Эпопея эпохи легенд

Глава 14. Луговые тяготы

Мокей внимал каждому слову Костряники. Его пугала перспектива пройти через то же, через что проходили девицы. Однако, это было частью его обучения. Что нужно ему делать? Парень напрягся, пытаясь вспомнить предания старины. Перед ним стояли хранительницы лета. Они породили деревья и животных…или только животных? А может, только деревья? И ещё там где-то говорилось о диком сохе, едва не сгубившем всю жизнь на земле.

А разве его создали не Костряника и её служанки? И теперь ему, Мокею, придётся собственноручно усмирять нового соха? Или кого-то другого?

— Теперь иди по первой тропинке, какую увидишь и никуда не сворачивай. Тебе встретится топкая смоляная яма. По дороге нарви луговых трав, сплети из них венец, а затем окуни его в чёрную смолу. После слепи из того, что получится, такую форму, которая бы траву на лугах ела, а в бою любого зверя бы одолела, а напоследок оживи.

Сказали так девицы и исчезли, словно их и не было.

Приметил Мокей дорожку и пошёл по ней, куда глаза глядят. Вдруг почуял он такой нестерпимый смрад, что внутри всё сжалось, а рот наполнился горечью желчи. Сколько бы ни вглядывался парень в залитую солнечным светом даль, он не мог понять, откуда доносится такая вонь. Может, это и есть та самая смола? Тогда он на верном пути! А если это звериный могильник?

Деревья остались позади, уступив место лугу, но испытание ещё ждало впереди, и чтобы до него дойти, многого не потребовалось.

Ровная тропинка через несколько шагов превратилась в сплошную кочку, первый шаг по которой едва не окончился для Мокея падением и ссаженной кожей на ладонях. В последний момент ученика Костряники спас старый деревянный столб, за который он быстро ухватился.

Столб?

Парень осмотрел спасшую его деревяшку. Квадратная и украшенная вычурными цветочными узорами, она сильно выделялась на фоне широкой равнины, где только изредка попадались похожие на зелёных барашков кусты.

Осмотрев землю под ногами, Мокей обнаружил, что из неё, подобно многовековым костям змея, проглядывают брёвна. Плотно подогнанные друг к другу, они складывались в мост, полностью ушедший под землю. Это выглядело очень странно, поскольку поблизости не было ни одной реки, через которую мост мог бы понадобиться. Не смог Мокей найти даже ямы, что было бы невозможно переступить без моста. А сооружение впереди, когда-то явно достигавшее внушительной длины, присутствовало. Справа от бывшего помощника Баяны из земли торчал обломок с острыми краями — всё, что осталось от второго столба. Точно такие же узоры виднелись и на нём.

Так и не поняв предназначения странного моста, Мокей пошёл по нему. На середине смрад стал поистине нестерпимым — идущего вперёд вывернуло наизнанку. Зелёный, борющийся с крепчающим головокружением, парень решил сойти с пути — всё равно какое-либо препятствие отсутствовало.

Но не вышло. Нога уткнулась в невидимую преграду на краю моста. Удивившийся Мокей несколько раз тронул её мыском, убедившись, что она никуда деваться не собирается.

Оставалось либо повернуть назад, либо двигаться вперёд, навстречу смоляной яме. Пройдя по земле, поглотившей брёвна, парень оказался возле начала крутого спуска. Внизу, в клубах смрадного марева, бурлила искомая яма. Пузыри смолы клокотали, лопались, порой можно было рассмотреть облепленные бурой жижей камни, когда-то упавшие в яму.

Сорвав несколько пучков травы и наспех сваляв из неё венок, ничего не имевший с настоящими венками общего, Мокей подошёл к яме. Как в неё можно было что-либо окунуть, да ещё и слепить особенную форму — оставалось неразрешимой загадкой.

