Дворяне и ведьмы (СИ)

По скользкой, липкой грязи было сложно бежать. Временами Холстейн утопал в жиже и давал джинну повод посмеяться над беспомощностью хозяина. Выстланную камнем дорогу полностью залило водой, но деревья стояли чуть выше. Единственным выходом было прыгать по их переплетённым временем корням.

- Это тебе за то, что ты убиваешь всех без разбору. - Напутствовал джинн. - Не тронь ты змеек, Змея бы и не разгневалась. Хозяин должен научиться на своём опыте тому, что можно делать, а что нельзя, раз уж не учился этому у других.

- Заткнись.

Холу оставалось только бурчать в ответ. Чёрт был прав, хоть он и сволочь.

Сколько бы не тратилось усилий, а горы не приближались ни на шаг. Они убегали всё дальше и дальше. Хол оставил бесплодные попытки выбраться из чаши и принялся искать хоть какой-то холм. Ночевать на дереве у него не было никакого желания.

Но пришлось. Промокший насквозь, он был вынужден забраться от поднимающейся всё выше воды на дерево. Надежда была только на то, что облака выплачут все свои слёзы, но ливень даже не собирался прекращаться. Вода была всюду, и Хол тонул в ней, не мог дышать.

- Вздохни полной грудью. - Науськивал джинн. - Это же иллюзия, обманка. Тут нельзя умереть! Ну же, попробуй, хозяин. Обещаю, ничего плохого не произойдёт.

Но Хол знал, на что были способны черти. Убив стольких из них, он не смог бы не знать. Джинн называл это место долиной, и в чём-то был прав - законы мира людей и миров чертей совпадали почти досконально. Смерть везде и всегда была смертью, а у погоды всегда были объективные причины. Разнилось только количество солнц. Пропавшая Ёная говорила, что светила говорили о времени каждой из долин.

У этого чёрта солнц не было вовсе. Тьму вечной ночи прорезали лишь звёзды на небосводе, да иногда казалось, что вот-вот наступит рассвет - это Хол и решил считать за начало нового дня. Ёная когда-то говорила о древнем Царстве Ночи, на развалинах которого стоит сегодняшнее Царство Дня. Там тоже было так, а в некоторых его осколках осталось и до сих пор.

"Была бы она здесь, я не попал в такую передрягу". Действительно, без её совета Хол только и делал, что совершал ошибки и влипал в неприятности.

- То ли ещё будет, хозяин. Твоя ведьма была последним защитником дольнего мира, и теперь ничто не мешает нам спускаться с гор.

- А как же я?

- А ты человек, хозяин. - Ответил джинн. - Что ты есть, что тебя нет... Не чуем мы людей, слишком слабы вы, чтобы обращать на вас внимание. Даже ты такой.

- Ещё ни один чёрт не ушёл от меня живым.

- Верно. Но мы всё равно не можем почувствовать тебя. Когда-то давно один мой хозяин хотел защитить свою семью от орд чертей, пожелал великую силу сокрушать тьму - а все враги шли мимо него пировать его деревней прямо у него на глазах. Представь это безумие, Шестак - ты есть, а тебя не видят. Ты силён, а остановить своё проклятие ты не способен. Ведь это же и есть твоя суть, твои мысли. Чуешь плоть ведьмочки и идёшь за ней пировать. Понимаешь, что что-то не так, но нет, останавливать себя не нужно - если так хочется, зачем себе в чём-то отказывать? - Оскал чёрта был виден во всё небо, сизый дым окутал всё вокруг. - Разве не так, Шестачок? Сначала - семью свою, потом - приютившего тебя почти человека. Кого убьёшь дальше, не посвятишь в свои планы?

- Тебя.

Хол решил молчать. Ни к чему пререкаться с джинном - это бесполезно. Лучше мокнуть под дождём и всё глубже и глубже погружаться в свою болезнь, чем давать чёрту возможность поболтать. Даже если она давит, вода всё же тиха и спокойна, раствориться в ней казалось Холу участью более хорошей, нежели погибнуть из-за выходок этого существа.

Море поднялось так высоко, что наёмник уже не мог свесить ноги вниз. Из воды торчали полуголые деревья, всюду плавали листья. Мимо проносились вырванные с корнем стволы. Чьих рук это было дело выяснилось очень скоро - какая-то гигантская рыба выпрыгнула из воды и обдала ливнем брызг.

Проплывавшее мимо бревно ненадолго приютило Хола. Неожиданно для самого себя он боялся скрывавшихся в бездне существ, но ничего не мог поделать, кроме как влезть в воду. Кроме неё здесь ничего не было - ничего другого и не оставалось. Из последних сил он пытался грести к горам, уже ставшими далёкими островками в черно-сером море.

Затылок вдруг отозвался резкой болью. Обернувшись, Хол увидел весло.

- Хватайся. - Произнёс человек в лодке.

Хол раздумывал недолго. Островки стали приближаться ближе в тот самый момент, когда он перелез через борт. Легко покачиваясь, лодка поплыла к прорезавшейся через проливной дождь фигуре громадного маяка. "Когда это было?", - никак не мог понять Холстейн. Спокойно лёжа в лодке он теперь мог хорошо осмотреться и удивлялся с каждой минутой всё сильнее.

Эта долина была выше любых других. Плато на самой границе с Горним миром. Здесь просто неоткуда было взяться маяку - морей, даже тех луж подле Слоновых Городов, что именовались морями красичами, здесь никогда не существовало. Но при этом вверху уже летали крепости ангелов. Или, может быть, чуди - несмотря на всю разницу между ними суть их была удивительно похожей.

Лодку заливало дождём. Ведёрком Хол вычёрпывал воду за борт.

Маяку не было места здесь, но тем не менее он стоял и указывал лодочнику путь. Этот человек ещё больше мешал Холу понять, где же находится эта долина. Чтобы северянин стал моряком Горний мир должен был заканчиваться сразу океаном. Таких старых чертей охотник на них никогда не встречал. Удивительно, что он дожил до новых времён, ещё более невероятно было отсутствие о нём всяких упоминаний. Даже Ёная не знала.

Лодка причалила к песчаному берегу под навес. Там стоял большой железный столб, к которому моряк её привязывал. Дождь барабанил по хлипкой, во многих местах дырявой крыше, но под ней было удивительно сухо в такой проливной дождь.

- Редко к нам гости захаживают. - Пробурчал он. Едва ворочал губами - других людей лодочник, должно быть, не видел десятилетиями, если не целую вечность. - Проходи в хижину. Мне будет в радость пообщаться с живым человеком. Должно же быть в жизни разнообразие, хе. А то, обычно, с дождём приплывают раздутые трупы.

- Я не отблагодарил тебя за спасение. Спасибо.

- Да не стоит. - Отмахнулся северянин. - Я же говорю - в радость...

Вдруг он замолчал и уставился в небо. И действительно - дождь прекратился через пару минут.

- Меня когда-то звали Ихрем.

- Холстейн. Но я здесь был не один. У меня были лошадь и раб. Не встречал ли ты их?

Человек покачал головой.

- Откуда? Взгляни вокруг - дорога проходит внизу и далеко в стороне, а здесь ничего нет, кроме стены гор. - Обвёл он рукой свои владения. - Кроме меня здесь никого нет и никогда не было. Лишь я и мои мёртвые товарищи.

- С вашего корабля?

Ихрь показал рукой на маяк.

- Купились на уловку и разбились о скалы.

Хол спросил ещё о паре вещей и всё сильнее и сильнее понимал, кем был этот человек. А джинн знал сразу, с первого же взгляда. Это странным образом уязвляло самолюбие. Какой-то проклятый чёрт догадался о сути лодочника быстрее, чем он сам.

Они прошли в маленькую хижину за холмом. Уютное местечко: невесть откуда взявшиеся плодовые деревья стояли в ряд, огород за ними, верёвка для сушки рыбы и одежды. Сам домик хоть и хлипкий и дырявый, но был закрыт от ветров. Внутри на земляном полу горел костёр и давал тепло.

- Живём мы скромно, сами видите. - Сказал Ихрь, предлагая гостю присесть на подушку у костра. - Если живём вообще.

- Если живём вообще! - Передразнил джинн. - Убей его. Просто убей. Ты же этого хочешь, я знаю.

Лодочник принёс из прихожей котёл с похлёбкой. Той же самой, что варил Тоноак. С краю даже свисала одна из тех лесных трав, что он собирал. Тем не менее, Хол поблагодарил хозяина за гостеприимность.

- На убой кормит. Последнее желание, хе-хе-хе.

Похлёбка и впрямь была сделана Тоноаком. У его стряпни был особый вкус, и Хол всегда бы отличил её от других. На всякий случай он попытался поподробнее рассмотреть домик. Вдруг где-то здесь висит и что-нибудь, что было в сумке на его коне? Внимание же привлекла подушка, на которой он сидел. Такие делали по другую сторону сторон гор, на другом юге. Редкость даже в богатом Стоградье, в этой долине увидеть такую было настоящей удачей.

- Не пойми меня превратно, Шестак. - Говорил джинн. - В конце концов к чему надеяться на то, что не произойдёт? Этот человечек тебя победить не сможет даже в своих фантазиях. Так что почему бы тебе не показать мне своё истинное мастерство на его жалкой тушке?

- Молчи.

Как и всегда, чёрт не слушал.

- В этих лесах растут поразительные травы. - Ихрь похлопал себя по пузу. Он выел добрую половину котелка. - Подумать только, сколько в этой долине неизведанного! Каждый раз находишь что-то новенькое в ней. Оно не отрастает за твоей спиной пока ты спишь, нет. Просто до определённого момента ты слеп и не видишь новинки. Я уже не помню, как давно сюда попал, а до сих пор не знаю о ней ничего. Но и это радует - раньше я понимал ещё меньше. Долина будто создана для меня, глупца, что не знал своего счастья жить не в ней.

- Что же мешает уйти? - Предложил Хол решение.

Лодочник развёл руками.

- Выхода нет!

- Ты его можешь пока ещё не видеть. - Посоветовал наёмник в ответ. - Ищи, и он найдётся.

- В отличие от всего остального в этом я уверен. Выхода нет - по крайней мере, для меня. - Он встал и прошёл к выходу. Позвал за собой. - Пойдём. Я покажу тебе, что держит меня здесь.

Они вышли из хижины и направились к стройным рядам деревьев. Холм, скрывавшийся за ними, был пуст, и от него сильно тянуло солью. Ни деревья, ни тем более трава не росли на нём.

Наверх вели высеченные в породе ступени. Сверху на них лежали старые съеденные временем и жуками доски. Лодочник, должно быть, очень часто ходил по ним вверх и вниз - глубокие отпечатки его стоп украшали весь путь.

Хол насчитал как минимум сотню ступеней. Досок было гораздо больше этого, и видно было, что Ихрь старался все из них использовать, но не хватило места. Много из них валялось вокруг. Соль не давала им исчезнуть полностью, хотя и гниль проела их насквозь.

На вершине холма показались длинные ряды одинаковых камней, утопающие в синеватом тумане. Тысячи и тысячи надгробия тянулись до далёких гор. Присмотревшись, Хол увидел и съеденные ржавчиной мечи, где их не было - перекрещенные копья, топоры, просто корабельные доски. Лодочник заведовал кладбищем.

"Чему удивляться? Это было очевидно с самого начала". Джинн был прав - Хол знал это ещё до того, как забрался в лодку. В сказках ложь, но всякая ложь основана на извращённой неким образом правде. Самую малость чувствовался стыд. Ведьма знала о долине и говорила о ней, пусть и неявно, но Холстейн совсем забыл об этом.

- Вот почему я не могу уйти. - Ихрь погладил один из камней. - Погляди на них. Как бы смог я покинуть своих товарищей? Но вне долины им нет больше места.

На камне была надпись. Лодочник шлифовал её день ото дня, и со временем она стала столь гладкой, что надгробие казалось уже немыслимым без неё. Буквы и цифры были уже составной частью камня, они слились с ним в одно. В то же время старость брала своё. Камень трескался и крошился, а в выеденные ветром полости оседала соль.

"Здесь покоится Калеван, сражённый в море", - гласила надпись.

- На самом деле надпись неполна. Я всё хочу её доделать, но что-то останавливает меня. - Признался Ихрь. - Она не столько памятник Калевану, сколько мне, глупцу, не знавшему своего счастья. Сначала я положил товарищей в землю, выбил надписи, а уже потом стал искать о них правду. Мы плыли на войну и не знали друг о друге ничего. Кто, откуда - и всё. Лишь когда для нас не стало войны мы поняли, сколько потеряли. Калеван ведь был очень интересным человеком. Кажется, букашка, таких тысячи - ан нет, за ним история посильнее, чем у иного царя. Всегда он ходил угрюмый, неразговорчивый, прятался ото всех и болтал со своим топором. Я думал, он такой человек, что не хочет, чтобы о нём что-нибудь узнали. Таких была нас вся команда, и мне нечему было удивляться. А сейчас я знаю: у Калевана и вправду ничего не было. Совсем. Наша же команда разграбила и сожгла его деревню, только он остался живой. Даже воспоминаний о доме у него не больше не было, так огонь постарался. Однажды мы зашли в порт, и он записался к нам в команду. Я долго думал, почему он нас не бросился убивать, и в конце концов понял - весь корабль был такой. - Ихрь подошёл к другому надгробию. - Вон тот, что лежит сбоку от остальных, звался Виленом. Он был вором, что обокрал другого нашего воина - Хлема. Тот без денег, чтобы выплатить долг, попал в тюрьму, оттуда уже на галеры. Сын боярина, оставшийся без наследства из-за нрава отца, лежит вон там. Он вёл нас в бой на торговый флот, где гребцами были Хлем и Вилен.

Хол шёл за лодочником и почитывал надписи на надгробиях. Человек тот-то, умер так-то. Редко-редко встречалось и что-нибудь ещё. В некоторых местах виднелась разрытая земля и пустые могилы. Ихрь говорил, что рано или поздно найдёт те кости, что должны там покоиться - лес прибрал себе некоторых товарищей моряка.

- А вот этот был странным. - Указал Ихрь на один такой камень. Надпись была с другой стороны, и Хол решил его обойти. - Никогда не снимал не шлема и не говорил. Я всё думал, что он был изуродован, может, с вырванной челюстью, но я ошибался. Долго, очень долго я искал его голову в лесу. Забавно, наверное, было за мной наблюдать - ведь он лишился её так давно, что об этом сочинили тысячи сказок.

Увидев надпись, воитель обомлел. "Здесь лежит Холстейн. Его убил он сам".

