Долина долгих снов

Трое в горах

На Тянь-Шаньской туристской базе Тюйрюк поднялась тревога: не возвратились на базу три киевских студента, которые ещё на прошлой неделе ушли на высокогорные сырты — пастбища. Студентов ждали день, два, три — их не было. Ни одна из альпинистских групп, возвратившихся на базу, не встречала киевлян. Чабаны, пасущие овец на сыртах, тоже не могли сказать ничего определённого об исчезнувших студентах.

В то же время, когда пропали три студента, исчез и внук старшего чабана колхоза «Янги-юль» Токтогула. Но чабан был уверен, что его внучек Увайс спустился с гор в аил и лакомится там урюком в дедушкином саду. Ну и пусть. Он же ещё ребёнок. Двенадцать лет.

Токтогул никому не сказал об исчезновении Увайса. Когда его спросили о студентах, он пожал плечами: мол, горы большие, места много, разве обязательно все должны проходить мимо старого Токтогула?

А в это время высоко в горах, за линией вечных снегов, медленно продвигалась вперёд небольшая группка людей. Впереди шёл невысокий смуглый мальчик, одетый в меховой кожушок, шапку и удобные постолы из шкуры дикого яка. За ним шагали, нагружённые альпинистскими рюкзаками и всевозможными принадлежностями, необходимыми в горах, — альпенштоками, ледорубами, крепкими штормовыми верёвками, — двое: юноша и девушка. Юноша, белокурый красавец с необыкновенно высоким лбом и ясными, как горное небо, глазами, всё время пытался помочь девушке, а та сердито, не поворачивая головы (на это у неё не хватало сил), говорила:

— Я ведь не маленькая, Максим!

Вообще девушка поражала своим здоровьем, которое так и светилось во всей её фигуре, круглом загорелом лице, в её движениях, точных и неторопливых. Но это бросалось в глаза лишь при первом взгляде. А если бы кто-нибудь присмотрелся более внимательно к девушке и её спутникам, то заметил бы у всех троих признаки смертельной, нечеловеческой, безграничной усталости.

Вот уже несколько дней они поднимаются в горы. Бездонные ущелья со снежными мостами, крутые обрывы, морозные ветреные бессонные ночи, неприступные скалы, тесные ложбины, заваленные тысячетонными каменными обломками — всё это осталось у них позади. И вот теперь, когда все силы истрачены на борьбу с тем, что осталось внизу, они видят, что впереди — снова то же самое; неприступные кремнистые скалы, снега, морозы, лавины, разреженный, почти лишённый кислорода воздух, которого не хватает для дыхания, который сушит горло, лёгкие и вызывает адскую, неутолимую жажду. Когда же будет конец? Дойдут ли они до своей цели?

— Далеко ещё до пещеры, Увайс? — спросила девушка мальчика-киргиза, который шёл первым.

— О, Поля, совсем, совсем недалеко. Сто метров, триста метров, может, полкилометра. Я повёл вас в обход, чтобы безопаснее. Так водил меня и мой дедушка Токтогул, — ответил Увайс.

— Давайте немножко отдохнём, — сказала Поля. — А то я сейчас упаду.

Максим бросился к ней и поддержал её рюкзак, пока она снимала лямки с плеч. Увайс, положив свой мешок на камень, тоже принялся помогать Поле, но вдруг хлопнул ладонями об полы кожушка, подпрыгнул и закричал:

— Битка, Битка!

Максим и Поля, освободившись от тяжести, тоже посмотрели в ту сторону, куда смотрел Увайс, и увидели далеко внизу, среди заснежённых гранитных глыб, движущуюся чёрную точку. Это бежала по их следам собачка Увайса Битка.

