Эпопея эпохи легенд

Глава 7. Возвращение в стольный град

Только пройдя сквозь городские ворота, Михаил, наконец, расслабился. Теперь можно было не думать о том, что на него нападёт чудовище, околдует живущая на отшибе ведьма, или сгубит безвредное на вид поле. Да, он по-прежнему находился в чуждом для себя городе, в незнакомой эпохе, но теперь хотя бы на него не таращились так, словно бы он — неведомая зверушка.

Белокаменный город встретил вернувшихся путников тревожно — пустыми улицами, закоулками с завывающим ветром. Михаил вскоре настолько свыкся с тишиной, что цоканье лошадиных копыт и грохот повозки по вымощенной камнем набережной заставило его подскочить и резко обернуться.

— Чего уставился, убирайся поскорее в дом, да дверь на самый тяжёлый засов запри! Али жизнь тебе не дорога? — мрачно отозвался кучер. Всеволод заметил на его рукаве узор в виде сомкнувшей объятия влюблённой пары, заключённой в истекающее кровью пылающее сердце, и шепнул другу:

— Городовой это, Жихарь, премерзкий он, я однажды у него в лото золотой слиток выиграл — до сих пор не отдал, да к тому же, когда я попросил рассчитаться, он так рассвирепел, что мне пришлось спасаться бегством, и даже забраться на ель!! Но, если честно, я никогда не видел его таким напуганным!

— Простите, я сам не местный, я тут…навещаю друга! А что случилось? — поинтересовался Крестоплавский, но что Жихарь пробасил:

— Как, что случилось? Весь город уж поди, знает, что! За пределами города лес дремучий сгорел!

Вернувшиеся дружно сглотнули — им-то не знать, что послужило причиной лесного пожара!

— Так, может, это молния ударила? Или жрецы уголь уронили? — предположил Михаил.

— Уголь уронили? А горыныча тоже жрецы породили? — усмехнулся городовой.

— Горыныча? Не слышали о таком! — признался Всеволод, — Может, всё это байки?

— Из ратуши уже указ пришёл, готовить арбалеты и водомёты. Постараемся полную пасть воды горынычу налить, чтоб он лопнул! Давеча итак городскую стену отстраивали, от набегов оборонялись, теперь вот, новая напасть! Проваливайте восвояси, а то окажетесь прямо в змиевом чреве!

Тут Жихарь оглядел Крестоплавского внимательнее, и его лицо побагровело от ярости:

— Постой-ка, не местный! Что это у тебя такое?!

Обладатель наряда от Змока оглядел себя. Он настолько привык к собственному внешнему виду, что не придавал значения деталям.

А зря.

— Порты?

— Это что, я тебя спрашиваю?! — рявкнул Жихарь.

С этими словами Михаила дёрнули за кушак.

— А, это — для красоты! Правда, змея как живая?

— Я слышал, такая змея — это знак Царя Змей Змока! Признавайтесь, в сговоре ли вы с гадом болотным?!

Вернувшиеся замотали головами, но увы, их проблемы на этом только начинались. Разбирательства кто кому служит и почему, пришлось отложить на потом. Из-за городской стены послышался звук, сочетавший в себе раскат грома и звериный рёв. Довершала картину яркая огненная вспышка, озарившая горизонт.

— Мда, дела очень плохи! Это и правда, горыныч! — прошептал рыжий, — Я этот рёв и зарево из сотен узнаю!

— Но откуда? Мы же с тобой за стену вдвоём ходили! Мы бы увидели, если бы что-то было не так! А уж извергающего огонь змея и подавно!

— А может, мы его проглядели, когда внутри Юда были? — Всеволод пытался прокрасться по переулку между двум нависающими каменными строениями.

— Да кто ж его теперь знает?

Интуиция подсказывала Крестоплавскому, что лучше бы убраться подальше с улицы — пусть она и пустынна, но население Зазнобограда по-прежнему может относиться к нему с подозрением. Стянув с себя кушак, попаданец огляделся в поисках какого-нибудь места, куда можно было спрятать подозрительную вещь.

