему виднее.

— Итак, вкратце, — Слон взял в руку распечатку.

Ему очки не нужны, он выглядит на сорок, хотя на самом деле меня даже чуть старше. Удачно скрутил пробег, зараза. Не то что я.

— Сначала у нас по графику раздача пиздюлей, потом пряников. Извините, так положено.

Все понимающе захмыкали.

— Итак, почему всё пошло по пилотке? Док, будь любезен, разъясни.

Я нехотя поднялся. Слоняра мог бы и сам всем пистон вставить, не переваливая на меня неприятную часть. Но на то он и командир, а я — заместитель.

— Разведгруппа провафлила, — коротко пояснил я.

— Чего сразу мы? — возмутился командир разведвзвода с позывным Сигнал.

— Вы должны были убедиться, что за нами никто не прошёл.

— Мы убедились!

— До самого закрытия кросс-локуса?

— Ну… Почти.

— Это «почти» стоило мне Джаббиного говнежа по поводу перерасхода боеприпаса, а могло бы стоить кому-то башки. Хорошо, что Лирка ссадила их машинганера, а остальные так стволами в жопе и проковырялись. Но в следующий раз может попасться кто-то умеющий стрелять.

— Да кто мог знать! — не унимается Сигнал.

— Не надо знать, — отрезал я, — надо делать, как сказано. Вы должны были дождаться полного закрытия кросс-локуса, и только потом выдвигаться за основной группой. Вы забили. Так?

— Да он звездец какой длинный! Мы бы там полдня загорали, а вы бы потом ждали нас на следующем. О вас же, блин, заботились!

— Вы не выполнили задачу, из-за вас мы — а также и клиент — попали под обстрел.

— Но всё же обошлось!

— Сигнал! — обрывает его Слон. — Док прав. Вы лажанули. Ваша группа гуляет мимо премии, извини. Ещё раз повторится — сменю командира. Доступно?

— Так точно.

Неприязненным взглядом он при этом, надо отметить, окатил меня, а не Слона. Слоняра хитрый и ушлый, я ему для этого в замках и нужен. Как громоотвод. Меня никто не любит, а он как бы всегда прав. Впрочем, мне фиолетово. Хрена мне в их любви.

Приятные новости Слон, разумеется, оставил себе.

— Поскольку наш клиент не заметил, как вы облажались, а заметил только, как героически справились с последствиями собственных косяков, то выписал премию в размере четверти контрактной суммы. Так возрадуемся же, братие, что он так высоко ценит целостность своей задницы!

Собравшиеся одобрительно закивали головами, а Сигнал снова злобно покосился на меня.

— Думаю, будет справедливо, что половину доли, просратой разведкой, получит снайпер, который эту задницу в нужный момент прикрыл. Лирания, ты получаешь полуторную премию. Не пропивай всё сразу.

Лирка привстала и слегка поклонилась, командиры одобрительно закивали.

К ней относятся… Да почти никак. Снайпер у нас — отдельно, подчиняется непосредственно Слону и используется для «специальных задач». Именно это мне и не нравится в выборе Лирании. Знаю я эти «задачи». Помню, как иногда срывалась, пила по-чёрному и трахалась с кем попало стальная на вид Змеямба. Девочка этого не понимает, хитрый Слон её пока бережёт, даёт коготку увязнуть. Но эта дорога в одну сторону.

Некоторые бойцы помоложе пытались подпустить к Лирке торопливого военного амура, но получили отлуп и отстали. Непонятливым я бы объяснил, но непонятливых не случилось. С человеком, способным всадить тебе пулю в башку с двух тысяч, лучше не ссориться.

Общается она только со Слоном, который её учит, Нагмой, с которой у них, несмотря на разницу в возрасте, довольно приятельские отношения, и, пожалуй, со мной. Иногда и очень неровно. Может и прорыдаться на плече, и послать в жопу с порога. Но она и раньше такая была.

— Останься, Докище, — остановил меня Слон. — Есть ещё тема.

— Излагай, — сказал я, усаживаясь обратно. — Так-то я хотел уже собираться, домой сгонять, внука проведать.

— Боюсь, придётся тебе пересмотреть планы.

— Нагма расстроится, — вздохнул я, — она уже на низком старте.

— Ничего, прокатится с нами в одно местечко, сразу об этом забудет. Там такая красота, что даже я пожалел, что рисовать не умею.

— Если там нет интернета, то всё зря. Она каждый раз, как мы приезжаем домой, выкладывает свои картинки и купается в лучах восторга поклонников.

— Ничего, успеет ещё в свои медные трубы. Прокатимся, и отпущу вас.

— Куда прокатимся?

— У нас потенциальный клиент. Жирный, сытый, денежный, но очень, сука, непростой. Не разовая задача, а длинный контракт. Так что очень хотелось бы зацепиться.

