Джони, оу-е! Или назад в СССР 2

Глава 30

Здание «Сомерсет Спешиал Скул» находилось на перекрёстке Шелтон-стрит с Арн-стрит, по адресу Шелтон-стрит семьдесят шесть — семьдесят семь. Это было длинное трёхэтажное строение из столетнего кирпича с большими зазеркаленными окнами, выходившими в узкий пешеходный проулок.

Фасад, выходивший на Шелтон стрит, изгибающуюся в данном месте, имел широкие двустворчатые двери, впускавшие посетителя в небольшой холл, имеющий один длинный коридор, четыре двери справа в коридоре вели в классные комнаты, левые в мастерские и химико-физическую лабораторию. Центральная дверь коридора вела в спортзал.

Второй этаж имел жилые комнаты для ста учащихся, менторов и учителей, а так же столовую. На третьем этаже, являвшимся мансардой в половину основного корпуса здания, находились кабинеты и жилые комнаты для администрации школы. Об этом мне рассказал Джон, пока мы летели в самолёте.

В Лондон мы прилетели с Джоном Сомерсетом около двух часов дня. Джон прямо с аэропорта куда-то позвонил, выбрал на стоянке такси и мы приехали на Шелтон-стрит. В холле школы нас встретил сонный охранник, вставший из-за стойки «ресепшена», когда Джон позвонил в дверной звонок.

— Добрый день, мистер Сомерсет, — сказал охранник. — Мистера Билла сегодня не будет. У него какие-то дела. Ключи от мастерских у меня имеются.

— Да, я знаю, вчера с ним разговаривал. Он уехал на озёра.

— Ну, да. Постоянно пропадает там. Замучил нас своей еврейской рыбой.

— Жена Билла — еврейка и ужасно любит готовить фаршированную рыбу. Билл, кстати, мой сын и твой дядя.

— Понятно, — кивнул головой я.

— Это — наш дневной охранник. Его зовут — Самуил. Он тоже еврей. Живёт он тут на втором этаже вместе с женой и сыном, который учится здесь же. Как, впрочем, и другие дети членов нашей общины. Они все живут на втором этаже.

Сомерсет рассказал, что для того, чтобы разрешили школу, в которой дети получали стандартное образование в ускоренном порядке, энтузиасты сплотились в «Общину», и сами обучают своих и чужих детей. Однако в школе есть и профессиональные преподаватели. Они работают по контракту и осуществляют контроль знаний. Некоторые дети, с какими-нибудь отклонениями физического и умственного развития, учатся дистанционно, и сдают экзамены по почте.

Потому, что преподаватели лишь принимают экзамены, а учителя-члены общины не получают зарплату, а наоборот, платят за проживание, «концы с концами» школа кое как сводит. Правда, за счёт выпускаемой школой продукции — неплохой кухонной мебели. Во дворе между двумя рядами зданий расположенных на Шелтон-стрит и Беттертон-стрит имелись школьные склады материалов и готовой продукции.

Мастерские мне понравились.

— Начнём всё с нуля, — подумал, вздохнув я. — Электро-гитары, усилители, колонки, «примочки», микшеры. Кстати, с микшеров можно начать. Хотя, нет! Нужно начать с синтезаторов-сэмплеров, а то скоро кто-то в Англии такой выпустит и Питер Габриэл с ним запишет свой третий альбом.

Мой синтезатор-семплер, собранный без единой микросхемы, мог не только синтезировать, но и записывать внешние звуки и проигрывать их с любой частотой, в том числе и в виде аккордов и запоминать до тридцати шести тактов любых звуков. Правда он был размером с небольшой холодильник, но и фиг с ним. Он спокойно подключался к клавишам и управлялся с них. При наличии микропроцессоров, габариты аппарата уменьшатся до размеров небольшого чемоданчика. А если не уменьшать, то семплер сможет запоминать не тридцать шесть тактов любых звуков, а сколько угодно много. Всё будет зависеть от размеров аппарата. Правда процессоры 8008, вышедшие в семьдесят втором году сейчас стоят около тридцати долларов (а стоили сто двадцать). Вот и считайте… Хе-хе! Если учесть, что первый семплер с успехом продавался за пятьдесят тысяч зелёных денег, то тысячи три долларов на один из них я бы потратил.

Только Питер Габриел, который один из первых купит купил в будущем семплер, ещё сотрудничает с Филипсом, Бэнксом, Резерфордом и Стюартом в составе группы «Генезис». Но может быть наличие у него моего ритмбокса сподвигнет Габриела на сольную карьеру раньше. Хотя он, как говорил сам, ушёл из «Генезиса» не за «сольными пирожками», а просто от того, что его в группе не любили. Ха-ха!

