Дверь во тьме

7

Тео Бруд обещал закатить вечеринку столетия. Заманчивое предложение из уст самого пресыщенного из всех академических богатых сынков – заманчивое, но не для Рен. Для нее ничего более неприятного и придумать нельзя. Она не была знакома с Тео, потому что все четыре года намеренно избегала встречи с кем бы то ни было под фамилией Бруд. Эту фамилию знали в каждом уголке материка, куда доползли коммерческие щупальца Катора. У Рен имелись свои причины ненавидеть Брудов, но Тиммонс и слышать не желала никаких возражений и решительно тащила ее на праздник по вылизанным до блеска улицам Небес.

– Рен, это всего лишь вечеринка.

– Ты мне не сказала, что это вечеринка Тео Бруда.

– Как ты могла этого не знать? – парировала Тиммонс. – В академии уже несколько недель ни о чем другом не говорят. Еще один признак того, что тебе просто необходимо там оказаться. Если в разговоре с тобой никто про нее ни разу не упомянул, значит, ты остро нуждаешься в именно тех социальных связях, которые мы сейчас и идем устанавливать.

Они с Тиммонс поднимались по изящной каменной лестнице к широкой входной двери особняка. Лоб Рен покрылся холодным потом. Ее подруга летела на звуки музыки и шум праздника, словно яркая птица, возвращающаяся в родное гнездо. А Рен предпочла бы сейчас оказаться на антресолях библиотеки.

– Откуда у тебя предубеждение против Брудов?

– У меня нет против них никаких предубеждений.

– Неужели? Тогда почему тебя всю перекашивает всякий раз, когда я упоминаю фамилию Бруд?

Рен скривилась.

– О, вот-вот. Перекосило. Так что с ними не так?

«Все, – подумала Рен. – Если бы ты только знала, сколько всего с ними не так». Однако вслух она дала более рациональный ответ – такой, какой от нее могла ожидать Тиммонс:

– Уже несколько сот лет их подход к коммерческим предприятиям нельзя назвать иначе как грабительским. Во время Экспедиционных войн они захватили больше пленников, чем остальные четыре дома, вместе взятые. Их генеалогическое древо представляет собой галерею худших тиранов в истории Катора. И далеко не все их преступления были совершены в далеком прошлом. Всего десять лет назад Ландвин Бруд посредством подделки документов отнял землю у жителей Нижнего города. А затем он не выполнил своего обещания занять всех этих людей в работах на пристани, построенной на присвоенной земле. Я… терпеть не могу Брудов. Ничего с этим не поделаешь.

Тиммонс кивнула:

– Боги, Рен. Если приверженность принципам морали – это твой основной критерий при выборе будущего места службы, уверяю, тебе ни один дом не подойдет. У всех них немало скелетов рассовано по шкафам. Думаешь, почему они стали самыми могущественными людьми в самом могущественном городе в мире? Намек: совсем не потому что они добрые, совестливые и щедрые.

Рен понимала, что это правда. Все семьи – основательницы города далеко не были образцами нравственности. Ее ненависть к Брудам порождалась очень личными причинами – но о них она не говорила ни одной живой душе. Рен замолчала. Они добрались до обширного, но битком забитого людьми холла. Обойдя толпу по краешку, они собрались поглядеть на остальные комнаты на первом этаже, но тут из ниоткуда возник Клайд Винтерс и схватил Тиммонс за руку.

– Эй! У меня кое-что для тебя есть. Можно тебя всего на секунду?

Тиммонс бросила через плечо извиняющийся взгляд.

– Я сейчас вернусь, – сказала она.

Рен открыла было рот для ответа, но подруга уже исчезла с Клайдом в ближайшем ответвлении коридора. Оставшись в одиночестве, Рен направилась к единственному в пределах видимости источнику хотя бы относительного спокойствия: широкому бару, где подавали напитки сразу несколько лакеев. Неприлично пить одной, но никаких других вариантов не наблюдалось.

Со стаканом в руке Рен прошлась по комнатам, стараясь избегать мест особо плотного скопления людей, и почти сразу же очутилась в студии, освещенной более мягко, чем остальной дом. К тому же здесь было значительно тише. Рен забралась в кресло в самом дальнем углу и принялась перебирать в памяти грехи Брудов. Она никогда не считала грехом богатство, но ведь известно, как эта семья скопила свое состояние. Жертвами их ненасытной жажды денег становились простые люди – такие, как ее отец. Они никогда не несли наказаний ни за одно свое преступление. В свете того, что Рен знала о Брудах, – а она очень хорошо умела искать нужные ей сведения, – все излишества интерьера особняка, говорящие о богатстве владельцев, особенно обращали на себя внимание.

На полках студии стояли исключительно первые издания – она специально открыла несколько книг, чтобы в этом убедиться. Везде на мебель были нанесены очищающие заклинания. На разложенных на диване подушках лежало заклятие удобства. Сквозь открытую дверь студии она видела ледяную композицию – Бальмерикская академия в миниатюре. Скаты ее крыш служили желобами для различных напитков. От двери доносилось воодушевленное скандирование – золотая молодежь Катора самозабвенно веселилась. Рен сделала глоток из стакана, но он не помог уменьшить раздражение.

Лакей положил ей в напиток три кубика льда, и теперь она наблюдала, как они превратились в тройку танцующих балерин. Она поднесла стакан к ближайшей лампе. Напиток играл, но пузырьки не мешали ей увидеть, как заклинание началось заново. Маленькие балерины кружились на дне стакана. Рен восхитилась их синхронными прыжками. Однако даже изящный танец балерин ее раздражал, ведь она знала, что он стоил примерно половину ее месячного магического пособия.

