Дети, сотканные ветром.

Глава 11. Первые уроки.

В первый день пребывания в Соборе Льва разбудили удары в дверь. Он соскочил с кровати, и тут же запнулся об початую бутылку.

– О нет, – простонал мальчик.

Голова ныла болезненней, чем ушибленный палец. Когда он открыл дверь перед Вапулой, то всерьёз опасался, что тот накинется на него с кочергой.

– Удумал меня голодом заморить, Сажа?! Хватай корзину и дуй на кухню! Да задай трёпку тамошним за кусок сапога, какой они впихнули во вчерашний пирог.

Под напутственные проклятия Лев выскользнул из котельной. Одеваясь на бегу, он запоздало осознал, что не имел понятия, где находилась кухня.

– Угораздило же, – простонал он и прислонил тяжёлую голову к стене.

Отдавшись мыслями приятно холодившему камню, Лев запоздало услышал шаги. К нему подступил мужчина с потрёпанным видом.

– Доброе утро, сударь, – испуганно проговорил мальчик.

– Доброе ли оно? – мужчина оглядел Льва, и его прищур зацепила корзина. – Смею заявить, мне известен источник вашего недуга. Не робейте. Вижу по черноте наряда вы не из той угнетаемой всеми группы, какая зовётся подмастерьями. Я не вправе вас корить. Однако осмелюсь узнать, не найдётся ли чуток зелья, отравившее ваше утро?

Лев подметил, как незнакомца слегка водило по сторонам. Мужчина словно сопротивлялся натиску неведомого ветра, каждая попытка поймать равновесие отражалась потешной гримасой. Мальчик вытащил из корзины полупустую бутылку, которую намеривался вернуть на кухню. Мужчина с восторженным смехом принял подарок и сразу откупорил его.

– Дивный запах, – вдохнул он кисло-сладкие пары. – Нынешним утром вы, сударь, нашли себе настоящего друга. Зовут его Яков. На стороне любят добавлять Полынь, ибо так легче вспомнить моё неповторимое очарование. А порой меня обзывают учителем. Ну, так чем я могу отплатить юному, но щедрому трубочисту?

– Мне бы найти кухню.

– Ну что ж, за мной, собрат по печали, – театрально воскликнул мужчина. – Потрясём те закрома в поисках чего-нибудь подходящего столь изысканному, как угольная кислота, напитку.

Лев едва успевал за предполагаемым учителем, мчавшимся вприпрыжку. Они миновали вход в корпус Ветра и на стыке башни и дворца проникли в неприглядную дверь.

– Чуешь, сударь-трубочист, мы на верном пути, – поманил за собой Яков Полынь, и Лев всё больше убеждался в том, что над ним изрядно потешаются.

Однако пришли они в нужное место. На огромной кухне происходила утренняя суматоха, какой и воспользовался провожатый Льва. Беззастенчиво обнюхивая парящие котлы, Полынь принялся набивать карманы снедью. Никто их не желал замечать. В своих обязанностях сновал десяток человек между разномастных механизмов, которые вяло шоркали котлы, шинковали овощи, а самоходные корыта замерли в ожидании готовых блюд.

– Учитель Яков, что вы себе позволяете?! – прогремел голос на всю кухню и вмиг застопорил её работу.

Появившийся Каспар был явно недоволен тем, как нагло вторгаются в подконтрольную ему службу.

– Соизвольте пройти к учительскому столу. Я прикажу подать вам завтрак, сударь.

Лев, который без того стыдился за причастность к набегу на кухню, теперь боялся, что крепкий управитель выместит недовольство именно на нём – его работнике.

– Нет уж, увольте, господин ключник. Я намерен отоспаться на месяц вперёд, пока первогодки не отыскали мой кабинет. К тому же с вас причитается, я не дал заблудиться, сударю-трубочисту.

– Будь по-вашему, учитель. И прошу вас в коей раз, отбросьте недолжное обращение к прислуге.

– Вы продолжаете обвинять меня в нарушение приличий. Я же всего-то хочу общаться с вами как с равными.

– Однако такое поведение учителя может подорвать уважение гостей к Собору.

– Ох, Каспар, – зевая, не унимался Полынь. – Нельзя убить то, что не родилось. Пока у Собора есть сила, уважение никого не волнует. И если что-то изменится, то не мне первому понадобится билет на поезд, идущий к отдалённому Осколку.

Яков Полынь разошёлся тихим смехом и словно артист, оставив недосказанность, удалился со сцены. После его ухода мальчик со страхом повернулся к ключнику.