Через несколько минут Битка с радостным визгом подкатилась к ногам Увайса. Мальчик погладил собачку, поцеловал её в холодный влажный нос и, запустив пальцы в густую чёрную шерсть, отыскал на шее Битки записку, привязанную к ошейнику. Он подал записку Максиму, тот торопливо развернул её, и все трое почти одновременно прочитали: «Дорогие друзья! Всё хорошо. Меня уже лечит дедушка Токтогул, который шлёт вам привет и обещает не ругать своего внука, когда он вернётся. Желаю вам счастья. Ваш Дмитрий Петрюк».

— Ну, теперь я хоть спокойна за Дмитрия, — с облегчением вздохнула Поля. — А то я так волновалась!

Три дня тому назад, перед самым трудным подъёмом на заснежённый перевал, их четвёртый товарищ Дмитрий Петрюк внезапно упал и заявил, что дальше идти не может: повредил ногу. Предложение Максима помочь ему спуститься в долину он отклонил: мол, доберётся и сам, а они пусть продолжают свои поиски, ведь неудобно возвращаться в Киев с пустыми руками. После долгих споров сошлись на том, что Петрюк возьмёт с собой собачку Увайса Битку и, в случае надобности, пришлёт с ней записку.

— Нам везёт, — сказала Поля. — Дмитрию уже не угрожает опасность, а мы сейчас увидим, наконец, пещеру. Жаль, что с нами не будет Дмитрия. Пойдёмте, мальчики?

— Можно идти, — солидно согласился Увайс, кончая завязывать один из своих постолов.

Ещё какая-то сотня шагов — и их взглядам открылось небольшое углубление в серой мраморной стене. Пещера была неглубокая, с ровными, почти отполированными стенами и имела такую точную геометрическую форму, что можно было подумать, будто кто-то сознательно выпилил в сплошном каменном массиве куб, вытащил этот куб на площадку, спустил его по склону куда-то вниз, в неизвестность, и таким образом в горе появилось отверстие. В пещере было сухо и тихо. Какой-то чёрный мох, растущий прямо на камне, устилал её дно мягким, хотя и не очень толстым ковром.

Увайс быстро приблизился к задней стене пещеры, остановился, наклонил голову к левому плечу, словно любуясь чем-то необыкновенно прекрасным, и указал рукой:

— Вот. Цветы Неба.

Максим и Поля бросились к нему. На гладкой поверхности стены, сквозь чёрную кору лишайников смутно проступали очертания какого-то непонятного рисунка. Несколько беловатых кружков были похожи и на облачко, плывущее по голубому небу, и на большой цветок, и на листок индийского лотоса.

Максим решительно потёр рукой вокруг кружков, сухие лишайники посыпались со стены, точно шелуха, и перед глазами путешественников предстал целый букет странных, невиданных цветов.

— Я могла бы поклясться, что один из этих цветов нарисован на щите черепахи, который хранится у профессора Бойко! — воскликнула Поля.

— Этого никто не станет от тебя требовать, так как рисунок действительно во многом совпадает, — сказал Кочубей.

— Во многом! — всплеснула руками Поля. — Да ведь он самым точным образом повторяет форму щита и цветок в его центре.

— Не совсем точно, — не согласился Максим. — Взять хотя бы эти длинные стебли, которых на щите черепахи нет совсем. Ведь там только один цветок, а тут от каждого цветка идут вниз извилистые линии, одна из которых, как ты видишь, кончается чем-то вроде стрелки, а все другие — какими-то иероглифами. Ты не можешь прочитать хотя бы один из них?

— К сожалению, я ещё не профессор и даже не аспирант, — засмеялась Поля. — К тому же эти иероглифы написаны не совсем ясно. Если бы здесь был Иван Терентьевич — тогда другое дело,

— Придётся перерисовать всё то, что тут изображено, — сделал вывод Максим, — так как вряд ли у нашего Увайса найдётся время, чтобы ещё раз вести нас сюда через плато и перевалы. Не так ли, Увайс?

— Почему не найдётся? — усмехнулся Увайс Остаток дня ушёл у них на то, чтобы начертить приблизительную карту местности, сделать несколько рисунков панорамы тех вершин, которые виднелись в этом царстве туч, солнца и холодного, необычайно синего неба, а также на то, чтобы точно скопировать всё, изображённое на задней стене пещеры.

