Долг Короля

Глава 7.1

До города Льяго они ехали долго, около трех часов. В макине помимо Рин и Анхельма был также и Фрис, который сидел на переднем сидении, рядом с Кастедаром. Никто не разговаривал, Фрис смотрел в окно, Анхельм читал, а сама Рин нырнула под руку герцога и спала на его коленях: просыпаться в восемь утра для нее было сущей пыткой. Когда проснулась, даже не сразу поняла, где находится. Макина остановилась перед пятиэтажным белым зданием с громадным парадным входом.

Кастедар привел их в зал, похожий на учебный класс: здесь было множество парт и доска. У окон стоял длинный кожаный диван, на котором расположилась компания. Демон сказал им ждать здесь, а сам ушел. Через некоторое время в класс вошли люди в белых халатах. Поздоровавшись с герцогом и его друзьями, они заняли места за столами и стали обсуждать предстоящий полет, о котором Рин читала в журнале. Затем вернулся Кастедар и жестом попросил всех подняться, после чего появилась королевская семья в полном составе: Илиас, Александра и Фиона. Илиас поприветствовал собравшихся и разрешил садиться.

— Господа! — начал он речь. — Сегодня мы присутствуем на испытаниях летательного аппарата, конструктором которого является ваш уважаемый коллега Георгио Феотокис. На это знаменательное событие, которое будет широко освещено в прессе по всему миру, я пригласил моего троюродного брата из Соринтии. Прошу приветствовать его светлость герцога Анхельма Вольфа Танварри Римера.

Анхельм поднялся и приветственно кивнул всем ученым. В это время Фиона и Александра также поздоровались и сели рядом.

— Мы собрались здесь, чтобы обсудить некоторые аспекты финансирования разработок, а также решить различные организационные вопросы, и я готов перейти непосредственно к делу, чтобы не терять время.

Кастедар, который остался стоять рядом с Илиасом, подал королю бумаги и очки, и тот прочитал:

— Первый вопрос от Виктора Бодо о новой гаубице. Отвечаю: да, я поддерживаю этот проект. Испытания завершились успешно, военная комиссия признала несомненную пользу и готова принять гаубицу Б-4 на вооружение. Ваш гонорар подписан, после совещания получите его у господина Эфиниаса. Поздравляю!

В зале встал один ученый и поклонился аплодисментам коллег.

— Второй вопрос от Светланы Крамской об утверждении испытаний шин для макин. Отвечаю: проект нуждается в доработке. Патент я утвердить не могу. Транспортная комиссия заявляет в протоколе, цитирую, «использование шины предложенной конструкции хотя и снизит аварийность, а также увеличит срок службы транспортного средства, вместе с тем значительно удорожит производство макины, а значит, соответственно повысит ее стоимость для потребителя». Думаю, госпожа Крамская, вы понимаете, что допустить такого на заре развития этой сферы индустрии мы не можем. Но я вижу, что комиссия признает несомненные достоинства изобретения, а посему предлагаю вам продолжить испытания и улучшить разработку в соответствии с замечаниями. Финансирование государство принимает на себя. Желаю удачи!

Женщина со светлыми волосами, стоявшая все это время, поклонилась его величеству и села.

— Третий — и последний на сегодня — вопрос от Ансельма Санчети о патенте на… — Илиас на несколько секунд замолк, вчитываясь в бумагу, а затем медленно и удивленно произнес: — корабль с паровым двигателем. Отвечаю: военно-морская комиссия доложила об успешном испытании и надеется на сотрудничество с вами, господин Санчети. Ваше изобретение, хотя и обойдется казне в крупную сумму, несомненно, выведет флот Левадии на новый уровень вооружения. Ваш гонорар подписан, заберете у господина Эфиниаса. Поздравляю!

Кудрявый смуглокожий мужчина в очках поднялся и, счастливо улыбаясь, поклонился его величеству под аплодисменты коллег. Илиас подождал, пока его поздравят и продолжил:

— Теперь у меня не самые приятные новости. Приближается двадцатое марта, а значит, каждый из вас, господа, получит вашу любимую Книгу Желаний.

По залу прокатились вздохи досады.

— Да-да. Для наших гостей я должен пояснить, что это такое. Книга Желаний — это список предложений от горожан. Он хранится в главном здании почты и любой житель Левадии может внести в список свое пожелание на разработку той или иной вещи. Конечно, там есть свои ограничения… Раз в год, двадцатого марта, коллеги получают такой список и разбирают пожелания. Для коллег эта книга — головная боль, потому что целое лето они вынуждены тратить на то, что почти не даст им дохода. Так как это государственная программа, то плодами воплощенных идей пользуются люди, которые внесли предложение, а разработчик получает гонорар. Как вы понимаете, такие гонорары не сравнятся с гонораром за, например, новый двигатель для макины. Я сумбурно объясняю, но суть вам ясна?

Анхельм кивнул, и Илиас продолжил:

— С этим закончили. Теперь перейдем к организационным вопросам. Как вы знаете, в мае в канберийском городе Госсенштальдте состоится международный консилиум о методах лечения злокачественных опухолей. Председателем консилиума назначен профессор Рентарского медицинского университета, лауреат премии Римера, хирург Филипп Шварц из Канбери. До недавнего времени оставался открытым вопрос, кто же направится на консилиум от Левадии. Отвечу на этот вопрос поздравлением уважаемого профессора Андрея Шереметьева с важным назначением!

В зале поднялся мужчина средних лет, и Рин даже залюбовалась тем, как играют солнечные блики на его лысой голове. Профессор сразу же понравился ей, вызвав какое-то почти детское доверие, и Рин мысленно пожелала ему удачи в работе. Он поклонился его величеству и признательно пожал руку.

— Благодарю, ваше величество! Это великая честь для меня — представлять Левадию на столь значительном мероприятии!

Пока шумели аплодисменты, Рин тихонько спросила Анхельма, имеет ли отношение премия Римера к нему. Герцог ответил, что это древняя как мир премия, учрежденная кем-то из его прапрадедов. Когда зал стих, Илиас сказал:

— А теперь мы все отправимся на четвертый полигон, чтобы посмотреть, как ваш коллега Феотокис поднимет в воздух свое детище! Ну, или не поднимет…

Король отдал Кастедару бумаги и широким шагом направился из зала. Анхельм поднялся и поприветствовал Фиону и Александру.

