Дети Сатурна

Глава 8. Черная душа

За минуту до появления Татьяна Авдеева связалась со мной.

— Мне с какой стороны подойти — из «жёлтого» коридора или вспомогательного? — раздалсял в моих ушах её глубокий шёпот, и следовало признать, что звучал он заговорщически и даже интимно.

— А вам известен проход из вспомогательного коридора в мой кабинет? — осведомился я в свою очередь не без некоторого удивления.

— Ещё бы, — усмехнулась моя невидимая собеседница. — Я строила эту базу и уже не первый год занята её обслуживанием. Люки, коридоры, инженерные уровни и все лавочки для романтических поцелуев — это моя епархия.

— Ах ну да, простите! Как я мог забыть про лавочки… Заходите через вспомогательный коридор. — решил я.

— Буду через сорок секунд, засекайте!

Я заблаговременно приоткрыл дверь и моей гостье не пришлось ждать. Она юркнула в кабинет с заговорщической полуулыбкой на губах и спросила:

— То есть вы уверены, что наши бдительные дежурные из Главного Командного центра не зафиксируют моего появления в вашей каюте?

— Не знаю, насколько они бдительные, но датчики биологической активности будут сигнализировать о том, что моя каюта пуста. — заверил я мою vis-a-vis. — А почему вас беспокоят дежурные? Ваше общение со мной каким-то образом вас компрометирует?

— Меня — нет. — заверила Татьяна. — Я боюсь скомпрометировать вас.

— Вот оно что… У вас репутация сексуального пирата7

— А вам ещё не рассказали?

— Ещё нет.

— Стало быть, вы попали и пропали!

Мы перебрасывались ничего не значившими игривыми фразами легко и непринужденно, не придавая сказанному особого значения. Так иногда разговаривают дети с хорошо знакомыми друзьями, когда знают, что можно не бояться обидеть или сказать лишку.

Мы прошли в гостиную, я открыл зеркальную дверцу холодильника и жестом указал на ряд пивных бутылок:

— Если смена ваша закончена, то предлагаю горячительные напитки лёгкого класса.

— Предложение принимается, — кивнула Татьяна. — Хотя, говорят, были времена, когда предложить женщине выпить пива считалось дурным тоном. Я правда не могу в это поверить…

— Говорят, что были времена, когда люди ходили в оперу, читали бумажные книги и считали Землю плоской. Хотя в это я тоже не могу поверить. Кстати, что желаете к пиву — в моём холодильнике масса всякого! Одной красной рыбы малой соли шесть… нет, двенадцать сортов, а ещё…

— Ничего не надо, — прервала меня Татьяна. — У меня у самой в каюте имеется холодильник и в нём точно такой же продуктовый набор. Просто присядьте рядом, господин ревизор.

Сел я, разумеется, не рядом, а напротив, на небольшой банкеточке. Разделяло нас менее метра, мы легонько чокнулись, скрестив горлышки бутылок точно шпаги.

— Значит, именно так и происходят конспиративные встречи с негласными осведомителями? — спросила Татьяна, пригубив пива. Женщина казалась странно возбужденной, я не совсем понимал её состояние.

— Если вы не против считаться негласным осведомителем, то — да, именно так и происходят. — мне оставалось только согласиться.

— О чём же вы хотите, чтобы я вас осведомила? В контексте последних событий, по-моему, все новости сходятся у вас и командира.

— Для начала вы можете поробовать рассказать мне о реакции персонала на выступление Королёва. — предложил я. — Наверняка, сказанное им спровоцировало обмен мнениями.

— О да! — Татьяна не сдержала улыбки. — Боюсь только, мои наблюдения окажутся малоинформативными. Никто ничего не знает, все разговоры лежат в области скорее эмоциональной, нежели содержательной. Почему-то каждый считает нужным припомнить последнюю встречу с Людмилой Акчуриной. Настроение скорее подавленное и озадаченное, нежели… гм-м… нежели какое-то иное.

— Вы со многими успели поговорить? — уточнил я.

— Ну-у… — Татьяна на секунду подняла глаза к потолку, затем посмотрела мне прямо в глаза. — С семью коллегами. Могу назвать их пофамильно.

Я не на секунду не сомневался, что она говорит правду, меня в этом убеждали реакции её глаз, которые женщина, по-видимому, не умела контролировать. Глаза — зеркало души, они демонстрируют ложь лучше любого полиграфа, надо только уметь понимать их движения.

— Да, пожалуйста. — попросил я, хотя никакого интереса к фамилиям собеседников Татьяны не испытывал. Тем не менее, было бы очень желательно не показать ей какая именно тема меня действительно интересует.

Авдеева назвала фамилии, я покивал многозначительно, сделал вид, будто обдумываю услышанное, затем заговорил про другое:

— Скажите, Татьяна, по вашему мнению командир базы демократичный человек?

— Демократичный — это в смысле, прислушивается ли к чужим советам? — аккуратно уточнила моя собеседница.

— И это тоже. А кроме того, насколько он терпим к мелким нарушениям внутрикорабельного расписания, регламента работ, внешнего вида и поведения, субординации… И тому подобное, вы меня понимаете?

— То есть речь идёт о демократичности в широком смысле. — подвела итог Татьяна. — Пожалуй, да. Но я бы не поставила ему это в вину. Он нормальный мужик, не сухарь, не чопорный баран. А мы — секундочку! — болтаемся в очень и очень далёком космосе, тут с одной стороны, нельзя пренебрегать инструкциями, правилами и Кодексом, а с другой — нельзя им следовать тупо и формально. Так что Вадимо Королёв — он… нормальный!

— Хорошо, а вы замечали у членов экспедиций и персонала станции украшения? — поспешил уточнить я на всякий случай. — Речь не о бижутерии, а именно об изделиях из драгметаллов.

— Я хорошо знаю нормативные акты на сей счёт и ту точку зрения, что ювелирные украшения, как и всякое украшательство вообще, считается в нашей глубоко сердешной организации элементом сексуального поведения, которое до некоторых пор вызывала порицание… официальное, по крайней мере. Но в последние годы в этой сфере многое поменялось. Одна премия в десять миллионов за зачатие и рождение здорового ребёнка в условиях Внеземелья чего стоит!

Татьяна замолчала, выжидательно глядя мне в глаза. Я тоже ждал и смотрел ей в лицо. Игра в гляделки продолжалась секунд десять, наконец, нервы Татьяны сдали, она откашлялась и пробормотала:

— Я, наверное, что-то не то сказала…

— Вообще-то, вы не ответили на вопрос, но это, судя по всему, моя вина. Выскажусь иначе: у находящихся на борту «Академика Королёва» есть украшения? Начнём прямо с вас…

— Нет, ничего такого у меня нет. Я сама как бриллиант чистой воды! — Татьяна позволила себе улыбнуться.

— Это даже сомнению не подлежит! — в тон ей отозвался я и извлёк из холодильника ещё пару бутылок пива. — А у других космонавтов вы видели украшения или изделия из драгметаллов?

— У Миши Кольчужникова есть золотой нагрудный знак за десятимесячный полёт на аварийном «Стерхе»… У Балаченкова золотой жетон нагрудный, но это не украшение, это личная привилегия, приравненная к государственной награде. У Янышевой видела пару раз знак какой-то пилотажный, но он не золотой, по-моему.

— Это белое золото. — подсказал я.

— Ну, может быть. — Татьяна пожала плечами. — В чистом виде «ювелирку» никто никогда не одевал, по крайней мере, я такого точно не видела. Если вы про тот золотой шар, что показывали мне давеча, то я не знаю, кому он мог принадлежать.

— А почему вы решили, что я нашёл его здесь, а не привёз с Земли? — поспешил уточнить я.

— По-моему это очевидно, — Татьяна воззрилась на меня с искренним удивлением. — Если бы он был не местного происхождения, то у вас не было резонов мне его демонстрировать.

Ай да Танечка! Она хорошо меня уела! Я помолчал, размышляя над тем, как следует повести разговор далее.

— Посмотрите вот на это, — я отставил пиво и извлёк из кармана золотую «палицу», обнаруженную несколькими часами ранее в потайном кармане комбинезона Ольги Капленко. — Видели вы такое ранее? Что это может быть по-вашему?

— О! Какая милая штучка… — Татьяна не сдержала восхищения. — Красивая «булава»!

— Почему «булава»? — переспросил я. — Мне кажется правильнее называть этот предмет «палицей».

— Палица — это дубинка с утолщением, палка. А булава — древко с навершием. — наставительно поправила меня Татьяна; напускная серьёзность сделала её в эти мгновения очень милой. — Это именно «булава»! Хотя посчитать сей предмет украшением довольно сложно. Непонятно, что именно он должен украшать, какую часть тела?

— Согласен. Что ещё скажете?

— Я такое прежде не видела, что это может быть, судить не берусь. Видна хорошая механическая обработка, штучка отлично отполирована, выглядит очень мило, но… более ничего сказать не могу. Вам бы следует присмотреться к её составу: космическое золото может иметь либо наведенную радиоактивность, либо какую-то необычную присадку, которую не встретишь на Земле. Ведь абсолютное разделение компонентов осуществить практически невозможно, даже при чистоте золота «пять девяток» всё равно какой-нибудь гафний или, скажем, родий будет вылезать в виде «хвоста».

Тане Авдеевой опять удалось меня удивить. Я прекрасно понимал, что мне придётся заняться определением точного состава попавших в мои руки предметов, но женщина в один момент выложила все мои невысказанные вслух соображения.

— То есть нигде, никогда, ни у кого-либо вы этот предмет или нечто похожее не видели? — уточнил я на всякий случай.

— Нет! Определенно нет. — Татьяна вернула мне золотую «булаву» -«палицу» и пальцы наши на мгновение встретились. Думаю, проделано это было ею намерено, но я не видел оснований уклоняться от флирта — последние дни в эмоциональном отношении оказались очень напряженными, а потому существовало множество резонов переключить мышление и воображение на что-то лёгкое и позитивное. Например, на красивую женщину, сидевшую напротив меня.

— Что ж, тогда позвольте задать другой вопрос. — продолжил я. — Как по-вашему, Олег Васильевич Капленко очень близок с сестрой? Я говорю сейчас, разумеется, об эмоциональной связи и духовной близости, никакого вульгарного подтекста в вопросе моём нет.

— Они же близнецы! Близнецы всегда очень близки — это азы психологии. Они крепче связаны друг с другом, чем с родителями или супругами. — ответила Татьяна. — И да! — моём ответе тоже нет никакого подтекста, связанного с инцестом.

— Хорошо, я понял вас. Как бы вы охарактеризовали Олега Капленко? Он ведь ваш непосредственный начальник. Можно ли отметить такие черты характера как конфликтность, предвзятость, неадекватность поведения — что-то такое вы замечали за ним?

— Понимаюк чему вы клоните. Не знаю, в чём именно вы подозреваете Ольгу, но логично в том же самом заподозрить и Олега. Так вот, я выскажусь на сей счёт следующим образом: не в ту сторону вы глядите, ваша честь!

— Поясните свою мысль. — попросил я Татьяну, поскольку уверенность собеседницы меня до некоторой степени удивила.

— Хотя Ольга и Олег близнецы и притом очень нежно относящиеся друг к другу, они всё же очень разные по характеру и темпераменту. Ольга — она такая, знаете ли, пацанка… про таких говорят «на мальчишку делана». Она предприимчива, энергична, авантюристична… да, авантюристична — это подходящее определение. А Олег — он увалень. Такой, как бы это сказать… м-м… ушибленный валенком. Что такое валенок, знаете? Он добрый, он — отличный руководитель, справедливый, высокопрофессиональный, здесь, на операционной базе он отвечает за огромное, технически очень сложное хозяйство и… он на своём месте.

— Вы хотите сказать… — я попытался сформулировать услышанное, но Татьяна не позволила себя перебить и заговорила быстрее:

— Лишь то, что Ольга может вписаться в какую-то авантюру, она дамочка с заносами, а вот Олег — нет. Осторожный, рассудительный, внимательный. Я бы даже сказала боязливый. Туда, куда сестра влезет без раздумий, он ни за какие плюшки не пойдёт.

— Иногда люди открываются с неожиданной стороны.

— Не в случае с Олегом Капленко. Если вам нужен креативный и быстро соображающий человек, при этом энергичный и не боящийся нарушать правила, то вам надо искать другого парня.

Я задумался над тем, являлся ли разыскиваемый мною человек креативным, быстро соображающим и при этом не боящимся нарушать правила. Судя по его энергичным и неожиданным действиям, упомянутые выше качества можно было с полным правом отнести к присущим ему чертам.

— Например, кого? — полюбопытствовал я. Что-то ме подсказывало, что у моей собеседницы есть ответ на этот вопрос.

Предчувствие меня не обмануло, Татьяа ответила моментально:

— Например, вам следует присмотреться к Александру Баштину.

— А что с ним не так?

