Другая история

Глава 13

1927 г.

Яванское море.

Тюити Нагумо, оставляя за собой кровавую полосу, с трудом выполз из рубки на мостик. “Нака” уже сильно накренился, скоро пойдет на дно. Как же обидно! В первом же бою потерять корабль! Если бы не смертельное ранение (он понимал — осколок в живот, это не лечится) пришлось бы делать сепукку. А так он хотя бы не потеряет лицо, уйдет на дно вместе с крейсером.

Им просто не повезло, один из первых снарядов голландцев попал в машину, лишив корабль хода. Потом крейсер расстреляли, как неподвижную мишень. И теперь голландская эскадра безнаказанно уходит, и догнать её некому — остальные корабли японского флота находятся далеко. Одна надежда на самолеты. Догнать они точно смогут, а вот смогут ли потопить — неизвестно. Еще никто не применял морскую авиацию в бою. Ему страстно захотелось, чтобы за них отомстили. Он закрыл глаза. Перед затуманенным болью взором предстала восхитительная картина. Белые самолеты с красными кругами на крыльях в пух и прах разносили беспомощные корабли. Правда, это были не удирающие легкие крейсера голландцев, а чьи то линкоры, стоящие на якоре в бухте, но это было не важно. Капитан Нагумо умер с улыбкой на лице.

Минору Гэнда выключил зажигание, и устало откинулся на спинку сиденья. Он чудом посадил поврежденный самолет, почти не слушающийся рулей. Когда он вылез из кабины, то увидел, что механики, облепившие машину, вытащили из хвостового оперения кусок металлического троса. Гэнда покрутил его в руках. Похоже на антенный тросик с корабля. Как он туда попал — одним богам известно. С трудом, на ватных ногах он поднялся на мостик авианосца и доложил командиру корабля:

— Господин капитан первого ранга. Противник был нами обнаружен и атакован. Когда я выходил из боя, головной крейсер получил две торпеды и тонул, второй сильно горел. Для полной победы необходим повторный налет. Готов вести вторую волну, но мне нужен новый самолет — моя машина повреждена.

На бесстрастном лице Исороку Ямомото появилась улыбка.

— Выходит, не зря тебя выдернули из Академии, вместе со всем твоим цирком[13]. Бери запасную машину и возглавь вторую волну. Чтобы никто не ушел — Улыбка на лице Ямомото пропала, сменившись злобным оскалом.

— За “Нака” надо отомстить. Я хорошо знал его командира. Блестящий морской офицер, подавал большие надежды. Когда подойдут “Конго” и “Харуна”, там не должно быть никого живого. И сам не рискуй, твое дело наблюдать со стороны и все примечать. Никто не знает, как надо правильно применять авианосцы. Мы будем первыми, этот опыт поможет нам в будущем. Выполняй!

1927 г.

Лондон.

Собравшиеся в гостиной одного из лондонских особняков джентльмены, несомненно, относились к высшей элите Соединенного Королевства. Все они были, попеременно, то руководителями кабинета, то министрами в нем, меняясь на различных должностях, как в калейдоскопе и создавая у непосвященных иллюзию перемен во власти. На самом деле это был узкий круг, в который приходили по родству, а уходили по старости. Никого не удивляло, что нынешний премьер — племянник предыдущего и двоюродный брат Первого Лорда Адмиралтейства. Перемены же в должностях были своеобразным спортом. Вчера Сэр Джон выиграл партию в крикет, а сегодня Сэр Артур выиграл выборы. Соперничество это было далеко не спортивным. Воспитанные в частных школах, с их телесными наказаниями и принудительным гомосексуализмом, "люди с жесткой верхней губой" становились законченными циниками и подлецами. Они без малейших сомнений применяли яд или кинжал в прошлом и донос или клевету в настоящем. Их взаимоотношения напоминали скорпионов в банке, а объединялись они лишь при внешней угрозе. Эти люди правили Британией, а соответственно и всем миром. Жалкие потуги кого-то другого проявить независимою волю они воспринимали как нарушение законов мироздания. Ведь только они, по праву рождения могли решать, что и как будет происходить в этом мире. Именно они придумали расовую теорию и такие замечательные понятия как “концлагерь” и “недочеловек”, что доказывает их несомненное интеллектуальное и моральное превосходство над всеми остальными.

— Не вижу никакой проблемы в том, что наша ручная мартышка кого-то покусала — Стэнли Болдуин излучал уверенность в себе — тем более, что покусала она не нас, а королеву Вильгельмину, ха-ха…

— Проблема не в том, что японцы побили голландцев, а в том, что нас поставили в известность, когда операция уже шла полным ходом — Остин Чемберлен оптимизм коллеги не разделял — к тому же они получат в свое распоряжение Индонезийскую нефть.

— Нефть как принадлежала “Ройал Датч Шелл”, так и принадлежит. А то, что голландскую колониальную администрацию сменит японская, для нас несущественно. Ведь мы контролируем этот район, не правда ли, Сэр Джон?

Первый Лорд Адмиралтейства, Сэр Джон Джеллико отпил из бокала, наслаждаясь вкусом изысканного бренди.

— Несомненно, господа. Наша Восточная эскадра способна разгромить в тех краях кого угодно. Мы держим руку у японцев на горле. После прихода в Сингапур новых линкоров нам в тех морях нет равных по силе.

— Японцы победили голландцев, используя авианосцы. Нет ли в этом угрозы для нас?

— Макаки с большим трудом утопили два древних крейсера. А береговая авиация с аэродромов Сингапура всегда прикроет наши корабли с неба. Самолеты наземного базирования сильнее палубных по определению. У нас нет никаких поводов для беспокойства.

Военно-морское соперничество, с началом нового века набиравшее обороты, к двадцатым годам достигло своего апогея. Большой войны на суше не предвиделось, гнойный нарыв кризиса, перезревший к 1914 году, лопнул, породив изменение границ в Европе. Готовая вот-вот начаться всеобщая война не состоялась по многим причинам. Это и исчезновение с карты такого крупного игрока, как Австро-Венгрия, и обидный щелчок по носу, что получили англичане у Гельголанда, и многое другое. Но отсутствие большой войны не отменяло имеющихся между державами противоречий. И эти противоречия переместили основной фокус борьбы в колонии. А для борьбы за свои интересы там нужен флот и еще раз флот. Корабли строили все, кто мог, а кто не мог — тот покупал. Спускались на воду линкоры и крейсера, эсминцы и новомодные авианосцы. Как надо распоряжаться всей этой мощью — толком никто не знал. Всевозможные военно-морские теории рождались и умирали, как во головах адмиралов, так и в производственных планах разных стран. Они породили множество разнообразных конструкций боевых кораблей, от торпедных катеров с экипажем в три человека и скоростью аэроплана, до суперлинкоров водоизмещением в 75 000 тонн и больше напоминавших остров, чем корабль, способный передвигаться по морю. Были среди построенных тогда кораблей и достаточно экзотические.

История создания крейсеров типа "Дмитрий Донской" была полна научных открытий и технологических прорывов. Так же, она изобиловала грубыми просчетами и ошибками. И то и другое неразрывно связано с процессом создания нового. Без открытий его не создашь, а ошибки на этом пути неизбежны.

В одной из гостиниц Аугсбурга, вечером 2 июля 1925 года, собралась теплая компания. Погода не располагала к тому, чтобы пойти гулять, любуясь ухоженными немецкими древностями — было пасмурно. Да и насмотрелись они этих древностей, не первый раз в командировке. Дело, ради которого они сюда приехали, было сделано. Ну, почти сделано. Контракт с немцами они еще не заключили, отделываясь от них обещаниями подумать и все взвесить, но всем было ясно, что это просто традиция — не соглашаться в первый же день на все предложения контрагента. То, что им было показано, вполне всех устраивало, так, что и контракт будет заключен и премию свою они несомненно получат. В общем, настроение у всех было преотличнейшее, так что не удивительно, что вся русская делегация собралась в номере у начальника и что? Правильно, выпивала и закусывала. Идти в ресторан, в котором надо вести себя в соответствии со всеми нормами и правилами, дабы не уронить и не опозорить… Нет, лучше в номере, где все свои и не нужно стесняться.

— Вы знаете — С мечтательным выражением лица произнес невысокий, плотно сбитый мужчина среднего возраста — Я сегодня себя снова молодым ощутил.

— Что же Вас, уважаемый Леонид Андреевич, к этому сподвигло?

— Во время показа почудилось, как будто мне снова двадцать, и я на мостике своей миноноски стою. То же ощущение дрожи под ногами…Гельсингфорс, салон мадам Н… Эх, было время!

Все присутствующие, бурно поддержали предложенную Леонидом Андреевичем тему и принялись наперебой рассказывать о своих похождениях в юности, благо, было, что вспомнить. Лишь один из собравшихся неожиданно нахмурился и выпал из общего веселья. А потом прервал рассказы о веселой молодости неожиданным вопросом.

— Скажите, а Вы на полном ходу из орудий стреляли?

— Каких орудий? На миноноске только одна маленькая пушечка была… Но стреляли, и даже попадали. У меня на баковом замечательный наводчик был. Прохоров, из сибиряков. Он мог с первого выстрела белке в глаз…

— А прицельные приспособления какие у Вас были?

— Да какие там прицельные, в те времена! Мушка, да целик… Не то, что сейчас — оптика, дальномеры…

— А в бинокль, на полном ходу, Вам доводилось смотреть?

— Да Вы что! На полном ходу миноноски надо держаться за поручень двумя руками, не то в волны улетишь, так её бросает.

— Что Вас беспокоит, Сергей Николаевич?

— Понимаете, благодаря воспоминаниям нашего бравого капитана, я тоже обратил внимание на то, как вибрировал пол в цеху, когда нам показывали работу дизеля на полной мощности. И ведь это на земле, на прочном бетонном фундаменте. А что будет на корабле, тем более, что там будет работать не один мотор, а несколько? Вибрация будет такая, что воспользоваться оптикой станет невозможно. А без оптики, как стрелять? Сейчас не девятнадцатый век…

Разговор, плавно перетекший с обсуждения шансонеток на проблемы сбалансированности моторов внутреннего сгорания, привел к тому, что на следующий день, вместо заключения ожидаемого немцами контракта на поставку девятицилиндровых дизель-моторов, русская делегация начала выяснять, а есть ли другие моторы, менее вибрирующие. Потом были долгие согласования, переписка между Москвой и Берлином. В результате, все получилось совсем не так, как предполагалось первоначально."…Стороны пришли к соглашению, что германская сторона, в лице фирмы MAN…"(с), обязуется построить завод и наладить на нем производство невиданных доселе двенадцатицилиндровых дизелей. Это было хуже, чем то, на что рассчитывали немцы, но все же лучше, чем ничего. Контракт немцы выполнили. Мотор, который получился, благодаря совместной работе инженеров двух стран, вполне устроил заказчика по уровню вибраций. А с учетом турбонаддува, патент на который купили у малоизвестной швейцарской фирмы, дизель выдавал просто чудовищную мощность. Корабль, для которого он предназначался, должен был быть быстрым.

Начальной точкой тех событий, что привели к созданию этих неоднозначных кораблей, явилась коллегия министерства финансов, на которой отдельные несознательные личности попытались урезать ассигнования на флот. Аргументировали они свою позицию тем, что финансы, выделяемые на программу строительства вспомогательных крейсеров, никакой пользы не приносят. По этой программе, при строительстве гражданских судов, в них заранее закладывалась возможность переоборудования. Подкреплялись палубы, оборудовались погребе боезапаса, обучались команды. Делалось все это за счет государства. Программе этой было уже много лет, она начиналась с так называемого Доброфлота, и за все эти годы вытянула из казны немалую сумму. Вот и решили финансисты сэкономить.

Моряки, которых не оставляла идея о крейсерской войне, встали горой. И сумели убедить оппонентов. Они привели выдержки из протоколов заседаний британского парламента, где в ответ на эту программу, выделялись немалые деньги на строительство крейсеров. Так называемые "колониальные крейсера", строившиеся Великобританией просто в огромных количествах, должны были угрозу русского рейдерства нивелировать. Стоили они неизмеримо дороже, чем переоборудование гражданских судов, которые кроме возможности стать вспомогательными крейсерами, еще и занимались своим основным делом — они возили грузы и пассажиров. А крейсера английские, кроме охоты на бывшие трампы, ни на что другое не годились, встреча с полноценным крейсером была для них чревата нехорошими последствиями. Правда, они могли еще гонять папуасов, ну, так на это и канонерки достаточно.

Вдохновленные желанием нанести английской казне как можно больший урон (ну, не всегда же англичанке гадить, можно и нам немножко), моряки затребовали от судостроителей корабль, который разом обесценит все британские крейсера. Он должен быть сильным и быстрым, дабы ни один "колониальный крейсер" от него не ушел. Он должен иметь огромную дальность, чтобы небольшое количество таких кораблей распространили свою угрозу на весь мировой океан. Ну, и желательно, чтобы будущий крейсер был не очень дорогим, иначе денег на него просто не дадут. Реакцию Британии на такой корабль моряки просчитали заранее. Для ловли таких рейдеров англичане будут строить линейные крейсера. Корабли дорогие, как в строительстве, так и в эксплуатации. Учитывая, что прикрывать надо огромные пространства, таких кораблей понадобится немало. Вот и пусть тратят деньги.

Поскольку стандартные и проверенные временем корабельные технологии не могли обеспечить всех требований задания, разработчикам пришлось искать решения, доселе не применявшееся в судостроении. В качестве главной энергетической установки был выбран дизель. Только он мог дать кораблю столь вожделенную дальность. За таким дизелем обратились к немцам — признанным лидерам в этой области. Моторы у немцев были, да только не подошли они под те требования, что предъявлялись к ним русскими. Решено было построить завод в России, который и разработает, а затем будет производить требуемые дизеля. В самой Германии тоже было немало людей, ратовавших за дизелизацию военного флота, да вот только консервативное морское министерство не спешило с внедрением новаций. А тут, раз русские готовы платить деньги, то почему бы не воспользоваться этим для проверки своих идей. В России прекрасно понимали, что в одиночку справиться с созданием нужных моторов не смогут. Ну, или смогут, но очень нескоро, поэтому, ни от помощи немцев, ни от того, чтобы поделиться с ними, впоследствии, результатом работы, не отказывались.

В процессе проектирования этого мотора выяснилось, что для его надежной работы в течении длительного времени необходимы совершенно новые материалы — старые, проверенные временем стали не справлялись с возросшими нагрузками. Вот здесь уже русская школа металловедения проявила себя во всей красе. Нужные стали — жаростойкие, износоустойчивые, повышенной прочности, были созданы. Только одно внедрение новых материалов в промышленность полностью окупало все затраты, связанные с разработкой и постройкой крейсеров, ради которых они создавались.

Корпус корабля было решено делать полностью сварным. Ранее сварку применяли исключительно при строительстве небольших судов или для маловажных конструкций. Разработка технологий и внедрение сварки в судостроение давало такой экономический эффект, который даже трудно было подсчитать. Так что, даже не построенные еще корабли, уже принесли значимую пользу.

Главный калибр нового корабля, составляли шесть двенадцатидюймовых орудий. Проверенные временем и отработанные в производстве пушки усовершенствовали, насколько смогли. В основном, это касалось систем наводки и заряжания. В качестве вспомогательного калибра, предлагались шестидюймовые орудия в трехорудийных башнях. Тех же, что ставились на легкие крейсера, строительство которых в России велось большой серией. По первоначальному проекту таких башен, расположенных ромбически, было четыре. Однако, когда еще велось проектирование крейсеров, случился японо-голландский конфликт. В нем в полный голос о себе заявила палубная авиация, которая раньше рассматривалась, только, как средство разведки и наблюдения. Заказчик потребовал усиления зенитного вооружения. Те три противоаэропланные трехдюймовки, что были на крейсере по проекту, от самолетов отбиться не позволяли. Пару башен с шестидюймовками убрали. Вместо них поставили четыре полубашни с мощными зенитками. В качестве таковых использовали купленную в свое время у тех же немцев стомиллиметровую пушку. У немцев была своя конструкция, 105мм калибром, вот и продали они бывшую австрийскую разработку по дешевке. А русские купили, так как проектирование своих зениток шло с большими трудностями.

Напуганные "воздушной угрозой" адмиралы желали как можно более сильного зенитного вооружения данного корабля. Ведь ему придется действовать в одиночку и возможности прикрыть его авиацией, хоть наземного, хоть морского базирования, не просматривалось. Автоматические пушки калибром 40 и 20 миллиметров, купленные в Швеции и Швейцарии (что поделать, своих пока не разработали) заняли все свободное место на палубах и надстройках, потеснив катера и шлюпки. Там, где это место еще оставалось, поставили крупнокалиберные пулеметы, в качестве последнего рубежа обороны. Однако, поставить орудия и пулеметы это далеко не все. К орудиям нужен боезапас, который они расходуют с пугающей быстротой. Этот боезапас надо разместить в погребах и обеспечить его подачу. А главное, орудиям нужен расчет. И так не шибко просторный корабль давал очень мало места для дополнительных членов экипажа. Спартанские условия обитания превратились в кошмарные из-за тесноты. Это ведь не эсминец, который ходит недалеко и ненадолго и команда которого вполне может потерпеть до возвращения на берег. Рейдер уходит в океан, как в старину уходили парусники — на долгие месяцы и людям на его борту придется все это время толкаться плечами в тесных кубриках. Так что, не была популярна у русских моряков служба на этих кораблях, а бытовые условия они описывали исключительно матом.

Бронирование крейсера оставляло желать лучшего. Хотелось многого, но увы… Не помогло ни включение бронепояса в силовой набор, ни его наклон. От шестидюймовых снарядов он худо-бедно прикрывал, от восьми дюймов — уже так себе, а встречаться с кем-либо, имеющим артиллерию более, чем восьмидюймового калибра, рейдеру было категорически противопоказано.

На этом корабле впервые в России применили стабилизированные платформы для больших зениток (купленные у немцев) и централизованное управление всем зенитным огнем (а вот это уже была полностью отечественная система. Как утверждали специалисты — одна из лучших в мире) Башенки директоров заняли свое место по бокам надстройки и в корме.

Все эти усовершенствования привели к тому, что стандартное водоизмещение, определенное первоначально в 10000 тонн, в процессе проектирования поползло вверх и достигло 17 тысяч. А полное перевалило за двадцать. Никакие ухищрения, типа применения сварки, алюминиевых сплавов и прочие, не смогли этого роста сдержать. Соответственно, выросла и цена. И не были бы эти корабли никогда построены, если бы не пауза, которая появилась после окончания одной Морской Программы и перед началом другой. Верфи оказались без работы и, чтобы они не простаивали, их загрузили, как раз к тому времени законченным, проектом океанского рейдера.

Корабль, оказавшийся в результате "между классов", проигрывал своим возможным соперникам во всем. Линейным крейсерам он уступал в вооружении и бронировании. Даже некоторые тяжелые крейсера могли с ним в этом состязаться. Легким крейсерам рейдер (так его и стали официально именовать, так как ни к классу крейсеров, ни, тем более, линкоров, его отнести было нельзя) проигрывал в скорости и, главное, в цене. У него было только одно преимущество — фантастическая дальность плавания. И вот выстрелит ли это преимущество в грядущих конфликтах, или же, построенный корабль так и останется "белым слоном" — не знал никто.

Английская разведка строительство этих кораблей откровенно прохлопала. На верфях в это время как раз строилась серия броненосцев береговой обороны, для замены совершенно уже устаревших. Назывались они в производстве "броненосец типа А". То, что параллельно им были заложены корабли, так же имеющие дизельные двигатели и не очень большой главный калибр, да и называвшиеся "броненосец типа Б" внимания не привлекло. Но вот когда четверка рейдеров проследовала Датскими проливами и отправилась на Север, то в Британском Адмиралтействе разразился шторм, сравнимый с теми, что бывают в Бискайском заливе. В Парламенте, записные краснобаи наперебой кричали о русской угрозе и обличали адмиралов в глупости и небрежении. Газеты исходили желчью и паническими воплями. Истерику в прессе подхлестнуло сообщение о том, что базироваться новые крейсера будут на Груманте. Многочисленные отставки среди руководства британским флотом и судорожные попытки внесения изменений в программу судостроения, для противодействия новой угрозе, вызывали в российском военно-морском сообществе только злорадные ухмылки.

Когда в 1915 году русская эскадра подошла к Шпицбергену и высадившиеся оттуда военные вежливо попросили имевшихся на архипелаге норвегов убираться домой, то это не вызвало какого-то особого международного ажиотажа. "Ну, русские, ну, наглые, что в этом такого? Чего еще от медведя ждать-то?" Великобритания пробовала возмущаться, грозить страшными карами и организовывать "международную комиссию по решению проблемы Шпицбергена". Однако, понимания она не встретила. Германия, в которой в это время во всю цвела "дружба-фройндшафт", заявила, что Россия в своем праве. Франция с Италией, которых все это не особо волновало, промолчали. САСШ, у которых была куча нерешенных споров с Англией, только глумливо ухмыльнулись. Да и вообще, передел собственности, который в это время происходил в Европе, занимал всех гораздо больше. Разве что Норвегия, подзуживаемая все теми же англичанами, орала, как потерпевшая. Ну, так она потерпевшей и была. А когда возле норвежских рыболовецких флотилий промелькнули серые тени русских крейсеров, то и Норвегия заткнулась. Да еще шведы, которые не испытывали особой любви к своей бывшей провинции, вспомнили, что у них есть вопросы к Норвегии по поводу некоторых приграничных территорий. И вместо того, чтобы пытаться тем или иным способом отобрать у России архипелаг, который вспомнил свое старое название, бросились норвеги бетонировать очередной форт на границе со Швецией. Так и стал Шпицберген снова Грумантом.

Единственное серьезное боевое столкновение, в котором участвовали корабли типа "Дмитрий Донской" произошло в 1936 году у берегов Южной Америки. Первопричиной конфликта стало то, что один южноамериканский генерал начал воевать против другого. Оба генерала носили темные очки и высокие фуражки и кто из них был прав, а кто виноват — Бог весть. Победа одного из них была выгодна Великобритании, а его оппонента поддерживала Америка. Англичане направили в помощь своему протеже пару рот морской пехоты и кучу оружия. А вот у американцев с этим не задалось, сказались внутренние проблемы. И они решили с англичанами договориться. Что уж они там пообещали своим "кузенам", в чем сделали уступку — то неизвестно. Однако Англию такая плата устроила и обе страны выступили с громкими заявлениями о мире и невмешательстве. Однако, джентльмены ведь хозяева своего слова, не правда ли? Да и конвой с помощью английскому ставленнику уже в пути… Так что, когда американцы выполнили свои обещания и были уверены, что англичане сделают так же, оба корабля с десантом сменили свои флаги с английских торговых на либерийские, а солдаты Его Величества в один момент оказались уволенными из вооруженных сил и стали наемниками. Весь груз оружия превратился в собственность какой-то мутной фирмы из Макао. Американцы от такой наглости обалдели, но сделать они уже ничего не успевали. И тогда они обратились за помощью к русским. Что было надо России в далекой от нее стране? То неизвестно. Возможно, американцы решили заплатить еще раз. Лучше потратить вдвое больше денег и получить результат, чем потратить меньше и не получить ничего. Информации о сделке не было никакой. Однако, когда транспорты уже приблизились к берегам Южной Америки, то у них на левом траверзе появился русский рейдер. Он уравнял скорость и потребовал остановиться и принять досмотровую партию.

— Это с какого перепугу? — просигналили с транспорта — мы мирные либерийские торговцы, идем своим путем, никого не трогаем…

— Вы подозреваетесь в контрабанде морских ежей с острова Парамушир! Немедленно лечь в дрейф! — И орудийные башни развернулись в сторону жертвы.

Английский капитан на мостике плевался и ругался на всех известных ему языках.

— Если бы на мачте у меня развевался Юнион Джек, а не эта поганая тряпка, то не посмели бы они так себя вести. Это же пиратство, какое-то! Радист, передать в эфир на волне бедствия: "Подвергся нападению неизвестных пиратов".

В этот момент на рейдере бухнула малокалиберная пушка и перед носом парохода встал всплеск предупредительного выстрела. Поскольку реакции не последовало, то следующий выстрел проделал аккуратное отверстие в фальшборте на носу судна — стреляли практическим. Команда транспорта заметалась по судну. Кто-то истерически блажил, кто-то пытался спустить шлюпку. Капитан парохода грохнул бинокль об палубу и, скрипя зубами, перевел машинный телеграф на "Полный назад". Тонуть-то не хочется! Остальные суда конвоя поступили так же, благоразумно решив не будить лихо, пока оно тихо.

Русский рейдер не торопился высылать досмотровую партию. Он чего-то ждал. И дождался. Со стороны берега к английским судам, отчаянно дымя, приближались два каких-то ржавых корыта. Ржавые-то они ржавые, но на палубе видны пушки. Корабли оказались Военно-Морским Флотом как раз того генерала, против которого англичане собирались воевать. Если бы транспорты шли полным ходом, то этот антиквариат, списанный лет двадцать назад из флота какой-то морской державы, вряд ли сумел бы их догнать. Зато теперь… Подошедшие корабли не замедлили высадить абордажников, разоружить и загнать в трюмы всех англичан и, радостно скалясь, повести свои трофеи домой. Русский корабль пожелал им счастливого пути и тоже развернулся восвояси. У его капитана был четкий приказ — остановить суда под либерийским флагом и передать их местным. Координаты, курс, частоты, позывные… Если вы поднимаете флаг Республики Лимпопо или Королевства Чунга-Чанга, то не думайте, что к вам будут относиться с уважением. И не важно, кто на борту.

Задание свое рейдер выполнил и собрался с чистой совестью удалиться. Но не тут-то было. Английский капитан, предвкушая крупные неприятности, ожидающие его по возвращении домой, не зря кричал на весь эфир о нападении пиратов. Для сопровождения транспортов англичане выделили серьезные силы — два линейных крейсера и авианосец в дальнем прикрытии, а так же тяжелый крейсер с парой легких в ближнем. Конечно, официально все это звучало, как маневры, просто проводимые поблизости. Ну, совсем случайно так вышло. И если тяжелые корабли находились достаточно далеко, то крейсера были совсем рядом. Оставлять морской разбой безнаказанным никто не собирался. Ведь это когда Англия останавливает, или даже топит чужие корабли в нейтральных водах, то это защита своих интересов. Когда же это делает кто-то другой — это пиратство и никак иначе.

Английский адмирал рассчитывал быстро разобраться с одиночным кораблем, вмешавшимся в его операцию. И не важно, чей он. Крейсера его поймают и утопят. Ну, в самом плохом случае, они сумеет его стреножить и предоставить "большим хорошим парням" готовую мишень. Командующий крейсерским соединением не собирался в этом походе ни с кем воевать и, тем более, умирать. Но приказ есть приказ. Как только сигнальщики обнаружили идущий встречным курсом корабль, то коммандер не стал разбираться, чей он и что тут делает, он приказал открыть огонь.

Когда на встречу рейдеру появились англичане, то русский капитан сомневался в том, что они начнут стрелять. Все-таки, его корабль идет под Андреевским флагом. Но, сомнения — сомнениями, а боевую готовность не отменяли. Мало ли что? Поэтому, первый залп англичан не стал для него такой уж большой неожиданностью. Русский капитан так же не имел желания воевать. Но, когда по тебе стреляют, делать вид, что ничего не происходит — глупо.

