Эхо

КРАТКИЙ ВИЗИТ

Сторож Муханов заснул на дежурстве. А когда проснулся, его одолели угрызения совести: не мальчик, в сторожах ходит не первый год… Оглядел ток, гору зерна. Никаких нарушений не было. Но совесть продолжала мучить Муханова: признаться бригадиру или не признаваться? Решил не признаваться. А все-таки…

При этом «все-таки» Муханов застыл в оцепенении: черва площадку тока, шурша и перебирая корнями по утрамбованной почве, двигался куст. Обыкновенный куст: с листьями, с ветками — ветки на ходу покачивались и шелестели. Корневища цеплялись, нет, опирались о почву, часть из них, словно их поддувало ветром, вытягивалась вперед, опускалась на землю, часть подтягивалась, застывала на месте, и таким образом куст двигался довольно быстро: Муханов не успел разобраться, что это за чудо — куст пересек площадку и зашагал по полю.

Муханов не подумал, что это сон. Не подумал, что куст привиделся ему сгоряча, нервы у Муханова были спокойными. Но что куст живой — это пришло в голову Муханову прежде всего, настолько поразило сторожа, что он только мог глядеть не куст и глядел, пока тот пересекал поле и чуть позже, спустившись в ложок, исчез. Точным крестьянским взглядом Муханов приметил все: цвет куста — зеленый, рост — метр с небольшим, быстроту передвижения — поднажав, куст можно было догнать крупным шагом.

Так было отмечено первое появление дриоканесов. Название мудреное, латинское, данное позже учеными. «Дрио» обозначает «дерево», «канес» — «собаки». Все вместе переводится: Деревья из созвездия Гончих Псов.

Придя в себя, Муханов решил и об этом не рассказывать бригадиру. Уж если скрыть, что заснул на посту, то рассказывать о движущемся кусте — нелепо: бригадир не поверит. Впоследствии Муханов пожалеет об этом. Потом очень остро встанет вопрос, кто первый увидел на Земле дриоканесов. А так как Муханов вовремя не признался, то он лишится приоритета.

Утро только что началось. На востоке таяли разрозненные облака — арьергард тучи, висевшей над землей с вечера. Муханов еще беспокоился: пойдет дождь, а зерно на току не прикрыто. Но дождь не случился. За ночь тучу развеяло, и солнце проглянуло сквозь ажурную пену тающих облаков.

Но не это занимало Муханова. Куст не выходил у него из головы. Может, пройти полем, спуститься в ложок? В ложок, пожалуй, он не пойдет, а вот посмотрим, не осталось ли следа. След был: царапины на голой повлажневшей за ночь площадке тока и дальше — полоса в росистой траве. «Вот так факт!» — мысленно воскликнул Муханов. В душе он уже стал надеяться, что куста не было — так, спросонья, — но след был, и это опять повергло сторожа в смятение.

Между тем ток стал оживляться. Пришли колхозницы Дарья Пичикова с дочерью Нюсей — с ними дворовая собака. Пришел моторист Костя. Загомонили. Подоспела Мария Вечерникова — с ней тоже собака. Собаки тотчас начали возню. Со стороны села шли на работу еще колхозники. Муханову можно было бы уходить домой. Но Муханов не уходил. Не то чтобы ждал бригадира — встречаться с бригадиром он не хотел: еще проболтаешься невпопад. Муханова одолевало беспокойство, он ждал событий.

И события начались…

Костя наладил мотор, подключил к веялкам. Нюся с ведром забралась на кучу зерна. Другие, подошедшие позже, тоже приступили к работе, как вдруг Нюся сверху воскликнула:

— Глядите, чой-то такое?..

Костя поднял голову от мотора, колхозницы обернулись в сторону, куда показывала рукой Нюся. Муханов обернулся туда же.

Со стороны лога, по направлению к току, шагали два приземистых крепких куста. Очевидно, они спешили на звук мотора, на ток, потому что двигались, отметил Муханов, быстрее, чем куст, который он видел раньше.

Ойкнула Нюся и, бросив ведро, съехала на Землю.