А моя драм машина и без процессоров уже позволяет программировать и сохранять свои собственные образцы ударных и имел предустановленные ритмы: вальс, босса-нова и румба. По уровню «развития» она подходила под «Роланд ЦР-78».

Для семьдесят четвёртого года этот уровень технического развития соответствовал уровню горы Эверест.

— Мы можем спортзал урезать и из одной его половины сделать магазин? — спросил я, когда мы закончили осмотр школы, сидели в кабинете директора и пили кофе с крекерами, купленными нами в аэропорту.

— Смотря какой магазин, — задумчиво произнёс Сомерсет.

— Электро-музыкальных инструментов, и аппаратуры. Мы будем производить и продавать электрогитары, усилители, акустические системы и модуляторы звука.

— Можем, конечно.

— Отлично! Тогда я нарисую эскиз и мы начнём переустройство спортзала. Но сначала, конечно я утроюсь. Вы говорили, мне можно будет занять одну из пустующих на третьем этаже комнат? Какую? Покажете?

— Конечно. Я не стану дожидаться Билла, а поеду, навещу жену. Мы с ней с месяц не виделись. Да и приезжал я в тот раз всего на пару дней.

Сомерсет улыбнулся.

— Она меня тоже ревнует к Ревьере. Как Моэма его первая и единственная жена. А вечером приходи на ужин. Я вызову тебе такси сам. К семи вечера, окей?

— Окей, — кивнул я головой и остался в здании школы почти один, не считая охранника, который со словами: «Не высыпаюсь я с ними», добросовестно устроился в кресле продолжать дрыхнуть. Во всём здании школы мы с охранником остались вдвоём, так как и семья Сэма тоже уехала в Принстон, как он успел сообщить довольным тоном пока не уснул.

Я порадовался этому, так как меня ожидало не много работы, а очень много.

После более тщательного осмотра школы моё настроение категорически улучшилось. В физико-химических лабораториях можно будет организовать массовое производство печатных плат и сборку аппаратуры. В каждом помещении, а их было целых три, хоть и небольших, имелись водяные и электрические коммуникации, столы, оборудование. ДВ одном кабинете стояли даже довольно большой фотоувеличитель, телескоп и микроскоп. Это была лаборатория оптики. Под микроскоп, кстати, можно будет положить разобранный процессор, чтобы показать студентам, что у него внутри всё тоже самое, что и в других радиоприборах.

Проверив наличие необходимых мне химикатов, я с удовлетворением потёр ладони. Уже сейчас здесь можно сделать многое из мной задуманного. А задумал я здесь организовать обучение и подготовку специалистов по трафаретной печати методом шелкографии — раз, и фотолитографии — это два. Первое — даст понимание процесса печати микропроцессоров, второе — понимание архитектуры микросхем и принципов их структурирования.

У себя дома в «будущем» шелкографию я освоил с целью изготовления, перенося свои картины на ткань, сначала художественных «китайско-японских» полотен, которые с удовольствием раздаривал, а потом печатных плат. Это была технология, пришедшая из древнейших веков и пригодившаяся сначала в изготовлении плат, а потом воплотившаяся в современнейшем производстве микрочипов методом фотолитографии.

Честно говоря, мысль обучить студентов шелкографии пришла ко мне чуть позже «фотолитографической» и была корыстна. Когда я увидел школьные лаборатории, то подумал, а почему бы не выпускать «мои картины»? На них и подзаработать можно будет немного и у меня будет присутствовать во всей этой «коммерческой чехарде» творческая составляющая.

С собой я привёз фотоплёнку со схемами той аппаратуры, что я уже делал в Союзе, её, словно переснятые «советские секреты», через границу перевезли цыгане, а вот компьютерная «материнские платы» придётся рисовать на больших листах ватмана самостоятельно. Вот была моя главная задача. Причём первые «микрокомпьютеры» собирались из выставленных на продажу производителями конструктора элементарно, а вот «Эппл-1», выпущенный в семьдесят шестом году, отличался тем, что включал в себя схему видеодисплейного терминала[1] и клавиатурный интерфейс на одной плате, что позволяло подключать его к недорогому композитному видеомонитору вместо дорогого компьютерного терминала по сравнению с большинством существующих компьютеров того времени. Это был один из первых компьютеров с таким видеовыходом.

На «материнской плате» первого «Аппла» было много микросхем 74s257 и микропроцессоры «МОС 6502», которые выйдут в семьдесят пятом. Мы сделаем первый «Аппл» на 8080- восемь тысяч восьмидесятых. Они помедленней, но технологию застолбить хочется. И не только в Англии. «Штатникам» глубоко наплевать даже на Британские патенты, а поэтому, патентовать буду не только в Англии, но и в Америке. Да-а-а… А пока, надо готовиться.

