Драконье предложение, или Лапу и хвост тебе в подарок

Глава 24

У меня есть парень

— Ника! — раздался полный облегчения и счастья голос, прежде чем меня буквально сдавили в крепких объятиях.

Лиам растолкал моих родственников, словно они были препятствием на пути к самому важному в его жизни, и заключил меня в жаркие, почти отчаянные объятия. Я даже не сразу осознала, что меня обнимает слепой. То есть… Как он вообще нашёл меня в этой куче народу? По запаху, что ли?

Запах.

Чёрт. Я, наверное, пахну, мягко говоря, не очень.

Но, несмотря на всю абсурдность ситуации, в руках этого парня я вдруг почувствовала себя так, будто вернулась домой. Голова упрямо отказывалась выдавать хоть какие-то воспоминания, но сердце… Сердце билось так бешено, словно пыталось вырваться из груди и доказать мне, что этот человек действительно важен. Возможно, он и правда мой парень. Иначе почему во мне поднялась такая волна тепла и странной, тянущей тоски?

Я медленно, с усилием попыталась поднять руки, чтобы ответить на его объятие, и — о, чудо! — мне даже удалось переместить ладони ему на спину. Но стоило мне только коснуться его, как предательские медицинские датчики вдруг оглушительно запищали, сообщая всем присутствующим, что со мной, видимо, не всё в порядке.

Лиам мгновенно отстранился, а я раздражённо выдохнула. Ну вот, как не вовремя! В его объятиях было так тепло, так спокойно… Даже присутствие родственников не смущало. Хотя, кстати, о них.

Моё внимание переключилось на молодого мужчину, стоявшего рядом с Лиамом. Брат, да? Я медленно окинула его взглядом, и внутри вдруг шевельнулось странное чувство. В нём было что-то невероятно знакомое, что-то, что цеплялось за обрывки моей памяти, но никак не складывалось в цельное воспоминание.

Ладно. Разберёмся позже.

Никто из присутствующих даже не подумал прокомментировать нашу сцену, и только тогда до меня дошло, насколько странно я себя веду. Обнимать человека, которого я даже не помню, прижиматься к нему, словно он — единственная опора в этом мире… Это ведь поведение влюблённой девушки. А я точно не была ею.

Слегка смутившись, я опустила взгляд, но, честно говоря, стыда было совсем немного. Ну а что тут такого? Родители столько раз упоминали Лиама, говорили о нём с теплом, явно его приняли, да и, если верить рассказу медсестры, он рискнул собственной жизнью, чтобы спасти меня. В принципе, и в официальной версии событий, озвученной отцом, эта деталь тоже присутствовала.

Мысленно сопоставляя информацию, я внимательнее всмотрелась в лицо Лиама. Теперь, зная, что он пострадал, я уже не могла не замечать тонкие следы ожогов, едва заметные, но всё же оставившие свой след на его коже. Но больше всего меня зацепила повязка, скрывавшая его глаза. От одной мысли, что под ней могут скрываться последствия взрыва, меня передёрнуло.

А ещё у меня вдруг возникло необъяснимое желание её снять.

Я почему-то была абсолютно уверена, что там, под этой повязкой, спрятаны карие глаза. Глубокие, тёплые, знакомые. Почему я так думала, если совершенно его не помню? Откуда эта уверенность?

Тишина начала затягиваться, датчики, которые совсем недавно визжали, теперь утихли, как и моё сердце, уже не стремившееся выбить грудную клетку изнутри. Атмосфера становилась напряжённой, но спас ситуацию внезапный приход нового человека.

В палату вошёл мужчина в белом халате, и стоило ему переступить порог, как мои родители буквально засветились от радости. Судя по их реакции, передо мной стоял тот самый Яков Степанович, о котором они упоминали.

— Здравствуйте, Ника. Ну и напугали же вы нас! — голос у него оказался приятным, тёплым, а сам врач с первого взгляда вызывал симпатию.

Я слабо улыбнулась, чуть пожав плечами. О, движение! И даже не смертельно больно! Правда, спина тут же напомнила о себе, но, кажется, я потихоньку возвращала контроль над собственным телом.

— Доктор, я вот… двигаться не могу, только немного, — начала я, стараясь не терять надежду, ведь вдруг он исчезнет, как сбежал его предшественник, оставив меня одну в этом лабиринте боли и непонятных ощущений.