Четвероногие друзья человека, увидя в поле движущиеся предметы, бросились наперехват. Собаки ведь броcaютcя на автомобили, на мотоциклы. Но никогда не было, чтобы они бросались на кусты. В то же врмя и не было такого, чтобы кусты двигались. Наверно, собаки это почувствовали, потому что атака, начатая рьяно и энергично, стала захлебываться по мере того, как они приближались к кустам: уши и хвосты у них удивленно сникли, в голосах пропала бравада. Не добежав до кустов, они сначала попятились, а потом сконфуженно вернулись на ток.

Люди на току реагировали на появление движущихся кустов по-разному. Нюся продолжала говорить: «Чой-то такое? Чой-то такое?» Костя, отдавая дань необычному, выключил мотор и смотрел на приближающиеся кусты, опустив руки. Муханев твердил про себя: «Вот видишь, вот видишь…» Остальные побросали лопаты в пшеницу, стояли молча.

Кусты пересекли поле, ступили на ток. Подошли к мотору. Костя, стоявший на их пути, отстранился. Пустили мотор — как иначе, если мотор заработал? Послушал! с минуту и выключили. Потоптались на месте. Myxaнов на этот раз обратил внимание на их корни-ноги: жесткие, ороговевшие, с когтями, как птичьи лапы, очевидно, чтобы зарываться в землю. «Вот как, — подумал про себя сторож, — зарываться, чтобы высасывать из почвы питательные вещества, даровой корм…» Кусты между тем пошли по направлению к селу.

— Вот так факт! — сказал Костя, не ведая, что эти слова пришли час тому назад в голову сторожу.

— Я уже видел… — сказал вслед удалявшимся кустам Муханов.

— Что видел? — спросил Костя.

— Нынче утром такой же.

— Ври, — возразил Костя. — Первой увидела Нюеька.

Нюся, теребившая косынку, кивнула головой утвердительно.

— Нет! — спохватился вдруг Костя. — Что это значит? Они включили и выключили мотор! Кто они такие, чтобы трогать мотор?

— Рассказывают, — отозвалась Мария Вечерникова, — про домовых…

— Бабкины сказки! — возразил Костя. — Но мотор! Все видели, как они включали и выключали мотор?..

Подъехал бригадир Зорин — не от села, а от другого тока.

— В чем дело? — спросил он, не слезая с коня. — Почему нет работы?

— Кусты! — заговорили наперебой люди.

— Пришли и ушли.

— Остановили мотор!..

— Стойте! — крикнул бригадир. — Какие кусты?

— Шагающие кусты, — уточнил Костя.

Бригадир у него спросил:

— Очумел? Все очумели?..

Однако события разворачивались уже в селе. Богдановка — небольшое село, триста с лишним дворов: две улицы, площадь, клуб. Никто не думал, что оно станет объектом нашествия дриоканесов. Однако в это сентябрьское утро ему положено было войти в историю. Впоследствии будет рассмотрена каждая минута шести удивительных суток из его жизни. Не окажется жителя, с которым не побеседуют члены комиссий, симпозиумов и просто любопытные, нахлынувшие — как бывает в подобных случаях (вспомним тунгусское диво) — в пустой след.

Кусты, войдя в деревню, задержались возле первой избы. Прошли во двор — калитка перед ними распахнулась сама. Поднялись на крыльцо, вошли в избу — дверь на крыльцо была открыта, в доме завтракали. Кусты остановились у порога. За столом семья Пузырьковых — муж, жена и две ученицы-дочки побросали ложки, обернулись к пришельцам.

— Что это такое? — спросила хозяйка, Антонина Борисовна.

— Любопытно, — ответил муж. — Ряженые?

Кусты подошли к столу, заглянули в тарелки. Пузырьков был мужчина не без юмора и потому сказал:

— Хотите — садитесь. — На лавке было место еще человек для трех.

Антонина Борисовна юмором не обладала, встревоженно обернулась к мужу:

— Петя…

— Однако… — сказал Пузырьков, поняв, что места для юмора здесь нет. Перед ним не ряженые соседи — кусты.

— Петя!.. — еще раз повторила Антонина Борисовна.

Кусты отошли от стола, походя заглянули в горницу и направились к выходу.

Пузырьковы бросили завтракать, вышли за ними вслед.

