До Саввата. Остаться в Морбурге

Тайна Нойштадта

Жизнь вернулась в своё русло. Но из-за оспы время посевной было безвозвратно потеряно. Растениям и без того не хватало короткого лета, а уж из-за запоздания урожай собрали более чем скромный. Поэтому зима грозила стать одной из тяжелейших после Хаоса.

Том залез в горячую ванну с еловой хвоей. Ни за что на это Рождество он не повторит свой прошлогодний подвиг. Вспоминая их с псевдо-Нахтигаллом побег из Нового Вегаса, Том рассмеялся. Не так он представлял себе свою жизнь.

В детстве Тома за раскосые глаза дразнили «китайцем». Хотя в его роду китайцев не было. Мать Тома родилась в немецкой общине Казахстана, отец — в корейской. Вот от него-то мальчик и получил неординарную внешность. То есть неординарной она была в Германии, куда с последней волной немецкой миграции по настоянию маминых родителей переехала семья.

Корейский дедушка Тома погиб во время Второй Мировой войны. А смерть корейской бабушки неожиданно получила далеко идущие последствия. Однажды, когда Тому было года четыре, он застал отца ужасно расстроенным и поинтересовался, что случилось.

— Бабушка умерла, — ответил отец.

— Что происходит с человеком, когда он умирает? — задал вопрос пытливый Том.

— Его душа попадает на небо, — не сразу сказал отец.

— На небо, где летают самолёты? — удивился сбитый с толку Том.

— Нет, — покачал головой отец, — думаю подальше: в открытый космос.

Эта идея странным образом деформировалась в детском сознании Тома. Он стал расспрашивать всех, как устроен космос. Оказалось, что точно ответить на все его вопросы никто не может. Том понял, что придётся разбираться во всём самому и решил стать космонавтом. Его изыскания вылились в то, что он стал зачитываться историями про НЛО, засматриваться приключениями космических героев и посещать спортивную секцию.

Подростком он хотел поскорей ускользнуть от пристального присмотра родителей и поэтому с радостью согласился на кадетское училище. Тем более это вовсе не шло в разрез с его желанием попасть в космические войска. Несмотря на то, что позже от космических войск пришлось отказаться, Том любил вспоминать эту свою мечту.

Том снова посмотрел на свечки, расставленные по периметру. Как же не хватало электричества. Хоть иногда. Того же телевизора. Хотя бы радио. Пресловутого телефона («как там сейчас парни на границе?»). Социальных сетей («забавно подумать о возможности выложить селфи в ванной»). Все включенные во время Хаоса приборы погибли разом. А те, что были выключены, не работали, потому что сгорели и расплавились все каналы передач. Что это было: электромагнитное излучение от взрыва атомных бомб, какое-то внешнее воздействие на магнитное поле Земли? Оказалось у людей нет инструментов, чтобы исследовать этот вопрос. Но эти инструменты можно было построить: Том точно знал, что можно проложить новые защищенные от магнитных воздействий каналы, использовать новые материалы… кто бы мог подумать, что лекции по электромагнитной защите окажутся такими актуальными…

И ведь где-то люди могут ещё создавать новые технологии. Восстанавливать сообщение. Продолжать изучение. Только таких мест Том на своём пути с границ экс-Польши до самого Морбурга не встречал. В Морбурге механизировали ткацкую фабрику. В Бад-ордруфе продолжалась выделка свиной кожи с помощью ручных автоматов. В Эрнштадте — краснодеревщики делали мебель. Но всё это было не то… Если так и дальше пойдёт, то скоро все они будут бегать по лесам с копьём…

— Том! — раздался голос Стефа. — Дженнифер принесла пирог, может уже вылезешь из ванной?

И как он мог замечтаться? Вода-то уже остыла. Том поспешно вылез и завернулся в полотенце.

— Твоего рябчика с яблоками, которого ты оставил в печи, я спасла, — сообщила Джен, когда Том появился в гостиной. — Несу всё сюда?

