Дорога на яйлу

Глава шестая

Деревня остановилась на берегу крохотной речушки. Не деревня, вообще-то – но как еще назвать круг из повозок, в которых поместилось все имущество и население безвестной деревеньки с окраины империи? Так что – деревня. Остановилась. В самом неподходящем месте. Дров нет, ибо степь. Еда… есть – но скоро кончится, ибо степь. Удобств – только те, что предоставляет степь, то есть простор, пряные ветра, за кустик бежать два дня надо… Из жилья – крытые повозки, тесно, домашних забот мало в связи с отсутствием домов, в результате половина дзуд примеривают синенькое, что в скором будущем разродится настоящей катастрофой! Половина работниц деревни станут враз нетрудоспособными – здорово, да? Так что надо бы двигать отсюда, находить удобное место для жительства – и обустраиваться. Пока не поздно. В горах, говорят, и зима бывает. Только вот – куда двигаться?! Кто бы сказал? Яйла – она необъятна!

Кола Гончар в затруднении повздыхал. Кто-то должен был решить прорву проблем, сопровождающих любой исход. И священник где-то в глубине души догадывался, что этот кто-то – он и есть. И решить следовало, по уму, еще вчера вечером, чтоб с утра уже двигаться. Но то по уму, а на самом деле как-то же все решалось до сих пор? Куда-то шли, кто-то охранял колонну, заботился о стаде, распределял продукты, отправлял лекарей… Так что Кола Гончар смалодушничал, понадеялся на поверье степняков, что поутру проблемы решатся сами. Прискачет гонец от Хиста, скажет, что делать… или от матери кланов заявится смазливая девчушка, протараторит что-нибудь – и все организуется и закрутится, как надо! Ага, щас… И ведь знал же, что нельзя доверять суеверьям степняков! Ведь что получилось в результате – то есть поутру? Сначала вырвалась из лагеря колонна степняков, вскинула пики с разноцветными чёлками – и бесследно пропала в просторах яйлы. Ну, не совсем бесследно, на самом деле – траву степняки выбили знатно. И по этому пути тут же отправился бестолковый табор степных кланов. Надо полагать, вослед за воинами. Уведомить о своих планах, понятное дело, никто из степняков не соизволил. Кочевники вообще, как только дорвались до яйлы, заделались ужас какими деловыми и самостоятельными. Что им теперь деревенские – у них вся яйла в распоряжении! Кончилось единство, как и не бывало. Всё, как и предрекал в своем бессмертном труде Люмер Царственный…

Ну, со степняков спрос небольшой, дикий они народ, с дисциплиной не ознакомленный – видно, чем просторнее, тем меньше требуется дисциплины… но и на Хиста нашло помрачение! Вот куда, на какого неведомого врага сорвалось его воинство, загремело копытами тяжеловозов, замелькало фланговыми дозорами? Кого собрался рубить маленький полицейский здесь, на пустынной и необитаемой яйле, что пролетел мимо бешеным карьером, белый от злости, с обнаженной саблей в опущенной руке? И тоже – не бросив слова, взгляда даже! И осталась деревня одна на необозримых просторах горных степей. И что делать – непонятно! А к тому же – и защиты никакой! Нападай кто хочешь, забирай чего надо…

Кола Гончар непроизвольно поежился. Нет, он сохранил здравость мышления и понимал, что и яйла пустынна, и деревня их жалкая никого не прельстит. Но! Поутру в деревню вернулась Яха – и два телохранителя при ней. И теперь Кола Гончар вовсе не был уверен в безопасности деревни. Вокруг пророчества сцепились такие силы, что их защитный круг из повозок сметут, не заметив даже. И останется от деревни разве что стадо элитных коров за холмом – но и на них уже положили глаз бойцовые быки Ит-Тырков, так и крутятся поблизости…

Пока Яха в деревне, пустынность яйлы следовало ставить под огромное сомнение!

– Было время, считала Хиста идиотом за то, что забрал Яху в военный лагерь! – хмуро сказала за спиной Ялинька. – Столько мужиков, когда постараются, любую девку совратят! Только такой молокосос, как Дребен, мог этого не понимать! А вот теперь считаю, что Яха в деревне – идиотизм еще больший! И для нас – опасный! Лапа да Кучерявенький – ну разве это защита? Да еще и врут, что тела хранители! Хранят они, как же! Ишь, играются, как с куклой…

Супруги недовольно понаблюдали, как у костра Яха азартно рубится с огромным бойцом в нечто вроде сложных «ладушек». «Кулак» бессовестно поддавался, но все равно выигрывал, так что Яха регулярно оказывалась в его объятиях. Видимо, будущая императрица опять опрометчиво играла на поцелуй.

– А я всегда говорил, что Яха – девачка! – заявил незаметно подошедший мельник. – Вишь как млеет!

– Но сам-то не против на место Лапы? – ехидно бросила Ялинька. – Собственную дзуду редко в постели находишь, так по сторонам зорко глядишь, э?

– При чем тут моя дзуда?! – тут же задымился мельник, не переносивший насмешек по поводу гулящей жены. – Не только я, с Яхой любой бы не против, но не в этом же дело! Посмотри, Ялинька, чем твои невестки озабочены, э? Еду готовят! С детишками нянькаются! Все при деле! А Яха у костра с мужиком, губы опухли, отсюда видно! О семейных заботах и не думает! А ведь и она твоя невестка!

– Это вряд ли! – отрезала Ялинька. – Разве что Кола добросердечный Дребена усыновит!

– Ты чего пришел-то? – напомнил мельнику Гончар. – Или на Яху полюбоваться, Лапе позавидовать?

– Верно, я же по делу! – спохватился мельник. – Тут моя Знобинька…

Мельник остро глянул на супругов – не дошла ли до них новость, что Знобинька вовсе и не его.

– В общем, Знобинька моя ненаглядная не просто так степь обходила, – сказал мельник, успокоившись. – Нашла она сумку твоего сына, Ялинька. Но самого мальца там не было. Моя умница считает, он своим ходом оттуда ушел. Но коли сумку забыл, значит, сильно не в себе был. Так что жив твой первенец, можешь не убиваться. И уже куда-то подорвался, бродяжник! Вот.

– Сама-то Знобинька как? – дрогнувшим голосом спросила Ялинька.

