Долг Короля

Глава 3.3

Минут через двадцать Рин уже стояла перед воротами поместья. Свет не горел ни в одном окне. Она подняла с земли камень и бросила вперед. Прокатившись по земле, камушек вспыхнул синим пламенем и взорвался.

— А! Вот ты значит как? — прошипела Рин. Уселась на землю и вошла в транс. В саду никого не было: ни слуг, ни врагов. Дорожка перед домом была вся покрыта клубами желтого тумана, что свидетельствовало о ловушках магического характера. В поместье было несколько человек, не три и не четыре, Рин ясно ощущала их присутствие. Может быть, это были слуги, может быть, охрана. В любом случае, им настанет конец, как только она доберется до них. Рин вышла из транса, поднялась и побежала к реке у поместья. Вода поднялась очень сильно: если днем это была мелкая речушка, то сейчас она разошлась. Дождь, накрывший местную гору, откуда река брала начало, превратил ее в мощный поток. Но даже если придется вымокнуть по уши, Рин пройдет в дом, и ничто ее не остановит. Девушка прыгнула в воду и побрела, держа кобуру с револьверами и Соколиную песню над головой.

— Тварь… Ты у меня попляшешь. Никакое происхождение тебе не поможет, — рычала Рин, борясь с бурным потоком. Наконец она дошла до того места, где они с Розой встретили Фриса, и поднялась на берег.

— У меня нет времени, чтобы устроить тебе, суке, настоящий кошмар, хотя я бы этого очень хотела, — с досадой сказала Рин, выжимая мокрые штанины.

Девушка снова пристегнула все оружие и направилась к углу здания. Ладдар сказал, что пахло рыбой. Значит, это должно быть недалеко от кухни. Рин подняла с земли камень и бросила в окно на первом этаже. Стекло осыпалось с громким звоном, где-то залаяли собаки и через минуту пятеро здоровенных псов из породы шаберговых сторожевых неслись на нее. Рин обернулась. Набрала воздуха в грудь и взвыла по-волчьи. Псы резко затормозили, вспахивая лапами мокрую землю, и легли, поджав хвосты.

— Прочь, щенки! — рыкнула Рин. Собаки, скуля, поползли в ближайшие кусты. Рин пошла дальше. Доломав окно, она проникла внутрь и оказалась в гостиной. Достала Соколиную песню, приставила ее кончик к стеклу и двинулась вперед. Раздался жуткий скрежет.

— Раз-два, я к тебе почти дошла, — напевала она на манер детской считалки. Ей никто не отвечал. Рин напрягала уши в попытках расслышать хоть одно движение, но шум дождя мешал ей. Девушка достала револьвер и пошла в сторону кухни, откуда до сих пор шел запах жареной рыбы.

— Три-четыре, отвори-ка дверь пошире.

Рин встала у стены и с помощью Соколиной песни медленно отворила дверь в кухню. Та открылась со скрипом, словно петли не смазывали вечность. Осторожно осмотрела помещение: вокруг было пусто. Запах рыбы перебивал все остальные, не было слышно аромата парфюма Анхельма, и ей совершенно не на что было ориентироваться. Рин задумалась: с одной стороны, можно войти в транс и найти вход сразу. Это, конечно, отнимет драгоценные силы, которых осталось не так уже и много. Неизвестно, сколько еще придется выдержать и насколько сложный предстоит бой. Расходовать силы нужно экономно. С другой стороны, в любой момент придет Фрис и поддержит ее, а пока она здесь сомневается, с Анхельмом и Розой могут сделать что угодно.

Поняв, что выбора у нее как такового и нет, Рин вздохнула, уселась на пол и закрыла глаза, погружаясь в легкий транс. В тот момент, когда она попыталась прощупать кухню на предмет магических ловушек, ее вышибло из транса. Рин обалдело затрясла головой, дезориентация была полной, она даже не сразу поняла, что лежит, а не сидит. Ощущение было такое, будто она снова оказалась на уроках техники магии, где мудрый учитель с полтычка разрушал ее хилые ученические конструкции. Отдышавшись, она повторила свою попытку, однако теперь транс был глубокий и завершенный. Из такого ее не смог бы выкинуть даже очень сильный маг, только Фрису или Ладдару было бы по силам сделать это.

Предметы и мебель в кухне предстали перед ней в ореолах лилового и желтого сияния. Лиловым сверкали те предметы, которых касалась Рейко, желтым — места, где она применила магию. Отслеживать волшебников для Рин всегда было довольно просто, но еще проще, когда дело касалось аиргов. Будучи по природе своей волшебными созданиями, они оставляли следы на всем, к чему прикасались. Магия клубилась вокруг них сгустками света, и сейчас она видела, что где-то глубоко под землей пульсирует желтое облако.

Рин прервала транс, некоторое время сидела и промаргивалась. В трансе она видела, что больше всего следов было оставлено на большом шкафу, где, вероятно, хранилась посуда. Девушка подошла к шкафу, открыла его и ухмыльнулась, увидев перед собой круто уходящую вниз лестницу. Никакой опасности в виде ловушек здесь не было. Но она стояла, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, и не спешила спускаться. Темнота сейчас показалась ей жуткой, от лестницы дохнуло сырым холодом, и Рин отшатнулась назад. Приступ клаустрофобии подступил опасно близко, стоило ей лишь подумать о том, как она будет брести в этой мгле одна, в тишине, без света. И ведь с собой-то ничего не возьмешь, нужно держать оружие наготове. Не в зубах же нести факел.

«Это всего лишь лестница. Ничего страшного там нет и быть не может, ты же чувствуешь, — вдруг прозвучал в мыслях голос. — Ты можешь по ней спуститься. Просто иди».

Рин глубоко вдохнула несколько раз, успокаиваясь, и сглотнула нарастающее чувство тошноты и паники. Ступенька скрипнула под ее ногами. Мрак вокруг сгустился.