Англичане, идя встречным курсом, разделились. Тяжелый "Экзетер" взял левее, а легкие "Аякс" и "Ахиллес" приняли вправо, собираясь поставить русского в два огня. В ответ "Князь Пожарский", буквально крутанувшись на пятке, резко повернул на восемь румбов вправо, сближаясь с тяжелым и держа дистанцию от легких крейсеров. Весь огонь рейдер сосредоточил на "Экзетере". Результаты последовали незамедлительно. Первое попадание шестидюймовым снарядом в надстройку вызвало пожар. Не очень сильный, но уже неприятно. Следующее попадание, и тоже от вспомогательного калибра, было в район второй дымовой трубы. Здесь загорелось уже поярче — полыхнул бензин для гидросамолета. "Экзетер" ответил двумя попаданиями в небронированный ют, не нанесшими особых повреждений — бронебойные снаряды прошили рейдер насквозь. Почему англичанин не стрелял фугасами? Да кто его знает, он уже не расскажет. Англичане пытались координировать свои действия по радио, но радиостанции рейдера забили все диапазоны воем и треском — ему-то говорить было не с кем.

Третье попадание от русских сделало продолжение боя для английского тяжелого крейсера весьма проблематичным. Двенадцатидюймовый фугасный снаряд взорвался в надстройке, прямо под второй башней главного калибра. К счастью для англичан, барбет пробит не был, но башню подбросило и намертво заклинило в подшипниках. Башня "А" особо не пострадала, но её накрыло разлохмаченными листами обшивки и она тоже прекратила огонь. Крейсер разом лишился двух третей своей огневой мощи. Дальнейшие попадания, вследствие сократившийся дистанции, пошли одно за одним. Два полубронебойных снаряда, на которые перешел "Пожарский" легко преодолели бронепояс и, разорвавшись внутри крейсера, нанесли множественные повреждения и вызвали обширные затопления. Шикарный пожар, который полыхал в центральной части "Экзетера", сделал стрельбу из последней оставшейся башни невозможной, закрыв её пологом дыма. В развороченной боевой рубке погиб весь командный состав. Изувеченный крейсер, кренясь на правый борт, уже не представлял из себя никакой угрозы. Русский капитан посчитал, что с него достаточно, тем более, что легкие крейсера англичан к тому времени сумели пристреляться. Броневой пояс они пробить, конечно, не могли, но все, что броней не прикрыто разломали изрядно. У рейдера вышел из строя главный КДП и была заклинена кормовая башня вспомогательного калибра. Пожаров тоже хватало. Такой вот невеселый каламбур, учитывая название корабля. Решив, что хорошенького понемножку, командир "Пожарского" приказал дать самый полный и отрываться. Проскочив под носом у еле держащегося на плаву "Экзетера", рейдер начал уходить, отплевываясь от догонявших его легких крейсеров редкими залпами кормовой башни главного калибра. Стрельба эта была не особо эффективна, все таки вибрацию до конца победить не смогли и на самом полном ходу она себя проявляла, мешая наводке. Англичане, насилуя машины, старались не отстать. Они вели частый огонь, и тоже, весьма неточно, все-таки дистанция для шести дюймов была великовата и сокращалась медленно. Погоня могла продолжаться долго, скорости кораблей были сравнимы. Все решил случай (или статистика?) Один из двенадцатидюймовых снарядов рейдера вошел в палубу "Аякса". Английский корабль повторил судьбу своих собратьев в отгремевшем четверть века назад бою — он взорвался. Причиной взрыва стали…традиции. В английском флоте, кроме традиционных для него развлечений, таких, как пьянство и мужеложство, существовала давняя традиция размещать заряды для орудий как можно ближе к ним для ускорения заряжания в бою или на учениях. Никакие уговоры разумных людей не могли эту традицию поколебать. И даже взрыв двух линейных крейсеров, произошедший по этой причине, не изменил ничего. Если бы на крейсере размещали боезапас, как положено, в погребах, то снаряд "Князя Пожарского" нанес бы тяжкие повреждения, но "Аякс " остался бы цел — в погреб снаряд не попал. А так — добро пожаловать на небеса… Оставшийся в одиночестве "Ахиллес" благоразумно решил погоню не продолжать, а заняться спасением утопающих, а именно "Экзетера". С "Аякса" спасать было некого.

Когда линейные крейсера с авианосцем подошли к месту боя, то они увидели почти погрузившегося в воду "Экзетера" и помогающего ему в борьбе за живучесть "Ахиллеса". На поиск рейдера, по всем возможным для бегства направлениям, были разосланы самолеты. Воздушный поиск дал свои результаты. Одна из групп "Свордфишей", три самолета, обнаружила убегающий полным ходом рейдер. Сообщив по радио координаты противника, самолеты пошли в атаку. Если бы летчики чуть-чуть подождали и осмотрелись, то они, наверно, смогли бы заметить, что весь левый борт "Пожарского" разворочен и зенитки там вряд ли уцелели. Но они горели желанием отомстить за своих товарищей и атаковали с ходу. С правого борта, где все пушки были целы. Огонь стомиллиметровок был частым и точным, все таки, стабилизированная платформа, дорогая и тяжелая, великая вещь! Разрывы зенитных снарядов кучно вспухали вокруг самолетов и, наверняка, нанесли им повреждения. Однако, испугать британцев они не смогли. Ни один самолет не свернул с боевого курса. И ни один из них не дошел до точки сброса торпед. Когда на атакующих "Свордфишах" скрестились трассы зенитных автоматов, бивших на расплав ствола, то все три "авоськи" рухнули в воду, объятые пламенем. Две другие группы самолетов, находившиеся поблизости и поспешившие на зов товарищей, найти рейдер не смогли. Да и времени на поиск у них было мало — бензин кончался. Дальнейшие вылеты так же успехом не увенчались, рейдер растворился на просторах Южной Атлантики.

В результате этой истории Великобритания попала в идиотское положение. Английский капитан на весь белый свет прокричал о нападении неизвестных пиратов. Все мировые газеты про это раструбили. После такого, обвинять в задержании либерийских (sic!) судов русских, было просто глупо, никто не поверит. Тем более, что генерал в высокой фуражке и темных очках, надувая щеки, разглагольствует о "блестящей операции нашего флота" А рассказывать о том, что английские моряки, встретив посреди океана корабль под Андреевским флагом, на него напали, было еще глупее. Тем более, что нападение кончилось плохо. Однако, погибли моряки и потерян крейсер (фактически два, "Экзетер" после боя годился только в металлолом) Публика требовала крови и, неважно, чьей. Хоть русских варваров, хоть своих адмиралов. Пришлось, скрипя зубами жертвовать адмиралами. Со свистом вылетел в отставку Первый лорд Адмиралтейства, Сэр Четфилд. Он, вообще-то, был не в курсе данной операции, ее готовили и проводили совсем другие люди, но надо же кого-то наказать? Если бы Эрни Четфилд знал, какую головомойку устроила русская императрица своим подчиненным за проведенную без ее ведома авантюрную операцию, то это могла бы послужить хоть каким-то, но утешением для него. А вот "партию войны" которая стремилась к обострению отношений с Россией, эти события окатили холодным душем и заставили поумерить амбиции.

Глава 14

1931 г.

Москва.

Огромный кабинет, почти что зал, был залит солнцем, ярко светящем через высоченные окна. По центру проходил длинный стол для совещаний, который упирался в не менее монументальный стол хозяина кабинета. Вся обстановка помещения говорила о высоком статусе этого хозяина. На приставном столике громоздилась батарея телефонов, заднюю стену занимала большая карта Империи, но одна деталь выбивалась из стиля, общего для всех начальственных кабинетов. Позади хозяйского кресла не было портрета главы государства. В кабинете было тихо, только откуда-то доносился звонкий девчоночий смех. В дубовых панелях, закрывавших стены, была незаметная дверца. За ней находилась маленькая комната, обстановкой напоминающая монашескую келью. Стеллаж с книгами, тумбочка и узкая кровать, застеленная казенным одеялом. На ней, с книгой в руках, лежала миниатюрная, даже скорее хрупкая женщина в простом светло-синем платье. Её лицо, сохранившее миловидность, несмотря на возраст, сейчас, когда женщина смеялась, было просто красивым. Это лицо и было на портретах, висящих во всех других кабинетах в Российской Империи. Женщина вытерла платком слезы, проступившие от смеха и с сожалением отложила книгу о похождениях двух жуликов, бывшего предводителя дворянства и сына турецкоподданного, в поисках бриллиантов. Секундная стрелка больших настенных часов неумолимо приближалась к двенадцати, а значит перерыв закончен. Еще со времен учебы Ольга привыкла делать каждый час перерыв в пятнадцать минут. Став Государыней, она эту привычку сохранила и сделала правилом. Министров и генералов эти школьные порядки изрядно раздражали, но Ольга была неумолима, и когда подходило время, прерывала самые важные совещания, отправляя мужчин курить, а сама уходила в комнату отдыха, где могла сделать гимнастику, принять душ или просто поваляться с книгой.

Едва Императрица заняла своё рабочее место, как зазвонил телефон. Информация была шокирующей — ” В Берлине мятеж социалистов. Кайзер Вильгельм убит. Наследник, Фридрих-Вильгельм, находящийся в Москве с визитом, срочно просит аудиенции”.

— Проходите, Ваше Высочество — Ольга принимала гостя в углу кабинета за маленьким чайным столиком, что подчеркивало неофициальность переговоров — позвольте принести Вам мои соболезнования.

— С таким правильным “хохдойч” она может немецкий язык в Берлинском Университете преподавать — подумал Фридрих.

— Ваше Величество, я сегодня же отбываю в Берлин, и хотел бы знать, какова будет позиция России в связи с имеющимся кризисом. Вы понимаете, что для меня это очень важно.

— Скажите, Фридрих — вдруг по-простому, нарушая этикет, заговорила Ольга — Вы знаете, почему убили Вашего отца? Его убили потому, что он не хотел начинать войну с Россией в ближайшие годы. Он собирался воевать с нами в отдаленном будущем, а это не устраивает очень многих. В том числе и Вас.

Наследник Германского трона выпрямился и закаменел лицом.

— Судя по тому, что и как Вы мне говорите, из этого кабинета мне живым не выйти. Но знайте…

— Боже мой, бедный мальчик — Ольга как-то чисто по-женски всплеснула руками — как же тебе задурили голову!

Какое-то время в кабинете висела напряженная тишина. Потом Императрица заговорила, тщательно подбирая слова.

— Фридрих, мы не англичане. Мы не делаем подлостей, приносящих сиюминутною выгоду. И не потому, что мы такие уж благородные. Мы считаем, такое у нас мировоззрение, что однажды сделанная подлость обязательно вернется обратно. И вернется она сторицей. Поэтому Вы можете совершенно не беспокоиться за свою безопасность. Пока находитесь у нас. А вот когда Вы окажетесь в Германии, то я за вашу жизнь не дам и ломаного гроша!

— Почему?

— Потому, что если бы Вы были нужны заговорщикам, они бы не стали ничего делать в Ваше отсутствие. А раз они совершили переворот без Вас, то Вы им будете только помехой, от которой они быстро избавятся. Судя по их действиям, решительности им не занимать.

— Вы знаете, кто они?

— Конечно — Ольга прошла к столу и достала толстую канцелярскую папку.

— Главным у них некто Штайнер. Профессиональный мошенник и демагог. Был вытащен британской разведкой из нищеты и с её помощью начал свою политическую карьеру. Остальные персоналии того же пошиба. Неудачники, озлобленные на весь свет, жулики и псевдоученые.

— Но партия “Возрождение Германии” имеет свою идеологию — начал возражать Фридрих.

— Нет у них никакой идеологии! — резко ответила Ольга, стукнув ладонью по лежащей перед ней папке — по велению своих кукловодов эти клоуны будут с пеной у рта бороться за что угодно! Хоть за вегетарианство, хоть за права пингвинов из Антарктиды! А в процессе этой борьбы они все вокруг зальют кровью!

— Вы хотите сказать, что все это инспирировано из-за рубежа?

— В значительной части. Вот посмотрите — Императрица показала лист бумаги с красивыми разноцветными графиками — Вот эта линия означает количество компаний, ведущих совместные дела с Россией. Точнее их суммарную стоимость. Вы видите, что из года в год их число, и соответственно влияние, растет. Они категорически против войны с нами — это подорвет всю их деятельность. Вот эти компании от нас получают только сырье. Они кто за, кто против. А вот для этих фирм мы являемся конкурентами. Они спят и видят, что Россия исчезла. Они и финансируют всю эту банду сумасшедших. Именно рост числа сторонников дружбы с Россией толкает их на авантюры. Ведь упрочнение русско-германских связей лишает их прибыли. Ну а для зарубежных “друзей”, особенно с Острова, война между нами это решение всех проблем.

— Но Россия душит Германию, не дает ей развиваться!

— Это глупое вранье придумали для тех, кто не способен сложить два и два! — Ольга не на шутку разозлилась — неужели Вы не владеете данными по экономике? Да такого роста производства, как сейчас у Германии и России нет ни у кого в мире! Это следствие нашего сотрудничества. Для нас приоритетным является внутренний рынок, а для вас — внешний, мы не соперники, а союзники, так сложилось исторически! И что же, в угоду небольшой кучке толстосумов, которые теряют прибыли, навредить и Германии и России?

— Почему же Вы не предупредили моего отца?

— Кайзер имел всю информацию в полном объеме. Как по своим каналам, так и от нас. Просто, он держал ярых сторонников войны, в качестве противовеса друзьям России, которые набирали все большую силу. Что поделать — политика требует сбалансированности и кайзер не может одним движением руки взять и расставить фигуры так, как ему нравится. Приходится учитывать массу факторов, в том числе и мнение тех, кого хочется просто удавить… Что касается произошедшего… Такого быстрого развития событий никто не предполагал, ждали резких движений скорее с Вашей стороны.

Ольга задумалась.

— Вы знаете, мне кажется, что Кайзер в глубине души понимал, что военное решение противоречий с Россией невозможно.

— Почему же невозможно — Фридрих посмотрел на Русскую Императрицу с превосходством, которое, несомненно, имеет любой военный перед гражданским штафиркой — Германская армия сильнейшая в мире. Мы легко можем разбить вашу армию и диктовать свою волю, как победители!

— Я всегда говорила об ущербности чисто военного воспитания Наследника Престола — вздохнула Ольга — даже если вы разобьете нашу армию, а это не так просто, как Вам кажется, вы не победите в войне. Вместо разгромленных войск перед вами встанут новые. Когда вы победите эти войска, за ними придут следующие. Да и та территория, что останется у вас за спиной, не будет вами покорена. В захватчиков будет стрелять каждый куст, каждое дерево. Вам придется размещать гарнизоны в каждой деревне, на каждом перекрестке. Посмотрите на карту — она махнула рукой за спину — хватит ли у Германии солдат, чтобы поставить на каждом углу “пост круглосуточный, трехсменный”? — Императрица явно была знакома с Уставом Караульной Службы.

— Вы собираетесь натравить на нас мужиков? Но это же…

— Это не я собираюсь, это народ у нас такой — ласково, как объясняют малым детям элементарные вещи, сказала Ольга — Может и не сразу, мы долго раскачиваемся, но русский мужик обязательно возьмется за топор и прогонит любых захватчиков. Еще раз повторю — военная победа над Россией НЕВОЗМОЖНА!

Фридрих вдруг сгорбился и закрыл лицо руками. Видимо происходящее все же выбило его из колеи.

— Мой Бог! Они убили отца! Я не очень-то его любил, но он мой отец! Что же теперь будет! Тетя, скажите…

— Война будет — устало вздохнула Ольга — Много горя и крови. А после войны будет мир, все войны когда-нибудь заканчиваются.

— И если Вы, Ваше Высочество, считаете себя ответственным за судьбу Германского народа — голос Императрицы стал жестким — то Вам придется приложить немало усилий, чтобы этот мир для Германии стал именно миром, а не унизительной капитуляцией!

Проводив гостя до дверей, и распрощавшись с ним подчеркнуто радушно, Императрица позвала секретаря.

— Роня Михайловна, как Вы понимаете, все планы меняются. Вызывайте наших главных дипломата с разведчиком, буду им фитиль вставлять. Это же надо умудриться, такое проморгать!

— Уже вызвала, Ольга Александровна, через час будут — Глава Имперского Секретариата прекрасно ориентировалась в ситуации и её действии зачастую опережали поступающие распоряжения.

Когда, будучи еще Наследницей, Ольга вытащила из приюта маленькую Роню, то сделала это исключительно из жалости. Девочка была худа до невозможности, ручки-ножки как спички, только глазищи черные блестят. Окружающие восприняли это как блажь, вроде как котенка подобрать. Однако Наследница со всей серьезностью восприняла совет старшего брата: “Оля, тебе будут нужны свои люди. Начинай их подбирать уже сейчас. Ищи умных и преданных, приближай к себе. Потом эта забота к тебе сторицей вернется!” Девочку отмыли, откормили, и начали серьезно учить. Ольга сумела разглядеть в маленькой сироте не только живой ум, но и не свойственную её годам волю. Роня училась упорно, и скоро стала для наследницы настоящей помощницей. Став Императрицей, Ольга назначила Роню Бескину Главой секретариата.

У некоторых, не очень умных царедворцев, это назначение вызвало отрицательные эмоции. Один, откровенно глупый, эти эмоции озвучил: “Совсем рехнулись — жидовку во дворец притащили!” Придя в свой кабинет, он обнаружил, что из министра превратился в ссыльнопоселенца “За оскорбление Высочайших Особ”. Когда за экс-министра попытались заступиться, то Ольга разъяснила политику начальства для особо непонятливых. “Назвав моего секретаря жидовкой, он её не оскорбил, а всего лишь констатировал факт. Но вот заявление во всеуслышание о том, что Императрица рехнулась, является государственным преступлением”. От слов Императрицы так дохнуло сибирскими морозами, что присутствующие побледнели. Дураки после этого случая заткнулись, а умные видели, что Имперский секретариат работает как хронометр "Павел Буре", и в этом немалая заслуга его начальницы. И теперь монументальная фигура Рони Михайловны (куда делись ручки-ножки веточки!) возвышалась за столом в приемной, а её львиный рык: “Я не понимаю, в чем тут дело!” вгонял в трепет царских адъютантов.

Ольга пристально смотрела на вытянувшихся перед ней во фрунт, несмотря на штатскую одежду мужчин.

— Я не буду вас ругать — тихо, почти шепотом сказала Императрица — Я жду от вас точного ответа на вопросы. Что будет дальше?

— Новое Германское руководство будет несомненно вести дело к войне с Россией.

— Когда будет эта война?

— Не раньше чем через пять лет, но не позже, чем через десять.

— Откуда такие сроки?

— В последние годы, в связи с отсутствием сухопутных противников, Германская Империя основной упор делала на развитие флота. Их армия очень хорошо подготовлена и великолепно оснащена, но слишком мала по размеру, чтобы воевать с Россией. На развертывание нужно время. Пять лет — минимальный срок. Максимальный срок в десять лет вытекает из самой сути нового режима, долгого бездействия их хозяева терпеть не будут.

Ольга задумалась. Министр Иностранных Дел и Начальник Разведывательного Управления стояли не шевелясь и, казалось, не дыша. Они понимали, что сейчас решается их судьба.

— Повторю слова Талейрана — после недолгого молчания заговорила Императрица, заставив обоих мужчин вздрогнуть — Это не преступление, это хуже, это ошибка. Искупить её вы можете только одним способом — Ольга снова сделала паузу. Дипломат с разведчиком побледнели. Ведь скажет Императрица стреляться — придется стреляться, иначе хуже будет.

— Искупить свою ошибку — повторила Ольга с нажимом — вы можете только безукоризненной работой на своем посту, чтобы впредь подобного не было! Идите!

Начальник штаба Балтийского Флота контр-адмирал Ставицкий думал. Вообще-то, думать ему по должности положено. Но в этот раз думы были уж больно невеселые. От него требовался план войны. Конечно, раз он начальник штаба, то все возможные и невозможные планы у него есть. Даже если людоеды Соломоновых островов сядут в пироги и начнут штурмовать Балтику, размахивая дубинками из бамбука, то и на этот случай план есть. Да хоть марсиане прилетят — план найдется. Но все-таки, большинство этих планов были больше игрой ума и тренировкой для штабных аналитиков, чем реальными разработками будущих военных действий. А вот сценарий, в котором предстоит воевать с Англией прорабатывался во всех возможных вариантах. В большинстве из них будущая война виделась в союзе с Германией. И вот теперь, после совещания в Кремле, все прежние наработки летели к черту. Какая крейсерская война, какие дальние рейды! Вы что! Забудьте! Будет война с Германией, которая в одночасье, из вполне себе союзника превратилась в реального противника.

Война будет, в основном, сухопутная. Флоту отводится вспомогательная роль и даже эта роль была ограничена жесткими рамками. Резвиться на коммуникациях, которые связывают Германию с ее колониями нельзя. Категорически запрещено. Дело в том, что как бы успешно ни действовали крейсера на торговых маршрутах немцев, перекрыть связь Германии с остальным миром они не смогут. Не является Германия островом. И будут идти транспорты с каучуком и бокситами для немецкой промышленности, как и раньше, только порт назначения сменят с Гамбурга на Роттердам, да флаг повесят нейтральный. А ситуация в международной политике такова, что один утопленный пароход запросто может вызвать просто непредсказуемую цепочку событий.

Даже в Великобритании, которая сейчас радостно потирает ручки в ожидании того, как ее самые главные противники сцепятся в смертельной схватке, ситуация неоднозначная. Та партия, что находится там у власти, собирается хорошо нажиться на будущей войне. Торговать, как с одной, так и с другой стороной, ей никто не запретит, а цены на многие товары, в условиях военного времени, взлетят до небес. А когда ситуация определиться и станет ясно, кто побеждает, то можно будет бросить на весы и тяжкую мощь британского флота, подкрепленную неисчислимыми колониальными дивизиями. Но есть и другая партия в высшем британском руководстве. Они считают нужным влезть в войну уже на начальном этапе. Естественно, на стороне Германии. И захват русскими крейсерами какого-нибудь нейтрального парохода может сыграть им на руку. Воевать же и с Германией и с Англией будет тяжко. А если учесть, что за Англией потянутся ее многочисленные сателлиты… Это уже не тяжко, это уже смертельно опасно. Учитывая позицию Франции, которая может переметнуться в стан противников в любой момент… Совсем грустно получается. Но это все стратегия и "гранд политик" Ему надо думать о конкретных задачах и искать конкретные решения. Одно радует — не завтра эта война начнется, есть время подготовиться. Но, как показывает практика, времени этого всегда не хватает…

Итак, что есть у противника? Пятнадцать кораблей линейного класса в строю, два вот-вот в строй вступят и шесть на стапелях. Плюс авианосцы, крейсера и эсминцы без счета. А еще три десятка старых дредноутов на консервации. Старые-то они старые, только многие их этих кораблей посильнее наших "Севастополей" будут. Вся эта мощь может припереться на Балтику. А противопоставить ей он сможет только восемь старых линкоров. Все новые корабли Россия сосредотачивала на Севере. И было бы совсем грустно, если бы не идея минно-артиллерийской позиции. Согласно этой стратегии Финский залив перегораживается непроходимым минным полем. И стрелять русские корабли будут не по линкорам, которые, естественно, на мины не полезут, а по тральщикам. Никакие тральщики под таким огнем ничего сделать не смогут, значит и проход в Финский залив, к такой сладкой цели, как Петербург, будет надежно заперт. Так оно выглядело в теории, а вот на практике… Изменились времена с той поры, когда эта стратегия была придумана. В северной части залива, среди скал и шхер финского побережья, за прочность обороны можно не волноваться. В те узости ни один вменяемый моряк на крупном корабле не полезет, а от мелких там есть чем отбиваться. И легкие силы Балтфлота, и батареи с укреплениями на многочисленных островах вполне могут справиться с задачей. Дополнительно укрепить те места тоже не помешает, но и имеющееся положение далеко не критично. А вот центральный и южный сектора обороны внушают тревогу. Русские линкоры, которые будут маневрировать в центре Финского залива, окажутся под ударом вражеской авиации. Немцы могут все шесть своих авианосцев с собой притащить. Заверения летчиков, что они всегда прикроют корабли, работая с береговых аэродромов, доверия не внушают. Знаем мы, как они вовремя прилетают! То связи нет, то погода у них нелетная. Старые линкоры зенитного вооружения, практически, не имеют и никакая модернизация тут не поможет. Просто конструкция этих кораблей такова — места нет. Вот и готовый вариант действий немцев, который они, несомненно, вполне могут просчитать. Прилетают самолеты и, если не в первый, то во второй или третий налет повреждают, а то и топят русские линкоры. Все, мешать действиям немецких тральщиков некому. Вот и прорыв. Тут надо серьезно подумать, оставлять так, как есть, надеясь на "авось" нельзя.

На южном участке, там, где проход закрывают береговые батареи Моонзунда, тоже не сладко. Мощных башенных батарей там две, одна на мысе Церель, защищает Ирбенский пролив, другая, на острове Даго, прикрывает основной фарватер с юга. Промежуток между ними должны оборонять несколько батарей, хоть и модернизированных недавно, но — увы, всего шесть дюймов там. Не устоять им под огнем линкоров. А как получится брешь в обороне, так туда можно и десант сбросить и занять главные батареи с суши. Тоже думать надо… Да что тут думать, один выход всего — нужны дополнительные береговые батареи. Строительное управление Балтфлота за год проведет все подготовительные работы и, несмотря на сложность, выроет котлованы. Еще год уйдет на заливку бетона. Это делать хорошо научились. А вот потом… Где взять орудия и башни? Заводы сейчас срочно перестраиваются на выпуск сухопутной продукции и выходить с предложением, все бросить и начать делать морские орудия глупо. Да и не факт, что успеют их сделать, это только кажется, что времени много… Думать надо, ой как крепко думать…

Для начала, посмотрим, что можно придумать со старыми линкорами. Сергей Петрович со вздохом стал доставать их шкафа папки с проектами. Папок этих было много. Варианты модернизации "Севастополей" и "Измаилов" кто только не предлагал. И серьезные заводские КБ, и инициативные группы молодых инженеров, и даже, доморощенные изобретатели. Все эти проекты поступали для оценки в штаб Балтийского Флота где, после беглого просмотра, отправлялись на полку. Дело в том, что один рубль казенных денег, вложенный в строительство новых кораблей, всегда дает больший эффект, чем тот же рубль, вложенный в модернизацию старых. Вот и откладывали эту модернизацию "на потом" Модернизация имеет смысл только в условиях жесткого ограничения, как по времени, так и по ресурсам. И сейчас такой момент наступил.

Так, это что? Очень красиво, старый дредноут совсем, как современный линкор выглядит, да вот — толку мало. Даже превратив старые мачты в высоченные надстройки, зениток получается разместить немного. Да и стрелять им будет неудобно. Не кувырнется ли корабль от такой перегрузки? Нет, этот момент разработчики предусмотрели — на борта навесили були. Скорость, конечно, упала, но мысль хорошая, надо запомнить. Наделки не только добавляют кораблю противоторпедной защиты, но и увеличивают водоизмещение, позволяя разместить на нем дополнительное оборудование. Или палубу добронировать, что совсем не помешает… Смотрим дальше. Так, это совсем фантастика, это тоже, а это что? Предлагают переделать старый линкор в линейный крейсер? Зачем??? Стоп! А где третья башня? Вместо нее — развитая надстройка с кучей зениток, а в корпусе дополнительные котлы. А это идея! Восемь снятых с линкоров башен поставить на берег. На освободившееся на корабле место поставить надстройку с зенитками. Срочно пишем распоряжение техотделу. Пусть составляют задание на разработку подробного проекта. Оперативному отделу — просчитать боевые возможности такого корабля. Вот. Теперь можно и к командующему флотом идти. Не с пустыми руками, а с конкретными предложениями. Обдумаем, переправим все десять раз и начнем осуществлять. В процессе работы еще десять раз переделаем. Но в любом случае, такой вариант вполне реален.