— Мы поможем, — вызвался Том, подталкивая Стефа к кухне.

— Это картошка, солёные огурцы, компот, пирог, — поясняла соседка, передавая посуду, — а в корзинке — леденцовые петушки.

— Петушки, как на ярмарке в Бад-Ордруфе? — удивился Стеф.

— Может даже лучше, — улыбнулась ему Джен, — я сделала их сама.

— А на ярмарку мы все равно поедем? — спросил брат у Тома.

— Боюсь, что ярмарки в этом году не будет, — пожал плечами Том. — После эпидемии люди не очень стремятся собираться…

— Но хоть раскатывать гору завтра вместе со всеми мне можно пойти? — не унимался Стеф.

— Я думал, что мы все пойдём, — отозвался Том.

— Только я отдельно, ладно? — не сдавался младший брат.

На празднике у коменданта объявили, что для зимних забав взрослые решили утрамбовать снежную горку недалеко от центральных ворот. Том на приём не ходил, поэтому Стеф ещё не успел обсудить с ним предстоящую задумку. То есть Стеф предпочел бы пойти и ничего не обсуждать, но для выхода из города несовершеннолетним требовалось разрешение от опекунов.

За ужином Том и Джен стали вспоминать, куда они ходили и ездили в возрасте Стефа.

— Помню суши-бары, рок-концерты и футбольные матчи на стадионах в сто тысяч человек, — Том не без радости отметил, что в глубине сердца эти воспоминания были живы. — Помню даже как ди-джеил на каком-то фестивале и собирался на МКС… у меня были большие ожидания!

— А я однажды ездила со школой во Францию, — поделилась воспоминаниями Джен. — Мы ходили с экскурсией на парфюмерную фабрику. А когда вернулись, нас попросили написать доклад о стране. Только я мечтала, что вырасту, накуплю себе этих флакончиков и буду путешествовать.

— Да, Хаос сильно подпортил нам планы, — посочувствовал Том, всё ещё думая о компьютерной приставке и больших кинотеатрах.

— Полагаю, что некоторым планам не суждено было сбыться вовсе не из-за Хаоса, — вздохнула Джен. — Когда я переехала в Морбург, то стала присматривать за чужими детьми, пару флакончиков я себе, конечно, купила, но вот поездки по миру пришлось отложить в долгий ящик.

— Тогда всё не так страшно: отправиться посмотреть мир никогда не поздно, возможно, сейчас это будет даже интереснее, — предположил Том.

— Нет, это уже не тот мир, по которому я хотела путешествовать, — покачала головой Джен.

— Знаете, — перебил Стеф, — у меня складывается такое ощущение, что все взрослые только и делают, что плачут о прошлом, но на самом деле не было оно таким уж хорошим.

Том и Джен переглянулись.

Колокол пробил полночь.

— Сейчас будет салют! — вскочил Стеф.

— Куртку надень, — крикнул ему вдогонку Том. А затем добавил: — Кажется, я становлюсь ужасным занудой!

— Ты просто становишься более ответственным, — поправила его Джен.

— Не утешай меня, — Том открыл соседке дверь.

Возможно Джен хотела что-то добавить, но раздался свист первых выпущенных ракет.

Стеф уже стоял посреди двора, задрав голову. Небо разрезали яркие полосы, а затем посыпались искры. Красные, желтые, зелёные. В темноте зажигались звезды и хризантемы. Какие-то долго летели и хлопали, а какие-то сразу рассыпались серебристым конфетти. Выше и ниже. Сразу много-много-много. Запахло гарью. И через мгновение всё стихло. Внезапно стало темным-темно. Ночь дохнула особенным холодом, от которого побежали мурашки по спине.

Джен, стоявшая возле Тома поглубже закуталась в пальто.

— А теперь подарки! — развернулся к дому Стеф.

Он не помнил наступления Хаоса. Он не боялся ракет. А взрослые помнили, поэтому прошло несколько лет, прежде чем в Морбурге устроили первый салют.

— Да, подарки, — поддержала Стефа соседка.