Доктор посмотрел на меня с уверенной спокойностью, словно видел во мне не просто пациента, а человека, способного преодолеть любые испытания, и сказал:

— Это нормально, я назначу тебе специальные упражнения для реабилитации, и всё обязательно наладится. Каждый день тебе будут делать массаж, чтобы постепенно вернуть подвижность твоим мышцам, — и я невольно поверила его словам, чувствуя, как искра надежды зажигается в моей душе. Далее мужчина продолжил, обращаясь уже к моим родителям, — Ещё ей нужно будет пройти повторное обследование, но всё это будет позже; список необходимого принесёт Мила, — и мои родители лишь утвердительно кивали, словно подтверждая, что всё идет по плану.

Потом доктор перевёл взгляд на Лиама и с легким упреком добавил:

— А вы, молодой человек, должны вернуться к себе, у вас скоро сеанс, если мне память не изменяет, — на что старший брат Лиама лишь кивнул, словно подтверждая неизбежность предстоящего испытания. — Операцию назначили на следующую неделю. Вам ещё не звонили? — эти последние слова я услышала, когда, оставив меня наедине с родными, они уже направлялись к выходу, оставляя за собой эхо тихих шагов и разговоров.

Оказавшись в тишине, я вновь ощутила присутствие заботы: в палату вернулась знакомая мне медсестра, которая, казалось, стала моей личной помощницей, уделяя мне столько внимания, что я невольно улыбнулась от внутреннего тепла. Девушка привезла кресло-коляску и список, который аккуратно передала моему отцу, тот, внимательно вчитываясь в каждую строчку, лишь кивал, словно подтверждая, что все детали этого плана ему понятны. Медсестра улыбнулась своей нежной, искренней улыбкой и тихо вышла, оставив после себя ощущение заботы и поддержки.

Вскоре голос моего отца разорвал тихую атмосферу:

— Ну что, Ника, что скажешь насчёт небольшой прогулки? — он улыбался, и его взгляд тёпло блуждал по моему лицу, одновременно вызывая во мне смущение и надежду на перемены, в то время как я то и дело переключала взгляд с кресла-коляски на него, пытаясь найти знак, что лучшее время для движения настало.

Я вздохнула, ощущая всю глубину своих чувств, и, словно соглашаясь с неизбежностью перемен, тихо произнесла:

— А почему бы и нет? — ведь в четырёх стенах этой палаты, где время словно замерло, мне предстояло належать лишь своим мечтам и надеждам, а прогулка могла стать первым шагом к восстановлению не только тела, но и души.

— Надо одеть ребёнка, всё же на улице зима, — заботливо произнесла мама, принимаясь доставать вещи.

Зима! Значит, мои расчёты были верны, и воспоминания исчезли сразу после взрыва. Но почему же тогда я не помню Лиама? Что-то здесь не складывалось, и мне предстояло во всём этом разобраться.

Меня начали облачать в тёплые вещи: сначала натянули носки, затем помогли влезть в пальто, на голову водрузили шапку, а сверху закутали в огромное одеяло, словно я была не девушкой, а драгоценным грузом, требующим особой защиты. Казалось, что ещё немного, и меня вовсе отправят в зимнюю спячку. А когда папа усадил меня в кресло, я поняла, что даже при большом желании не смогла бы пошевелиться. Жара окутала меня со всех сторон, и я начала намекать, что было бы неплохо уже выдвигаться, иначе они рискуют сварить меня заживо. Однако, стоило мне это сказать, как родители заметно съёжились.

Я уже начала жалеть о своей неудачной шутке, но ситуацию вовремя спас Кирилл, который до этого сидел молча.

— А можно я повезу Нику? — он тут же ухватился за ручки кресла и уверенно принялся толкать его вперёд.

На удивление, у него это получалось довольно ловко, и я даже расслабилась.

Как только мы оказались на улице, передо мной раскинулась настоящая зимняя сказка. Пушистый снег покрывал всё вокруг мягким белым покрывалом, а солнечные лучи играли на поверхности, заставляя сугробы искриться, словно тысячи разбросанных драгоценных камней. Ветви деревьев были укутаны в снежное кружево, а воздух был наполнен свежестью, той самой, которая бывает только зимой.

