Эрина

Глава 2.

Авраам Александр фон Готт глядел в белую стену перед собой. Он был просто ошарашен, сбит с толку, раздавлен тем, что сообщил ему Гней Иеремия Лазарь, великий магистр ордена Святого Лазаря и высокий маршал Терры. К нему Авраама Александра привел Марк Антоний Калатрава, на корабле которого пришлось эвакуироваться Тевтонскому полку.

Чтобы отвлечься от поведанного высоким маршалом, лейб-гвардии полковник вернулся мысленно к событиям того страшного дня. Последнего дня на Пангее.

...На их участке фронта демоны сумели интенсивным обстрелом основательно разнести бруствер, уничтожив почти все выдвинутые на него пулеметы. Несколько шаров, сверкающих черными молниями попали в траншеи, убив почти сотню гвардейцев и стоявших вместе с ними рыцарей. От странного вещества, из которого состояли эти шары, не спасали и самые тяжелые доспехи. И потому демонам удалось ворваться на первую линию обороны.

Они взбегали на остатки бруствера, швыряли диски, заменяющими им гранаты, и тут же открывали огонь из своих автоматов и штурмовых винтовок. В ответ их закидывали гранатами и стреляли в ответ из лучевых винтовок. В первый раз даже до рукопашной не дошло. Слишком мало демонов добралось до траншей, а тех, кто взобрался-таки на бруствер, быстро перестреляли. Во второй волне шла в основном тяжелая пехота - и тут гвардейцам и рыцарям пришлось очень туго.

Именно тогда фон Готт увидел Марка Антония Калатраву в рукопашной схватке. От траншей и прочих укреплений после обстрела мало что осталось, а потому места было вполне достаточно. И для сабли лейб-гвардии полковника, и даже для двуручного меча великого магистра. А именно этим оружием орудовал Марк Антония с невероятным для столь громоздкого клинка изяществом.

Быстрым ударом он валит с ног закованного в сталь демона и добивает его, пронзая насквозь. Освобождает меч, упершись ногой в грудь врагу, и тут же прокручивает над головой, будто тот и не весит ничего, и сносит голову следующему врагу. Крепкая броня не спасает демона. Третий кидается на него слева, но Калатрава встречает его клинком. Враг буквально сам насаживает себя на него. Кажется, что магистр обречен. Его оружие плотно засело в теле врага, а сзади уже наседает новый, вскидывая штурмовую винтовку с примкнутым штыком. Но собирался демон стрелять или бить неизвестно. Потому что Калатрава каким-то чудом успевает раньше освободить меч и бьет его рукояткой по шлему, ломая пару рогов. Демон отступает на полшага, рука его машинально поднимается к сломанным рогам. Этого вполне достаточно Калатраве. Демон падает замертво.

Рядом с ним дерется фон Блюхер, как будто соревнуясь с магистром. Но капитан сражается в совсем иной манере. Кажется, он живет этим боем, не останавливается ни на мгновение. Тяжелые доспехи совсем не стесняют его движений. Блюхер - виртуоз фехтовального дела. Его сабля, конечно, не может пробить прочной брони тяжелых пехотинцев врага, а потому он целит в сочленения и зрительные щели. Часто противники его в считанные секунды превращаются в залитые собственной кровью тела, покрытые десятком не смертельных ранений. Они очень быстро выходят из строя, становясь жертвой других гвардейцев или рыцарей Братства.

Рыцари сражаются своими ружьями и в рукопашной, используя их как блинные алебарды, сокрушая черепа демонов широкими лезвиями. Тех не спасали даже крепкие шлемы тяжелых пехотинцев.

А вот гвардейцам приходилось куда тяжелее. У них не было ростовых щитов и длинных ружей с тяжелыми лезвиями, и в рукопашной приходилось полагаться на примкнутые штыки, приклады и траншейные тесаки. Последние были далеко не у всех, потому что многие лейб-гвардейцы откровенно брезговали ими даже после сражения у "Единорогов". И потому потери Тевтонский полк нес очень тяжелые.

