Девиант-2

Глава 12. Говорю же, талантище. Хорошо, что помер

Первое, что привлекло внимание, это музыка. Ее просто отсекло дверью. Словно в другой мир попал, даже в ушах зазвенело. В этом баре тоже играла мелодия, но она была куда тише и приятней, что-то из классики, более мелодичное, исходило из обычного старого граммофона, где размеренно крутилась виниловая пластинка.

Атмосфера полумрака, немного свечей на столиках, низкие лампы с абажурами. В целом, бар напоминал тихое местечко, куда можно зайти после работы, пропустить стаканчик, перекинуться парой слов с барменом и другими посетителями и просто посидеть, расслабиться.

Небольшой зал казался пустым, разве что странная парочка сидела в дальнем углу и о чем-то болтала. Несколько чумных бездумно слонялись между столами, держа в руках тряпки и веники. Я сделал пару шагов и остановился.

Возле стены вместо столиков валялась огромная куча хлама. Пруты арматуры, камни, кирпичи, стальные балки, палки, доски и все это усыпано мелким мусором. Будто кто-то прогулялся по свалке автозапчастей и просто взял всю кучу разом. Но самым странным был огромный поднос, на котором лежала добротная такая горка черепов.

Тех, что кристаллизированные души, а не человеческие. Горка была мне по пояс, а если учитывать, что такой череп размером с кулак, то их тут не меньше сотни. Вся эта инсталляция просто была выставлена у стены напротив бара. Но самым странным мне показалось то, что чумные уборщики старались обходить ее стороной.

Стараясь ничему не удивляться, я просто направился к стойке и тут же замер на месте. Прикинул расстояние до двери, потом лестница, там если заорать погромче, то может мои и услышат. А дальше? Обратно нельзя, там куполом дверь заварена, а где другой выход только торговец знает.

В общем, сбежать не вариант.

— Да расслабься ты, — улыбнулся мне молодой бармен. — Здесь все свои, никто тебя не тронет.

Я медленно, скорее даже обреченно, подошел ближе к стойке и аккуратно уселся на стул. Прямо возле меня сидела красная панда и мило лакала из миски янтарную жидкость с каким-то травянистым запахом.

Не то чтобы я хотел садиться так близко от нее, но это был единственный стул. Но Комедия, судя по всему, даже не заметила моего присутствия.

Так что я перевел взгляд на довольного бармена. С виду, молодой парень, лет двадцать пять с чистыми и ровными чертами лица. Я бы сказал, что у него необычная, но в то же время приятная внешность. С таким лицом можно хоть в кино, хоть на обложку журнала. Только глаза все портят. Взгляд выдавал в этом существе недюжий ум с толикой некой грусти масштабов вселенной.

Такого взгляда я еще не видел, хоть он и казался мне до боли знакомым. Печаль и понимание сверхсущества, пытающегося спрятать их за добродушной улыбкой.

— Ты Амодеш? — уточнил я.

— Верно, — слегка кивнул он.

Удар как по учебнику. Тыльной стороной ладони, хлестко, без замаха, бить не в челюсть а в скулу, тогда башку дернет и человек уйдет в прострацию.

Звон от пощечины разлетелся по всему залу, так что даже музыка играть перестала. И теперь я увидел настоящее лицо Амодеша, без напускной улыбки, без этого снисхождения и прочего. Удивление во взгляде — вот, что я увидел. Слишком человеческая реакция для бога и это сбивает с толку.

— Это чего сейчас было? — спросил он.

— Это за тупорылые шутки, мистер загляни в дуло и спусти курок, а также еще тысячу веселеньких описаний. За нуба, чайника и все вот это вот.

— Деви, — продолжал Амодеш стоять с открытым ртом. — Обидно, знаешь ли. Текст-то не я писал, а помощники. Там целый отдел над ними работал, я-то тут при чем?

— Эм, — настала моя очередь тупить. — Ну, ты же тут босс.