– Проша! – прокричал Каспар, не отрывая строгого взгляда от трубочиста. – Котельная на тебе.

– Как же так, ваша милость?! Мне же надобно два десятка ртов одной кормить, – из глубины кухни на ключника надвигалась женщина заметной наружности.

Лев ранее отмечал, как чаровникам несвойственна избыточная полнота, однако Проша оказалась не обделена крупной статью. Стряпуха с вечно красным лицом и выбивающимися волосами из-под чепчика производила грозное впечатление.

– Чаяла забрать на подмогу автоматона из корпуса Ветра, – уперев мускулистые руки в бока, продолжала Проша. – Да там только один глиняный ходок. И от его вида дрожь пробирает.

– Сколько мне повторять: корпус Ветра снабдят со временем всем необходимым, – оправдывался Каспар, а после, заметив обращённые на них взоры, проорал: – Накорми котельную! Не хватало, чтобы вихль устроил стачку в день запуска мастерских.

Проша, устало вздохнув, поманила мальчика за собой:

– Видала, ты поделился моим подарком с тем полоумным учителем. Это была предоплата, чтобы мне более не видеть ваш прокопчённый подвал. Без обид?

– Понимаю, – проговорил мальчик, его самого новое убежище не радовало.

– Медовая капля скрасит любой вечер, к тому же если проводишь его в незавидном обществе.

– Спасибо. Вечер, в самом деле, пролетел быстро, но я в следующий раз откажусь. Мама предупреждала, что последствия мне не понравятся.

Кухарка засмеялась:

– Моя же матушка ещё та кутёжница. Те монеты, что я шлю на родину, уходят именно на медовуху. Ты тоже будешь отсылать заработок домой?

Неожиданно все мысли Льва застопорились, точно зверки, учуяв хищника, кружащего над головами. Он начал что-то мямлить, но Проша махнула рукой:

– Ай, какое мне дело! Правда же? Присаживайся за наш стол, обычно мы завтракаем тем же, что и подмастерья. Однако сегодня тебе свезло: к «солонушке» и чаю достался добрый кусок рыбы со вчерашнего бала. Поднимет настроение после общения с напыщенным Каспаром.

– По-видимому, я не вызываю у него доверия.

– В Соборе так заведено. До поры до времени к новеньким относятся с подозрением. Ну, серьёзно, ты же не шпик? – спросила Проша, широко улыбаясь. Посчитав, что лицо Льва изменилось от непонимания, а не от испуга, она объяснила: – Доносчик, подосланный ворами или же самим Советом. Цеха уверили всех, будто не станут исподтишка выведывать наши разработки, но все знают, что те озолотят любого, кто принесёт очередную тайну Собора. Да что я говорю! Киноварный же всю подноготную у тебя выведал. Вот помню, когда я устраивалась, он такого обо мне разузнал! Я о том родной матери не шептала. Ушла в слезах от него, а ведь я только кухарка, не бывавшая даже в мастерских. Благо, что за десять вёсен единожды пришлось стерпеть его.

Лев невольно схватился за голову. Сколько ему суждено ждать встречи с Киноварным? Нужно было рассказать ему о филине.

– Пора возвращаться в котельную, – поспешил Лев. – Вапула с утра зол на меня.

– Злыдень и без тебя столько лет справлялся, – говорила Проша, заполняя корзину завтраком. – Любой вихль весь из себя колючий, но трудом своим живёт. Говорят, до того как госпожа Кагорта пригласила вихля, перебои с паром считались за обыденность. Котельная ведь питает мастерские Собора совершенно бесплатной силой из недр земли, на зависть Цехам. Вапула выдаёт каждому по нуждам. Часто слышно, как одни мастерские на него шепчут, будто он их обделяет паром в угоду другим. Мастера недовольны, однако они ему не приказ. Кагорта только знает к нему подход.

Если уж Вапула боится Кагорту, значит, её следует избегать, осознал Лев.

Коридоры особняка оживились, когда мальчик вышел с кухни. Подмастерья уже скучились в холле. Пара самоходных механизмов неспешно сгребали мусор, посеянный после торжества.

– Здравствуй, Лев, – вдруг его окликнули. Это приблизился Клим. – Не видел тебя на вчерашнем п-приёме.

– С чего ему там быть, – приветственный тон Вия был вполне ожидаем.