1933 г.

Кенигсберг.

— Пистолет, который висит в кобуре у вас на поясе это не оружие, а символ власти. Полицейские стреляют либо в глупых кинофильмах, либо в Америке. В отличие от дикарей, которые безостановочно палят в таких же дикарей, как они сами, вам не требуется доставать оружие. За спиной полицейского Германской Импе…гм…гм…Германской Республики стоит вся мощь государства!

Генрих Мюллер, длинный, тощий и носатый, прохаживался перед строем выпускников Школы Полиции, как цапля перед лягушатами. Понятно, что в голове у мальчишек погони и приключения. Но если полицейский гонится за жуликом, это значит, что свою работу он делает плохо. Ведь если хорошо подумать головой, то никуда бежать не надо, надо спокойно придти в нужное, заранее вычисленное место и надеть на злодея наручники!

— Господин старший секретарь! — в дверь актового зала, где Генрих читал молодым нотацию, просунулась голова одного из мелких служащих — Там к Вам приехали!

В вестибюле управления топтался какой-то толстячок, одетый в незнакомый Мюллеру мундир. Многие организации в Германии имели собственную униформу, но такой Мюллер ещё не видел. Форма была хороша! Черного цвета, с серебряными знаками различия, просто красота! А вот толстяк не впечатлял. Обмундирование сидело на нем крайне неряшливо, что для настоящего немца было недопустимо.

Толстяк взмахну в воздухе ладонью, изображая новомодное партийное приветствие, и радостно затараторил, светясь фальшивой улыбкой.

— Приветствую Вас, герр Мюллер! Я Гауптзигштурмлидер Хольте. Я приехал сделать Вам предложение, от которого невозможно отказаться! Мы создаем новую, совершенно секретную полицию. Она будет заниматься делами государственной важности! И Вам в этой новой организации предлагается весьма высокая должность. Бросайте все свои дела, эта мелочь сейчас не важна! Вы поедете со мной, я представлю Вас самому Оберзигштурмлидеру!

— Ну…дык…эта…как его, кудыть? — жуткий баварский диалект, на котором сейчас говорил Мюллер совершенно не походил на правильную речь только что звучавшую в соседнем помещении — Я фулюганов ловлю, а там…эта, как его… ну вобщем, сложно оно. Не осилю я. Вы ужо не серчайте, господин хороший.

Хольте видел перед собой не лучшего сыщика Пруссии, которого ему обещали, а потомственного дебила из йододефицитного района. Плюнув на пол, он развернулся и не прощаясь вышел. Мюллер перевел дух. Хорошо, что предупредили заранее, смог продумать линию поведения. Он вспомнил разговор, который состоялся в прошлом году. Старый друг и бывший начальник предложил попить пивка в летнем ресторане.

Генрих бросил хлеб в воду и лебеди грациозно изогнув шеи заскользили по поверхности пруда за угощением.

— Скажи Фриц, как ты думаешь, это надолго?

— Не очень. Но этого времени им хватит, чтобы все обгадить. Уж больно рьяно эти клоуны взялись за дело. Прежде чем их скинут, они успеют сломать все, до чего дотянутся в Германии и устроить войну с Россией.

— С Россией? Я бы ещё понял если с Англией, но с Россией-то нам зачем воевать?

— Затем, что их для этого и поставили.

— И что же делать?

— Тебе — ничего. Пока ничего. Просто продолжай выполнять свою работу, как и раньше, у тебя, насколько я знаю, неплохо получается. И держись от них подальше. Когда компания уродов, что залезла на трон, убив Кайзера, поймет, что этот трон под ними шатается, они наверняка начнут создавать специальные службы, чтобы давить всех, кто не с ними. Поскольку своих профессионалов у них нет, будут набирать из полиции. Сами они займут в этой структуре высшие должности и начнут командовать, а грязь разгребать поставят кого попроще.

— А я-то тут каким боком?

— Ты уже успел заработать себе репутацию хорошего сыщика, тебя наверняка позовут. Если бы они были умными, то создали бы такую организацию задолго до того, как пришли к власти. Тогда ещё можно было бы подумать, стоит ли иметь с ними дело. А поскольку ума у них нет, то не надо садиться в лодку, которая неизбежно утонет. С работы тебя никто не погонит — полицейские нужны при любой власти. А неучастие в происходящем сейчас в Германии шабаше тебе зачтется, когда… когда все вернется к естественному положению вещей. Ты же понимаешь, что люди, сейчас находящиеся в изгнании, в курсе всего, что здесь происходит.

Глава 15

1938 г. 2 июня. 12-00мск.

Москва.

— Подданные Российской Империи! Солдаты Русской Армии! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!

Бесконечное людское море на Площади Трех Вокзалов, всегда бурлящее и шумное замерло, вслушиваясь в слова доносящиеся из рупора громкоговорителя. Казалось, что это порыв ледяного ветра, мгновенно выстудившего воздух. Негромкий женский голос, многократно усиленный, вылетал из черных раструбов и, отразившись эхом от стен, метался над площадью.

— Многие годы, благодаря мудрым правителям, Российская Империя жила в мире. Упорный труд нашего народа привел Россию к процветанию. Мы давно уже не знаем голода, выросли новые города, поднялись школы и заводы. Русский народ своими руками строит лучшую жизнь для себя и своих детей.

Но мирная и счастливая жизнь, богатство нашей страны, не давали спокойно спать врагам России. Злоба и жадность одурманила их разум.

Сегодня, в четыре часа утра, германские войска напали на наши пограничные части. Германская авиация бомбила Брест-Литовск, Ковно, Вильно. Безбожники, убившие своего Императора, теперь, как бешеные псы, бросились на соседей. В отличие от войн, происходивших ранее, эта война ведется не за владение провинцией или городом. Они идут на нас, чтобы забрать себе все. Они хотят отнять у нас нашу землю, разграбить её богатства, а народ России истребить или обратить в рабов. Это война за наше право жить.

На русскую землю не раз приходили иноземные завоеватели. Все они нашли здесь свой бесславный конец. И сейчас с нами в одном строю будут Суворов и Кутузов, Александр Невский и Дмитрий Донской. Русская Армия уже дает достойный отпор захватчикам.

Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Императрица замолчала. Над площадью повисла жуткая тишина. Всем было ясно, что прежняя жизнь закончилась. Все её радости и горести стали мелочью по сравнению с бедой, которая навалилась на всех. Торговка пирожками, здоровенная бабища, громогласная и наглая, прикрыла рот ладошкой и плакала. Работяга в железнодорожной фуражке с молотками, который собирался купить у неё пирожки, замер, сжимая черные от угольной пыли кулаки. А над площадью загремела из репродукторов незнакомая песня со словами торжественными и страшными.

— Вставай страна огромная!

— Вставай на смертный бой!

1938 г. Июнь.

Окрестности г. Кобрин.

Оберлейтенант Гельмут Заксен был вполне доволен жизнью. Солнышко весело светило с небес, отличная асфальтированная дорога ложилась под колеса его мотоцикла, и вообще, все шло просто замечательно. Война, о которой так много говорили все последние годы, оказалась вовсе не такой страшной. Польшу они проехали за две недели, при этом в его сторону пару раз пальнули из придорожных кустов и на этом боевые действия закончились. А ведь он служил не в тыловых частях, а был самым настоящим разведчиком-мотоциклистом. Теперь впереди лежала Россия. Доедем до Москвы, а там и войне конец. Но сегодня надо всего лишь доехать до небольшого населенного пункта, название которого Гельмут не смог бы выговорить и под угрозой расстрела. Прямое как стрела шоссе шло по невысокой насыпи, а справа и слева от дороги простирались поросшие кривыми деревцами унылые заболоченные пустоши. Когда до точки назначения осталось проехать километров пять, дорога неожиданно закончилась. Разведчики смотрели на карту и ничего не понимали. На карте шоссе шло до городка со странным названием Пружаны, никуда не сворачивая. И по пути проходило мимо этой чертовой деревни с непроизносимым названием. На деле же дорога обрывалась у него перед носом, а дальше росли кусты и была какая-то речка.

— Руди, может мы свернули куда-то не туда? — обратился он к заместителю.

Вахмистр снял пилотку, почесал рыжий затылок, посмотрел на карту.

— Никак нет, господин Оберлейтенант, правильно мы ехали. Вот только куда дорога делась — не пойму. Чертовщина какая-то…

Посланные вперед солдаты вернулись мокрые и грязные. Они доложили, что и за речкой-переплюйкой никакой дороги нет, а есть только негустой лес и болото. Заксен связался по рации со штабом полка и попытался объяснить ситуацию, но был жестоко осмеян. Если доблестные разведчики не могут преодолеть ручей, который даже на картах не обозначен, то пусть ждут полевую кухню. Кашевары наверняка эту страшную водную преграду форсируют и заодно научат мотоциклистов, как это надо делать.

Разозленный Оберлейтенант пометался по берегу и совсем было решил продвигаться дальше пешком, как подошла головная рота из их полка. После короткого совещания решили, что хоть какую переправу делать все равно придется. Ближайшие деревья, подходящие для этого находились в сотне метров от дороги, на небольшом островке посреди болота. Солдаты, проваливаясь в грязь и громко ругаясь, потащили первые бревна к речке, когда где-то в стороне негромко бухнуло. Потом прямо над головой раздался свист и на берегу с грохотом разорвался снаряд. Гельмут рухнул на землю и замер в ожидании дальнейшего обстрела, но ничего не происходило. Жужжали мошки и негромко стонал раненый. Спустя некоторое время все зашевелились, раненных перевязали и вроде все стало как прежде. Вот только убитый солдат, лежащий в стороне, наводил на невеселые мысли. Стоило солдатам продолжить устройство переправы, как снова раздался орудийный выстрел, и убитых стало трое. Зато установили, что вражеское орудие ведет огонь откуда-то слева, из-за небольшого лесочка. Посланный вперед взвод пройти туда не смог. Сначала болото было по колено, потом по грудь, а потом один из солдат провалился с головой, и больше его не видели.

Спустя пару часов подошла вторая рота и застала их в той же позиции, только убитых было уже семеро. Пока они просто ходили по берегу речки, противник никак себя не проявлял. Тишина и спокойствие, никакой войны. Но стоило заняться наведением переправы, как проклятая пушка открывала огонь. И не достать её никак — болото! Вслед за пехотой подъехала полубатарея легких полковых пушек. Обрадованные пехотинцы быстро объяснили пушкарям, откуда ведут огонь русские. Орудия развернулись и вскоре позади леса, за которым прятались русские, встали частые фонтаны разрывов. Пехотинцы сначала с опаской, а потом уже спокойно занялись прерванной работой. Поначалу казалось, что все трудности позади. Но где-то через полчаса земля под ногами ощутимо вздрогнула, и в полукилометре сзади встал черный столб взрыва.

— Что это там взорвалось? — Гельмут не мог понять происходящего — ведь там ничего нет, просто дорога.

— Там такая же речка проходила под дорогой в трубе — объяснил один из артиллеристов — похоже, нас отрезали.

— Не говори ерунды! — с раздражением сказал Заксен — взорвали только полотно дороги и можно спокойно пройти рядом!

— Ага, так же как здесь — оскалил зубы наглый канонир.

Оберлейтенант собрался приструнить не в меру разговорчивого солдата, когда их накрыло. В этот раз все было намного хуже. Разбитые пушки валялись на дороге, громко ржали лошади, чадил один из мотоциклов, а каждые десять секунд раздавался новый взрыв. Русские методично избивали несколько сотен человек, сгрудившихся на маленьком пятачке сухой земли. Гельмут понял, что их тут просто всех перебьют.

— Отходим назад — заорал он — перебежками!

Перебежками не получилось, частый огонь не давал поднять голову. И Гельмут пополз, зарываясь лицом в грязь и отплевываясь от мерзкой болотной жижи. Он никогда не думал, что человек может ползти с такой скоростью, ему казалось, что перед его носом поднимается бурун, как перед кораблем.

Оберлейтенант Гельмут Заксен, мокрый и грязный, сидел на бревнышке. Рядом дымила полевая кухня, суетились солдаты, светило солнышко. Он пил из кружки обжигающе горячий кофе и был полностью доволен жизнью. Она, эта самая жизнь, у него осталась, и не оборвалась там, в проклятом болоте. Осторожно, чтобы не потревожить забинтованную руку, он поставил кружку на землю.

— Руди, камрад — окликнул он своего заместителя, который сидел рядом — ты понял, что все это было?

— Понял, господин Оберлейтенант — Рудольф, такой же грязный и оборванный с наслаждением отхлебнул из своей кружки — нас сначала вежливо предупредили “Не ходи сюда!”, а когда мы не послушались, то просто отшлепали, как нашкодивших мальчишек!

Гельмут прошел всю войну, побывал даже в знаменитом Курляндском котле, но вот ненависти к русским так и не почувствовал. Откуда ненависть, когда он их почти и не видел, а та смерть, что прилетала с неба, была для него обезличенным и бездушным Роком. Он навсегда, до судорог, возненавидел болота. Он ненавидел их совершенно иррационально и люто. После войны, несмотря на предложение остаться в кадрах, он уволился из армии и устроился в фирму, которая занималась мелиорацией. До конца дней своих он осушал ненавистные болота, и каждый раз, проходя по свежеотсыпанному грунту, испытывал злорадное удовлетворение.

1938 г. Август.

Окрестности г. Столбцы.

Генерал-лейтенант Теодор фон Бок шел по изрытому воронками полю и пытался разобраться, что же тут, черт возьми, происходит! Когда его войска продрались сквозь русское предполье и, наконец, уперлись в линию обороны, он обрадовался. Закончилась неопределенность, которая давила на него с самого начала компании. Продвижение германских войск, несмотря на отсутствие неприятеля, было настолько медленным, что вызывало у опытного генштабиста оторопь. Все предвоенные расчеты полетели к черту. Нет дорог, нет мостов, нет даже местного населения. Карты бессовестно врут. Это уму не постижимо, чтобы карты Германского Генштаба оказались неверными! Противника тоже нет, не считая постоянных обстрелов из кустов. А вот потери при этом есть и немалые. Немногочисленные дороги, стиснутые между лесами и болотами, были плотно забиты наступающими войсками. Любимая тактика русских — выпустить несколько снарядов из пушки и раствориться в непроходимых дебрях. Или взорвать мост. Или расстрелять в колонну пулеметную ленту и исчезнуть. Зато теперь наступила определенность. Вот он враг, которого надо разбить, вот наши войска, вот вражеские укрепления, вот наша артиллерия. Оборона русских была сметена мощным артиллерийским ударом, германская армия устремилась вперед, но через несколько километров опять уперлась в оборонительную линию.

Генерал огляделся. Воронки, на дне которых плавал сизый дым, наползали одна на другую, из разрыхленной земли торчали огрызки бревен и непонятные грязные ошметки. Сильно воняло сгоревшей взрывчаткой, так, что першило в горле и слезились глаза.

— Сколько взяли пленных? — спросил он начальника штаба.

— Два десятка. В основном — раненные и контуженные.

— А куда же делась русская армия? Ведь она же здесь точно была. Когда мы попытались прорваться с ходу, нас существенно потрепали.

— Она там — полковник махнул рукой на Восток, откуда доносилась вялая перестрелка — За те две недели, что мы стягивали артиллерию и срывали эти окопы, они отошли и закрепились. Тут оставались небольшие заслоны.

— Чтобы сотворить вот это — генерал обвел рукой лунный пейзаж вокруг — мы потратили несколько эшелонов снарядов. В результате продвинулись на пять километров. И что нам делать дальше? — задал он риторический вопрос. Полковник благоразумно промолчал.

От штабных машин, остановившихся на холме, к ним подбежал один из адъютантов.

— Господин генерал! Только что сообщили — убит начальник связи Седьмого Армейского корпуса.

— Черт знает что! — взорвался генерал — я миллион раз говорил этому великовозрастному мальчишке, чтобы не лез вперед! Место начальника связи — в штабе! А ему все славы хотелось, на броневичке впереди всех, как герой. И вот результат!

— Все произошло в тылу — осторожно уточнил адъютант — застряла колонна с имуществом связи, и полковник Гудериан поехал разбираться с проблемой. Их обстреляли. Колонна уничтожена, Гудериан погиб.

В этот момент с неба донесся странный хруст, как будто рвали бумагу. Начштаба сориентировался первым.

— Ложись! — заорал он и, схватив генерала, грубо повалил его в полузасыпанную траншею. Адъютант так и остался стоять, открыв рот и в недоумении вращая головой по сторонам. Земля толкнула генерала в грудь, а потом, как будто великан припечатал их сверху огромной ладонью. Фон Бок захотел приподняться, чтобы посмотреть, что случилось, но полковник прижал его к земле и с каким-то сумасшедшим весельем в глазах прокричал прямо в лицо.

— Крупный калибр! Пятнадцать сантиметров, а может и все двадцать!

По спине барабанили комья земли, рыхлая почва под ним тряслась, как желе, и генералу уже не хотелось высовываться. Ему хотелось прямо противоположного — зарыться в эту землю поглубже, и он инстинктивно шевелил руками, пытаясь как крот пробуриться вниз.

Реформа Российской Армии, начатая в 1903 году, возродила в ней упраздненную более ста лет тому назад полковую артиллерию. Возродить-то возродили, да только подходящей пушки для этой артиллерии не было. Был зоопарк, состоящий из огромного количества устаревших моделей. Так продолжалось до 1906-го года, в котором генерал-инспектор артиллерии, Великий Князь Сергей Михайлович, милостиво соизволил принять на вооружение горную пушку любезного его сердцу завода Шнейдер. Сделал он это, так сказать, на посошок, перед своим удалением от дел артиллерийских в бессрочный отпуск. В отличие от многих других дел Великого Князя, это оказалось полезным. Вполне приличная горная пушка стала поступать на вооружение частей, имевших до этого пушки образца аж 1883 г. На основе этой модели и создали инженеры Путиловского завода тоже пушку, но уже полковую. За счет отказа от разборного лафета орудие получилось достаточно легким, что и обеспечило ему любовь артиллеристов, которым, намного чаще, чем хочется, приходится таскать свое орудие на руках. Была, правда слабая, попытка хоть немножко испохабить будущую артсистему, унифицировав её по боеприпасу с ранее принятой на вооружение дивизионкой. Унификация эта была странной — унитар от полковушки к дивизионной пушке подходил, но имел уменьшенный заряд, следовательно стрелять им можно было только "примерно в сторону неприятеля" из-за несовпадения таблиц стрельбы. Обратной совместимости не предусматривалось, так как мощный заряд дивизионной пушки наверняка бы изуродовал её маленькую полковую сестричку. Слава Богу, нашлась наверху умная голова, которая разобралась в проблеме и вредителям дали по рукам. Заодно сэкономили стране не одну сотню тонн дефицитной латуни. На гильзах, которые для полковушки стали намного короче, чем для дивизионки. Простые по конструкции пушки особых проблем в производстве не вызывали и русская армия ими постепенно насыщалась, хоть и не так быстро, как хотелось бы.

Дела в артиллерии дивизионной шли далеко не так благостно. Трехдюймовые пушки худо-бедно производились, а вот со 107мм гаубицей был завал. Творение инженеров Круппа, принятое на вооружение в более привычном для России 42-х линейном калибре, ни в какую не давалось производителям. Сказывалась, как нехватка станков соответствующей точности, так и недостаток рабочих рук нужной квалификации. Но и эти проблемы потихоньку решались. Однако не успели производственники наладить выпуск орудий и немного перевести дух, как военные заявили, что требуется увеличить дальность стрельбы, причем кардинально. Мол, этого требуют новые приемы тактики. Поскольку заказчик всегда прав, деваться было некуда. В шестнадцатом году на вооружение были приняты новая дивизионная пушка и гаубица. Все проблемы производства, казалось бы уже решенные, снова встали в полный рост. Но никто не роптал и не возмущался, ибо прогресс неостановим и "эта музыка будет вечной".

В артиллерии корпусной проблемы были схожими. 107мм пушка, достаточно традиционная по конструкции, трудностей не создавала, а вот гаубица… Шестидюймовая гаубица Круппа оказалась весьма сложной в производстве. С одной стороны, работа на пределе технологических возможностей не позволяла российским заводам выпускать столько продукции, сколько от них требовали. А с другой стороны, освоение сложных и высокотехнологичных изделий неминуемо поднимало как уровень работников, так и оснащенность заводов, вынужденных закупать новейшее оборудование.

Артиллерия более крупных калибров оставалась пока без новой матчасти, то есть с пушками разнообразными, но одинаково устаревшими. Но уже строились новые заводы, а конструкторы разрабатывали для производства на этих заводах орудия ужасающей силы и безотказности.

Насыщение армии автомобилями поставило перед артиллеристами новые задачи. Теоретики всех стран прогнозировали будущую войну, как войну исключительно маневренную. Грузовик мог не только подвозить боеприпасы, но и, загрузив пехоту, перебросить её в кратчайшие сроки на немыслимое ранее расстояние. Требовалось обеспечить артиллерии соответствующую мобильность. С полковушкой решили пока не мучиться, а просто загрузить её в кузов, благо она там помещалась вместе с расчетом и боекомплектом. Корпусная артиллерия так же переделок не требовала, так как грузовиков, способных её утянуть, пока не придумали и пушки возили першеронами. А вот артиллерия дивизионная нуждалась в усовершенствовании. Грузовики эти системы вполне уверенно буксировали, только сами пушки при этом разваливались, так как не были рассчитаны на высокую скорость передвижения. Конструкторы с этой задачей справились, и новые артсистемы вставали на металлические колеса и получали рессоры. Старые орудия проходили модернизацию, ведь сделать новый лафет намного дешевле, чем производить орудие целиком.

Появление на поле боя броневиков потребовало создания средств борьбы с ними. Пехота вооружалась бронебойными ружьями, которые на близкой дистанции вполне с броневиками справлялись. Артиллерии вроде бы заботиться было не о чем, так как снаряд даже полковой пушки гарантированно превращал любой броневик в чадящий металлолом. Вот только попасть по юркой машине было не так просто, за то время, что артиллеристы разворачивали свою пушку, броневик успевал скрыться. Конструкторы предложили для борьбы с броневиками специальные бронебойные пушки. Они имели малый калибр и вес, но достаточно длинный ствол, дающий снаряду высокую скорость. А главное, они имели раздвижные станины и большие углы горизонтальной наводки. Теперь броневику убежать из прицела стало намного труднее. Однако военные от таких пушек отказались. Зачем нам орудие, которое ничего, кроме борьбы с броневиками делать не умеет? Маленькие снаряды по фугасному и осколочному действию недалеко ушли от пули и поразить цель могли только прямым попаданием. Поэтому, раздвижными станинами обзавелась сначала полковая, а затем и дивизионная артиллерия. Совершенно неожиданно вылезло ещё одно полезное качество таких лафетов — они позволяли увеличить без особых затрат угол вертикальной наводки. Да и возможность быстро перенести огонь по фронту лишней не была, так что даже тяжелые орудия получили раздвижные станины.

К Германской Войне, которая случилась, как всегда случаются неприятности, неожиданно, русская армия подошла имея весьма разношерстную артиллерию. Хорошо, хоть раритеты девятнадцатого века в музеи убрали.

Стрелковый полк имел по штату дивизион полковушек. Правда такой дивизион из трех батарей новых пушек с удлиненным стволом, раздвижными станинами и возможностью транспортировки любым автотранспортом присутствовал только в полках гвардейских. Полки обычные, в большинстве своем, имели одну — две батареи старых пушек с парой лошадок для перевозки.

Дивизионная артиллерия, "бог войны", состояла из пушечного и гаубичного дивизионов. В оснащении материальной частью присутствовал все тот же разнобой. Какие-то дивизии щеголяли новейшими дальнобойными трехдюймовками, а какие-то уныло тащили худосочными лошадьми пушки обр.1902 года. С гаубицами ситуация была аналогичной — где-то новейшие, а где-то старье. В некоторые дивизии уже начали поступать легкие гаубицы 152мм, а в других о таких орудиях только слышали краем уха.

Корпусная артиллерия, ввиду своей малочисленности, была укомплектована несколько лучше, но тоже, далеко не так хорошо, как хотелось бы. Пушки 107мм присутствовали везде, а вот шестидюймовых гаубиц не хватало.

Правда было в Российской Армии соединение, которое разительно отличалось от всех остальных. Отдельный Особый Корпус по своей огневой мощи превосходил три обычных. Дивизионный артполк в этом корпусе, помимо пушечного и гаубичного, имел дивизион самоходных орудий. Двадцать четыре бронехода представляли собой грозную силу (правда об этом тогда ещё не знали). Впоследствии, буквально перед самой войной, из самоходок сформировали отдельный полк, благо штаты корпуса непрерывно менялись, да и сам он представлял собой один большой эксперимент. Данный полк, по замыслу его создателей, предназначался для усиления обычной стрелковой дивизии на направлении главного удара. В гаубичном дивизионе, помимо 107мм Крупповских, имелась батарея новейших шестидюймовых орудий отечественной разработки.

Артчасти корпусного подчинения здесь так же радовали глаз обилием новых систем. Пушка Лендера, калибром 122мм, превосходила 107-ми миллиметровку на голову. Новая 152мм дальнобойная гаубица, построенная на том же лафете, так же отличалась от старой, Крупповской, в лучшую сторону. Был в корпусе и Экспериментальный Артиллерийский дивизион. В него входили разнообразные системы, прошедшие испытания, но не имеющие ещё места в штатной структуре. В добавок, к Особому Корпусу приписали полк Артиллерии Особой Мощности. Просто ни у кого больше не было соответствующих тягачей. Гаубицы этого полка, калибром 203мм, при взгляде на них, вызывали уважение, а при выстреле — оторопь. С неподготовленными людьми случались конфузы и похуже, вплоть до непроизвольной дефекации.

Существовала ещё в России и осадная артиллерия. Её оружием были вполне современные, но в силу монструозных размеров совершенно не мобильные пушки 210мм и гаубицы 305мм. Применять их в грядущей войне не собирались (война-то маневренная будет, пока эти страхолюдины до поля боя довезут, все уже закончится!). Купленные в Богемии по принципу "шоб було", эти орудия мирно хранились на складе.

Крепостная артиллерия, после утилизации бронзовых орудий прошлого века, сразу резко уменьшившаяся в числе, в массе своей состояла из морских скорострелок, списанных с кораблей. Лишь немногие фортсооружения могли похвастать наличием специально созданной для них полковой пушки на казематном станке. Из амбразур большинства долговременных огневых точек торчали длинные, грозные с виду, но малоэффективные на суше пушки. Хорошо ещё, что для 75мм Канэ фугасный снаряд сделали, 57мм, 47мм и прочие орудия Гочкиса его не имели. Так что основу огневой мощи укрепрайонов составляли пулеметы Максим, переводимые сюда из пехоты. Благо, что используя принудительное водяное охлаждение, они могли стрелять непрерывно. Либо до иссякания боезапаса (а его в ДОТы загрузили с избытком) либо до полного уничтожения противника.

