Дети, сотканные ветром.

Глава 12. Мрачные дни.

Проходили дни, и в каждом Лев увязал будто в большом куске жвачки. Выбирался с трудом затем, чтобы вляпаться в другой. Усвоив урок у пруда, он теперь редко покидал котельную. Если же Вапула отправлял помощника по делам, то мальчик старался быть как можно незаметнее в коридорах Собора.

Только в запертой каморке страхи Льва улетучивались. Там он зажигал янтарь одним своим желанием, отчего химический свет лучины притухал окончательно, и из уголков жилища изгонялись тени.

Камень с деревом внутри – мощный блюститель. Так говорил Киноварный, и даже Вий признал в нём редкость. Блюститель – значит страж, защитник. Льву грела душу мысль о том, что остались вещи, которые оберегали его от бед.

А эти солнечные яркие сны среди серого мрачного бодрствования… Камень как-то связан с ними?

Лев ничему не удивлялся, ведь важнейшая особенность янтаря ему уже открылась. Случайно.

Как-то спозаранку вихль наполнил котельную диким ором. Мальчик не сразу сообразил, что Вапула распылялся в ругательствах на непонятном языке. От волнения Лев прикоснулся к груди и, не говоря ни слова, взбежал к себе в комнату. Камень забытым лежал под подушкой. Надев его на шею, Лев вновь вернулся к котельщику и замер в ожидании. Тот молчал, его челюсти непрестанно ходили под кожей, издавая отвратительный скрежет.

– Вы что-то сказали? – рискнул Лев.

И котельщика прорвало! Он изрыгал отборные ругательства всевозможной языковой сложности, и всё же понятные Льву и оттого нисколько не обидные.

– Он ещё лыбится! – надсаживал глотку Вапула. – Чтоб запаха твоего не учуял, Сажа, пока не выбьешь недельный объём пара из хмыря Бесогона!

Наконец-то Лев постиг главную загадку сияющего камня. Янтарь нёс не только частицу Осколков – в нём хранились его знания. В дальнейших опытах Лев определил расстояние влияния камня. Он попробовал «высветить» смысл из чернил, но янтарь оказался бесполезен в письменности. Однако мальчик лелеял надежду, что у маминого дара ещё найдётся чем помочь его выживанию в чужом мире.

В быту же Льва тешила только одна истина – всё могло оказаться гораздо хуже. Вапула, как ни странно, избегал своего помощника. Вихль или пропадал у себя в бойлерной, или мыкался по котельной, выуживая из куч мусора непонятные штуки, а в промежутке заваливался на насыпь угля и жутко храпел. Если Льва угораздило пересечься с ним в одном из действий, то мальчик превращался в мишень для проверки меткости. Впрочем, вихль был никудышным стрелком угля.

Вся помощь мальчика по котельной сводилась к передаче посылок или переписки. В остальном нельзя не учесть, что у трубочиста оказалось не так много работы в Соборе. Во-первых, тяжело выбрать время, когда его труд никому не мешал. Во-вторых, как объяснил Каспар, многие заторы в дымоходах и вентиляциях устраивают сами подмастерья, что не могло сойти им с рук.

К трудности своей работы Лев причислял запутанную систему коридоров и лестниц башни. Трубочист не забирался выше седьмого яруса, так как после располагались мастерские, которым без надобности пар. И в доступном лабиринте Лев порой подолгу плутал в поисках очередной кузни. Причём сами помещения, где трудились и обучались подмастерья, были для трубочиста запретным царством. Расчёты пара он забирал у помощников мастеров, которые в основном являлись подмастерьями на три-четыре года его старше. Некоторые даже сочувствовали ему, хотя не скрывали облегчения от лишения общения с Вапулой. Остальные же уделяли внимание Льву ровно столько, сколько нужно для того, чтобы отчитать его за задержку и передать записи для котельной.

Редкие встречи со знакомыми вьюнами сводились к мало-мальскому общению, которое нисколько не касалось их дел вне корпуса Ветра. И с каждым разом Лев отмечал, как скудеет число улыбок на их лицах.

– Что есть, то есть. Месяц ревун в краю Собора выдался впрямь себе в название, – сказала как-то Проша, на замечание Льва о настроениях в коридорах. – Небо седмицу не просыхает, аж выть хочется. И вьюнам-то слышала шибко несладко.