Ночевать они остались там же, на мягком мхе, в тихой и уютной гранитной комнатке. Около полуночи в горах начался ветер. Он метался среди острых неподвижных вершин, со свистом катился по склонам, стонал около входа в пещеру, пытаясь забраться во внутрь, и летел дальше, завывая от бессилия и злобы. Утомлённые тяжёлыми переходами, наши друзья крепко спали всю ночь, только собачка Увайса то и дело повизгивала сквозь сон и почему-то испуганно вздрагивала. Увайс, не просыпаясь окончательно, находил мягкую собачью лапу, прижимал её к себе и сонно бормотал:

— Битка, Битка!

Первой утром проснулась Поля. Она вышла из пещеры и, прищурив глаза от нестерпимого блеска снеговых полей и резких лучей солнца, которое показалось где-то далеко на востоке, глянула вниз.

И от того, что она увидела, у неё невольно закружилась голова, потемнело в глазах, а сердце забилось быстро-быстро, как во время подъёма на крутой перевал.

Ветер, который целую ночь бушевал в горах, развеял густую завесу облаков, скрывавших землю, и теперь на месте вчерашних бесконечных снежных полей трепетал в золотых лучах солнца необъятный голубой океан прозрачного воздуха, по которому лишь кое-где проплывали небольшие паруса молочно-белых облачков.

А внизу, на самом дне этого голубого океана, в тени от неимоверно высоких гор, лежала ровная, просторная долина, которая имела форму гигантской подковы. Концы подковы были повёрнуты как раз в сторону того склона, на котором стояла сейчас Поля, южная дуга подковы украшалась каким-то неведомым пиком, стройным и острым, как копьё, а в конце северной дуги виднелась мраморная громада Хан-Тенгри, Властелина Неба. Долина была далеко, очень далеко от Поли. Казалось, будто она лежит ниже уровня подножия гор. Во многих местах долину пересекали какие-то светлые полосы — то ли залегли там среди зелёных лесов туманы, или, может быть, то поблёскивали водяные зеркала спокойных тёплых озёр. На востоке, в самом конце подковы, маячили очертания каких-то величественных сооружений странной формы, слишком странной, чтобы принять их за горы, и слишком необычной, чтобы считать их произведением человеческих рук. Тёплый ветер веял из долины, и удивительно было ощущать его, стоя в самом центре вечных снегов.

Несколько минут Поля стояла неподвижно, без сил, без желания говорить, во власти одной лишь мысли: смотреть, без конца смотреть на эту сказочную страну, которая лежала у её ног, впитывать глазами самые мелкие, самые неприметные детали. Наконец она опомнилась и тихо, словно боясь спугнуть это волшебное видение, позвала:

— Максим, Увайс! Скорее ко мне!

Первым откликнулся на её зов Увайс. Он вышел из пещеры, протирая узенькие щёлки своих глаз, громко зевнул, зачем-то понюхал воздух, потом посмотрел туда, куда молча показывала Поля, и внезапно, сорвав шапку с головы, швырнул её на землю.

— Ай Увайс! Ай молодец! — пританцовывая и хлопая руками себя по бёдрам, весело закричал он. — Ай батыр! Первый увидел такое! Никто ещё не видел! Новая долина! Совсем новая!

Услышав эти возгласы, из пещеры выбежал и Максим, но сразу же, как только посмотрел вниз, кинулся назад за своим планшетом.

Он хотел зарисовать долину Подковы во всех подробностях и, несмотря на холод, начал даже разводить акварельные краски, которые всегда носил в сумке. Но в это время редкие белые облачка стали собираться во всё большие и большие табуны, из-за острого пика, который поднимался на юге, двинулись целые армады этих лёгких небесных кораблей, и через полчаса под ногами у путешественников снова поблёскивала безбрежная, однообразная и безнадёжная мгла. Долина исчезла так же внезапно, как и появилась.