– Легла. Ей ходить больно все еще. Только еды для Эре собрала – и легла. Надия обещалась передать, так она с Надией сумку и отправила. Вот.

– Заботушка! – усмехнулась Ялинька. – Может, мне Знобиньку невесткой считать?

– Э, молодых кто поймет? – махнул рукой мельник. – А твоего сына и вовсе! Ты уж и господиню нашу, Надию, в невестки зачисляй, да и мать кланов тоже! Интересно, в кого у тебя Эре такой могучий получился? Мелкий, тощий – а уж сколько женщин от него в синем ходят, э?

– Ты все ли сказал? – неприязненно осведомилась Ялинька.

– Э, так я же по делу! – спохватился мельник. – Кола! Все интересуются, куда дальше идем! Что скажешь?

– Скажу, что не знаю! – огрызнулся Кола Гончар. – Прискачет гонец, девка какая-нибудь быстроглазая в шароварах – и прокричит чего умного от имени матери кланов, вот тогда…

– Хе! И где обычно мать кланов обреталась, э?

– В моих повозках, указания от Эре слушала, – пробормотал Кола Гончар и в который раз задумался о том, кто же на самом деле его сын.

– Вот потому я к тебе подошел с вопросом, а не к мяснику нашему! Сыну-то отец вроде должен указания по жизни отдавать? А кто у нас отец, э? Или правду врут, что не Кола Гончар?

Ялинька независимо вскинула голову и удалилась.

– Кола, что делать-то будем? – помолчав, уже серьезно спросил мельник. – Яха в лагере – быть беде! Вот что сотворил этот Хист?! Отчего, считай, без охраны императрицу у нас оставил? Не иначе, как в ревности! Затащил девку в мужскую компанию и с чего-то решил, что, кроме него, никто не сможет ее уложить… дурачок неопытный… Не за просто же так девок при войске считают солдатскими… э… вот! А нам что теперь делать, э? Охранять, что ли?!

– Не знаю! – отозвался Гончар сердито. – Я священник! А мастер войны погиб, он же на верхней улице жил, которую снесло! Только и сделал полезного, что псов успел натаскать на охрану – да боевым танцам молодежь обучил…

– Священник – второй по старшинству офицер, – пробормотал мельник неуверенно. – Говорят, в крепях Кыррабалты так было заведено. Так что, можешь, нет ли – а решай. Деревня на тебе, сам понимаешь.

– Собираем военный совет, – подумав, сказал Гончар. – Вместе решим. Прямо сейчас. Все старшины…

– Может, еще мясника призовем? – предложил мельник. – Он говорит, по молодости и в армии послужил. Человек новый, конечно, наших порядков не знает. Вот и ознакомится. И подручные у него – ребятки серьезные…

– Знобиньку позови, – вдруг сказал Гончар. – И, это… скажи своим сыновьям, пусть свору на охрану выставят, от реки. Прямо сейчас. А я свою со стороны холмов поставлю.

– Вот, значит, как? – обеспокоенно глянул на него старый шпион. – Почуял чего-то? Говорят, раньше священники могли чуять… Ну… сделаю.

А Кола Гончар поискал в сомнении своих сыновей. И в который уже раз подумал, что в лихую годину без Санниэре – никак! Ну какой из Эке, к примеру, боец?

– Немедленно, – сказал Гончар сыну. – Немедленно, слышишь? Возьми кого поздоровше – и в оружейный фургон! Там снарядите все самострелы, как сумеете… да поставьте фургон так, чтоб подход от ближнего холма отсекал! А работникам скажи – пусть свору наших псов в охрану от холмов поставят! Прямо сейчас! Все понятно?

– Не, – пробормотал Эке. – То есть понятно, Яха же здесь… я стрелять не умею.

– А у нас никто ничего не умеет! – высказался в сердцах Кола Гончар. – Как будто себя защищать уже и не требуется! Ничего не понимаю! Или нас империя защитит? От нее от первой отбиваться надобно! И на Хиста надежды нет! И от него отбиваться придется, коли назвался императором… Ну и чего стоишь? Позови в напарники мельникова сына! Хайло около стрелков крутился, вдруг чего усвоил?

– Эт вряд ли! Он больше оглоблей…

Кола тоскливо поглядел в степь – но никто не скакал оттуда с ясным приказом, что и как делать. Чей-то неведомый, но явно опытный и цепкий ум, до сих пор управлявший разнородной массой людей, на время выпустил крохотную деревеньку из круга своего внимания. Так что пришлось решать самим, на самом настоящем военном совете.

Старшины, все сплошь мельникова родня, все равно косо поглядывали на бледную Знобиньку. Присутствие девоек на старшинском совете не предусматривалось. Вот разве что еды подать, выпить – но Знобинька на это явно была не способна пока что…

– А что ж Хайло не позвали? – все же не сдержался мастер-строитель. – Вот мясник наш сыновей привел зачем-то…

Присутствие сыновей на старшинском совете тоже не предусматривалось, но мясник был из новых и порядков пока что не знал.

– Дак то родные сыновья! – гоготнул кабатчик, он же мастер-винодел. – А с мельниковой дружинкой кто ж поручится, что Хайло – родной? Скорее наоборот! Вот я в нем и свои черты наблюдаю… и по срокам вроде как подходит…

– Знобинька от меня пришла, – спокойно сказал Кола Гончар. – Невестка она моя. А ум таков, что сыновьям моим здесь и делать нечего.

– А вон то, что у костра с «Кулаком» в поцелуйчики играется, что тогда? – недоуменно спросил кабатчик. – Или у Санниэре дружинок много? Или меняются каждый день? Или…

– Первое! – хихикнул мельник, довольный, что не над ним потешаются. – А то, что у костра – девачка, к семейной жизни непригодная, а пригодная только для вот этого самого! И я про то сразу объявлял! И ей, дуре здоровой, сразу предлагали, только она вместо благодарности в зубы… И зря меня не послушали, в деревню ее вернули, вот и имеем проблемы теперь…

Мельник осекся, вспомнив неприятные подробности возвращения Яхи в деревню.

– Что ж, всей деревней одну Яху не убережем? – примирительно сказал Кола Гончар.

