Еще один баловень судьбы

Глава тридцать пятая. Операция «клещи»

Журдан при виде Антона весьма оживился и сказал:

— Вы появились очень кстати, майор Фонтанэ. Наша армия уже полностью отмобилизована и готова к походу на Вену. Но нас сдерживает неопределенность с Рейнско-Мозельской армией: вы взяли Мюнхен, но готовы ли к дальнейшему продвижению? Тем более что у вас на пути стоит еще очень внушительный корпус Латура…

— Именно по поводу нейтрализации этого корпуса я и прибыл. Недавно мы целиком взяли в плен дивизию генерала Старого, 6 тысяч солдат. С ее утратой и без войск принца Конде (которые проскользнули в Зальцбург) у Латура осталось не более 20 тысяч солдат. Однако если мы двинем свои силы на Ландсхут, где он расположился, эти солдаты начнут отступать и окажутся возле Линца, усилив оборону Вены. Поэтому у нас родился план: взять Латура в клещи со всех сторон и принудить его к капитуляции. С запада, юга и юго-востока это могут сделать части нашей армии, но с севера и востока можете только вы.

— Как Вы сказали? В клещи? Очень образно, но понятно: окружить и раздавить. Причем мы сделали первый шаг в этом направлении: дивизия Бернадотта направлена в сторону Ландсхута, к Маллерсдорфу, который прикрыт дивизией фельдмаршал-лейтенанта Вернека.

— Этого мало, — мотнул головой Антон. — Соотношение сил при окружении должно быть не менее 2:1, а лучше 3:1. Впрочем, из Нойштадта к Маллерсдорфу с утра должна двигаться дивизия Бопюи из корпуса Дезе. Значит, к Бернадоту следует направить на усиление еще дивизию в сопровождении сильного кавалерийского отряда и мощной артиллерийской группы. К тому же понадобятся значительные силы (не меньше корпуса) для перекрытия дороги из Ландсхута на восток, в сторону Ландау. Впрочем, прочтите письмо, которое генерал Моро направил в Ваш адрес, мон женераль…

Заседание штаба Журдана завершилось часа через два и прошло фактически под диктовку майора Фонтанэ (который все время апеллировал к мнению штаба Моро). Наконец все разошлись отдыхать вполне удовлетворенные намеченными мерами по пленению дивизий Латура. Перед сном (егерям, конечно, нашлось место в одном из 517 помещений аббатства) был выпущен голубь с запиской для Моро, и Антон лег спать с легкой душой. Забыл он о поговорке: человек предполагает, а Бог располагает…

Утром 15 сентября пелотон Фонтанэ выехал из Регенсбурга на юг в направлении Маллерсдорфа, опережая направляющуюся туда же дивизию Лефевра (усиленную 30 пушками), но в тылу кавалерийской группы. Весь путь до места военной конфронтации занимал не более 4 лье (менее 23 км), но егеря поберегли сегодня своих коней, отмахавших вчера более 60 км, и потому прибыли в расположение дивизии Бернадота лишь к обеду. Оказалось, что весьма протяженная деревня (более 3 км) окаймлена с севера и запада двойной дугой лесов с расстоянием между этими «дугами» от 200 до 1500 м. При этом полки дивизии Бернадота «схоронились» за внешней лесной дугой, а части дивизии Вернека расположились на северной и западной опушках внутренней дуги. Прибытие французской дивизии вовсе не осталось секретом для зорких австрийцев, но пока они изучали ее силы и средства посредством егерской разведки и крепили свою оборону.

Бернадот встретил Антона распростертыми объятьями.

— Хо, хо, — сказал он. — Самый ретивый егерь Франции опять решил мне помочь в одолении противного австрийского генерала. На сей раз это генерал Вернек, правая рука Латура. Так что, Антуан, отсечем Латуру эту руку?

— Обязательно, Жан. Только не грубой силой, а исключительно через смекалку. Правда, подкрепленную силой. Вы знаете уже, что к Вам на помощь идет дивизия Лефевра?

— Прискакал три часа назад курьер. А за час до Вас, Фонтанэ, прибыл кирасирский полк под командованием самого Бонно.

— Им было приказано себя не демаскировать и встать в отдалении…

— Они так и сделали: встали в одном лье от нас, в леске у Хеэнберга, а ко мне Бонно прискакал, мы переговорили и он отбыл к своим кавалеристам.

