Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху

2

Я очнулся, кое-как встал на ноги и только теперь понял, что был в отключке. Вокруг стояли люди, но никто не бежал – окровавленный вопящий монстр, ещё недавно бывший Копом Фрэнки, исчез без следа. Я увидел Джона футах в десяти от себя – он был на ногах, но стоял полусогнувшись, сжимая кулаками штаны на коленях. Он часто моргал, как будто пытался сфокусировать зрение.

Небо немного посветлело. Видимо, прошло около часа.

– Джон? Ты живой?

Он кивнул, не отрывая взгляда от земли.

– Ага. Я уж думал, у меня от этого звука расплавится мозг. Его поймали?

– Не знаю. Я только очнулся.

Рядом остановился грузовик со спутниковой тарелкой на крыше. На кузове был логотип какого-то телеканала – видимо, они привезли аппаратуру для спутниковой связи. Прямой эфир. Я попытался разгладить руками волосы.

Я немного походил, стараясь никому не попадаться под ноги. Доктора отводили людей обратно в здание. Казалось, все полицейские штата съехались сюда, чтобы собрать с людей показания. Я сообразил, что нам с Джоном лучше свалить, прежде чем нам начнут задавать вопросы, на которые, как я уже говорил, у нас нет адекватных ответов. Не только о сегодняшней ночи, но и вообще.

Солнце уже начало подниматься над горизонтом, и по земле разлилось тёплое сияние, превращая дымку в низинах в лужи-миражи. Я пошёл искать Джона, стараясь держаться подальше от двух копов, стоявших поблизости. Я проблуждал минут двадцать и уже подумал вернуться домой без него. И тут – чёрт бы его побрал! – вот он: стоит у дороги и разговаривает с ёбаным репортёром!

Я стремительно зашагал к ним, вломился прямо в кадр и оттащил Джона за руку.

– Пойдём. Надо съёбывать отсюда, пока кто-нибудь ещё не захотел позадавать нам вопросов.

Мы пошли ровно тем маршрутом, которым должны были пройти пару часов назад, когда пытались вернуться домой в первый раз.

– Ты слышал? – спросил Джон. – Его до сих пор не нашли!

– Замечательно.

– Как думаешь, что в итоге произошло? Может, жукотварь захватила его мозг?

– Хм, вполне может быть.

– Думаешь, он вернётся?

Да.

– Не знаю, Джон. Я устал.

– Так что… думаешь, опять начинается?

Я проснулся в незнакомом месте. Я мёрз и чувствовал боль в каждом дюйме тела. Я услышал хруст – как будто хищник обгладывает кость. Я разлепил глаза.

И увидел дракона, гордо стоящего передо мной на вершине холма.

Дракон был в телевизоре – на прямоугольном ЖК-экране «Тошибы». Под ним стояла игровая консоль с пучком проводов, раскинутых по грязному ковру. Я заморгал и прищурился – солнце светило прямо в глаза из треснутого окна. Повернулся – послышался хруст в шее – и увидел Джона, сидевшего в углу за компьютерным столом, пялившегося в монитор и державшего в руке полную бутылку прозрачной жидкости, которой, я уверен, ни в коем случае нельзя тушить огонь.

Я приподнялся и только сейчас понял, что меня чем-то накрыли, пока я спал. Я подумал было, что Джон накинул на меня одеяло, но присмотрелся и понял, что это пляжное полотенце.

Джон глянул на меня с компьютерного кресла и сказал:

– Извини, я испачкал второе одеяло, когда у меня протекла машина.

Хруст от животного не утихал. Я огляделся, пытаясь найти источник звука. И нашёл Молли: она лежала за диваном, засунув морду в пачку овсяных хлопьев «Капитан Кранч». Она жадно пожирала хлопья, придерживая коробку лапами.

– И ты ей разрешаешь?

– А, да. Хлопья всё равно просроченные. А корма для собак у меня нет.

Дракон застыл на экране – это был экран-заставка видеоигры, в которую он, по всей видимости, играл всё то время, пока я спал на диване.

– Который час?

– Почти десять.

Я встал – голова поплыла, – протёр глаза и чуть не закричал от боли, когда попытался растереть больной глаз. В плече было чувство, будто в него выстрелили, а в голове – будто пара эльфов пытается выбраться из черепа, дробя виски маленькими кирками. Я уже не в первый раз просыпался у Джона в таком состоянии.

Из моих штанов раздался музыкальный звон. Я залез в передний карман и вытащил телефон. На экране высветилось имя: «ЭМИ». Я закрыл глаза, вздохнул, и ответил:

– Да, детка.

– Дэвид, привет! Я смотрю новости! Что случилось?

– Разве ты не на занятиях?

Эми завалила базовый английский в прошлом сентябре, поскольку занятия начинались в восемь утра, и она постоянно их просыпала. Ну то есть – это же её родной язык, а она его завалила!

– Их отменили – ответила Эми. – О, опять показывают. Включи «Си-Эн-Эн».

Я отвёл телефон и попросил Джона переключить канал. Он нашёл «Си-Эн-Эн», и экран показал кадры хаоса, разразившегося вчера в больнице. Внизу было написано название города – значит, федеральные новости.

Джон прибавил звук, и мы слушали, как женщина-репортёр декламировала:

«…не было зарегистрированных случаев употребления наркотиков или психических заболеваний. Фрэнк Бёрджесс работал в полиции три года. Органы изучают место происшествия, но в полиции сообщают, что, с учётом ранений, возможность его выживания, цитирую: "крайне невелика"».

В кадре показали непомерно жирного шефа полиции, докладывающего о ситуации перед лесом микрофонов.

– Блин, вот это распёрло нашего шефа, – проговорил я в трубку.

– Ребята, а вы что-нибудь об этом слышали? Вечером, когда всё происходило? Говорят, там тринадцать раненых и, кажется, трое убитых. Вы не слышали выстрелов?

Я какое-то время молчал в трубку. Слишком долго. Одни и те же новости звучали одновременно из нашего телевизора и – по телефону – у Эми. Наконец, я ответил:

– Да, слышали.

– Ой-ой!

– Что?

– Дэвид, вы были там? Вы как-то замешаны в этом?

– Что? Нет, нет, Конечно нет. С чего ты взяла?

– Дэвид…

– Нет, нет, ты чего. Чувак просто рехнулся, вот и всё.

– Ты врёшь мне?

– Нет-нет. Нет.

Она промолчала. Её любимая уловка.

Я ответил, чтобы заполнить тишину:

– Ну, то есть, мы там были, но напрямую мы не участвовали…

– Я так и знала! Выезжаю.

– Нет, Эми. Ничего страшного не случилось. Уже всё закончилось. Мы просто были в том районе.

– Что это за звук?

– Молли ест хлопья из коробки.

Раздался голос Джона: «Эй, это же я!» Я повернулся к телевизору.

И действительно, на экране было лицо Джона. Голос репортёра поверх сюжета сообщил: «И пока Бёрджесс остаётся на свободе, в этом небольшом городке с каждым часом будет нарастать паника и паранойя».

Голос Джона вышел на первый план:

«…А потом мы увидели маленькое существо у него во рту – мы были от него всего в паре футов. Эта тварь была не из нашего мира. То есть, не инопланетянин, скорее из другого измерения. Думаю, теперь всем очевидно, что это существо обладает способностью контролировать разум».

Я закрыл глаза и застонал – на этот раз вслух.

Эми ответила:

– Я собираюсь. Поеду на автобусе.

Эми не умела водить машину.

– Даже не думай. Автобус будет ехать три часа. Твои занятия важнее. Если ты опять завалишь английский, тебя депортируют из страны. По-моему, это называется «Закон о патриотизме».

– Тогда жди на выходные. Я буду дома в пятницу вечером.

– Эми… Давай начистоту, хорошо? Я не знаю, безопасно ли сейчас здесь.

– Ох… Тогда я точно приеду. Я нужна вам.