— Так я же не могу проверять все тысячи карт, что были созданы в чертогах.

— Мда, неловко получилось. Тогда за хрен с маслом.

— Серьезно? Бить за такое?

— Ладно, ладно, погорячился, — поднял я руки в знак примирения. — Просто подумал…

— Да я прикалываюсь, — рассмеялся ублюдок. — Конечно это я даю описания, чем мне еще тут заниматься целый год в перерывах между играми?

— Тогда ты заслужил, — начал закипать я.

— Может быть. Но ты же сам понимаешь, что я просто обязан дать сдачи?

— Божественная оплеуха?

— Нет, у меня для этого помощники есть, — пожал плечами Амодеш. — Траги, всеки ему.

Я обернулся на грохот как раз в нужный момент. Ладно, бить местного бога было глупо, но очень хотелось. Да и это было необходимо, чтобы прощупать границы дозволенного и понять, насколько я ценен для этого ублюдка. И, кажется, не очень.

Груда хлама возле стены начала подниматься, собираясь в монструозную конструкцию. Зрелище похоже на способность Занозы, когда детали сами по себе собираются в механизм. Но там это выглядело завораживающе, потому что из хаоса создавалось нечто совершенное.

А здесь из хаоса создавался кошмар. Потому что балки, палки и брусья цеплялись друг к другу как попало, превращаясь в подобие каркаса. Если это был голем, то самый нелепый, потому что он был собран безумным ребенком как получится.

Палки и арматура превратилась в конечности, которые торчали во все стороны, были разной длины и имели разное количество суставов. Существо из хлама собралось метров пять в высоту и почти столько же в ширину, если не считать некоторые торчащие детали.

Тварь сделала шаг, накренилась, перевернулась, подкатилась чуть ближе, встала на три ноги, одну из которых пришлось согнуть, кое-как доковыляла еще пару метров, а затем одним прыжком налетела на меня.

Я сам не понял, когда успел достать револьвер, но разрядил я его уже лежа на полу, придавленный чудовищной массой. Судя по звуку, я проделал в туше этого голема несколько отверстий, потому что шестеренки и пружинки разлетались во все стороны.

Надо мной навис автомобильный диск с гайками-глазами разного размера. Вместо рта — приваренные куски металла. Диск «смотрел» прямо на меня, рывками прокручиваясь по часововой стрелке, так что глаза были то вверху, то внизу.

А затем существо заговорило. И этот голос был самым жутким, что я слышал в своей жизни. Будто бы кто-то скрежещет металлом по металлу, бьет чем-то по железу, скрипит и щелкает. И весь этот набор мерзких звуков, вызывающих мандраж, каким-то образом складывается в слова. Нет, это просто отдаленно напоминает звук слов, но в них есть смысл и от этого становится еще более жутко.

— Всего лишь ца-а-а-ра-апина-а-а… — Кажется, этот звук раздавался прямо в моем черепе, стуча о стенки, пытаясь расколоть кость и вырваться наружу вместе с моим криком. — Лучш-ше бы плеснул вы-ы-ы-ыпить…

Мою агонию прервали разорвавшиеся барабанные перепонки. А затем тварь начала рвать мою грудную клетку, раскрутив свою лапы-арматуры как пропеллер. Проржавевшие обрезки металла дробили мне ребра, вырывали органы и разбрасывали их по всему залу. Я видел, как мои потроха разлетаются во все стороны под самый потолок, заливая стойку, пол, Амодеша, кровью и требухой. Я орал так, как никогда в жизни. Я даже не знал, что бывает такая чудовищная боль и что я вообще могу так орать.

И самое страшное — я все еще был жив, хотя больше всего на свете хотел умереть.

— Ты мешаешь людям отдыхать, — поморщился Амодеш. — Тише будь, да. Эйфория на тебя плохо повлиял.

— А? — обезумевшим взглядом я осмотрел свое тело.