— С ним всё «так», — в тон мне отозвалась Авдеева. — Он умный, обаятельный, с хорошим чувством юмора. Он прекрасный профессионал. У нас здесь вообще очень достойный личный состав в плане индивидуальной профподготовки, но Александр Сергеевич выделяется из всех. Можете сами убедиться, изучив отчётность его экспедиции. Он космонавт во втором поколении, отец его очень известен, но и он сам выглядит вполне достойно на его фоне.

— Так в чём же проблема с Баштиным? — я чувствовал, что Татьяна хочет донести до меня какую-то мысль, но я не мог понять какую именно.

— Проблемы никакой нет. Просто это человек, который в курсе всего, что происходит в нашем милом болоте. Иногда у меня возникает ощущение, что командир здесь именно он, а отнюдь не Вадим Королёв. Баштин всегда всё знает, у него имеются на всё ответы, он всегда ко всему готов. Это тем более странно, что он проводит много времени вне операционной базы, ведь его экспедиция работает на самых удаленных от Сатурна спутниках. Вам это известно?

— Разумеется. Мне хорошо известно, что Экспедиция номер один специализируется на добыче полезных ископаемых на полярных спутниках, движущихся по ретроградным орбитам.

Спутники, вращающиеся против направления вращения планеты, по многолетней традиции, принятой у астрономов, называются ретроградными, хотя подобное название вряд ли можно было считать правильным. Сатурн располагал целым семейством таких небесных тел, которые мало того, что являлись ретроградными, так и двигались по широким околополярным орбитам, сильно удаленные от ядра планеты. Если крупные спутники вращались на орбитах, чьи радиусы исчислялись сотнями тысяч километров, то ретроградные — около двадцати миллионов. Аномалии их движения явственно указывали на то, что эти тела не были связаны с планетой на этапе её формирования, а оказались захвачены Сатурном во время его растянувшегося на миллиарды лет бесконечного путешествия по Солнечной системе.

Открывать ретроградные спутники начали ещё в двадцать первом столетии, поначалу им даже присваивали собственные имена, но после того, как счёт этим небесным объектам пошёл на многие десятки, астрономы от присвоения имён благоразумно отказались и стали без лишних затей нумеровать. Именно в области орбит ретроградных спутников была развёрнута та самая система предупреждения об опасных высокоэнергетичных излучениях, что менее суток тому назад спасла мою жизнь.

— Половину времени Баштин проводит вне базы, лично участвуя в работе экспедиции, но он всегда в курсе происходящего здесь. — постаралась объяснить свою мысль Татьяна. — Признаюсь, лично сталкивалась не раз с его удивительной осведомленностью. Он свой для всех, понимаете? Эдакий решала, у него везде знакомые и родственники, он знает кого куда направить и какой дать совет в той или иной ситуации. Быть другом Баштина выгодно во всех отношениях. При этом он отличный манипулятор людьми. Для мужчин это, вообще-то, нехарактерно, к манипуляциям более склонны женщины, но Александр Сергеевич умеет убеждать и добиваться того, что ему нужно. Очень ловкий!

— То есть, вы хотите сказать, что на роль конфиденциального информатора он вполне сгодился бы? — я попытался пошутить, но к моим словам Татьяна отнеслась совершенно серьёзно.

— Именно! Он ловкий и оборотистый мужик. Сидя здесь, в системе Сатурна, за миллиард с лишком километров от Земли, он умудряется устраивать какие-то невообразимые комбинации в «Роскосмосе». Его папа — прославленный космонавт, мама — прославленный учёный, старшая сестра — прославленный организатор процесса управления. Сам он довольно долго работал на околоземной орбите — там спокойно, относительно безопасно и рядом с домом — но когда пошла большая движуха в наших дальних сусеках, подался сюда. Разумеется, после того, как «Академик Королёв» был достроен, быт более-менее наладился, да и с безопасностью проблемы в общем и целом оказались успешно решены. Сами знаете святой принцип «Роскосмоса» — одним вершки, а другим — корешки. Тех, кто обустраивал всё это благолепие, под благовидными предлогами отозвали, а их места заняли более достойные… Чьи-то сынки, племяннички, просто надёжные друзья и дети надёжных друзей. Такие, как Александр Сергеевич Баштин.

Речь Татьяны была исполнена яда, но основания для такого рода заявлений у неё имелись. И кому, как не мне, ревизору «Роскосмоса», знать обо всех этих специфических нюансах нашего кадрового отбора? А также множестве других, не упомянутых моей собеседницей. Я помолчал некотрое время, рассчитывая на то, что Татьяна продолжит свою эмоциональную речь, но она молчала, явно дожидаясь моей реакции.

— Очень интересно, продолжайте. — я посчитал, наконец, необходимым продемонстрировать свою заинтересованность в продолжении разговора.

— Знаете, господин ревизор, мы иногда собираемся большой компанией поиграть в «Кота Шрёдингера» — это такая интеллектуальная игра, слышали, наверное?

— Слышал, разумеется, — я поднялся со своего места, вытащил из холодильника ещё пару пива, вернулся на банкетку, открыл бутылки и подал одну из них собеседнице. — Игра гиков, умников и людей, хорошо знающих точные науки.

— Да, именно так. Есть в её правилах вариант, позволяющий перестроить в определенный момент исходные условия игры…

— Угу, я в курсе, называется «сломать константу». — поддакнул я.

— Замечательно! То есть вы понимаете о чём я говорю. — Татьяна заметно возбуждалась, глаза её блестели, голос сделался громче, появилась вальяжная жестикуляция, которой ранее не было. Не совсем понятно было, что именно оказывало на мою собеседницу столь странное действие — то ли выпитое пиво, то ли обсуждаемая тема, то ли сам факт нашего тайного общения. — Это довольно опасный для команды манёвр с последствиями, которые сложно просчитать заранее, поскольку противная сторона тоже может ответить переменой констант. Мало кто прибегает к такому сценарию, обычно игроки ведут себя более консервативно. Так вот Баштин всегда «ломает константу». Понимаете, что это значит? Он повышает ставки и стремится видоизменить правила в процессе игры.

— Всегда выигрывает? — уточнил я на всякий случай.

— Нет, не всегда. «Кот Шрёдингера» — это такая игра, в которую невозможно выигрывать постоянно. Но если команда, за которую играет Баштин, проигрывает, то не по его вине — это точно. Он… как бы это лучше сказать? резкий, непредсказуемый, но… хорошо сбалансированный. Я, наверное, не очень ясно выражаюсь?

— Нет, отчего же, по-моему, всё очень даже понятно. — душой я не покривил, поскольку хорошо понял то, что Татьяна Авдеева пыталась мне втолковать. — Вопрос «на засыпку» можно?

Татьяна искоса посмотрела на меня, явно ожидая подвоха:

— Сейчас, наверняка, последует вопрос о том, не поддерживаю ли я интимные отношения с Баштиным?

— Вовсе нет, ответ, по-моему, очевиден. — отмахнулся я. — Мне интересно, с кем поддерживает или поддерживал прежде интимные отношения Олег Капленко?

— Вы знаете, вот это вряд ли вам кто-то скажет, кроме самого Олега Васильевича. Я же говорю — он увалень, человек тихий и внимания на себя не обращающий. Никаких ярких историй с ним не происходило, по крайней мере на моей памяти. Есть некоторые основания считать, что какие-то амуры пролетали между ним и Анитой Бормотовой. А поскольку Анита самая незаметная и непривлекательная дама нашего милого тесного коллектива, я могу допустить, что так оно и есть. Это тот случай, про который обычно говорят «вот и встретились два одиночества».

— Анита? Бормотова? — мне пришлось наморщить лоб в попытке припомнить обладательницу упомянутых имени и фамилии, но попытка оказалась безуспешной. То есть, конечно же, я знал, что в составе экипажа есть такая женщина, но никакой визуальной ассоциации при её упоминании в мозгу не возникло.

— Она в составе Аварийно-Спасательной Группы. — подсказала Татьяна. — Видите, вы даже припомнить её не можете, хотя наверняка изучали списочный состав перед полётом… Да и в полёте тоже!

— Хорошо, будем считать, что Олег близок с Анитой. А Ольга Капленко с кем? — я посчитал нужным перевести разговор на другое.

— И вот в этом вопросе никакой определенности тоже не существует. Даже если и были у Оли за последние полтора года интимные друзья, то мне об этом ничего неизвестно.

— Ну кто-то же ведь должен быть! Она красивая женщина, находится здесь уже два года… — не унимался я. — «Роскосмос» не только не препятствует ныне сексуальным контактам между членами экипажей, но прямо их поощряет! Может, был у неё друг или друзья, из числа покинувших операционную базу? Ротация-то проводится непрерывно!

— Я всё понимаю, но ничего добавить к сказанному не могу. Если и имели место в жизни Ольги некие романтические приключения, мне о них ничего неизвестно. В этом вопросе она чрезвычайно аккуратна и скрытна. Я с нею не особенно дружна, слишком уж разные у нас направления работы.

— Так, понятно. — я задумался на несколько секунд, решая, следует ли задать ещё один важный для меня вопрос, и пришёл к выводу, что сделать это необходимо. — А попробуйте, пожалуйста, охарактеризовать Вадима Королёва.

— Это святой человек! — Татьяна лучезарно улыбнулась и по этой улыбке не составляло труда понять всю степень иронии, вложенной в эти слова. — Я повторюсь, что не знаю, в чём подозревается Ольга Капленко, но заподозрить Королёва в причастности к тому же самому вообще немыслимо.

Строго говоря, я не испытывал каких-либо подозрений в адрес командира базы отнюдь не в силу своей особой информированности или доверчивости. В пользу того, что Вадим никак не вовлечён в расследуемую мною историю, имелся довольно очевидный и практически неопровержимый довод. Если считать, что цепочка криминальных событий началась с убийства Йоханна Тимма — или, по крайней мере, напрямую связана с этим преступлением — то следовало признать, что Королёв сделать этого не смог. По той простой причине, что практически безотлучно находился на борту операционной базы и попросту не имел возможности встретиться с жертвой. У командира имелось идеальнейшее alibi из всех возможных. Вопрос возможной вовлеченности Вадима Королёва в трагические события последних недель серьёзно обсуждался ещё до моего вылета с Земли. Тогда общее мнение всех участников расследования свелось к тому, что командира можно подозревать в каком-то косвенном содействии, например, в виде недонесения или сокрытия улик, но о его непосредственном участии в убийстве говорить не приходится. Именно в силу этого вывода я с самого момента прибытия на базу рассматривал Королёва как ближайшего и надёжнейшего помощника. Однако последующие события меня до некоторой степени дезориентировали. Я стал подозревать, что в своих умозаключениях допускаю некую системную ошибку и это заставляло меня подвергать теперь сомнению даже те суждения, что изначально принимались за аксиомы.

— Расскажите мне о святости Вадима Королёва, пожалуйста. — попросил я Татьяну.

— Это человек-схема. Он всегда знает, что такое «хорошо» и что такое «плохо» и всегда поступает хорошо. Есть люди у которых слово и дело расходятся, собственно, таковых большинство, у кого-то это расхождение больше, у кого-то меньше… Так вот у Королёва такого расхождения нет. Он всегда поступает правильно, по инструкции, по закону. Не скажу, что по справедливости, но по закону точно. Эдакий человек-функция по своей душевной потребности.

— В криминальной психологии для обозначения таких людей используется словосочетание «правый человек». — подсказал я. — «Правый» — это значит правильный, не ошибающийся. Подтекст у такого определения, кстати, не всегда позитивен, коннотации могут быть весьма разными, порой диаметрально.

— Я такого словосочетания не слышала, но, думаю, что к Королёву приложить его можно. Добавлю, что он, как и многие формально мыслящие люди, склонен перегибать палку и… м-м… кажется не очень умным человеком. Нехорошо так говорить про командира, да? — Татьяна изобразила растерянность, но понятно было, что это не более чем дань приличию. Никаких колебаний она на самом деле не испытывала.

— Вообще-то, конечно нехорошо, но со мной именно здесь и сейчас сказать такое можно. — мои слова тоже были своего рода данью приличиям и не более того.

Мы сидели друг напротив друга: Татьяна — откинувшись на спинку дивана, а я — на низенькой банкеточке перед ней. Без всякой видимой к тому причины в нашем разговоре что-то вдруг переменилось, женщина подалась вперёд, приблизившись к моему лицу, бутылки, столкнувшись, мягко звякнули, а пальцы — встретились. Татьяна в упор смотрела мне в глаза и я не сомневался, что в эти секунды она думала о том же самом, о чём думал я.

— Вы ведь прекрасно понимаете, что представляет из себя Ольга? — спросила шёпотом Татьяна. — Никаких иллюзий не испытываете, верно?

— Ни малейших. — я кивнул, хотя не вполне понимал, что именно имела в виду моя собеседница.

— Ну, а на мой счёт?

— То же самое.

— Всегда приятно иметь дело с мужчинами, не испытывающими иллюзий. И из всех видов секса предпочитающих опасный!

