Дым над Ульшаном

11

Ночью перевозбужденному обильной писаниной Кею не спалось. Все листки со стихами он в конце концов изорвал в клочья, сочтя самым отвратительным из всего, что когда-либо сочинил. Не успела прийти спасительная дремота, как привиделась веревка — она подползала в темноте к кровати Кея, норовя задушить ни в чем не повинного бедолагу. Раздраженный Римти перевернулся на другой бок и услышал чей-то крик, очень издалека. Учитывая размеры Викенны, это могло происходить как на улице, так и в какой-нибудь из башен.

Кей насторожился, сел, и на всякий случай оделся. Некоторое время все было тихо, потом несколько раз громко хлопнули двери. Наконец кто-то пробежал по залу легкой эльфийской походкой. Потом опять наступила тишина, и Римти лег было, собираясь наконец уснуть, но опять задумался о веревке. Куда профессор мог ее деть? Битый час пытаясь разгадать таинственное исчезновение зловещего предмета, Кей пришел в отчаяние и решился нагрянуть к профессору с обыском.

— Старик спит так крепко, что его это совершенно не побеспокоит, — утешил себя Кей. — Когда бы я умел так спать, то вовсе бы не стал вставать, что господин Хлумиз и пытается делать.

Он зажег свечу и, стараясь не шуметь, проник в спальню профессора. Там Кей быстро обшарил шкафчик, еще раз запустил ловкие пальцы в карманы сюртука, потом осмотрел постель — и увидел ее! Хлумиз, стараясь то ли спрятать, то ли избавиться от веревки мертвеца, пихнул ее под перину. Ухватившись за кончик, Римти быстро вытянул ее на свет, и едва не прижал к груди от счастья.

— Теперь держись, проклятая! — прошептал он, сделал шаг и веревка выскользнула у него из рук, словно змея.

Испуганный Кей прижал беглянку ногой и немного понаблюдал за ней. Лежа на полу, веревка вела себя как тысячи самых обычных веревок, но поэт не доверял ей. Он достал нож и несколько раз ткнул проклятую. Ничего не произошло. Только тогда Римти нагнулся, чтобы поднять добычу, и увидел спрятавшуюся под кроватью профессора девушку. Ее лицо закрывала прядь черных волос, но отчего-то Кей сразу понял, что это именно девушка.

— Ты кто? — прежде чем задать этот вопрос, секретарю пришлось быстро облизать пересохшие губы.

— Я тут служу, в замке, — прошептала девушка. — Пожалуйста, тише!

— Вылезай, — приказал Кей.

Она быстро выползла из-под кровати, поднялась. Довольно высокая, ладненькая, что сразу бросалось в глаза благодаря мужскому костюму. Лица Кей по прежнему не видел, потому что служанка герцога не отрываясь смотрела на веревку, оставшуюся лежать на полу.

— Как ты сюда попала? — продолжил он допрос.

— Я провинилась… Пошла ночью куда нельзя, долго рассказывать. За мной погнались, я и спряталась.

Как ни был Кей напуган, у него хватило самообладания сразу заметить ложь. От эльфов не убежать, и уж во всяком случае, не спрятаться под кроватью. Однако обличать незнакомку он решил не спешить.

— Посмотри на меня!

Девушка медленно подняла голову и поэт вздрогнул всем телом, увидев рыжевато-желтые глаза. Даже при изменчивом свете от свечи он готов был поклясться чем угодно, что именно эти глаза смотрели на Кея, когда он срезал повешенного. Профессор мирно похрапывал на кровати и Римти с ужасом понял, что Хлумиз не проснется, даже когда поэт издаст предсмертный вопль.

— Не бойся! — быстро заговорила демоница, заметив состояние Кея. — Я не причиню тебе зла, ведь ты очень помог мне тогда, у виселицы! Если бы веревка оставалась на моей шее до заката солнца, все было бы кончено. Ираклиаз разослал по деревням сотню заговоренных петель, и обещал награду за каждого повешенного бродягу.

— Я тебе не верю, — признался Кей.

— А ты поверь! Не такая уж я страшная, по крайней мере, для тебя. Меня зовут Элоиз. И еще… Чтобы ты совсем перестал меня бояться… — демоница быстро нагнулась, схватила веревку и одела себе на шею петлю. — Вот, если я так встречу рассвет, то умру. А сама снять не смею, веревка заклята, как и я сама. Теперь моя жизнь в твоих руках.

— В моих руках? — поэт прокашлялся.