Дриоканесы были в соседнем дворе, у Глазкиных. Там они повторили все, что делали у Пузырьковых. Вошли в дом, осмотрели стол — Глазкины позавтракали, ушли на работу, дома была старуха, мыла тарелки; старуха перепугалась, села на скамейку да и не встала. Гости заглянули в горницу, в чулан, ничего не тронув, вышли из двора и перешли улицу.

Бригадир, прискакавший с тока, застал их в четвертом дворе, у своего шурина Кононенко. Кусты тщательно осматривали деревянный сарай, пересчитывали, кажется, бревна, из которых он сложен. Особое их внимание привлек осиновый хлыст, привезенный на дрова, — хлыст был ободранный: кора клочьями свисала с него, ветви обломаны. Дриоканесы волновались возле него, шелестели листвой. Еще больше они разволновались у поленницы, стоявшей тут же, возле забора. Пузырьковы, двое-трое прохожих и бригадир, спешившийся с коня, ясно слышали поскрипывание и щебет. То ли ветки терлись одна о другую, может быть, листья — но это не был шелест, каким Дриоканесы обменивались до сих пор. Это был щебет.

Весть о странных событиях распространилась по селу. Но весть никого не встревожила. Во-первых, люди не знали, что это пришельцы. Во-вторых, никто не представлял себе пришельцев в виде кустов. Будь это космонавты в скафандрах, будь чудовища — пусть даже разумные, — это вызвало бы переполох. Но кусты… Ничего, кроме удивления, люди не чувствовали. Даже собаки восприняли незнакомцев мирно.

Бригадир — единственная власть на селе, — понаблюдав за дриоканесами во дворе Кононенко, вспомнил, однако, что они включили и выключили мотор на току, — да и вообще бригадир раньше всех осознал необычное — принял единственное в этот день решение (как увидим, оставшееся без последствий): он позвонил в сельхозуправление, в районный центр.

Принял его звонок бухгалтер — начальник на работу еще не пришел: учреждения в районе работали с девяти утра.

— Шагающие кусты?.. — переспросил бухгалтер.

— Да! — прокричал бригадир в трубку; слышимость была неважная.

— А ты уверен? — последовал вопрос.

— Сам видел.

Некоторое, время бухгалтер молчал, видимо, осмысливая услышанное. Осмыслил, сказал:

— Чертовщина какая-то.

— Передайте Анатолию Григорьевичу, — попросил бригадир.

— Передам, — пообещал бухгалтер.

На этом разговор окончился.

Когда минут через двадцать пришел Анатолий Григорьевич, начальник районного, управления, и бухгалтер передал ему слово в слово разговор с бригадиром, Анатолий Григорьевич ответил:

— С похмелья. Кажется черт-те что.

— Зорин не пьет, — возразил бухгалтер, хорошо знавший бригадира из Богдановки.

— Тем хуже, — ответил начальник сельхозуправления. — Хлебнул первый раз — у него и замельтешило перед глазами.

Бухгалтер, хмыкнул, и больше он и Анатолий Григорьевич к этому разговору не возвращались.

В Богдановке события развивались своим путем. Пришельцы обследовали местную пилораму, и это сопровождалось эксцессами. Пилорама потрясла дриоканесов, с громким щебетом они метались от одного бревна к другому, от бревен к готовым доскам. Дважды выключали мотор, пытаясь прекратить работу по распиловке леса. Когда рамщик включил агрегат в третий раз, кусты, не прекращая щебета, поспешно ушли с территории пилорамы и той же дорогой — через ток, через поле — спустились в ложбину.

В селе начались догадки. Кто эти кусты? Что означает их поведение? Откуда они взялись?..

Ясность, а может, наоборот, сумятицу внес лесничий Федотов. Прошлую ночь он провел в лесу, задержавшись на расчистке просеки.

— За полночь, — рассказывал Федотов, — небо раскололось молнией… и загремел гром. Не успел я подумать, что на дворе сентябрь, а не июнь, гроза вроде бы несвоевременная, как земля под ногами вздрогнула. Метеорит, должно быть!! Может, кусты прилетели на метеорите?

— Сказал тоже, — возразили ему. — Тогда уж на корабле!..