«Чего ты боишься? Бояться нечего, на твоей стороне сама Смерть», — убедительно добавил он. Рин снова вдохнула. Верно. Голос прав. Нужно просто идти. У нее приказ.

— Пять-шесть, собираюсь тебя съесть! — пропела она, спускаясь вниз. Ее голос отдавался от стен гулким эхом, словно Рин была в колодце. Она сжимала изо всех сил горячую рукоять Соколиной песни и револьвера, и это придавало ей храбрости. Наконец, она дошла до маленькой площадки, где массивная дверь преграждала путь. Она толкнула ее и, к ее мрачному удивлению, та легко поддалась.

Стоя на пороге, Рин вглядывалась во мрак впереди. Ничего не видно, хоть глаз коли. Где-то впереди капала вода. Девушка прижалась к влажной холодной стене и двинулась вперед, прикрывая лицо оружием. Под ногой чавкнуло и хрустнуло, через подошву она чувствовала что-то мягкое и предпочла не думать о том, на что наступила. Но сердце снова забилось чаще, глаза заслезились, а во рту наоборот — пересохло. Стена круто повернула влево, Рин увидела впереди малюсенький огонек. Она пошла быстрее. Огонек оказался маленькой свечкой в железном подсвечнике. Нехорошее предчувствие, что ее ждали, сменилось уверенностью. Раз ее ждут, да еще так любезно оставили незапертую дверь и источник света, значит, будут разговаривать. Переговоры с преступниками Рин никогда не любила, но еще меньше ей нравилось говорить с аиргами.

Холод пронизывал до костей, зловещая тишина, прерываемая только влажным чавканьем под ее ногами, да звуком собственного тяжелого дыхания, — все это давило на ее и без того расшатанные нервы. Клаустрофобия пока не дала о себе знать, но Рин чувствовала, что еще немного, — и приступ захватит, поэтому прибавила шагу. Препятствие на пути выросло так внезапно, что она ударилась об него. Обшарив его руками, она поняла, что перед ней еще одна дверь.

— Раз-два, я к тебе почти дошла,

Три-четыре, отвори-ка дверь пошире.

Пять-шесть, собираюсь тебя съесть! — повторила Рин. Эхо ее голоса убежало вглубь туннеля. Она встала у стены и толкнула дверь. Свет оказался слишком ярким после этой кромешной темноты, девушка поморщилась и прищурилась.

— Семь-восемь, я пришла к тебе без спроса.

Девять-десять, загляни-ка в лицо смерти, — считалочка закончилась.

— Твои жуткие стишки меня не пугают, деточка, — насмешливо ответил женский голос в комнате за дверью. — Заходи. Я хочу с тобой поговорить.

— Должна предупредить: у меня паршивые нервы, а переговоры я всегда проваливала.

Женщина глухо рассмеялась.

— На кону не только твоя жизнь. На кону очень многие жизни. Заходи же.

Рин подумала немного и вышла из-за стены. Огромный каменный зал с низким потолком, которые держали массивные колонны; меж ними высились винные стеллажи и бочки. Рейко, облаченная в дождевой плащ, стояла рядом с ними. От нее исходило желтоватое сияние, и Рин поняла, что вступать с ней в контактный бой нельзя.

— Ирэн Эмерси… Какое имя интересное, — сказала Рейко, с головы до ног оглядывая стоящую перед ней Рин. — Ты пришла сюда за герцогом и Розой, верно?

Рин медленно кивнула.

— У меня есть к тебе предложение, от которого ты не захочешь отказаться.

Рин вопросительно приподняла бровь, делая вид, что это ее очень интересует. На деле же она пыталась понять, где эта сволочь держит заложников. Ни Анхельма, ни Розы не видать. В комнате были еще люди, но она их не видела. Рейко прошлась по зале, поглядывая на Рин. Сейчас в движениях этой женщины не осталось ничего женственного, — это была походка тигра, готового в любой момент наброситься. Рин перешагнула порог и сделала три шага вперед. Рейко наконец остановилась и заговорила:

— Семья, которой до сегодняшнего дня служила я, проклята. В тот самый день, как триста лет назад рабыней я сюда попала, ее я прокляла. «Жены-изменницы, мужья-лгуны. Вовек согласия меж братом и сестрой не будет. Детей смерть и болезни градом будут осыпать». Проклятие рода на всей семье Алава, никто его не сможет снять. Год за годом я претворяла в жизнь свой план мести за то, что с семьей моею люди сотворили. Мою родную деревню человеческие солдаты с немыслимой жестокостью с лица земли стерли. Тех женщин и детей, кто участи смертельной избежал, продали в рабство, средь них и я была.

Рейко замолчала и снова стала ходить по зале. Рин терпеливо дожидалась окончания этой странной речи: все же ей хотелось получить хоть какое-то объяснение происходящему. Хотя, в равной степени ей хотелось пристрелить ее без выяснений.

— Годами возможности я искала острова эти своими сделать. С помощью верных мне людей войска освобождения я стягивала. Шаг за шагом к цели шла. Алава Рафаэль для целей моих идеально подходил. Умен, наивен в меру, честолюбив и до богатства жаден. Любитель вин, красивых женщин. Его заставить под дуду плясать столь просто было: знай себе — будь предан, верность демонстрируй, и все, что пожелаешь ты, он выполнит. Доверия семьи я добивалась долго, не гладко шло все… Но добилась. Детей я вырастила на своих руках, они мне доверяли. Лишь с матерями у меня проблемы были: столь чуткие мне крысы попадались, что даже яд, подсыпанный в кофейник, могли учуять. Здоровьем лишь одна страдала, тогда и выпал мне прекрасный шанс мой план осуществить. Мать девочек болела сердцем, и старшей ее хворь передалась. Камелию родить она смогла, но Роза жизнь ее сгубила. При родах мать погибла. То было мне лишь на руку. Партнеры губернатора все в моей власти были, ко мне сначала за советом шли. Какое настроение у его сиятельства, допущено ли будет то или иное дело… Все с щедрыми подарками, с красивыми словами. Так, мало-помалу, я подчиняла их себе. Средь них один был выдающийся. И ставку самую лихую я сделала на этого конька.