Все же он был настоящим священником и о людях заботился искренне. Да и Яха нравилась, хоть и была бестолковой дурой… вернее, именно потому и нравилась…

– Нам-то о Яхе с чего беспокоиться? – удивился кабатчик. – Она – Хиста девка! Он же и телохранителей к ней приставил, разве нет? Уж как они хранят то тело, дело иное. Ишь как сладко целуются… так бы и я хранил…

Гончар скрипнул зубами и совершенно отчетливо понял, почему в исходе на яйлу Санниэре так часто повторял команду «пришибить». Он с тоской поглядел на деревню, жители которой зевали, потягивались, завтракали, готовились к дойке – и не забивали головы проблемами, которые пусть старшинский совет решает. Да что там – они даже на Яху внимания не обращали! Подумаешь, императрица с охранником! Тут портки стирать надо, не до императриц… Как бы хорошо было б сейчас вылезти из повозки, потянуться всласть… да и залезть обратно досыпать, чего из-за Ялиньки недобрал!

– Вы можете хотя бы не все сразу таращиться на губы Яхи?! – прошипел он. – Далось вам, как да с кем она целуется! Как будто дружинки никто не имеет!

– Я могу не таращиться, дада! – слабым голосом вдруг сказала Знобинька.

– Скажи хоть ты умное слово, доченька! – расплылся в улыбке мельник. – Уязви нас, старых сластолюбцев, уязви!

– Деревне место под постоянное жительство искать надобно, а не об Яхе спорить! – сказала Знобинька деловито. – Нужно, чтоб речка была, на которой мельницу можно поставить, да и кирпичному заводу водяной двигатель требуется, и сыроварне. Вот этот ручеек, к примеру, не годится. Надо, чтоб и лес рядом был, а то у хозяек уже дрова к концу подходят, что в ущелье собрали, а других что-то не находится. И выходы глины нужны, да не всякой, а какой положено! И поля плодородные чтоб рядом, и камень для построек… и получается, нам через яйлу идти надобно! Если кто видел перед восходом, на противоположных склонах как бы ниточки серебрятся. Видно, что горные речки в долину стекают. Вот они-то нам и подойдут. И леса там на склонах темнеют, и выходы глины по обрывам поискать можно…

Мельник неуверенно вгляделся в степное марево.

– Промахнемся, – пробормотал он. – Идти-то далеко, закружимся промеж холмов…

– Я азимут взяла, не промахнемся! – уверенно ответила Знобинька.

– Ну разве не умница? – умилился мельник.

– Умница, да не твоя! – поддел мастер-строитель, он же владелец кирпичного заводика. – Гончар самых сладких девоек себе в семейство загреб, руками Санниэре! И будет твоя Знобинька скоро у костра с солдатами целоваться, вот как Яха… у Гончаров же так принято: что Ялинька, что невестки, стоит отвернуться, то у солдат по рукам, то с эльфами…

Мельник наконец не выдержал и разорался, Кола Гончар от души его поддержал…

– Я одного не понимаю! – сказал до этого сидевший молча мясник. – Почему совет военным назвали, если вы всё о девках?

– Потому что воевать придется! – хмуро сказал Кола Гончар. – Это только считается, что яйла безлюдна, но как оно на самом деле? Люди везде живут! Мало ли что эльфы сболтнули? А если выпадет нам идти, как крепи Кыррабалты в степь шли – вытесняя кочевников? Ходить под стрелами мы разучились! А в этот раз как бы нас вообще не прибили! Телохранители-то при Яхе не для развлечения, что бы вы о том ни выдумывали! А у нас ни одного воина нет!

– Да что с этой Яхой? – недоуменно пробормотал мясник. – Дура здоровая, и только… по солдатским рукам пошла…

– Вот такая у нас теперь императрица! – хихикнул кабатчик. – Общедоступная!

Кола Гончар недовольно поглядел на болтуна. Мясник был в деревне из новых, и лучше было б, если б он и дальше не знал некоторых внутридеревенских дел. Информация – дороже всего! Но кабатчика, в соответствии с его профессией, потянуло на разговоры.

– Яха – она у нас не только девка солдатская! – гордо поведал болтливый старшина внимающему новичку. – Хист ее взаправду в дружинки берет! Но он же император, так она, получается, императрица, хе-хе…

– А родители Яхи что ж распутство не пресекут? – полюбопытствовал мясник.

– Да сирота она! И болтают, что эльфов дочь…

– Вот как! – странным голосом сказал мясник. – Понятно. Значит, эльфов дочь, да императора зазноба – и с телохранителями…

И встал. И оба его сына встали тоже. И наступила неприятная тишина.

– Что ж вы у себя порядок с принцессами пророчества не наведете? – недовольно сказал мясник. – Я же полагал, это Надия! И в ставке так же полагают… А тут, оказывается, еще одна спрятана, которая под пророчество подходит! Дура деревенская, шлюха солдатская… ну, за отсутствием Надии заламываем Яху! Хист очень вовремя увел свое войско! Или надоела Яха? Вроде целуется сладко – чего ему еще надо?

Мясник небрежным движением достал из кармана маленькую коробочку.

– Эльфийский брюлик! – сообщил он горделиво. – Хлоп – и обездвижены все! Теперь вы у меня и носу не почешете! Первый, связь! Да шифр наложи!

Один из сыновей коротко кивнул и достал раковину.

– Центру! – деловито доложил мясник. – Цель попалась! Одна из деревенских. Двое охраны, не опасны. Берем. Готовим площадку для группы сопровождения. Наведение по курсовому маяку. Слава визирю!

Кола Гончар попробовал двинуться – и не смог. Мясник заметил его потуги и пнул по ноге.

– А тебе персональный привет от службы исполнения наказаний, ведомство главного визиря, Злоязыкий! – доверительно сообщил мясник. – Предателей мы в столице судим. И кожу сдираем там же, перед слушателями очень особых факультетов – чтоб остальным неповадно было! Так что приказано доставить и содрать. И Ласточку твою заодно. Готовьтесь! Ты же священник? Вот и моли своего бога о помощи. Ну а пока что займемся принцессой пророчества! Кто у нас тут телохранитель, «Кулак», что ли? Тоже ведь легендарные, а глянешь через прицел – обычные мишени…

Мясник, а вернее, каратель главного визиря, достал из-за пазухи миниатюрный стальной арбалет.

– Гномья игрушка! – похвастался каратель.