– Эми…

– Мне пора, дорогой. Опаздываю на занятия.

– Ты сказала, что не…

Она повесила трубку. Я закрыл телефон, засунул обратно в карман и уставился на свои ботинки.

– Собираешься домой?

– Мне надо идти, Джон.

– Ладно. Но сам знаешь – к тебе домой залез жук.

– Думаешь, там ещё один?

– Не знаю, но…

– И что мне, по-твоему, делать? Опрыскать комнаты дихлофосом?

– Я просто говорю, как есть. Та тварь – она заползла Фрэнки в рот и как бы завладела им. Но появилась она в твоей кровати. Думаешь, это совпадение? Не стоит ли рассмотреть гипотезу, что она пришла за тобой?

В чём Джону не откажешь – он не стесняется поднимать неприятные темы.

– Слушай, мне без разницы. Твой диван слишком короткий. Сон на подлокотнике угробит мне шею.

– Кровать я тебе не уступлю.

Я забрал у Молли пустую коробку из-под хлопьев – теперь она повторяла форму собачьей морды. Мы направились к выходу.

На улице, где я жил, стоял припаркованный «Порше». Сказать, что это необычно – не сказать ничего. В этом районе жило белое отребье: в одном доме не было входной двери, ещё один – опечатан жёлтой полицейской летной. Перед моим маленьким бунгало обычно стояла только моя машина – «Форд Бронко» девяносто восьмого года. На подъездных дорожках трёх соседних домов стояли: «Понтиак Фиеро» восемьдесят пятого года, «Гео Трэкер» девяносто пятого и «ПТ Крузер» с деревянной облицовкой. Что ж, по крайней мере, я платил не слишком высокий налог на имущество.

Серебристый «Порше» прижался к гравийке напротив дома без двери – того, что был через три дома от моего, и где, кажется, никто не жил. Сверкающая машина выглядела так, будто телепортировалась сюда прямиком из салона. Даже шины лоснятся фабричным блеском.

Я припарковался на подъездной дорожке, вышел и вместе с Молли и обошёл вокруг дома. Всё спокойно. Водостоки уже начали засоряться, и скоро придётся их чистить. За домом стояло гигантское умирающее дерево, с которого к первой неделе ноября опадали все листья. Их слой доходил мне до щиколоток, но я знал, что в конечном счёте их сдует в соседский двор. Старик, живший там, вроде бы любил заниматься садовой работой, так что, думаю, мы оба были в выигрыше.

Я подождал, пока собака покакает во дворе, и вошёл в дом через заднюю дверь. Я прошёл в гостиную, а там – какой-то мудак расселся прямо посреди комнаты.

Устроился моём кресле, как у себя дома. На вид лет сорок, тёмные волосы с небольшой проседью на висках, остроконечная челюсть с трёхдневной щетиной. Жопа на подбородке. На нём был искусственно состаренный кожаный пиджак, под ним – рубашка с тремя расстёгнутыми верхними пуговицами. Ноги расслаблены и скрещены, на них – джинсы и ковбойские сапоги. Выглядел он так, будто сошёл прямиком со страниц модного каталога.

– Дружище, ты, кажется, ошибся домом, – начал я.

В ответ он сделал именно то, чего я боялся: залез в карман, достал кожаный футляр с удостоверением и раскрыл его рывком.

– Доброе утро, мистер Вонг. Я детектив Вэнс Фальконер. Мне нужно с вами поговорить.

Молли подошла к незнакомцу. Он почесал её за ухом, и она свернулась у его ног.

– Милая собачка. Давно она у вас?

Я колебался: это наверняка какой-нибудь вопрос с подвохом. В конечном итоге, он же коп. Затем я решил, что это глупости, и он просто старается быть вежливым. Затем подумал, что вежливость сама по себе – способ заставить человека расслабиться и потерять бдительность, так что, по сути, это тоже часть подвоха.

– Это собака моей девушки.

Вэнс Фальконер бросил взгляд на фотографию в рамке на ножке, стоявшую на телевизоре. На фотографии был я – бледный, с раздавшейся ряхой и растрёпанными волосами, как будто их сдувал ураган; передо мной стояла Эми – я обхватил её руками и смотрел поверх копны её рыжих волос. У неё на лице были солнцезащитные очки и широкая улыбка, у меня – выражение обеспокоенности, как бы незнакомый человек не спёр камеру.

– Это ваша подруга?

– Да. Эми Салливан. Мы собираемся пожениться.

– Она живёт здесь?

Давай ближе к сути, мудила. Я не собираюсь развлекать тебя весь день!

– Она сейчас в колледже. Учится на программиста.

– А можно спросить, что случилось с её рукой?

Парень явно не промах. На фотографии была видна здоровая правая рука Эми: ей она держала плюшевого слона, которого я выиграл в карнавальном конкурсе. Левая рука почти выходила за пределы кадра. Но внимательный наблюдатель мог заметить, что у самого края фотографии проглядывалась полоска голубого неба – как раз там, где предплечье оканчивалось у запястья.

– Потеряла в автокатастрофе, когда была ребёнком.

– Вы ездили к ней прошлым вечером? Поэтому вас не было?

– Нет.

– Вы отсутствовали всю ночь. Где вы были?

Я почувствовал, как учащается пульс. Так реагируют животные, когда их загоняют в угол.

– Дома у друга. Вы что, взломали дверь?

– Она была не заперта. Я опасался, что вы стали жертвой жестокого преступления, поэтому вошёл.

– Сдаётся мне, вы не имели на это права, детектив.

– Я дам вам номер, по которому вы можете оставить жалобу. У меня есть персональная голосовая почта. Вы наверняка слышали о происшествии в больнице Святого Франциска. Поскольку ваш дом указан как место последнего вызова Фрэнки Бёрджесса перед тем, как он устроил бойню, я подумал, что он начал с вас. Я боялся, что вы лежите здесь и истекаете кровью.

– Большое спасибо за вашу заботу. Я вам позвоню, если что-то подобное повторится. Дверь, в которую вы вошли, работает и на выход.

– Позвольте отнять у вас ещё немного времени. Понимаете, в данный момент проводится самая масштабная полицейская операция в истории штата. Полагаю, шансы, что Фрэнки до сих по жив, очень невелики, но думаю вы понимаете, почему мы хотим поймать его и наконец дать жителям вздохнуть спокойно.

– Почему вы тогда не помогаете полиции?

– Я должен был убедиться, что он не у вас. Не так ли?

– Что ж, можете осмотреть дом. Я только вернулся.

– Спасибо, я уже осмотрел. Здесь его нет, и я продолжу поиски. Только вместо того, чтобы шляться по лесу, заброшенным трейлерам или закрывшимся магазинам этого паршивого городка, я решил зайти с другого конца и попробовать заглянуть в его больную голову. Вдруг мне удастся пролить свет на весь этот кошмар. Он был здесь прошлой ночью, так?

– Да.

– Как раз незадолго до того, как он начал стрелять и кусать людей в больнице. Можно сказать, за считанные минуты до этого. Около трёх утра, верно?

– Да.

– Вы заметили какие-то странности в его поведении?

Я почувствовал, как к лицу приливает жар – моя челюсть прямо-таки излучала тепло.

Может быть, стоило сказать, что Фрэнки сюда не приходил.

– Нет. Он не читал нотаций. Да и вообще был не очень разговорчив.

– Он принял вызов от соседа с жалобами на шум и крики в вашем доме.

– Да. То есть, я могу объяснить. Я проснулся, когда что-то залезло ко мне в дом. И укусило меня.

– «Что-то»?

– Да, кажется, белка, или енот, или ещё кто-то.

– Между белкой и енотом большая разница.

– Было темно.

– А может это была бродячая кошка? Или бобёр?

– Без понятия. В любом случае, оно как-то проникло в дом, укусило меня и испугало до чёртиков. Соседи вызвали полицию, и Фрэнки приехал, чтобы убедиться, что всё хорошо.