Потирая мысленно ладони, я узнал у Сэма местонахождение ближайшего супермаркета и сходил за едой, немного наполнив совершенно пустой холодильник.

Вечер встречи с моими новыми родичами прошел скромно. «Бабушка» Лиз встретила меня радушно, но у меня до конца ужи оставалось ощущение театральности действа. А может я это себе выдумал, играя в шпионов.

Ладно, мои дяди и тети, которые меня точно не видели совсем, а брата, уехавшего в Индию, лет эдак двадцать и там погиб в автокатастрофе вместе с женой и двумя сыновьями. Но моя бабушка, мать его, то есть моего отца, и меня видеть то была должна. Хотя бы на фотографиях, мать их, в семейном альбоме.

Да! Я смотрел на этот театр и мысленно матерился, так как не понимал свою роль. Только видя перед собой удовлетворенную физиономию дедушки, я понимал, что все под его контролем и не особо нервничал. Однако, в конце концов, по вопросам дядюшек и тётушек до меня дошло, что они все, включая бабулю, считают не только живым меня, но и моих родителей с братом.

Наконец, я не выдержал и спросил об этом у Джона Сомерсета. Оказалось, этот безмерно циничный человек скрыл гибель своего сына и его семьи не только от других своих детей, но и от своей жены. И даже изъял из альбома их фото. Мозгстарого разведчика сработал по заложенным стандартам и требованиям. Основная задача разведки — поиск каналов проникновения и формирование легенды прикрытия не только для себя, но и для коллег — нелегалов. Вот он и подготовил сразу четыре легенды. Причем Сомерсет не зарегистрировал свидетельства о смерти и имел на руках все документы погибших. В том числе и «моё» свидетельство об окончании английской средней школы в Дели.

Я на столько был далёк от разведки, что меня, после того, когда мне стала понятна глубина цинизма этого человека, едва не стошнило. Передо взором вдруг встала могила с надгробной плитой на которой написано «моё» имя: «Джон Сомерсет», а рядом другие плиты и не три, а десятки, сотни… Жуть какая…

— Для матери регулярно приходят письма, — ответил Сомерсет, увидев мой немой вопрос. — И от. Тебя тоже. Я тебе дам их почитать.

К слову сказать гибель моего прототипа произошла всего два года назад и вполне возможно вскорости я могу обрести реальных родителей. Очень не хотелось бы, честно говоря чтобы они наложили лапы на мои авторские патенты. Честно говоря, я только теперь понял, что это не я обвёл вокруг пальца гэбэшников, а они меня. Ну, может пока не обвели, но готовятся. По крайней мере о том, что они у меня есть де-юре, меня никто не предупреждал.

— Да, ладно… Всё равно Линукс я собирался отдать Родине, — подумал я, мысленно махнув рукой.

Кстати, я понял, что родственники собрались не ради меня, а ради Джона Сомерсета старшего. Он, оказывается, долгое время практиковал во Франции, и только недавно, в ожидании меня, перебрался на Ривьеру.

На ужине я познакомился с дядюшкой Биллом, который ужасно обрадовался, что ему не надо будет целыми днями находится в школе, так как я объявил, что посвящу первое время нахождения в Лондоне подготовке к аттестации.

В сентябре меня должны будут проверить на соответствие моих отметок в аттестате английским критериям оценки знаний. А как же соответствие моих личных знаний по физике и математике требованиям колледжа. После этого мне должны будут выдать аттестат школы «Сомерсета», с которым поступить в Королевский колледж Лондона будет намного проще.

Уже на следующий день я «оседлал» директорское кресло, обзвонил радиомагазины и скупил все, имеющиеся в наличии новейшие «восемь тысяч восьмидесятые» процессоры по двести восемьдесят фунтов, восемь тысяч восьмые процессоры по двадцать восемь фунтов и дешёвые — всего по пять фунтов, выпускаемые с семьдесят первого года микросхемы «74LS», имеющие более низкое энергопотребление, чем аналоги. Помимо процессоров и микросхем, закупил другие радиодетали для другой аппаратуры, нужной для «заполнения» нашего будущего магазина.

И последующий день, и все остальные дней восемь я продолжал заниматься закупом комплектующих и размещением заказов по мастерским и фабрикам: корпусов усилителей и гитарных модуляторов, матриц для диффузоров и их держателей, алюминиевых радиаторов, отличной от существующих формы, ручек громкости и тембров и прочая, прочая, прочая. Заказал и печатные платы, чтобы не заниматься ими самому.