Лодочник в мгновение ока оказался прямо у него за спиной, но Хол был быстрее. Ржавая сталь сверкнула и разрубила Ихря напополам. Из рук у того выпал нож, а с лица так и не успело сойти выражение крайнего счастья. Наверное, он уже ощущал, как возвращает своему товарищу давно потерянную голову.

Вытащенный из ножен клинок шептал и жаждал крови. Хол не стал ему отказывать и вставил прямо в разлитую красную лужу. Вокруг не было ни души, и наёмник решил пройтись по рядам могил. Где-то здесь должен был быть закопан Тоноак, вероятно, ещё живый, и конь вместе с ним. По пути он читал надписи. Летящие в облаках крепости всё никак не давали покоя и заставляли задумываться о том, когда это было.

Джинн тоже что-то искал. Он рассматривал надгробия, кресты, фыркал и хохотал. Видимо, он знал многих из погибших здесь, если не каждого из них.

- Эй! Эй! Шестак, погляди! - Чёрт держал над головой обгрызенную человечью бедренную кость. - Наш с тобой старый знакомый. Даже следы моих зубов есть.

Это была свежая, едва присыпанная могила. Внушительный холмик земли возвышался неподалёку - весь этот ряд состоял из ещё не закопанных ям. Надгробие гласило: "Первак, убитый Холстейном. Всем его братьям суждено лежать рядом". Джинн показал на следующее за ним: "Надья, которую очаровал клинок. Холстейн убил её за это".

- Ты тоже их всех знаешь. - Говорил джинн. - Точно так же, как и я. Мне довелось превратить этих людей в демонов. Тебе - сделать из них трупы. Видишь, Шестак, как мы дополняем друг друга?

Другой камень говорил о каком-то Улене. О нём Хол нечто смутно помнил. Он хотел убить всех, кого встречал. Всего чуть-чуть не повезло - по той же дороге, которой шёл он и оставлял за собой кровавые следы, путешествовали и Холстейн с его ведьмой.

- "Путь его трагически прервался". - Прочитал вслух джинн. - Помню дело. Дурачок думал, что узнав секрет резаков сможет создать один и стать в один ряд с Ржавым Богом.

- Зачем ты это делаешь?

- Я это уже говорил, хозяин. Люди вечно желают чего-то недоступного им и бросаются во все тяжкие, чтобы этого достичь. Я создан таким образом; сотни тысяч душ, что жаждали, были слеплены воедино чтобы даровать своему создателю его мечту. Кто ж виноват, что людям хочется того, что их убьёт?

- Ты виноват, чёрт. Без тебя исполнение таких желаний почему-то не заканчивается смертью.

- Заканчиваются. Уж поверь мне, хозяин. Просто смерть не такая явная и совсем-совсем недолгая. Вспомни свою ведьму, Хол. Ты хотел убить её, и убил. Ты хотел убить свою семью, и убил. А мёртв ты до сих пор.

- Я их не убивал.

- Но уж точно желал им смерти. - Подмигнул джинн. - Ты желал, и желание твоё сбылось твоими же руками. Скажи мне, кто же это делал, как не ты сам? А чувство удовлетворения, хозяин, разве не было его?

Хол ответил "нет" и остановился. Свежая, совсем недавно закопанная яма, а над ней камень. "Тоноак, которому суждено было жениться на своей сестре, но кое-кто решил иначе". Рядом - посох и лопата, скрещенные, как и все остальные орудия над могилами.

Он копал так быстро, как только мог, и вскоре отрыл белый саван. Вот только тот был пуст. "Только зря потратил время". Если Тоноака не было здесь, значит, он вообще не в этой долине. У Хола на этом кладбище больше дел не было.

- Смотри, скольких ты убил. - Провожал взглядом бесконечные ряды надгробий джинн. - Хозяин, должно быть, очень горд собой. Каково это жить и знать, что тысячи закончили свою жизнь от твоей руки? Наверное, намного приятнее, чем исполнять желания идиотам и дуракам.

- Все они черти.

- Нет. Вот этот, к примеру, был человеком.

Хол просто отмахнулся.

- Эти сами хотели стать чертями. Или...

- Или лезли под руку. - Закончил за него джинн. - Я же говорил - оправдание всегда найдётся. Тебе хочется убивать, и ты не видишь причин себе отказывать. Поэтому вопрос тебе, хозяин: почему ты не хочешь им всем смерти? Я буду счастлив исполнить твоё желание. Ты и сам рад будешь, когда все эти существа погибнут.

- Сам справлюсь.

- Чертей будет только больше. Хозяин, тебе сложно убить одного врага, а их будут тысячи тысяч. Ёнаи же нет, так что никто не знает о твоём существовании.

- Всех убью. И тебя. Особенно - тебя.

- Попытайся. Не буду тебя держать. Не мне же умирать из-за собственной глупости, а тебе. - Улыбнулся во все зубы чёрт.

Обыскав хижину и поставив всё с ног на голову Хол вновь ничего не нашёл. Много вещичек не из этих мест здесь было, но ничего того, что ответило бы на вопросы наёмника. Резак в ножнах сыто молчал. Ещё одна проблема, вставшая перед Холом: трещина на ржавом клинке росла всё больше.

- Я ненавижу пауков, Хол. - Вдруг произнёс джинн. - Ты знаешь, почему?

- Потому что сам паук, и ты боишься, что в твою паутину будет попадаться меньше добычи.

- Верно, хозяин. Так что иди и убей эту тварь.

Хол вскочил с места с клинком наготове. Хижина ничуть не изменилась. Он ждал минуту, две не меняя позы, но никто так и не появился. Джинн смеялся всё это время. Ему очень понравилась его же шутка.

Третью ночь Хол провёл в тепле и уюте. Подушки служили мягкой кроватью, оставшаяся в котле похлёбка утолила голод, а бояться дыр и открытых дверей было не нужно - никого, кроме него самого в этой долине не существовало. Даже нападки джинна не помешали отдохнуть. Резаки лежали рядом и охраняли его сон. Если население долины вдруг станет больше, то Любящие Жена и Дети помогут его сократить.

Он проснулся рано утром из-за плача. Неразборчивый раньше шёпот жаждущих крови клинков вдруг сменился стенаниями на жестокую судьбу. Трещина росла всё больше, и Хол ничего не мог с ней поделать. Просто проведя рукой по клинку он смахнул целой слой ржавчины, что обратилась в пыль.

"Новая кровь вылечит это", - думал Хол. И так уж вышло, что она находилась по пути к Красову. Не встретив чёрта выйти из долины он бы не смог. Именно этой кровью он и собирался омыть клинок. Как он всегда и делал с того самого момента, когда забрал резаки с трупа бывшего владельца.

Утром - когда на небе что-то сверкнуло багрянцем и вновь скрылось - вода уже ушла. За ней осталась лишь быстро сохнущая грязь и голый лес. Хол мог разглядеть разбросанные вырванные из земли с корнями брёвна, широкие прогалины среди строя деревьев, а сорванные листья издали казались болотом.

Спуск с плато оказался очень трудным. Ихрь был заперт у могил своих товарищей не только лишь желанием их охранять, но и вполне осязаемой преградой. Даже Хол едва мог ползти вниз по отвесной скале. Там и тут на пути попадались острые камни и принесённый водой мусор. Удивительно, но булыжник дороги не попался ни разу - он держался крепко в земле.

Через лес Хол пошёл к дороге. Кроме неё и кладбища здесь не было уже ничего. Если что-то из них и могло вести прочь из долины, то только выложенный камнем путь в никуда. "Здесь меня видно", - думал Хол, - "Чёрт обязан заметить и придти". Каково же было его удивление когда за голым лесом вдруг показались дома, сады, а далеко на холме - ветряная мельница.

Впрочем, людей нигде он не обнаружил. Хотя и ухоженное, словно здесь кто-то обитал и чинил утварь и взращал сады, это место было лишено жизни. Хол остановился у колодца в середине деревеньки и заглянул вниз - вода здесь была, но не выливалась наружу, как должна после такого сильного дождя.

- Я всё ещё в долине. - Сказал наёмник вслух. Джинн поддакнул, не особо, впрочем, обращая внимания на Хола.

Царская Дорога проходила прямо через центр деревни, и, поискав ещё немного по домам и во дворах, Хол решил пойти по ней дальше. На мгновение остановился перед богато украшенными узорами воротами, которыми начиналась деревенька. Здесь жили красичи, судя по всему - а, значит, они как-то попали сюда снаружи, а не оказались внутри, когда чёрт стал владельцем целой долины.

Хол прошёл под воротами, и как только он это сделал, он понял, что не может идти дальше. "Там ничего нет". Долина кончалась там и не начиналась ничем. Горы виднелись далеко впереди, но их не достичь. Лес был пышен и зелён, но бесконечен. Со всех сторон стояли непроходимые стены. Хол взглянул вверх - единственный выход оставался высоко в небесах. Давным-давно Ёная говорила об этом. Ангелы явились всюду и разом вместе со своими крепостями, видными из любой долины - значит, если подняться в эти громадные небесные тюрьмы, можно и спуститься с них куда угодно.

- Ты безумец. - Заключил джинн, когда Хол направился к мельнице. - Хочешь оседлать ветер? А крылья у тебя для этого есть, хозяин?

- Чёрт, ты хотел увидеть меня мёртвым. Так радуйся!

- Я хотел сначала исполнить желание, и только затем убить. Но всё равно, верно: будет забавно взглянуть на твои бесплодные попытки взлететь к небесам.

Тогда, когда Хол уже был близок к тому, чтобы покинуть долину, явился её владелец. Наёмник ворвался в мельницу, открыв дверь ударом ноги, и увидел его. Чёрт был заключён в стальной доспех, шлем скрывал его лицо, а забрало было проткнуто десятком рогов, два из них, самые большие, завивались над головой.

Хол достал на ходу резак. Но чёрт склонил колено.

- Я прошу прощения, Холстейн. - Прогремел он. - Остановись и выслушай. Нам нет нужды враждовать.

И наёмник замер. Больше от того, что ожидал от чёрта грязного приёмчика, чем от его просьбы или удивления. "Убей его", - науськивал джинн. "Паучок боится, что добыча порвёт его сеть".

- Ты видел кладбище. Погибших от твоей руки ты, безусловно, там заметил. Их столь много, что найти кого-то другого среди них даже мне, хозяину долины, затруднительно. Сложно представить мою ненависть к тебе. Сколько я желал повстречаться с тобой и поквитаться за страдания своих братьев! Давным давно я избрал тебя своим заклятым врагом, но лишь сейчас мне удалось понять, в чём смысл твоего существования. До того я был слеп.

- Просишь пощады? - Фыркнул Хол.

- Нет. Позволь мне договорить. - Чёрт, похоже, очень желал разрешить всё мирно. - Я искал тех, кто охотился на моих братьев и убивал их, мстил за смерть смертью. Только когда я побывал в твоей шкуре и не ощутил разницы со своей - разве лишь то, что благодарные тебе всё ещё живы - мне открылось откровение. Прости, Холстейн. Мне следовало сначала поговорить, и только затем бросаться в бой. Ты защищаешь людей от демонов, я - демонов, тех несчастных из них, что лишились крова. Мы - дети одной трагедии, и воевать нам нет смысла. Я доставлю тебя в другие долины, только...

Хол одним ударом обезглавил чёрта. Он дал резакам напиться бурой крови, а джинн даже не спрашивая разрешения принялся пожирать ноги поверженного врага. Из сизого тумана, столь толстого в эти дни, что Хол за ним порой не видел долины, появились сотни уродливых морд. Сам того не желая воитель устроил для братии чертей пир их же собственным собратом.

В один прекрасный момент к чавкающим звукам внутри мельницы добавились звуки жизни снаружи. Хол долго их ожидал, и подхватив по дороге резаки резко открыл дверь в деревню. Что же произошло дальше он совсем не предполагал. Вода хлынула в здание. Воздух выбило из груди, и всё погрузилось во тьму.

Наёмник проснулся в холодном поту. Ему ещё очень долгое время казалось, что он тонет, что воды Змеи наконец-то отомстили Холу за его прегрешения перед священной рекой. Он обыскал кровать в поисках клинка и нашёл его, всё такой же треснувший, как и всегда. "Не помог ей пир", - подумал Хол, услышав стоны Любящей Жены.

В спальню ворвался (довольно аккуратно при этом) Тоноак.

- Хозяин, вы кричали. Что-то случилось? - Спросил он.

Хол помотал головой и попытался забыть вкус той воды. Он огляделся вокруг - со всех сторон деревянная комнатка, стол, кровать, мешок с пожитками в сундуке в углу, окно в стене смотрело на ветки ясеня. Значит, второй этаж. Где-то вдалеке сквозь виднелась проклятая дорога.

- Скажи, что мы делали последние несколько дней? - Он подошёл к окну и склонился наружу через подоконник. Хол даже не сомневался, что никогда здесь не был и не имел никакой возможности оказаться здесь.

-- Сожжённый Красов

Зрелище, представшее пред ним, поражало воображение. Горы и горы пепла. Ставшие чёрными от невиданного огня каменные стены кое-как сдерживали их внутри, а жителей города принудили разбирать завалы и вывозить наружу остатки того, что некогда было домами и имуществом их самих.

Люди же не становились пеплом. Настас, проезжая по городу, мимо заметил плачущих над странными статуями свору женщин. Знаменитые стражники пытались мирно забрать у них сложенное в кучу сокровище, но в конце концов им пришлось применить силу.

- У нас приказ забрать их во дворец. - Уже в который раз повторил страж. С добрый десяток его товарищей пытались оттеснить плачущих прочь, но они оказались удивительно стойкими.

- Живодёры! Ваш, ваш огонь их убил, а вы ещё и их останки забрать у нас хотите! - Выкрикнула женщина из толпы.

- У нас приказ. - Стражник, чуть помедлив, достал дубинку и поигрался ей. - Хотите посидеть в тюрьме за неповиновение?

- Там даже лучше будет. - Ответила ему белобрысая девушка, вся перепачканная в саже. - Обернитесь вокруг, стражи: у нас не осталось домов!

И действительно - Настас прекрасно видел, что в этой четверти лишь горы пепла. Кое-где из-под них проглядывали остовы зданий как корабли в море, но назвать это жильём не поворачивался язык.

Стража пошла в атаку - рыданий внезапно стало в десяток раз больше. С боем они вырвали статуи из рук плакальщиц. Впрочем, угрозы свои главарь стражников не выполнил. "И так полны", - сказал он и приказал отпустить женщин с миром.