– Что случилось с животным?

– Э… Не знаю. Убежало, видимо. Я, э… пытался его поймать.

– Это тогда вы травмировали голову, вот здесь?

Он показал пальцем мне на лоб. Я дотронулся до приклеенной там полоски лейкопластыря.

– Ах, да. Оно укусило меня.

– Оно было прямо у вашего лица и укусило его, но вы не заметили, кошка это или бобёр?

– Прошу прощения, вы расследуете дело о бобрах или массовое убийство в больнице?

– Когда офицер Бёрджесс уходил, в его поведении были странности?

– Нет, как я уже сказал. Он просто попросил меня быть осторожнее. По-моему, больше всего он беспокоился за меня.

– Разве вы не отвозили Фрэнки в больницу, вы и ваш друг Джон? Вас опознали четверо свидетелей. Ваш друг даже разговаривал с докторами. Он сказал, что у Фрэнки какой-то припадок.

– Ах, да-да, Верно.

– Но вы сказали, что он вёл себя как обычно, когда уходил.

– Я имею в виду… он вёл себя нормально, когда вышел из дома. Но когда он подошёл к машине, с ним начало что-то происходить. Мы посадили его в машину и отвезли в больницу.

– И ничего не предвещало припадка? Какое-нибудь странное поведение? Тики, спазмы, бессмысленные слова?

– Нет, нет. С ним было всё нормально. Вряд ли он был под наркотой.

– Наркотики? Я не упоминал наркотики.

– Да ладно вам, детектив. К чему всё это?

– Люди очень редко берут и вот так просто сходят с ума, мистер Вонг. Точнее, мы можем подумать, что сходят – но только потому, что большинство из нас – эгоцентричные идиоты и не хотят замечать, как страдает другой человек. Но если заглянуть в его прошлое, там найдётся куча тревожных звоночков. Особенно это понимаешь, когда наблюдаешь человека в последние десять секунд перед срывом.

– Допустим.

– Но Фрэнки был абсолютно нормален, когда приходил сюда.

– Именно.

– Что было у него в горле?

У меня ёкнуло сердце. Прежде я старался не смотреть на детектива и шарил глазами по комнате. Но после этого вопроса сразу уставился на него. Он это заметил.

– Что вы имеете в виду?

– Ваш друг – Джон – сказал врачам, чтобы они проверил Фрэнки горло.

– А, точно. Точно. Когда у него начался припадок, он схватился за горло. Как будто задыхался. Не знаю, что с ним случилось.

– Он ел что-нибудь?

– Нет.

– Может быть, курил большую сигару? Испугался и случайно её проглотил? Может, он жевал табак?

– Не знаю, не знаю. Мы просто хотели помочь.

– Почему вы лжёте?

– Я НЕ ЛГУ.

Я почти прокричал эти слова.

– Да ладно вам. Всё ходите вокруг да около. Притворись я, что не знаю о визите Фрэнки, вы бы о нём даже не заикнулись. Почему?

– Напуган до чёртиков. Как и все вокруг.

– Нет, вы что-то скрываете. Вы слышали о деле Леонарда Фармхэнда?

– Нет. Хотя… этот тот чувак, который похищал женщин и проводил на них хирургические опыты у себя в подвале? В Чикаго?

– Именно. Так вот, это я поймал Фармхэнда. Его ай-кью – сто семьдесят пять пунктов, но я всё равно поймал его. И знаете, почему? Потому что я побыл с ним в одной комнате. Это всё, что потребовалось. Видите ли, у меня есть внутренний детектор на пизжёж, который пока ещё никому не удавалось обмануть. И всякий раз, Вонг, когда вы открываете рот, на нём загорается красная лампочка.

– Значит, вы говорите, что мне нужен адвокат.

– Только если вы виновны.

Фальконер встал со стула. Даже без своих ковбойских сапог он был минимум на четыре дюйма выше меня.

Он продолжил:

– Вот моя теория на текущий момент. Я думаю, вы были знакомы с Фрэнки, ещё до этого всего. И я думаю, ваше знакомство как-то связано с тем, что он слетел с катушек.

– Ну, думайте как хотите, – вяло ответил я. – Но если серьёзно, мы почти не были знакомы. Я не видел его шесть или семь лет – наверное, с тех пор, как мы закончили школу. Вы легко это проверите. Да и как, по-вашему, я мог свести Фрэнки с ума? Через манипуляцию сознанием?

Давай, удачи тебе с распутыванием дела, придурок. Только сунь руку в эту дыру – вынешь окровавленный обрубок!

– А может он был не другом. А фанатом.

– У меня нет фанатов, детектив. Я работаю в видеопрокате. У Джона есть – он играет в группе.

– И ведёт блог.

Я пожал плечами.

– А кто нынче не ведёт?

– Я приехал к вам вчера вечером, и первое, что посоветовали местные копы – прочитать его блог.

– Значит, вы знаете этот блог лучше меня.

– Неужели? Потому что ваше имя там на каждой странице. Дэвид Вонг.

– Допустим.

– Что за Пятая Стена?

– Что?

– Он постоянно использует эту фразу. Так называется блог Джона: «Пятая Стена».

– Оу. Трудно объяснить.

– Значит вы, ребята, верите, что в городе обитает зло?

Я вздохнул.

– Нет.

– Серьёзно? Вы с Джоном это не обсуждаете? Потому что он утверждает, будто вы иногда видите мертвецов – как тот пацан из фильма. И демонов. И монстров.

– Мало ли о чём он пишет.

– Что такое Зипрекса?

– Что?

– В вашем медицинском шкафчике.

– А, это. Так… ничего особенного. Я ходил летом ко врачу. У меня были проблемы, стресс, а в итоге… полная херня. Они слушают, как ты рассказываешь о проблемах, и просто суют тебе таблетки. Это минимальная доза, и он сказал, что даже она вряд ли нужна.

– Поэтому вы их не пьёте? Я посчитал – не хватает только трёх штук.

– Всё наладилось. Само. Мне уже лучше.

– Но вы видите монстров.

– Это больше к Джону. Он же ведёт блог, вы сами сказали.

– Люди, которые ему пишут, похоже, в это верят. Они специально приезжают сюда, в этот засранный городишко, и надеются увидеть цирк уродов. Я слышал, что о вас говорят в полиции: они считают, что вы состоите в каком-то культе. Они говорят, что только за прошлый год из вашего района съехали три семьи, потому что боялись вас.

– Люди – идиоты.

– Вы в курсе, что в больнице Фрэнки зубами отгрыз одной женщине горло?

Я бессознательно шагнул назад, к двери. С каждой секундой я все сильнее чувствовал, как меня загоняют в угол.

– Что? Какой ужас.

– Очевидцы слышали, как он говорит на чужом языке.

Я не ответил.

– Вот вам моя теория, Вонг. Её суть в том, что вчерашний визит Фрэнки к вам был далеко не первым. Я думаю, он состоял в вашей маленькой секте, и я думаю, вы провернули то, что низкопробные сектанты научились делать, едва люди выползли из пещер. Я думаю, вы запудрили ему мозги, убедили его, что он вампир или демон, или кого вы там ещё выдумали. Я думаю, он пришёл, и вы сказали ему что-то такое, от чего он слетел с катушек. И я думаю, именно из-за этого он убил кучу народу.

– Ничего подобного не было. А если и было – сомневаюсь, что в законе прописано такое преступление.

– И всё же вы лжёте. И я не могу понять, почему. Знаете, у сумасшедших есть одна особенность: они не знают, когда лгать и о чём. Поэтому у вас точно что-то на уме. И я обязательно это раскопаю. А раз так, почему бы вам просто не рассказать правду, чтобы я занялся делами поважнее?

ПРАВДА ТЕБЕ НЕ ПО ЗУБАМ!

– Вы не поверите, даже если расскажу.

– Про Фрэнки?