Я снова сидел на стуле, никакой крови и кишок, зацепившихся за люстру. Даже одежда цела, боли нет, только сердце ходит ходуном и пот течет со лба. Осознав все, резко обернулся, но куча хлама так и осталась нетронутой. Разве что кучка черепов стала гораздо меньше, уверен, раньше она была мне по пояс, а сейчас максимум — по колено.

— Что это было? — хватал я ртом воздух. — Морок?

— Что? — врубил дурачка Амодеш. — Ты о чем? Да ладно, я опять прикалываюсь, не надо на меня так смотреть. Только не бей, лады?

— Что. Это. Было?

— Может морок, — пожал плечами паренек. — Может контроль разума. Может галлюцинация. А может, — его голос перешел на шепот. — Все было реальным. А затем я просто отмотал время назад. Знаешь, как кино. Или книгу перелистнуть. Да какая разница? Главное ведь, что ты жив, здоров, цел, невредим и теперь уж точно никогда не посмеешь поднять руку на своего покровителя. Правда, Деви?

— Я должен был, — насупился в ответ.

— Понимаю. Не одобряю, но понимаю. Вот, выпей и сразу станет легче. В качестве примирения и за счет заведения.

В руке Амодеша появилась пыльная бутылка из темного стекла без этикеток. В рюмку полилась янтарная жидкость. Я смиренно опрокинул ее в себя, смирившись с происходящим.

Алкоголь был крепким, однако приятным. И правда мгновенно почувствовал себя лучше. Я бы даже сказал, превосходно.

Характеристики:

Тело: 18 из 15(Баф: Пошли выйдем, чмо, че зассал?)

Разум: 7 из 7(15) (Дебаф: Да я вообще трезв)

Дух: 100 из 10 (Баф: Сейчас я к вон той цыпе подкачу).

Дебаф: Отравление. Смерть неизбежна. (Заблокировано)

Я чувствовал себя всемогущим, но сниженный вдвое максимум разума говорил, что это чувство обманчиво. Зато тело было таким мягким, а движения плавными. Приятный гул в голове и тепло в желудке.

Последняя строчка про отравление пару раз мигнула и исчезла. Не знаю, что в этой бутылке, но оно действительно расслабляет, даже сердце перестало колотиться, хоть его недавно и вырвали из груди.

Я на всякий случай обернулся, но куча мусора все еще оставалась кучей мусора.

И в этот момент Амодеш дернул меня оглядеться по сторонам. И только сейчас я разглядел парочку за дальним столом. Здоровенный мужчина в белом халате сидел за столом, а перед ним стояла трехлитровая банка с глазами разных цветов и размеров, а некоторые вообще казались нечеловеческими.

Он по очереди доставал их их банки и показывал своему собутыльнику, иногда прикладывая к лицу, как бы показывая на примере, как они будут смотреться. А человек, сидящий с ним за одним столиком как раз был без глаз.

Худой, в заляпанном фартуке, он потягивал какой-то коктейль и вежливо, отнекивался от настойчивых предложений своего коллеги. А доктор был настырным и иногда даже пытался насильно всунуть глаза в пустые глазницы собеседника.

В какой-то момент они словно почувствовали, что на них смотрят и синхронно повернулись в мою сторону. У меня мурашки побежали по спине. От улыбки Не Доктора Блейза, который радостно махал мне банкой с глазами и тыкал пальцами на свой бейджик.

— Док-тор, — прочитал я по губам.

Слепой Художник же просто отсалютовал мне коктейлем, не сводя взгляда своими провалами глазниц. Я вежливо кивнул, но этот короткий жест стоил мне неимоверных усилий.

— А они что тут делают? — шепотом спросил я.

— А почему мы разговариваем шепотом? — вопросом на вопрос ответил он.

— Что-бы не услышали.

— У слепых слух очень развит, а шепот лишь привлекает внимание.

— Что они тут делают? — перешел я на нормальный голос.

— Пьют, отдыхают. А что им еще делать? Угодья дока за кольцом остались, а художник уже отыграл.

— Так мы же его убили, — неверящим голосом ответил я.