Она недоговорила, на них надвигался Каспар. По его ухмылке Лев догадался о том, что грядут изменения в образе жизни, выработанном им за полмесяца.

– Пора тебе, парень, проявить хвалёное мастерство, – сказал ключник. – Корпус Ветра следует подготовить к зиме. В книгохранилище тебя ждут нужные схемы. Время отработать хлеб.

Когда он ушёл, Проша ободряюще подмигнула Льву и тайком подлила в его взвар «позаимствованный» с учительского стола кленовый сироп.

Отделавшись от заданий Вапулы, мальчик спустился в подвальную часть Собора, библиотека располагалась на ярус глубже входа в котельную. Лев представлял, что увидит высокие полки с толстыми книгами, прикованными цепью, но всё оказалось скромнее. Небольшая комната с двумя длинными столами и с массивной кафедрой, за которой восседала сухопарая женщина. Её глаза сощурились и пробежались по одежде мальчика, отчего тот робко её разгладил.

– Добрый день, сударыня, я трубочист, – промямлил Лев.

– Вижу по следам сажи на полу, – сказала женщина и протянула пачку схем.

– Спасибо, – забрав бумаги, шёпотом поблагодарил Лев. – Не могу ли я спросить у вас книги, которые пригодятся мне в работе.

– Почему вы шушукаетесь? – громко осведомилась женщина.

– Я думал: так везде принято.

– Разве трубочисты – завсегдатаи в книгохранилищах? Что касается вашей работы, то мы обязаны снабжать прислугу Собора всеми имеющимися пособиями. Укажите координаты для поиска.

Видя, как замялся Лев, библиотекарша тяжело вздохнула.

– Труба, копоть, чистота… – она принялась отбивать код на медном аппарате и передёргивала со скрежетом рычаг, точно загоняя каждое слово как патрон. На последнем она вновь прищурилась на Льва и добавила: – Для безграмотных. Ожидайте!

Лев, вдруг подстёгнутый смелой мыслью, замер у столика:

– Сударыня, могу ли я найти сведения об особом блюстителе?

– Особом, – посмаковала слово библиотекарша. – Таинственном, редком, если я правильно понимаю вас. Тогда поиск должен быть узконаправленный, точный, а для того необходимо разработать сложные координаты. Для полного охвата желательно иметь допуск не ниже подмастерья высшего звена. Такой поиск затребует времени и ресурсов, и лучше бы для него заручиться подписью какого-нибудь мастера.

Вдохновение Льва сдуло, когда он увидел поднимающую бровь библиотекарши.

– Если, конечно, поиск важен не только чтобы удовлетворить юношескую пытливость?

– Разве пытливость не лучшая черта, какая есть в забитых глупостями головах подмастерьев, – послышалось позади Льва.

Язвительная манера речи сразу выдала Якова Полынь. Сомнения в принадлежности щетинистого балагура к учителям никак не отпускали Льва.

– Вот и мой друг, – продолжал Полынь. – Только ныне прокопчённый до косточек, он предстал пред стражем, преградившим путь к знанию. Фронталь, вы по обыкновению прекрасны. Так где мне расписаться? Думаю, с моим учительским положением мне по статусу навести шорох в вашем пыльном царстве.

Фронталь недобро покраснела. Казалось, она вытягивается к потолку, чтобы с высока атаковать зарвавшегося посетителя.

– Извините, мне не так-то сильно нужно, – поспешил оправдаться Лев.

– Зря. Учиться никогда не поздно. А изъясняться избитостью в мои года пора прекращать, – Полынь замер с болезненной гримасой. – Надо быть лучше всех в любом возрасте, и чем раньше ты начнёшь, тем легче будет вырваться из окружающей тягомотины. Заходи ко мне на занятия в сводное время.

– Учитель, вы же прекрасно знаете – подобное запрещено, – вклинилась библиотекарша.

– Тогда скажу, что у меня в вентиляции летучая мышь поселилась, – не унимался учитель. – Ты же не побрезгуешь посидеть в сторонке от других подмастерьев?

– Не вздумай соглашаться. Собор карает за пренебрежение к тайнам обучения.

Лев, втравленный в перепалку, сгорал от стыда. Его спас автоматон, выехавший из открывшейся за спиной Фронталь двери. В его складных руках была потрёпанная книга.

– Забирай пособие, – тон женщины намекал, что мальчик здесь лишний.