– Нет, про нас с Джоном. Про этот город. Про этот мир. Про пятую стену и всё остальное. Так что спишите-ка нас как психов и спокойно отправляйтесь по делам. В мире полно сумасшедших, не так ли? И они не стоят того, чтобы их слушать. Не хочу тратить силы.

– А вы попробуйте.

– Уверены?

– Это не просьба.

Я пожал плечами.

– Хорошо, идёмте за мной.

Как оказалось, «Порш» принадлежал детективу. Понятия не имею, на какие заработки он его купил, но я подумал, что спрашивать об этом невежливо. Вдруг он продаёт наркоту на стороне?

Машина была такой низкой, что мне пришлось присесть на корточки, чтобы забраться внутрь. В салоне пахло, как в бутике кожаных изделий. Я заметил, что принёс за собой с улицы немного грязных листьев: они упали на идеально чистый коврик, и я почувствовал, что осквернил его. Как можно водить такую машину и не исходить на говно по любому поводу? Как есть в такой машине буррито? Ты же всё время будешь бояться, как бы не загадить салон пережаренными бобами.

– Езжайте прямо и поверните налево возле знака, – сказал я. – Нам нужен торговый центр.

Мы проехали через город. Ещё за четверть мили было видно, как толпа рабочих ютится у разваливающегося остова старого торгового центра. Его построили только наполовину, и последние семь лет он пустовал – только дождевая вода скапливалась на этажах, да белки вили гнёзда на миллионе квадратных футов торговой площади, предназначавшейся для сдачи в аренду по двенадцать баксов за фут.

Рабочие не достраивали центр, а разбирали. Видимо, кто-то наконец выкупил землю. Я попросил Фальконера остановиться рядом со стройплощадкой, возле ряда пластиковых кабинок – биотуалетов для рабочих.

– Итак, – сказал я, откинувшись на кожаном сиденье.

– Что?

– Просто наблюдайте за сортирами, детектив Фальконер. Просто наблюдайте и приготовьтесь удивляться.

Там было три кабинки. В последующие пятнадцать минут в них зашли и вышли двое рабочих – ничего необычного. Мы сидели в «Порше» и молча наблюдали за сортирами.

Наконец Фальконер произнес невозмутимым тоном:

– Знаешь, если я выясню, что ты пытаешься меня наебать, что тратишь моё время, чтобы поржать с дружками – впаяю препятствие следствию.

– Вон, мужик с бородой.

Мужчина – на вид лет сорок, с растрёпанной козлиной бородкой и пивным пузом – направился к первой кабинке, прихрамывая, как будто старался не перегружать левую ногу. Он вошёл в кабинку и закрыл дверь.

Я продолжил:

– Смотрите туда и не отводите взгляд. Хорошо?

– Хорошо.

– Отлично. А теперь будем ждать.

Прошла минута. Фальконер спросил:

– Говоришь, работаешь в видеопрокате?

– Да, менеджером.

– Образование есть?

– Отучился семестр в колледже. Меня вышвырнули, потому что я ни хрена не понимал.

– Ты вроде неглупый парень. Никогда не думал, что заслуживаешь в жизни большего?

– Нам обязательно обсуждать это именно сейчас?

Мы оба внимательно смотрели перед собой. С сортиром ничего не происходило.

– Не хочешь поднимать тему, да? Ну, то есть, посмотри на этот городок: одни заколоченные магазины и этот гниющий торговый центр.

– Чувак, сейчас непростое время. Закрываются заводы, людям негде работать.

– Ладно, не суть. Просто тут есть целые районы, в которых бродячих собак реально больше, чем людей. Среднему жителю, кажется, под шестьдесят. Я сам вырос в таком месте: в старом шахтёрском городке, который вымер, когда зелёные решили, что уголь вреден из-за чрезмерного содержания серы. Всё было в точности как здесь: работу приходилось искать всё дальше, и в итоге остались только те, не смог уехать. Остальные разбежались – кто учиться, кто делать карьеру – и так и не вернулись. Тут что-то вроде дарвинизма: остались только неудачники, маргиналы и старики, шастающие вокруг своих домов-прицепов вместе со своими кошками. И среди них ты. Умный парень, может быть даже амбициозный, а работаешь в видеопрокате. Обслуживаешь этих людей.

– Ну и что?

– Уверен, с таким воображением ты готов на стену лезть от скуки. Может, ты ищешь спасение в фантазиях? Может, у тебя понемногу едет крыша, и вы с другом воображаете, как убиваете драконов? Скажи, ты переставал видеть нечисть, когда пил Зипрексу?

– Нет. И я не утратил волшебного дара видеть те же галлюцинации, что и Джон.

– Кстати, о Джоне. Он же играет в группе? Шатается по округе и играет в гаражах и подвалах. Типичный школьный клоун: местные полицейские говорят, его как-то арестовали за попытку нацепить на губернатора игрушку-перделку. Ещё кто-то рассказывал, как он ходил на похороны друга: засунул себе в штаны здоровенный дилдо, а потом взял слово и так стоял перед всеми и плакал, со здоровым горбом между ног.

– Эта история вырвана из контекста. Курт бы оценил шутку, будь он жив.

– Я к тому, что у него патологическое стремление быть в центре внимания. И вот, он берёт твои безумные байки и выкладывает в блог, а народ хавает. И все эти задроты-одиночки теперь смотрят на вас как на рок-звёзд. Так что, может быть – повторяю, может быть, – Джон пытается…

– Между прочим, он до сих пор в сортире.

Фальконер посмотрел на часы, затем обратно на туалет.

– Уже прошло девять минут.

– Он не выйдет.

– Может, переел сыра. Грань между реальностью и галлюцинациями ведь очень размыта, не так ли?

– Говорю тебе, детектив. Мы можем просидеть тут хоть целый день – он не выйдет. Но нам не нужно ждать так долго. Через пару минут в кабинку зайдёт кто-то ещё. Он откроет дверь, и ты увидишь, что там пусто. Мистера Бородача и след простыл.

– А ты откуда знаешь?

– Уже видел такое. Мы с Джоном часто тут бываем.

Мы замолчали. Прошло три минуты. Пять.

– Можешь подойти и постучать, – сказал я. – Вдруг он упал в обморок. А может, чего похуже.

Ещё пять минут. Не говоря ни слова, Фальконер открыл дверь машины и зашагал к сортиру. Я кое-как выбрался из заниженного «Порше» и пошёл следом. Эта хрень поднималась от асфальта максимум дюймов на шесть. Нужно согнуться пополам на заднице, чтобы оттуда вылезти.

Когда я наконец выбрался, Фальконер уже пролез под ограждением из жёлтой строительной ленты и направлялся к синей будке сральника. Он постучал в дверь. Никто не ответил.

Он постучал снова, на этот раз сказав что-то через дверь. Ничего. Постучал ещё раз.

Уже трое или четверо рабочих отвлеклись от стройки и глазели на Фальконера. Он говорил с каким-то мужиком и показывал на кабинку, видимо, требуя её вскрыть. Они вместе подошли к будке, мужик поковырял защёлку, пока та не поддалась.

Я встал рядом с Фальконером. Дверь распахнулась, и внутри…

ТА-ДА!

…никого.

Фальконер посмотрел на меня, сощюрив глаза и усердно соображая. Как школьник, пытающийся разгадать трюк фокусника.

За спиной послышался голос рабочего:

– Дверь иногда заедает. Если сильно хлопнуть, защёлка закроется сама.

Фальконер указал назад и прорычал:

– Жди в машине.

Я послушался. Спина хрустнула, когда я садился в машину, стоившую, наверное, как два моих дома. Я несколько минут сидел и смотрел, как Фальконер разговаривает с рабочими – видимо, он спрашивал про хромого коллегу с козлиной бородкой. Их удивлённые лица говорили сами за себя.

Фальконер оставил ключи в машине, так что я включил зажигание, чтобы послушать радио. В магнитоле был компакт-диск, какой-то джаз. Я выключил звук.