Топот десятков ног отвлёк его от поисков — мимо пробежали люди в кольчугах, островерхих шлемах и при оружии.

— С дороги! Он летит сюда!

Кто летел очень скоро Всеволод и Михаил разглядели во всех подробностях. Это был трёхголовый змей, каждую из голов которого украшали по два пятнышка. Костяные выросты, шедшие по всем трём шеям, соединялись на спине и образовывали мощный гребень, увенчанный острыми шипами. Кожистые крылья с размахом в несколько десятков сажен, удерживали тяжёлое тело в воздухе — одного взмаха хватало, чтобы немного раогнать идущий от существа дым и заставлял высокую траву далеко внизу сгибаться до самой земли.

Стоило летающему чудовищу поравняться с городской стеной, как ему навстречу полетели стрелы и струи воды.

— А почему стреляют водой? Я бы ядрами пытался его подбить? — спросил Михаил.

— Ты что? От воды внутренний огонь у горыныча гаснет, и он потом долго не может извергать струи пламени! Ревёт, дым пускает, крыльями хлопает…и всё, больше его ни на что не хватает! А стрелы — это как занозы — они застревают меж чешуи и злят горыныча — он тогда долго не прилетает! Тут, кстати, неподалёку выпить можно — тебе бы не хотелось после всего, что мы пережили, промочить горло? — рыжий похлопал товарища по плечу.

— Пошли, конечно.

На самом деле, пить спиртное Крестоплавскому не очень хотелось — главное для него было скрыться от снующих по городу воинов.

Уже знакомый шалман встретил вошедших приглушённым освещением и оживлёнными разговорами, делавшими заведение похожим на улей.

— Нам братину медового самогона! — Всеволод передал сгорбленному мужчине, наливавшему напитки, несколько выточенных из дерева кругляшков. Тот нахмурился.

— Я не уверен, что хорошо понимаю местные цены, но разве за братину самогона, тем более, медового, хватит нескольких деревянных монет? — засомневался Михаил.

Рыжий постучал себя по лбу и протянул бронзовый кругляшок с изображением герба города.

Получив напиток, друзья устроились за столом. На удивление, сейчас никто не пытался рассмотреть в их внешнем виде что-то странное или крамольное.

— А почему никто не боится, там горыныч практически в город влетел, — шёпотом спросил Крестоплавский, чтобы на всякий случай не услышали посторонние.

— А чего бояться? Вот, представь, перед тобой змей огнедышащий, с когтями, которые шлем, как бересту сомнут. Что ты ему сделаешь? А, кстати, и чешуя у него твердокаменная! Пнуть не получится!

— Ну, ничего, наверное! Хотя, за последнее время я увидал кое-чего и похлеще твёрдой чешуи!

— Вот именно, ничего ты не сделаешь! Поэтому в городе есть орудия эффективные, которые горынычей тушат! И стрелы особые, говорят, они заговорены особенными словами, чтобы пробивать всё, во что пущены! И ратники есть, которые обучены управляться с этим! Поэтому народ спокоен — он понимает, что ратники всегда придут на помощь! Хочешь кулебяку по-зазнобоградски с иргой и квашеной репой? На закуску то, что надо!

Про то, что алкоголь надо было закусить, беззубый вспомнил как нельзя кстати — Михаил почувствовал, как медленно, но верно теряет связь с реальностью.

— Отличные здесь напитки! Я чувствую себя так, будто способен победить десять змиев! Давай, за нас, покорителей опасных чудовищ!

— Ты что несёшь? — прошипел Всеволод, — Тебя слышно за версту!

— И кто здесь покоритель чудовищ? — послышался грубый знакомый голос.

Михаил обернулся и увидел того самого космача, который встретился ему в первый день в новой действительности.

— Я, и товарищ мой! Мы и птицу огромную победили, и медведя, и уцелели среди целого змеиного царства!

Только сейчас Крестоплавский понял, какую глупость сморозил.