Муханов, находившийся в толпе спорщиков, подумал: «Однако же я всхрапнул. Пропустил гром и молнию!..»

На следующий день в воздухе было замечено несколько летающих предметов наподобие челноков.

А наутро третьего дня в лесу был найден корабль пришельцев.

Нашел его неутомимый Федотов с племянником Митей, аспирантом Новосибирского университета.

Лесничему не давали покоя блеснувший метеорит и дрогнувшая под ногами земля. Размышляя об этом, Федотов вспомнил о племяннике, отдыхавшем у брата в Подолихе — в четырнадцати километрах от Богдановки. Федотов оседлал коня и поехал в Подолиху. Оттуда они прикатили вместе на Митином «Москвиче».

— В путь! — торопил Митя лесничего.

— Утром, — отсоветовал Федотов-старший. — Виднее будет. Куда сейчас — ночь.

Едва заалел восток, оба Федотова спустились в Овраг. Тут они сделали открытие — тропинку, бегущую к лесу. Тропинка была необычная, вытоптанная не ногами, а продолговатыми треугольничками, вдавленными в сырую почву. Федотовы пошли тропинкой, решив, что здесь проходила машина, а треугольники — след от протекторов. Через камни, поваленные деревья треугольнички словно бы перескакивали, отпечатков не оставляли. Машина была необычная.

На корабль Федотовы наткнулись через два часа хода. Диск — сначала показалось обоим. Потом, когда, прячась за деревьями, обошли вокруг корабля, рассмотрели, что это не диск, а скорее капля ртути, слегка сдавленная сверху, отчего ее края приподнялись, а в середине образовалась впадина. По бокам корабля двойным пунктиром темнели иллюминаторы. «Два этажа…» — решили Федотовы. На правой стороне был открытый люк. Возле него стоял часовой — куст.

Осмотрев все это внимательно, Федотовы залегли в бурьяне, любопытствуя, не произойдет ли чего-нибудь. Ждать им пришлось недолго. В кормовой части открылась дверь, вылез металлический многоног — машина наподобие «пикапа», с открытым верхом, только длиннее, а вместо колес — ноги. В машине сидели три или четыре куста. Многоног, сверкая металлическими ступнями, пересек поляну и скрылся в лесу, в направлении, обратном тому, откуда пришли Федотовы. Провожая его глазами, лесничий и Митя поднялись во весь рост и тем выдали себя: сторожевой куст заметил их, повернулся в их сторону. Не прячась, Федотовы пошли к кораблю: Митя впереди, лесничий — за ним.

Куст пошевелил ветками. Тотчас из люка вышли еще два куста, остановились рядом с первым.

Откровенно сказать, старший Федотов, приотставший от племянника, не без опаски подумывал: не лучше ли уйти — от греха? Совсем другое настроение было у Мити. Подойдя к кустам на расстояние двух метров, он спросил:

— Откуда вы?

Кусты пошелестели листочками.

— У вас нет звуковой речи? — спросил Митя.

В ответ — молчание.

— Как же вы разговариваете? — продолжал спрашивать Митя. — При помощи радиоволн?

Кусты молчали.

— Нелегко будет с вами, — вздохнул Митя. — Корабль осмотреть можно?

Кусты опять промолчали, а Митя с лесничим двинулись вокруг корабля, приглядываясь к нему вплотную. Как определить его форму? Сплюснутая капля? Линза?.. Все это было. И все не определяло полностью форму. Похоже на зерно злака, пришел к выводу Митя. Растения, они и корабль построили в виде зерна. Федотовы любовались изяществом линий и чистотой отделки! ни шва, ни заклепки не было на всей громаде.

Разговор наладить не удалось. Кусты шелестели листьями, чуть шумели, как от прикосновения ветра. Может быть, отвечали, может быть, понимали. Люди не поняли ничего.

— Мы еще вернемся, — пообещал Митя.

На обратном пути племянник вогнал в пот пожилого лесничего.

— Быстрее! — торопил он.

— Митя… — задыхался Федотов-старший.

— Никаких разговоров!

Оставив лесничего на току, Митя бегом ринулся в отделение связи.