Была ещё артиллерия железнодорожная, вооруженная морскими восьмидюймовками. Создание её протолкнули производители данных пушек. Будет ли толк от её применения никто не знал. А так, и смотрится красиво и стреляет громко.

В общем, все было хуже, чем хотелось, но лучше, чем могло бы быть.

Штабс-капитан Зимин казался самому себе воплощением многорукого индийского божества, изображение которого он когда-то видел. Сидя в полутемном каземате поста управления огнем он плечом прижимал к уху одну телефонную трубку, в руке держал вторую и при этом еще умудрялся черкать карандашом по карте и считать на логарифмической линейке. Как и положено божеству, силами он повелевал немалыми. Повинуясь его командам, наводчик выставил на лимбе новые цифры и аккуратно подвел прицельную марку к ориентиру, обозначенному на карточке огня как "одинокая сосна". Орудие на железнодорожной платформе, напоминавшее из-за длинных упоров гигантскую водомерку, выплюнуло стокилограммовый снаряд. Потянулись томительные секунды ожидания, а потом в телефонной трубке у Зимина, вместо уставного доклада, раздался дикий вопль, к счастью приглушенный километрами проводов." А-а-а! Попал! В самую мякотку! Аж колеса брызнули!" Потом корректировщик видимо сообразил, что хотя начальство находится далеко и его дикарских плясок не видит, оно все прекрасно слышит и доложил, как положено: "Накрытие".

Военные очень любят большие пушки. Оно и понятно, чем больше орудие, тем сильнее его снаряд и тем больнее он ударит по супостату. На море эти аппетиты худо-бедно удовлетворяются и корабли несут орудия все большего и большего калибра, а вот на суше — увы не получается. Все мечты генералов о больших пушках разбиваются в дребезги по одной простой причине. Эта причина называется лошадь. Именно лошадиная сила таскает на марше и по полю боя орудие, и если его сделать неподъемным, то и смысла в нем нет. Да и сама артиллерийская лошадь животина не простая. Это не крестьянская безропотная скотинка, дешевая и неприхотливая. Першероны дороги, а уж сколько они жрут…Лишняя пара лошадей в каждой упряжке добавит забот снабженцам. Правда конструкторы обещают в ближайшем будущем создать тягачи, способные увезти значительный вес, но пока таких тягачей нет, приходится ограничивать свои пожелания. Конечно, можно сделать орудие разборным и возить его по частям, но это годится лишь для орудий осадных. Вражеская крепость, для обстрела которой привезут большую пушку, никуда не убежит. А если цель может сменить свою дислокацию? Батарея противника, досаждающая нашим войскам, не будет дожидаться, когда при помощи подъемного крана и какой-то матери соберут огромное орудие для её подавления и спокойно переедет в другое место.

Проблему транспортировки мощных артиллерийских систем на суше помогла решить… другая проблема. Она возникла у артиллеристов уже морских, в связи с разработкой ими новой пушки. Восьмидюймовое орудие было сконструировано и испытано на полигоне, промышленность подготовила все, что надо для его производства, когда выяснилось, что нужды в нем нет. Корабли, для которых оно предназначалось, были монаршей рукой вычеркнуты из списков на постройку. Производители, которые уже подсчитали будущую прибыль, забегали, как ошпаренные, пытаясь пристроить свое изделие хоть куда-нибудь. От них не отставали и конструкторы. Одно дело, когда ты просто создал хорошее орудие, и совсем другое, когда его приняли на вооружение. Тут размер получаемых плюшек несколько иной. Решить обе проблемы помогла чья-то умная голова, которая предложила поставить мощные орудия на железнодорожный ход. Этому решению способствовала новая военная доктрина, принятая в 1917 году. Она предусматривала оборонительные действия, с опорой на полосу укреплений. А что из себя представляют современные укрепления? В первую очередь это не бетонные лбы фортов, а развитая сеть складов с припасами и рокадных дорог. Железнодорожники заверили, что так называемый "тяжелый" путь сможет выдержать отдачу восьмидюймового орудия без особых повреждений, что и дало зеленый свет созданию артиллерийских дивизионов "особой мощности". В их задачу входило уничтожение важных целей, таких как штабы и склады, а так же контрбатарейная борьба. И вот теперь один из таких дивизионов "дорвался до сладенького", когда в окуляры наблюдателей попало скопление автомашин и блеск генеральских погон.

Они сразу и не поняли, что все уже закончилось. С трудом выбравшись из под засыпавшей их земли, генерал фон Бок огляделся. Вроде ничего не изменилось. Те же дымящиеся кучи вокруг. Только исчезли куда-то машины с пригорка, а вместо адъютанта на земле валяется порванный сапог.

1938 г. Сентябрь.

Западнее н/п Алешково.

Лес по обеим сторонам разбитой колесами дороги казался совсем обычным — березки, елочки. После жуткого, изрытого воронками поля, по которому они только что проехали просто глаз отдыхал. Хотя и здесь внимательный наблюдатель мог заметить приметы войны. Вон там виден укрытый ветками грузовик, чуть в стороне вьется дымок полевой кухни и мелькает белый колпак повара, а вот по тропинке куда-то идет отделение солдат.

Вышедший навстречу штабным машинам регулировщик махнул палкой с круглым катафотом на конце, показывая куда зарулить. Все понятно — дальше только пешком. А потом придется и ползком где-то ползти — русские стрелки отучили прогуливаться вблизи передовой, как по Липовой Улице в Берлине. Не поймешь и откуда пуля прилетела. Только раз — и кто-то из твоих товарищей уже перешел из категории "личный состав " в другую. "Безвозвратные потери" она называется. Так что, лучше уж землю пузом пошлифовать, полезнее для здоровья.

В укрытом ветвями окопе, куда после долгого путешествия по извилистым ходам сообщения набилась куча штабных офицеров, сразу стало тесно. Командующий тут лейтенант аккуратно, стараясь не высовываться над бруствером, стащил с установленной посередине окопа стереотрубы какую-то грязную дерюгу, утыканную веточками. На недоуменный взгляд одного из приехавших он пояснил.

— Мне предыдущую стереотрубу русские разбили. Нашлась у них какая-то глазастая сволочь, разглядела блеск стекол. Как попасть умудрились, не понимаю… Я потом замучился доказывать, что это русские сломали дорогостоящий прибор, а не я его уронил… Пожалуйста, господин полковник, смотрите.

За вполне мирной опушкой леса начиналось поле, изрытое воронками. Тут и там торчали кривые колья с обрывками проволоки, всюду валялся многочисленный мусор. Посередине этого поля угадывались остатки дороги. На ней ржавыми коробками застыли два сгоревших броневика. Неподалеку, в яме, ваялось еще что-то ржавое, наверно еще один броневик. Далее шли пологие холмы, между которыми эта дорога терялась. Холмы тоже были сильно побиты артиллерией, но детали были видны уже хуже.

— Так где они, те самые русские позиции, которые мы не можем взять уже три недели?

— Ноль пятнадцать правее дальнего броневика и плюс шесть — замаскированный окоп. Такой же НП, как наш — Лейтенант по привычке стал использовать тысячные и деления артиллерийского прицела — Ноль десять правее вчера заметили какое-то шевеление, возможно оборудуют еще позицию…

— А траншеи?

— Все траншеи, что были на обращенном к нам скате холма, срыли еще в первый день артподготовки. Их позиции за холмом, отсюда не видно.

— И почему огонь не перенесли туда?

— Перенесли, сразу же, как только они себя проявили. Без толку, не можем мы их подавить. А когда наши наступающие войска доходят, примерно до того места, где подбили броневики, так попадают под фланговый огонь.

— И никак не подавить?

— Никак — подал голос молчавший до этого майор, командир застрявшего перед обороной русских полка — Там явно долговременные сооружения, наши гаубицы их не берут. Я давно просил прислать мне тяжелую артиллерию…

— Нет у нас сейчас свободной тяжелой артиллерии. Надо что-то другое придумать. Обойти этот опорный пункт не пытались?

— Пытались. Левее — сплошное болото. Топь непролазная. На правом фланге, вроде нащупали проход, но русские и его перекрывают. Чтобы запереть узкую тропинку посреди болота достаточно одного пулемета — Майор в раздражении дернул головой. Понесенные при попытке обхода потери были еще свежи в памяти.

— Карта показывает там шоссе с твердым покрытием — сказал полковник.

— Мы не по карте ходим, а по земле… Если это у русских считается шоссе, то что же тогда у них обычная дорога?… Куда смотрел Генеральный Штаб, когда рисовал эту карту? — раздались возмущенные возгласы собравшихся офицеров. Последний привлек внимание полковника. Он полез в карман, достал оттуда монокль и вставил его в глазницу. Лицо он сделал настолько каменное, что все присутствующие сначала опешили, а потом не выдержали и расхохотались. Все таки общение офицеров в штабе и на передовой в корне отличается. Вот и разрядила атмосферу немудреная шутка полковника.

— Господин полковник! Вы прямо вылитый портрет моего прадеда, перед которым меня в детстве стыдили за шалости… Только пикельхельма не хватает…

— Ладно, посмеялись — и хватит. Давайте думать, как решить проблему. У нас сейчас весь фронт из таких вот дефиле состоит.

— Господин полковник, есть одна идея. Надо сформировать небольшие группы из добровольцев. Человек десять — пятнадцать. Дать им подрывные заряды. Вооружить всех машиненпистолями — они в ближнем бою предпочтительнее карабина. Под прикрытием артподготовки или дымзавесы подобраться к амбразурам долговременных огневых точек и взорвать их.

— Хм… Идея неплохая. А машиненпистоли…

— Соберем по всему полку. Унтеры и карабином обойдутся, а добровольцам, что пойдут на штурм укреплений, они нужнее. На пять-шесть групп хватит.

— Отлично! Действуйте, майор! Через пару дней доложите, как идет подготовка Ваших… "штурмовиков".

Один из русских капониров был приведен к молчанию снарядом 30.5 см гаубицы. Майор все-таки сумел выпросить у начальства две штуки. Второй ДОТ, оставшийся без огневой поддержки соседа, был взорван штурмовиками. Однако, немцы не сумели не только продвинуться дальше, но и закрепиться на захваченных с таким трудом холмах. Русская контратака отбросила их назад. Но и русские не прошли дальше немецких траншей, перед которыми их положили на землю пулеметы. В дальнейшем, пологая возвышенность под названием "высота 193", изрытая воронками и обильно политая кровью, так и осталась ничейной землей, где по ночам сходились в коротких жестоких схватках разведчики. Продвижения на этом участке фронта так и не было ни у одной из сторон. Тактика же "штурмовых групп" была взята на вооружение не только немцами и русскими, но и всеми армиями мира.

1938 г. Октябрь.

Харьков.

Харьковский Паровозный Завод был широко известен, как в России, так и за её пределами. Его локомотивы отчаянно конкурировали с коломенскими, и спор, какие из них лучше, не имел начала, конца, да и смысла. А вот то, что рядом с ним находится Казенный Паровозный Завод, было мало кому известно. Хотя, по нынешним временам, тесной связью частного и казенного производства никого не удивишь. Если же кто-то начинал проявлять излишнее любопытство, то это сразу вызывало нехороший интерес у организации, которую лучше не поминать к ночи. Местные обыватели на этот, не такой уж и крупный, завод внимания не обращали. Стоит завод, и пускай стоит, работает, да и Бог с ним. Те же, кто работал на этом заводе, на вопросы отвечали просто — "Паровозы делаем. А какие и для чего — сами понимаете…" Все понимали и вопросов больше не задавали.

Начальник Харьковского Казенного Паровозного Завода, Вячеслав Александрович Малышев, с тоской глядел на сидящих перед ним инженеров.

— Ну почему, почему вы не пришли ко мне с этим год назад, когда никакой войны не было! У меня сейчас план по минутам расписан, а для внедрения вашей замечательной технологии надо все производство останавливать! Это невозможно!

— Год назад этой технологии просто не было — Пожилой академик с роскошными усами на худом лице, явный предводитель компании новаторов, не мигая смотрел в красные от недосыпания глаза Малышева — а остановка производства на две недели будет компенсирована увеличением производительности. Александр Александрович, покажите Ваши расчеты.

Начальник сборочного цеха Морозов двинул по столу листок с цифрами. Он заметно волновался. Всего два месяца на должности, а тут надо принимать решение в стиле “пан или пропал” За производством следят с самого верха и срыва плана им не простят.

Малышев углубился в расчеты.

— Если производство будет остановлено и модернизировано, то можно поставить на конвейер новую модель — академик был полностью уверен в своей правоте — Михаил Ильич, Вам слово.

— Благодаря применению сварки, вес машины может быть уменьшен на двадцать процентов. Это первый вариант. Второй вариант предлагает наш Питерский коллега — оставить вес прежним, но существенно усилить лобовую часть изделия — начальник заводского КБ Кошкин избегал называть их продукцию своим именем даже на закрытом совещании. Драконовские правила секретности вбивались в голову жестко, даже порой жестоко.

— Зачем надо усиливать броню? Вы с дредноутами воевать собираетесь? — Малышев непонимающе посмотрел на Николая Шашмурина, молодого инженера из Петербурга, недавно прибывшего на завод. За короткое время новичок успел сделать несколько толковых предложений, а за его усовершенствование коробки передач Малышев двумя руками схватился — и производство упрощалось, и надежность возрастала.

— На Нижегородском полигоне, в процессе испытаний, придумали, как нейтрализовать наши…ээ…изделия. Старая морская скорострелка Гочкиса с этим справляется вполне успешно. Пушка маленькая, легкая, артиллеристы ей колесный лафет кустарно сделали. Пушек этих на складах очень много. Думаю, что первое применение нашей техники вызовет у противника шок, но потом враги опомнятся и начнут спешно искать противоядие, а это решение лежит на поверхности. Надо заранее готовиться к будущим неприятностям.

— И у Вас уже и проект есть?

— Конечно, вот чертежи обоих вариантов.

— Но две недели — это много, неделя, не больше!

— Хотя бы десять дней…

— Послушайте, мы не на Одесском Привозе!

Совещание затянулось надолго. Термин “Сварка Патона” стал потом, спустя много лет, нарицательным. Крик “Русские панцеры!” был запрещен в германской армии специальным приказом, как вызывающий панику.

Глава 16

1938 г. Ноябрь.

Москва.

В большом кабинете было очень тихо, только чуть слышно шуршали переворачиваемые страницы. Императрица внимательно, с карандашом в руках, просматривала документы из простой серой канцелярской папки, а два десятка человек смотрели на неё, затаив дыхание. В том плане, что лежал перед ней, Генштаб сделал ставку на использование технической новинки. По замыслу генералов вражескую оборону должны были прорвать бронеходы, причем, прорвать сразу на всю глубину, что не даст противнику шанса закрыть прорыв. Но вот гарантии в том, что новая техника окажется "палочкой-выручалочкой" не мог дать никто. Бронеходы были созданы ещё при Николае. Император благоволил различным изобретателям, даже предлагавшим полную…как бы её помягче назвать… утопию. Он считал, что если из десяти прожектов хоть один окажется полезным, то это с лихвой окупит затраты на все остальные. Машины были построены и даже приняли участие в Польском походе, где неплохо себя показали. А потом военные долго чесали затылки, думая куда бы их пристроить. В имеющуюся армейскую доктрину они никак не вписывались. Для наступления, которое виделось генералам в виде броска войск на большую глубину, они не годились из-за малого запаса хода и низкой скорости. В обороне никуда ездить не надо. Для прорыва вражеской обороны они тоже не нужны, там все сделает артиллерия. Вот и оказалась данная техника в роли чемодана без ручки. Решено было оставить самоходы в виде опытовой воинской части, по принципу "шоб було". Завод в Харькове, точнее филиал при паровозостроительном заводе, проектировал и выпускал небольшие партии бронеходов. Подразделения, вооруженные ими, были скорее экспериментальными, чем боевыми. Ситуацию изменила начавшаяся война. Все предыдущие теоретические построения и расчеты оказались несостоятельными. Выяснилось, что генералы, как всегда, готовились к прошедшей войне. Ни о каких прорывах и стратегических наступлениях и речи не было. Артиллерия добросовестно срывала вражеские окопы, но прорвать оборону это не помогало. За время многодневной артподготовки противник успевал построить новую полосу укреплений в нескольких километрах позади — "на колу мочало — начинай сначала".

Астрономическое количество израсходованных боеприпасов вызывали у Ольги оторопь. Цифры безвозвратных потерь — бешенство. Когда идиот в генеральском мундире построил полк и под оркестр повел его на пулеметы, никаких других чувств у нее не возникло. Голов тогда полетело немало. Попытки наступать были прекращены. Но и сидеть в окопах до морковкиного заговенья и ждать, что все само рассосется, нельзя, надо что-то делать.

Наконец, Ольга закончила чтение и, сняв очки, оглядела присутствующих. Все они были одеты в серо-зеленую полевую форму, и их высокие звания можно было определить, только всмотревшись в количество и размер звезд на погонах. Сразу после начала войны был издан указ, предписывающий всем военнослужащим “форму одежды — полевую, без ношения наград, за исключением Георгиевских”. Некоторые павлины серьезности этого указа не поняли и лишились как формы, так и должностей. Очень удачно тогда вышло, получилось продвинуть наверх нужных людей.

В указе был обозначен и срок его действия — с 04.06.38 (включительно) по День Победы (исключительно).

— Господа генералы, ваш план, несомненно, превосходен, другого я от вас и не ожидала — негромкая размеренная речь вызывала ассоциации с учительницей, объясняющей классу сложную теорему — но позвольте мне напомнить вам о других планах, которые были не хуже. Германский Генштаб рассчитывал разгромить русскую армию в приграничном сражении и потом беспрепятственно двигаться вперед. Этот план провалился. Русский Генштаб собирался задержать вражеские войска в полосе обеспечения, а потом, на подготовленных позициях, нанести встречный удар. В части первой, эта задача была решена, а вот с контрударом ничего не вышло. Хорошо ещё, что успели вовремя остановиться и не понесли невосполнимых потерь.

В том, что враг был задержан в приграничье, не наша заслуга. Идея создания “Засечной Черты” принадлежит моему брату. Подготовил егерей и разработал для них тактику партизанских действий генерал Брусилов. Переселил местное население в Желтороссию, создав "полосу отчуждения" тогдашний премьер Столыпин. Этих людей с нами уже нет. А вот мы с вами свою часть работы не выполнили.

Война, которую мы ждали и к которой готовились преподнесла немало сюрпризов. Никто не ожидал, что “система рассредоточенной фортификации” окажется непреодолимой для лучшей армии Европы. Эту систему приняли только потому, что она была самой дешевой из предложенных. Никто не думал, что немцы так быстро её скопируют, и наши войска так же не смогут её преодолеть. И теперь мы имеем окопы от Балтики до Карпат. Линия фронта замерла на месте и вряд ли сдвинется до весны, да и весной неизвестно, что будет.

Как вы все понимаете, затягивание войны на руку только нашим врагам. Они сейчас считают барыши и ждут, когда последний немец убьет последнего русского. Решительный удар нам необходим. Но, в случае его провала, наше положение будет намного хуже, чем сейчас. Пока наши потери не велики, пока есть надежда на быстрое и победоносное завершение войны, состояние дел внутри Империи остается стабильным. Если же впереди будет только бесконечное сидение в окопах, не приносящее ничего кроме смертей, упадет как боевой дух войск, так и поддержка населения. В этой ситуации антиправительственная пропаганда будет восприниматься не как собачий лай, а как истинная правда. Возможны невиданные социальные потрясения, ведущие к разрушению Империи. Не исключено так же вступление в войну тех, кто ждет для этого удачного момента, чтобы сорвать куш. И, отнюдь, не на нашей стороне. У нас есть только один шанс и нельзя его упустить. Есть ли у вас стопроцентная уверенность в успехе?

— Ваше Величество — вскочил Военный Министр Верховский — Я готов поклясться честью и жизнью, всем, что мне дорого, в том, что наступление будет успешным!

— Александр Иванович, наши жизни и так на кону стоят. А еще двести пятьдесят миллионов жизней подданных Российской Империи!

— Ольга Александровна — Начальник Генерального Штаба Деникин пришел на помощь своему коллеге. Он был как всегда вежлив, интеллигентен и обманчиво мягок — наша уверенность основана на строгом расчете.

— Антон Иванович, Вы про овраги не забыли? Война полна неожиданностей.

— Именно такую неожиданность мы хотим устроить немцам. Применение бронеходов, которые, кстати, и были придуманы в свое время для преодоления полевой обороны, будет для врага сюрпризом.

— Сможем ли мы их правильно применить? Перестав быть секретом, новое оружие потеряет значительную часть своей эффективности.

— Корпус Буденного тренируется непрерывно. Несмотря на ворчание “мол война идет, а лучшие части в тылу учения проводят”.

— Они всю технику на учениях не переломают?

— Уже переломали. Те машины, что были в корпусе изначально, полностью изношены и отправлены на капитальный ремонт. Сейчас ломают вторую партию.

— А наступать с чем?

— К началу операции корпус будет полностью укомплектован новыми бронеходами из Харькова. Малышев нас приятно удивил, сумев нарастить выпуск одновременно с переходом на новую модель. Старые машины, пройдя капитальный ремонт и частичную модернизацию в Нижнем, будут поступать в части россыпью, на возмещение потерь.

— Господа! — голос Ольги стал официальным и жестким — Ваш план принимается. Приказываю вам приступить к его выполнению! Обо всех этапах докладывать мне незамедлительно! — Императрица оглядела вскочивших при первых ее словах генералов и неожиданно улыбнулась — Вольно! Да не волнуйтесь вы так, все у нас получится! Перерыв пятнадцать минут!

— Ваше Величество! — к Ольге, собиравшей бумаги, подошел Верховский. Остальные задержались, с любопытством прислушиваясь к разговору. — Почему Вы считаете Германскую армию сильнейшей в Европе?

— А какую же ещё? — искренне удивилась Императрица — французы зарылись в землю на границе и носа из крепостей не кажут, у англичан армии толком и нет, итальянцы хороши лишь на парадах. Не испанскую же армию считать лучшей?

— Как, а русская?

— Александр Иванович, Россия — это не Европа! У нас многие губернии по размеру больше европейских государств. Не может большее быть частью меньшего!

1939 г. Июнь.

Севернее г. Барановичи.

Увидев три зеленые ракеты, сержант Михаил Калашников нырнул в люк и толкнул мехвода носком ботинка.

— Поехали! Только вздумай мне заглохнуть!

Мотор взревел, и самоход рванул вперед, разбросав ветки укрывавшие его ранее. Уже на ходу Михаил подключил гарнитуру и стал крутить перископом, оглядываясь вокруг. Они шли во второй линии, в первой были новые машины с усиленной броней. Их батарею тоже обещали пересадить на новую технику, но что-то где-то не срослось, и они получили бронеходы с капиталки. Кроме замены изношенных движков в конструкцию внесли несколько усовершенствований, часть из которых предложил именно он, что приятно грело самолюбие. Кроме благодарности, Михаилу и денег нехило перепало. Полученную премию он уже успел отослать домой. В деревне сейчас не сладко, война идет, мужиков в армию позабирали, а это — серьезная помощь.

Переваливаясь и рыча моторами, бронеходы преодолели несколько линий наших траншей, а потом захрустели кольями колючки.

— Смотри, аккуратнее! Проволоку не намотай! — прижимая к шее ларингофон, прокричал Михаил.

На последних учениях его механик-водитель, Сережка Ларионов, умудрился заглохнуть в самый неподходящий момент, перед носом у начальства. Сержант Калашников получил тогда крупных звездюлей и с тех пор непрерывно шпынял, в общем-то, грамотного мехвода.

Чуть правее и левее впереди были видны машины первой батареи. А вот дальше, за ними начиналось страшное. Там сплошной черной стеной стояла поднятая взрывами земля, и в этой стене непрерывно сверкало красным. Подъезжать близко к этому рукотворному аду казалось безумием, но самоходы продолжали упорно ползти вперед. По броне несколько раз неприятно звякнули осколки. Михаил обернулся и посмотрел назад. В узкую щель были видны фигурки пехотинцев, которые, пригибаясь, трусили позади его машины. Заметив в руках у солдат автоматы, он подумал “Гвардия. Это хорошо” На учениях они в основном вместе с гвардейцами и тренировались, но однажды пришлось действовать с обычной пехотой. Новобранцы, вчерашние крестьяне, то шарахались от незнакомых машин, то наоборот, норовили залезть под гусеницу. Намучились тогда с ними.

Когда Федоров представил на испытания свой новый автомат, в ГАУ к нему отнеслись более, чем скептически. Мол, что за "неведома зверушка"? И патрон у неё какой-то непонятный, ни туда, ни сюда… Однако на войсковые испытания отправили и были немало удивлены восторженным отзывам. Оружие и патрон к нему были приняты на вооружение Российской Императорской Армии, а вот дальше начались трудности. Автомат могли производить только в очень ограниченных количествах, уж больно сложен оказался сей агрегат для русской промышленности. Хорошо, хоть с патроном новым худо-бедно справились, тут помог патронный завод, купленный у немцев. И даже новый ручной пулемет, представляющий собой версию того же автомата, только утяжеленную, запустили в производство ограниченной серией.

В итоге, Российская армия к началу двадцатых годов, как и раньше, имела на вооружении винтовку Мосина, пулемет Максима и ружье-пулемет Мадсена-Токарева, все под патрон 7.62Х54R. Оружие под патрон 6.5Х40 присутствовало в мизерных количествах. А из воинских частей, что вели бесконечную необъявленную войну на всем протяжении "мягкого подбрюшья России" шли требования: "Не хотим стреляющее копье! Хотим оружие компактное и скорострельное!" В столь нелестных отзывах на его винтовку не было вины самого Мосина. Он и так, действуя в условиях техзадания и имевшихся производственных мощностей совершил невозможное. Патрон 91/08 года имеет обозначение 7.62Х54R. Однако в некоторых документах встречается 7.62Х53R. Это все тот же патрон. Дело в том, что патронные заводы России работали на оборудовании времен царя Гороха и допуск на размер гильзы составлял ОДИН МИЛЛИМЕТР! Создать на основе такого патрона приличное оружие невозможно. Мосин смог. Причем его винтовка изготовлялась при помощи молотка, зубила и какой-то матери малограмотными рабочими. Других рабочих просто не было. Мосин не мог заложить в технологию сотню станочных операций на один только затвор, как в немецком Маузере-98. Нет у нас, в потребных количествах, ни станков таких, ни рабочих. И появится все это не завтра. Что делать, не знал никто. Как всегда, все решил случай.

После присоединения Австрии производство в ней винтовок Манлихера было свернуто. Во Втором Рейхе должен быть порядок! Айн фольк, айн фатерлянд… и далее по списку. На заводах Штайр начали изготавливать Маузеры. Италия, которая после воссоединения немецкого народа воспылала к Рейху братской любовью (получив на халяву земли, что долгое время были спорными), тоже решила выкинуть на свалку истории Манлихер-Каркано и начать делать Маузеры. Венгрия и Болгария, что попали в сферу немецкого влияния, поспешили за старшими братьями, налаживая у себя производство немецкой винтовки. Естественно, что все это делалось на немецком оборудовании, что приносило Германии немалую прибыль. В результате, в Европе образовалось огромное количество узко специализированных станков, которые никому не были нужны. Их-то и купила Россия по цене металлолома.

