Другая жизнь. Назад в СССР-2

Глава 24

— Запираться смысла нет, — устало проговорил следователь.

Он добросовестно «отпахал» суточное дежурство, допросив более ста человек что-то слышавших и видевших жильцов трёх домов, но его оставили дорабатывать подозреваемого, то есть — меня. Подозреваемый вину на себя брать не хотел. Подозреваемым я вдруг стал после того, как один мужичок, куривший в кухонное окно дома напротив, сказал, что видел парня, похожего на меня, который несколькими ударами уложил четверых, а потом с помощью пятого, добил их ножом.

Мужичок в отделение милиции пришёл сам, отпросившись с работы. Работал он на заводе «Радиоприбор» и не совсем он, на самом деле, отпросился. Его просто не пустили на работу через проходную, так как он был всё ещё навеселе после вчерашнего, и он решил сообщить, что вызван в милицию, а повестку он принесёт.

Вот этот мужичок и утверждал, что видел именно меня, хотя с первого раза на опознании растерялся и только мычал, хрюкал и таращился на наколки двух других участников процедуры — «подсадных», коими выступали мои сокамерники.

Зато через пять минут он снова зашёл и сразу ткнул в меня пальцем.

— Я протестую, — сказал я. — Вы подговорили свидетеля. Я буду настаивать на следственном эксперименте. Этот человек, слеп как филин. Он не видит с расстояния пяти метров. У него явный астигматизм и катаракта на правом глазе. Прошу записать мои слова в протокол.

Следователь чуть было не подавился глотком чая, который пил без отрыва от «шитья дела белыми нитками». Торопился следователь раскрыть пятерное убийство за дежурные сутки, а я не кололся, да. Трепыхался, как муха в паутине, но не кололся. А следователь вызвал на очнуную ставку Светлану. Она пришла с матерью, которая смотрела на меня с ужасом.

— Надежда Евгеньевна, я никого не убивал. Это какой-то бред. Зачем мне это было нужно. Они хотели, э-э-э, Светлану, э-э-э… А я им не дал. Но я только бил ногами. Света видела…

Светлана подтвердила, что видела только то, что я их пнул ногами, каждого по одному разу. Потом она ушла, потому, что я сказал ей уйти.

— Зачем ты, Шелест, заставил её уйти? — спросил следователь.

— Я боялся, что тот, кто убежал, нападёт на нас а эти очнутся.

— И поэтому ты добил сначала тех, что лежали, а потом и пятого, когда тот подошёл.

— Как добил? — спросил я.

— Зарезал ножом.

— Вы в своём уме? — спросил я. — Четверых? Зарезал?

— Пятерых. Пятый подошёл своих выручить и у него тоже был нож, а ты его убил.

— Как это я смог? У него был нож! У меня нет ни царапины. Он подошёл, а я его убил? С какого бы перепугу он ко мне подходил. Он рванул от меня, как заяц. Светлана видела. И он зачем-то вернулся ко мне, когда я кого-то добивал? Вы слышите себя. Он испугался меня без ножа и пришёл, когда у меня был нож? Где логика?

— Есть! Есть логика.

— Вы, капитан, натягиваете сову на глобус. А сова птица не безразмерная, может и лопнуть. А вас забрызгает таким дерьмом, что вряд ли вы отмоетесь. Я — отличник и комсорг школы и член райкома ВЛКСМ. Я в этом году был поощрён премиями и грамотой ЦК ВЛКСМ. Ни в чём предосудительном замечен не был. На учете нигде не состоял, кроме комсомола. На хорошем счету в крайкоме партии. Телефон куратора могу сказать если нужно. И вы мне шьёте, как говорят блатные, к которым меня посадили в камеру, мокруху? Я вам не угрожаю, товарищ капитан, а пытаюсь вразумить. ВЫ нашли какого-то алкоголика, который пил всю ночь и заставили его показать на меня пальцем. Это вам так просто с рук не пройдёт.

Эту тираду я выложил в присутствии Чарусовых и Надежда Евгеньевна, несколько воспрянув духом, сказала.

— Я сегодня же свяжусь с инструктором ЦК Украины, которому Миша помогал переводить фильмы для Международного кинофестиваля, и сообщу о случившемся.