— А я тебе нафига? Ты у нас переговорщик, ты и езжай торговать лицом. Ты умеешь.

— Видишь ли, Докище, они хотят видеть тебя.

— Меня? С каких хренов?

— Тебя и Нагму.

— Так, вот сразу нахер с пляжа! — моментально озверел я. — Откуда они про неё знают?

— Тихо-тихо! Знал, что ты завопишь, как в жопу укушенный, но выслушай меня пожалуйста.

— Это ты им рассказал, — дошло до меня, — ну, знаешь, Слон, это даже для тебя…

— Стоп, говорю! Дослушай, а потом ори! Можешь меня даже на дуэль вызвать! Будем стреляться, как боевые офицеры, на тридцати шагах, через платок, из РПГ.

— Ладно, говори.

— Я знаю этого человека. Давно знаю. Почти как тебя. Я ему доверяю, реально. А я мало кому доверяю, ты меня знаешь. Рассказал не для того, чтобы что-то на этом вымутить… — увидев мою выразительную гримасу, поправился. — Ладно, не только для этого. У них есть спец по всяким таким делам. Наилучший.

— По каким делам?

— Ну, вся эта делюга с Ушедшими, корректорами, временем и пространством. Фрактальные заморочи. Они с этим работают. Ты с дочкой не можешь вечно скрываться. Лично я не спал бы спокойно, зная, что моя судьба в руках такого засранца, как Калеб. Однажды он вас сдаст просто по дури или пьяни.

— Её уже ищут, — признался я, — или Нагма так думает.

— Именно! — обрадовался Слон. — А эти ребята реально могут помочь. Они такие штуки вытворяют, божешь мой! Или, по крайней мере, точно скажут тебе, что такое твоя дочь и почему. Может, всё окажется и не так страшно, подумай. Может, Калеб тебе и вовсе натрындел, с него станется.

— Допустим, — кивнул я, — но им-то это нафига?

— Они учёные, им интересно. Это раз. Им нужна наша команда, это два.

— Зачем учёным наёмники?

— Вот пусть они тебе сами и расскажут!

Своей страсти к дорогим пафосным тачкам Слон не изменяет. Модель мне незнакома, но этот сарай на колёсах сияет и снаружи, и внутри. Впрочем, не могу не признать — в салоне комфортно, а мотор тащит лихо.

Нагма сначала пялилась в окно, потом задремала, положив голову мне на плечо. Узнав, что мы не едем пока домой, расстроилась, но умеренно. Спросила только:

— Будет интересно?

— Слон уверяет, что да. Смотри на это как на экскурсию на каникулах.

— Я же не хожу в школу.

— И что ж теперь, страдать без каникул? Прогуляемся. Ещё один мир в твою коллекцию. Не забудь этюдник, говорят, там красиво.

Вот, едем теперь. Дочь сонно сопит под ухом, мелькают пустоши по сторонам заброшенной дороги. Меняются кросс-локусы — гаражи, сараи, подземные парковки, какие-то подозрительные халупы из горбыля и рубероида, куда машина еле-еле влезает впритык. Двери закрываются в одном мире, открываются в другом, мы едем дальше.

— Ты хорошо знаешь дорогу, — спрашиваю я у Слона, — часто там бываешь?

— Частенько.

— Не замечал, чтобы ты пропадал надолго.

— В этом и суть. Доедем — поймёшь.

Доехали до заброшенного мотеля у заметённого пылью и палой листвой шоссе, по которому никто не ездил десяток лет минимум.

— Придётся подождать здесь, — сказал Слон. — Дальше кросс-локусом не пройти, он за угол не работает.

— За угол?

— Ну… В общем, я сам не очень понимаю, как это устроено, но нам надо в другую часть дорожного фрактала.

— Перпендикулярный Мультиверсум, как у Ушедших?

— Может, так же, а может, как-то совсем иначе. Мне объясняли, да я так и не понял. Типа это на бумаге перпендикуляр в одной точке может быть только один, а в Мультиверсуме — сколько угодно. На то он и «Мульти». Но я в душе не имею, как это вообще работает. Поэтому делаю вот так…

Слон толкнул непрозрачную от слоя севшей на неё грязи стеклянную дверь и вошёл в холл мотеля. Мы с Нагмой проследовали за ним. Она — с любопытством озираясь, а я — просто так. Насмотрелся на заброшки, мотаясь по задворкам мироздания.

Вот и этот мотель оказался ничуть не примечательным — пыльный холл, пустая стойка с доской, полной никому не нужных теперь ключей, микромагазинчик с дорожной мелочёвкой, стойка с журналами на каком-то языке, близком к русскому, но не вполне идентичном. «Нови шкандали» — судя по вырвиглазной кричащей обложке и паршивой бумаге, какой-то жёлтый дайджест из мира местной богемы. Впрочем, судя по слою пыли, те «шкандали» давно уже не «нови». Слева от стойки обнаружился вендинговый автомат. Самого банального вида — стеклянная витрина, полки с подающим механизмом, жестяные банки с напитками, какие-то сладости и пакетики со снеками. Такой или почти такой же можно увидеть в любом среднетехнологичном мире, потому что идеи ходят по кругу. Удивило меня то, что он работает. Светится витрина, моргает приглашающим огоньком монетоприёмник. Вокруг следы многолетнего запустения, здание давно заброшено — откуда у него электричество?

