Джинн и Королева-кобра

Глава 18 Спасение

Несколько долгих часов тело гуру Масамджхасары оставалось на стуле между Нимродом и господином Ракшасом и горело там медленным и ясным синим пламенем. Поскольку дети не могли сами расстегнуть ремни, которыми их привязали к койкам, большого выбора у них действительно не было — оставалось смотреть, как горит гуру, и ждать, чтобы Джаггернаут или какой-нибудь другой санитар выпустил их на волю. Но время шло, и стало ясно, что никто к ним особенно не спешит. Более того, они слышали в отдалении завывания койота. А раз эта зверюга еще на свободе, вряд ли кто-нибудь рискнет сейчас сунуться в лабораторию. Это могло бы повергнуть детей в глубокое уныние, но, по счастью, как раз в это время они обнаружили, что температура в палате постепенно повышается и Нимрод с Рикшасом, лежавшие совсем рядом с горящим телм, начинают оттаивать.

Под их койками образовались огромные лужи, и скоро весь пол лаборатории был залит водой, дети понимали, что старшие джинн скоро разморозятся и очнутся, но им ужасно хотелось поторопить события. Чтобы их друзья быстрее пришли в себя, они принялись кричать и шуметь, словно пребывания возле горящего трупа было недостаточно. Вскоре Нимрод и Ракшас начали дышать все заметнее, все глубже, и наконец Нимрод заскрежетал зубами, застонал, зевнул и открыл глаза.

— Нимрод! — окликнул его лежавший ближе всех Джон. — Как здорово! Ты проснулся!

Нимрод снова зевнул, поморгал, пытаясь убрать застившую глаза пелену, медленно сел и обхватил руками голову, явно мучаясь от нестерпимой боли.

— Закатай меня в бутылку! Как же отвратительно я себя чувствую! — произнес он. — Точно проспал сто лет. И где это я? И…

Тут он увидел рядом с собой горящего человека и мгновенно скатился с кровати.

— Что с ним случилось?

— Потом объясню, — сказал Джон. — Сначала расстегни эти ремни. Мы лежим тут привязанные уже целую вечность.

— Да, да, конечно, — сказал Нимрод, аккуратно обходя горящее тело гуру. — Прости, Джон, я вас и узнал-то не сразу, ни тебя, ни твою сестру. А это кто? Дыббакс? Верно, Дыббакс! Дети, почему вы изменили цвет кожи с тех пор, как я видел вас в последний раз? Я принял вас за азиатов.

Джон подергал головой вправо-влево, как делают индийцы во время танца, и ответил на хинди:

— Если ты принял нас за жителей Индии, так мы и вправду местные. Пока.

Пока Нимрод отвязывал детей, они наперебой рассказывали ему всю историю — с самого начала и до того момента, когда гуру Масамджхасара загорелся прямо у них на глазах.

— Глупец, — вынес свой приговор Нимрод. — Я бы заранее сказал ему, чем это кончится. Но он ведь и не подумал спросить.

Нимрод подошел к господину Ракшасу, который никак не приходил в сознание. Видно, жизненных сил у старика было уже немного.

— Такая история случилась не впервые, — продолжал Нимрод. — Мундусяне и раньше пробовали вводить себе кровь джинн. Например, был в пятнадцатом веке такой польский рыцарь по имени Полоний Ворстий. Был да сплыл. Потом еще графиня Мезенская, в тысяча семьсот тридцать первом году. Оба, конечно, загорелись, как наш гуру. Именно эти две истории и породили идею о спонтанном самовозгорании. На самом деле это полная ерунда. Никто без причины не загорается. Они загорелись из-за несовместимости джинн-крови с теми бактериями, которые в огромном количестве присутствуют в человеческом организме. Дело в том, что при размножении бактерии происходит выброс тепловой энергии, возникает высокая температура. У мундусян бактерий намного больше, чем у джинн, — и на поверхности тела, и внутри. А несколько веков назад, когда люди мылись куда реже, чем теперь, бактерий на теле было еще больше. Бактерии делают человеческую кожу очень горючей. И кровь джинн действует на нее подобно спичке. Поджигает.

— Бактерии, говоришь? — подхватила Филиппа. — Ну, тогда наш гуру был обречен. Он был жутко грязный — и ноги, и ногти. У него на коже уж точно бактерий было видимо-невидимо.

