Дети, сотканные ветром.

Глава 13. Сражения и поражения.

Вьюны звали его просто Янок. Для остальных подмастерьев его имя прошумело лишь однажды, и для них оно означало грядущие безрадостные перемены в жизни страты Ветра.

В сумке Янока нашли склянку белёсого порошка, которую недосчитались на складе мастерской, где первогодки постигали основы волхвования. Часть того химического реагента каким-то образом попала под обивку кресла учителя «Тыквы». Вещество тлело при малых температурах и при этом испускало невероятное количество дыма. Потому учитель «Тыква» порядком удивился, когда на середине урока его заволокла едкая пелена. Кресло и штаны оказались испорчены безвозвратно.

Как слышал Лев, на подмогу учителю явились несколько мастеров и кто-то из Глав. Когда у вьюна нашли остатки реагента, он даже не отпирался. За оскорбление учителя наказывали тяжёлым трудом. Воровство каралось отлучением от Собора.

В тот день, когда Янок закончил обучение, Лев оказался на лестнице между пятым и четвёртым этажами башни. Трубочист, забросив своё занятие, смотрел из узкого окна, как понуро тащился к вратам бывший подмастерье. Ветер разыгрался не на шутку, от каждого порыва Янок оступался. Привратник у ворот рьяно махал ему, вероятно, торопил на поезд.

Откуда-то с мастерских в потоке подмастерьев спускались Вий и Клим. Льву непривычно было видеть робкого мальчишку с обритой головой. Вьюны остановились у окна, заметив, куда глядел трубочист.

– Они же нам обещали, – прошептал Вий.

Клим и Лев непонимающе смотрели на него.

– В мастерских помимо нас постоянно торчат старшие подмастерья, – зло пояснял Вий. – До вас разве не дошло, что Янока подставили?

Вид Клима стал жалостней, а речь сделалась невнятней:

– Хоть Янок и друг Захара, мы всё-таки ладили. Он собирался стать лекарем на родном осколке. Говорил местные знахари там сплошь неучи.

– Теперь ему путь к ним заказан, – Вий кулаком саданул по каменной стене. Башня осталась непоколебима, как и её законы.

Вдалеке закрылись врата, и перед Яноком они больше никогда не отворятся.

Ряд происшествий с учителем «Тыквой» наложили на страту Ветра дурную печать, остальные подмастерья не жаловали вьюнов. Их укоряли в неуважении к взрослым, нахальстве. Часто до Льва доходили известия о стычках в коридорах. Неоднократно Вий с пылу бросался в драку, если рядом не было Игната, который как-то пытался пресекать ссоры, хоть и затаив обиду. Пимен перестал лезть на рожон, и всё реже от него слышались воинственные призывы.

Самое обидное для Льва случилось с Климом, который неизменно оставался тише мышки. Шутники, поджидавшие жертву на лестнице, с хохотом разлили какую-то жидкость на голову безобидного вьюна. Волосы и одежда обесцветились. За школьный китель Клима наказали работами в прачке, но страшнее ударом для него стало то, что даже после стараний Матфея, волосы пришлось сбрить.

Мрачные дни продолжались и для Льва. Дождливый месяц ревун уступал место позимнику, несущему первые признаки похолодания. Лев с трудом выполнял возложенные на него обязанности. По мере сил и умений он вычистил вентиляции в корпусе Ветра, но от него Каспар требовал большего. Дела котельной и общение с вихлем неожиданно стали для трубочиста отрадой и предлогом задержек работ. Точно прочувствовав его настрой, ключник нагружал сторонними заданиями, с какими, по его словам, справиться даже последний портач.

– Новая раб-ботёнка, Лев, – указал Клим на стеклянные рамы.

Каспар поутру наказал трубочисту запечатать оконные проёмы башни, чтобы с приходом зимы хоть как-то удержать тепло в каменных коридорах. Стёкла, спаянные из разноцветной мозаики, мальчик бережно растаскивал по этажам. Работка – раз плюнуть, считал он, вот только бы подмастерья перестали толпами сновать по башне.

– Бажена, ты серьёзно?! – прозвенел вопрос поверх девичьего смеха.

Из сплочённой стайки подружек к ребятам вырвалась барышня, чья красота только-только наполнялась женскими чарами.