Френсис Закари, любитель девочек, женоубийца. Камелию отдать ему я обещала, если поможет мне, но скучно ему было с нею развлекаться. А Роза лакомым кусочком оказалась! Строптива, характер жёсток… Одна лишь мысль, что сможет стать владельцем островов, стоит ему лишь в жены дочь хозяина заполучить, Закари в восторг безумный привела. Я подсказала, как подход к ее отцу найти. И для меня который год уже привозит он сюда рабов, которыми распоряжаюсь я, как армией. В северной части острова мои рабы таят огромный лагерь. Та городская часть трущобами зовется. Однажды самое желанное, самое сладкое пообещаю им… Свободу! Схлестнутся армии, люди убьют друг друга, а я оставшихся добью, как мерзких тараканов. И земли Южных островов освободятся от людей.

— А от меня-то тебе какого демона надо? — осведомилась Рин, поражаясь грандиозности планов и волшебной наивности их автора. Рейко круто развернулась, ее желтые глаза зловеще вспыхнули.

— На эти острова гостями вы вошли, но как хозяева себя ведете. В дела, которые вас не должны тревожить, вмешались вы, чужими жизнями распоряжаться попытались. Я не хотела… Не хочу вас убивать. И потому-то здесь сидела и тебя ждала, чтобы о деле нам с тобой поговорить. Сперва узнать позволь, как ты нашла нас? Ты сильной магией не обладаешь, моих щитов тебе уж точно не пробить. Однако… здесь ты. Говори!

Рин наклонила голову влево и прищурилась. Эта сука синеволосая не знает, с кем связалась. Думает, что Рин обычный человек. Ух, какой сюрприз ее ждет!

— Как насчет того, что я взяла в заложники мага и заставила его найти тебя?

— Нет магов более на этих островах. Кроме меня нет никого. Единственная я. Не вздумай лгать, я чую.

— Не прошло. Что же, как ты уже поняла, я сама маг.

— Силы большой в тебе не чувствую, — подозрительно сказала Рейко.

— Вроде бы, ты магией разума владеешь, знаешь ведь, что я могу просто скрывать свои способности. Что же прикидываешься? — Рин решила ходить вокруг да около, чтобы сбить Рейко с толку.

— Щиты мои давлению подверглись, как мыльный пузырь лопнули. Кто тебе помог? Отвечай! — Рейко властно вскинула руку, на кончиках ее пальцев сплетался шар желтого света.

— Да иди ты, — поморщилась Рин. Шар сорвался с руки волшебницы и рванул в сторону Рин, та мгновенно отпрыгнула. Заклинание разнесло в крошево каменный пол, оставив приличную яму в месте, где она стояла секундой раньше.

— Не зли меня! — процедила Рейко. — Многие силы мне подвластны, не только разум твой сетями я могу опутать, но и в порошок тебя саму стереть. Мне отвечай! Где твои помощники?

— Иди в задницу, — посоветовала Рин снова и выстрелила. Пуля отскочила от тела Рейко и срикошетила в стену.

— Деточка, игрушкам твоим меня не потревожить.

— Ты первая напала на меня, — прорычала девушка, пытаясь придумать, как же воздействовать на противника. И где только Фриса с Ладдаром носит? Рин старалась не стоять на месте — на движущейся мишени сложнее сконцентрировать силы. Вдруг откуда-то из глубины зала донесся девчоночий крик, звук удара и грубый мужской голос.

«Роза! Что с ней делают? Неужели там Закари?»

— Тебе лучше поторопиться со своим предложением, — сказала Рин. — Пока я не вышла из себя и не разнесла здесь все к горнидам.

— Не ровня ты мне. Но сила твоя пригодиться мне может. Моих воинов ты можешь обучить и во главе моей армии встать. Эти острова нам с тобой будут подчиняться. Ведь зла тебе я не желаю, о предложении столь щедром ты толком пораздумай! Глубины магии постигнешь, все тайны я тебе открою. Не только разум мне подвластен, могу стихиями повелевать. И сила столь великая тебе одной лишь подчиняться будет. Ты станешь лучшая из лучших, сильнейшая из самых сильных. В тебе есть все: ум, гибкость, сила рук и мысли, характер своенравный, здоровье и молодость. Мы будем править смело, благородно, не то что нынешние короли. Не будет смерти во владеньях наших, а рабство сгинет навсегда.

Рин слушала странные речи Рейко и диву давалась: неужели она не знает о гвардии императора? Неужели она не знает, что если власть пошатнется, то очень скоро прибудут специальные отряды, которые быстро наведут порядок и развернут бунтовщиков на верный курс. Или, что вернее, ликвидируют как класс.

— Тебя я слушаю и думаю: с какой луны свалилась ты? Об императорских гвардейцах неведомо тебе?

Рейко усмехнулась. Ее красивое, со строгими и четкими чертами лицо в этот момент приобрело безжалостное выражение.

— Конечно. Знаю. Но мне они, что котята — волкодаву. Секрет их знаю. Открыто мне как на кристалл воздействовать.

Рин едва не споткнулась от удивления. Она тут же взяла себя в руки и постаралась ничем не выдать своего волнения.

— И как же? — осторожно спросила она.

— Присоединись ко мне, и ты узнаешь, — Рейко приглашающе протянула к ней руки.

— А может, обойдемся как-нибудь без этого очаровательного условия? — замялась она, с сомнением глядя на женщину-аирга.

— Моим воином ты станешь все равно! — властно заявила Рейко. Она взмахнула руками, с которых тут же слетела красная сеть. Все произошло настолько быстро, что Рин не успела увернуться. Сеть растянулась ровно в ту сторону, куда она отпрыгнула, и в момент опутала ее с ног до головы. Девушка упала, сжимая Соколиную песню, и попыталась войти хотя бы в поверхностный транс, но ничего не вышло. Силы стремительно покидали ее, все вокруг стало чернеть, а тело не слушалось свою хозяйку. Только рука, сжимавшая оружие, повиновалась Рин.