Из корпуса Ветра тянулись новобранцы. Все одеты в новенькую форму Собора. Строгий тёмно-синий китель со стоячим воротником, такого же цвета штаны и начищенные до блеска полусапожки. Клим застенчиво улыбался, и только его скромность не позволила покрасоваться обновками. Несомненно, каждый подмастерье Ветра выглядел довольным первым днём в Соборе. И они были вправе радоваться. Как заметил вчера Лев, лишь традиционная накидка скрывала убогость одежды вьюнов. Тот же Вий явился на порог к Бабе Яре обутым в разные сапоги.

– Правда, что котельной заправляет банда злющих вихлей? – подлетел к ним Пимен, за которым следовал Игнат.

От всеобщего внимания Льву сделалось не по себе, но он попробовал улыбнуться в ответ:

– Пока видел только одного. Хотя вредности ему хватит на банду.

– Не повезло, – сказал Пимен, однако слова Льва отчего-то его порадовали. – Нам же тяжелее. Какой умник придумал, будто до завтрака мы должны два часа корпеть на занятиях. С утра я хочу вгрызаться в горячую дичь, а не чёрствые корешки книжек.

– Ты же вчера по-тихому набил карманы, – сказал Игнат.

– То про запас на худой день. Чувствую, что Собор не способен удивлять нас целый год.

– Уж лучше так, чем размачивать заплесневелые сухари, – отмахнулся Игнат. – Идём, нас созывают.

Ребята поспешили присоединиться к остальным вьюнам. Клим поднял на прощание рукой, и Лев неожиданно для себя ответил ему тем же.

Что же он делает, ему не нужно с ними сближаться. Всего-то продержаться пару месяцев, обнадёживал себя Лев.

Однако он продолжал улыбаться вслед вьюнам. Когда те вклинились в толпу других подмастерьев, стали заметнее их отличия. Недокормленные, в одежде не по размеру, и с удивлёнными глазами, за печатью загнанности. За их душами были лишь способности, и как догадывался Лев, того будет мало, чтобы прижиться в блеске отпрысков богачей.

– Я принёс завтрак! – оповестил Лев, спустившись в котельную.

Вихля нигде не было видно, и мальчик направился в сторону шума. Заваленный горами угля и рухлядью склад служил передней месту, где сердце Башни Трёх билось и пыхтело десятками котлов. Разводка труб и ворчащие ёмкости плотно прижимались к друг другу, переплетались в угловатом узоре и вились во все стороны. В потёмках и паровых фонтанах мелькали неясные очертания автоматонов. И наверху, точно в сосредоточение труб, копошился Вапула окружённый частоколом рычагов и вентилей.

– Завтрак! – пытаясь перебить рокот, прокричал Лев.

Вихль не отозвался. Он ухватился за канат и весом своей тушки потянул за него. Хор котлов пронзительно засвистел. Трубы задрожали, снизу по ним мчалась разрушительная мощь. Котельную тряхнуло, и свист прекратился.

Лев в испуге отступил от ближайшего котла и едва не слетел в открытый люк.

– Хватит с меня колодцев, – он опасливо заглянул в проём под ногами.

Крутая лестница вела куда-то вглубь, где слабо мерцал свет. Башня своими трубами впивалась в недра, выкачивая из неё мощь высоких температур и давления.

– Долго шлялся, Сажа? – гаркнуло под ухом.

С трубы над мальчиком свесился Вапула. Он выхватил корзину и принялся её потрошить. Лев не знал, куда ему деться, что не осталось без внимания котельщика:

– Чего оглядываешься, будто златой потерял?

– Я как бы… вам на помощь присланный.

Вапула скривил лицо и отхватил полбедра дичи. Морщась, он будто силился что-то придумать.

– Чем же тебя огорошить, не боясь, как по твоей глупости башню разнесёт по всей долине? Бери ту колымагу и подвези угля высшей ядрёности.

Лев, проследив за жестом котельщика, заметил в углу уставшего автоматона с коромыслом вместо рук.

– Ты хоть в чарах обучен мало-мальски? – спросил Вапула, глядя на остолбенение мальчика.

Лев боязливо покачал головой, на что Вихль громко фыркнул и обратился на остатки завтрака. Мальчик терпеливо ждал и обтекал потом во влажном тумане.

– Смотри не отлежи бока, Сажа, – наконец проговорил Вапула, высматривая в корзине затерявшуюся краюху хлеба. – Какой другой умник на твоём месте хорошенько бы изучил схему башни.

Лев уяснил, что благоприятный настрой вихля напрямую зависит от забитого едой брюха, и то, что от нового прозвища ему не отмыться никогда.

– Так я свободен? – уточнил он.

– Ещё и тугодум, – сквозь зубы процедил Вапула. – Заявки на пар подали вчера, оборудование отладили за лето. Ты до сих пор здесь?! Уматывайся, пока на тебя Каспара не натравил!