– Прости за беспокойство, – румянясь, заявила она.

В непременном кофейном платье Лев подметил мелочи, которые выделяли её из общего числа девушек-подмастерьев. Белая накидка, которая закрывала обнажённые плечи, подвязывал красивый бант, а из причёски, какая должна быть целомудренно тугой, небрежно выбивался светлый локон.

Лев опешил, и девушка приняла его молчание за дозволение. Она схватилась за верхнюю пуговицу на камзоле трубочиста и закрыла глаза.

Вот-вот щёки поплывут словно воск, испугался Лев.

Он обвёл взглядом творящееся на лестнице столпотворение, ища поддержку, но отыскал лишь надвигающую беду.

– Не надо тебе от него удачи, Бажена. Ведь есть я.

Сверху спускался Аскольд Миронов. Лев отчаянно уповал, что обстоятельства их единственной встречи выветрились из памяти нахального подмастерья.

– Не лопни от самолюбия, Аскольд, – ответила она.

Бажена отпустила пуговицу Льва и мило улыбнулась ему, показав испачканные в саже пальчики. Аскольду же достался от неё холод в голосе:

– Как же утомительно напоминать вам, сударь, что моей семье родниться с вашей ни к чему.

Бажена поспешила вниз, и за ней потянулись подружки. В людском заторе, образовавшемся на лестнице, послышались смешки.

– Бажена, ты что обиделась? – Аскольд пустился в погоню за девицами. – Бажена, подожди!

Почти скрывшись за лестничным маршем, Аскольд обернулся и кивнул кому-то в толпе. Недоброе предчувствие прошило Льва. К нему приблизился один из подмастерьев Огня:

– Тяжко, наверное, растаскивать барахло по башне?

– Со всех сторон толкают, – согласился другой старшекурсник со взъерошенной копной волос. – Особенно мешают косолапые вьюны.

Прикусив губу, дабы придержать ехидную улыбку, Лохматый уставился на Вия и Клима. Боковым зрением Лев заметил ленивый взмах рукой, и в тот же миг зажмурился. Он знал, что последует дальше, и с каким-то невероятным запозданием раздался звон стекла, разнёсшийся по башне.

– Так ведь, трубочист?

Лев с трудом разлепил глаза. Движение между этажами вновь остановилось. Кто-то смеялся, но большинство недоумевали о том, что случилось. Разноцветные осколки стекла разлетелись по лестнице до первого этажа.

– Отвечай же! – потребовал Лохматый.

Его напарник оказался менее терпеливым и толкнул в грудь Льва, что он отпрянул на несколько ступеней вниз. Чьи-то руки успели его подхватить. Лев узнал Вия и Клима.

– Так они твои дружки, – засмеялся Лохматый. – Не повезло, с ними у нас определённые счёты.

Мимолётным взглядом Лев прошёлся по лицам вьюнов. Бледный Клим, по непонятной трубочисту причине, смотрел на него с надеждой, Вий же со злобой упёрся в пол. Все вокруг ждали его ответа, особенно двое всполохов, так не похожих по рождению, но одинаковых по нутру с братьями Харьковами.

– Мы мало знакомы, – наконец проговорил Лев. Слова будто ждали часа высвободиться и прозвенеть между рядами подростков-чаровников. – Но подобных вам я знал хорошо. Когда приходит время отвечать за поступки, с вас сдувает ухмылку.

– Ах, ты, трухоед! – на него двинулся Лохматый.

Льву и вьюнам пришлось отступить, и толпа снизу упёрлась им в спину. Поняв напрасность бегства, Вий с кулаками наготове выдвинулся вперёд.

– Что здесь творится?!

К ним спускался мужчина, не видимый Львом ранее. Несмотря на сутулость, он высился над подмастерьями, которые предпочли расступиться перед ним, словно боясь задеть его широкие одежды. Облик мужчины казался неухоженным и полудиким, а длинную чёрную бороду он засунул за пояс.

– Вы заставляете вопрошать меня дважды, – мужчина поднял посох, точно намеревался огреть им нерадивых подмастерьев.

– Трубочист всё начал, мастер Распутин! – не выдержал Лохматый.