Это была невысокая женщина с волосами рыжевато-каштанового цвета, убранными в строгую прическу, в довольно простом, но изящном лавандовом платье с длинными рукавами. Взгляд серьезных и умных серо-зеленых глаз был равнодушным, напомаженные губы не дрогнули в улыбке, когда Анхельм обратился к ней:

— Мое почтение, ваше величество! — он низко поклонился и поцеловал ей руку.

— Рада познакомиться с вами, Анхельм, — сказала королева, пристально разглядывая его, а потом присматриваясь к Рин и Фрису. Встретившись взглядом с королевой, Рин почувствовала, как по спине бегут мурашки. Она мгновенно отвела глаза и почтительно поклонилась. Королева коротко кивнула и направилась к выходу, вслед за супругом. Фиона приветственно улыбнулась Рин и поспешила за матерью.

— У меня нехорошее предчувствие насчет нее, Анхельм, — прошептала Рин.

— У меня тоже, — добавил Фрис. — Но это нельзя обсуждать здесь. Идем!

~*~

На полигоне было жарко. На небе — ни единого облачка, которое могло бы прикрыть ученую группу от палящего солнца. Рин уже прокляла себя за решение надеть «рабочий» костюм, да еще и взять с собой все оружие. Сейчас они стояли около строения, похожего на железную теплицу, в которой, судя по ее размерам, держали драконов. Из этого ангара вышел мужчина с усами, которые, вероятно, позаимствовал у моржа, широко расставленными карими глазами и буйной рыжей шевелюрой. Он был одет, как и все, в белый халат, а под ним — в костюм. Уверенной походкой он подошел к ученому совету, поклонился его величеству и объявил:

— Добрый день, уважаемые гости и коллеги! Меня зовут Георгио Феотокис, я — инженер и конструктор. Сегодня я с гордостью и трепетом хочу представить вам свое детище, летательный аппарат тяжелее воздуха «Небесную гончую-3». Я попрошу вас, уважаемые господа, встать под тем навесом и надеть очки, которые вы найдете в корзине рядом. Здесь довольно пыльно… Хе-хе… — он глуповато посмеялся и вернулся обратно в ангар.

Рин потянула Анхельма за рукав, и они вместе пошли к навесу, стоявшему неподалеку от дороги. В корзине и впрямь обнаружились очки в железной оправе, которые закрывали половину лица, словно причудливая маска. После десятиминутного ожидания из ангара выехала большая макина, странной формы, у которой по бокам было по два крыла, надстроенных друг над другом. Эта штуковина передвигалась на четырех ножках, заканчивавшихся колесами, и жутко тарахтела. Рин от испуга вцепилась в рукав Фриса, а тот попытался закрыть ее собой.

— Вот они, дети лесов, — пробормотал Анхельм, и получил в ответ возмущенный взгляд. — Да успокойтесь вы, ничего с вами не случится!

— Слышал о понятии культурный шок? — огрызнулась Рин, следя за тем, как это странное чудо конструкторской мысли выезжает на длинную дорогу. Вслед за своим детищем бежал создатель. Когда он достиг толпы, то сказал:

— К сожалению, прошлая попытка подняться в небо завершилась трагедией. Я премного благодарен вам, ваше величество, что вы позволили мне снова проявить себя и не стали закрывать мой проект…

— Короче, Феотокис, — попросил его величество.

— Да-да… Извините… Э-э… Сегодня за штурвалом летчик-испытатель Алексей Журавлев, поприветствуем его!

Из кабины водителя рукой помахал человек в шапке и очках. Толпа поаплодировала ему.

— Ваше величество, если сегодняшний полет будет удачным, могу я рассчитывать на патент?

— Посмотрим после полета, — ответил Илиас с некоторым холодком в голосе. Ученый виновато покивал и побежал к своему изобретению. О чем-то договорился с водителем, отбежал в сторону и махнул рукой. Если до этого Рин думала, что тарахтение, с каким «Небесная гончая» выехала из ангара, было громким, то сейчас она готова была взять свои слова обратно. Грохот усилился втрое, вчетверо! Завыли винты, с дикой скоростью вращаясь на носу этой летательной макины, ветром понесло в сторону гостей дорожную пыль. Рин услышала краем уха недовольный возглас королевы:

— Боги, какая грязь! Сколько еще, Илиас, ты будешь заставлять меня ездить в эту глухомань к этим ненормальным?

Король отмахнулся от нее.

Тем временем, «Небесная гончая» покатилась по дороге со скоростью, которая превышала ту, что развивали макины. Рин и Фрис ошалело смотрели, как трясутся эти хлипкие крылья, и как она удаляется все дальше и дальше… Рин бросила взгляд на конструктора: тот стоял, закусив оба кулака, выражение его лица было таким, будто от этого взлета или не взлета зависела вся его жизнь. Приглядевшись к нему получше, она поняла, что так оно и было на самом деле. Ученый явно испытывал финансовые трудности: халат заплатан, ботинки нуждаются в ремонте, брился он, наверное, садовыми ножницами. Глядя на него, Рин прониклась к нему сочувствием, и от всего сердца пожелала ему удачи.

«В конце концов, — подумала она, — это же так важно — подняться в небо и не упасть!»

«Небесная гончая» неслась по дороге вдаль. С визгом колеса оторвались от земли, и эта гигантская железная птица взмыла в воздух…

— Она летит! Она летит! — засмеялся Феотокис, взлохмачивая свою рыжую шевелюру и счастливо хохоча. «Небесная гончая» быстро удалялась от земли, а ее создатель приплясывал от счастья. Рин следила за тем, как макина с крыльями описала большую дугу, облетела громадное поле и повернула назад. Феотокис побежал сломя голову под навес и снова встал, закусив оба кулака. «Небесная гончая» заходила на посадку. Девушка вцепилась в рукоять Соколиной песни.

— Пусть у него получится! — зашептала она, отчаянно желая, чтоб у него и вправду получилось. Если эта посудина разобьется, летчик костей не соберет. Она все приближалась и приближалась, вот уже достигла высоты ангара, и наконец… колеса макины коснулись земли! С грохотом и пылью она прокатилась вперед еще на пару сотен шагов и остановилась. Затихли бешено вращавшиеся винты, толпа стояла ни жива ни мертва, и даже не дышала. Первым очнулся Фрис.