В полдень на кухне среди неимоверной суеты Лев услышал, что подмастерья после обеда запрутся у себя в корпусах для подготовки к дневным практикам. Более благоприятного времени для одинокого осмотра Собора не предвидится. У мальчика теплилась надежда на встречу с Киноварным.

Прихватив схему трубочиста, Лев выдвинулся из подвала башни. Как он и предполагал, в холле особняка никого не было, только из зала доносился гул многолюдной трапезы.

Надо отдать должное тем, кто составлял схему для прислуги. Незнакомый с письменностью Лев быстро в ней разобрался. Старый сад он распознал по рисунку мёртвого дерева. Также стали известны расположение оранжерей и загонов для скота. Где-то за башней располагался обширный лабиринт.

Хорошим ориентиром на местности служила извилистая и шумная речка. Пробиваясь из сопки, она сплошь состояла из стремнины, и даже где хватило бы хорошего прыжка, чтобы перелететь её, не всякий храбрец решит испытать свою удаль. Речка через десяток запруд и отстойников питала просторный водоём. Роща, окаймляющая его, казалось удачным местом для наблюдения за особняком. Туда и направился Лев.

После дня, проведённого в котельной, мальчик был рад солнцу. Напряжение, не отпускавшее его с того часа, когда он покинул дом Бабы Яра, будто таяло в бархатных лучах.

Уже под кронами рощи Лев приметил, как под кедром поник один из механизмов. Автоматон был из тех, что передвигались на плетёном шаре, это и послужило его остановке. Он запутался в кусте шиповника.

Медь и волокнистые прутки – основной материал для корпуса автоматона. К спине закреплена прозрачная ёмкость. Обычно у работающего механизма жидкость в ней мерно переливалась разными цветами, у обездвиженного она оставалась тускло-серой.

– Теперь ты пустышка, – додумался мальчик. – Чары красят жидкость.

От ёмкости медные трубки, словно артерии и вены, уходили в корпус и проглядывались в местах, которые должны быть чем-то вроде суставов. Мышцами машине служили белые тягучие жилы. Движения автоматонов в основном дёрганые и скомканы, редко у каких лёгкие и спокойные. Похоже, количество жил влияло на плавность.

Мальчик вспомнил собственные зарисовки из старых советских журналов. Его мама хоть и была огорчена тем, что сын не тянется к художественному рисованию, всячески подпитывала его неравнодушие к механизмам и научным открытиям со всего мира. Копированием схем и чертежей Лев не ограничивался, он придумывал свои колоссальные машины или же крохотные устройства. После воображал, как они звучат, как чувствуются на ощупь.

Лев огляделся по сторонам и, убедившись в отсутствие наблюдателей, потянул руку к автоматону. И тут же в неё больно угодил кедровый орех.

– Ай! – выдохнул мальчик, ища стрелка.

– Брысь! – раздался сверху скрипучий голос. – Опять-таки на меня махину вздумали натравить.

Нижнюю ветку кедра опасно раскачивало самое удивительное создание из виденных Львом – весьма сердитое смешение дерева и маленького старика.

– Вы ошибаетесь. Ай!

Очередной выстрел орехом пришёлся мальчику в лоб и выбил слезу из его глаз.

– Знаю вашу гнилую суть, – не унимался старичок. – Цветы дерёте, деревцо поганите. А если я на лице у вас своё имя вырежу?

Меткость и хлёсткость, с какими маленькое существо било по мальчику, убеждало в серьёзности его намерений.

– Меня зовут Лев. Я не подмастерье.

Старичок перестал раскачиваться, но орех не опустил. Одежда не покрывало его жёсткую как кора кожу, лишь местами на нём висел мох. Ростом он добирался до полуметра, да и то благодаря пышной зелёной растительности вокруг плеши на голове.

– Взаправду непохож, – проскрипел старичок и странно озирался на Льва, будто тот спрятал что-то от него. – И тебе нечего здесь цветы мять! Уходи отсюдаво и мусор забери восвояси!

Старичок скинул вниз гармошку с двумя игрушечными головами на концах.

– Это не моё, – начал было Лев и, заметив размах старичка, зажмурился.

Орех угодил в остов автоматона. Ветка, где сидел стрелок, опустела. Мальчик не сомневался: его пощадили. Он подобрал игрушку и пошёл прочь.

– На карте обязаны указывать места обитания подобных чудиков.