Впрочем, проблемы не ограничивались только необходимостью набрать опасной тягучей смолы. Осторожно, стараясь не соскользнуть, он обмакнул травы в вязкое месиво, затем не без труда (пальцы приклеивались от малейшего прикосновения) слепил весьма примитивную фигурку бычка с только начинающими проклёвываться рожками. В понимании начинающего ведуна быки точно ели траву и могли за себя постоять, а значит, выполняли просьбу Костряники. Солнце помогало теплом обсушивать получившегося зверёныша. Внезапно парень почувствовал, что к нему что-то стремительно приближается. Сняв капюшон, загораживавший обзор, он увидел спускавшийся с неба луч света, внутри которого находилась до боли знакомая фигура…

После того, как Мокей перестал выполнять поручения Баяны, та решила уготовить ему достойную кару. Над головой возомнившего себя самостоятельным помощника то и дело кружились крохотные птицы, наблюдавшие за каждым его шагом и действием. На деревьях сидели провожавшие его взглядом белки, таявшие в воздухе, стоило только подойти достаточно близко. Таким образом, Баяна понимала, где находится предавший её ученик, и, сопоставив его путь, она пришла к интересному умозаключению — сам того, вероятно, не ведая, парень вёл её к третьему сокровищу — камню весны. Лежащий в полях, там, куда вёл поглощённый землёй мост, он позволял цвести луговым травам, напитывал живительной силой не только землю, но и всякого, кто по ней ходит. Это чувствовал и Мокей — несмотря на то, что он прошёл довольно долгий путь, усталость совершенно не чувствовалась.

Упустить шанс заполучить себе ещё один камень, Баяна не могла, и теперь ей представлялась прекрасная возможность и с предавшим её учеником расквитаться, и силу весны к рукам прибрать.

Баяна опустилась на землю. Свечение вокруг неё медленно погасло.

— Приветствую тебя, мой ветреный друг, — процедила она сквозь зубы, — Полагаю, стоило ожидать от тебя побега после того, как в твоей полупустой голове стали возникать ненужные вопросы.

— Они вполне правильные и нужные, — парировал Мокей, — У тебя сил не хватит восстановить мир, если вдруг он приблизится к гибели!

— Когда-то люди нашли в себе силы выйти в мир из пещер, в которых прятались от диких зверей и различной нечисти. Смогли же? Теперь у нас есть города, мы правим землёй…почти всей, какая нам известна. Я всего лишь предлагаю стать ещё более могущественными. Освоить заложенные в любого человека магические способности так, как они того заслуживают и править всем, что нас окружает. Всеми явлениями! Я собиралась стать богиней этого мира, а тебя сделать своим…жрецом, но раз ты не хочешь, если тебя устраивает простое существование в пыли у чужих ног, будь по-твоему.

— Можно считать, что мы расходимся мирно?

Девица кивнула и вынула из-за пазухи амулет на верёвке. Напоминавший многогранную призму, тёмно-синего цвета, он то и дело вспыхивал искрами.

— Не надейся. Скажем так, я знаю, что у тебя есть поручение от хранительниц лета. Что ж, к нему можно добавить и испытание от меня! Посмотрим, насколько ты действительно силён!

Амулет сам собой оторвался от верёвки, на которой висел, и поплыл по воздуху медленно и неотвратимо приближаясь к вылепленному из смолы бычку. Оказавшись достаточно близко, синяя призма приняла горизонтальное положение и со всей силы врезалась туда, где у смоляной поделки могло быть сердце, будь она настоящим быком. С чавкающим звуком амулет пробил в груди дыру и полностью в неё погрузился. Затем дыра затянулась, а старательно вылепленная фигурка несмело переступила с ноги на ногу. Тело бычка колыхалось, было видно, что первые шаги ему даются нелегко, но вскоре он справился с непослушными ногами. Покрывавшая его смола начала пузыриться, но вздувающиеся пузыри не лопались, отнюдь, они затвердевали, словно бы под ними чудесным образом появлялись могучие мускулы. Рога тоже недолго представляли из себя крохотные пирамидки, еле проступавшие из головы — они стремительно росли и закручивались, превращаясь в грозное оружие. Получившийся бык взревел и испустил из ноздрей обжигающий пар.

— Что же, я напомню тебе, как звучит старая легенда — хранительницы лета сотворили дикого чёрного соха, которого долгое время никто не мог усмирить. К несчастью, этот легендарный зверь усмирён много веков назад. Так что, предлагаю тебе разобраться с твоим же быком!

Баяна подняла руки к небу. Её браслеты вспыхнули ярким пламенем, и девица воспарила до самого неба.

Мокей остался один на один с быком. От милого потешного малыша, слепленного пусть неумело, зато с душой, не осталось и следа — теперь перед своим создателем стояло настоящее чудище, ничем не уступавшее по силе существам из преданий седой древности.