Это обещание сильно напрягло следователя, но он не терял надежды меня сломать и отправил в камеру, где сидели уже другие блатные, которые попытались на меня наехать, и мне пришлось прикрыться авторитетом Туркмена и Цапеля. Причём на Цапеля блатные отреагировали более испугано, чем на Туркмена.

Я всё, кроме четырёх ударов отрицал. И то, ударов по корпусу, в район груди и живота. Ножи, ни тот, ни другой, я не опознал и от них категорически отрёкся. Ножей, де, никогда с собой не носил и, тем более, не применял.

Я был спокоен, как бульдозер на холостом ходу.

У ножей, отобранных у якудза, была одна особенность. Они были прямо-выкидными и сделаны кустарно. Кустарно, но очень качественно. Почему кустарно? Да потому, что на ножах не было нанесено никаких обозначений. Я специально искал какие-нибудь иероглифы или хоть какие другие надписи с помощью большого увеличительного стекла, через которое отец рассматривал электрические платы, но тщетно. Видимо, якудза шли на убийство Тиэко обезличено.

Короче, продержав до вечера в районном «обезьяннике», периодически «дёргая» на допросы и прочие мероприятия, меня отпустили домой без предъявления обвинения. Вероятно, отпечатки пальцев на орудиях преступления не подтвердили подозрения следователя. Ну, или «те, кто надо» нажали на милицию. Милицейские суточные сводки рассылаются и в КГБ, и в Краевой комитет партии, а на сообщения о единовременном убийстве пятерых, хоть и криминальных, но граждан, обязательно читают более внимательно, чем все остальные. В общем-то, на это я и рассчитывал.

Мама встретила плачем и блинами, а отец потребовал подробного рассказа. Я рассказал: поскользнулся, упал…

— А кто тогда? — спросил отец.

Я пожал плечами.

— Но, не я же.

— Что-то ты больно спокоен, — покрутил головой отец.

— Посидишь с моё, — попытался пошутить я, но осёкся, глянув отцу в глаза. — В КПЗ успокоили. Со мной бывалые люди сидели, дали расклад.

— Дали расклад… Как быстро к тебе прилипла феня… Не привыкай, а то в приличном обществе уважать не будут… По повадкам и словарному запасу сразу понятно, из какой среды человек. Опуститься очень легко, а подняться трудно… Хорошо, что обошлось. Иди под душ.

— На счёт «обошлось», это отец поторопился, — подумалось мне. — Следователь продолжит землю рыть. И вдруг найдёт зрячего свидетеля? Другой следователь. Москвич какой-нибудь. Да и контора тоже будет копать. А вдруг они те ножи признают. Но их, вроде бы никто не видел. Хотя-я-я… Кто их знает? Но если сейчас не взяли, то и не возьмут, а наоборот. Кто-то же вытащил? Или следак сам отказался от обвинения? По мне, так проще свалить четырёх убитых на убитого Балдина. Свои разборки. Дело будет закрыто в связи с гибелью обвиняемого. А со мной столько всего можно было навалить себе на голову, что следователь, прикинув перспективы, сделал верный выбор.

Я ещё раз по достоинству оценил работу своей ментальной матрицы в оценке событий вчерашнего вечера. Мгновенная оценка, мгновенный результат и мгновенные действия. Да-а-а… Я точно не совсем человек…

Интересно, что ещё вчера, до того, как мне пришлось принять такое сложное решение, я вёл себя как шестнадцатилетний юноша. И даже рефлексировал немного перед и после стычки с двумя «вожделенцами». А после того, как перерезал горло одному и проколол сердца четверым…

Меня вдруг обдало жаром. Чёрт! Ведь я же блатных и «пятого» убил одинаковым способом. А как такое может быть возможно⁈ Чёрт! Вот тебе и мгновенная оценка и мгновенное принятие решений. Кося-я-я-к…

— Косяк? Головоломка? Да и похер! Пусть с ней разбирается следователь. Восстанавливает ход событий. Может это Боров их всех заколол? Да и похер!

— Что-то со мной, всё-таки, произошло вчера, а «предок»? — спросил я свой «внутренний голос». — Я какой-то другой. Меня словно медузами заполнили.

