Эпопея эпохи легенд

Глава 17. Сияние трёх солнц

Починенное судно легко вошло в воду. Ещё немного, и земля, где команда пережила самые страшные несколько часов всей жизни, стала не более, чем крохотным пятном на горизонте. Велимир, правивший ушкуем, то и дело оглядывался, словно боясь, что тот, кто ревел и выл перед тем, как они покинули каменистые берега, бросится в погоню.

— Поверить не могу, что мы, наконец-то, плывём! — Михаил даже не пытался скрыть недоверие в голосе, — Я был бы не против даже увидеть огромного морского обитателя, лишь бы знать, что скоро окажусь далеко-далеко отсюда!

— Мы все окажемся! — пообещал Всеволод, — А дальше я надеюсь, можно будет осесть в каком-нибудь далёком богатом городе и жить себе спокойно, не тревожась оказаться на улице!

— Таких поблизости днём с огнём не сыщешь! — хохотнула Благослава, — Но надеюсь, что сражаться больше ни с кем не придётся!

— Мне кажется, к какой стихии не обращайся, везде найдутся существа, которые захотят нами отобедать, — мрачно пошутил Михаил.

— В огне никто не водится — там жарко, — улыбнулась Благослава.

— Я бы не был так уверен! Сколько раз мы с Всеволодом встречались с существами, которых не ожидали найти! Я впервые увидел, что пчёлы могут есть человеческую плоть, а камень может оживить тело из растений! Вдруг в огне заведётся хищная саламандра?

— Или новый, доселе невиданный, горыныч? — предположил Всеволод, — Мне в детстве рассказывали, что они очень любят лакомиться рыжими, потому что им рыжина напоминает огонь!

— Это чтобы ты послушно кашу доедал! — улыбнулся Велимир, — Я, лично, сколько уж избороздил морей, нигде и никогда не видел, чтобы в огне что-то живое завелось!

— А что ты видел в морях? — поинтересовался Михаил. Воображение рисовало картины, одну красочнее другой, на тему того, что могло скрываться в бескрайних морях эпохи, в которой сказочные персонажи — такое же обыденное дело, как кошки и собаки в его родной.

— Не так много чудес, на самом деле, — замялся ушкуйник, хотя от Крестоплавского не укрылось, что собеседник явно лукавил.

— Да, всего-то нырял с колоколом за руинами морского царя! — подколола Благослава, — Или ты это выдумал?

— Что за руины? Морской царь — это что, мужчина с рыбьим хвостом? — полюбопытствовал Михаил.

— Ай, да леший знает, с чем! Руины — они и есть руины — на дне морском, в тёплых водах стоят, наполненные сокровищами. По крайней мере, так рассказывали местные, те кто жили в плавучем городе над подводными развалинами! А уж какой там хвост у их хозяина — не важно!

— А что же ты не набрал себе утвари всякой? Продал бы знающим людям, выручил денег, построил могучий корабль? — подмигнул Всеволод.

— Да кто же такое берёт? Кто морского царя разгневает — тому век покоя не будет! Выйдешь в море — накроет тебя волной и унесёт в пасть киту! Овчинка выделки не стоит!

Много лет назад…

Исполинский колокол погружался всё глубже. Так ещё ни одна живая душа не пыталась покорить морское дно.

Велимир долго расспрашивал обитателей морской деревни о том, что находится под деревянными настилами, на которых покоились их крохотные избушки. Реакция была самой разной — от благоговейного шёпота до страха и нежелания разговаривать. Из того, что он с неимоверным трудом смог узнать, сложилась впечатляющая легенда, в которой вымысел смешался с чистой правдой.

Задолго до того, как обосноваться в водах неподалёку от Зазнобограда, ушкуйник бороздил моря и океаны у дальних земель. Там он нашёл народ, поклонявшийся Великой Рубленой Рыбе. Это существо у них изображалось то как настоящая исполинская рыбина, то как богатырь с копной длинных иссиня-чёрных волос и пышной бородой, с длинным резным жезлом, увенчанным шаром из синего камня, в руках.

Среди народа ходили легенды о том, как морской царь, которого они именовали Китогором, однажды позавидовал людям, живущим на суше. Ни одна рыба не могла выжить без воды, поэтому сонмы морских обитателей слагали байки о том, какая же она — жизнь там, где воды нет? Тогда встал Китогор во весь рост, взял жезл с камнем, синее моря-океана, и сотворил одним взмахом подводные города и крепости невиданной красы. В самых роскошных хоромах скрыл он несметные богатства, свитки со всеми знаниями, морскими обитателями накопленными, а в самом сердце их поставил трон жемчужный и стал править оттуда всеми водными просторами.

Шло время, и стало невмоготу Китогору царствовать — одолела его скука, ибо не было у него достойных соперников в море, некого было захватывать, нечем торговать.

Тогда решился царь морской затопить людские поселения, чтобы царствовать и над ними. Поднял он волны высокие, напустил бурю лютую. Много дней и ночей на воде было неспокойно, но и жители плавучей деревни оказались не промах — собрали они кости рыб и китов, что после трапез оставались, насадили их на копья, самые искусные рукодельницы сшили шкуры расписные, прикрепили чешую из монет блестящих, и получилась чудесная рыба. Начинили её известью, в мешки завёрнутой, смесью для огня негасимого, обвязали камнями, дабы быстрее потонула, и бросили в пучину морскую.

Не ожидал Китогор такого ответа — встретил он рыбу тонущую, словно свою подданную. Опустилась рыба на дно, размокли мешки, развязались, разорвало рыбу в клочья полыхающие.

В тот день горело дно, океан бурлил, исторгая на поверхность тушки обварившихся рыб. Они покачивались на волнах, словно тёмные траурные лодочки.

Война между людьми и жителями моря стала неминуемой. Однако, вместо полков вооружённых ратников или сонмов водяных, она превратилась в битву магии и науки. Жезл с драгоценным набалдашником поднимал волны и закручивал водовороты, ломавшие любые суда, слишком сильно отдалявшиеся от родного деревянного берега. В ответ жители поселений изобретали и совершенствовали хитроумные устройства, позволяющие опускаться на дно и ходить по нему так, словно вокруг был воздух и привычная суша.

Конечно же, когда Велимир услышал о том, что здесь знают способы путешествовать под водой, он попросил показать ему, как это делается, а взамен пообещал, что принесёт из хором морского царя столько сокровищ, сколько сможет унести.

Тогда дали ему колокол с окошком, заклеенным по краям особенным водоотталкивающим составом. С ним ушкуйник теперь шагал навстречу хоромам морского царя, что поднимались далеко впереди нагромождением тёмных пирамид. Даже издалека было видно, что у многих из них недоставало ступеней, в стенах зияли дыры, а подводные течения носили туда-сюда по дну осколки чёрного камня.

Сокровищ, однако, пока не наблюдалось. Велимир шёл вперёд, кляня запотевающее окошко в колоколе. Когда испарина покрывала его почти полностью, идти приходилось наугад.

Больше всего ушкуйник боялся наткнуться на морское чудовище — в путешествиях ему часто встречались рассказы о существах, непобедимых даже для искусных воинов. Рыбы, саламандры, змеи всех мастей, ящеры, воющие у колодцев и поджидающие добычу — незадачливую душу, решившую набрать студёной колодезной воды.

На океанском дне тоже было, чего бояться — легенда заканчивалась осознанием морского царя того, что сеча может сгубить всех его подданных, собрал из костей и всего, что попало на дно во время сражений, морского зверя, но послать его на поверхность не смог — слишком строптивым вышло творение. Магии оказалось недостаточно, чтобы держать его в узде, поэтому, когда оно принялось рассекать по морям, пожирая всё, до чего сможет дотянуться — от водорослей и крохотных рачков до китов, моржей и тюленей, Китогору пришлось вмешаться. Оседлал он самых быстрых морских коней, изловил течение морское и понёсся вслед за тем, что сотворил во имя разрушения. Зверь учинил много зла — могучими лапами он останавливал течения, взрезал льды, проглатывал всё, что могло поместиться в его ненасытную пасть.