Она на секунду приблизила губы к моим — это была хорошо продуманная провокация и я не отказал себе в удовольствии ей поддаться. Легко коснувшись губами губ Татьяны, я негромко пробормотал:

— Ты ведь понимаешь, что это означает? И какие влечёт последствия…

— Конечно же! — негромко в тон мне отозвалась женщина. — Первое следствие: можно обращаться на «ты»!

Всё-таки она была очень мила! Я провёл без женщины уже много времени — предполётный карантин, перелёт на «Скороходе», трое суток на базе — а потому чувствовал нарастающее возбуждение. Пиво оказалось плохим тормозом, плотское желание побуждало действовать энергично и неудержимо.

Мы сбросили одежду без единого слова и действовали почти синхронно, сказывалась, видимо, подготовка к действиям в чрезвычайной ситуации. Лишь оставшись полностью нагими, Татьяна вдруг рассмеялась:

— Мы разделись так, словно зачёт сдавали! Если это заснять на видео — получился бы классный цирковой номер!

— Шалишь, девонька! — я позволил себе легонько шлёпнуть её по ягодицам. — Бегом в душ! Про цирковые фантазии расскажешь там!

То, что последовало в душе и после, растянулось почти на час. Оказалось, что Татьяна тоже любит энергичный, но не быстрый секс и явно руководствуется принципом «спешит всегда последний». Я и сам в некоторых вопросах любитель подержать паузу, так что в данном случае мои привычки и её ожидания совпали. Татьяна оказалась мастерицей не только по части слаботочных систем, но и во всех остальных вопросах, имеющих отношение к прекрасной половине человечества, а потому про половые отношения с мужчиной она знала всё. И умела тоже… Во время нашего отнюдь не короткого соития она ни разу не сказала «нет», зато несколько раз «да» и «конечно», вызвав тем самым невольную ассоциацию с героиней старинного анекдота про постоянно смеявшуюся невесту. Когда же наконец буйство плоти было удовлетворено, мы отправились в душ вторично — смыть пот и следы недавней активности.

— Я сдала экзамен на должность негласного осведомителя ревизора? — поинтересовалась у меня Татьяна, став под тугие струи обжигающе-горячей воды.

— О да, более чем! И зачёт, и курсовую, и экзамен… с занесением оценки в приложение к диплому. — я стал рядом с нею и, охватив плечи, прижал к себе; горячие тугие струи колотили по коже и это было истинное блаженство. — Полетишь со мной на «Юрии Долгоруком»?

— Ежели возьмёте, ваша честь! Я там тебе пригожусь, не сомневайся!

— А я и не сомневаюсь! При твоих многообразных талантах… кхм… ты будешь мне просто необходима!

Мы перебрасывались двусмысленными шуточками и намёками — это были те минуты расслабленного успокоения, что всегда следуют за напряжением порыва. Впрочем, Татьяна не теряла головы и не переставала думать рационально. Неожиданно она напомнила:

— Когда я спросила, не думаешь ли ты, что у меня интимные отношения с Баштиным, ты так странно ответил…

— Я сказал, что ответ довольно очевиден. — мне не составило труда понять, что имеет в виду Татьяна.

— Ты решил, что между мной и Александром Баштиным было что-то сексуальное?

— Судя по тому эмоциональному порыву, который ты продемонстрировала, рассказывая мне о нём… кхм… то да, я решил, что какие-то амуры с ощипанными крыльями… какие-то обломки стрел… что-то такое между вами пролетало.

— Ты ошибся, — усмехнулась Татьяна и, признаюсь, ей удалось удивить меня. — Но коли сейчас зашёл такой разговор, то, наверное, ты хочешь узнать кто мой интимный друг. Помимо тебя, конечно.

— А я должен это знать?

— Решай сам. — загадочно отозвалась Татьяна и замолчала.

Она явно хотела донести до меня какую-то мысль, но я никак не мог взять в толк какую именно.

— Хорошо, расскажи мне, кто твой интимный друг, кроме меня?

— Вадим Королёв.

Опс! Я постарался не подать вида, но услышанное меня неприятно поразило. Какая-то очень некрасивая ситуация сложилась, причём в отношении того человека, значение которого в качестве помощника в проводимом мною расследовании было исключительно велико. Вряд ли от Вадима следовало ожидать сцены африканской ревности или какого-то эмоционального всплеска в том случае, если бы он узнал о случившемся между мной и Татьяной, но, тем не менее, это соображение не могло устранить моментально возникшего в моей душе чувства неловкости.

— Спасибо, что предупредила. — только и нашёлся что сказать я.

На выходе из санитарно-гигиенического узла она вполне серьёзно осведомилась:

— Будут ли новые поручения к новой встрече?

— Пожалуй, да. — я размышлял прежде на эту тему и потому оказался готов к вопросу. — При встрече со своим руководителем Олегом Капленко поинтересуйся у него возможностью изготовить золотое украшение, посмотри как он отреагирует. Скажи, что хочешь сделать подарок дорогому вам человеку ко дню рождения… продумай на всякий случай, кому и к какой дате ты хотела бы это украшение подготовить. Сугубо на тот случай, если Олег станет уточнять.

— Тебе интересно, сможет ли он помочь в решении этой задачи? — уточнила Татьяна.

— Именно. Вдруг выяснится, что он сам может сделать… или знает, к кому направить.

— Ну, скажем, он сможет помочь, ответит «не вопрос, неси золото». А откуда я его возьму?

— Я обеспечу, скажем, 15 грамм золота чистотой «пять девяток». Этого будет более чем достаточно для приличного украшения.

— Другими словами, я должна создать видимость того, что у меня имеется возможность похищать золото с аффинажного производства и необходимо проверить реакцию Олега Капленко на эту новость. — подытожила Татьяна. Нельзя не признать — она умела видеть главное и схватывала идеи на лету.

— Ну-у… В общем, да. — я оказался вынужден кивнуть. — Такая трактовка моего поручения меня тоже устроит.

Чтобы незаметно уйти Татьяна воспользовалась той же самой дверь в кабинете, через которую входила. О времени новой встречи мы не договаривались, поскольку быстро менявшаяся обстановка могла скорректировать планы самым неожиданным образом.

После ухода Татьяны я планировал было заняться анализом состава клиньев, использованных таинственным гостем для блокировки дверей моей каюты, и с этой целью даже положил их в карман комбинезона, но сработавший в голове сигнал экстренного сообщения известил меня о получении с Земли зашифрованного файла.

Учитывая, что я послал генералу Панчишину свой рапорт немногим более четырёх часов назад, а прохождение сигнала от Сатурна к Земле и обратно занимало немногим менее полутора часов, следовало признать, что мой адресат проявил недюжинную оперативность с ответом. Признаюсь, я был до некоторой степени заинтригован, поскольку сказать заранее каким окажется столь скорый ответ, было довольно проблематично.

Я прилёг на диван, вперил взгляд в белый потолок, являвшийся отличным экраном, и движением глазных яблок активировал менюшку мозгового чипа. Выбрав нужную опцию, запустил сначала программу-дешифратор, а затем, подключившись к главному серверу, дал команду воспроизвести файл. На потолке возникло изображение головы и плеч Панчишина, сидевшего за столом в своём кабинете. Разумеется, в физическом смысле никакого изображения на потолке не существовало и существовать не могло — это в моём мозгу хитрые микротоки играли с подкорковыми центрами зрения в запутанную игру с наслоением мнимых проекций на изображение реальные предметов. Благодаря этому белый потолок моментально превращался в огромный экран, на котором транслировалось изображение, видимое только мною, а в ушах звучали звуки, которые мог слышать только я.

«Порфирий, здравствуй! Поздравляю тебя с большим прорывом в проводимом расследовании». — по бодрой интонации начальника Службы ревизионного контроля можно было понять, что работа моя получила позитивную оценку. — «То, что тебе удалось связать фальсификацию судебно-медицинского заключения по трупу Акчуриной со злонамеренными действиями главврача операционной базы, значительно продвигает нас в понимании закулисной кухни происходящего. О твоём решении изолировать Ольгу Капленко и вернуть в ближайшее время на Землю, мною сегодня же будет сделан доклад руководству Федерального министерства. Далее…»

Генерал куда-то потянулся и лицо его на пару секунд исчезло из поля зрения объектива. Когда Панчишин занял прежнее место, стало видно, что в руке он держит внушительную стопу одноцветных папок-кейсов, используемых в «Роскосмосе» для хранения и транспортировки секретной документации. Помахав для пущей убедительности этим богатством, Панчишин продолжил:

«Мы приступили к всесторонней проверке Ольги Капленко и отработке всех её связей. Взяли широко, будем проверять не только круг общения внутри „Роскосмоса“, но и вне Федерального министерства. Работа только началась, но даже первого часа хватило для того, чтобы сделать кое-какие любопытные открытия. Прежде всего выяснилось, что племянник Ольги Капленко, а точнее, сын её старшей сестры, работает старшим офицером группы приёмки на „Огневом“. И именно он должен был принимать груз с операционной базы „Академик Королёв“ в тот самый день, когда на „Огневой“ под видом трупа Регины Баженовой прибыл труп Йоханна Тимма. Однако, как ты хорошо помнишь, он не вышел на смену и вместо него заступил Роман Очилов. Последний решил провести сплошной досмотр прибывших грузов и обнаружил вместо женского тела мужское. С этого казуса, как ты понимаешь, всё и началось!»

Мне показалось, что я ослышался. В случайное совпадение не верилось категорически. Космодром «Огневой» являлся громадным искусственным островом, плавающим в Индийском океане на нулевой широте, то бишь на экваторе. Это были главные космические ворота России. Над «Огневым» в точке стояния на геостационарной орбите находился искусственный спутник Земли с говорящим названием «Причал», с которого была спущена целая система сверхпрочных тросов из волокна с уникальными прочностными характеристиками. По этим тросам вверх и вниз катались лифты, ежедневно перевозившие в космос и из космоса десятки тысяч тонн грузов. Помимо «Причала» существовала целая система промежуточных станций, на которых можно было оставить людей или грузы, если не было нужды перемещать их в конечные пункты. Вся эта красивая, но очень сложная система, именовалась «Нить», что звучало, не только лаконично и по своей сути верно, но и многозначительно.

Через «Огневой» пропускались миллионы тонн грузов ежегодно и многие тысячи людей, как профессиональных космонавтов, так и туристов. Поток последних удваивался каждый год на протяжении последних пяти лет. Значительная часть государственных грузов не подвергалась досмотру, либо таковой был сильно упрощён. Для того имелись серьёзные основания, поскольку на российских спутниках — как околоземных, так и работавших в дальнем космосе — производилась широкая номенклатура продукции с уникальными характеристиками, прежде всего, лекарств и разного рода опасных веществ. Часть из них находила применение в космосе, а часть спускалась на Землю через «Огневой». Согласно принятому в «Роскосмосе» регламенту, все погибшие в космосе лица подвергались судебно-медицинскому исследованию в космосе же и после возвращения на Землю не досматривались. Существовала особая процедура их пропуска, при которой лишь фиксировалась неприкосновенность печатей и подлинность электронных подписей на сопровождающих документах. Вместе с тем, старший офицер группы приёмки имел право осуществить досмотр с физическим вскрытием контейнера с трупом, хотя в подавляющем большинстве случаев этим правом никто не пользовался.

Третьего мая Максим Ардашев, старший офицер группы приёмки не заступил на смену по весьма тривиальной причине — накануне во время полёта на параплане он неудачно приземлился и переломал чуть ли не дюжину костей. Вместо него заступил Очилов, который, увидев контейнер с борта «Академика Королёва», в котором было доставлено на Землю тело Регины Баженовой, приказал его вскрыть. Что он там ожидал увидеть никто не знает, впоследствии и сам Очилов толком не разъяснил собственную мотивацию, но вместо женского тела, он обнаружил в опечатанном контейнере мужское. Причём, непонятно кому принадлежавшее, поскольку все мужчины-космонавты «Роскосмоса», работавшие в системе Сатурна, оставались живы и здоровы.

Собственно, с этого открытия всё дело и закрутилось. Меня вызвали из Санкт-Петербурга, где я тогда находился, в Москву, там я полтора суток кипел мозгом в компании генерала Панчишина и ещё пары ревизоров, да и махнул в великой секретности и спешке на «Огневой». Далее маршрут был не простым, а очень простым — подъём лифтом к «Причалу», посадка в «Скороход-десять» и умопомрачительный перелёт к Сатурну за десять суток. И вот теперь я тут с красивой лысой головой занимаюсь тем, что разгадываю шарады, неизвестно кем загаданные. За прошедшее время мы установили личность таинственного мужчины, чей труп был доставлен на Землю под видом тела Баженовой, столкнулись с убийством врача, осуществлявшего вскрытие тела последней, отыскали сам труп Баженовой, о местонахождении которого ничего не знали, и, наконец, доказали причастность к фальсификации судебно-медицинских документов документов главврача базы.