Однако дальше первой линии траншей врага пропускать было нельзя. Потому что, не смотря на глубоко эшелонированную оборону, отступать некуда. Фронт был слишком растянут, скоординировать действия несколько сот дивизий практически невозможно - и прорыв даже на одном участке мог обернуться катастрофой для всей линии обороны. Поэтому надо было держаться в этих разбитых траншеях, без брустверов и проволочных заграждений. И тевтоны будут держаться, потому что они - лучший полк во всей армии Доппельштерна. А это значит, во всем обитаемом космосе!

Они отбивали одну атаку за другой. Теперь уже некоторые тевтоны вооружались щитами и длинными ружьями, которые оставались после убитых рыцарей. К тому же, достаточно большую партию привезли с десантного корабля Братства. Однако заведующий снабжением брат-кастелян сообщил, что - это последние и больше нет. Потому пришлось обходиться тем, что имелось. Да и обращались с незнакомым для себя вооружением тевтоны не слишком умело. Щиты были громоздкими, а винтовки совсем не походили на лучевые, причем приходилось бороться с мощной отдачей, бьющей в плечо. От нее не спасали даже тяжелые доспехи тевтонов, к тому же не особенно хорошо предназначенные для подобной стрельбы. Их наплечники были очень неудобны, пристроить к нему приклад ружья было сложно, а после выстрела у некоторых оружие едва из рук не вылетало. Непривычные к обращению с длинным оружием гвардейцы редко успевали вовремя поражать демонов широкими лезвиями, чаще падая под пулями и ударами штыков врага.

Вскоре от укреплений не осталось почти ничего. Тевтоны и рыцари вынуждены занимать оборону едва ли не в воронках от взрывов вражеских шаров. Дно их оплавлено почти до каменной твердости, так что ноги скользят, не давая закрепиться. Но на их краях устанавливают притащенные из тыла новые пулеметы - и огонь становится снова насколько плотным, что демоны не доходят до позиций. Но без бруствера сложно укрываться от огня вражеских орудий, и потому тевтоны и рыцари скатываются на дно, часто оставляя наверху пулеметы. Новая волна демонов буквально захлестывает их позиции. Оставшиеся пулеметы не могут остановить врага.

Выстрелы звучат редко. Лучи сверкают еще реже. Рукопашная свалка в воронках - это форменное безумие. Демоны вскарабкиваются на их край, но не могут удержаться и катятся вниз, где их встречают разъяренные люди. Рыцари принимают их на щиты, валят наземь. Их товарищи или тевтоны добивают демонов, уж с этим-то лейб-гвардейцы справиться могут. Те демоны, что сумели удержаться на краю, открывают огонь из автоматов и штурмовых винтовок. Пули рикошетят от щитов, лишь некоторые пробивают тяжелую броню. Им отвечают из длинных ружей и лучевых винтовок. Паутина лучей сверкает в воронках, срезая демонов одного за другим. Но в рукопашную они больше ввязываться не спешат. И потому отступают, ожидая подкрепления.

Кажется, именно тогда к фон Готту и подошел великий магистр. Калатрава был с ног до головы залит кровью демонов, меч его был выщерблен, лезвие его больше напоминало скверную пилу. Шлем магистр где-то потерял, длинные седые волосы рассыпались по плечам.

- Эвакуация почти закончена, - сообщил он полковнику лейб-гвардии, - скоро и нам придет пора покинуть позиции.

- Отлично, - устало кивнул фон Готт, опираясь на саблю. - Нас слишком мало осталось, чтобы удерживать эти жалкие руины.

- Только ваш десантный корабль слишком далеко отсюда, - сообщил Калатрава. - Я распорядился переносить раненных гвардейцев на "Нуэво Калатраву". Самых тяжелых могли и не донести до "Мариенбурга" под таким-то огнем врага.

- Это предложение? - мгновенно оценил слова магистра фон Готт.

- Вроде того, - не стал отрицать Калатрава. - По первому требованию мы высадим вас в любом мире Доппельштернрейха.

- Времени на обдумывание вашего щедрого предложения все равно нет, - усмехнулся фон Готт, который давно уже прикидывал так и этак, но понять не мог - каким образом он выведет своих людей к десантному кораблю. - А потому я просто вынужден принять его.