— Если так пойдет и дальше, драконам придется потесниться, — сказал он.

Рин с удивлением обнаружила, что стоит с открытым ртом и пялится на бегущего к ним летчика. Девушка закрыла рот и сняла очки.

— Поздравляю вас, Георгио Феотокис! — сказал его величество Илиас. — Вы стали отцом. Отцом воздухоплавания. Господа! Сегодня вы наблюдали поистине поразительное событие! Событие, которое войдет в историю мира! Сегодня, двадцать шестого февраля четыре тысячи десятого года по Всеобщему календарю состоялся первый в мире управляемый человеком полет. Создатель этого биплана под названием «Небесная гончая-3» — профессор Магрединского физического университета, инженер-конструктор летательных аппаратов Георгио Феотокис. Секретарь комиссии, занесите мои слова в протокол. Кастедар, подготовишь бумаги, я подпишу. Главный редактор, дадите статью. Тираж увеличить втрое, казна оплатит. Об этом должен узнать весь мир! Алексей Журавлев! Где вы? Ах, вот вы! Поздравляю! Вы войдете в историю! Какая все же интересная у вас фамилия, подходящая, я бы сказал. Все-таки, вы, альтресийцы, способный народ!

— Благодарю, ваше величество! — ответил летчик, снимая шапку и очки. Рин с удовольствием рассматривала этого молоденького паренька с волосами цвета льна, загорелым веснушчатым лицом, на котором примостился, словно не родной, нос картошкой и румяными щеками. У него отсутствовали два передних зуба, но это не мешало ему широко улыбаться яркой обаятельной улыбкой.

«Да, вот такие люди и творят историю, — подумала она. — Один рыжий безумец, с гнездом на голове и молью в кармане, а другой — щербатый бесстрашный лихач, который не боится рисковать головой ради призрачной надежды на успех. А мы что? Мы так, глупостями занимаемся. Весь мир будет принадлежать им, этим людям. Потому что они смелые, отчаянные и могут».

«А нам с тобой останется только лес, если не найдем себе места среди них», — вдруг прозвучало в ее голове. Рин ободряюще похлопала Фриса по плечу.

«Мы найдем. Мы обязательно найдем себе место, родной».

~*~

Вечером того же дня Рин ввалилась — именно ввалилась! — в комнату Анхельма, находившуюся в местном гостевом доме, и упала на широкую кровать, даже не раздеваясь.

— О-о-о! — простонала она в подушку.

— Что случилось? — спросил Анхельм, выходя из душевой. Рин оглядела герцога в халате, который был ему размеров на пять мал и прикрывал его ноги примерно до середины бедра, и снова простонала что-то нечленораздельное.

— Рин? Что с тобой?

Рин хотела ответить ему, что ее ухайдокали, что Кастедар — беспощадный зверь, и что инструктор стрелкового комплекса еще хуже него, но ограничилась лишь едва слышным вздохом. Анхельм сел рядом с ней и погладил по голове.

— Замучили тебя? Устала?

Рин слабо кивнула. Все дело было в том, что почти сразу же после испытания «Небесной гончей» Кастедар отправил Рин в учебную часть вместе с мужчиной, чем-то похожим на Эдварда Рошейла. У него было такое же сухопарое телосложение, длинное костлявое лицо и строгий взгляд. Но в отличие от Эдварда, он был весьма широк в плечах, и говорил, как будто рычал. То был инструктор стрелкового комплекса и капитан стрелковых войск Фридрих Гольц. О Рин он знал лишь ее имя, и что она служит в «Тиграх». Однако никакого пиетета перед ней не испытывал и церемониться не стал.

Девушку сразу заставили выложить все оружие, выдали армейскую униформу и направили в учебный класс. Сначала она прослушала теорию обращения со стрелковым оружием нового образца, попутно покрываясь то жарким, то холодным потом от осознания, что совершенно ничего не понимает из речи инструктора. По окончании лекции пошла на практические занятия, где ее целый час учили, как собирать, разбирать, чистить и заряжать новые автоматические винтовки. Смутно понимая, что делает, Рин училась обращаться с этой неслыханной и невиданной диковинкой, подумывая, что ее новый револьвер Дезире устарел, едва появившись. После этого ее отвели на стрельбища, где она провела еще пару часов, пытаясь освоиться с новым оружием. Рин никогда не стреляла из таких винтовок, поэтому поначалу получалось плохо. Пули летели мимо, Рин злилась, плевалась, ругалась с инструктором, но в конце концов приноровилась правильно держать оружие и видеть цель.

Затем ее отправили в столовую, где пришлось давиться пересоленной вареной капустой, мясом, похожим по жесткости на подошвы сапог (не то чтобы она их пробовала, просто предполагала), и супом из фасоли, которую она страстно ненавидела. При всей своей всеядности и неприхотливости Рин не переносила в еде три вещи: печень в любом виде, говяжий язык, каким бы он ни был, и все, что связано с фасолью. Ее детство было отравлено этими тремя продуктами, которыми родители пичкали любимое чадо, приговаривая, что это полезно. Как известно, то питание, что представляет для детей исключительную пользу, почти всегда ребенку ненавистно.

Далее путь Рин лежал обратно в учебные классы, где ее приняли инструкторы по вождению макины. Девушка выслушала базовую информацию об устройстве, сразу же написала экзамен, завалив 43 ответа из 90, получила представление о своих способностях, выраженное экзаменатором в не самой лестной форме, и была отправлена на практические занятия. Завести макину у нее получилось раза с пятого. Тронуться — с третьего. Остановиться мягко, а не так, чтобы налететь на руль — с восьмого. Рин чувствовала себя тупой неумехой и нервничала, а когда она нервничала, у нее все валилось из рук. В результате, один раз она едва не съехала с площадки в кусты, вырулив в последний момент, чуть не вписалась в забор, но вовремя остановилась, и почти попала под невесть откуда взявшийся трактор. К концу занятия Рин поняла, что водитель из нее не ахти, а у инструктора, сидевшего рядом, прибавилось седых волос. Когда солнце стало клониться к горизонту, ей было сказано отправляться на плац. Здесь уже Рин чувствовала себя хозяйкой положения, потому что речь шла о боевых искусствах, в которых ей не было равных. Она никогда не могла похвастаться необходимым для бойца крепким телосложением, но этот недостаток с лихвой компенсировался скоростью и силой аирга. Так на лопатки были уложены все спарринг-партнёры, и ей удалось реабилитироваться в глазах иностранных коллег. После того как прозвенел колокол, к ней подошел непонятно откуда взявшийся Кастедар, язвительно похвалил успехи и привел в гостевой дом, где Рин молча протопала в комнату Анхельма, проигнорировав недовольное шипение демона.