Щелкнула тетива – и здоровяк Лапа ткнулся лицом в траву. Вся его подготовка оказалась бесполезной против маленькой стрелки в шею. Яха в недоумении уставилась на бойца… Гончар рванулся изо всех сил – но не то что вырваться, даже крикнуть не получилось. Подручные карателя направились к повозкам. Где-то там спал второй телохранитель… и никто даже не обратил на происходящее внимания, разини деревенские!

– Столько легенд про эти крепи Кыррабалты, а на самом деле, как всегда, ничего впечатляющего! – презрительно пробормотал каратель и саданул ногой мельника. – И тебе привет, коллега! К новому императору перекинулся, толстяк? На главного визиря пасть раскрыл, да? Зубы вышибу!

У костра подручный карателя мимоходом сбил с ног Яху…

– Я вашу крепь один в кулаке сожму – и удавлю! – пообещал каратель. – Ну что, воины справедливости? Не помогает вам ваш бог, э? Не слышу ответа!

Стало немножко легче дышать. Видимо, каратель нуждался в ответах – или просто хотел насладиться криками боли…

– Ты же священник, верно? – наклонился над Гончаром палач. – Так скажи, в чем польза от твоей веры? Что твой бог может противопоставить эльфийским брюликам, э? Не слышу ответа!

Ребра ожгло болью.

– Мы не просим защиты даже у бога, – прохрипел Кола Гончар. – Мы просто знаем, что его законы – существуют. И лучше бы их не нарушать. У людей должно быть хоть что-то святое…

– Гномье оружие – мой закон! – рявкнул каратель и снова пнул. – А святого – нет! Ни к чему оно!

– Невежда, – прошептал Кола Гончар. – Святое – есть… оно наделяет силой. Великой силой.

– Докажи! – улыбнулся каратель. – Мой арбалет – и твоя сила! Приступай.

– Старшой, второго упокоили! – сообщил от повозок подручный. – Деревня наша!

– Сейчас прибудет корпус небесных воинов! – злорадно сообщил каратель. – И вашей крепи – не станет. Подлетное время – даже накричаться не успеете. А мы не успеем со всеми вами потешиться. Но с тобой, священник – точно успеем! Приступай. Вас спасет только чудо, вот и продемонстрируй! Нужен стимул? Обеспечим! С кого кожу содрать, с Ялиньки или с невесток? Приступай, говорю…

– Старшой, группа прикрытия в прямой видимости! – крикнули от повозок.

От ближних холмов к деревне быстро двигались целеустремленные вооруженные люди. Безлюдная яйла, а как же!

– Ваш Хист – дурак! – сообщил палач. – Гномьи ловушки давно научились обходить! Сюда – по воздуху. А отсюда ловушки выпускают без проблем! Через трое суток в столице будешь, священник! Готовься! Или предъяви чудо! Начинай…

Каратель явно запугивал. Зачем-то она ему была нужна, последняя крепь Кыррабалты. Видимо, как ловушка для Хиста… Гончар судорожно вздохнул. Когда-то его учили, что обездвиживание можно снять. Снять вообще возможно все, что касалось физиологии и психики. Человеческий организм – такая сложная вещь, куда до него эльфийским брюликам… только это было больно. Когда рвутся мышцы – всегда больно…

– Воины справедливости! – потешался каратель. – Валяетесь, как бараны на кастрации! А еще собрались империи противиться! Чем?! На вас на всех одного брюлика хватило!

– Ты ничего не знаешь о нашей вере, – сказал Кола Гончар. – Нам дела нет до империи. Мы верим, что там, где мы живем, мы в силах навести порядок. Вот и все. Мы здесь живем, нам отступать некуда! Мы не строим храмов, наш храм – дом, в котором живем, семья, соседи… И вот за это на нас и ополчились все сильные мира сего! Не нравится им наша свобода…

– Приступай!

Ребра ожгло болью.

– Дом мой – Храм, осиянный светом… – прошептал Кола Гончар, прикрыв повлажневшие глаза.

– …Храм… – тихо вздохнули рядом.

Это было удивительно. Старшины, похабники и корыстолюбцы, еле слышно подхватили древнюю литанию. Дошло кое-что перед ликом смерти! Правда, слишком поздно дошло, что крепь – не просто слово. Но стало легче. Вместе – всегда легче…

– Храм мой – дом…

Не молю о царствии небесном – Здесь живу – и стою на том…

И стало легче! И грянуло еле слышно:

– Храм-м-м-м!!!

Ритм литании бился волнами в невидимые оковы, расшатывал, и становилось легче. Никакой магии, конечно, просто транс, самогипноз – но какая разница, если помогает? Лишь бы хоть кто-то воспользовался. Лишь бы не прозевали момент растерянности. Лишь бы сын в боевом фургоне правильно распорядился мгновениями… это если он там не заснул…

Кола Гончар захрипел и начал медленно подниматься. Затрещали мышцы…

– Храм-м-м!!! – грянуло угрожающее.

И стало легко. Потому что не один Кола Гончар – все старшины мучительно рвались из плена… и вырвались! Каратель отступил, схватился за арбалет… покачнулся и упал, прижав руки к горлу. Знобинька, закусив губу, пыталась снова взвести пружинный стреломет – и не могла. Кола Гончар одним прыжком подскочил к ней, навалился, загнал стальное жало в ствол.

– Умница, иха! – выдохнул он.

– Я после экстрим форс безоружной никуда! – непонятно ответила Знобинька и поднялась. – Дада, там же подручные… и вон еще бегут!

Все же воспользовались моментом, не прозевали! Жива оказалась крепь Кыррабалты! Не чувствуя в горячке боли, Кола Гончар кинулся на подручных – и увидел, как из-за повозки опустилась на голову одного жердина, а другому заплела ноги взбешенная Яха. Упавших карателей, кажется, даже руками никто не тронул – затоптали сгоряча старшины… А потом сказали свое веское слово станковые арбалеты из боевого фургона. И неважно, что Эке не умел стрелять! Штурмовая стрела ни в кого не попала – но только первая. Потом бегущих бойцов осадила хрипящая от ненависти кудлатая свора сторожевых псов, и вторая стрела ударила в свалку. Кто-то дико закричал…

– Дада, а ты чего улыбаешься? – полюбопытствовала прихромавшая к повозкам Знобинька.

– Жива крепь! – счастливо сказал Гончар. – Я уж и не надеялся! Знобинька, малх-ан-сердынько сан! Я тебя мастером войны сделаю! И если Эре дружинкой не возьмет – пойдешь ко мне младшей женой?