От того места, где стоял Том, к крыльцу тянулась дорожка света. В этом тусклом свете едва различимые падали снежинки.

— Идите-идите! — поторопил он. А сам остался стоять в полоске света, подставив лицо снежинкам. Химический анализ, который провёл осенью доктор Шульц показал, что состав осадков не имеет больше ярко выраженного агрессивного действия. Как же было хорошо не беспокоиться о снежинках!

Когда Том проснулся, солнце уже заглядывало в комнату сквозь ставни. Он потянулся, открыл окно и улыбнулся. В лицо ударил морозный воздух. Отличный день.

Стеф был на ногах. Не дожидаясь тёплого молока, он заглатывал варёные яйца, закусывая пирогом, заботливо оставленным соседкой.

— Я пойду к воротам, — сообщил младший брат, уже в коридоре запивая завтрак, поданным Томом молоком.

— Жди меня там, — Том принял пустую кружку.

Стеф выбежал во двор, схватил «ватрушку» и посмотрел на крыльцо:

— Давай быстрее!

Том рассмеялся и закрыл дверь. Хотелось бы ему быть снова таким беззаботным как Стеф. Парень сел за стол. Даже кофе нет. Раньше кофе продавали на каждом углу. Нет, молоко само по себе было вкусным. Вкуснее того, что раньше можно было найти в супермаркете, сладкое. Но жизнь в новом мире всё равно давалась как-то через силу. Том уговаривал себя, что это шанс построить нечто лучшее. Без грязных промышленных предприятий, без опасных атомных электростанций, без оружия… если постараться может и кофе снова появится.

В дверь постучали. «Должно быть Джен», — пронеслось в голове. Том наскоро натянул пуховик и вышел в коридор.

На крыльце действительно ждала соседка:

— Привет, — она как будто светилась изнутри в унисон этому сверкающему морозному дню, — ты готов?

— Стеф уже убежал, пойдём, — Том взял протянутую руку в вязаной варежке и потянул её за собой.

Перед воротами было многолюдно. Оказалось, чтобы раскатать горку, многие пришли семьями. Ворота должны были открыть с ударом колокола. Том заметил Стефа с мальчишкой из семьи учителей. Они с Джен подошли и поздоровались. Пока всё обменивались поздравлениями караульный, со стены крикнул:

— Эй, Майер, у ворот кажется что-то лежит! Похоже на мешок.

— Откуда бы ему взяться? — спросил Старший.

Поскольку ответа не последовало Майер велел:

— Так пойди и посмотри, что это за мешок.

Караульный нехотя спустился со стены. Вот так всегда бывает: увидишь что-нибудь первым, а потом — разбирайся. Лучше вообще не смотреть. Вон ночной караульный ничего не сказал и спокойно сменился. А мешок-то точно ночью притащили. Но жаловаться было бессмысленно. Оставалось надеяться, что какой-нибудь умник прикинулся святым Николаем, ну или дедом Морозом, или ещё кем, и подкинул мешок подарков под дверь. Тогда точно лучшие подарки караульный заберёт себе.

Стараясь рассуждать позитивно, караульный приоткрыл ворота: не спрятался ли кто. Со стены никого не было видно, но лишняя предосторожность не помешает. Никого вокруг не было. То есть…

— Человек! — заорал караульный, когда понял, что перед ним не мешок.

Все обернулись. Другие караульные бросились на стену, чтобы посмотреть сверху. Выходить из ворот никому не хотелось. Только Майер пошёл вперёд, звание старшего обязывало.

Без сомнения это был человек. Свернувшийся в комок и покрытый снегом. Сколько он здесь пролежал? Может ещё жив? Надо бы проверить. Старшему караулки совсем не хотелось проверять:

— И это в первый-то день после Праздника.

— Как год встретишь, так его и проведёшь, — отозвался кто-то со стены.

Майер отмахнулся, дав понять, что приближается.

— А вдруг он заразный? — снова крикнул кто-то из караульных.