... Следующая беседа между магистром и полковником состоялась уже на борту "Нуэво Калатравы". Они сидели в просторной, но аскетично обставленной каюте, занимаемой магистром. Оба занимали кресла, обитые кожей, правда, не слишком удобные, с высокими спинками, заставляющими держать спину прямо.

- Насколько хорошо, полковник, вы знаете историю? - озадачил магистр фон Гота вопросом.

- На уровне выпускника военной академии, - пожал плечами тот. - Древнюю, не слишком хорошо, а вот последние войны - куда лучше. Тем более, - как бы и не оправдываясь, добавил он, - что после Побега осталось очень мало данных. Все ведь считали Землю потерянной окончательно. А вы, - как бы и не осуждающий кивок Калатраве, - не спешите делиться со всеми ею.

- Скорее уж вы не спешите слушать нас, - усмехнулся Калатрава, - а мы не спешим кричать вам в уши то, о чем вам бы следовало попросить нас рассказать. Но вас ведь больше интересует история более современных войн.

- К чему вы спросили об истории? - поинтересовался фон Готт.

- К тому, - ответил Калатрава, - что вы забыли очень многое. И теперь это может привести к фатальным ошибкам. Вы не смогли объединиться перед угрозой демонов, продолжали сражаться друг с другом. Даже пользовались их вторжением для того, чтобы отхватить кусок побольше. А ведь именно из-за этого люди были вынуждены оставить Землю.

- Но ведь она, в итоге, досталась вам, не так ли? - вставил слово полковник.

- Знали бы вы, чего это стоило, - горько произнес Калатрава. - Нас осталось не больше двух процентов от населения Земли. Мы дрались с демонами и их приспешниками, загнанные в резервации, где нам позволяли жить. И только Рим, заветный полуостров, оставался для всех последним оплотом. Там еще держалась Альпийская линия обороны. Стрелки, швейцарская гвардия папы, первые рыцарские ордена. Они дрались с демонами, которые просто мечтали стереть Рим с лица Земли, которую уже давно считали своей. Только из-за того, что у них нет толковой авиации и использовать захваченную они тоже не смогли за столько лет войны, демонам не удалось прорвать линию обороны.

Захваченный словами магистра фон Готт слушал его. Он уже почти мечтал оказаться там, на вечно воюющей Альпийской линии, где, верно, грохот орудий и стрекот пулеметов не смолкал никогда.

- И туда бежали, - продолжал Калатрава. - Из резерваций, где люди были низведены до состояния рабов. С фабрик, на которых рабочие умирали сотнями за смену. С плантаций, где они работали от зари до зари за жалкие крохи с полей. Однако долго Рим держаться не мог. Демоны владели большей частью Земли, а на Итальянском полуострове было недостаточно ресурсов, чтобы долго держать оборону. Возможно, демонам удалось бы просто взять их измором, если бы не в тылу демонов не начали возникать очаги сопротивления. Рабочие громадного Уральского сталелитейного комплекса подняли восстание и даже сумели объединиться с оружейниками Ижевского особого района, изгнали демонов, образовали Стальной орден и продержались даже несколько месяцев. Но были перебиты все до одного. Демоны устроили им показательную порку, которая должна была научить остальных, что бывает при неповиновении. Но это привело к обратному результату. Восстания стали множиться. Конечно, не обошлось без наших иезуитов, куда ж без них. Да и помощь из Рима приходила регулярно, для чего использовали транспортные вертолеты. Сжигая последние крохи нефтяного бензина, они довозили солдат до очагов сопротивления. Те ширились, создавая демонам серьезные помехи в тылу. Горели поля, с которых кормились тысячи демонов и их приспешников, рабочие заводов поднимали восстания. Вскоре Ижевский особый округ и Уральский комплекс снова возродили Стальной орден. Следом за ними все новые и новые области выходили из-под контроля демонов. Вскоре уже они были вынуждены отступить под натиском людей. Мы вытесняли их отовсюду, вынудили запереться в городах, отгороженных колючей проволокой. Но война продолжается и по сей день. Из порталов, вроде того, что открылся на Пангее, к ним приходят подкрепления, наверное, из самой преисподней, где демоны не переведутся никогда. Но, кроме того они держат в подчинении и часть людей, другие же просто сотрудничают с ними, потому что им сладком жилось при власти демонов, и они хотят вернуть себе былое. Сами они называют себя Белой когортой и очень гордятся этим именем. К слову, живыми их брать не принято.