Теперь последовало новое важное открытие. Тот самый Максим Ардашев, чей неожиданный невыход на смену в космопорте «Огневой» запустил цепочку всех этих головоломных открытий, внезапно оказался племянником арестованной нами Ольги Капленко.

Совпадения бывают иногда просто совпадениями. Но в данном случае я отчего-то категорически не верил в случайное стечение обстоятельств. Я пока не мог объяснить свою уверенность, но что-то мне подсказывало, что данное открытие поведёт проводимое мною расследование в очень далёкие дали!

«Не сомневаюсь, что ты помнишь о тех подозрениях, что с самого начала возникли у нас в отношении Ардашева. Действительно интересно, обнаружил бы он труп Йоханна Тимма, или же не заметил бы его? А если не заметил, то чем бы это объяснялось — формальным соблюдением регламента или же сговором с неизвестным нам пока преступником? В начале мая мы вместе с тобой пришли к выводу: Ардашев в данном деле — проходная фигура, лицо случайное! Но обнаружение его родственной связи с арестованным главврачом позволяет оценить ситуацию под иным ракурсом. Этим, однако, интересные открытия не исчерпываются. Сейчас Владимир Копелянц изучает налоговые декларации Максима Ардашева, его матери Марии Ардашевой и самой Ольги Капленко. Буквально за пять минут до того момента, как я сел записывать это сообщение, он рассказал мне о том, что вся эта милая троица играет на Мельбурнской товарно-сырьевой бирже. И они очень успешно, кстати, играют. Особой тайны из биржевых пристрастий не делают, официально показывая доходы в декларациях.»

Сердце моё как будто бы пропустило удар. Это был просто «вах!» какой-то. Мельбурнская товарно-сырьевая биржа не только вела торговлю стандартными биржевыми активами, но и осуществляла физическую поставку торгуемых товаров. Это была крупнейшая в мире площадка по торговле разного рода редким и ценным минеральным сырьём, имевшая репутацию «прачечной» по отмыванию сомнительных капиталов и товаров. И вот Ольга Капленко и её ближайшие родственники, оказывается, успешно торгуют на этой площадке! То ли везёт им, то ли слово потаенное знают…

«Пока что я не усматриваю формального нарушения этических норм, поскольку работа упомянутых лиц не связана напрямую с добычей и переработкой сырья. Кроме того, они не имеют доступа к инсайдерской информации, по крайней мере в явном виде. То есть говорить о конфликте интересов вроде бы не приходится. Но надо будет отдельно разобраться в том, что у них там идёт за торговля, придётся, возможно, подключать серьёзных аудиторов и финансовую разведку. Я пересылаю тебе, Порфирий, все те документы, что ты запрашивал, оцени их сам, может отыщешь нечто, чем можно будет озадачить Ольгу Капленко или её брата. Кстати, в отношении последнего мы пока ничего дельного не нашли, хотя отсутствие явного компромата само по себе ничего не означает. Ты же понимаешь, что опасная для него информация может быть хорошо закопана, а работа наша только началась. Что касается тех золотых предметов, что ты мне показал… я даже не знаю, что и сказать. Интересно, каково происхождение золота, из которого эти цацки изготовлены. Если золото земное, то вопросов нет, а вот если его добыли в космосе, то… кхм… вопросы будут!»

Из этой тирады я понял, что генерала заинтересовал лишь материал необычных предметов. То, что золотой шар странным образом перемещался в пространстве, избегая соударений с окружающими преградами, его либо не впечатлило, либо он этой детали вообще не уловил. Генерал явно был сильно загружен и не приходилось удивляться тому, что какие-то нюансы он попросту мог пропустить.

«И напоследок», — продолжил, глядя на меня с потолка, виртуальный образ моего начальника. — «Обрати максимум внимания на безопасность Ольги Капленко! Если наши догадки верны и она действительно выгораживает человека, связанного с убийством Акчуриной, то у этого человека имеется прямой резон покончить с нею. Свидетель, который слишком много знает — плохая профессия! Побеспокойся об исключении физического доступа к месту содержания Капленко посторонних, исключи возможность связи с нею посредством технических средств, не забудь о необходимости контроля воды и пищи. Понимаю, что ты сам всё это знаешь, но не указать на это я не могу. На этом заканчиваю, желаю тебе успеха, надеюсь, он не за горами! До связи…»

Сообщение окончилось. В приложении шли документы на брата и сестру Капленко, их племянника Максима Ардашева, их старшую сестру Марию Ардашеву. Документов было много, более четырёх десятков — сводные справки о доходах и имуществе за последние десять лет, личные дела кадровых служб по местам работы, медицинские карты, отчёты по результатам оперативных проверок Службы режима «Роскосмоса». Всё это датировалось разными годами, поэтому можно было проследить за изменениями в жизни этих людей в динамике.

Что ж, теперь у меня имелось интереснейшее чтиво, которое могло сильно помочь мне в дальнейшей работе!

Нельзя сказать, что я прекрасно выспался, но четырёхчасовой сон до некоторой степени меня освежил. Хотя все мы, космонавты России, и сделаны из стали и титана, никогда не скрипим и ни на что не жалуемся, но даже ревизорам «Роскосмоса» надо спать хотя бы раз в двое суток. А желательно даже каждые сутки, хотя сие не всегда бывает в наших силах! Не имея намерения тратить время на поход в буфет, наскоро перекусил запасами из холодильника. Хотя меня снедало желание зарыться в полученные с Земли документы, я не позволил себе на них отвлекаться и, покончив с завтраком на траве, если мою трапезу можно было так назвать, направился в научно-исследовательскую зону. Мне надлежало провести анализ улик, имевшихся в моём распоряжении — двух золотых изделий и двух клиньев, посредством которых были заклинены двери моей каюты. Эта работа представлялась мне сейчас куда более важной, чем чтение справок о доходах и характеристик.

Когда я вошёл в лабораторию металловедения, меня не без некоторого удивления на лице встретил невысокий, крепко сбитый брюнет, на клапане кармана которого был закреплён идентификатор личности с надписью «Михаил Кольчужников, Группа дежурного обеспечения». Чуть повыше на груди светился золотом V-образный знак с единственным словом на правой перекладине «Стерх». Я вспомнил, что видел этого человека во время построения мужской части команды в коридоре после нападения на меня в медицинском отсеке. Тогда обладатель золотого значка был облачён в старое кимоно, явился на построение, видимо, прямиком из дожо, зала для занятия боевыми искусствами.

Судя по золотому значку, Михаил некогда входил в состав экипажа аварийного «Стерха», корабля, построенного для разведки дальних районов Солнечной системы — занептунья и пояса Койпера. Во время своего первого и последнего полёта корабль едва не погиб из-за выхода из строя автоматики управления бортовой энергетикой. Членам экипажа пришлось вручную работать с хлопотным и очень опасным хозяйством, работавшим фактически в режиме управляемого взрыва. Полёт закончился благополучно, никто не погиб и даже не причинил ущерб здоровью, что прославило корабль и его экипаж на весь мир. В честь случившегося Федеральное министерство «Роскосмос» наградило членов экипажа особыми нагрудными знаками, что было, вообще-то, против правил, принятых в нашем ведомстве, но именно это обстоятельство и сделало эти значки ценнее любого ордена.

Обменявшись с Кольчужниковым приветствиями, я без затей сказал:

— Михаил, мне надо поработать в лаборатории с соблюдением приватности.

— Я вас понял! Прошу минутку, чтобы собрать свои вещи. — Кольчужников отреагировал на моё пожелание максимально лояльно, забрал свои образцы и был таков.

После того, как за ним закрылась дверь, я расположился на месте оператора, вытащил из карманов принесенные с собой предметы и задумался. Не потому, что не знал, чего именно хочу и как следовало действовать, а единственно для того, чтобы проверить ход своих рассуждений. Для определения химического состава сплава, использованного для изготовления клиньев, подложенных в двери моей каюты, я мог не особенно церемониться при выборе методов исследования. А вот с золотыми изделиями следовало обходиться поделикатнее, прежде всего с золотым шаром, умевшим кататься с огибанием преград. Для его исследования нельзя было прибегать к разрушающим методам. Конечно, заманчиво было ударить по его поверхности мощным лазерным лучом, чтобы по спектру испарившегося материала выяснить точный состав, но — нет! — так поступать не следовало. Даже незначительное изменение геометрии шара могло привести к утрате им уникальных свойств. Я ведь совершенно не понимал их природу, а потому надлежало проявить максимальную осторожность… Разумеется, следовало быть аккуратнее и с нагревом, поскольку при росте температур происходит увеличение зернистости и обусловленное этим изменение механических свойств. Вдруг шар утратит свои необычные качества после этого?

Что можно было использовать реально? Следовало «прозвонить» золотые изделия акустическими и электромагнитными полями разных частот, дабы получить представление о внутренней структуре, а кроме того, подвергнуть бомбардировке протонами, дабы установить состав. Я имел представление о том, как это надлежит делать на практике и мог без особых затруднений расшифровать результаты. А уже после завершения работы с золотыми изделиями можно было браться за самодельные клинья…

Работа моя не должна была затянуться надолго. Имевшийся в лаборатории многоканальный аналитический центр должен был сделать всё самостоятельно и быстро, мне лишь надлежало выбрать из списка способов исследований нужные, да правильно истолковать результаты.

Первым я вложил в отверстие приёмника золотой шар, полученный от Акчуриной. Он интересовал меня более всего и именно потому с него следовало начать. Акустическое прослушивание и рентгеновская интерферометрия показали сложную внутреннюю структуру объекта. Собственно, некоторое понятие на сей счёт я получил ещё при визуальном осмотре, но теперь стало ясно, что шар состоит по меньшей мере из пяти сфер, находившихся одна внутри другой. Возможно их было больше, но технике не хватило разрешающей способности, чтобы заглянуть дальше. Все сферы состояли из двух слоёв, различавшихся отражательной способностью, причём отражали они по-разному как акустические волны, так и рентгеновское излучение, что следовало признать довольно странным. Скорее всего, сферы были биметаллическими, т.е. сделанными из двух разных материалов. Что находилось в центре шара, понять из полученных изображений было невозможно. Никакие программные ухищрения не позволили мне «вытащить» сколько-нибудь детальное изображение.

Ещё одним интересным результатом оказалось отсутствие швов, свидетельствовавших о соединении деталей при сборке всех этих сфер. Это означало, что тот, кто изготовил эту странную вещь, не пользовался пайкой, сваркой или клеем. У меня создалось впечатление, что все сферы являлись отливками, при этом я не мог представить технологию, позволившую вложить каждую из них внутрь другой, избежав при этом разрезания.

После того, как анализатор измерил объём и массу шара, стало ясно, что тот не вполне золотой, точнее говоря, отнюдь не из золота высокой чистоты. Поскольку плотность оказалась заметно ниже плотности золота, это значило, что основным материалом являлся некий сплав, либо, как вариант, использовались детали, сделанные целиком из разных материалов, при этом золотым был только внешний шар.

Что ж, всё это было, конечно, очень интересно, но никуда меня не продвигало. Надо было посмотреть на состав внешнего шара. Я настроил параметры протонного луча, задав их максимально низкими, дабы созданная им наведенная радиация оказалась безопасной. Мне ведь ещё предстояло носить эту вещицу в кармане! Было бы глупо получить лучевой ожог кожи или радиационное поражение из-за искусственной радиоактивности, созданной собственными же руками!

Два миллиарда протонов по моей команде ударили в точку на поверхности золотого шара размером меньше ушка в швейной иголке, после чего умная машина прижала микроскопический датчик излучений к этой поверхности. На протяжении десяти минут умная машина обсчитывала параметры потока частиц, созданных родившимися под протонным лучом изотопами. Когда работа эта была окончена, на экране передо мной появился график распределения зафиксированных частиц по энергиям, каждый пик на котором соответствовал определенному изотопу.

Вот тут я по-настоящему крякнул. Я был готов увидеть какую-то экзотику, но то, что оказалось в действительности, повергло меня в глубочайшее изумление. Золота оказалось семьдесят процентов, что было, в общем-то ожидаемо, судя по массе шара и цвету материала. Ещё десять процентов приходились на палладий — это тоже можно было ожидать, поскольку это был благородный металл, как и золото. Сплавы благородных металлов были известны тысячелетия и широко использовались ювелирами по всему миру ещё в древние времена — от Индостана до Юкатана и Атакамы. Но вот дальше… пятнадцать процентов теллура! Это вообще ни в какие ворота не лезло. Теллур на земле очень редок, основная его добыча ведётся в космосе, кстати, здесь в системе Сатурна в последние годы добывается чуть ли не половина теллура, потребляемого современной цивилизацией. Теллур в сплаве с золотом человечеством не используется, просто потому, что нет для таких сплавов практического применения. Со свинцом — да! — теллур даёт прекрасный герметик для протяженных стыков, такой герметик незаменим при сборке крупных конструкций в космосе, своего рода холодная сварка, надёжная и прочная. Но добавлять пятнадцать процентов теллура в золото?! Либо я чего-то действительно не знаю, либо это абсурд какой-то…

Остальные пять процентов сплава приходились на какую-то немыслимую экзотику — кадмий, селен, астат. Что это вообще такое? Какими свойствами все эти вещества наделяют сплав? Чего добивался тот, кто варил эту мешанину? Впервые за всё время обладания этим предметом я всерьёз задумался над тем, что его происхождение может отнюдь не земным. Сразу вспомнились слова Татьяны Авдеевой о том, что движется золотой шар «обтекаемый потоками лесажевского эфира, в который верил Менделеев». Я был, конечно же, совсем не Менделеев, но сейчас был готов разделить его убеждение.