— Бороться бесполезно, — пропела Рейко, подходя к ней. Волшебница протянула руку и схватила Рин за волосы.

— По-плохому ли, по-хорошему ли, моей ты станешь. Поднимайся!

Рин почувствовала, как ее ноги двигаются против ее воли и приводят тело в вертикальное положение. Она крепче сжала Соколиную песню, понимая, что только в этом оружии ее спасение.

Давным-давно, еще до того, как Рин сбежала из дома, старейшины подарили в качестве свадебного подарка Соколиную песню тому, кто должен был стать мужем Рин. Тому, из-за кого Рин навсегда отказалась жить среди аиргов. Соколиная песня обладала некоторыми способностями: она не знала промаха, не могла затупиться и всегда находила обратную дорогу к хозяйке, если была потеряна. Но одно ее качество было уникальным: в минуту, когда Рин грозила смертельная опасность, Соколиная песня сама защищала ее. От владелицы требовалось лишь крепко держать оружие, быть в сознании и произнести одну фразу. Но цена за такую помощь была страшной: магические силы покидали владельца на целый год.

— Выбор тебе я предлагала. Власть, богатство, все, что так людей тревожит. Все это ты получить могла. И можешь до сих пор… Если воином моим быть согласишься.

Рин не смогла ответить, так как была занята концентрацией оставшихся сил. Волшебные красные нити сдавили ее тело, опутав с головы до ног, девушка молча терпела боль и пыталась удержать свое сознание.

Рейко подошла к Рин ближе и проговорила ей на ухо:

— Тайное знание позволит нам кристалл Хранителя уничтожить. С нашей силой непобедимы мы станем. Мы будем править так, как ни один до нас. Мы будем строги, справедливы, и в жизни будет все, как захотим.

— Не это ли зовется произволом? — мрачно спросила Рин. Рейко отошла и встала к ней спиной.

— Что произвол одним — другим свобода в жизни. Все в мире две стороны имеет. Сражаться за других, я вижу, ты устала. Кто еженощно молит небеса о счастии других, сам счастья не увидит. И жажду мести в тебе я наблюдаю, твоих друзей кристалл убил. В тебе любовь он погубил, душа твоя иссушена, больна. Так протяни скорей же руку, найти ответ себе позволь и разреши страдания столь долгих лет. Мы вместе новый мир построим, столь многое подвластно нам. Кристалл не страшен нам, поверь.

Рин чувствовала себя странно. С одной стороны, она ясно понимала, что не должна соглашаться. Но с другой стороны… Ей очень хотелось согласиться. Причины одна за другой возникали в ее мыслях, и самой весомой была уничтожение кристалла. Неужели она действительно это может?

— В тебе сомнения я вижу, позволь их разрешить. Кристалл стереть с лица земли довольно просто, здесь гением не нужно быть. В тот час, когда Наследник вельмингов себя явит, кристалл соединится с ним душой, и бой суровый грянет. Наследника всю жизнь готовят к битве, суровые преграды перед ним умышленно возводят, чтоб дух его и силы закалить. Сурова жизнь Наследника, сложна, полна лишений, но так как в битве той погибнет лишь один, все то необходимо. Одна беда — Наследника найти непросто, его земные духи цепко берегут.

«Не так цепко, как хотелось бы», — подумала Рин. Чувство было такое, словно ей предстало откровение. Не то чтобы она не знала, что Фрис умышленно утаивает от нее различного рода секреты, но… чтобы вот так играть ее жизнью? Да они, мать их, совсем уже обнаглели?

— Откуда ты все это знаешь? — проговорила Рин, стараясь не выдать своего волнения и не менять слова местами.

— Тебе поди все сразу расскажи! — вымолвила Рейко, оборачиваясь. — Нет уж, сперва со мной ты согласись!

— Допустим, соглашусь. Что будет дальше?

— Свою верность придется тебе доказать. Ты испытание суровое пройдешь, тогда тебя приму…

— Я не об этом. Я о том, как ты собираешься противостоять гвардейцам императора и о том, что ты сделаешь с островами.

Рейко прошлась по зале, хитро посмотрела на Рин.

— Псы императора прознать о нас не смогут, коль скоро не было гонцов к ним с весточкой беды. На острова кристаллу не добраться, его влияния здесь нет, ведь берега окружены моей защитой. А острова я сделаю оплотом, цитаделью, пристанищем для всех аиргов мира; страной свободы, где никто, никак и никогда не сможет наш покой поколебать. Здесь будем жить мы вечно, мудро правя, распоряжаясь землями по нашей только воле. Ты будешь во главе всей армии моей. Я — предводительницей. Старейшая средь всех, по праву этот пост займу.

— Сколько тебе лет?

— Считать года давно я перестала. Мне больше тысячи.

Рин чуть не присвистнула. Даже для аирга такой возраст был чем-то из ряда вон выходящим. Конечно, магия продлевает жизнь, если не уходит из тела, но чтобы настолько! Даже представить тяжело, насколько она сильна. Магия разума, стихии… ей действительно подвластны ужасные силы. Рин вдруг прошиб озноб: только теперь она поняла, с кем связалась. Владеющий магией старейший аирг. Рин с ней действительно не тягаться. У них одинаковая физическая сила, слух, зрение. Не говоря уже о магических способностях. Единственное, что могло спасти Рин в битве с Рейко — способность нестандартно мыслить. Если она снова потеряет контроль над собой… Это, конечно, защитит ее разум от магии. Но не защитит заложников. Ладдара здесь нет, Фриса тоже, ее некому будет остановить.

— А заложники? — спросила Рин, чувствуя, как пересохло в горле.