Наконец, попал он в западню — завертели тело могучие водовороты, а затем, словно бы само море исторгло буяна из глубины и кинуло на скалы, что вздымались высоко над спасительной водой.

Здесь своё творение и нашёл морской царь. Жаль ему стало убивать зверя нерадивого — забрал его Китогор в покои на дне океана, где заточил внутри дворца…

Именно встречи с таинственным зверем и боялся Велимир. До заветной цели оставалось всего ничего — протяни руку — и коснёшься поросших водорослями скользких стен подводных руин. Вблизи разрушения сильно бросались в глаза — было ли виновато в этом время или же последствия войны с жителями деревни на воде, Велимир не знал.

Запотевшее стекло не позволяло рассмотреть крохотные статуи, выполненные с потрясающей точностью. Они украшали вход во дворец и изображали воинов в броне с копьями, аркебузами и булавами. Десятки фигур с чертами рыб и лягушек стояли в особых углублениях над входом, и примерно столько же встретили идущего по дну мужчину внутри хором морского царя.

Даже несмотря на то, что руины представляли собой лишь тень былой роскоши и величия, они выглядели внушительно — залы, в которых мог бы поместиться средних размеров дом, соединялись между собой длинными извилистыми коридорами. В каждом на стенах располагались мозаики из тончайших перламутровых пластин, повествующие о жизни подводного царства, военной доблести ратников с рыбьими телами, труде простых жителей, красоте русалок — притом, помимо девушек с рыбьими хвостами, Велимир обнаружил и русалок-медуз, отличающихся от земных девиц перепончатыми ладонями, бледной синеватой кожей и россыпями ядовитых щупалец, заменявших им волосы.

Однако, не мозаики интересовали покорителя донных руин — тот пришёл за сокровищами, но пока ему не встретился ни один кувшин или сундук. Неужели, легенды оказались вымыслом? Может, это недоброжелатели придумали сказки про богатства, чтобы погубить как можно больше душ? Может быть, это сделали подменыши, которых людям подбросили те самые девицы-медузы? Если такие существуют на суше, то чего бы им не быть в море?

Велимир тяжело вздохнул. Нет, пока ещё впереди оставались неизведанные залы, нельзя было унывать! Тем более, что коридор, по которому он шёл, выводил в зал больше предыдущего. И в нём даже имелось что-то, очень похожее на заросший водорослями сундук!

Едва не споткнувшись о приподнятый край расколотой плитки, Велимир поспешил к железному ящику. На том висело несколько замков, а толстая цепь оплетала его в несколько слоёв. Если это — сундук с сокровищами, то что же он скрывает, раз его пришлось так сильно обматывать цепями?

Тут Велимир обнаружил, что с колоколом на голове отпирать сундук крайне неудобно — приходилось приподнимать купол, позволявший дышать, отчего уровень воды повышался, доходя почти до носа.

Замков тоже оказалось слишком много, чтобы просто так открыть крышку — один ещё можно было попробовать отбить ударом ноги, но несколько — ни за что. К тому же, чтобы собрать выпадающие сокровища, приходилось задействовать ноги — у Велимира получилось только подобрать длинный предмет с искусной резьбой, оказавшийся зажатым между сундуком и стеной. Его можно было принять за палку или за обломок декора, но Велимира привлекло то, что некоторые узоры напоминали волны и скользящих по ним рыб и дельфинов…

— Так что же это такое было? — спросил Михаил. Он только сейчас понял, насколько внимательно слушал рассказ — малейшее движение отсиженной ноги отдавалось мириадами крохотных назойливых иголок, мужчина практически не чувствовал конечность, но продолжал сидеть, словно ребёнок, которому читают захватывающую сказку на ночь.

— Остатки жезла морского царя! — объявил Велимир, — Но они непригодны даже для того, чтобы ими что-нибудь украсить, так что, я их не взял…

— Тогда никто не поверит, что это было на самом деле!

Ушкуйник не ответил, а только вынул из-за пазухи необычный шар ярко-синего цвета. В лучах солнца он испускал нежное свечение. Небесно-голубые отблески скользили по судну, одежде пассажиров и воде за бортом.

— Это он? Тот самый набалдашник жезла морского царя? — Всеволод не заметил, как его рот сам собой открывается от удивления.

— Да! Я решил забрать его, благо снять оказалось нетрудно. Если верить легендам, жезл — это просто красивый предмет, лишённый кудесной силы, самое главное — шар!

— А что, если он опасен? — с опаской поинтересовался Крестоплавский, — читал я одну га… Один свиток, в нём писали, что магия должна обязательно храниться в неком артефакте, на котором не должно быть сколов, трещин, иначе быть беде — магия вырвется и будут происходить ужасные вещи!

На самом деле Михаил просто слепил воедино несколько теорий, слышанных в передачах, наподобие «Невероятно, но факт», «Очевидное-невероятное» и прочих, но его слова в точности отражали беспокойство по поводу неосторожного обращения с магическими предметами. В эпохе, куда он попал, с таким шутить было не просто глупо, а откровенно опасно для жизни.

— Это вряд ли! Он там пролежал столько времени — наверняка, если бы магия… Если бы, конечно же, она существовала, то я бы… Наверное, с нею уже столкнулся?

Последняя фраза прозвучала настолько подозрительно, что даже у слушавших эту историю впервые Михаила и Всеволода сомнений не осталось — их знакомый столкнулся на дне с чем-то таким, о чём предпочитал не рассказывать.

Тем временем, судно приближалось к острову, отмеченному странными символами. В отличие от того, на который корабль выбросило ранее, и где много лет обитал тронувшийся умом отшельник Строжич, остров впереди представлял собой крохотный клочок земли, обойти который вдоль и поперёк можно за пару десятков шагов.

— Приплыли! Все на берег! — крикнула Благослава, довольная, что не придётся больше какое-то время качаться на волнах.

— А что это? Это всё? — недоумевающе спросил Михаил, оглядываясь по сторонам. Он никак не ожидал увидеть посреди водных просторов неизвестно как сохранившийся кусок суши, где, тем не менее, высились диковинные столбы — единственное, что могло заинтересовать путников, по ошибке наткнувшихся на это место.

— Ну а что же, не на каждой земле же городам стоять! — заметил Всеволод. С момента, когда странные столбы показались на горизонте, ему снова становилось хуже. Парень едва держался за медленно ускользавшие клочки сознания.

— Смотрите, здесь письмена какие-то! — Велимир ткнул в поверхность одного из столбов. На ней и правда чьей-то умелой рукой были вырезаны старинные буквы, перемежавшиеся с рунами и вообще не известными никому из прибывших знаками. Меньше всего вопросов вызывали изображения полыхающих огнём солнц на вершинах каждого из столбов и образ крохотного существа с непомерно большой головой и крылышками, не больше мушиных, держащего за руку человека и ведущего его в какой-то круг.

— Смотрите, что это такое? Очередной ритуал? — Благослава кивнула в сторону изображения.

— Надеюсь, что нет, с меня хватило до конца жизни! — ответил Михаил.

— Осторожно, я, кажется, вижу круг! — предупредил Велимир, — Посмотрите под ноги!

Четверо тут же опустили глаза. Сперва искомая фигура не бросалась в глаза, но стоило посмотреть немного шире, как чётко очерченные края сразу становились заметны, и больше не обращать на них внимания не получалось.

— Давайте отсюда выйдем, вдруг оно сработает? — Всеволод, шатаясь, словно от кружки крепкой выпивки, побрёл в сторону судна.

— Ему, кажется, нехорошо! — встревоженно заметила Благослава.

— Может, просто укачало? — Крестоплавский бросил взгляд вслед товарищу, — Мы когда сошли на берег, у меня немного голова шла кругом!