— Разве? — деланно задумался Амодеш. — Уверен? Мне казалось, что вы какого-то демона грохнули, разве нет?

— Но… Он же… А, ладно, проехали. Паукообразный робот тоже тут?

— Зачем ему тут быть? Он же не пьет.

— Музыку послушать, — пожал я плечами. Я уже ничему не удивлюсь.

— Нет, Эксмос предпочитает балет, — спокойно ответил Амодеш. — Бары — не его стиль.

— Весело тут у вас.

— Ну так, — довольно улыбнулся Амодеш. — Чай, не занюханный Вавилон.

— А я-то тут зачем? — перешел к сути.

— Хороший вопрос, — поднял палец Амодеш. — Ты тут вообще нафиг не сдался. Так что свалил бы ты побыстрее.

— Вот это поворот, — похоже алкоголь вошел в полную силу и я действительно почувствовал себя уверенно. — А нахрена тогда было меня затаскивать сюда? Не в бар, а вообще в чертоги.

— Так ты сам пришел, нечего на меня бочку катить. Я властвую внутри чертогов, пока душа сюда не попадет, я к этому отношения не имею.

— Ответь мне честно, — я подался вперед. — Только реально честно.

— Давай.

— Я сдох и попал в ад? А ты дьявол и так вот над нами издеваешься?

— Нет, что ты, — рассмеялся Амодеш. — Адом у нас заведует Джах-Джагорах, но он не любит, когда его называют дьяволом. По сути он перводемон, но мы его зовем мегабатя. Понял? Ну, типа у него тысячи демонов в подчинении, а кто первый, тот и батя.

— Не смешно.

— Ой, да что ты понимаешь в юморе? — поморщился Амодеш. — Гиппопотомок.

— А подслушивать нехорошо.

— Хреново шутить нехорошо.

— Ладно, стоп дискусс. Давай начистоту уже, зачем я тебе нужен и что мне за это будет?

— Ого, пропускаем стадию отрицания и переходим сразу к торгу?

— Нет, сначала был гнев, забыл?

— Нет, а ты? — подмигнул он. — Ладно, если хочешь начистоту, то… — Амодеш взял паузу, будто собираясь с мыслями. А затем заговорил, но в голосе уже не было ни искорки от его вечного веселья. — Я хочу, чтобы ты прошел чертоги, но не загадывал желание.

— Это, которые три раза пройти, встретиться с тобой лично, охренеть от счастья и ты исполнишь желание? Об этом желании идет речь?

— Как видишь, мы с тобой уже встретились.

— Потому я и был уверен, что тебе от меня чего-то нужно.

— Да, — не стал юлить он. — Не конкретно от тебя, мне просто нужен любой человек, который станет моим последователем и пройдет чертоги. А в Вавилоне, как ты уже знаешь, желающих не много на эту роль.

— Даже если я выберусь отсюда живым, хрен я когда снова сюда сунусь.

— Все так говорят, — вернул он себе свой веселый тон. — С понедельника брошу курить, с нового года пойду в спортзал, после выхода никогда не вернусь в Чертоги, один раз не некрофил и так далее, тому подобное. Знаю, слышал. Честно, даже уговаривать не стану. Не вернешься, живи себе спокойно дальше, никаких претензий.

— Блефуешь?

— А что я могу? — всплеснул он руками. — В чертогах я всесилен, а если ты выйдешь? На этом мои полномочия все. Тю-тю. Так что у нас не будет никаких контрактов на крови, никаких заложников с требованием выкупа и всего такого. Просто констатация факта. Я помогаю тебе по мере своих сил, не влияю по мере твоего становления аватаром, и если ты когда-нибудь дойдешь до конца, то ты просто оставишь мне желание.

— Как это вообще работает? Пройти три раза чертоги, чтобы встретиться с тобой? Но я ведь уже встретился. Почему я сейчас не могу загадать желание?