Перед глазами мелькнула картина: Кей приводит демоницу к Ираклиазу, получает огромную награду и спокойно сочиняет стихи всю оставшуюся жизнь. Такой маг может достать любое количество золота, ему это даже не трудно. Но о чем писать стихи? О том, как помог полуэльфу, презирающему людей? При всей широте взглядов что-то Кею не нравилось. В глазах демоницы было такое страдание, что на место отступившего страха пришла жалость. Однако сначала Римти решил убедиться в искренности Элоиз.

— Я могу затянуть петлю? — спросил он и взялся за веревку.

— Пожалуйста, не делай этого! — срывающимся голосом попросила демоница. — Я ведь хотела доказать тебе свою дружбу…

— А я просто хочу ее проверить еще разок, — пообещал Кей и затянул узел на тонкой смуглой шейке. — Встань на мое место: многие ли стали бы с тобой даже разговаривать?

Когда Элоиз захрипела, но так и не подняла рук, не попыталась вырваться, Кей поверил. Он еще немного придушил ее, для верности, но потом расслабил петлю и даже заботливо усадил демоницу на широкую кровать профессора.

— Вот теперь можно и дружить! — улыбнулся поэт.

— Тише!

— Не бойся, профессор не проснется. Лучше всего на свете он умеет спать. Но постой… А что же теперь нам делать?

— Я твоя раба. Но если ты не снимешь с меня веревку до рассвета, я умру.

— Это я понял… А если сниму?

— Тогда я уйду, — твердо сказала Элоиз. — Никто не узнает, что я была здесь, клянусь. Ты случайно спас меня один раз, но и я отплатила ночью на дороге, когда эльфы должны были убить тебя. Между прочим, мне проткнули стрелой руку.

— Крыло, — поправил ее Кей, с содроганием вспомнив дорогу к Ульшану.

— Стреляли в крыло, а попали в руку. У них были не простые наконечники, мне стоило большого труда добраться до Ульшана. Только там я и получила помощь… Как видишь, не так уж я опасна.

— Не опасна? — фыркнул Кей. — Ты пришла в Викенну, чтобы убить герцога, и говоришь, что не опасна! А еще ты убила в Ульшане нескольких полицейских.

— Я была вынуждена это сделать…

Профессор громко всхрапнул, заворочался. Кей немного подумал и покрепче намотал на руку веревку.

— Идем ко мне в спальню, а то вдруг профессор все-таки проснется. Думаю, он с тобой и разговаривать не станет, у него задание от герцога тебя изловить… А еще по соседству живет его дочка, девка хорошая, но уж очень себе на уме. Как бы не подслушала.

Оказавшись в своих покоях, Кей первым делом задвинул оба засова, а уж потом уселся на кровать и задумался. Ничего кроме стихов в голову не приходило.

— Тебе не нужно опасаться меня, — снова заговорила Элоиз. — Поверь, я не виновата в том, что со мной происходит.

В спальне Кея горело четыре свечи — спать в полной темноте он опасался. Теперь секретарь мог хорошенько рассмотреть свою пленницу. Его поразила мягкая красота ее лица, чудесная смуглая кожа и очень черные, черные, как крылья зловещей ночной птицы, волосы. В желтые, нечеловеческие глаза он старался не смотреть.

— Это неправда, что я пришла убить герцога.

— Как это — неправда? — опешил Кей. — А зачем же?

— Ираклиаз — вот кто мой враг, а вовсе не герцог. Иначе зачем же, по-твоему, я отправилась в Ульшан, а не сразу сюда? Он был там, а Викенна оставалась почти без охраны.

— Ничего не понимаю… — поэт обхватил голову руками. — Если герцогу никто не угрожает, то зачем он призвал сюда профессора? Да и если бы угроза была, все равно не понимаю…

— Я тоже, — вздохнула Элоиз и вдруг быстро провела рукой по волосам Кея. — Я не знаю, зачем сюда привезли этого старика. И мне очень жаль, что ты, мой друг и спаситель, оказался в таком опасном месте. А вот веревку ты зря сохранил: если Ираклиаз о ней узнает, то все поймет и отыграется на тебе.

— Что же будет дальше? — Кей замер, втайне надеясь, что демоница повторит свой жест. — Что будет с тобой? Ведь ты не сможешь подобраться к Ираклиазу, он могучий маг.