— Не забудь про бороду, — сказал Джон. — Не борода, а замусоренное птичье гнездо.

— Ну вот все и выяснилось, — рассеянно пробормотал Нимрод. Его внимание привлек какой-то предмет. Он лежал под койкой господина Ракшаса и так радужно посверкивал, что Нимрод не утерпел и полез за ним. Это была Королева-кобра, которая укатилась под койку, когда гуру Масамджхасара пнул тележку.

Филиппа положила руку на плечо господина Ракшаса.

— Нимрод, а он скоро очнется? — встревоженно спросила она. Девочка всерьез опасалась за жизнь своего мудрого друга с вечным тюрбаном на голове.

— Господин Ракшас стар. Очень стар. Глубокая заморозка в таком возрасте крайне вредна. Но, думаю, эта вещица придется тут весьма кстати. — Нимрод аккуратно протер Королеву-кобру и вложил бесценный амулет в тонкие костлявые пальцы господина Ракшаса. — Встреча с давно утраченными зубами мудрости должна ускорить его восстановление.

Не успел Нимрод договорить, как господин Ракшас открыл глаза.

— Безусловно, человек не вправе полагаться на свои глаза, если его подводит воображение, — произнес он, глядя на столпившихся у его койки встревоженных детей. — Но мне сдается, что эти трое балбачче[2] очень похожи на трех детишек, которые живут в Америке и которых я хорошо знаю.

— Это мы и есть, господин Ракшас, — сказала Филиппа. — Филиппа и Джон. И Дыббакс.

— Ты хочешь сказать, что вы — не бхикхари[3]? Это хорошо. Потому что у меня для вас никаких денег нет.

— Не волнуйтесь. Мы стали индийцами, чтобы не сильно отличаться от местных жителей.

— Это вы мудро замаскировались, — сказал господин Ракшас. — Даже леопард иногда скрывает свои пятна, чтобы остаться незамеченным. — Он искоса посмотрел на тлеющего гуру Масамджхасару. — Жаль, что этот господин так стремился на самое заметное место.

— А в итоге замаскировался под барбекю, — пощутил Дыббакс.

— Но что это? Что я держу в руках? — Господин Ракшас сел. Вздыхая, причитая и утирая слезы, рассматривал он Королеву-кобру. — Верно говорят: последний улов дня так же свеж, как первый.

— Кто бы еще понимал, что это значит, — пробормотал Дыббакс.

— Наконец я получил эту вещь, по прошествии стольких лет… — Господин Ракшас покачал головой и улыбнулся Дыббаксу. — Я уже не чаял. Это самое чудесное чудо.

— А благодарить за него надо этих детей, — сказал Нимрод. — Только сначала давайте-ка отсюда выберемся. Причем поскорее. — Он не сводил глаз с громадной трещины, которая возникла на почерневшем от копоти потолке над все еще горевшим телом гуру. — Что-то неуютно мне в этом помещении.

— Подождите, — сказал Джон. — Мы не можем уйти отсюда без мистера Джалобина. Они его тоже посадили под замок. Он наверняка где-то здесь.

— Джалобина? — удивился Нимрод. — Он же ненавидит Индию. Что он тут делает?

— Нас охраняет, — едко ответил Дыббакс.

Нимрод усмехнулся, а потом произнес свое слово-фокус:

— ФЫВАПРОЛДЖЭ!

Но ничего не случилось.

— Бесполезно, — сказал он. — Я все еще наполовину заморожен. Надо выбираться по-мундусянски. Господин Ракшас, вы способны идти?

— Да. — Ракшас, кряхтя, спустил ноги с кровати. — Но старость — слишком высокая цена, жаль платить так много за мудрость и знания, — добавил он, пытаясь подняться на ноги. Близнецы поддерживали его с обеих сторон. Похрустывая каждым суставом, старик наконец выпрямился и проговорил: — Вот в такие-то минуты я и сожалею о том, что не умер молодым. Джон! Филиппа! Позвольте мне подержаться за вас еще немного. Один шажок, другой… Теперь для меня и такая ходьба — большой подарок!