Отголоски ругательств, неприсущих, по мнению Льва, библиотекарю, преследовали едва ли не до корпуса Ветра. Трубочист знал, что вьюны до обеда не покажутся, и потому без раздумий вступил в проход. Его обдул тёплый ветер.

Вот она защита от непрошеных гостей, подумал Лев. Его клок волос послужил билетом.

Корпус Ветра представлял собой коридор со множеством дверей. Длинные лучины, наполненные жидкостью и пузырями газа, красили стены в тускло-жёлтый цвет. Сразу у лестницы находилась небольшая гостиная с камином, очаг которого порос паутиной. Убранство корпуса в сравнении с излишествами особняка, казалось убогим, как хмурость после солнечного изобилия. И ещё, по словам Пимена, в корпусе хозяйничают мышиные банды, и в скором времени ушастые будут взимать с вьюнов дань за ночные походы в туалет.

Льва привлекло движение в глубине коридора: человеческий силуэт метлой меланхолично загонял в угол мусор. Мальчику вспомнились разговоры Проши о жутком глиняном ходоке, и ему оставалось с ней согласиться. Одно дело – механизмы со схожей анатомией с людьми для замены их в работе, а другое – полное подражание человеку.

Не желая пересекаться с одиноким слугой корпуса, мальчик юркнул в гостиную. В камине покоилась мышь, и пауки сплели ей усыпальницу.

– С чего же начать? – Лев почесал затылок.

В коридоре корпуса ответа не было, как и того, кто может прийти на выручку.

Любой слуга Собора дорожил своими обязанностями и уважал труд другого, как говаривала Проша.

Потому кроме Каспара никто в чужие дела не суётся, да и от него подмоги не дождёшься. На ум приходил Вапула, однако тот высказал свою позицию вполне ясно. Стаскал к коморке все найденные им приспособления трубочиста, и пригрозил, что обязанности котельной превыше ковыряния в саже. Кроме обычных вещей для работы, таких как ерши и гири, там были штуки с явным уклоном на чары. Лев правильно подозревал, что старший трубочист должен был уметь ими пользоваться. Как и схемами, выполненными на чужом языке.

Спасение оказалось под рукой: пособие из книгохранилища содержало незатейливые рисунки, которые доходчиво показывали труд трубочиста. От вполне обычных приёмов, какими мальчик воспользовался у Бабы Яра, до радикальных, с применением многоножных механизмов и огненных бомб, которые выжигали всю копоть в дымоходе. Под впечатлением оттого, что ему предстоит освоить, Лев решил повременить с камином и просто убедиться в засоре.

Лев зажёг спичку и ненароком задел паутину, та стремительно воспламенилась и пыхнула гарью. Дымоход оказался наглухо забит, и гостиную заволокло дымом, на который притопал человекоподобный истукан и встал поодаль от трубочиста.

– Ложная тревога, – поспешил оправдаться виновник, и тут же прикусил губу.

Что и говорить, Льва не перестали волновать автоматоны. Ходячие механизмы казались ему чем-то неведомым с собственными мыслями. И такое отношение выделяло его среди чаровников, ведь для них автоматоны – пустышки, которых заполняют приказами и мотивами. Впрочем, как и любым инструментом, ими нужно учиться овладевать в совершенстве. Сколько раз тому в пример были сбои на кухне и механизмы, таранившие колоны особняка.

Изваяние из глины и меди продолжало ждать приказов, и вид его глухо аукнулся в груди Льва. Миловидное глиняное лицо заляпала краска. Коряво подрисованный монокль и рыжая бородка не могли не навести на мысль о Феоктисте Киноварном. Выглядело жутковато, и мальчик предпочёл прогуляться по коридору.

Мрачность корпуса угнетала, а мысли о Киноварном подтачивали остатки бодрости духа. Ни дня не прошло, чтобы мальчик не высматривал его в коридорах дворца. Возвращение Поверенного сулило Льву началом «поиска». И до той поры играть ему роль несмышлёного трубочиста.

– Разобраться бы сперва в каракулях, – вскипел Лев.

Сеть дымоходов и вентиляции проходила через всю башню. В корпусе Ветра расположение осложнялось тем, что каналы из подвальной части имели огромную протяжённость. Обычным грузом затор не пробить. Спасительное пособие из библиотеки предлагало некоторые варианты, но все они были с использованием непонятных механизмов.