Многоног, только что ушедший от корабля, появился на животноводческой ферме. Двое кустов вышли из него, третий остался в машине — точь-в-точь шофер. Пришельцы обошли ферму, тщательно осмотрели кормушки, деревянную изгородь — в сепараторное отделение не заглянули. Два раза обошли кругом двуколку заведующего фермой — на лошадь, как и на сепараторное отделение, не обратили внимания, — взгромоздились на многоног и уехали. Инспектора, да и только: пришли, осмотрели и отбыли…

В это же время над лесоразработками и над леспромхозом кружил челнок, высматривая, что делается внизу. Покружил и ушел в сторону леса.

И в это же время в райцентре начальник сельхозуправления Анатолий Григорьевич вызвал к себе в кабинет бухгалтера.

— Слухи о ходячих кустах подтверждаются, — сказал он.

— Я же вам говорил, — ответил бухгалтер.

— Говорил… — Начальник указал бухгалтеру на стул. — Надо думать, что предпринять.

Они стали думать: доложить о кустах по начальству выше или потребовать от бригадира Зорина докладную.

— Слухи — это слова, — рассуждал Анатолий Григорьевич.

— Правильно, — в тон ему отвечал бухгалтер. — Слова к делу не пришьешь. Документ нужен.

В Богдановке между тем происходило совсем другое. Митя, как ветер, ворвался в отделение связи.

— Прямой до Новосибирска! — крикнул он начальку отделения Марии Гладких. — Академгородок!

Позвонить в Новосибирск было не просто, но объединенными усилиями Марии и Мити через час это удалось сделать. Дали Новосибирск. Дали Академгородок — профессора Tyгaевa Емельяна Сергеевича, Митиного шефа по научной работе.

— Емельян Сергеевич, инопланетчнки! — было первым криком Дмитрия в телефонную трубку.

Емельян Сергеевич не понял, о чем речь и кто говорит.

— Я говорю, Федотов! Пришельцы, понимаете, — из космоса! — От волнения Митя терял связность речи. — Какой корабль, Емельян Сергеевич! Техника!

После нескольких минут восклицаний и переспрашнваний со стороны Академгородка разговор наконец выровнялся. Емельян Сергеевич уразумел, о чем речь, но, видимо, сомневался.

— Дмитрий, — спрашивал Емельян Сергеевич, — ты меня мистифицируешь?

— Голову наотрез! — уверял Митя.

— Понимаешь… — продолжал тянуть профессор. — В случае розыгрыша… Конфуз получится, Митя.

— Емельян Сергеевич! — торжественно клялся Дмитрий. — Душой и телом! Впервые в истории человечества!..

— Ладно, — сдался профессор. — Что нужно?

Нужно было многое, и Дмитрий начал перечислять по списку, который сделал, пока Мария билась над установлением связи. Главным в списке было электронное оборудование и лингвист — портативный вариант ЭВМ, расшифровавший язык майя и сейчас успешно расшифровывавший ронго-ронго с острова Пасхи. Емельян Сергеевич вздыхал на другом конце провода, но с Дмитрием соглашался.

— Только быстрей, — настаивал Митя. — Без промедления!

Кончался третий день нашествия дриоканесов. Они все так же рыскали по округе — молча и ничего не предпринимая.

Оборудование профессор Тугаев привез к концу пятого дня. Но было поздно. Пришельцы готовились к отлету.

Когда ученые с лингвистом, с кинокамерами и множеством других приборов появились на поляне у корабля, пришельцы кончали профилактику последнему многоногу — плазменной струей смывали с него пылинки, земных микробов.

На поляне было восемь движущихся кустов — может быть, весь экипаж корабля.

Увидя землян — впереди всех шел Митя с поднятыми вверх руками в знак того, что он безоружен и люди вришли с дружескими намерениями, — четверо кустов двинулись им навстречу. Остальные продолжали заниматься дезинфекцией многонога. Встреча состоялась на полпути между опушкой леса и кораблем.

Ни электроники, ни лингвиста не понадобилось. На первых порах сыграл роль переводчика обыкновенный транзистор «Мир», захваченный кем-то с другими вещами в спешке без всякой цели. Транзистор вдруг заговорил в полный голос:

— Зачем вы пришли?