Как только старшие джинн снова облачились в изъятую у них одежду, вся компания поспешно покинула лабораторию через раздвижные стеклянные двери. Они даже не оглянулись, когда горящий труп гуру свалился-таки наконец вместе со стулом на пол и огонь, подпитанный жиром, вытекшим из толстого тела гуру, принялся пожирать стул и труп с новой яростью.

Нимрод тревожился не напрасно: из-за жара, исходившего от горящего гуру, не только растаяли замороженные джинн, но и загорелось помещение, находившееся непосредственно над лабораторией. Теперь все подземелье было заполнено едким удушливым дымом.

— Как же мы найдем тут Джалобина? — сказал Дыббакс.

— Очень просто, — ответил Нимрод и громко позвал дворецкого.

Дети тоже принялись кричать, а потом, по сигналу Нимрода, все притихли и стали вслушиваться в тишину. Дыббакс, чей слух оказался самым острым, бросился в отходивший вбок коридор.

— Сюда! — уверенно крикнул он. — Я точно что-то слышал.

Прежде чем устремиться вслед за Дыббаксом, Нимрод захватил кислородную маску и баллончик из лабораторных запасов, поскольку знал, что, в отличие от пяти джинн, Джалобин наверняка задыхается в этом дыму.

— Сюда. — Дыббакс отодвинул защелку у какой-то двери, и они очутились в помещении, которое, видимо, служило прачечной.

Дворецкий, пошатываясь, двинулся им навстречу.

— Слава Всевышнему! — кашляя и хрипя, проговорил он. — Воистину, слава Всевышнему. Я уже готовился стать копченым окороком. Или селедкой. Короче, блюдом с дымком. — Он снова закашлялся и кашлял не переставая, пока Нимрод не поднес к его лицу кислородную маску.

— Сэр? — Джалобин оторопел, наконец разглядев хозяина. — Живой! И господин Ракшас жив! Я и не чаял!

— Гуру похитил господина Ракшаса и меня прямо из гостиницы в Калькутте, — признался Нимрод. — Если б вы с детьми не пришли нам на помощь, мы, скорее всего, остались бы тут очень надолго.

— Где он? — спросил Джалобин. — Где этот безумный гуру?

— Увы, — сказал Нимрод. — Или не увы. Но он сгорел. И всех нас ждет та же судьба, если мы быстренько отсюда не выберемся.

Джалобин подхватил баллон с кислородом под свою новую руку и показал на уходивший дальше коридор.

— Думаю, выход там. Я слышал, как туда пробежала целая толпа. Примерно час назад.

— Джалобин, — сказал Нимрод. — Не могу не отметить, что у вас снова две руки.

— Да… ну… в общем, defendit numerus, — сказал Джалобин и подмигнул детям поверх кислородной маски. — Чем больше, тем надежнее, верно?

Они шли быстро — насколько позволяли силы господина Ракшаса — по задымленному коридору и, миновав несколько раздвижных дверей, наконец добрались до лифта. В отличие от подъемника, что висел над пропастью и доставлял гостей в ашрам, этот двигался не на ослиной, а на электрической тяге. Впрочем, он не работал. Дыббакс давил и давил на кнопку, но кабина все не шла. Тогда Дыббакс отправился искать поэтажный план, где был бы указан аварийный выход, но вдруг наткнулся в дыму на что-то пушистое. На полу лежал задыхающийся от дыма койот. Дыббакс взял его на руки.

— Нельзя бросать его здесь на верную смерть, — просто объяснил он. Поняв, что рядом друг, койот воспрянул духом и принялся с благодарностью облизывать лицо юного джинн. И куда только делась вся его прежняя свирепость?

— Если мы не откроем двери этой шахты… — пробормотал Нимрод. Он не договорил, но всем и так было понятно, что будет дальше. Даже джинн не могут долго дышать дымом. Да и запас кислорода в баллончике Джалобина должен был рано или поздно подойти к концу.

— ФЫВАПРОЛДЖЭ! — громко и требовательно произнес Нимрод.

И опять без толку. Нимрод вопросительно взглянул на Ракшаса, и старый джинн покачал головой, точно подтверждая печальную правду, которую Нимрод и так уже инстинктивно знал: к старику джинн-сила пока тоже не вернулась.

— Джон? Филиппа? Дыббакс? — окликнул он. — А ваша джинн-сила восстановилась?