– Да хоть прямо сейчас, дада!

– Прямо сейчас не получится, – сказал Кола Гончар с сожалением. – Прямо сейчас нас убивать станут. Небесные воины на подлете! Что делать-то?

– Драться! – убежденно сказала Знобинька.

– Я точно сделаю тебя мастером войны! – пообещал Кола Гончар. – И младшей женой – тоже…

Потом Гончар неловко улыбнулся, качнулся… и мягко упал к ногам девойки. Когда рвутся мышцы – это не только больно. Это и смертью грозит. Особенно тому, кто идет первым.

– Император, – почтительно спросил полицейский. – А вот когда мы нарвемся… э… когда достигнем гномов – что с ними сделаем?

– Порубим! – нервно дернулся Хист.

Бате обдумал план великой битвы, гениально выраженный одним словом, неуверенно покосился на легкую саблю командира…

– Прямо с трехслойной гномьей броней? – все же уточнил он.

– И затопчем битюгами!

Полицейский побледнел, но не отступился. Император мчался невесть куда, сильно оторвавшись от основного войска, и кому-то надо было приводить его в чувство. Ну и кому, как не братьям его через сестру ихнюю смерть? Особенно если в основном братья при нем и остались, а вокруг – незнакомая и опасная яйла, из которой уже появлялись убийцы?

– Значит, затопчем, – недоверчиво согласился Бате. – Битюгами. Ага. Ну и что, что любеевские скоты бегают медленнее, чем я, к примеру, хожу? Может, гномы еще медленнее бегают… особенно при виде атакующей конницы…

Хист сжал зубы и отвернулся.

– Командир! – настойчиво сказал Бате. – Ну хочешь ты дорваться до гномов, ну – уважаю! Но ты хотя бы к войску гонца направь с указанием маршрута! В смысле, куда идти-то, где твои останки искать, да и наши тоже, не бросим же мы тебя в смерти…

– Спросите у Джайгета! – огрызнулся Хист. – Он войско ведет!

– Так Джайгет и спрашивает! – растерялся полицейский. – Вон он, позади всех едет, сам остерегается тебе надоедать с мелочами, а нас, значит, можно под монарший гнев подводить!

– Так, – сказал Хист и резко остановился. – Постойте. Так… Джайгет?!

Маленький полицейский пытливо вгляделся в невозмутимое лицо своего полководца.

– Джайгет, – неуверенно пробормотал Хист. – Ты же говорил, что с гномами воевал!

– И снова готов! – лихо ответил Джайгет. – Только укажи, где они!

– Ну и где они?

И офицеры уставились друг на друга.

– Командир, – осторожно начал пограничник. – Уж не хочешь ли ты сказать, что целый день носишься по яйле просто так, и войско, как дураки последние, таскается за тобой кругами…

– Кругами?!

Джайгет красноречиво промолчал.

– Ну ты же воевал с гномами! И что, не знаешь, где их искать?!

– Мы их – не искали! Гномы сами приходили! Пограничники для оборонительных боев предназначены, что из самого их названия любому дураку должно быть понятно!

– Так, – сказал Хист. – Спокойно. Так… Ничего страшного пока что не случилось… ничего непоправимого…

Самозваный император потряс головой и огляделся. И поежился.

– Возвращаемся к войску! – решил он. – Да побыстрее! И… где у нас Ворта?

– Он тоже не знает! – сразу внес ясность эпсар Джайгет.

– Почему-то степняки знают, где искать эльфов! – проворчал Хист. – А всякие наемные убийцы точно знают, где в любой момент искать нас! И только прекрасно обученные профессионалы мечутся по степи, как бараны!

– Со степняками ушли гномы, – заметил Джайгет. – Я предполагаю, именно они и предоставили информацию.

– Информация – дороже золота! – со вздохом согласился Хист. – А вот со мной никто не ушел. Эльфы наши придурочные сбежали, как только на яйлу ступили! Только и осталось от них, что раковина с полным допуском…

Хист оживился и достал раковину.

– А ну-ка, именем императора, предоставить маршрут отсюда и до гномов! – приказал он.

И шарахнулся в сторону вместе с конем. И сопровождающие чуть из седел не повылетали. Впереди раздулась и закачалась уродливая фиолетовая голова.

– Благородный клиент обладает достаточным допуском для получения сведений о Старшей расе? – почтительно поинтересовалась голова.

– Я император!

– Да? Ну тогда заткни пасть.

И голова исчезла.

– Ох ты ж, сакрё-принцип-мёрд… – перевел дух Джайгет. – Император! А предупредить? И я же заикой стану, и конь мой, ни в чем не виновный!

Значит, не с полным допуском раковина! – дрожащим голосом констатировал Хист.

К основному войску возвращались долго. Хист хмурился, разглядывая древние водоводы. По некоторым до сих пор струилась вода. И скоро в округлых земляных возвышениях стали угадываться дома. А в разбросанных камнях – остатки стен и межевых полос.

– Здесь везде жили люди, – высказал его мысли эпсар Джайгет. – Много людей! Сады цвели, поля зеленели. И вот – ничего нет. Даже памяти не осталось. Как могло это случиться? Как будто дракон поел! Э, командир?

– Можно сказать, что да, дракон, – нехотя откликнулся Хист. – Гражданская война называется. Потом просто война.

– И никого не осталось? – недоверчиво спросил Джайгет. – Командир, но так не бывает! После любой войны столько всяких недобитков вылазит: из землянок, из нор, из пещер горных! Глядишь – снова везде люди! Стоит найтись хоть одной дзуде, и сразу непонятно от кого начинают детишки плодиться! А здесь как вымерло всё! Но место посмотри какое благодатное!

– Как вымерло, – задумчиво сказал Хист. – Гномы… но скорее эльфы… хотя они утверждают, что есть запрет на истребление базового генофонда. Но кто бы верил эльфам?

Хист посмотрел на озадаченные лица соратников, спохватился и замолчал. Так в озадаченном молчании и поехали дальше. И только в виду войска Джайгет негромко пробормотал, так, чтоб услышал один Хист:

– Значит, лучший выпускник полицейской школы, э? Ну и каково жить слишком умным?

– Как в камере одиночного заключения! – вырвалось у Хиста. – Тихо, есть время обо всем подумать… а за стенами жизнь. Яркая! И никого рядом. Вот появилась Яха, искренняя, открытая, щедрая – и показалось на миг, что вот оно, счастье. А оказалось, что она ко всем открытая. И щедрая.