Из шалмана пришлось бежать со всех ног, даже не допив заказанный напиток. Впереди улочка поворачивала то вправо, то влево, то начинала идти в гору, отчего бежать становилось всё сложнее. Сзади, судя по бряцанию и лязгу, к погоне подключились и зазнобоградские ратники, что значительно ухудшало и без того незавидное положение беглецов из шалмана — настропалённые рассказами посадника о том, что город вот-вот канет в небытие, они не собирались давать потенциальным служителям Царя змей уйти.

С возвышенности открывался вид на реку, и в голову уже начинали закрадываться идеи о том, что можно было бы прыгнуть в воду и отдаться воле течения, но бежать пришлось бы далеко, а сил и так уже почти не осталось.

Вдобавок, улица, по которой бежали Михаил и Всеволод, преподнесла неприятный сюрприз — начав спускаться, она ещё раз сделала поворот и окончилась грязным тёмным тупиком.

— Нам конец, — мрачно изрёк Всеволод, слыша, как сзади неспешно подходят облачённые в кольчуги мордовороты…

Когда Михаил только начал делать успехи на почве науки, он мечтал о дне, когда парадно одетый, состоявшийся в роли светила науки, будет выступать перед сотнями студентов в аудиториях ведущих вузов, или даже на площадях крупных городов, поднявшись на трибуну. Но даже в самом страшном сне он не мог себе представить, что будет стоять на площади огромного города в другой эпохе, а то и в другом мире и ждать, какой приговор ему вынесут за то, что он связался с царём змей, а городскую стену теперь осаждает трёхголовый дракон.

И, судя по всему, ждать оставалось недолго. Правитель Зазнобограда в окружении вооружённой охраны и небольшой группы зевак (видимо, тех, кто не испугался прилетевшего горыныча), развернул берестяной свиток и зачитал:

— Михаил чужеземец и Всеволод, Емельяна сын, за ваш сговор с царём змеиным, я повелеваю…

— Воло, а что тут с провинившимися делают? — почти одними губами произнёс Крестоплавский, — Вешают? Живьём жгут? Или голова с плеч? Или труд прописывают на благо города?

— Ага, если бы голова! Тогда мы бы не мучились! Кабы нас в городские подземелья не сослали — это хуже всего на свете! — упавшим голосом сообщил рыжий.

Учёный не хотел даже предполагать, что же там в этих подземельях такое, что местный житель предпочёл бы, чтобы ему отрубили голову, но не ссылали в это неведомое место.

— Заточить на веки вечные змеевых слуг в подземелья нашего города, в самую дальнюю темницу!

— Вот и накаркали, — подытожил Михаил.

Под конвоем провинившихся повели прочь, на окраину города. Вырубленные из скалы ступени вели вниз, на площадку перед коваными воротами, изображавшими обнимающуюся пару — в отличие от герба города, здесь, по-видимому, решили обойтись без дополнительных огней, лун и прочего.

Было слышно, как сглотнул Всеволод.

— Мы пропали, — буркнул он, — Я наслышан об этом месте!

— И что это такое? Не простая темница?

— Темница в сравнении — это княжеские хоромы! Горожане называют это Зевом, пожирающим явь, или Нижними палатами Зазнобограда!

— Первое название мне совершенно не по нраву! — признался Михаил, — А как можно пожрать явь?

— Молчать! — рявкнули сзади, — пошевеливайтесь, чего встали?

В спину упёрся острый наконечник пики. Михаил тут же распрямился и вошёл в сырую, пропахшую плесенью, тьму. Конвоиры забряцали огнивами, и постепенно мрак отступил перед дрожащим светом факелов. Михаила и Всеволода провели по прямому коридору мимо вырубленных в обтёсанном камне крохотных камер, пока, наконец, не остановились перед последней в правом ряду дверью. Сквозь зарешеченное окошко в тёмной двери просматривалась заросшая паутиной комнатушка с каменными плитами, видимо, заменявшими здесь нары.

— Располагайтесь, будьте как дома… Хотя, почему это «как»? теперь это и есть ваш дом на ближайшие полвека!