Фальконер собрал троих рабочих, и они сдвинули кабинку. Детектив поводил ногой по гальке там, где стоял туалет, в надежде отыскать люк. Потом он ещё какое-то время спорил с рабочими.

Через десять минут он затопал к машине и с таким размахом плюхнулся в сиденье, что «Порше» задрожал на подвеске. Детектив повернул ключ – двигатель ожил и затарахтел, – выкрутил руль до упора и ударил по газам, и только облако пыли со стройплощадки полетело нам вслед.

– Рассказывай, куда он делся, – скомандовал Фальконер.

– Я знаю не больше твоего. Мы с Джоном три недели наблюдали за ними в бинокль, когда они начали стройку. Там всё подозрительно.

– Что? Почему?

– Долго история. Расскажу как-нибудь потом. В этом ТЦ творится чертовщина. Не суть; ты искал что-то необычное – вот, получи. Из трёх туалетов такой только один: человек заходит в него и никогда не возвращается. Нам повезло, что Джон это заметил. Мы даже подумывали прийти туда ночью и поставить внутри камеру – вдруг поймаем что-то интересное. Но сам понимаешь, смотреть часами, как ссут и срут потные мужики – слабое удовольствие.

– Хрень, хрень собачья. Вы все тут морочите мне голову. Заходишь в полицейский участок – разговоры сразу стихают. Есть такие темы, о которых в городе никто не говорит: только заикнешься – все замолкают и переглядываются. Что за поебень у вас тут творится? Рассказывай – только без этой мумбо-юмбо хуеты, демонов и прочей херни! Рассказывай всё как есть!

– Даже не знаю, с чего начать.

– Что случилось с бородачом?

– Он сломал пятую стену.

Фальконер не ответил – только выдал злобный смешок и медленно покачал головой. Стрелка спидометра «Порше» проползла отметку в шестьдесят, затем семьдесят миль в час. Мы догнали еле ползущий грузовичок-пикап: Фальконер вывернул руль, обогнал его и вернулся на свою полосу – всё меньше, чем за две секунды.

– Смотри, – продолжил я, – всё что я сейчас скажу – абсолютно осмысленные рассуждения. По всему городу разбросаны такие двери, куда ты заходишь, но не выходишь с другой стороны. Они постоянно перемещаются и никогда не ведут в одни и те же места. И в городе есть люди, которые знают об этих дверях и используют их. А ещё иногда оттуда выходят Они.

– «Они».

– Да. Мёртвые. Или те, кто никогда не были людьми. Те, кто выглядят, как люди, но людьми не являются.

– Покажи их мне.

– Не могу. Ты их не увидишь.

– Пошёл ты на хуй! Ты и твоё наебалово!

– Ты же видел, как исчез бородач, да? Это невозможно. Не в этой вселенной. На этом мы можем сойтись?

– Ты накачал меня какой-то дрянью, вот как ты это сделал. Так же, как Фрэнки.

– Проверься на наличие веществ в крови. Я подожду. Конечно, когда придёт отрицательный результат, ты решишь, что это тоже обман. И так далее.

Добро пожаловать на вечеринку, засранец.

– Нет, я скажу тебе, как я поступлю. Я спокойно сяду, потрачу шестьдесят минут на раздумья и докопаюсь до правды. Узнаю, как ты провернул трюк на стройке и что у вас за секта. Я во всём разберусь, как разбирался всегда. И когда до меня наконец дойдёт, мне будет стыдно – всего лишь тридцать секунд, – а потом я посмеюсь от души. Вспомню, что я лучший в своём деле, что я езжу на «Порше», а ты – жалкий, никчёмный шарлатан. Ты дуришь других и думаешь, что ты самый умный, и весь день посмеиваешься про себя, пока не ляжешь спать в комнатушке с задрипанным вентилятором – ведь ты не можешь позволить себе кондиционер.

– Если разберёшься в этой херне, звякни мне. Объяснишь, в чём дело. Для меня это будет как гора с плеч. Дашь всему разумное объяснение, и я со слезами радости упаду перед тобой на колени.

– Отдам тебе должное. Умеешь ездить по ушам.

Меня бросило вперёд, когда Фальконер вдарил по тормозам. Он сделал крутой поворот и съехал с шоссе, видимо, направляясь к моему дому. Он вёл машину так, будто угнал её.

– Я должен быть на работе в два, – сказал я, – у меня сегодня вечерняя смена. Я свободен? Или меня в чём-то обвиняют?

– Расскажи, что случилось с Фрэнки. Твою версию. Не думай, что я не поверю – я хочу услышать, что видел ты через свои очки шизика.

– Ко мне в дом заявилась какая-то тварь, здоровый жук размером с дорогущего омара. Она укусила меня и попыталась пробраться к лицу. Пришёл Фрэнки. Тварь залезла ему в рот. Явно не случайно – она целилась туда специально. Мы с Джоном отвезли его в больницу, но, видимо, было поздно: в ту самую секунду, когда тварь забралась в него, Фрэнки перестал быть Фрэнки.

Машина остановилась, растерев в кашу прелые листья у моей лужайки. Не говоря ни слова, Фальконер вышел из машины, демонстративно хлопнул дверью и зашагал к крыльцу. Я последовал за ним.

– Впусти меня. Ты дал согласие на обыск.

– Разве?

– Да, и сейчас ты пригласишь меня внутрь.

– Ты же и так всё обыскал.

– Тогда я ещё не знал, что ищу.

– А теперь знаешь? И что же ты надеешься найти здесь, детектив?

– Ответы.

Я вставил ключ в замок, повернул ручку и придержал дверь. Я посмотрел на Фальконера.

– Хорошо, детектив. Входи. Можешь всё тут разворошить. Разрезать мой матрас, унюхать пакетик с травой в моём шкафчике, залезть в подпол. Обыскивай, сколько нужно. Приведи армию и переверни вверх дном весь город. Просвети фонарём каждый угол, обшарь каждый куст. Здесь и в соседнем городе, а потом в оставшейся части штата. Выпусти армию людей с фонариками, прочеши с ними всю страну, пока не исследуешь и не опишешь каждый квадратный дюйм на территории США, а затем и всего мира. Давай, флаг тебе в руки. Изучи под микроскопом хоть каждый уголок вселенной – но ты никогда не найдешь бородача из сортира!

Я приоткрыл дверь на дюйм и ещё раз посмотрел на него.

– И Фрэнки Бёрджесса ты тоже не найдешь. По-моему, тварь, захватившая Фрэнки, собиралась домой. Уверен, никто и никогда больше не увидит Фрэнки Бёрджесса.

Я отвернулся от детектива. Я толкнул дверь, шагнул внутрь и напоролся на Фрэнки Бёрджесса.

Фрэнки открыл рот. Тонкая струя брызнула оттуда вместо приветствия.

У меня была мысль вскинуть руку, чтобы защитить лицо от жидкости – что бы это ни было, – но прежде чем успели сработать мышцы, раздался БАМ, и комнату озарила бледно-голубая вспышка. Меня впечатало спиной в землю. В ушах звенело; я тупо смотрел в небо, пока до меня кое-как доходило, что хрень, выплюнутая Фрэнки, взорвалась в воздухе с такой силой, что меня отнесло назад.

Я перекатился и услышал, как Фальконер кричит Фрэнки какие-то полицейские фразы, держа обеими руками здоровенный автоматический пистолет из нержавеющей стали. Я с удивлением обнаружил, что на Фрэнки не было ни одной раны. И что он прибавил в весе фунтов тридцать.

Фрэнки шагнул к Фальконеру, и воздух сотрясли два выстрела, один за другим.

Фрэнки был невозмутим. Он подпрыгнул, пролетел вперёд, как Майкл Джордан, и вскинул руку к шее Фальконера – тот упал на колени, но не выпустил из рук пистолет. Он прижал ствол к животу Фрэнки и нажал на курок. На пояснице Фрэнки разорвались выходные раны, и куски мяса полетели на лужайку. Фрэнки устоял. Я заметил у себя за спиной какое-то движение, повернулся и увидел «новый» Джонов «Кадиллак Купе Девиль» семьдесят восьмого года. Джон выскочил из машины и бросился ко мне, крича: «КЛЮЧ! ГДЕ КЛЮЧ ОТ САРАЯ?!»