Теперь она лежала на кровати и наслаждалась поглаживаниями теплых рук Анхельма. Не было сил даже на то, чтобы встать и умыться, она проваливалась в сон.

— Рин, вставай! Иди сперва вымойся!

— Сил нет… От меня так сильно несет?

— Как от роты солдат, — честно ответил Анхельм. Рин поморщилась и перевернулась на спину. Стала расстегивать курточку и развязывать штаны.

— Первый раз вижу тебя настолько вымотанной.

— Не первый, — сказала Рин и напомнила ему о том, как они встретились. — Но тогда было гораздо хуже. Я была замерзшая до полусмерти. Сегодня меня всего лишь нервировали и вбивали знания в мою пустую голову. Неприятно в этом признаваться, но я не умнее бабочки-капустницы.

Анхельм засмеялся и помог ей раздеться.

— Иди вымойся, бабочка моя! Потом я сделаю тебе массаж.

Рин улыбнулась и направилась в ванную. Стоя под слабой струей теплой воды, она прокрутила в голове все, что произошло за день, и с содроганием представила, что ей здесь еще три дня пахать. Впрочем, решила она в итоге, это только на пользу. Значит, нужно сжать зубы и показать все, на что способна.

Выйдя из ванной, она рухнула на постель и прижалась к Анхельму.

— Кастедар не хотел, чтобы я шла к тебе в комнату, но я его послала подальше, — пробормотала она, закрывая глаза. Он перевернул ее на живот и стал нежно растирать ей плечи.

— Хочешь узнать, что сегодня сделал я?

— Мм-м?

Для Анхельма день также был весьма насыщен событиями. Он побывал на конференции, где знаменитый в Левадии профессор представлял свою теорию экономики индустриального общества. После чего побеседовал с профессором юридических наук о различиях правовой системы в Соринтии и Левадии и взял некоторые вещи на заметку. Затем Кастедар отвез его, Фриса и королевскую семью на военный полигон, где они увидели в действии новые мортиры и гаубицы. На завтрашний день у него было назначено посещение нескольких металлургических заводов и производственных фабрик, а через день он должен будет отправиться на морскую базу, чтобы посмотреть на левадийские корабли.

— Анхельм, можно вопрос в лоб? — спросила Рин, разомлев под его руками.

— Конечно.

— Как ты считаешь, то, что предоставит Илиас, действительно поможет нам победить?

Герцог окинул Рин настороженным взглядом и осторожно ответил:

— Полагаю, лишней его помощь точно не будет. Даже Фрис это подтвердил. Рин, ты знала, что демон Ладдар провидит будущее?

— Конечно, — сказала она. — Это же очевидно. Он суть Смерть, ему известно все.

— Это… бесчестно.

— А что, у нас выбор есть? Мы все играем по его правилам, что бы мы ни делали, как бы мы ни думали. Откровенно говоря, я сделаю все, что он скажет, лишь бы достичь своей цели, — призналась Рин. — Мне, Анхельм, наплевать, кто и кем руководит, кто и чего добивается, какие там революции планируются. Моя цель крайне проста: убить Вейлора. Отомстить ему.

Анхельм некоторое время ничего не говорил.

— А как дальше жить будешь, когда цели достигнешь? — спросил он тихо. Рин пожала плечами.

— Определюсь по ходу пьесы. Ты же знаешь, я аирг, а у аиргов паршиво с планированием. Да здравствует импровизация!

Анхельм грустно улыбнулся, укрыл ее тонким пледом и прижал к себе. Дотянулся до лампы и погасил.

— Давай спать.

— Кто разбудит меня завтра с утра пораньше, тот пожалеет, что родился, — пообещала Рин и сладко вздохнула, закрыв глазки. Герцог тихо засмеялся и получил тычок в бок.

~*~

Кастедар, конечно же, не пожалел, что родился. Демон вообще никогда и ни о чем не жалел, потому что все предвидел. В беспощадно ранние восемь утра он без лишних расшаркиваний выволок Рин из постели, отправил умываться и процедил, чтобы через полчаса была в главном корпусе на завтраке. Рин попыталась возмутиться и сказать Анхельму много всякого хорошего, и чтобы лучше закрывал двери, но предусмотрительный герцог ушел еще задолго до ее пробуждения. Поэтому в девять утра сонная и злая Рин вынуждена была заткнуть свое негодование и молча есть овсянку в компании Фриса. Келпи наслаждался куском сырого мяса и выглядел вполне довольным жизнью, отчего Рин бесилась еще больше.

В этот день они с Фрисом были на учениях вместе, и для келпи повторили все то, что Рин прошла вчера. Однако в отличие от девушки, он схватывал на лету, и без труда справился как с винтовками, так и с вождением. Самой Рин удалось написать экзамены значительно лучше: она завалила всего пять вопросов. Справедливости ради надо заметить, что на плацу Фрис был растерян и совершенно не понимал, чего от него хотят эти странные людишки. Он даже прикасаться ни к кому не собирался, не говоря уже об учебной борьбе с кем-либо. Так и сказал инструктору, что день, когда на него посмеет кто-нибудь напасть, будет последним в жизни этого глупца. Конечно же, его глаза не укрылись от внимания бдительных военных, и Фрис был подвергнут допросу на тему его возможностей. Когда келпи сказал, что может затопить хоть весь мир, если потребуется, ему никто, разумеется, не поверил. Рин едва удержала горделивого духа от наглядной демонстрации способностей. Фрис ограничился тем, что умыл надоедливых людишек волной невесть откуда взявшейся воды, и от него отстали.

Удивительно, но Рин уже не чувствовала себя такой измученной, как вчера. Сил прибавилось, еда казалась не столь отвратительной, а физическая нагрузка вполне адекватной. Девушка решила, что просто возвращается к нормальному образу жизни, а вчерашнее бессилие — расплата за то, что изнежилась.