— С заложниками разговор короток будет. Камелия мертва, ее убила я. Девчонка Роза мне послужит, чтоб Френсис был мне верным псом. Алавы-старшего в живых уж нет, с ним решено было покончить. Он глуп стал слишком и самонадеян. Игра нечестная свела его в могилу, там ему и место. Что герцога касается… — Рейко замолчала, прошлась вокруг Рин. — Сейчас ты все узнаешь. Иди со мной. Пока идешь — прими решенье, чью сторону ты выберешь. Да хорошенько думай!

Рейко щелкнула пальцами, и ноги Рин против ее желания зашагали вглубь зала. Рейко шла впереди с гордым видом, полностью уверенная в своей победе. Рин с горечью признала, что главное она забыла: прежде чем драться с Рейко, нужно было как-то освободиться. Как ни пыталась Рин сконцентрироваться и хотя бы понять, что за сеть ее опутала, — ничего не получалось. Она словно билась о глухую стену заклинания, не чувствуя в нем ни одной бреши. Противник был на несколько порядков сильнее ее.

Они пришли в небольшую каморку, где по стенам стояли стеллажи с бутылками вина. Им навстречу вышел крепкого телосложения мужчина с черными коротко стрижеными, кудрявыми волосами и смуглой кожей. Он вел связанную Розу, зажимая ей рот ладонью. Одежда на девочке пострадала: рубашка была разорвана, грудь обнажена, штаны расстегнуты. Глядя на ее совершенно пустой, бессмысленный взгляд, полные слез глаза, в Рин вскипело желание прирезать подонка, посмевшего тронуть невинного ребенка. Неподдельный гнев загорелся в душе, черное марево перед глазами пропало, Сила снова забурлила в ее жилах. Но в тот же момент и сеть плотнее окутала ее, очень больно впиваясь в тело. Девушка с трудом заставила себя не застонать.

— Не смог удержаться? — презрительно бросила Рейко, оглядывая их. — Знакомься, Френсис, вот — та, что победила псов твоих. Ирэн ее зовут. Сильна не по-людски, умна не по годам. Владеет магией и тайным знанием. Ее использовать хочу я, чтоб помогала нам вернуть свободу островам.

— Хорошенькая, — промычал Закари, огладывая Рин с неподдельным интересом. — Была бы ты лет на пятнадцать помоложе, я б тебя приручил. Ой-ой, не смотри на меня так! И как могла такая блондиночка стать такой жуткой? Неужели мужчина попался неласковый?

— Не заставляй меня говорить, а то узнаешь о себе много неприятного, — прорычала Рин, окидывая его убийственным взглядом.

— Молчать! — приказала Рейко, затем обернулась к Рин. — Решай скорее, деточка, терпение мое уж на исходе.

«Что будет, если я откажусь? — подумала Рин. — Скорее всего, Анхельма прирежут, а официальной версией будет то, что мы погибли в кораблекрушении. Они даже корабля для такого дела не пожалеют. С мертвым Алавой и того проще — скажут, что, мол, он и его дочка погибли от руки бандитов-беженцев, которые позарились на имущество губернатора. Роза послала письмо Гальярдо, так она говорила. Пока Гальярдо едет, Закари наведет в городе видимость порядка, а Рейко затем промоет герцогу мозги, она это умеет. Тот с легкой руки простит Закари и даже наградит его за старания должностью губернатора и браком с Розой. Роза, лишенная моей защиты и отцовской поддержки, замолчит и станет рабыней. А я в этом случае буду выполнять приказы Рейко поневоле, ведь она не хочет меня убивать. Так как Анхельм будет мертв, Ладдар придет по мою душу, и Фрис, думается, мне не поможет.

А если я соглашусь?

Удастся ли мне спасти Анхельма? Едва ли. Шансы призрачны. Нужно хотя бы с собой быть откровенной: скорее всего, Рейко заставит меня убить его, чтобы я доказала ей преданность. Смогу ли я убедить ее обойтись без этого? Я не смогу поднять оружие на Анхельма! А если она убьет его сама, то… даже смерть мне не поможет. В обещание Ладдара я верю.

Снова получается, что выбор как бы есть, но как бы его и нет. Как же это… мило!»

— Я снова вижу тень сомнения, — заговорила Рейко. — Сомнения… сомнения! Тебя они погубят! Наследника найдем, из рук хранителей захватим, проблему разрешим. Мир будет благодарен нам, ведь кто-то лишь слова красивые выкрикивает в воздух, а кто-то делает. На наши земли не пойдут войной. Кристалла власть поколебать ты можешь, не бойся ничего.

Рин сглотнула. За Наследником даже далеко ходить не придется, он уже здесь, сам пришел в лапы. Волосы скоро отрастут, а с кожи сойдет краска, и тогда Рейко все поймет.

— Как ты собираешься найти Наследника? Учти, пока не дашь прямой ответ, я не смогу принять решение. Я многим жертвую, хочу быть полностью уверена, что жертва не напрасна.

Рейко раздраженно выдохнула, сеть сдавила Рин еще сильнее, и та не удержалась от тихого стона. Ощущение было такое, что эти красные нити сейчас разрежут ее на маленькие кубики. Женщина тем временем шла по комнате, обдумывая ответ.

— Есть признаки. Наследник из числа аиргов. Их, странствующих, в мире крайне мало. Лишь об одном скажу я точно: Наследник след кровавый оставляет за собой, где бы ни шел и чем ни занимался. Смерть ходит неотступно, по пятам. Того аирга нам найти нетрудно будет, ведь человеческие слухи все доступны будут.

Сеть ослабла, Рин прерывисто вздохнула.

— Так что? Что ты решила? Готова ли себе свободу подарить? Ведь ты послушная марионетка, ты лишь танцуешь так, как говорят. Свободы собственной ты никогда не знала. Желаешь ли отрезать нитки кукловодов?