Маленький полицейский угрюмо нахохлился в седле и потребовал подать ему Ворту Урсаша.

– Командир, ты, помнится, говорил, чтоб я сам войском управлял? – настороженно поинтересовался пограничник.

– Ну и управляй. И Ворту ко мне.

– Ну так я его к Гончарам отправил! – твердо сказал Джайгет. – И всех «Кулаков» вместе с ним. И своих «Ночных котов» тоже. Опрометчиво это – бросать будущую императрицу в беззащитной деревне!

– Думаешь?

– Уверен.

– Надо же! – подивился Хист. – И ты Яхе в телохранители записался? Про меня скоро и забудете, я так полагаю! Яху в столицу внесете! На щите! Нет, на императорском ложе! Аийя-каргана…

Вот и поговорили.

Хист приказал остановить войско на отдых на берегу полноводной и, что неприятно, очень быстрой реки. То есть переправиться сложно. Так что – отдыхать. Тут же и открытие случилось – на этом самом месте уже степняки поотдыхали. И оставили после себя весьма заметные вблизи свидетельства визита. Так что переместили лагерь выше по течению – и потом все равно отдыхать, потому что куда идти, было пока непонятно.

Самозваный император развернул проекцию карты.

– Нам никто не сказал, где искать гномов, – сообщил он. – И не скажет. Так что надо догадаться самим! Слушаю предположения.

– А разве император еще не догадался сам? – спросил представитель блицштурма.

Хист поморщился. Вроде и верны блицштурмовцы боевому братству, и к перевороту примкнули одними из первых, а… вот что это, как не скрытая оппозиция? Сложить бы курган из голов недовольных…

– Я, может, догадался! – желчно отозвался он. – Но догадку проверять положено! Так что ваши предположения! И побыстрее: у войска пайки на исходе, а дров и вовсе нет.

Офицеры недоуменно переглянулись: при чем тут войско? Уж для старших офицеров еды хватит! И хворост для жаровен офицерских – вон же он, на особых подводах!

– Я – император солдатский, – хмуро пояснил Хист. – Вознесусь над армией – армию потеряю. О том еще Люмером царственным сказано! Так что хворост на особых подводах – это для госпиталя хворост. И продукты изысканные в особых фургонах – это для госпиталя продукты. Отныне. А за соблюдением справедливости военная полиция проследит.

Офицеры втайне, но очень сильно позавидовали начальнику госпиталя. Потом осознали ужас ситуации – и предположения посыпались…

– Значит, так! – заключил Хист. – Я выслушал всех. И если подвести итог… вот если непредвзято подвести итог… то из ваших голов курган сложить надо немедленно! Вы все указываете направление, противоположное моим расчетам! Неправдоподобно точно противоположное!

Офицеры сникли.

– Так гномы же, – наконец пробормотал представитель блицштурма.

Хист уверился, что в блицштурме точно зреет злобная оппозиция.

– Гномов над собой хотите? – ласково поинтересовался маленький полицейский. – Или, может, эльфов? Э? Для того ли мы устроили переворот, чтоб только визирей заменить на себя, и не более? Э?

Офицеры вообще-то именно для того и устроили переворот. Но под пронзительным взглядом самозваного императора ни у кого не появилось желания озвучить свои мысли.

– Я побыл марионеткой, – устало сказал Хист. – Больше не могу. Не отдам свою свободу ни гномам, ни эльфам. Ни тем более главному визирю! Коли так – империю надо менять. Полностью!

Офицеры невольно поежились. Полностью – это что же, и себя?! Перспективы пугали до ступора в мыслях.

– Так что я буду менять всех! – заключил Хист. – У меня нет выбора. И у всех нет выбора. А это война. И в первую очередь с Бессмертными, чтоб не били в спину! Да и момент уж больно удачный, у Старших рас свои разборки накопились… а вы, что же, подумали, что я с ревности бешусь?

Ну, именно так офицеры и подумали. Потому что именно с ревности император и бесился! Но кто б еще рискнул такое заявить.

– Может, вернемся к нашим гномам? – вздохнул начальник штаба бывшего любеевского сброда, а ныне конно-саперной части. – Искать их вообще-то – проще некуда. Нам эту задачку еще в офицерском училище профессора давали для развития сообразительности – да и любому курсанту давали. Если все налоги в фонд Бессмертных свозятся в столицу и оттуда не вывозятся – значит, есть подземная дорога. А под землей даже гномам копать трудно. Так что берем самое короткое плечо до подходящего горного укрывища – и всё. У курсантов обычно получались хребты Южного побережья, но это от недостатка информации. Сейчас же, когда перед глазами карта яйлы…

Инженер-строитель встал и небрежно провел по проекции пальцем.

– Вот очень симпатичная долинка, – ткнул он. – И самая ближняя к столице. Намного ближе, чем Южное побережье, кстати. Думаю, осталось выяснить только название гномьей столицы – или в чем они там живут.

– Фролинг, – буркнул Джайгет. – Было б чего выяснять! Наши гномы у наших Ласточек в постоянных посетителях значились, много чего наболтали. Вот чего действительно не понимаю: какой в том гномам был интерес? Они же со смертными девами не способны… э… это же очевидно всякому, кто через ущелье прошел! Там же вот такенные… э… скульптуры!

Офицеры оживились. Вот эта тема была им близка и небезразлична!

– А сами Ласточки как считают? – не выдержав, заинтересовался и Хист.

– А то они скажут! Хихикают, краснеют, обзывают по-всякому за любопытство – и только!

Так что в результате бурного военного совета решили: что-то гномы все равно с Ласточками делают – иначе б их не привечали! Но дети от этого, скорее всего, не появляются – иначе б разборчивые Ласточки их не привечали! Но Ласточкам это точно жутко понравилось – а иначе б не привечали! Но вот чем в действительности они занимались – никто даже предположений выдвинуть не смог. В смысле, реальных предположений.

А про войну с гномами ничего не решили. А что там решать? Гномы – не Ласточки. Они точно не приветят. Идти надо, смотреть… там и будет видно.