И что же дальше?

Я приказал аналитическому центру вернуть золотой шар в упаковке, поскольку после облучения протонной пушкой предмет получил некоторую, пусть и небольшую, наведенную радиоактивность. Шарик выкатился в лоток, аккуратно запаянный в толстый полиэтилен — это была достаточная преграда для бэта-распада.

После этого я принялся за золотую «булаву». Не знаю даже, следовало ли удивляться или нет, но результаты её исследований оказались практически идентичны тем, что были получены при работе с золотым шариком. Внутри маленького шарика-навершия находились по меньшей мере ещё две, а может и более, сферы; «рукоять» же оказалась внутри полой, если точнее — в ней существовало тонкое, толщиной с человеческий волос сквозное отверстие. Состав материала, из которого была изготовлена эта таинственная приблуда, во всём оказался идентичен тому, что использовался создателями большого шара — золото, палладий, теллур, кадмий, селен, астат.

В общем, ясно было, что оба изделия вышли из одной мастерской. И подозревал я, что мастерская эта расположена отнюдь не на Земле. Если золото имело космическое происхождение то это могло означать одно из двух: либо его добыли в космосе, а предметы эти изготовили на борту операционной базы некие рукастые сотрудники «Роскосмоса», либо — его добыли в космосе и изготовили предметы некие иные существа. Проще говоря, инопланетяне. В первом случае неизвестные космонавты «Роскосмоса» совершили преступление, похитив драгоценный металл у его владельца, то бишь Федерального министерства. Во втором случае неизвестные покуда космонавты «Роскосмоса» тоже совершили преступление, но иного рода — они присвоили себе инопланетные артефакты и скрыли от человечества факт их существования.

Для меня было очевидным, что ни Людмила Акчурина, ни Ольга Капленко не могли отыскать эти золотые предметы самостоятельно. Они фактически не выходили в космос, если только пару раз на тренировках по отработке практических навыков покидания операционной базы в аварийной ситуации. Кто-то должен был пронести на борт эти предметы и вручить их врачам. Кто-то, кто бывал на далёких объектах системы Сатурна и подолгу действовал в условиях полной автономности.

Это могли быть члены Экспедиции №1 — они вели добычу полезных ископаемых на приполярных спутниках Сатурна, движущихся по ретроградным орбитам. Могли они найти золото? Конечно, они его постоянно находят, Первая экспедиция — рекордсмен по добыче благородных металлов!

Это могли быть члены Экспедиции №2, которые вели поиск и добычу полезных ископаемых из кольца планеты. Хотя считается, что кольца Сатурна состоят из силикатов и разнообразных льдов, там постоянно обнаруживаются как ценнейшие минералы, так и драгметаллы.

Экспедиция №3 работает на Титане, там добыть тяжёлые металлы проблематично, их практически нет в коре спутника, потому и плотность его невелика. Задача у этой экспедиции не столько производственная, сколько научная и экспериментальная — её члены пытаются возводить фундаментальные сооружения для колонизации Титана, отрабатывают необходимые для этого технологии. Если золотые предметы, попавшие в мои руки, имеют инопланетное происхождение, то могли ли они происходить с Титана? Ну, а почему нет? Если земляне задумались над созданием базы на этом уникально богатом углеводородами небесном теле, то почему этим спутником не могли заинтересоваться представители инопланетной цивилизации?

Наконец, остаётся ещё Экспедиция №4 — её члены в основном заняты добычей водорода из атмосферы Сатурна. Водород — основное топливо для наших межорбитальных «челноков» и межпланетных «скороходов», потребность в нём ничуть не меньше, чем в кислороде. Пожалуй, четвёртая экспедиция единственная из всех не имела шансов обнаружить здесь золото по той простой причине, что её члены на своих «челноках» вообще не высаживаются на твёрдой поверхности, они стартуют с операционной базы, ныряют в атмосферу планеты-гиганта, благо лететь тут совсем недалеко, закачивают водород в танки и возвращаются обратно.

Помимо экспедиций существует ещё Группа ДРМ, то есть Группа дальней разведки и мониторинга. Хотя формально промышленной добычей её космонавты не занимаются, в принципе, ничто им не мешает совершать кратковременные посадки на небесные тела в системе Сатурна. Они автономны, проводят много времени в самостоятельных полётах и контролировать их довольно проблематично. То есть, формальный контроль выполнения полётных заданий, разумеется, осуществляется, но насколько он дотошен и исчерпывающе полон — большой вопрос. Я ещё в эти дебри не углублялся, но опыт мне подсказывал, что если поглубже копнуть эту тему, то чудных открытий я сделаю немало.

Вот вроде бы и всё! И что это означает с точки зрения моего расследования? Многое… Данный вывод резко сужает круг подозреваемых, поскольку всех, постоянно находящихся на операционной базе — всяких техников, врачей, дежурных диспетчеров — можно смело отбросить. И в сухом остатке остаются… сколько же их остаётся? в составе Первой экспедиции шесть человек плюс старший, в составе Второй — тоже шесть плюс старший, в составе Третьей — тоже шесть плюс старший и в составе Группы дальней разведки — четыре вместе со старшим. Итого двадцать пять человек. Даже двадцать четыре, поскольку из состава Первой экспедиции в апреле выбыла по причине смерти Регина Баженова, никем до сих пор не замещенная. Как я лихо сократил-то число подозреваемых!

Но ведь и получившееся количество отнюдь не окончательное, его тоже можно подсократить. Просто надо помнить о том, что Людмилу Акчурину не могли убить лица, находившиеся за пределами «Академика Королёва». Довольно проблематично ударить ревизора по голове раздвижным штативом, находясь за полтора с лишком миллионов километров на поверхности Титана, точнее даже, под его поверхностью! А космонавтов, отсутствовавших на борту «Академика Королёва» во время убийства Акчуриной и нападения должно быть довольно много. По той простой причине, что Первая, Вторая и Третья экспедиции являлись постоянно действующими, другими словами, часть приписанного к ним состава постоянно находилась и находится вне базы. Из состава Экспедиции №1 на спутниках постоянно работают три космонавта, из состава Экспедиции №2 в работе, либо на подлёте — отлёте постоянно находятся двое, а из Экспедиции №3 — также трое. Таким образом, из двадцати четырёх потенциальных подозреваемых, восьмерых можно смело отбросить.

Очень хорошо! Надо составить пофамильный список…

Я минуту или две размышлял, проверяя ход своих рассуждений, но из задумчивости меня вызвал звук сработавшего переговорного устройства. Я задумался до такой степени, что не сразу сообразил, где нахожусь и что происходит. Оказалось, что побеспокоил меня Михаил Кольчужников, всё это время дожидавшийся окончания моей работы:

— Ваша честь, прошу меня извинить! Вы смогли бы ориентировать меня относительно того, как долго планируете работать в лаборатории? У меня большое количество материала для работы…

Интонация обратившегося была извиняющейся, он явно испытывал неловкость оттого, что побеспокоил меня. Но поступил он совершенно правильно, я из-за своих размышлений действительно задержался в лаборатории непозволительно долго.

— Михаил, понимаю, что мешаю вам работать, обещаю освободить помещение в течение четверти часа! — отозвался я как можно радушнее, живо сгрёб с лотка оба золотых предмета и вместо них положил клинья, использованные для блокировки дверей моей каюты.

Вообще-то, я не знал, что именно мне даст анализ состава этих предметов. Ничего особенно я от этих результатов не ждал — это был сугубо «выстрел наобум», или в темноту, если угодно. Но как это порой бывает в нашей жизни, именно те попытки, с которыми не связываешь никаких серьёзных надежд или планов, дают эффект не только неожиданный, но и очень важный.

Там случилось и в этот раз. Анализ показал, что клинья изготовлены из ферритового сплава с большим количеством тугоплавких компонентов — гафния, тантала, ниобия и карбида ниобия. В следовых количествах присутствовал осмий, один из самых дорогих и востребованных металлов, чья стоимость превышала цену золота. Состав обоих клиньев оказался практически идентичным, что меня, в общем-то, не удивило, я испытывал твёрдую уверенность, хотя и бездоказательную, что оба предмета были изготовлены из одного материала в одно время и в одном месте. Представлялось очевидным, что материалом для клиньев послужили отходы металлургического производства. Поскольку феррит и его соединения не представляют особого интереса ввиду их широкой распространенности в Солнечной системе, то неудивительно, что его отправляли в отходы. А вот то, что вместе с ним в сплаве оказались тугоплавкие металлы, сулило намного более интересные выводы.

На борту «Академика Королёва» имелось мощное металлургическое производство с большим количеством постоянно работавших печей, в которых поддерживались строго определенные температуры. В зависимости оттого, какое вещество или смесь веществ надлежало удалить из породы, последнюю последовательно помещали во всё более горячие печи, благодаря чему всё лишнее уходило в расплав, а концентрация нужного вещества с каждым циклом всё более возрастала. Понятно, что для восстановления наиболее тугоплавких металлов следовало пройти длинную цепочку переработки и поработать на самых высокотемпературных печах. Тот, кто изготовил клинья, по-видимому, взял в качестве материала для них отходы, образовавшиеся при получении осмия. Потому что осмия в смеси было меньше всего, то есть именно это вещество и являлось конечным объектом выделения. Следовательно, этот человек работал на печах, в которых поддерживались температуры около трёх тысяч — трёх тысяч ста градусов по Цельсию.

Интересно, сколько таких печей действовали в последние дни и кто именно работал на них? Вполне возможно, что узнав это, я узнаю фамилию изготовителя клиньев. Этот человек должен быть связан с теми, кого я ищу, более того, очень даже вероятно, что именно он и окажется убийцей Людмилы Акчуриной!

Я вышел из лаборатории с твёрдым намерением вернуться к этому вопросу чуть позже, сейчас же мне надлежало повнимательнее изучить присланные генералом Панчишиным документы. Спрятав металлические клинья в сейф, а золотые предметы оставив в кармане комбинезона на правом бедре — мне было спокойнее держать их всё время при себе! — я расположился на широком диване в гостиной. Запрокинув голову, активировал мозговой имплант и пошёл по списку документов, что называется, «мелким чёсом». То есть принялся читать всё подряд, быстро, но внимательно.

Картина получалась интересной. Я понял подтекст слов Панчишина, предложившего мне самостоятельно покопаться в присланных документах. Максим Ардашев, племянник Ольги Капленко, оказался весьма преуспевающим во всех отношениях молодым мужчиной двадцати восьми лет от роду. Жизненный уровень старшего офицера группы приёмки следовало признать много выше среднего — он владел несколькими объектами недвижимости на Сахалине и во Владивостоке, в том числе видовой квартирой на полуострове Песчаный, самом модном месте жилой застройки последних лет. В его гараже стоял личный автоматический геликоптер, при покупке которого Максим обзавёлся безлимитным полётным разрешением на два года. Одно такое разрешение стоило больше, чем сама летающая машина. Что же можно было сказать о жизненных результатах этого молодого человека? Очень достойный уровень благополучия, многие согласились бы не глядя обменять собственную горемычную стезю на его впечатляющий жизненный успех. И что самое любопытное — всё это милое благолепие свалилось на голову Максима Ардашева буквально за последние полтора года. Что и говорить, интересная история успеха — как попал он в штат наземного персонала космодрома «Огневой», так и начался в его жизни светлая полоса.

Интересно, что Максим энергично торговал на Мельбурнской бирже, специализировался на купле — продаже стандартных договоров с поставкой золота. То есть не просто торговал записями в виртуальном депозитарии, а перемещал вполне материальное золото в том числе и через государственные границы. В наше нестабильное время копилка с золотом стала гарантией безбедной старости, приобретение и хранение любых объёмов золота не только не воспрещается, но прямо поощряется правительствами многих стран мира. Купить золото может любой, но двадцативосьмилетний Максим торговал им очень рьяно, а главное — показывал стабильную прибыль. Из шести кварталов, по которым он подавал налоговые декларации, не было ни одного убыточного. Надо же, прям биржевая акула, а не технический работник космодрома, работающий под палящими лучами экваториального солнца вахтовым методом!