Тёмный обожжённый посох, обмотанный разноцветными лоскутами, указал на Льва.

– Отвечай мне, трубочист, – тише, но оттого грозней зазвучало требование мастера Распутина. – Что здесь происходит?

Уже посох навис над головой Льва, однако тот только и мог смотреть на железные зубы мужчины.

– Отвечай, бес бы тебя…

Никто не узнал, что сделал бы со Львом бес. Распутин, наступив на осколок разбитого окна, поскользнулся и с кряхтением распластался на лестнице. Гробовая тишина образовалась в толпе отроков, и только посох с громким стуком скатился к ногам трубочиста.

– Извините, – выпалил Лев и нагнулся к посоху Распутина, чтобы подобрать его.

– Стой!

Все ощущения мальчика разом потухли, как взорвавшаяся лампочка. Пальцы вцепились в древко, так что заболели костяшки. Только сознание пыталось разобраться в резьбе. Отдельные изображения на тёмном древке постепенно сливались в жуткие сцены. Война, разрушение земной тверди и заливающие в неё моря.

Боль ударила запоздалой волной.

…я всё это узрела, земля так страдала…

Пришёл в себя Лев со страдальческим хрипом.

– Мастер, он очнулся, – оповестил девичий голос.

Надо Львом нависли лица десятка людей. По белым нарукавникам и передникам он узнал в них подмастерьев, практиковавших врачевание. От такого внимания Льву сделалось не по себе. Неприятное чувство усилилось, когда он понял, что одет лишь в исподнее.

– Расступитесь, – скомандовала пожилая женщина, по-видимому, главный лекарь. – Займитесь приготовлением семи видов солёной припарки. У тех, кто не справится по истечении часа, вечер закончится мытьём ночных горшков. А ты, Василиса, задвинь ширму.

У койки Льва остались седовласая женщина и круглолицая девушка в очках.

– Лежи смирно, – велела лекарь, надевая перчатки с металлическими напёрстками.

Она поставила на грудь Льву конус с маятником внутри, и начала прощупывать его тело. От холода металла мальчика коробило. Девушка смерила его уничижающим взглядом, что только распалило Льва.

– Что со мной? Где я?

– Пробуждение не повлияло на поля вокруг тела. Искривление незначительное, признаков искристой болезни не наблюдается, – проговаривала женщина. – Как и писала госпожа Вежда, организм больного восстанавливается.

– Вы знаете Бабу Яру? – поразился Лев.

– Знаем ли мы?! – воскликнула девушка. – Да под её началом сложились лучшие ведуны и лекари современности. Скорее странно, что ты знаком с ней, неуч.

– Прекрати, Василиса, – мирно сказала волхв. – Ему сейчас нельзя возбуждать чувства и мыслительные процессы.

– Простите, мастер Арника. Всё же о каких процессах мы говорим, если этот безмозглый удумал взять в руки блюститель сильнейшего ткача?

Лев подскочил на кровати, и тут же болезненно выдохнул. Тело ныло от боли, но куда важнее было то, что мальчик не обнаружил на себе янтарь.

– Не ерепенься, – Василиса прижала Льва к кровати. – Когда тебя принесли, твой блюс создавал помехи приборам. Потому кудрявый со скромником сняли его, когда раздевали тебя.

Она протянула Льву фиолетовый мешочек Бабы Яры. Мальчик с облегчением сжал укрытый в нём янтарь. Не похоже, что узелок на мешочке распутывали. Значит, Вий не пытался вновь рассмотреть янтарь. Может, на него повлиял Клим или же Лев своим примером показал, что случается с теми, кто без спроса притрагивается к вещам чаровников.

– Василиса, как тебе подобный случай для твоих следующих изысканий? – узнала мастер лекарей. – Хороший пример для наблюдения за тонкой мозговой деятельностью после непроизвольного всплеска чар.

– Я уже вынесла оценку его мозгу, мастер.

– Всё же не каждый год удаётся закончить труд выдающегося волхва. Ты же мечтала пообщаться с госпожой Веждой.

Льва немало уязвило, когда о нём говорили, как о некоем медицинском явлении. Он даже хотел прервать их размышление, но девушка сердито шикнула на него.

– Мастер, вы считаете случай значимым для отправки ей письма? – тихо проговорила Василиса, за стеклом её очков блеснули глаза.