Достаточно быстро обнаружилась ещё одна неприятная деталь — никакого оружия, тем более такого, которое помогло бы справиться с таким грозным противником, у бывшего пособника Баяны под рукой не было. Спасаться бегством скорее всего, не вышло бы, поскольку Мокея даже с натяжкой нельзя было назвать выносливым и крепким.

Оставалось самое сложное. Увидев, как чудовищный бык, нагнув рогатую башку, летит в его сторону, ученик Костряники бросился бежать, но запнулся о торчащий из земли корень. От боли в ушибленных локтях, брызнули слёзы. В голове лихорадочно метались мысли — если сражаться с рогатой громадиной своими силами невозможно (снесёт с ног, затопчет, и на том конец), может, испробовать то, чему его Хранительницы лета обучали? Парень приготовился выкручиваться с помощью магии. Он ещё не умел использовать растительную магию в полноценном бою, но времени на изучение не было. Изо всех сил стараясь отвлечься от происходящего и сосредоточиться на растущей под ногами траве, Мокей представлял себе, как она превращается в побеги, оплетающие бычьи ноги, и лишает возможности передвигаться.

В этот момент на него налетела нагнавшая его-таки громадная туша, боднув лбом — туловище Мокея оказалось между рогов, но и этого хватило, чтобы отбить желание колдовать и вообще показывать быку силу…

Впереди Баяну ждал камень весны. Поросший цветами, омытый кристально чистой водой, он источал невероятное благоухание. Чтобы добраться до хранившего великую силу сокровища, девице пришлось изрядно повозиться — старинные записи лишь туманно указывали на то, что «камень весны покоился среди лугов далёкой земли, над которой тёмными ночами светит созвездие Ворона. На самом деле, камень весны обнаружился в небольшом гроте, к которому вел ручей. Пройти вдоль него тоже оказалось непросто — ручей то и дело сворачивал, пропадал в одном месте, чтобы затем снова появиться в другом, немного в стороне. Отчаявшаяся достичь цели Баяна вошла в воду и зашлёпала вперёд.

Грот встретил искательницу камня прохладой и полумраком. Находка лежала на возвышенности, похожей на грубый алтарь, полностью увитый растениями. На дальней стене грота расположилась целая картина — группа людей в балахонах волокла фигуру вдоль реки, при этом размерами ноша превосходила их раза в три. Могло показаться, что таинственное нечто — это обитатель грота, но сколько бы ни силилась Баяна найти следы существа, у неё это не получалось. Ни скелета, ни остатков трапезы, ни следов борьбы — они, конечно, могли кануть в небытие, но стоило поискать трещины в стенах грота. Крупное существо, которое пытались поймать, наверняка бы давало отпор, ранило охотников. Вода из ручья не доходила до дальней части грота, поэтому там стоило поискать следы запёкшейся крови — вода не смогла бы их смыть.

Баяна придирчиво оглядела дальнюю часть грота. Ни единого пятна крови там не обнаружилось.

Закончив поиски существа с рисунка, девица прикоснулась к камню весны, намереваясь забрать его с собой, но не тут-то было — едва кончики пальцев прошлись по поверхности, испещрённой древними знаками и письменами, как камень мелко задрожал и рассыпался в пыль, быстро вынесенную прочь сильным порывом ветра.

Исторгая проклятия, Баяна неслась следом за уносящимся от неё облаком обломков. Ей было неведомо, что находка раскрошилась в песок, потому что в природе медленно, но верно, наступал раздрай. Изменения пока ещё не были сильно заметны, но, подобно волнам от брошенной в воду гальки, они расходились всё дальше и дальше, набирая силу. Особенно наблюдательным не нужно было много времени, чтобы заметить, как ни с того, ни с сего, вдруг начинает желтеть сочный зелёный лист, или отличить комочек снега от белой ягоды снежноягодника. Теперь же, когда камень весны перестал существовать, растительность будто обезумела — травы росли, выпивая воду из земли, корешки, обычно тонкие и мягкие, деревенели и вылезали на свет из земли. Из них тут же поднимались к небу новые и новые ростки.