Кирилл немного ускорился, благо дорожки были тщательно расчищены, и коляска легко скользила по ним, оставляя после себя тонкий след. Вскоре мы подъехали к ряду лавочек, возле которых высились нарядные ёлки. На их ветвях висели гирлянды, но днём они не горели. Я задумалась, а Кирилл, словно прочитав мои мысли, тут же пояснил:

— Скоро Новый год! Уже через две недели. Может, тебя к тому времени отпустят домой, было бы здорово. Да и Лиаму должны сделать операцию.

Я резко повернулась к нему, ощущая, как внутри зарождается тревога.

— Операцию? А что с ним?

— Так зрение. Говорят, что-то в мозгу, но врачи обещали всё исправить. Его сильно ударило при взрыве, вот он и перестал видеть, но я точно не знаю. Тебе лучше спросить у него самого или у Миара. Они классные, — Кирилл заговорил быстрее, словно стараясь подбодрить меня. — Миар обещал, что как только вы с Лиамом поправитесь, мы поедем в горы! Так что, думаю, это будет скоро!

Я слушала его вполуха, обдумывая услышанное. Значит, у Лиама есть шанс вернуть зрение? И почему меня так тронуло это известие?

Пока я размышляла, к нам подошли родители и уселись на лавочке, наслаждаясь тишиной и прекрасной погодой. А я лишь глубже вдохнула морозный воздух, стараясь привести мысли в порядок.

— Ника, с завтрашнего дня начнётся реабилитация, — папа посмотрел на меня внимательно, будто оценивая моё состояние, а затем, немного помедлив, добавил: — Может, обследование пройдём уже сегодня? Если вдруг что-то не так, то лучше сразу начать исправлять.

Я уловила тревогу в его голосе. Папа волновался. И, честно говоря, его беспокойство передалось мне. А что, если действительно что-то не так? Эта мысль неприятно кольнула, но я тут же заставила себя отбросить её: нет смысла накручивать себя раньше времени. Лучше просто сделать всё необходимое и получить ответы.

Я улыбнулась родным, стараясь развеять напряжение, и кивнула:

— Было бы неплохо поскорее всё пройти. Может, уже к Новому году смогу вернуться домой… — эх, мечты-мечты.

— Вот и отлично. Пойду тогда договорюсь с доктором, — папа улыбнулся и, приобняв меня за плечи, живо направился в сторону здания больницы. — А вы пока погуляйте.

Я посмотрела ему вслед, а затем перевела взгляд на заснеженный двор. Всё-таки здорово на улице!

Но вдруг меня охватило странное ощущение — будто кто-то наблюдает за нами со стороны. Я повернула голову и посмотрела на окна больницы. На третьем этаже шевельнулась штора, и перед тем, как она полностью закрылась, я успела заметить знакомый силуэт. Молодой мужчина отступил вглубь комнаты, будто не хотел, чтобы его заметили, но я узнала его.

Миар.

Он следил за нами. За мной?

Я невольно поёжилась. Этот человек всегда казался мне… странным. Мы никогда не оставались наедине, и он ни разу не сделал мне ничего плохого, но что-то внутри меня заставляло настороженно относиться к нему. Интуиция? Может быть.

Возможно, он был против наших с Лиамом отношений? Хотя нет, вряд ли. Если бы был, то разве стал бы позволять брату каждый день навещать меня? Ладно. Разбираться с этим я буду потом.

Наша прогулка подошла к концу, когда во двор вышла Мила. Она направилась прямо ко мне и, мягко улыбнувшись, сказала:

— Ника, пора на обед. — Я не возражала.

В конце концов, после еды меня ждали уколы, таблетки и обследование, которое организовал папа. Судя по его решимости, он хотел удостовериться, что со мной действительно всё в порядке.

Вернувшись в палату, я увидела, что на столике уже стоит поднос с едой. Меню оказалось сбалансированным, включающим всё необходимое для моего восстановления. Правда, есть самостоятельно я пока не могла — ложка постоянно выскальзывала из ослабевших пальцев. К счастью, мама тут же пришла мне на помощь.

После обеда папе пришлось уехать на работу — к сожалению, он не мог оставаться дольше, — но на обследование со мной отправилась мама.