Солнце светило ласково. Сосны за распахнутыми окнами школы мощно источали потоки фитонцидов. Так что учиться совершенно не хотелось. И ладно бы ученикам, это являлось повседневной нормой и легко преодолевалось, но в этот раз раскис учитель! Учителя вообще-то раскисали довольно часто, чаще даже, чем ученики, потому что предмет знаком, скучен до зевоты – раскисали, но умело скрывали за показной строгостью и бессмысленной требовательностью. Но учитель истории был, к несчастью, мужчиной и формальной стороной работы не заморачивался. А потому сидел, развалясь, на стуле и обсуждал с активной частью класса достоинства автомобильного парка страны.

И действительно: кому она нужна, эта история? Пока выучишь, ее еще раз перепишут. Исторические подлоги со времен Нестора-летописца процветают, так что учебники иного отношения, как к неинтересной сказке, не заслуживают.

И все бы ничего. Но заметил учитель истории, что классный шут и грубиян Переписчиков как-то подозрительно неактивен. Машины – это даже девчонкам жутко интересно, а Переписчиков хмурится, морщится… недоволен, что ли, чем-то? И сработал инстинкт нарушающего закон: кто не с нами – того заклевать. Инстинкт. А по-научному говоря – привычный паттерн поведения. Паттерн – это такая зараза, которой равно подвержены и шакалы уличные, и академики… так что – заклевать.

– А Володя Переписчиков что от общества в стороне? – последовало формальное обвинение.

– А он не соображает в машинах! – радостно подхватил Типун, всегда готовый уязвить соперника. – Он пешком ходит!

Вот это уже было серьезное обвинение. И не имело значения, что восьмиклассники все передвигались пешком – пока что пешком. Имела значение мечта – а она выглядела у каждого как мощное тонированное авто с такими динамиками, чтоб крыша выгибалась… и не дай бог попасть в исключение, мечтающее всю жизнь проходить пешком. Унизят, заплюют и заклюют!

– Ну почему так категорично? – снисходительно сказал учитель. – Может, Вова мечтает прикупить внедорожник?

– Прикупить? – очнулся Володя. – Ну… разве что если потребуется.

И установилась тишина. Потому что все явственно поняли по его тону, что прикупить он может. Прямо сейчас.

– Но автотранспортом не интересуюсь, это верно, – пробормотал классный смутьян. – Не стоит он того. Технический тупик истории, раковая опухоль на теле прогресса, и не более. Да и кончится скоро автомобильное помешательство.

Он пошевелил губами, что-то подсчитывая.

– Да, с появлением городов-тридцатимиллионников, – подвел итог он. – Думаю, что тогда. Скоро уже. Так что и начинать интересоваться нет смысла. Вот разве что… нет, никогда антиквариатом не увлекался. Не понимаю, какой интерес копаться в ржавчине? Разве что совсем делать нечего…

И он снова впал в прострацию, даже не заметив, что смертельно обидел преподавателя. Причем дважды!

– Ты фигню всякую не пори! – заявил смертельно обиженный отечественный автомобилист, именно в ржавчине и копающийся. – Да за счет автомобилестроения технический прогресс и движется! Тебе хоть известно, что за границей каждая приличная семья имеет три машины?

Класс завистливо вздохнул. Три машины! Недостижимое будущее, почти что сказка!

– Известно – и что? – удивился Володя. – А тебе… э… Вам известно, какие из этого следуют выводы?

Все же учитель истории, несмотря на равнодушие к предмету, несмотря на склонность к чрезмерным возлияниям даже, где-то в глубине души сберег качества настоящего педагога. А настоящий педагог всегда с большей охотой слушает ученика, а не себя, вернее, умеет давить желание послушать себя любимого. Так что учитель скрестил руки на груди, миролюбиво хмыкнул и заметил:

– Выводы любые могут следовать, от фантазии зависит. Но ты расскажи про свои, это интересно!

– А что там рассказывать? – неохотно буркнул Володя. – Тупик – он и есть тупик. Когда тридцать миллионов на одном месте собираются, и у каждого по три авто, никаких дорог не хватит.

– Многоуровневые развязки, подземные парковки? – поинтересовался учитель.

– Не хватит! – отрезал Володя. – Я же только что посчитал! Что же вы все такие безграмотные, блин… ну зачем вам всем машины, кто бы объяснил, а?

– Чтобы ездить! – внушительно сказал Типун.

– Куда ездить?! Наш городок за полчаса насквозь пройти можно!

– А в мегаполис? – задумчиво спросил учитель.

– А общественный транспорт?

– Ну, это коммунизм! – разочарованно протянул Лёнчик.

– Это жестокая необходимость! – взбеленился Володя. – Нет, давайте сожжем в двигателях нефть и останемся в ближайшем будущем без синтетической пищи! А голодные эпидемии, как на Арктуре, не хотите посмотреть?! И поучаствовать?! Давайте половину человечества загоним на обслуживание прихотей! А когда встанет вопрос терраформирования, разведем ручками и скажем, что зато у нас по три машины на семью!

– Подожди! – пробормотал уязвленный учитель. – Ну что ты несешь? Весь мир, значит, считает, что без машин никуда, и лишь Переписчиков видит в технике гибель человечества!

– Весь мир по-разному считает! – заорал Переписчиков. – Вы бы хоть историю поизучали немножко! Ваш якобы весь мир уже закрывает города для машин! И это только начало!

– На лошадей прикажешь пересесть?

– Понимаю Творца! – скорбно сказал Володя. – Понимаю, почему он покинул этот мир! Надоело спорить с невеждами! Ну зачем нам личный транспорт?! На работу ездить? Так жить надо рядом с работой, только и всего! Ну? Для чего еще? Ну хоть одну стоящую причину назовите!

– Девок катать! – выкрикнул Типун сквозь радостный шум класса.

– Девок… – задумчиво сказал Володя и встал. – Девок, значит…

Сложив руки за спиной, он прошелся по классу. Установилась настороженная тишина.

– Вот насчет девок и машин, – сказал он. – Во всех мирах, где я бывал, машину доверяют далеко не всякому. И правильно не доверяют! Вручить в руки болид массой за тонну придурку без реакции, без навыков многозадачной деятельности, без социальной ответственности, без устойчивости психических реакций, наконец? Так что девок – вряд ли. Доверить руль вот такому «мечтателю» – то же самое, что расстреливать ежегодно по миллиону человек!

– Вручают все же, – негромко заметил учитель. – А потери на дорогах даже больше.