Я не успел ответить. Ключ от сарая? Что он задумал? Одолжить у меня газонокосилку?

За моей спиной послышался отчаянный рык Фальконера. Я обернулся и увидел, как Фрэнки схватил детектива у основания черепа. Он с силой склонил его голову к своей талии, затем развернул корпус. Держа лицо Фальконера у своих ягодиц, Фрэнки пёрнул. Фальконер рухнул на листья как подкошенный.

Я услышал за спиной быстрые шаги, затем – хлопок двери. Джон. Я решил бежать к нему, но прежде, чем смог встать, на меня налетел Фрэнки. Он приземлился всем весом мне на грудь, как в седло.

Я посмотрел ему в глаза и увидел полный ужаса взгляд молодого парня. Он пытался что-то прошипеть – шёпот прорывался из глубины горла. Он наклонился и схватил меня за рубашку. Я не мог разобрать слов – они звучали как одышка старика в респираторе. Он наклонился ещё ближе. Я чувствовал запах его дыхания.

– Помоги мне! Помоги мне! Ничто не движется! Ты понимаешь?!?

– Фрэнки! Ты слышишь меня? Слезь с меня!

– Слушай, слушай! Не умирай, чувак! Ничто не движется! Никогда не умирай, потому что там ничто не движется!

Фрэнки закричал. Длинная, разделённая на сегменты тварь вылезла у него изо рта – точнее, из жука, прятавшегося во рту. Она напоминала бледного земляного червя, только длиннее, с маленьким жалом на конце, как у скорпиона. Я боялся, что тварь переползёт на меня и ужалит. Вместо этого она выгнулась кверху, к глазу Фрэнки. Он закричал. Червь вонзился в его глазное яблоко.

За углом дома раздался рокот небольшого мотора. В голове пронеслась безумная мысль, как Джон выбегает с моей газонокосилкой, крича: «Спасибо, что одолжил!» – затем запихивает её в машину и уезжает.

На меня капнула кровь из проколотого глаза Фрэнки. Он вытянул руки и принялся раздирать мне шею и лицо в приступе бездумной ярости. Звук мотора приблизился вплотную. Чья-то фигура возвысилась над нами, загородив солнце.

Джон. Держит что-то в руках, что-то большое.

Мотор разогнался до механического рёва, но тут же замедлился, будто надрываясь. Раздался хруст, как от моркови в блендере. Меня обдало брызгами.

Рябь металлических зубьев бензопилы вгрызлась Фрэнки в шею. Джон с силой давил на пилу, раскачивая её вперёд и назад, пытаясь продраться через позвоночник, мышцы и сухожилия. Кровавые полосы покрыли его руки. Голова Фрэнки упала с плеч, и влажные волосы хлестнули меня по лицу.

Его тело простояло ещё несколько секунд и рухнуло на меня всем мёртвым весом, выбив воздух из моих лёгких.

Пила остановилась. Джон что-то орал мне в лицо. Затем он взялся за плечи Фрэнки, и мы вместе стащили с меня труп. Я вскочил на ноги и с отвращением оглядел свою толстовку. Выглядела она так, будто её сняли с младенца, дорвавшегося до мясного шведского стола.

– БРОСЬ ПИЛУ!

Мы оба обернулись: Фальконер поднялся на колени и целился в Джона, стоявшего с бензопилой наперевес над обезглавленным трупом бывшего копа.

– С возвращением, – сказал я. – Я уж боялся, что он запердел тебя до смерти.

– Положи бензопилу на землю!

Джон подчинился. Он достал сигарету, закурил и спросил:

– Дэйв, а куда делся «Штиль»?

– Чего?

– Твоя старая бензопила – «Штиль».

– А, её украли.

– Новая мне совсем не нравится. Мало весит – тяжело управлять.

– Это «Блэк и Дэкер».

– Не суть. Всё равно отстой.

Фальконер поднялся на ноги и зашагал к нам.

– Назад! Отойдите от него, живо!

Мы с Джоном подчинились, но продолжили внимательно следить за головой и телом Фрэнки – мало ли чего ещё он выкинет. Ни то, ни другое не двигалось. Уверен, что там, где Джон отпилил голову, он распилил пополам и жука. Но я не собирался проверять. Я уже упоминал, что Фрэнки вроде бы прибавил в весе – так оно и оказалось. Его окровавленная футболка натянулась поверх распухшего живота. Трудно сказать, почему, но среди прочих деталей именно эта беспокоила меня больше всего.

Фальконер вложил автоматический пистолет в кобуру и с отвращением посмотрел на Фрэнки. Затем перевёл взгляд на Джона, каким-то образом изобразив на лице ещё большее отвращение.

– Какого хрена ты сюда припёрся?

– Спасти твою жалкую задницу.

– Когда я задаю вопрос, ты отвечаешь как надо. И чтоб я больше не слышал дешёвых киношных острот.

– Я позвонил Дэйву домой, он не ответил. Я испугался, что до него добралась одна из этих жукотварей. На мобильный он все равно не отвечает, если только звонит не его девушка, поэтому…

– Мне надо помыться перед работой, – вмешался я.

– А мне нужно вернуться домой, чтобы никто не видел меня на улице, – сказал Джон. – Я позвонил на склад и сказал, что не выйду, потому что меня подстрелили в больнице.

Фальконер выглядел так, будто вот-вот начнёт расстреливать всех, кого видит.

– Никто из вас, ушлёпков, никуда не пойдёт, пока не получит от меня письменного разрешения.

Джон взглянул на труп и сказал:

– Хорошо. Вот, что мы скажем копам…

– Он и есть коп, Джон.

– А ну оба завалили ебальники!

– Возвращайся домой, детектив Фальконер. Всё, конец. По крайней мере, по твоей части, – сказал я.

– Стоп, – вмешался Джон. – Так ты Вэнс Фальконер?

– Заткнись или получишь пулю в морду.

– Это же ты поймал Убийцу Дня Отца, да? Ты ещё сбросил его с вертолёта?

Фальконер не ответил. Джон повернулся ко мне.

– Он звезда. Я смотрел про него передачу на «Эй-Эн-И[6]».

Фальконер отошёл, не сказав ни слова. Он достал мобильный телефон, немного подождал, обдумывая, как всё описать, и набрал номер. Он говорил тридцать секунд, затем убрал телефон и вернулся к нам.

Я сказал:

– Послушай, тебе будет гораздо проще всё объяснить без нашего участия. Потому что мы расскажем им, как Фрэнки пёрнул тебе в нос. Отпусти нас и говори им, что хочешь.

Фальконер стиснул зубы, указал на нас пальцем и проговорил:

– Не уезжайте из города.

Мы направились в дом – по пути Джон затушил бычок в цветочном горшке на крыльце. Когда мы вошли, я сказал:

– Думаю, нам нужно уехать из города.

– Зачем? Всё как раз налаживается. Когда уедут копы, могу зайти к тебе, пока ты на работе. Посмотреть, не появились ли ещё жуки.

– Чувак, я серьёзно. Этот город проклят. А мы прокляты, потому что живём здесь.

– Ты никогда не думал, что город проклят, потому что мы в нём живём?

– Может, это из-за тебя. А я проклят, потому что дружу с тобой.

– Не знаю, Дэйв. Я просто рад, что урвал на «И-Бэе» гарпун.

Я заперся в ванной, оставив Джона в гостиной. Я снял пропитанную кровью толстовку и по привычке нервно глянул на душ, борясь с желанием проверить занавеску и убедиться, что в кабине никого нет.