— Во-первых, не верь всему, что написано в путеводителе. Особенно, если его писал я, — мерзкая самодовольная ухмылочка вновь выползла на это мерзкое самодовольное лицо. Так и хочется треснуть, но одного раза мне хватило. — Во-вторых, нужно не пройти Чертоги, а пройти Чертог. Последний Чертог. Дойти до конца. Пройти его полностью? Понимаешь?

— Нет.

— Вот и я не понимаю, — вздохнул он. — Но Последний Чертог точно существует и его точно можно пройти. Но суть в том, что он открывается лишь после трех прохождений и никак не связан с Чертогами Безумия.

— Или ты опять все выдумал, чтобы повеселиться.

— Или так, — покивал Амодеш. — Суть в том, что покровители не боги, как нас называют. Не важно, кто мы и откуда. Важно, что у нас тут своя игра и ставки тоже ого-го. А я люблю игры. И еще больше люблю в них побеждать. И для этого мне нужен ты.

— А скрепка? Три захода и все такое?

— Все покровители ищут Последний Чертог. Но мы не можем действовать самостоятельно, это ограничение… Скажем так, вне нашей власти. И потому вынуждены использовать последователей.

— Аватаров?

— Любых. В основном аватаров, их легче контролировать. Потому я вырезаю их в первую очередь, стоит им зайти в мои владения. И как ты уже догадался, даже это я не могу сделать сам, приходится выставлять своих аватаров.

— Театр.

— Театр, — кивнул Амодеш.

— У этих Аватаров, которые пришлые, такая же задача? Найти Последний Чертог? То есть эта туфта про желание, она не от тебя исходит, это что-то важное для всех покровителей?

— Эта туфта, как ты выразился, как-то связана с моими Чертогами. Но при этом даже я не знаю, как именно. И это, знаешь ли, неимоверно бесит.

— Так в чем проблема? У тебя мало последователей, которых ты способен провести за ручку?

— Я не могу нарушать правила своей же игры. Равновесие, вероятности, последствия, баланс. Я могу оперировать случайностями, но все требует платы. Например, последователь Барона Чумы дал тебе несколько дельных советов. Взамен у Барона на поле появилась очень сильная фигура. Или ты не сдох по глупости. Взамен, не сдох кое-кто, кто лучше бы сдох. И поверь, каждое мое вмешательство лишь усложняет партию. Потому что, если я помогаю, то сразу нескольким сторонам, иначе не будет баланса. А игра без баланса — плохая игра. А в плохие игры никто не будет играть. А если никто не играет в Чертогах, то никто никогда их не пройдет.

— И еще ты станешь слабее, если у тебя кончатся последователи.

— Возможно, — уклончиво ответил он. — Или я стану свободным.

— Правильно я понимаю, ты хочешь, чтобы я пошел неизвестно куда, сделал неизвестно что, для того, чтобы ты мог получить заветный приз, который даже неизвестно что делает. И если ты при этом будешь мне помогать, то станет только хуже? И на кой хрен мне тогда на такое соглашаться?

— А вот это правильный вопрос, — начал улыбаться Амодеш и эта его улыбка мне совсем не понравилась. — Дело в том, что у тебя нет выбора. Ты уже в моей команде.

— Не специально.

— Не имеет значения. Ты выбрал сторону. Мы либо вместе выиграем, либо вместе проиграем.

— Только у меня жизнь одна, а последователей у тебя больше.

— Хочешь, чтобы я соврал, что ты у меня особенный и самый любимый?

— Было бы неплохо.

— Деви, за все тысячи лет, что я веду Чертоги, я еще ни разу не встречал игрока, похожего на тебя. У меня есть ощущение, что в этот раз все будет иначе. Считай это интуицией, но я уверен, что в этот раз мы сможем разгадать эту головоломку и пройти до конца.

— Перебор, — хмыкнул я. — Ты даже не старался.

— Я и не пытался. Я просто пригласил тебя, чтобы познакомиться лично. И сказать, что эта партия итак стала слишком сложной. Так что дальше ты уж как-нибудь сам. Но я буду рад, если ты выберешься.