— Ну-ка, дай мне какую-нибудь палку, — велел Майер караульному, увидевшему «мешок».

Аккуратно палкой Майер толкнул человека. Никакого эффекта. Даже не понятно, твердый он или нет.

— Так, — рявкнул Майер, — всем оставаться в городе. Позовите мне сюда доктора Шульца и сообщите коменданту.

В этот момент раздался колокольный перезвон.

Комендант прибыл вместе с доктором на больничных санях. Шульц живо спрыгнул и направился прямиком за ворота. Когда его голова снова показалась внутри, он выругался на Старшего караулки:

— Ну, вы и ироды!

— Мы научены горьким опытом, — ничуть не стушевавшись, пояснил Майер.

Доктор бросил на того осуждающий взгляд:

— Повезло, что хоть мороз сегодня не сильный, — Шульц пониже натянул свою шапку. — Комендант, я никаких признаков заболевания ни на лице, ни на руках не вижу. Для дальнейшего обследования раздевать я его здесь не буду. Так что с Вашего позволения, заберу его в больничный бокс. Пока он ещё жив.

— Добро, — согласился комендант.

Шульц махнул медбратьям, чтобы поднимали замерзшего и несли к саням.

— Ну, любезный, потерпи, — обратился Шульц то ли к замерзшему человеку, то ли сам к себе, — сейчас мы тебя отогреем.

Когда сани отъехали Майер проворчал в толпу:

— Идите, катайтесь…

Мальчишки с секунду поколебались, а затем побежали за ворота. За ними пошли взрослые. Комендант жестом попросил Тома задержаться. Отпустив Дженнифер и Стефа вперед, Том подошёл к Юргену Грефу.

— Почему бы летом вам с Дженнифер не пожениться? — серьёзно спросил Греф. — Вы же и так друг у друга постоянно в гостях. К тому же невооружённым глазом видно, что она к тебе неравнодушна…

— Что правда? — Том смутился. Он никак не ожидал, что комендант заведёт разговор об этом. То есть он, конечно, знал об особом внимании, которое уделяет им Джен. Но избегал этой темы, чтобы ненароком каким-нибудь нелепым словом не обидеть соседку.

— Правда, — улыбнулся комендант. А затем добавил: — Знаешь, Дженнифер не из Морбурга. В юности она попала в неприятную историю и ей пришлось переехать сюда, к тётке. Но тётка умерла во время Хаоса. А Дженнифер — славная девушка.

— Да, славная, — согласился Том, разве нет?

— И тебе уже пора обзавестись семьёй.

— Я уже за Стефа отвечаю, — неловко возразил Том, сделав ударение на слова «уже», как и комендант.

— Стеф скоро вырастет. Пара лет — и всё.

— Я… даже не думал… — не нашёлся что ответить Том.

— Так вот подумай, — комендант похлопал парня по плечу. — Не пойдёт же она сама к тебе с предложением…

Том вздохнул и побрёл на гору.

Когда настал обеденный час, раскрасневшиеся и уставшие горожане стали возвращаться. Караульные всё спорили, откуда перед воротами мог взяться человек:

— Куда смотрел ночной караул? Как можно было не заметить пришедшего человека? — не унимался тот, что сменился днём.

— Как будто ты сам не знаешь: был праздник, шёл снег, тьма. Что ты пристал?

— Может, это трекер из Бад-Ордруфа! А мы его заморозили!

— Он же не стучался…

— А ты уверен?

— Какая теперь разница?

— Мы бы хоть понимали, сам он пришёл или его сюда кто-то притащил.

Том был уверен, что человек пришёл сам. Выйдя за ворота, прежде чем присоединиться к строительству горы и до того, как все ночные следы были окончательно затоптаны, Том смог найти полузаметённый след. Одна пара хороших ботинок проложила путь с юга. Том прошелся вдоль. След уходил за поля. Именно направление беспокоило Тома.