– Госпожа Вежда беспокоится о своих подопечных. О бывших в том числе.

Мастер удалилась к остальным подмастерьям, и Василиса с каким-то нездоровым рвением плотнее загородила ширмой койку Льва и вооружилась чернилами со стальным пером.

– Когда точно произошёл всплеск чар? Что он представлял собой? Какие изменения пространства последовали за ним?

Василиса напирала с вопросами, смысл которых ускользал от Льва. Виной тому послужил ступор, накативший от такого близкого общения с девушкой. Мальчик силился припомнить подобные происшествия в его жизни. Только с нескольких попыток и оценки тупости Василисе удалось донести до Льва значение вопросов.

– В конце лета. Синий свет, – нехотя проговаривал он, припоминая и порванные картины, и два бесчувственных тела. – Будто взрыв.

– Скорей малое кручение пространства, – поучительно вставила подмастерье, и Лев почему-то не был уверен, что она правильно представила тот бедлам в комнате красного дома. – Опиши своё состояние. Как поверхностное телесное, так и тонкое душевное.

– Истощение… опустошение.

Василиса задумчиво погрызла кончик пера, прежде чем продолжила:

– Без блюстителя непроизвольный всплеск чар использует внутренние ресурсы организма. Потерянный вес ушёл на «растопку». Поздравляю, трубочист, ты подрезал себе пару лет. Беспутная трата жизни. Хотя ты не так сильно над ней трясёшься. Выходка с посохом – это нелепое самоубийство какое-то.

Мальчик закрыл лицо руками, ему без напоминаний было стыдно до ора. Совершил глупость, которую, похоже, не сделает и младенец чаровника. Мог бы догадаться, у самого под боком неприкасаемый янтарь.

Что же скажет Киноварный, когда приедет?

– Мне нужно возвращаться в котельную…

Лев попытался подняться с кровати, и боль прошила позвоночник.

– Как он только носит тот посох? Спину ломит.

– Мастер Арника как-то обронила мысль, будто все мальчишки в переходном возрасте глупеют, пока не возмужают. В твоём случае тупость так просто не отступит, – без сожаленья объявила Василиса. – Тяжесть блюса мастера Распутина связана не с его весом, а с количеством нитей пространства, вьющихся вокруг него.

Лев рухнул на подушку, впредь он поклялся не открывать свой рот. Василиса минуту рассматривала пациента, делая короткие заметки в блокноте.

– Не волнуйся, в бездельниках долго не проваляешься. В лечении нет нужды, хотя от наблюдения не отвертишься. Хоть госпожа Вежда подлатала тебя на славу, её старания ты с успехом сводишь на ноль.

С приходом сумерек в лекарском крыле осталось только несколько подмастерьев – ночная смена. Лев насчитал троих больных, и, в отличие от них, его избавили от ширмы. В одном из углов Василиса приткнулась к лучине и занесла над пергаментом, словно скальпель, стальное перо. Получив выговор от мастера за несколько измятых листков бумаги, девушка была вынуждена отточить мысль, прежде чем закрепить её чернилами.

Видно, спешит отправить послание Бабе Яре, подумал Лев.

Он широко зевнул и уже приготовился было ко сну, как в больничное крыло заявился один из рос – подмастерье страты Воды.

– Простите, мастер Арника, – обратился он к главному лекарю. – Ключник послал меня сказать, что если здоровью трубочиста ничего не угрожает, то ему надобно явиться в котельную. Немедля.

– Передай Каспару, что мы не портки тут штопаем, – сухо проговорила мастер.

– Извините, мастер, срочность исходит от одного из Глав.

Как успел понять Лев, желание Главы в Соборе обладало первостепенной важностью. Хоть край именовался Собором Трёх Мастеров, мастеров в нём было куда больше. Главных над всеми только трое, как и три головы у башни, которые являлись мастерскими и покоями для них. Дела прислуги их никак не волновали, потому Лев видел Глав изредка и издалека. Только двух. Кагорта все дни проводила в центральной башне. Отчего-то её имя вселяло трепет в жителей Собора, что заодно передалось трубочисту.

– Так со мной всё в порядке? – уходя, поинтересовался Лев.