Я нашёл на стене выключатель, щёлкнул — свет, разумеется, не зажёгся.

— Это не так работает, — ухмыльнулся Слон, — не ищи логики.

— А как оно работает? — заинтересовалась Нагма, разглядывая яркие упаковки конфет.

«Сласточки» они тут называются, поди ж ты.

— Можно мне попробовать?

— Не стоит, — покачал головой я, — им небось лет двадцать, не меньше. Вряд ли это съедобно.

Слон прошёл за стойку, выдвинул ящик стола, достал оттуда пригоршню тусклых монет, выбрал одну, остальные ссыпал обратно.

— Если доведётся самому добираться, — сказал он назидательно, — запомни: одну банку «Свежемеля». Он на третьей кнопке.

Командир сунул монету в автомат, нажал на маленькой цифровой клавиатуре кнопку с тройкой. Монета брякнула, проваливаясь, автомат секунду раздумывал, потом дрогнул, зажужжал, шнек провернулся, выпихивая из держателя серебристый цилиндр банки. Та съехала по наклонному лотку и вывалилась в приёмное отделение внизу.

— Вот и всё, — Слон вытащил банку, обтёр рукавом и потянул непривычной формы язычок, открывая. — Теперь только ждать.

Банка зашипела, открываясь, он рассеянно глотнул, потом протянул мне.

— Хочешь?

— А что это?

— Просто лимонад. Вода, сахар, лимонная кислота, ароматизатор. Испортиться нечему. Тёплый, правда.

— Нет, спасибо, воздержусь. А в чём смысл?

— Я хрен его знает. Сигнал такой. Как тридцать восемь утюгов и четыре кактуса.

— Типа «Явка провалена»?

— Не, наоборот. Ждём лоцмана.

— И долго ждать? — Нагма вытащила из стойки журнал и с интересом разглядывает.

— Да как повезёт, — вздохнул Слон. — Как-то раз я даже ночевал тут. Терпимо, только от пыли весь исчихался. Но обычно быстрее.

— Угу, — задумчиво сказала Нагма, переворачивая страницу.

Я заглянул ей через плечо и увидел, что издание изрядно «восемнадцать плюс».

— О чём пишут? — спросил я осторожно.

Она глянула на обложку.

— Называется «Шоферски развлеки». Но тут не про машины почему-то.

— Это чтобы дальнобойщик ночью в номере не заскучал, я думаю, — Слон тоже оценил содержание глянцевых разворотов. — Тебе, пожалуй, про такое рано.

— Вот ещё, — фыркнула Нагма, — а откуда я ещё, по-вашему, узнаю про все эти штуки? Про пестики и тычинки я в курсе, но тут как-то нагляднее…

Слон покачал головой и отошёл, а я только улыбнулся понимающе. Это у неё теперь манера эпатировать. Проверка реакций, замеры дистанций. Эхолокация поля социальных взаимодействий. Как ни крути, девочка растёт хотя и в доброжелательной, но не естественной среде. Без сверстников, с преобладанием вокруг взрослых мужчин специфического профессионального состава. Из подружек одна Лирания, а она точно не образец для копирования поведенческих моделей юных барышень.

В основном Нагма тренируется на мне. Например, может демонстративно выйти из душа голой, а может завопить: «Уйди, ты, что не видишь, я не одета!» — будучи в трусах и футболке. Может специально выругаться матом, искоса поглядывая, шокирован ли я? Выкрасила прядь волос зелёнкой. Не понравилось. Выстригла прядь. Потребовала разрешить ей татуировку, причём абсолютно дурацкую. Почти всерьёз обсуждала идею интимного пирсинга. Смело экспериментирует в одежде, иной раз выглядя совершенно клоунски, а иной — не по возрасту вызывающе. Красит ногти в чёрный. Сама проколола себе уши, но серьги ей быстро надоели, и дырки заросли обратно. Стрижёт её Лирка, и результаты тоже бывают… Неоднозначными.

В татуировках и пирсинге ей отказано до восемнадцати лет, всё остальное я принимаю стоически. Возраст такой. Вот и порножурнал ей нужен не для изучения, а для того, чтобы посмотреть на нашу реакцию. Убедившись, что Слона она успешно сконфузила, а я как всегда непробиваем, вздохнула и отложила сомнительную прессу.

— О, вот и он, — с облегчением сказал Слон, выглянув на улицу. — Быстро в этот раз.