Я заткнул слив в раковине и включил воду. Наклонился, чтобы умыться, но передумал и развернулся к душу. Я отодвинул занавеску и осмотрел кабину – действительно, никого.

Я вернулся к раковине и дрожащими руками ополоснул лицо. Все волосы в крови. Какая гадость.

Когда набралось достаточно воды, я замочил в раковине толстовку. Она стоила сорок баксов – не выбрасывать же её. Я вернулся к душевой кабине и отдёрнул занавеску. Из кабины вылетел кулак и ударил меня в лицо.

Я упал на задницу и почувствовал во рту привкус крови. Я посмотрел наверх: в кабине стоял мужик с пивным пузом и жидкой козлиной бородкой, сползавшей к шее. Он был в оранжевом жилете и белой футболке. На груди – тату то ли орла, то ли ещё какой-то птицы, просвечивающее сквозь тонкую футболку, натянутую поверх пуза.

Это был мужик со стройплощадки – тот самый, который исчез в сортире. Он смахнул занавеску и вышел из душа. Затем посмотрел на меня, плюнул на пол и отвесил мне жёсткого пинка по рёбрам.

Когда он вышел из ванной, я кое-как поднялся на ноги и заковылял следом.

Передняя входная дверь была открыта. На улице кричали люди.

Полуголый, держась за рёбра, я выбежал из дома. Рабочий взвалил тело Фрэнки на плечо, как мешок картошки. Фальконер направил пистолет на рабочего и что-то орал с выражением лица, какое во всех словарях должно иллюстрировать фразу «Вы, блять, издеваетесь?!»

Джон выскочил на улицу вслед за мной, держа в руке полусъеденный банан. Он посмотрел на меня и спросил:

– Когда этот мужик успел сюда…

Его прервали разрывы выстрелов: Фальконер стрелял рабочему в спину. Здоровяк пошатнулся, едва не уронив свою мёртвую ношу, затем опомнился и заковылял к моему «Бронко».

Фальконер перезарядил пистолет. Рабочий бросил обезглавленный труп Фрэнки на переднее пассажирское сиденье моей машины и побежал к месту водителя. Дюжина ран кровоточила у него на спине. Когда он сел, Фальконер снова открыл огонь, изрешетив моё лобовое стекло. Салон забрызгало кровью.

Рабочий невозмутимо завёл двигатель – без ключей. Мало того, что он угнал мой «Бронко», так ещё и оставил на газоне рытвины от колёс.

Фальконер спрятал пистолет в кобуру и кинулся к «Поршу». Джон направился к своему «Кадди», доедая на бегу банан. Я стоял на месте, потирая рёбра. Сплюнул кровь на крыльцо. Джон оглянулся и бросил через плечо:

– Дэйв! Погоня!

Я застонал, запустил руку через открытую дверь к вешалке и схватил первое, что попалось под руку – чёрный кожаный пиджак. Я накинул его на голое тело, жалея, что под рукой не нашлось пяти-шести золотых цепей для завершения образа. Я спрыгнул с крыльца и побежал к Джону, уже ждавшему в своём «Кадди». Машина тронулась ещё до того, как я просунул ногу в салон.

«Бронко» исчез за углом, за ним впритык пронёсся «Порше» Фальконера.

– А это ещё кто? – спросил Джон и выбросил банановую кожуру из бокового окна. Я представил, как на неё наезжает машина и улетает в кювет.

– Он был на стройке возле торгового центра. Он исчез в сортире.

Джон повернул – мне пришлось опереться руками о приборную панель. Орать и носиться по городу – вот всё, что я успел за последние три дня. Неужели така́я жизнь должна быть у взрослого человека?

Мы ехали на север, удаляясь от цивилизованной части города. Джон сказал:

– Он забрал тело Фрэнки! Ты видел?

– Да, Джон.

– Как думаешь, зачем оно ему?

– Не знаю, но ему явно не нужна голова.

Все три машины пронеслись мимо знака «Стоп» у перекрёстка на выезде из города. В машине Джона играла резвая музыка на банджо. Мы повернули и выехали на заасфальтированную загородную дорогу без разметки.

Мы отставали. «Бронко» уже был точкой на горизонте с маленькой капелькой ртути на хвосте – «Порше» Фальконера.

Минуту спустя мы увидели впереди облако пыли, уходившее от дороги налево. «Бронко» срезал на грунтовую дорогу и теперь направлялся к ряду гигантских низких синих построек.

– Чёрт! – завопил Джон. – Это же индюшиная ферма!

Мы сделали такой крутой поворот, что машина едва не поехала на двух колёсах. «Кадди» подпрыгнул и зарычал, когда выехал на грунтовку, и завихлял туда-сюда задом, словно мы неслись по льду. Мы мчались через пылевое облако, и камушки гравия били в лобовое стекло со звуком лопающегося поп-корна.

Впереди мой «Бронко» соскочил с дороги, проехал по лужайке и врезался в стену первого здания. Нет – проехал сквозь неё.

«Порше» остановился на траве, уйдя задом в крутой занос. Фальконер выпрыгнул из машины, держа в руке пистолет, и побежал к пролому в форме «Бронко», который рабочий только что сделал в стене моим грузовичком. Я уже представлял очередной неловкий разговор со страховой.

Мы с Джоном остановились и вышли из машины. Фальконер оглянулся и прокричал, чтобы мы оставались снаружи. Я остановился, Джон продолжил идти. Я пошёл за ним.

Из пролома в стене в недоумении расходились индейки. Фальконер нечаянно пнул одну из них, когда подбегал. Он нагнулся, осмотрел, что там внутри, и вошёл. Я подошёл ближе и разглядел через пролом зад моего «Бронко». Похоже, он въехал в несущую балку и остановился. Дверь со стороны водителя была открыта.

Джон прошёл мимо меня внутрь. Я зашёл сразу за ним, и…

Этот грёбаный запах. Срань господня. Вонь была из тех, что, кажется, излучают собственное тепло. Столкновение с ней было как столкновение со стеной. Плесень, фекалии и гнилое мясо.

Сначала мне показалось, что внутри лежит слой снега толщиной в фут – повсюду, насколько хватало глаз. Индейки. Так много, что за ними не видать земли – сплошь белые перья, маленькие дёргающиеся головы и – то тут, то там – шелест от взмахов крыльев.

Слева от нас началась индюшачья суматоха: птицы прыгали, махали крыльями, кричали и порхали с места на место, демонстрируя индюшачий полёт как один из провалов господа бога. Там рабочий тащил труп Фрэнки. До него было ярдов тридцать, в этом невероятно огромном здании длиной, наверное, в два футбольных поля. Ноша замедляла его передвижение.

Фальконер бросился что есть мочи: он влетел в толпу индеек и раздвинул их, как Красное Море. Он догнал рабочего и ударил его плечом в поясницу, и все три тела провалились в рябь белых крыльев, подняв облако перьев.

Фальконер поднялся на ноги – его колени были измазаны грязью и индюшиным дерьмом. Он направил пистолет на рабочего и заорал: «ТОЛЬКО ШЕВЕЛЬНИСЬ – ПРИСТРЕЛЮ НАХУЙ!»

Мы с Джоном остановились в десяти футах от него. Казалось, Фальконер овладел ситуацией.

Рабочий, лёжа на спине, выставил руки ладонями вверх. Затем в мгновение ока схватил стоявшую рядом индейку и швырнул в Фальконера. Птица с кулдыканием врезалась Фальконеру в грудь и свалила его с ног. Рабочий вскочил, и через две секунды его голова разлетелась на куски.

Грянули выстрелы – индейки обратились в бегство. Фальконер стрелял, стрелял и стрелял. Дюжина выстрелов, латунные гильзы выпрыгивают из пистолета. Рабочему целиком снесло верхнюю половину черепа: всё, что находилось выше глаз, превратилось в ошмётки кожи, осколки костей и желеобразные куски мозгов.