– Если не отпадёт, то заживёт, – откликнулась Василиса. – Хотя тощий ты какой-то.

– Ну-ну, – милосердно вмешалась мастер. – Верно, так легче выполнять его труд. К тому же из чахлого ростка бывает Ладо уродится.

– Что? – машинально спросил Лев. Он будто ухватился за мысль, какую долго не мог вспомнить.

– Есть такая присказка про дерево Ладо, неуч, – съязвила Василиса. – Значит, что слабый способен стать сильным. Но ты это… не принимай на свой счёт.

Лекарское крыло от входа в башню располагалось на противоположной стороне особняка. До полночи оставалось немного, и значит, комендантский час давно наступил. Ночные лучины тускло выделялись своей бледной подвижной жидкостью. Их света хватало, чтобы пройтись по галерее к холлу, не опрокинув стойку с образчиками конструкторской мысли чаровников. Засмотревшись на механизмы, Лев едва не попал под шаровидного автоматона-уборщика. Его привод позволял практически бесшумно скользить по ночному дворцу.

– Да вы издеваетесь?! – перевёл дыхание Лев.

Неожиданно он услышал голоса, переругивающиеся в споре. В потёмках парадного холла на промежуточном ярусе лестницы стояли двое.

– Отпусти меня! – скомандовал женский голос. – Я сама приду к тебе, когда будет нужно. Прошу, не натвори глупостей.

Одна фигура поспешила наверх, метнув в лунном луче рыжими волосами. Лев притих за колонной. Второй человек неуверенно сошёл вниз. Яков Полынь ступал нарочито аккуратно, точно повсюду расставили мышеловки. Достав из-за пазухи бутыль, учитель промочил горло и засвистел себе под нос грустную мелодию.

Лев почувствовал незнакомую ранее неловкость. Меньше всего ему хотелось, чтобы Полынь оглянулся и высмотрел его в тени. Однако учитель, пошатываясь, направился в сторону кухни, Лев же продолжил путь в котельную, только на миг позабыв, как над ним нависла опасность вылететь из Собора.

Вапула сидел на куче угля, угрюмое недовольство при виде трубочиста грозило перерасти в подвижно-крушительную фазу. Количество гостей, которых он готов принять у себя в обители, превышало ровно на три человека. Каспар и мастер Распутин чуть поодаль слушали мужчину в серой рясе, подпоясанной металлическим ремнём. Предметом обсуждения послужило выловленное из хлама устройство, очертанием похожее на рыбу-меч. Только ключник угодливо изображал внимание.

– Соизволил явиться, – гаркнул Распутин. – Борода насквозь провоняла гарью, солью и металлом.

– Для кого-то, господин Распутин, это дух труда и открытий, что несёт приятные ощущения, – наставническим тоном произнёс мужчина в рясе. – Ты, к сожалению, полностью лишён обонятельного восторга твоего занятия. Ведь у эфира, глубины сознания и простора космоса запаха нет.

– Главе зодчих виднее, – без намёка на согласие ответил Распутин.

Ключник, не дожидаясь продолжения, выступил вперёд:

– Позвольте, ваша светлость, в присутствии пестуна трубочиста, – Каспар пренебрежительно махнул в сторону вихля, – заверить в том, что мальчишка понесёт соответствующее наказание.

– Не так скоро, Каспар, – перебил его Глава. – Я слышал о случившемся только от одной стороны. Ведь ценность правды, как и любой монеты узнают по обеим её стороны.

Мужчина в длиннополом одеянии мог бы выглядеть дружелюбно, но в его неброской внешности один изъян портил общее впечатление. Правую половину лица пробивал нервный тик, отчего губы подрагивали в ухмылке.

– Расскажи магистру Бору о случившемся, – скомандовал Каспар.

Лев хватал ртом воздух, от волнения его правда не выходила за пределы мысли. Магистр мягко положил руку ему на плечо.

– Пара всполохов… – выдавил из себя мальчик. – Пара подмастерьев страты Огня разбили стекло и хотели, чтобы я обвинил в этом Вия и Клима из страты Ветра.

– Те двое всполохов? – магистр слегка наклонился в сторону ключника.

– Отпрыски Новых родов, ваша светлость, – ответил тот. – Первое поколение в Соборе.