Спрашивали, несомненно, кусты. Кто же из землян будет спрашивать, зачем сюда приехали и пришли. Ответил профессор Тугаев:

— Установить контакт.

— Мы не хотим иметь с вами дела, — сказали кусты.

— Почему? — спросили земляне.

— Получите наши обвинения — узнаете почему.

— Какие обвинения? — спросил Емельян Сергеевич,

— У нас все основания считать вас варварами, — последовал ответ.

Земляне смешались и спросили опять:

— Почему?

— Получите обвинения — узнаете.

— Вы хоть скажите, откуда вы?

— И это узнаете.

— Как вы сделали такой великолепный корабль? — спросили земляне — не в плане лести, в надежде, что разговор будет продолжен.

— Это вы тоже узнаете.

Четверо на заднем плане окончили работу над многоногом, дали ему команду, и он зашагал в квадратный открытый люк, который тотчас закрылся. Со стороны землян стрекотало несколько кинокамер. За их шумом никто не заметил, как, включившись, ЭВМ стала наматывать на пустую бобину ленту магнитозаписи.

— Как только остановится лента, отойдите подальше, — предупредили кусты. — Будем производить взлет.

Четверо, ведших переговоры, пошли назад, к кораблю. Те, что были у корабля, скрылись в выходном люке. Скрылись и эти четверо. Люк захлопнулся.

ЭВМ продолжала сматывать ленту с записью. Так прошло еще шесть минут. Когда лента остановилась, Емельян Сергеевич снял ее, спрятал в футляр и распорядился очистить поляну. Все потянулись в лес, унося с собой приборы и кинокамеры. Кто-то на ходу щелкал затворами аппаратов.

Закрылись иллюминаторы — исчезли, словно их не было. Через минуту под глухой гром корабль поднялся над лесом, блеснул пламенем и исчез.

Осталась, как драгоценность, лента с магнитной записью. Со всеми предосторожностями ее вынесли из леса и в тот же вечер прослушали.

Странное это было прослушивание. В комнатушке за бригадирским столом полтора десятка ученых склонились над лентой записи, вставленной Емельяном Сергеевичем в аппарат. Дергались от нетерпения руки, от ожидания блестели глаза. Все это в тишине, в зачарованности, в благоговении, наконец, даже в страхе. Что узнают земляне? Прервалось дыхание, исчезла комната. Легкое шуршание ленты громом отдавалось в ушах.

— Мы нанесли краткий визит вашей планете, — раздалось из динамика, — и считаем ее варварской, достойной презрения. Мы ищем во Вселенной своих братьев — деревья, и мы нашли их. Но мы нашли на планете еще и людей, жестокую расу, и слова о варварстве и презрении всецело относятся к людям и их так называемой «цивилизации». Люди поработили деревья, превратили их в ничто, в подсобный материал для своих грубых, порой ненужных поделок. Деревья имеют форму, имеют душу, свою жизнь и судьбу. То, что производят над ними люди, — надругательство, геноцид. Мы обвиняем людей в преступлениях, направленных против наших братьев-деревьев.

— Ox!.. — кто-то из ученых схватился за голову.

— Вот некоторые из пунктов обвинения, — звучало с ленты, — полный перечень мы представим Правящему Совету нашей планеты.

Вы истребляете леса. Истребляете рощи, кустарники. Какое лицемерие называть при этом дерево «зеленым другом»! Не было бы деревьев на земном шаре — не было бы кислорода в атмосфере, не было бы жизни и вас, людей.

А между тем этого «зеленого друга» вы распиливаете железом на тонкие пластины-доски, устилаете ими полы жилищ и топчете их ногами. Как вам не стыдно!.. Маленькая пауза, наполненная презрением. Не смеяться хотелось — мороз ходил по спинам ученых.

— Губите деревья на так называемые «дрова», — снова зазвучало из магнитофона, — сжигаете их для получения тепла — варварство самое большое и неоправданное, как будто мало вам солнца, магнитной, геотермической энергии или атмосферного электричества.

Безжалостно стряхиваете с деревьев плоды, а если где остаются — сбиваете их палками и камнями, ломаете ветки. Не замечено, правда, чтобы деревья шли непосредственно в пищу.