Узников втолкнули в камеру и закрыли дверь, громыхнув железным засовом.

— За что? Какого чёрта нас посадили в темницу за просто обычный кушак с будь она трижды проклята, змеёй Змока? — кипятился Михаил, чувствуя, как внутри закипает гнев.

— Говорил же, надо было вести себя тише! Кто просил тебя раскрывать рот, когда этого совершенно не требовалось? — парировал Всеволод, — Если бы ты не стал хвастать, с какой лёгкостью побеждаешь чудищ, мы бы сейчас жили себе припеваючи! К тому же, Змок мне изначально, честно говоря, не нравился!

— А мне-то он как не нравился! Вообще-то, к твоему сведению, он — змей! А я их боюсь до дрожи в коленях! — Крестоплавский изучал покрытую тёмными потёками стену, словно надеясь увидеть в ней потайную дверь, но, конечно же, ничего такого в ней не могло быть, — И чешуйка его — фуфло на постном масле! Никакой силы она не даёт! Она вообще исчезла в самый нужный момент!

Услышав это, рыжий подскочил, будто за шиворот ему налили ледяной воды:

— Точно! Чешуйка! Я понял!

— Что ты понял? Что она совершенно бесполезна?

— Как раз, наоборот! Очень полезна! Только не нам, не людям!

Михаил только сейчас почувствовал, как картина происходящего начинает из мелких кусочков складываться воедино, словно пазл.

— Он же Царь Змей! А значит, зачем ему помогать людям? Мы ему в лучшем случае нужны для выполнения работы всяческой опасной, покуда ему змей жалко!

— Ведь Змок живёт на болоте, и мог бы отправить за черепом в дереве любую из своих подопечных! — перебил Михаил.

— Вот именно! Но он послал именно нас! Потому что, как царь всех змей, заботится о своих и ценит, но я не об этом! Чешуйка, которую он дал, она же с него, явно, и по размеру, и по цвету!

— Да, я как-то не придал этому особого значения!

— Зря! А теперь подумай, если его дар даёт силу не людям, а змеям, что с ними будет?

Михаил уже догадывался, что именно, но не решился озвучить.

— У нас есть поверье. Змеи — это не совсем обычные существа. Они ползают и роют только в начале жизни. Затем они проглатывают чешуйки от горыныча, которые ищут, пока ещё совсем маленькие. Если у них это получается, то спустя одну луну они становятся смогами, или змогами, почти как имя Царя Змей! А вот дальше смог становится кем? Правильно, горынычем!

— Хорошо, но зачем тогда давать мне такую мощную вещь? Я не змея, на меня, как мы уже поняли, магия змеиная не действует! — не понял Крестоплавский.

— А ты найди у себя хоть один карман! — посоветовал Всеволод.

И правда — Михаил тщательно ощупал каждую пядь подаренного наряда, и не нашёл на нём ничего даже отдалённо напоминавшего место, где можно было бы спрятать предмет.

— План простой — заставить тебя в пылу битвы обронить чешуйку — но Змок, скорее всего думал, что ты её уронишь во время битвы с комом, и какая-нибудь из змей обратится горынычем! Тут бы она нас и прикончила, вместе с первым врагом! А Змок, в свою очередь, приобрёл бы верного воина! Просто ты, видимо, обронил его дар не на болоте, а в лесу, вот поэтому горыныч в город и полетел!

Крестоплавский обхватил голову руками. Он не ожидал, к каким последствиям могла привести так некстати случившаяся авария в лаборатории…

А наверху, над темницей, город гулял, празднуя победу в бою с горынычем. Змей заглотил средней головой точно пущенный залп из водомёта, и с рёвом улетал прочь, оставляя в небе след из клубов сизого дыма и огненных сполохов.