Эти слова словно пошатнули сознание Рин. Рейко знала, куда бить. К чему все это бессмысленное ожидание, эти глупые игры в шпионов, длящиеся больше двадцати лет? Невозможные задания, подковерные интриги, заговоры? Двадцать пять лет назад она дала клятву, которая вела ее с тех пор по жизни, стала ее единственной целью. Тогда лил дождь, от количества выпитого бренди плыло в глазах, на душе было такое же пепелище, как и сейчас. Арман бежал за ней следом, они сильно поругались в тот раз из-за решения Рин. «Я отомщу за родных любой ценой, Арман. Никто меня не остановит. Даю клятву аирга, что дороже золота, прочнее алмазов». Уже тогда Рин знала, что не сможет жить спокойно, пока не отомстит. И вот парадокс: она могла сделать это еще давно, но все время что-то отвлекало. То Арман со своими резонными увещеваниями, то герцог Кимри с твердым приказом не лезть, то собственное благоразумие, основанное на поговорке «не зная броду, не суйся в воду». Получается, все вокруг лгали ей и убеждали в том, чего не существовало? Не было — не было! — пути к победе! Они не сделали ни шагу для победы…

Вся жизнь была ложью? Все можно было осуществить без особых потерь? Все можно было сделать еще давно? Ей нужно было лишь признать себя… Признать себя той, кто может.

Той, кто может построить новый мир. Той, кто может сделать то, чего не делает никто: основать страну для аиргов, исчезающего народа…

Страну? Для народа, который сам сжигает свой дом? Зачем? Для чего страна народу, которому плевать на внешний мир настолько, что он готов игнорировать прямую угрозу от него? Зачем ей защищать тех, кто добровольно готов отправиться на свалку истории? Зачем ей защищать тех, кто объявил ее изгнанницей и навсегда отрезал путь в родной дом?..

Но… Там осталась мама.

Мама, к которой Рин испытывала только искреннюю любовь и благодарность за то, что та не отказалась от дочери, принесшей ей столько горя. Дорогого стоит пережить осуждение окружающих и тяжесть позора, когда родная дочь отказывается следовать твоим наставлениям и сбегает из дома за день до свадьбы. Но еще дороже стоит увидеть любимое чадо истерзанным, искалеченным и едва живым. Пройти вместе с ним через боль и страдания, видеть, как ребенок пытается наложить на себя руки или провоцирует убить его. А затем едва не погибнуть от руки дочери, которая сошла с ума от пережитой боли и снова вынести ее уход и осуждение тех, кто предупреждал, что все так и будет.

«Бедная моя мама! — подумала Рин. — Она столько сделала ради меня, а я ничем не могу ей отплатить!»

Сбежать из дома, чтобы не причинять маме боль, чтобы спасти единственного близкого от себя самой, виделось Рин некогда лучшим решением. Мама отдельно, Рин отдельно. Но теперь возможность жить вместе стала чуть более осязаемой. Если все будет так, как говорит Рейко, — а та искренне верила в свои слова и не лгала, когда говорила, что обучит Рин всему, что знает, — значит, Рин снова обретет некое подобие семьи?

Нет, это бред. Бред! Для нее не может быть дома, она бродяга, вечный бесприютный странник, за которым по пятам будет гнаться война. Где бы она ни была, война будет рядом. Война не вокруг нее, война внутри нее. Рин не принадлежит ни миру людей, ни миру аиргов. Ни два, ни полтора…

Затылок закололо, в глазах помутилось на мгновение, в ушах поднялся свист, подкатила тошнота. Рин тошнило от самой себя.

«Могу ли я сделать хоть что-то не ради себя, но хотя бы ради мамы? Могу. Определенно, могу». Но сможет ли мама простить? Сможет ли она понять решение дочери? Сможет ли сама Рин пожертвовать всем, чтобы дать маме возможность хотя бы в старости жить, не ловя на себе осуждающие взгляды и видя любимую дочь каждую минуту? Ведь мама любит ее, в этом нет сомнений. Это единственное, что вне сомнений.

«Да что такого у меня есть? Да, мне с Анхельмом хорошо, но и одной мне тоже было неплохо. Он навязывает мне свою любовь. Если выбирать между ним и семьей — я выберу семью. Уговорить Рейко? Как-нибудь сумею. А Анхельму можно просто стереть память. С Ладдаром тоже договоримся. Фрис… Фрис все поймет, что бы я ни выбрала».

Интуиция молчала. Холод, которого Рин не ощущала с той самой минуты, как увидела Анхельма, снова сплелся тугим комком в ее груди.

— Да, я согласна, — ответила Рин.

Рейко расплылась в улыбке. Сделала хитрое движение пальцами, и сеть, опутывающая Рин, растворилась. Девушка облегченно вздохнула. Вдруг Соколиная песня загудела и завибрировала в ее руке, и Рин чуть не разжала пальцы от удивления. Оружие странно вело себя, такого раньше никогда не было. Лезвие стремилось подняться, Рин пришлось приложить силу, чтобы удержать его.

Роза молча плакала, опустив голову. Рин не ощущала от нее никаких эмоций, девочка была безразлична ко всему, что происходит, словно потеряла всякую надежду на спасение. Она больше не верила Рин, ей не на кого было уповать. Все, кто окружал ее, предали и не оправдали возложенных ожиданий. Что же, этот мост сожжен. Остался еще один.

Рейко посмотрела на Рин с одобрением.

— Я знала: ты умна. Хороший выбор сделала, не пожалеешь. Теперь, чтоб договор скрепить, ты испытание пройдешь. Пойдем.

Рин отвела взгляд от Розы и пошла за следом. Они завернули за стеллажи, и Рин наконец увидела Анхельма. Герцога скрутили по рукам и ногам, он лежал на полу без сознания. Его белые волосы были испачканы кровью, на прекрасном лице краснели ссадины. Сердце Рин заныло, мерзкие кобры зашевелились в животе, горло сдавило.