– Правда? – переспросил Володя озадаченно. – Ой-йо, куда я попал… Слушайте, может, здесь и жениться любой может?

– Взрослый – несомненно да! – сдерживая улыбку, подтвердил учитель.

Все же как повезло классу, что у них есть такой талантливый клоун! Ведь из любого урока может сделать конфетку со смехом! Учитель вспомнил собственное скучное детство и завистливо вздохнул.

– Так вот почему здесь не распространено многоженство! – сделал открытие Володя. – Потому что у каждого придурка по жене! Понятно… слушайте, но так же нельзя! Это еще хуже, чем машины всем подряд доверять! Да из нашего класса разве что Лёнчик способен иметь семью! Типун еще мог бы, только он жестокий, такому любовницы достаточно, а детей – ни-ни!

Класс восторженно взвыл.

– И что, больше никто не достоин загса?! – развеселился учитель.

– Пройдет не более тридцати лет, – хмуро сказал Володя. – И накатит на нас такое… тут и голод, и война внутренняя, и дикость страшная, и покажется, что всё возможно, а святого нет! И защитит ли тогда, к примеру, слабовольный Колян свою семью? Прикроет ли от бед своих детей тихий алкоголик Серега? Кем они вырастут при таком отце? А какое зверство будет в семье, где оба родителя – тупорылые?! Вот то-то.

Установилась неприятная тишина.

– У меня здесь несколько жен, – буркнул Володя. – Многие завидуют, я знаю. Только вот я своих жен содержать могу. И построю в момент. И горжусь ими. И за них любому глотку порву. А за детей своих против всего мира встану. И так оно и будет, вы меня знаете!

Учитель неловко кашлянул.

– Ну, про женщин в целом понятно, – сказал он. – Теперь давай про машины, а? Как без них-то? В твоих мирах, к примеру, как с этим?

– Везде по-разному, – пожал плечами Володя. – От уровня развития зависит, наверно. Но везде – без машин, это точно. Если взять хорошо населенные миры, вроде Ожерелья Океании или Арктура, то там, понятное дело, личного транспорта нет. Да и общественным пользуются при крайней необходимости, дорог общественный невероятно. Живут, где работают, и все остальное там же, по месту жительства. Арктур вообще в этом смысле показателен. Планета-город, сумасшедший муравейник, а семьи и кланы веками на одном месте живут, диалектов прорва, и чужих не любят, как в какой-то деревне! А на Эрде сеть хорошо развита, так многие в сети работают. Тоже забавно: мир волопасов, крыши черепичные, идиллия полная – и сложнейшие производства удаленными операторами управляются! Телята по лугу носятся, а рядом суперкрыло посадку производит, и гвардейцы кезара из него в полной боевой, сволочи…

Он осекся, словно вспомнив что-то не очень приятное.

– А вот на Жери Светлолиственной действительно кони да ишачки! – хмыкнул Володя. – Но это у людей. На чем эльфы передвигаются, я еще не выяснил. Но точно не на машинах, потому что дорог нет. Летают, может? Откуда-то же спрыгнули парашютисты? Вообще, на мой взгляд, воздушный транспорт предпочтительней! В объеме всяко больше техники поместить можно, чем на плоскости!

– Э, нет! – возразил учитель уверенно. – До такого уровня наша промышленность точно не доросла! Тем самолетам, что сейчас имеются, аэродром нужен!

– Это не промышленность, это мы не доросли! – досадливо сказал Володя. – Что промышленность? Все требуемые технологии уже существуют, я специально интересовался! Да кто бы дал людям столько свободы? Целое небо… ага, щас! Да и к пилотам требования совсем не те, что к водителям машин! У нас разве что тот же Ленчик соответствует, да Типун частично… особенно для вариантов крыльев с жестким корпусом. Спортивные крылья, понятно, проще, но на них только летом да в хорошую погоду – но и там здоровье требуется…

– Сам летал? – странным голосом спросил учитель.

– Мало, – признался Володя. – Только на Эрде и летал. До сих пор в снах приходит: ветер в лицо, крылья над головой – и мир внизу такой огромный! Вот здесь, в Сибири, такие крылья в самый раз бы пришлись, кстати – да кто ж позволит? Это ж весь уклад жизни менять. И как к этому подступиться, пока что не представляю…

Прозвенел звонок, и классный смутьян рассеянно побрел домой, даже не заметив, в каком странном состоянии оставил учителя.

А вот Ольку не заметить было невозможно. Девочка поджидала его у крыльца школы. Одна.

– Вовчик, обрати на меня внимание! – сказала она с несчастным видом.

– Ну, обратил, – сказал он недовольно. – За последний месяц потолстела. Помадой перестала пользоваться, и правильно. Темных кругов под глазами нет, значит, ночуешь дома. И что?

– Свинья! – сказала Ольга. – Лучше б промолчал! Проводи меня, а?

– Олька…

– Тебе трудно?

Ему было не трудно, конечно. Так что он взял девочку за руку и развернулся к Зеленому проспекту – Ольга жила в одном из дворцов в лучшем месте города, прямо посреди соснового бора.

– Так-то лучше! – довольно сказала Ольга. – И чтоб поцеловал меня, когда за деревья зайдем!

– Олька! Оно тебе надо?

– Дурак! – вспыхнула девочка. – Меня уже две недели не целовали! Думаешь, легко терпеть? У меня руки дрожат при одной мысли… дурак! Целуй немедленно! Или Шурки своей боишься? Тоже мне, многоженец!

– Замуж тебе надо, вот что, – сказал он. – И детей.

– Да я бы не против, – честно ответила она. – Только я же маленькой считаюсь. Какая гадость это детство! То вес скачет, как у свиньи! То гормоны булькают, на каждого мужика вешаюсь! То прыщик прямо на носу, самой смотреть противно! И вот это – самое прекрасное время жизни? Гадость… а сейчас и целовать никто не хочет, потому что потолстела и стала некрасивой! А я привыкла к вниманию! Я скоро повешаюсь от одиночества! Ты меня поцелуешь или нет?!

Он вздохнул.

– Что толку с этих поцелуев? – сказал он. – Тебе детей надо.

– Я согласна!

– Я подумаю.

– То-то же! – довольно сказала девочка. – Это другое дело. А то выдумали прогресс какой-то, машины, крылья… Болтаете о всякой ерунде, когда женщина рядом!