Подъехав ближе, Настас только теперь понял, что это были за статуи и почему за них так отчаянно сражались. Изуродованные огнём трупы перекручивались, текли словно свечи, выгибались прочь от немыслимого жара и застыли, когда он исчез. Угольно-чёрные статуи кричали в агонии, их рты порой открывались гораздо ниже, чем позволяли им челюсти. Часть из них приросла к булыжникам, которыми были выстланы улочки Красова. Иногда всем, что оставалось от людей, становились лишь их лица, запечатлённые в камне.

Настас взглянул на Совиную Башню, удивительным образом сохранившуюся после пожара. Всё остальное обратилось в пепел или почти стало им, а вот она была обласкана пламенем особо. Не только она до сих пор потрескивала жаром, но и почернела от всей той массы трупов, которой огненный смерч выстлал её поверхность. Среди серой пустоши она выглядела маяком, а всё ещё пылающее внутри неё пламя только подтверждало это сходство. Небо над ней было почти неотличимо от пепла, и казалось что кроме этого тянущего к себе лучика здесь не было ничего.

Но княжич взглянул назад на стену и избавился от этого наваждения. Пламя всё ещё было живо, и даже подходить к башне было опасно. Под присмотром стражников горожане в спешке возвели посреди выжженного места высокую стену из камней и досок, на которые разобрали ближайшие целые здания, и огородились от источника пламени как можно дальше.

- Господин, вы заблудились? - Поинтересовался стражник в маске. Он, без сомнения, уже успел разглядеть в путнике Красича - на княжеских особ у тёмных братьев был глаз намётан. - Вас проводить правильным путём, или сами найдёте?

- У меня полно свободного времени, спасибо.

Вдруг подувший ветер заставил борющихся за статуи людей завернуться в плащи с головой. Настас пожалел, что не сделал так же - воздух наполнился пеплом, и тот забился в рот и ноздри. Конь заметался в поисках хоть какого-то укрытия, и княжич чтобы не упасть ухватился за его шею. Глупое животное ржало и храпело, наелось пепла и в безумной скачке упало, споткнувшись о чёрный труп и чуть не придавило Настаса своим весом.

Ветер слегка стих. Тёмные братья толкнули коня чуть в сторону и оставили в покое - взбесившийся скакун никак не хотел успокаиваться и как мог брыкался. Просто подходить к нему было опасно, так что Настасу очень повезло, что ноги при падении случайно вырвались из стремян.

- Вы в порядке, господин? - Спросил человек в маске. - Шею не сломали?

Настас подвигал головой.

- Да нет, вроде. - Стражник подал руку, и княжич не без усилий поднялся на ноги. - Спасибо за помощь.

- Наша работа.

Вдруг грозно заржав конь взметнулся на ноги и ускакал прочь, оставляя после себя сероватую завесу пепла. Настас было бросился за ним, но сделав пару шагов остановился от острой боли в ноге. "Да и потом, Дурак слишком резвый", - подумал он. Мысль утешала его гордость.

- Не стоит. Спасибо, но не надо. - Сказал он, когда стражник взмахнул рукой и чуть было не отдал приказ тёмным братьям догнать коня. - Кто-нибудь его всё равно поймает. - Что значило "Всё равно не мой".

В это время мимо Настаса пронесли искорёженный чёрный труп. Очень странно эти люди горели - если присмотреться, то некоторые перед смертью и превращением в статую успевали отрастить лишнюю ногу или руку. Застывшие в вопле рты их порой доходили до живота, а у одной женщины волосы - которые должны были вспыхнуть и исчезнуть в первый же момент - стали чёрными, как и остальное тело.

- Почему они такие?

- Огонь необычный, господин. - Стражник в маске показал на Совиную Башню. Точнее, на то, что находилось прямо за облепленным пеплом забором - плоскую из-за бушевавшего пламени площадку. - Ведьма, которую сожгли, принесла в себе крупицу драконьего огня.

- И... что он делает? - Недопонял Настас.

- Превращает в это. Я не знаю, но жрецы точно знают. Они объясняли, но я не слушал. Уж простите, не интересно. - Тёмный брат качнул головой в знак безразличия. - Чушь болтали, как и всегда. Много чуши. Пламя не горит само по себе, это делают дрова - вот единственное, что нужно знать.

Настас мог только гадать, почему стражник так к нему относился. Знать его он не мог - значит, всё дело в происхождении. Однако, и здесь княжич не мог найти никакой причины себя так вести. Настас старался не выглядеть надменно, благодарить за помощь, но всё равно тёмный брат относился к нему как к зазнавшемуся благородному господину.

Впрочем, гадать было необязательно - никто не мешал прямо спросить.

- Зачем?

- Вы о моём неподобающем к вам отношении, господин? - Стражник потёр маску, будто задумавшись. - Не вижу смысла отказывать от своих давно приобретённых привычек - кто я без них?

- Я бы хотел знать твоё имя, тёмный брат. - Старался Настас звучать как можно дружелюбнее. Он не собирался никуда жаловаться, им двигало только любопытство.

- Взгляните на мою маску. От неё нет прока, если направо и налево говорить своё имя. - К нему подбежал другой брат стражи. До этого он терпеливо ждал, пока его начальник закончит разговор с важной персоной. Стражник, выслушав донесение, кивнул. - Прошу простить.

Оглядевшись среди пепельных дюн, Настас выбрал себе путь ко дворцу. Сначала выйти на сохранившиеся от огня улицы, к видным из-за холмов ладным крышам, затем пройти по прямой дороге к Лестнице Богов. Две части города разительно отличались друг от друга. В них даже небо было разным, как и краски. Пусть и две оставшиеся целыми четверти, Новогород и Следовая, оказались изъедены принесённым ветром пеплом, они всё ещё были живы и здоровы.

Разве что Настас видел слишком много бедняков в относительно богатых четвертях. И стражу - она была везде, просто невероятно много. Сбоку у одного из домов княжич видел, как стражники в масках доносили приказы чиновников. Из-за закоулка вышел тёмный брат, повязавший одной верёвкой человек десять измазанных в золе.

- Царю нужны рабочие руки. Красов должен быть восстановлен.

Настас смотрел на уменьшающиеся фигурки и всё больше понимал, что ситуация была ужасна. Казне не хватает средств, и трясут богатеев. Городу не хватает рук для восстановления - и обездоленных пожаром и остальную голытьбу сбивают палками в толпу и заставляют отстраивать всё заново.

Он только надеялся, что те столичные трущобы, о которых он так много слышал, больше не будут портить город. И Белев, и Красов из-за них стали ужасны.

***

Во дворец Красича пустили без проблем. Выйти же не давали тёмные братья.

Зал, в котором собралась его родня, был украшен гобеленами, гербами, головами невиданных зверей и, конечно же, статуями, стоявшими в нишах меж колонн. Эти предметы встречались всюду, и потому бросились Настасу в глаза первыми.

Красный ковёр с узором по краям лежал от входа в зал до лестницы и поднимался по ней вверх, облегая ступени. Бежевые стены, украшенные золотом различных картин и цветом слоновой кости колонн и статуй прекрасно подходили ему, как и выложенный камнями тёплых цветов пол. Сбоку в соседней комнате журчал фонтан и доносился смех каких-то весёлых толстушек и парочки их кавалеров.

Княжич осмотрел присутствующих и естественно, не нашёл никого, кого бы знал. Более того, никто и не заинтересовал - даже статуи, стоявшие в нишах в стенах, были ему симпатичнее. Он жутко любил ту, что стояла в глубине крепости Гиблолёса без руки. Статуя женщины, которая стояла под лестницей, казалась сестрой той, оставшейся дома. Стиль, выражение лица, камень и цвет - всё было одинаковым. Даже странный жест руками, которые будто бы сжимали какое-то орудие труда - косу, полагал княжич - но само оно отсутствовало, и он был у этой статуи. Настас попытался отыскать взглядом то пустое место, откуда бы отец мог украсть свою, но не смог найти - все истуканы были на своих местах.

- Эй, привет! - Услышал Настас знакомый, пусть и огрубевший голос.

Тефана он узнал не сразу. За всё то время, что прошло с их последней встречи сильно вырос - особенно вширь. Соплёй его назвать Настас уже бы не смог даже если захотел.

- Твоя мама здесь?

Краснощёкий парень обиделся. Настас укорил себя за показавшийся вполне нормальным вопрос - где был Тефан, там рядом крутилась его мамочка. То, что её нигде не было видно вызвало в княжиче удивление и как следствие обидный вопрос.

Впрочем, Настасу было всё равно, что чувствовал Тефан. Он не хотел идти с ним на конфликт, только и всего.

- А твой папа? - Надул парень щёки.

- Болен.

Дворец просто кишел Красичами. Один из усатых, будто сомы, стариков хвалился, что успел сбежать от пожара. В то же время в другом углу зала сидела невероятно похожая на Тефана женщина - даже не сестра или кузина его матери, а далёкий, далёкий её родственник - плачущая о погибшем в огне муже. Настас зря надеялся, что это сделает его наследником одного из владений или хотя бы подвинет вперёд очередь - умерший был таким же, как и он, в скором времени изгоем.

Многие из них прибыли ещё за неделю до того, как прибыл во дворец Настас. Всего один из них был из первых десяти владений и держался благороднейшим образом в центре зала и в то же время вдали ото всех. Десяток-два были выше сотого владения, из которого пришёл Настас, и четыре из владений ещё ниже рангом.

Правда, один лишь он был вообще никем. Даже владение его, которое ему не принадлежало при ещё живом отце и не будет при мёртвом, было ненастоящим. Тефан пытался подкалывать на этот счёт, но получилось у него скверно и не заслуживало внимания.

У других получалось гораздо лучше и больнее. В такие моменты Настасу становилось даже жаль отца - сходные ситуации рождают понимание друг друга, и Спас казался такой же жертвой, как и он сам. А затем вспоминались все те годы унижения, и от сострадания не оставалось и следа.

- Слышали, ваш отец заболел ужасной болезнью. - Остановился перед княжичем какой-то родственник, щеголявший роскошными рыжими усами и лысой головой. Помпезность же пёстрого наряда была несравнима ни с чем иным в этом богатом зале. - Если вас так пугает возможность стать изгоем, обращайтесь, скрасим деньгами ваше изгнание.

Настас поблагодарил надменного Красича, и тот ушёл, сверкая ухмылкой. Краем глаза княжич заметил довольную улыбку ещё одной родственницы. Завернув у лестницы вбок, усач направился прямо к ней. "Она меня знает, и, посочувствовав, заставила мужа предложить мне помощь". Его немой вопрос "зачем?" никогда не был отвечен.

Должно быть, она уже думала, что Настас смирился со своей судьбой. Самодовольная дура так на него и смотрела - с жалостью и всеобъемлющим пониманием. Княжич не понимал, как можно быть таким существом. Для них все вокруг были лишь плодами их собственного воображения, с которыми они были вольны поступать так, как захотят. Остальные были пустышками, побуждаемыми самыми простыми мотивами вроде поесть, поспать и поразмножаться, столь очевидными для гениев вроде неё. Направлять и защищать глупцов было выбранным ею самой великим, не требующим вознаграждения долгом. Кто, как не она способны это сделать? Никто. Только ей одной доступно это великое знание.

Всегда Настас удивлялся, когда слышал о таких людях. "Как можно не видеть очевидного?", - думал он, и представлял себе вместо них слабоумного идиота. Теперь же он собственной персоной встретил одного из них и оказался в замешательстве. Одного взгляда этой женщины было достаточно, чтобы он яростно желал высказать ей всё, что о ней думает.

"Не дождётесь", - сжал зубы он. Со всех сторон на него глядели далёкие, далёкие родственники и ухмылялись - порой даже милосердно, будто оказывая услугу. Они решали его судьбу и даже не спрашивали, что он об этом думал. "Я Красич, и никакое выдуманное потомками Красного Краса правило изгнания не лишит меня моего права. Оно моё по крови!"

Царь выкорчует сорняки. Всех Красичей, всех зазнавшихся от своих роскоши и вседозволенности благородных червей. А если не Бладимер это сделает, то сам Настас. Когда он смотрел на своих - или текущего царя - жертв, то прекрасно понимал, насколько просто будет их всех уничтожить. "Это легко, только нужно подойти к делу с умом". И Настас ни секунды не сомневался, что у него получится.

***

Настас прогуливался по дворцу, наслаждаясь прохладой и свежим воздухом, а Тефан зачем-то увязался следом. Солнца уже заходили за горы, и Вершина всё сильнее и сильнее сверкала отражённым светом небесных огней. За окнами возвышались горы похожего в темноте на снег пепла - их сюда сгребли погоняемые чиновниками горожане. Кто-то должен был отстраивать дворец, и эта честь выпала им. Царь скоро возвращался домой, и его чиновникам - особенно тем, которые были в ответе за сожжение ведьмы - очень хотелось обрадовать Бладимера хоть чем-нибудь. Потому в безумной спешке горожан гнали наводить строительные леса, даже если не успели разобрать завалы пепла, сломанных балок и груды камня.

Испачканные в саже люди то и дело подсматривали в окна. Чиновники кричали этого не делать, грозились выпороть за дерзость, а Настас встречал гуляющие по нему, Тефану и галереям восхищённые взгляды и смеялся над бесплотными попытками начальников держать в узде своих невольных работников. Княжич слышал, что протолкнувшие родню на эти посты богатые бояре спонсировали отстройку дворца назад. Однако, глядя на то, как она происходила Настас сомневался, что деньги шли по прямому предназначению. Чиновники, должно быть, просто сказочно разбогатели на пожаре - тянули богатства и из казны, и из кармана боярских родов. "Вот уж воистину горбатого только могила исправит", - усмехался про себя Красич, - "Пока царь их на столбах не развесит, так и будут воровать".

- Темноты не боишься? - Спросил Настас у непонятно зачем шедшего за ним Тефана. Ему бы очень не хотелось отрываться от созерцания укрытого ночью дворца ради того, чтобы провожать до опочивален родственничка.

Тефан замотал головой. Ещё был только вечер. Когда же они прошли через пару длинных залов, предназначение которых Настас определил как временные склады спасённых от пожара сокровищ, стало гораздо темнее. Вот тогда-то Тефан стал ныть, как Настас и боялся.

- Зачем ты вообще за мной пошёл? - Не понимал он. - Нельзя было сразу уйти?

Как назло на пути не встречалось ни слуг, ни гостей. Пустые коридоры и медленно наступающая ночь. В углах собиралась такая густая темнота, что порой казалось, будто там кто-то шевелится.