Все трое уныло вздохнули. Хотя коридор был полон дыма, в подземелье было еще очень холодно.

— Да какой от вас от всех прок? — возмутился Джалобин и передал Нимроду кислородный баллон, к которому по-прежнему вела трубочка от его маски. — Подержите-ка, а я займусь этой дверью. С тех пор как дети подарили мне новую руку, меня не покидает странное ощущение. По-моему, я стал необычайно сильным. Когда меня скрутили прихвостни гуру, я был уверен, что легко могу поднять их обоих и хорошенько стукнуть лбами, так чтоб искры из глаз посыпались.

— Это наша работа, — гордо сказал Дыббакс. — Мы сделали вашу новую руку сильнее, чем у нормального человека. Кстати, а почему вы, собственно, не стукнули лбами этих ребят?

— Потому что один из них наставил на меня пистолет, — сказал Джалобин. — Ты еще юнец и не понимаешь, что никаким, даже могучим рукам с оружием не совладать. Я же не пуленепробиваемый.

Джалобин просунул пальцы в щель между дверями лифта и начал раздвигать их со всей своей недюжинной силы — ну точь-в-точь Самсон в храме филистимлян.

Скрип металла, похожий на скрежет натянутой до отказа якорной цепи, разносился по задымленному подземному пространству. Несколько мгновений двери лифта сопротивлялись богатырскому натиску Джалобина, а потом внезапно уступили и, уже изрядно погнутые, раскрылись, точно створки картонной коробки.

Близнецов совершенно заворожила невиданная сила, которой они сами же наделили дворецкого. Поэтому они не сразу заметили, что лифтовой кабины за дверями нет. Там была одна только щахта.

— Зря старался, — простонал Джалобин.

Но, по счастью, на стене шахты имелась металлическая лестница, по которой рабочие, видимо, лазили ремонтировать лифт. Дым уже потянуло вверх, а значит, там — свежий воздух, свобода и солнечный свет, а, главное, тепло, что для обессилевших джинн важнее всего на свете.

— Можно подняться по этой лестнице, сэр, — сказал Джалобин Нимроду, по-прежнему стоявшему возле него с баллоном кислорода в руках — Теперь мне это больше не нужно, сэр. — Он сорвал с лица кислородную маску и проворно полез вверх. — Лучше мне идти первым. На случай, если там кому-нибудь надо съездить по физиономии. — В душе Джалобин надеялся найти на вершине скалы кого-нибудь из садхаков или санитаров и хорошенько проучить их за то, что эти трусы сбежали, испугавшись пожара, и бросили его с джинн на верную погибель.

— Да, спасибо за предусмотрительность, Джалобин, — сказал Нимрод вслед дворецкому. Проводив его взглядом, он посмотрел на детей, скорчил мину и жалобно вздохнул. — Он будет козырять этой историей до конца своих дней. Только представьте! Один мундусянин спас жизни пяти джинн.

— Ну, сначала-то мы его спасли, — уточнил Дыббакс.

— Это верно, — согласился Нимрод. — Кстати, боюсь, койота придется оставить здесь. Без рук по такой лестнице не влезешь.

— А кто сказал, что его непременно надо таскать на руках? — возразил Дыббакс и накинул койота на плечи, точно шубу. — Вот так мы и полезем. Он же к этому привык. Еще вчера он и сам был шубой. Верно, приятель?

Лизнув мальчика в щеку, койот уютно обвился вокруг его шеи, и они полезли вверх вслед за Филиппой и Джоном.

Нимрод с тревогой взглянул на друга.

— Вы сможете подняться, господин Ракшас? По такой лестнице?

Старый джинн посмотрел вверх и кивнул.

— Кажется, сейчас это единственный способ продлить себе жизнь, — сказал он. — Но вы полезайте вперед, Нимрод. Я буду двигаться медленно и не хочу быть вам в тягость.

Нимрод взялся за прутья и поставил ногу на нижнюю перекладину.

— Хотите, я пока возьму Королеву-кобру? — спросил Нимрод у своего старинного друга. — Амулет тяжелый, без него вам будет легче подниматься.

— Нет, спасибо, — сказал господин Ракшас и засунул амулет под тюрбан. — С этой вещицей я теперь никогда не расстанусь.

