ЭТНОС. Часть первая — ’Парадигма’

Ретроспекция

Два года назад

— Как в старые добрые, да? — комментирует Слон, глядя на море сквозь стакан. О стекло позвякивает лёд. Так мир, наверное, выглядит лучше.

— Они никогда не были «добрыми», Слоняра, и ты это отлично знаешь.

— Просто ты унылый депрессивный мудила, Докище. Как минимум, снова можешь пить, разве плохо?

Я тоже звякаю льдом в стакане и смотрю сквозь него на море. Да, определённо лучше.

— Снова старый добрый виски и снова старый недобрый Док, — комментирует Слон. — Пока ты был пацаном, мне всё время хотелось выдрать тебя ремнём. В таком маленьком объёме концентрация твоей говнистости была невыносимой.

— Теперь ремень считается непедагогичным. Кроме того, постареть на сорок лет за месяц было тем ещё удовольствием. Странно, что я никого не убил.

— Ага, особенно этого рыжего синеглазого говноеда. Хорошо, что Нагма не в него пошла. «Ой, доченька, дай папочка тебя поцелует! Уй, доченька, зачем же по яйцам?» — передразнивает он.

— Да, подросла девочка. Держите семеро.

Нагма внезапно, как специально ждала, ударилась в предпубертат — вымахала, пустив весь рост в конечности, шею, нос и подбородок. И стала похожа на нескладное белобрысое буратино. Вместе с детской очаровательной округлостью черт гормоны смыли её покладистость. Теперь по дому ходит на длинных не по росту ногах колючее задиристое существо, имеющее своё мнение по любому вопросу, ни в грош не ставящее чужое и начавшее подсчёт поголовья первых прыщей.

Обожаю её.

— А что твоя неслучившаяся супруга? Мать почти твоей дочери?

— Анахита? Ну, Калеб сказал Нагме, что у них всё ещё любовь-любовь. Но глазки у него при этом бегали даже сильнее, чем обычно.

— Это же не твоя проблема, так? — Слон потянулся за бутылкой. — Освежить?

— Давай, — я протянул стакан. — Вроде бы не моя. Анахита взрослая женщина, сама сделала выбор. Нагма за неё не переживает, а я доверяю интуиции дочери.

— Тогда за интуицию! — мы легонько стукнулись краями стаканов.

— Чем занимался в последнее время? — вежливо поинтересовался я.

— Можно пафосно сказать: «Искал себя». Но вообще-то, скорее, балду пинал.

— То есть так, недопинавши балду, и приехал?

— Балда всегда со мной, потом допинаю. Кстати, ты ещё не соскучился дома сидеть?

Я посмотрел сквозь стакан на море, посмотрел сквозь стакан на дом, на крыльцо которого вышла огромным пузом вперёд Алиана, на сад, где сидит с мольбертом встрёпанная и неумытая с утра Нагма, и спросил:

— А что, есть идеи?

— Ну…

— Эй, старпёры! — перебил его Дмитрий. — Можно к вам? А то Альке ещё долго не пить, а одному как-то скучно.

— А с нами, значит, весело? — сказал задумчиво Слон. — Мы тебе, значит, стендап-комедия?

— Слон, не цепляйся, — отмахивается он. — Лучше налей.

— За льдом для дедушек сначала сгоняй, душара! А дедушки пока подумают, достоин ли сей боец вискаря.

— Ой, я тебя умоляю! Мог бы просто сказать, что лень жопу из шезлонга поднять. Сейчас принесу.

— Не достаёт его Контора? — кивнул вслед ему Слон.

— Нет вроде. Они же сгребли всех спецов, которых Берана бросила. Там была парочка сильных хакеров. Димка, конечно, считает, что он лучше, но эти зато некапризные.

— Ты про их родителей? — Слон показал бокалом на идущих с моря Лиранию с Онькой.

Девчонки загорели, откормились и выглядят даже почти счастливыми. Хотя Лирания до сих пор не смотрит на меня прямо. Мои скоропостижные «плюс сорок» шокировали её сильнее, чем она ожидала и чем признаётся.

— Про них. Но это секрет, младшая так и не знает.

— Ты понимаешь, что поступила с ней нечестно? — спросил я у Лирании, кивнув в сторону Оньки, которая с визгом скачет по мелководью верхом на Нагме. — Лишила сестру родителей.

— Понимаю. Но она слишком мала для выбора. Они искалечили бы её так же, как меня.

— У этого есть и другая сторона. Если они однажды появятся, она будет перед ними совершенно беззащитна.

— Я знаю.

— А ведь если они захотят вас найти, это будет не слишком сложно.

— Я дурной человек, Док, — мрачно ответила Лирания. — Злобная, больная на всю башку истеричка и вообще наделала в жизни говна. Может быть, это ещё одно поганое решение. Одно из многих. Но я готова за него ответить перед Онькой, и я не передумаю.

— Уверена, что хочешь к Слону?

— Не на эстраду же мне идти. Стреляю я лучше, чем играю на гитаре.

— Прости стариковский гундёж, но ты достаточно юна, чтобы научиться чему-нибудь ещё.

— Взрослым ты смотришься лучше, — призналась Лирания. — Естественнее. Напросилась бы тебе в приёмные дочери, но мне поздно. Так что попрошу за Онию.

— Ты серьёзно?

— Ну да. Кто-то же должен за ней присмотреть, когда я отправлюсь убивать людей за деньги?

— Ты странно себе представляешь нашу работу.