Когда она вернулась к себе в комнату после ужина, было девять вечера. Рин отмылась, переоделась из формы в халат и принялась раскладывать на постели свое оружие. Долго она крутила в руках револьвер от Дезире, который купила в трактире под Сорин-Касто, и прокручивала в голове слова Рейко. До конца оставалось непонятным, что именно имела в виду волшебница, когда говорила, что Рин нужно всего лишь признать себя Наследницей.

— Бессмыслица какая-то… — пробормотала она, складывая оружие в кобуру. — Как я могу это сделать? У меня нет ни одного ключа…

Рин тяжело вздохнула и поняла, что опять зашла в тупик в своих рассуждениях.

«А может, ну его все? Просто делать то, что говорят, а там все само образуется? Почему-то ведь эти двое упорно советуют мне просто жить и наслаждаться жизнью?»

В коридоре прозвучали шаги, в которых Рин узнала походку принцессы. Она поднялась и открыла дверь. Принцесса стояла с занесенной для стука рукой и приоткрытым ротиком.

— Добрый вечер, ваше высочество! — поздоровалась Рин и пригласила девушку в комнату. — Что вас ко мне привело?

— А это все ваше? — впечатленно спросила принцесса, кивая на постель. — Вы с этим всем ходите?

— Каждый день, — ответила Рин и достала из сумки пузырек с ядом, чтобы заправить стилет.

— Ого! Оно еще и ядовитое? — принцесса села на кровать и потянулась к метательному ножу.

— Да, — кивнула Рин и мгновенно убрала оружие от любознательной принцессы. — Не трогайте! Это очень сильный яд.

— А зачем вам все это? — видно было, что принцесса с трудом борется с желанием потрогать все немедленно.

— Моя профессия — не кошек гладить, а людей убивать. Так что вас ко мне привело, ваше высочество?

Принцесса опустила взгляд и сложила руки на коленях.

— Его светлость не возвращался?

— Нет. Разве он не должен был вернуться с вами? — напряглась Рин. Утром Анхельм уехал вместе с королевской семьей и Кастедаром посещать кучу разных мест.

— Он сказал, что ему необходимо поехать на какую-то фабрику, Кастедар отпустил его.

— Касти отпустил его одного?! Я этому демону рога сверну, — нахмурилась Рин.

— Не волнуйтесь, на него никто не нападет, — с улыбкой ответила принцесса. — Мы в Левадии, здесь безопасно. Что же, раз его нет, тогда я пойду.

Рин внимательно взглянула на принцессу, отметила ее раздосадованный вид и предложила:

— Может быть, я могу что-то ему передать, когда он вернется?

Принцесса замерла на полпути к двери. Видно было, что она сомневается.

— Передайте, что с ним хотела поговорить ее величество… Впрочем, нет. Ничего не передавайте. Это может подождать до утра. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — попрощалась Рин, глядя на закрывшуюся за принцессой дверь. Чего хотела? Зачем приходила? Странная она стала. Девушка убрала оружие и стала рыться в сумке в поисках своего дневника. За эти дни случилось многое, что она хотела бы записать, да и таким образом лучше получалось разложить мысли по полочкам. Но в сумке дневника не нашлось. Как и в карманах одежды, и в тумбочке и вообще нигде. Рин перерыла все вещи, куда могла положить дневник, покопалась в памяти и подумала: не могла ли она оставить его у Анхельма?.. Нет, вряд ли… Рин решила на всякий случай проверить под мебелью. Как раз когда она стояла в колено- и локте-преклоненной позе и шарила рукой под кроватью, раздался звук шагов Анхельма, открылась дверь, и вошел герцог.

— Должен признать, что твоя поза весьма странная для приветственной, но мне нравится. Аппетитный вид, — сказал он, игриво шлепая ее. Рин вынырнула из-под кровати и спросила:

— А ты где был? Почему вернулся так поздно?

— Я ездил по делам на одно предприятие, — как ни в чём не бывало ответил он, развязывая галстук. — А ты что делала под кроватью?

— Искала свой дневник, — пробурчала она. — Ты не видел?

Анхельм пожал плечами. Рин огорченно вздохнула и снова полезла под кровать.

— Я иду к себе. Как найдешь — заходи.

Рин промычала что-то неопределенное в ответ. Дневника так и не было. Девушка перетряхнула еще раз сумку, не особо надеясь на успех, и в смятении уселась на постель. Ну не могли же его украсть, в самом деле? Кому нужна записная книжка, исписанная на непонятном языке? Да и ничего другого не пропало… Рин поднялась, приоделась и пошла на поиски Кастедара. Демон еще не спал, сидел в своей комнате на диване и читал кипу каких-то бумаг. При появлении Рин он даже не поднял головы, а когда она спросила о дневнике, он велел ей идти спать, а не отвлекать его от работы всякими глупостями. Рин разозлилась и ушла прочь, сердито топая на весь коридор. В комнате ее ждал Анхельм. Когда Рин вошла, он с улыбкой протянул дневник и сказал, что нашел его в своей комнате рядом с кроватью. Девушка удивленно похлопала ресницами.

— Наверное, выронила, когда раздевалась, — предположил герцог. — Рин, раздобудь мне что-нибудь поесть, я зверски голоден. У меня так и не хватило времени поужинать. А я пока умоюсь.

Рин скептически хмыкнула, думая про себя, что выронить дневник в комнате у Анхельма она никак не могла просто потому, что не брала его вчера с собой. Ведь не брала же?.. Кажется, нет. Как дневник попал к нему? Впрочем, ладно. Рин пообещала скоро вернуться и отправилась выискивать хоть кого-то из прислуги в этом гостевом доме. Обойдя все три этажа, она так и не нашла никого и снова вломилась к Кастедару. И замерла на пороге, когда увидела у него в кабинете вальяжно развалившегося на диване Фриса.

— Ты что тут делаешь? — спросила она, вспоминая о том, что Фрис терпеть не может демона.

— Беседую о любви, дружбе и пью, — ответил келпи и кивнул на бутылку на столике перед диваном. — Хочешь присоединиться?