Нечто подобное я увидел и в документах, связанных с Марией Ардашевой, матерью Максима и старшей сестрой Ольги Капленко. С той только разницей, что успех этого негоцианта оказался даже более впечатляющим, чем предыдущего. Торговать Мария начала позже Максима, зато более активно и успешно. Специализировалась она, как и сынок, на контрактах с физической поставкой золота и иных драгметаллов, причём регулярно вывозила и ввозила их в страну без всякой видимой системы. Дела она вела одновременно на трёх биржах — Санкт-Петербургской, Мельбурнской и Франкфуртской — торговала с размахом и прибыль декларировала в разы больше сыночка. Уж на что Максим был успешен, но даже он на фоне своей мамочки выглядел, мягко говоря, бледно. Меня можно считать не предвзятым человеком, не имевшим чести знать семью Ардашевых, но даже я удивился внезапному жизненному успеху мамы и сына. В течение последних восьми месяцев Мария Ардашева купила большой дом в ближнем Подмосковье, большой дом с участком земли на Волге, в Жигулях, две квартиры в престижных домах в родном Владивостоке и автоматический геликоптер. Разумеется, в безлимитным полётным разрешением, как у сыночка. Видимо, чтобы летать из Москвы на Волгу…

Что ж, очень достойный жизненный успех для мамы, воспитавшей сына в одиночку, ибо с мужем Мария рассталась более двадцати лет назад. И ведь этот жизненный успех свалился им на голову совсем недавно, всё это дивное везение началось менее двух лет назад. Какие мысли по этому поводу приходят в голову и какие из них можно повторить вслух? Вся эта история успеха очень сильно смахивала на отмывание денег. Конечно, на биржах можно выигрывать и даже много… но не постоянно на длительных интервалах. Здесь явно было что-то другое.

Мама и сын показывали налоговым органам только часть картинки, только то, что считали необходимым показать. Они явно входили в биржевые торги с какими-то незаконными денежными суммами, совершали договорные сделки, а потом выводили средства под видом зафиксированной прибыли, платили налоги и легально распоряжались ими на территории России. Кстати, на торги они могли заходить не только с деньгами, но и с физическим золотом, а потом, пропустив через биржу, ввозить в Россию.

Какая всё-таки прелесть эти Максим и Мария Ардашевы! Прям захотелось познакомиться лично и задать пару-тройку вопросов под запись!

Примерно понимая, что представляют из себя старшая сестра и племянник, я с тяжёлым сердцем принялся за изучение документов Ольги и Олега Капленко. С первой результат оказался вполне ожидаемым — большая видовая квартира в Москве, маленькая, но ещё дороже, тоже в Москве, прекрасное домовладение в Загорянке, элитном посёлке буквально на городской черте Москвы, ещё более прекрасная усадьба на Валдае, ну и, само-собой, в Жигулях на Волге. Сёстры, видимо, испытывали слабость к красотам великой русской реки. Я их прекрасно понимал, Волга и впрямь изумительна в районе Жигулёвской возвышенности. Увидев отметки о приобретении автоматического геликоптера и недвижимости во Владивостоке, я даже и не удивился. Оказался прикуплен и дом с земельным участком в местечке Остоженск в полусотне километров от Владивостока. К этому населенному пункту была приписана элитная яхта океанского класса, также принадлежавшая Ольге. Я секунду или две размышлял над тем, где и когда мог слышать название этого места, потом сообразил, что видел это слово на жетоне с голографическим изображением, найденным в нагрудном кармане комбинезона Ольги при обыске. Жетон этот, по-видимому, являлся пропуском на нужный причал. Помимо океанской яхты с малоразмерным изотопным двигателем меня удивило и количество геликоптеров, находившихся во владении бывшего главврача. Их оказалось аж три штуки: один был приписан к Загорянке с полётным разрешением в Москве и Московском регионе, второй — к посёлку Бор Волго на Валдае, а третий — к Владивостоку. Почти все из этих чудных приобретений оказались сделаны за последние полтора года. Какая милота, всё-таки, главврач сидела в станции на орбите Сатурна и лишь командовала своему адвокату «купите то, купите сё и не забудьте вот это»! Похоже, Ольга Капленко вообще не планировала ходить ногами по земле по возвращении из космоса, а если и планировала, то не далее как от крыльца дома до мангала на заднем дворе! И опять я увидел декларации о безумных биржевых доходах, свалившихся на голову главного врача операционной базы за последние пятнадцать месяцев.

Ольга Капленко ни разу не летала на купленных ею геликоптерах, ни одной ночи не провела в приобретенных ею домах и пентхаусах… она просто тупо вкладывала деньги. Даже не то, чтобы вкладывала, понятие «вкладывать» подразумевает перспективное планирование, в данном же случае имело место обычное пристраивание явно избыточных сумм. То есть, деньги просто валились главврачу на голову или били из-под земли фонтаном и их надлежало каким-то образом расходовать, поскольку складировать безумные суммы на банковских счетах было бы совсем уж неосторожно. Да, именно так этот процесс бесконечных покупок и выглядел!

А вот с Олегом Капленко всё получилось совсем иначе. Просматривая его финансовые документы, я даже немного оторопел. Олег оказался аскетом, на фоне своих успешных сестрёнок он выглядел нищим, аки церковная крыса. Никаких излишеств, всего две квартиры — одна во Владивостоке, другая — в Екатеринбурге, где Олег во время перерывов между длительными полётами работал преподавателем в Уральском филиале Академии «Роскосмоса». Жил он не бедно, но очень скромно. То ли оттого, что был намного глупее сестрёнок, либо, напротив, намного умнее.

Покончив с изучением документов, я надолго задумался.

Сомнений в том, что наконец-то мне удалось взять верный след, не существовало, я явно продвигался в правильном направлении. Но следовало хорошенько обдумать следующий шаг. Представлялось довольно очевидным, что весь этот праздник жизни для Капленко-Ардашевых начался в последние полтора года, после того, как Максим Ардашев занял должность старшего офицера группы приёмки. Позиция эта выглядела довольно невысокой, вполне заурядной, однако, именно с этого времени Ольге Капленко и её родственникам, что называется, пошла масть. Что такого принимал Максим, отчего началась вдруг безудержная и притом выигрышная игра на биржах? Помимо этого тривиального вопроса с языка рвался и другой: почему в число счастливых биржевых игроков не попал Олег Капленко? Его действительно не включили в список бенефициантов или же он оказался настолько осторожен, что сумел не показать свалившегося на него богатства?

Существовало несколько вариантов моих дальнейших действий, самым предпочтительным в ту минуту мне показался визит в камеру к Ольге Капленко для разговора tet-a-tet. Было бы оптимальным вытащить её на откровенность, побудив объяснить схему обогащения и причину фальсификации отчёта о вскрытии тела Людмилы Акчуриной. Я не сомневался, что между первым и вторым существует некая связь, я пока не мог объяснить какая, но сомнений в том, что Людмила была убита во имя сохранения безумных доходов этой семейки, у меня не существовало.

Это был самый и прямой и самый короткий путь к раскрытию дела.

Можно было зайти с другой стороны. Поскольку Ольга Капленко сама никого не убивала — во время совершения преступления она находилась в «Ситуационном» зале — можно было примерно очертить круг возможных преступников. Их получалось не более двух десятков, причём его можно было сократить, исключив женщин. Если заявить Капленко, что один из преступников назвал себя и сделал заявление о вовлеченности главврача в преступную схему, то можно было подтолкнуть её к…

Тут ход моих плавных рассуждений прервало мелодичное эхо переговорного устройства. Кто-то стоял перед дверью моей каюты и ожидал, что я отвечу. Возможно даже, впущу внутрь.

Повернувшись к экрану переговорного устройства, я на мгновение остолбенел. В коридоре находился Олег Капленко. С глубокой складкой промеж бровей и понурой головой, выглядел он совсем невесело.

— Слушаю вас, Олег Васильевич, — ласково отозвался я, не открывая, впрочем, двери.

Олег встрепенулся, поднял голову и на секунду расправил плечи.

— Я пришёл! — лаконично провозгласил он и тут же опять уронил головушку, задумчиво потупившись в долу.

— Я вас не приглашал.

— Я понимаю! Я пришёл сдаваться!

— Прошу прощения… — мне показалось, что я ослышался.

— Сдаваться!

Он опять расправил плечи и поднял голову. В эту секунду Олег выглядел почти мужественно.

Поскольку общение наше явно приобретало черты сюрреализма, приправленного лёгким маразмом, продолжать его по переговорному устройству явно не следовало. Я извлёк из кармана на левом бедре пистолет и завёл руку за спину, одновременно коснувшись сенсора открывания двери.

Не то, чтобы я сильно опасался какого-либо безрассудного поступка со стороны незваного визитёра, но посчитал, что оружие в эту минуту надлежит держать наготове. О настроении Олега я мог только догадываться, а потому не следовало полностью исключать какого-нибудь дурацкого фортеля и я не должен был позволить застать себя врасплох.

Олег вошёл в гостиную, сделал пару шагов и, выждав, пока за спиной закроется дверь, произнёс:

— Я прослушал сообщение командира об отстранении сестры от исполнения служебных обязанностей, обдумал сложившуюся ситуацию и явился сдаться.

— Что ж, это мудрое решение. — я просто не знал, что сказать в этой ситуации. — Вы совершили преступление или правонарушение?

— Нет!

— Вы хотите в чём-то сознаться?

— Мне не в чем сознаваться. Я за собой греха не знаю.

— И для чего вы тогда явились?

Олег Капленко неожиданно вытянул перед собой руки:

— Я сдаюсь! Я явился добровольно…

— Что с вашими руками? — я и в самом деле не понял подтекста этого движения.

— Ну, вы же отстранили сестру… связаться с ней невозможно, я так понимаю, она изолирована… очевидно, я тоже подлежу задержанию или аресту. Вот мои руки, я не оказываю сопротивление, вы можете надеть наручники.

— Кхм… — я был по-настоящему озадачен. — За что я должен вас арестовать? Помогите мне, назовите причину.

— Не знаю!

— Я тоже не знаю. Никаких претензий к вам с моей стороны нет.

— Просто логично предположить, что если арестована сестра, то надлежит арестовать и брата.

— Совершенно нелогично! — возразил я.

Олег на пару секунд задумался, потом медленно и словно бы неуверенно опустил руки. Помолчав ещё немного, уточнил:

— Значит, я могу идти?

— Безусловно. — на самом деле я обдумывал в ту минуту парочку вопросов, которыми рассчитывал вовлечь его в небольшую беседу, но Олег, сам того не понимая, облегчил мою задачу.

Повернувшись к двери и уже намереваясь сделать первый шаг, он неожиданно остановился, потом повернулся ко мне и проговорил:

— Я могу узнать, что приключилось с сестрой?

— Понимаю вашу тревогу и отвечу на вопрос, хотя делать этого не обязан. Ольга Васильевна отстранена от исполнения служебных обязанностей в связи с утратой доверия. Нам известно о совершенной ею фальсификации документов. Это не предположение — это факт. Она усугубила своё положение, отказавшись сотрудничать и не выказав намерения загладить вину. Её ждёт возвращение на Землю и полноценное служебное расследование. Строго говоря, возвращения на Землю потребовала она сама. Так что намерения наши в каком-то смысле совпали. В свою очередь, позвольте и мне задать вопрос.

— Да, конечно.

— Вы ведь всё время работали в космосе вместе, верно? — вопрос в каком-то смысле был риторическим, поскольку ответ на него я знал.

— Да, конечно! Мы пришли в отряд космонавтов как раз на волне набора близнецов. Если помните, пятнадцать лет назад появилась концепция повышения психологической устойчивости изолированных коллективов путём включения в них одной или двух пар близнецов. Вот потому-то мы с Ольгой и представили интерес для руководства. Я-то закончил Академии «Роскосмоса», а она вообще ни имела отношения к космической отрасли. Шла она по медицинской стезе, о полётах в небесные дали и не мечтала. А тут такой шанс — пригласили меня, но… с тем условием, чтобы я привёл сестру. Вот так мы и попали в лётный состав практически без конкурса. В каком-то смысле, сестрёнка пожертвовала собой, поскольку замуж так и не вышла по причине вполне очевидной.

— Да уж, длительные полёты жены не способствуют поддержанию в семейной очаге пламени. — кивнул я, давая понять, что подтекст сказанного мне ясен.

— Именно! За девять лет у нас с Ольгой уже шесть длительных полётов, нынешняя наша миссия самая длительная, мы здесь, на «Академике Королёве», уже более двух лет. Одни из старейших членов экипажа… не самые старые, но…

— Понятно. Скажите, Олег Васильевич, ваши сёстры — и Ольга, и Мария — успешно торгуют на биржах, а вы не пробовали себя в качестве биржевого игрока? — на самом деле ответ на этот вопрос был мне совершенно неинтересен, но я должен был замаскировать главный вопрос, занимавший меня в ту минуту.