Посадник Зазнобоградский, Добромир Блазеньев, после налёта на город, стал судьбу заточённых в темнице решать. С одной стороны, велик соблазн выпустить их, но не на волю, а в глубины темницы, туда, куда уводили сокрытые во мраке каменные лестницы. Поговаривали, что в самом сердце темницы таились дикие пещеры, где бродили чудовища. Их очень вольно изображали и описывали в старинных книгах, насчитывающих не один век. С другой же стороны, была у посадника давняя мечта. Жаждал он богатства, да не просто, чтобы повсюду сундуки стояли с монетами да камнями драгоценными, а чтобы при этом был он известен каждому встречному своими подвигами великими. На стене за его спиной висел обширный гобелен, изображавший в художественно преувеличенной форме сцену охоты. Несколько крепко сбитых охотников окружили оленя с раскидистыми рогами. У некоторых в руках виднелись верёвки.

Предки Добромира на протяжении веков выискивали по лесам существо из легенд седой древности. Могучего оленя с рогами, сиявшими, словно самоцветы, вышедший из ствола тысячелетнего дуба, проживший на свете столько лет, что на нём стали расти кусты. Заполучить его рога, по легендам, способные превращать камни в золото, дарующие вечную жизнь и безграничную власть, было мечтой посадника Зазнобограда.

И теперь, под городом в темнице сидели те, кто могли бы ему в этом помочь. Посадник был в этом абсолютно уверен, ибо при отказе он мог бы с лёгкостью казнить отказавшихся или отвести их в глубинные пещеры, далеко за темницей. Многие узники пытались разведать, что скрывает тьма внизу, об этом даже слагали легенды, но никому не удавалось вернуться целым и невредимым из темничных глубин.

Михаил с унылым видом выцарапывал незамысловатый узор на полу камеры.

— Может, сыграем во что-нибудь? Или байки потравим? — спросил он наконец, не выдержав гнетущей тишины.

— Ага, как же, байки! В некотором царстве в некотором государстве стоял город белокаменный. Прилетел туда однажды голодный горыныч, собрался народ честной, прогнал незваного гостя, а двух добрых молодцев, что отпор не дали, бросили в темницу и сгноили. Тут и байке конец, и нам тоже. А Миша, потерявший чешуйку Царя Змей, молодец! — мрачным голосом сочинил Всеволод.

— Знаешь, я не местный, так-то, и поэтому у меня нет нигде волшебного свитка с предостережением, что брать, а что — нет! Как будто у тебя нет ничего такого, что наделено магической силой!

— И правда — нет! — парировал рыжий, — Хоть вытряхни меня всего!

Начинающуюся перепалку прервал звук грузных шагов.

— Тихо! Слышишь? Кажется, не только нас сегодня поймали! — прислушался Крестоплавский.

— Судя по приближению, кто-то идёт к нам. Видимо, к нам третьего посадят.

— Третьего на две нары? кому-то на голову, если только! — Михаил улыбнулся, несмотря на безрадостную ситуацию.

Тем временем, неизвестные остановились. Засов лязгнул, и дверь открылась со скрипом. На пороге стояли посланники Добромира:

— С вами хотят поговорить. Собирайтесь, и не вздумайте устроить побег — иначе вы украсите нашу главную площадь своими головами.

— Может, нас итак на казнь поведут, — одними губами произнёс Крестоплавский.

— Не думаю. Приглядись, видишь у них гербы с чёрной луной и парой под ней? Такие только у высших чинов здесь! Палачам такое не надеть ни в жизнь!

Впервые за долгое время попаданец почувствовал облегчение, укрепляющееся с каждым шагом прочь от темницы. Когда стало понятно, куда именно их ведут, Всеволод удивлённо присвистнул — как это у него получилось, учитывая недостающие зубы, для шедших рядом осталось загадкой.

Ибо путь лежал прямиком в зазнобоградскую ратушу. Поднявшись по ступеням, по обеим сторонам которой красовались статуи невиданных зверей с львиными гривами, крыльями орлов и собачьими хвостами, освобождённые узники оказались у высоких дверей, словно бы вычитанные из старинной сказки.

— Проходите, — послышалось сзади, — И ведите себя смирно.