— Сработать у него точно не выйдет, здесь, если я правильно понимаю, нужна особенная подготовка. Для начала надо раздобыть…эээ…Лук? Булаву? Меч? Непонятно, но похоже на оружие. Ещё тут встречается часто изображение листа, как у дерева. Оружие должно поразить цель на вершине столбов, когда солнце на небе будет в определённом положении.

— А какая это должна быть цель? Живая? Надо охотиться? — Благослава подняла голову к небу, по-видимому, ожидая увидеть там кружащую птицу.

— Я не могу сложить в голове полную картину — не все письмена понятны мне по смыслу, — изрёк Велимир. Он с неподдельным интересом изучал не только письмена на каменной поверхности, но и даже пробовал приподнять столбы над землёй — понятно, что у него это не получилось.

Поняв, что делать среди столбов, по сути, нечего, прибывшие собрались уплывать, но в этот момент в их дела вмешался злой рок. Всеволода подбросило в воздух вместе с вспышкой фиолетового пламени. Из его рукава выполз, словно ядовитая змея, камень, что бедолага носил с собой и от которого тщетно пытался избавиться. Теперь у чёрного окатыша появились тонкие, медленно удлиняющиеся щупальца. Став достаточно длинными и толстыми, они дотянулись до шеи рыжего, где сомкнулись, наподобие цепи.

После этого тело Всеволода выгнулось и стало покрываться чёрными пятнами. Они соединялись и разрастались, пока всё тело не стало абсолютно чёрным, испускающим зловещее сияние.

Зубы удлинялись и заострялись, пока не превратились в подобие клыков, но это ещё не самое жуткое. Подобно сарацинскому джину, хозяин чёрного окатыша восседал на облаке из светящейся пыли, поднявшейся с земли островка. Оно источало сияние, зловеще грохоча.

— Ого, что это с ним такое?! — Крестоплавский с ужасом смотрел на превращение товарища.

— Среди нас было чудовище в человечьем обличье? Как же я не смог его опознать и вышвырнуть за борт?! — сокрушался Велимир.

— Он не чудовище! Всеволод отважно бросился сражаться с рыбой, которая поломала наше судно! — вступился за рыжего Михаил, — Если бы он был перевёртышем, он бы давно вас оприходовал!

— Зато сейчас он показал свою истинную суть! — заметил Велимир, — Был бы я колдуном, я бы заточил его за столькими защитными печатями, заговорил бы такими словами, что ваш Всеволод стал бы не опаснее простой гусеницы! Кто-нибудь может предложить, как нам хотя бы вернуть ему привычный вид?

Собеседники покачали головами.

Сознание попавшего под воздействие впитанного камнем негатива Всеволода изо всех сил боролось с выходившим из повиновения телом. Руки сами собой складывались в подобие лодочек, между которыми проскакивали трещащие искры. Один раз парень не успел вовремя спохватиться, и его тело метнуло луч магической энергии, лишь чудом не попавший в товарищей.

— Воло, остынь, это же мы! — крикнул Михаил, но его слова вряд ли были услышаны — сознание Всеволода в тот миг находилось слишком далеко. Та его часть, что ещё не успела поддаться влиянию зловещей энергии, витала среди высоких колонн чудесного дворца. Те источая зеленоватое свечение, стояли словно бы посреди неземного эфира.

— Где я? — спросил Всеволод, не надеясь, впрочем, услышать ответ — он не увидел никого, кто мог бы дать ответы на появившиеся у него вопросы.

Однако, рыжий ошибался. Ему ответил голос, раздававшийся будто бы отовсюду, исходивший эхом от колонн и заставлявший весь дворец дрожать мелкой дрожью.

— Добро пожаловать в мои чертоги, Всеволод, — прогрохотало отовсюду, — Полагаю, теперь ты осознал, насколько опасно подбирать то, чего не знаешь?

— О чём вы? Кто вы? Где? — парень сыпал вопросами и смотрел по сторонам, пытаясь усмотреть, где находился говоривший с ним, но безрезультатно.

— Не пытайся найти меня, я для тебя незрим, но при этом ты у меня как на ладони. Я говорил об окатыше, который сотворил ударом копыта чёрный конь. Я помогу тебе избавиться от тьмы внутри души, но твой род будет обязан исправить всё, что ты наделал в бессознательном состоянии — иначе проклятие вернётся с десятикратной силой.

Перед глазами Всеволода проносились картины того, чего он никак не мог вспомнить, хотя и видел последствия. Подобно чёрной туче, он носился по полям, лугам, лесам, проглатывая зверей и птиц зевом, мало напоминавшим человеческий рот — скорее, провал, окружённый чёрным туманом и клыками, выраставшими прямиком из него.

Поеданием всего живого дело не ограничивалось — в странной форме губительного облака, Всеволод превращал реки в потоки густой жижи, а цветущие луга в бесплодные пустоши одним прикосновением — настоящее летающее бедствие! Хорошо хоть, ему на пути во время странных приступов не встречались людские поселения — парню было страшно представить, во что бы он их мог превратить.

Внезапно всё вокруг воссияло ярким зелёным светом. Над головой Всеволода собралась изумрудная сверкающая туча. Став достаточно обширной и плотной, она выпустила в самое сердце ему зелёный луч.

С рывком, заставившим тело содрогнуться, сгусток тьмы вышел из мучимого парня, затем улетел ввысь, где и растворился с шипением, словно разворошили Змоково змеиное царство.

— А теперь возвращайся туда, где ты должен быть, в тело, тебе положенное, и не подбирай никогда того, чего не знаешь, иначе я ниспошлю на тебя лютый гнев!

Окружение стало стремительно таять перед глазами. Всеволод не помнил, когда именно пришёл в себя — лишь только то, что продолжал задавать вопросы в пустоту, даже когда наваждение полностью рассеялось, оставив Всеволода на краю островка. Где-то далеко позади слышался треск кустов, шарканье шагов и громкая брань Михаила, пытавшегося перелезть крапивные заросли. Вроде, даже прозвучали слова, подозрительно похожие на «Я его вижу».

Неужели сейчас его найдут и устроят допрос, что произошло? Но тогда придётся рассказывать всё, начиная от сотворения коней в лесу Юда. Как к этому отнесутся новые знакомые?

Поразмыслив, Всеволод решил спрятаться, подальше от ненужных расспросов. Приметив несколько шершавых валунов, заросших жёсткой желтоватой травой с пятнами, словно от какой-то болезни, рыжий полез туда.

О содеянном он тут же пожалел — трава царапалась и жглась. Кисть странных красно-чёрных ягод качнулась у самого лица, коснувшись кончика носа. Он тут же начал нестерпимо гореть.

«Огневолчья ягода. Она хуже крапивы! Только бы не выдать себя!» — подумалось Всеволоду.

К сожалению, в попытке отодвинуться от ядовитого растения Всеволод заставил его зашуршать. Это тотчас привлекло внимание ищущих его людей.

— Я что-то слышу впереди, — поделился с ищущими Всеволода Велимир, — Довольно крупное, явно больше зайца, но не такое крупное, как бер!

— А Всеволод говорил, что если здесь сказать это слово, то зверь, который так называется, обязательно придёт и сожрёт! — с опаской произнёс Михаил.

— Да брось, там где мы странствовали по морям, его как только не называли, вплоть до Пожирателя Луны! От этого же ночное светило никто не проглотил? К тому же, Всеволод сам оказался чудищем пострашнее дикого зверя!

— Я пойду, посмотрю, кто там, — предложил Крестоплавский, направляясь к кустам.

Бежать стало некуда. Всеволод понял, что сейчас его вытащат.

— Опа, нашёлся бегун! — радостно объявил Михаил, склонившись в опасной близости от жгучих кистей, — Успокоился?

Всеволод напрягся. Вдруг помутнение рассудка вернётся? Что, если удалить тьму от камня, поселившуюся в глубине сердца?

Не дождавшись ответа, Михаил напрягся. Вдруг, тварь лишь притаилась на время, а сама выжидала, когда можно будет напасть на потерявшего бдительность товарища?