— Ох!..

— Но это, по крайней мере, было бы оправдано, объяснялось бы естественной потребностью — голодом. Зато сколько деревьев идет на предметы домашнего обихода — столы, стулья, шкафы. Изгороди делаются из деревьев — что может быть нелепее? Кое-где мы видели деревянные крыши — это ли не признак технической отсталости, тем более контрастной, что у людей имеется радио, телевидение?..

После этого вы называете себя друзьями деревьев!.. Наверно, хотели бы назваться нашими друзьями. Ни один пожар, ураган не делает столько вреда лесам, рощам, как человек. Вот уж подлинно: избавьте нас от таких друзей!..

Кто-то горько засмеялся и тут же притих. Остальную часть ленты прослушали в молчании.

— С укором мы отзываемся о наших сородичах, земных деревьях. Они ленивы, неподвижны, они непротивленцы. Зависит это от местных условий, от почвы, которая на Земле повсюду благодатна и плодородна. Ее не приходится искать, создавать искусственно — семена произрастают везде. Деревья не выработали в себе стойкости, стремления к борьбе и сопротивлению.

Этим и воспользовалась раса людей: огнем и железом истребляет подлинного хозяина планеты — растительность. Между тем не такая уж могучая и сильная эта раса. Как она делает, например, машины? Роются шахты, добывается руда, плавится в печах, выделяя металл. Из металла выливают детали, обтачивают, обстругивают их на станках и только после этого собирают из деталей машину. Длинный, нелепый путь! Машины можно выращивать в земле, в рудоносных горах, так же, как выращиваются природой кристаллы и друзы. Нужна только киберпрограмма и направленная энергия — даровая, потому что ее дает планета. Так был построен и наш корабль.

Мы рассказали земным деревьям об ужасном положении, в котором они находятся. Об этом мы доложим нашему Правящему Совету. А уж Совет найдет способ, как помочь братьям.

Отзвучали слова, лента пошла пустая.

— Слышали? — спросил Емельян Сергеевич.

Слышали. В первые секунды ни у кого не нашлось, что сказать.

Емельян Сергеевич закрыл магнитофон и сказал негромко, но так, чтобы расслышали все:

— Это наводит на некоторые мысли…

Впоследствии он изложит мысли на симпозиуме в Академическом городке. А пока за окнами укладывалась спать Богдановка, не предполагая, что ее ждет в ближайшие дни.

Ждало ее столпотворение.

По пятам новосибирских ученых ринулись московские, ленинградские, киевские, ринулись журналисты и любопытные. Начались дотошные опросы сельчан о пришельцах — кто их видел, где видел, как. Бедному Косте не давали прохода: «Запустили мотор?» — «Запустили». — «А потом остановили?» — «Остановили». — «Как же — как?..» — «Так, — отвечал Костя, — запустили — остановили». Журналисты лихорадочно строчили в блокнотах. Кидались ловить других очевидцев. Нашествие любопытных принесло богдановцам больше переполоха, чем шагающие кусты: хоть беги из села.

Именно в это время появилось словечко «дриоканесы» — очень непривычное для богдановцев. Шагающие кусты, пришельцы — куда ни шло, но мудреное слово не приживалось. Зато с легкой руки журналистов вошло в науку.

Журналистами, был поднят вопрос о приоритетекто первым увидел дриоканеса. Первых почему-то нашлось очень много: Пузырьковы, колхозница Нюся, сторож Муханов, охотник из соседней деревни. Но пунктуальные журналисты все-таки выискали из первых первейшего — Нюсю Пичикову. Ее портреты появились в газетах, в журналах. Нюська заважничала, научилась принимать позы и улыбаться фотографам. «Телка!» — ругал ее втуне сторож Муханов. Ему было досадно, что он проспал тогда гром и молнию, скрыл, что увидел шагающий куст. И вот — Нюськины портреты во всех газетах… «Да разве в портретах дело? — ворчал Муханов. — Не в портретах ведь дело, а в том, кто первый увидел этих… как их…» Увидел-то все-таки он, Муханов!

Через месяц в Академгородке выступил с докладом профессор Емельян Сергеевич.

