Девять хвостов бессмертного мастера. Том 6

[636] Как избавиться от шрамов

«Змеиный демон, а врать не умеешь», – подумал Ли Цзэ. Как бы Су Илань ни хорохорилась, всполохи змеиного румянца на лице выдавали её с головой.

Когда змеиный демон удостоверилась, что Ли Цзэ не собирается портить себе лицо, то отцепилась от него и попыталась ускользнуть в угол, но Ли Цзэ удержал ее за руку возле себя. Как Су Илань ни извивалась, вырваться ей не удалось, пришлось сдаться, но голову она отвернула, чтобы Ли Цзэ не видел изуродованной половины её лица. Вероятно, белые змеи придавали особое значение шрамам и увечьям. Но Ли Цзэ вовсе не хотелось любоваться её затылком. Вести разговор он предпочитал, глядя собеседнику в глаза, поэтому изловчился, ухватил Су Илань за плечи и развернул к себе лицом.

– Тебя так беспокоит этот шрам? – спросил он, удерживая лицо Су Илань за подбородок и сосредоточенно разглядывая его. – Он почти незаметен.

– Но я знаю, что он есть! – сердито сказала Су Илань, пытаясь отбиться от рук Ли Цзэ, но тот давно уже выучился справляться со змеиным демоном и ловкости за тысячи лет не растерял.

– Шрамы можно свести, – задумчиво сказал Ли Цзэ, проводя большим пальцем по белой ниточке на скуле Су Илань.

– Шрамы на телах змеиных демонов остаются навсегда.

– Бог красоты, – припомнил Ли Цзэ, – живёт у зачарованного озера. Достаточно искупаться в нём – и любые, даже самые глубокие шрамы пропадут.

– Я не хочу, чтобы пропадали все мои шрамы! – зашипела Су Илань, и глаза у неё отчего-то стали злыми. Быть может, она подумала, что Ли Цзэ говорит со знанием дела, потому что избавился от своих.

На самом деле все шрамы Ли Цзэ были на месте, и старые, и новые. При вознесении тела воссоздавались с необыкновенной точностью, сохранялись и шрамы, и родинки, и татуировки. Избавлялись от лишнего уже после вознесения. Ли Цзэ отказался: каждый шрам на его теле был ему дорог и памятен. Но поскольку предполагалось, что после вознесения боги должны отрешиться от жизни земной, то объяснил он свой отказ так: богу войны шрамы полагаются. С этим никто спорить не стал, и Ли Цзэ оставили в покое.

– Тогда можно просто умыться, – миролюбиво сказал Ли Цзэ, с интересом глядя на Су Илань.

Кажется, змеиный демон настолько занят тем, что сердится на Ли Цзэ, что не до конца осознаёт сказанное им. Зачарованное озеро – на Небесах. Выкупаться в нём или умыться можно тоже только на Небесах: волшебная вода теряет силу при переходе Границы миров.

– А эта хуадрянь тоже пропадёт? – ещё злее спросила Су Илань, колупая хуадянь пальцем.

Ли Цзэ легко шлёпнул её по руке:

– Не трогай. Метка бога никуда не денется, пока сам бог не пожелает её снять.

– Чешется! – возмутилась Су Илань.

– Ничего, потерпишь, привыкнешь, – безапелляционно отрезал Ли Цзэ. – И это не хуадрянь, а хуадянь.

– Я специально так сказала, – процедила Су Илань.

– Я знаю.

Су Илань демонстративно попыталась сколупнуть хуадянь ещё раз, за что снова получила по рукам. В эту игру можно было играть и вдвоём, Ли Цзэ тоже упрямства было не занимать. После нескольких попыток Су Илань сдалась и перестала тянуться ко лбу, но глаза её по-змеиному поблескивали.

– В общем, искупаешься или умоешься в зачарованном озере, и хватит переживать о таких пустяках, – сказал Ли Цзэ, подытоживая сказанное.

Су Илань ответила не сразу. Она свесила голову набок, как сова, неясно прошипев что-то себе под нос. Наверное, решил Ли Цзэ, смысл сказанного всё-таки стал до неё доходить. И он с интересом ждал реакции. Та не замедлила последовать.

– Озеро – там, – сказала Су Илань таким тоном, словно объясняла правописные вещи неразумному ребёнку, при этом ещё и сопроводила свои слова движением пальца, – а я здесь.

– Да, – согласился Ли Цзэ, скрывая улыбку. То, как Су Илань тыкала пальцем в воздух, выглядело забавно.

– Небеса. Мир смертных, – продолжила Су Илань, вновь сопровождая свои слова энергичным движением пальца.

– Да, – опять согласился Ли Цзэ, а потом присоединился к игре в «указующий перст», сказав при этом: – Бог. Глупая змея.

– Ты! – вспылила Су Илань, и Ли Цзэ бы досталось, если бы он ловко не перехватил руки змеиного демона. – Почему это я глупая? Сам такой!

– Хватит на меня шипеть, – велел Ли Цзэ, делая строгое лицо. – Кто виноват, если ты сама два и два сложить не можешь? Попала пальцем в небо, так, кажется, говорят смертные?

Су Илань оборвала шипение и уставилась на Ли Цзэ так, словно тот подкинул ей загадку, причём не к месту. Пальцем она, конечно, только что в разные стороны тыкала, но совершенно точно никуда не попала, тем более в небо, а два и два сложить может даже змеёныш, не говоря уже о тысячелетнем змеином демоне.

– Это ты к чему? – наконец спросила Су Илань.

Ли Цзэ с самым серьёзным видом, но молча показал пальцем сначала на Су Илань, а потом вверх. Су Илань нахмурилась, проследила взглядом за обоими жестами, лицо у неё озадачилось.

– А словами объяснить нельзя? – недовольно спросила она. – Тыкаешь тут пальцами во все стороны, а я гадать должна, что…

Она осеклась. Глаза её широко раскрылись, и она уставилась на Ли Цзэ, не говоря ни слова. Видимо, поняла. Ли Цзэ с интересом ждал, что будет дальше.

– Ты… Да ты спятил! – воскликнула Су Илань.

– Почему? – искренне удивился Ли Цзэ.

Су Илань некоторое время не могла вымолвить ни слова, только показывала пальцем то на себя, то в потолок, а потом завершила это энергичным тычком прямо в грудь Ли Цзэ. Когда она повторила это раз десять, Ли Цзэ перехватил её руку и сказал:

– Ну хватит, хватит, что ты так разволновалась?

– Я демон, – возмутилась Су Илань, – а ты говоришь, что собираешься выкупать меня в небесном озере?

– Вообще-то, уже не демон.

– Ты!

– Я, – подтвердил Ли Цзэ и продолжил уже обычным тоном: – Я заберу тебя в Небесный дворец.

– Да кто с тобой пойдёт! – снова сбилась на шипение Су Илань.

Ли Цзэ ожидал чего-то подобного, по земному опыту знал, что Су Илань начнёт пререкаться: это в характере змеиного демона – говорить наперекор, но это не значило, что она на самом деле так думает. А ещё Ли Цзэ знал, что спорить с Су Илань бесполезно: если уж она расшипелась, то заткнуть её можно только одним способом, что Ли Цзэ и сделал.

Это был глубокий, прочувствованный поцелуй, тысячелетиями взлелеянный в мечтах.

А теперь пусть шипит, если хочет.