Рассказ Калатравы был долгим и крайне сухим. Он только излагал факты. Но фон Готту хватало его слов. Он уже как будто сам сражался с измененными влиянием демонов, вроде Апостола войны или Метрополита, людьми, которых и назвать так было нельзя. Крошил мечом - не саблей, а именно мечом - аколитов, проклятых ризничих, ловцов душ и даже высших иерархов этой нечисти - некромагов, управляющих толпами оживленных при помощи электрической энергии и некой формы чуть ли не колдовства, в которое, правда, мало кто верил, людей.

Что было в сравнении с этой борьбой вся их возня с альбионцами, бостонцами, конфедератами? Ведь именно это подлинная война, достойная настоящего мужчины! Люди против демонов! Битва за выживание всей расы! Остальные же просто глупцы и слепцы, раз не могут понять этого. И главнейший слепец - кайзер. Что взять с правителей других государств? Ведь только Доппельштернрейх сохранил военные традиции Европы. Альбиону этого сделать не удалось, со всеми их траншейными полками. А уж остальным и вовсе было далеко до каких-либо традиций. Чем могут похвастаться тенны, чей император носит фуражку с козырьком из золота. Или сарацины, чьи солдаты и офицеры до сих пор носят фески, вместо нормальных головных уборов. Про бостонцев и говорить нечего - у этих на Земле-то традиций толковых не было.

Именно этот рассказ повлиял на решение полковника фон Готта. Он не только остался вместе со всем Лейб-гвардии Тевтонским полком на борту "Нуэво Калатравы", но и отдал приказ "Мариенбургу" сойти с курса и следовать за флотилией Братства Орденов.

...Но главный разговор ему предстоял с высоким маршалом Терры Гнем Иеремией Лазарем. И фон Готт понимал это. И готовился к этому разговору. При этом голова у него давно шла кругом. Продолжительные разговоры с Калатравой привели к тому, что все внутри лейб-гвардии полковника, хотя он уже стал считать себя бывшим полковником, перевернулось. Этими разговорами Калатрава сумел привязать его к Братству куда крепче, чем это смог бы сделать самый ловкий иезуит. Сам того не желая, он сумел найти ключ к сердцу фон Готта. Лейб-гвардии полковник был заурядной личностью, но обладал амбициями и незаурядными связями, как при дворе, так и в гвардии. Благодаря ним, он сумел пробиться наверх, заняв столь высокий пост. Ведь Тевтонский полк воевал достаточно редко, в основном нельзя караульную службу на Рейнланде и Сааре, который считался родным миром полка. Первые роты его были сформированы именно в этом мире. К тому же полковник его и из-за этого, и еще по ряду причин вовсе не обязан быть отличным воякой. Реально командовал полком всегда - заместитель командира, как правило, в чине гвардии майора. Таким заместителем фон Готта был Фриц Йозеф Биттенфельд - отчаянный рыжий вояка, ветеран нескольких войн, быстро поднявшийся по карьерной лестнице. И фон Готт отлично чувствовал, что заместитель превосходит его почти во всем. От воинского таланта до внешности. Если полковник более напоминал конторского служащего, то майор отличался и статью, и настоящей мужской красотой, ему очень шел черный мундир Тевтонского полка, а уж дополненный рыжей шевелюрой, он был просто убийственен для дам. И во всем этом Авраам Алекс фон Готт отчаянно завидовал своему заместителю.

Теперь же, слушая Калатраву, он уже воображал себя рыцарем в белом плаще с тевтонским крестом поверх тяжелых лат. Куда будет до него какому-то Биттенфельду! Значит, надо вступать в ряды Братства. Ведь великий магистр, общавшийся с ним на равных, несколько раз упоминал, что Тевтонского ордена пока нет. Сначала не сформировали, а после установления контактов с Доппельштерном решили и вовсе не делать этого.