Рин еще раз скептически хмыкнула и спросила у Кастедара, где в сей поздний час можно раздобыть еду, чтобы накормить одного голодного мужчину. На это демон молча протянул ей ключи от кухни, и она пошла опустошать запасы. Надо заметить, что готовить Рин любила, но не умела. То есть, ей, конечно, можно было доверить приготовление мяса на костре или сложить бутерброд, но ничего сложнее этого, так как все, за что она бралась, есть было невозможно. Но когда она дорывалась до кухни и готовки, то остановить ее уже никто не мог, потому что на все возражения она говорила: «Отцепись, я знаю рецепт!» Вот и сейчас девушка решила постараться и сделать что-нибудь вкусное для Анхельма. Герцог даже не подозревал, что наделал. Она нашла вареную говядину, белую пасту с запахом чеснока, длинный зеленый овощ с очень приятным свежим запахом, мелко порезала все это и смешала. Посолила для вкуса. Затем решила, что явно чего-то не хватает для остроты, и щедро приправила салат горчицей.

— Будет ли этого достаточно? — засомневалась она и решила, что может подогреть ему остатки рыбы, которую давали на ужин. Чтобы понять, как готовила Рин, нужно иметь представление о печах, которыми пользовались в те времена. Внешне печь была похожа на большой каменный стол с гладкой чугунной столешницей и дымоходом. С одной стороны располагалась дровяная топка, с другой стороны стоял повар. Огонь внутри разогревал камень довольно быстро, чугун превращался в раскаленную жаровню, на которую ставили горшки или сковородки. Вооружившись лопаткой, Рин выложила рыбу прямо на жаровню. Та зашкварчала, и девушка поняла, что сейчас все пригорит. Масла не было нигде. Зато нашлись густые сливки. Рин помнила, как мама делала жареную оленину в сливках, поэтому смело проделала то же с рыбой. Странный запах не смутил горе-повара. Она перевернула рыбу пару раз и собрала на тарелку. Красиво украсила веточкой зелени и понесла все это Анхельму.

Когда она пришла к нему в комнату, герцог сидел за столом и листал пачку документов. Увидев ее, он отложил их в сторону и помог расставить еду.

— Милая, а что это? — спросил он, разглядывая солидно пришкваренную рыбу в потеках чего-то белого.

— Это рыбка в соусе, а это салат с мясом и чесноком, — с готовностью отозвалась Рин и открыла бутылку вина. — И я прихватила вино.

Анхельм пожал плечами и принялся за ужин.

— На вкус довольно необычно, — сообщил он, прожевав ложку салата. — Островато, правда.

— Это левадийская кухня, — с важным видом сообщила Рин, надеясь, что хоть сегодня ее старания будут оценены по достоинству. — Чем ты занимался? Мне сообщить нечего, у меня было то же самое, что и вчера.

Анхельм показал ей на пачку документов. Рин подвинула их к себе и стала листать, впрочем, не особенно надеясь что-то понять. Ее левадийский оставлял желать лучшего в вопросах узкоспециальных.

— Я собираюсь сделать выгодные вложения в несколько предприятий и уже купил две фабрики. Конечно, еще не все документы оформлены до конца.

— Зачем? — удивилась Рин и снова вспомнила о купленном для нее доме. — Анхельм, не темни. Говори правду. Что ты задумал?

— Я не могу тебе этого сказать, Рин, — ответил он, качая головой. — Ты сама все поймешь, если будешь достаточно внимательна к моим действиям. У меня есть для тебя новость: в Соринтию мы отправимся по отдельности. Ты завершишь мои дела здесь.

Рин растерялась.

— Анхельм, ты что? Я же ничего не знаю о твоей работе…

Он лишь отмахнулся.

— Я объясню все, что нужно сделать. Там нет ничего сложного.

— А возвращение?

— Возвращаться будем через Канбери. У меня нет ни малейшего желания ехать через Южные острова. И времени тоже терять больше не могу. В марте назначено очередное собрание, я не должен опоздать на него.

Рин поежилась.

— А если меня узнают?

— Рин Кисеки умерла для окружающего мира. Статьи о твоей поимке и смерти разнеслись на весь мир, благодаря стараниям Илиаса и Кастедара.

Рин прижала ладони ко рту.

— На весь мир?! И в Соринтии тоже все знают? Как же… Если это дойдет до Армана и Зары… что делать?! Твой дядя может лишить меня документов!

Анхельм кивнул с самым серьезным видом:

— Именно поэтому мы не можем больше терять время. Я должен отправляться как можно скорее, но ты завершишь мои дела здесь. Рин, это важно.

Герцог налил себе вина и выпил сразу полбокала.

— Боги, сколько же горчицы они льют в эти салаты? Мой рот горит.

Рин прикусила язык, подумав, что салат нужно было хотя бы попробовать перед тем как подавать. Она взяла ложечку и съела немного. Кисловато, остро, мясо какое-то жесткое.

— По-моему, нормально, — резюмировала она. Анхельм отставил тарелку в сторону и принялся за рыбу. Рин впилась взглядом в его вилку, как сокол в добычу, и напряженно следила за выражением лица.

— Хорошо, что я должна сделать?

— Есть два предприятия, на которые ты должна забрать документы у моих партнеров и привезти их мне. Первое предприятие — это ткацкая фабрика в Андринео, второе — сталелитейный комбинат в Диаполи.

— Что такое сталелитейный комбинат? — не поняла Рин.

— Это место, где железо перерабатывают в сталь, а затем из этой стали делают различные вещи.

— Это выгодно? — спросила она, надеясь порадовать таким вопросом Анхельма. Не то чтобы ее действительно интересовал этот вопрос, скорее, она просто хотела сменить тему.

— Сейчас — очень. Сталелитейная промышленность идет вверх высокими темпами, потому что спрос на сталь растет. Так вот: ты забираешь документы у людей, чьи адреса я тебе дам позже, и везешь их мне. Я приеду в Соринтию раньше тебя, а Фрис едет со мной в качестве охраны.

— Я не понимаю, что происходит. Вообще не понимаю, — честно призналась Рин. Герцог взял ее за руку и сказал:

— Мне нужно твое доверие, Рин. Я пытаюсь создать для тебя безбедное будущее.

— Для чего такие ухищрения? Ты же знаешь, что я неприхотлива.

— Зато я прихотлив.

— Анхельм, ты вообще уверен, что я доживу до этих времен?