Добромир уже ожидал их. Едва дверь в его покои открылась, как он, придирчиво оглядев Михаила и Всеволода, кивком пригласил их пройти внутрь. Странно, для безумцев, служивших Царю змей, они слишком уж безобидно выглядят. Посадник ожидал либо богатырей, либо, на худой конец, увешанных оберегами чародеев.

— Приветствую, — начал он, изо всех сил стараясь скрыть не только волнение, но и истинные намерения, — Я зовусь Добромиром Блазеньевым, и весь этот город вместе с окрестностями, принадлежит мне. Я наслышан о напасти с горынычем, и с великой радостью бы скормил вас самым голодным из своих пардусов, но думаю, вы не откажете мне в услуге. Справитесь — так и быть, похлопочу, чтобы вас выпустили из темницы. Но чтобы впредь ноги вашей не было в Зазнобограде! Второй раз попадётесь — не сносить вам голов!

Крестоплавский хотел было сказать, что город из белого камня он и сам с большим удовольствием покинет и не вернётся в него за все деньги мира, хоть своего, хоть этого, какого угодно, но вовремя прикусил язык. Всё же на кону стояло освобождение из темницы, поэтому требовалось внимательно слушать, что от него требуется.

— Раз вы такие бравые странники, и опасности не боитесь, есть у меня для вас задание, непростое, опасное, но для вас, полагаю, привычное, — начал рассказ Добромир, — К западу от Зазнобограда начинается гиблый лес. Когда-то, задолго до моего рождения, и даже до рождения первого мужчины из нашего рода, в лесу том рос дуб. Однажды осенью, во время гона, крупный олень повадился наводить ужас на деревни, что неподалёку отсюда были. Тогда вызвался помочь самый сильный лесоруб, какого только знал наш город. Схватил он топор, да и порубил тот дуб, а из ствола вырубил форму оленя, чтобы спугнуть того, кто покоя округе не давал. Получился деревянный рогатый истукан вышиной в два человеческих роста, с яхонтовыми глазищами полыхающими. Чтобы он темнее казался, измазали его смолою сосновою, а рога остро наточили, словно копьё воинское.

Закончил лесоруб работу, обошёл, оглядел её, да и направился в обратную дорогу.

Да вот только лес тот непростой, силою древнею языческою напоен был. В ночь, как дуба не стало, залило его небо дождём студёным, словно слезами, зашумели дерева уцелевшие и вдохнули в истукана деревянного живительную силу. Встал тогда олень деревянный на дыбы, затрубил и понёсся по лесу. Полыхнули рога его, словно солнце яркое, вышли из пня, что дубом был, молодые зелёные ростки, и возродился дуб могучий, словно и не рубили его вовсе. А олень, что истуканом был, много веков бродит по лесу безмолвным стражем.

И поэтому я позвал вас — чтобы добыли вы мне рога чудесные от того оленя. Возьмите меч мой — он любое дерево прорежет — и ступайте за рогами волшебными. Сила в них великая, и я обращу её на службу нашему городу, — закончил рассказ Добромир.

— А разве нашему городу что-то угрожает? — спросил Михаил, — У нас же есть водомёты, горынычей итак тушат…

— Не тебе, змеиный жрец, судить, что угрожает нашему городу! — оскалился посадник, — Я знаю, что скоро настанет день, когда чёрное светило взойдёт на небе — и это будет последний рассвет нашего прекрасного Зазнобограда!

От Крестоплавского не ускользнуло и то, что Всеволод тайком закатывал глаза, словно считал посадника сумасшедшим. В этот момент попаданец вспомнил, почему деталь о скопце была важна — на Руси они часто входили в секты. Судя по ереси, которую нёс Добромир и изображениям чёрной луны, присутствовавшей только на облачении ратников и на входе в ратушу, в городе действительно действовала секта.

— Вас проводят. Добудьте мне рога оленя и сможете покинуть темницу, — закончил посадник, — Если, конечно, вернётесь живыми.

Ратники выпроводили двоих узников из ратуши. Ворота закрылись с гулом набата…