Драксон: Полное погружение

Часть четвертая. Справедливость. Глава 38

А Стого и не думал, что все так обернется, когда покидал лагерь. По своему обыкновению, он прошел минут десять-пятнадцать вперед по главному тракту и свернул в сторону, где в кустах приметил блеск воды. Парень оказался на небольшой тропинке, уводившей сначала немного левее, а потом резко вниз сквозь густые заросли. Несколько минут и Стого оказался на берегу лесного озера. Прибрежная грязь приветливо чавкала под ногами, но он уже успел к ней привыкнуть за последние несколько дней. Стого хотел как обычно раздеться и, бросив одежду на более-менее сухой камень, нырнуть поглубже с разбегу, но сегодня его ждал сюрприз. Утро стояло ясное и погожее, туман к тому моменту еще не опустился, и видимость была прекрасной. Бросив мимолетный взгляд на другую сторону озера, парень замер: там просматривалась россыпь невысоких домишек. По всей видимости, это крупная деревня или даже городок.

Планы паренька тут же поменялись. Богачом он не был, но несколько звонких монет, сохранившихся еще с тех времен, как он покинул отчий дом, приятно позвякивали в кармане. Решив, что не будет ничего плохого, если он побалует себя чем-нибудь вкусненьким в местной таверне, Столсен уверенно направился по берегу озера к городку, напрочь забыв, что еще несколько минут назад планировал тренироваться. К счастью, между водной гладью и зарослями Стого разглядел небольшую песчаную косу, поэтому ему даже не пришлось возвращаться на тракт и искать обходную тропинку. Только рядом с городом он покинул берег и перешел на дорогу. Когда Стого поравнялся с первыми домами, его планы опять изменились. Случайно бросив взгляд в правый проулок, он увидел, что там собралась большая для такого раннего часа толпа. Любопытство взяло верх над осторожностью, парень подошел к сборищу и, протиснувшись между стоявшими людьми, оказался в первых рядах. Картина перед ним предстала и правда необычная: здоровенный стражник стискивал руку маленькой девочки лет пяти, а та отчаянно вырывалась и плакала. Стого нахмурился.

— Что случилось? — спросил он шепотом у невысокого сутулого старичка.

— Она, энто, в запретный дом хаживала, — также тихо ответил тот с нотками ужаса в голосе.

— Запретный дом? — не понял Столсен.

— Путник, значится? — поинтересовался старичок. — У нас тут мятеж, так сказать. Кое-кто из наших с семьями в болотах схоронился и город захватить хочут. Вот протектор Царус и не велел в их дома хаживать, нечистые они, вроде.

— И что теперь будет? — угрюмо поинтересовался Стого, но ответа не получил, потому что по толпе вдруг прошел гул. Простой люд с противоположной стороны круга вдруг расступился, и в сопровождении двух стражников появился старый морщинистый дед с длинной белой бородой по пояс, заплетенной в косичку, одетый в странный цветастый халат.

— И что тут у нас творится? — недовольно накинулся он на стражника, державшего девочку.

— Мы патрулировали улицу, господин протектор, — отрапортовал громила, вытягиваясь в струнку. — Как увидели, что эта девочка выбегает из вон того запретного дома с какой-то куклой. Мы сразу же ее изловили и, согласно наказу, мой напарник побежал за Вами.

— Вы хорошо исполняете свои обязанности и почитаете закон, молодой человек, — закивал протектор Царус удовлетворенно. — Согласно ему, нарушительнице полагается тридцать ударов плетью на главной площади. Исполните приговор, и будете повышены за хорошую службу, сержант!

— Есть! — воскликнул громила довольно, а девочка заплакала еще громче.

Каждый в толпе опустил глаза, но возразить никто не посмел. Стого вскипел от злости, он не мог остаться в стороне, его чувство справедливости требовало действовать.

— Да ты, дед, с ума сошел! — прокричал он, выходя вперед. — Да как же можно бить ребенка плетью? От такого количества ударов она ведь умрет!

— Закон применим ко всем, иначе это не закон, — отрезал протектор. — А вот ты, молодой человек, обвиняешься в оскорблении властей и мятеже, так что тебе отрубят голову! Взять его!

Двое детин, пришедших со стариком, тут же достали мечи и направились к Стого.

— Закон говоришь? — продолжал кипеть парень. — Закон должен защищать людей, защищать тех, кто слабее, кто сам за себя постоять не может! Ничто не может стать оправданием для убийства ребенка!

— Мал ты еще, чтоб старших учить! — отрезал дед. — Закон — не защита слабых, закон — защита послушных от смутьянов и хаоса. Хватит болтовни, вяжите его!

Громилы бросились к Стого, но тот уже достал оружие и приготовился к бою. Первый детина получил в ногу вилку, а в живот кулак и тут же осел на землю. Второй несколько раз попробовал разрубить Столсена, но тот легко ушел от всех взмахов меча, а потом вонзил нож в руку, сжимавшую клинок, и хорошенько пнул завопившего от боли громилу.

— Лучше бросай оружие, а то девочку убьют прямо сейчас! — проорал Царус, давая знак стражнику, державшему ребенка. Тот, ни секунды не сомневаясь, достал нож и приставил его к горлу девочки, та от страха даже перестала вырываться и плакать.

— Ублюдок, — отчеканил Стого, багровея. — Коруг вонючий! Это ты называешь законом?