- Это у меня с детства. - Оправдывался княжич. Непонятно, каким образом это признание должно было помочь - если он боялся темноты с пелёнок, то и обязан был знать, к чему приведут его поздние прогулки. - Мама читала мне писания жрецов вместо сказок, и образ тёмных существ слишком сильно запал в душу.

Густая, густая тень. Настас не помнил этой сказки - потому что читал её слишком давно. Тефан стучал зубами, но исполнил просьбу рассказать, что в ней было - он знал это писание наизусть. Там, куда не светят солнца, как говорят жрецы, есть непознанное. Их не разглядеть, не услышать, можно набраться храбрости и пошарить рукой по пустому месту и убедить себя на какое-то время, что всё в порядке, но страх вернётся рано или поздно. Потому, что там, в темноте, кто-то есть. Несуществующий, но жутко желающий быть.

- Мама всегда хотела, чтобы я рано ложился спать. Рассказывала раз за разом эту сказку и говорила, что прямо под кроватью есть они. - Признал Тефан. - Я не мог спать.

- Там никого нет. - Вздыхал Настас.

И Тефан соглашался. Но всё равно не мог ничего с собой поделать.

- Они появятся, понимаешь? Этот страх, что вот-вот кто-нибудь ухватит за плечо. Никого нет, верно. А ты ждёшь, что появятся, готовишься к этому и никак не можешь избавиться от переживаний, что за углом поджидает чудовище.

- Разум играет с тобой шутки. - Советовал Настас как справиться со страхом. - Иди вперёд и убедись, что в темноте ничего нет. Сделаешь это достаточное число раз и - Вуаля! - приучишь разум это знать.

Тефан мотал головой.

- Маменька пыталась посадить меня в шкаф когда я чуть подрос, и бояться темноты уже было поздновато. - Улыбался он странной улыбкой. - Не вышло. Ты всегда перебираешь в уме всё то, что может в темноте тебя ожидать. И чем дольше я сидел в шкафу, тем быстрее разум приучался представлять новых и новых чудовищ. В конце концов мне стало страшно даже задумываться о тьме, словно кусочек её был всегда со мной. Я уверен, что в темноте ничего нет - ведь по часу я стою перед шкафом и убеждаю себя в этом - но всё равно есть мыслишка, что я не могу знать всего, и что-нибудь обязательно появится. Страх перестал сковывать, он просто стал мукой. Когда наступает ночь, я знаю, что всё переживу, но успею придумать и увидеть всякое.

Уже гас серебристый свет Вершины. Настас свернул куда-то не туда - слишком увлёкся разглядыванием ковров и гобеленов. В неявном свете они были особенно прекрасны - словно тёмные чудовища из писания, непонятные издалека авторские узоры приобретали очень много смысла. Вдруг к Настасу пришла идейка, и он прибавил шаг. Тефан отстал на порядок, и за поворотом потерялся из виду.

Настас шмыгнул за гобелен и затаился в промежутке меж стен. Торопливые шаги прозвучали мимо. В растерянности Тефан заметался назад и вперёд. Тьма пугала его до дрожи, и он даже не осмеливался закричать. Тихо, чтобы не производить звуков княжич пытался разглядеть в темноте силуэт своего собрата.

Когда шаги вновь стали громкими - Тефан запаниковал и побежал что есть мочи, чтобы неведомые твари его не догнали - Настас разрешил себе дышать. Заглянув в темноту позади себя он не мог не усмехнуться: оказалось, что секретные ходы во дворце даже не были толком спрятаны. Прогулка с Тефаном утомила его, и отдохнуть он решил исследуя эти спрятанные в толстых стенах тоннели.

Когда-нибудь этот дворец будет принадлежать ему одному, как и Красов, как и Стоградье, Семиградье, Триградье, да хоть древнейшее Царство Дня или Ночи - как бы оно не называлось, всё будет его. И чем больше он знает секретов и грязных делишек, которыми славится история этих долин, тем сильнее его право.

Далеко в конце тоннеля что-то сияло. Настас аккуратно тянулся и искал путь к нему трогая стены. Вскоре он понял, что это была не лучшая из его идей. Пальцами Красич коснулся чего-то липкого. Свет уже был совсем близко, и рассмотреть, во что же он вляпался логичнее всего было там.

Пальцы были в чём-то багряно-красном. Липкие комки этого вещества запятнали все стены, пол и потолок. Свет оказался лампой, подвешенной в углу, где коридор сворачивал в какую-то неимоверно большую комнату. Её своды утопали в темноте, а рукотворный камень обращался в природный. Весь дворец был сложен из первого, но здесь была голая пещера. Присмотревшись, Настас всё же обнаружил человеческие следы в ней - какие-то большие прямоугольные блоки прислонились к стенам, и даже сюда пробралась одна из белых статуй. Лужи крови были повсюду, изменяясь в темноте то ли от избытка воображения, то ли из-за колдовства этого места.

Где-то там чавкало и скрежетало нечто. Из каменных гробов выпадали трупы кошек и собак, кости устилали пол пред ними. Неяркого света хватало, чтобы разглядеть в склепе пару живых существ. Парень и девушка, заключённые в объятьях и испачканные в крови с ног до головы. Пир сменялся поцелуями и ласками, а затем кто-нибудь из них тянулся к очередной тушке и жадно впивался в неё зубами.

Они наслаждались собой и горой трупов рядом с ними, а потому Настас решил, что будет невежливо их прерывать. Он повернулся и сбежал. "Зачем?", - стучало у него в висках. Красич не понимал, что не так с этим местом, с этими людьми.

Поёжившись от холода, он только сейчас понял, насколько же в коридоре - и в пещере за ним - жарко. Как оказалось, всё же не настолько ему хотелось власти, чтобы бесстрашно исследовать каждый закоулок своих будущих владений. Отогнув гобелен в сторону Настас свернул направо так как Тефан убежал налево. Встретиться с этим ходячим недоразумением у него не было никакого желания.

Впрочем, это спокойствие было временным. Шок от увиденного дал о себе знать как бы Настас не пытался его отогнать. Вопрос "Зачем?" загорелся с новой силой, и до самых своих покоев княжич себя им мучил. Впрочем, не всё было так плохо. Чернь (да и вообще весь город) говорила о трёх вещах: о возвращении царя, об огне и о пропаже с улиц даже крыс, не то что облезлых бродячих псов. Именно на последнее увиденная Настасом сцена дала развёрнутый, крайне логичный ответ - их всех пожрали эти двое в пещере под дворцом.

И хоть Красич не видел даже малой части того громадного помещения, в котором он случайно очутился, впившийся в ноздри металлический запах не оставлял никаких сомнений - чем глубже тянулась пещера, тем больше крови и костей там должно было быть.

***

До самого утра Тефана так и не могли найти его слуги. Подчинённые лично мамаше поджарые бойцы бегали по всему дворцу и искали сына своей госпожи. В конце концов его обнаружили забившимся в угол одной из галерей. Ошалелыми от страха глазами он смотрел в точку на полу и наотрез отказывался взглянуть хоть куда-нибудь ещё.

Судя по их виду, солдатам было не привыкать. Но они особо не волновались по этому поводу - лишь один, самый молодой из них паниковал, что им не удалось оправдать возложенных на них ожиданий. Старшие товарищи хлопали его по плечу и пытались успокоить. Мол, княжич дурак, княгиня это прекрасно понимает и скорее отчитает его, чем столь любимых ею "рыцарей". Один из них и вовсе отсутствовал всю ночь и всё утро, вернувшись к своим лишь ближе к обеду.

- У Журавлиной Башни? - Без особого удивления спрашивал он, смазливый блондин, который без всяких сомнений развлекался со служанками, пока княгиня ещё не приехала во дворец. - Как его туда занесло?

- Хотел бы я знать! - Грустно вздохнул его товарищ, знойный усач. - Княжичу бы мозги прочистить, чтобы взрослых перед уходом предупреждал, куда и как его занесёт, но нет, каждый раз как будто специально теряется.

- И не говори. Ведь не учится, господин наш!

За ними пристально следил тёмный брат в маске. Он затаился в углу так, что его как будто здесь и не было. Без сомнения, сообщение об исчезновении одного из Красичей заставило стражу переполошиться. Число их, странных укрытых несколькими слоями тканей и закрывающих лицо людей, несомненно выросло со вчерашнего дня в разы. Правда, Настас мог бы поклясться, что из-под маски доносился размеренный храп.

- Кстати о тенебоязни. - Вдруг вспомнил что-то светловолосый. - Говорят, астрономы пророчат дни потемнее. Княжичу совсем несладко придётся.

Настас прислушался. Не то чтобы он мог не слышать этих разговоров - в конце концов солдаты стояли на другом конце зала, а акустика была потрясающей, чтобы гостей легко будить - но всё равно затих. Звездочёты и впрямь осаждали дворец, каждый хотел поделиться откровениями с царём или с его чиновниками и первым получать за предсказания денег. Придворный астроном молчал, и они думали, что делал это он от невежества, а не от нежелания чиновников и дальше слушать его стенания насчёт небесных светил - и в долинах хватало дел по горло.

- Они правду ведь говорят. - Блондин показал в окно на горные вершины. - Неделю назад тени между пиками ещё не было, солнца светили прямо на перевал.

- Зима наступает. Чего ты ожидал? - Попытался успокоить товарища усач.

- Прошлой зимой ночь не наступала так быстро.

Солдаты быстро пошептались о чём-то тихо. Как бы Настас не старался расслышать, о чём они говорили ему так и не удалось этого сделать.

- Говорят, жрецы силой звездочётов заткнут. Неурожая им мало, а теперь ещё это!

- Из-за солнц и не выросло ничего. - Авторитетно заявил усач. - У Красного Краса за год появилось полным-полно причин быть злым.

"Всё одно к одному". Столько несчастий одно за другим неизбежно наводили на мысли, что царство провинилось перед богами, и те насылают все эти беды чтобы отомстить. Сам Настас не слишком верил жрецам, но всё же не считал их проповеди совсем уж пустым звуком. Что-то да в них было истинного. А глупая чернь и вовсе верила без всяких вопросов. Пару дней назад, например, княжич слышал меж купцами разговор о том, насколько за этот год храмы разбогатели на разоряющихся крестьянах.

В отличие от них, Красич считал всё это совпадениями. Он не видел никакой связи между плохим урожаем и, например, пожаром в Красове. Тем не менее, остальные, особенно, богобоязненная чернь, верили, и княжич полагал, что их страхи можно использовать в своих интересах точно так же, как это делала церковь. В данном случае Настас учился у Керила из Гнилолёса, что так проворно собрал целую орду суеверных крестьян в своих целях.

"Неурожай, царь, бегущий в столицу оправляться от поражения, слишком сильные князья, сожжённый Красов", - перечислял про себя Настас. Даже дуракам - к которым он себя не относил - давно всё стало ясно. Скоро, очень скоро начнётся грызня всех со всеми. Княжич не имел ничего, кроме своих прав, ни войск, ни титула, ни поддержки двора и родни, одна лишь кровь давала ему претензии на царство. Голозадые, полуголодные, но вооружённые и отчаявшиеся, а оттого особенно уверовавшие в обещания жрецов - или же потомка бога - крестьяне были лучше, чем совсем ничего.

Из бокового коридора явилась служанка и позвала гостей на обед. Ночная прогулка, похоже, ничему не научила Тефана, и он всё равно лез к Настасу. Время от времени княжич ловил на себе взгляды телохранителей своего собрата. Преподать ещё один урок Настас бы не смог даже если захотел.

Как там Биша поживает? - Тефан очень долго собирался с этим вопросом, и выпалил его скороговоркой, глотая буквы. - Я слышал, что с ней беда случилась. Я расспрашивал тех, кто у вас в крепости бывал, но ничего толком они сказать не могли. Это что, тайна?

"Ещё бы это ей не было", - зло подумал Настас.

- Чудище её в Гиблолёс утащило.

- Красный Крас, я и не знал. - Вытаращил глаза Тефан. Не слишком правдоподобно - парень явно и не подозревал, что могло произойти в лесу. - Она же... целая, верно?

- "Целая"?

- Ну, одним куском... - Настас наслаждался потугами Тефана выбрать правильные слова, чтобы не получить по носу. Не то, чтобы княжич это делал на глазах у всех или решил бы нарушить данное самому себе обещание - просто злобу на родню, Красичей, он захотел выместить на старом знакомом. - С ней же не произошло ничего страшного, да?

- Тефан, это Гиблолёс. Ты даже на версту вглубь него зайти боялся, а всего-то сказок послушал.

Парень находился в растерянности. Отсутствие прямого ответа не давало ему понять, что же случилось с Бишеславой - трагедия или так, мелкую царапину на лодыжке получила. Никаких угрызений совести Настас не чувствовал - с чего этой злой госпоже, толкающей людей ради сохранения их человечности на глупые поступки, вмешиваться сейчас, если княжич сейчас наказывал за глупость и зазнайство?

- Мне жаль. - Пробормотал Тефан. Он решил сказать то, что в любом случае оказалось бы правильной реакцией на положительный или отрицательный ответ Настаса. - Очень жаль, что Бише пришлось пройти через такое.

- По правде говоря, ей в Гиблолёсе немного понравилось. Не знаю, что её держит почему она его всё ещё любит и не убежала куда глаза глядят. Должно быть, с головой не в порядке.

Тефан кивнул.

- Это ужасно.

Спросив ещё парочку глупых вопросов, годящихся разве что для поддержания разговора, Тефан осторожно приступил к важным для него словам. Без сомнения, этому его приучила мамаша - Чернопольская княгиня. Настаса ужасно бесило, как парень мялся и краснел. "Мой отец тоже сволочь", - думал он, - "вот только на мне это плохо не сказалось".

- Кстати, как там поживает... - Тефан запнулся. - Кажется, Леся? Люся? Ты, Настас, ещё с ней за домами целовался.

К своему удивлению княжич почувствовал пульс в ушах. Сам того не желая он замотал головой - а вдруг кто-то подслушивает?

- Не помню никого подобного. Может, ты меня с кем-то перепутал?

- Да? Нет, я уверен, что была такая девушка. У неё ещё дойки огромные...

- Оставь свои фантазии при себе. - Настас очень не хотел вспоминать о ней.

Зная всю дурость Тефана он направился прочь из зала через двери в углу. "Подышать свежим воздухом" - там располагался балкон. Было довольно холодно, и там не оказалось ни души.