— Вот эти речи я слышать даже не хочу, поняла? — отрезал он, строго и серьезно глядя на нее. Рин молча просматривала документы. Он переспросил: — Рин, ты поняла?

— Поняла, — процедила она сквозь зубы. Анхельм огорченно посмотрел на девушку и доел рыбу.

— Что бы хорошего я ни делал для тебя, ты сопротивляешься. Фрис лжет тебе, унижает и причиняет боль, но ты ему доверяешь. Кастедар крутит тобой, как хочет, но ты ему доверяешь. Я же делаю для тебя только хорошее, но ты отказываешь мне в доверии! Может, мне нужно стать отъявленным мерзавцем, чтобы ты прониклась ко мне этим чувством?

Рин ошарашено смотрела на него.

— Какая муха тебя укусила? О чем вообще ты говоришь? — зашептала она, срываясь на крик. — Да как ты смеешь говорить, что я не доверяю тебе после всего, что было?! Ни один мужчина не получил доступа ко мне за последние двадцать пять лет, кроме тебя! Ни один! Ни один человек не видел моего настоящего лица, только ты! И после этого ты все еще считаешь, что я тебе не доверяю?!

— Рин, успокойся…

— Сам успокойся! Я спокойна! — заорала она. — Что тогда, по-твоему, доверие? Слепое исполнение твоей воли без малейшей попытки понять ситуацию?! Что значит «я хочу создать тебе безбедное будущее», а? Мать твою, Анхельм, я считала, что мы вместе!

Она вскочила из-за стола и выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Все в ее душе клокотало, и все вокруг раздражало. Хотелось поскорее убраться из этого места подальше, где никто не смог бы увидеть, как ей плохо. Подумав, что, вероятно, Анхельм отправится искать ее, Рин не стала возвращаться в свою комнату, а вместо этого решила пройтись по улице. Ей нужно было остыть, чтобы не дать себе наделать еще больше глупостей. Их гостевой дом — трехэтажное деревянное здание с крышей-пагодой и галерейными балконами — находился в центре Льяго, и окружен был мощеными улицами и высокими шести и семиэтажными каменными домами серого цвета. Пройдя квартал в сторону войсковой части, она остановилась и огляделась вокруг. Ничто здесь не радовало глаз, и все нагоняло тоску своей серой безликостью. Рин смотрела на эти странные дома-коробки с холодными гранитными стенами и чувствовала, как их высота и массивность давят на нее. Такого ощущения у нее никогда не возникало в городе Сорин-Касто, несмотря на его плотную застройку и такие же высокие дома; улочки в нем были по-своему уютные, хотя на первый взгляд казались неприветливыми. А здесь возникало лишь чувство пустоты, собственной незначительности и грусти. Прохладный вечерний ветер пробирался под ее тонкую кофту, она зябко ежилась и тоскливо вздыхала. Конечно, ссора была глупой. На пустом месте. Какая муха его укусила?

— Что не так я сделала? Что я сказала не то? Я всего лишь спросила, зачем все это нужно! Почему он не хочет ответить мне? — спросила она у одиноко стоящей на пустой улице макины. Та предсказуемо не ответила. Рин села на бордюр и, подтянув колени к груди, уткнулась в них.

Зачем он купил ей дом? Забота об ее будущем? Или он предполагает ситуацию, когда ей придется бежать из страны?

«Через полтора года ты продашь этот дом, поедешь в Альтресию и купишь дом там, в столице», — прозвучало у нее в голове воспоминание.

Анхельм хочет, чтобы Рин уехала? Боги, если ему нужно, чтобы она уехала подальше, ему достаточно было просто сказать об этом, ее и след бы простыл! Зачем покупать ей дом? Но он утверждает, что заботится о ней…

Или он хочет уехать с ней? И бросить все? Бред, он так не сделает. Анхельм твердо стоит на земле: он бы не стал покупать здесь собственность, если бы у него не было планов на эту страну. Дом, сталелитейный комбинат и ткацкая фабрика. Как могут быть связаны эти вещи? Зачем герцог, у которого и так денег куры не клюют, вдруг вкладывает средства в такие предприятия за океаном? Или так он пытается окупить убытки от предстоящей потери земель? Купить производство в этой стране и получать с него прибыль? А что, вот это вполне вероятно: он отдает земли, где добывается железо, например, колонию в Квато, а взамен покупает сталелитейную промышленность, и контролирует производство. Отдает Шаберговы острова, где выращивают хлопок, а покупает ткацкие фабрики, и получает деньги. Да, вот это вероятнее всего.

Но зачем тогда дом? Рин потерялась в своих рассуждениях.

Она слышала, как Анхельм подошел к ней и сел рядом на бордюр, но голову не подняла. Его рука опустилась ей на плечо, она дернулась, чтобы стряхнуть ее, но он не отпустил.

— Прости меня. Я сказал глупость, — тихо промолвил он. — Мне следовало ответить на твой вопрос, или хотя бы объяснить, почему я не могу ответить. Что же, вот тебе ответ: я готовлю запасной план на случай нашего провала с кристаллом.

— Но ведь Фрис и Кастедар сказали, что все получится… — тихо возразила она.

— Я не доверяю ни тому, ни другому до конца. Фрис преследует свои цели, и они отличны от целей Кастедара. Всегда существует шанс провала, и на этот случай я хочу подстелить соломы. Они не знают того, что знаю я, и не могут подробно разобраться в том, что я делаю. Я знаю, что эти двое имеют на тебя особое влияние, поэтому мне так важно, чтобы ты делала то, что я говорю, не вникая в подробности. Рин, ты ведь признаешь, что я умнее тебя в вопросах финансов?

— Я с этим никогда не спорила. Конечно, признаю.

— Ты веришь мне?

— Конечно, верю. Мне просто хочется знать, зачем все это… Но раз нельзя, то ладно. Анхельм, пойми, как я устроена: я не протестую против каких-то действий, если знаю, зачем они нужны. Незнание меня убивает, я начинаю нервничать. А когда я начинаю нервничать, я превращаюсь в чудовище. Если у меня есть достаточно веская причина не знать чего-либо, вот как сейчас, то я не задаю лишних вопросов и не нервничаю. Понимаешь?

— Понимаю. Дать тебе еще более вескую причину? Вот она: я не хочу гнить за решеткой в Сорин-Касто, Рин, и не хочу, чтобы ты гнила со мной. Поэтому я проворачиваю дела, о которых тебе знать не обязательно.