В мозгу возникла идея как-либо обездвижить Всеволода. Ударить его по затылку и вырубить? Но это может

Сколько бы рыжий не ждал очередного помутнения, оно всё не наступало. Не без опаски подав руку, парень выбрался из кустов.

— Пошли отсюда, остров этот явно когда-то был капищем, или приютом для ещё какого-нибудь отшельника!

Маленький клочок земли не собирался так просто отпускать высадившихся на него. Прежде, чем вся четвёрка смогла погрузиться в судно, в небе Благослава заметила странную зловещую точку, становящуюся с каждым мигом всё больше.

Прищурившись, девушка пыталась рассмотреть, что именно летело на них. Точка в небе превратилась в силуэт горыныча, но куда более могучий и плотнее сбитый.

— Это какое-то чудовище! — воскликнула она.

— Оно похоже на человека, но, кажется, я вижу хвост! — вторил ей Велимир, — Похожий на кнут? Или на змею?

Михаил не понимал, что в небе могло иметь хвост длинный, как змея. Он помнил, что после сражения Кривда-Птица просто исчезла, словно её и не было, но она выглядела совершенно не так.

Силуэт в небе, бесследно исчезать не собирался. Напротив, он разрастался, становился сложнее, замысловатее.

А самое главное — он снижался. Чтобы рассмотреть, что приближалось к острову, долго ждать не пришлось. Крестоплавский заметил отдалённо знакомую морду. В ней уже мало что напоминало Змока, к тому же его голова перестала быть на теле единственной — две поменьше, но такие же зубастые и выдыхающие искры.

— Я знаю, что это такое! Это сам Царь Змей! — воскликнул Крестоплавский.

— Как же! Нет, это не он! — возразил Всеволод, — Он тощий и длинный, как самый настоящий змей, а это — какой-то горыныч, который явно переел ратников! И перепил травяных отваров!

Хотя он всё же признавал, что цвет шкуры, узор и очертания главной головы были ему знакомы. Змок сложил крылья и камнем рухнул вниз. Три пасти исторгли огненные струи, долетевшие до крон высоких, но редких деревьев и превратившие их в угли.

Змоку пришлось по душе исторгать огонь и наводить ужас. После своей первой горящей струи, ставший горынычем Царь Змей пролетел над островом. Шесть глаз высматривали место, куда можно было бы приземлиться и нанести удар.

В это время никто из наблюдавших за полётом снизу не терял времени даром — все четверо бросились врассыпную, ища место, где можно было укрыться от взора парящей бестии. Сделать это на маленьком клочке земли, практически лишённом растительности, представлялось почти невыполнимой задачей — спасти могла разве что глубокая яма, но таких вокруг видно не было, а выкопать самим не позволяло время.

Первое, что пришло на ум Крестоплавскому — это попробовать заманить Змока в море, чтобы тот наглотался воды и потерял способность исторгать огонь. Учёный не мог полностью быть уверенным в том, как именно работает физиология огромных летающих огнедышащих рептилий, но если судить по тому, что он вычитал из книжек в детстве — это должно было помочь.

Однако, чем ближе становился берег, и громче шум волн, тем меньше хотелось Михаилу бросаться в них. Подводные течения могли запросто унести его туда, откуда он бы уже не выплыл живым.

Оставалось только прятаться за столбами — тоже рискованно, учитывая, что горыныч мог летать, но всё же лучше, чем стоять на виду.

Обратную сторону столбов покрывал бурый мох, никаких изображений на них не обнаружилось даже там, где немного проглядывала их шершавая поверхность. Крестоплавский попробовал как можно сильнее пригнуться и вжаться в столб, чтобы слиться с ним, спрятаться в его тени.

Змок практически достиг земли, но вместо того, чтобы приземлиться и встать на лапы, он снова стал подниматься, на этот раз, чтобы понять, где именно спрятались люди на острове…

Крохотные крылышки работали на пределе возможностей. Испуганное существо, потревоженное ударом конских копыт, летело по направлению к острову.

Земля, на которой высадились Михаил и остальная команда «Руянина», неспроста выделялась своими столбами — много лет назад на ней, по преданиям, осели люди, бежавшие от войны с Китогором, морским царём. Они преодолели опасный и долгий путь, многие сложили головы в пути. Там, на далёкой земле, искусные кузнецы и резчики по дереву и камню создали необычное оружие.

Это был меч, выточенный из змеевика и аметиста, окованный драгоценным металлом. У основания лезвия сплелись четыре удивительных существа — они напоминали змей, но голова у каждого была либо человеческая, либо звериная, а вместо глаз тускло блестели в левой глазнице — змеевик, в правой — аметист. Такой меч запросто справлялся не только с врагом, имевшим тело, но и с духом. Любая навь, что не боялась простого оружия, развеивалась по ветру, стоило острию такого меча коснуться её.

Когда решили беглецы дать бой Китогору, поднялся страшный шторм, так и не выпустивший их с острова. Исполинские волны налетали на берег, доходя почти до середины суши.

Тогда стали пришлецы собирать глыбы, что вокруг валялись. Сложили из них столбы зачарованные и стали призывать силы, что способны успокоить шторм и бурю. Сколько бы, однако, люди не молились, у них ничего не получалось — наоборот, остров начал погружаться под воду, с каждым днём всё глубже и глубже. Когда последний сухой клочок земли погрузился под воду, и ходить приходилось в воде по щиколотку, с неба в столбы ударила разветвлённая молния. Вместе с ней прилетело крошечное чудо с крылышками, словно у стрекозы, большой головой, на которой большую часть занимали глазища с вытянутыми зрачками. Дивный пришлец воссиял ярким светом, повелел взяться за руки, а затем коснулся первого, до кого смог дотянуться. Тут же все обитатели острова исчезли, а Китогор, довольный, что больше никто на него войной не пойдёт, отозвал волны. Остров снова поднялся над водой, пустынный, с тремя столбами, ставшими для маленького существа капищем. Сами собой на них стали появляться рисунки, посвящённые тому, как странное существо унесло людей с острова.

Спустя какое-то время пропавших стали находить за много вёрст от затерянной среди океана суши.

Изготовленный ими меч упал на землю, и когда вода стала забирать себе остров, размокший песок поглотил оружие…

Михаил никак не мог понять, что настолько больно упирается ему в колено. Не глядя нащупав под ногой нечто бугристое и продолговатое, он попробовал отодвинуть это в сторону, но ничего не получилось. Пальцы коснулись изгибов резного дерева. Даже несмотря на то, что на странный предмет налипли комья земли, Михаилу удалось различить будто бы морду зверя, глаза, уши, и что-то, похожее на рога.

Змок приземлился на остров с громким гулом. Обжигающий ветер, поднятый им, поднял в воздух колкий песок. Ярость застилала все шесть глаз Царя Змей, настолько, что он сперва даже не увидел, как из кустов огневолчьих ягод высовывается уже обожжённый Велимир, зажимающий рот Благославе, чтобы та не вздумала и пискнуть.

— Михаил да Всеволод! Встаньте передо мною, да встретьте свою кончину, как полагается ратным воинам, а не хоронящимся малодушникам!

Рёв Царя Змей едва ли уступал в устрашении его новому облику. Словно бы гром решил померяться громкостью с землетрясением и извержением вулкана, притом одновременно. Каждый шаг заставлял землю содрогаться. Даже богатырь, повидавший на своём веку не один десяток битв, не рискнул бы тягаться таким чудищем.

Одна из голов приметила крохотную зелёную точку, промелькнувшую где-то сбоку.

Пыхнувшая вслед ей огненная струя не успела поджечь улетающее существо. Оно метнулось куда-то за столбы и скрылось из вида.

Там его приметил Михаил. Зелёная крылатая кроха опустилась до самой земли, где стала описывать круги над тем местом, откуда учёный пытался выкопать находку.

Пришлось ускориться, тем более, Змок уже заметил, что за одним из столбов происходит что-то странное — выкатываются комья земли, мелькает край чьей-то рубахи.