Когда мы выехали в коридор, то столкнулись с Миаром. Он шагал быстрым, уверенным шагом, но, заметив нас, замедлился. Краем губ парень улыбнулся маме, а затем быстро перевёл взгляд на меня.

— Торопитесь на работу? — мама, как всегда, не могла упустить возможность завести разговор.

— Да, — знакомый незнакомец едва заметно кивнул. — У меня через час важная встреча, и я уже опаздываю на нее, долго обсуждали с врачами операцию Лиама.

Он выглядел сосредоточенным, но в конце фразы губы его снова тронула улыбка.

— Сложно успевать всё везде контролировать. А вы на обследование? — Мы с мамой одновременно кивнули.

Больше слов не понадобилось. Каждый поспешил по своим делам, а я, несмотря на желание сосредоточиться на предстоящих процедурах, всё никак не могла выкинуть из головы Миара и тот странный взгляд, который он бросил на меня из окна.

Обследование прошло на удивление быстро. Видимо, нам повезло с удачным временем — нигде не было очередей, так что управились всего за пару часов. Результаты обещали выдать только завтра, а значит, оставалось лишь ждать. Вернувшись в палату, я с удивлением обнаружила, что Кир достаёт из машины планшет и книгу.

— Ты что, всегда таскаешь их с собой? — я недоумённо приподняла бровь, глядя, как он бережно кладёт вещи на тумбочку.

— Может быть, — хитро улыбнулся он. — Вдруг ты очнёшься, а у нас ничего нет? Вот и подумали заранее. — Я только покачала головой, сдерживая улыбку.

Мама в это время заметно нервничала. Она то и дело поглядывала на часы, явно торопясь, но не решаясь уйти первой.

— Мам, если тебе надо идти, то иди, — мягко сказала я, надеясь избавить её от угрызений совести. — Не переживай, я не заскучаю. У меня есть планшет и книга, а ещё, если что-то понадобится, я просто позвоню. Да и Мила вряд ли даст мне заскучать.

— Спасибо, дорогая, — мама с облегчением вздохнула, а затем наклонилась и обняла меня, чуть дольше, чем обычно. — Тогда увидимся завтра. — Она быстро взяла сумку, позвала Кира, и они ушли, оставляя после себя лёгкое послевкусие уюта и заботы.

Я осталась одна.

Честно говоря, даже не расстроилась. Впервые за долгое время у меня появилась возможность просто побыть наедине со своими мыслями. Планшет оказался слишком тяжёлым, но Кир предусмотрительно разместил его на специальной подставке на столике у кровати. Я включила первый попавшийся романтический фильм, надеясь, что он поможет мне расслабиться.

Не помню, когда именно уснула. Кажется, фильм плавно перетёк в странное сновидение.

Я стояла посреди зелёной поляны, окружённой высокими горами. Воздух был кристально чистым, пропитанным ароматом трав и лёгкой свежестью. Я оглядывалась по сторонам, зачарованно впитывая эту красоту, радуясь ей, словно ребёнок. Такого пейзажа я никогда раньше не видела… Или видела?

Что-то в этой картине казалось до боли знакомым. Как вдруг на горизонте появились две тёмные точки. Они стремительно приближались со стороны гор, и моё сердце забилось быстрее. Я вглядывалась в них, пока, наконец, не различила очертания — драконы.

Один был чёрным, а второй буро-зелёным. Величественные, мощные, они летели прямо ко мне. Но я не боялась. Наоборот, ощущала странное волнение, но не от страха, а от предвкушения. Казалось, что мне давно не хватало именно этого момента.

Я медленно протянула руку вперёд, надеясь почувствовать их. И тогда один из драконов прорычал:

— «Давай полетаем!» — Я вздрогнула.

Эти слова… такие знакомые… такие родные… Ком встал в горле, в груди вспыхнуло необъяснимое чувство, смешавшееся с тоской и радостью. Я всхлипнула и…

Резко проснулась.

За окном уже занимался рассвет, краски нового дня плавно окрашивали небо в тёплые оттенки. На планшете шёл уже совершенно другой фильм, о котором я даже не помнила. Я глубоко вздохнула, пытаясь унять бешено колотившееся сердце.

И что бы это могло значить?