— Может быть, ты так закрываешься от потрясения? — предположил «предок». — Убивать непросто. Тем более — сразу пятерых. По себе знаю. Матрица твоя, наверное, так срабатывает, отсекая непродуктивные эмоции. Скорее всего, это пройдёт со временем. Зато, твоё поведение заставило следователя засомневаться во мнении о твоей причастности. Капитан — опытный. Не один год служит следователем. Разного повидал. Да и учили их распознавать ложь. А твою не распознал. Так себя подростки-убийцы не ведут. Те, кто убил по неосторожности, те паникуют, а те, кто сделал это умышленно, прокалываются на излишнем напряжении. Ты же безразличен. Будто бы тебе, действительно, всё равно, что с тобой случится. Похоже, что ты и на зону был готов отчалить.

— Ну, уж нет, — сказал я, постепенно проваливаясь в сон, но одновременно просыпаясь.

Или я всё-таки продолжал спать? Передо мной стоял тот парень, которого «четвёртый» назвал «Бутыльком».

— Да, он точно гонит! — сказал он, обращаясь к подельникам, — и вдруг сделал рывок в мою сторону, сопровождая своё продвижение выбросом кулаков.

— Хорошие удары, — машинально оценил я, сделал при отступлении несколько уклонов и на очередном левом уклоне, выбросил правую ногу в район его селезёнки. Однако передо мной снова мелькнула какая-то странная вспышка, и у меня промелькнули те же самые события закончившиеся моим убийством пятерых и встречей с «урками» в КПЗ Первомайского отдела милиции.

Моя нога дрогнула и ударила «Бутылька» не в нижние рёбра, а в тазобедренный сустав левой ноги, которой он как раз шагал вперёд. Носок моего ботинка впился в расслабленную область и «Бутылёк» взвыл от боли. Левой ногой я пробил «Бутыльку» по правой ноге чуть выше колена, полностью «отсушив» ему ноги.

Парень не упал, но остановился, хватаясь руками одновременно за обе ноги.

— Ты… Ты… Тебе пи*дец, — сказал он.

— Не думаю, — сказал я спокойно глядя на «первого». — Сунетесь, жалеть не стану. Я Славку Макара уделал с его корешами. Так уделал, что он потом полгода не ходил на тренировки. Тебя «Бутыль», я пожалел. Не хотел калечить. А сунетесь ко мне или Светлане, покалечу. Поломаю суставы и инвалидами сделаю. Зачем вам это?

Моё спокойствие, граничащее с безразличием, впечатлило оставшихся троих.

— Если бы я попал тебе правой ногой чуть выше, то у тебя бы лопнула селезёнка. А если бы левой ногой попал чуть ниже, сломался бы коленный сустав. Но я могу контролировать удары. Подними сигарету, — приказал я левому. — Давай-давай.

Я показал как, а он вытянул перед собой руку. Ударив левой ногой, я сигарету выбил самым кончиком носка ботинка.

— Могу ногой выбить кому-нибудь один зуб, не повредив остальные. Показать?

Все «гаврики», кроме «Бутылька», покрутили головами.

— Всё равно мы тебя прищучим, — прошипел «Бутылёк».

— Меня? — я хмыкнул. — Да сколько угодно. Можете сегодня приходить в спортзал. Там я секцию веду карате. Хоть ещё пятерых приводите. Со всеми скопом готов сразиться.

— Да, ну, нах? — недоверчиво произнёс «второй». — Прямо таки карате?

— Именно, что карате. Думаете, я шучу? Приходите и приводите желающих, отпи*жу вас и их с удовольствием, заодно покажу своим, что их ждёт в будущем.

— Мы приведём, — хмыкнул «третий». — Раз ты такой борзый. Сегодня, говоришь?

— Да, вот сейчас тороплюсь. Уже опаздываю. Давайте договоримся. Приходите и приводите сколько хотите. Чем больше, тем лучше. Хоть двадцать человек.

— Двадцать человек? И всех положишь?

— Там посмотрим.

— Интере-е-е-сно, — сказал «четвёртый» и они переглянулись.

«Бутылёк» уже очухался и смотрел на меня не со злобой, а с интересом.

— Пошли, ребя, звать пацанов! Ха-ха… Вот, кино будет! Жди нас!

Они развернулись как по команде и пошли вдоль дома. Наверное на остановку автобуса. А я пошёл на свою вторую тренировку.