А вдали от разбушевавшейся травы и набирающих мощь деревьев, Мокей не оставлял попыток совладать с быком. У него уже получилось не только вырастить крепкие побеги, которые бык не мог вырвать из земли одним ударом, но и управлять ими. Самое главное — не давать зверю заливать землю горячей липкой смолой, сквозь которую не прорастала трава.

Теперь стоило подумать и о том, как именно можно утихомирить смоляного быка. Ещё с детства Мокей помнил, что некоторые травы даруют покой, избавляют от ночных кошмаров и даже насылают морок. Бык, каким бы он ни был, ел растительность, поэтому можно было попробовать скормить ему нужные травы.

Однако, вырастить такие оказалось нелегко — сколько бы ни пытался начинающий маг упросить лианы, чтобы они породили аппетитные цветы.

Тогда Мокей использовал хитрость. Раз нельзя скормить быку вкусные растения, можно попробовать взять под контроль его тело. Для этого представил юный травяной ведун, как тонут его лианы, что быка оплели, в смоле густой на его теле. Как они глубже проникают, осторожно оплетают каждую косточку, каждый мускул. Всё дальше разрастались внутри быка растения, и вскоре стал Мокей слышать чувства и желания зверя, что самолично слепил и оживил. Подобно буйному пожару, несущему неотвратимый крах и погибель, клокотала в рогатой туше необузданная ярость. Казалось, что сам Мокей ощущал, как она заражает его, словно чёрная хворь.

Этому нельзя было поддаваться — собрав в кулак всю волю, что имел, он тихим твёрдым голосом приказал:

— Успокойся. Я — твой творец и хозяин.

Бык взревел так, что поднялся ветер. Комья и нити смолы взвились в воздух и полетели навстречу ученику Костряники. С чавкающим звуком, почти таким же, с каким лопались пузыри в наполненной тягучей жижей яме, они облепили зелёный балахон, попали на руки и грудь, и, словно повинуясь желаниям зверя, стали оплетать тело Мокея, стремясь задушить его.

Сражаться и одновременно стараться не погибнуть от удушья было практически невозможно, и Мокею пришлось приложить титанические усилия, чтобы переломить бычье стремление поднять его на рога.

К великому удивлению, у него начало получаться — вскоре туша явно расслабилась, и стало легче повелевать ею. Взгляд животного стал вместо наполненного яростью, отрешённым и успокоенным, однако не стоило надеяться, что смоляной бык больше не набросится. Не прерывая зрительного контакта, парень начал медленно отступать. При этом он не переставал мысленно уговаривать зверя успокоиться. Жгучая ярость, вырывавшаяся из подсознания животного, словно протуберанцы из короны солнца, постепенно сходила на нет. Медленно, но верно, бык потерял интерес к Мокею, втянул обратно в тело смоляные нити. Грязный, тяжело дышащий, но живой, начинающий травяной маг опустился на землю, не в силах стоять на дрожащих ногах.

Зверь заревел, затем развернулся в противоположную от своего создателя сторону и бросился прочь, на полевые просторы. Сколько бы ни пытался Мокей вернуть быка, крича ему вслед, у него ничего не получалось.

Как же теперь быть? Что скажут Костряника и остальные? Вдруг они откажутся обучать его дальше или вообще покарают за то, что теперь по просторам необъятной земли будет странствовать чудище, убивающее траву одним касанием смоляного копыта?

Выслушала Костряника рассказ о том, как он быка усмирял, улыбнулась и похвалила его за находчивость, и за то, что овладел он умением управлять травами и выращивать их. Бык, сбежавший в неизвестном направлении, девиц не сильно беспокоил — они видели в нём ещё одно животное, мало чем отличавшееся от всех тех, кого создала сама Костряника. Дикий зверь, пусть даже и опасный, должен был найти своё место в природе.

Предложили тогда девицы Мокею стать своим жрецом, а взамен его потомки будут одарены способностями управлять растениями, черпать силу из деревьев и забудут про хвори.

Понравилось предложение парню, и тогда прошёл он обряд — вышел в поле, где заставил вырасти вокруг себя пышные, увешанные ягодами, кусты. Они тянулись к парню свежими ветками, оплетали его, словно кокон. В нём поклялся Мокей служить Кострянике и её девицам жрецом, и с тех пор земля зеленела могучими лесами и полнилась различным зверьём…