Лев заглянул в жилую комнату. Её обставляли в расчёте на двух постояльцев, и по центру делил паровым обогревателем, соединённой с котельной. Воздушные каналы в стенах также были забиты. Комната за комнатой Лев ужасался работе, которая ему предстоит. Воображение рисовало картину, когда Каспар с обвинениями в несостоятельности вышвыривает его за ворота Собора. И такое жуткое видение настолько его заняло, что он не сразу заметил в одной из комнат необычного обитателя.

На корзине с грязным бельём сидело крылатое существо и вяло пожёвывало шерстяной носок, превосходивший его размером. Слезливые глаза, в которых грусти было больше чем влаги, уставились на мальчика. Помесь мотылька и енота первый вышел из оцепенения и с носком во рту, натужно махая крыльями, поднялся в воздух. Описав круг по комнате, существо с лету протиснулось сквозь решётку вентиляции. Носок, словно лапша, был затянут следом.

Лев с сомнением в увиденном прикрыл дверь.

Шум на лестнице быстро его отрезвил. Страта Ветра возвращалась в корпус раньше времени.

– Какими судьбами! – воскликнул Пимен, увидев трубочиста в гостиной.

– Не думал, что вы так рано вернётесь, – ответил Лев.

– Всё благодаря учителю «Тыкве», – продолжал Пимен. – Он был так добр, что освободил нас от своих занятий.

– И влепил наказание всей страте, – без притворства сказал Игнат. – Остаётся ждать, пока прибудет Мерзляк с вынесенным приговором.

Лев припоминал учителя с пухлым, жёлтым лицом и чубом жидких волос. Кажется, его имя не имело ничего общего с огородом. Веселье Пимена или же спокойствие Игната никто из вьюнов не поддерживал. Клим выглядел пришибленно, Вий беспокойно мерил шагами зал. В нём бурлило негодование, пока, в конце концов, оно не вырвалось на волю:

– Чёртов показушник! Галдим мы на его уроке? Иначе я засыпаю от его невнятной речи.

– И ты решил заржать на весь Собор, – злобно проговорил вьюн, стоявший в другом углу комнаты. Недовольными казались и дружки, окружавшие его. – Теперь за тебя отдуваться всем.

– И кто же поучать меня вздумал? – гневно парировал Вий. – Ваше шушуканье он не раз подмечал.

В зал поспели остальные вьюны. Лев понял, что стал свидетелем разборок, которые назревали не один день.

– Остынь, Захар, – Игнат в знак примирения поднял ладони. – В чём-то Вий прав. «Тыква» устроил наглядное наказание всем, хотя мог обойтись и личным. В других стратах подобное бы не прошло.

– Мы – не «другие». Пора бы перестать скулить тем, кто хочет ровняться на остальные страты, – выговорил Захар и отправился к себе в комнату.

Вскоре в гостиной осталась только знакомая Льву компашка. Неловкое молчание после громкого разговора разрядил Игнат:

– Гляжу, Лев, ты познакомился с Чучелом, – он указал на глиняного ходока.

– Новая физиономия его не красит, – оценил Вий и повернулся к Пимену. – Нам влетит, если кто-то увидит его таким.

– Я тут ни при чём, – пожал Сорока плечами. – Подозреваю, так Мерзляк выказал отношение к тому, кто собрал страту Ветра. Небось, сейчас уговаривает Кагорту, чтобы она лишила его должности куратора.

Клим, достав платок, принялся стирать с глиняного лица краску. Автоматон подогнул ноги, стремясь облегчить старания вьюну.

– Вправду странный этот, – задумчиво произнёс Игнат. – Ёмкости с сервомаслом закрыты, как и жилы. Приказы будто заложены уже в него, но зачем? Самостоятельные устройства никому не нужны. К тому же наш часто зависает и постоянно тупит.

– Разный хлам везут в Собор, – Пимен завалился на кресло. – Люди тоже здесь с прибабахом. Чудаковатость, похоже, один из талантов по каким набирают работать в Собор. Без обид цеху трубочистов. Подумать только, ты живёшь с вихлем в одной комнате.

– На самом деле, у меня отдельная каморка, – ответил Лев. – Вапула же спит… там, где сон его догонит.

– Вихли хоть и противные ребята, а мастерить умеют, – встрял в разговор Вий. – Был у нас на станции один, пока не починит поезд, не вылезал из него. Да только его выгнали с края. Говорят, чтобы клиентов переманить к себе, вихль портил работы других механиков.

– Вправду? – спросил Игнат.