Михаил вскоре извлёк из земли покрытый грязевой коркой меч. Острый наконечник лишь слегка выглядывал из-под налипшей земли и травы. Чем ближе к лезвию, тем сложнее становилось чистить — Михаил несколько раз даже с силой бил по лезвию, дабы отряхнуть его.

Наконец, меч приобрёл более-менее приличный вид. Очищенные края грозно поблескивали, глаза из камешков горели светом, и Крестоплавский готов был поклясться, что чувствует энергию, передающуюся ему через эфес.

Теперь с оружием в руке, оставалось только отправиться на бой, но в голову то и дело закрадывались мысли о том, как ему тягаться с огромным хитрым и могучим чудовищем. Меч — не то оружие, с которым привыкший работать в лаборатории житель двадцатого и двадцать первого веков, будет уметь обращаться.

Ничего другого в его распоряжении не было, а враг приближался с пугающей скоростью. Внезапно Михаил услышал знакомый голос:

«Приветствую, беглец. Думал, сможешь разрушить мой план по построению золотого города?».

Несмотря на то, что слова звучали искажённо, словно бы перемежаясь с рыком горыныча, сам голос оставался до боли знакомым.

— Эй! Кто говорит голосом Строжича? — крикнул Михаил, обратив внимание на то, что всё это время три пасти Царя Змей были закрыты.

«А сам-то как думаешь? Да, у меня больше нет тела, я теперь просто тень, блазень, не способный воплотить в жизнь свою мечту. Однако, с помощью этого тела, кое я, скажем так, позаимствовал у единомышленника, я претворю в жизнь не только постройку города, но и любое желание, какое придёт мне в голову!»

Три головы грозно взревели.

«Правда, есть одно «но» — мне потребуется книга с ритуалами, и я чувствую, что она где-то у тебя. Что ж, убьём одним ударом двух зайцев — и с тобой разделаемся, и вернём книгу! А дальше меня будет не остановить! Я сотворю себе такое могучее тело, какому даже боги обзавидуются!

Тут Михаил приметил, что тело горынычево Строжича плохо слушается. Будто бы сам Змок сопротивляется воле захватившего его духа. Передние лапы дёргались так, словно два сознания тянули их в разные стороны. Даже так, впрочем, идти в бой было смертельно опасно.

Михаил крепче сжал эфес меча. Как хоть бороться с драконами? В сказках обычно рыцари поражали бестий в сердце остриём заколдованного меча. Но то были простые драконы, а не одержимый духом исполин с тремя головами. В единственной сказке, по чистой случайности попавшейся на глаза ещё в детстве, в которой фигурировал дракон о двенадцати головах, Иван, то ли царевич, то ли дурак, рубить головы было бесполезно. Дракон просто подбирал отрубленные головы, проводил по ним горящим пальцем и приставлял к шеям, сводя на нет все потуги боровшегося с ним парня. У Змока, вроде, никаких огненных пальцев не наблюдалось, да и голов было три, а не двенадцать, но могучее тело полностью подчинялось колдуну, знавшему, как наделать бед при помощи магии. Вдобавок, Змок обладал огромными крыльями, позволявшими летать, чего не было в сказке. И он не преминул ими воспользоваться.

Тут стало понятно, что когти, зубы и огненные струи — не всё, что угрожало прикончить попаданца в эпоху легенд — при взлёте горыныча образовывалась мощная тяга — такая могла свалить с ног даже могучего коня, а уж пешего воина — и подавно! Михаил не успел опомниться, как оказался вниз лицом на земле. Колючий песок и трава пребольно царапали лицо, при попытке встать, Михаил почувствовал, как совсем рядом с ним пролетела мощная обжигающая струя огня. Тяжёлый меч оттягивал руку настолько, что подвигом было просто не ронять его, а уж нанести удар — это словно сдвинуть с места гору.

— Смотри, Михаил борется с горынычем, в одиночку! — Велимир кивнул в сторону начинавшегося поединка.

Благослава кивнула и еле слышно шепнула:

— Надо бы ему пособить, но как? Неужто напасть всем разом?

— Надо нам троим выйти против него. Три головы за четырьмя нами не уследят! Каждый из нас будет отвлекать «свою» голову, тогда горыныч не сможет следить за Михаилом, и тот сможет нанести последний удар!

— Но нам нужен и Всеволод, а он далеко!

— Если быстро подать ему знак, он поймёт и подойдёт, а там уж, думаю, получится показать, что мы придумали!

Всеволод и сам видел, что друг в беде. Вот где бы точно пригодился тот злополучный камень — сейчас бы стать чудовищем и пойти сражаться с болотным гадом! А может, даже, скормить ему наполненный тьмой чёрный окатыш, пусть бы горыныча разорвало от мощи, да на мелкие кусочки!

Тут рыжий увидел, как Благослава и Велимир перебежками продвигаются к Змоку. Девушка делала в сторону, где прятался Всеволод, какие-то знаки, по-видимому, следуй за нами. Велимир подобрал маленький, но острый камешек и метнул его в левую голову Змока. Тот не нанёс урона, но зато привлёк внимание.

«Смотрите-ка, а вот и закуска подоспела! Пожалуй, стоит, дабы лишить рохлю с мечом, желания биться, разобраться с вами с первыми?»

Тут же в сторону подбежавших повернулась ещё одна голова. Раскрыв пасть, она начала выдыхать огонь, но не струёй, как обычно делают горынычи, а как-то по-чудному. Сперва в пасти словно бы воздух зарябил, искры заплясали, а потом прямиком из глотки шар вылетел, трещащий и искрящийся, яркий, словно маленькое солнце. Он полетел в сторону Велимира и едва было не протаранил его. Ушкуйник рыбкой кинулся в сторону, пропахал собой песок, а огненный шар врезался в землю и полыхнул так, что несколько язычков пламени отлетели и опалили одежду Велимира, начавшую тлеть. Тот засуетился, захлопал по себе, стараясь сбить нарождавшееся пламя.

А одержимый горыныч Змок продолжал наступать.

«Теперь ты, рыжеголовый. Голова, полная огня. Хочешь, я тебя ею одарю?

Всеволоду не надо было пояснять, что за голову, полную огня ему обещал Змок. Пара огненных струй едва не коснулась рыжего — тот резко пригнулся, запутался в ногах и растянулся на земле. Обрадовавшийся Царь Змей протянул к упавшему лапы, а правая голова раскрыла пасть пошире, внутри тут же стал собираться горячий воздух и трещать искры.

Всеволод, словно заворожённый зверь, смотрел, как из искры разгорается очередной огненный шар. Лишь длинная изломанная ветка куста, сбоку прилетевшая прямиком в пасть горынычу, вывела парня из ступора. Разъярённый Змок взревел, а голова с пастью, забитой веткой, повернулась в сторону метнувшей Благославы.

«Ну, держись, пигалица, я тебя разгрызу, мозг из костей повысасываю!» — прозвучало у девушки в голове.

Однако, насколько бы ни были обещания грозными, дух Строжича и тело Змока всё ещё не могли действовать слаженно, идя к общей цели. Управление тремя головами сразу требовало от духа отшельника, пусть и хорошо разбиравшегося в магии, больших усилий.

Михаил воспользовался замешательством чудовища и попытался нанести удар Змоку. То ли сделал он это слишком слабо, то ли меч за долгое время под землёй затупился, но у Михаила не получилось даже поцарапать чешуйки, коих коснулось лезвие.

В пылу битвы никто не заметил, как странное зелёное существо с крылышками и усиками подлетело к самым верхушкам столбов и сверкнуло, словно звезда. Воздух между столбов зарябил, завертелся воронкой, а затем произошло нечто совсем невообразимое…

Нелюб-Крестоплав уже много лет не сражался с горынычами. Не угрожали его земле и вражеские орды. Меч, позолоченный топор и короб, в котором когда-то давно старец носил пойманных змей, теперь покоился в углу просторного каменного терема. Старца многие уже успели счесть сгинувшим на далёком острове, но возвращение с ледяного пика сделало его героем. Нелюб долго рассказывал о том, что видел, с кем бился в дремучей чаще, как завёл дружбу с могучим зверем, что про самого хранителя зимней стужи ведал.