— И что, даже совета не дашь? Не будет напутствия на дорожку?

— Хлебальник надвое не треснет?

— О, узнаю Амодеша. Ладно. Подведем итог. Ты замутил какую-то бредятину про три прохождения, но она ложь. Но не совсем ложь. Пройти все же надо, но не для того, чтобы встретиться с тобой и загадать желание. Но желание загадать можно, но не тебе. Исполнять будет кто-то другой. И что делать после трех прохождений твоих чертогов, чтобы попасть в последний чертог — ты не знаешь. Все верно?

— А ты начинаешь мне нравиться.

— Получается, есть кто-то выше вас. Круче покровителей. И он оставил вам пасхальное яйцо, как-то связанное с твоими чертогами. И вы все за ним бегаете, но понятия не имеете, где оно и что это вообще такое. То есть игроки — это мальчики на побегушках у других мальчиков на побегушках.

— Никто не любит умника, — вежливо улыбнулся он.

— И теперь вопрос. Насколько эта информация… Общеизвестна?

— Скажем так, те кто в курсе, не считая покровителей, должны сидеть очень высоко. Настолько, что тебе лучше с ними не связываться.

— И зачем эта информация мне?

— Если ты должен поскользнуться на лестнице и сломать шею, но ты об этом знаешь заранее, то поскользнешься ли ты? Пойдешь ли ты вообще по лестнице в таком случае? Знания меняют будущее.

— Ты знаешь будущее?

— Нет. Никто не знает, магия хроноса вне наших возможностей. Но я знаю, что ни один мой последователь без этой информации не преуспел. А их были тысячи. Зато мои последователи, примерно понимающие, что на самом деле происходит, прошли гораздо дальше.

— Для этого ты хотел, чтобы я выпил твою кровь? Чтобы стать аватаром и попасть под твой контроль?

— И стать сильнее. Не забывай, чумные тебя почти не чувствовали в начале партии. Комедия распознала и не убила.

— Последний вопрос. Кто-нибудь проходил чертоги трижды?

— Мои последователи — нет.

— А не твои? — насмешливый взгляд и изогнутая бровь были красноречивее любых ответов. — Понятно. Не вмешивается он в партию. Как же.

— Эй, это другое. Убивать игроков — нельзя. Не баланс. Поэтому приходится убивать всех.

— В смерти все равны?

— Да, если ты не последователь Вечной Госпожи. Ее миньоны ровнее.

— Кажется, я ошибся командой.

— Это точно. Ладно, Деви, с тобой, конечно, весело, но твои друзья наверху заждались, а проявлять бар для игроков тоже, знаешь ли, не просто. Так что, если ты больше ничего не будешь заказывать, то попрошу свалить отсюда нахрен.

— А если буду?

— Стакан воды — десять черепов.

— А рюмашка той чудо-настойки? Не для себя, для друга.

— Четыре тысячи черепов.

— Я буду жаловаться в антимонопольную службу и в потребнадзор. Скажу, что у вас тут сотрудники без прививок работают.

Амодеш посмотрел на пару чумных, что сейчас столкнулись в проходе и никак не могли разойтись.

— Медкнижки у них есть, а всех крыс доела Комедия. И проверяющие ничего не увидят, у них глаз нет, — он многозначительно кивнул на дальний столик, где стояла трехлитровая банка.

— Отстой, — вздохнул я, вставая со стула. — Не приятно было пообщаться.

— Не взаимно, — усмехнулся Амодеш.

Когда дверь закрылась, бармен устало облокотился о стойку и почесал за ухом панду, неотрывно лакающую божественную амброзию из блюдечка.

— Алкоголик, — вздохнул он. — Что скажешь по нему?

Панда на мгновение подняла голову, облизала мордочку, фыркнула и вернулась к блюдцу.

— Очень информативно. А ты что думаешь?