— Вы знаете, ваша часть, дух стяжательства… кхм… это не моё! Мне есть, что есть, уж извините за тавтологию, есть где спать, у меня интересная жизнь, я летаю в космос — это ведь такое чудо! Хотя, видимо, если Ольгу отстранят, то и меня пнут… — он помрачнел от этой мысли.

— Вовсе не обязательно, — успокоил я его. — Вы компетентный специалист, прекрасно показавший себя в условиях длительных космических полётов и ваш опыт — лучшая рекомендация из всех возможных. В конце концов, брат за сестру не в ответе. Ещё раз повторю, к вам никаких претензий нет, поэтому работайте спокойно. Кстати, а старшая ваша сестра не пыталась устроиться в «Роскосмос»? Всё-таки, ваш пример мог на неё воздействовать.

— Нет, ну что вы! У неё своё большое дело во Владивостоке — логистический центр, осуществляющий перегрузку товаров со всего тихоокеанского региона. Но в «Роскосмос» пошёл племянник, хотя и не в лётный состав. Он не заканчивал Академии и не являлся монозиготным близнецом, как его тётушка и дядюшка. — Олег навёл разговор на нужную тему без всякого понуждения с моей стороны, мне оставалось лишь мысленно ему поапплодировать.

— Если бизнес его мамы процветает, то почему он подался в «Роскосмос»? — спросил я как можно наивнее. — Имело бы смысл продолжить семейную традицию.

— Не знаю, — Олег на секунду задумался. — Быть может, его влекла романтика? Не всё же измеряется деньгами, верно? И для романтики есть место в жизни.

— А где он сейчас работает?

— На «Огневом». Живёт во Владивостоке, а на космодроме работает вахтовым методом. Знаю, что он очень доволен.

— Это очень неплохое место. Очень достойное. Престижное! — я многозначительно покивал головой, показывая, что думаю умную мысль. — А как состоялось назначение? Только не говорите, что племянник подал заявление и прошёл по конкурсу… наверняка же вы организовали какую-то поддержку! Правильно говорю?

— Ну-у… — Олег призадумался было, но сообразил, видно, что попытка соврать полностью уничтожит моё доверие к нему, а потому энергично выпалил. — На самом деле поддержка была и даже серьёзная. Вот только организовал её совсем не я. У меня и в мыслях не было тянуть Максима в «Роскосмос». Пристроил его Баштин-младший.

— Баштин-младший — это Александр Сергеевич, начальник Первой экспедиции? — уточнил я на всякий случай.

— Именно. Ему предстоял отпуск на Земле, он ведь один из наших рекордсменов, почти четыре года здесь. Кстати, как и Вадим Королёв, наш командир — они одновременно прибыли сюда. В общем, после первых двух лет ему полагались три месяца на Земле. Он перед возвращением подошёл к Ольге и предложил подумать над тем, не хочет ли она племянника устроить на хорошую должность на «Огневом»?

— То есть, Максима взяли с прицелом на конкретную должность? — я не мог поверить своим ушам. При этом что-то мне подсказывало, что Олег говорит чистую правду.

— Вот именно! Я понимаю, что дела в «Роскосмосе» так не делаются, но… кто откажется от подобного предложения? Вы бы отказались, если бы предложили пристроить вашего племянника?

— Мне сложно сказать, у меня нет племянника. — и это была чистая правда. — А почему Александр Баштин был настолько любезен, что сделал вашей сестре столь великодушное предложение? У него с ней были какие-то особые отношения?

— Нет! Вовсе нет! Он всегда очень корретно себя держал, никаких там фривольностей или двусмысленных подтекстов… никаких разговоров о том, что долг платежом красен и вообще…

У меня возникло ощущение, будто я что-то упускаю из вида, о чём-то забываю спросить, но о чём именно, понять не мог. Опасаясь, что разговор сейчас сменит тему и уйдёт куда-то в сторону, я спросил наобум:

— И многим Баштин так помогает?

— Вы знаете, многим. У него ведь отец после окончания лётной карьеры пошёл по административной линии, хорошо очень продвинулся. Он был заместителем Начальника Управления кадров и даже около полугода являлся врио Начальника. Сами понимаете, что значит быть руководителем кадровой службы Федерального министерства — он знает всех и все знают его! Так что Баштин-младший активно использовал возможность обращаться к отцу напрямую и помогал многим… да! Хотя и не всем… Он человек с характером и…

Я не знал, имеет ли это направление разговора хоть какое-то отношение к моему расследованию, но любопытства не сдержал и задал вполне логичный вопрос:

— А кому, например, он не помог?

— Ну, я даже не знаю, правильно ли говорить об этом… не будет ли это выглядеть, как сплетня… — Олег замялся, сообразив, что разговор приобретает форму доноса.

— Не беспокойтесь, эта информация никуда от меня не пойдёт. Вы же понимаете, что речь идёт о нюансах, которые я должен знать, дабы правильно представлять горизонтальные связи внутри коллектива. — как можно оптимистичнее заверил я собеседника.

Не могу сказать, насколько убедительно прозвучало сказанное, но слова мои, до некоторой степени всё же успокоили Олега:

— Знаю, что недавно он отказал Татьяне Авдеевой. Она обратилась к нему с просьбой помочь замять некрасивую историю, в которой засветилась её дочь. Девочка четырнадцати лет попала под подозрение в расследовании какого-то мошенничества. Сама она ничего не воровала, но вроде бы обеспечивала алиби преступнику… что-то такое. Татьяна обратилась к Баштину с просьбой посодействовать в том, чтобы дочь не упоминалась в материалах дела. Тот её довольно категорично отшил. О причине можно только гадать: то ли Баштин действительно ничем помочь не мог, то ли просто отомстил за то, что Татьяна игнорировала прежде его знаки внимания.

Олег Капленко оказался интересным собеседником, причём, по-видимому, он даже не представлял насколько. Его короткий рассказ о взаимоотношениях Татьяны Авдеевой с Александром Баштиным моментально прояснил причину негативного отношения первой ко второму. Похоже, Татьяна своими рассказами пыталась манипулировать мною и создать предвзятое мнение о человеке, ей несимпатичном. Ах, как это по-женски… И почему же я ничуть не удивлён этому маленькому открытию?

Что ж, я услышал достаточно. И про Максима, и про Татьяну, да и про самого Сашу Баштина. Задав ещё несколько вопросов, призванных замаскировать действительно интересовавшие меня темы, я спровадил незваного гостя.

Оставшись один, крепко задумался, пытаясь рассортировать по степени важности информацию, свалившуюся на меня в последние часы. В принципе, пазл складывался в картину, отдельные части которой уже не казались абсурдными. Становилось понятно, почему Ольга Капленко категорически отказалась сотрудничать с нами — она выгораживала Баштина, которому была многим обязана. Или, по крайней мере, считала себя обязанной. Баштин устроил Максима Ардашева, племянника Ольги, на ответственную должность на космодроме «Огневой» и после этого у всех членов семьи Капленко, за исключением Олега, начался золотой век. Буквально золотой. Мог Максим пропускать без досмотра грузы золота, идущее из космоса? Мог, он старший офицер смены, он решает какие грузы подвергать досмотру. Не совсем понятно, как он обходил регламент, но обходил как-то, ибо то, что придумал один человек, другой завсегда нарушить сможет… Вот Ольга и молчала, выгораживая всех — Баштина, племянника, старшую сестрёнку, да и саму себя тоже. Ей досталось немало от сытного пирога!

Я смотрел в огромный иллюминатор на чёрную планету за бортом станции. Строго говоря, иллюминаторов как таковых на борту «Академика Королёва» не существовало — станция с целью защиты от космической радиации была спрятана внутрь многометрового кокона из вспененного бетона и цистерн с водою. Однако, дабы люди не чувствовали себя помещенными в пещеру, жилые помещения оснащались мониторами, транслировавшими изображение камер высокого разрешения, установленных за бортом станции. Сейчас «Академик Королёв» находился на теневой стороне Сатурна, подавлявшего своим безразмерным величием. Операционная база неторопливо вращалась вокруг продольной оси, поэтому в поле зрения попадал то далёкий горизонт планеты-гиганта, то звездное небо с мириадами звёзд, укутанными разноцветными газовыми облаками Млечного пути, то снова горизонт планеты и её чёрный облачный покров. Прямо под нами, на удалении шестидесяти тысяч километров, клокотал чудовищный ураган, и в толще облаков беззвучно вспыхивали молнии немыслимой протяженности и яркости. Казалось, что внизу бушует ядерная война, поскольку подсвеченные снизу облака напоминали «грибы» термоядерных взрывов. Протяженность отдельных разрядов явно превышала тысячу километров и хотя до них было очень далеко, расстояние это совершенно не ощущалось. Сатурн производил впечатление живого существа, точнее, мрачного, злобного человека, молчаливо стоящего в темноте и затягивающегося сигаретой. Её тлеющий огонёк то выхватывал кончик носа, то губы, то небритую щёку… Так и молнии Сатурна в зависимости от направления и глубины, на которой пролетал электрический разряд, освещали то протяженную стену атмосферного фронта, то чудовищную спираль рвущегося наверх восходящего потока, то бесформенные облака разноцветных газов. Казалось, что чёрная планета внизу злобно скалится, презрительно щурится и шевелит мохнатыми бровями.

В толще облаков беззвучно вспыхивали молнии немыслимой протяженности и яркости. Казалось, что внизу бушует ядерная война, поскольку подсвеченные снизу облака напоминали «грибы» термоядерных взрывов.

Мне отчего-то пришла на ум легенда о древнеримском боге Сатурне, в честь которого была названа бескрайняя неистовая планета под моими ногами. Римский Сатурн, как и его греческий предтеча Кронос, пожирал собственных детей, воплощая в своём образе не просто детоубийцу, но крайнюю ипостась такого изувера — отца-детоубийцу. Глядя на бушующий внизу чудовищный катаклизм, я поймал себя на мысли, что чёрный лик планеты, освещаемый колоссальными атмосферными разрядами, невольно пробуждал устойчивые ассоциации с чёрной душой злобного божества, в честь которого она была названа. Мысли о кровавом боге и мрачных закоулках его души рождали очень странное ощущение. Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого вызывало оцепенелый страх… и мне пришлось приложить определенное усилие, чтобы сбросить неожиданное наваждение и заставить себя вернуться к трезвым размышлениям о происходившем здесь и сейчас.

Итак, мог ли Баштин добывать золото и искажать показатели своей работы, уменьшая фактическую добычу? А почему нет? Для этого, разумеется, требовался сговор с членами экспедиции, но насколько я уже успел понять, этот человек умел находить подходы и быть полезным всем. Талантливый руководитель, хороший психолог, выдающийся манипулятор окружающими… Его экспедиция работает на ретроградных спутниках, на самых удаленных объектах системы Сатурна, европейцы туда не суются, коллеги с борта «Академика Королёва» — тоже. Ибо лететь далеко, грубо говоря, двадцать с хвостиком миллионов километров, да и опасно, можно попасть под случайный луч галактического излучения, а потому надо использовать тяжёлый корабль с высшей степенью защиты, а они все наперечёт. В общем, Баштин и его люди могут работать спокойно, никто их внезапно не проверит… Добыли шестьсот килограммов золота, а по возвращении заявили триста. Остальные триста замаскировали под иной груз и подготовили к отправке на Землю. Покрыли слиток золота условным вольфрамом, или гафнием, или иридием и под видом таких болванок загрузили в транспортный корабль. На орбите Земли происходит перегрузка и далее следует спуск лифтом на «Огневой». Там нужный контейнер принимает Максим Ардашев, пропускает его на склад без проверки… Интересно, кто и как забирает груз со склада, но в любом случае, эта проблема кажется сущим пустяком на фоне прочих сложностей. Если уж на то пошло, то триста килограмм золота можно перенести в одиночку на руках за несколько ходок…

Что ж, схема получается очень даже красивая!

Контрабанда процветает на Земле до сих пор, ни искусственный интеллект, ни всеобщая роботизация её отменить не смогли. Ну а теперь мы столкнулись с контрабандой из космоса! Да, раньше такого не было, но с точки зрения функционирования мировой экономики это вполне закономерный процесс!

Размышления о возможной добыче золота на ретроградных спутниках Сатурна натолкнули меня на вполне здравую мысль посмотреть показатели работы Первой экспедиции за последнюю пару лет. Быстро подключившись с базе данных, я отыскал нужную таблицу и вчитался в цифирь. По большому счёту, увиденному я даже и не удивился — на протяжении последних двух лет Экспедиция №1 под руководством Александра Баштина выдавала по три-четыре-пять тонн золота в месяц. Она была рекордсменом по его добыче, далеко опережая тех, кто занимался поиском полезных ископаемых в кольце Сатурна и на Титане. Интересным мне показалось то, что по показателям добычи других ценных металлов и минералов группа Баштина ничуть от коллег не отличалась. Надо же, какой удачливый золотодобытчик! Нашёл жилу и потихоньку её разрабатывает…

Это открытие подтолкнуло меня к дальнейшим розыскам в архиве. Я решил посмотреть кто в последние недели наиболее активно использовал высокотемпературные печи металлургического производства на борту «Академика Королёва». В голове сидели результаты анализа клиньев, заложенных в двери моей каюты, и поскольку для их изготовления надо было не только иметь доступ к отходам производства тугоплавкого металла, предположительно осмия, но и к одной из печей, способной обеспечивать разогрев до более чем трёх тысяч ста градусов по Цельсию, то имело смысл узнать, кто в последнее время работал с таким оборудованием.