Обратно к башне, Лев шёл вдоль пруда. Нужно возвращаться в котельную, пока в коридорах Собора станет не протолкнуться. На пути лежали каменные развалины. Большая их часть уходила в воду. Лев с накатившим волнением заметил ребят, устроившихся на разрушенной лестнице.

Почему они не на обеде, мелькнуло у него.

– Смотрите! Он вышел из рощи целёхонький, – воскликнула девочка и подбежала ко Льву, за ней последовали и остальные. – Его леший отпустил и вернул скомороха.

Лев узнал её по золотистым волосам, а затем и других ребят, которые в Старом саду держались отстранённо. В руках у парня с длинными волосами была корзина полная еды.

– Позволь! – девочка потянулась к гармошке.

Забрав игрушку, она потрясла её и отправила вниз по лестнице. Прыгая с головы на голову, гармошка улюлюкала и подбивала на то, чтобы её догнали. Ошеломление Льва не скрылось от глаз сверстников.

– Ты не видел раньше игрушек-скоморохов?! – спросила девочка, смеясь. – У тебя детства не было?

Ответ Льва вовремя задержался на языке. Уже подумав, он сухо произнёс:

– Нет.

Лицо девочки изменилось, словно до неё с опозданием дошёл смысл своего вопроса.

– Прояви уважение, слуга! – вспылил парень с хвостиком.

Его недовольство перекинулось на остальных мальчишек. Они быстро окружили Льва.

– Перед тобой особа княжеского рода. Мой отец за подобную дерзость ставит коленями на горох.

– Лель, прошу, не нужно, – тихо проговорила девочка. – Собор чтит равноправие.

Мальчик с лёгкостью остановил своё движение.

– Среди подмастерьев, – с пренебрежением произнёс он. – Этот же простой трубочист.

Остальные ребята с интересом наблюдали за ними, причём обходя вниманием Льва. Их более занимало поведение девочки.

– Просто пусть уйдёт, Лель, – наконец-то сказала она.

Кивком Лель приказал остальным расступиться перед новым трубочистом.

Лев даже не заметил, как перешёл на бег. Кровь гудела в голове. Он сам не понимал, что его так сильно взволновало. Холёный Лель преподнёс урок, ему бы надо сказать спасибо. Но вопрос девочки угодил в оголённый нерв.

– Богатенькие детишки не умеют держать язык за зубами.

Из-за пелены бушующих чувств Лев не разглядел две фигуры на террасе дворца.

– Позвольте, ваша милость, отправить самоходку за сумками, – сдержанно обратился ключник.

– Не утруждайся, Каспар, – сказал Киноварный и перевёл взгляд на оцепеневшего Льва. – Вижу, наш новый трубочист слоняется без дела.

– Экое недоразумение, – нахмурился Каспар. – Исправим, ваша милость.

– Смотри не переусердствуй.

Коротким движением каменного подбородка ключник дал понять, что уяснил посыл, и после того, как Поверенный двинулся к вратам, он прикрикнул на трубочиста:

– Чего заснул?! Берись за сумки!

Тяжесть поклажи мешала мальчику догнать Киноварного, и тот не сбавлял шаг. Выровнялись они, когда порядком отошли от дворца.

– Господин…

– Никто не должен прознать о том, что я приложил руку к твоему появлению в Соборе, – вещал Киноварный на ходу. – И если вскроется наш сговор с госпожой Веждой, то случится скандал. Ты, вероятно, уяснил, что за врата Собора запросто не пройти, а дабы выставить за них хватало меньшего повода.

Сегодняшний день богат на ценные уроки, подумал Лев.

У него появилось куча новых вопросов, но расстояние до врат сокращалось, а там уже их поджидал привратник с собакой.

– Когда вы вернётесь, сударь? – лишь спросил мальчик.

– Меня отсылают по делам Собора. Место и время в таком случае – тайна.

– Как же мне быть?

– Я не забыл про наш уговор. Не скрою, мне занятна история твоего янтаря. Однако картотека инструментария недоступна прислуге и младшим подмастерьям. Так что нет иного выхода, кроме как ждать моего возвращения.

Их приветствовал привратник, а его собака от скуки завалилась набок.

– Попытайся влиться в общество Собора и исполняй свои обязанности. Трезубец отныне твой дом. Хоть и на время, – с такими словами Киноварный забрал сумки и пошёл в одиночку.

Лев с испугом следил, как единственная зацепка в его поиске пропала за воротами. Он не хотел оборачиваться. Знал, что позади лишь мрачная башня и множество отпрысков чаровников, которые наводняли солнечные лужайки перед занятиями.

– Нравиться у нас, трубочист?! – подмигнул ему привратник.