Заслуженный покой, однако, вскоре прервался, когда старец увидел, как прямо перед ним в воздухе разворачивается окно в которое виднелся остров, разрушаемый таким большим горынычем, какого Нелюб в жизни не видел. Присмотревшись, старец заметил знакомый узор на чешуе. Такой же был у змеи, рассказавшей про далёкий остров, на котором змеелов чуть не встретил свой конец.

Узрел Нелюб и четверых человек, пытавшихся сразить змея, но единственный, у кого имелся хоть какой-никакой меч, абсолютно не умел с ним обращаться. Обучить бы, да жаль, времени в обрез — горыныч уже в бою!

Чёрный лют, ещё помнивший, каких врагов приходилось одолевать на пути, потянулся и поднялся на лапы. Сытая и почти беззаботная жизнь, хоть и начала уже расхолаживать его, всё же задор ещё остался, в особенности, если можно было сразиться и победить такого сурового противника.

Немного боязливо тронув лапой открывшийся проход, чёрный лют скользнул в него тенью. Нелюб, взяв трость, что ему заговорили лучшие кудесники родной деревни, последовал за верным другом…

Михаилом постепенно овладевало отчаяние — он сам уже не только не мог колоть мечом — он и на ногах стоял с большим трудом, словно бы выпил весь хмель в зазнобоградском шалмане. Пот застилал глаза, жаркое солнце палило в темя так, что всё, на что падал взор, будто бы вставало из сизого предобморочного марева. Не надо было перечитывать сотни книг про поединки на мечах, чтобы понять, что в таком состоянии бой обречён на провал, а боец — на погибель. Остальная команда «Руянина» валилась с ног, Благослава в прямом смысле лежала в чахлых поломанных кустах, поцарапанная и опалённая — спину ей обожгло пламенным дыханием одержимого духом Строжича Царя Змей.

Приближение ещё двоих Михаил заметил уже только тогда, когда они подошли почти вплотную. Огромный волк одним лишь видом едва не заставил учёного броситься наутёк — кто знает, может, это змеевы чары создали врагам помощника?

Лишь вовремя сделанный властный жест в виде спокойного медленного кивка от Нелюба успокоил испугавшегося было мужчину.

— Не пугайся люта моего — славный зверь это. Много он со мной повидал, много битв славных выдержал, да только вот, со змеем одним у нас счёты старые. Сманил он меня кривдой своей на далёкий остров, где, ежели не товарищ мой, сгинул бы я давно. Так и забрал его с собой. А горыныч, что перед тобой — это тот, кто из змейки маленькой зловредной вырос. С ним я пришёл помочь тебе расправиться. Общий у нас недруг, да непростой — победить его можно только особым мечом, в коем сила хранителей заключена, да таким, чтобы змеевиком-камнем да аметистом блестел. Один камень тело развеет, а другой — дух чуждый, словно наваждение изгонит, вот и настанет тогда конец Змоковым козням!

«Да чтобы меня какой-то пришлец со старым, поди уж беззубым волком победить пытался? Не бывать этому никогда!» — прозвучал в головах у Михаила и Нелюба насмешливый голос, — с горынычем-то и с обычным тягаться нелегко, а уж с заговорённым — и подавно! Он огнём как дунет — ни один меч не спасёт! А брони, что для боя полагается, мы во все шесть глаз не видим!

Тут раскрыл лют пасть и давай Михаила обдувать — стал там, куда дыхание коснулось, нарастать лёд, да непростой — крепкий, и почти не холодный — словно камень это горный. Блестит броня новёхонькая, переливается, змеевы глаза слепит. Приноровился Михаил меч поднимать с новой силой, словно бы и не было усталости вовсе. Глаза голов на эфесе, те, что из аметиста, поочерёдно вспыхивали, равно как и лезвие. Теперь, когда от ударов с него слетела налипшая земля, стало видно, что лезвие полностью покрыто светящимися узорами и письменами на языке, какой разобрать в спокойной обстановке сложно, а в бою и подавно!

Одержимый Змок тоже увидел, какой на самом деле меч у Михаила. Где-то в глубине захваченного чужой силой подсознания зашевелился первобытный страх, знакомый каждому зверю, видевшему огонь, вожака чужой стаи или разгул смертоносной стихии.

Дух Строжича быстро подавил начинавшие прорастать ростки сомнения в головах Царя Змей. В конце концов, самому новоявленному горынычу не было дела до того, что на далёких островах могут оставаться разрозненные кучки людей — главное, что змеи будут ползать и властвовать везде, где им захочется. Именно для этого попавший впросак горыныч послушался губительного голоса, сулившего ему власть и силу.

Тело на какой-то миг замерло, словно Царь Змей пытался заполучить контроль над ним обратно, но дух колдуна ринулся в бой, с силой исторгнув из всех пастей маленькие огненные шары. Поймав их в когтистые лапы, Царь Змей соединил шары в один исполинский и с силой кинул об землю. Обжигающий ревущий вал накрыл Михаила с головой…

Ослепительная полыхающая пелена перед глазами никак не хотела исчезать. Как бы ни пытался Крестоплавский очнуться от палящего кошмара, у него не только не получалось, но и становилось хуже. из-за стены пламени послышался голос, на тело полилось что-то холодное.

— Сильного ты выбрал себе противника, боюсь, здесь тебе одному не сдюжить!

Силуэт Нелюба, очерченный искрящимся золотым ореолом, возвышался в поле зрения поверженного огнём учёного. Опершись на посох, старец протянул руку, помогая подняться. Михаил не мог сказать, было ли это взаправду, или же простым трюком воображения.

— Я напитаю тебя энергией, которую мой зверь взял от камня Волчарника, хранителя зимы! Горынычи, они, как и змеи, не любят холода, даром, что огонь извергать могут!

И, наконец, огненная завеса прорвалась с рёвом. Крестоплавский в покорёженных доспехах из бугрящегося, оплавленного льда, с трудом поднялся. Нелюб кинул ему меч, голова Волчарника у основания лезвия чуть выдвинулась вперёд, а из-под неё словно бы мороз да лёд сочится. Взмахнул Михаил мечом, да и снёс Змоку правую голову. Оставшиеся две взревели от боли и удивления, что человек, которого смело с ног огненной волной, не только не умер, но и нашёл в себе силы встать и отсечь голову. Чешуя на краях дыры пришла в движение, сверкнула и стала сходиться. Когда рана полностью затянулась, под кожей стало что-то надуваться, словно зловещий воздушный шар. Нарост рос, видоизменялся, а затем обзавёлся пастью и глазами. Отрубленная голова отросла снова.

Единственное, что можно было с натяжкой считать успехом — заново отросшая голова какое-то время не могла эффективно атаковать, не так мощно изрыгала огонь, поворачивалась медленнее. Это, впрочем, довольно быстро закончилось.

С большим трудом Михаил отрубил левую голову, а затем среднюю и правую. Загвоздка в том, что сделал он это не очень расторопно, поэтому, когда правая голова упала на землю и откатилась в сторону нескольких остальных, Царь Змей уже щеголял новыми свежеотросшими головами. Не важно, что двигались они медленно, и если постараться, их можно было отрубить повторно — головы всегда появлялись снова, и огненный палец, как дракону на Калиновом мосту из сказки, ему был без надобности.

Громадная рука сомкнулась на поясе Крестоплавского и оторвала его от земли.

«Интересно, как ты выжил после того, как тебя должен был пожрать огонь?» — вопрос заставил сознание Михаила завибрировать от того, насколько громко он был задан. Чем-то это было похоже на мигрень, только кратковременную и в разы сильнее. Сложно было сказать — то ли от боли Михаилу стали мерещиться странные пурпурные огни, вспыхивающие вокруг новых голов, то ли они действительно существовали, но становились видимы только непосредственно вблизи от горыныча.