— Не суть, ты понял. Ты унылый гиперответственный зануда, но сестру тебе можно доверить. Если решишь, что она — твоя, перегрызёшь за неё глотку. Как за Нагму. Если я что и поняла в корпе, так это то, что лучше быть среди тех, кто твой.

— Ты среди них.

— Я знаю. Но это пройдёт, вот увидишь.

— Присмотришь, если что, за мелкой косоглазкой? — уточняет Слон.

— Дмитрий удочерит. Алька уже над ней кудахчет, как ненормальная. Окситоциновое умиление. А ты всерьёз настроен с Лиранией?

— У неё отличные задатки и немеряно злости, а у меня больше нет Змеямбы. Марксман из неё уже неплохой, постепенно и снайпера выращу.

— Так ты опять собираешь команду? — задал я вопрос, который весь день незримо витает в воздухе.

— Да, Докище. Хватит мне слоняться. Да и Джабба так извелась, что аж похудела.

— Она жива ещё?

— Я же говорил, она нас всех переживёт. Сидит на базе, делает переучёт недоукраденного, поднимает списки личсостава, связывается с теми, кто хотел продолжать, ну и прочая кадровая бухгалтерия.

Слон взболтнул в стакане лёд, посмотрел через него и сказал:

— Да, хорошо у тебя тут. Правильно я тебе этот дом подогнал.

— Продал!

— Ну, продал. Зато как под тебя строили. Море, пляж, вот это всё…

— Слоняра, не жуй хобот, — вздохнул я. — Ты же не выпить сюда за тридевять миров тащился.

— Не, ну и выпить тоже…

— Слон!

— Ладно, пусть это будет сказано вслух. Докище! Ты, конечно, мрачный ушлёпок, вечно влипающий в неприятности, но чёрт меня дери — возвращайся в команду! Хрена тебе тут сидеть? Я ж тебя знаю, ты в этой поликлинике взвоешь через полгода, как волк на луну! Или хуже того — найдёшь на жопу приключений, как в прошлый раз. Не выяснили, кстати, кто в тебя стрелял?

— Нет, глухо. Местный полицеймахер клялся, что землю рыли, но не откопали ни хрена.

— Вот видишь! — воодушевился Слон. — Да тебя вообще без присмотра нельзя оставить! А что у тебя семья — не беда. Димка теперь парень женатый, почти детный, никуда от своей зазнобы не денется, есть кому приглядеть.

— Факт, — соглашаюсь я, — Оньку уже в школу пристраиваем. Тут есть одна репетиторша, к сентябрю подготовит.

— Тем более! Дети, школа, расходы! Одних колготок, небось, вагон нужен! Или что там теперь носят дети? Стринги?

— Слон!

— А чего сразу «Слон»? Не, Докушка, на зарплату педиатра ты этот колхоз не прокормишь. А наш бизнес, сам знаешь, хлопотный, но прибыльный. Тут ко мне, не поверишь, такие интересные ребята подкатили! Так вот, они предлагают — сядь покрепче…

— Слон, — перебил я его.

— Чего?

— К чёрту подробности! Когда выдвигаемся?

— Ну, пока народ наберём-оформим, пока снарягу… Стоп, так ты согласен? Реально? Я думал, тебя теперь не вытащить. Будешь нянчить внука, медленно, но верно впадая в сентиментальный маразм.

— Я и сам так думал. Но обстоятельства изменились.

— Нет, то, что она моя дочь, не делает её корректором, — объясняет мне рыжий Калеб. — Это работа, а не свойство.

— Уже легче, — киваю я.

— А вот и нет, — спешит меня расстроить «билохический» отец Нагмы. — Нам не зря запрещено иметь детей. Мы, «катализаторы коллапса», в особых отношениях с Мультиверсумом. Однажды мы уже погубили свои миры.

— Миров много.

Мне несимпатичен Калеб, и я борюсь с желанием ему нахамить.

— Может быть, мы действительно проводники воли Ушедших. Не знаю. Но наши дети — живые фрактальные бомбы, это факт.

— Настолько плохо?

— Думаешь, я первый, кто однажды пренебрёг гондоном и не уследил за последствиями?

«Не уследил за последствиями того, что ты гондон», — хочу сказать я, но сдерживаюсь. Мне уже не шестнадцать.

— Сколько у нас времени?

— Год. Месяц. Неделя. Кто знает? Нагма растёт, но уже очень сильна.

— И что нам делать?

— Лично я просто буду держаться от вас подальше, — пожимает плечами Калеб. —Если узнают, что она моя дочь, её сразу убьют.

— Кто?

— Если честно, это должен буду сделать я. Но я не хочу, Анахита не простит. Буду и дальше делать вид, что не в курсе.

— А эта оторва, Аннушка, не сдаст?

— Анка-пулемётчица? — смеётся Калеб. — Не, она по жизни факзесистем, потому у нас не прижилась. Мне всё высказала, но доносить не побежит. Единственное, что могу посоветовать, — не задерживайтесь в одном мире надолго. Миров действительно много, на ваш век хватит.

— Внезапно испытал тягу к перемене мест, представляешь? — я салютую Слону стаканом, опустошаю его и ставлю на столик. — Такой каприз.

— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь… — внимательно смотрит на меня командир.

— У тебя научился.

— Справедливо, — соглашается он. — Тогда остаётся только одно!

— Что именно?

— Выпить за твоё возвращение, конечно!

И мы, разумеется, выпили.