— Убей его, — сказала Рейко, пристально глядя на Рин. — Так преданность свою докажешь. Я знаю, как он много значит для тебя. Поверь, это пустое.

— Рейко, твое имя переводится на соринтийский как «вежливый ребенок», верно? — спросила Рин. Волшебница казалась очень удивленной.

— Откуда это ты знаешь? Значения имен аиргов — тайна. И нашим языком людишки не владеют.

Рин ответила снисходительным взглядом.

— Не всех «людишек» знаешь ты. Я аириго владею в совершенстве. Позволь мне кое-что тебе объяснить.

И Рин на родном языке объяснила, что если сейчас она убьет Анхельма, то по ее душу придет один очень серьезный господин, с которым даже Рейко ничего не сможет сделать. На вопрос кто он, Рин ответила, что объяснить это невозможно, так что стоит просто поверить на слово. Рейко слушала ее с недоверием, а когда она замолчала, то волшебница долго ничего не говорила.

— Ты мне не лжешь, это я ясно слышу. Но что ж тогда придумать нам с тобой?

Рин молчала, ответить было нечего. Только что своими руками она подписала себе смертный приговор.

«Я устала».

— Рин? — вдруг услышала она голос и резко обернулась. Анхельм очнулся и смотрел на нее. Его ярко-голубые глаза блестели от слез, лицо было перекошено. — Любимая!

Рейко надменно усмехнулась, шагнула к герцогу и придавила его голову сапогом. Анхельм застонал, Рин зашипела на Рейко, словно рассерженная кошка.

— Что крысишься? Не ты ли согласилась быть мне верной? Слова свои назад забрать желаешь?

Рин не знала, что ответить. Видеть страдания Анхельма оказалось невыносимо, еще хуже, чем то, что она почувствовала при виде изнасилованной Розы. Соколиная песня в ее руке снова завибрировала, руки налились жуткой силой, которая испугала даже саму Рин. Ладонь словно приклеилась к клинку, сердце снова забилось и зашумело в ушах боем барабана. Дыхание участилось, слюна наполнила рот. Она преувеличенно отчетливо видела, как сапог Рейко сминает нежную кожу безупречно-красивого лица Анхельма, как тот морщится от боли, и снова ощутила, что в ее горле разгорается жажда крови.

Сердце понимало, что выбор до сих пор не сделан и противилось разуму, который считал иначе.

Сможет ли она спасти хоть кого-то, если впадет в боевое безумие? Удастся ли Рейко воздействовать на ее разум, если Рин будет в этом состоянии? И какую цену Рин заплатит за свою силу? Если ей не удастся остановиться, если никто так и не придет на помощь, Рин вполне может погубить всех своими руками. Но, наверно, лучше уж так, чем осознанно делать выбор, который приведет ее и всех остальных к медленной и мучительной гибели? Что делать?!

— Рин? Почему ты ничего не делаешь? Спаси…

— Анхельм, — сказала Рин, глядя в его глаза так, словно видела их последний раз в жизни, — пусть кто-нибудь меня саму спасет.

Она вскинула руку, указав Соколиной песней на Рейко, та отскочила в сторону и приготовилась обороняться. Красная сеть снова сплеталась меж ее пальцев, но Рин уже говорила роковые слова:

— Пой песню смерти, Черный Сокол, я в твои крылья Силу отдаю!

Знаки аириго на кожаной рукояти Соколиной песни запылали огнем, взлетели в воздух и опутали тело Рин, будто цепи. По лезвию потекла неведомо откуда взявшаяся кровь, Песня издала пронзительный крик, а изумрудные глаза Рин осветились жутким алым светом. Дух Соколиной песни вырвался на свободу, оружие ожило и слилось с хозяйкой.

В тот же миг на нее обрушилась магическая сеть, но Соколиная песня изрубила ее в кусочки и дернула свою владелицу вперед. Рейко отпрыгнула в сторону, сплела и бросила новое заклинание, но только ахнула: клинок поглотил магию и вновь устремился к врагу. Песня жалила, как кобра, но в цель не попадала — волшебница успевала увернуться. Противники оказались равны друг другу.

Анхельм от ужаса онемел и лишь пытался уследить за Рин. Такая скорость была неподвластна его пониманию, такие движения клинка должны были наверняка выломать ей запястье, потому что ладонь будто приклеилась к оружию. Но Рин вряд ли чувствовала боль.

Вбежал Закари с револьвером. Увидел Рин, выстрелил, но она разрубила пулю в полете. Мелькнуло лезвие, Песня издала тонкий крик, и мужчина упал, разрубленный от макушки ровно пополам. Кровь хлынула из перерубленных артерий на Рин, в раскрытый в жадном оскале рот влетели красные капли… И тут же исчезла разумная женщина, которая защищалась, и появился безумный вооруженный маньяк. Она резко обернулась и обнажила окровавленные зубы в дикой улыбке. Другое существо поглотило ее.

— Силой своей приказываю тебе остановиться! — закричала Рейко, бросая новое заклинание. Соколиная песня снова изрубила его на подлете.

— Ненавижу. Убью, — выдохнула Рин и рванулась к врагу. Лезвие встретило сопротивление: желтый свет, объявший Рейко, оттолкнул оружие. Рин ударила в него кулаком, но тут же отдернула руку: электрический разряд сотряс все тело. Только это не остановило ее, а взбесило еще больше: утробный рык вырвался из горла, клацнули зубы. Пока она боролась с дрожью, Рейко побежала прочь. Мгновение спустя Рин бросилась за ней.

Анхельм лежал в луже крови и жалел, что не умер. Его тошнило от кошмарной вони потрохов, наполнившей маленький закуток, и от собственного бессилия. Первобытный ужас захватил его полностью, он видел, что Рин не остановится, понимал, что она убьет всех, кто здесь есть. Пот и кровь застилали глаза, ком встал в горле.