У России проблема станков стояла очень остро. Англия, получив по носу в Северном море и потеряв значительную часть своего авторитета, надулась, как мышь на крупу и станков России не продавала. Совсем. Германия, несмотря на громкие заверения в дружбе, машиностроительное оборудование поставляла с большим скрипом. Оно и логично, плодить конкурентов никто не хочет. Каждый станок, каждую производственную линию, приходилось вытаскивать из немцев клещами. А тут вдруг куча оборудования, пусть и не нового, но вполне рабочего. Вместе со станками у немцев купили все патенты и технологии, касавшиеся винтовки Манлихера. Немцы продали ненужные им патенты задешево и немало злорадствовали по этому поводу." Если дураки-русские собираются у себя наладить производство устаревшей винтовки с кучей недостатков, так это же хорошо!"

Русские не просто наладили выпуск Манлихеров, они эту оружейную систему переработали так, что от исходной винтовки осталось очень мало. Дело в том, что все недостатки данной системы были давно изучены и систематизированы. Их устранение не представляло больших трудностей. Изменили неудачный прицел. Отбросили, как страшный сон, пачечное заряжание. И появился на свет карабин Манлихер — Токарев калибра 6.5Х40 (МТ-16). Маленький, легкий и компактный. С десятью патронами в магазине. Обладавший достаточной точностью на дистанциях до пятисот метров. При этом карабин сохранил запредельную для винтовок скорострельность Манлихера благодаря затвору с прямым ходом рукоятки. Эта же конструкция способствовала лучшей прицельности при ведении беглого огня — не нужно отрывать приклад от плеча при перезарядке. Резко возросшая огневая мощь стрелковых подразделений Российской Императорской Армии была оценена её оппонентами по достоинству. Оценки эти состояли из междометий и непечатных выражений.

Производство данного карабина было развернуто сначала в Коврове, где его сконструировали, а потом в Сестрорецке и Ижевске. Оружие вышло, хоть и дороже мосинки, но несравнимо дешевле и проще автомата. Перевооружение армии пошло намного быстрее. Токарев, который уже много лет пытался создать самозарядную винтовку, естественно не мог пройти мимо возможности сделать таковую на основе данного карабина. СВТ (Самозарядная Винтовка Токарева) была создана в рекордно короткие сроки и, к немалому удивлению конструктора, принята на вооружение. По новому штату она полагалась командиру отделения. Название "винтовка" не совсем соответствовало действительности, это был, скорее, самозарядный карабин, но радости Федора Васильевича это не уменьшило.

Ручной пулемет, который сконструировал Дегтярев под новый патрон, удачно дополнил собой оружейную линейку.

С пистолетами дела обстояли вполне прилично. Выпускаемый в России ТБ (Тульский Браунинг) вытеснил из армии Наган. Револьвер ушел сначала в полицию, а потом и на склады длительного хранения. Патронная линия, опять же купленная у немцев, вполне обеспечивала боеприпасами 7.62Х25, как пистолеты этого калибра, так и немногочисленные пистолет-пулеметы Дегтярева ППД.

А вот что делать со станковыми пулеметами, было пока не ясно. Максим, конструкция конца девятнадцатого века, во многом уже не устраивал военных. Тяжел, сложен, требует воду для охлаждения. Нужен был новый пулемет. С тем, что у этого пулемета будет другой, более мощный, чем у карабина, патрон, почти все в армии смирились. Не так уж и сильно напряжет снабжение войск ещё одна позиция в списке. Но вот какой это будет патрон, согласия не было. Производители патронов настаивали на сохранении старого, 7.62Х54R. "Вы дайте нам новые станки, а мы уж обеспечим, как количество, так и качество, о котором можно говорить в приличном обществе". Конструкторы дружно возражали против устаревшего рантового патрона. "Хотим нормальный боеприпас! С нас военные требуют высоких характеристик оружия, а с этим патроном такие получить невозможно!". Немцы предлагали… нет, не завод. Они предлагали поставлять свои великолепные патроны 7.92Х57 в любом количестве. Русские в ответ крутили пальцем у виска. "Мы, конечно, дураки, но не настолько! Давать в руки кому-либо, пусть даже и союзнику, такой рычаг влияния — несусветная глупость" Федоров, которому было Высочайше поручено руководить всем этим безобразием, решил не спешить и собрать как можно больше статистики. Были испытаны образцы автоматического оружия от 5.5мм (меньше не получалось) до 23мм. Уж пару экземпляров любого, даже самого экзотического по конструкции пулемета, на опытном производстве сделать могли. Количество испытанных пулеметов не поддавалось учету. Жители города Коврова, привычно вслушиваясь в непрекращающийся стрекот, доносившийся с полигона, иногда поднимали палец вверх: "О! Это что-то новенькое!" Большинство из них работало на оружейном заводе и прекрасно отличало на слух звучание различных систем. После прохождения полигона, пулеметы отправлялись в войска, благо там было в кого пострелять. Хунхузы в Манчжурии, английские наемники в Персии, просто бандиты в Монголии, религиозные фанатики в Уйгурии… Стрельба на южных границах Империи не затихала.

Результаты войсковых испытаний, были с одной стороны предсказуемыми, а с другой несколько неожиданными. Естественно, военные требовали от оружия надежности, малого веса и простоты в использовании. При этом они очень хотели как можно более мощный патрон. И даже были готовы ради этого поступиться (в разумных пределах) мобильностью и запасом патронов. Дело в том, что в бою солдат всегда старается найти какое-нибудь укрытие. Будь то бугорок или стена дома. И вот там, где малокалиберные пульки бессильно вязли в препятствии, пули большего калибра шили эти препятствия насквозь, поражая понадеявшегося на защиту противника. Осмыслив все это и сорвав голос в спорах во время многочисленных совещаний, русские оружейники остановились на калибре 8.6мм. Он позволял сделать оружие приемлемых габаритов и веса и в то же время был значительно мощнее трехлинейных патронов. Промышленность вполне могла воспроизвести данный патрон в нужных количествах. Крупные калибры было решено включить в перспективные планы на будущее, уж больно понравилось военным воздействие на врага полудюймовых пуль. А уж про 14.5мм они говорили закатывая глаза и причмокивая губами.

Спустя три года пулемет под патрон 8.6Х67 был принят на вооружение под названием ДФ-18 (Дегтярев-Федоров обр.1918 г.).

Султаны земли, поднятой взрывами впереди, опали, огонь перенесли дальше. Машины прошли первую линию обороны немцев не останавливаясь. О том, что здесь находились когда-то полевые укрепления, можно было только догадываться, от окопов никаких следов не осталось. Когда подъехали ко второй траншее, Михаил увидел пляшущий впереди огонек.

— Право десять! Пулемет! Гранатой! Короткая!

На месте огонька вспух черный клуб разрыва, потом еще несколько, это соседи отстрелялись, и они продолжили движение. Переезжая через вторую полосу обороны, он впервые увидел немца. Молодой парень, с растрепанными светлыми волосами, сидел на куче земли, зажав руками уши. На происходящее вокруг он не обращал никакого внимания.

На третьей линии окопов им пришлось пострелять побольше, там было какое-то сопротивление. Рубку заполнил едкий дым. При беглом огне заряжающий не успевал выкидывать наружу стреляные гильзы. Несмотря на истошно воющие вентиляторы дышать было просто нечем. К счастью, последовала команда остановиться, и они открыли заднюю дверь, чтобы проветрить машину. Стала ясна причина остановки — пехота отстала. Как только тяжело дышащие пехотинцы добрели до линии самоходов, снова взвилась зеленая ракета и погнала их вперед.

Когда машина проломилась через редкий лесок, Михаил увидел длинный ряд орудий, вокруг которых, как муравьи суетилась прислуга в фельдграу.

— Картечь!

Серые фигурки сдуло свинцовым ветром.

Потом, на поросшем редкими кустами холме, они разогнали каких-то разношерстных немцев, похоже тыловиков. Те спешно окапывались, но когда над головами у них вспухли ватные комочки шрапнели, быстро разбежались. За холмом был небольшой полустанок. Оттуда по ним несколько раз пальнули, получили в ответ частый огонь самоходов, раскидавший пристанционные домики по бревнышку, и солдаты в зеленых гимнастерках, бросившись вперед, поставили точку в их сегодняшнем наступлении.

Весь экипаж бронехода развалился на траве и наслаждался тишиной и хорошей погодой. По дороге мимо них спешили мотоциклисты, за ними броневики, следом грузовики с пехотой и тягачи с пушками на прицепе. С дробным топотом прошла на рысях кавалерия, за ней снова грузовики. Поднятая войсками пыль ложилась на людей, лошадей и машины, делая их все одного цвета — серого. Михаил хмыкнул, вспомнив историю, рассказанную ему недавно. Некие идиоты решили, в целях маскировки, покрасить лошадей в защитный цвет. Масляной краской. Когда командир эскадрона, любитель выпить, увидел поутру лошадей зеленого цвета, то он подумал, что сошел с ума. Офицер с горя ушел в запой и был впоследствии разжалован. Животных спасти, к сожалению, не удалось и они погибли. О том, что стало с ретивыми дураками, история умалчивала.

Рядом с боевыми машинами, на опушке леса, отдыхали пехотинцы, сопровождавшие их в атаке. Вид у гвардейцев был далеко не парадный — в пыли, в копоти, пропотевшие, все дышат, как загнанные кони. В стороне суетились санитары, кого-то потащили на носилках.

Мехвод выплюнул травинку и кивнул, указывая на лежащих солдат:

— Слышь, Тимофеич, они, небось, нам завидуют.

— Чему тут завидовать? — командир бронехода показал на длинный шрам, украсивший борт их машины. То ли осколок крупный, то ли пуля из бронебойного ружья. Смерть прошла совсем рядом. Жахнуло так, что до сих пор в ушах звенело.

— Ну как, мы на технике рассекаем, с ветерком, а они пешкодралом, ноги бьют.

— Ничего, и для них технику придумают. Будут за нами тоже с ветерком ехать.

— Во, командир, ты и придумай.

— А я-то здесь при чем?

— Ну как же! Ты у нас известный механикус, вон, сколько разных приспособ изобрел!

— А что, война кончится, пойду на завод, может и придумаю чего.

1939 г. Июнь

Москва.

Её Императорское Величество, Ольга Первая, нацепив на нос очки и покусывая кончик карандаша(сколько её ругали в детстве за дурную привычку!) занималась скучной, но крайне важной работой. Она внимательно, делая выписки, читала фронтовые сводки. Являясь формально Верховным Главнокомандующим, Ольга совершенно не собиралась подменять своих генералов в деле ведения войны. У нее и знаний нужных нет, и умения отсутствуют. Пусть воюют те, кому это положено по должности. Зря что ли их учат? Ольга проверяла, какой из генералов сколько врет. Ведь нигде не врут так, как в любви и на войне.

Вот отчет командующего 12 Армией, генерал-полковника, барона Стесселя. Утраты, потери, достижения. Виновные в потерях, причастные к победам. Все понятно. А вот отчет о тех же событиях, но уже от армейской контрразведки. Сравниваем… Не зря армейцы так не любят контрразведчиков, хорошего в их отчете было намного меньше. А вот отчет из службы, которая не имела названия, и о существовании которой не знал никто, кроме нее. Да и сама Ольга узнала о ней за несколько дней до смерти брата. Здесь информации намного меньше, но зато она заслуживает самого высокого доверия. Этих людей Ольга подбирала сама, и верила им, как себе. Императору по должности полагается быть подозрительным и недоверчивым, но если не верить никому, то можно и с ума сойти. Ну чтож, внук героя Балканской Войны не подвел, врал в меру и с порученной работой явно справлялся. Смотрим следующего.

Ольга читала очередную сводку, когда звякнул телефон прямой связи с Генштабом.

— Государыня! — донесся до неё глуховатый голос начальника оперативного отдела Шапошникова — Корпус Буденного вошел в Брест…

— Отлично, все сделано точно по графику!

— …и движется дальше, на Люблин.

— Куда его понесло? По плану Брест — конечная точка наступления! Срочно связь с ним!

— Ваше Величество! Генерал Буденный в настоящий момент движется от Бреста к Бяло-Подляске. Связь только по рации.

Ольга захлопнула сейф, убирая бумаги и метнулась к неприметной дверце. Лифт ухнул вниз, вызывая противное ощущение невесомости. Несмотря на все уговоры и просьбы сделать лифт более комфортабельным, служба безопасности была непреклонна. “В случае опасности все могут решить секунды”. Сейчас она была им за это благодарна.

Недлинный коридор с постами охраны и вот он, центр связи.

— Поручик, связь с корпусом Буденного!

Офицер пощелкал настройками и забубнил в микрофон. Спустя пару минут, без слов протянул гарнитуру Императрице.

— Генерал-лейтенант Буденный на связи! — бодро гаркнуло ей прямо в ухо.

— Ты что творишь, казак! Я тебе усы оборву!

— Государыня, дозвольте объясниться!

— Говори.

— Мой корпус сейчас в оперативной пустоте, немцев в округе нет. Грех упускать такую возможность! Мы подходим к Бяло-Подляске. Поставим тут заслон и совершим рейд на Люблин. Это дезорганизует немецкие тылы и может обрушить весь фронт!

— А чем ты будешь заправлять машины и кормить лошадей? Снабжение к тебе не поспеет!

— Ваше Величество — как-то покровительственно протянул Буденный — да чтоб казак фуражу в набеге не нашел — быть того не может! Да и горючим нас немцы снабдили. Его на складах в Бресте хоть залейся!

— Отрезанным оказаться не боишься?

— Гарнизон Варшавы сейчас поспешно окапывается и ждет нашего нападения. Фон Бок из под Барановичей продолжает атаковать в северном направлении. Он гонит пехоту на пулеметы корпуса Малиновского, пытаясь закрыть прорыв, и ничего у него не получается, кому меня отрезать?

Ольга на насколько секунд задумалась. Это был тот самый исключительный случай, когда решение надо принимать именно ей. Что делать, осадить увлекшегося генерала или поверить ему и дать карт-бланш на рискованные, но сулящие такие заманчивые перспективы действия? В случае успеха Буденного мог решиться исход всей войны. В случае его провала уже достигнутые победы оборачивались поражением.

— Добро, действуй генерал! Только смотри казак, осторожнее, не зарывайся! Не вздумайте там головы сложить!

— Не волнуйся, матушка — вдруг дрогнувшим голосом сказал генерал — тут кругом одни крысы тыловые, нам не чета! Все сделаем как надо!

“ Матушкой меня генералы еще не называли — думала Ольга, возвращаясь в кабинет — так у нас только Екатерину величали. Хотя, чем я хуже немки?”

Глава 17

1939 г. Июль

Берлин.

— Как Вы, Гроссадмирал, можете объяснить преступное бездействие Флота? В этот грозный час, когда решается судьба Республики, когда наша славная армия напрягает все силы в неравной борьбе с одичавшими варварами…

Эрих Редер про себя подумал, "если они варвары, то как они могли одичать?" Он вполуха слушал разглагольствования Штайнера и непроизвольно косился на большие часы в углу кабинета. Как же медленно ползет стрелка! Ему в голову почему-то лезли слова из морского лексикона их бывших союзников, а ныне противников. Гроссадмирал хорошо говорил по-русски. Естественно, изучение русского языка молодой корветтен-капитан в свое время начинал с ругательств. Возможность при помощи всего нескольких слов создавать столь замысловатые комбинации его восхитила. Поначалу, его неумелые попытки материться вызывали у русских гомерический хохот, но достаточно быстро Эрих освоил как ругань, так и разговорную речь. И вообще, проблем с коммуникацией у союзников не возникало. Образование морского офицера любой страны включает в себя владение иностранными языками, и если русский не понимал немца, когда тот говорил на английском, то всегда можно было перейти на французский. Да-а, славное было время! Редер как будто снова оказался на мостике "Кельна" и увидел яркую тропическую зелень и бездонное голубое небо. На фоне этого неба четко рисовался несуразный силуэт французского крейсера, который удирал, отчаянно дымя из всех своих шести труб. А потом было опьянение от победы (и не только от победы), золотой песок пляжа и лопочущие без остановки мулатки. Ах, какие были мулатки!.. Из сладких воспоминаний его вырвал крик Штайнера.

— Почему Флот не выполняет своих задач? Отвечайте, Редер!

Михаэль Штайнер обладал красивым и мужественным лицом. Высокий лоб, уверенный взгляд, твердый подбородок. Хоть сейчас на плакат! Фигура у Лидера Республики тоже была вполне пропорциональная. Но вот соотношение между этими частями тела подкачало, крупная голова на маленьком туловище выглядела комично. Все иностранные газеты перепечатали карикатуру, на которой Штайнер, прячась за забором, просовывал в дырку свою гипертрофированную голову и кричал: "Сдавайтесь, а не то весь вылезу!" Сам Михаэль эту природную несправедливость переживал очень болезненно. В его кабинете стол, за которым сидел Лидер Республики, установили на специальном подиуме, что позволяло Штайнеру глядеть на всех сверху вниз. Вот и сейчас, он метал громы и молнии на голову застывшего перед ним адмирала.

— Мой Лидер, Флот честно сражается с врагом! Мы добились господства на море, Русская эскадра не высовывает нос из Финского залива… — Редер нес околесицу почти не задумываясь над смыслом сказанных слов.

— Какое, к чертям свинячим, господство! Русские крейсера топят наши транспорты, причем делают это исключительно нагло, даже в территориальных водах Швеции. А трусливые шведы, нет чтобы возмутиться и объявить войну России, так они шлют нам ноты протеста! Нам, а не России! Это просто неслыханно! Мы этого так не оставим! Я уже приказал…

Редер привычно пропускал мимо ушей очередную многословную тираду. Но вот! Показалось, или нет? Нет, не показалось! До его слуха донеслись автоматные очереди. Штайнер замолчал, наверно тоже услышал. В тишине четко прозвучали выстрелы уже в соседней комнате.

— Что это? — На лице Лидера Республики появилось недоумение.

И тут Гроссадмирала прорвало. Слова русского языка, языка на котором он не разговаривал уже много лет, подошли к данной ситуации лучше, чем соответствующие выражения родного немецкого.

— Пошел на… козел!

Двери с грохотом распахнулись и в комнату вбежали автоматчики в пятнистой форме штурмовых частей кригсмарине.

Следом за морпехами, ещё не отошедшими от скоротечного боя и напряженными, как сжатые пружины, в кабинет неспешной вальяжной походкой вошел высокий мужчина в полицейском мундире. Он подошел к замершему с открытым ртом Лидеру Республики, и скучным голосом произнес:

— Господин Штайнер, Вы арестованы по обвинению в убийстве, пожалуйста, протяните руки вперед.

С этими словами, которые он говорил много раз, и ещё не раз скажет, Генрих Мюллер достал из кармана наручники. Ведь голова нужна полицейскому именно для того, чтобы вычислить время и место, куда надо не спеша придти и спокойно арестовать злодея. Конечно, голова нужна ещё и для того, чтобы заранее выбрать сторону и решить, кто злодей, а кто герой. В том, что у него, Генриха Мюллера голова работает хорошо, он в очередной раз с удовлетворением убедился.

1939 г. Август.

Лондон.

Человек, сидящий в глубоком, и даже на вид мягком и удобном кресле, посмотрел на бокал и с сожалением отставил его в сторону. Врачи разрешали ему выпивать не более одного бокала вина в день. Если он сейчас допьет этот, то потом будет разрываться между желанием выпить еще и мыслями о своем здоровье. Ни к чему это, лучше растянуть этот бокал на весь вечер…

— Ну что, племянничек, опять облажались? — Человек сказал намного более грубое слово. Но собеседник его не скривился от вульгарного ругательства, более уместного в припортовом кабаке. Этот человек мог позволить себе говорить что угодно и кому угодно, столько у него было денег.

— Позвольте, дядюшка. Но мы значительно увеличили наши активы. Капитализация подконтрольных нам фондов выросла…

— Брось… Это гроши… Да и не дотянулся этот рост даже до самой нижней границы наших довоенных прогнозов. Лучше объясни мне, в чем причина настолько пассивного поведения французов? Наше влияние там снизилось? Ты уверял меня в обратном…

— Простите, дядюшка, но ведь такое поведение предусматривалось нашим планом. Французы должны были объявить войну Германии, но потом сидеть тихо, не мешая немцам разбираться с русскими. Об этом были договоренности, как с французами, так и с немцами. Французы эти договоренности безукоризненно выполняли — насколько мне известно, на границе Франции и Германии не прозвучало ни одного выстрела.

— Они должны были сидеть тихо до нашей команды! А потом, в тот момент, когда Германия исчерпает свои силы на Востоке, пойти вперед и завершить войну так, как нам это выгодно. Вместо этого, когда этот благоприятный момент настал, они проявили такую же пассивность, как и ранее. Почему? Ты был там и все видел. Расскажи.

— Когда я приехал в Париж, то обнаружил странную вещь. Все те люди, с которыми мы ведем дела, начали от меня скрываться. Они прятались, совершенно по детски, не желая меня видеть. Когда же я настоял на встречах и сумел часть из них отловить, то выяснил следующее. Незадолго до меня во Франции побывала русская делегация. Ее представители вели переговоры с французами, совершенно безрезультатные. Но вот некоторые члены этой делегации нанесли неофициальные визиты тем людям, которые действительно что-то решают. И объяснили им, что Россия одержала победу сама, без посторонней помощи и сама же хочет воспользоваться ее плодами. Если французы нарушат перемирие, которое заключили русские с немцами и пошлют свои армии на Берлин, то русские приложат все усилия, чтобы как можно быстрее перебросить немецкие войска, сидящие у них в окружении, на Запад. Если же этого не хватит, то они окажут немцам всю возможную материальную помощь — техникой и вооружением. Если же и этого не хватит, то речь уже может идти и о русских войсках, действующих совместно с немцами…

— Так это было бы просто замечательно! В такую войну, на стороне Франции неминуемо бы влезла и Великобритания, за это можно ручаться. Так же, в случае побед совместной русско-немецкой коалиции, высока вероятность подключения к войне и Штатов. Сначала экономической поддержкой, а потом, вполне возможно, и войсками… Русские с немцами занимают Францию и встают перед Ла-Маншем. Война затягивается просто на неопределенный срок и становится, воистину, Всемирной… Это же такие перспективы!

— Дело в том, что в случае развития военного сценария, русские пообещали нашим людям во Франции ЛИЧНЫЕ неприятности. Вплоть до фатальных. Поскольку они продемонстрировали, что им известны все ключевые фигуры, это не выглядело пустой угрозой. Вот они и испугались.

— А они не боятся, что уже мы можем устроить им неприятности?

— Очевидно, русских они боятся больше…

1939 Август.

Москва.

— Ваше Величество! Я понимаю, почему мирный договор составлен в столь обтекаемых формулировках. Я понимаю, почему его суть спрятана в дополнительных протоколах, не предназначенных к широкой огласке. Я не понимаю, почему эту суть скрывают от меня!

Фридрих Вильгельм Виктор Август Эрнст, Кронпринц и в самое ближайшее время новый Император Германской Империи, кипел, как чайник.

— Фридрих — Ольга искренне удивилась — Да они же у Вас в руках, эти дополнительные протоколы!

— Тот документ, что у меня в руках, не является договором об окончании войны, в которой Ваша страна победила, а моя, как это не печально, проиграла! Это какое-то экономическое соглашение о долговременном сотрудничестве…

— Мой дорогой кузен! — Русская Императрица устало вздохнула — Чтобы немецкая сторона согласилась на этот договор, моим дипломатом пришлось изрядно потрудиться. Они буквально выкручивали руки представителям Германии. Угрозы отдать Берлин на разграбление казакам или при помощи бронеходов втоптать в землю окруженные группировки на переговорах в Стокгольме звучали неоднократно. Только понимание того, что отказ от наших условий мира приведет к полному разрушению Германии, вынудило Ваших дипломатов согласиться.

— Но в этих условиях нет ничего страшного — Фридрих Вильгельм никак не мог понять, где тут подвох. А раз немецкие дипломаты данному договору противились, значит они этот подводный камень увидели. То, что его не видел он, Фридриха здорово раздражало. Не отбивать же телеграмму в Стокгольм "Разъясните дураку…" Совсем же позорище будет! И так его авторитет весьма зыбок, а если продемонстрировать, в первую очередь своим, что не все понимаешь… Да, этого делать никак нельзя! Вот спросить у тетушки и потребовать объяснений — это можно, тут урона его авторитету точно не будет.

— Репарации весьма умеренны, никаких ограничений на Германию не накладывается… — Фридрих недоуменно пожал плечами.

— Главным смыслом всех этих документов является то, что Германия потеряет свободу воли. И это очень не нравится немецкой стороне.

— Но тут нет ни слова ни о какой свободе…

— Вот, смотрите, приведу Вам пример — Ольга достала из сейфа толстую папку — В протоколе это пункт… пятьдесят восемь: "Совместное производство шарикоподшипников." А тут все расписано уже подробно. У ваших специалистов такая роспись тоже есть.

— И как же совместное производство подшипников лишит Германию свободы?

— Руда добывается в России — Ольга на иронию кронпринца внимания не обратила — Из неё выплавляется сталь, которая едет в Германию и превращается там в подшипник. Продукция поступает многочисленным потребителям, как в России, так и в Германии. Все эти производства узко специализированны и, следовательно, высоко эффективны. И это только первый уровень взаимодействия, на самом деле все значительно сложнее. Для выплавки стали в электропечах используют немецкие присадки. При изготовлении подшипника в Германии работает русский твердосплавной инструмент и так далее…

Фридрих смотрел непонимающе. Ольга вздохнула.

— Такое же разделение труда будет в очень многих областях, от черной металлургии до электроники.

— Все равно, не понимаю…

— Если мы наложим на Германию контрибуцию, пусть даже неподъемную, она её рано или поздно выплатит. Сожмет зубы, затянет пояса, но выплатит. А потом будет поступать, как захочет. Захочет — будет с нами дружить, нет — опять пойдет войной. Но при такой степени интеграции, война с Россией будет означать для Германии, даже не остановку заводов, а полный паралич целых отраслей промышленности. Германская Империя после осуществления всех мер, указанных тут — Императрица постучала пальцем по папке — вольна делать все что угодно, кроме одного — войны с Россией. Все это верно и в отношении Российской Империи. Если и у нас кто-то, не очень умный, захочет решить внутренние проблемы при помощи "маленькой победоносной войны", то ему быстро объяснят, к чему это приведет.

Фридрих летел в Стокгольм на подписание мирного договора и думал: "Как же здорово, что моя жена не занимается политикой! И вообще хорошо, что женщины, активно играющие на этом мужском поле — редкость. Они, со своим изощренным коварством, сделают жизнь абсолютно непредсказуемой! Это надо же до такого додуматься, запретить немцам воевать! Мы же, если не будем воевать, выродимся, как французы какие-нибудь! Хотя, кто сказал, что воевать надо обязательно с Россией?"

1940 г.

Лондон.

— Господа, это выходит за всякие рамки! Чертовы макаки совсем обнаглели, они что, забыли, кто в доме хозяин?

— Вы неправы, их действия прекрасно коррелируют с нашей политикой в данный момент! У нас сейчас серьезные разногласия с “кузенами” и далеко не лучшие карты на руках! А тут такой подарок от японцев. Они здорово щелкнули Дядю Сэма по носу, и у нас появляется неплохой шанс это использовать. Давайте лучше послушаем человека, который в курсе всех подробностей. Прошу Вас, Сэр!