— Это правда. Но и другой цели у меня нет, ведь во всех моих несчастьях виноват именно Ираклиаз. Поверь, я не родилась демоном. Все произошло вскоре после окончания Тримагорских войн. У герцога Истиенского должен был родиться ребенок, но его жена как-то раз вышла прогуляться и не вернулась. Ее нашли недалеко отсюда, в саду, со стрелой в груди. С эльфийской стрелой! — Демоница опять коснулась головы Кея, на этот раз не так быстро. — Она умирала, и вместе с ней таяла надежда старого герцога. Ребенок должен был умереть вместе с матерью. Эльфийская стрела… Тогда герцог через доверенных лиц обратился за помощью к врагу, к Ираклиазу. Маг прибыл в Викенну, но сказал, что мать спасти уже не удастся. Однако он обещал с помощью волшебства поддерживать нечто вроде жизни в ее уже мертвом теле, обещал дать ребенку созреть, а потом извлечь его из чрева.

Элоиз замолчала, ероша волосы совсем размякшего Кея. Не слишком удачно складывалась жизнь поэта и бродяги, никогда его не любили женщины, которых любил он. Элоиз была красива, так красива, как может быть красива только демоница. Кей понимал это, но не хотел отодвинуться. От нее исходил теплый, нежный запах, это пахла кожа Элоиз, смуглая и гладкая.

— Так все и случилось, но детей оказалось двое, мальчик и девочка. Близнецы. Старый герцог не знал одного: используя свое волшебство, Ираклиаз высосал еще из тела мертвой матери души детей, и поместил их в другое, заранее приготовленное, демоническое тело.

Приоткрыв на миг глаза, Кей не без удивления увидел свои руки на шее демоницы. Но это было приятное удивление. Элоиз подалась назад, увлекая за собой Римти.

— Душу демона Ираклиаз наоборот, вдохнул в чрево мертвой матери. Маг продумал все, хорошо подготовился, но он был слишком эльф. Слишком эльф, хотя настоящие эльфы никогда не простят ему примеси человеческой крови. Ираклиаз думал как эльф и поступал как эльф. Но у эльфов не рождаются двойни. Вот был сюрприз для мага! Он просчитался… Ошибся, не предусмотрев всего одного пустяка…

Прекрасное лицо Элоиз, полузакрывшей глаза, раскачивалось перед Кеем, а может быть, раскачивался он сам. Никогда с ним не было ничего подобного, он чувствовал себя слившимся с девушкой воедино. А ее теплый, нежный голос продолжал печальную повесть.

— Все вышло не так, как хотел Ираклиаз. Душа демона распалась на две части, разделилась, демон потерял способность действовать самостоятельно, стал бесполезен. Старый герцог вскоре умер, оставив завещание, в котором назначал Ираклиаза опекуном. Никто не проверял его подлинность… Нынешний герцог Истиенский — вовсе не герцог, и даже не человек, хотя доказать это невозможно. То же касается его сестры… Они стремятся соединиться всеми доступными способами, но тщетно. Ираклиаз не получил грозного оружия — вождя, который повел бы за собой людей, повел к пропасти. Все, чем ему пришлось удовольствоваться — полный контроль над Истиеном, включая «вольный город» Ульшан.

Истома полностью поглотила Кея, теперь он мог надеяться только на одно: что эта ночь, эта история никогда не кончатся. И он не спешил отнимать губы, когда Элоиз замолкала под его поцелуями. И все же она понемногу продолжала рассказ.

— Человеческие души, которых оказалось две, были перенесены в демоническое тело. Оно стало странным, это тело, удивились даже эльфы, хотя они очень, очень редко удивляются.

— Оно не странное, это тело, оно красивое и теплое, — почему-то перебил ее Кей. Ему не хотелось, чтобы Элоиз продолжала, но он не должен был ее перебивать… — Все будет хорошо, утром мы выберемся из Викенны. Обязательно.

— Ты не выйдешь из Викенны, если я не довершу начатое. — Ее губы изогнулись в горькой улыбке, Кей не увидел это, а почувствовал. — Никто из вас не уйдет из Викенны. Я не знаю, зачем вы Ираклиазу, но знаю, что он вас не отпустит. Пока жив… Да, я убила в Ульшане трех людей. Мне нужно было много сил, а восполнять их иначе я не умею. Я не тронула нищих, и беспризорных детей, не напала на уличных женщин, я решила, что честнее атаковать тех, кто мог бы защититься. Они не смогли, а мне нужно было много сил. Нам… Знаешь, я не люблю кровь. Но не могу жить иначе… Когда там, в другом замке, куда больше и мрачнее этого, я отказывалась есть, они заставляли меня. Потом я не смогла отказываться, такой это напиток — кровь. Ты спишь?

— Нет! — Кею показалось, что он крикнул это на всю Викенну, но на самом деле это был слабый, едва слышный шепот.

— Спи… Тебе пора спать. Ты снял с меня петлю, не знаю, заметил ли ты это. Но все равно спасибо. А теперь спи.

И Кей окончательно провалился в самый счастливый сон своей жизни.