«Сколько у нас осталось муки?» — мысленно перебирал остатки провизии Том. Зима только-только перевалила за половину, а учёт уже стал необходимостью. Выходом служила охота. Но Том придумал кое-что поинтересней. Он собирался сходить на реку на зимнюю рыбалку. Поднимая упавший под тяжестью выпавшего снега плетень, он размышлял о том, что ему в этом пригодится.

— Привет, Томас!

Том был так погружен в свои мысли, что не заметил приближения коменданта.

— Какими судьбами, комендант? — было странно видеть Юргена Грефа, прогуливавшегося по тихой улочке, на которой стоял дом.

— Хорошо тут у вас.

— Может зайдёте? — предложил Том. Не голыми же клёнами комендант зашёл полюбоваться.

— В другой раз, — вежливо отказался Греф. — Присядь-ка.

Том застегнул фуфайку, чтобы не простудиться и сел рядом с Грефом. Ожидать можно было чего угодно. И уж лучше, чтоб это был не разговор о свадьбе.

— Помнишь, Томас, мы после праздника перед воротами нашли человека? — начал спокойно комендант, будто бы о замерзшем человеке не судачили в Морбурге на каждом углу.

— Конечно, помню. Что-то случилось? — попытался навязать разговору свой темп Том.

Но ничего у него не вышло. Комендант продолжал всё также неспешно, загадочно посматривая вдаль:

— Этот человек пришёл в себя и начал разговаривать. Это зовут Петер Рихтер. По крайней мере он так представился. Документов при нём нет, — комендант замолчал, обдумывая, что-то, а потом продолжил: — Шульц говорит, что он был сильно обморожен. Собирался ампутировать ему пальцы. Но Петер стал нести какой-то бред про то, что он бессмертный, и в итоге зашевелил обмороженными пальцами. Шульц не понимает, как это возможно, но оставил пальцы в покое. В остальном дела ещё хуже. Петер говорит, что ничего не помнит. По мнению Шульца временная потеря памяти вполне совместима с общей картиной: человек на грани смерти, стресс и так далее… Но одну деталь наш Рихтер всё же вспомнил. Он сообщил, что пришёл из Нойштадта.

— Что это за город? — Том слышал это название, но Нойштадт не входил в Лигу.

— В том-то всё и дело, Томас. Из Нойштадта никогда не было никаких вестей. Я сомневаюсь в том, что наш Петер пришёл оттуда.

— Полагаете, он врёт?

— Хочу проверить, — взгляд коменданта теперь был сконцентрирован в одной точке под ногами.

— Отправите кого-то в Нойштадт?

— Я мог бы послать туда трекеров, но, кто знает, что они там найдут. Этот поход до поры до времени должен остаться в тайне. Мне нужна конфиденциальность наёмников. И как понимаешь, объявление на стене я дать не могу.

Том понял это по своему. А именно что зимнюю рыбалку придётся отложить:

— Хотите, чтобы я сходил?

— Если ты не слишком занят. Плачу хорошо, — предложение коменданта было яснее ясного.

Да и не было это вовсе предложением. Настала очередь Тома молчать. Он давно уже подумывал о вылазке на юг. Но из-а разразившейся эпидемии всё откладывал. А теперь подвернулся такой шанс: не только удовлетворить любопытство, но и сделать это за патроны. Но какое-то заиндевелое состояние коменданта заставило всплыть в памяти давнишний разговор про «План Б». Подтверждение каких догадок хотел получить Греф в этот раз? В чём его план?

— Согласен, — решился Том. — В понедельник Стеф пойдёт на занятия, и я отправлюсь.

— Вот и договорились. Ну, и для официальной версии придумай что-нибудь.

— Не вопрос, — кивнул Том.

«Сколько времени мне понадобится на Нойштадт? — рассуждал Том, рассматривая карту. — Пара дней туда, пара обратно и день на осмотр города? К выходным буду дома». Следовало проработать маршрут. Выбрать места для ночлега. Чтобы сбить с толку случайных свидетелей, Том выбрал путь через горы. Пусть все думают, что он пошёл проведать заставу, ту, что на другой стороне Рудных гор.