Изучив соответствующую документацию, я безо всякого удивления узнал, что последние трое суток с такими печами работали только члены Первой экспедиции — Пётр Фадеев, Лидия Опарина и сам Александр Баштин. Начальник экспедиции тоже при необходимости вставал к тиглям, так что всё выглядело логичным.

Всё сходилось одно к одному. Конечно, можно было предположить, что клинья были отлиты намного ранее, так что данное открытие являлось, скорее, не доказательством, а лишь совпадением, но я сам в этот довод не очень-то верил.

Сами собой стали припоминаться разные подозрительные мелочи и странные совпадения. Когда мы явились арестовать Ольгу Капленко к ней якобы на медосмотр явились Баштин и его подчиненный Федеев. Причём, они объяснили своё появление иначе, чем это сделала бывший главный врач. Капленко сказала, что они явились для сдачи крови на проверку гормонального статуса, а сами непрошеные гости заявили, что им назначена проверка работы сердца. Это совершенно разные процедуры, причём для проверки гормонального статуса необходимо заблаговременно исключить физические нагрузки и не употреблять пищу двенадцать часов. Какая милая получается нестыковка, похоже главврач и её пациенты забыли условиться о деталях!

А как интересно высказалась Ольга о том, что человек от которого забеременела Людмила Акчурина, не мог её убить! Если она действительно выгораживает Баштина, то правдивость этих слов не вызывает сомнений. Поскольку Александр Сергеевич во время убийства Акчуриной сидел в «Ситуационном» зале вместе с прочими руководителями подразделений.

Когда неизвестный человек проник в мой кабинет, то в «жёлтом» коридоре совсем неподалёку и совсем случайно оказался Баштин. Что он там делал? Действительно проходил мимо или прикрывал подельника, готовый предупредить его о моём появлении или появлении посторонних?

А когда после моего ранения Вадим Королёв построил мужскую часть экипажа для осмотра, то именно Баштин первым выразил возмущение происходившим. Все молчали, не зная чего ожидать, а Баштин был активен и смел… Почему? Потому ли, что он на самом деле правдоруб, или же потому, что Александр Сергеевич прекрасно знал: его подельник цел и невредим, а потому волноваться не о чем. Все стояли, пораженные происходившим, а Баштин уверенно возражал командиру, чувствуя себя спокойно и непринужденно. Что это: высокая стрессоустойчивость или хорошая осведомленность?

Могло быть несколько сценариев моих дальнейших действий, но я решил пойти путём наименьшего сопротивления. А именно — явиться к Ольге Капленко и задать прямой вопрос. Даже если она не захочет чистосердечно сознаться, её реакция многое мне скажет. Во всяком случае я пойму, на верном ли пути нахожусь.

Сказано — сделано. Связавшись с Вадимом Королёвым, я вызвал его в «красный» коридор, сообщив, что надо будет открыть бункер, в котором находилась Ольга. К тому моменту, когда я вышел из лифтовой кабины, командир уже находился на месте, поджидая меня.

— Внимательно слежу за сигнализацией, — сразу же заговорил Королёв. — Вроде бы, всё спокойно, никто не пытался подойти к бункеру номер шесть… и уж тем более его открыть. Ольга на связь со мной не выходила, хотя у неё есть одноканальный хост для связи со мной. Так что новостей никаких нет!

— Прекрасно, у меня тоже. — ответил я, подумав мимоходом, что грубо лгу своему vis-a-vis, но мысль эта моментально растаяла, не вызвав ни малейшего сожаления. — Хочу спуститься к Ольге и попробовать ещё раз поговорить по душам. Ты оставайся наверху, чтобы наши таинственные недруги не заперли нас обоих. Ребятки, похоже, настолько предприимчивы, что я даже не знаю чего от них можно ожидать.

Я не хотел, чтобы Королёв слышал мой разговор с Ольгой Капленко. Не потому, что не доверял ему, а из-за того, скорее, что присутствие командира могло негативно повлиять на бывшего главврача. Криминальная психология учит нас, что сознаваться в неблаговидных поступках намного проще людям чужим, нежели родным или знакомым, ибо любому человеку неприятно и страшно видеть в глазах последних непонимание и осуждение. Так что я решил, что мой разговор с Ольгой Васильевной должен состояться обязательно с глазу на глаз.

Мы быстро прошли в самый конец «красного» коридора, Королёв открыл «хранилище №6». Спальный мешок Ольги по-прежнему находился в сложенном состоянии в том же самом углу, где оставил его Королёв, и было видно, что к нему никто не прикасался. Бывшая главный врач сидела на стуле, увидев нас, она демонстративно повернулась лицом к стене, выразив тем самым презрение и нежелание общаться.

Что ж, тем интереснее будет понаблюдать за её реакцией на мои слова.

Я дождался пока наверх поднимется обслуживающий робот, не спеша вошёл в его кабину для перевозки пассажиров, подождал окончания спуска, точно также не спеша вышел. Посмотрел снизу вверх на стоявшего у края хранилища Вадима. Между нами было всего-то семь метров, но субъективно это расстояние казалось много больше.

Нарочито медленно я двинулся к противоположному концу хранилища. Из-за того, что его дно было удалено от оси вращения станции на лишние семь метров, центробежное ускорение ощущалось здесь сильнее, чем наверху. Это было не очень заметно, если сидеть или лежать, но при ходьбе дополнительная нагрузка на ноги ощущалась буквально с первого шага.

Я решил не обходить сидевшую ко мне спиной женщину. Уж коли она демонстративно показывает нежелание общаться, то я также демонстративно покажу, что мне это безразлично.

— Ольга Васильевна… — заговорил я, став на удалении в пару метров от стула, на котором она сидела.

Закончить я не успел — Капленко немного повернула голову и бросила через плечо:

— Вы в курсе, что на дне этого хранилища увеличенное ускорение свободного падения? И оно превышает все допустимые по медицинским показателям пределы? То, что вы устроили со мной — это пытка… и просто так вам с рук это не сойдёт!

— Увеличенная сила тяжести — это последнее, что вас должно беспокоить сейчас. — спокойно возразил, ибо выпад бывшего главврача действительно оказался совсем неуместен. Для начала ей бы следовало выслушать меня.

— Ну-ну! Посмотрим, что скажет на это Комиссия по этике!

— Комиссия по этике ничего на сей счёт говорить не будет, поскольку уголовный суд обращаться к ней не станет! Я обнаружил в кармане вашего комбинезона золотой предмет, изготовленный из металла, имеющего внеземное происхождение. Таким образом к фальсификации документов добавляется куда более мрачное обвинение в хищении государственных материальных фондов.

— Не знаю ничего про золото в комбинезоне. Вы забыли, что мою одежду вы изъяли с нарушением процедуры? Откуда мне знать, что вы там нашли? Удивлена, что вы не отыскали там атомную бомбу!

— Плохой ответ, Ольга Васильевна. Такие разговорчике в суде закончатся максимально строгим приговором. И не надо уповать на адвокатов, лучше в минуты досуга внимательно прочтите разделы Кодекса, посвященные полномочиям командиров и ревизоров при проведении расследований… — я выдержал внушительную паузу и продолжил весомо. — Мне известно о проделках вашего племянника, вашей старшей сестры, да и о ваших тоже. Сейчас я вам даю последний шанс помочь себе и им. Я хорошо знаю, что не вы лично добываете неучтенное золото. Скажу больше — я хорошо представляю кто этим занят. Однако я сейчас даю вам возможность назвать фамилию, тем самым подтвердив мои подозрения. Взамен я гарантирую вам, что сообщу в рапорте о вашем раскаянии и деятельном участии в пресечении преступной деятельности организованной группы. Это сильно поможет вам в суде! Не сомневайтесь: оказавшись на Земле вы начнёте мелочный и позорный торг за каждый день предстоящего вам тюремного заключения. Даю вам тридцать секунд… По их истечении я от сделанного вам предложения откажусь и заявлю в суде о вашем деятельном противодействии моему расследованию и отсутствии с вашей стороны всякого раскаяния.

На протяжении моей небольшой речи Ольга сидела не шелохнувшись, но стоило мне умолкнуть, как она с ядовитым сарказмом заговорила:

— Что за манера запугивать! Что это за стиль общения! Вы думаете, что можно вот явиться, наговорить с три короба чепухи…

— Осталось двадцать пять секунд! — предупредил я её.

— … все ваши бездоказательные выпады… эти инсинуации — всё это не даёт вам права запугивать и манипулировать людьми. А допущенные процессуальные нарушения — они вообще обнуляют все результаты…

— Осталось пятнадцать секунд!

— И вообще смысла никакого в этом нет. — несколько невпопад закончила бывшая главврач, потеряв, видимо нить рассуждений.

Повисла тишина. Ольга, наконец, задумалась. Надо сказать, задумчивость была ей к лицу. Точнее, к затылку, поскольку она продолжала сидеть ко мне спиной и говорила, лишь немного поворачивая голову.

— Осталось пять секунд! — предупредил я. — Ответ будет?

— Это Баштин и его люди. — негромко проговорила Ольга. — У них огромное количество золота! Не знаю откуда они его берут… но хватает на всё!

— Акчурина была беременна от Баштина? — уточнил я, хотя ответ на вопрос был для меня уже совершенно очевиден.

— Да! Но он её не убивал, он просто не мог этого сделать.

— Я знаю. Ещё что-нибудь хотите добавить?

— Не передавайте содержание нашего разговора Королёву. Надо объяснять почему?

— В общем-то, нет. — и это была чистая правда. — Вадим хорошо знает отца Баштина, летал с ним в двух длительных экспедициях. И сюда он попал благодаря этому полезному знакомству.

— Да, именно так! — Ольга усмехнулась. — Вы хорошо покопались в нашем грязном бельишке!

— Работа такая… — я повернулся и пошёл обратно к подъёмнику.

Поднимаясь наверх, я видел, что Ольга Капленко продолжала сидеть лицом к стене. Королёв, включив закрывание створок хранилища, участливо посмотрел на меня:

— Что-то полезное услышал?

Что ж, интерес его был вполне понятен и командир имел право задать этот вопрос. Но ведь я не обязан был отвечать правдиво, так ведь?

— Ты сам всё видел! Она даже головы не поворачивала. — отмахнулся я. — Вот такой у нас разговор получился…

Мы двинулись в сторону лифтовой площадки, обмениваясь на ходу малозначащими фразами. Я напоминал о необходимости максимального внимания к Ольге, спрашивал о подготовке транспортного корабля к отправке на Землю, а Вадим бодро отвечал.

Однако мысли мои витали далеко и интересовала меня в ту минуту вовсе не подготовка транспортного корабля. Мне предстояло задержать Александра Баштина, проделать это в одиночку и каким-то образом спрятать его, дабы обезопасить от энергичных друзей и подельников. Сколько их и кто они я в точности не знал, имелись лишь кое-какие прикидки на сей счёт и неопределенность в данном вопросе меня очень беспокоила. Была надежда, что некоторую ясность внесёт допрос Баштина, но прежде чем начинать с ним обстоятельную беседу, его надлежало задержать и где-то спрятать. То есть мои размышления заканчивались тем, с чего начинались. Такая вот лента Мёбиуса крутилась в моей голове.

Распрощавшись с Королёвым, я вернулся в свою каюту, открыл сейф и из привезённого с Земли кейса извлёк всё, что мне могло понадобиться для задержания и последующего допроса — наручники, электрошокер, снотворное быстрого действия, снотворное отложенного действия, пару доз гипнотика с «сывороткой правды» и ампулы с антидотами ко всему этому фармацевтическому богатству. Покрутил в голове разнообразные сценарии, выстроил логическую схему предстоящего разговора-заманухи и вроде бы всё разложил мысленно по полочкам.

Проверил пистолет — тот оставался в левом бедренном кармане, где ему и положено было находиться.

После этого активировал мозговой чип и подключился к главному серверу жизнеобеспечения. Мне необходимо было узнать, где именно находится Александр Баштин.

Узнав это, я снова открыл сейф, вытащил заветный кейс с платиновым покрытием и стал укладывать в него всё то, что достал минутой ранее. Все эти замечательные вещи никак не могли понадобиться мне в ближайшее время.

Дело заключалось в том, что Александр Баштин вместе со своими предполагаемыми сообщниками Лидией Опариной и Петром Фадеевым покинул операционную базу «Академик Королёв». Иными словами, задерживать мне стало некого…