— Поняла. Вопрос снят.

— Ты простила меня?

— Простила, — просто ответила она и улыбнулась. — И ты меня прости за то, что была резка с тобой.

Анхельм наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Пойдем спать, родная.

Рин улыбнулась ощущению, возникшему в ней при этом слове, сказанном так свободно и легко. Теплый комочек поселился в груди, согревая и успокаивая. Уже было наплевать на то, что нельзя этого допускать, и что последствия будут ужасны. Что боль от расставания с ним будет сильнее, чем что-либо. Все это будет когда-то в этом далеком «потом», а жить хочется сейчас. Хочется… Вот теперь хочется.

~*~

Ночью Анхельм проснулся и понял, что сейчас ему наступит конец. Согнувшись в три погибели, герцог выкатился из кровати и проковылял в уборную. Живот сводило так, словно внутренности завязывали в морские узлы особо хитрой формы и затягивали потуже. Его бросало то в жар, то в озноб, пот лился градом, а руки слабо дрожали. Счастливица Рин спала без задних ног, разбудить ее не могли бы даже пушечные выстрелы. Анхельм об этом знал, поэтому не стал убегать в ее комнату, чтобы посетить зал мечтаний. Выбраться оттуда он смог лишь через добрых полчаса. Он сел в кресло, набросив на шею мокрое полотенце, и стал думать, что же такое превратило его ночь в часы унизительных мучений. Без сомнений, это была эта странная рыба в чем-то белом. Могло ли это быть молоко? Анхельм не переносил молока ни в одном виде по причине стойкой аллергии, выраженной в двух формах: сыпь и расстройство желудка. Он расстегнул рубашку и осмотрел грудь: на загорелой коже выступили красные пятнышки. Итак, причина определена. Рыба была полита соусом со сливками. Неужели повара забыли о предупреждении не готовить ему ничего, содержащего молоко? Да нет, не могли — они здесь вышколены. Значит, это кулинарное творчество может принадлежать только одному человеку…

Анхельм снова ощутил непреодолимое желание посетить дом рассуждений и не стал терять ни секунды. Выйдя оттуда наконец, он подошел к Рин и растолкал ее. Сонная девушка открыла один глаз и воззрилась на него взглядом совы, которую разбудили днем.

— Рин, кто готовил это? — прохрипел он, потрясая мокрым полотенцем. Рин уставилась на него, не вполне понимая, кто он такой и чего хочет.

— Кто? — спросила она, разлепив губы.

— Кто это готовил?

— Что готовил?

— Рыбу!

— Какую рыбу?

— Которую я ел.

— Когда?

Анхельм приложил мокрое полотенце ей к лицу, и она недовольно заворчала, пытаясь снова зарыться в одеяло.

— Рин, проснись! Кто готовил рыбу, которую я ел на ужин?

— Я готовила… — простонала она, отпихивая полотенце. — Что такое? Что ты хочешь?

— Значит, это по твоей милости я провел два часа на унитазе! За что ты так со мной, женщина?! — взмолился он. Рин прислушалась.

— Тебе плохо?

— Плохо — это не то слово. Я чувствую себя так, словно меня били по животу палками и вязали в узлы!

Рин встряхнула головой и открыла второй глаз. Отодвинула Анхельма с дороги и дошла до уборной. И выскочила оттуда, зажав нос.

— Ты хочешь, чтобы я навсегда нюха лишилась?! — завопила она.

— А ты хочешь, чтобы из меня мозг вылетел через одно место?! Я чуть не погиб от твоих кулинарных изысков!

— Он, видимо, уже вылетел! Тяжело тебе было окно открыть?! — огрызнулась Рин, обидевшись на низкую оценку своего кулинарного таланта.

— Если бы я не был столь ослаблен после… после этого, — он махнул рукой на уборную, — я бы открыл окно. Но я едва выполз оттуда!

— Что, так болит? — перестала кипятиться Рин. — Садись, я поищу у себя настойку.

— Я полежу. Сидеть мне… сложно.

Рин забежала к себе в комнату и перерыла заветную сумку с настойками и корешками. Найдя корень лапчатки, она вернулась к Анхельму и сунула ему в ладошку.

— Жуй это. Я сейчас сделаю тебе лекарство.

Она занялась приготовлением, а Анхельм спросил:

— Рин, сознайся честно, ты умеешь готовить?

— Я умею! — чуть не взвилась она, но потом добавила: — Но только мясо на костре или бутерброды. Мама говорила, что к приготовлению еды меня подпускать нельзя и все время сетовала, какая я бестолковая жена буду.

Анхельм рассмеялся.

— У нас будет повар. Я не хочу умирать от несварения или отравления.

Рин хмуро посмотрела на него и протянула чашку.

— Выпей это и продолжай грызть корешок. На самом деле готовить я умею только яды и лекарства. С едой у меня хорошие отношения, когда я ее ем.

— Ну, запороть блюдо не так уж и сложно, но сделать из него отраву — это уже мастерство.

Она лишь тяжело вздохнула, снова легла и закрылась одеялом с головой.

— И что? Это все? — спросил Анхельм. — Ты не собираешься больше ничего сделать?

— Может, мне еще танец с бубном вокруг тебя сплясать? — проворчала она. — Ты не умираешь и даже не отравился, это было всего лишь молоко. Прости, я забыла, что ты его не переносишь.

— Прости? И это все? «Прости»? Прости, Анхельм, я чуть не убила тебя, но не убила же! Прости, Анхельм, я забыла, что ты не переносишь молоко! Прости, что тебе чуть не разорвало зад, но ведь все обошлось!

Рин заливисто захохотала. Из-под одеяла показалось ее покрасневшее лицо, она пихнула Анхельма в бок:

— Мы с тобой, как ворчливые дед и бабка! Успокойся ты уже. Допил? Иди ко мне!

Она притянула его к себе поближе, поцеловала в щеку, и герцог смолк.

— Рин, мне неудобно. У меня ноги упираются, — сказал он через некоторое время.

— Закинь их на меня. Спи.

Уже проваливаясь в сон, она подумала, что они с Анхельмом похожи на лет десять женатую пару. Это почему-то так позабавило ее, что заснула Рин со счастливой улыбкой на лице.