— Еще к вечеру должна подойти дивизия Бопюи из корпуса Дезе, из Нойштадта…

— Ого! Вы там решили этих австрийцев шапками закидать?

— Всего лишь окружить и предложить сдаться в плен.

— Как Вартенслебена?

— И как совсем недавно генерала Старого под Мюнхеном.

— Может и выйдет. Окружать надо будет скрытно?

— На первом этапе да и уже этой ночью. Предстоит это сделать Вам, мон женераль. А ваши позиции займет дивизия Лефевра. Утром же напротив надо будет очень громко пошуметь и показаться имперцам во всей красе.

— Южнее Маллерсдорфа есть лесные массивы, в которых вполне можно спрятаться.

— Мы их и имели в виду. Я проведу со своими егерями разведку этих массивов и дам Вам знать, все ли там чисто.

— Я могу выделить вам в помощь своих егерей…

— Не стоит, мон женераль. У нас есть замечательные средства маскировки, а ваши егеря вряд ли ими обзавелись…

— Ночью все кошки серы…

— Это да, но мы пойдем туда днем.

Обе группы разведчиков (Антона и Пико) шарились в намеченных лесах до вечера, а выскользнули из них уже ночью. Потом еще с час и полтора добирались до ставки Бернадота, оставляя по пути сигнальщиков с ратьерами. Генерал тотчас вышел из своей палатки и спросил у Антона:

— Ну что?

— Можно выступать, мы готовы провести войска. Ориентироваться будем по узко направленному лучу фонаря. Шум и разговоры, конечно, следует исключить. Дивизия Лефевра уже здесь?

— Они-то подошли, а вот вашего Бопюи что-то нет.

— Странно, — сказал Антон. — Неужели его перехватила австрийская кавалерия? За ее передислокациями ведь не уследишь…

Утро 16 сентября началось с того, что австрийцы направили вдруг два эскадрона егерей от южной окраины Маллерсдорфа в сторону лесного массива, где ночью спрятался полк французских фузилеров. Подозябший за ночь полковник вспомнил слова генерала о наглой демонстрации поутру своей силы и скомандовал:

— Фузилеры! Вперед марш!

И навстречу конным егерям на край опушки выступила длинная цепь стрелков, а за ней вторая, третья…

Егеря мигом повернули коней вспять и помчались к деревне, хотя в их сторону не раздалось ни одного выстрела. Зато выстрелы из орудий и ружей начались в расположении дивизии Лефевра, а на восточной окраине Маллерсдорфа стала выстраиваться колонна французских кирасиров. Стадия «запугивания противника» началась.

Вопреки логике фельдмаршал-лейтенант Вернек категорически отказался разговаривать с парламентерами и бросил вдруг всех своих наличных кавалеристов на восток, по дороге на Штраубинг. При этом в гуще кавалерии оказалось несколько расчетов конных артиллеристов, которые в нужный момент произвели картечные выстрелы в сторону кирасирской преграды и смешали ее ряды. В начавшейся рубке количественный перевес австрийских кавалеристов оказался решающим и кирасиры Бонно обратились в бегство. А в образовавшийся проход устремились скорым шагом выстроившиеся в каре пехотные имперские батальоны, увозя в центре каре и свои пушки. Антон, находившийся рядом с Бернадотом, только сейчас осознал, что эффективный обстрел этой колонны из окружающих лесов невозможен: слишком далеко для ружейных пуль. Понял это и генерал, который зычно скомандовал:

— Батальоны! В атаку скорым шагом вперед!

Из южных лесов к дороге, идущей вдоль речки Лабер, хлынули батальонные колонны дивизии Бернадота, но поддержать их с севера (как и с запада) солдаты Лефевра пока не успевали, Тем временем австрийская кавалерия прекратила преследование кирасиров Бонно и понеслась во фланг наступающей линии Бернадота.

— Правофланговые! В каре! — закричал генерал. — Стройтесь в каре!

Его адъютант тотчас поскакал на правый фланг дивизии с этим приказом, но батальонные командиры у Бернадота знали уже, как противостоять кавалерии, и выстроили своих бойцов сами.

В общем, началось то, чего Антону так хотелось избежать: всеобщая свалка с рубаловкой и втыкаловкой. Одно время даже казалось, что австрийцы стряхнут с себя цепких французов и уйдут восвояси — но тут подоспели, наконец, батальоны Лефевра, вернулись кирасиры Бонно, и сопротивление австрийцев стало затухать.