Настас просто не мог позволить себя выглядеть так же, как отец. Родителей Леськи пришлось подкупать золотом, чтобы эту корову, возжелавшую стать княгиней, убрать куда подальше. Он совершил огромнейшую ошибку, сблизившись с ней. Она была чуть старше и уже "оформилась", как любил говорить Спас, и Настас на неё запал.

Только понимание, что отец себе никогда ни в чём не отказывал вырвало его из её лапищ. Не для того он существовал, чтобы идти стопами проклятого Спаса. Сначала плотоедь, а потом и грибочки ведьмы твёрдо уверили Настаса в правильности его решения. А пример того, как отец вместо захвата принадлежащего ему по крови довольствовался сотым владением и подачками более удачных братьев и сестёр заставлял его в гневе сжимать кулаки.

- К-куда ты убежал?! - Крикнул Тефан, шмыгнув за ним на балкон. - Не хочешь, чтобы нас услышали?

- В зале душно. - Повторил Настас ещё раз. - И не приставай ко мне со своими выдуманными девушками.

Тефан насупился.

- Правда не было такого? Спутал, наверное... - Он подошёл к поручням и взглянул вниз. - Есть тут одна прекрасная особа. Я всего-то похвастаться решил, кто меня любит.

- Да ну? "Любит"? Она так сказала, или ты так сам решил?

- Сказала. - Зарделся Тефан.

- Что именно?

- Что я хороший человек, она любит таких.

Глядя на Тефана Настас мог подумать только о том, что у неизвестной прекрасной особы либо очень утончённый вкус, либо она слишком вежлива. В любом случае это не закончится ничем хорошим. Солдаты - а именно блондин и усач - стояли за дверьми и вслушивались в каждое сказанное на балконе слово.

Тефан набравшись храбрости повёл Настаса знакомиться со своей любовью.

- Меларта. - Так её звали.

- Странное имя. - Заметил Красич.

- Её отец - князь под одной из Ста Башен. Она сказала, что оно значит "перст судьбы" или что-то в этом духе. - Тефан шагнул к двери и позвал собрата за собой. - Пойдём, познакомлю.

"Ну, хотя бы он признаёт, что хвастается", - запоздало подумал Настас. Они ушли с балкона, и Тефан вдруг остановился, выискивая Меларту глазами. Настас тоже попытался угадать, кем же была эта таинственная особа. Среди закончивших обед и начавших многочисленные беседы Красичей было много странных девушек и женщин. Помог найти ту единственную солдат-блондин - проследив за его взглядом Настас нашёл ЕЁ. Багряно-алое платье, бледные до рези в глазах кожа и волосы, больной и хрупкий вид. Словно выпячивая свои ночные секреты и хвалясь ими перед миром, она выглядела точно так же, как в той тёмной пещере - белое тело, багряными красками.

Меларта тихо скрывалась за колоннами от взгляда кого бы то ни было. В пещере под дворцом она выглядела гораздо живее, чем сейчас. Настас ни секунды не сомневался - это та самая перепачканная в крови девушка. Обернувшись на блондина, княжич нашёл купавшегося с ней в крови любовника.

Но Настас не подал виду. Он не успел удивиться, что не смог разглядеть в столь заметном солдате увиденную мельком и сокрытую в темноте далёкую фигуру, как уже взял себя в руки. Любопытство его было гораздо сильнее страха. Вокруг слишком много людей. Какими бы чудовищами не были эти двое, они не рискнут напасть на глазах у всех. Даже если его заметили - что маловероятно - ему ничего за этот просчёт не будет.

Тефан нашёл свою суженую и побежал к ней прямо сквозь группы людей. Он даже боялся их обойти и с боем, отталкивая прочь и не обращая внимания на ругань прорывался вперёд - Меларта могла в любой момент исчезнуть, такой хрупкой она была. Настас пошёл за собратом в обход. Будучи повыше большинства он не боялся никого упустить из виду.

Вблизи княжна оказалась ещё прекраснее и милее. "Кровяные ванны делают чудеса с вашей кожей", - усмехнулся он про себя. Тефан представил их друг другу. Меларте это не было интересно ни капельки, но почему-то она не могла отказать ухажёру в разговоре и просто уйти. Вместо этого она последовательно и скромно отвечала на всё вопросы, поддерживала беседу как учили, даже преодолевая свою скромность слегка заигрывала, пусть и без души. Настас даже стал подозревать, уж не договорились ли родители Тефана и Меларты поженить своих детей. В таком случае девушку можно было только пожалеть.

Выяснилось, что наряду с другим родственником - Гаврилом - её согласно традиции на воспитание отдали Бладимеру. Она жила здесь последние несколько лет и имела по-настоящему царские покои. "Так она и вызнала про секретные ходы", - разрешилась одна из загадок. Княжич никак не мог взять в толк, как всего за неделю или две кому-то бы удалось найти пещеру, заляпать её кровью и завалить костями бедных животных. Всё было просто: Меларте сказали учиться у царя, у его чиновников, она и научилась.

- У вас интересное имя, княжна. - Настасу жутко хотелось знать, что же происходило вчера в пещере. Подойти к этому разговору следовало незаметно, так, чтобы не вызвать никаких подозрений. - Перст Богов, как я слышал.

- Отец любит копаться в развалинах. - Как-то грустно ответила она. - Языки забытых народов вызывают в нём восторг.

Интуиция подсказывала Настасу, что ключик к разгадке был заключён в имени княжны. Красич просто не мог взять и дать своему ребёнку имя в честь чужих богов, которых его предок и изгнал.

- Разве от тех языков не остались лишь надписи? - Удивился княжич. - Как вашему отцу удалось произнести их?

- Кстати, верно. - Поддержал его Тефан. - Как он это сделал?

Меларта замялась. По лицу её было видно, что она усиленно выдумывала правдоподобную ложь.

- Перебором и логикой. - Ответила она. - Если буква встречается часто, значит, гласная.

У Настаса это вызвало целую бурю вопросов. Меларта занервничала и попыталась уйти от неудобной темы. "Я не работала с отцом, я не знаю ничего, только мельком слышала". Княжич слегка качнув головой извинился за наглость и напор. У него в кармане были припасены ещё парочка трюков прямиком из книжек, как выудить из подобного ей человека - или не совсем человека - всю нужную информацию, но их беседу вдруг прервали.

Стражники, в масках и без, толпой вошли в зал. Пусть они и преклонили головы в знак уважения к царской семье и правителям княжеств, оружие всё же висело у них на поясах и за спиной.

- Царь вернулся? - Обеспокоенно шепнул Тефану Настас.

Тот замотал головой. "Ещё неделю не будет". И кратко пояснил, почему: оказалось, что у Ключека, что стоял на пути к Красову, вновь восстали крестьяне. Они хотели жаловаться Бладимеру, а тот решил задержаться и навести порядок.

- Прежде всего, мне лично, как и всем моим братьям хотелось бы извиниться за вторжение. - Заговорил сильным и грубым голосом один из стражников. За спиной его висела массивная секира. - Ситуация удручающая, и кроме как с оружием в руках её не разрешить.

Из-за стола резко встал один из Красичей, Мислав, славящийся своим буйным нравом. Вслед за ним все, как один встали его сыновья. По сравнению с отцом-медведем они выглядели как собаки на цепи, и нрав имели соответсвующий.

- Что это значит, тёмный брат?

Изо всех выходов показались стражники, и все при оружии. Настас не верил, что такое могло происходить. В отличие от доверчивого Тефана, он знал, что тёмные братья замыслили что-то недоброе. Мислав, как и многие другие родственники, положил руку на рукоять. Он приготовился к бою.

- Ещё раз просим прощения.

Тёмный брат надолго замолчал. Напряжённая пауза длилась и длилась, было слышно, как дышали люди, как меж масок разносился шёпот. "Что ты молчишь, идиот!", смотрел на стражника с секирой княжич. "Решайся уже, не томи!" Видимо, страже не хватало какого-то приказа. Пусть все вставшие из-за столов побледневшие Красичи и выглядели мощно, но Настас ни секунды не сомневался, что всё закончится быстро и не в их пользу. Это тёмные братья, а не дураки с большой дороги.

В конце концов Мислав не выдержал и метнулся к стражнику. Тот ни разу не шелохнулся, даже когда князь сделал вид будто собирается обнажить клинок. Он позволил Красичу даже схватить себя за грудки.

- Что это значит, пёс?! Ты нас напугать решил, скотина?! Что у твоего царя на уме?!

- Извините, но мы решили это сами. - Отвечал человек в маске. - Царь приказал охранять дворец и его гостей - это мы и делаем, даже если приходится защищать гостей от них самих.

Мислав занёс руку для удара, но почему-то передумал. "Наверное", - думал Настас, - "догадался, что значит "защищать гостей от них самих", прозвучавшее из уст стражи".

- Объяснись, стражник. - Князь отпустил великана. Но вернуться на место отказывался. - И помни: за измену Красичам только одно наказание - смерть.

Странно, но говорить принялся другой тёмный брат, тоже в маске. Он был поменьше и объяснял гораздо лучше, чем начальник. Выходило, что стража решила приставить к каждому из Красичей по одному человеку из своих рядов - чтобы защищать ото всех бед. Оказалось, что даже во дворце под защитой от угрозы извне всё равно можно найти, где убиться - или потеряться. Тефан покраснел, даже если на него при этих словах никто не смотрел. Очевидно, что говорилось про него.

- Более того, мы пришли к выводу, что один из гостей мог помочь ведьме выбраться из дворца, а затем и сжечь его половину. - Продолжал стражник. - Надеемся на ваше понимание.

- Зря надеетесь.

Мислав (уже в окружении осмелевших сыновей) прохаживал взад и вперёд прямо перед носом у стражи. На этих словах он остановился и заглянул прямо в щели для глаз на маске того, кто говорил.

- Моя дружина сейчас в городе. Она меня и моих сыновей и будет защищать. Не вы, псы. Возражения есть?

- Им запрещён вход во дворец. - Заметил бедняга. - Только избранным телохранителям, но не обычным воинам...

- Уже нет.

- Н-но...

- Ох, оставь. - Не выдержал главный среди стражников. - Если князь так доверяет своей дружине, то так тому и быть. Найдёшь место среди служанок. Десяток коек хватит, княже?

- И ни одной вашей шавки рядом со мной. Ясно?

Атмосфера в зале изменилась на прямо противоположную, из предвещавшей кровь она стала какой-то беззаботной. Тефан сбоку всё дергал родственника за рукав и спрашивал, должен ли потребовать того же - больше телохранителей - для себя. Настас никак не мог подобрать нужных слов для ответа, и это приводило его в бешенство. Как можно не понимать, что во дворце Красова даже целая армия не сможет ничего сделать, чтобы защитить от гнева Тёмного Брата? Здесь можно было быть в полной безопасности либо будучи царём, либо находясь под его защитой.

Стражники постепенно разошлись и освободили проходы. Настасу было удивительно, насколько безразличны оказались Красичи к опасности. "Зазнались". Даже Мислав-Медведь как ни в чём не бывало сел обратно за стол и продолжил трапезу, хотя, казалось бы, минуту назад рисковал жизнью.

Впрочем, они были Красичами, гордой семьёй с тысячелетней историей. Настас из их числа, а потому он и мог позволить себе называть свою родню зажравшейся, захмелевшей, осоловевшей от безнаказанности. Скажи при нём такое простолюдин, и княжич бы лично научил наглеца уважать потомков бога.

Настас выловил момент и ухватил Меларту за руку. "У меня есть очень важный вопрос", - сказал он и увёл за собой. Он прошёл мимо колонн прямо перед самым носом у телохранителей Тефана и, безусловно, привлёк внимание блондина. Затем шмыгнул на балкон и закрыл дверь.

- Прошу прощения?

Девушка побыла на холоде всего секунду, а уже застучала зубами. Настас невольно поразился слабости её здоровья.

- Я видел вас с тем блондином в тоннелях под дворцом. - Выпалил он. - Никому говорить я не собираюсь - тем более, Тефану - но мне нужно кое-что взамен за моё молчание.

Меларта вытаращилась на него и, казалось, совсем забыла о холодном ветре. Сзади скрипнула дверь, и на балкон вышел тот самый телохранитель.

- Мне нужно выбраться из дворца. - Продолжил он. - Я подумал, что вы осведомлены о проходах в стенах и куда они ведут, поэтому и обратился к вам за советом.

- Н-но я...

- Что здесь происходит? - Вмешался блондин. Краем уха он слышал страшные ему вещи, и потому просто не мог остаться в стороне.

Настасу ничего не оставалось, кроме как рискнуть. Он не хотел умирать. Не так рано, по крайней мере. Слишком малого достиг Настас, он всё так же был в шаге от забвения.

***

Пещеры под дворцом тянулись на многие версты вглубь и вширь. Пусть Меларта и беспрестанно чихала и сопливилась в продуваемых странными ветрами (поскольку они, как понял Настас, шли откуда-то из глубины) тоннелях, но всё же держала своё слово и вела княжича вперёд к свободе.

Настас оказался прав в своих догадках - Меларта прекрасно знала все тайные ходы. Один из рабов царя, странный дед, который был в ответе за "подземные течения" по приказу хозяина обучил девушку тому, что знал о дворце. На любой вопрос княжна давала ответ, кроме как на тот, зачем Бладимеру было нужно обучать дочь того, кто спит и видит государя в гробу, всем хитростям Красова. Здесь Меларта уже запнулась.

- Н-ну...

Ничего дальше она так и не сказала.

Светловолосого телохранителя звали Лютомером. Настас взял его с собой затем, что боялся Меларту. Да, взрослый мужик, наученный драться был опасен, но не настолько, насколько была девушка, что принимала кровяные ванны.

- Тефан как приехал её сразу же увидал и стал за ней бегать. - Отвечал Лютомер на вопрос о том, как двое оказались вместе.

- Сучёныш. - Грубо добавила Меларта. - Никак не могу отвязаться.

- Он просил, чтобы Мелочка пришла к нему в покои, но... Скажем так, по пути она встретила кого-то более ей подходящего.

И добродушно засмеялся. Ему в ответ она сначала громко фыркнула, а затем и сама нервно заулыбалась. Настас здесь был явно лишним.

- Давно вы в крови кошек и собак купаться начали?

Ответа от неё не последовало, а княжич и не настаивал. Ему лишь хотелось говорить, а не наслаждаться звуками пещер. Чем дальше они тянулись, тем жарче горели ноги, а за каменными стенами в тишине будто бы что-то шепталось само с собой. В попытке этого не слышать он и пытался развести разговор. Эти двое, похоже, настолько привыкли к своим процедурам и настолько тронулись рассудком, что уже не обращали никакого внимания на сводящие с ума звуки земли.