В отличие от СССР, в Лондоне с этим было абсолютно легко. Заказы вырывали из рук. Исполнители сами приезжали в школу с контрактами и сами привозили готовые изделия. Только плати. А я платил «налом», или как тут говорили «кэшем».

Динамики можно было бы купить готовые, что я и сделал, кстати, но мне хотелось заинтересовать школьников тем, что они своими руками из «ничего» соберут акустические колонки. Конкурентное отличие моих акустических систем было внутри колонок, а именно в небольших предусилителях и в особой настройке фильтров.

В течение этой недели Джон Сомерсет приезжал в школу ежедневно. Он меня не расспрашивал, но я сам «докладывал» ему о том, что мной сделано, зачитывая строки ежедневника, купленного мной в первый же день. Видно было, что Сомерсету нравилась моя пунктуальность и организованность.

— Мы оформим твои деньги, как кредит, выданный школе. Потом вернём его тебе с процентами. И ещё… Подготовь, у тебя это ловко получается, контракты и лицензии на право пользования твоей интеллектуальной собственностью сроком на год. Этого пока достаточно. Эти документы надо зарегистрировать в патентном бюро. Это не обязательно, но так будет считаться, что ты, вроде как запатентовал изобретение. И сразу готовь заявки на патенты.

— Да-да. Сейчас, разгребусь только с заказами. Хочу подготовить всё для того дня, когда вернутся ученики. И, хотел бы просить, Джон… Сделайте общий сбор всех учащихся, даже тех кто с, э-э-э, с отклонениями. Мне кажется, мы всем им найдём работу.

Джон Сомерсет с явным интересом посмотрел на меня и задумчиво покачал головой.

— Думаю, что у вас, то есть в Англии, существует порядок выделения льгот и субсидий предприятиям, дающим инвалидам работу?

— Есть такое, да. И мы пытались, но не смогли найти такую работу для них. Если у тебя есть, то это будет очень здорово.

— Сборка радиоприборов — это самое оно, для них, — усмехнулся я.

— Ты, я смотрю, уже и спортзал стал переделывать.

— Да там и переделывать ничего не надо, кроме стенки разделительной. Окно высокое. В нём просто убрали низ, вставили дверь и подвели железные ступеньки. Обещали вывеску со светящейся гитарой установить уже сегодня. Пусть весит, привлекает посетителей. Думаю, через неделю откроемся.

Это мы говорили с Джоном на восьмой день моего пребывания в Лондоне.

— Ты, — усмехнулся он, — просто сумасшедший. Ни от кого я не ожидал такой скорости становления бизнеса. И твои плакаты изумляют. Ты где сфотографировал эту аппаратуру?

— Это то, что осталось у меня дома, Джон. Эти усилители, гитара, модуляторы, колонки я делал сам вот этими руками.

Я протянул Сомерсету свои руки ладонями вверх. Плакаты, о которых сказал «дед», мне распечатали с цветной слайдовой фотоплёнки. На этих плакатах, в основном, был я со своей гитарой на фоне ударной установки и моего оборудования. Плюс каждый мой «агрегат» отдельно крупным планом на каком-нибудь фоне.

— Так ты ещё и играешь на гитаре? — ещё больше удивился Сомерсет.

— Играю. И, кстати, найди какого-нибудь продюсера. Хочу показать ему свои записи.

— Свои записи? Записи чего? Какие на них песни? Надеюсь — английские? Каких групп?

— Это песни мои и только мои, — чуть-чуть улыбнулся я. — Вот приведёшь его, я вам включу в нашем магазине. Магнитофон, усилитель и колонки, что продаются в Лондоне, я купил. Может быть успею собрать свои. Тогда вы почувствуете, как говорится, разницу.

— Хорошо, Джон. У Моэма было много знакомых в музыкальной среде и некоторых я хорошо знаю. Они даже после его смерти, а прошло уже почти десять лет, приезжают отдыхать на нашу виллу в Ривьере. Например — Филипп Спектор… Тебя же, думаю, продюсеры рок-музыки интересуют?

— Конечно. Спектор — это который последний альбом «The Beatles 'Let It Be» спродюсировал? Хороший диск.

Я «помнил», что именно Фил Спектор сотрудничал в семидесятых с Джоном Ленноном и Джоржем Харисом.

— Ха-ха! Интересно с ними пересечься в студии или на сцене, — подумал я.

[1] Компьютерный терминал — это электронное или электромеханическое аппаратное устройство, которое может использоваться для ввода данных в данные с компьютера или вычислительной системы.