Куча хлама поскрипела, зашевелилась, но затем, будто передумала и снова рухнула на место.

— Никакой помощи от вас, нахлебники. Идите, поиграйте на улице.

Хлам медленно собрался в голема, только в этот раз не такого угрожающего, более призмисто. На полу остался лишь поднос, правда, уже без черепов.

— Вот бы сей-йча-а-а-ас пое-е-е-есть, — прокатился металлический лязг по залу. — Хо-о-оть ко-о-осточку поглода-а-ать.

— Не паясничай. Катись уже отсюда, там снаружи полно косточек, глодай сколько влезет. А ты чего глазки строишь? Думаешь, если милый, то все можно? Катись с братом.

Амодеш щелкнул пальцами и Трагедия с Комедией просто растворились в воздухе. Через пару мгновений дверь отворилась и в зал ворвались клубы сизого дыма. Вслед за ними вошел и их обладатель.

Громадный мужчина боком протиснулся в дверной проем, при этом ему даже пришлось пригнуться. Поэтому сначала в двери появилась длинная сигара, а уж затем и сам посетитель.

Человек великанских габаритов, одетый в домашний халат и мягкие тапочки, прошлепал до барной стойки и уселся на освободившийся стул. Амодеш молча достал два бокала и принялся смешивать содержимое различных бутылок в причудливый коктейль.

Здоровяк хмыкнул, помахал другому посетителю, дождался весьма глубокого поклона от Слепого Художника и сосредоточился на своем бокале.

— Как партия? — спросил Амодеш.

— Хренартия. Мои все слились еще на первом этапе. Бездари.

— Твои последователи или твои аватары-охотники?

— И те, и эти.

— А мне казалось, что один еще жив, несмотря на предсказания.

— Так он же с твоим фаворитом общается. Это не считается.

— Нам, слабакам, стоит держаться вместе. То же касается и наших последователей. Нет ничего зазорного в том, чтобы побеждать командой.

— Мы не музыкальный квартет.

— А что насчет музыканта? Тоже бездарь?

— Он-то? К сожалению нет. Он хорош.

— Соболезную. Но такова твоя доля.

— Никогда мне не найти хорошего последователя. Либо ублюдки с раздутым самомнением, что на самом деле нихрена не могут. Либо такие… Как этот.

— Такова твоя доля, — повторил Амодеш. — Ну так что, принес?

— А то, — усмехнулся Муз и достал из кармана халата виниловую пластинку.

— Одна? И почему она склеена?

— Что было, то и принес.

— Твой последователь же вроде крутой музыкант. Хочешь сказать, что он за всю жизнь написал один альбом?

— О, — заулыбался Муз. — Тут не все так просто. Очень занятная история у этого персонажа. Это не просто один альбом, это единственная записанная пластинка. Единичный экземпляр.

— Ну-ка, ну-ка, я заинтригован. Давай, запускай. Хорошая история под хорошие коктейли.

Амодеш быстренько доделал коктейли, пока Муз менял пластинки. В чертогах редко появляются хорошие музыканты. А те, кого выпускали на виниле — еще реже. А то, что сломана — не страшно. Повелитель он в своих Чертогах или где?

Игла коснулась резьбы, пластинка закружилась и после недолгого шипения полилась музыка. Муз с Амодешем как раз устроились за столиком, куда бармен принес коктейли. Они уже держали их в руках, но оба так и замерли.

Примерно на второй песне Муз наконец нашел в себе силы поставить бокал на стол. Стряхнул пепел с сигары прямо на пол, встал из-за стола и пошел обратно к бару. Достал оттуда две пыльных бутылки из мутного стекла без этикеток и сбил пробки.

Вернулся обратно к столу, попутно пнул чумного, который пытался подмести пепел. Протянул бутылку Амодешу, и покровители синхронно сделали несколько глотков прямо из горла.

— Да, — кивнул бармен на бутылку. — Под такую музыку коктейли явно не подходят.

— Говорю же, талантище. Хорошо, что помер.