Провожая Стефа в школу, Том сказал:

— Если я не вернусь, ты останешься в Морбурге и доучишься. В моей мастерской лежат патроны. За помощью…

— …обращайся к Джен. Я уже наизусть это заучил, — пожаловался Стеф. — Каждый раз одно и то же.

И то правда. Каждый раз перед уходом Том давал одно и то же наставление младшему брату. Но если он действительно не вернется, Стеф должен знать, что делать.

— Всё, я пошёл, — махнул рукой Стеф, — пока!

Теперь можно было сосредоточиться на деле.

Сколько раз Том не поднимался в горы, каждый раз они поражали его своей красотой. Первый день бежать предстояло на юг, лишь к вечеру сместившись на запад. Таким образом Том планировал обогнуть реку, чтобы не искать переправы и выйти на шоссе.

Поэтому, когда солнце стало клониться к горизонту, Том действительно увидел извивающуюся ленту автострады. Он рассчитывал найти здесь какую-нибудь брошенную машину и заночевать внутри. В глубинке брошенные машины были редкостью, но если они стояли, то были в хорошем состоянии. Насколько может сохраниться машина после нескольких лет простоя на улице. Факт в том, что никто не разбивал, не разбирал (поскольку это бесполезно) и не убирал отсюда машины. В общем, за неимением построек, можно было спрятаться в салоне. Не слишком надёжная защита, но от диких животных и ветра вполне спасало. Тому повезло, и он действительно набрёл на припаркованный у обочины вероятно со времен Хаоса седан, в котором устроился на ночёвку. Как только рассвело, Том поднялся на ноги, надел лыжи и направился на запад.

Он бежал всё утро, делая небольшие остановки.

Уже после полудня показался Нойштадт. Поскольку никакой информации относительно города у Тома не было, осторожность не могла быть излишней. Было бы правильным понаблюдать за городом пару часов из какого-нибудь укрытия, прежде чем спуститься. Но солнце клонилось к западу, времени на наблюдения не было. Встал вопрос: идти сразу в город или заночевать возле? Том бросил взгляд на строения. Воздух был прозрачным, видимость отличная: нигде над домами не вился дымок. Отсутствие дыма было признаком того, что город был заброшен. Зимой все что-то жгли, чтоб согреться. Но раз людей там нет, значит ли это, что спуститься и заночевать в городе будет безопасно? Нет, не значит. Тем не менее Том стал спускаться.

Том пересек рельсы. Исследуя карту, он узнал, что в Нойштадте была железнодорожная станция, раньше поезда связывали его с другими городами Тюрингии. На станцию Том обязательно зайдет, но со стороны города. Сейчас стоит осмотреть улицы. У въезда стояла металлическая будка. Том предположил, что до Хаоса в ней дежурил охранник. Далее виднелись АЗС и придорожный магазинчик. Наличие или отсутствие бензина и товаров в магазинчике могли дать кое-какое представление о том, что здесь происходило. Том попытался оживить аппараты АЗС, но ничего не вышло. Только нежелательный грохот прокатился. Том заглянул через окно в магазинчик. Но ничего не увидел. Снаружи было светло, а внутри темно. Стоит ли заходить внутрь? Вероятность того, что кто-то прячется в промороженном магазине мала. С другой стороны, магазинчик — отличная позиция у входа в город. И в первом и во втором случае его бы уже заметили. Третий вариант — самый неприятный, в магазинчике могли быть трупы. Том знал, что могли. И не в самом лучшем виде. Он осмотрелся. Хоть АЗС и была в снегу, Тому не удалось заметить ни следов борьбы, ни разбитых предметов, ни странных темных пятен. Даже брошенных машин на АЗС не было. Том отстегнул лыжи, снял винтовку и потянул ручку двери.

Дверь легко подалась. Том увидел, что и внутри весь магазинчик покрыт снегом. Дверь черного хода была открыта настежь. Сквозь снег проступали силуэты товаров: пакетики, разбросанные по полу коробочки. Том заглянул за прилавок. Было ясно: людей в магазинчике нет. Ни живых, ни мёртвых. Надо двигаться дальше.