— Для торжества справедливости хороши любые методы, — невозмутимо пожал плечами протектор, пропуская мимо ушей все оскорбления.

— Справедливости значит? — Столсен опустил голову, выбора не было. — Что ж, давай тогда заключим сделку. Ты отпустишь девочку и отменишь наказание, а я сложу оружие. Слово Столсена!

— С чего это ты решил, что у тебя есть право выдвигать требования?

— С того, что, если с ее головы упадет хоть волосок, ты — труп, — отрешенно ответил Стого, по его тону стало понятно, что он не шутит.

На несколько секунд воцарилась гробовая тишина, Столсен и протектор меряли друг друга испытывающими взглядами, зрители боялись даже дышать.

— Что ж, по закону, человек, совершивший страшное преступление, но признавший свою вину и сдавшийся, не причиняя вреда другим, имеет право на последнее желание. Будем считать, что свое ты высказал. Отпусти ее!

Громила разжал руки, девочка несколько секунд стояла с большими от ужаса глазами, потом подхватила из грязи что-то напоминавшее куклу и бросилась наутек, скрываясь в толпе. У Стого отлегло от сердца. Что ж, сдаваться не хотелось, но нарушить слово он не мог, послышалось звяканье вилки и ножа о брусчатку. Еще секунда, и Столсен оказался в железных объятьях того самого стражника, что еще несколько секунд назад держал девочку. Но, в отличие от нее, Стого не плакал и не вырывался. Он пытался посмотреть в глаза людям в толпе, но никто так и не посмел встретиться с ним взглядом. Стого уводили куда-то вглубь городка, а с озера на поселение надвигались белые клочья тумана…

Далеко вперед они уйти не успели. Через четверть часа вдруг послышался шум вокруг. Голге схватился за лук, но толку при такой видимости от него было немного, зато кулаки Кассетто были как раз кстати.

— Хтось тут шатается? — послышался вдруг из тумана грубый голос.

— Да молчал бы ты, Корс, мы же в засаде сидели!

Послышались еще несколько недовольных голосов, но их оборвал один командный рык. Из тумана вынырнула чья-то фигура, явно женская, складная и привлекательная.

— Ну, и кем вы будете? — прозвучал на удивление сипловатый голос.

— Просто странники, милочка, не более, — проворковала баба Гаста, а потом с притворным испугом добавила:

— А вы кто? Неужто разбойники?

— Не-а, ООН мы, Недовольные то бишь! — прозвучал из тумана голос первого мужчины.

— Псака, да заткнись ты, Корс! — прикрикнул кто-то, послышался звук удара и чье-то сдавленное «Ой!».

— Какие еще Недовольные? — нахмурилась Зава.

— Простые люди, восставшие против произвола короля, — ответила девушка и подошла поближе.

Теперь ее можно было разглядеть. Перед ребятами стояла брюнетка лет двадцати пяти, с длинными ресницами и румяными щечками, в руке ее был зажат длинный меч, но держала она его непринужденно, словно не ощущая тяжести. Она бегло окинула взглядом четверых путников. Безоружных Кассетто, бабу Гасту и Заву она всерьез не восприняла, но лук Голге заставил ее слегка нахмуриться.

— Простите, но мы не можем отпустить вас просто так. Побудете у нас в лагере, как только мы освободим город, так сразу и отпустим.

Кулаки Кассетто сжались, и он хотело уже выйти вперед и разобраться с наглой девушкой, но тут в тумане снова послышался шум. Послышался детский писклявый голосок, перекрываемый множеством мужских басов.

— Где тетя Бава? Где тетя? — спрашивал тоненький голосок чуть не плача, и через несколько секунд рядом с воинственной девушкой с мечом появилась небольшого роста девочка лет пяти с куклой в руке и вцепилась в ногу брюнетке.

— Тетя Бава, помогите! — пропищала она. — Вы не велели в город ходить, но я хотела спасти Виму! А когда я бежала обратно, меня схватил ба-а-альшой стражник! Я так испугалась!

— Ну, хватит, — воительница смутилась, все шло не по плану. — Потом расскажешь, Вамени!

— Я думала все, сейчас бить будут, — казалось, девочка не слышала, ей просто хотелось выговориться и рассказать о своих приключениях, четырех незнакомцев она не замечала. — Но тут меня спас какой-то парень! Он достал вилку и ножик, тетя, и так вжух одного, вжух другого…

— Вилка и нож? — подалась вперед Зава, напугав девочку, которая от неожиданности подпрыгнула и еще крепче вцепилось в ногу Бавы. — Скажи, девочка, он был в черном плаще? Невысокий такой парень с темными торчащими во все стороны волосами?

— Да, — кивнула Вамени, в удивлении уставившись на Заву. — Вы знаете его, тетенька?

Четверка путников переглянулись.

— Не утерпел, касатик, опять влип во что-то! — пробурчала баба Гаста, выразив общее настроение.

— А что с ним случилось, девочка? Куда он пошел, когда спас тебя? — Зава присела на корточки, стараясь улыбаться как можно дружелюбней.

— Они его схватили и в тюрьму повели, — всхлипнула Вамени. — Мы с Вимой обе видели!

Девочка и кукла в такт закивали.

— Простите, — вдруг обратился к Баве до сих пор молчавший Голге. — Вы сказали, что планируете нападение на город? Кажется, теперь мы с вами союзники…