— Хватит стонать, мужчина ты или тряпка? — вдруг услышал он злой женский голос. Анхельм открыл глаза и увидел Розу, которая пыталась перерезать веревки на своих запястьях об разбитое горлышко бутылки. Руки девочки были изранены от неудачных попаданий, но она не сдавалась. Наконец веревка лопнула, Роза освободилась. Бесстрашно подойдя к останкам Закари, она сняла кинжал с его пояса и стала резать путы на Анхельме. Герцог сел, потирая запястья.

— Что делать? — спросил он и проклял себя за то, как беспомощно прозвучал его голос.

Роза с неподдельной злобой в глазах кивнула на выход из комнаты.

— Бежим. Пока она нас не порешила. И будь что будет.

Но стоило им выскочить из комнаты, как они поняли, что сбежать не удастся: Рин и Рейко сражались почти перед самым входом. Заклятия летели в Рин, та отвечала быстрыми ударами клинка. Пол под ее ногами был разбит дымящимися ямами, а девушка пыталась зажать Рейко в углу. Волшебница уже сдавала позиции, видно было, что каждое новое заклинание дается ей со все большим трудом, а на лице появляется неподдельный страх неудачи. Рин теперь вся сияла зловещим багровым светом, за ее спиной словно бы проявился шлейф. С лезвия Соколиной песни текла кровь, уши закладывало от пронзительного крика невидимого сокола.

— Нам не пройти, — сказала Роза, прижимаясь к стене. Анхельм смотрел на свою любимую, которая внезапно превратилась в настоящее чудовище, и не верил своим глазам.

— Нет… Нет… Это не моя Рин. Не та Рин, которую я знаю, — бормотал он. Роза посмотрела на него с непониманием.

— Рин — это такое сокращение от Ирэн? — уточнила она, а потом ее лицо озарилось догадкой. — Или это Рин Кисеки?

Анхельм лишь кивнул в ответ. Роза присвистнула.

— Сильны же вы тайны городить! А я-то думаю, в чем же дело? Что же с моей памятью? Какое-то странное ощущение, что в мозгах кто-то покопался…

— Да, это Рин Кисеки. Подробности — потом, если выживем, — мрачно ответил Анхельм, следя за Рин. Та уже загнала Рейко в угол. Волшебницу все еще покрывало желтое сияние, которое не позволяло Соколиной песне причинить ей вред. Из горла Рин вырывался жуткий волчий рык, она остервенело рубила защиту Рейко, казалось, ее рука двигается независимо от тела. Волшебница уже не атаковала, лишь изо всех сил удерживала защиту. Она тяжело дышала, со злобой глядя на врага.

— Быстрее выбираемся отсюда, пока она на нас не смотрит, — позвала Роза и потянула Анхельма за руку. Но не сделали они и трех шагов, как злое внимание Рин переключилось на них. В следующее мгновение Анхельм понял, что прижимается к полу, зажав уши, рядом кричит от ужаса Роза, а над ними нависает с занесенным клинком Рин. Волчий вой, который она испустила, заставил всех, включая Рейко, броситься ничком. Убийца зарычала, обнажив алые от крови зубы, ее глаза были безумны. Анхельм готов был поклясться, что Рин наслаждалась их страхом, впитывала его в себя. Соколиная песня словно мимоходом изрубила еще одно заклинание, брошенное Рейко, и взметнулась вверх. Анхельм зажмурился.

В ту же секунду что-то загрохотало в начале зала. Анхельм открыл глаза и обнаружил, что Рин с двух сторон уже удерживают Фрис и Кастедар, а та рычит, сопротивляется, и Соколиная песня стремится достать их, едва не ломая руки хозяйке. Та закричала жутким, нечеловеческим голосом, ее затрясло, кровавая пена потекла из уголка рта. Рейко бросила во Фриса заклинание, но он был так занят Рин, что не увернулся. Огонь опалил его, рубашка на нем вспыхнула. Взвыв от боли, он толкнул Рин к Кастедару и быстро сорвал горящую одежду. А Рейко тем временем снова что-то колдовала. Развернувшись к ней, Фрис вытянул обожженную руку и сказал:

— Так это ты решила мешаться у меня под ногами? Ладдар, дай мне ее сюда.

Ладдар толкнул брыкающуюся Рин к Фрису, мужчина ловко поймал ее за запястья и прошептал на ухо:

— Убей ее. Она твой враг.

Глаза Рин снова вспыхнули красным, хищное шипение вырвалось из ее горла, а по лезвию Соколиной вновь песни потекла кровь.

В это же мгновение Ладдар обернулся вихрем черного ветра, словно поглощающего свет. В этих потоках была видна фигура высоченного создания с темно-серой чешуйчатой кожей и глазами, сияющими ослепительной белизной. Его руки заканчивались страшными когтями, горящими синим пламенем. Ног видно не было, все поглотил вихрь. Воздух вокруг сгустился, потемнел, Анхельму стало трудно дышать, он закричал, ощущение неминуемой гибели пробрало его до мозга костей. Все почернело, в ушах нарастал ужасный звук, словно сама реальность грозила разорваться на части. Анхельм вцепился себе в горло, желая немедленно покончить с жизнью.

Вдруг демон Смерти словно бы переместился в пространстве и оказался позади обезумевшей Рейко. Он провел рукой над ней и взял за голову когтями. Желтый свет, окружавший женщину, исчез, волшебница завизжала так, словно ее резали живьем. Спустя секунду Ладдар отпустил голову, и в его когтях оказалась переливающаяся всеми цветами радуги пульсирующая сфера. Он поднял ее, и в тот же миг Фрис и Рин в одно движение бросились на врага и вместе нанесли удар. Соколиная песня издала последний печальный крик. Рейко упала на пол, разрубленная на две части.

Рин захрипела, в ее горле булькнуло, изо рта потекла кровь, она без чувств повалилась на Фриса. Келпи подхватил ее и бережно опустил на пол. Ладдар принял свой обычный облик и полюбовался сферой в руках.

— Все кончено, — сказал он.