Зал был переполнен: отечественные ученые, зарубежные, представители прессы, радио, телевидения. Событие несколько отодвинулось, снимки кустов рассмотрены до дыр, магнитная запись изучена до последнего звука. Аудитория наэлектризована. Одни жалеют о неудавшейся встрече, о блеснувшей, но не давшейся в руки технике. Есть немало скептиков, иронически настроенных журналистов: да был ли мальчик? Может, ничего не было?.. Снимки можно подделать, запись на русском языке — ее мог наговорить бригадир Зорин…

Но слушают профессора внимательно.

— Мы ждали пришельцев, ждали контакта с ними, — говорит Емельян Сергеевич. — И вот контакт был. Несостоявшийся контакт — все теперь это видят и понимают. Ждали друзей к себе, а они пришли не к нам. Да еще оставили человечеству обвинение. Казалось бы, из-за чего разлад? Из-за деревьев? Нет, причина здесь глубже. Она в том, что мы — разные. И наши миры — разные.

Обвинение нас шокирует. Но давайте поймем пришельцев. Опустимся на планету, где людей — разумных в какой-то степени, чувствующих, таких вот, как мы в зале, — выращивают ради кожи, костей, волос, а потом умерщвляют и используют на поделки различного обихода. Разве не отшатнулись бы мы от такой планеты с гневом и с отвращением?

Шум в зале, голоса протеста. Емельян Сергеевич продолжал:

— Такую вот планету встретили люди-деревья. Реакция их естественна и понятна: не захотели иметь с нами дела.

Опять в зале шум, движение.

— Очевидно, эволюция на планете из созвездия Гончих Псов, — Емельян Сергеевич не обращал внимания на движение в зале, — шла путем, отличным от нашего. Из того, что оставили нам пришельцы, мы мало знаем об их планете. Но косвенно картину их обитания можем восстановить. Наверно, у них мало почвы, пригодной для произрастания деревьев. И наверно, почва разбросана небольшими клочками, может быть, по ложбинам, оврагам. В поисках ее растения научились передвигаться, — к этому их толкнула своеобразная эволюция. Можно предположить, что на планете свирепствуют ветры, — потому что форма куста наиболее приспособлена к борьбе с воздушной стихией. Мы не видели деревьев среди пришельцев, хотя не исключено, что на их планете есть и деревья. Кусты обладают разумом, и это неудивительно. У нас на Земле животные, птицы и обитатели водной среды тоже обладают зачатками разума. Очевидно, дриоканесы, разрешите мне употребить это слово, развили в себе мыслительные способности и стали цивилизованной расой. Больше: обогнали нашу цивилизацию. Они знают горное дело, металлургию, станкостроение. И здесь они пошли другими, принципиально отличными от наших путями. Вспомните иронию, с которой они описывают наш процесс машиностроения!..

Слушатели в зале сидели насупившись.

— Тут мы могли бы, — говорил Емельян Сергеевич, — многому поучиться у дриоканесов. Как они построили свой корабль!.. Можно глубоко сожалеть о неудавшемся контакте. Но что поделаешь? — с горечью воскликнул Емельян Сергеевич. — Миры могут быть различными; противоположными друг другу, несовместимыми. Мы ничего не знаем о других населенных планетах, а потому отношение к себе со стороны пришельцев должны принять как должное!

— Схватили?.. — иронически спросил кто-то в зале.

— Отказаться от употребления древесины? — продолжал Емельян Сергеевич. — Может быть, когда-нибудь и откажемся. Но тогда и наш мир станет другим…

Емельян Сергеевич сделал паузу и в заключение обронил несколько фраз, полных тревоги и опасений:

— Хочу обратить внимание на укор, сделанный пришельцами нашим деревьям, о том, что они не выработали в себе стойкости, стремления к борьбе и сопротивт лению. А также на слова, что Совет планеты найдет способ помочь братьям — нашим земным деревьям. Не угроза ли это нам, человечеству?..

Тишина была ответом на вопрос Емельяна Сергеевича.

— Мне кажется, — предостерегающе закончил докладчик, — это не пустые слова. Над ними стоит подумать.

В самом деле, подумаем?