Не хотелось верить, что совсем недалеко от тебя находится, быть может, совсем неизвестная человечеству земля и ты не имеешь возможности не только попасть туда, а даже посмотреть на неё хотя бы ещё раз. В надежде на то, что тучи разойдутся, наши друзья прождали почти полдня, но всё было напрасно. Долина Подковы спряталась от взоров случайных людей, как пряталась уже тысячи лет.

Спускаться в долину они не могли, потому что уже кончались продукты и, кроме того, за короткое время, когда она была видна, им удалось заметить, что туда нет никакой дороги. Долина была отрезана от внешнего мира крутыми тысячеметровыми обрывами, одолеть которые могли бы только сказочные великаны.

Позавтракав замёрзшей колбасой, они двинулись обратно, условившись, что сразу же свяжутся с ближайшей альпинистской базой и возвратятся сюда с опытными альпинистами.

Чтобы сократить путь, Максим уговорил Увайса идти не по старым следам, а напрямик, пересекая склон, над которым была пещера с цветами Неба.

Склон был покрыт толстым слоем снега, на поверхности которого от таяния образовалась крепкая корка. Каждый альпинист знает, что в таких местах надо обязательно идти след в след, чтобы не «прострочить» насквозь следами этой поверхностной корки, потому что тогда от давления верхних масс снега корка сдвинется ровно настолько, чтобы закрыть промежуток, образованный следами людей. Но стоит ей сдвинуться с места, как гигантские массы снега, спокойно лежавшие перед тем наверху, начнут двигаться вниз, ежеминутно набирая всё большую скорость, чтобы уже через несколько минут лавиной мчаться в долину, увлекая за собой всё, что встретится на пути.

Легко себе представить, что почувствовал Увайс, когда, оглянувшись, увидел, как Поля и Максим, будто боясь провалиться в его следах, тщательно обходят их и старательно прострачивают мёртвую снеговую скатерть отпечатками тяжёлых ботинок. — Битка, подожди меня здесь, — сказал он собаке и пошёл назад, навстречу Максиму и Поле, стараясь точно попадать в свои следы.

На всю жизнь врезался ему в память этот склон, ровный и белый, будто гигантский лист чистой бумаги, и на нём две движущиеся тёмные фигуры. Увайс был уже недалеко от Максима и Поли. Битка заскулила сверху. Она, должно быть, хотела предупредить своего хозяина об опасности. А мальчик всё ещё молчал, боясь даже криком всколыхнуть угрожающую горную тишину, которая вот-вот могла прорваться грозным грохотом обвала. Он уже думал, что вот сейчас дойдёт до Поли, скажет ей, как нужно идти, и всё обойдётся благополучно. И как раз тогда послышалось шуршание. Оно было тихим и даже будто бы нежным, но вдруг прогремело, как гром, и его услышали все: и Максим, и Поля, и Увайс, и его Битка, которая попробовала броситься к своему хозяину, а потом, испуганно повизгивая, вскарабкалась ещё выше, где нависал над снегом спасительный выступ скалы. Максим и Поля сделали ещё несколько шагов навстречу Увайсу — и это были их последние шаги. В ту же секунду шуршание перешло в глухой шум, половина горы сдвинулась с места и поползла вниз. Ещё было время, что бы попробовать спастись, но Поля и Максим вместо того, чтобы бежать к Увайсу, от неожиданности остановились. Мальчик, видя это, бросился к ним, но уже ничего не успел сделать. Непреодолимая сила подхватила всех троих и понесла вниз, всё быстрее и быстрее, окутывая холодным снегом.

Ещё долго после того гремели горы, долго металось в ледяной пустыне равнодушное эхо, а ещё дольше стояла под защитой скалы маленькая собачка Битка, ожидая возвращения своего хозяина и его друзей.

Но они не возвращались. Тогда Битка, ещё раз печально тявкнув, повернулась и побежала по пути, каким вёл сюда всех их Увайс.