Цвет огоньков казался очень смутно знакомым, словно бы где-то Михаил их уже видел… Но где? И почему Змок чужим голосом разговаривает?

«Хотя, впрочем, совершенно не важно — разорвать тебя на части и скормить каждой из голов — даже лучше!» — продолжало чудовище.

Догадка пришла на волне адреналина, когда средняя голова разинула пасть пошире, показав длинные, покрытые ядовитой плёнкой, клыки.

Если телом Змока управляет колдун-отшельник, значит, он управляет и регенерацией — это Строжич заставляет головы отрастать, заживляет раны змея пурпурным огнём, таким же, какой описан в его книге!

Соответственно, чтобы выйти победителем из сражения, надо сперва изгнать из Змока мстительный дух, а затем только расквитаться с телом!

На автомате, Крестоплавский взмахнул мечом. Попав по зубу горыныча, тот высек искру. Упав на землю, она подожгла траву у самых лап, заставив врага отвлечься на происходящее внизу.

— Срочно, у кого есть камень?! Или дубина? Или что-нибудь тяжёлое?! Сейчас Михаилом отобедают! — крикнул Всеволод. Сейчас он больше напоминал чумазого чертёнка из скороговорки, чем того, кто жаждал броситься в атаку. Остальные, с проплешинами в волосах и волдырями от ожогов, выглядели, впрочем, не лучше.

— Всё уже извели, не столбы же ломать и кидаться! — откликнулся Велимир, — А коли и так, ни у кого из нас такой силы нет, чтобы сперва столб порушить, а затем обломки поднимать!

Тогда выдохнул лют студёный воздух. Бледно-голубое облако свернулось в шар и застыло куском обжигающе холодного льда. Острые края кололи руки, но друзья Михаила отважно вооружались кусками льдины, отбивая от большого оковалка куски поменьше. Прицелившийся Велимир метнул ледышку и попал в грудь горыныча. Тот проследил, откуда прилетело, перешагнул тлеющий костёр и зашагал в сторону обидчиков.

— Воло! Ребята! Не кидайтесь льдом, лучше найдите фолиант, я его в последний раз видел среди наших вещей на «Руянине»! там найдите что-нибудь про духов! Или про вселения, не знаю, в общем, надо разделить их! — из последних сил крикнул Михаил.

Благослава, которой тяжелее всех было кидаться, бросилась к «Руянину». Чтобы найти нужную книгу, пришлось изрядно покопаться в нагромождении вещей.

Даже когда девушка нашла то, что искала, прочесть нужные страницы оказалось задачей не из лёгких — текст представлял собой смешение древнерусского языка, какого-то чужеземного, в котором вместо букв использовались сложные узоры, схем, подписанных цифрами и третьим языком, сильно отличавшимся от первых двух. Отчаявшаяся Благослава принялась изучать рисунки, и нашла один, на котором один силуэт человека поглощал другой, делая это через солнечное сплетение. Далее встретилась целая страница текста, и всё, что Благослава поняла из неё, это то, что сильный удар или повреждение тела может заставить вошедший дух на какое-то время вылететь из тела прочь.

Но чем можно нанести такой удар? Мечом? Он не давал нужного результата. Метанием льда? Тоже было, не помогло!

Может, нужно напасть одновременно и с разным оружием? Но как это донести остальным, чтобы Змок не услышал?

Вдобавок, горыныч снова взлетел, но на сей раз, придумав иную тактику. Оказавшись достаточно высоко, он дохнул огнём, а затем с силой взмахнул крыльями, заставив огонь лететь по воздуху. Это расплавило вяло летевшие снизу ледышки. В это время Михаил вонзил меч в брюхо Змока. Даже если острие и смогло войти самым кончиком между толстых чешуек, вряд ли Царь Змей почувствовал что-то, кроме раздражающего укола. Висящий на мече Михаил сильно мешался громадному чудовищу, поэтому Строжичу становилось всё сложнее контролировать пытающегося вырваться из-под контроля горыныча. Искусно свитая паутина чужого влияния, опутавшая три мозга, начинала рваться, отчего тело и дух входили в противостояние друг с другом. В воздухе такой разлад представлял особую опасность. Крестоплавский почувствовал, как его тряхнуло, а земля стала приближаться с пугающей скоростью. Крылья хоть и замедляли падение, но когда два сознания боролись за одно тело, притом с разными намерениями, падение становилось неизбежным.

Оставалось только дождаться, когда высота станет не такой большой, чтобы не переломать себе кости при падении, а затем спрыгнуть в сторону, просто отпустив меч.

Зажмурившийся попаданец досчитал до десяти, дабы собраться с силами, а затем, качнувшись в сторону, разжал руки…

На несколько минут все звуки окружающего мира померкли перед хрустом раскалывающегося льда и грохотом падения бронированного тела. Песок взметнулся в воздух.

Довольно долго учёный пролежал без движения. В голове шумело, движения отдавались болью. Ледяной доспех, расколовшись, упирался в спину краями.

Меч так и остался воткнутым в брюхо горыныча. Лезвие покрывала блестящая корка, а из раны сочился тёмный туман цвета маренго. Он поднимался всё выше и стягивался в хорошо знакомый силуэт. Взглянувший на него Всеволод ахнул:

— Мне приблазнился Строжич! Чур меня! Чур! Пошёл, окаянный!

«Правильно, узнал меня, огнеголовый! К сожалению, управлять безмозглым чудищем оказалось не так просто, как наплести ему байку про город, где будут царствовать змеи всех мастей! Но это уже не имеет значения! Я устрою обряд для построения города прямо на этом острове! К тому же, мой фолиант тоже здесь — как удобно, что вы везде таскали его с собой! Не думал, что чужое любопытство принесёт мне пользу! Жаль, что часть моей силы осталась в теле этой трёхголовой твари — небольшая расплата за попытку захвата тела. Но я надеюсь, что меч проткнул ему всё, что только можно!

Сзади Строжича что-то пошевелилось, но он не придал этому значения.

Фантом отшельника начал преображаться, теряя человеческие очертания. Руки и ноги удлинялись, превращаясь в подобие дымных лиан. Вытянутая, словно яйцо, голова с зубастым провалом рта, приближалась к оцепеневшей Благославе со спины, роняя ядовитую слюну. В руках у бедняги находилось то, что так было нужно блазню — фолиант с магическими знаниями. Девушка изо всех сил пыталась заставить себя сдвинуться с места, но ноги словно бы ушли в песок.

«Отдай мне эту книгу — ты всё равно не сможешь осознать, какая сила таится на её страницах! Да и зачем тебе это знать, если судьба у тебя расшибиться в море о скалу? Или, может, наполнить желудок крупным рыбам?

Два отростка, недавно ещё бывшие руками, тянулись к девушке с обеих сторон. Жаждущий получить рукописи Строжич не заметил, как позади него встаёт раненый трёхголовый исполин. Рана, нанесённая мечом, становилась всё шире и шире, змеевик, входивший в состав украшений и лезвия, имел особую силу против горынычей, за что и заслужил своё название.

Змок же, не просто так слыл Царём Змей. Крепок он был телом, сильнее простого горыныча. Собрав в себе последние силы, выдрал он меч из раны. Слабеющие лапы подкосились под тяжестью тулова. Царь Змей рухнул, окунув клыки средней головы прямо в туман, из какого дух отшельника состоял. Лезвие меча в лапе коснулось блазня той стороной, что из аметиста вырезана. Камень это непростой — он развеивает не только алкогольный угар, но и любое наваждение. Зарябил дух колдуна, пошёл дырами, а затем, с криком агонии и ужаса, схлопнулся, улетев в небо струйкой дыма.

Рухнул Змок оземь и замер, словно изваяние…

— Вы это видели?! — присвистнул Велимир, — Змок убил Строжича! Вернее, развеял! Разнёс по ветру!