— Господа! В данной операции самым примечательным, на мой взгляд, является скрытность её подготовки. Вот бы нам такой уровень секретности! Они сумели обмануть всех!

— В том числе и нас. Но продолжайте, Сэр!

— То, что назревает конфликт между Японией и США, ни для кого тайной не являлось. Просто, после всем известных событий в Европе, Дальнему Востоку уделялось слишком мало внимания. А зря! Японцы недвусмысленно давали понять, что хотят захватить Филлипины. Основная часть их флота стояла в Сасебо, и несколько раз, грозно поводя пушками, выходила в море и двигалась на Юг. Американцам эти бесконечные провокации надоели, и в этот район был отправлен их Тихоокеанский флот. Янки рассчитывали поймать япошек и надрать им задницу, сил для этого у них было с избытком. Когда американцы ушли достаточно далеко, японцы атаковали Гавайи. Где пряталось их ударное соединение — неизвестно, но оно появилось, как бы из ниоткуда, в самый нужный момент.

Первыми начали атаку диверсанты, заблаговременно заброшенные на Оаху под видом эмигрантов и сезонных рабочих. Сколько их всего там было, неизвестно, но этого хватило, чтобы без шума вырезать наблюдателей на батареях и расчеты радаров. Поэтому, самолеты первой волны подошли к острову незамеченными и атаковали аэродромы в идеальных условиях. У американцев никто взлететь не успел. После, пользуясь господством в воздухе, японцы высадили парашютный десант.

— Откуда же они стартовали? Не существует транспортных самолетов с такой дальностью!

— Десант сбрасывали гидросамолеты. Скорее всего, они совершали промежуточную посадку в заранее обусловленном месте, где дозаправлялись. После высадки парашютисты атаковали береговые батареи при поддержке второй волны самолетов с авианосцев.

— На Гавайях гарнизон в несколько десятков тысяч человек. Они что, просто так смотрели, как японцы захватывают батареи?

— По большей части этот гарнизон состоял из ремонтников, кладовщиков и прочей обслуги, что необходима для функционирования большой базы флота. Пехотных подразделений было всего несколько батальонов, выполнявших, в основном, задачи по охране многочисленных складов. Боеспособность этих войск нельзя даже сравнивать с отборными японскими десантниками. Плюс ко всему — фактор неожиданности. Американцы бестолково метались по острову, не понимая, где враг и что делать. Возникло несколько перестрелок между своими частями. Потом янки сумели навести порядок и отбили всё обратно, просто задавив японцев массой. Десант был истреблен почти полностью, но было поздно — японцы сломали на батареях всё, до чего успели дотянуться, а с моря уже подходили корабли ударного соединения. Пара больших лайнеров пришвартовалась прямо к причалам в Гонолулу и высадила не меньше дивизии. Несколько легких крейсеров сделали то же самое в других местах, где были пирсы. Десантников поддерживали огнем корабли и самолеты. У американцев не было шансов, сопротивление подавили быстро и безжалостно.

— Надеюсь, наши подданные не пострадали?

— Нет, что Вы! Японцы сразу выставили охрану у консульства, а когда все завершилось, адмирал Одзава нанес визит вежливости и заверил консула в соблюдении интересов Великобритании.

— И какова ситуация на сегодняшний день?

— Японцы обживают Гавайские острова, готовясь отражать американскую атаку. Правда, тем атаковать пока нечем. Могучий Тихоокеанский флот США стоит в Маниле без горючего. Дело в том, что одновременно с атакой на Оаху, японцы атаковали топливные склады в Маниле. Они горят до сих пор, дым виден за десятки миль.

— Что можем извлечь из этой ситуации мы?

— В ближайшее время янки обратятся к нам за помощью. Эту просьбу вполне можно использовать как аргумент при решении спорных вопросов.

— Что будет, если мы никакой помощи не окажем? Невмешательство, нейтралитет и так далее.

— Американский флот достанется японцам, причем, скорее всего — неповрежденным.

— Это ещё почему? Неужели янки настолько трусливы, что сдадутся японцам без боя? Я в такое не верю!

— В гавани Перл-Харбора оставалось достаточно много кораблей, боевых и вспомогательных. Выйти в море они не успели, да и смысла в этом не было, все равно сделать они ничего не могли. Когда японцы захватили порт, они предложили экипажам сдаться, оговорив, что корабли должны остаться неповрежденными. Экипажи двух эсминцев свои корабли затопили. Это был скорее символический жест, в гавани поднять и ввести в строй эти эсминцы не составит большого труда. Однако японцы решили преподать американцам урок. Они построили всех пленных и у них на глазах изрубили несколько сотен моряков на куски холодным оружием.

— Какое варварство! Сразу видно, что японцы настоящие дикари, цивилизованные европейцы так никогда бы не поступили. Они бы гуманно расстреляли всех из пулеметов.

— Однако данная экзекуция заставит экипажи кораблей в Маниле задуматься. Листовки, с подробным рассказом о том, что произошло на Гавайях, японцы регулярно разбрасывают с самолетов. Боюсь, что если какой-нибудь командир прикажет открыть кингстоны, матросы ему не подчинятся.

— Дарить японцам такой роскошный подарок не в наших интересах. Надо сказать американцам, что мы готовы спасти их флот. Понятно, что не за просто так. Пусть прорываются в Бруней, надеюсь, до него им топлива хватит. Там мы их дозаправим, но только до Сингапура. А вот когда они придут в Сингапур…Мы же все джентльмены, не правда ли? И соответственно являемся хозяевами собственного слова. Корабли вполне можно интернировать, согласно международному праву. Можно конфисковать за долги, ведь есть же у них какие-нибудь долги? А можно всем этим только пригрозить. Тут открывается широкое поле для возможных комбинаций. Американцы за свою любимую игрушку — Тихоокеанский флот, непременно раскошелятся!

— Вообще-то, даже если бы этот флот стоял в Сан-Диего, толку бы от него не было. Из баз на Западном побережье американцам не хватит оперативного радиуса, чтобы атаковать Гавайи.

— Но японцам же хватило! А там расстояния не меньше были!

— Японцы осуществили сложнейшую операцию с многочисленными дозаправками в пути. Такое возможно только в отсутствие противодействия, да и то, риск того, что все сорвется из за какой-нибудь мелочи, был запредельный. Если они не будут спать, то американцы просто не смогут сосредоточить нужное количество танкеров в точках рандеву. В ближайшее время боевые действия на море сведутся к мелким стычкам. Обе стороны просто не достают друг до друга. Ну и, конечно, Япония оккупирует Филлипины.

— Пускай оккупирует. Америка не смогла за сорок лет справиться с местными инсургентами, теперь этим будут заниматься японцы. Уверен, что с тем же результатом, там местность для бандитов уж больно подходящая — горы и джунгли. А наша задача заманить к себе американский флот, обставив это, как неслыханное благодеяние. А когда он будет стоять на рейде Сингапура, можно будет решать, что мы с ним сделаем.

Глава 18

1941 год.

Москва.

— Господа, ваши доклады мною прочитаны. Поскольку мнения разделились, прошу вас высказаться.

— Ваше Величество! После заключения Портсмутского Мира, Япония приобрела все, о чем только могла мечтать. Скажу больше, они проглотили кусок, который им будет очень трудно переварить. Любые попытки получить еще что-нибудь, могут привести Японию к катастрофе. Экономика Страны Восходящего Солнца сейчас работает с предельным напряжением, осваивая завоеванное. Да плюс ко всему — бесконечная война в Китае. Японская армия, раз за разом бьет китайцев в сражениях, но контролировать территорию не может. Китайцев просто слишком много, японцам не помогает даже их запредельная жестокость. Транспортная связность захваченных после войны с Америкой островов минимальна. Японцам элементарно не хватает пароходов, чтобы наладить нормальное сообщение со всеми новыми землями. Тут надо думать не о том, чтобы захватить что-то еще, а о том, как удержать уже захваченное. Мы считаем, что Япония в ближайшие годы на авантюры не решится, просто исходя из чувства самосохранения.

— Мнение экономистов понятно, а что скажут дипломаты?

— Нападение Японцев на Перл-Харбор очень удачно для англичан совпало с очередным кризисом в Южной Америке. Великобритания не хочет терять там своего влияния, а Соединенные Штаты всячески выталкивают конкурентов с тех территорий, которые они считают своими. Противостояние нарастало, и хотя оно пока было на уровне стычек патрулей и рейдов наемников, но вполне могло перерасти в полноценный конфликт. И тут японцы делают своим союзникам такой роскошный подарок! Все спорные вопросы в Колумбии и в районе Карибского бассейна были решены в пользу англичан. Но с другой стороны, аппетит Японии вызывает в Лондоне нешуточную тревогу. Франция, опасаясь за свои владения в Индокитае, уже перебросила туда дополнительные войска. Америка, проиграв войну, мечтает о реванше. Любое неосторожное движение японцев, воспринятое, как угроза, приведет к образованию международной коалиции, против которой тем не выстоять. В Японии это прекрасно понимают и совершать самоубийство не будут.

— Разведка?

— Ваше Величество, будучи совершенно согласным со всем ранее сказанным, я считаю, что Япония в ближайшее время совершит провокацию, направленную на разжигание военного конфликта с Россией.

— Объясните нам сей парадокс.

— Ваше Величество, господа. В Японии существуют две большие группировки, борющиеся за власть — Армия и Флот. На самом деле, их конечно, намного больше. Но нам нужно помнить, что все это множество промышленных групп, объединений и кланов в конечном итоге занимает одну либо другую сторону. Все успехи Японии в последнее время, все победы и завоеванные территории ей принес Флот. Индонезия, Филиппины, Гавайи — все это достижения одной группировки. Другая имеет только войну в Китае, которой конца и края не видно. И даже приобретения на материке, сделанные Японией в начале века, обеспечили тогда люди, входящие во "флотскую" группировку. Люди, возглавляющие "армейскую" группировку, как говорят в Японии, "теряют лицо". А вместе с этим они теряют влияние и деньги. Им ничего не остается, кроме как спровоцировать конфликт с Российской Империей, который перенесет фокус усилий Японии на то поле, где они играют.

— Но ведь такой конфликт крайне невыгоден Японии…

— А речь не идет о пользе для страны. Имеется в виду выгода отдельной группировки во властных структурах. Это конкретные люди. И термин "выгода" они понимают совсем иначе, не так, как мы. Это следствие их воспитания.

— И в чем же отличие?

— Для самурая, а все эти люди воспитывались именно в самурайских традициях, мало чести в том, чтобы побить слабого. А вот проиграть сильному, пусть даже и погибнув при этом, дело достойное и, следовательно, выгодное.

— Какая-то извращенная логика…

— Для нас да, извращенная. Но они придерживаются именно такой логики и мы должны это учитывать. В настоящий момент эти люди, я повторюсь, "теряют лицо". Их положение, с этой точки зрения, настолько плохо, что они готовы влезть в любую авантюру для его исправления. Иначе им придется, согласно существующей в Японии традиции, пойти на ритуальное самоубийство.

В кабинете Императрицы повисла тишина. Люди, собравшиеся здесь, были многоопытны и циничны. Они прекрасно знали, что войны начинаются из-за экономических и политических противоречий. То, что война может случиться из-за неадекватного восприятия действительности некоторыми персонами, с трудом укладывалось у них в голове.

— И они готовы пойти на заведомое поражение, ради своих бредовых фантазий? И почему именно Россия?

— Россия, для той группы, что мы называем "Армия", является приоритетным противником. Они считают, что Японии надо захватывать именно русские земли, вплоть до Урала.

— Недурной аппетит…

— Совершенно верно, это их давние мечты. А потом, кроме России, они ни на кого другого напасть не могут, все остальные слишком далеко находятся. А вот, насчет неминуемого поражения, я бы не был столь категоричен. У японцев есть шанс, пусть и небольшой, на достижение успеха. Во всяком случае, они так считают.

— Это как?!

— Японцы рассчитывают быстрым ударом захватить какую-либо территорию, которую нам будет трудно отбить обратно из-за её расположения. Слабая транспортная система не позволит нам действовать на Дальнем Востоке во всю мощь. Учитывая, что длительная война нам невыгодна, эти люди считают, что Россия пойдет на уступки, которые они и преподнесут своему Императору, как великую победу.

— И куда же будет направлен удар?

— Наиболее вероятными целями такого нападения могут быть Сахалин, Камчатка или Монголия.

— Монголия?

— Юго-восток Монгольского Ханства это земли пустынные, малонаселенные и никому, по большому счету, не нужные. Снабжать там крупную группировку войск нам будет крайне затруднительно из-за отсутствия дорог. Японцы рассчитывают, что Россия не будет драться насмерть за кусок чужой, в общем-то, пустыни.

— Господин Военный Министр, что Вы скажете о наших силах на Дальнем Востоке.

— Наш флот состоит из четырех авианосцев, двух линейных и дюжины легких крейсеров. Плюс эсминцы, подлодки, сторожевики и множество вспомогательных судов. Правда, линейные крейсера и два авианосца еще не полностью боеготовы, они только недавно вступили в строй. С Японским Императорским Флотом несопоставимо. Но, даже если мы перебросим во Владивосток все наши корабли с Балтики, Севера и Черного моря, то добьемся, в лучшем случае, паритета.

— Неужели, все так плохо?

— Ни в коем случае! Если не устраивать грандбатилии, то имеющихся сил вполне хватит для обороны. Владивосток с моря неприступен, береговую оборону, слава Богу, мы там создали очень сильную. Высадить десант куда-нибудь на побережье, японцы конечно смогут, но что они будут делать в тайге, где кроме медведей нет ничего? Да и снабжение этого десанта мы сможем затруднить. Блокировать наш флот полностью не получится.

— А Сахалин и Камчатка?

— Береговая оборона Сахалина значительно слабее, просто в силу географии. По всему побережью пушки не поставишь. Но она способна сделать высадку достаточно затратным мероприятием. На острове мы рассчитываем обороняться за счет сухопутных войск. Прервать сообщение с материком японцы не смогут. Через Татарский пролив мы обеспечим, как снабжение войск, так и поступление подкреплений. Наши части, опираясь на подготовленные позиции и перемещаясь по внутренним линиям, всегда будут иметь преимущество перед японцами и, рано или поздно, скинут десант в море. На Камчатке дела обстоят более печально. Мы считали, что десант туда невозможен, просто в силу расстояния. Предполагалось, что японцы, в случае войны, будут наступать через Курильские острова, занимая их последовательно один за другим. Эти острова мы и укрепляли. Однако, недавние события показали, что мы ошибались. Сейчас в Петропавловске ведется строительство двух современных батарей, но в строй они вступят еще не скоро. Как оборонять полуостров, мы пока не придумали, но придумаем обязательно.

— А что на сухопутной границе?

— Участок к западу от Посьета представляет из себя сплошной укрепрайон. За три с лишним десятка лет, мы там успели многое построить. Горы и долговременные укрепления делают это направление совершенно бесперспективным для наступления. Еще один такой пояс укреплений прикрывает Харбин. Наличие у нас в тылу рокадной дороги с большой пропускной способностью позволяет маневр подкреплениями. Плюс Амурская Флотилия на Сунгари.

— Амурская?

— Так исторически сложилось. Эта флотилия была организована в свое время на Амуре, а потом просто не стали менять название. Так что центр и восток нашей позиции прикрыты очень хорошо. Возможен удар противника либо восточнее Харбина, либо западнее, с целью перерезать КВЖД. Такую ситуацию мы неоднократно отрабатывали на учениях. Прорыв неминуемо купируется с большими потерями для атакующих. Считаю нанесение удара по Желтороссии маловероятным, нет там для наступления перспектив. Или же, такой удар будет в качестве отвлекающего.

— А в Монголии?

— Там у нас только небольшое количество казаков, которые гоняются по степям за бандитами. Ну и местное монгольское войско, фактически — ополчение. Никто воевать серьезно в этих местах не предполагал.

— Ну, что ж. Генштабу надлежит проработать варианты развертывания наших войск в Монголии. Морякам думать, как защитить Камчатку. А разведке усилить внимание на японском направлении, чтобы не случилось никаких неприятных неожиданностей. Все свободны, господа!

— Проходите, генерал-полковник. Прошу к карте. Вот здесь наша разведка обнаружила строительство железной дороги. Стройка ведется быстрыми темпами. Что скажете?

— Ваше…

— Без чинов.

— Государыня, Я эти места хорошо знаю, там нет ничего — пустыня голая. Может они золото в тех краях нашли? Или нефть с углем?

— Нет, полезных ископаемых там не найдено.

— Тогда, единственная причина строить дорогу — это снабжение войск. Но с кем же они собираются там воевать? Там нет никого!

— Воевать они собираются с нами. Японцы намереваются собрать в этом районе значительную группировку войск, для снабжения которых и строится эта дорога. Потом, эта группировка перейдет в наступление и захватит вот эти территории. Естественно, имеющиеся там в настоящее время силы, пограничники и казачьи патрули, оказать сопротивление ударной армии не смогут и вынуждены будут отступить. Потом эта армия там окопается и будет ждать, стерпим мы такое наглое нападение на нашего вассала, или нет. Мы терпеть подобное не собираемся, потому что, если проглотить обиду, то в следующий раз они нападут уже серьезнее. Так что ждет тебя генерал, понижение в должности. Свою армию сдашь заместителю. Будешь снова корпусом командовать.

— Государыня, это за какие же грехи?

— Ни за какие. По прогнозам Генштаба, боевые действия там начнутся очень скоро. Мы просто не успеем перебросить туда полноценную армию. Будет усиленный корпус. И командовать им тебе, Семен Михайлович. И не просто командовать. Надо так победить японцев, чтобы они и думать забыли, как на нас нападать. Разгром должен быть полный. Как ты это сделаешь, не имея численного превосходства, я не знаю. Умники из Оперативного отдела говорят, что планы такого разгрома у них есть. Прямо от меня направляйся к ним, предписание уже в секретариате. С Богом!

1941 год. Район реки Номон-Хан.

Скрипнули тормоза и машина, качнувшись, замерла в ряду таких же покрытых пылью грузовиков. Наконец-то можно выйти и потянуться. Хорошо-то как! А спина все-таки болит, не мальчик уже. Да и нет здесь желторотиков, все шофера опытные, намотавшие не один экватор на свои спидометры. Так, документы не забыть. Сейчас сдам груз, машину проверят на целостность печатей и можно идти спать.

Водитель еще раз с наслаждением потянулся и посмотрел на небо. В блекло-синей вышине медленно ползли черточки дирижаблей.

Вон те два — явно транспортные, какой-то срочный груз везут. А вон тот, который выше всех — дозорный. Бдит, чтобы не обидел нас никто. Если будут замечены японские самолеты, то прозвучи сигнал тревоги и нормально поспать уже не получится. Хотя, некоторые умудряются спать даже сидя на земле в щели, несмотря на вой моторов и стрекотание пулеметов сверху. Но налетов давно уже не было. Похоже, что в прошлые разы им хорошо накостыляли, раз больше не суются. Ходили слухи, что на этом дирижабле установлен хитрый прибор, который засекает врага и днем и ночью, за сотни километров. Врали, наверное, как можно ночью самолет разглядеть? А может и нет, наука нынче такие чудеса вытворяет, что диву даешься.

"Здорово, ребята! И тебе не хворать! Все нормально? Все хорошо, только баб нету! Ха-ха-ха!" Это ремонтники, отойду, не буду мешать. Им машины проверять надо, если никаких претензий к технике нет, то лучше не отвлекать. Ну где там старшой ходит? У меня уже от зевоты челюсть выворачивается, сейчас стоя засну! А вот и он. "Все в порядке? Так точно!" Ну вот и все. Умыться и спать. А потом в обратный путь, гремя пустыми бочками в кузове.

Сверху тонкие ниточки снабжения, что тянулись через пустыню, казались дорожками, по которым бегут неутомимые муравьи по своим муравьиным делам. Именно эти ниточки, просчитанные специалистами по логистике русского Генштаба, стали тем Золотым Ключиком, что открыл перед русскими войсками "врата победы". Движение каждого патрона, каждого ящика, каждой бочки с бензином было учтено, занесено в таблицы и графики и превращалось в тысячи тонн грузов, которые бесперебойно поступали в войска. А вот у японцев такого Золотого Ключика не было. Генерал-полковник Буденный еще раз доказал, что он умеет рисковать, бросив в глубокий рейд конно-механизированные группы, которые перерезали линии снабжения Шестой Отдельной Армии. Без бензина стали дорогостоящим металлоломом самолеты и броневики. Без снарядов превратились в бесполезные железки артиллерийские орудия. Войска генерала Огису лишились подвижности и огневой мощи. А ещё они ослепли, лишенные разведки. Бой русского корпуса против японской армии напоминал сражение великана с завязанными глазами и скованными ногами, безуспешно пытающегося отмахнуться от больно жалящей мошкары. Все попытки деблокировать окруженную группировку жестоко пресекались и только добавляли еще один локальный "котел". Где-то японцы уже начали сдаваться. Да, японский солдат стоек и вынослив. Если кончились патроны, то он вполне может броситься на врага в штыковую. Но даже для того, чтобы пойти в самоубийственную атаку, нужны силы, которых у оголодавших японцев просто уже не было. "Почему Вы сдались? Очень кушать хочется!"

— Ваше Величество! Мы определились с направлением главного удара японцев. Целью будет Камчатка. В портах Отару и Хакодате зафиксированы транспорты и войска. В Нэмуро, это маленький порт вот здесь, перебазированы эсминцы.

— Выходит, что японский флот решил принять участие в авантюре армейцев?

— Нет, высшее командование флота от неё дистанцировалось. Не мешает, но и не помогает.

Дело в том, что термины "Армия" и "Флот" являются достаточно условными. У "Флота" есть свои сухопутные части, весьма многочисленные, а у "Армии" есть в подчинении корабли. Эсминцы, легкие крейсера и даже пара малых авианосцев. Вот они и будут задействованы в предстоящей операции.

— И какой же она будет?

— Береговые батареи Петропавловска построены в начале века. Это сооружения открытого типа, вооруженные устаревшими пушками в шесть и менее дюймов. За оставшееся время мы ничего более сильного там построить не успеем. Такие батареи будут легко подавлены огнем крейсеров и эсминцев. После чего корабли с десантом просто входят в Авачинскую бухту и высаживают пехоту прямо на пирсы. Так, как они это сделали в Гонолулу. Потери, конечно, будут, но когда это японцев останавливало? Под кинжальным огнем кораблей удержать порт и город мы не сможем. После захвата Петропавловска-Камчатского весь полуостров у них в руках.

— Что Вы собираетесь предпринять?

— Мы, насколько это было возможно, укрепили береговую оборону. Японцев ожидают малоприятные сюрпризы. Высадиться они, скорее всего смогут, но вот сходу занять город и порт уже не выйдет. Десант неминуемо завязнет. А потом подойдет Владивостокская эскадра и поставит точку. Домой японцы не вернутся.

— А сил на это хватит?

— На те корабли, что может послать к нашим берегам армейская группировка нашей эскадры хватит с лихвой. А других там и быть не должно. До появления какой-либо определенности в результатах этой авантюры Япония будет делать вид, что ничего не происходит. Объединенный Флот будет стоять на базах. Если десант увенчается успехом, то тогда флот получит приказ Императора и выйдет в море. А если японцев ждет фиаско, то Император заявит, что не имеет к данной провокации никакого отношения и это все глупая инициатива некоторых офицеров, которые уже совершили сепукку.

1941 год, г. Петропавловск-Камчатский.

Когда этот корабль закладывали на стапеле, он был верхом технического совершенства. Новейшие, специально для него разработанные, орудия. Котлы и машины самой современной конструкции. Непробиваемой толщины броня. За долгое время строительства этого корабля, появились новые, более совершенные машины и оружие. Что поделаешь, технический прогресс идет очень быстро. Но и после спуска на воду броненосец вовсе не выглядел слабаком в ряду себе подобных. Однако, время шло и в море выходили все более мощные корабли. Очень скоро, нестарый ещё корабль, из грозного олицетворения морской силы превратился в плавающую мишень. При встрече в бою с новыми линкорами, и даже крейсерами, у него не было ни малейшего шанса хотя бы продать свою жизнь подороже. Корабль переквалифицировали в учебный. Ему ещё повезло, большинство его ровесников уже отправились на переплавку, а он продолжал рассекать волны. Учебные корабли не стоят подолгу в гавани. Их ресурс не надо беречь на случай войны. Броненосец не вылезал из походов. Скоро машины уже не могли толкать винтами массивный корпус через неспокойные воды Японского и Охотского морей и корабль встал к стенке во Владивостоке. Но свою службу в качестве учебного он не прекратил, и поэтому, в отличие от многих других кораблей, всегда сверкал свежей краской и надраенными медяшками. Но, всему приходит конец. Кадеты покинули палубу и на неё поднялась немногочисленная перегонная команда. Был заведен буксир и корабль отвалил от стенки в свой последний поход. "Куда его тащат? Да в Находку, на металл резать" Однако, отойдя от берега, буксир изменил курс и потащил старый броненосец в открытое море. Две низкие серые тени, что двигались рядом, наводили на нехорошие мысли. "Похоже, что меня на торпедных стрельбах утопят. Странно, почему перед этим не разоружили. Забыли, наверно. Вечно у нас бардак в России-матушке!" — Подумал корабль. Однако буксировка продолжалась, а эсминцы, вместо торпедных атак, носились вокруг, как оглашенные и всех встречных прогоняли прочь.

Когда слева по курсу показались знакомые скалы мыса Безымянного, корабль удивился. Но его пришвартовали к пирсу в одной из мелких бухточек и стали торопливо срезать мачты и трубы. Корабль понимающе вздохнул: "Все-таки на металл. Но зачем было так далеко тащить?" Действия людей не прекращали его удивлять. "Одни — вон уже надстройку режут, а другие в это же время вспомогательные дизеля проверяют, как будто мне в поход идти. Зачем?" Когда под его брюхо подвели понтоны и почти на половину осадки подняли из воды, он только непонимающе пожал своими бронированными плечами. Корпус броненосца затолкали буксирами в мелководное устье речки, естественно, тоже Безымянной. В свое время очень многим географическим объектам в этих краях дать имена не удосужились, а потом уже поздно было. Так и остались они на всех картах с одинаковым именем "Безымянный" Корабль не просто вывели на мелководье, его практически затащили на берег, где посадили на грунт и стали намывать песок к борту. "Вы что это такое делаете? Вы меня в земле похоронить решили? Но я же не ладья викингов! И вообще, что это за языческие обычаи?! Прекратите! Я же крещеный! Православный! Мне положено, или на дне лежать, или в мартене помереть, а вы что творите?" Но люди не слышали криков корабля. А может и слышали, но не понимали.

А потом случилось такое, о чем он даже не мог и подумать. К нему подошла баржа и с неё стали перегружать в погреба боезапас. Он почувствовал давно забытое ощущение прессованной тротиловой смерти в своем нутре. А когда запустились дизеля и провернулись механизмы подачи, он все понял. Сначала он гнал эту мысль, боясь сглазить. Но все больше признаков говорили о том, что дела обстояли именно так. Ему привалило немыслимое счастье. Он умрет не как мишень на стрельбах. И не как источник качественного металла. Он умрет как воин, в бою. В том, что он умрет, сомнений не было. Уж больно торопились люди, слишком много нервозности проявляли. Значит враг близок и силен. Значит, отступать некуда. Затем и посадили его на грунт, чтобы не ушел под воду раньше времени, а стрелял до последнего.