Том взял лыжи в руки. На АЗС остались его следы. Других следов не было. Совсем. Так, сколько это место пустует?

За АЗС находился шинмонтаж. Мини-маркет вроде базарчика с хозтоварами. Первый жилой дом. В базарчик Том заглянул: полки были пустыми, но что-то ещё оставалось. А вот в дом совсем не хотелось идти.

Дверь в него была заперта. Окна занавешены. Удивительно, что почти везде сохранились стёкла. Обойдя дом вокруг, Том заметил заднюю дверь. Вот на ней замок был сбит. Том встал у двери и прислушался. Нет. Только тишина — удивительная тишина вокруг. Если внутри хозяин — то стоило бы постучаться. Если внутри гость — возможно, лучше застать его врасплох. Мало ли что там внутри — Том получше натянул балаклаву.

В доме был порядок. За исключением грязной посуды и смятой кровати, что оставили после себя посетитель вскрывший дом, всё было на своих местах: фото, одежда, таулетные принадлежности. Никаких признаков борьбы, внезапного бегства или недомогания хозяина.

Второй и третий дома — та же картина. Никого. И причина, по которой жителей в городке нет тоже не прояснилась. «А вдруг тоже оспа?» — предположил Том. Но тут же отмёл эту догадку. Больные же не исчезают. А ещё ему не хотелось уподобляться Майеру из караулки, который во всем видел «новые болезни». Хотя найти и проверить больницу тоже нужно. И здание школы. И комбината.

Что ж, после обхода города можно было заключить, что Нойштадт пуст. Опасения Грефа оправдались.

Несмотря на отсутствие каких-либо признаков чужого присутствия в городе Тому было неуютно. Он не понимал, что тут произошло. А оттого в этих заброшенных домах он ночевать не хотел. Том не отличался мнительностью. Но одно дело суеверия, а другое — инстинкт самосохранения. Инстинктам Том доверял.

Поэтому он пошёл на станцию. Решил, что останется, но спать не будет. Вроде бы всё чисто, но что-то не так. Уже в потёмках Том устроился на кресле в зале ожидания.

До Хаоса эта станция, должно быть, не сильно отличалась от прочих. Вон там было кафе-фастфуд, здесь — пресса, касса, контроль, сувениры, туалет. Он представил себе группу отправляющихся в поездку школьников, едущих на работу в другой город, людей с чемоданами, направляющихся в аэропорт. «Может быть все на поезде уехали?» — думал Том, погружаясь в дремоту.

Ему снился одинокий человек на перроне с портфелем в руках. Он садился на поезд какой-то весь озябший и бледный. В поезде к нему подходил контролёр и проверял билет. У человека был именной абонемент. Пока контролёр рассматривал документ, мужчина открыл свой портфельчик и включил маленькое устройство. В поезде внезапно погас свет, вагон качнуло, колеса оторвались от рельсов, перестали работать телефоны, часы, компьютеры. Абонемент припечатало к стеклу перевернутого поезда. Он был выписан на имя Петера Рихтера.

Том открыл глаза. Светало. Он осмотрел станцию полностью и нашел две дрезины. Работающие. Которыми по всей видимости не так давно пользовались. Одна спрятанная, а вторая брошенная прямо на подъезде. Что это могло означать? Что Петер, если допустить, что он действительно пришёл из Нойштадта, не жил здесь, а приехал на дрезине. А вслед за ним приехал кто-то ещё? И где сейчас этот кто-то?

Про себя Том отметил, что дрезины пришли с запада. Хорошо бы узнать откуда. Но не в одиночку. Не в этот раз. В этот раз задание — проверить Нойштадт. И раз Греф побаивался пускать сюда трекеров, значит было чего бояться.

Значит больше здесь делать нечего. И Том отправился в обратный путь. Хоть вернется раньше, чем рассчитывал.