- Этот гад угрожал заставить свою суку-мать выдать меня за него замуж. Каково, а?

В гневе она румянилась и выглядела ещё красивее. Настас к своему вящему удивлению никак не мог отвести от неё взора, когда она взрывалась ругательствами. Лютомер тоже. Более того, он такие сцены ненавязчиво и вызывал.

"Как хорошо, что Сопля об этом никогда не узнает". Если бы он вдруг стал чуть более внимательным, то сразу заметил как его "невеста" и телохранитель смотрят друг на друга.

- Тот дедок не только тайными ходами заведовал, но и был в ответе за обеспечение дворца колодезной водой. - Объяснила титул своего учителя Меларта. - С десятком рабов он большинство этих тоннелей и вырыл.

Действительно, то тут, то там встречались давно потухшие лампы на стенах, обломки инструментов, мусор с поверхности, а в ответвлениях Настас краем глаза замечал тележки для перевозки породы. Только вот на выкапывание колодца такая деятельность не походила ни капли.

- Он что-нибудь нашёл? Тут же во все стороны всё изрыто, да и воду во дворец доставляют из города. - Спросил Настас.

- Ну, никакого ключа я здесь не видела.

- И не могла. - Вмешался Лютомер в разговор. - Дедок-то, наверное, не дурак, и решил не показывать тебе воду. Твои наклонности всё пачкать в красный цвет он уж точно знал.

- Ох, замолчите, оба! - Вспылила она вдруг. - Сейчас дойдём уже, сами всё уви...

Сначала оборвалась её фраза, затем - потух факел в руке, на мгновение высветив в темноте фигуру в маске, и только потом последовал глухой звук. Настас сам не зная как оказался сначала на коленях, целовал жаркий пол, кляп, а потом кто-то понёс его вперёд. Где-то в полной тишине и темноте он свернул в сторону и пошёл на свет.

Громадный круглый зал приветствовал Настаса и его похитителя, как и неудачливую парочку. Жаровни стояли у стен и освещали это место словно солнца, настолько сильно они горели. В центре комнаты зияла дыра таких размеров, что только у самых стен оставалось пространство, где можно встать. Похитители пошли прямо к ней и к ужасу княжича прыгнули прямо в пропасть.

Высота оказалась небольшая. Осмотревшись, Настас вдруг обнаружил, что комната на самом деле была карьером. По спирали вниз к самому дну, где стояла ещё одна жаровня, спускалась дорожка, а в стенах виднелись проходы - из одного из них они и явились. Всюду куда ни глянь Настас находил сваленные в кучу каменные гробы. Он и раньше их видел - среди них Меларта и проводила свой пир. Изогнувшись, княжич сумел посмотреть на потолок. На цепи, продетой через гигантское железное кольцо, висел огромный куб. Всюду сновали люди в масках.

Чуть-чуть не доходя до самого низу тёмные братья - а это без всяких сомнений были они - со своим грузом свернули в боковое ответвление. Жёсткий пол в очередной раз поприветствовал Настаса своими объятьями, а потом над ним склонился сам царь. Бладимер уже вернулся в Красов.

- Мичир, ты должен был привести ко мне всех Красичей, а не трёх. - Брезгливо обратился царь к кому-то за мешающим обзору косяком.

- Один из них не Красич. - Отвечал знакомый голос.

- А ещё одна - Меларта. Вот и выходит, что здесь только этот парень мне родня.

Царь вдруг пнул носком ботинка его в бок. От боли Настас свернулся клубком, чтобы очередной удар не настиг уязвимого места. Кто-то невидимый ловко вытащил кляп у княжича изо рта и шепнул в ухо: "говори, кто ты".

- Н-настас. Сын Спаса из Гиблолёса.

- Подговорил Меларту вывести тебя из города? - Хмыкнул Бладимер. - Хитёр. За это ты умрёшь последним. Будешь наблюдать, как все остальные умирают прямо у тебя на глазах.

Вмешался другой знакомый голос вмешался.

- Это безумие, государь. Даже стражи не должны выполнять такие приказы. Да, они сволочи, да, они заслуживают смерти, но не такой смерти, государь! Это слишком жестоко. Это не по-человечески!

- Они убили её, Мичир. - Ответил царь. - Можно уже и не быть человеком.

-- Живой Красов

Свечи всё ещё горели и наполняли воздух сладким ароматом. Постель, алые простыни, столь напоминающие собой то неистовое пламя, были свалены в кучу и комом лежали меж огоньков. За исключением этих вещей, камера была пуста. Странно, но даже миска с горячей похлёбкой стояла под решёткой - нетронутая, но только и ждущая, чтобы её осушили. Обычно палачи не любят кормить своих клиентов, и это наводило Шинижа на неприятные мысли.

Лишь одного элемента не хватало камере. А именно - ведьмы, что когда-то сидела посередине и которая, похоже, не нашла своего пути прямо на костёр. Шиниж не хотел подозревать Третьяка, но то, что он видел, отрицать стражник не мог. Что-то здесь было нечисто, и Шиниж искал ответы.

Палача он вопрошал раз за разом об одном и том же. Менял слова местами, говорил о чём-то другом и резко возвращался назад, спрашивал такую ерунду, как то, какая погода была снаружи вчера, несколько дней назад и всю неделю. Всё, чтобы добраться до истины. Но Третьяк, похоже, был слишком хорош - или же действительно был невиновен ни в чём.

- Я никогда и никому не помогал сбежать. Даже своего собственного брата казнил - и вдруг отпущу ведьму?

Стражник прекрасно это понимал. Настолько сильна Ёная, что может заставить даже неприступные горы выполнять свою волю. Третьяк действительно никогда не нарушал обязанностей палача и никогда и никому не делал поблажек. Таков был закон его маленького тюремного мирка, и никому, кроме неё не удалось бы его нарушить.

Ведьмы всегда таким славились. Там, где есть закон, у них есть непонятно откуда взявшиеся поблажки, что дают право ответственности за свершённое нарушение избежать.

- Что за глаз дала она тебе?

- Ты прекрасно знаешь, что это за вещь. А получил я его за свою доброту. - Ухмыльнулся палач жуткой улыбочкой. - В темнице она получила всё, чего желала, даже суп. Боги, да и сами пленники знают, как я не люблю кормить своих заключённых.

- Покажи глаз мне. - Настаивал Шиниж.

- Не наглей, Синица. Помни: здесь ты всего лишь гость.

"Чем она его подкупила?", - никак не мог Шиниж избавиться от этой мысли. Что такого она ему дала, что палач ради этого предал все свои клятвы?

- Прошу прощения, если обидел. Если я хочу докопаться до истины, то должен подозревать всех, даже себя и своих близких друзей.

Скрип цепей наполнял темницу. Вся она напоминала огромный гигантский инструмент, нет, целый ансамбль, игравший мелодию из тихих, едва заметных звуков. Спустя столько посещений Шиниж наконец-то догадался: Третьяк передвигался скорее не на ощупь, а на звук. Каждая частичка тюрьмы звучала по-своему, и если звон, скрип или шелест нарушались, то палач понимал, что что-то не так.

Несколько клеток опустели, но наполнились другие. Как раз сейчас палач делал обход, и Шиниж вместе с ним прислушивался к стонам новых пленников. Всматриваться в ту непроглядную темноту, куда посадили чиновников и жрецов, что своими действиями спалили полгорода и полдворца, не было никакого смысла. Вслушиваться Шиниж пытался, но до умений Третьяка ему было очень далеко. "Давай, насладись звуками со мной!", - предлагал добродушно слепой старец, но стражник не мог.

Наказание этих людей заключалось в их слепоте. В самые чёрные темницы посадили их, чтобы лишить света солнц, данного Красным Красом.

- Ты их ослепил? - Спросил Шиниж.

- Нет. - Нарочито громко ответил палач. - Ещё нет.

А мёртвоязычный всё ещё был в своей клетке. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять - ему здесь нравилось, и никуда уходить отсюда он не собирался. Палачу этот пленник нравился. С ним он и поговорить мог, и попытать, и всё равно бедняга останется здесь. До самых тех пор, пожалуй, пока кто-нибудь наверху во дворце не вспомнит, что есть такой человек.

По сравнению с таким хорошим пленником, пусть и посаженным ни за что, остальные были ужасны по мнению Третьяка. Десятка два других людей населяли темницу - обгоревшие, опалённые или же просто усыпанные пеплом - это были мародёры и воры, которых поймали стражники за делом в эти дни. Даже терпению братьев Шинижа был предел. Если "родня" совсем не понимает разницы между выживанием, когда воруют, потому что иначе умрут, и простым грабежом, то на плаху ей прямая дорога.

- Могу я прочитать историю ведьмы?

- Конечно можешь. Если найдёшь.

К счастью, Шиниж знал, где искать. В одной из камер, ключи от которых Третьяк всегда носил у себя на цепочке на шее, в стене за камнем была ниша. Туда стражник и пошёл. Повторять раз за разом вопросы, на которые не дают ответов, глупо, но Шиниж всё же не сдержался.

- Как ты мог предать нас?

Третьяк отвлёкся от своего угрюмого дела и лицом обернулся к стражнику.

- Ох, поверь мне - предатель я куда меньший, чем ты. Был у меня здесь один стражник гостем в камере, многое он мне поведал. Тёмные братья по гроб жизни обязаны ведьмам, а ты хотел ей навредить.

- Это признание?

- Я говорил о наших братьях, Синица. О моём, о твоих, и нашем предательстве. - Лениво ответил палач. - С тех самых пор я вижу лишь объятое огнём небо - раскалённый металл бросал на него всполохи пламени. А что видишь ты, стражник?

"Пепел". Но Шиниж не произнёс это слово вслух. Ему вспомнился одно из изречений Тёмного Брата, что раз за разом умирал и возрождался за чужие грехи. Предателей он убивал ценой своей жизни. Или же - жил потому, что были предатели.

Последовавшая мысль подарила ему головную боль. Такой всеобъемлющей была эта идея, настолько разрушительной она была для его картины мира, что он даже не смог обдумать её всю. Шиниж жутко захотел вновь увидеть небо. Не ту серую пелену, что застилала его взор с самого первого дня в великом городе Красове, а настоящее небо, которое он видел дома за Синими Горами. Ненароком пришло и печальное понимание, что соседские мальчишки были правы - Шиниж был рыцарем, а значит и предателем.

Попрощавшись с Третьяком, стражник убежал прочь из холодных и душных подземелий на не менее холодную и душную поверхность. Внезапный порыв ветра заставил надеть маску и закутаться в одежды сильнее - пепел съедал кожу, волосы и глаза, если ничем не закрываться от него. Городские дома уже кое-где заваливались набок от этой заразы, так как мог выдержать её человек, сделанный не из камня, а из слабых крови и плоти?

Он так и не увидел солнц сквозь серые облака. Сколько бы он не смотрел, не было ни единого просвета. Поёжившись от жгучего и холодного ветра, стражник побежал по своим делам. Чтобы подтвердить свою догадку, Шинижу нужно было прочесть историю ведьмы. "Наши маски защищают от пепла", - даже такая мелочь, как облачение стражника подтверждала его мысли.

В ход пошла вторая маска. Та, которая принадлежала ему, а не досталась от отца. Шиниж чувствовал, что назревало что-то серьёзное, и потому хотел скрыться за чужой личиной.

Во дворце и вокруг него, в каждом закоулке города кто-нибудь из его братьев нёс дозор. На пути к Тёмной Башне он встретил с десяток людей в масках. Черты их совершенно не запоминались, а цвет сливался с пеплом и стенами. Одежды прекрасно скрывали фигуру стражников, и если бы Шиниж доподлинно не знал, что в их ряды не берут женщин то мог бы представить одну из них среди своих братьев.

Шиниж чувствовал, как внутри что-то оживало. Он в изумлении глядел на братьев, ставших вдруг одинаковыми и на вид, и на звук, и на запах, и всё больше осознавал, что предал их. А потому и Тёмный Брат явился. "Я делал только то, что должен", - пытался он себя успокоить, но тщетно. Он напал на брата, когда тот выполнял свой долг, покалечил его, изувечил ему ногу, и украл и спрятал от смерти добычу. По незнанию или глупости, но стражник это сделал.

"Что я, должен был молча стоять и смотреть?" Шиниж шмыгнул мимо стражников в открытые двери Тёмной Башни. Даже внутри уже никто не снимал масок. Почему предатель он, а не его братья? Разве не предали они его тем, что ничего ему не рассказали о своих планах?

Каждый стражник, что встретился ему на пути, хромал на левую ногу. Туда Шиниж метнул нож, и теперь все братья волочили эту ногу за собой. Так Тёмный Брат напоминал предателю о его грешке - наглядно и в самую точку. Стражник не знал, что делать дальше. Рассказать всем, что произошло? Но как же секрет царицы, как же обещание, данное ей, и клятва стражи служить царю? Что бы Шиниж не сделал, всё окажется предательством.

"Нужно служить братьям", - отчаянно шевелил мозгами Шиниж. Но вот незадача: так или иначе он предаст кого-нибудь из стражников. Обещания, данные этим людям в масках противоречили друг другу, и сдержать одно будет означать не сдержать другое. Шиниж решил искать напарника - Гладежа. Тот, вероятно, мог дать дельный совет. "Или же убьёт на месте и лишит мук выбора", - горько усмехнулся страж.

Впоследствии ему было жутко стыдно, что он поддался панике. Как когда-то с ведьмой, которая оставила после себя чёрные статуи своих жертв. "Всего лишь старый божок" или "всего лишь ведьмино колдовство" - разница небольшая. Как и ведьма, Тёмный Брат был сущей ерундой по сравнению с долгом. И Шиниж корил себя за то, что забыл о нём хотя бы на секунду.

Гладеж сам нашёл его. Подобрал момент, когда никого не было рядом, и возник из тёмной ниши в стене рядом с кабинетом Мичира. Стражник, похоже, единственный во всём городе не носил сейчас маски постоянно. И не хромал.

- Где царица? - Спросил Гладеж без всякого промедления. - Ты украл её. Где она?

Шиниж сказал правду - такую, какой её можно было видеть.

- Предатели долго не живут, Шиниж. Отвечай честно.

- Она мертва. - Ответил стражник.

Гладеж задал ожидаемый вопрос.

- Ты её убил?

- Нет, она умерла на моих глазах.

Напарник не верил. Но и доказать свои подозрения он не мог.

- Мне нужен дневник Вотяты. Он с тобой?

Стражник его спрятал в надёжном месте. Вернее, у надёжного человека.