Когда с моря донеслась канонада, он понял, что время пришло. А вот и они. Поднимая белый бурун и сверкая вспышками выстрелов в бухту рвался крейсер под чужим флагом.

"Красавец какой! Только, куда это ты так торопишься? Не стоило тебе сюда приходить! Я на тридцати кабельтовых не промахиваюсь!" Броненосец чуть шевельнул стволами, будто разминая пальцы, а потом в борт крейсера вонзились четыре двенадцатидюймовых снаряда. От страшного удара крейсер мотнуло вправо, потом влево, а потом он стал погружаться, сотрясаясь от внутренних взрывов и выкидывая в небо свои потроха. Шедший следом эсминец получил всего два шестидюймовых подарка, ещё два ушли в молоко. "О-хо-хо, старость не радость. Совсем у меня средний калибр близоруким стал! Но ничего, сейчас добавим!"

Корабль был счастлив. Он вел бой и поражал врагов. Он выполнял свое предназначение. А то, что он скоро умрет, это, право, такие мелочи!

К морю спускается парк. Ландшафтным дизайнерам стоило немалых трудов создать его здесь, в не самом подходящем для этого климате, но они справились с задачей. Парк оканчивается большой площадью, залитой серым бетоном. В этом бетоне навеки застыл старинный броненосец. Он радует глаз светлой "тихоокеанской" окраской и блеском надраенной бронзы. Умели делать красивые корабли наши предки! Здесь, на этой площади, вручают кортики будущим офицерам. Здесь же, если позволяет погода, звучит первый офицерский вальс. Музыка и смех заполняют площадь. Блеск золотых погон и яркие платья девушек на фоне старой брони смотрятся очень живописно. Но с другой стороны, с той, что обращена к морю, этот корабль выглядит совсем иначе. Оплавленные пробоины и искореженные борта. Бессильно повисшие стволы орудий. Черный цвет, как будто копоть давних пожаров навеки впиталась в металл. Блестят только бронзовые таблички с именами тех, кто погиб в этом каземате, сгорел в этой башне. Здесь не слышно смеха, тишину нарушает лишь плеск волн.

От площади со старым кораблем вдоль берега уходит тропинка, мощеная камнем. Если пройти по ней, то можно оказаться на небольшой площадке у самой воды. На ней расположено несколько мраморных стел. На каждой из них, на двух языках, русском и японском, написано название корабля. Под ним идет длинный список имен. Раз в год сюда приезжают японцы. Пожилые и молодые. Они опускают в воду цветы и смотрят на бухту, вспоминая свои корабли и своих близких. Потом они организованно садятся в автобусы и уезжают в аэропорт. Через год они вернутся сюда снова. В следующий раз стариков среди них будет меньше, а молодых больше. Ведь жизнь продолжается.

Глава 19

1944 г.

Стамбул.

Султан Мехмед Седьмой смотрел на затянутый дымом горизонт и мрачнел все больше и больше. Для плохого настроения у Всемилостейшего и Наимудрейшего были веские причины. Вчера ему сообщили о появлении русской эскадры напротив Измира. Она курсировала у границы территориальных вод и одним своим видом действовала на нервы. Сегодня с утра пришло сообщение о появлении русских кораблей уже у Босфора. Посол Франции, с которой у Турции был союз, выразил по этому поводу озабоченность. Рожу он при этом скорчил премерзейшую, и Султан с трудом удержался от приказа посадить его на кол. Посол Англии тоже выразил озабоченность. Посол Германии сказал "Без комментариев" Мехмеду стало ясно, что помощи ему ждать неоткуда и придется разбираться с проблемой самим. Русского посла он вызывать побоялся. Тот же, наверняка, дерзить начнет, придется ему голову рубить, а это приведет… Нет про это лучше и не думать. Султан позвонил в штаб ВМФ и потребовал немедленно выйти в море и продемонстрировать неверным мощь Османской Империи. В штабе его заверили, что могучие линкоры по приказу Несравненного и Непобедимого готовы порвать трусливых гяуров в мелкие клочки, но им необходим небольшой ремонт. На этот ремонт надо выделить деньги, а то у флота их нет, а куда подевались уже выделенные — никто не знает. Ещё желательно пригласить иностранных специалистов, своих, нужной квалификации, у Турции нет. Тогда этот ремонт не займет много времени, года три, за это время как раз команды кораблей обучим, которых сейчас тоже нет, а потом можно и в море выходить. Султан пообещал посадить всех моряков на кол и, разбив инкрустированную слоновой костью телефонную трубку, отправился на берег Босфора, чтобы самолично оценить угрозу.

Появление Солнцеликого на береговой батарее вызвало панику. Личный состав попрятался, но охрана была на высоте, и когда Мехмед потребовал, чтобы кто-то объяснил ему, что тут происходит, шустро выловила и представила пред ясны очи молоденького офицерика. То ли капитана, то ли майора, Султан в мелких званиях не разбирался. Прервав верноподданническое блеяние, Справедливейший и Милосерднейший махнул рукой в сторону моря и спросил:

— Что это?

— О, Величайший…

— Короче!

— Повелитель, перед нами весь Черноморский Флот русских. Вон та группа справа — это "старушки со свитой"…

Увидев непонимание в глазах Султана офицер уточнил:

— Это старые русские линкоры типа "Императрица". Все здесь. "Екатерина", "Елизавета", "Анна" и "Мария". Их сопровождают крейсера типа "Адмирал": "Ушаков", "Корнилов", "Нахимов" и "Истомин".

При каждой фамилии русских флотоводцев Мехмед кривился все больше. Историю он в свое время учил и кого били прославленные адмиралы помнил. Офицер подумал, что неудовольствие вызвано его медлительностью и затараторил вдвое быстрее.

— Группа слева — это новейшие линейные крейсера, "Царицын" и "Москва" в сопровождении эсминцев. Авианосцев не видно, но они точно здесь, судя по самолетам…

— Твоя батарея сможет поразить эти корабли, если они атакуют?

— Они слишком далеко — офицер замялся — нам не хватит дальности пушек…

— А им хватит?

— О, Повелитель! "Царицын" сможет прямо оттуда стрелять хоть по Стамбулу.

Султан ещё раз посмотрел на серые силуэты, казавшиеся вырезанными из картона, и не говоря ни слова, покинул батарею. У него сильно кололо в боку и болела голова.

Во дворце его ждал новый телефон, ещё красивее прежнего. Этот телефон, голосом министра иностранных дел, сообщил о врученной русским послом ноте.

— Неси сюда — буркнул Мехмед, но в этот раз срывать зло на телефонном аппарате не стал.

Читая русскую бумагу он с трудом, сквозь туман в голове, понимал о чем речь. Резало глаза отсутствие привычных велеречивых оборотов.

…Геноцид армянского населения…Посчитала нужным защитить…Ввод войск…Сопротивление считаем объявлением войны…

Слово ВОЙНА вспыхнуло у Мехмеда Эртугрула в голове. Во рту стало сухо, он хотел что-то сказать, но язык ему не повиновался. Он захрипел и повалился лицом на стол. Когда на заполошный крик секретаря прибежали врачи, то это уже не имело никакого значения — поздно спохватились, тело уже остывать начало.

На следующее утро Султаном был провозглашен Абдул-Хамид Третий. Высшие сановники Блистательной Порты сцепились в яростной драке за место у престола. В разгоревшихся вокруг трона интригах никому не стало дела ни до русского флота, ни до того, что Россия оттяпала себе часть Турции.

Запугивание правителя Османской Империи "русской угрозой" было многолетней спецоперацией российской разведки. Выяснив, в свое время, психопортрет султана, внедренные в его окружение агенты регулярно подбрасывали ему материалы о мощи России. Как истинные, так и ложные. У Мехмеда Эртуграла усиленно создавали впечатление, что Россия спит и видит, как бы прибить на воротах Стамбула очередной щит и водрузить над Святой Софией православный крест. Для осуществления этого зловещего плана Российской Империи не хватает самой малости — повода со стороны Турции. Операция завершилась успешно, даже, с некоторым перебором — рассчитывали на пассивность Султана в случае кризиса, и никто и предположить не мог, что того от страха Кондратий хватит. Начальник Внешней Разведки изрядно смущался, когда докладывал Императрице о результатах — как-никак, венценосную особу укантропупили… Ольга сомнения генерала развеяла.

— Для меня жизнь одного русского солдата дороже жизни десятка турецких султанов. Так что — примеряйте ленту святого Андрея через плечо. Эта война выиграна Вами, без единого выстрела, Князь… Эриваньский? Араратский? Нет, Карский, по моему, звучит более благозвучно!

С армянской диаспорой, весьма многочисленной и влиятельной, особенно во Франции и Америке, тоже была проведена соответствующая работа. Важным людям из этой диаспоры объяснили, что ЕИВ Ольга Первая с большим сочувствием относится к армянскому народу. Настолько большим сочувствием, что если со стороны этой диаспоры раздастся хоть один чих об угнетении армян в России, то она тут же предоставит Армении независимость. И выведет войска с территории этого государства, чего им там делать-то? Сами понимаете, что после этого будет? За свое, за своих людей, будь они армянами или якутами, неважно, мы готовы драться насмерть. А вот за чужих — увольте. Среди армян не нашлось дураков проверять, правда это или блеф, и теперь не было у Ольги Первой более восторженных почитателей, чем армяне всего мира.

1945 год. Лондон.

— Ваше Величество, весь цивилизованный мир с большой тревогой наблюдал за агрессией России против Турции. Наши европейские читатели с опасением смотрят на Восток и хотят знать — кого русские завоюют следующим?

— Ваши европейские читатели, с вашей помощью, увидели агрессию там, где её нет. Россия просто не могла спокойно смотреть на то, как рядом с её границами убивают женщин и детей. Ваш, так называемый цивилизованный мир, не обращает на такие вещи внимания. Не интересуют европейцев кровь и слезы целого народа. А вот Россия на убийства и грабежи смотреть не стала. Мы ввели войска и прекратили геноцид. И тут Вы вдруг озаботились и подняли шум. Раньше надо было возмущаться. Или Вы считаете убийство сотен тысяч людей нормой?

— Сотен тысяч?!

— Совершенно верно. Все случаи геноцида нами задокументированы. По завершении следствия, мы непременно ознакомим со всеми материалами европейскую общественность. После прочтения этих материалов я гарантирую любому нормальному человеку плохой аппетит и ночные кошмары. А вот армяне теперь будут спать спокойно. Разделенный, вследствие агрессии Османской Империи народ, теперь воссоединится и будет мирно жить в одном государстве.

— В Армянском государстве???

— Нет, конечно. Они будут жить в Российской Империи. И никто не посмеет их обидеть, только за то, что они армяне. Как не смеют обижать других русских подданных.

— Ну, да! Вы же не признаете право наций на самоопределение!

— А Вы знаете, что такое нация?

— Конечно! Нация — это…ээ…

— Не трудитесь с ответом. Недавно я попросила одного знакомого профессора собрать все определения понятия "нация". Он насчитал больше двухсот пятидесяти разных, в том числе и взаимоисключающих определений. Вы же, даже не зная толком, что такое "нация", торопитесь защищать угнетенных. Только этих несчастных вы почему-то находите всегда за границей. Не лучше ли обратить взор на себя? Вы без труда обнаружите угнетение по национальному, расовому или религиозному признаку…

Редактор с раздражением бросил листки с текстом на стол.

— Неужели Вы думаете, что я это опубликую? Да меня выкинут с "волчьим билетом" на улицу, если я это сделаю! Джексон, Вы что, разучились брать интервью? Вам же подготовили вопросы, которые должны были выставить русскую tsaritsa, тьфу, черт, не выговоришь… агрессивной дурой. Вместо этого Вы сами выглядите последним болваном.

— Понимаете, перед пресс-конференцией ко мне подошли два очень симпатичных молодых человека. Они, с милыми улыбками, пообещали, что если я буду вести себя неподобающе по отношению к Её Императорскому Величеству, то они меня изнасилуют. Ножкой от стула. После чего утопят в ближайшей выгребной яме.

— Да это же… это же… давление на независимую прессу! Ущемление свободы слова!

— А ещё они просили передать Вам, что если слова их Императрицы будут в нашей газете перевраны или искажены, то они приедут сюда, и проделают то же самое с Вами и со всей редакцией. Если для достижения нужного результата им потребуется превратить Лондон в развалины, то это их нисколько не смущает.

Редактор на какое-то время задумался, а потом стал спешно собираться.

— Ээ… сэр, Вы куда?

— Домой. Там я вызову доктора, и он не откажет мне в любезности объявить всем, что я болен. Смертельно болен и не могу работать. А вот этого… — редактор с омерзением указал пальцем на бумаги, как будто перед ним лежала дохлая крыса — Вот этого я не видел и ничего не знаю. Выкручивайтесь сами, как хотите!

1947 г.

Москва.

Ольга перевернула последнюю страницу и брезгливо, кончиками пальцев, отодвинула толстый том от себя. Ну надо же было так опростоволоситься! Хоть самой садись и пиши! Но, не может руководитель все делать сам, не его эта работа. Его обязанность — найти нужных людей, поставить перед ними задачу и правильно мотивировать. И если задание не выполнено, то в этом больше всех виноват именно начальник. Не тех людей нашел, плохо объяснил, недостаточно заинтересовал. И вот сейчас перед Императрицей лежал наглядный пример плохой работы. В первую голову — её плохой работы.

Понимание того, что история государства, это не только школьный предмет, но и важная часть идеологии, у Ольги было давно, но вот руки дошли только в последнее время. Официальная история России её совершенно не устраивала. Эта история была полна несуразностей и нестыковок, а отдельные моменты можно было трактовать и так и этак, чем и пользовались в своей пропаганде многочисленные недоброжелатели. Во времена Екатерины Второй, когда эта история писалась, такое положение ещё было терпимым, ведь народ был поголовно неграмотным, для пропаганды хватало лубочных картинок. Сейчас же, при стопроцентной грамотности населения, все эти нестыковки и пробелы больно били по самим основам государственности.

Понятно, что история писаная, сильно отличается от того, что было в действительности. Даже будучи Императрицей и имея доступ к любым, самым секретным документам, Ольга понимала, что о событиях давних имеет весьма смутное представление. Слишком часто эти документы переписывались в угоду сиюминутной нужды, слишком много их было уничтожено. Да и тому, что сохранилось в целости с прежних времен, не всегда следует доверять. Ведь правда у каждого своя, и слова, написанные на пожелтевшем пергаменте, излагают правду только одной стороны.

Новая история нужна вовсе не для того, чтобы открыть какую-то неизвестную правду.

Чтобы ответить на сакраментальный вопрос "Что делать?" — надо знать, что мы хотим.

Чтобы узнать, "Что мы хотим?" — надо понять, кто мы есть.

И вот на этот вопрос и должна ответить история. Потому что мы сейчас — это сумма всего того, что было с нами и нашими предками ранее.

Были собраны все светила исторической науки. Ольга лично поставила перед ними грандиозную задачу — написать такую историю, которая не просто оправдает притязания России на какие-то земли, а послужит делу объединения многочисленных народов, населяющих Империю, в единое целое. И вот результат. Перед ней лежит книга, которая после прочтения вызывает желание её немедленно выкинуть. Что она сделала не так? Не те люди? Нет, для этой работы были приглашены наиболее авторитетные и заслуженные специалисты. Плохо объяснила, что надо? Тоже нет, выводы, содержащиеся в данной работе, в целом соответствовали заданию. Правда сделаны они были не на основании собранных в стройную систему доказательств. В основном, данная книга была заполнена безудержным славословием, в том числе и в её адрес. Очевидно, она поторопилась с материальным поощрением работникам, и они решили схалтурить, мол и так сойдет. Ну чтож, кроме пряника, у нас и кнут имеется и пришла пора его применить. Не самая приятная обязанность руководителя, но никуда от нее не денешься.

Академик Шиманский, повинуясь приглашающему жесту секретаря, с достоинством прошествовал в кабинет Императрицы, гордо неся украшенную львиной гривой волос голову. Ему было чем гордиться. Получив от Государыни задачу написать новую историю Государства Российского, Владимир Альбертович взялся за дело со всей возможной энергией. Были сформированы рабочие группы, распределены фонды и работа закипела. А сколько было написано монографий и защищено диссертаций. Это же просто песня какая-то! И теперь, когда сигнальный экземпляр был предоставлен Императрице, он ожидал достойной награды за проделанную работу.

— Ваше Импера…. — Подняв глаза и увидев сверкающий ледяным бешенством взгляд Ольги, академик осекся на полуслове.

— Ты что, холоп, забылся? Если тебя обласкали и возвысили, то уже можно и не работать?

— Ва…

— Молчать, а то велю удавить прямо здесь! — Ольга шипела, как атакующая кобра — Ваша так называемая "история" шита белыми нитками! Любой крестьянин, с тремя классами за спиной поймет, что это все сплошное вранье! Сколько человек было задействовано в написании этой филькиной грамоты? Не знаешь, так я тебе скажу, более восьми тысяч! Если вас всех просто утопить в проруби, то уже казне прибыток, не кормить дармоедов.

Ольга перевела дух. Академик мелко дрожал, держась рукой за сердце. "Ладно, хватит с него, а то и правда, окочурится прямо у меня в кабинете."

— Через шесть месяцев жду от Вас новый вариант. В нем все должно быть стройно и непротиворечиво, все доказательства — железобетонны, все документы — подлинны. Если нет у Вас таких документов, то куда обратиться Вы знаете. Вам найдут в нужном архиве нужный пергамент. Свободны!

Вышедший от Императрицы посетитель напоминал не гордого льва, а шелудивую дворнягу облитую помоями. Адъютанты усадили его в кресло и накапали успокоительного. Бывало и круче, после аудиенции кое-кого на неотложке увозили.

Ольга подняла телефонную трубку.

— Михаил Петрович, здравствуйте! От меня только что вышел Шиманский… Да, поговорили о новом учебнике истории… Понимаю, что Вы уже ознакомились, Ваши мальчики тот экземпляр, что мне предназначался, наверно, весь обнюхали и рентгеном просветили в поисках адской машины… Понимаю, что без этого никак… Да, у меня такое же впечатление — жуткая халтура… Нет, посылать к ним Ваших "искусствоведов в штатском" не надо. У нас и так людей не хватает, я имею в виду грамотных людей. Если же послать дуболомов, то будет только хуже. Надо вот что сделать. Тут написано — ответственный редактор Травин Ю.И. Вот пусть и отвечает, раз ответственный. И чтобы все, кому надо, были в курсе, что посажен он за плохую работу. А ещё будет хорошо, если он, из мест не столь отдаленных, своим коллегам письмо напишет, расскажет, как полезен физический труд на свежем воздухе, и как тяжко приходится интеллигенту среди грубых и некультурных каторжников. Это будет способствовать более продуктивной работе…Не сомневаюсь.

— Да, вот ещё что. У меня к Вам вопрос на совершенно другую тему. Мне из Комитета по законодательству прислали законопроект об ограничении продажи оружия, у Вас он наверняка есть… Понимаю, что нужно время на экспертизу, Вы мне в первом приближении скажите, разве у нас, как на Диком Западе все с револьверами ходят? Насколько я знаю, даже те, кому по службе это положено, стараются, при первой же возможности, оружия не носить. Таскать на себе килограммовую железку без насущной необходимости никто не будет…Так…Так…Говорите на всю Москву три оружейных магазина, и торговли толком нет?… А как же всякие стрелковые клубы и общества? У нас в стране их немало… Понятно, все, кому надо обеспечены через ДОСААФ[14], а кому не надо, те и покупать не будут. Ну чтож, спасибо за консультацию, похоже пришло время этот комитет прошерстить, а то они от безделья маются. Насколько я понимаю, у нас сейчас действует вполне толковый закон, раз у правоохранителей нет претензий. Он позволяет нашим подданным купить оружие для самозащиты, если у них в том есть потребность… Как Вы говорите?… Закон разрешает, хоть пушку?…И что, купил кто-нибудь? Хотя понятно, что нет, раз даже пистолеты спросом не пользуются… Что-о?… Какой крейсер?!.. А если он на этом "Рюрике" черный флаг поднимет и пиратствовать начнет?…Так понятно, двадцать лет в отстойнике…. Бывший офицер Флота?… Настоящий герой?… И на чем он так быстро разбогател?… На полупроводниках…А это корыто древнее не утонет вместе с мальчишками?…Говорите ещё сто лет прослужит, при должном уходе… Отличная мореходность…Так. Мне понятно, почему отставной моряк выкупает старый корабль и делает из него плавучую школу. Мне понятно, почему мальчишки рвутся выйти в море на настоящем крейсере. Мне непонятно, почему это делает частное лицо, а не государство…А-а, как всегда нет денег. Я еще поговорю с нашими адмиралами на эту тему…Спасибо, держите меня в курсе. Всего доброго.

Ольга положила трубку. Вот как приятно пообщаться с толковым человеком, на душе легче становится. А то после разговора с некоторыми хочется сразу руки помыть.

Глава 20

1949 г.

Южно-Китайское море.

К концу сороковых годов французская колония Аннам, он же Индокитай, превратилась для метрополии в настоящий чемодан без ручки. Она приносила все меньше дохода и требовала все больше средств на свое содержание. Сопротивление местного населения колонизаторам, искусно подогреваемое с разных сторон, все возрастало. Горы и джунгли укрывали многочисленных партизан и всей французской армии не хватило бы на контроль этой территории. Попытки создания колониальных частей закончились сомнительным успехом. Части эти были созданы, вот только никаких результатов в борьбе с партизанами они не достигли. Зато они исправно снабжали этих партизан получаемым от французов оружием и снаряжением. Да и сама колониальная администрация, в следствие отдаленности высокого начальства и имевшейся там свободы нравов, была не прочь продать налево, хоть стройматериалы, хоть винтовки.

За всем этим бесстрастно наблюдали японцы. Они владели Индонезией и Филиппинами, вели войну в Китае и, совершенно логично, считали Вьетнам уже почти своей территорией. Японцы даже людей на должности в будущей администрации назначили. Воевать с Францией за эту землю они не собирались — само в руки упадет. Мнение местных жителей японцев совершенно не волновало. Оно их вообще не волновало нигде — японцы считали всех не японцев чем-то вроде говорящих обезьян. Кого волнует мнение обезьян?

Когда французскому правительству надоело вливать бессчетные миллионы в бездонную бочку Индокитая и оно объявило о предоставлении тому независимости, то это никого не удивило — все этого ждали. Но вот потом, когда о своей независимости объявило сразу два правительства на территории Вьетнама, то это вызвало немалое удивление. У тех, кто был не в курсе.

Российской Империи не нужны были колонии — своих земель неосвоенных столько, что и на наш век хватит и потомкам останется. Но вот морские базы России были нужны. И они у нее были в разных "дружественных странах" в которых местные властители удерживались на троне исключительно за счет русских штыков. Решили в Москве, что еще одна база в одном из ключевых районов не помешает и озаботились созданием лояльных к России структур в будущей "независимой" стране. И советниками помогли, и оружием, и финансами. Тихо, аккуратно, не привлекая излишнего внимания. В нужный момент появилось, как бы из ниоткуда, "Правительство Демократической Республики Вьетнам" со столицей в Ханое.

Соединенные Штаты Америки, которые совсем недавно потерпели обидное поражение от японцев, тоже не остались в стороне в деле "освобождения Вьетнама" Им позарез был нужен доступ в Китай. Не смотря на идущую уже много лет гражданскую войну и периодические вспышки такой же перманентной войны с Японией, это — безразмерный рынок сбыта, а попасть туда они могли только с милостивого разрешения Великобритании. Дальности не хватает кораблям, без захода в английские порты — никак. Англия такое разрешение "кузенам" то давала, то отзывала и каждый раз американцы оставались в дураках и несли убытки. Джентльмены, они такие — хозяева своего слова. Хотят — дают, хотят — обратно берут. Вот и стремились американцы заиметь, если не колонию, то хотя бы марионетку в этом районе. Их советники сформировали "Правительство Народной Республики Вьетнам" В Сайгоне. Для придания веса этому правительству и, чтобы отразить любые поползновения конкурентов, отбыл из Сан Диего большой караван. Транспорты с оружием и техникой, танкеры с топливом. Ну, и солдаты при этом оружии и технике. Не пускать же такое важное дело на самотек? Пусть уж наши парни там за узкоглазыми и присмотрят, чтобы чего не вышло… Естественно, что караван сопровождала серьезная эскадра. Два авианосца, два линкора, четыре тяжелых крейсера и полтора десятка эсминцев. Потом решили, что кашу маслом не испортить и послали еще один авианосец с эскортом эсминцев. С Аляски. Корабли должны были встретиться у Сайгона и отбить всякое желание зариться на чужой кусок пирога. У кого угодно — авианосное ударное соединение шутить не будет.

Японцы, которые не спеша собирались прибрать к рукам свою законную добычу, опоздали. Когда патрульные самолеты, с красными кругами на крыльях, засекли американский конвой, то он уже проходил мимо Филиппин. А у Японии еще и конь не валялся — ничего не готово. Посылать имеющуюся в том районе пару патрульных крейсеров не стали. Хватило благоразумия сообразить, что ничего этим не добьются. Кто-то в Токио сделал традиционное сепукку, кто-то застрелился на западный манер, кого-то тихо придушили. На том дело для японцев и кончилось.

Русские с посылкой своих войск во Вьетнам тоже замешкались. То одно, то другое задерживало выход конвоя. Однако, им идти было намного ближе. Два авианосца, линейный крейсер, два крейсера легких и десяток эсминцев отправились в путь из Владивостока. Ну, и транспорты с войсками, куда же без них.

Американцы узнали о движении конкурентов отнюдь не от своей разведки. Им об этом сообщили из Вьетнама. Дело в том, что многие чиновники Южного Правительства, так же занимали должности и в Правительстве Северном. И наоборот. А что, ласковый теленок, как известно, двух маток сосет. Вьетнамцам же было абсолютно все равно, чьи корабли будут стоять в построенных иностранцами базах и чьи солдаты будут покой этих баз обеспечивать. Хоть американцы, хоть русские. Лишь бы не японцы — те никаких правительств создавать не будут, а просто вырежут всех, кто попадется им под руку.

Американцы удивились и расстроились. И так за последнее время одни неудачи. В Южной Америке британцы свое влияние все усиливают и усиливают. С Тихого Океана Америку попросили. Очень невежливо. Так дальше жить нельзя! И адмиралу Флетчеру был послан однозначный приказ. "Делай что хочешь, но ты должен быть в Сайгоне первым!" Оно и понятно. Начинать войну за, пусть ценную, но все же колонию, нет смысла. А вот на море бывают всякие "случайности" То торпеда из под воды от "неизвестной подлодки" то самолеты чьи-то отбомбятся. Уже не раз сходились в бою корабли Великих Держав у далеких берегов. И всегда в выигрыше оставался тот, чьи моряки одержали победу. Все кризисы возникшие по поводу раздела колоний всегда разрешались мирно — Большая Война никому не нужна. А раз так — вперед, адмирал!

Русскому адмиралу пришел похожий приказ. В нем было прямо сказано "Можешь не стесняться! Но, аккуратно, в пределах разумного…" Столкновение должно было состояться и оно состоялось.