– Отец так говорил. «Вороватый вихль», «прогибаться под зверьё» – любил он повторять, когда клиенты воротили нос от нашей ремонтной. Ещё бы, ведь бражий запах въелся в её стены.

Игнат понимающе покачал головой, а Пимен сонно проговорил:

– С вихлем нам не пересекаться, меня особы из мастеров волнуют. Не хватало нам Полыни, как приставили учителя волхования.

– Что с ним? – с тревогой спросил Клим.

– Некумека, ты опять всё пропустил. Говорят, что его любимым занятием до преподавания было гоняться за молниями и запихивать их в колбу. В родном краю он выращивал выведенных им же растений, которые при ударе грома пугались и разбегались кто куда. И чтобы не тревожить ум своих любимцев, он в грозу сачком ловил молнии.

– Ты опять выдумываешь, – улыбался Вий, и Игнат ему вторил.

– Вы не верите мне?! – разгорячился Пимен. – Взгляните на его растрёпанные патлы и шальные зенки. Хоть одну-то молнию он точно словил.

Ребята принялись спорить о том, какие такие растения могут иметь подобие страха и ума. Лев с улыбкой слушал их и даже забыл, как боялся близкого общения со сверстниками. Неожиданно он вспомнил странное существо с носком.

– Хмурь, – сказал Клим, выслушав Льва. – Именно так их оп-писывали в справочнике о вредителях – единственную книгу, которую дед т-терпел у меня в руках.

– Корпус без того забит разными гадами, – взбрыкнулся на кресле Пимен. – Захара и его прихвостней вполне хватало. Хотя признаю, зря на них повесил пропажу носков.

– Только Хмурь не обитает в п-подвалах, – продолжал Клим. – Его привлекают хлопковые поля и солнце. В таких условиях он безвреден. В замкнутом же помещении его пыльца… оп-пасна.

– Вдыхаешь пыльцу и попадаешь в царство беспросветной безнадёги, – сообразил Игнат. – Вряд ли наш хмурь добровольно покинул любимые поля.

– Уж точно не из-за носков Пимена, – добавил Вий. – Они действуют жёстче изо дня в день.

– Кто? – Лев непонимающе уставился на него, но тот по обыкновению обошёл его вниманием.

– Спасибо за предупреждение, Лев, – улыбнулся Игнат. – Надеюсь, что ты спугнул вредителя, а пока будем чаще проветривать комнаты и мыть полы.

– Прошу простить меня, – неожиданно проговорили у входа в гостиную.

– Дым, нужно привязать к тебе колокольчик, – засмеялся Вий.

Лев сразу почувствовал, как переменилось настроение в гостиной. Никто Вия не поддержал.

– Пометить как скот на пастбищах? – спросил лунси.

– Нет же… – кучерявый вьюн покраснел и стыдливо отвёл взгляд.

– Эй, друг, и ежу понятно, что Вий сморозил глупость, – натянуто усмехнулся Пимен. – Ну, про твою привычку ходить бесшумно.

– Скверная шутка, – тихо произнёс Игнат. – Некоторые хохмачи так делали в экспедициях на Осколках лунси.

Ребята помрачнели, и только Лев стоял в недоумении, о чём спохватился запоздало. Похоже, в истории народа Дыма есть чёрные страницы с участием чаровников.

– Куратор Мерзляк собирает страту в общем зале, – снова заговорил Дым.

– Тогда идёмте, – вздохнул Игнат и улыбнулся. – Доброго вечера соборному трубочисту, а нам пощады.

На следующий день Лев узнал, как вьюны всю ночь провели, доводя до блеска каждую поверхность на кухне. Утром же из-за отсутствия подготовки к занятиям и сна, единицы избежали личных наказаний. Само посещение кухни не прошло без последствий. Кто-то стащил со склада тыкву и водрузил на кресло учителя, именуемого Тыквой. После чего в обеденном зале весь Собор был свидетелем, как Яков Полынь уважительно похлопал по плечу желтолицего коллеги:

– Великая попытка! Почему я сам не сообразил заместо себя выставить чучело!

Впрочем, у остальных учителей тыквенное происшествие не вызывало смех, но доказательств причастности страты Ветра не нашли, и Главы посчитали, что наказания они не заслуживают. И всё бы ничего, но вскоре вьюны столкнулись с силой, о которой только слышали.

Зеница и Виселица начала действовать в открытую.