- Принеси ночью к южным воротам. Я буду ждать там.

- Что происходит?

- Мичир ослушался царского приказа. Спасаю ему шкуру, как видишь.

"А при чём здесь Вотята?" Но на этот вопрос Гладеж не ответил. Только бросил "сам увидишь" и попытался уйти.

- Что происходит? - Вновь спросил Шиниж. - Я ни черта не понимаю.

Он рассказал о хромоте, о масках, о Тёмном Брате, об ощущении, что мир сходит с ума. Стражник рассчитывал, что уж Гладежу-то будет известно, в чём дело. Оказалось, что нет.

- Ты видишь то же пепельное небо, что и я? - Спросил Шиниж. - Серое и холодное, так?

Гладеж с сомнением во взгляде выглянул в окно.

- Похоже на то. - Кивнул он. Его предубеждение, что Шиниж и убил царицу, вдруг куда-то исчезло.

- А маски и хромых ты видишь?

- Как ты узнал обо Льве? - Спросил в ответ Гладеж.

Вепрь, Голубь и Лев. Троица старших братьев, что лично охраняли царя. Этот вопрос, откуда Шиниж знает о ранении Льва в ногу застал его в глубокой растерянности. "Бладимер приказал убить свою жену", так он это трактовал. Потому что иного объяснения, почему Лев напал на царицу просто не было.

- Предатели долго не живут, Шиниж. Лучше бы тебе не быть одним из них. - Посоветовал Гладеж.

- Братьям нужно доверять. - Ответил стражник. - Вы же оставили меня в неведении. Кто вы, как не предатели? Я не убивал её. Лев это сделал.

- Это не твоё дело. Тебе не было нужды этого знать. - Отрезал напарник. - Ты сказал, что братьям нужно доверять. Так и делай. Приходи ночью к южным воротам, ясно?

***

Даже Камижн хромал. Маска - ничем не отличимая от остальных, кроме разве что такими несущественными украшениями, как цвет и рожки - тоже присутствовала. Толстяк ужасно потел, ведь закутался от страшного пепла в сотню одёжек. По запаху Шиниж его и отличил от остальных.

- Кто-нибудь его видел? - Спрашивал он о чём-то братьев. - Срочно нужен. Серьёзно. Очень срочно, головы оторвут, если не найдём.

- Пропал. - Пожимали плечами стражники. - Что мы с этим поделаем?

- Ищите! Почему вы его не ищете?!

Братья переглянулись. Столько внезапная вспышка гнева говорила о серьёзности пропажи. Камижн хоть сразу об этом и сказал, но мало ли чего начальство бушует?

- С каких это пор ты таким стал, брат? Совсем нас, родных, забыл? - Усмехнулся кто-то из стражников. - Зачем злишься, мы тебе виноваты в пропаже?

Шиниж незаметно вклинился в ряды братьев. Ему следовало осторожно поймать Камижна одного и разговорить, а из толпы ждать подходящего момента было сподручнее.

- Царь... - Камижн запнулся. Слова дались ему нелегко. - Не в себе. Среди старших только и разговоры, что он может начать хватать наших и казнить за измену. Это Бладимер, ну! Если мы не будем искать, он всех нас поубивает!

- Что, правда говорят? - Все насторожились и затихли.

- Шутят. Не стойте столбами, искать идите! - Закричал Камижн. - Ночью уже может быть поздно!

- Что, без плана? Каждый где хочет, пусть там и ищет?

Камижн слегка успокоился. На столе на кухне расстелили карту города (с замалёванной чернилами половиной), и стражники быстро накидали план поисков.

- А что ищем-то? - Спросил Шиниж.

- Шинижа Гирачежа. Ты что, всё прослушал? - Вновь вскипел старший брат. - Наши жизни на носу, а ты...

"Это и есть месть мне за предательство?", - размышлял Шиниж пока извинялся. В нём закипал гнев на глупого божка, который даже не мог отличить предателя от честного человека. Он тихо сбежал из казарм и направился в город переждать день, чтобы ночью дойти до южных ворот.

Теперь Шиниж был уверен, что Тёмный Брат ошибся. Стражник не совершил ничего плохого, никого не убил, даже более того, спас чью-то жизнь - а его невидимая сила наказывает за мнимое предательство. Без сомнений, на него свалили чью-то чужую участь, но чью он не знал. Собирался это выяснить ночью и в ожидании точил ножи и шипы.

Без труда стражник нашёл опустевший дом и присвоил себе. Двор замело пеплом, но следов Шиниж не оставил. Так, чтобы никто не заметил в окнах его силуэта он осматривал ещё живой город. Сверху казалось, что жители его даже после случившихся потрясений всё так же продолжали дела, но если присмотреться, всё оказывалось иначе. Живую часть Красова отгородили от мёртвой высоким забором, пепел выгребали, а стража как могла возвращала жизнь в привычное русло, но ничто не могло замаскировать того, что копошение муравьёв изменило своё суть. Размеренное существование людей превратилось в беспокойство и панику. "Вот что такое предательство". Когда часть механизма начинает действовать против интересов остальных и целого, всё приходит в расстройство.

Тёмный Брат был ничем иным, как болезнью. Когда кто-то из стражей предавал своих товарищей, его проклинали на смерть. Муравейник должен был быть приведён в порядок любой ценой, а каждый грешник - получить своё воздаяние. Вот только проклятие могло пасть совсем не на того, на кого нужно.

Шиниж не совершал ничего дурного. В этом он убеждал себя весь день, и с каждым разом верил в это всё сильнее. Проклятие этим было не снять, и, казалось, временами стражник видел в потоке муравьёв хромающую фигуру без маски. Странный черноволосый человек ковылял туда и сюда, порой сразу двое или трое принимали его облик. Лицо его было тонким, а скулы остро торчали сквозь бледную кожу. Глаза предателя, что убедил остальных проклясть Шинижа, были полны страха, ярости и болезни.

"В конце концов боги так же, как и люди могут ошибаться". А если и нет, на этот случай Шиниж тоже нашёл причину, почему невиновен. Сколько людей, столько и мнений, к тому же всегда найдётся ситуация, когда для выживания придётся прибегнуть к плохим средствам. Невозможно не предать чьих-то ожиданий, рано или поздно отлаженному механизму станет угрожать каждый из винтиков и болтов.

"Что же делать?", - вопрошал Шиниж. Ответ был очевиден: всё рассказать, как есть.

Но стражник не был дураком - явись он перед всеми таким, как есть, он бы не смог ничего доказать и погиб предателем. Чуть раньше, чем обычно наступала ночь. Аккуратно, так, чтобы не оставить следов на пепле Шиниж направился к южным воротам.

Странный народ, пришедший из странных мест. Всю свою жизнь Шиниж считал, что братья обязаны царям-Красичам своей новой Родиной, а потому верны им, а в обмен государи используют их как свою личную стражу и стражу города Красова. Но ведьма сообщила, что всё было совсем не так. Царям их слуги не обязаны ничем. Только ведьмам, им одним принадлежала верность братьев стражи.

Они славились красками, масками и умением убивать. Когда-то давным давно, как говорили старики, братья пришли из далёких мест, где их заставляли делать страшные вещи. Там они были рабами, ненавидимыми всеми. Грязные, вонючие и больные от испарений, они делали краски, выделывали кожу и мололи в ступах яды. Бунтарство господа направляли в выгодное им русло - выдали рабам оружие и маски и научили убивать. Так и жили, пока не пришли ведьмы. Ёная свидетельствовала, что за исполненное желание его, Шинижа, народ поклялся отплатить тем же.

Но больше всего братья славились своим богом. Тёмный Брат, карающий за предательство и сделавший тела грешников своими храмами. До этого момента Шиниж никогда не задумывался, как красильщики и дубильщики заполучили себе такого бога, но сейчас, благодаря ведьме, он всё понял. Перебегая по тёмным улочкам от стены к стене, осторожно, не оставляя следов и прячась в тени, он размышлял о том, как заблуждался всё это время. Душа его была в смятении. "Как я мог слепо служить им?"

Действительно, он был почти рыцарем. Не видел, не слышал, не размышлял, но служил и думал, что так и надо. Когда же братство оказалось совсем не тем, во что он верил, он решил, что его предали. На самом же деле всё, всё было иначе.

- Шиниж! - Донеслось до него сзади.

Услышав знакомый голос, стражник остановился посреди улицы. Он обернулся, но не увидел никого.

Это не жалкие, больные рабы получили Тёмного Брата. Нет, они стали красильщиками и дубильщиками, убийцами в масках как раз потому, что их богом была карающая предателей болезнь.

Шиниж даже не успел удивиться, как уже ничего не мог делать. Сзади за шею его обняла чья-то рука, меж пальцев которой были зажаты бритвенно-острые лезвия. Одно движение, и алая кровь заструилась по одежде. Колени подкосились, и стражник упал навзничь.

Вот уж кого он не ожидал увидеть на этой улице, так это убийцу. "Караешь за предательство?", - подумал Шиниж из последних сил. "Удачи тебе тогда".

-- Старый Красов

- Холстейн? - Переспросила Ирина, служанка мёртвой царицы и свидетельница её убийства, ещё раз. - Тот самый Холстейн?

Наёмник сидел в углу и угрюмо протирал резаки. На столе рядом стоял тазик красноватой водицы; Хол нацедил туда своей крови, и тряпкой втирал в ржавое оружие немножко себя.

- Да.

Ирина удивлённо моргала.

- Но где же твоя ведьма, Холстейн?

Он и сам уже не был в этом уверен. Поговаривали - и Хол пока ещё никак не мог проверить эти слова, - что Ёнаю сожгли на костре. Воитель и его джинн были уверены, что ведьма погибла там, в далёкой крепости без дна. Невозможность прямо здесь и сейчас пойти искать Ёнаю мучила его сильнее, чем джинн за всё время их знакомства.

Тот стражник всё никак не возвращался. Ирину привёл он - странный тёмный брат, который хотел спрятать служанку от чужих глаз. Ему повезло встретить Холстейна с рабом, и он им поручил охранять её от бед. А ещё - чей-то дневник. Хол почитывал его днём, а вечером упражнялся с мечом в сенях.

Синица так никогда и не вернулся, сколько бы не проходило времени в этой вымершей деревне где-то в лесах под Красовом. Прошедший недавно дождь превратил дороги в грязевое месиво, и Ирина имела повод считать, что он просто где-нибудь застрял. Но Хол знал лучше - тёмных братьев грязь никогда не замедляла и уж тем более не останавливала.

"Зачем я согласился её охранять?", - недоумевал Холстейн со своей глупости, - "Рядом Ёная. К чему мне Ирина?" Даже служанка из неё была неважная - раб делал всё лучше и быстрее, чем неуклюжая царицына "чесательница волос".

"Почему бы тебе не убить её тогда?", - предложил джинн. Почему-то Хол был уверен, что если бы чёрт мог, он сам давно это сделал. Что-то не нравилось ему в служанке - или же наоборот, слишком нравилось. Хол не знал, что и думать. Его защита, безусловно, спасёт Ирину от верной смерти. Если он уйдёт, то она вполне может погибнуть, а её смерть будет на его совести. Однако, он не давал никаких обещаний её спасать. Просто так получилось, что они, Хол и Синица, оказались в одной хижине, и каждый привёл своего спутника с собой.

- Ты был тёмным братом, Холстейн? - Улыбнулась Ирина. Она желала разговорить воителя всеми способами, которыми только могла. - Я и не знала. Впервые о таком слышу.

В такие моменты Тоноак был всегда рядом. Хол давно приметил, что раб вертелся поблизости всякий раз, когда заходила речь о его хозяине. "Давай и его убьём, эту маленькую дрянь!", сказанное устами джинна было проигнорировано.

- У меня даже маска есть. - Поведал Хол. - И я, и они служили ведьмам. Почему-то это заставляет их считать, что я их брат.

Джинн маялся от скуки в четырёх стенах. Его синяя рожа появлялась везде, где только можно, а Хол ничего не мог с этим поделать. "Шестак, ну убей ты её уже! Я же знаю, что ты хочешь. Ведь она скрывает секрет. И не говори, что не знаешь его!"

- Замолчи. - Бурчал воитель. Чтобы джинн отстал, он пялился в окно на дождь - даже эта вода отпугивала чёрта.

- Боюсь-боюсь! - Смеялся он. - Холстейн, если ты не будешь честен с самим собой, мы так никогда и не продвинемся вперёд, так и будем топтаться на месте, пока кто-нибудь из нас - и не смотри на меня, я не собираюсь этого делать! - не умрёт. Ты мешаешь и себе, и мне жить.

- Заткнись.

Джинн надул щёки.

- Я же хочу помочь! Как ты можешь быть таким непробиваемым?

Чтобы проверить толстоту кожи своего хозяина, чёрт пустил в ход когти. В ту ночь Хол не мог даже спокойно лежать. Ему не хотелось этого признавать, но джинн действительно помог - воитель решился отправиться в город, прихватив с собой служанку.

- Ты не выдержал и трёх дней. - Самодовольно нашёптывал в ухо джинн. - Всего три дня ты провёл под этой крышей, хотя и хотел ждать неделю.

"Три дня", - Хол повторил про себя. Эти три дня так близко и одновременно так далеко от Ёнаи казались ему вечностью.

- В город? - Побелела Ирина. - Н-но...

- Я буду рядом. - Как мог успокоил её Хол. Из сумки он вытащил причудливую маску - выпуклую и всю в дырках, будто бы снятую с рыцарского шлема - и показал ей. - Запомни. Под ней буду скрываться я.

- Чтобы не узнали?.. - Догадалась она. - Это и вправду была Ёная? Сожгли твою ведьму?

Хол взглянул на неё так, чтобы сразу отпали все вопросы. Тоноак собрал все вещи и припасы, и они отправились в путь. Нужно было торопиться - пока дождь прекратился. Благо, до городских ворот было рукой подать.

Ещё загодя он нацепил маску. Этого ощущения он не испытывал уже, казалось, столетия. Обитавшие на краях дороги попрошайки не узнавали его, и это было счастьем.

- Эй, Холстейн. - Заговорил джинн. - А когда это было? Когда тебе довелось носить маску?

Даже если бы хотел, воитель не смог ответить. Он не помнил.

Ещё издали стало заметно, как же сильно пострадал Красов от пожара. Почерневшие стены когда-то скрывали за собой стройные ряды роскошных домов - так был устроен город, что с внешней стороны располагалась четверть, где жили торговцы и ремесленники, чтобы гости столицы не сновали повсюду и не расстраивали господ своим присутствием. Теперь же половина зданий куда-то пропала. На замену им пришла серая пустота и кое-где - остовы былого богатства.