Американский адмирал получил сообщение от воздушных разведчиков об обнаружении противника, практически одновременно с русским адмиралом. Оба адмирала решили атаковать. Только американец узнал о месте и курсе всего русского конвоя и послал свои самолеты на него. А русскому адмиралу доложили об одиночном авианосце с пятеркой эсминцев, который нагонял русскую эскадру.

Перед отправлением из Владивостока контр-адмирал Зарубин перетасовал самолеты на своих авианосцах. Старичок "Дальний Восток" первый авианосец Тихоокеанского Флота, мог нести только сорок машин. Новейшая "Сибирь" все восемьдесят. Зарубин взял с собой только двадцать ударных самолетов, все остальные были истребителями. И вот эти двадцать торпедоносцев под прикрытием шестерки истребителей он отправил для удара по отделившемуся американскому авианосцу. Тот, на момент атаки, должен был проходить траверз островов Спартли и именно из-за этих островов и планировалось атаковать.

Русские истребители вывалились из облаков и застали американцев в момент смены воздушного патруля. Два самолета кружат над эскадрой и еще два только что взлетели и набирают высоту. Все они были моментально сбиты. Дежурная пара просто не ожидала атаки, а набирающим высоту самолетам не хватило высоты и скорости, чтобы суметь уклониться. После этого, вместо того, чтобы побыстрее смыться, пока американцы не очухались, истребители стали штурмовать палубу авианосца, поливая ее огнем и раскидывая по ней обломки от готовящихся к взлету машин. Сделали они это не от излишней лихости, а в силу приказа. Бывают такие приказы, которые очень не хочется выполнять, но деваться некуда — надо. Естественно, что когда расчеты зениток пришли в себя, то они очень быстро ссадили с небес все атакующие их самолеты. Но вот выскочившие из-за островов торпедоносцы они пропустили. Точнее — заметили чуть позже, чем это необходимо для отражения атаки. Чтобы перевести стволы зениток из одного положения в другое нужны секунды. Именно этих секунд и не хватило — когда к ним потянулись трассы скорострельных пушек, торпедоносцы уже вышли на дистанцию удара. Обратно домой вернулось всего девять русских самолетов, но задачу они выполнили. Американец получил в борт четыре торпеды. Точку в его карьере поставила пятая, которую русский торпедоносец не успел сбросить. Он, объятый пламенем, врезался вместе с ней в стоящие на палубе самолеты. Было ли это осознанным решением пилотов или они были к этому моменту убиты — никакого значения уже не имело. Когда американским матросам, отчаянно боровшимся за живучесть корабля в полузатопленных отсеках, стал литься за шиворот горящий бензин, все поняли, что люди в этой борьбе проиграли — авианосец уже не спасти. Корабль не спасти, но надо спасать его самую ценную составляющую — людей. Командир авианосца сумел выкинуть его на песчаный пляж какого-то маленького островка, где авианосец горел еще два дня. Кстати, спасать надо не только людей, но и престиж Америки. Авианосец "Хорнет" не был занесен в списки погибших в бою (ведь не утонул же!), а числился поврежденным и находящимся на ремонте. До того самого момента, как его тихо списали. Правда, к этому моменту ушлые японцы успели растащить останки корабля на металл.

Американские самолеты вышли на русскую эскадру с двух противоположных направлений одновременно. Навстречу им Зарубин поднял все свои истребители. Большую часть он послал на северо-запад прикрывать транспорты. Меньшую — на юго-восток. С этой стороны находятся тяжелые корабли, отобьемся зенитками, как-нибудь.

С защитой транспортов истребители справились. Одна их часть закружила истребители, только уже американские, в собачьей свалке маневренного боя. Другие, форсируя моторы, рванули ввысь, впиваясь трассами пушек в брюхоидущих на высоте пикировщиков. Третья группа упала вниз, вылавливая в прицелы ползущие над самой водой пятнистые силуэты торпедоносцев. Ни одна торпеда в транспорты не попала. Единственная попавшая бомба, хоть и собрала многочисленные жертвы на загруженном под завязку судне и вызвала грандиозный пожар, не смогла лишить транспорт хода, а пожар был в конце-концов потушен.

А вот те русские самолеты, что обороняли юго-восточное направление ничего сделать толком не смогли, несмотря на все проявленное ими мужество и умение — их было слишком мало. Американские ударные самолеты прорвались к кораблям.

— Когда мы вышли в атаку на русский линкор, то он, словно взорвался. Я не знаю, что там были за зенитки и сколько их было, но русский корабль буквально извергал пламя. Я чудом отвернул. Те, кто не отвернул… тех уже нет. И не надо говорить, что я струсил. Я сбросил торпеду возле самого борта русского авианосца, ближе было просто нельзя, не взведется. Я уверен, что она попала. Я чудом довел свой самолет до дома. С него по дороге куски фюзеляжа отваливались. Его и столкнули за борт сразу… А кто говорит — "трус" тот может сам туда слетать — Лейтенант Буш замолчал и стаж жадно глотать кофе, стараясь не выбить себе зубы кружкой — так тряслись руки.

— Джордж, не переживай, никто тебя трусом не считает — Командир положил ему руку на плечо — Чтобы сходить в ад и вернуться, надо быть героем. "А еще — чертовски удачливым сукиным сыном" — подумал он про себя.

На линейном крейсере "Владивосток" были установлены счетверенные башни зенитных стомиллиметровок. Решение спорное — намучились с этими башнями в процессе доводки. Слишком сложной была конструкция. Однако, это позволило не только обеспечить небывалую огневую производительность (шестнадцать стволов на борт!) но и поставить на свободное место кучу малокалиберных пушек. Все эти пушки в том бою свою задачу выполнили. Ни одна торпеда или бомба в линейный крейсер не попала. А вот другим кораблям не так повезло.

Крейсер "Паллада" накренился на левый борт и выглядел инвалидом. Вода, через торпедную пробоину, затопила одно из машинных отделений. Ход упал. Его систершип "Диана" все еще никак не мог потушить пожар в развороченных бомбами надстройках. С эсминца "Бойкий" снимали экипаж. Для эсминца даже одна торпеда — это перебор. А вот с "Бедового" никого снять не успели — слишком быстро он ушел под воду. Такова доля эсминцев — рабочих лошадок войны, подставлять свои борта под чужие торпеды, спасая корабли первого ранга.

Флагман, авианосец "Сибирь" получил торпеду в борт, мелкую бомбу в палубу и с повреждениями вроде, как справлялся. А вот второго авианосца на поверхности моря уже не было. Всем летчикам морской авиации вбивают в голову одну мысль "Ваша главная цель — авианосцы" Вот и навалились американцы на "Дальний Восток" как на самую сладкую цель. Часть самолетов, что атаковали с северо-запада, не стала лезть в круговерть воздушного боя вокруг транспортов, а тоже нацелилась на неприкрытый истребителями авианосец. Сколько бомб и торпед получил старый корабль — точно сказать трудно. Сколько бы их ни было — ему этого количества хватило с лихвой. Одно радует, авиагруппа не пострадала — она в этот момент была в воздухе в полном составе. Теперь немногие оставшиеся самолеты садились на палубу "Сибири".

Адмиралу Флетчеру предстояло решить сложную задачу — "Что делать дальше?" Ранее он рассчитывал провести повторную атаку силами авиагруппы авианосца "Хорнет", добавив к ней те самолеты первой волны, что будут на это способны. Теперь этот план был невыполним за отсутствием, как самого "Хорнета", так и его авиагруппы. То, что у него оставалось посылать нельзя. Ударных машин мало, толку не будет. Это надо же понести такие потери — почти половина ударных самолетов! Хорошо еще, что с пилотами не так печально. Значительная часть потерянных самолетов попадала в воду на обратном пути и теперь бипланы-спасатели вылавливали летчиков из воды. Да и почти все вернувшиеся машины требовали ремонта. Надо искать другое решение! И такое решение было найдено. Вперед, поднимая пенные буруны, устремились четыре тяжелых крейсера. Красота и мощь! За ними, стараясь поспешать, насколько это возможно, отправились линкоры в окружении части эсминцев. Крейсера вполне успевают перехватить русских. В их задачу не входит кого-то потопить. Главное — заставить конвой сменить курс. Угроза для транспортов и оставшегося на плаву русского авианосца от восьмидюймовых пушек должна заставить их это сделать. А потом на пути у них встанут линкоры. Пусть это и тихоходные старички, построенные еще до Японской Войны, но мощи их орудий русским противопоставить нечего.

Русская воздушная разведка обнаружила американцев, когда они уже начали выполнять план адмирала Флетчера. Краткий расчет показывал, что крейсера успевают перехватить конвой. А потом… А потом придется от них уклоняться. Ни авианосец, ни, тем более транспорты, не рассчитаны на нахождение в зоне артиллерийского огня тяжелых орудий. Да и легкие крейсера для этого плохо подходят. Тем более, что они от полученных при авианалете повреждений еле дышат. Эсминцев мало и отогнать врага они не смогут, только погибнут зря, а один линейный крейсер никак не справится с защитой всего каравана. Не сможет он находиться сразу в нескольких местах. Подумав, Николай Александрович Зарубин принял решение. "Владивосток" получил приказ идти навстречу американским крейсерам и там костьми лечь, но не пропустить их к конвою.

Четверка американских крейсеров и русский линкор сходились почти на встречных кусах. Американский флагман — "Де Мойн" открыл огонь, когда дистанция стала достаточна для уверенного поражения. Возможность пушек стрелять далеко за горизонт еще не означает возможности там во что-либо попадать. Русские сразу же ответили. Они тоже могли начать стрелять значительно раньше — пушки линейного крейсера куда более точные, чем у крейсеров тяжелых, но вот боезапас в погребах далеко не безграничен. И те и другие, вопреки имевшимся инструкциям и правилам, начали стрельбу не с предписываемых наставлениями фугасных снарядов, а с бронебойных. И тому были причины. Фугасные снаряды способны превратить цель в груду металлолома и в конце-концов отправить ее на дно. Но вот до самых важных частей корабля, укрытых броней, они добраться не могут. А ведь именно попадание в эти жизненно важные части моментально сделает противника небоеспособным. При "золотом выстреле" даже один бронебойный снаряд способен поставить точку в противостоянии. Фугасами линейный крейсер придется ковырять долго, он за это время и ответить может. Надо, насколько это возможно, сократить время боя. Американец рассчитывал на град снарядов, которые могут выпустить его сверхскорострельные пушки. Статистика должна сработать, хоть один снаряд, да в машину или погреба попадет. Потому и открыл огонь лишь тогда, когда дистанция сократилась и его бронебойные снаряды должны гарантированно пробить русскую броню.

Русский же капитан просто рассчитывал на свою удачу. Ни на что другое он положиться не мог. Четыре тяжелых крейсера — это слишком много, даже для его великолепного корабля. Если удастся в начале боя попасть в жизненно важную часть корабля противника, и вывести из строя хотя бы один вражеский крейсер, то появляется, хоть и маленький, но шанс. А уж в том, что его снаряды и пробьют броню и разворотят все, что за ней скрывается, он не сомневался.

Статистика американцев не подвела. Первый восьмидюймовый снаряд пробил тонкий верхний пояс "Владивостка", скользнул по бронепалубе и взорвался у противоположного борта, вызвав пожар. Второй пролетел через кормовую надстройку не взорвавшись, но убив всех, кто был в отсеках на его пути. Третий и четвертый ударили в бронепояс напротив машинного отделения.

Иностранная разведывательная сеть имелась на русских судостроительных предприятиях давно, еще с тех давних времен, когда эти предприятия принадлежали бельгийцам, французам, короче, кому угодно, только не русским. Потом собственник сменился, но количество агентов на русских верфях продолжало увеличиваться. Постепенно, от бельгийцев и французов эта сеть перешла в руки немцев. Сумели германские разведчики подмять ее под себя. А от агентов уже английских, которые проникли в недра германской разведки, вся информация шла в Великобританию. В те моменты истории, когда потепление отношений между Англией и Америкой достигало такого уровня, что эти отношения даже можно было называть дружескими, британские разведчики делились (далеко не бесплатно, естественно) со своими американскими коллегами сведениями о русском флоте. Вот такой непростой путь преодолевала информация, прежде чем превратиться в разнообразные справочники и таблицы, которыми руководствуются моряки.

В результате многолетней работы русская контрразведка сумела эту разведывательную сеть вскрыть. Но не стали жандармы тащить выявленных шпионов на скорый суд и жестокую расправу. Этих повесишь — так новых пришлют, лови их потом! Сеть взяли под контроль. Потихоньку этим пользовались — подсовывали дезинформацию. Но, очень осторожно, только по-мелочи. Там тоже не дураки сидят, увидят, что информация с действительностью расходится — конец игре. Козырь решили выложить на стол, когда на русских верфях строились линейные крейсеры типа "Царицын" Корабли, которые должны были вобрать в себя все достижения современной научной мысли. Ultimate Ship как говорят наши заклятые друзья. Сведенья об этих кораблях, что поставлялись разведчиками своим хозяевам, в очень многом не соответствовали действительности. Во всех справочниках, как открытых, так и секретных, указывался бронепояс линейного крейсера в 150мм. В действительности же, его толщина была 220мм. Таблицы "проницаемости" и "зон свободного маневрирования" у американского артиллериста были. Этим и объясняется выбор снарядов и дистанции боя. О том, что эти таблицы бессовестно врут, смогли догадаться только после сражения, когда анализировали его результаты.

Один бронебойный снаряд срикошетировал. Второй просто раскололся, не взорвавшись. Использование в начале боя американцами бронебойных снарядов было ошибкой, которая давала русским шанс. Пробить борт, на что рассчитывал американец, они не могли, а попадая в другие части корабля наносили заметно меньшие повреждения, чем фугасы, а частенько и вообще, пробивали тонкие надстройки не взорвавшись.

А тут и русский, наконец, попал, куда хотел. Двенадцатидюймовый бронебойный снаряд ударил в правую скулу крейсера. Он легко прошил траверс и, пролетев через погреба первой и второй башен, вырвал кусок борта с противоположной стороны. Если бы он взорвался в погребах, то с крейсером можно было бы попрощаться. Но и так получилось неплохо (для русских) — погреба стало быстро затоплять и носовые башни "Де Мойна" прекратили огонь. Крейсер довернул левее, приводя в действие кормовую башню. Одновременно он передал данные для стрельбы своим мателотам. Тут в борт его ударил еще один снаряд. Белые облака, что вырвались из внутренностей крейсера говорили о повреждении паропроводов. Быстро нарастающий дифферент на нос вынудил флагмана американцев сбавить ход и выкатиться за линию своих кораблей. Три оставшихся в строю крейсера прикрыли своего флагмана и развили просто бешеную скорострельность. Стена всплесков буквально закрыла русский корабль. Попадания пошли одно за другим.

"Владивосток" уже не выглядел тем красавцем, с которым, во внешней эстетике, могли соперничать, разве что, итальянские линкоры. Выше ватерлинии, там где корпус не прикрывала броня, все было изорвано и искромсано в клочья. Корабль ярко горел в средней части. Все орудия, как универсального, так и зенитного калибра левого борта были уничтожены. Высокие пирамидальные надстройки были буквально испятнаны рваными дырами, из которых валил дым. Но броня пояса и башен оказалась не по зубам снарядам американских крейсеров. Повреждения были и там, вторая башня стреляла всего из одного орудия, но главное — корабль сохранил ход и главный калибр. И этот главный калибр продолжал отвечать, последовательно перенося огонь с одной жертвы на другую. "Салем" получил два попадания подряд в корму. Перед этим двенадцатидюймовый снаряд, как городошная бита, смахнул за борт одну из носовых башен. Эти же два попадания окончательно выбили крейсер из боя. Прекратила огонь башня номер три. Ее заклинило от сотрясения. Но это было не страшно. А вот то, что началась вибрация гребных валов (снаряд "Владивостока" добрался до самых потрохов крейсера) было печально. Через начавшиеся разрушаться уплотнения дейдвудов пошло затопление турбинных отсеков. Крейсер сбавил ход и тоже откатился влево. "Орегон" имел разрушенные в хлам надстройки и пробоину в носовой части. Все вроде ничего, но… Скорострельность орудий имеет и свою обратную сторону — стволы перегреваются и начинают не стрелять, а плеваться снарядами. Ни о каких попаданиях не может быть и речи. Оставшиеся к этому моменту целыми орудия "Салема" и "Ньюпорта" прекратили огонь. Матросы поливали пушки водой, укутывали их мокрыми тряпками, чтобы хоть как-то охладить. "Орегон" изредка постреливал, чтобы не создать у русских впечатления, что американцы просто сдались. Естественно, абсолютно без толку. "Де Мойн" противника не видел из-за дыма горящего "Орегона". Да, даже, если бы и видел, не до того ему было. Вода продолжала отвоевывать у людей отсек за отсеком. Сотрясания от собственной стрельбы могли повредить те хилые препятствия, что воздвигали матросы у нее на пути и командир крейсера приказал прекратить огонь. Русские тоже не стали настаивать на продолжении боя. Корабль выглядит — краше в гроб кладут, не до геройства сейчас, ноги бы унести. "Владивосток" начал разрывать дистанцию. Американцы за ним не пошли. Раз вчетвером не справились, то надеяться на победу вдвоем не стоит. Да и флагману неплохо бы помочь — уже наполовину под воду ушел.

Русский караван пришел в Сайгон, где был радостно встречен местными жителями. Они улыбались и махали флажками. Для организаторов этой демонстрации стало головной болью следить за тем, чтобы флажки не перепутали — ведь заготовили, как русские, так и американские. Адмирал Зарубин какое-то время еще опасался появления американцев, но, спустя пару дней, вздохнул свободно. Если сразу не пришли, то теперь и подавно не явятся. Вон, только самолеты-разведчики в отдалении пролетают.

Американцам было, конечно, обидно, от очередного щелчка поносу, но подумав, они решили конфликт далее не развивать. Какой толк? Война с Россией на Тихом Океане абсолютно бесперспективна. Основные торговые маршруты России проходят в Японском море и ведут, соответственно, в Японию. Начнешь там хулиганить — еще и с японцами воевать придется, что учитывая соотношение сил, чревато. Можно, опираясь на базы на Аляске, высадить десант и даже оккупировать Камчатку. А дальше-то что? Для серьезных действий против России нужны союзники, вот только где ж их взять? Великобритания только подсчитывает будущие барыши от посредничества в торговле Америки и Китая. Франция злорадно хихикает — радуются лягушатники, что подкинули ежа в штаны двум великим державам. Японцы, конечно, на русских обиделись и даже послали им какие-то дипломатические ноты. Мол, чужое хапнули. Так официальные отношения Москвы и Токио всегда были холодными. Вот только под прикрытием этой отчужденности, и даже, враждебности, торговый оборот России и Японии растет не по дням, а по часам. Умному достаточно, чтобы понять, на чьей стороне будет Япония в случае конфликта.

Однако, сдаваться и опускать руки американцы не привыкли. Не тот народ. Раз не получилось взять свое силой, то почему бы не попробовать дипломатию? Разве русским помешает американская военно-морская база в Индокитае? Там что, удобных бухт мало? А стремление американцев в Китай стоит поперек дороги скорее англичанам и японцам, чем России. В Москву отбыла представительная делегация из бизнесменов и дипломатов и, по предварительным оценкам, переговоры имели все шансы на успех.

По итогам этого сражения американские моряки были осыпаны дождем наград "За выдающуюся победу" Именно так это столкновение преподносилось в прессе. "Утоплен русский авианосец и два эсминца! С нашей стороны потерь нет!" Русские моряки тоже не остались обиженными своим начальством. Их награждали "За выполнение задания командования" Ведь для военного вовсе не главное — выжить в бою или убить врага. Для него главное — выполнить поставленную задачу.

1953 г.

Москва.

В роскошном пентхаузе на сотом этаже небоскреба “Империя” сидели и пили вино два человека. Один из них полный, но очень живой и подвижный, был известен всей России, да что там, всему миру. Блестящий архитектор, лауреат всевозможных премий, создатель множества проектов, включая этот небоскреб. Мультимиллионер, владелец скоростного дирижабля и гоночных автомобилей был знаменит ещё тем, что никогда не лез за словом в карман, а слова эти мог отстоять и на дуэли. О его экстравагантных поступках писали газеты, а в любовницы ему молва зачислила всех красавиц Империи. Мало кто знал, что эпатажное поведение было лишь маской. На самом деле Лаврентий Берия любил только одну женщину — свою жену, которую знал с детства, а его единственным увлечением была его работа. Ему нравилось строить и он делал это всю сознательную жизнь.

Архитектор подошел к окну и с гордостью посмотрел на панораму Новой Москвы. Шпили и купола поднимались к облакам, пуская разноцветные зайчики под весенним солнцем. Внизу, в легкой дымке, змеиными кольцами свивались дороги, а между домами уже была видна первая зелень. На горизонте ярким золотом блестела колокольня Ивана Великого. Ещё раз оглядев дело рук своих, он удовлетворенно подумал — А я, наверное, неплохой строитель!

— Дурак ты Лаврэнтий! — прервал его мысли негромкий хрипловатый голос.

— Это почему же? — удивился Берия. Он обернулся и посмотрел на своего гостя.

Этот человек был широкой публике совершенно не известен. Точнее он был хорошо известен, но в очень узком кругу людей, причастных к управлению государством. Кто строит метро? — конечно, Метрострой. А мосты? Наверно, какой-нибудь мостострой. Мало кто в Империи знал, что все серьезное строительство, все объекты, которые можно назвать стратегическими, курирует одна организация — Спецстрой.

Сам Лаврентий Берия, молодой начинающий архитектор, познакомился с этим человеком в 1926 году, когда выиграл конкурс на реконструкцию Большого Кремлевского Дворца. Тогда он с удивлением узнал, что кроме тех работ, что надо сделать по его проекту, существуют и другие работы, как бы не большего объема. После того, как он расписался под документом, обещающем страшные кары за разглашение секретов, его провели в отдельный кабинет с охраной у дверей. За столом сидел усатый грузин с трубкой в зубах и карандашом в руках.

— Начальник Спецстроя Иосиф Сталин — представился он — Проходите, садитесь, сейчас принесут чай, и мы с Вами попробуем совместить Ваш проект с творчеством наших инженеров — После чего залез в сейф и достал большой альбом чертежей.

— Это же какая-то помесь шахты, крепости и железнодорожной станции! Я не умею строить ни одно, ни другое, ни третье! — Возмущался Берия, проглядывая чертежи.

— Не волнуйтесь — успокаивал его Сталин — У нас есть специалисты.

— У Ваших специалистов толщина стен два метра! Зачем?

— Должны держать попадание из шестидюймовки.

— Вы что, думаете, будто в Москвареку войдет крейсер и пальнет по историческому памятнику? — Берия сочился ехидством — сначала надо реку углубить.

— И реку, если надо, углубим, а как Вы говорите исторический памятник, скоро станет главной Императорской резиденцией. Решение о переносе столицы уже принято. Наша задача все для этого подготовить.

— Но если мы возведем все эти бастионы, это же будет выглядеть как склеп какой-то!

— Выглядеть это должно как Ваш проект — изящный, воздушный, наполненный светом. А под легкомысленной маской будет броня и фортификационный бетон!

Крови и нервов та стройка выпила им немало. Архитектор с прорабом спорили до хрипоты, засиживаясь ночами, и как-то незаметно сдружились. Они оба любили и умели работать, оба родом с Кавказа, оба в юности сочувствовали социализму. Правда, о своей молодости Сталин ничего не рассказывал, мол, дело прошлое, неинтересное. Считанные люди в Империи знали, что дотошный до педантизма строитель Иосиф Сталин и лихой абрек Коба Джугашвили, это одно лицо. Лаврентия поражала широта познаний старшего товарища, а его рассудительность хорошо компенсировала горячность молодого архитектора. Потом было много разных строек, известных и не очень, в столице и в таких местах, где белого медведя скорее встретишь, чем живого человека. Много было строек… Здания Берии поражали мир устремленностью ввысь и легкостью, но стояли они на железобетонном фундаменте Спецстроя.

— Почему дурак? Слюшай, абыдно, да? — и оба приятеля расхохотались. Друг с другом они говорили обычно по-русски. Ну нет в грузинском языке всех тех терминов, что употребляют в строительстве и производстве. Но подпустить “кавказского колориту” в нужный момент любили.

— Вот ты говоришь, что каждый народ вправе сам решать свою судьбу. Но ведь все права вытекают из обязанностей. Это у Робинзона на необитаемом острове нет ни прав, ни обязанностей, да и то, до появления Пятницы. А в любом обществе ты что-то отдаешь в общий котел — это обязанность и что-то оттуда берешь — это твои права. Если кто-то берет больше, чем отдает, значит у кого-то он это забирает. Если народ имеет право, как ты сказал, значит, он имеет и обязанность. Какую?

— Любой народ борется за свою независимость! Он за неё кровью платит!

— Слушай, ну откуда ты это взял? Существует масса народов, которые ни с кем не борются и не собираются. Вот чухонцы, например. Кто их земли только не завоевывал, датчане и шведы, немцы и поляки, наконец, русские. И ни с кем они никогда не боролись.

— Но мы, грузины, не такие!

— Правильно, мы за свою свободу дрались. Но когда стало ясно, что в этой драке нас всех просто перебьют, у царя Ираклия хватило мужества и ума обратиться к России за помощью. Право на самостоятельность имеет не тот, кто свою кровь проливал, а тот, кто чужой крови пролил достаточно. И тогда соседи скажут: “Да, этих ребят лучше оставить в покое, целее будем”.

— Что же получается, сильный всегда прав?

— Всегда прав умный! Вот царь Ираклий был умный, и теперь мы с тобой пьем грузинское вино, а как напьемся, будем петь грузинские песни! А если бы он был дураком, нас с тобой и на свете бы не было! Будь здоров, дорогой!

Сталин посмотрел на часы, потом подошел к приемнику, стоявшему у стены и стал крутить ручки настройки. При этом пробормотал себе под нос:

— Мы высоко, должны услышать.

Берия, заинтересовавшись, посмотрел на шкалу. Что он собирается услышать? Это служебный диапазон, там кроме морзянки ничего нет.

Вдруг Сталин замер и сделал жест рукой, мол тише!

— Ты слышишь? Вроде есть?

Лаврентий прислушался. Сквозь шипение и треск, сначала еле слышно, а потом все громче пробивалось:

Бип, Бип, Бип…

— Что это? Похоже на радиомаяк какой-то?

— Это спутник — неожиданно севшим голосом сказал Сталин.

— Спутник кого? В смысле, чей спутник? — не понял Берия.

— Наш спутник — так же полушепотом, словно боясь спугнуть звук из приемника, ответил Сталин. И уже нормальным голосом продолжил:

— Искусственный Спутник Земли. Запущен на орбиту сегодня утром с космодрома. Когда завершит первый оборот, будет официальное сообщение.

Берия начал понимать, о чем речь, обкатывая на языке такие вкусные слова “космодром”, "орбита", “спутник”. Вот почему друг приехал к нему в рабочий день, вроде как просто так, и все время нервничал.

— И ты не сказал заранее?

— Не мог, сам понимаешь!

— Понимаю.

Сталин разлил вино, поднял бокал.

С усмешкой посмотрел на Лаврентия:

— А ты говоришь, каждому по отдельности в своей сакле сидеть! Такое только всем вместе осилить можно! Но раз уж мы заговорили о нациях и народах, я хочу выпить за один народ. Этот народ родился только сегодня. Он называется — ЗЕМЛЯНЕ!

Бип, Бип, Бип…