Подняв глаза, она вдруг пересеклась взглядом с высоким парнем из ближайшей к ней компании. Она почти сразу же узнала его: Мэт Талли, красный от выпивки. Он широко улыбнулся и, чуть помешкав, направился к ней.

– Рен Монро! На вечеринке? Где-то виверна сдохла, наверное. За это надо выпить. И за каникулы!

Она чокнулась с ним стаканами.

– За каникулы. Что собираешься делать целую неделю?

Он покачнулся и с размаху сел в соседнее кресло. Его поза показывала, что задерживаться он не собирается, и Рен с облегчением вздохнула. Она принялась было придумывать предлог, который позволил бы ей быстро завершить разговор, но вспомнила, что она пришла сюда не за тем, чтобы от всех бегать, а за тем, чтобы налаживать социальные связи.

– Я буду занят на каникулах, – ответил Мэт и постучал по новенькой эмблеме у себя на груди. – Сегодня я официально принят на службу семьей Винтерс. Я буду специалистом по сбору магических артефактов. Винтерсы занимаются разработкой новых медицинских методик на основе религиозных практик тусканцев.

Она посмотрела на герб. Что ж, неудивительно. Мэт Талли сидел рядом с Клайдом Винтерсом каждую магическую этику. И по кампусу за ним ходил, словно хорошо выдрессированный пес. Но ведь это Мэт Талли. Сто тридцатый на курсе. Его баллы и ее – это земля и небо. И его взяли на службу в великий дом в тот же день, когда у нее даже с собеседованием ничего не получилось? При мысли об этом у нее задрожали руки.

– Поздравляю, – промямлила она.

– Надо с чего-то начинать. – Мэт пожал плечами. – А у тебя что? Какие-то варианты нарисовались?

– Естественно. Но я пока никому ничего не обещала.

Она уже устала повторять это соученикам и матери. Преподаватели тоже часто интересовались. Какие были собеседования? Как они прошли? Какой дом сделал самое заманчивое предложение? Какие-то особые стимулы, прописанные в договоре? И они всегда так удивлялись, когда узнавали, что ее еще никто не нанял. В конце разговора они всегда обещали подергать за все доступные им ниточки. Обещания в Бальмерикской академии стоили дешево. И теперь, глядя на герб на пиджаке Мэта Талли, Рен заставила себя совершить немыслимое: произвести на него впечатление.

– Знаешь, меня всегда интересовали тусканские религиозные практики. – Она мысленно пробежалась по своим рефератам за прошлые курсы. – У них сложился собственный, уникальный вариант распространенной в Дельвее системы верований. Очень любопытна их концепция пантеизма.

Мэт Талли нервно отпил из стакана.

– Пантеизма?

– Да. Центральным религиозным убеждением дельвейцев является концепция: «Бог создал Вселенную и удалился, оставив ее в наше распоряжение». Но большинство тусканцев верят, что бог и сейчас присутствует во всем, что нас окружает. Океаны, горы – они считают их телом бога. Именно поэтому, кстати, они называют наш материк Землей Сердца.

Мэт Талли выглядел так, будто готов был утопиться в собственном стакане. Было очевидно, что он ничего этого не знал, – что было не слишком к лицу специалисту, который вот-вот должен был приступить к исследованию того, какие тусканские религиозные практики могли бы продвинуть вперед развитие современной медицинской магии. В ее мозгу теснились и другие научные факты. Тусканское название Дельвеи – Земля Сердца – отражало их веру в то, что она действительно является настоящим сердцем живого бога, но также и намекало на тот факт, что только здесь люди обнаружили магию. Кроме того, они считали Дельвею сердцевиной – мистическим центром – всех известных миров.

Но выражение лица Мэта Талли напоминало о гримасе Девлина во время их последней встречи. Тебе необходимо доказать свою правоту. Доставшееся тяжелым трудом знание так и просилось на язык, но она его прикусила и изобразила улыбку.

– В общем, все это очень интересно. Я с удовольствием обсудила бы эту тему с тобой, но лучше как-нибудь в другой раз. Если услышишь о каких-либо открытых вакансиях в доме Винтерсов, замолви за меня словечко. Это было бы мило с твоей стороны.

Мэт сделал очередной глоток из стакана.

– Да, конечно. Хорошо. То есть, я уверен, ты найдешь себе место задолго до того, как я там освоюсь. Очевидно, что ты очень умная. У тебя высокие баллы за экзамены. Ты ведь входишь в число первых пятнадцати студентов у нас на курсе? Тебе надо просто пошерстить по знакомым, дать им знать, что ты в процессе устройства на службу. Не вижу никаких проблем.

Зато я вижу проблемы. Одни проблемы, и больше ничего. И я в пятерке, а не в числе пятнадцати, чтоб ты знал.

Ее попытка произвести впечатление явно провалилась. Она не стала отвечать и только кивнула. Возникшей паузы хватило на то, чтобы Мэт выкарабкался из кресла. Он отсалютовал ей стаканом и пожелал хорошо провести каникулы.

– Я буду следить за вакансиями и дам тебе знать, если что-то всплывет.

По его тону было понятно, что это тупик. Она поблагодарила его и тихо допила свой напиток. Студия постепенно наполнялась людьми. Рен задумалась, не отправиться ли на поиски Тиммонс. В конце концов, она очутилась на этом празднике только из-за нее – и без нее голоса здесь были слишком громкими, смех слишком резким, огни слишком яркими.

Рен предпочла бы исчезнуть отсюда и оказаться в своей комнате – либо, если на то пошло, в любом другом тихом месте.