По дороге Том размышлял про Петера Рихтера. Пришел ли странник отсюда? Произошло ли здесь что-то ужасное настолько, что Рихтер стал единственным выжившим и потерял память? Либо он просто врал. Том отругал себя за то, что не поговорил с Петером лично до того, как отправиться в Нойштадт. Возможно, Греф что-то упустил. Или намеренно не сказал. По возвращении Том решил наведаться в больницу.

В это раз ночевать пришлось в лесу. Том лежал и смотрел в небо. Звезд не было. Их не было с тех пор, как пыль поднялась. Увидит ли он их когда-нибудь снова? И вдруг ужасно захотелось увидеть если не звёзды, то хоть кого-нибудь. Но вокруг на десятки километров не было ни души. В этой пустоте Том впервые почувствовал одиночество. А потом раздался вой. Волчий.

Никто никогда не учил Тома распознавать волчий вой, но почему-то ни тени сомнения у него не возникло: стая. Этого только не хватало. Думая об одиночестве, он явно перестарался. Теперь у него была компания.

Волки показались в тусклом свете догорающих углей. Том пытался разворошить костер, чтобы он горел ярче и дымил. Раньше бы волки никогда не подошли к человеку, тем более костру. Но Хаос поменял правила. Хотя одно осталось: любое животное быстрее и сильнее человека.

Волков было как минимум пять. Нечего было и думать о том, чтобы справиться с ними в темноте. Том вытянулся во весь рост, накинул на плечо ружьё и стал медленно отступать к деревьям. Как назло, пятясь он споткнулся, и ружьё, накинутое только на одно плечо соскочило. Том дёрнулся во тьму вслед за ружьём, но поднимать не стал. Наука психологического боя гласила: стоит наклониться и волки набросятся. Нельзя падать или становится ниже них… Глядя на волков Том продолжил отступление до подходящего дерева.

Чтобы улучить несколько секунд и взобраться на дерево, Том крикнул, чтобы напугать животных. Но его голос разлетелся по безлюдному лесу. Волки повели ушами. Они явно не поняли, что хочет сделать жертва. Потом один из них стал скалиться.

Подпрыгнув, Том уцепился за прочную ветку и подтянулся.

Волки лежали под деревом. Непуганые. Животным хорошо без людей. Том думал о своих перспективах. Сколько он просидит на дереве? Без еды можно прожить достаточно долго. Без воды — уже меньше. А ещё есть риск свалиться с дерева во сне. Сколько он может продержаться без сна? Больше или меньше, чем без воды? Чтобы снизить потенциальные угрозы, Том снял ремень и пристегнул себя к дереву.

К утру, видимо заскучав, волки решили обнюхать место, где прежде сидела добыча. Один из волков заинтересовался рюкзаком и сунул морду внутрь. Ещё бы! Там пахло едой. Том со злостью подумал, что животное раздерёт ткань, и рюкзак можно будет выкинуть. И был прав, волк придавил передними лапами одну часть и зубами стал рвать другую. Том отломал у дерева близлежащую ветку и запустил в направлении животного. Бросок оказался метким и ветка угодила прямо в спину волку. Тот, взвизгнул и отскочил. Затем холодно посмотрел на человека. Медленно приблизился к рюкзаку, схватил его в зубы и побежал в сторону. Его примеру последовали остальные. Стая скрылась.

Не имея малейшего представление о том, сколько стая будет занята его завтраком, но подозревая что недолго, Том спрыгнул, подобрал ружьё, надел лыжи и побежал. В худшем случае ему придётся отстреливаться. Скоро будет ручей, впадающий в реку, на которой Том собирался рыбачить. Если он не полностью замерз, но его след прервется.

Перейдя ручей, Том был так рад, что едва не забыл, что по официальной версии вернуться он должен с гор.

Он старался бежать, равномерно дыша. В голове смешивались мысли о станции, звездах и волках. Сказывалась усталость. Но местность была уже знакомой. Том поднялся в горы, чтобы обогнуть поля. На прогалине южного склона кто-то стоял.