И это будет зависеть от разговора с высоким маршалом Лазарем.

Маршал выглядел совсем не так, как казалось фон Готту. Он не носил доспехов, одевался достаточно просто, о принадлежности к ордену Лазаря говорил только белый плащ с зеленым восьмиконечным крестом, а должность подтверждал короткий жезл, заткнутый за пояс рядом с ножнами меча. Меч явно был декоративным, как парадные шпаги офицером Доппельштерна, хотя фон Готт не сомневался, что пользоваться им маршал умел. Внешности Лазарь был самой что ни на есть заурядной. Мало в этом плане отличаясь от Авраама Алекса. Лицо его можно было назвать смиренным, а можно - и постным. Цвет лица нездоровый, явно говоря о том, что он много времени проводит в помещении, а не на открытом воздухе. Волосы он стриг "под горшок", а на макушке они уже изрядно поредели.

- Здравствуйте, - поздоровался маршал с фон Готтом. Он вошел в комнату, где полковник ждал его, снял плащ с оружейным поясом, на котором висел меч, и повесил их на вешалку в углу, оставшись в зеленой форменной одежде. В руках он держал жезл, который был заткнут за его пояс, явно не зная, куда бы деть этот символ власти. Наконец, маршал положил его на стол. - Мне давно уже не приходилось воевать, полковник, - ни к селу, ни к городу заметил маршал, - административная работа поглотила. А когда-то был лучшим снайпером в нашем командорстве. Не раз мы спускались в тоннели - поохотиться на слуг Метрополита. Но теперь все это в прошлом для меня.

- Скучаете по тем временам, маршал? - спросил у него фон Готт.

- Уже не сильно, - пожал плечами Лазарь. - Здесь та же война, только ведется иными способами. Я многим говорил это, и уже сам поверил в свои слова. Ну да, вам этого говорить не придется.

- Я вас не очень понимаю, если быть честным, - сказал фон Готт. - Что вы имеете в виду?

- Вы уже знаете, полковник, - напрямую высказался Лазарь, - что среди наших рыцарских орденов нет Тевтонского. А если быть совсем точным, то Ордена тевтонских рыцарей госпиталя святой Марии в Иерусалиме. И я теперь пришло время для его основания. Такое решение было принято папой и конклавом кардиналов, конечно же, по рекомендации Марка Антония Калатравы и моей. Костяк будущего ордена составит ваш полк. Вы - люди проверенные в боях с демонами, показавшие стойкость под огнем и в рукопашной схватке. Вполне годитесь, как костяк ордена. Конечно, при условии, что ваши люди согласятся на то, чтобы вступить в орден. Должность магистра, конечно же, я предлагаю вам, Авраам Алекс. Если примете мое предложение, то именовать вас будут Авраам Алекс Тевтон.

И если были еще в душе бывшего - теперь уже окончательно и бесповоротно бывшего - лейб-гвардии полковника оставались сомнения, то именование "Авраам Алекс Тевтон" развеяло их последние остатки. Он был полностью готов к тому, чтобы перейти в новое подданство. Не задавая лишних вопросов.

- Поговорите со своими людьми, магистр, - подлил еще масла в огонь Лазарь, - и через месяц мы отправим новый орден в тренировочные лагеря.

- Я проведу сбор так быстро, как только это будет возможно, - заявил с обычной для него хвастливостью свежеиспеченный магистр Тевтонского ордена. - Но для начала мне надо поговорить с майором Биттенфельдом, ведь он займет место моего заместителя, не знаю, как это называется в орденской классификации званий.

Уж это-то Авраам Алекс теперь уже Тевтон понимал преотлично. Без талантов Биттенфельда он никогда не справится с командованием орденом, пусть оно почти не отличается, как ему казалось, от командования полком. И должность заместителя и реального командующего орденом должна достаться именно ему. А Аврааму Алексу останутся чисто парадные функции и, конечно, политика, хотя он пока слабо представлял себе как она тут, на Земле, колыбели человечества, ведется. В том же, что она есть, магистр Тевтонского ордена ничуть не сомневался. А уж в политике-то Авраам Алекс понимал куда больше, чем в военном деле, иначе никак не оказался бы на своем посту.