Застрявшая на самом верху кабина лифта полностью перекрывала выход из шахты, но, к счастью для пяти джинн, одного человека и одного койота, этажом ниже оказался еще один выход. Джалобин перелез с лестницы на небольшой карниз и попробовал применить свою сверхъестественную силу и к этим дверям. Однако тут задача оказалась посложнее: Джалобину приходилось действовать со всей осторожностью, чтобы не оступиться и не потерять равновесия, поскольку падение в шахту означало заведомую гибель. Но в конце концов он преуспел и выбрался в небольшой коридор под самым святилищем. Коридорчик вел в какую-то каморку — видимо, охранный пост возле выхода на улицу. Стоявший на столе телемонитор исправно показывал заполненные дымом подземные лаборатории. Охранники наверняка видели и самовозгорание гуру, и пробуждение двух взрослых джинн. Джалобин понял, что все члены ашрама попросту разбежались, опасаясь гнева разъяренных пленников.

Он прошел через весь розовый форт к башне с подъемным устройством. Осел мирно жевал овес. От перерезанной веревки остался один огрызок, корзины нигде не было видно. На миг Джалобин испугался, что им не выбраться со скалы, но тут же вспомнил, что его хозяин как-никак могучий джинн и, согревшись на горячем индийском солнце, он легко соорудит смерч, который быстро перенесет их всех обратно в Лондон.

Поигрывая бицепсами, Джалобин вернулся к святилищу и лифтовой шахте, из которой как раз вылезал господин Ракшас. Вскоре все выбрались на улицу, под благодатное палящее солнце. Нетерпеливо потирая руки — привычка, которой он был лишен столько лет, — Джалобин сказал:

— Что ж, сэр. Теперь домой? В Лондон?

— Не сразу, — отозвался Нимрод. — Мы должны сделать небольшой крюк и попасть в Калькутту. Там в гостинице остался термос с двумя довольно опасными джинн.

— Конечно, — воскликнул господин Ракшас. — Тигры-близнецы из Сундербанса. Я о них и позабыл. Да, вы совершенно правы, Нимрод. Оставлять их там негоже.

— Тигры? — Джалобин нервно сглотнул и побледнел. — Вы сказали «тигры»?

Страх Джалобина перед тиграми был отнюдь не беспочвенным, поскольку именно тигр когда-то отгрыз и сожрал его левую руку. За тиграми такое водится.

— Не волнуйтесь, Джалобин, — сказал Нимрод. — Я уверен, что вам не о чем беспокоиться. Но давайте-ка для начала проверим, как там поживает наш термос. — Он снял телефонную трубку на столе охранника и вызвал «Гранд-отель» в Калькутте. Уладив проблему с неоплаченным счетом за гостиничный номер, Нимрод справился о термосе. Вскоре стало ясно, что в их номере ничего не было найдено. Сейф оказался пуст.

— Похоже, мы опоздали, — сказал Нимрод — Кто-то украл наших тигров-близнецов. — Он потягивался и нежился на солнышке, точно кот, чувствуя, как в каждую клетку его тела возвращается джинн-сила. По счастливым улыбкам детей и господина Ракшаса было понятно, что они тоже постепенно обретают утраченную джинн-силу. Не радовался только Джалобин.

Зато он нежно поглаживал свою новую руку.

— Послушайте, сэр, — сказал он. — Если вы не против, я предпочитаю не ехать в Калькутту. Я не жажду охотиться на тигров. Мне очень не хочется снова потерять руку. Потерять одну руку в пасти тигра — большое несчастье, но потерять две — это не что иное, как обыкновенная небрежность, которой я, как известно, не страдаю.

— Нам теперь тоже нет смысла туда ехать, Джалобин, — ответил Нимрод. — Думаю, тот, кто украл термос, уже давно покинул Калькутту. — Он засмеялся. — Жаль только, я не увижу лицо этого воришки в тот момент, когда он откроет термос. Если он не примет надлежащих мер предосторожности, его может ждать весьма неприятный сюрприз. Я прав, господин Ракшас?

— За любым преступлением следует наказание, это чистая правда, — отозвался старый Ракшас. — Но существуют такие преступления, и их весьма немного, в которых наказание заложено заранее. Таким было преступление гуру Масамджхасары. И вор, укравший термос, совершил такое же. Какому вору охота, чтобы его поймали?