Магистр Бор задумчиво замер. Лев заметил, как его правая рука порой непроизвольно сжимала кулак до белых костяшек.

– Ваша светлость, опрошенные подмастерья, как и некоторые из свидетелей утверждают, что именно двое вьюнов виноваты в беспорядке, – осторожно проговорил Каспар.

– Сдаётся мне, остальные подхватили кратковременную потерю зрения?

Ключник промолчал, так как Глава сам знал ответ. Бор убрал руку с плеча трубочиста, доброжелательность в лице сошла следом.

– Вычтете сумму за разбитое стекло из жалования трубочиста. Недоглядеть за имуществом Собора и есть проступок. С теми отпрысками Новых родов я переговорю после. На том и порешили.

Облегчение едва не разорвало Льва изнутри. Что те монеты, которые он получает раз в месяц, внутри Собора их некуда тратить.

– Позвольте, магистр, – вмешался Распутин. – Именно я пострадал в этой стычке. Желаю равносильного воздаяния...

– Вы же поскользнулись. С каждым бывает.

– Он посмел коснуться моего посоха.

Бор улыбнулся. Распутин и главный зодчий не скрывали неприязнь друг к другу.

– Как хорошо, что трубочисту оказался не по силе поединок с мастером чар. Кстати, о твоём ремесле, юноша. Каспар утверждает, будто ты не справляешься со своей работой в корпусе Ветра.

Радость Льва воздушным змеем воспарила прочь. Он всё ещё не стал, как того требовал Киноварный, полезным даже в таком маленьком обществе.

– Магистр ждёт от тебя объяснений, – напомнил Каспар.

– Я не умею, – губы Льва так некстати пересохли.

– Что именно? – терпеливо поинтересовался Глава.

– Накладывать чары. Обычными инструментами мне не справиться – сеть дымоходов и вентиляций чересчур сложна в башне. Схемы, которые мне дали в хранилище, полны ошибок.

– Ты прикрываешь свою несостоятельность? – взъерепенился ключник.

– Нет же…

– Схемы созданы нашими современниками. Собор же построен личностями куда умнее их, – проговорил Глава. – Даже мой предшественник Фока Строитель отмечал в своих трудах о том, как трубы и каналы вьются по башне узорами, не подчиняющимися здравомыслию. Значит, ты не в силах использовать сложные приспособления трубочиста. Думаю, здесь вина лежит на нашем Поверенном. Я прав, Каспар?

– Его милость Феоктист, разослал приглашение многим цехам нужного ремесла, – отрапортовал ключник. – Явился лишь один соискатель.

– Такое вот безрыбье, – ухмыльнулся глава Бор. – Как здоровье, мальчик?

Лев решил не скрывать правды:

– Мышцы будто скручены, господин Глава.

– Надеюсь, ты меня не обманываешь. Потому как для малограмотного мальца это похвальный результат. Ты умеешь читать и писать?

– Нет, господин Глава.

– Неудивительно. Вапула разве нужен ли тебе такой помощник?

Вихль недобро оглядывал своих гостей:

– Сам я в чарах шибко не смыслю, судари. Не мне попрекать кого-либо за невежество. Да только парень одарённый где надо: мешается под ногами мало, говорит того меньше.

– Мастер Распутин, сколько времени, по-вашему мнению, потребуется для обучения нашего трубочиста простейшим чарам? Конечно, с учётом выполнения им ежедневных обязанностей.

В оскале Распутина показались железные зубы:

– Мне думалось, что мы явились сюда, дабы наказать виновника?

– Пожалуйста, сударь, напоминай мне чаще, чтобы Главы Собора советовались с тобой в принятии решений.

Магистр Бор повернулся ко Льву, его мимолётная усмешка подбодрила трубочиста.

– Прошу прощения, Глава, – Распутин зло теребил чёрную бороду. – Просто вдруг вы забыли, что у нас нет страты для прислуги, а одиночку никто не возьмётся обучать. Кто в здравом уме захочет стать его наставником?

– Мы припишем его к страте Ветра. Насчёт наставника решим после. Нашему трубочисту сперва наперво важно обучиться письменности. Темнота безграмотности оскверняет Собор. Ты согласен со мной, трубочист?