Мужик упал замертво. Фальконер перезарядил. Он подошёл, чтобы рассмотреть тело. Прежде, чем кто-то успел что-то сказать, Джон воскликнул:

– Смотрите, мозги!

В черепе что-то шевелилось: продолговатая нить, похожая на спагетти, хлестала по краям открытой раны. Ещё одна нить. И ещё. Постепенно обозначились хлипкие контуры существа: оно было примерно восемнадцать дюймов в ширину и целиком состояло из щупалец-спагетти, соединённых в центре. Тварь, появившаяся из раскрытого черепа рабочего, походила на обитателя морского дна.

Она выбралась из черепа при помощи своих спагетти-конечностей, затем непостижимым образом взлетела и зависла в воздухе.

Словарную иллюстрацию к Фальконеровскому «Вы, блять, издеваетесь» определённо стоило обновить его нынешним выражением.

Фальконер неуверенно навёл пистолет на существо. Оно скользнуло по воздуху в сторону, словно сдуваемое вентилятором, и приземлилось в толпу индеек. Джон повернулся к Фальконеру:

– Быстрее! Доставай второй пистолет! Мы свой свой забыли!

Что-то происходило. Я не понимал, что, но там, где приземлилась тварь, индейки начали сходить с ума. Я видел, как спагетти-монстр прицепился к индейке. Затем одно из щупалец рванулось вперёд и отвердело, удлинённое в пять раз. Оно прошило насквозь четырёх индеек, подняв в воздух облачка крови и перьев.

Ещё одно щупальце вытянулось в другую сторону, насадив на себя, как на шампур, ещё четырёх индеек. Затем ещё одно.

Теперь из центра монстра расходились четыре щупальца с нанизанными индейками.

Фигура из индеек, выстроенных буквой X, поднялась как единое тело ростом с человека. Два ряда индеек – ноги, другие два ряда – руки. Одна из индеечных «рук» обвилась вокруг тела Фрэнки Бёрджесса и с лёгкостью подняла его. Индеечные ноги зашагали вперёд, и монстр-индюк потащил тело Фрэнки в дальний конец постройки.

Фальконер открыл огонь по птицам – полетели клубы перьев, но монстр даже не обратил на выстрелы внимания. Мы с Джоном последовали за детективом – главным образом, чтобы посмотреть, что будет дальше.

Человек-индюк дошёл до небольшого чулана в конце помещения – это была будка, из крыши которой выходили трубы; видимо, там находились вентили для регулировки воды и лопаты для уборки индюшачьего дерьма. В глубину будка была не больше пяти футов.

Однако когда человек-индюк рванул дверь, за ней показалось обширное тёмное помещение, где просматривались контуры крупных механизмов. Монстр бросил туда труп Фрэнки и захлопнул дверь.

Он развернулся к нам. Две индейки на месте «ступней» истёрлись в розовое месиво из перьев и мяса.

Существо направилось к нам. Мы бросились прочь. Фальконер тоже.

Мы неслись через всё здание, распинывая индеек, пока не выбежали из пролома от моего «Бронко». Мы почти догнали Фальконера, когда он нырнул через капот Джонова «Кадди». Он выглянул из-за угла, целясь из автоматического пистолета. Мы с Джоном плюхнулись позади него.

Человек-индюк настиг нас у укрытия и пробежал мимо. Он пересёк лужайку, пересёк заросшее сорняком поле и убежал в лес, чтобы начать новую жизнь. Больше мы его никогда не видели.

Мы ещё довольно долго прятались за «Кадди», и никто не знал, что сказать. Наконец Фальконер встал и молча направился обратно в постройку. Когда мы с Джоном вошли внутрь, там были уже трое рабочих, наблюдавших за нами с другого конца помещения. Фальконер подошёл к двери, в которую существо забросило труп Фрэнки. Он распахнул её и увидел…

Лопаты – в небольшом чулане, где едва бы хватило места для одного человека. И одни вилы. Зачем им здесь вилы? Я представил, как на них насаживают индеек и в таком виде передают покупателям.

Я неуверенно проговорил:

– Ты же видел, что там внутри, детектив? Когда он открыл дверь?

Он не ответил. Ответил Джон:

– Там была целая комната. Тёмная, как подвал.

И снова детектив промолчал.

Джон продолжил:

– Тебе, наверное, интересно, как они это делают. Мы с Дэйвом уже давно их изучаем, и наша теория в том, что они пользуются магией.

– Ты видел, как раздулся труп Фрэнки? – спросил я.

Фальконер сделал движение, похожее на кивок.

– И они явно очень хотели его вернуть, так?

Фальконер прочистил горло и спросил:

– Что за «они»?

– Не знаю. Но кто это ни был – все животные ведь защищают своих детёнышей. Согласен, детектив?

– Что, простите?

– Я думаю, то существо у Фрэнки во рту отложило яйца. Целую кладку.

Он повернулся ко мне:

– Я ни хрена не видел у него во рту.

Вдали послышались сирены. Видимо, во время погони Фальконер вызвал подкрепление.

– Да ладно, тебе, детектив. Детектируй. Собери все факты и сделай вывод.

– Заткнись. Заткнись и дай мне подумать.

Джон зажёг сигарету и сказал:

– Позволь мне рассказать всё, как есть, детектив. Когда я был маленьким, лет пятнадцать, папа привёл меня сюда. Именно вот в это место, на ферму «Фезерболл». Кажется, была середина лета. Папаша был пьян, потому что был четверг. И вот среди ночи мы приезжаем сюда: я, папаша и его дружбан.

Джон выпустил клуб дыма. Он почесал шею рукой, державшей сигарету.

– Мы припарковались вон там, не у этого здания, а у следующего. Мы пробрались внутрь, где нас встретили двадцать тысяч индеек. Ну, то есть, мы реально были как человеческий островок в индюшачьем океане. Когда скрипнула дверь, каждая голова в сарае повернулась в нашу сторону. Наверное, они подумали, что сейчас будет кормёжка. И вот мы заходим туда – я и папаша, а Том, папин друг, остался в своём «Камаро» – наверное, стоял на стрёме. Короче, папаша достаёт обрез бейсбольной биты – он всегда носит его с собой для барных драк. Папа аккуратно протискивается среди индюков с битой на плече и выискивает самого жирного. А эти индюки – они и понятия не имеют, что сейчас будет, понимаешь? Папаша замахивается битой и бьёт индюка по голове. Тот сразу же падает замертво. Он берёт его за ноги и даёт мне. Я едва могу его поднять – в нём фунтов пятьдесят. Папа выбегает из сарая, а я тяну за собой тушу, и её обмякшая голова тащится и бьётся о землю. Мы запрыгиваем в машину и даём по газам, а я сижу на заднем сиденье с этой тёплой, пахучей индюшачьей тушкой. Мы едем в лесок недалеко от папашиного дома у реки, к югу от города. Папаша разжигает костёр и достаёт свой здоровый складной нож. Он разделывает индюка, сдирает с него эту склизкую, всю в крови, шкуру с перьями. Потом он вытаскивает кишки и оставляет их в куче на земле. Потом нанизывает индюка на острую палку, как в ларьках с курами гриль. И просто оставляет его готовиться над костром. Мы сидели у огня, рассказывали друг другу страшилки, отрывали себе куски индейки голыми руками и запивали пивом «Пабст Блю Риббон» из походного холодильника. И вот, что я скажу тебе, детектив: это была самая вкусная индейка в моей жизни.

Я взглянул на Джона. Фальконер по-прежнему смотрел в пустоту перед собой.

Я спросил:

– К чему вся эта хрень?

– Я хотел сказать, что у моего папаши были нелады с головой. И что обычно самое вкусное мясо – это то, которое ты убил собственными руками. А ещё, что иногда в этом городе люди превращаются в монстров. С помощью магии.

– Нужно найти тело Фрэнки, – сказал я.

Фальконер не ответил. Машины с сиренами подъехали к зданию.

Джон выпустил очередную струю дыма и сказал:

– Ладно, вот что мы скажем копам…