Дворец же возвышался на холме позади домов и стен. Башни тянулись к небесам, а между пиков растянулись огненные крыши палат. Так было когда-то. Теперь часть башен пропала, а крыши почернели либо исчезли вместе с исполинскими столбами.

Толпы обездоленных были везде. Крестьяне, бегущие в города от неурожая, и нищета из соседних селений жили прямо на дороге, требуя, чтобы их впустили в Красов. Стражникам, впрочем, больше нравилось держать их снаружи.

Потому и вырос у ворот новый городок. У стен столицы часто он возникал - каждый новый запрет, закон или налог, изданный указ неминуемо создавал трущобы прямо под носом у царя. Вскоре их уничтожали тем или иным образом, но следы оставались, а в них в следующий раз селились новые неимущие.

- Им нужны рабочие руки. - Плакалась женщина с ребёнком в сумке на спине. - Наши недостаточно хороши? Почему бы не взять нас внутрь?

Растянутые меж палаток бельевые (и не только) верёвки стали столь часты, что Хол спешился. Но удивительным образом перемена была только к лучшему. Пусть и пришлось размять ноги, зато из виду пропала прореха и серота за возвышающимися впереди стенами. Оглядевшись ещё раз, воитель понял, что никто по сути и не знал, что ждёт их за воротами. Это неведение и придавало людям желание войти в Красов.

Ирина взирала на всё с мрачным равнодушием. Лишь только, пожалуй, держалась подальше от костров и пыталась не смотреть в лица людей. В её сторону поглядывали с огоньком в глазах, но никто не решался подойти, видя рядом столь грозного защитника. Надеть маску было правильным решением по многим причинам - например, просто воина с конём обходили стороной, а стражника в полном облачении уже за целую версту.

- Стой! - Приказал стражник у ворот, когда путники подошли ближе. - Кто такие?

- Отведи к командиру, брат.

Стражник засмеялся.

- Если б каждого в маске да к начальнику... Командиров не напасёшься!

Холстейн не ожидал такого ответа. Стражники с интересом смотрели на него из прорезей в масках, но, впрочем, никто из них проходу не мешал. Он никак не мог понять, в чём дело.

- У меня нет на это времени. - Он ухватил Ирину за руку и попёр напролом.

- Полегче! Я ж дружелюбно, ну! - Обиделся тёмный брат, когда его бесцеременно толкнули в сторону. - Шинижа Гирачежа не видел?

"А вот это уже интересно".

- Это как посмотреть.

Дружелюбный стражник замер.

- Видел его? Странно. - И, чуть приблизившись, спросил: - А ты точно наш брат?

Как раз подъехала телега, гружённая мешками, и остальные стражники принялись рассматривать товар торговца.

- Да не бойся. - Махнул рукой он, отстранившись. - Может, и не тёмный брат, но сдавать-то тебя зачем? Проходи, проходи. Ещё свидимся.

- Стой. - Настал черёд Хола останавливать. - Так что случилось с Шинижом?

- Старшие говорят, что Тёмный Брат проснулся. И Шиниж пропал. Вот все и думают, что это он. Но раз ты видел его, ты должен лучше знать.

- Даже не спросишь, где он?

- А зачем? - Стражник почесал маску. - Увидеть не смогу, доносить не собираюсь - зачем мне это знать?

Хол впервые встречал столь странного брата стражи.

- Какое твоё имя?

- Взгляни на мою маску. - Постучал он пальцем по железной щеке. - Если бы я хотел, чтобы моё имя знали, стал я прятать лицо?

Насвистывая, тёмный брат пошёл к повозке вместе с остальными рассматривать кур и нюхать картошку из мешков. Похоже, стража нашла повод, чтобы чем-нибудь поживиться, и торговец теперь усиленно потел пытаясь отдать за проезд как можно меньше.

- Ты расскажешь о нём, ведь так? - Вдруг подала голос Ирина. - Ты брат стражи. Ты должен это сделать.

- Это не моё дело. - Хол накинул коню на морду тряпку - чтобы пеплом не дышал. - Я всего лишь почётный член их рядов. Меня даже не спрашивали, хочу я этого или нет, когда награждали этим званием.

- Они тебе доверились. Как ты можешь быть таким бессердечным?

- Какое тебе дело? - Вздохнул Хол. - Ты-то здесь вообще не при чём.

- Госпожу убили люди, носившие маски. Мне не хочется верить, что это сделали стражники. - Ирина сжала кулаки. - Он подозреваемый, Холстейн. Если ты не скажешь о нём, скажу я.

Тоноак молча нацепил какой-то рваный халат, Хол укрылся маской и закутался в плащ, скакун получил защиту из мешка с дырками для дыхания, и только лишь одна служанка ничего не знала о том, что ждёт их за стенами. И воин не спешил делиться с ней своими опасениями на этот счёт. Особенно после того, как она потребовала от него что-то совсем глупое.

"Ты стал на шаг ближе к её убийству, хе-хе-хе", промурлыкал джинн. Тогда Хол без раздумий пожаловал служанке плотную накидку. Следом джинн и вовсе расхохотался.

- Отрадно в наши дни видеть верных даже мёртвым хозяевам слуг. Чем же Всеслава купила твою преданность?

У Ирины побелели щёки и уши. "Как я и думал", - подумал Хол.

Стоило ему только шагнуть за ворота, как дохнуло пепельным ветром. Плащ затрепетал за спиной, и в прорези для глаз тут же набилось праха. Даже джинну было не по себе - дождь жрал его постепенно, а пепел выдирал ему плоть кусками. Он быстро умолк, и ужасно злой забился к Холу в карман.

Это место более не принадлежало этому миру. Пепельная пустыня лежала посреди живых земель почти так же, как Гиблолёс зажат между гор и долин. Совиная Башня всегда стояла чуть в стороне от остальных, а сейчас Хол и вовсе видел отдельное здание, которое огонь не тронул.

Как назло начался дождь. Прогремел гром - последний в этом году - и с небес полились реки. Пепел зашипел и стал жечь трижды сильнее. Проклиная богов и чертей, Хол в конце концов всё же стал там, где давно хотел. "Вот она, Совиная Башня". Огонь крутил её до сих пор, и она уже стала похожа на гигантскую воронку направленную к небу. Изнутри сияли отсветы странного пламени.

- Ты ещё побудешь со мной.

- Конечно. - Откликнулся джинн. - Каким бы упорным ты ни был, всё равно твоё желание тебя погубит.

В дневнике Вотяты, старого друга, Хол нашёл много, много страшных вещей. Пока он и его ведьма искореняли чертей и бесов, он, книгопис, за их спинами творил злое колдовство. Когда-то давно - Хол этого уже и не помнил - Вотята обещал Ёнае свою жизнь. Дар она приняла, но отпустила книгописа с миром, сказав, чтобы тот служил царю, а не ей.

Хол видел отсветы огня в небесах, знал, что Вотяту обратили в статую, слышал о ведьме, что жила в этом городе. Не было никаких сомнений - Ёная совсем недавно была здесь. Близко, совсем рядом. Порой ему казалось, что запах её волос витал в воздухе.

- Ах!

Ирина вдруг поскользнулась и с размаху шлёпнулась в липкую серую грязь. Дикий крик боли огласил всю округу. Тоноак метнулся и вытащил служанку из грязи, которая неожиданно засияла огоньками.

- Быстро! Стряхни их, убери, убери!

Она раскрыла лицо - ведь шёл дождь, а ветер стих - и быстро поплатилась за это. Проклятью было не важно, шёл дождь, снег или если Ирина плавала в реке. Огонь всегда найдёт способ зажечься.

- Ёная сожрёт тебя. - Обещал Хол джинну вслух. - Готовься.

Чёрт сладострастно вздыхал в ответ струйками неземного дыма.

- Не терпится отведать твоего отчаянья! Это будет великолепно. Деликатес. Что же ты, Шестак, будешь чувствовать, когда и эта ведьма окажется небылицей? А что ты будешь делать, если она давно мертва? В конце концов эта пустыня очень напоминает одно другое места. Мы ещё там оба были, а ты на глазах у всех богов убил свою ведьму.

- Заткнись.

- Ты первый начал. - Заулыбался джинн. - Нет никакого греха в том, чтобы напомнить зазнавшемуся геройчику об истинном положении дел. Ты, Хол, банальный убийца и головорез. Помнишь Первака, которого ты порешил на кладбище, помнишь бедняжку Надью, которой ты вогнал Любящее Дитя в грудь? А они помнят. Их оставшиеся братья внимают зову о мести и уже ждут тебя.

- Они...

- ...уже здесь. Да, Хол, да. Чувствуешь желание убивать? Что ж, вперёд! Будь тем, кто ты есть, и дальше, и радуй меня трупами.

Воитель опасливо осмотрелся. Ему показалось, что кто-то скрылся от его взгляда за пепельной дюной.

- Я не буду их убивать. - Произнёс Хол вслух, будто бы придавая своим намерениям большую силу. - Держи карман шире.

- Все так говорят.

Джинн, впрочем, решил не продолжать спора. Увидев, как Хол стал набирать дождевую воду в ладони, он благоразумно захотел скрыться в одеждах ещё дальше, чем был до этого. "То-то же. И на тебя управа нашлась". Воитель задумчиво глянул на гребень пепельного холма. Краем глаза он приметил, что Тоноак, без сомнений всё слышавший и видевший уже не удивлялся причудам своего хозяина.

- Куда теперь, Холстейн? - Спросила Ирина.

- Нужно найти тебе убежище. - Пожал он плечами. - В город, значит. Там полно пустующих зданий.

***

Дом огласил пронзительный крик. Это Ирина испугалась трупа.

Сам Холстейн в такую "удачу" не верил - это не может быть совпадением, чтобы с первой попытки зайти в то же самое здание, где лежал мёртвый Синица.

- Ты в порядке?! - Бросилась служанка на колени прямо в лужу крови. Красные следы, смешанные с пеплом, тянулись во двор. - Синица, Синица!

Тоноак побежал проверять второй этаж, Хол осмотрел первый. Не нашли ничего особенного, кроме паутины и разрухи. Никаких следов убийцы никто из них не нашёл.

"Джинн, проклятый джинн", - повторял Хол раз за разом, сжимая кулаки и челюсти. Не могло быть это случайностью. Хихикающий где-то на крае зрения чёрт должен был быть всему виной - никто, кроме него не мог донести Втораку и Третьяку, где он находится. Хол положил руку на рукоять резака и больше в этот день не снимал её. Пусть в ход пустить и не пришлось (к сожалению Любящей Жены), зато это даровало относительное спокойствие.

Хол оттолкнул служанку в сторону и занял её место перед трупом. Тоноак любезно принял рыдающую женщину в свои объятия, чтобы успокоить. "Проклятый джинн", - повторял Холстейн. Каждый раз перед смертью кого-нибудь из этой дурной семейки чёрт собирал рядом с собой демонов всех видов и размеров.

На трупе не оказалось много чего. Ни меча, ни маски, ни карманов - те были вырваны с содержимым. Даже не тайные не уцелели, так грабитель хорошо искал. С минуту Хол взирал на единственную вещь, которую неведомый убийца пропустил - обрывок красной ткани, должно быть, с флага. Золотое солнце Краса наполовину почернело.

"Разорвали шею. Будто бы когтями как у медведя". Синица умер где-то в другом месте, а затем его принесли сюда и бросили. Вторак и Третьяк проделали просто огромную работу, чтобы наказать Холстейна - смогли убить брата стражи, угадали, куда нужно бросить труп, пронесли его через весь город, а затем - через двор, да так, чтобы не потревожить кучи пепла. Хол мог только догадываться, что эти двое загадали джинну, но прекрасно знал, что это не принесёт ему ничего хорошего.

- Признавайся. - Вышел Хол во двор. Только у самого порога виднелись следы, и там же виднелись первые капли крови. - Это ведь ты, да?

- А кто ж ещё?

Чтобы наказать эту злобную синюю харю Хол был готов стоять голым под дождём хоть целый месяц. Джинн приводил его в бешенство как никогда прежде.

- Это твоё наказание. - Шептал чёрт и смеялся. А вторил ему хор из дьявольских голосков послабее. - Ты моё отражение, а я твоё. За желание тебе предстоит умереть так же смешно, как и остальным дурачкам. Слышишь, Хол? Ты - дурак! Их желания убили их, и потому чтобы не нарушать традицию ты умрёшь точно так же, как и остальные. Я даровал людям вокруг их мечты только затем, чтобы ты забрал их жизни. Разве не логично, что чьей-то мечтой должно быть получить твою жизнь? Муахаха!

- Я ничего не загадывал!

Ирина прекратила всхлипывать и прислушалась. Даже она что-то заметила.

- Да неужели, Шестак? Коротка же у людишек память, просто диву даёшься.

- Нам нужен другой дом. - Бросил Хол спутникам. - Они знают, что мы здесь.

Вопрос "кто?" он оставил без ответа.

Ирина тяжело дышала. Близость смерти напомнила ей о чём-то своём.

- Я хочу кое-что попросить. - Произнесла она, тихо ступая за ним. - Царь Бладимер сегодня собрался хоронить свою жену, мою госпожу. Помоги мне увидеться с ней в последний раз.

"Ловушка?", - пронеслась у него в мозгу мысль. Хол остановился и обернулся к Тоноаку. Если и тот ничего не знал про похороны, то не могла знать и Ирина. А если так, то это деяние джинна, приманка, на которую тот хотел поймать своего хозяина, чтобы убить.

Но, к счастью или нет, Тоноак вспомнил встреченных по дороге горожан, которые говорили о сегодняшней церемонии. Хол бы предпочёл сначала сбросить пожитки в каком-нибудь доме и идти налегке, но если раб не возражал насчёт того, чтобы нести всё на себе, то ему не было причин отказывать Ирине в её маленькой просьбе. Тем более воителю самому внезапно захотелось побывать на похоронах.

Всего через несколько улиц уже начинался совсем другой город. "Вот где весь народ", - запоздало понял Хол, глядя на это обилие красок. Ради погибшей царицы надевали лучшее, что только у людей есть, и даже праздники становились блёклыми в сравнении с этой церемонией. Многотысячная толпа заняла всю площадь Четырёх Воевод, от края до края, а также широкую аллею прямо до дворца. Даже мерзкий моросящий и холодный дождь не мог её разогнать, что уж говорить о стражниках, сдавшихся после пары попыток решить что-то голосом?