— Могу сказать, нам повезло так, как мы себе даже не представляем! — кивнул Всеволод, — Мы бы не смогли справиться с этими двумя, если бы дух мог полностью управлять телом!

Михаила до сих пор трясло. Пульс скакал, как бешеный, сердце билось, отдаваясь в ушах.

— Ну что, теперь плывём прочь отсюда? — предложил Велимир.

— Конечно. Этот остров мне теперь будет в кошмарах сниться, — поёжился Крестоплавский.

— Может, тебя как раз в твой край отвезти, откуда ты родом? Мы много морей исходили, авось, не заплутаем! А ежели встретим рыбу-кита, так не забоимся — только что со змеем бились! — предложила Благослава.

Михаил почувствовал, что наступает момент, которого он боялся куда больше, чем встречи с очередным врагом. Момент раскрытия правды. Сейчас, конечно, после того, как на пути им неоднократно встречались колдуны, духи и другие сверхъестественные проявления, попаданец из другого времени не должен выглядеть слишком странно. Хотя, как знать, даже если его рассказ примут, даже если ему решат помочь, как именно отправить Крестоплавского обратно в свою эпоху?

Вокруг поверженного тела Змока Нелюб закончил сооружать подобие ледяного саркофага.

— Я должен сказать, я…не совсем обычный странник, — наконец, признался Михаил. Он лихорадочно искал полуправду, в которую можно было бы самому поверить, при этом не рассказывая всей правды, — Однажды я вошёл во врата, они были похожи примерно вот на эти три столба, только немного загнутые, и потом оказался посреди Зазнобограда. Сколько бы я ни пытался найти похожие, мне этого сделать не удавалось. Вряд ли корабль сможет довезти меня туда, откуда я прибыл!

— Это настолько далеко? — на удивление спокойно спросил Нелюб, — Я много лет ловил змей в самых разных уголках нашей земли. Старцы рассказывали мне, ещё совсем юному, о странных людях, словно бы не из нашего мира, или о том, как чей-нибудь сосед найдёт в земле вроде нору, влезает в неё, думает, зверя сыщет, а находит мир, где избы большие, до неба, и из странного ровного гладкого камня!

— Мне Строжич рассказывал, — Всеволод понизил голос, словно боясь, что дух может услышать и восстать, — Про железных коней, таких, которые куда быстрее и ловчее живого, и которые людей едят. И про напиток, от которого можно заснуть и в мир кошмаров перенестись.

— А как вы сами здесь оказались? — спросил Михаил у змеелова.

— Удивительная со мной история произошла, — поскрёб тот бороду, — Вот, как сейчас помню — передо мной открылся ход, прямо в воздухе, а из него зелёный жук летит, но странный такой — вроде и жук, а вроде — и луковица с усами! Вот он-то меня сюда и привёл!

— Луковица? А она летала? — оживились Велимир и Благослава.

— Да, на крылышках, будто бабочка! И быстро так машет ими, что почти не видно!

— А на тех столбах мы видели похожее изображение! — Велимир кивнул в нужную сторону. Возле верхушек промелькнуло что-то ярко-зелёное.

— Может, это и есть те самые врата? Но я ходил вокруг них и никуда не перемещался! — резонно заметил учёный.

— Мы тоже, — подметил Всеволод, — Самые обычные столбы с письменами.

— Думаю, тот жук умеет людей перемещать, если бы я его поймал, он использовал бы свою силу, — приметил лют, и, прихрамывая, отошёл от людей, в поисках летающей крохи. Однако, как бы он ни старался заметить искомое, у него ничего не вышло.

Крестоплавский повернул голову и сперва даже не понял, что перед ним находится. Прямо в глаза ему смотрели два светящихся зрачка. Зелёный летун тянул к нему лапку с короткими пальчиками.

— Смотри, он рядом с тобой! — указал Велимир, — Видно, хочет тебя перенести?

Тут же существо сделало круг над старцем и опустилось ему на макушку, точно бабочка. Между столбов воздух закрутился кольцом и заискрил.

— Видно пришло время прощаться и расходиться? — в голосе Благославы послышалась лёгкая грусть.

— Скорее всего, это единственное место вокруг, где можно открывать такие проходы, и столбы — тому подтверждение! — предположил Михаил. Он и сам привязался к команде «Руянина» и Всеволоду, но жизнь не просто вдали от родного города, да и вдобавок, в чужой эпохе, в роли скитальца — не то, к чему был готов учёный, жаждавший открытий.

— Я что-нибудь придумаю, может, найду ещё какой-нибудь проход, только уже более надёжный! — пообещал он.

— Я тоже ухожу, — произнёс Нелюб, — Надеюсь, больше не придётся сражаться с одержимыми горынычами — разве что иногда ловить маленьких безобидных змей, если скучно станет!

Всеволод взял фолиант Строжича и протянул другу:

— Возьми его. Может, когда-нибудь у тебя получится вернуться сюда, а если получится, попроси обитателя столбов проводить тебя к нам! Может, Зазнобоград к тому времени станет более приветливым городом, соберёмся, выпьем мёда?

— Если в тех краях будем, — согласился Велимир, — Мы хотели посмотреть, что находится на самом севере. Кто знает, мы можем найти острова, полные сокровищ, или даже погрузиться на морское дно и найти разные подводные народы!

— А я пойду странствовать, куда глаза глядят! В город мне возвращаться всё равно много лет нельзя, сгноят в темнице! — Всеволод попытался улыбнуться, — А так хоть землю нашу посмотрю, насколько она велика!

— Так зачем же странствовать в одиночку? У нас ушкуй большой, места хватит и на третьего! — подмигнула Благослава.

— И я могу поплыть с вами? — Всеволоду казалось, что он ослышался.

— А что бы и нет? Мы тебя уже знаем, если и брать новенького на судно, то того, с кем многое прошёл! — подтвердила Благослава, — К тому же, в морях много вкусной рыбы, всё не голодать!

Всеволод просиял.

— Я согласен!

Всеволод приобнял Крестоплавского, тот похлопал его по плечу, и Велимир повёл рыжего к «Руянину».

Вскоре судно уже медленно плыло прочь от островка. Впереди ждала неизвестность, бескрайние морские просторы. От обилия синевы начинало постепенно рябить в глазах, ушкуй переваливался с одной волны на другую, поднимая увенчанный медвежьей головой нос.

— Остались только мы трое? — Нелюб загадочно посмотрел на открытый проход, — Пора поторопиться, пока он не закрылся — а то народ переполошится, куда, дескать, наш богатырь Крестоплав пропал? Как по мне, моё собственное имя мне куда милее прозвища. А ты молодец, хоть и из других краёв, а не испугался, смотрел в глаза погибели — прямо, как я когда-то! Может, не просто так мы с тобой встретились!

И последние гости острова вместе прошли в проход. Михаил почувствовал, как его подхватывает порыв ураганного ветра и куда-то уносит, прочь от Нелюба и огромного волка, выделывающего в воздухе удивительные кульбиты. Вскоре двое превратились в едва различимые точки, а затем исчезли вовсе. Набитая сумка била по животу, спине, грозила отлететь в лицо, но сделать этого не успела — мужчину выбросило на улицу прямиком перед домом.

Не успел Михаил до конца осознать, что произошло, как до него донеслось:

— Эй, мужик, ты где такой крутой костюм купил? Он будто прямиком из Древней Руси! И котомка твоя, под стать!

Тут же учёный оглядел сперва себя, потом осмотрелся вокруг и понял, что оказался в своём времени, но в одеянии времён Эпохи Легенд, Зазнобограда и путешествий с ушкуйниками. Радости его не было предела — наконец-то ему удалось вернуться и даже привезти с собой настоящие реликвии другого мира! Того самого, о котором иногда вспоминали в шутку, только в кругу любителей самых невероятных теорий! Это срочно надо было записать в книгу — будет настоящая сенсация!